Охотник на мафию. Часть 1

Глава 3

— Значит, слушай вводную. То, что ты видишь и в чём вынужден участвовать, это верхушка айсберга. Две трети айсберга находится под водой, где царят тишина и покой.

— «Поэт, однако», — удивлённо подумал полковник, но лицом не дрогнул.

— Над морем бушуют бури и шторма, а под водой тишина. Но иногда бури и шторма достигают и нижнюю часть и разрушают её. Тогда айсберг переворачивается.

— «Ни хрена себе! Он сценарии для театра не пишет? Образное у гражданина мышление».

— Так вот! Задача службы безопасности этого не допустить. Причём, как с помощью наших… Э-э-э… Как с помощью методов силовых структур, так и с помощью иных методов. Любых. Желательно законных. Предпочтительно законных. Так как нижняя часть айсберга находится в зоне давно прописанных и всем понятных правил и, в общем-то, правового, так сказать, поля. Это ясно?

Юрий не стал умничать, задавая вопросы, а Сергею всё было понятно.

— Понятно.

— Хорошо. Значит договорились… То, что творится на верху, не должно касаться основания. А в основании у нас чистый бизнес и политика.

— Про политику я не спрашиваю, но что такое, чистый бизнес?

— Понимаешь, Сергей. Через лет десять всё это, — он ткнул пальцем полковнику в перебинтованную грудь, — отомрёт. Эволюция. Ещё Дарвин говорил.

— Не революция, а эволюция? — удивился Юрий. — В как же это? Ведь меня хотели убить.

— Эволюция, брат. Именно эволюция. Выживает сильнейший. Естественный отбор. Вот государство по привычке, так как там на верху сидят бывшие коммунисты, хочет и переход от коммунизма к капитализму сделать революционными методами. Но у него ничего не получится, пока сильные не съедят слабых.

— Ты уверен, что мы выживем? — осторожно спросил Юрий. — Что мы — сильнейшие?

Балу хмыкнул, скривив правый уголок рта.

— Конечно уверен. Иначе бросил бы всё это, — он обвёл помещение пальцем, — давным давно и тихо платил бы кому-нибудь, кто покруче, дань.

— Так мы, вроде, и так платим ворам? В «Общак», в смысле.

— Это, Сергей Григорьевич, система, куда платить, как говорится, не западло. Воровским традициям лет, наверное, триста. Даже дедушка Ленин и Иосиф Виссарионович платили. А те, кто выступают против древних традиций, долго не проживут. Да и как не платить, если в нашем отечестве говорят, что от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Вот попаду, не дай бог, «туда», как Серёга Ларионов…

— Не надо, — машинально сказал Сергей.

— Сам не хочу, слушай! — с кавказским акцентом произнёс Балу и рассмеялся.

Фраза была сказана так артистично, что даже полковник улыбнулся.

— Я тебе больше скажу… Макара Стреляного знаешь?!

Сергей кивнул.

— И то, что мы с ним компаньоны по рыбной теме знаешь?

Кивок.

— Ну, так вот… Макар недавно ездил в штаты к Иванькову за «рукоположением».

Серёга удивлённо воззрился на Балу.

— Но не срослось. Да-а-а…

— Почему? — позволил вопрос полковник. Ему было, действительно, интересно.

— Джем[2] узнал и убедил Японца, что уже давно назначил положенцем Трифона Юру. Но, думаю, Япончик и не думал назначать Макара смотрящим по Приморью. Вот потому мы и начали слать деньги в Джему. А сейчас и не соскочишь без войны. Мы это не афишируем, но воры среди своих тему светят, что де «Спортсмены» Владика башляют в общак.

Балу незаметно перешёл на приблатнённый язык. От одетого в дорогую пиджачную пару «джентльмена», на которого был похож Балу, неформальные выражения слышать было неприятно, и Юрий поморщился. «Шеф» заметил и удивился.

— Коробит от жаргона? А сам?

— Да, не-е-е… Нормально. Костюм глаз режет. А так, нештяг. Поливай!

— Костюм? — усмехнулся Балу. — Ну, да. Культурный дисбаланс? Есть такое дело. Форма противоречит содержанию? Хе-хе! С кем поведёшься, от того и наберёшься.

— Я тоже стараюсь не «ботать», но в последнее время участились рамсы с синепёрыми[3], а молодёжь у нас не сидевшая, вот и приходится на стрелки[4] ездить и соответствовать не только формой, но и содержанием.

