Охотник

Глава 9 РЖЕВ

Ещё с зимы наши войска безуспешно пытались отбить у немцев оккупированный Ржев. Атаки с переменным успехом продолжались уже полгода, солдат положили множество. Советским войскам удалось освободить только Зубцово и Карманово, да ещё ликвидировать вражеский плацдарм на левом берегу Волги. Правда, они зацепились за окраину города. Туда и был переброшен полк, в котором служил Алексей. Полк вообще-то отводили на переформирование, поскольку из-за потерь в нём остался едва ли полноценный батальон.

Однако далеко в тыл полк отвести не успели, видимо — с резервами было совсем туго. Полк посадили на грузовики и доставили к городу. Обескровленная непрерывными боями дивизия взять город не могла.

Пока ехали, Алексей, как и другие солдаты, смотрел на места боёв. Перед глазами проплывали сгоревшие танки, искорёженные, с оторванными колёсами пушки. Убитых уже успели схоронить. Но по всему было видно, что бои здесь шли тяжёлые.

Вечером, по прибытию колонны к пригородам, солдат накормили и раздали боеприпасы. Командиры рот и взводов получили карты города, до них доводились задачи и цели. Командиры подразделений знали, какие кварталы города они обязаны были штурмовать.

Утром командиры отвели свои подразделения на выделенные кварталы. Захваченные здания удерживали наши бойцы из другой дивизии.

Город был сильно разрушен, везде лежали груды битого кирпича, в которые превратились здания. По улицам было невозможно ни пройти, ни проехать. Людей не было видно. Местные жители город большей частью покинули, оставшиеся прятались в подвалах. Но стоило солдатам пойти в атаку, как развалины ожили. Из окон подвалов и домов немцы стреляли из всех видов оружия. Огонь был таким плотным, что солдаты залегли, укрываясь в воронках и за кирпичами.

Алексей успел засечь пулемётные точки — они больше всего мешали продвигаться вперёд. Он перебежал в соседнее полуразрушенное здание — оттуда сектор обстрела был лучше.

Пулемётчик засел в полуподвальном помещении и стрелял из маленького оконца. Слева и справа от окна лежали груды битого кирпича. Отойди немного в сторону — и поразить пулемётчика уже невозможно.

Алексей прицелился в окно и, когда заметил там движение, выстрелил. Больше пулемёт из этой точки не стрелял.

Со второго этажа углового дома выпустил длинную огненную струю огнемётчик. Горючая смесь попала на нескольких наших солдат. Они сначала метались, пытаясь сбить пламя, но потом упали мёртвыми. Жуткая смерть!

Алексей решил убить огнемётчика. Он перебежал за домами, прикинул, из какого дома вырвалось пламя, и взбежал по лестнице на второй этаж. Осторожно, сбоку выглянул в окно одним глазом.

Какое-то движение в окне дома напротив было, но нечётко.

Он передёрнул затвор и, не отрываясь, стал наблюдать. Видя, что по окну никто не стреляет, в оконном проёме, справа, показался огнемётчик. В руке он держал трубу.

Алексей тут же вскинул винтовку. И только немец показал полкорпуса, как он влепил в него пулю. Видимо, пуля пробила тело и попала в бак для огнесмеси, потому как оконный проём осветился, и оттуда в окно рвануло пламя.

Алексей удовлетворенно кивнул и отошёл от окна, но потом остановился и осторожно выглянул. На балконе, метрах в семидесяти от него болталась на верёвке мужская майка. Вроде бы ничего подозрительного. Но бои в городе шли уже не первый месяц, а майка в прицеле была целая — ни пробоины, ни подпалины от осколка.

Алексей знал, что иногда снайперы вешают такие гражданские вещи специально. Действительно, кто на них обратит внимание? А между тем они указывали снайперу направление и силу ветра. Неужели где-то сидит немецкий снайпер?

У Алексея неприятно заныл желудок. Пойди обнаружь в городских развалинах снайперскую позицию! Да и бед он может натворить немало. Дистанции короткие, на таких начинающий не промахнётся.

Он стал осматривать в оптику пустые гнёзда домов и выявил два подозрительных места. В одном доме окно было занавешено старым, не раз продырявленным одеялом. Что за ним и кто — не видно, зато в пробоины за улицей наблюдать удобно. А второе место — слуховое окно на чердаке четырёхэтажного дома. Стёкол там нет, а если немного отойти от окна в глубь чердака, то наблюдателя или снайпера не увидишь, он в глубокой тени.

У Алексея стало неспокойно на душе. И тут же он получил подтверждение своей догадке.

Грянул выстрел, и один из двух бегущих красноармейцев упал, раненный в ногу — типичный снайперский приём. Если одного ранить, второй не будет укрываться, бросится на помощь. Снайпер убивает второго, а потом добивает первого. Алексей и сам нередко пользовался таким приёмом. Он даже по звуку выстрела определил, что стреляли из слухового окна. Только вспышки выстрела не видел, отвлёкся.

Так всё и произошло. Хуже того, ещё несколько человек начали перебегать улицу, и в том числе — взводный.

Алексей не стал дожидаться трагедии и сделал по слуховому окну несколько прицельных выстрелов. Попал он или нет, неизвестно, но из слухового окна никто больше не стрелял. Немецкий снайпер был либо убит, либо понял, что его позиция обнаружена.

До дома было недалеко. Алексей спустился на первый этаж и увидел там несколько солдат из его взвода.

— Парни, снайпера прищучить надо. Он вон в том доме на чердаке, уже двоих наших убил.

— Веди.

Прижимаясь к стене дома и, таким образом попав в мёртвую зону для снайпера, бойцы подобрались к дому. У него было два подъезда.

— Вы двое в этот подъезд, мы — в тот. Поднимаемся на чердак и забрасываем его гранатами, — распорядился Алексей.

Двое солдат, держа наготове автоматы, помчались по лестнице. Алексей с солдатами побежал к другому подъезду.

Вдруг из первого подъезда послышались автоматные очереди. Развернувшись, группа кинулась туда.

Оказалось, что как только солдаты вбежали в подъезд, они носом к носу столкнулись со снайпером, спускавшимся по лестнице им навстречу. Винтовка висела у него на плече, а правой рукой он зажимал левое плечо, залитое кровью. Снайпер не успел вытащить пистолет из кобуры, как ребята посекли его из двух автоматов. То, что он был снайпером, это совершенно точно, поскольку висевшая у него на плече винтовка была с оптическим прицелом.

Алексей вдруг заметил — вверху, на четвертом этаже какое-то движение.

— Быстро из дома! — и сам первым выскочил на улицу. Бойцы выбежали за ним.

