Охотники за туманом

Глава 17

Николай проснулся поздно, когда уже совсем рассвело и солнце вовсю заливало светом комнату. Натруженные мышцы еще немного побаливали, но чувствовал он себя на удивление хорошо.

Сегодня он позволил себе отдых. Не поднялся с рассветом, как обычно, а долго валялся на скомканной простыне, наслаждаясь покоем. Кровать стояла рядом с окном, ставни были открыты и свежий ветерок приятно холодил тело. Нина с утра уже управилась по хозяйству, накормила лошадей, раздала ежедневные указания картонкам, потом наскоро сполоснулась под остывшим за ночь летним душем и вернулась к нему под одеяло. Обняла, прижалась всем телом, как в старые добрые времена. Для полной гармонии не хватало только детской кроватки в углу с кем-нибудь из мирно спящих карапузов.

Он легонько гладил ее по распущенным черным волосам, перебирая пальцами локоны и вдыхая давно забытый запах ее волос.

— Говоришь, Федька в реальное училище поступил? Можешь подробно указать, в какое именно? Их в Царицыне несколько, а простой поиск по имени ничего не дал. Сегодня попробую найти через воспоминания о списках учащихся, по газетным статьям о выпуске и по происшествиям. Глядишь, что-нибудь да вылезет, — он тяжело вздохнул. — Еще кристалл бы взять посильнее! Одиночному камню может не хватить силы выдернуть конкретную указанную душу. Тебя, например, боярин двойным кристаллом тянул. И это при том, что была и сильная связь, и конкретное указание на образ.

— Хорошо, — кротко согласилась Нина и прижалась щекой к его груди.

— С Настеной будет чуть сложнее. Со чады и домочадцы – слишком размытая формулировка, конкретику искать можно целую вечность.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Попробуй сначала узнать как у нее там дела. Ведь наверняка уже свои детки есть, а то и внуки, — Нина вздохнула, — если ее одну выдергивать, то она же будет несчастна!

— Я что-нибудь придумаю.

— Мне… — она тихо всхлипнула и продолжила слегка дрогнувшим голосом. — Мне будет достаточно знать, что у нее все хорошо. Просто узнай, слышишь? Если нужна помощь – ты справишься. А если все хорошо… мы тут уж как-нибудь сами, ладно?

Она взяла его руку и прижала ладонь к своему животу.

— Может, весточку как-то передать получится…

Он приподнялся на локте и нежно перевернул ее на спину. Солнечный луч отразился в ее глазах и она зажмурилась, тонко хихикнув. Николай улыбнулся и потянулся задернуть занавеску.

Вдруг лицо его окаменело. Он отстранился, сел на кровати и спустил ноги на пол.

Нина проследила за его взглядом.

Красные окна комнаты выходили на солнечную сторону терема. Через краешек частокола можно было разглядеть уже заметно накатанную южную дорогу, рассекающую пополам бескрайнюю степь… И там, в степи, на самом горизонте, поднимался к небу столб черного дыма.

Нина встала с кровати, не скрывая своей наготы и не стыдясь распущенных волос. Подошла к сундуку, на котором аккуратной стопкой была сложена вычищенная и выстиранная одежда Николая и начала помогать ему одеваться.

Через несколько минут Николай застучал сапогами по лестнице, спускаясь на первый этаж. Из распахнутого окна терема доносилось веселое щебетание утренних птиц. Уютный домашний аромат сена, опилок и кормов, проникший в комнату со двора вместе с теплым летним ветерком перемешался с резким запахом оружейного масла.

Резким звяканьем трезвонила рында на надвратной башне. Из казармы один за одним выходили полностью снаряженные стрельцы, похожие друг на друга как близнецы-братья. На крыльце у летнего столика стояла раскрытая сумка с медицинскими принадлежностями. Боярин склонился над столом и аккуратно промокал скомканным бинтом окровавленное крыло своего сокола.

— Что там? — спросил Николай.

— Ковер-самолет, — раздосадованно бросил Андрей Тимофеевич, не отрываясь от дела. — Финист летал смотреть что там произошло и один из всадников с ковра его зацепил. Еле удрал, говорит. Сюда уже из последних сил долетел. Глянь как его располосовало!

