Окаянь

Глава 2

2.

«КрАЗ» двигался в потоке машин, вызывая раздражение водителей легковушек, словивших в открытое окно салона вонючий солярный выхлоп из высоко расположенного глушителя грузовика. Своё недовольство они выражали продолжительными или частыми гудками при обгоне.

— Сами виноваты, — ворчал Потапыч. — Видят же, что машина новая, не обкатанная ещё, так ведь нет, прямо под колесо жмутся! Как кутята к мамкиной титьке!

Сравнение рассмешило Зотагина. С другой стороны, Потапыч был к ним несправедлив: на оживлённой городской улице от его махины увернуться трудно. Соседства избежать тоже не получится. Особенно на светофорах. Вдобавок Зотагин никак не мог взять в толк, откуда у Потапыча этот антиквариат, да ещё в столь приличном состоянии. Он, помнится, сказал, будто прямо с конвейера, но как-то не верилось. Не может быть, чтобы в машине с конвейера отсутствовали элементарные удобства, вроде климат-контроля и нормальных сидений. Не говоря уж о бортовом компьютере и прочих электронных помогайках, без которых водителю в наше время просто не обойтись. Разве только когда-то давным-давно.

— Молодец! Верно мыслишь! Соображалка, вижу, работает! — подтвердил Потапыч. — Именно оттуда. Кременчугом это твоё давным-давно когда-то называли. Тамошний завод «лаптёжники» выпускал. Потому и зовутся «КрАЗами». Понятно?

— Когда-то? — удивился Зотагин. — Сам ведь говорил, что он прямо с конвейера сошёл, — напомнил Зотагин, с завистью проводив взглядом проехавший навстречу китайский бескапотник. В его кабине от жары явно не страдали.

— Говорил, не спорю! — Потапыч притормозил, пропустив вперёд мигавшую правым поворотником легковушку. — Ну да. Так и есть. С конвейера. Чего тут непонятного?

— И там до сих пор такое старьё выпускают? — не поверил Зотагин.

— За старьё на первый раз прощаю. «Лаптёжник» – машина хорошая. Лично проверено. Всепроходимец, одно слово. Жалко, не выпускают их больше. Завода уж лет сто как в природе не существует. Вот и приходится туда-сюда за ними мотаться… Ну куда же он лезет, засранец! — воскликнул Потапыч, резко уводя грузовик вправо, чтобы не задеть подрезавший их развозной фургончик с яркой рекламой на будке. — Задавлю ведь на хрен и фамилию не спрошу! Нет, ну ты видел? — возмущённо повернулся он к Зотагину. — Сам мне под колёса прёт, а догони я его сейчас, – в виноватых останусь! Хоть бы поворотник, гад, включил!

— Куда мотаться? Ведь завода, как ты сказал, давно нет, — вернулся к прерванному разговору Зотагин, дождавшись, когда Потапыч перестанет поминать недобрым словом идиотов с правами и таких же идиотов, кто им эти права выдаёт.

— На завод, куда ж ещё! — досадуя на его непонятливость сказал Потапыч. — Зря, видно, я тебя похвалил. Ты, по ходу, из тех верхоглядов, что два и два в уме сложить не могут. Или просто подумать лень.

— Но завода ведь нет!

— А Паром на что? — потеряв терпение, рявкнул Потапыч. — Ты, парень будто с луны свалился! Или тебя и впрямь по башке так тюкнуло, что враз позабывал всё, что никогда и не помнил даже!

— Паром?!

— Паром! Не слыхал о нём, скажешь? Чего глаза-то круглишь? Ты их в кучку собери, а то ведь того и гляди ненароком на капот выскочат!

— Слышать слышал, а что это, не знаю! — справился с удивлением Зотагин.

— Не знает он, как же! — недоверчиво фыркнул Потапыч. — Ты ври, да не заговаривайся! Про Паром у нас всем давно с пелёнок известно! А он, вишь ли, не знает! И откуда же ты, всезнайка такой, на мою голову выискался?

— Из Сибири. Сибирской Республики.

— Не местный что ли? Так бы сразу и сказал, а то морочит мне голову: не видел, не знаю… — передразнил Зотагина Потапыч. — Как попал-то к нам сюда?

— Долго рассказывать.

— Или неохота. Ладно, не хочешь – не надо. Как-нибудь переживу, — Потапыч замолчал, сделав вид, будто ему совсем не интересно, что наплетёт пассажир.

