Окончательный диагноз

Это непередаваемое чувство впервые посетило ее еще год назад, там, в Зоне, когда Лиза ощутила первые, еще неясные, неуверенные признаки любви. За что она полюбила этого мужчину? Она, которая давным-давно пришла к выводу, что любовь — непозволительная роскошь, недоступная сильной женщине. А в собственных силах Лиза не сомневалась! Еще бы! Она, отказавшись от поддержки семьи, сама сделала себя, сама достигла того уровня, когда о ней с уважением говорили во всех ведущих агентствах мира. То задание, связанное с Зоной, никто так и не смог выполнить, именно потому Лиза и взялась за него. Разве, вылетая из Гамбурга, она могла предположить, что как раз там, среди ужасов и опасностей, повстречает свою судьбу? Что ради этого мужчины фактически откажется от карьеры, забросит сотрудничество с германской телекомпанией и останется навсегда… Навсегда? Да! Конечно же, навсегда останется в этом очаровательном городе над могучей рекой. Все только для того, чтобы жить вместе с ним, рядом с ним, ради него!

— Лиза, ты отчего плачешь? — вдруг спросил Казимир.

— Так, ничего, не обращай внимания! Это просто… ну… ты не поймешь.

Отстранившись от мужа, Лиза принялась мыть овощи. Казимир, присев у балкона, начал вычитывать и править текст. Поглядывая на его склоненную над распечаткой коротко стриженную, слегка тронутую сединой голову, Лиза вспоминала, как нелегко тогда пришлось ей в Зоне. Если бы не Казимир, не удалось бы ей сделать тот сенсационный репортаж, да не известно, осталась ли бы она вообще в живых. То, что Зона оказалась не просто населенной, а буквально заполненной самыми разными людьми, она даже не предполагала. Да, разумеется, она догадывалась, что возможны встречи со стариками. Не обращающими внимания на фон, просто доживающими свой век среди родных берез, но то, что Зона стала пристанищем для всевозможного сброда, среди которого были и различного рода преступники, и просто бомжи, она не знала. Только постоянная поддержка и помощь Казимира дали ей шанс выстоять и вернуться к людям. А что уж говорить о столкновении с самой Тварью? Не окажись в тот момент рядом с ней Казимира и деда Тараса, все закончилось бы весьма печально.

Эльза невольно вздрогнула, нож выпал из внезапно ослабевших пальцев. Покатившись по полу, он еще не успел остановиться, а Казимир уже оказался рядом.

— Что сегодня с тобой, родная? — встревоженно спросил он, заботливо поддерживая Лизу.

— Господи, Локис! Ты что, так и будешь всю жизнь бросаться меня защищать от всех реальных и мнимых опасностей? — вдруг рассмеялась Лиза. — Ну что ты, право дело? Рука мокрая, вот нож и выскользнул! Иди работай!

— Нет! Лучше поменяемся, ты вычитывай, а я займусь готовкой! — решительно заявил Казимир.

Он действительно занял место Лизы и принялся быстро и умело шинковать овощи для борща. На плите уже раскалялось на сковороде масло, в кастрюле доходил бульон, а раскрытая упаковка с грибами, стоявшая на столе, распространяла по уютной кухне непередаваемый запах.

Лиза собрала выроненные мужем листки и, забившись в уголок, попробовала читать. Поначалу работа пошла довольно споро, но чуть позже, вспоминая подсознательный жест мужа, когда он целовал полоску шрама на ее голове, Лиза будто вернулась в прошедшую весну. Пожалуй, события, произошедшие с ними, были ничуть не менее опасными и рискованными, чем год назад, в Зоне. Расследуя цепь загадочных самоубийств молодых девушек, они обнаружили и раскрыли целую сеть по производству и распространению нового сильнодействующего галлюциногена. Именно тогда на нее и было совершено покушение. Только чудом ей удалось уцелеть, а Казимир получил сразу две пули и без малого месяц отвалялся в больнице. Но зато какой сногсшибательный репортаж им тогда удалось пустить в эфир! Казимир, расследуя это дело, совершил настоящий подвиг. Одна поездка в заброшенный военный городок чего стоила! А сколько раз он рисковал жизнью! В это трудно поверить, что именно этот мужчина, который сейчас увлеченно орудует у плиты, способен на любое сумасбродство, и в этом, наверное, и есть какая-то особая прелесть их отношений. Ведь будь хоть немного иным, то ничего бы у них не сложилось. Лизе всю жизнь как раз и нужен был именно такой, немного бесшабашный, сильный и храбрый и в то же время нежный и чуткий мужчина, ей просто необходим был Казимир! А его отношение к Лизе оказалось вовсе необыкновенным, бережно трепетное, словно она не из плоти и крови, а соткана из тончайшего ранимого шелка, или даже нет, будто создана из чего-то бесконечно ценного и невероятно хрупкого. Так, наверное, относились рыцари храма к своим бесценным реликвиям. Свирепые и безжалостные, они становились нежнейшими созданиями в присутствии своих сокровищ.

Старый дом Ксении вновь собирал гостей. Когда Олег вслед за Никитой въехал в просторный двор, там уже стояло три машины. На ступеньках крыльца, словно воробьи на ветке, о чем-то щебетали дети. Огромный, пузатый, с прозеленью, древний как мир самовар уже деловито пыхтел на площадке перед большой террасой. Услышав шум машин, на крыльцо вышла хозяйка, улыбаясь какой-то особенной, невообразимо милой улыбкой, она помахала рукой выходящей из машины Юлии, радушно поздоровалась с Никитой, потрепала по вихрастой голове в мгновение ока оказавшегося рядом мальчугана, сына Юли. Лена, во время пути успевшая рассказать Олегу почти все, что знала о присутствующих, выпорхнула из «Хонды» прежде, чем он успел отрыть ей дверь, поспешила поздороваться с Ксенией. Теперь повернулась к Олегу в ожидании, когда он приблизится.

— Знакомьтесь, Ксения! Мой… Олег! — представляя его в этот раз, она вновь сделала паузу, но совсем иного рода. Словно подчеркнула, что Олег принадлежит ей на все сто процентов!

— Очень рада! Проходите, я вам покажу вашу комнату, — и радушно улыбнулась Олегу.

Поднимаясь вслед за Ксенией по лестнице, Лена спросила:

— А где все остальные? Во дворе машины, а людей нет!

— В замок ушли, там Наташа экскурсию проводит.

— Там что-то интересное?

— На мой взгляд, очень. Я вам не рассказывала, что еще весной она расследовала одну средневековую историю? Невероятно романтическую и в то же время трагичную. Представляете любовь, победившую смерть? Где-то я читала, что жизнь длиннее смерти, но только смерть сильнее. Так вот, на мой взгляд, люди, не оставившие любимых до самого конца, становятся победителями смерти. Любовь в итоге оказывается сильнее всего на свете.

— Вы так серьезно считаете? — спросила Лена.

— Я в этом абсолютно уверена! Иначе и жить не стоит. Вы разве сомневаетесь?

— Мне трудно судить об этом. Я врач, и уже потому достаточно цинична.

— Вы знаете, Лена, совсем недавно я думала так же, как и вы. До того как познакомилась с Андреем. Так случилось, что именно он полностью изменил мою жизнь, да что там жизнь, он меня сделал другой. До встречи с ним я уже не верила в любовь, считала мужиков просто животными, а оказалось, что это не так. Вот ваша комната! Надеюсь, вам здесь будет вполне уютно. Располагайтесь и спускайтесь вниз. А что касается экскурсии, то Наташа ушла совсем недавно, и, если у вас есть желание, девочки вас проводят. Ручаюсь, вы узнаете очень много интересного.

— Спасибо, Ксения. Мы будем рады послушать средневековую легенду, — ответил за двоих Олег.

Едва за Ксенией закрылась дверь, как Лена порывисто прильнула к груди Олега и жарко зашептала:

— Олег, дорогой мой, какое счастье, что ты не забыл обо мне!

— Я хотел тебе сделать сюрприз! Подготовил все для романтического ужина, а тут случилось такое.

— Ничего, у нас, надеюсь, еще будет время для романтики. Пойдем в замок?

— Как скажешь! Я готов тебя сопровождать куда угодно.

— Тогда пошли, а то скоро стемнеет.

— Ты думаешь, что это произойдет так быстро? — рассмеялся Олег.

— Если ты сейчас же меня не отпустишь, мы никуда не пойдем!

— В таком случае определись: или замок, или…

— Замок, все остальное вечером! — приняла решение Лена.

Лера, дочка Ксении, вызвалась проводить Лену и Олега к замку. К ним присоединились и Юлия с Никитой. По широкой аллее они двинулись через старинный парк, туда, где в глубине, почти полностью скрытые деревьями, просматривались древние стены. Лена первым увидела Павла. Он возвышался над небольшой группой, словно утес — такой же массивный и суровый. Его внешнюю строгость несколько смягчало лишь одно обстоятельство — крошечное очаровательное создание в веселеньком нежно-розовом платьице на руках. Лена знала, что у Павла и Наташи есть полугодовалая дочь, но в прошлый приезд не видела ее. Теперь же очаровательное дитя нетерпеливо крутилось на руках отца, время от времени радостно повизгивая. Рядом с ним как-то терялись и Вадим, и Надежда, и еще один мужчина под руку с молодой женщиной. Приблизившись, Лена увидела, наконец, и Наташу, которая, отчаянно жестикулируя, уже что-то увлеченно рассказывала своим спутникам.

— …Как вы видите. По имеющимся у меня данным, само замчище, или детинец, относится ко второй половине двенадцатого века. Именно в те времена и поселился на этих землях род Дулебы. Агрессивный, мощный, он быстро распространил свое влияние на всю округу, заложив тем самым прочную основу для развития магнатства в будущем княжестве. С потомком того Дулебы и связана история, которую я вам хочу рассказать.

В то время жил в замке известный магнат Мечислав Дулебский, потомок того самого Дулебы, что основал замок. Несметно богат он был. Множество земель прибрал к рукам, где хитростью и обманом, где подкупом, где и попросту мечом. Все у него было бы хорошо, да только не везло ему с женами, уже две умерли от странной болезни. Тогда решил он жениться в третий раз. Дошел до него слух о необычайной красоте Стефании Заславской, дочери богатого магната Болеслава Заславского. С посольством отправил он своего управляющего Януша Трапа-Лезвинского, по прозвищу Чилим. Януш был младшим, третьим сыном и происходил из древнего рода Трапа-Лезвинских, отмеченном еще в Городельском привилее. Род древний, но обедневший, по статуту младший сын не мог претендовать фактически ни на что, кроме имени, хотя в то бурное время, когда сабли выхватывали из ножен по любому поводу, могло статься, что и последний сын мог принять майорат в случае гибели старших. Так сложилось, что пошел Чилим управляющим к Дулебскому. А поскольку по знатности рода он не уступал своему сюзерену, то возглавить посольство к Заславскому мог только он. В сопровождении десятка конных рыцарей Януш отправился в нелегкий путь. Через две недели они пришли в земли отца Стефании. Болеслав принял их весьма радушно, но с некоторой осторожностью. Конечно, он был весьма наслышан о Мечиславе Дулебском, даже не раз встречался с ним на сеймах, но отдать за него любимую дочь был не совсем готов. Хотя думать о замужестве уже было самое время, в ту пору Стефании уже исполнилось семнадцать лет. Януш провел в переговорах с Болеславом едва ли не месяц и в конце концов убедил его, что брак представителей двух влиятельных родов обеспечит в дальнейшем весьма убедительный перевес на последующих сеймах, когда придет пора выбирать нового короля. А что такое случится в довольно скором времени, ни для кого не было секретом. Нынешний король уже стар, и жить ему оставалось недолго. Поскольку, по слухам, и Дулебский, и Заславский ориентировались на избрание Батория, то, объединив усилия и собрав вокруг себя мелкопоместную шляхту, они вполне могли возвести на трон своего кандидата. Пожалуй, последний аргумент и сыграл главенствующую роль в заключении договора. Почти месяц ушел на сборы Стефании. Все время пребывания в посольстве Януш часто виделся с девушкой, много общался с ней, не удивительно, что Стефания полюбила Чилима. Но, на беду, он полюбил ее тоже. Януш был не только прекрасным фехтовальщиком, он еще и писал стихи, имел весьма неплохое образование, не влюбиться в него было трудно. Так уж случилось, что на обратном пути на обоз, который вел Януш, напали разбойники. В тяжелой свирепой сече полегли почти все воины Чилима, уцелел лишь он и двое его побратимов. Тяжело раненный, он был вынужден отлежаться на постоялом дворе. Стефания сама ухаживала за ним, и так случилось, что близости они избежать не смогли. Не думая о предстоящей расплате, они страстно любили и были на седьмом небе от счастья, да только все равно пришлось возвращаться в замок.

Мечислав назначил свадьбу на начало осени. По обычаю тех времен его невеста жила со своей прислугой в отдельном доме неподалеку от замка. Януш, не в силах противостоять захватившей его страсти, ночами наведывался к любимой. Но лето подходило к концу, неумолимо приближалась осень. Расплата за любовь уже нависала над ними, как дамоклов меч. В последние дни августа влюбленные решились бежать. В их распоряжении была часть приданого Стефании да относительно небольшая сумма, имевшаяся у Януша. Не знали они одного: что план их стал известен Дулебскому от одной из служанок Стефании. Темной августовской ночью влюбленные бежали. Их нагнали. В жестокой сече Януш положил немало преследователей, но, пронзенный несколькими стрелами, был схвачен. Сам Дулебский наблюдал за схваткой и, когда влюбленных скрутили, приказал вести их в замок. Пешие, израненные, они едва могли передвигать ноги, но, привязанные к седлам, тащились следом за лошадьми. Затем, заперев в одном из подвалов замка, магнат долго измывался над ними, пока не заморил до смерти.

По преданию, Януш и Стефания приняли самую лютую смерть, какая только была возможна. Но самого пана Мечислава тоже ждала расплата: Заславский вызвал его на поединок. Дулебский сбежал.

Наташа замолчала, обводя слушателей взглядом внимательных серых глаз. Павел, бережно обняв ее за плечи, прижал к себе и продолжил:

— В общем, с этой легенды и началось расследование. Наташа перебрала все доступные источники и в итоге действительно нашла подтверждение. Вместе со своими добровольными помощниками она отыскала в парке то место, где находился склеп, в котором замуровали влюбленных. Нашла и их останки. Стараниями Наташи их захоронили на берегу озера. На холме. Януш и Стефания на веки вечные остались неразлучны.

