Охотник на мафию. Часть 1

Глава 4

Впоследствии Юрий не раз пожалел, что рассказал «шефу», многое из того, что ему снилось. Тот не поверил в «просветление» подчинённого, а посчитал, что Сергей работает на «конкурентов». И полковника стали пытать. Причём «шеф», как делал обычно на стрелках, подвёл правильный базис.

— Ты, Серей, не обессудь, но чтобы в дальнейшем доверять тебе, я должен убедиться в том, что всё, что ты говоришь — правда. А как это проверить? Ты сам знаешь, что другого способа, как испытание, человечество пока не придумало. У вас в службе ведь так же действовали. Ты сам говорил, что даже давал подписку с разрешением применять к тебе для дознания методы силового и болевого воздействия. Помнишь?

— Помню.

— Готов?

— Готов.

— Хорошо. С Сан Санычем ты знаком. Да и его технологии допроса тебе известны. Не все правда. Он говорит, что ещё ни разу весь свой арсенал не использовал.

«Шеф» склонился над Сергеем и заглянул ему в глаза.

— Может, передумаешь и сразу сознаешься?

— Ты знаешь, Дмитрич, я сегодня с утра лежу и думаю: «Надо, не надо?». Перебирал все «за» и «против». Про проверку методами Сан Саныча тоже думал и её не боюсь. Ну, и обиды на тебя не буду иметь. Понимаю, что ты вынужден это делать. Ничего личного, да? Но… Дело ведь в том, что о том, что именно семнадцатого августа приедут от Джема, я ниоткуда узнать не мог. Они и сами-то об этом ещё не знают.

— Тут ты не прав, — перебил его Балу. — они сообщили, что приедут «отдохнуть» в середине августа ещё в первых числах июня. Просили организовать купалку и нырялку. И об этом не все, но знают. А если знают двое, знает и свинья.

Балу хохотнул удачному применению известной фразы из фильма «Семнадцать мгновений весны», сказанной Броневым в образе шефа гестапо Мюллера.

— А знаешь откуда пошла эта поговорка? — спросил Юрий.

Балу вопросительно дёрнул головой.

— Из Шекспира. В Ромео и Джульете кормилица Джульеты спрашивает Ромео: «Надежен ли слуга ваш? Говорят — тогда лишь двое тайну соблюдают, когда один из них ее не знает».

— Удивил, — сказал, хмыкнув и качнув головой Балу. — Но я уже даже привыкаю к ширине твоих познаний.

— Нас хорошо и правильно учили.

— Ну, ладно. Ты не договорил, кажется. Есть ещё аргументы в вашу защиту, подследственный?

— Есть чуть-чуть. Середина августа — это пятнадцатое. Поедут они на машинах, а не на поезде, поэтому билеты заранее покупать не будут, а я называю точную дату их приезда. Могу даже назвать по именам всех тех, что приедут.

— Это может быть информация от твоих бывших сослуживцев. Или… Да мало ли от кого?!

— Согласен. Но я преследую одну единственную цель, — уберечь тебя от смерти. Подготовься. Пошли под воду своих людей на подстраховку. А лучше, моего спеца вместо себя. Пусть возьмут живыми. В будущем, убийство тебя осталось не раскрытым, а очень хочется узнать заказчика.

— Тут, как шутят следаки, главное в процессе следствия, — не выйти на самих себя. Ты ведь мог сам устроить покушение? Мог?

— Мог. Но тогда, значит я должен быть в сговоре с кем-то из твоих ближних.

— Не-е-е… В Карбове я уверен, а вот двое других…

— А вот я бы не исключал твоего кассира из списков подозреваемых. Но, тоже думаю, что это не он.

— А кто?

— Скорее всего «комсомольчане». Но это только догадки, ты понимаешь…

— Да ни хрена я не понимаю, Серёжа, — взвился «шеф». — Ты тут такую пургу метёшь, что шуба заворачивается! Ты бы слышал себя со стороны: «В будущем, убийство тебя осталось не раскрытым…». Охренеть! И ты так спокойно об этом говоришь?

— Я уже свыкся. На то, что покушение на тебя готовят в Комсомольске, говорит то, что в сентябре будет покушение на Макара Стреляного. У него в «Леоне». Стрелявшего поймают через два месяца.

— Что?! Вот, блять!