В подъезде оглушительно громыхнула граната — кто-то из немцев бросил вниз «колотушку». В многоэтажном доме так, один этаж подъезда может оказаться занятым немцами, другой — нашими, как слоёный пирог.

— За мной!

Алексей вбежал в подъезд и толкнул дверь одной из квартир. Она была не заперта, немцев в ней не было.

— Обыскивайте другие квартиры. Надо немцев из дома выбить, они тут перекрёсток под огнём держат.

Во многих квартирах входных дверей не было — они были сорваны, пущены на костры. Квартиры стояли почти пустые, оконные стёкла были выбиты, и впечатление оставляли удручающее. А ведь дом неплохой был, потолки высокие, метра четыре, кирпичная кладка толстая.

Обыскав первый этаж, бойцы перебежали на второй. И здесь никого не оказалось. Но едва они попытались подняться на третий, сверху раздалась автоматная очередь.

— Гранаты есть?

— Есть одна, — боец протянул Алексею немецкую М-39, или, как её называли фронтовики, «яйцо». Алексей выдернул чеку.

— Укройтесь в квартире. — Сам отпустил рычаг, отсчитал три секунды, подбросил гранату в лестничный пролёт и шагнул в коридор квартиры.

В пустом подъезде взрыв прозвучал мощно. Не дожидаясь приказа, солдаты кинулись наверх. За ними поспешил Алексей.

Автомат в этих условиях тесноты, стрельбы в упор по неожиданно появляющейся цели — оружие более удобное, чем винтовка.

На площадке третьего этажа лежал убитый немец. Под его головой уже натекла лужа крови.

Обыскали квартиры и здесь. Немцев не было, зато обнаружили солдатский ранец, полный продуктов. Они нахватали консервов, не разбираясь в надписях, распихали их по карманам и заторопились дальше.

На последнем, четвёртом этаже у окна лежал только один убитый. Сразил его кто-то из пулемёта — поперёк груди по френчу шла цепочка пулевых отверстий.

В квартире напротив обнаружили в окне пролом. Пока они разбирались с немцем на третьем этаже, остальные ушли через пролом в другую квартиру, а оттуда — в другой подъезд, и сбежали.

Алексей сделал вывод — надо сразу блокировать все подъезды. Вот только опыта боевых действий в городских условиях у него до того не было. Однако ошибки солдат он подмечал — у снайпера ведь другой взгляд на простые, казалось бы, вещи. Например: переноска тяжестей, того же ящика с патронами. С таким грузом быстро не побежишь, и ты для снайпера — просто подарок, возможность подстрелить малоподвижную цель. А чтобы этого не произошло, делаться должно так.

К ручке патронного ящика привязывается длинная верёвка. Солдат, держа конец верёвки в руке, стремглав перебегает простреливаемое, а потому опасное пространство. Потом можно неспешно подтянуть за верёвку ящик с патронами. И боец цел, и боеприпасы доставлены по назначению.

Алексей и сам не всё знал, городской бой имеет свои особенности. Это — много укрытий, противники могут столкнуться нос к носу, огневые контакты скоротечные, и выигрывает тот, у кого реакция быстрей и автоматы наготове.

Автомат короче винтовки и создаёт большую плотность огня. Эффективная дальность выстрела невелика, но в городе это не критично, иногда противники стреляют друг в друга на дистанции пистолетного выстрела — 15–30 метров.

Красноармейцы прописные истины слушали, разинув рты. Их учили в учебном полку ходить строем, колоть штыком, стрелять. Но выживать в городе, лесу, траншее — не было таких занятий. До войны считалось, что воевать будем на чужой территории, и все операции будут наступательными. Даже в военных училищах оборону и тактику отступления изучали вскользь, слабо. Не должен советский командир, вооруженный марксистско-ленинской идеологией, отступать перед капиталистами, и тем более — сдаваться в плен.

На деле вышло всё совершенно иначе. Отступали под натиском хорошо вооружённого и прекрасно обученного врага, попадали в окружение и плен целыми дивизиями.

Война, даже самая успешная, не бывает без потерь, без неудачных операций, без пленных. Но Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию о гуманном ведении войны, о правах военнопленных и правилах обращения с ними. Потому в концлагерях французы, поляки, англичане получали письма и посылки, а наших пленных морили голодом. А после войны освобождённые из немецких концлагерей пленные попадали уже в наши лагеря — на Колыму, в Воркуту, в Сибирь — искупать свою вину. И никого не интересовало, как ты попал в плен — был ли ранен, остался без боеприпасов, либо был сбит на самолёте над оккупированной территорией. И на долгие годы в биографии пленных было тёмное пятно. С подпорченной репутацией не брали на работу — если уж только на тяжёлую и малооплачиваемую, вроде кочегара в котельной, или дворника. Ситуация изменилась только после смерти Сталина и прихода к власти Хрущёва.

По договорённости с комвзвода Алексей в атаки не ходил. Он поддерживал своих бойцов, прикрывая их точным огнём.

Но вот что странное заметил за собой Алексей: он стал чувствовать, где находится враг. Он его не видел, не слышал, не осязал, но стал чувствовать. Подходя к углу дома, он уже наверняка знал, что там, за углом — двое автоматчиков. Или раньше он этого не осознавал, потому что при расположении в траншеях противники были слишком далеко друг от друга?

Были у него в Сибири знакомые охотники из якутов, чукчей, ненцев. Говорили они ему о таком — нехотя, правда. Замечали при том, что на такое не способны европейцы — только азиаты. Посмеивался над ними Алексей, а выходит — правда.

Подтверждение своим способностям он получил во время первого же боя.

Алексей и два солдата подошли к углу здания и остановились. Снайпер нутром, всей кожей почувствовал, что за углом чужие. Он приложил к губам палец, чтобы бойцы не разговаривали, а потом указал на гранату у пояса одного из бойцов. Тот снял её и протянул снайперу. Алексей вырвал чеку, отсчитал две секунды и швырнул гранату за угол. Почти сразу раздался взрыв, крики и стоны о помощи.

— Выскакивай за угол и бей из автомата! — приказал он бойцу, протянувшему ему гранату. Тот выскочил и дал длинную очередь.

Немцы и в самом деле там были. Двоих взрывом гранаты убило наповал, двое были ранены — этих добил боец очередью из автомата.

Алексей и сам удивился — как это он почувствовал врага? Видеть происходящее за углом он не мог, почуять носом — тоже, ведь некоторые дома и техника горели, и в воздухе стоял запах пожара. Тогда как всё это получилось?

Бойцы и вовсе были поражены.

— Лёха, ты как узнал, что за углом немцы?

— Носом учуял, — засмеялся Алексей. А что он мог им ответить, если и сам не знал?