— Ну, да ладно. Продолжим. Взаимоотношения с «ворами» утомляют и их надо прятать, или они просочатся в «тишь да гладь». И тогда, это угроза третьему нашему интересу — политике. Ещё, отношения склонны развиваться. Либо к сближению, к чему будут стремиться они, либо к разрыву, к чему стремимся мы. Если случится первое и они узнают про наш айсберг, то в их «общак» придётся платить не процент с доли, которую мы якобы получаем за «крышу», а со всего имеющегося бизнеса, а это очень много.

— Поэтому бизнес надо прятать ещё глубже, — вставил своё веское слово Юрий. Просто ему надоело молчать.

Юрию почему-то показалось, что он всю эту лабуду уже слышал. И не только слышал, но и когда-то делал. И он даже мог, если напряжётся, вспомнить названия фирм и лиц, участвовавших в этих закрытых схемах. Мелькнуло даже название банка… Приморский? Он не мог вспомнить, потому, что эти воспоминания были и не Юрия, и не Сергея, а кого-то третьего. И Юрий понимал, что эти воспоминания касались не прошлого, не настоящего, а будущего.

— Надо организовать региональный банк, — вдруг сказал он, — и назвать его «Приморский». А меня сделать управляющим. Там можно и деньги отмывать. Крутанул цепочку авизо[5], вот тебе и чистый капитал.

Переход у Сергея с «рамсить» на «авизо» был такой неожиданный, что Балу раскрыл рот. Потом аккуратно закрыл его, чтобы не вывихнуть челюсть, и спросил:

— Ты сам-то понял, что сказал?

Юрка и сам едва не раскрыл рот от удивления. Он финансами не занимался, а уж Сергей был от них ещё дальше. Однако, что сказано, то сказано. Всплыла информация о чеченских авизо.

— Я не про обналичивание, а про банковские проводки.

— Не знал, что ты у нас ещё и финансист, — задумчиво произнёс Балу. — Мы, кстати в этом году банк учреждаем. На одного нашего партнёра по чистому бизнесу. Хозяин фирмы «Ролерс». Слышал про такую?

— Естественно! Сергей Дакин — директор.

— Это наш чистый партнёр. Таких, как он несколько. Есть люди с очень серьёзным бизнесом. Но о них потом. Я тоже хотел бы отойти от силовой темы и нырнуть вглубь, но… Покой, как говорится, нам только снится.

Он вздохнул.

— «Точно, стихи пишет и дарит своим актрискам, сестрёнкиным подружкам», — подумал полковник.

— Силовую тему оставить некому. Они-то и рядом со мной дерутся, а я отойду, война начнётся. Как у Ларионовых.

— Так, не уходи, — вставил Сергей. — Стой рядом. Помнишь, как в «Крёстном отце», в третьей части Майкл Карлеоне «отходил от дел» и пытаелся перейти в легальный бизнес?

— Да, но у него не получилось, не смотря на все его благотворительные фонды и пожертвования.

— С фондом, кстати, у него была правильная идея. Если бы вы его тоже организовали, это помогло бы в политике.

— Херня это, а не идея. Фонд он делал, чтобы притянуть в него другие деньги, но Ватикан его нагрел. Помогать людям надо тихо и только по-настоящему нуждающимся. Если станем афишировать, сразу станут говорить, что это ради «пиара».

— Что такое «пиар»? Впервые слышу, — спросил Сергей, но сразу «вспомнил», что и сам этим занимался не раз и не два. Даже не сам, а целая служба была под ним. Но когда?

— Реклама, значит, — сказал Балу.

— А-а-а, новое слово в продвижении «брэнда»?

— Брэнд? А ты откуда знаешь это слово? — удивился «шеф».

— Ну, ты сказал «пиар», реклама… И я вспомнил. Читал. Вроде у тебя в офисе. Ах, да, вспомнил. В журнале Тайм. На столике у тебя лежали.

— Он же на английском!

— И что? Английский у меня Оксфордский. Подзабыл немного, вот и вспоминал от скуки. Только читать там нечего.

— Удивляешь ты меня сегодня, Сергей Григорьевич. Или мы с тобой так ещё не разговаривали, или ты вдруг поумнел? Извини. Я шучу.

— Да, ладно. Мало ли кто на кого учился и кем был. Главное, кто ты сейчас. Я — боевик и это мне нравилось.

— Нравилось и разонравилось? — с интересом глядя на подчинённого, спросил «шеф».