Николай посмотрел на раненную птицу.

— Это чем его так?

— Я и сам не очень понял, любезный друг. Образ смазанный получился, подробностей не разглядел. Но похоже будто бы хлыстом.

Из терема мягкой походкой вышел Роман. В полном облачении, в широких кавалерийских штанах, красном камзоле, с саблей на перевязи и пистолем в поясном чехле.

— Коня я Роману Николаевичу вызвал, — сказал боярин, заканчивая обрабатывать рану птице – пусть глянет в стойле. Хороший тонконогий араб. Нина лично выбирала. Надеюсь, ему понравится.

— Николаевич? — недоуменно вскинул бровь Николай.

— Ты ж его усыновил, верно? — правильно понял его удивление боярин. — Значит, Николаевич. Не именовать же его на восточный манер, как басмача какого-нибудь, а? Надо по-нашенски, по имени-отчеству.

Ну да, действительно. Просто как-то раньше, там, в гарнизоне, не возникал вопрос как именовать по батюшке десятилетнего сорванца. А тут Роман уже вроде как серьезный мужчина. Один только взгляд навечно замерзших обсидиановых глаз чего стоит.

— Я возьму Романа с собой и прямо сейчас верхами выдвинусь к Змеиному форту. Кто поведет колонну стрельцов? — спросил Николай.

— Береза, — ответил Андрей Тимофеевич. — У него вроде большой опыт пеших боев в составе слабо обученного войска. Молодых охотников тебе не дам, уж извини. Те, у кого нет двухсот охот на счету – они сейчас наши главные добытчики. Отвлекать их на какие-то другие задачи неразумно.

— Хорошо. В крайнем случае будут охраной острога. Роман! — Николай кивнул человеку на крыльце. — На тебе инструктаж линейных. Береза – тот усач в мятой литовке, вон, который стоит у верстака под навесом. А я пока займусь сбруей.

Роман понятливо кивнул и быстро спустился с крыльца.

Андрей Тимофеевич придержал Николая за рукав и сказал доверительно:

— Если сумею быстро вернуть в строй сокола – пошлю весточку на Михайлову гору. Они там с новым мастеровым грозились медную пушку отлить. Говорят, с каменной селитрой из рудника пороха теперь в достатке. Если у них все получилось – отправлю тебе вслед.

— Понял. Только вот боюсь, сокола как делегата связи нам использовать не дадут. Скорее всего, навострятся теперь на ковре-самолете птиц ловить.

— А за это ты не волнуйся, — хитро подмигнул боярин. — Мне Роман вчера рассказал про эти ваши как их там… Еропланы. Так я что подумал? Раз люди научились без всякого там волшебства по небу летать – то, значит, можно уже дополнять физику. Сегодня же поработаю немножко с алтарем и заявлю миру уравнение подъемной силы крыла. Ночью гроза пройдет, а назавтра будет у шаха уже не ковер-самолет, а просто ковер. А то ишь ты чего удумали – целыми группами на ковре летать! Нет уж, такие воздушные извозчики нам не нужны. Верно я говорю, любезный друг?

Николай слегка улыбнулся, а потом в упор посмотрел на боярина.

— Вы только сильно изменениями не увлекайтесь, Андрей Тимофеевич. У южан грунты глинистые. Если от дождей раскиснет – нам пушку никакой Василий не утянет.

— Ну тут уж выбирай. Или сухая дорога по ночам, или будут тебя молниями бить да ковры-самолеты над головой летать, — развел руками боярин.

Нина, с укрытыми платком волосами и уже одетая в свое повседневное платье навьючивала на оседланных коней сумки с провиантом. Николай проверил замки пистолей и берендейки, подтянул подпругу Сердару и легким движением вскочил в седло.

Роман дорисовал палочкой на земле какую-то схему и, активно жестикулируя, что-то втолковывал сосредоточенно слушающему Березе. Нина подвела к нему коня и украдкой перекрестила.

