Окно в природу-2003

30.01.2003 - С гусями рядом

Созданный для полета, но не летает.

Недавно в серый, пасмурный день на деревенской улице встретил я стайку гусей. Они словно бы размышляли о том, что дни коротки, а зима долгая, что снег глубок, а пруд - подо льдом. И вдруг гусак, как бы ободряя товарищей, развернул крылья и с такой силой стал молотить ими воздух, что с кустов посыпался снег, воробьи, копавшиеся в соломе, взлетели на крышу сарая, а собака выглянула в калитку - что происходит?

Этот момент успел я снять и, когда проявил пленку, подивился красоте существа, природой созданного для полетов, но вынужденного жиреть, тяжелеть во дворе человека, тогда как дикие братья летают, одолевая большие пространства, жизнь их полна трудностей, риска и приключений, и очень интересна их групповая, стайная, как сейчас говорят, социальная жизнь. Многое в этой жизни стало известно совсем недавно.

С полки достал я книгу «Год серого гуся», прочитанную лет двадцать назад, но которую захотелось перелистать заново с карандашом - наковырять «изюма» из замечательной «булки» австрийца Конрада Лоренца - отца молодой науки этологии, науки о поведении животных. Свой жизненный путь ученого Лоренц закончил прославленным, признанным, увенчанным Нобелевской премией человеком. Тонкий, вдумчивый наблюдатель природы, Лоренц отвергал лабораторные эксперименты, справедливо полагая, что неволя подавляет инстинкты животных, искажает их отношенья друг к другу, дает ложные результаты наблюдений за их поведением. Изучать животных следует в естественной для них среде обитания.

Легко сказать, но как это сделать? Кто поверит тому, что рассказывает биолог? Не будут ли его выводы и суждения похожи на байки охотников? Вопросы законные. Но позиция Лоренца укрепилась: возможность фиксировать все интересное на фото- и кинопленку, записывать звуки и пытаться внедриться в группы диких животных, не нарушая обычной их жизни. Сегодня эти методы признаны и успешно используются.

Самого Лоренца особенно интересовали дикие гуси. Почему? «Гуси, выращенные людьми, остаются с приемными родителями там, где явились на свет». Они привыкают к людям, видят в них, как ни странно, себе подобных, и тогда вся их жизнь на свободе у вдумчивого наблюдателя - как на ладони. Но как заставить гусенка увидеть в человеке свою мать? Конрадом Лоренцем открыт был закон «запечатления». Вылупившийся из яйца птенец считает родителем того, кого видит в первые часы жизни. И если это «запечатление» подкреплять постоянным общеньем с птенцами, реагировать на все их сигналы, как реагировала бы мать, рожденная в инкубаторе птица признает своим родителем человека, всюду за ним будет следовать, отлетая, к нему возвращаться. Вся интересная жизнь свободных гусей происходит без помех на глазах человека. Радость таких наблюдений накладывает на приемного родителя груз непрерывных забот - надо с гусятами ходить, плавать, спать, угадывать их инстинкты и то, чему надобно их научить.

Свои работы с гусями Конрад Лоренц проводил в Северных Альпах, в долине горной реки Альм, где расположена его «полевая лаборатория», где он жил со своими помощниками-учениками и где до этого гусей не было. Что же удалось увидеть, узнать в этой жизни любознательным людям? Всегда особенно интересны брачные поведенья животных. «Мы совершенно объективно - и не без удивления - установили, что образование пары («брак») у серых гусей происходит почти так же, как у людей. Молодой гусак внезапно увлекается какой-то юной гусыней и начинает за ней бурно ухаживать, в чем ему порой очень мешает ее рассерженный отец. Ухаживанье это кое в чем до смешного походит на ухаживанье влюбленного молодого человека. Гусак всячески показывает свою храбрость: бросается отгонять других гусаков и даже тех, которых обычно побаивается, но, правда, лишь тогда, когда его избранница может это видеть. В ее присутствии он всячески щеголяет физической силой: взмывает в воздух, чтобы пролететь короткое расстояние, которое всякий, не ослепленный страстью, гусь благоразумно пройдет пешком».

Если ухаживанье принято благосклонно, начинается ритуальная брачная церемония, которая заканчивается «торжествующим криком» (одновременным парным криком влюбленных). Он означает, что брак заключен, что пара берет на себя все обязанности семейной жизни и в первую очередь готовность вместе растить потомство.

Не так уж много животных, у которых верность в семейном союзе сохраняется на всю жизнь. Гуси (как лебеди или волки) блюдут союз свой до смерти. Жизнь, однако, сложна, и у гусей иногда тоже (редко!) возникает «любовный треугольник». Например, гусыне приглянулся более привлекательный и очень настойчивый ухажер. «Много лет наблюдая гусей, мы всего трижды были свидетелями того, как распадалась пара, которая уже благополучно выводила птенцов. Любопытно, что в двух случаях «злодеем»-соблазнителем был один и тот же гусак по кличке Адо.