Летний вечер был тих и задумчив. Здесь, вдали от города, совершенно не ощущалось время. И старинный парк, и волнующая душу древняя легенда, и недавняя, еще свежая могила на холме так взволновали обычно невозмутимую Лену, что она, прижавшись к плечу Олега, тихонько всплакнула, когда всей компанией сидели на террасе. Солнце раскаленным алым диском неторопливо опускалось за дальний лес. Легкий, едва уловимый ветерок нежно шевелил листву. Где-то в парке обеспокоенно закричали галки, но и они скорее затихли, устраиваясь на ночлег в кронах огромных дубов. Спокойная, мягко окутывающая природу тишина потихоньку завладевала окрестностями. Необычайно огромный рыжий боксер Андрея, прислонившись к хозяину и другу, задумчиво глядел на закат, время от времени о чем-то вздыхая, словно понимал, отчего все люди притихли, и потому сопереживал им.

— Дануся, не грусти, это было очень давно, — нарушила тишину Ксения. — Тебе бы, милая, деток завести, а то все одна да одна, никого, кроме Андрея, и знать не хочешь.

— Для зверя такая преданность чаще всего норма, — негромко сказала Наташа. — Среди людей подобное встречается нечасто.

— Отчего же? — прервал молчание Стас. — Посмотрите на отношения того же Андрея и Ксении или Юлии с Никитой. Мне кажется, что они способны пойти на любые жертвы ради любимого человека.

— А ты? Сам ты на что способен? — юркнув на колени к мужу, спросила Вика.

— Я думаю, ты сама обо всем знаешь! — уткнувшись ей в волосы, тихо сказал Стас.

— Наташа, а ты так и остановилась в своих расследованиях? Решила больше ничего не раскапывать? Не могу в это поверить! — обратилась к Наташе Вика.

— Вы знаете, Вика, она не только для себя нашла новое занятие, но передо мной поставила новую задачу. Впрочем, если хотите, пусть Наташа почитает вам главу из нового романа. В нем вы найдете ответы на все вопросы, — ответил за жену Павел.

Сама же Наташа, сидя в кресле-качалке, с умиротворенной, необычайно светлой улыбкой прижимала к груди дочь. Время от времени она что-то не то напевала, не то шептала ребенку. Олег невольно залюбовался ею. «Почему, когда женщина кормит свое дитя или качает его на руках, у нее на лице появляется именно такое, невероятно просветленное, бесконечно нежное выражение? Наверное, это заметили еще древние, потому и боготворили жен своих. Не случайно же в древних верованиях почти все божества были женщинами. Никогда не думал, что вот так восхищенно буду смотреть на женщину-мать!» — думал он, не отрывая глаз от милого лица Наташи. — «Вот будет здорово, если Лена станет матерью моего сына! О большем я даже не смею мечтать!»

Наконец Наташа, передав драгоценную ношу мужу, достала из тонкой папки несколько листков и, устроившись поближе к лампе, принялась негромко читать. Судя по улыбке, интонациям, ей очень нравилось то, что написал Павел.

…Леонард поправил воротник полушубка и зябко переступил на месте. Сапоги давно прохудились, но других у него не было. Впрочем, у солдат дело обстояло еще хуже. Почти все в соломенных лаптях поверх истоптанных сапог. Тощие шинели в заплатах. Поверх них едва ли не у каждого натянуты мешки из-под хлеба. Сам хлеб давно на исходе. Пронизывающий ветер завывает среди голых стволов старых лип, и от этого щемящего душу звука становится еще холоднее и тоскливее. От возглавленного Леонардом Казинским еще под Малоярославцем батальона не осталось и трети. Часть полегла в бою, но большинство от холода и болезней. Хорунжий второго драгунского полка первой дивизии генерала Дельзона, входящей в состав четвертого корпуса маршала Богарне, он добровольно вступил в Великую армию. Когда император только вошел в пределы королевства, многие представители шляхты влились в нее не задумываясь. Жгучее чувство мести вело их под знамена Наполеона. В памяти самого Леонарда, отец которого погиб во время разгрома восстания, еще слишком ярки были воспоминания о зверствах в Варшаве. Клянясь императору, он больше думал о растерзанной сестре, которая так и не смогла найти защиты даже за стенами монастыря бенедиктинок. Даже там ее настигли звери в лохматых шапках. Даже сейчас, по прошествии восьми лет, он не простил. В едином строю с такими же молодыми шляхтичами мчался он в яростную атаку под Островно. Участвовал в параде под стенами губернаторского дворца в Витебске, когда сам император, стоя на балконе, любовался, как верили все тогда, своей непобедимой армией. Не предал он его и после, в тяжкое время отступления. Не потому ли именно ему, двадцатичетырехлетнему хорунжему, и поручили прикрывать отход этого обоза? Собранный из остатков полка батальон, подбирая по мере продвижения отставших солдат некогда великой армии, понемногу разрастался. Да вот остро не хватало фуража для лошадей, самой примитивной пищи людям.

Сюда, на берег стылого огромного озера, их вынудил отойти наседавший противник. Зажатые на остро выступающем мысу, почти шесть сотен солдат и полсотни лошадей пытались хоть как-то закрепиться, не позволить свирепому врагу сбросить их в черную ледяную воду бескрайнего озера. Наспех сооруженные укрепления давали весьма слабую надежду. Необходимо было найти такое решение, которое позволит прорваться, сохранить обоз.

Леонард приказал зарезать двух вконец ослабевших лошадей. Пусть хоть люди перед неминуемым боем смогут подкрепиться. Да и овса все равно на всех коней не хватит, нужно сберечь самых сильных. Слишком тяжел груз на подводах, а отдать его врагу непозволительно. Десяток пушек, заряженных, готовых к бою, стояли на пригорке; возле них, съежившись под студеным ветром, притулилась орудийная прислуга. Окинув взглядом припорошенное ранним снегом поле, Леонард спустился с холма в небольшую лощину. Там в небольшой землянке расположился его штаб. На землянку, как, впрочем, и на укрепления, пошли брошенные жителями хаты крошечного починка с таким привычным именем Мариамполь. Итальянцы, составлявшие почти четверть охраны обоза, тут же воспряли духом, услыхав в местном названии знакомое звучание. Им, бедолагам, не понять, что такие названия здесь не редкость.

Охотники, вернувшись с поиска, доложили, что не менее двух полков преграждают выход с мыса. О прорыве нечего было и думать. Люди, измотанные трехдневным переходом, обмороженные и плохо вооруженные, не смогут противостоять такой силе. Леонард уже начал подумывать над тем, чтобы утопить обоз и принять последний бой. Хмурое небо нависало над бивуаком. Редкий колючий снег сек покрасневшие от холода и ветра лица. Быстро темнело. Солдаты сгрудились у костров в отчаянных попытках согреться. Жидкая пшенная похлебка с кониной бурлила в котлах. Леонард в очередной раз обошел лагерь. Утлые землянки, разбитые заледеневшей дорогой повозки, понурые, оголодавшие лошади, вой ветра, стоны раненых. Он подходил к штабной землянке, когда из темноты вынырнул знакомый силуэт Лешко.

— Пан Леанард! Тутэйшага жыхара злавілі, падаецца, ведае ўсе сцежкі праз возера.

— Спасибо за весть, Лешко! Веди в штаб, сам говорить буду.

Лешко словно растворился в ночи и вскоре возник опять, подталкивая перед собой одетого в овчинный полушубок мужика. Леонард верил старому товарищу еще по детским играм, как самому себе. Одногодки, они только и различались тем, что Леонард родился в семье небогатого шляхтича, а Лешко, несмотря на славное имя, в простой, крестьянской. Выросшие вместе, они не растеряли дружбы и после возвращения Леонарда в отчий дом. Вместе вступили в армию. Вместе воевали. Пополам делили и победы, и горькие поражения.

В землянке Лешко присел на чурбан у входа, привычно оберегая молодого шляхтича от любых неожиданностей. Леонард опустился на выстланный еловыми лапами, грубо сколоченный топчан и принялся рассматривать мужика. Тот мял в руках мегерку и смущенно топтался на месте.

— Рассказывай! Что знаешь об озере?

— Так вам, пан, на той бераг перабрацца трэба?

— Не спорю, только ни кони, ни люди по воздуху не летают. Тут больше версты по воде. Как на другой берег добраться?

— Там, там сцяжынка ёсць, і неглыбока зусім, толькі месцамі па пояс.

— Местами по пояс, говоришь? Сам провести сможешь?

— Зразумела! Я на паляванне заўсёды тут хаджу. Чаго дарма ногі біць у абыход? Тут, лічы, вакол азёры, без малога дзесяць вёрст будзе.

— На охоту, говоришь, через озеро ходишь? А как же ты ее, ту тропу, под водой различаешь?

— Дык ад каменя трэба трымацца на вялікі дуб. Ён тут адзін такі. Запаветны!

— От какого камня и на какой дуб держаться?

— Дык яго добра бачна ад каменя, дуб той.

— Сейчас покажешь?

— Зараз? Добра. Але толькі цёмна, не відаць нiчога. Вось калі месяц з'явіцца, то ўбачым. У месячную ноч той бераг добра бачны. I дуб запаветны таксама.

— А без луны дорогу сможешь найти?

— Так, пан.

Стараясь не показать волнения, Леонард вышел из землянки; то, что есть, пусть пока и иллюзорная, возможность пройти через озеро, давало зримый шанс спасти обоз. На самом берегу, под высоким обрывом, и впрямь лежал огромный, не менее трех саженей в высоту и больше десяти в длину, черный валун. Такая же черная ледяная вода плескалась у ног. Взбитая холодным, пронизывающим ветром пена наползала на берег и застывала ледяным кружевом, тускло поблескивая в свете факела. От одной мысли, что придется целую версту брести по этой черной, страшной, пронизывающе-холодной воде, Леонарду на миг стало не по себе.

— Ты, мужик, как через озеро проходишь? Не замерзаешь?

— Не вельмі. Тлушчам з гусака намазаўся ды пабег.

— Ты хочешь сказать, что если жиром смазаться, то не слишком замерзаешь?

— Так, пан. А пасля ля вогнішча абагрэўся, і добра. Я заўсёды так раблю! — пожал плечами мужик.

— Лешко! Собери охотников, пусть с мужиком разведают дорогу. Если потребуется где, нужно будет гать настелить, вешки поставить. Уходить будем сегодня ночью. Когда все будет готово, дашь мужику два золотых. За службу…

— Павел, ты, часом, не о пересыпи написал? — удивился Андрей.

— О ней, а что тебя смущает? — откликнулся Павел.

— Так ведь доказательств никаких нет! Ты всегда старался придерживаться исторической правды, даже в деталях, а тут вдруг такой полет фантазии!

— Как раз насчет доказательств все железно! Девичья фамилия матери Наташи, знаешь, какая? Казинская! А источник — дневники самого Леонарда. Они передавались в семье из поколения в поколение. Сам Леонард вернулся в родной дом в 1815 году, а уже в 1821 стал активным членом Патриотического общества. После его разгрома долгое время скрывался. В двадцать пятом сблизился с самим Адамом Ежи Чарторыйским. По семейным преданиям, погиб во время последнего восстания где-то в Варшаве.

— Странно! Я не помню никакого Леонарда Казинского среди приближенных князя, — заметил Андрей.

— А тебе ничего не говорит имя Георгий Дробыш?

— Ты имеешь в виду Ежи?

— Разумеется! По-польски что Юрий, что Георгий — всегда Ежи! Полное имя предка Наташи — Георгий Леонард Дробыш-Казинский. Все очень просто! Его дальние предки присягали самому Витовту.

— Выходит, Наташа у нас происходит из весьма славного рода?! — удивленно сказал Андрей.

— Я не думаю, что сегодня это так важно, — смутилась Наташа.

— А что за обоз сопровождал Леонард? — спросила Вика.

— Вот где чувствуется хозяйская жилка! — восхищенно воскликнул Павел. — Как я понял из дневника, именно тот! С кремлевскими сокровищами!

— Пропавший? — уточнил Никита.

— Вернее, не найденный до сих пор. По этой причине Наташа и взялась расследовать это дело.

— И что получилось? — воодушевилась Вика.

— Я могу только предполагать, Леонард не оставил точного описания, но за лето я думаю отыскать определенные следы. Меня очень заинтересовала одна ссылка в дневнике, что-то связанное с поздноцветом. Если это именно то, что я имею в виду, то загадка сокровищ будет, несомненно, решена. Прошу меня извинить, но до поры до времени мне не хотелось бы раскрывать все карты. Впрочем, Павел уже пишет книгу. К тому времени, когда она будет закончена, надеюсь, мы будем знать все, — ответила Наташа.

— Лиза, ты в сети? Посмотри, пожалуйста, и мою почту, — попросил Казимир, не отрываясь от ноутбука.

— А что мне за это будет? Вдруг там письма от твоих поклонниц? Мне их тоже прикажешь читать? — улыбнулась Лиза.

— Тебе, родная, будет большое спасибо и хорошее настроение, а что касается писем, то поклонниц у меня нет. Хватит, что от тебя мужики глаз отвести не могут.

— Это поклеп! Я без тебя нигде не появляюсь! А если ты позволяешь так на меня смотреть, то это не делает тебе чести! — притворно возмутилась Лиза.

— Можно подумать, тебе это не нравится! — искренне удивился Казимир. — Я всегда считал, что мужское внимание стимулирует женщину. Заставляет ее становиться еще более желанной, привлекательной. Разве я не прав?

— Если честно, то я не замечаю чужого внимания, с тех пор как мы вместе, для меня это стало совершенно неважным. Раньше — да! Очень хотела, чтобы меня замечали, а теперь стало абсолютно безразлично, главное, чтобы ты ценил меня! — очень серьезно заявила Лиза.

— Я тебя просто люблю, вот и все. Ты стала для меня единственной женщиной, ради которой стоит жить. Но все же посмотри почту.

— А я уже смотрю, кстати, тебе письмо от какого-то Скитальца. Большое, на двадцать килобайт! Открывать?

— Что? Пусти, я сам! — Казимир отложил ноутбук и шагнул к компьютеру.