Бойцы и Алексей перебежали к куче битого кирпича и залегли за ней. За ними была полуобрушившаяся часть стены, причём внутренняя часть, с побелкой. Место не очень удачное, на фоне побелки бойцы в летней форме были видны отчётливо.

Только Алексей подумал, что позицию надо сменить, как в стену ударила и ушла рикошетом в сторону пуля.

Один из бойцов обернулся:

— Случайная пуля.

Алексей тоже повернул голову. От белой стены отвалился небольшой кусок штукатурки, обнажив кирпич. Пуля угодила рядом с ним, оставив отметину. Ну нет, эта пуля не случайная. На белой стене красный кирпич виден далеко и отчётливо. Это вражеский снайпер проверяет прицел, а заодно силу и скорость ветра. Можно сказать — пристрелочный выстрел. Битый кирпич хорошо укрывает Алексея и бойцов от пуль, но самому стрелять отсюда неудобно. Только голову приподнимешь, и считай, что уже труп. Ведь пуля ударила рядом с кирпичом, в пяти сантиметрах от него.

— Вот что, парни. Я сейчас сменю укрытие. Вы не высовывайтесь, только изредка постреливайте. Пальнули разок-другой, не поднимая головы — и всё. Можете каску на стволе приподнять чуть-чуть.

— А в чём дело?

— Снайпер нас пасёт. Хотите жить — делайте, как я говорю.

Ползком Алексей добрался до полуразрушенного дома и по разбитой лестнице взобрался на второй этаж. Солнце было сбоку, и это хорошо: бликов от оптики не будет. Осторожно выглянул. Ага, одеяло на окне есть, он его ещё давеча заметил. Там немец и прячется.

Алексей прицелился в правый нижний угол окна. Когда человек стреляет из укрытия, он прячет левую часть головы и груди, если он правша.

Выстрел! Одеяло на окне дёрнулось.

— Парни, пальните! — крикнул Алексей.

Со стороны залёгших бойцов раздалась короткая очередь. С немецкой стороны — тишина. Попал он в немца, или тот не стреляет только потому, что не видит цели?

Алексей выбрался из развалин и прополз к бойцам.

— Парни, надо вон то здание осмотреть. За мной, поодиночке — бегом! — и сам рванул с места.

В бегущего попасть трудно — не хватает времени для прицеливания, надо брать упреждение.

Алексей добежал беспрепятственно, за ним — боец, первым бросившийся бежать следом. А по второму немцы открыли огонь из пулемёта. Пулемётчик взял маленькое упреждение, и пули, летящие за бойцом, прошили кирпич. Но всё-таки боец добрался невредимым.

— Осматриваем подъезд, я и ты, — Алексей ткнул пальцем в грудь бойцу. — А ты стой здесь и держи под прицелом другой подъезд и окна, — обратился он к другому бойцу. — Только встань под козырёк, чтобы тебя сверху не было видно.

Сам юркнул в подъезд.

Дверей в квартирах не было, впрочем, как и мебели. Везде лежала пыль, царило запустение. В некоторых квартирах на покрытом слоем пыли полу отпечатались следы немецких сапог.

Они поднялись на второй этаж. Как-то сразу Алексей понял — здесь немцев нет.

Вдвоём они стали подниматься по лестнице на третий этаж.

— Приготовь гранату, — сказал он бойцу, — бросай её в правый дверной проём и сразу ложись.

Боец метнул гранату, и они оба сразу упали. Когда грохнул взрыв, не сговариваясь, вскочили и ворвались в квартиру.

Здесь на полу лежал убитый пулемётчик. Это он стрелял, когда бойцы перебегали улицу. Ствол пулемёта был горячим на ощупь, и сильно пахло сгоревшим порохом, к которому примешивался запах тротила от гранаты.

Другие квартиры были пусты, и бойцы сразу пошли на четвёртый этаж. Алексей, держа руку на спусковом крючке, повернул направо.

В комнате было сумрачно из-за одеяла, закрывавшего окно. Под окном на полу лежал убитый снайпер — Алексей попал ему в лицо. На подоконнике лежала наша СВТ в снайперском варианте. Нравились они немцам, и те с удовольствием пользовались трофеями.

Вдруг он почувствовал: за спиной, в другой комнате, присутствует живой человек. Резко повернувшись, увидел в дверном проёме немца, поднимающего пистолет на уровень глаз.

Алексей выстрелил ему в живот. Расстояние маленькое, и промахнуться было невозможно.

Немец тоже успел выстрелить в ответ. Пуля ударила в ствол винтовки и выбила её из рук Алексея.

— Вот фашистская морда! — выругался Алексей. Он подобрал винтовку и увидел, что у неё повреждён прицел. Пистолетная пуля угодила в корпус оптического прицела и смяла его. Теперь этот прицел можно было только выбросить, а винтовку использовать как обычную.

Вспомнив, что он только что видел на подоконнике нашу СВТ, он забрал её как трофей — теперь уже свой. Привык он к оптике, она позволяла сделать дальний точный выстрел. Что же касается русских винтовочных патронов на СВТ, то в углу комнаты стоял почти полный цинк. Пулемётные, с тяжёлой пулей, в бумажных упаковках. Винтовочные шли обычно с пулей лёгкой и снаряжённые в обойме по пять штук.

— Снимай «сидор», — попросил Алексей бойца.

Он высыпал в чужой «сидор» из цинковой упаковки патроны — довоенные ещё, качественные. Немцы к патронам относились весьма скрупулёзно — снайпер плохими стрелять не будет.

Алексей осмотрел винтовку, дозарядил магазин. Обыскав немца, он забрал у него ещё один полный магазин. Не пользовался он раньше СВТ, теперь придётся.

Снизу, от входной двери подъезда, закричал боец:

— Что там у вас за стрельба? Все живы? Помощь не нужна?

— Стой там, все живы, — крикнул Алексей.

В пустом подъезде звуки были слышны хорошо, только гулко отдавались эхом.

— Пошли, мы свою задачу выполнили.

Пока они шли вниз, красноармеец, ожидавший их у входа в подъезд — вроде бы его фамилия Федькин — достал из нагрудного кармана гимнастёрки смертный медальон. Была такая пластмассовая штуковина, вроде патрона по размеру. Каждый боец вкладывал туда маленький кусочек бумаги, на котором были написаны его фамилия, имя, отчество и место, где он жил до призыва. Однако многие не писали — это считалось дурной приметой.

— Это мне молитва помогает. Когда в военкомат уходил, отец молитву дал, сказал — перепиши и носи с собой.

— Помогает?

— Полгода на фронте, и ещё ни разу ранен не был.

— Как во взвод придёшь, дашь переписать?

— Ага.

Они спустились вниз. СВТ непривычно оттягивала плечо — она была тяжелее немецкой винтовки.