Балу подошёл к окну и включил вентилятор. Он немного постоял под струёй тёплого воздуха и не удовлетворившись, взял пульт от кондиционера, лежащий на прикроватной тумбочке, и включил.

— Чем ещё порадуешь? — проскрипел зубами «шеф».

— К сожалению, из событий, которые произойдут в ближайшее время и к которым меня нельзя «присоседить» знаю немного. Это, ведь, в основном, новостные сводки…

Полковник помолчал, прислушиваясь к мыслям.

— Первого августа банкира, председателя президиума объединения «Круглый стол бизнеса России», отравят сильнодействующим нервно-паралитическим веществом, который на несли на мембрану телефонной трубки. А второго августа и его секретарша кони двинет.

— Что за банкир?

— Грузин какой-то… Кивелиди. Умрёт четвёртого августа.

— Кивелиди — серьёзная фигура! Что ещё?

— Ты, Дмитрич, прослушку точно отключил?

— Отключил-отключил. Продолжай.

Ещё до начала пересказа своего сна полковник попросил отключить прослушку палаты. Балу удивился, но своим телохранителям приказал отключить и находиться там же, чтобы не включили. Оказывается, он и вчера так делал.

— Тринадцатого августа в Свердловске Россель выборы выиграет, во втором туре.

— Твои бы способности, да год назад. Можно было бы «приподняться» на «чёрном вторнике».

— В девяносто восьмом подниметесь. Дефолт будет.

— Сука! И слова-то какие знает! — схватился за голову Балу. — И, что будет в девяносто восьмом?

— Во-первых, уберут три нуля на деньгах. Во-вторых отпустят курс доллара. За год курс с шести рублей поднимется до двадцати.

— Погоди-погоди… Не торопись. Что там про дефолт?

— В ГКО вкладываетесь?

Балу скривился, но не ответил.

— Да, ладно, колись! Все вкладываются… Так вот, дефолт в девяносто восьмом объявят именно по ГКО. Но чему тут удивляться, это ведь обычная пирамида, как Эм Эм Эм, или Манчжурия с Властелиной, только государственная. И там, и там одни игроки. Во Властелине первыми тоже были люди из правительства, Чубайс, например. Он и ГКО покупает. Только свои деньги инициаторы из обычных пирамид уже давно вывели. Попали обычные граждане. Так и с ГКО будет. Государство собирает шальные деньги. Сейчас, когда Ельцин баллотируется на второй срок, минфин, с его подачи, повысил доходность облигаций и разрешил их покупку иностранцам. В первые месяцы девяносто шестого года доходность долговых бумаг поднимется до ста процентов, а за месяц до выборов возрастёт до двухсот пятидесяти. Так что покупать облигации надо сейчас и много, причём всех номиналов: двенадцати, шести и трёх месячные. А потом всё. В октябре девяносто седьмого в Юго-Восточной Азии разгорится экономический кризис. Цена на нефть в девяносто восьмом упадёт до девяти долларов за баррель, долгов по обязательствам четыреста сорок миллиардов рублей, а доллар шесть рублей. Вот и отпустили. Отпустят.

Сергей во время «экскурса в будущее» закрыл глаза, но вроде даже и не вспоминал, а читал. Слова из него лились ровно и не эмоционально. Балу смотрел на подчинённого с ужасом и понимал, что такое чудовищное коварство на государственном уровне выдумать сложно. На это способны единицы, у которых не голова, а ГОЛОВА, а никак не лежащий перед ним с пробитым сердцем и лёгкими бывший спецназовец ГРУ. Не только выдумать такую каверзу сложно, но и представить, что само государство намеренно кинет миллионы трудящихся, заработавших, как он, например, свои деньги потом и кровью. И своей кровью, между прочим. Такое даже представить трудно.

В кармане «шефа», что-то щёлкнуло.

— Диктофон? — спросил полковник. — Правильно. Переворачивай плёнку.

— Там реверс есть, — «успокоил» Балу.

Полковник хмыкнул.

— Тогда продолжим.

Полковника пытали больно, но не долго.

Сан Саныч знал незнакомые полковнику болевые точки и Юрий пополнил свой арсенал физического допросного воздействия. Психологически на него пытался воздействовать не известный ни Сергею, ни Юрию гражданин, который после трёх сеансов пропал и больше не появлялся.