— Да, нет. Нормально всё. Сам же грузишь другой работой. Вот мысли и переключились. Учили нас так. Оставлять в прошлом произошедшее и готовить тело и мозг к следующему заданию. Вживаться, так сказать. Помнишь, как в «Тегеран сорок три» Джигарханян переоделся в ассенизатора? Так и мы там лазили. Ничего не изменилось с того времени… Но… Об этом пока нельзя…

— Понятно. Это хорошо. Ты правильно понял. Заниматься будешь (в том числе) брэндингом и пиаром. Так твою службу и назовём «отдел маркетинга и связей с общественностью».

Сергей слушал «шефа» и охреневал. Охреневал он и от «себя». Юрию уже казалось, что в теле Сергея собралось не два мозга, а три. Первым был его разум, вторым — Серёгин, а Третьим — непонятно чья память, подкидывающая информацию, к которой ни Сергей, ни Юрий отношения, вроде как, не имели. Или имели? И информация какая-то не современная, а как бы из будущего.

Например, сразу после слов Балу об отделе маркетинга, в памяти Сергея проявилась, словно перед глазами, табличка с названием «Отдел маркетинга», с должностью и его фамилией «начальник Субботин С.Д.». В голове проявились какие-то компьютерные таблицы, графики, планы продаж и закупок. Компьютерные, блять, таблицы и графики. А компьютеры, что Сергей, что Юрий видели только издалека. И что бы это значило?

Ещё Сергей заметил, что его предложения направляли мысль «шефа» как-бы в сторону. Сначала тот явно настраивал подчинённого только на охрану бизнеса, но видя его «продвинутость» и в коммерческих дисциплинах, круг задач вновь образованной службы расширил, «силовой» блок спрятав в чистом бизнесе.

Юрий своим умом понимал, что, как бы они не хотели, от силовых акций пока не уйти, но перспективы, раскрытые ему «шефом», вселяли надежду, что когда-то весь их бизнес станет чистым.

— «Но, ведь айсберги совсем не исчезают», — подумал полковник.

— Было бы неплохо, — сказал он, — эту службу совместить с Дакинским «Ролерсом». Это хороший брэнд!

— Ты меня, Сергей сегодня, наверное, добьёшь своими «неожиданными» предложениями. Мы так, в общем-то и хотели. Ты с Серёгой Дакиным знаком?

— Нет. В глаза не видел. Кстати и в банке свой офис тоже надо иметь, — сказал, не обращая внимания на слова «шефа» о «добитии» Юрий.

Его собеседник, застонав, в шутливом ужасе схватился за голову.

— Ухожу, ухожу, ухожу. Я хренею с тебя, Сергей Григорьевич. Или ты так ловко вживаешься в образ, или ты тайный финансист. На бирже не играешь?

— У нас есть биржа? — играя лицом интерес, спросил Юрий.

— Всё! Нет сил. Завтра после «совещания» заеду.

— Берегите себя, Сергей Дмитриевич.

— Тьфу на тебя!

После ухода «шефа» Сергей сразу уснул и проснулся только под утро, когда розовое солнце едва пробивалось сквозь матовое оконное стекло. Санаторий стоял с западной стороны склона, поэтому солнце вставало здесь позже, чем на его сопке.

Проснулся он с наипоганейшим настроением. Всю ночь его мучили кошмары. Он где-то ползал, бегал, стрелял. В него стреляли и топили под водой. То Сергей, то Юрий умирали и возрождались снова и снова бежали, ползли, стреляли.

Снился старый Владивосток с хрущёвскими и Брежневскими застройками и новый Владивосток с многоэтажками на каком-то «Проспекте Красоты». Снился мост через бухту Золотой Рог. Под самое утро приснились похороны Балу, случившиеся в августе этого года. Случившиеся в ещё не случившемся августе. Шёл июль.

И казалось бы ему-то Юрию, полковнику СОБРа, что? Вроде радоваться надо, а, почему-то, не хочется. Бытие определяет сознание? Разум мента вживается в образ бандита? Сергей лежал с открытыми глазами и вспоминал, что напишут газеты про будущее убийство его «шефа».

— И что мы будем иметь? — сам себе сказал полковник и «прижал язык», вдруг вспомнив про то, что в палатах должна была стоять прослушка. Мысль лихорадочно забилась в поиске логичного, но безопасного продолжения. — Отдел маркетинга, значит? Ну, что ж, отдел, так отдел. Где бы ещё специалистов набрать? Из снабженцев, наверное сначала, а там видно будет.