И тут вдруг Алексей увидел, как с другой стороны улицы из подворотни высыпали немцы, целое отделение. Увидев в свою очередь русских, они открыли автоматную стрельбу. Боец, показывавший молитву, погиб сразу — пуля попала в сердце. Алексей и второй боец успели нырнуть в подъезд.

— На второй этаж, быстро, не то немцы гранатами закидают!

Он взбежал по лестнице и бросился к окну. Вскинув винтовку, успел сделать выстрел. И тут по окну ударила автоматная очередь. Пули прошли рядом, покрошив штукатурку и обдав всех пылью.

Алексей отпрянул от окна. Из соседнего окна рядом с ним прозвучала очередь — это боец открыл огонь из автомата.

Спиной почувствовав опасность, Алексей подбежал к двери квартиры и увидел — по лестнице крался немец, сжимая в руке гранату. Алексей тут же выстрелил. Немец упал, граната, подскакивая на ступеньках, покатилась вниз, и через мгновенье раздался сильный взрыв. Немцы, стоявшие у входа в подъезд, были ранены осколками.

Их боевой пыл сразу уменьшился. Эх, сейчас бы автомат или ещё одну гранату — прищучить их прямо здесь. Но гранат, как и автомата, не было.

Автоматная стрельба с этажа стихла. Алексей бросился в комнату.

— Жив?

— Жив. Патронов нет.

— Пока тихо, поднимайся на третий этаж и забери у убитого немца пулемёт и патроны. Граната есть?

Боец развёл руками и выбежал. Вернулся он с ручным пулемётом, на шее висела лента с патронами, в руке — ещё одна коробка.

— Ну, теперь мы им дадим жару!

— Ты стрелять-то из него умеешь?

— Нет, я думал — ты будешь.

— Смотри.

Алексей объяснил, как заправлять ленту в пулемёт и взводить затвор.

— Ловишь цель в прицел и нажимаешь на спусковой крючок. Всё!

Боец положил пулемёт на подоконник.

По другой стороне улицы, крадучись, шли немцы.

Боец прицелился и дал длинную очередь. Одного из немцев он убил, остальные пули пошли выше — цепочка следов от пуль была видна на кирпичах.

— Стреляй короткими очередями, целься тщательно, а то все патроны попусту выпустишь, — посоветовал Алексей бойцу.

Пулемёт — оружие мощное, но уж больно тяжёлое и специфическое, по понятиям Алексея. Им хорошо по группе стрелять. А снайпер любил выстрел точный, когда одна пуля поражает цель.

Дав следующую очередь, боец воскликнул:

— Понял!

— Позицию смени. Дал очередь — перебеги к другому окну. Приметили тебя немцы.

Боец подхватил МГ-34 и побежал в другую комнату.

— Давай, друг, — крикнул ему вслед Алексей, — не подпускай никого к дому. А я наверх, там обзор лучше.

Алексей взбежал на четвёртый этаж — туда, где лежал убитый им снайпер. Он подошёл к одеялу и заглянул в дырку. Обзор на немцев с фланга был хороший. Видно, к атаке готовятся. Он разглядел офицера. Вместо форменной фуражки на голове — кепи, и, как офицера, его выдала только портупея: у солдат — ремни на поясе.

Алексей сделал выстрел офицеру в спину, и тут же — ещё один, по автоматчику. Отпрянул от окна, памятуя о своём выстреле: как он убил снайпера, так могут убить и его.

Периодически снизу раздавались пулемётные очереди. Это боец из его взвода бил по групповым целям, не давая немцам приблизиться к дому или начать атаку.

К вечеру у бойца закончились боеприпасы к пулемёту. Весь день Алексей с бойцом были без еды, а главное — без воды. Пить хотелось ужасно.

Алексей спустился к пулемётчику.

— Ну, как ты тут?

— Ни одного патрона. Вот, пистолет забрал у убитого, чтобы из квартиры отстреливаться. У тебя пожевать ничего нет?

— Нет. Я ещё и пить хочу.

— Я тоже. Идём во взвод.

— Пошли. В конце концов, держать оборону в доме с одной винтовкой невозможно.

Как только стемнело, они направились через развалины в расположение взвода. Кроме лейтенанта там были ещё два бойца. Вместе с Алексеем и пулемётчиком — пятеро. Больше никто не вернулся.

Лейтенант схватился за голову. У него был приказ — захватить три дома у перекрёстка и удерживать их. А сколько удерживать? Подойдут ли наши, и когда?

Лейтенант ушёл к командиру роты с докладом о потерях. Впятером и один многоэтажный дом удержать сложно, а приказ был — весь перекрёсток. В больших домах в каждой комнате, у каждого окна по бойцу ставить надо.

Лейтенант вернулся около полуночи. С ним был разносчик пищи с термосами и «сидором», в котором лежал хлеб.

Они поели, зарядили магазины к автоматам и винтовкам. Сегодня не принесли даже «наркомовские» сто граммов водки — один разносчик физически не мог всё это принести.

Бойцы, немного упавшие духом после больших потерь, улеглись спать в подвале полуразрушенного дома.

А утром их едва нашёл посыльный из штаба. На смену их полку подошёл другой, более полнокровный. Они сдали позиции новичкам, объяснив, где дома наши, а где занятые немцами, и выбрались к месту сбора на окраину Ржева.

Получилось, что грузовиков было больше, чем нужно. А ведь сюда ехали с полными кузовами, в «полуторках» сидело по девять человек, в ЗИСах — по шестнадцать. Наглядность была полная.

Они тряслись по разбитой грунтовке недолго. Уже через час грузовики остановились, и прозвучала команда выходить. У кого ещё был табачок, закурили. В каждом взводе оставалось по нескольку человек, а в некоторых бойцов не было вообще.

После получасовой беготни командиров их вывели в чистое поле и приказали рыть стрелковые ячейки. А чем рыть, если на десяток бойцов одна сапёрная лопатка? У кого-то её вообще отродясь не было, другие потеряли в боях — ведь малую сапёрную лопатку в рукопашной использовали как рубящее оружие. Лопатка была не приспособлена для такой «работы», и от ударов у неё ломалась ручка. А теперь, когда поступил приказ окапываться, хоть руками землю рой.

Потому стрелковые ячейки бойцам приходилось рыть по очереди: сначала один работал в бешеном темпе, потом отдавал лопатку другому. Своей очереди ждали, никто не отлынивал. Все были фронтовики и понимали, что успеешь закопаться в землю — есть шанс остаться в живых. Только землица и укроет от пули или осколка. Упахались все, а вырыли себе по маленькому окопчику. Тут же последовал приказ: отойти, оставив позиции. Обидно было до слёз, у многих руки были стёрты до кровавых мозолей.