— Ну вот! А говорил: «Я тебе полностью доверяю!» Как только пришло какое-то письмо — тут же пошла жена вон, это мое, личное! — заворчала Лиза, сдвигаясь так, чтобы Казимиру было удобнее читать.

— Знаешь, чей это ник? Моего очень старого друга. Олега Луганского. Мы с ним в свое время в таких переплетах бывали — не рассказать!

— Воевали вместе?

— И воевали, и после тоже всякое бывало… — бормотал вполголоса Казимир, пробегая глазами письмо.

— Ладно, читай, я пока займусь текстом. Ты на чем остановился?

— Там помечено. Прости, я…

— Ничего, я разберусь, — остановила его Лиза.

Некоторое время Казимир читал, затем, сбросив на хард полученное письмо, подошел к распахнутой балконной двери и закурил. Неожиданное письмо друга заставило его о многом вспомнить. Он познакомился с Олегом еще в Афгане. Молодой лейтенант, безудержно храбрый и на удивление прекрасно образованный, слишком выделялся из окружения. Он был очень не похож на других. Та самая военная жилка, передававшаяся из поколения в поколение, чувствовалась в нем изначально. Казимир, бравший у него интервью, сразу ощутил это и позже, познакомившись с его отцом, многое понял. Олег не мог вырасти иным в такой семье. Военными в ней были все мужчины, начиная еще со времен Сигизмунда. Служили сначала польской короне, затем российской. Честь, благородство, достоинство являлись неотъемлемыми чертами характера Олега и его отца. В то же время подкупающая простота и отзывчивость привлекала в них обоих. Позже пути Казимира и Олега разошлись, но изредка связь они поддерживали. В особенности после того случая в приморском городке. И вот теперь Олег обратился к нему за помощью. Просьба была несколько необычной и совсем непростой. Тем не менее Казимир посчитал делом чести помочь другу.

— У тебя неприятности? — раздался за спиной встревоженный голос Лизы.

— Нет, с чего ты взяла?

— Ты весь сник, напрягся, будто готовишься к чему-то очень серьезному.

— Нет, родная, у меня все в полном порядке. Просто Олег попросил найти ему кое-какую информацию, а я даже не знаю, с какого конца подступиться.

— Олег, это кто? Ты о нем не рассказывал мне.

— Отличный парень, настоящий офицер! Что еще можно сказать? Надежный друг. В общем, с таким не пропадешь.

— И что у этого отличного парня случилось? Какая информация ему нужна? — спросила Лиза.

— Дело в том, что он курьер. Особый курьер. Особо ценные документы и прочие секретные вещи. Он попросил собрать сведения об очередном заказчике. В общем, это обычная практика, беда только в том, что ни Олег, ни я ничего о нем не знаем. Вроде и рекомендации в порядке, и поручительства, но Олег чувствует что-то недоброе. В его работе, сама понимаешь, интуиция не последнее дело.

— А что мы можем сделать? Я так понимаю, ты очень хочешь помочь другу.

— Разумеется. К сожалению, у нас нет никаких сведений. Только то, что сообщил Олег.

— Знаешь что, если ты не против, давай я посмотрю письмо, и тогда решим, а вдруг я найду какую-нибудь зацепку.

— Попробуй, — согласился Казимир. — А что с текстом репортажа? Ты посмотрела его?

— Да, там все хорошо, только в одном месте нужно подправить, поскольку читать буду я, то понадобится немного сместить акценты. Женщина так никогда не скажет, это типично мужские рассуждения, и тем более выражения. Идем, я тебе покажу.

— Олег, разве это может быть правдой? — спросила Лена уже в постели.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Олег.

— Эта история с сокровищами. Разве так бывает?

— Почему нет? Ты даже представить не можешь, сколько тайн хранит земля. Вспомни знаменитые пиратские клады, они ведь существуют. Найдена едва ли десятая часть. В большинстве случаев совершенно случайно. Хотя корабли испанского золотого флота, потерянные во время ураганов, периодически находят. Самое интересное, что находят не только золото, но и очень важные исторические артефакты.

— Я понимаю, читала, но это происходит где-то в Карибском море. Вот только в то, что нечто подобное может произойти здесь, я не могу поверить.

— Знаешь, дорогая, у меня есть друг, нумизмат. Так вот, как-то у него я видел книгу, в которой имелась очень интересная карта. Согласно ей только в нашей области за последние тридцать лет найдено огромное количество всевозможных кладов. Причем в самых невероятных местах. Человек — существо очень странное. Например, викинги награбленное золото, как правило, зарывали в землю вовсе не для того, чтобы вернуться за ним. Существовало поверье, что тем самым они возвращают земле то, что у нее отнято. По крайней мере, имеются такие сведения. А вообще во время войн и прочих напастей люди очень часто прятали самое дорогое в земле. И слишком часто не имели возможности в силу различных причин забрать. Погибали, не смогли вернуться и прочее.

— А тогда почему теперь находят? Как узнают места, где, скрыт клад?

— Его величество случай. Да и землю стали ковырять значительно чаще. А ты что, решила заняться кладоискательством?

— Нет, что ты. Просто удивительно. А что если Наташа и в самом деле найдет то место, где спрятаны сокровища Наполеона?

— По закону двадцать пять процентов принадлежит ей. Но это в том случае, если ей это действительно удастся. Почти две сотни лет прошло. Уже могли найти. Вспомни, сколько войн прокатилось по этой земле.

— Ясно. Ты меня извини, Олег, но сегодня я буду спать.

— Конечно, дорогая, у тебя и так была бессонная ночь. Кстати, как на работе, много поступило травмированных?

— Нет, не очень, в пределах нормы, — ответила Лена, засыпая.

Она проснулась от неожиданного чувства одиночества. Только смятая подушка говорила, что Олег реален, а не плод воспаленного воображения. С сожалением вспоминая, как вместо того, чтобы заняться любовью, она терзала любимого вопросами о несуществующих кладах, Лена набросила легкий сарафан и спустилась вниз. Во дворе сиротливо стояли машины. Но ни Ксении, ни Андрея, ни детей нигде не было видно. На кухне Лена нашла в плетеной корзинке несколько уже остывших тостов, молоко в глиняной крынке в холодильнике. Решив особо не хозяйничать, она налила настоящее, густое, жирное молоко в большую стильную тяжелую кружку, подхватила корзинку с тостами и вышла на террасу. Солнце уже стояло высоко в безоблачном небе, но ночная прохлада еще не покинула тенистых мест, от травы тянуло пряными запахами. Непросохшая роса сверкала крошечными бриллиантами. Гудел огромный шмель, перелетая с цветка на цветок. Птицы, будто ополоумев, заливались разными голосами в парке. Все было чудесно, огорчало лишь одиночество. Олег, очевидно, не решился ее разбудить и исчез куда-то вместе с остальными…

Лена допила молоко, сполоснула кружку, вернувшись на террасу, достала сигарету, но, вдохнув полной грудью восхитительный, напоенный ароматами трав, цветущей липы и еще чем-то незнакомым, волнующим воздух, отложила ее. Вскоре радостные детские голоса возвестили о приближении всей компании, и действительно на тропинке, ведущей от озера, первым появился Олег, а за ним и остальные.

— Ты уже проснулась, дорогая? Как отдохнула на свежем воздухе? — с улыбкой спросил Олег, подходя ближе.

И было в его голосе столько любви, нежности, заботы, внимания, что Лена невольно потянулась к нему, поднялась с плетеного кресла и, обняв, прижалась всем телом, совершенно не замечая того, что они не одни. Впрочем, какое это имело значение? Они ведь были созданы друг для друга, а что подумают, как посмотрят на них другие, Лену в этот момент совершенно не волновало. Здесь, в этом доме, в окружении близких по духу людей, Лена чувствовала себя невероятно уютно. У нее не было причин скрывать, что Олег для нее значит очень и очень многое.

— Пока ты нежилась в постели, мы уже сходили искупались. Вода чудесная! — продолжал Олег.

— А почему ты не разбудил меня? — спросила Лена.

— Пожалел! Ты так сладко спала.

Телефонный звонок прозвучал настолько неожиданно в этой идиллии, что невольно вздрогнули все. Олег, словно напроказивший школьник, только пожал плечами и, достав трубку, взглянул на дисплей. Лицо его тут же помрачнело.

— Прости, — сказал он и ушел в дом.

Что подтолкнуло Олега сказать «Да!», понять трудно. Положение было вовсе не безвыходное, подумаешь, упадет еще немного денег на счет или не упадет, принципиальной разницы нет. Не в этом дело. Сегодня утром Олегу стало страшно! Ночью, когда, засыпая, Лена уютно устроила голову на его плече, небывало теплая волна нежности к ней буквально затопила Олега. Поглаживая ее нежную спину, он думал, как здорово, что теперь они будут вместе. Всегда! На всю оставшуюся жизнь! Он мечтал, глядя в сумеречно сереющее окно, о том, как они станут жить, какие замечательные у них будут дети, как выстроят свой дом и так же, как к Андрею с Ксенией, к ним станут приезжать друзья. И тенистый пруд с плакучими ивами, и беседка подле него, и дочка на качелях, и сын, мастерящий что-то на крыльце… Мечты были столь ясны, осязаемы, что Олег даже почувствовал запах смолистых бревен свежесрубленного дома, увидел отблеск солнца на паркетном полу, услышал счастливый смех.

Осторожно, стараясь не потревожить сон Лены, он встал, подошел к распахнутому окну. Долго-долго смотрел на освещенный полной луной парк. Прислушивался к ночным неясным шорохам и напряженно думал. Понимая, что ему этой ночью не уснуть, Олег спустился вниз. На террасе в плетеном кресле он заметил смутный силуэт мужчины. Тот обернулся на скрип половиц.

— Олег? Ты почему не спишь? — спросил Никита.

— Да так. Сам не пойму, может, луна, а может, еще что-то.

— Присаживайся. Коньяк будешь? Я у Андрея в баре взял, весьма приличный, хочу сказать.

— Пожалуй, не откажусь.

— Тогда не поленись, возьми себе бокал на полке.

Отыскав в полумраке и саму полку, и пузатый бокал из тонкого стекла, Олег опустился рядом с Никитой. Уже по одному запаху он понял, что коньяк и впрямь оказался не из дешевых.

Отхлебнув глоток, Олег закурил и, откинувшись в кресле, посмотрел на спящую в отдалении деревню.

— Тебе отчего не спится? — спросил он Никиту.

— Да ерунда, Юленька моя замоталась за день и уснула, а я вдруг почувствовал себя брошенным, никому не нужным. Вот пришел сюда и тихонько напиваюсь в одиночестве.

— Ну не грусти, теперь будем напиваться вдвоем! — успокоил его Олег.

— Знаешь, Олег, ты, конечно, мне не поверишь, но, после того как я встретил Юлию, я не могу спать один. Вообще не могу жить без нее, — заявил вдруг Никита. Судя по голосу, коньяк уже наполовину, если не больше, заместил у него кровь. — Понимаешь, мне уже почти пятьдесят, а рядом с Юлей я вдруг почувствовал себя молодым и сильным. Не поверишь, несмотря на то что я был дважды женат, особой страстности за мной не водилось. Был как все, наверное. А тут словно тридцать лет сбросил! Хочу ее постоянно, так, что скулы сводит. Не знаю, насколько меня хватит, но, коль выпало мне такое счастье, хочу прожить ярко и бурно. А дальше — будь что будет. Успеть бы только пацана поднять. Усыновлю его по всем правилам. Будет носить мою фамилию. Наследником станет.

— А ты чем занимаешься, Никита? — спросил Олег, переводя разговор в другое русло, понимая, что, подвыпив, Никита может наговорить лишнего, за что после будет корить себя.

— Лесом, у меня делянки, бригады лесорубов, лесопилки, сушилки — в общем, ничего интересного.

— А служил где?

— Десант. Во время первой чеченской командовал полком. Снайпер достал. Если бы не броник, то уже давно бы землю парил. Ну, тут и выслуга, да еще и ранение неслабое, в общем, ушел в отставку. А ты?

— Еще после Афгана. Разведротой командовал. Ну, в общем, перестройку я встретил уже на гражданке.

— А теперь что делаешь? В бизнес подался?

— Не совсем. Так, кое-какие заказы, сопровождение и прочее.

— Понятно, не хочешь говорить, не нужно. А семья?

— Никого. Мама погибла, когда пьяный сосунок на своем бумере вылетел на тротуар. Отец — он у меня летчиком был, командиром эскадрильи — пережил ее на два дня. Тогда я и сломался. Запил, вскоре уволился из армии.

— Понятно. У нас здесь у всех мужиков, кроме Стаса, армейская закалка. Андрей, хозяин дома, — спецназовец, Павел — военврач и мы с тобой из той же когорты. Ветераны, мать его…

Никита щедро плеснул коньяка в оба бокала и, залпом отхлебнув половину, потянулся за сигаретами. Какое-то время они сидели молча, думая о своем, наконец Никита сказал:

— Понимаешь, Олег, я, когда женился во второй раз, думал, что жена нужна человеку для престижа, как дорогая машина, что ли. Потому и выбрал молодую, яркую. Настоящую модель. А как выяснилось, жена необходима для жизни! Вот ты мне поверь, я Юленьку никому не отдам! Глотки за нее грызть буду! И будь что будет!

В голосе Никиты явственно звучала ярость. Олег подумал тогда, что и правда за настоящую женщину стоит драться насмерть. Вскоре Никита задремал. Далеко на западе случайное облачко вспыхнуло красным, небо начинало стремительно светлеть, одна за другой гасли звезды. В предрассветной тишине где-то возле озера вдруг ни с того ни с сего, словно перепутав пору года, запел соловей и, одумавшись, затих, словно боясь разбудить остальных. Легкий туман пополз из низины, подернул прозрачной дымкой окрестные поля. Из деревни донеслось радостное, задорное пение петуха. Мир начинал наполняться звуками, обретать привычные дневные цвета, становиться обычным, теряя таинственность и очарование лунной ночи.