Зотагин тоже молчал, осмысливая услышанное. Выходит, прав был Сергей. Паром существует. Бригадир два дня назад тоже говорил, будто он есть. Без конкретики, правда. И вот теперь оказывается, что он не просто есть, а воспринимается местными, как нечто само собой разумеющееся, о чём, по словам Потапыча, все здесь знают с пелёнок. Да и сам Потапыч недавно мотался на нём за машиной. В этот, как его, Кременчуг. Пазл сложился. Паром, замечание Иваныча о чёрной дыре, где происходит невесть что в разговоре с капитаном корабля, неведомым образом возникшего из другого мира, их невероятное спасение… Всё сразу стало на свои места. В том числе их встреча с мамонтами и странный океан под северным сиянием. Вот тут-то Зотагина и накрыло по-настоящему! Он страшился поверить в свою догадку, но её неопровержимое доказательство сидело с ним рядом за рулём ископаемого грузовика, и никого – никого! – из водителей не смущало присутствие на дороге такой архаики! Едет себе куда-то по своим делам, и пусть едет. Обычный военный «лаптёжник». На днях сошёл с конвейера сто лет тому назад. Совсем новенький. Стало быть, они тут, на Урале, могут свободно ходить по времени. И один из таких путешественников – вот он, рядом сидит. Зотагин опасливо взглянул на Потапыча. С трудом верится, что такие походы для него всего лишь рабочие будни. Ещё сложнее поверить, что он, наверняка, не один здесь такой. Бригадир, помнится, говорил о полной блокаде Уральской Республики со стороны соседей. Но жить-то надо. Что-то, конечно, производят сами, но часть товаров всё равно приходится экспортировать. Вот и решили проблему оригинальным способом. Паром соорудили. Теперь доставляют всё необходимое из других времён. Ходят по межвременью, как знакомому тракту, возят оттуда сюда всякую всячину. Взамен чего-нибудь отсюда. Вот уж впрямь дальнобойщики, если на такие дальняки мотаются! Если, конечно, Потапыч его не разыгрывает.

— Делать мне больше нечего, как дурака с тобой валять! — сердито возразил тот. — Не верит он! Поверишь, как на базу приедем! Подожди, уже скоро на месте будем.

— Паром на базе находится? — спросил Зотагин. Новость его насторожила. Петров насчёт Парома ничего не говорил. О другом договаривались. Что он здесь, как у себя в Сибири, шоферить станет.

— Сказано же, сам всё увидишь! — не стал вдаваться в подробности Потапыч. — Я в этих делах не специалист, зря словами сорить не хочу.

Приняв это, как данность, Зотагин малость успокоился. На месте сориентируется. В конце концов, ему самому тоже приходилось видеть мамонтов. И попал он сюда необычным способом. Для него в диковинку, а здесь такие чудеса порядке вещей получается. Съездить в магазин на мамонте, поиграть дома с саблезубым котёнком, выписать командировочные туда, где давно ничего нет и вернуться оттуда на большом армейском вездеходе. С ума сойти! Теперь Зотагин уже по-другому смотрел на спешащих по тротуару прохожих, на дома, мимо которых они проезжали. Здесь знали нечто, что другим знать не дано. Турки с американцами наверняка догадывались, что рядом происходит нечто необычное, только не понимали что. Скорее всего, им просто не давали возможности понять. Зотагин вспомнил команду турок с экраноплана безуспешно штурмующих берег. Сейчас, по прошествии времени, это смотрелось издёвкой. Наверняка нечто подобное происходило не раз. Может, и пострашнее чего было. Потому-то зеброиды с османами и решили выставить перед всеми Уральскую Республику страшным монстром, чьё место за высоким частоколом. Попытались напрочь отрезать от мира. Только не очень-то местные страдают от этого. Разрухи не наблюдается. Дома ухожены, деревья подстрижены и общественный транспорт ходит. Они как раз проехали мимо автобусной остановки.

Улица восьмого марта плавно повернула влево и, судя по указателям, превратилась в улицу Владислава Крапивина. Что случилось на Урале в марте, и чем здесь прославился Крапивин, Зотагин не знал. Даже не думал об этом. Назвали и назвали, какая ему разница. Здания справа закончились. Теперь там зеленел парк. На ближней аллее Зотагин увидел двух девушек. Одна склонилась над детской коляской, другая стояла рядом. Вдали, сквозь просветы меж деревьями блеснула вода. Оттуда в открытое окно кабины потянуло прохладой.

— Исеть, — кивнул в сторону парка Потапыч. — Речка это городская наша. Скоро сам её увидишь. Во всей красе. Когда Городской пруд по Макаровскому мосту проезжать будем. Башню, вон, что впереди маячит тоже Исетью прозвали, — указал он на ветровое стекло перед собой. — В пятьдесят два этажа стекляшка. И ведь живёт же кто-то в ней на самой верхотуре. Я, вот убей меня, ни за что бы там жить не захотел!