Отходили по ровному полю нестройной колонной. Откуда ни возьмись, налетели «юнкерсы». Они шли на восток, но заметили красноармейцев и не удержались от лёгкой добычи, стали пикировать и сбрасывать бомбы. На выходе из пике стреляли по бойцам из пулемётов стрелки из задней кабины.

Бойцы заметались, но куда спрячешься в открытом поле? Полегло много, после бомбёжки едва полсотни человек насчитывалось.

Алексей лежал в воронке, слушая непрерывный гул и вой входящих в пике немецких бомбардировщиков, всем телом ощущая дрожь земли, рождающуюся при каждом взрыве, и думал: «Да где же наши самолёты, почему их не видно? Почему немцы безнаказанно бомбят и расстреливают нас?» Чтобы хоть как-то избавиться от чувства безысходности, возникшей при мысли, что немцы чувствуют себя хозяевами положения, он перевернулся на спину и поймал в прицел пикирующий на него самолёт. Выстрел, второй, третий — а «юнкерсу» хоть бы что! Он отбомбился и ушёл вверх, освобождая место следующему.

Алексей догадался, что по стеклу кабины стрелять бессмысленно, оно бронированное. Он перенёс прицел и стал стрелять по крыльям и фюзеляжам самолётов. Особенно старался подловить самолёт в самой нижней точке пике, когда он был ближе всего к земле.

За пять минут Алексей расстрелял пять магазинов. Вроде попал, один из «юнкерсов» пустил за собой белый след — то ли водяной пар, то ли дым. «Юнкерс» сбросил в стороне оставшиеся бомбы и, не набирая высоту, развернулся на запад, к аэродрому.

После бомбёжки оставшиеся в живых бойцы пошли на восток, с тревогой поглядывая на небо — ведь немцы могли по рации вызвать другую авиагруппу. Но пронесло.

Они добрались до почти целого села и расположились на ночёвку в избах. Единственный из оставшихся в живых командиров ушёл и вернулся под утро на мотоцикле. Построил бойцов:

— Ты, ты, — шёл он вдоль шеренги бойцов, — выйти из строя.

— Есть.

Алексей попал в число тех, на кого указал ротный.

— Все отобранным идти на тот конец села. Там склады. Временно вы поступаете в распоряжение начальника склада. Старшим назначаю… — командир пробежал глазами по крохотной шеренге бойцов и ткнул пальцем в Алексея.

— Ефрейтор Ветров, — принял стойку «смирно» Алексей.

— …Ефрейтора Ветрова, — повторил командир.

— Есть!

— Шагом марш!

Отобранные бойцы построились в колонну по одному и пошли на другой конец села. Оно оказалось длинным и имело всего одну улицу.

Разбитые остатки полка командир роты увел в другую сторону.

Группа бойцов прошла уже всё село, но складов не увидела. Не в избах же они разместились?

Наконец невдалеке от села, у чахлой рощицы, они заметили два небольших холма. Алексей направил свою команду туда, тем более что к холмам вела малоезженая дорога.

— Стой, кто идёт?

Из-за дерева вышел часовой. Он был в форме и держал в руках винтовку с примкнутым штыком.

— Это склады?

Вопрос, конечно, прозвучал глупо. Кто в военное время ответит на него утвердительно незнакомым людям? А вдруг это диверсанты? В начале войны немцы забрасывали к нам своих агентов — переодетых, хорошо говорящих по-русски. Вот и часовой направил на группу бойцов свою винтовку.

— Уходите.

— Мы склады ищем, зови старших.

— Десять шагов назад!

Бойцы отошли, а часовой подошёл к дереву. То ли кнопка там была, то ли телефон, но вскоре к ним из-за деревьев подошёл техник-лейтенант с интендантскими петлицами.

— Кто меня спрашивал?

Алексей подошёл поближе.

— Ефрейтор Ветров, направлен в ваше временное распоряжение командиром роты.

— Фу, наконец-то! — интендант снял фуражку и вытер лысину платком — многие командиры того времени по тогдашней моде головы брили.

Интендант снова надел фуражку, козырнул.

— Техник-интендант Соловьёв, начальник склада корпуса. Отойдём, ефрейтор, в сторонку.

И Соловьев поведал ему, что о складах, в суматохе, скорее всего, забыли. Связи нет, а кроме него остался всего один человек — часовой.

— Вот он, вас останавливал. В караульное помещение бомба угодила, всех поубивала.

— Да где склады-то?

— Перед вами. Ещё довоенной постройки. Добротно строили и маскировали. Вашей задачей будет охрана этих складов. Сможете?

— Дело нехитрое. Вы входы-выходы покажите, чтобы определиться с караулом.

— Непременно!

— Нам бы ещё поесть. Второй день крошки во рту не было.

— Обязательно. Пойдёмте, накормлю.

Интендант обошёл один из холмиков, открыл невзрачную, замаскированную дверь. За ней было что-то вроде каптёрки. В ней находился стол, несколько стульев и шкаф с бумагами.

— Садитесь, ешьте, — интендант поставил на стол несколько банок консервов, положил сухари.

Уговаривать никого не пришлось.

Интендант терпеливо дожидался, пока бойцы поедят, потом подозвал Алексея.

— Пойдёмте, выйдем.

На свежем воздухе Алексей спросил:

— Так где же склады? Ни вышек, ни ограды, ни ворот я не вижу.

— Ворота, вернее — въезды для машин замаскированы и открываются изнутри. А все склады под землёй, в бетонных укрытиях.

— Тогда что тут охранять? Только одну дверь?

— Почему одну? Две! У меня один часовой бессменно стоит. Сейчас я вас познакомлю, и он вам покажет, где посты были.

Интендант познакомил его с часовым.

— Виктор, покажи ефрейтору посты — ну, где они раньше были.

— Есть!

Постов оказалось четыре. Два у дверей, и два — у замаскированных ворот. Даже стоя рядом с ними, невозможно было догадаться.

— Слышь, Вить, а что это за склады?

— А тут всё, кроме боеприпасов: сапоги, форма, бельё, консервы — всё, что душе угодно.

— Я думал, на складах народу полно — грузчики, всякий счётный люд, охрана, грузовики шастают туда-сюда, погрузка-выгрузка.

— Это на армейских. У нас же склад особый.

— Мне кажется, сейчас тот случай и есть. В войсках жратвы не хватает, а у вас запасов полно. Стоит немцам его захватить, представляешь, какой им подарок будет?

— Техник-интендант к начальству для этого идти хочет. Склады надо эвакуировать, только загвоздка в том, что здесь припасов не один эшелон.

— Это же сколько грузовиков вывезти надо? — изумился Алексей.

— Для того Соловьёв охрану и выпросил — вас, значит. И к начальству потому идёт.