Через несколько минут два всадника промчались через ворота и повернули на юг, к чернеющему на горизонте столбу дыма.

Николай не оглядывался. Не потому что примета плохая, нет. Просто не было сил смотреть в глаза женщине, снова провожающей мужа на войну.

Над Змеиным фортом стелился дым пожарища. Догорали остатки смотровой башни, и площадка. Навесы и столы уже давным-давно прогорели и превратились в пепел. Рогатки по периметру форта были разрублены на куски и разбросаны по полю. В пепелище виднелся покореженный ствол ружья с обломком игольчатого штыка и переломленная пополам сабля.

У южного вала, привалившись к земляной насыпи спиной, лежал растерзанный Уж. Обнаженный торс располосован глубокими багровыми рубцами, в груди две обугленные кровавые раны от какого-то совсем крупного калибра.

Николай вертел головой по сторонам, оглядываясь. Правая рука покоилась на лежащем поперек седла пистоле.

Роман спрыгнул с коня и мягкими шажками заскользил по руинам, изучая следы произошедшего.

— Странную позицию этот парень выбрал. Почему принял бой прямо по центру вала? Можно ж было отойти вон туда, к угловой флеши. Там хоть как-то были бы бока прикрыты. Что-то эти ваши картонки не особо умные, как я погляжу.

Николай спешился, подошел к погибшему Ужу и, опустившись на корточки, закрыл ему глаза. Повернулся к Ромке и глухо ответил:

— Его звали Уж. И он все правильно сделал с выбором позиции. Просто надо понимать, что именно он защищал.

Ромка вопросительно выгнул бровь и Николай пояснил:

— Там, в углу, он бы защищал свою жизнь. Вон там, у постамента – защищал бы флаг. А он выбрал другое.

С этими словами Николай подхватил тело стрельца под мышки и с заметным усилием оттащил в сторону. За его спиной в земляном валу обнаружилась небольшая нора. Из-под расстеленного на полу ватного халата блестели две пары испуганных щенячьих глаз.

— Он защищал вот их. И позицию выбрал так, чтобы когда его убьют – своим телом закрыть нору. Он слышал, что зороастрийцы не сжигают трупы врагов, не хоронят их в земле, а оставляют на растерзание хищным птицам. Он знал, что его тело, скорее всего, не будут никуда оттаскивать. А, значит, если правильно упасть – то нору никто не обнаружит.

Ромка хмыкнул и поднял с земли какую-то грязную обгорелую тряпку.

— Тогда понятно. Вон, и пояс с перевязью скинул. Чтобы трофейщики видели что с тела взять нечего и не принялись обыскивать. А когда рубаху и сапоги скинуть успел?

— Он тут целыми днями укрепления копал, с утра до ночи. Вот и работал в одних штанах. А вещи хранил где-то там, в палатках. Ужа себе на кафтане вышил. Сам, своими руками. А перед этим долго выспрашивал у нас с Пахомом – что за зверь такой уж и как он выглядит. Так-то вроде лицо как у истукана каменного. А поди ж ты. Внутри какие-то мысли были, желания… — Николай в сердцах рубанул воздух ладонью и добавил с горечью. — У него была душа, Ромка. Не из кристалла, с того мира вытащенная, а своя собственная.

Ромка выглянул за вал и спрыгнул в ров.

— Смотрите, дядя Николай! Лопату Ужа жечь не стали!

Николай поднялся, отряхнул колени, вскочил на вал и протянул руку.

— Давай сюда. И это… щенят покорми. Помню, ты маленький был – любил в гарнизоне со всякой живностью возиться.

Взял у Ромки лопату и пошел к восточной части редута, туда, где уже стояли два могильных креста.

Вскоре над могилой Ужа водрузили связанный из обломков рогаток крест.

Громко хлопая крыльями на черенок воткнутой в землю лопаты приземлился сокол. Николай отвязал от лапы свернутое в рулончик послание от боярина, пробежал его глазами, достал блокнот и принялся писать ответ.