А вот Сан Саныч испытывал Юркино терпение целых пять дней и эти дни для полковника слились в сплошной сгусток боли. Более мучительным было даже не сама боль, а её ожидание. Измученные электротоком нервы дёргались после окончания экзекуций по несколько часов.

Честно говоря, Сергей был выносливее Юрия, и это помогло «обоим». Ни тот ни другой не хотели «упасть в грязь лицом» друг перед другом, и когда отключался от боли первый, терпеть начинал второй.

После обеда пятого дня допросов не было, а вечером «шеф» пришёл не один. Увидев второго вошедшего полковник даже не удивился.

После обоюдных приветствий, гости по-хозяйски расселись на стульях.

— Тебя больше не будут мучить, Сергей. Нет смысла ломать нужного человека. Вскоре всё проявится. Ты, действительно, озвучил события, на которые ни ты, ни твои друзья повлиять не могут. Мы тут посовещались, — он повернул голову и посмотрел на губернатора, — и решили поверить тебе, немного подождать и попытаться разобраться в твоих… Э-э-э… Предсказаниях.

Сергей хотел парировать словами, что де, мол, это не предсказания, а потом подумал: «А что же это, как не предсказания? Предсказания и есть!», и пожал левым плечом. Правое было загипсовано. Его реакция была собеседниками замечена и по лицу губернатора скользнула улыбка. Теперь он посмотрел на Балу и, поняв, что тот вводную часть закончил, повернулся к Сергею.

— Ты рассказал много интересного и, скажу откровенно, полезного. Уже за это наша тебе благодарность выразится не в устной форме, а в материальной. Это только благодарность. Попутно тебе, Сергей Григорьевич, будет выплачена компенсация за моральный и физический вред, вынуждено нанесённый тебе нашими… э-э-э… специалистами. Да. Полагаю, компенсация будет соразмерной. Будет мало, добавим.

Он улыбнулся.

— Полагаю, мне хватит, — успокоил полковник. — Лучшее — враг хорошего.

— Разумно, — согласился губернатор. — Сергей Дмитриевич рекомендовал тебя ещё до проявления твоих экстрасенсорных способностей, как разумного и выдержанного бойца. Ты, кстати, не передумал заниматься… э-э-э… маркетингом?

— Полагаю, у меня нет выбора.

— Выбор есть всегда. Хуже ли, лучше ли, но есть всегда. Так да, или нет? Нам нужна уверенность, что ты с нами. Тем более с такими качествами.

— Да. Я согласен заниматься маркетингом.

— Если от них… Вернее, от него… Будут поступать финансовая аналитика, то службу можно назвать «Отдел финансового мониторинга и маркетинговых исследований». И тогда его можно разместить в банке. Что думаешь по этому?

— А что тут думать? Он ещё вчера наговорил на такой результат, что если всё случится, мы поднимем…

— Не надо цифр, Сергей Дмитриевич. Мы тоже посчитали. Да с нашими Африканскими деньгами, вложенными в Российские государственные облигации… А могли бы сгинуть в дефолте.

Полковника прошиб пот. А вдруг все его предсказания, это — бред сумасшедшего? Навязчивые идеи? Они сейчас вложатся, а сверхдоходов не будет, курс доллара не подскочит. Оно-то понятно, что не будет и краха, но ведь главное, чтоне будет ожидаемых доходов. Они, наверняка, подтянут все деньги, до которых смогут дотянуться. Кредиты возьмут у людей. А «люди» потом спросят.

Испарина выступила у Сергея на лице.

— Смотри-ка, проникся чувством ответственности, — улыбнувшись, сказал губернатор. — Ну, ты не бойся. Мы тебя не больно зарежем. Шутка.

— Шутка, — повторил полковник, вытирая пот импортной медицинской салфеткой.

— Хорошо держится, — кивнул головой губернатор на вопросительный взгляд Балу. — У меня вопросов, в принципе нет. Если вспомнишь, Сергей Григорьевич, актуальные события, вызывай Сергея Дмитриевича. А так… Смотрю, уже начал писать?

— Пока записал всё то, что говорил вчера. До хрена получилось. Рука бойца колоть устала. Левой давно не писал. Компьютер бы с принтером.

— Обладаешь? — удивился губернатор. — А я всё никак.

Они с Балу переглянулись.