Олегу неожиданно остро захотелось взбежать по лестнице на второй этаж, ворваться в комнату, где сладко спит Лена, схватить ее, сжать в объятиях, зацеловать, заласкать, прижать к себе, нежную, теплую, сонно-безвольную, сладкую. Любить так, чтобы кровь кипела в жилах, чтобы от страсти и желания гудело в голове, чтобы после не осталось сил даже говорить, только ощущать ее всю, до последней клеточки. Чувствовать биение ее сердца, вдыхать аромат ее разгоряченного страстью тела и упиваться им. По-видимому, он так же, как Никита, попал в чудовищную зависимость от этой женщины. Потому и не смог просто спать рядом с ней, по этой причине маялся всю ночь, тихо страдая оттого, что она уснула, а он так и не получил желаемого. Мышцы невольно начали подрагивать, как перед боем, готовясь к схватке, в которой не бывает ни победителей, ни побежденных.

Олег решительно встал и, стараясь унять сердцебиение, поднялся наверх. Солнечный луч уже пробрался в комнату и теперь осторожно, крадучись, сползал по стене к широкому ложу, на котором, вольготно раскинувшись, спала Лена. Она лежала на спине, закинув руки за голову, и оттого ее безупречная грудь приподнялась вызывающе. Простыня, которой он укрывал Лену, давно оказалась на полу, и восхитительное в своей наготе тело предстало перед ним во всей красе.

Бесшумно опустившись рядом, Олег осторожно провел кончиками пальцев по изгибу бедра. Погладил шелковистый живот, бережно, будто к небывалому сокровищу, прикоснулся к груди. Уже не соображая ничего, потянулся губами к чуть запрокинутому лицу…

В этот момент Лена, сонно повернувшись, отвела его подрагивающую от напряжения руку и, что-то невнятно пробормотав, начала тянуть на себя простыню. Стараясь не беспокоить любимую, Олег поднял полотно с пола и, осторожно укрыв, вышел на лестницу. Внизу уже слышалось приглушенное шевеление. Спустившись, Олег нашел Андрея, колдующего в кухне.

— Привет! Это ты с Никитой сегодня полуночничал?

— Да, прости, но мы добрались до твоего коньяка…

— Ерунда. Отчего не спали? Новое место?

— Нет, просто так получилось.

— Надеюсь, ты с Леной не поссорился?

— Все в полном порядке, просто я не смог уснуть, вот и просидел с Никитой до рассвета.

— Ясно, мужские разговоры, пьяные слезы. Ты кофе будешь?

— С удовольствием.

— Тогда забирай чашки, сахар и пошли на террасу. На Никиту тоже чашку возьми, он уже подает признаки жизни.

Трое сильных мужчин в тишине пили крепчайший кофе на рассвете, было в этом что-то особенное, незримо их объединяющее.

Выслушав доклад Дэна, Варвара облегченно вздохнула. Пока все складывалось как нельзя лучше, можно немного расслабиться. Дэн, как и любой мужчина, раздражал ее. И это раздражение было тем сильнее, чем красивее он был. После того случая она возненавидела их всех. Если бы был жив отец!

Варвара расстегнула многочисленные пуговицы на платье и, стянув его, вошла в ванную. Избавившись от надетого белья, она не глядя сунула его в корзину и, отрегулировав воду, шагнула под тугие струи. Нестерпимый зуд в спине немного поутих. Ей становилось легче, когда хлесткие водяные струи били по грубым шрамам, бугрящимся по всей спине. Уже совершенно зажившие, они были столь глубоки и уродливы, что за их удаление не взялся ни один пластический хирург. Даже деньги Ивана не помогли. После того, что произошло, Варвара ни разу не раздевалась в присутствии других. Даже Иван, самый близкий ей человек, никогда не видел ее голой, впрочем, и не удивительно, он относился к ней как к дочери. Только благодаря ему она осталась в живых, он сам научил ее всему, что она умеет, дал кров, новое имя, шанс когда-нибудь стать снова женщиной.

Впрочем, зачем ей становиться обычной женщиной, Варвара уже не знала. Когда-то в детстве она, как и другие сверстницы, мечтала о принце. Ей исполнилось пятнадцать. Отличница, первая красавица школы, любимица отца, она просто купалась в счастье. До тех пор, пока не пришла беда. Отец, главный инженер крупной строительной организации, инспектировал строящийся объект. Когда на десятом этаже во время установки лопнуло стекло, никто не придал этому особого значения: ничего не поделаешь, случается. Почему отец посмотрел наверх? Просто обернулся на звук? Может быть, но случилось непоправимое. Небольшой осколок стекла, не больше ладони, сверкнув на солнце, вонзился прямо в сонную артерию. До больницы отца так и не довезли. Он умер прямо в машине «скорой помощи». Мать тогда едва не сошла с ума от горя. А после… после она запила. Некогда великолепный, выстроенный отцовскими руками дом на берегу реки быстро превратился в натуральный бомжатник.

Что только не пыталась предпринять тогда Варвара! И пробовала говорить с матерью, угрожать — ничего не помогало. Меньше года прошло со дня гибели отца, а мать успела вконец опуститься. Когда-то красивое, холеное лицо обрюзгло, глаза потухли. Работу она бросила и потихоньку пропивала все, что было в доме. Объясняла это тем, что слишком любила отца. Но со временем у нее в спальне начали оставаться какие-то мужчины, собираться странные компании. Они пили, дрались, сквернословили, неоднократно задевали Варвару, но до поры до времени обходилось. Когда в доме собиралась очередная компания маминых собутыльников, она уходила ночевать к подруге. А однажды не успела.

Мать, напившись до невменяемого состояния, голая валялась поперек некогда супружеского ложа, когда Варвару двое пьяных мужиков затащили в спальню. Ее насиловали долго, по очереди и скопом. Сколько их было, Варвара не помнила, осознавала только, что много. Она уже почти потеряла сознание от боли, ужаса, страха и омерзения, когда мать очнулась. С диким криком она бросилась на защиту дочери, царапалась, кричала до тех пор, пока кто-то не разбил об ее голову бутылку, а затем несколько раз не ударил «розочкой» в лицо.

Варвара пришла в себя только в больнице, рядом с ней сидел Иван, с обожженными руками, сгоревшими бровями, весь какой-то напряженный, суровый.

Он не оставлял ее, обеспечил хорошей сиделкой, лучшими лекарствами, сделал все, что было в его силах. Только выгоревшая едва не до костей плоть заживала очень плохо. Врачи успокаивали: пусть заживет, а после можно будет сделать пластику. Лицо у Варвары не пострадало, как, впрочем, и руки, ожоги были на ногах, на бедрах, но только поверхностные, а вот спина и правый бок превратились в сплошное горелое месиво. Когда, заметая следы, нелюди, изнасиловавшие ее и убившие мать, подожгли дом, они швырнули девушку в горящий камин.

Первым на помощь пришел живший по соседству Иван. Вытащил Варвару, вызвал пожарных. А после нашел почти всех виновных. Рассчитался сполна. Тогда-то Варвара и получила первый урок отмщения.

Иван, справедливо рассудив, что не нужно, чтобы что-то или кто-то напоминал девушке о происшедшем, сделал для нее новые документы, новую биографию. Так появилась на свет Варвара, а та, прежняя, обесчещенная девушка умерла, ее похоронили и поставили памятник.

Заканчивала образование Варвара в загородном доме Ивана. Нанятые им учителя обеспечили достаточные знания по всем вопросам, а специальные инструкторы занимались с девушкой рукопашным боем и стрельбой. Несколько лет подряд Иван возил ее к ведущим специалистам пластической хирургии. Следы от ожогов исчезли по всему телу, за исключением спины. Но и этого было вполне достаточно, чтобы никогда не простить всем этим ублюдкам пережитого.

Она ненавидела мужчин, единственным, кого она по-своему любила, оставался Иван. Своих детей у него не было. Жена Ивана, тихая набожная женщина, по всей видимости, даже не догадывалась о занятиях мужа. Но девушку она приняла очень тепло. Единственное, что немного угнетало Варвару, так это совместные походы в церковь каждое воскресенье. Как это терпел Иван, человек, не верящий ни в Бога, ни в черта, для нее оставалось загадкой. Тем не менее он ухитрялся уже тридцать лет как-то ладить с женой. Самой Варваре претили все призывы к прощению и милосердию. За все те семь лет, что она прожила у Ивана, ненависть к мужчинам только крепла. Она полюбила провокации. Изредка, пользуясь своей красотой, она отправлялась в город, как говорил Иван, на охоту. Позволяла познакомиться с собой, но, как только оказывалась с мужчиной в уединенном месте, стоило только тому перейти к хоть немного активным действиям, Варвара давала волю всему накопленному гневу. В ход шло все: руки, ноги, палки, бутылки. Избив жертву до полусмерти, Варвара ненадолго успокаивалась. Ее опасались даже братки, окружавшие Ивана. Хотя до серьезных стычек с приближенными дело, как правило, не доходило. Незаметно она стала лучшим бойцом в команде Ивана. Яростным, беспощадным и хладнокровным. Но главным для нее стало помогать Ивану абсолютно во всем. В его отсутствие в усадьбе, да и не только, именно Варвара руководила всеми действиями, организовывала работу как легальных, так и «черных» предприятий. К ней стекалась абсолютно вся информация. Варвара ее сортировала, представляла самое важное и перспективное Ивану, а с остальным разбиралась сама. Став правой рукой хозяина, Варвара даже не помышляла об иной доле.

Зуд немного поутих. Варвара, не вытираясь, прошла в комнату. На сегодня запланировано еще много работы, если первая партия успешно пересекла границу, то пришло время готовить вторую. Наконец, она почувствовала себя хозяйкой.

Олег еще не допил свой кофе, как на террасу выбежали девочки Ксении. Андрей удалился на кухню, а пока он там возился, проснулись и остальные. Вскоре за столом уже было не протолкнуться. Только Лена все еще не спустилась вниз. После завтрака Вика предложила отправиться на озеро.

Утро было тихим, безветренным, поднявшееся над парком солнце еще не обжигало, а ласково согревало. Предложение Вики встретили на ура. И спустя несколько минут вся компания уже направлялась по утоптанной тропинке к манящей прохладе.

Олег боролся с желанием вернуться, оказаться рядом с Еленой. Все его помыслы, стремления, желания были связаны только с ней. Он не мог понять, как всего за несколько проведенных вместе дней она стала для него самым важным и значимым человеком на земле. Это обстоятельство одновременно и пугало, и радовало. То счастье, тот небывалый, невероятный восторг, что дарила ему Лена, удивляли и настораживали. Ни разу в жизни Олег не позволял никому приблизиться к себе настолько. Только родные были в свое время ему столь дороги. Но после смерти отца и гибели мамы он чувствовал себя хотя и бесконечно одиноким, но в то же время очень защищенным. Страх потерять близкого, родного человека стал для него еще более ужасным, нежели постоянное одиночество. Именно оно, одиночество, создало вокруг него своеобразную броню, непроницаемый панцирь, оберегавший сердце от любых травм. Встретив Лену, он вдруг ощутил себя слабым и болезненно ранимым. И еще он узнал, что такое ревность. Не та, что заставляет следить и подозревать любимую во всех смертных грехах, нет, а та, что заставляет мучиться и страдать даже от короткой разлуки. Когда желание прикоснуться, сказать нежное слово, услышать такое же в ответ становится смыслом жизни. И если в этот момент ее нет рядом, то в голову лезут самые бредовые мысли, безудержная фантазия рисует самые ужасные картины, и не дай бог увидеть ее с кем-то, неважно, с мужчиной, женщиной, ребенком или стариком. Все равно! Она уделяет кому-то свое внимание, просто разговаривает, слушает, смотрит, вместо того чтобы быть рядом.

Олег был напуган тем, что происходило с ним. Вчера вечером возле больницы он впервые в жизни почувствовал, как разрывается сердце. Не от неимоверной нагрузки, не от пули, пронзившей грудь, от ревности! Он готовился, хотел сделать этот вечер незабываемым, сказать, наконец, что любит, что не представляет больше жизни без нее, но не получилось. Они оказались в доме Андрея, и даже ночь прошла порознь. Она спала, а Олег, мучимый желаниями, пил коньяк с таким же неприкаянным Никитой и тихо страдал. Это было настолько неправильно, что временами его переполняла злость и на Никиту, и на Юлию, пригласившую его женщину к Андрею, и на самого Андрея, не подумавши предоставившего им этот огромный дом.

Вода в заливе не успела остыть за ночь и была теплой и приятной, но Олег не мог заставить себя расслабиться. Разум требовал немедленного принятия решения. Так и подмывало бросить всех и вернуться немедленно в дом, но Олег сдержался.

Лену он застал на террасе в том же кресле в котором он коротал ночь. То, с какой неподдельной радостью она встретила его, как обняла, говорило об искренности ее чувств к нему, но, скорее всего, именно это, а еще и страх зависимости от этой необыкновенной женщины, жалкая попытка защититься, спрятаться в тот самый панцирь, который он потерял, заставила Олега согласиться на предложенную работу. Возвращаясь после телефонного разговора к Лене, он уже знал, что все кончено, сегодня вечером они расстанутся и он вернется к своей прежней жизни.

Лена неожиданно почувствовала, что Олег после разговора по телефону словно отгородился от нее. Исчезла прежняя открытость, пропал задор, он будто ушел глубоко в себя и запер дверь. Почти не говорил, если и отвечал, то односложно, как бы нехотя. Такая перемена больно задела Лену. Обидевшись, она вообще перестала разговаривать с Олегом и до самого отъезда домой возилась с детьми.

В машине Олег продолжал молчать. Лена, надувшись, смотрела в окно. Она пыталась понять, что послужило причиной столь резкой перемены настроения у него, но так и не находила ответа. Она не удивилась, когда Олег привез ее на родную окраину. Решив, что все кончено, Лена, не прощаясь, вышла из машины и, высоко подняв голову, чтобы не позволить слезам брызнуть из глаз, направилась к двери. Олег так и не вышел из машины.

Лена зарыдала только в лифте. Дверь в квартиру она отпирала на ощупь. Так же, не видя ничего перед собой, по стеночке, дошла до кухни и, опустившись на табурет, закрыла лицо руками.