На самом деле фразу: «И что мы будем иметь…» полковник хотел продолжить словами: «если всё то, что приснилось, и вправду — будущее». Слишком уж были реальные во сне картинки: высотки на фуникулёре, мост, похороны «шефа». Ему даже удавалось вспомнить лицо главного распорядителя на похоронах. Молодое, симпатичное, представительное. Раньше он этого человека не видел, но вдруг вспомнил его фамилию — Сергей Дакин. Владелец рыбодобывающей компании «Ролерс», чистый коммерческий партнер Сергея Балу.

И что делать? Судя по всему, Дакин займёт место Балу? И зачем это ему, если он в чистом бизнесе? Как говаривали в будущем: если не можешь докопаться до первопричины событий, знай, что это деньги.

Значит, после убийства Балу, Дакина бросят на спасение «айсберга», потому, что Балу не оставит наследника, а претенденты будут пытаться ломать «айсберг» на куски.

Юрий напряг третью часть мозга и «вспомнил», что через некоторое время после смерти «шефа» убьют хранителя общей кассы Карбова, друга Балу. И подозрение падёт на одного из лидеров боевых подразделений, не удовлетворённого и сейчас вторыми ролями. То есть, если убьют Балу, сразу начнётся междоусобица. Ни организаторов, ни исполнителей убийства Балу, не найдут никогда. Юрий теперь это знал точно. Не найдут и убийц Карбова.

— И что делать? — снова спросил себя полковник, наплевав на прослушку, но всё же продолжил беседу с самим собой мысленно. — Где буду я в это время? На чьей стороне? Ведь оно начнётся уже скоро. А может меня раньше всех уберут, когда узнают, что я вошёл в «ближний» круг «шефа»? Теперешние ближние и уберут. Тот же Карбов, например. Винников, тот умнее… Скорее, сначала предложит коалицию. Если предложат, надо соглашаться. Но скорее всего я даже не успею войти в ближний круг.

— Ну, ты меня вчера ушатал. Я от тебя ушёл, словно, после пятнадцати раундов, — начал вместо приветствия Балу.

— И тебе здравствовать, Сергей Дмитриевич.

— Привет, Сергей Григорьевич. Как спалось?

— Сны утомили. Всякая хрень снилась. Даже ты.

— Я? В каком виде? Надеюсь не в эротическом?

— «Знал бы ты в каком виде, так бы не смеялся», — подумал полковник, но сказал:

— В «мокром» водолазном костюме.

— О-о-о! Я в нём сексуальный. Мне тебя опасаться надо?

Сколько Сергей знал Балу, тот при любом удобном случае пытался «прокусить» собеседника, постоянно ставя в неловкое положение оправдывающегося. Однако Сергей на этот «прокус» не отреагировал.

— Ага… Сексуальный такой в гидрокостюме и с воздушным аппаратом с перерезанным шлангом. Лежишь такой на дне… Холодный, как айсберг в океане…

«Шеф» отшатнулся.

— Ты чё гонишь? Крыша поехала?

Юрий вздохнул.

— Я ж говорю, сны просто задолбали. Всякая хрень в голову лезла. А потом снились похороны твои… Народищу! Весь город перекрыт. Машин столько! И знаешь, кто распорядителем на похоронах твоих был? Дакин Серёга. Тот, что твой чистый коммерческий партнёр.

— Вот это врёшь! Не мог Серёга на себя такую ношу взвалить, даже во сне.

— Ну, не знаю. Что видел, то и говорю.

— Слушай, а ты разве с Серёгой Дакиным знаком? Вроде говорил вчера, что в глаза не видел.

— И сейчас скажу. Наяву не видел, а во сне видел.

— И какой он во сне, — язвительным тоном спросил Балу.

— Тебе портрет его описать?

— Ну…

— Ну… Высокий такой. Лицо у него хорошее. Девкам нравится — сто пудово.

Полковник прикрыл глаза.

— Рост где-то метр девяносто, крепкого телосложения, вероятно — спортсмен. Голова средняя, череп высокий, затылок вертикальный. Волосы густые, средней длинны, волнистые, тёмно-русые, зачёсаны на право. Лицо прямоугольное, средней полноты. Глаза голубые.

— Хвати-хватит! Убедил!

«Шеф» смотрел на подчинённого с недоверием.

— Но как? Врёшь ведь?!

— Не имею привычки! — скривился полковник. — Сам в ахуе!

Это последнее слово почему-то убедило Балу больше, чем все остальные.

— Расскажи поподробнее, — тихо попросил он.