— Думали мы об этом, Сергей, но лучше, если ты пока будешь писать. Компьютеры — вещь удобная, но говорят, что с каждого системного блока информация уходит через спутники к американцам. А будущее это такой товар… Ведь если у нас ни с того ни с сего возникнет аналитическая служба, которая заткнёт за пояс государственные структуры, и в том числе иностранные, нас возьмут в такой оборот, что «мама не горюй». Если всё окажется правдой, тебя придется прятать.

— В золотую клетку? Как османских принцев?

— Он и это знает, — развёл руками Балу.

— Уж это-то я обязан был знать, — даже обиделся полковник. — Мы специализировались по арабско-турецкой теме.

— Ну, ладно-ладно! Не злись!

— Есть другое предложение, — недовольно дёрнул шеей полковник. Ему не улыбалось сидеть взаперти.

— Какое?

— Переключить внимание на какого-нибудь настоящего хорошего аналитика. Взять его на службу и хвалить на всех углах. А мне всё же лучше остаться «безопасником». Туда и экономику, и финансы, и маркетинговые исследования можно привязать, финансовый мониторинг. Но увольте от руководства нашим… э-э-э… силовым блоком.

— Не считаешь надёжными? — спросил губернатор, прищурившись от милой улыбки. Он вообще был улыбчив.

— У них своя жизнь, свои цели и задачи, свои командиры. Если начну ими командовать, будет конфликт интересов.

— А какие у них интересы? — губернатор откинулся на спинку стула и, закинув ногу на ногу, в очередной раз осмотрел помещение. — А тут курят?

— Я не курю, но не от того, что не хочу, а врач запрещает. А вы курите, если хотите.

Губернатор облегчённо вздохнул, вынул сигареты с зажигалкой и пододвинул мусорную корзину.

— Так, какие у них интересы? — повторил он вопрос, глубоко затянувшись и выдыхая дым.

— Как и у всех. Нахапать ништяков. Их не устраивают те крохи, которыми их кормит Дмитрич. Они хотят долю в бизнесе и за это могут убить. За это и убивают.

— А ты?

— И я. Что я, другой, что ли? От простого к сложному, от малого к большому. Любой человек так. Редко кто скажет: «Всё! Мне хватит! Спасибо, больше не надо». Это же не тарелка борща или макароны по-флотски. Деньгами не насытишься.

Губернатор рассмеялся и покачал головой.

— А ведь он прав, Сергей Дмитриевич. Мы с тобой никогда не философствовали на эту тему, а вот он в одной фразе выразил наш принцип. Помнишь, я говорил: «Если сказали брать суверенитета сколько сможете, то кто сказал, что это не касается нас? Если приватизируют промышленность, то почему не мы?».

— Это вы про какой суверенитет говорите, господин губернатор? — насторожился полковник.

— Про экономический. Если государство в наглую наёбывает трудящихся, то почему трудящимся не наебать государство. Мы с тобой, Сергей Дмитриевич, помнишь были в Тайланде?

— Помню.

— Как обезьян угощали финиками помнишь?

Балу засмеялся.

— Ещё бы!

— Так, вот, рассказываю, — повернулся губернатор к лежащему собеседнику. — Купили мы ящик фиников расфасованных в пакеты и принесли обезьянам. Поставили, раскрыли. Обезьяны бояться. В джунглях дело было. Потом одна, вторая, третья стали подходить и по одному, два пакета брать. Другие повалили. Стали хватать по несколько пакетов. Все кинулись, толкаются, дерутся. А финики и кончились. Стоят у пустого ящика обезьяны и озираются на своих товарищей, лопающих финики.

— Но мы ж не обезьяны, — неуверенно сказал полковник.

— Обезьяны, Сергей Георгиевич. Обычные обезьяны. Не тешь себя иллюзиями. Кто успел, тот и съел. А мы ещё и с друзьями поделимся, и народу рабочие места сохраним, точно Сергей Дмитриевич?

— Точно.

— Вот то-то и оно. Наша рудная компания была эталоном организованности, а работали в ней восемьдесят процентов бывшие зеки. Штатовцы приезжали опыт перенимать. А в Африке, что мы сделали? Конфетку! Негритосы благотворят Клигера. Он им там такую инфраструктуру построил: больницу, школу, ясли. Ах, да! Водоочиститель! Французы и германцы трясутся, как нас ненавидят, потому, что мы разрушаем мнение о белых, как о господах. Так это для негров! А мы тут хотим сохранить то, что о сталось. Востокрыбхолодфлот уже разграбили. Суда-рефрижераторы продали иностранцам по доллару за штуку. Это нормально? Хорошо хоть Владивостокская база тралового флота нормально работает, другие компании-добытчики.