Почему?! Что она сделала не так?! Единственный мужчина, которого она по-настоящему полюбила, с которым готова связать свою судьбу, на поверку оказался ничуть не лучше других! Она доверилась ему, а он…

А что, собственно, он? Когда она только засыпала, то почувствовала, как он встал. Больше, насколько можно припомнить, он не ложился. А после, уже утром, когда ощутила его прикосновения, ей стало так хорошо и приятно, что она даже не смогла сделать над собой усилие, чтобы обнять, дать понять ему, что она чувствует и хочет того же, что и он! Ведь он мог тогда просто обидеться. Почему она не поговорила с ним, не объяснила? Разве трудно произнести вслух то, что чувствуешь? Трудно, порой невозможно! Или же всему виной тот звонок? Олег вернулся на террасу совершенно другим. А что, если у него неприятности? Вдруг ему грозит опасность? Олег так и не объяснил ей, кто на него напал в тот день, когда он приехал в больницу. Может же такое случиться, что все начинается сначала? Как же она ошиблась! Возможно, ему нужна помощь, а она вела себя так глупо! Вместо того чтобы постараться понять, выслушать, поддержать, надулась, словно капризная кукла, и перестала вообще разговаривать. Нет, нужно ему позвонить, прямо сейчас!

Лена лихорадочно стала разыскивать телефон, как назло, крошечная трубка куда-то запропастилась. Выхода не было, она набрала номер своего мобильного с домашнего телефона. В ответ тишина! Еще не хватало потерять мобильник! Обыскав сумку, с которой ездила, все карманы, Лена так и не нашла телефон. Только наклонившись, чтобы заглянуть за обувную полку в прихожей, она зацепилась за что-то шнурком. Конечно же, телефон, все время висел у нее на шее, но только совершенно разряженный.

…Руль рвануло с такой силой, что, если бы не перчатки, кожа на ладонях наверняка бы лопнула. Гравий загрохотал по днищу. Клубы пыли заволокли лобовое стекло. Машину несло в кювет. Истошный визг тормозов резал уши. Что-то с силой ударило в правое переднее колесо. «Опель» начало разворачивать. Дэн что есть силы старался удержать ставшую вдруг непослушной машину. Справа что-то грохотало. Слева, слившись в сплошную мерцающую полосу, пролетали стволы вековых сосен. Наконец тряска прекратилась. Тихо урчал мотор. Пыль неторопливо оседала на капот. По трассе проносились машины. Дэн, уронив голову на руль, некоторое время сидел неподвижно. Музыка по-прежнему лилась из колонок. Ничего не случилось. На этот раз обошлось.

Вытерев со лба холодный пот, Дэн на дрожащих от страха и волнения ватных ногах выбрался из машины. Пыльная, словно ее специально пытались захоронить в дорожной пыли, машина стояла на самом краю глубокой обочины. Держась обеими руками за грязный капот, Дэн обошел ее спереди. Расщепленный под правой фарой бампер ясно говорил о том, что удар был не слишком слабый. Правое колесо превратилось в некую замысловатую фигуру, совершенно ничем не напоминающую круг.

Отвернуть зажатые смятым диском болты не удалось. Дэн, вооружившись молотком, найденным в багажнике, принялся отгибать искореженный металл. Немилосердное солнце пекло взмокшую спину, каждый удар болью отдавался в голове. Дэн исступленно бил и бил по неподатливому железу. Наконец головка ключа, пусть и с трудом, но стала на место. После почти двух часов мытарств удалось поставить запаску. Ехать оставалось еще добрых две сотни километров, а времени уже почти не было. Дэн легко бы объяснил происшедшее тому же Ивану, но как сказать правду красотке Варваре, он не представлял. Сбросив смятый диск в кювет, он запустил мотор и осторожно, «хромая» на разбитой подвеске, двинулся к дому.

Дэн не проехал и полусотни километров, как на панели задрожал телефон.

— Почему ты не на месте? — с ходу спросила Варвара.

— У меня неприятность, колесо пришлось менять, — попробовал оправдаться Дэн.

— Ты опаздываешь на полчаса, это будет учтено. Где ты находишься? — наконец поинтересовалась она.

— Достаточно далеко. Мне еще больше ста километров ехать, — объяснил Дэн.

— Давай быстрее, мы выбиваемся из графика. Кроме того, мне нужна машина.

— Варвара, тут небольшая проблема. Нужно заехать в автосервис, понимаешь, подвеска…

— Какая, к черту, подвеска?! Когда ты уезжал, машина была в полном порядке! — возмутилась Варвара. — Ты что, разбил машину?

— Варвара, ничего страшного. Машина на ходу, просто небольшая неприятность.

— Ясно, приедешь — разберемся! Я лично займусь этим!

Варвара это сказала таким тоном, что Дэн не на шутку испугался. Дело в том, что он до сих пор не мог понять ее место в иерархии. Неизменное платье горничной обмануло его поначалу, только позже он начал догадываться: Варвара — приближенная Ивана, причем такого уровня, что вправе принимать самостоятельные решения.

— Варвара, я сам все исправлю! Ты только не волнуйся!

— Веселый ты парень, Дэн. Это не я должна волноваться, а ты! Все! Жду!

Как ни пыталась Лена уснуть, ночь выдалась бессонной. Пока зарядился телефон, она пыталась успокоиться, но затем, сколько она ни набирала номер, телефон упорно механическим голосом отвечал: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».

Решив, что Олег намеренно отключил телефон, Лена перестала звонить. Утром невыспавшаяся она с трудом забралась в переполненный трамвай. Несмотря на раннее утро, со всех сторон несло перегаром, прокисшим вонючим потом, дрянным табаком и еще чем-то непередаваемым, гадким, отвратительным. Садясь в переполненный общественный транспорт, Лена всякий раз удивлялась: «Неужели они никогда не моются? Разве так трудно просто принять душ?» Как обычно, свободных мест не было. С трудом протолкавшись в угол, чтобы просто меньше лапали в давке, Лена смотрела в окно — мимо проплывала умирающая промзона. Некогда известные предприятия-гиганты тихо разрушались. Как выяснилось, то, что они с помпой производили, на поверку оказалось никому не нужным. Теперь, частью заброшенные, частью распроданные, они стояли печальным напоминанием периода развитого социализма.

Трамвай жалобно дребезжал, припадочно трясся на стыках и стрелках. Наглухо задраенные окна не пропускали ни капли свежего воздуха. Лена никак не могла понять, почему летом, в жару, окна оказываются намертво прикипевшими, а зимой, в самые лютые морозы, они полуоткрыты, отчего в неотапливаемом салоне кажется еще холоднее, чем на улице. Зима страшна еще тем, что, натянув на себя сто одежек, люди занимают намного больше места, чем летом, и от этого даже на конечной остановке не всегда удается вбиться в трамвай. А про вырванные с мясом пуговицы и говорить не приходится. Летом другая напасть: каждая небритая рожа считает своим мужским долгом если не забраться под юбку, то хотя бы погладить липкой рукой. Лена ненавидела дорогу на работу, но другого выхода не было. Несмотря на то, что буквально в трех остановках находились сразу две больницы, устроиться туда можно было лишь по большому блату. Вот и приходилось каждое утро выдерживать пытку транспортом.

Дорога была долгой, почти через весь город, от одной промзоны до другой. Видимо, и у едущих с ней в одном трамвае те же проблемы. Работа в одном конце, дом в другом. Может, потому они с самого утра такие озлобленные? Полтора часа ползти в духоте и давке, чтобы через восемь часов повторить тот же маршрут, только в обратном направлении. Лениво переругивались пассажиры. Вагоновожатый что-то бубнил в трескучий микрофон. В бок больно упиралась железка поручня. На ноги все время кто-то старался наступить. На каждой остановке в трамвай пытались втолкнуться еще потенциальные пассажиры, что вызывало очередной взрыв раздражения, ругань, многоэтажный мат. Двери закрывались, народ еще какое-то время утрамбовывался, постепенно затихая, и так до следующей остановки.

Лене невольно припомнился комфорт и прохлада в машине Олега, и опять стало невыносимо больно оттого, что он вышвырнул ее из своей жизни.

За рекой вагоновожатый вообще перестал на некоторых остановках открывать двери. Раздалось несколько возмущенных голосов, но их вскоре подавил удовлетворенный ропот. Наконец началась промзона, еще действующая, салон начал быстро пустеть. На две остановки Лене удалось присесть на освободившееся место. Взглянув на часы, она обрадовалась: удачно добралась, еще есть время заскочить в душ, чтобы смыть с себя вагонные запахи.

Вернувшись домой, Олег первым делом связался с Казимиром. Но, к сожалению, тот ничего нового пока не смог сообщить.

— Понимаешь, Олег, слишком мало данных. Если бы хоть какая-то более конкретная привязка была. Такой институт действительно существует, и занимается он как раз такой тематикой. Мне только не нравится, что этот заказ ты должен передать практически в погранзоне. Не попасть бы в очередной шпионский скандал.

— Именно этого я и опасаюсь, — ответил Олег.

— Так, может, тебе не стоит соглашаться? — спросил Казимир.

— Поздно, сегодня утром я дал положительный ответ.

— Почему поспешил? Мы ведь договаривались, что ответишь только после того, как я соберу информацию.

— Считай, что бес попутал! — сокрушенно ответил Олег.

— Ты все равно держи меня в курсе. Если смогу тебе хоть чем-нибудь помочь, помогу обязательно.

— Спасибо тебе, Локис!

— Да ладно, сам знаешь, что я тебе до смерти обязан. Не пропадай, будь постоянно на связи!

— Договорились! Пока! — Олег отключился от сети.

Он хорошо помнил о том случае, Казимир и впрямь обязан был ему жизнью, но сложись ситуация иначе, Олег не сомневался, друг поступил бы точно так же, как и он.

Той февральской ночью десять лет назад в крошечном приморском городке судьба вновь свела их вместе. Олег только что сдал заказ и был совершенно свободен. Возвращаться в Раменское он не спешил. Наличных в кармане было вполне достаточно, чтобы устроить себе небольшой отпуск, пусть и не в сезон. Гостиница, в которой он остановился, была вполне уютной и для его непритязательного вкуса достаточно комфортабельной. Небольшой полупустой ресторан порадовал приятной, напоминающей домашнюю кухней. Местное вино было выше всяких похвал. Наверное, он бы так и не обратил внимания на немного странную пару — женщину в не совсем подходящем к этому месту дорогом вечернем платье и мужчину рядом с ней, по-видимому, сильно уставшего, в дешевой турецкой кожанке и потрепанных джинсах. Они сидели через три столика от него, женщина потягивала шампанское из высокого бокала, а мужчина, сидя к Олегу спиной, быстро очищал очередную тарелку. Допив кофе, Олег уже подозвал официанта, чтобы рассчитаться, как в этот момент произошло нечто, разом изменившее всю картину. В зале ресторана вдруг появились двое мужчин в коротких куртках, с наброшенными на голову капюшонами. В их руках тускло поблескивали так хорошо знакомые пистолеты с глушителями. Мужчина в кожанке заметил их одновременно с Олегом. Не вставая с места, он одним неуловимым движением опрокинул на пол стул вместе со своей спутницей и стремительно, будто распрямляющаяся пружина, метнулся навстречу вооруженным людям.

Те не ожидали ничего подобного. Ловко подбив под локоть уже наведенную руку с пистолетом одного из нападавших, мужчина в кожанке врезался боком во второго, сбив его с ног. В разом наступившей тишине только нежно и тонко зазвенела люстра, задетая пулей. И в это мгновение Олег увидел лицо мужчины в кожанке — это был Казимир Подвойский, по прозвищу Локис. Военный корреспондент, с которым Олег не раз встречался еще в Афгане. Времени на то, чтобы рассуждать, как действовать дальше, что предпринять, уже больше не было. Пистолет одного из нападавших, направленный на Казимира, уже кашлянул негромко. Меньше секунды понадобилось Олегу, чтобы достать стрелявшего. Краем глаза он заметил, что Локис, вместо того чтобы укрыться от выстрелов, придерживая бок, бросился к женщине, все еще лежащей на полу. Рука сама, на автомате, врезалась в горло стрелка. Но второй уже ловил в прицел не то Локиса, не то его спутницу. Удар, нанесенный ногой сверху, в прыжке, был страшен. Олег ясно слышал, как сквозь истошный крик трещат ломающиеся кости.

Отбросив подальше выпавший из переломанной руки пистолет, Олег бросился к Казимиру. Тот все еще прижимал к полу, закрывая собой, женщину.

— Локис, уходим! — крикнул Олег, дергая Казимира за плечо.

Придерживая бок, Локис поднялся и потянул за руку сжавшуюся от страха женщину.

— Быстрее! Нужно уходить!

Она подняла на него огромные, наполненные ужасом глаза и, не говоря ни слова, вскочила на ноги. Олег бежал через затихший зал, следом за ним тянул за собой женщину Казимир. До выхода оставалось совсем немного, Олег убедился, что ни Казимир, ни его спутница не отстают, и свернул к гардеробу.

— Вещи! Наши! Быстро! Шевелись! — рявкнул он на бегу.

Как ни странно, но дородная гардеробщица продемонстрировала отменную прыть. И его куртка, и шуба женщины тут же оказались на дубовой стойке. Судя по тому, что Казимир не удостоился такой чести, все его вещи были при нем. По старинке ступени вели вниз, на мостовую. Свирепый февральский ветер хлестнул по лицам влагой близкого моря.

— За мной, у меня здесь машина! — крикнул Казимир и свернул за угол здания.

За Олегом еще не успела закрыться дверь, а мотор уже взревел на высоких оборотах. И вовремя. Едва они, отъехав два квартала, свернули на какую-то узкую темную улочку, как к ресторану с завыванием, сверкая, словно новогодняя гирлянда, понеслась машина местной милиции.

— Ну, привет, Локис! — наконец поздоровался Олег.

— Привет, Олег! — протянул ему руку тот. — Вот и свиделись.

— Вы куда сейчас? — спросил Олег.

— Не представляю. Мы приехали сюда всего два часа назад.

— Надеюсь, до утра вам ничего не грозит, давайте в гостиницу. К утру что-нибудь придумаем.

Олег, сунув сотенную дежурной, в одну минуту утряс все формальности. А получасом позже, уже в номере, пока женщина плескалась в ванной, Казимир рассказал ему всю историю своего появления в городе.

С Алиной он был знаком достаточно давно, как и с ее мужем. Игорь начал вполне успешный бизнес и быстро пошел в гору. Меньше чем за год он построил роскошный загородный дом, завел целый парк вполне приличных машин и мог позволить себе тратить деньги не считая. Не то чтобы он порвал с прежними друзьями-приятелями, но как-то отдалился. У него появился новый круг успешных, хотя и не слишком законопослушных людей.