Картина произошедшего здесь боя была примерно ясна. Прилетел ковер-самолет и начал кружить над фортом. Уж в это время углублял ров. Он, конечно, иногда оглядывал окрестности, о чем свидетельствовали следы на гребне вала, но атаки с неба совершенно не ожидал. Спохватился только когда с ковра спрыгнула пара евнухов. То, что это были именно евнухи, Роман установил по следам их ног. Не башмаки пехотинцев, не сапоги конных, а именно мягкие тапочки с загнутыми носами. И глубоко вдавленные следы, какие может оставить лишь тучный человек массой за сотню килограмм.

Ужа застали врасплох, но он успел принять решение, занять позицию для стрельбы стоя у щенячьей норы и вступить в бой. Выстрелил из ружья. Скорее всего – промахнулся. Попытался атаковать штыком, но был сбит с ног ударами огненных плетей, а потом добит выстрелом в грудь из какого-то большого пистолета.

Прибывшие на ковре потратили на уничтожение форта где-то четверть часа, вряд ли больше. Просто поломали все что могли поломать, наспех свалили все в кучу и подожгли несколькими ударами огненных плетей. Флагшток нападающие срубили, флаг забрали с собой.

Николай задумчиво покрутил карандаш между пальцев.

— Какая-то бестолковая атака, не находишь? Ну прилетели, ну пожгли. А где отряд, чью атаку поддерживали с ковра? Какой практический результат у этого налета?

— Это политика, дядя Николай. Один из визирей, который принимал участие в первом штурме форта доложил, что он одержал здесь победу. Ну или нанес немалый ущерб, что-то в этом духе. А в это время погиб один из визирей у того прорыва, с волшебниками. Начались дрязги за вакантную мантию. Вот, видимо, евнухи и решили узнать что да как. Теперь у них есть и трофей с крепости, и компромат на одного из визирей.

— А мы им, значит, неинтересны? Они занимаются только собой и своими дрязгами?

— Все верно, дядя Николай, — кивнул Роман. — С вами они даже разговаривать не будут. Вы вне системы их статусов. Значит, вас и нет вовсе.

Николай дописал пару строк в записку, свернул ее рулончиком и засунул в футлярчик на лапе Финиста.

— Седлай коней, Ромка. Поедем, проведаем как там дела у Пахома. Что-то мне не верится, что ковер добрался до форта и не обратил внимания на мигрирующий клок тумана с Пагидой.

— А щенки?

Николай чуть помялся… Оставить здесь? А вдруг что случится? Взять с собой? Так там точно случится…А, была не была! Там они будут хотя бы с матерью. А уж Льдинка их в обиду не даст.

— С собой возьмем. А потом, как колонна Березы нас нагонит – отдадим под надзор Бесу или кто там у них сейчас из стрельцов.

Ахалтекинец и араб экономной рысью несли всадников по широкой глиняной полосе, уходящей на юг до самого горизонта. Ветер бил им в спину, небо на севере затягивало тучами.

Группа Пахома за эти несколько ночей успела уйти неожиданно далеко. По опыту первой ночи Николай думал, что Пагида сможет передвигаться максимум на десять секторов за ночь. Уж очень медленно ходили призраки на открытом пространстве, да и заполнение сектора туманом тоже занимало длительное время. Все-таки шестигранник диаметром в сто метров – это не так уж и мало. По прикидкам Николая призрачный минотавр должен проходить примерно километр за ночь. И, значит, должен быть километрах в пяти-шести от Змеиного Форта.

Но Николай с Романом ехали несколько часов, прежде чем впереди показалась знакомая густая тень одинокого затуманенного сектора.

Красноватая глиняная проплешина в степи упиралась прямиком в нее. И никаких следов лагеря вокруг.

Ни самого Пахома, ни кого-либо из его группы не было видно. Или так хорошо замаскировались, или… на всякий случай Николай вытащил пистоль из седельной кобуры, взвел колесцо рычагом и, придерживая правой рукой, положил ствол поперек седла. Коротко глянул на Романа, кивнул и они начали разъезжаться в стороны по широкой дуге. На всякий случай.

Щенок, устроившийся в седельной сумке у Николая восторженно тявкнул. Николай остановился и на всякий случай опустил курок на колесцо пистоля, внимательно оглядывая степь.