— Так, я понял. Поскольку я теперь караульный начальник, поступаешь в моё распоряжение. С поста я тебя меняю, иди отоспись.

— О! Наконец-то!

Алексей вернулся к Виктору на склад, назначил двух караульных и сам отвёл их на посты. Других он решил пока не задействовать. Они будут отдыхающей сменой, ведь караул надо нести круглосуточный. В комнатке был всего один топчан, но часовой нашёл выход. Он принёс на склад два матраца и бросил их на пол.

— Отдыхайте!

— Как же вы обходились одним топчаном?

— Так в караульном помещении всё было — и печь, и топчаны. Теперь там воронка одна. А здесь мы по очереди с техником-интендантом отдыхали.

— Слушай, Виктор, а бритвенный прибор у тебя есть? — Алексей провёл рукой по щетине.

— Есть.

Алексей сел бриться. Война войной, а опускаться до скотского состояния ему не хотелось. Свежего подворотничка его гимнастёрка не видела давно, и постирать её надо: пропылилась она, потом пропахла.

Так и занимался он часа два бытовыми делами.

Глядя на него, и остальные бойцы привели себя в порядок и стали выглядеть, как небольшое воинское подразделение, а не банда. Бойцы, недоедавшие и недосыпавшие в боях за Ржев, воспринимали охрану складов как Божью благодать. Поел — на пост — сменился — спать. Потом всё по новой. Курорт!

— Век бы так служил! — мечтательно сказал Семен.

— Да, кому-то везёт, а наше везение скоро кончится. Вернётся наш интендант с грузовиком, будем мы грузить ящики-бочки до отупения, а потом снова в полк, — это Фёдор спустил Семёна на землю.

— Знать бы, где ещё наш полк теперь, — вздохнул Иван.

Алексей посмотрел на часы-ходики, висевшие на стене.

— Приготовиться к смене караула!

Проверив, заряжено ли оружие у часового, он повёл караул на смену. Шёл и думал: «Ведь и правда через день-два интендант вернётся. А грузить, пупки надрывать придётся им да шоферам. И куда потом, неизвестно. Может, интендант привезёт приказ и на них?»

Но прошел день, за ним другой. Такая служба всем нравилась. В мирной жизни никто ходить в караулы не хотел, а теперь никто не отлынивал, все службу несли исправно. Видимо, каждый в душе надеялся остаться при складе.

А интендант всё не появлялся. Откуда бойцам было знать, что на их участке фронта немцы перешли в наступление, и интендант не добрался до начальства и не придёт никогда, потому что убит. И помощи им теперь ждать абсолютно неоткуда.

День шёл за днём. Заморосило, по утрам стало прохладно. Надвигалась осень 1942 года.

Виктор, как своего рода старослужащий на складе, махнул рукой:

— Выбирайте себе шинели или телогрейки — кому что по душе. Как-нибудь интендант спишет, больше добра пропадает.

Ради такого случая Виктор запустил дизель-генератор. Оказывается, был на складе такой, для освещения. Склады он знал хорошо — что где лежит.

Они прихватили свежее нательное бельё и портянки, выбрали шинели по размеру, и Виктор снова махнул рукой:

— А, семь бед — один ответ. Выбирайте себе новую форму.

Алексей давно хотел новую гимнастёрку и галифе — старые от ползанья по битым кирпичам прохудились на локтях и коленях.

Вернулись они в каптёрку, как новые пятаки — в обновках. Вот только сапёрных лопаток и поясных ремней на складах не было.

— И не ищите, нет их. Мне не жалко, — сказал Виктор.

А малую сапёрную лопатку хотел заиметь каждый, памятуя, как они рыли окопы одной лопаткой вдесятером.

Во время ночной смены караула Алексей услышал далеко на востоке погромыхивание. Это его насторожило. Громыхал орудиями фронт, но он должен быть на западе. Алексей обеспокоился, но бойцам виду не подал. Неужели немцы их обошли и теперь склад в немецком тылу? Тревогу в душу вселило ещё и долгое невозвращение интенданта — ведь прошла уже неделя. Если ему не дали грузовики, то он сам должен был вернуться — ведь на складах вверенное ему имущество и караул.

Всю ночь он проворочался на жёстком топчане. По всему выходило, что он старший на складе. И теперь он должен решить — бросить склад и увести солдат к своим, или до конца исполнять приказ. Выбор нелёгкий — в армии приказ положено исполнять.

Уже под утро, взвесив все «за» и «против», он решил оставаться на складе и продолжать нести службу. Но одного бойца отправить на восток. Один человек по-всякому, если голова на плечах есть, должен был к своим пробраться — ведь на складе на многие миллионы народных рублей военного имущества и провизии. Как всё это бросить?

Потом он стал перебирать в мозгу — кого послать? Нужен человек решительный и осторожный. Он остановил свой выбор на Фёдоре. Виктор — парень хороший, но он всё время на складе просидел, живого немца в глаза не видел, фронтового опыта нет. Да, пожалуй — только Федор способен дойти до своих.

— Ты чего это смурной, старшой? — спросил его утром Семён.

— Тебе бы мои заботы! — хмуро ответил Алексей.

— Радуйся жизни! Стрельбы нет, жратвы навалом, начальство отсутствует… Чем не житуха?

Алексей сделал развод караула и отозвал Фёдора в сторону.

— Тебя ничего не беспокоит? — спросил он его в лоб.

— Громыхает на востоке.

— Что думаешь?

— Похоже, в колечке мы оказались.

— Вот я и сам так думаю. И решил: надо тебе к своим пробираться, сообщить про склад, про нас. Что дальше нам делать? Пусть хоть с самолёта записку сбросят, или ты назад вернёшься.

Фёдор не стал пререкаться. Он сам понимал, что неопределённое положение не может продолжаться долго.

— Когда идти?

— Бери запас продуктов в дорогу и иди.

— Прямо сейчас?

Не хотелось Фёдору уходить, и Алексей его понимал. Сытая, спокойная жизнь при складе — вроде отдыха. Вокруг него были свои, жизнь протекала по армейскому распорядку, а теперь ему предстояло идти в неведомое. Карты нет, где наши — неизвестно, как неизвестно и то, удастся ли добраться до своих.

Фёдор вздохнул, вернулся в каптёрку, набил «сидор» сухарями и консервами, проверил подсумки.

— Патронов маловато.

— Держи, — Алексей отсыпал ему пригоршню патронов из своего запаса. — Тебе бой вести нет надобности. Если мы в окружении, днём присмотрись, ночью просочись незаметно. А начнёшь стрелять — себя обнаружишь. Немцы не отстанут, пока тебя не убьют.