Звонок Алины оказался для Казимира неожиданным. Он поджидал клиентов возле ночного клуба в тот момент, когда зазвонил телефон.

— Казимир, ты можешь сейчас ко мне подъехать? — срывающимся от волнения голосом спросила Алина.

— Я, в общем, на работе, — попытался отказаться от встречи Казимир.

— Ты мне очень нужен! Мне больше не к кому обратиться. Прошу тебя. Игорь убит.

— Ты где? — тут же уточнил Казимир.

— У родителей, в Серебрянке.

— Через двадцать минут буду. Жди! — отрывисто бросил Казимир, запуская двигатель.

Поземка крутилась в свете фар. Мертвенный свет фонарей озарял ночные улицы. Редкие машины осторожно пробирались по заледеневшим дорогам. Грязные, почерневшие от дневного солнца сугробы по обочинам казались каменными глыбами. По замерзшей от ночного мороза разъезженной колее Казимир пробрался до знакомого подъезда. На восьмом этаже на кухне горел свет. Старенький лифт, скрипя и подрагивая от напряжения, с трудом поднялся и будто облегченно вздохнул, избавляясь от непосильной ноши, когда Казимир вышел на площадку. Дверь распахнулась сразу, едва он прикоснулся к черной кнопке звонка. Как это частенько бывает, квартирка родителей Алины ничуть не изменилась, невзирая на неожиданное богатство, обрушившееся на дочь. Те же потемневшие от времени обои, все та же старая вытертая мебель, ряд тапочек в прихожей. Мама Алины, сжавшая сухонькие ручки в кулачки и прижавшая их к подбородку.

— А у нас Игорька убили! Вот горе какое! — только и смогла сказать женщина.

Алина в вечернем платье, невероятно бледная, стояла за спиной матери, вытянувшись в струнку, молча смотрела на вошедшего Казимира невидящими глазами.

— Аль, объясни, что произошло! — сказал Казимир.

— Идем ко мне, поговорим, — ответила она непривычно тусклым, каким-то бесцветным голосом.

Не раздеваясь, Казимир прошел вслед за Алиной в ее бывшую девичью комнатку. Здесь совершенно ничего не изменилось за прошедшие после замужества шесть лет, словно родители сберегали прежнее жилище дочери на случай, если вдруг она надумает вернуться в отчий дом. Опустившись на узкий диванчик, Алина закрыла лицо руками и вдруг зарыдала. Видимо, последняя ниточка, поддерживающая ее, с приходом старого друга лопнула, и силы окончательно оставили женщину. Сквозь всхлипывания Казимир едва разбирал слова.

— Мы только из ресторана вышли… Очередь… Игорь сразу упал… Голова в куски… Кровь фонтаном… Я — бежать… Такси… Понимаешь… я одна теперь… За что они его?

Минут двадцать Алина рыдала, наконец Казимир, не выдержав, схватил ее за плечи и, резко встряхнув, почти закричал в лицо:

— Прекрати! Ты можешь рассказать толком, что произошло и где?

— Да! — закричала в ответ Алина и в самом деле прекратила плакать. — Мы с Игорем отмечали в «Сторожке» завершение сделки. Представляешь, самая удачная наша операция. Денег загребли кучу. Народу собралось много. Весело было. Игорь даже на столе танцевал. А когда все закончилось, в Игоря на площадке возле входа выпустили очередь из автомата. Я сама только чудом осталась жива. Кажется, женщину, что была рядом с нами, не то ранили, не то убили.

— Ты уверена, что Игорь убит? — спросил Казимир.

— Без сомнений! Я сама видела, как голова разлетелась, как… как арбуз! И тут же женщина закричала! Она стояла рядом с ним. Я задержалась у двери. А в нее попали!

— Стоп, вот с этого момента подробнее! Кто эта женщина и как она оказалась рядом с Игорем?

— Я же тебе говорю! Мы вышли все вместе. Но у меня шуба была не застегнута, а тут порыв ветра, я остановилась, чтобы запахнуться, а Игорь прошел дальше. Я видела, как он поддержал эту женщину под локоть, а через секунду… выстрелы.

— Выходит, стрелок мог подумать, что она — это ты?

— Наверное. Ты хочешь сказать…

— Да, если вас и заказали, то обоих. Бизнес у вас как оформлен?

— В основном на меня, а что? Игорь фактически занимался делами, а я ему помогала, внешне было наоборот. Я выступала ширмой. Выходит, кто-то знал?

— Можешь не сомневаться. Тебе нужно уезжать. Причем немедленно. Деньги у тебя есть?

— Немного, в сумочке, там тысяч тридцать или пятьдесят. Что осталось после отмечаловки. А что?

— Надеюсь, долларов?

— Конечно! Не с деревянными же в ресторан идти!

— Молодец, Алька! Два года назад для тебя тридцать тысяч наших были колоссальной суммой. А теперь ты с собой в сумочке на мелкие расходы носишь столько, сколько я за три года не заработаю. Основной капитал, надеюсь, не в стране?

— Разумеется! Все на Кипре.

— Значит, туда тебе и ехать. Прощайся с родителями, пару лет ты их не увидишь. Ты не отчаивайся. Это не навсегда. Но выезжать нужно немедленно.

— Ты думаешь, в аэропорт?

— Нет, как только они разберутся, что ты жива, то, будь уверена, и вокзалы, и аэропорт перекроют. Тебя уже приговорили. Нам нужно в такое место, где тебя искать не будут. Переоденься! Нечего в вечерних туалетах расхаживать.

— Так у меня здесь ничего нет. Все дома.

— Ладно, по дороге купим. Прощайся и поехали.

Всю ночь Казимир гнал машину на юг. Лишь утром позволил себе остановиться в небольшом мотеле, поспать пару часов. До этого городка они добрались поздно вечером. Как Алину сумели выследить, он не знал, но факт остается фактом. Кому-то она слишком мешала. Теперь, пока «охотники» на время нейтрализованы, у них появилась небольшая передышка. Ее должно хватить на то, чтобы взять билет на теплоход и отправить женщину до Стамбула, а уж там она сумеет добраться и до Никосии.

— Машину ты все же раздолбал! Догадываешься, во что тебе это станет? — чуть склонив голову набок, спросила Варвара, оглядев «Опель».

— Варвара! О чем ты? Все ведь в порядке, ну, подвеску перетрясти, бампер поменять — и все! Да — я сам это за день сделаю! — возмутился Дэн.

— Ничего ты делать не будешь! Приедет Иван и скажет, что ты ему должен, а я пока составлю калькуляцию. И не надейся, что посчитаю в убыток для хозяина.

— Варвара, я и так в кабале! Если ты на меня еще и этот чермет повесишь, мне никогда с Иваном не рассчитаться!

— А вот это меня совершенно не волнует! Ты влетел, тебе и отвечать!

Повернувшись на тонких каблучках, Варвара направилась к дому. Дэн от бессилия грязно выругался. Ситуация складывалась как нельзя плохо. Не гони она его так срочно обратно, мог спокойно выспаться, да и, возможно, не размечтался бы о ней в дороге. Трахнуть бы ее втихомолку и снять вопрос. Он уже хорошо знал, что достаточно ему разок-другой переспать с женщиной, как она переставала представлять для него какой-либо интерес. Только с Юлькой было несколько иначе, возможно, из-за того, что была у него первой. С ней он узнал, что такое секс. Она научила его почти всему, что он теперь умеет. Только старовата была немного, да и толстая, как тогда казалось, не в пример другим. Хотя как посмотреть, в постели с ней было намного лучше, чем с этими тощими швабрами. Где она сейчас? Расстались они не слишком хорошо. Ему пришлось примитивно сбежать. Впрочем, другого выхода он не видел. Она тогда заявила, чтобы он убирался из ее жизни, хотя, по-видимому, решение далось ей нелегко. В ту ночь она отвергла его, несмотря на то, что он ясно видел, как она сгорает от желания. Он попытался уговорить ее, но она сопротивлялась, врезала что есть силы по лицу, и ему пришлось вернуться на кухню. Правда, когда она уехала, он немного оторвался, привел какую-то мартышку и очень славно с ней покувыркался. Но только того, чего хотел, так и не получил. Все же, как ни крути, а Юлька была лучшей из всех его подружек.

— Чево сопли жуешь, пацан? — раздался за спиной голос Виктора. — Тачку раздолбал?

— Задремал, а навстречу джип. Пришлось уходить налево. Все ничего, но камень поймал на обочине. Колесо вдрызг и бампер зацепил. А тут, как назло, Варька! — в сердцах сказал Дэн.

— Ты, пацан, с ней поаккуратнее, не ровен час, прибьет.

— Кто? Иван?

— Зачем Иван?! Она сама с тобой разберется, разделает как бог черепаху.

— Да я в таких переделках бывал! — задиристо воскликнул Дэн.

— Умолкни, пацан. Она таких, как ты, пучками на тот свет отправляет. Не ты первый, поверь. И не заедайся с Варварой. Уроет. Зуб даю.

— Так что делать?

— В гараже есть кое-что по «Опелю». Амортизатор точно есть. Ну, там, резинки всякие. Пошли посмотрим. А бампер новый нужно достать.

В гараже действительно нашлось почти все необходимое, подняв многострадальную машину на домкратах, Дэн занялся ремонтом. Дело было привычное, не раз самому приходилось возиться с железом. С помощью Виктора к вечеру они почти закончили, осталось лишь заменить треснувший пластиковый обвес.

Никаких плановых операций на сегодня назначено не было. Лена, устроившись в своем скромном кабинетике, села заполнять истории болезней. Работа скучная и муторная, но делать ее необходимо. Просматривая назначения, анамнез, она вспоминала особенности травм, время и состояние поступивших к ней больных, но раз за разом мысли ее обращались к Олегу. Она несколько раз порывалась позвонить ему, но в последнее мгновение сдерживалась. Не хотелось быть навязчивой. Он оставил ее, не сказав ни слова, ничего не объяснив. За весь день Олег так ни разу не позвонил ей. Впрочем, он и раньше не звонил ей на работу без крайней необходимости.

Она не понимала, почему он так поступил. Разве им было плохо вместе? Ведь она от него ничего не требовала! Да, в тайне она мечтала о таком мужчине, как Олег, но ни разу даже не намекнула ему на то, что, возможно, в будущем, при определенных обстоятельствах, если звезды повернутся особым образом, разумеется, если он будет не против, если так будет угодно судьбе, то в таком случае они могли бы стать… Ну да, чего греха таить, вполне могли бы стать мужем и женой! Только он исчез, телефон не отвечает. А он даже не думает о том, чтобы позвонить! В тот день, когда они поехали на реку, все казалось таким радужным и светлым. Как он был красив, когда стоял обнаженный в косых лучах утреннего солнца на рубке старого буксира! Сильная спина, вся перевитая тугими мышцами, длинные мускулистые руки, свободно ниспадающие вдоль крепкого тренированного тела. Упоительно рельефные, накачанные длинные ноги…

Боже, какие у него руки! Какой восторг она испытала в тот момент, когда Олег впервые подхватил ее, с легкостью оторвал от грешной земли и поднял высоко-высоко! А губы! Такие осторожно-ласковые и в то же время волнующе-требовательные, ненасытные! Как сладко ощущать их на своем разгоряченном теле! А как он удивительно двигается! Мягко и пластично, словно и не человек вовсе, а огромная грациозная кошка, красивая и смертельно опасная.

Она попала под его нечеловеческое обаяние еще тогда, в жалкой больничной палате, где Олег всего за один день успел устроить для себя уютное и вполне обитаемое жилище. А с каким изяществом он предложил ей кофе! Отказаться было просто невозможно. Да и то, что они практически в первый же вечер оказались в одной постели, для Лены было невероятным потрясением. Она совершенно не планировала ничего подобного. Все получилось само собой. Настолько естественно и просто, что даже утром она не испытала обычного для такого случая разочарования и стыда. Хотя то, что она пережила в тот момент, когда стало ясно, что постель неизбежна, рассказать сложно. Когда Олег нес ее на руках по ночному городу, Лена от нахлынувших чувств даже не задумалась о том, что может произойти, но, оказавшись в квартире, начала мучительно вспоминать, что на ней надето. Бюстгальтер вроде бы ничего, довольно новый и симпатичный, но вот трусики, старенькие, уютные, по ее мнению, могли отбить охоту у любого мужчины, в особенности такого изысканного, как Олег. Там, в ванной, она попросту не знала, как поступить. Потому и стояла в нерешительности так долго. Решение пришло пусть сумасбродное, но, как показалось тогда Лене, вполне разумное. Спрятав линялые от многократных стирок трусики в сумочку, она, приняв ванну, вышла к Олегу в обалденно красивом лифчике и… завернутая в роскошное полотенце. То, что случилось после, было взрывом, яркой вспышкой, настолько сильной, что Лена так и не поняла, оценил ли мужчина изящную, по ее мнению, уловку или нет. Впрочем, в ту ночь им было не до разговоров.

Да и после происходящее между ними было таким естественным, что у нее ни разу не возникал вопрос: как долго это может продлиться? С той волшебной, незабываемой первой ночи, что они провели вместе, у Лены не появилось даже тени сомнения, что они могут когда-нибудь быть не вместе. И вот катастрофа произошла, Олег оставил ее, исчез, словно его никогда и не было в ее жизни. Растаял без следа, будто сон.

Год назад, расставаясь с Русланом, она не слукавила, действительно устала от любовника. Разве это жизнь для молодой женщины — раз или два в неделю встречаться с чужим мужчиной? Он ведь и впрямь был для нее совершенно чужой. Где-то существовала другая семья, налаженный быт, а к Лене он заезжал только ради развлечения. По сути, она была для него просто игрушкой. Красивой, приятной во всех отношениях, но, увы, всего лишь любовницей, которой можно и пожертвовать. Да и она сама прекрасно понимала это, потому так спокойно пережила расставание. С Олегом изначально оказалось все по-другому. Он увлек, захватил ее, заставил полюбить, и от этого разрыв стал трагедией.