Впереди на другой стороне улицы упирался в небо сверкающий тонированным стеклом цилиндр. Отражение солнца плавило его верхние этажи. Напротив, только чуть дальше, вырастал из-за деревьев другой небоскрёб. Пониже и тоже цилиндрической формы.

— А там что? — спросил Зотагин.

— Банк какой-то, вроде, — равнодушно посмотрел туда Потапыч. — Может, ещё что-то… Не знаю, не интересовался.

Они проехали мимо скульптурной группы. Она располагалась у подножия широкой лестницы из тёмного полированного камня, полого ведущей к величественному зданию или, скорее, целому комплексу зданий, объединённых в единое целое. Надпись на постаменте Зотагин прочесть не успел, зато сам памятник рассмотрел хорошо, потому как Потапыч тут притормозил, перестраиваясь в крайний правый ряд.

На фоне белоснежной стелы, похожей на слегка выгнутый ветром треугольный парус, стояли две бронзовые фигуры. Одна изображала человека в остроконечном шлеме и долгополой шинели с нагрудными клапанами-застёжками. Судя по горну в его свободно опущенной руке, он был военным трубачом. Вторая фигура едва доставала до плеча горниста. Она изображала вихрастого подростка в рубашке и шортах. В руке бронзовый мальчишка держал шпагу. Длинный тонкий клинок, почти касался остриём постамента. Фигуры стояли вполоборота к зрителю, прикрывая спины друг друга. Словно ждали нападения. И если трубач излучал спокойствие, то мальчишка был напружинен в готовности к бою.

— Красивый памятник, — сказал Зотагин. — Кому он?

— Никому, — ответил Потапыч. — Просто стоит. А что красивый, то верно. Должен соответствовать. Молодёжный центр здесь у нас. «Каравеллой» называется. Тут наша молодёжь творит, выдумывает и пробует такое, что нам даже никогда и во сне не снилось. Да и не только наша. Приезжих отовсюду тоже много. Самородков везде хватает. Вот так живёшь и завидуешь им по-хорошему, — помолчав, продолжил он. — Жалеешь иногда, что рановато родился. Не было у нас возможностей, как у них. Ведь я ещё мальцом застал, когда вместо ребятишек здесь торгаши шуровали и памятник ЕБНу взамен этой скульптуры стоял.

— Чему памятник? — не понял Зотагин.

— Не чему, а кому, — весело поправил его Потапыч. — ЕБНу, чего тут непонятного-то! Ельцину Борису Николаевичу, если по начальным буквам имени-отчества. Мы для краткости его так называли, — пояснил он. — Слыхал про такого? Президентом он был когда-то. Должен знать про него, если историю в школе не прогуливал. Ему угораздило в здешних местах родиться, вот памятный истукан в нашей столице и соорудили.

— Рассказывали наверно, — сказал Зотагин. — А памятник-то почему убрали? Пусть бы стоял. Президент всё-таки.

— Почему убрали? — переспросил Потапыч. — А с какой-такой стати он тут вообще нужен? Молодёжь и без него хорошо со всеми своими делами справляется. Только шум стоит! Смотри-ка, на зелёный попали!

Они подъехали к перекрёстку в тот момент, когда светофор, помигав жёлтым глазом, разрешил повернуть направо. Выйдя на прямую, Потапыч увеличил скорость. Какое-то время шли вровень с бело-красным трамваем, двигавшимся в ту же сторону по рельсам на разделительной полосе, потом трёхсекционная гусеница с пассажирами отстала. Впереди заиграла солнечными бликами водная гладь. Макаровский мост оказался обычным мостом, похожим на те, что Зотагин видел в бытность на сибирских трассах. Исеть, через которую этот мост был переброшен, его тоже не впечатлила, что, похоже, обидело Потапыча.

— Смурной ты какой-то, — укорил он Зотагина. — Красоты не замечаешь.

Знал бы он, сколько таких красот Зотагин в тайге насмотрелся. Там этих речек иногда по десятку на версту набиралось. Не считая ручьёв всяких. А уж про Топь и вовсе вспоминать не хочется. На всю оставшуюся жизнь впечатлений хватит.

— А почему ты именно «КрАЗ» выбрал, Потапыч? — сменил тему Зотагин. — Может, что поновее надо было. Не хочу тебя обидеть, но у тебя даже в кабине, солярным перегаром воняет. Видно с уплотнителем проблема.