— Закроются они к девяносто восьмому году. И не из-за дефолта, — грустно сказал полковник.

— Продадут большинство пароходов за кордон.

Губернатор достал ещё одну сигарету и прикурил от недокуренной первой. Тлеющий окурок он какое-то время задумчиво повращал пальцами, вроде, как разминая фильтр, а потом ловко метнул его в пустое эмалированное «судно», стоящее на маленькой табуреточке у Серёгиной кровати.

Кровать по просьбе пациента уже давно развернули другим боком к стене, чтобы ему было удобно пользоваться рабочей левой рукой. Вот Сергей и пользовался. Он взял с тумбочки стакан с недопитым чаем и вылил в «судно». В «судне» пшикнуло, и струйка дыма, исходящая из него, иссякла.

Губернатор внимательно смотрел на действия полковника, вроде как щурясь от попавшего в глаз дыма новой сигареты.

— Сука! Как символично! — сказал он, убирая из уголка глаза слезу. — Если так и будет, как он сказал, то мы такие суда просрём? Их ведь порежут и индусы понаделают нам из них вот таких сральников, как это «судно», блять.

— С Никитой у вас ведь всё договорено? Контора, вроде, работает нормально. Квоты на минтай осваивает, доход хороший.

Они оба: Балу и губернатор сначала переглянулись, а потом с надеждой воззрились на собеседника.

Того разговор уже стал утомлять. Роль оракула Юрия раздражала. Вероятно, перемена настроения полковника не осталась незамеченной губернатором и тот, усмехнувшись, сказал:

— Накинулись мы на него, Сергей Дмитриевич, а человек весь израненный, ему покой нужен.

«Хрена себе, покой!», — подумал полковник. — «Ещё утром мучили, а теперь про покой вспомнили».

— Да и утренние процедуры его утомили, наверное.

«И он ещё сомневается!»

— Бледный какой. Может врача позвать?

— Сейчас уйдём и осмотрят. У меня вопрос есть.

Губернатор с интересом посмотрел на бизнеспартнёра.

— У тебя эти… Память или видения о будущем как приходят?

— Да, вроде, как во сне всё мелькает, а утром я вспоминаю и разбираю, что снилось.

— То есть сам вспомнить или увидеть будущее не можешь?

— Не-а, — соврал полковник. — Похоже, что первичны картинки, касающиеся меня и тех, что рядом. Про тебя, например.

— А про меня, снилось что-нибудь?

— Пока нет, — снова соврал «оракул».

— Выборы у меня в этом году. Сомневаюсь… Заносить или не заносить бабло. Столько просят! И ведь всё шатко так. Задай вопрос.

— Кому? — опешил Сергей.

Губернатор вставая рассмеялся.

— Кому-кому? Ему! — он ткнул пальцем в небо. — Ладно, мы пошли.

Он подошёл в постели больного и аккуратно опустил окурок в «судно». Потом обтёр пальцы чистейшим нововым платком и протянул левую ладонь Сергею.

— Выздоравливай. Будет тебе хорошая доля в нашем бизнесе. Хочешь — акциями, хочешь — внутренний счёт откроем. Все деньги самому хранить тяжело. Потому и банк открываем. Там и депозитарий будет. А пока… Есть у нас одно хранилище… Будешь забирать по мере необходимости. Да, кстати… Премию и компенсацию сейчас как тебе выдать? Я почему спрашиваю? Это инициатива с проверкой было моя, потому и раскошеливаюсь я, а не твой… Э-э-э… Шеф…

— А налом можно?

— Можно. Почему нет? Тебе сегодня доставить чемодан?

— Баксов?

Губернатор рассмеялся.

— Рублей, Серёжа, рублей. Баксы нам самим нужны.

— Миллион там наберётся?

— Чуть побольше, — хмыкнул губернатор.

— В ГКО вложу, а потом баксы куплю. Перед дефолтом.

Губернатор обернулся к Балу.

— Вот теперь я ему верю, — сказал он и рассмеялся.