А может, это и не разрыв вовсе? Она же так и не спросила, что произошло, почему после телефонного разговора он так изменился. Стал напряженный, молчаливый. Вдруг у него просто неприятности? Что-нибудь с работой? Она так и не знает, чем занимается Олег. Не может быть правдой, что он просто курьер. Его слова — обычная отговорка. Скорее всего, он скрыл от нее действительность. Тогда, в больнице, к нему приехали очень серьезные люди, в дорогих костюмах, холодно-предупредительные. Такими Лена представляла себе сотрудников спецслужб. Но в городе нет секретных объектов! Здесь нечего делать разведке! Да и не может Олег оказаться шпионом. Тогда кто он? Контрразведчик? Вполне подходящее занятие для такого мужчины. Красивый, сильный, мужественный, именно таким и должен быть человек, занимающийся столь необычным делом. Тогда выходит, он получил задание и, ничего не сообщив ей, отправился его выполнять. Что ж, все верно. Он не имел права посвящать ее в свои дела. Но все равно немного обидно, что даже не намекнул, не сказал, когда его ждать.

Лена задумчиво затушила сигарету и в очередной раз принялась просматривать историю болезни.

Олег собирался в дорогу неторопливо и обстоятельно, привычно, не упуская деталей. Встреча была назначена в небольшом подмосковном городке, где находился НИИ. Олег рассчитывал обернуться за два дня. Ничего сложного. Ночь в дороге, встреча с клиентом и обратно к границе. Всего-то чуть больше двух тысяч километров. Даже поспать удастся часов шесть. Особых опасностей, по большому счету, ожидать не приходилось. Конечно, бдительности терять не стоит, но и напрягаться лишний раз не было нужды. Внешне обычная, рутинная поездка. Неприятно только то, что чип придется сдавать в непосредственной близости от границы. Откровенно попахивало если не контрабандой, то чем-то весьма неприятным. Впрочем, Олег считал, что сможет отказаться в последний момент, если почувствует хоть что-то подозрительное. Не в его возрасте ввязываться в грязные дела. Да еще Лена! Как такое случилось, что он постоянно думает о ней? Влюбился? Без сомнений! Потому и согласился на эту работу, чтобы хоть на время скрыться от нее, от ее удивительных манящих глаз, от нестерпимого желания быть постоянно рядом с ней. Попытаться избавиться от наваждения, что порождает сам факт ее существования.

Сложив все необходимое в сумку, Олег вышел из квартиры, запер дверь и спустился к машине. Ночь опускалась на город. Со стороны амфитеатра гремела музыка. Последние дни фестиваля будто придали особого задора людям. В эту ночь снова мало кто уснет в своих постелях, веселье будет продолжаться до самого утра, словно в последний раз. Что за особенность у славян так самоотверженно отдыхать? Работать не слишком любят, зато развлекаться — с огромным удовольствием.

Мотор сыто заурчал, фары выхватили из темноты двора парочку, очевидно решившую не искать в эту ночь крышу над головой. Олег лишь усмехнулся. Осторожно миновав тесную арку, он выехал на заполненную шумной толпой улицу. Лавируя между упорно не замечающими движущийся автомобиль людьми, непрерывно сигналя, он двинулся вверх по дороге, прочь от ратуши, от центра, в сторону относительно тихой окраины. Не было смысла пытаться пробиться через толпы народа. На трассу вполне можно выехать через кольцевую. Ну, получится на десяток километров больше, зато нервы целее будут. Когда город остался позади, Олег притопил педаль газа, и машина, словно почувствовав свободу, рванулась вперед, на восток. Свет мощных фар разгонял темноту, отбрасывал длинные угольно черные тени на обочину. Колеса чуть слышно шуршали по гладкому асфальту.

Олег переключил приемник на CD, Маршал затянул грустную песню о чокнутом горце. В понимании обывателя он и в самом деле чокнутый. Губы Олега бесшумно шевелились, пропевая вместе с Маршалом песню. По случайности он был воспитан именно так, величайшей ценностью на свете для него была семья. Но нелепый случай лишил его родителей, а свою суженую он так и не нашел. Или нашел? И теперь просто боится в этом признаться даже самому себе? Видимо, да, нашел, только трусость не позволила сделать самый главный в жизни шаг — сказать ей об этом. Олег всю жизнь считал себя трусом. Он панически боялся всего: и высоты, и темной воды, и еще много другого. Но так сложилось, что, заставляя себя постоянно преодолевать страх, он не то чтобы разучился бояться, нет, просто страх стал привычным, не таким заметным, запрятанным где-то глубоко внутри. Только в отношениях с Леной страху удалось одержать над Олегом победу. Не позволить объясниться. Вот и сейчас Олег ощущал внутреннюю борьбу. Казалось, что проще, взять трубку и позвонить, пусть не глаза в глаза, а хотя бы по телефону произнести то, что так рвется из груди.

Рассвет застал Олега в пути, до цели оставалось не более ста километров.

— Дэн, хватит спать, царство небесное проспишь! — раздался совсем близко женский голос.

Спросонья Денис вздрогнул и как ужаленный подскочил на кровати. Прямо перед ним в неясном свете полной луны стояла женщина. Островерхий капюшон закрывал ее волосы, бесформенный балахон, ниспадая до пола, скрывал очертания фигуры.

— Вы кто? — дрогнувшим голосом спросил Дэн.

— Не узнал? — изменив интонацию, ответила Варвара.

— Что тебе нужно? — испуганно потянул на себя простыню Дэн.

Заметив его движение, Варвара расхохоталась.

— Ты решил, что я тебя пришла трахнуть? Бедный невинный мальчик! Никогда не думала, что мысль о сексе со мной столь отталкивающая. Неужели я способна до такой степени напугать? Нет, мальчик, ты мне нужен для другого дела, хотя и не менее физически трудного. Одевайся!

Путаясь в штанинах, Дэн лихорадочно натянул джинсы, пропотевшую грязную майку и замер, глядя на Варвару.

— Куртку или ветровку! — бросила Варвара.

— Нет у меня ничего такого. Я на склад сдал.

— Ладно, не замерзнешь! Пошли.

Варвара направилась к выходу. Дэн, ссутулившись, поплелся следом. Едва они вышли на крыльцо, как в лицо ударил хлесткий, словно ивовый прут, порыв холодного, будто осеннего, ветра. Смешанный с какой-то невидимой, но вполне осязаемой водной пылью, он тут же забил легкие, заставил закашляться, согнуться. Варвара, несмотря на внешне хрупкую совершенную фигурку, даже не покачнулась, только наклонила голову, закрыла лицо рукой. Переждав удар стихии, она легко сбежала вниз и махнула Дэну. Тот, набычившись, шагнул за ней.

В гараже среди уже привычных, вполне цивильных машин оказался старенький потертый жигуленок, донельзя грязный и неухоженный.

— Видишь? Этот агрегат к утру должен быть полностью готов к бою. Проверен, отрегулирован и блестеть, как у кота… ну, сам понимаешь.

Работать будешь один, в помощь никого дать не смогу, — безапелляционно заявила Варвара.

— Варвара, а к чему такая спешка? — попытался возразить Дэн.

— Мальчик, не изуродуй ты «Опель», разговор мог быть совершенно иным, — неожиданно мягко, воркующе, вдруг сказала Варвара и, подавшись вперед, слегка скользнула грудью по руке Дэна.

Мозг словно взорвался, Дэн, теряя рассудок, качнулся вперед, распахнул руки, стремясь обнять, прижать к себе, овладеть… только взгляд, безмерно холодный, прицельный внезапно остановил его. В одно мгновение он ясно осознал: именно его несдержанности и ожидает Варвара. Она уже готова, как тогда, нанести жестокий расчетливый удар, свалить на холодный бетонный пол и с хищной улыбкой наблюдать, как он, задыхающийся от боли, станет корчиться у ее совершенных ног. В глазах Варвары, Дэн очень четко прочел приговор. Стоит ему сделать хоть одно движение, как она в ту же секунду с превеликим удовольствием причинит ему неслыханную боль.

— Хорошо, я сделаю. Только к утру могу не успеть, все зависит от того, в каком состоянии эта развалюха.

— Замечательно! Вот ты и проверь и состояние, и все остальное, — с нежностью смертельно опасного зверя улыбнулась Варвара.

Оставшись в одиночестве в гулком, ярко освещенном гараже, Дэн распахнул жалобно скрипнувшую, покрытую пятнами ржавчины дверь жигуленка. Неприятный запах старой, убитой временем машины ударил в нос. Обшарпанные сиденья, жалкий, вытертый ладонями, непривычно тонкий руль. Примитивная китайская «балалайка» вместо магнитолы. Мутное от старости, выщербленное, с трещиной, лобовое стекло. Донельзя грязная панель, плотно заклеенная изображениями всевозможных святых. Застарелая вонь окурков, густо рассеянных по протертому до дыр резиновому коврику.

Двигатель завелся на удивление легко, только простуженно чихнул вначале пару раз и заработал относительно ровно. Потянув на себя тугой скрипучий ручник, Дэн выбрался наружу, открыл капот, вдохнул запах дрянного горелого масла, потрогал ветхую проводку, рукой несколько раз качнул дроссель и, убедившись, что мотор довольно послушно отзывается на его манипуляции, обошел древнюю колымагу кругом.

Зачем этот «чермет» срочно понадобился Варваре, он даже не представлял, но задача была поставлена, и ослушаться прямого приказа Дэн не посмел. Вывесив на домкратах машину, он забрался под днище и принялся придирчиво проверять подвеску. Сон понемногу отступил, матерясь вполголоса, Дэн крутил ржавые гайки и не ожидал никакого подвоха, когда перестук каблучков совсем рядом заставил его скосить глаза.

Остроносые изящные туфельки с каплями дождевой воды, черные чулки, туго обтягивающие самые совершенные ножки на свете, способные свести с ума округлые колени, как обычно не прикрытые юбкой — это оказалось так близко от его лица, что Дэн даже задохнулся от вожделения…

Олег решил не останавливаться в мотеле, просто подремал пару часов возле заправки и, умывшись, позвонил по телефону. Трубку сняли сразу, словно долго и с нетерпением ждали именно этого звонка.

— Доброе утро, это Олег. Вы заказывали сопровождение?

— Здравствуйте, Олег. Мы ждали вас. Есть только маленькое уточнение, — ответил приятный женский голос.

— Что значит уточнение? — настороженно спросил Олег.

— Дело в том, что к нам не успели доставить самый важный компонент и вам придется его получить самому. Разумеется, оплата будет в полном размере и с учетом затрат вашего времени.

— Вы можете уточнить общую сумму? — поинтересовался Олег.

— Да, разумеется!

Услышанная Олегом сумма весьма его обрадовала, гонорар за доставку увеличивался втрое. Такое, конечно, случалось, но нечасто. Он тут же согласился и только уточнил, где и когда необходимо получить груз.

— Записывайте! — произнес голос в трубке.

Записав адрес, Олег негромко присвистнул: что ж, наниматели не зря увеличили гонорар настолько. Маршрут и впрямь увеличился почти втрое.

— Место передачи получателю остается прежним? — уточнил он.

— Да, остальное остается в силе. Вы согласны?

— Да, выезжаю немедленно, — подтвердил Олег.

— Счастливого пути! — напутствовали его по телефону.

Бросив трубку на пассажирское сиденье, Олег запустил мотор и устремился в направлении МКАДа. На север, значит, на север. Не все ли равно, в конце концов? Вот только мысли вернулись к Елене, едва он направил машину в сторону Ярославля.

Лена. Она ворвалась в его размеренную жизнь, сметая все преграды на пути. Он вдруг отчетливо вспомнил ту ночь, когда они оказались в одной постели. В машине стало как-то неуютно, душно и тесно. Олег тронул кнопку стеклоподъемника — боковые окна послушно поползли вниз. В салон ворвался упругий утренний воздух, охладил разгоряченное лицо, принялся играть страницами атласа на заднем сиденье. Загудел, завыл, наполнил машину шумом дороги, запахами бензина, битума и… лугового разнотравья, и острым запахом сосновой смолы, и трогательным, знакомым с детства ароматом парного молока, свежего, хрусткого, еще теплого хлеба и еще чем-то таким близким, родным, домашним. Олег вновь вспомнил непередаваемый запах лекарств и больницы, навсегда въевшийся в кожу Лены, ее нежную кожу, крошечную красную родинку на правой груди, чуть повыше нежно-розового соска. Завиток волос на тонком затылке. Пульсирующую голубую жилку на сгибе локтя. Ее тонкие, но сильные пальцы, вцепившиеся в волосы на напряженной спине. Трогательную, немного смущенную улыбку, когда нес ее к дому. И всю ее, сияющую в свете фонаря за окном, раскинувшуюся на постели, даже не пытающуюся прикрыть наготу, с вызовом и робостью глядящую ему прямо в глаза. Он тогда так и не смог отвести взгляда от этих глаз. Мир перестал существовать, он сжался и уместился весь в ее расширенных зрачках. Он всматривался в этот мир и растворялся в нем, исчезал без следа, тонул и не пытался спастись.

Сейчас Олегу хотелось только одного. Бросить все, развернуть машину и помчаться к ней, вжимая в пол педаль, не обращая внимания ни на свистки постовых, ни на завывание сирен патрульных машин. Ворваться в ее крошечную квартирку, подхватить на руки, что есть сил прижать к себе и больше уже никогда не выпускать. Слиться воедино, чтобы и души, и тела стали общими, чем-то одним на двоих. Чтобы и жить, и любить, и уйти из этого мира вместе.

Из тихого любовного транса Олега вывел истошный визг тормозов. Руль влево, педаль газа до отказа вниз. «Хонда» словно подпрыгнула, почти взвилась на дыбы, рявкнула резко прямоточной системой и… ушла от столкновения с раскорячившимся на дорожном полотне полуприцепом. Справа, тормозя до черного дыма из-под колес, останавливался здоровенный седельный тягач. Боковым зрением Олег успел зафиксировать испуганное лицо водителя и, выровняв машину, помчался дальше. Подумаешь, сцепку сорвало, в дороге и не такое бывает!

Сердце запоздало забилось чуть быстрее, адреналин быстро угасал в крови, и дорога опять потянулась спокойная и монотонная: леса, луга, спуски, подъемы. Олег тронул кнопку стеклоподъемника. Окна послушно закрылись, отгородив его от шелеста шин по асфальту, рева пролетающих встречных машин, от всего того, что совсем недавно так радовало. Не прошло и двадцати минут, как Лена снова полностью заполнила сознание.

