Охотник на мафию. Часть 1

Глава 7

— Через Динамо? — спросил водитель?

— Поехали через Динамо, — задумчиво согласился полковник.

Память Сергея снова не откликнулась, как раньше, когда он касался какой-то новой для себя страницы его жизни. Они тремя машинами выехали на Алеутскую, бывшую 25-го Октября, и, пересекая ей почти поперёк, свернули в сторону стадиона Динамо. За стадионом свернули на Западную. Нырнув под железнодорожный переезд направо, машины проехали мимо ритуального агентства. Здесь мысли Абдулы шевельнулись, но полковник их отогнал. Не то и не теперь.

Он примерно представлял, где может находится кафе, но это было его, Юркино, кафе. В котором они с Ковалёвым не раз и не два справляли дни рождения. А память Абдулы молчала, как партизан на допросе.

Полковник внимательно всматривался в вывески, но иного кафе, кроме «Паруса» на улице Иманской не стояло. Да и то по официальному адресу это кафе значилось стоящим на проспекте Красного знамени. Хотя фасадом выходило на Иманскую.

— Тут тормозни. В кафе зайду.

— Проверка как обычно?

— Как обычно? — удивился полковник и недовольно дёрнул головой. — Пусть будет, как обычно.

Бойцы высыпали из машин, но только двое пошли к парадным дверям, осмотрели вход и вошли в кафе.

Только после того, когда они вышли, перед полковником распахнулась дверь джипа.

— «Солидно работают», — подумал он, наступая на бордюр. — «На уровне девятки[9]. Хорошо их Серый выдрочил».

В кафе, как всегда, стоял полумрак. Хозяева экономили электричество и включали настольные лампы только для посетителей. Полковник иногда, если работа была где-то рядом и имелось время на перекус, в кафе заходил, но ни разу не видел здесь посетителей больше одного.

Вдруг откликнулась память Сергея старшего, и полковник «увидел» это же кафе полное гостей, отмечающих шестидесятилетний юбилей Ковалёва. Было весело. А память Абдулы молчала.

Вот и сейчас перед барной стойкой стоял пожилой бородатый неопрятный человек. Он что-то искал в большом кошельке, перебирая мятые купюры. На стойке на тарелке лежали два пирожка, а рядом стоял стакан с чаем.

Полковник скользнул взглядом по гражданину. Гражданин вызывал такое эстетическое отторжение, что взгляд Юрия на нём не задержался и скользнул дальше в поисках места, «где бы присесть»?

— «Стоп!», — подумал вдруг он, и насильно заставил себя посмотреть на одинокого посетителя. Он почувствовал, как едва-едва шевельнулась память Абдулы.

— «Ах ты ж сука! — возмутился полковник. — Дурить меня вздумали!»

Кто его вздумал дурить, полковник ещё не понимал, но в первую очередь грешил на своё новое тело. Неприятный гражданин взял, тем временем, в руки тарелку с пирожками и стакан в подстаканнике, и двинулся не к столикам, а к неприметной в полумраке двери, обитой такими же, как и стены, деревянными рейками. Открыл её и скрылся, тихонько притворив.

Юрий не стал «шифроваться» и тоже подошёл к этой двери и потянул на себя. За ней была темнота, однако Юрий вошёл и дверь за собой притворил. Тут же включился свет. Ковалёв сидел за столиком в углу и уже пил чай, аккуратно процеживая его через накладную бороду.

— Сколько раз пробовал пить через бороду… Пренепротивнейшая мерзость. Особенно водка, — сказал Сергей. — Я вообще не понимаю тех, то водку цедит. Это какой-то мазохизм. Водку надо забрасывать в рот и сразу глотать.

— Согласен, — сказал начальник ГРУ. — Зато коньяк через бороду, это нечто! Потом запах стоит от бороды. Даже сейчас, после чая, старый аромат чувствуется, а ведь пользовал я её уже, как недели две назад.

— Не до шуток мне сейчас Иваныч.

— Чего так?

— Ты говорил, что меня фэбэры подозревают в убийстве Юрки? Так, вот, правда это. Поэтому, на душе полное гавно.

— Во, бля! — только и смог сказать Ковалёв.

Тут память Субботина словно раскрылась для Юрия и полковник впал в ступор. Поэтому заговорил, в общем-то, Абдула.