Нет, ничего не видно. Только ветер волнами колышет высокую траву.

Щенок тявкнул еще раз. прямо перед Николаем из травы вскочила черная лохматая Льдинка и залилась приветственным лаем. Сердар от неожиданности дернулся в сторону и испуганно всхрапнул. Щенок, повизгивая, забился в сумке, семеня лапками и пытаясь выбраться. Николай аккуратно одной рукой помог ему выбраться из сумки на седло, улыбаясь радостно подпрыгивающей у стремени собаке.

— Поднимайся давай, егерь. Сдали тебя твои подчиненные со всеми потрохами.

Что-то зашуршало, из травы поднялся Пахом. Недовольно стряхнул с плеч земляные крошки и проворчал:

— Ну вот, учишь их, учишь, а потом вот так на мелочах и сыплешься. Здоров будь, ротмистр!

— И я тебя рад видеть. На-ка вот, спусти щенка на землю, пусть с мамкой поздоровкается, — Николай убрал пистоль в седельную кобуру, взял щенка двумя руками и протянул Пахому. Потом повернулся в сторону далеко отъехавшего Ромки, громко свистнул, и дал отмашку.

— От греха подальше. Вы Романа не знаете, а он мужчина резкий, ну как наделаете дел?

— Давай-ка ты тоже не маячь особо, Викторыч. А то тут с утра разведчики летали на ковре-самолете, все выглядывали чего-то.

— Да пусть видят. За нами крупный отряд идет. Воевать будем.

— Да? Ну и славно! Зиновий! Все, хорош прятаться. Разводи костер, гостей встречать будем! — Пахом посмотрел на Николая и виновато пожал плечами – сутки уже без горячего. Хоть поедим нормально!

Через полчаса вся группа – Николай, Роман, Пахом, Зиновий и пара стрельцов – сидели у едва тлеющего походного костерка из спрессованного кизяка, ели, обжигаясь, горячую похлебку на курином бульоне и обменивались новостями.

Роман при встрече обнял Беса – последнего уцелевшего из тех стрельцов, среди которых он появился в этом мире и сейчас о чем-то его расспрашивал. А тот отвечал, скупо жестикулируя и при этом не монотонно, как пару недель назад, а даже с эмоциями в голосе.

— Растут картонки-то, — сказал Николай. — Похоже, ты был прав насчет них, Пахом Евграфыч. Они живые. И они развиваются.

Пахом хмыкнул, прихлебывая суп. Откусил кусок лепешки, прожевал и ответил:

— Вот говоришь – картонка, сотворенный. С программой и без души. А я тебе так скажу – иной раз одушевленный попадается тупее, чем вот эти, — и ткнул ложкой в сторону рассказывающего что-то Беса и молчаливо сидящего рядом с ним второго стрельца, пока безымянного. — И учатся они старательно. И чем больше учатся – тем больше у них свое, личное проявляется.

— Есть такое, — согласился Николай. — Просыпаются чувства, всякие разные склонности. Вчера в остроге встретил того стрельца, что раненым забрали с Змеиного форта. Так он пока на страже стоял – от скуки какую-то мелодию выстукивал по бревну. А Уж, царствие ему небесное – вон, с щенками возился и умилялся им, когда думал, что его не видят.

— Вот то-то и оно. Они проснутся. Каждый из них.

Николай помялся и посмотрел на юг.

— Вот что меня грызет, Евграфыч. Они ж, получается, как дети несмышленные. А мы их, свежесотворенных, завтра в бой отправим.

Пахом развел руками:

— Ну а рекрут из вчерашних крестьян тащить через полмира и бросать в бой – это другое, что ли?

— Да нет, просто… Ну… Как бы тебе объяснить…

— А никак не объясняй, — перебил Пахом. — Я понимаю что ты сказать хочешь. Только и ты пойми. Это их мир. Им в нем жить. Будешь пытаться их оберегать – не сбережешь.

— А! — досадно махнул рукой Николай. — Сменим тему. Вот, к примеру, как под такой штукой в засаде укрываться, удобно ли?