— Знаю, выходил уже один раз из «кольца». Только тогда мы целой ротой пробивались.

— Ну, удачи. Помни, мы ждём, от тебя жизнь пятерых бойцов зависит.

— Помню, не подведу, — Фёдор вскинул к пилотке руку. Алексей — тоже. На фронте, в траншее не козыряли, а тут вдруг само собой вышло.

Фёдор, сгорбившись, ушёл.

— Куда это он? — спросил Семён.

— К нашим. Что-то интенданта долго нет.

— А по мне — так пусть и вовсе не приходит. Так бы и сидел до конца войны.

— Ага, как у бабы под юбкой. Брось винтовку и иди в примаки, село недалеко.

— Да ты что, старшой! И помечтать уже нельзя!

— Язык как помело!

В полдень Алексей поменял караул. Парни сразу заметили отсутствие Фёдора.

— А Федька где?

— По моему приказу ушёл.

Бойцы переглянулись.

— Значит, не послышалось мне, — сказал Виктор. — Похоже, фронт от нас на востоке уже.

— Не послышалось, — кивнул Алексей.

Теперь у Алексея вместе с Виктором оставалось четыре бойца. А через день случилась неприятность.

Алексей выставил караул, как обычно, а когда пришёл, как разводящий, менять часовых, Семёна на посту не оказалось. Выстрела они не слышали, следов борьбы, крови не было.

— Ушёл, паскуда! — сказал Виктор. — Вчера вечером две банки тушёнки в карман сунул. Я увидел, так он засмеялся, говорит — на посту ночью есть охота.

— Дезертир! — подвёл итог Алексей. — Выйдем к нашим — доложу. Лишь бы немцев сюда не привёл.

— Неужто он на предательство способен? — удивился Виктор. — Из одного же котелка ели, спали рядом.

— Чужая душа — потёмки. Благодарить Бога надо, что он нас ночью не перестрелял. Его теперь или немцы шлёпнут, или наши, когда придут.

— Иуда и есть! — сплюнул Виктор.

Несколько дней бойцы провели в тревожном ожидании — приведёт Семён немцев или нет? На ночь Алексей выставлял усиленный караул — двоих, а иногда и троих часовых.

Но дни шли, а Фёдор не возвращался — как и Семён. Наверняка он ушёл подальше и пригрелся у какой-нибудь молодушки.

Бани при складе не было, но артезианская вода имелась, поскольку была пробурена скважина — как на дачах у городских жителей. Ручной насос воду подавал исправно, вдоволь хватало и умыться, и попить. Однако раз в неделю Алексей приказывал менять нательное бельё, как и положено в армии после бани. Грязное бельё складывали в стопочку в углу. Это бельё Алексей не выкидывал — казённое имущество! Да, грязное, но оно есть — всё по описи.

Вот и сейчас они с Виктором шли вдоль стеллажей с бельём.

— Так, рубахи нательные — бери пять.

Виктор отсчитал из стопки белья пять нательных рубах и перевязал их бечёвкой. Неожиданно у входа на склад, где была каптёрка и караулка, раздался сильный взрыв. Их оглушило, здорово тряхнуло. Дизель-генератор заглох, погас свет.

— Что это было? — испуганно спросил Виктор.

— Откуда мне знать? Попробуй запустить электростанцию.

Тракторный пускач завёлся сразу, но дизель, чихнув несколько раз, заводиться не захотел.

— Виктор, а фонарики на складе есть?

— Нет, они относятся к инженерному имуществу. Но свечи есть.

— Да мне всё равно, лишь бы свет был. Надо к выходу идти, понять, что случилось.

Алексей беспокоился, как там его бойцы, живы ли?

Проход из склада в каптёрку был завален кусками бетона, засыпан землёй. Если разгребать руками, на месяц работы хватит. Не хватало только, чтобы они оказались заперты на складе. От голода и жажды не помрут, на полках есть всё, продержатся долго. Но натура Алексея была деятельной. Там, за стенами склада война, а он здесь!

— Виктор, ты говорил — из склада есть ещё выход.

— Ага, ворота. Они в противоположном конце, их только поднимать надо.

— Идём туда.

Рядом с большими воротами была закреплена таль — ручной подъёмный механизм с приводом от цепи.

— И как открыть ворота?

— Надо тянуть за цепь.

— Тогда поднимай, я вроде как старший.

Виктор принялся тянуть цепь — она была в виде длинной петли. Минут через пять створка сдвинулась вверх, и через узкую щель забрезжил свет.

— Узко, не пролезем. Давай ещё.

Ещё через пять минут работы щель стала шириной сантиметров тридцать — тридцать пять.

— Хорош! Полезли.

Бойцы протиснулись через щель, оказавшись на задах складов.

— За мной! — скомандовал Алексей.

Они побежали вокруг склада. Почти сразу наткнулись на убитого Ивана. Осмотрели его — вдруг только ранен, и помощь нужна? Какое там! Вся спина бойца была посечена осколками.

Да что же тут произошло? Они помчались ко входу на склад.

Недалеко от него, как и положено на посту, в луже крови лежал Андрей. Когда они подбежали к нему, боец ещё дышал, но было понятно — не жилец. Каждый фронтовик, видя рядом смерть и ранения, мог не хуже врача определить, смертельное ранение или нет.

— Дай воды, — скомандовал Алексей.

Виктор протянул ему фляжку. Алексей немного плеснул из неё на лицо Андрею. Тот пришёл в себя, открыл глаза.

— Бомба с самолёта, — только и успел прошептать он и скончался.

Хоть что-то стало понятно. Фактически караул перестал существовать. Остались только Виктор и Алексей.

— Давай сначала парней похороним по-человечески, а потом будем думать, что делать дальше.

Штыком и руками они вырыли могилу. Виктор взял на складе плащ-накидки, Алексей забрал красноармейские книжки убитых. Встретится со своими — нужно будет доложить, как погибли бойцы и где захоронены.

Они закопали парней, сверху на холмик положили пилотку — пусть видят, что здесь братская могила.

— Ты молитвы какие-нибудь знаешь? — спросил Алексей Виктора. — Вроде на похоронах полагается читать.

— Да ты что! Я же комсомолец, и в Бога не верю.

— На войне в кого хочешь поверишь. Вот мы с тобой в живых остались, а ребята погибли.

— Случайность, — пожал плечами Виктор. — Бомба могла в сам склад угодить, тогда бы они сейчас нас хоронили.

— Может быть, может быть… Вить, а водка на складе есть? Помянуть бы их надо.

— И водка есть, и спирт.

— Неси водку и закуску.

Как там, в сумраке склада Виктор нашёл всё, и довольно быстро — непонятно.

Они выпили, закусили.

— Что дальше делать будем? — поинтересовался Виктор.