— Кто ж знал, что его туда черти занесут?! Ты же помнишь, что мы пасли отморозков, что в мае неудачно покушались на Кирилина. И по нашей «вине», кстати, Надеждинский глава остался жить. И во второй раз тоже, кстати. Наши на адресе постреляли Матвеевских. По радио передали, что несколько ушли через из окна. Первый этаж же. Мы с «Черепом» были в прикрытии и перекрыли арочку. И кто знал, что Юрчик в том же доме какой-то адрес проверял. Один, мать его! Вот он первый в арочку и вышел. Вместо Матвеевской группы.

— Вот же ж блять, — выругался Ковалёв.

— Надо было живьём брать, вот я и целил в броник, да пуля, говорят, отрекошетила и в шею попала.

— Я читал сводку, — резко бросил Ковалёв. — Вот же… Встретились, блять, два одиночества! В тёмном переулке в три часа ночи. Сказали, что и в тебя попали.

— Попали. Доктор кудесник. Андрюху выдернули. Месяц со мной возился.

— В Заливе?

Сергей кивнул.

Юрий ничего не понимал. Получалось, что с Сергеем они встретились, когда те охраняли известного предпринимателя, а сейчас главу администрации Хасанского района, на которого уже не раз и не два совершались покушения. Где-то в хассанской администрации «протекала крыша» и бандиты узнавали о его перемещениях. Субботин со своими бойцами, похоже, заманили отморозков в ловушку. Распространив информацию о месте ночёвки Кирилина. В неё же угодил и Юрий, решивший в одиночку проверить инфу одной проститутки, которых приволокли опера с убойного отдела.

Адрес девчонка дала правильный, только арок в том дворе оказалось две. Вот одну и пас Юрий. Только стрельба началась в другом адресе. Квартиры оказались совмещённые.

Юрий наконец-то пришёл в себя, прочитав мысли Сергея и всё правильно поняв. Тот, оказывается, всё то время, что они находились в ссоре, продолжал служить в ГРУ. И даже за четыре года сумел дослужиться до полковника. Юрием овладела ревность. Полковник ГРУ — войсковое звание, а полковник милиции — специальное, в военный билет не записывается. Доведись сейчас Юрию восстановиться в вооружённых силах, взяли бы майором.

— Тут есть ещё одна проблема, — сказал Юрий, откашлявшись.

Он полностью овладел телом и общим сознанием.

Ковалёв поставил на стол подстаканник.

— Как-то так получилось, что сознание Юрки перешло в меня.

Ковалёв прищурился, но ничего не сказал и не спросил. Выдерживал паузу следователя. При начале признательных показаний подследственного было рекомендовано воздерживаться от вопросов. Начал говорить, пусть говорит до конца.

Юрий тоже знал про эти рекомендации и продолжил.

— Даже, скорее не в меня, а в тело Сергея. Сейчас с тобой, Иваныч, говорит не Сергей. Душа Сергея куда-то делась. Наверное, вылетела, из-за попадания пули в сердце. Не знаю. От него осталась память и некоторые рефлекторные реакции. В том числе и речевые. Начинал разговор с тобой его… Э-э-э… Разум, что-ли?

Юрий пока решил не говорить о памяти Сергея из будущего.

— Но с его памятью не всё так просто. Она не раскрытая передо мной книга. Я не могу её листать. Она вроде как просыпается, время от времени. То есть, я не всё помню, что знал Серёга. Я вот совсем не знал, что он восстановился на службе.

— Ты не восстанавливался на службе. Ты не уходил со службы. Забыл?

— Ты не услышал! — чуть повысил голос Юрий. — Я не Сергей!

— Ты не дури! — тоже повысил голос Ковалёв. — Юрку жаль. Это безусловно! Но… Не сходи с ума. В «дурку» хочешь?!

— Ты не горячись! — уже тише сказал Юрий. — Я тебе легко сейчас докажу, что я — это Юрий. Я знаю все его, то есть мои, явки, пароли, оперативные дела, агентов, наконец. И ещё… Тот номер телефона, по которому я тебе позвонил… Он ведь не простой номер. Ты сам мне говорил, что не всем его даёшь. Что он у тебя идёт через…

— Тихо, ты!

Ковалёв встал и вышел из-за стола, подошёл ближе к Юрию, приподнял его подбородок, заглянул в глаза. Серые радужки едва виднелись за щёлочками век.

— Скажи своё кодовое слово.

Юрий сказал.

— А чрезвычайное?

Сказал.