Олег явственно почувствовал ее прикосновение, услышал такой милый голос, уловил тонкий аромат духов. Внезапно он понял, что если сию минуту не позвонит ей, то потеряет навсегда. Рука сама потянулась к телефону. Гудки он выслушивал стоически, лишь покусывая губы от нетерпения. Лена не брала трубку довольно долго, неожиданно совсем близко Олег услышал:

— Алло, я вас слушаю!

— Лена, это Олег. Прости меня! Я очень виноват перед тобой.

— Ты где? — напряженно выдохнула Лена.

— В командировке. Пришлось срочно уехать. Я должен тебе очень многое сказать.

— Когда ты вернешься? — голос Лены оставался напряженным.

— Дня через три, может, чуть раньше, в зависимости от обстоятельств. Очень прошу тебя, не принимай скоропалительных решений. Я знаю, что виноват, и готов замаливать свою вину всю жизнь. Ты меня понимаешь?

— Насчет вины или насчет жизни? — чуть смягчившись, уточнила Лена.

— Я объясню тебе все, как только вернусь.

— Я буду тебя ждать! Только береги себя!

— Обещаю. До свидания. До скорого свидания! — дрогнувшим от волнения голосом сказал Олег.

Казимир не привык бросать слов на ветер, если обещал помочь другу, то сделает все, что в его силах. Эльза после выписки его из больницы не отпускала мужа от себя ни на шаг. Потому и просьбу Олега навести справки о загадочном НИИ она восприняла как обращение к себе лично. Казимир относительно быстро навел справки и сообщил полученную информацию другу. Настораживало его только одно: получатель находился слишком близко к границе.

Но Эльза не остановилась на достигнутом, продолжала поиск. И сегодня неожиданно по своим каналам она получила шокирующий ответ. Оказывается, НИИ уже больше года как не существует в природе. Он закрыт из-за недостатка финансирования. Даже здание уже выставлено на торги. Раскопать ей это удалось очень просто. Она не стала мудрствовать лукаво, а просто позвонила одной из подруг, имевшей отношение к разработкам различных новинок в сфере информационных технологий. Та буквально в течение двух минут просветила Эльзу о положении дел и в отрасли, и в недавно закрытом институте.

— Не знаю, как тебе, но мне эта история совершенно не нравится. Сам посуди, НИИ уже нет, а некто нам неизвестный пользуется его адресами, телефонами и прочими реквизитами. Это по меньшей мере странно! — сказала Эльза, кладя трубку.

— Нам для полноты картины необходима дополнительная информация. Где ее получить, я пока не знаю. Но раскопать нужно. Очень не хочется подставлять Олега, — согласился Казимир.

— А где сейчас твой друг? — спросила Эльза.

— В том-то все и дело, что он уже выехал. Значит, должен скоро получить заказ.

— Ты можешь с ним связаться?

— Можно попробовать. Надеюсь, телефонная связь в том месте, где он сейчас находится, существует. — Казимир потянулся за мобильником.

Телефон долго не соединялся, наконец где-то вдали сигнал отыскал абонента. Послышались знакомые гудки. Олег поднял трубку не сразу.

— Привет, Олег! Казимир тебя беспокоит. Ты где сейчас находишься?

— Еду на север. В К…к, меня перенацелили на новый адрес.

— Куда? В К…к? — переспросил Казимир. — Ты не ошибся?

— Ты смеешься, Казимир? Я этим делом занимаюсь уже много лет. Тебя что-то смущает?

— Видишь ли, мне пришлось этой весной там побывать. Честно скажу, едва выбрался. Очень надеюсь, что твоя поездка не связана с тем, что я узнал об этом городке.

— Ты хочешь сказать, все так серьезно?

— Более чем! У тебя комп с собой?

— Разумеется.

— Подключайся, а то все очень долго рассказывать, я тебе сброшу по E-mail. В двух словах, будь очень осторожен. Как только свяжешься с клиентами, перезвони мне, не исключено, что это именно те люди, с которыми у меня вышел небольшой конфликт. Мне нужно около получаса, чтобы подготовить тебе материал, будь готов скачать информацию.

Закончив разговор с Олегом, Казимир едва не бегом бросился к компьютеру.

— Лиза, в какой папке у нас файлы о грибах? — волнуясь, спросил он жену.

— Неужели снова? — округлив глаза, откликнулась Эльза.

— Кажется, да! Олег едет к тем самым шахтам, где я был весной! У меня недоброе предчувствие, что там что-то снова замышляется.

— Но не повезет же он отраву на своей машине!

— Разумеется, нет, Олег занимается только документами с очень и очень ценной информацией.

— Значит, какой можно сделать вывод? Деньги или технология? — спросила Эльза.

— Скорее всего, именно так. Я сейчас упакую все, что есть по этому делу, и сброшу Олегу по мылу. Он должен знать, с чем связался на этот раз.

Она отлично помнит, как ждала его появления или хотя бы звонка. Возвращалась домой и…

Пустая квартира. Звонко капает вода из крана на кухне. Капля за каплей, с равными промежутками. Звук негромкий, но доводящий до отчаяния. Кап… кап… кап… И так без конца. Даже включенный на полную громкость телевизор не спасал от приглушенного монотонного звука: кап… кап…

Он не встретил ее возле больницы, не позвонил. Вторые сутки она одна, а кажется, что прошла уже целая вечность. Что же такое могло произойти между ними, что он повел себя подобным образом? Обиделся? Но на что? Он выглядел таким сильным, великодушным, способным все понять и простить. Просто не может такого быть, чтобы Олег ничем не отличался от других! Он смел, благороден и не способен на предательство! Почему же так случилось? Что стало причиной его исчезновения?

Кап… кап… Безостановочная капель. Будто средневековая пытка. Думы в бессмысленном хороводе о нем. Бесконечный сериал ни о чем на экране. Каждый день похож на прожитый. И бесконечное, холодное и тяжелое, словно ледяная глыба, лежащая на груди, одиночество.

Она поверила, что Олег жаром сердца своего, теплом чутких рук растопил эту давящую глыбу, но, как оказалось, лишь приподнял на время, и сейчас, когда его не стало рядом, она навалилась прежней тяжестью, нет, она стала еще холоднее и тяжелее. И нет больше сил дышать, двигаться, жить.

Двигаться. Она заставила себя подняться и пойти в кухню. Проклятый кран капал с методичностью метронома. Попробовала закрутить его посильнее — ничего не получилось. «Ну вот! Еще и кран потек!» — подумала Лена и от этой простой, совершенно бытовой мысли слезы градом полились из глаз. Наверное, никогда в жизни ей не было так жаль себя. Она опустилась на холодный дешевенький линолеум и, закрыв лицо руками, рыдала. В этих слезах было все: и уходящая молодость, и смертная тоска, и внезапное и оттого такое нестерпимо острое одиночество после того, как она поверила в реальность простого бабьего счастья.

Рядом с Олегом она впервые по-настоящему ощутила себя женщиной, любимой, желанной, единственной. Что с того, что он так и не сказал ей главных слов? Она и так прекрасно видела его любовь. Она светилась в его глазах, передавалась биением сердца, упругими толчками крови в кончиках его пальцев. К чему слова, если это так очевидно? И вот его не стало! Почему?! Разве допустимо так поступать? Он просто не имел права ее бросить! Разве что?.. Нет! С ним ничего не должно случиться! Ведь не для этого она нашла его среди тысяч и тысяч других.

Смерть — это то же предательство! Самая страшная из измен, когда уже ничего нельзя исправить, изменить. Дикая, страшная несправедливость. Ведь та, с косой, заведомо хуже, чем она, живая! Олег не мог так поступить, значит, причина в чем-то другом. Но почему же он тогда больше не позвонил? Куда он мог пропасть?

Лена, отбросив сомнения, взялась за телефон. Домашний номер не отвечал. Попробовала позвонить на мобильный, но голос в трубке снова и снова повторял: «Абонент находится вне зоны…» Не зная, что предпринять, Лена сжимала в руках мобильник. Воображение рисовало самые ужасные картины.

Рваное зазубренное железо, хрусткие осколки стекла, неестественно яркая алая кровь на грязном асфальте. Искореженное человеческое тело среди смятой в гармошку машины…

Олег, отбивающийся от толпы подонков, и острый длинный нож, с хрустом вонзающийся ему в спину…

«С его характером он мог ввязаться в любую заварушку! — с горечью подумала Лена. — Необходимо немедленно обзвонить все больницы! Вдруг ему нужна моя помощь?»

Почти час непрерывных звонков — и никакого результата. Лену уже трясло от страха и напряжения, а кран продолжал методично капать: кап… кап… кап…

Голова раскалывалась от боли, душа горела в неистовом пламени, Лена не находила себе места. Часы давно пробили полночь. Уснуть не удавалось. Подушка промокла от слез. Едва Лена закрывала глаза, как тут же видела Олега то в объятиях другой женщины, то окровавленного где-то в лесу. Успокоиться не помог даже спирт, приберегаемый на крайний случай. Стало еще хуже, потому что раскованное воображение рисовало картинки то вовсе непристойные, то невероятно кровавые.

Уснуть ей удалось лишь перед самым рассветом. А утром… Утро принесло уже ставший привычным кошмар переполненного трамвая. Застарелый перегар, матерщину и потные грязные руки.

Олег позвонил. В тот момент, когда Лена окончательно потеряла надежду. Всего лишь короткий разговор, но такой значимый. Очевидно, не случись его, Лена попросту потеряла бы рассудок от собственных мыслей, переживаний, страхов. Теперь, когда самое страшное уже было позади, ей осталось лишь терпеливо ждать его возвращения и тех самых важных слов, что так хотела услышать. Она была абсолютно уверена в том, что он наконец-то признается ей в любви. Потому что не может быть иначе, ведь правда, невозможно не ответить любовью на любовь? В своих чувствах Лена уже не сомневалась, и если бы Олег только намекнул ей, то ее ответ был бы уже заранее предопределен. Она влюбилась как пятнадцатилетняя девочка, сразу, мгновенно и безвозвратно. Прожить, продержаться этих три дня! Всего три дня — и счастье придет к ней в образе самого дорого для нее человека.

Дэн невольно выдвинулся из-под машины. Варвара, чуть расставив ноги, стояла над ним, абсолютно уверенная в том, что взгляду Дэна предстало именно то, что она пожелала продемонстрировать. Почему она пыталась уже в который раз его спровоцировать, объяснить было трудно. Скорее всего, просто давно не развлекалась, не испытывала того незабываемого чувства, когда поверженный мужик стонет у ее ног. А как хотелось в сию же минуту нанести страшный удар каблуком в незащищенный пах! Чтобы скорчился, завыл нечеловечески, чтобы захлебнулся от адской боли, чтобы пережил все то, что когда-то пережила она сама!

«Мальчик снова струсил!» — подумала Варвара, но остановиться уже не могла. Дэн едва успел повернуться на бок, и тонкий каблук с силой врезался в бедро. Боль стохвостой плеткой стеганула по нервам. С невероятной скоростью, извиваясь ужом, Дэн юркнул под машину. Снаружи донеслось лишь разочарованное шипение.

— Все равно я до тебя доберусь, ублюдок! Через час чтобы все закончил! Мразь!

Цокот высоких тонких каблучков — и в гараже снова тишина. Дэн выбрался из-под машины только спустя некоторое время. Варвары действительно не было в помещении. Только слепящий свет больно бил по глазам. Постанывая от пульсирующей боли, Дэн спустил джинсы и принялся рассматривать наливающийся чернотой небольшой, но от того не менее болезненный след от удара.

«Кто ж ты такая? За какие такие заслуги тебе все позволено?» — невольно подумал Дэн. Странное дело, но теперь он уже меньше боялся Ивана, чем Варвары. То, что она заправляет всем в доме, он уже понял, и то, что Иван ей полностью доверяет, не вызывало сомнений. Под Варварой ходят все. А это может означать только одно: даже близко к ней приближаться не стоит, тем более недопустима даже мысль о том, чтобы позволить себе хоть какие-нибудь вольности. В памяти остался разговор с Виктором. Он в тот раз вполне серьезно предупреждал Дэна об опасности, исходящей от Варвары. Но размышления размышлениями, а работать нужно. Дэн осознавал, что, если не успеет к утру отладить раздолбанный «жигуль», мало ему не покажется.

Ржавчина сыпалась на лицо, забивалась в горло, попадала в глаза, но Дэн упорно возился со старой машиной. Боль немного приутихла, но нога была словно чужая. Дэн невольно представил, что бы было с ним, если бы он не успел увернуться. Холодный пот потек по спине. Каким же лютым зверем нужно уродиться, чтобы так ненавидеть мужчин? Выбравшись из-под днища, Дэн немного посидел, прислонившись к холодному боку машины. Хотелось курить, но в гараже, где полно бензина, он не решился.

Солнце уже поднималось над дальним лесом. Влажный после ночного ливня воздух приятно щекотал ноздри. Пахло скошенной травой, сыростью и еще чем-то острым, дурманящим голову. Присев на скамью, Дэн достал смятую пачку сигарет и, прикурив от одноразовой пластмассовой зажигалки, задумался.

Всего год назад он даже представить себе не мог, что жизнь повернется таким образом. Ровно год назад во время фестиваля он познакомился с Юлией. Конечно, быть в двадцать лет девственником смешно, но пройти через это у него почему-то не получалось. Разумеется, он строил из себя настоящего мачо, скрывал ото всех, что ни разу еще не то что не переспал с женщиной, но даже не целовался по-настоящему. И вот в его жизни появилась она! Красивая, соблазнительная, с персиковой нежной кожей, высокой, такой привлекательной грудью. Поначалу он был уверен, что она его ровесница, ну, самое большее, на год старше. То, что разница в возрасте составляет семь лет, он узнал только когда впервые попал к ней домой.

Юля жила вместе с сыном. Этот ребенок больше всего и напрягал Дэна. Наверное, если бы не он, то Дэн решился бы на женитьбу. Особенно после того первого, самого памятного раза.

Он в очередной раз засиделся допоздна. Дождь стегал по оконному стеклу тугими холодными струями. Они сидели на кухне, взявшись за руки, и говорили. Юля рассказывала ему о том, что делается у нее на работе, пыталась в очередной раз узнать, чем занимается он. Дэн отшучивался, но не отвечал прямо. Ну не мог же он сказать ей правду, что в основном перегоняет машины на продажу. О том, что часть из них, если не все, краденые, Дэн догадывался. К его счастью, до поры до времени все обходилось.