— Знаешь, мне отец рассказывал — он в газете читал. Во время Первой мировой войны наши, русские, уходили из крепости Осовец. И там тоже, как и у нас, склады полные были, вывезти их не было никакой возможности. Решили взорвать вход — чёрта бы лысого немцы склад нашли. Думали, ненадолго уходят, пригодятся ещё склады. Вот заминировали сапёры вход, и комендант крепости самолично на подрывной машинке кнопку нажал. Бабахнуло здорово! А внутри, на часах, солдат остался, забыли они его предупредить. И склад вроде нашего — бельё, еда. Налей ещё, по одной на поминках не пьют.

— Да погоди ты, расскажи до конца.

— А что рассказывать? Так он там и стоял, этот бессменный часовой, пока его поляки в тысяча девятьсот двадцать четвёртом году не откопали.

— Погоди, я что-то не совсем понял. Он сколько лет там провёл?

— Девять!

— Ничего себе! Давай дальше!

— Проделали они проход на склад — им место бывший комендант крепости указал.

— Вот сволочь!

— Опустили на верёвке в пролом солдата польского, а из темноты кричат: «Стой, кто идёт? Стрелять буду!» Труханул поляк и поскорее назад выбрался, сказал офицеру, что привидения на складе. Офицер отругал его: «Какие, дурень, привидения, нет там никого!» И сам полез.

— С ума сойти!

— А ему и вправду оттуда кричат: «Стой!» И затвор винтовки щёлкнул. Офицер сразу понял — ведь у привидений оружия нет. Объяснил солдату, что война закончилась давно, и что он свободен.

— О!

— Солдат покидать пост отказался. Говорит — снять его с поста может только разводящий или Его Императорское величество. Офицер объяснил ему, что императора нет, к власти пришли большевики, а им он присягу не давал, и поэтому свободен.

— А дальше что? — Виктор слушал с открытым ртом.

— Вытащили его из склада, а глаза повязкой не закрыли. Ослеп он.

— Вот не повезло! Ясное дело, белополяки! Продолжай.

— Когда осмотрели его винтовку, она оказалась вычищенной и смазанной. Он консервы ел, а маслом из банок оружие смазывал. Поляки потом в своих газетах писали, что их воинам надо брать пример с русского солдата.

— Не слышал я раньше ничего об этом. А как его звали?

— Помню только, что он из Курской губернии был, области по-современному, из деревни Белый Колодезь. А фамилию запамятовал — я ведь ещё пацаном был. Но вот история в память врезалась.

— М-да, занятно! Ну, так то императорская армия была! Чего нам на них равняться?

— Вот ты дурень, Витёк, и есть — как тот белополяк. Армия на Руси всегда была, есть и будет. А солдат тот честно и до конца выполнял свой воинский долг, остался верен царю и присяге.

— Ты хочешь сказать, что и мы на складе сидеть должны, наших ждать?

— Да нет, просто к слову пришлось.

— А то я уж испугался. Небось, немцы вокруг.

— И что с того? У них такие же руки, ноги, голова. И от пули они тоже погибают. Каждый на своём посту честно долг свой исполнять должен, вот к чему я клоню.

— Ты про Семёна вспомнил?

— Не хочется вспоминать про этого паскуду. Я вот что думаю: подождём ещё неделю Фёдора, может вернётся, он человек серьёзный. Ну а если не придёт, придётся самим партизан поискать.

— Так если ты партизанам всё раздашь, попадёшь под трибунал за хищение казённого имущества.

— А ты думаешь, если немцы на склад наткнутся, лучше будет? С командиров партизанских отрядов можно расписки взять, зачтётся.

— Я как-то об этом не подумал.

— Если мы с тобой в немецком тылу, то, во-первых, нас не обнаружили до сих пор только потому, что склад хорошо замаскирован, в глаза не бросается. А во-вторых — мы в окрестностях не мелькаем. Доброхоты и предатели всегда найдутся, расскажут немцам, что красноармейцы около села периодически появляются. Потому сидеть нам безвылазно надо, глаза не мозолить, кому не надо.

— Ага, задачу уяснил.

— А вот теперь давай выпьем за упокой души наших ребят, пусть им земля пухом будет.

Не чокаясь, они выпили из армейских алюминиевых кружек, закусили.

— А коли задачу уяснил, марш на пост.

— Да ты чего, старшой? Нас двое всего, от кого охранять?

— По очереди караул теперь нести будем. Может быть, только на ночь ворота опускать придётся, а днём в оба глаза смотреть надо. Вот, к примеру, явится Фёдор. Караулка разбита, вокруг никого — уйдёт ведь.

— Правда, — вынужден был согласиться Виктор. — Так я пойду?

— Иди, я сменю потом.

Алексей ещё посидел, подумал — правильное ли он решение принял? Или лучше всё-таки закрыть ворота и пробиваться к своим? Опыт перехода передовой у него есть. Только ведь опять «окружением» назовут, к особисту поведут.

Он выпил ещё немного. Водка не брала. Нехотя пожевал кусок тушёнки. Осмотрелся, и увидел вдали фигуру человека, идущего по направлению к ним. Он вскинул винтовку и в оптический прицел чётко увидел: идёт красноармеец, и походка знакомая. От волнения затряслись руки — неужели Фёдор возвращается?

Человек подошёл поближе, и Алексей убедился — Фёдор. Он встал, подошёл к Виктору.

— Фёдор к нам возвращается!

— О! Здорово!

Видно было, что Фёдор устал сильно: он шёл медленно, как будто сапоги по пуду весили. Вот он подошёл к складу, и Алексей увидел, как осунулось и обросло щетиной его лицо, как ввалились глаза.

— Товарищ ефрейтор! — Фёдор приложил руку к пилотке.

— Да брось, говори скорее!

— Не удалось мне фронт перейти. У немцев три линии траншей, везде техника, солдаты. Два дня высматривал, как лучше пробраться — всё впустую.

Надежда, что Фёдор доставит приказ, рухнула.

— Есть хочу — сил нет.

— Виктор, покорми человека.

— Это мы мигом.

Фёдор присел у ворот.

— А парни где? Не вижу никого.

— Похоронили сегодня. Бомба с самолёта попала, обоих наповал.

— Кто?

— Иван и Андрей.

— Жалко ребят.

Фёдор жадно ел консервы, хрустел сухарями.

— Фронт далеко?

— Километров двадцать пять. Кто их мерил, эти километры? Я же не по прямой шёл, лесами да оврагами. Скрывался, как дезертир последний, противно.

У Алексея пропала последняя надежда. Нет, рядовым быть проще. Командир отдал приказ — исполняй. А теперь голова пухнет от мысли — что делать? Извечный русский вопрос. А и в самом деле — что?