— Такого не бывает!

— Сам знаю!

— А теперь скажи то же самое, но свои.

— В смысле?

— Ну, для Субботина.

— Так… Это… Не знаю. Всё, что касается тебя Абдула спрятал куда-то далеко. Оно вылезет постепенно, но пока… Не знаю. От полиграфа, наверное спрятал.

— Правильно. Учили его этому. В смысле — тебя. Тьфу, блять. Запутал совсем.

Ковалёв снова уселся на свой стул и забарабанил пальцами по столу.

— Та-а-а-к… Так не бывает, но случилось… А значит, что?

«Бородач» снова побарабанил пальцами.

— Сможешь продолжить игру? Говоришь, не всё помнишь?

— Серёгино не всё помню. А что за игра?

Ковалёв снова подскочил со стула и прошёлся до входной двери, приоткрыл её и выглянул в зал. Свет погас, а потом снова, когда дверь закрылась, загорелся. Потом Ковалёв взял пульт от стоящего в нише под потолком, телевизора и включил его. На экране появилась мерцающая рябь помех, а вслед за ней раздался характерный шум. Сделав шум погромче Ковалёв посмотрел на Сергея.

— Вот же ж бред! Сам себе не верю, что верю в эту чушь! Но делать нечего. Слушай. С момента падения Союза предполагалось, что начнётся передел сфер влияния и разграбление страны. Не будем сейчас о том, можно ли было его избежать. Вся структура Союза прогнила с низу до верху. Предатель на предателе. И в партии, и в правительстве, и в у нас, и у наших соседей. Везде, короче. Да тебе ли не знать? Про опиум, что из Афгана военными бортами возили, слышал? Ну вот. А держать власть в этом беспределе надо… Вот и поступила команда поддерживать определённых людей. Нельзя допустить управленческого хаоса.

Он замолчал, взял стакан, поднёс к губам, но потом, увидев, что он пуст, поставил на стол.

— Ты о новом губернаторе?

Ковалёв кивнул.

— Но ведь рядом с ним бандиты?! — возмутился Юрий.

Ковалёв хмыкнул.

— А где их сейчас нет? Ты думаешь в СССР рядом с партией и правительством не крутились бандиты? Да сколько угодно! Особенно на Кавказе и в Средней Азии. Через воров в законе Иосиф Виссарионович страной управлял. Главное, чтобы беспредела не было, а он сейчас есть. Вот наша задача — беспредел прекратить.

— Так, вроде, как не наша это функция, — проговорил Юрий. — Соседи да менты пусть крутятся.

— Они и крутятся, как могут. Менты только документируют сходки, анкетируют бандитов, профилактические мероприятия проводят, вербуют и подсасывают информацию. А «соседи» сейчас заняты отбором государственной собственности и создании новой элиты. Из себя любимых. Такая им дана установка. Финансовая система СССР рухнула, а закордонный агентурный аппарат содержать надо. Не до бандитских разборок им сейчас.

— То есть, если я правильно понимаю, то, чем занимался Сергей, — установка партии и правительства?

Ковалёв поморщился.

— Не всё так просто. В горле пересохло. Пойду чай налью. Тебе принести?

— Принеси.

Ковалёв вышел и вскоре снова вернулся, неся в одной руке два стакана в подстаканниках, а в другой вазочку с какими-то мелкими плюшками.

— Тут у них хорошая выпечка.

— Я знаю. Ты постоянно об этом говоришь. И это ещё одна наша контрольная фраза.

— Верно, — вздохнул Ковалёв и добавил. — Охренеть!

Он снова уселся за стол и какое-то время они отдались горячему чаю и плюшкам. Потом Юрий спросил.

— Но если так всё централизованно, то как тогда в мэры пробрался этот чудик? Они же с губернатором были на ножах.

— Ну, во-первых, не такой уж он и чудик. Капраз всё-таки. Говорят — технический гений. Буйный немного, но сейчас это может и к лучшему. Тут ещё надо понимать, что, централизации, как ты говоришь, по сути, нет. Там, в Москве, тоже та ещё гидра…

— Это понятно.

— Хорошо, что многие там тупо занимаются расхищением государственной собственности, и не играют в региональную политику.

— Но ведь мэр и губернатор должны работать вместе?! Вот сейчас, например…

— И воровать вместе? Вот увидишь, этот мэр ещё проворуется, — сказал Ковалёв.