— Это с мозгами у тебя проблема! — рассердился водитель. — Говорил же, не называй старьём! Пахнет ему не так, видишь ли! Неженки нашлись! Привыкли у себя руль одним пальчиком крутить, да на антиблокировки всякие надеяться! А потом сами удивляются: почему это я в овраг улетел? Потому и улетел, что «лаптёжник» машина нежная, руль у неё, как девушку, двумя руками держать надо. Не слушают инструктора, вот и приходится за тридевять земель за новым ехать. Да ещё всяких нытиков по дороге подбирать, которым солярка на нос давит!

Потапыч продолжал что-то бурчать, но Зотагин его не слушал. Осмысливал сказанное. Со слов Потапыча выходило, что он работает инструктором. Учит водить допотопный транспорт. Вроде этого армейца. Смысл тут есть. Ведь стоит появиться в прошлом на машине из будущего, – тебя дорожная инспекция через раз тормозить начнёт. Просто из любопытства. Выходит, Петров не кривил душой, когда обещал ему работу водителя. Куда придётся делать рейсы, они не обсуждали. Поэтому Зотагин, как договорились, может отказаться и шоферить где-нибудь здесь, не выходя за привычные временные рамки. Только быстро надоест ему такая работа. Пресной покажется. Привык за последние месяцы к адреналину в крови. А тут каждый рейс приключение. Жалеть потом будет, если не согласится.

В мыслях Зотагин уже был на новой работе. Представлял пока её, правда, расплывчато, в общих чертах. Слишком общих. Можно сказать, вообще не представлял. Ладно, на базе всё расскажут и покажут. Наверняка на этом «лаптёжнике» покататься с Потапычем тоже придётся. Для повышения квалификации.

Примерно через полчаса, попетляв по каким-то переулкам, они остановились перед глухими воротами в бетонной изгороди опутанной по верху колючей проволокой. Потапыч нажал на клаксон. Ворота медленно отъехали вбок по направляющим. Зотагин увидел широкий двор с ангарами из металлического гофра. У ближнего была навалена большая гора картофеля. От неё внутрь ангара уходила серая лента транспортёра. Рядом лежали зеленоватые груды капроновых сеток. Рабочие вёдрами наполняли их и клали на движущийся транспортёр. Тот увозил сетки с картофелем в недра ангара. На «КрАЗ» у ворот никто не обращал внимания. Посмотрели и отвернулись. В том числе и водитель стоящего возле них жёлтого вилочного погрузчика с деревянным ящиком на телескопическом подъёмнике. Перегнувшись с сиденья, он что-то доказывал человеку в чёрной замызганной куртке, резиновых сапогах лягушачьего цвета и ярко-жёлтом шлеме с выглядывающим из-под него козырьком кепки.

Вдоль забора доехали до глухой каменной постройки с вывеской «Весовая». Потапыч дождался, пока поднимется шторка, медленно завёл машину внутрь и, не глуша двигатель, остановился на металлической платформе. Здесь было светло от мощных ламп под потолком. Из застеклённой будки у стены вышел молодой парень в тёмно-синей форме с белыми люминесцентными вставками и направился к ним.

— Привет, дядя Коля! — запрыгнул он на подножку «КрАЗа». — Как съездил? А это кто с тобой? — увидел он Зотагина.

— Ну, привет-привет! — повернулся к нему Потапыч. — Ты, Сёмка, совсем ослеп что ли? Пассажир, кто же ещё кроме меня в кабине сидеть будет. Сашкой зовут, а фамилию не помню. Некогда разной ерундой голову забивать. Мне начальство велело его подобрать и сюда привезти. Подобрал и привёз, а дальше не моя забота. Ты лучше скажи, помирился с тёщей-то или всё на ножах с ней ходите?

— Помирился! — рассмеялся тот. — Куда она денется, если тесть за меня горой!

— Вот и хорошо, что помирился. Надолго ли? Ладно, пропускай давай! — Потапыч вынул из нагрудного кармана рубашки пластиковую карточку и протянул парню. — У него пока нет, — кивнул он на Зотагина. — Придётся мне на слово поверить. Но ты же знаешь, я кого попало к себе в кабину не пущу. Или всё-таки начальству позвонишь для очистки совести?

— Делать мне больше нечего!

— Хороший он мужик, и руки из правильного места растут, а вот с тёщей не повезло Семёну. На пустом месте скандалить любит, — зачем-то просветил Потапыч Зотагина. А может просто вслух переживал за парня.

Шторка перед машиной поднялась. Снаружи шёл проливной дождь. Сквозь завесу водяных струй Зотагин увидел лес. Города не было.