Николай указал на маскировочные накидки, которые смастерил Пахом. Обычная сеть, в ячейки которой были вставлены пучки травы прямо с корнями. Ходить в такой не получится, а вот если вырыть ямку и накрыть такой штукой – то разглядеть лежку можно будет только с совсем уж близкого расстояния.

— Ну как? Прохладно, свежо. А всяких мошек да муравьев здесь пока еще не завелось, никто не мешает спокойно отдыхать. Прячемся. Там у нас, близ острога, так спокойно уже скрадываться мошка не даст, сгрызет заживо!

Первой же ночью Пахом переиначил структуру охраны призраков. Теперь дежурство несли только по ночам, днем по большей части спали, доверив караульную службу Льдинке.

— А чего так?

— Да понимаешь… призраки вне тумана практически беззащитны. Потому когда цепь выходит – мы их охраняем со всех сторон. А днем – да пусть сунутся!

— Ты так говоришь будто их целая орава. А их же там всего двое! Ну, кроме самого минотавра…

— Ага, счас! Пагида у нас, знаешь ли, не дурак, все козыри сразу не раскрывал. Их у него целый выводок! Сам посчитай. Двое тех, что вы в жертву принесли, потом еще остатки той пятерки, что на меня охотились, а потом когда ты сделал подвох и заглушку в проломе – туда же еще охотники стучались. Вот еще, считай, сколько-то сгинуло. Да и вчера пара зашла, плюс сегодня утром…

— Вчера? Сегодня? То есть к вам уже приходили южане?

— Ага. Видимо, кто-то заинтересовался этой самой глиняной дорогой и прислали пару дозорных. Ну а те не нашли ничего умнее, как сходу заехать в туман. И с концами. Порубали их стражи тумана в момент! Их ведь там штук десять, точно тебе говорю! Причем это еще сам минотавр из тумана не показывается! Они ночью выходят все сразу, выстраиваются цепью на всю длину и туман пускают. А днем все собираются в одном секторе. Охотники думают, что там один монстр, заходят и тут вам здрасте, такая неожиданность! А с самого утра еще один разъезд прибыл. Правда, на этот раз один только в секторе сгинул. А второй сразу обратно поскакал во весь опор. И потом, где-то через часик ковер-самолет прилетел, там какие-то лысые толстяки все высматривали чего-то.

— Понятно, — кивнул Николай. — Значит, до их столицы недалеко осталось.

— Да, — просто сказал Пахом, — считай, вон там, за горизонтом, верстах в десяти. Если все будет нормально – к утру Пагида со своими мальчиками дойдет. А не сегодня – так завтра точно.

— Замечательно. Значит, сегодня вечером или завтра утром нас атакуют большим отрядом.

Пахом согласно кивнул:

— Да, я бы тоже так сделал, — махнул рукой в сторону клубящегося тумана: – Если там сильный монстр и сектор одинокий – тоже пригнал бы большой отряд и вошли бы все одновременно. И каюк монстру.

— А нам того и надо, Евграфыч. Не в смысле что каюк монстру, а в смысле что большой отряд. Лучше их в поле принять, чем там, у башни.

— Слушай, Викторыч, у тебя во фляжке есть чего? Не поверишь, уже полдня жажда мучает!

Николай усмехнулся, подошел к седлу и отвязал от него бурдюк с водой.

— Держи! Я, кстати, обратил внимание, что в этой степи у них с водой даже похуже чем у нас будет. Считай, не степь, а полупустыня.

— Ага, — кивнул Пахом. — Воду их охотники не открыли, артефактов местности практически не создавали… И при этом их там уже несколько сотен, как говорит твой Ромка.

— Когда мы с Ромкой сюда с утра выдвигались – я видел, как стрельцы на телегу бочки с водой грузят. Так что теперь будем воевать как взрослые – отягощенные колоннами снабжения и фуражными командами.

— А они нам на голову будут камни скидывать со своих летучих ковров! Много так навоюем! — проворчал Пахом.

Николай посмотрел на приближающиеся с севера тучи.

— Не, не будут.