У Юрия в голове вдруг пронеслась вереница Владивостокских мэров вплоть до две тысячи двадцать третьего года. И оказалось, что нынешний мэр стал одним из немногих мэров, не привлечённых к уголовной ответственности.

— А давай поспорим, что не проворуется? — сказал Юрий, улыбаясь.

— Узнаю брата Колю, — сказал Ковалёв. — Абдула бы не позволил себе панибратствовать с начальством. Значит ты точно Юрка. Вот же ж казуистика! Убили одного, но он жив, а тот, кто выжил, того нет.

— Казуистика, — согласился Юрий и решил, что пришло время сознаться и в большем. — Ещё хочу сказать. Только ты не сочти меня за шутника или психа.

— Ещё большего психа?! — вскинулся Ковалёв. — А разве бывают такие?

— Бывают, — Юрий вздохнул. — Я будущее знаю.

Ковалёв молча сидел пару минут, а потом спросил:

— С чего это ты вдруг решил?

— Вижу события разные. Которые ещё не случились. Сны.

— Хрена ты! Ясновидец какой! Сны и я вижу! Но не уверен, что они вещие.

— У меня Серёгина память, но она не теперешняя, а аж до две тысячи двадцать третьего года. И там он умирает. Я видел, как он умирает, Иваныч. Но там не было и меня, Юрия. Я немножко сначала запутался, где я, а где он. Но потом понял, что это его память, потому, что меня здесь убили.

— Блять, Серёжа! Или Юра? Да ну тебя! Он, блять, запутался. У меня сейчас мозг лопнет! На хрена мне ещё про это знать? Какое нахрен будущее?!

— Например, в августе будет покушение на Балу, а в сентябре на Макара.

— Какого Макара?

— Александра Макаренко.

— Этот в наших списках не значится.

— А Балу?

— Этот, точно нет. Ты ж защищаешь его. А-а-а… Ну да. Не помнишь?

— Это помню, почему и удивился вашей с Сергеем связи. Он, что, тоже ваш?

Ковалёв покачал головой.

— Наших в бандитах нет. Кроме тебя. Хотя, его тоже бандитом сложно назвать. Сам он в стороне от физических расправ и старается решать дела мирным путём. Вот его некоторые исполнители. Перегибают палку. Некоторых беспредельщиков мы уже вывели из игры.

— А меня? Можно назвать бандитом?

Ковалёв вздохнул.

— Ты, — он на несколько секунд запнулся. — Ты, Сергей, не бандит, а ликвидатор. Все мероприятия организовываются с санкции верхнего руководства.

— То-то и оно, что «верхнего». Где они будут, когда дядя прокурор за ноздри подтянет, в стойло поставит и насильственным путём рога ломать станет. Или самого ликвидируют за ненадобностью.

— Ты что говоришь такое?! — возмутился Ковалёв. — Время сейчас такое. Если не мы, так они нас. Ты же видишь, какой беспредел твориться? Ты людей защищаешь. Ладно наши спортсмены… Почти мирно с коммерсантами договариваются. А уголовники? Третья смена, или общаковские? Те же привыкли по старинке нелегалов трясти. Как в СССР трясли, так и сейчас… С паяльниками и плоскогубцами. Да детей воруют и пальчики родителям присылают. Ты же помнишь кого убирал или нет?

— Не очень.

— Могу список дать. Там нормальных нет. Душегубы те ещё. Таким просто нельзя по земле ходить. Война, Юра! Серёга сам подписался на эту работу. Его никто не неволил. Ты можешь отказаться. Неволить никто не будет. Можешь уволиться. На пенсию уйти. Сам смотри.

— Список ещё большой?

— Есть немного.

— Покажешь потом?

— А ты не помнишь?

Юрий покачал головой.

— Тут помню, тут, как обрезало, — пошутил он, вспоминая «Джентльменов».

— Шутит он?! — возмутился Ковалёв. — Киндер-сюрприз, блять! Так что ты там про будущее можешь сказать?

— Наше с тобой будущее, Иваныч, светлое и чистое и проживём мы с тобой до двадцать третьего года — точно. Я-то в том годе кони брошу, а ты будешь жить ещё дальше. Но дальше я не вижу, ибо не жил.

— Ну хоть скажи, долго эта свистопляска продолжаться будет? С Ельциным этим.

— Не-е-е… Херня вопрос! Пятилетку осталось продержаться. Но ждут нас, Иваныч, великие потрясения.