Но судьба иногда жестоко карает разлучников. Отбив у гусака Яноша его подругу, Адо, казалось, был счастливым супругом. «Но тут вмешалась судьба в образе лисицы. Однажды утром мы нашли в пустом гнезде нижнюю часть туловища гусыни, а глубоко горюющий Адо неподвижно стоял поблизости».

«Гуси обладают поистине человеческой способностью испытывать горе». Лоренц пишет о такой же способности у собак и выстраивает «эмоциональный ряд»: человек, собака, гусь. «Читая лекции, я часто говорю: «Животные гораздо менее умны, чем вы привыкли думать, но в чувствах и эмоциях они куда меньше отличаются от нас, чем вы считаете». Человек, собака, гусь в буквальном смысле слова вешают голову, теряют аппетит и остаются равнодушными ко всем стимулам, исходящим из окружающей среды. Горюющие люди, а также гуси легко становятся жертвами несчастных случаев. Первые гибнут в автокатастрофах и под колесами машин, а вторые задевают провода высокого напряжения или попадают в зубы хищникам, потому что чувства самосохранения и осторожности у них притупились».

И еще одна беда (социальная) подстерегает охваченного горем гуся. Его внезапная беззащитность сейчас же будет замечена соплеменниками, и все, кто до этого стоял ниже его на иерархической лестнице, будут гуся теснить, задирать, причем в этом процессе непременно примут участие самые слабые и трусливые в стае.

Лоренц пишет, что все лишенные партнера гуси обычно возвращаются в семью родителей, а если в их роли выступают люди - то к людям. Даже гордый Адо, который вырос в гусиной семье, не имея в живых родственников, стал искать общества человека. «Стоило мне отойти от стаи, помыкавшей беднягой Адо, как он робко крался за мной следом, весь тоскливо съежившись и застывая шагах в десяти от меня».

Все гуси колонии на реке Альм помечены были алюминиевыми и разноцветными пластиковыми колечками. Это позволяло ученым знать каждую птицу «в лицо», следить за ее положением в стае, семейной жизнью, характером.

Некоторые гусыни почему-то пользуются особой благосклонностью гусаков. (Кто постигнет тайну сию даже и у людей?) И если кокетка не тотчас склоняется в сторону какого-нибудь ухажера, между соперниками возникают жестокие драки. На Руси эти драки у домашних гусей были давнишней забавой. И поныне гусиные бои в Нижегородской области собирают немало людей, привозящих в корзинах матерых бойцов. Дерется гусь яростно только в присутствии «любки» - гусыни, которой он хочет понравиться. Противники стараются схватить за шею друг друга клювами и ударить сгибом крыла. Судя по описанию Лоренца, схватки домашних гусей в точности повторяют турниры диких. Но домашние лишены возможности схватиться в воздухе, а дикие это делают мастерски.

Два гусака - братья Блазиус и Маркус - одновременно влюбились в гусыню Альму и сошлись в поединке воздушном. Лоренц пишет, что гуси хорошо знают тактику схватки, стараясь занять положение выше противника. Пикируя вниз, как сокол, гусь бьет соперника в уязвимое место сгибом крыла. «Маркус ухитрился в воздухе ударить брата в основание шеи. Именно там находится нервное сплетение, обслуживающее крыло. Блазиус рухнул с двадцатиметровой высоты и не погиб потому только, что упал в воду». По всем законам гусиной жизни, невеста последовала за победителем. Но поди угадай свое счастье! Лихо победивший в любовном поединке Маркус оказался никчемным супругом - не сумел защитить гнездо Альмы от нахальных черных казарок, боялся даже своих сородичей. Робость и трусость Маркуса не позволили вырастить птенцов и из второй кладки.

Семейная пара, скрепленная актом «торжествующего крика», блюдет верность супружества. Но где без греха! В некоторых случаях глава семейства не прочь, как говорят, «сходить налево» с любой «делающей глазки» одинокой гусыней. Но дальше коротких «купаний в воде» дело тут не идет - гусак равнодушен к случайной любовнице и будет спокойно смотреть, если она тут же начнет «купаться» с кем-то еще. Свою же «законную» супругу в подобной ситуации он будет и ревновать, и защищать, даже с риском для жизни. «Такое разделение любви и полового акта («секса»), - пишет Лоренц, - характерно больше для гусаков, чем для гусынь», - материнство ставит гусыню в более строгие рамки.

Беседа о жизни диких гусей будет продолжена в следующем выпуске нашего с вами «Окна».