Окончательный расчет

9

Александр Борисович Турецкий до нынешней своей поездки в Северотуринск бывал в этом городке дважды. Посему и красоты, связанные с местным колоритом, его не особо впечатлили. Во всяком случае, не помешали внимательно следить и за дорогой, и за названиями улиц, по которым он направился, достигнув деревянных городских окраин, к дому, где обосновался Денис со своей командой.

Сан Борисыч прибыл сюда на замечательной, как выяснилось уже на трассе, машине, к сожалению, позаимствованной на время поездки у друга-приятеля, адвоката Юры Гордеева: собственные колеса Турецкому пришлось сдать в ремонт практически накануне поездки. Хорошо, что Гордеев как раз в этот момент собирался отбывать, как выразился он сам, на «братскую Украину», выкроив пару недель для отдыха от дел, с которыми все никак не мог разобраться едва ли не с Нового года. Соответственно новенький, щеголеватый «опель-корсо» был Гордееву без надобности.

Зато квартира, снятая Денисом, — уютная, двухкомнатная, обставленная новехонькой мебелью, — произвела на Сан Борисыча примерно такое же впечатление, как и на Померанцева.

— Всегда завидовал людям, умеющим устраиваться с комфортом даже в купе вагона, — вздохнул Турецкий, с удобством располагаясь в обтянутом бежевым велюром кресле. И, взглянув на часы, покачал головой: — А наш друг Померанцев нынче, сдается мне, не слишком пунктуален… Распустились тут вдали от столицы и родной конторы!..

— Зря ворчишь, дядь Сань, — усмехнулся Денис, выставляя перед Турецким на низенький журнальный столик бутылку коньяка, — разумеется, лучшего из того, что можно было найти в Северотуринске. — Валера предупредил, что немного задержится: ему, на минуточку, еще от «хвоста» по дороге нужно отделаться — если ты не в курсе…

— Опаньки! — Турецкий прищурился. — Неужели дело зашло так далеко?

— Сам расскажет! — пообещал Грязнов-младший, и, словно подтверждая его слова, в дверь позвонили.

Спустя несколько секунд в гостиную торопливым шагом действительно вошел Померанцев, раскрасневшийся, в расстегнутом пальто — словно на улице было не минус четыре, а по меньшей мере плюс двадцать.

— Здравия желаю, товарищ…

— За пожелание спасибо, все остальное отставить! — фыркнул Александр Борисович, бесцеремонно перебивая подчиненного. — Вижу, тебе на пути сюда пришлось не слишком сладко… Уверен, что отцепился от сопровождающего?

— Так Денис вам уже сказал… Уверен, иначе в данный момент находился бы в другом месте… Кстати, с профессионалами у них, судя по всему, хреново…

— Оно и заметно! — иронично кивнул Турецкий, оглядывая Померанцева с головы до ног. — Ладно, садись и глотни с устатку.

Отказываться Валерий не стал и, пропустив в обществе шефа и Грязнова-младшего по маленькой, приступил наконец к докладу, стараясь не упустить ни одной детали. Со стороны могло показаться, что Александр Борисович слушает его вполуха, рассеянно покручивая в пальцах рюмку с вновь разлитым коньяком и глядя куда-то в заоконную даль. Однако и Померанцев, и Денис достаточно хорошо знали Турецкого, чтобы не сомневаться: каждое сказанное Валерием слово Сан Борисыч не просто аккуратно укладывает в своей памяти, но еще и успевает обдумывать услышанное.

— Вот, пожалуй, и все… пока! — Валерий внимательно глянул на примолкнувшего шефа и, подумав, нахально плеснул себе еще порцию коньяка. Что касается Дениса, у того вид был не менее задумчивый, чем у Турецкого, но, в отличие от него, к коньяку он не притронулся.

Наконец Александр Борисович прекратил вертеть в руках рюмку, одним глотком отправил ее содержимое по назначению и повернулся к Грязнову-младшему:

— Вот что, Дениска… Кто из твоих ребят сейчас может заняться наружкой?

Денис глянул на часы, прежде чем ответить:

— Московский поезд должен прибыть сюда с минуты на минуту. Следовательно, прибывающий им из краткосрочной московской командировки Филя Агеев… он будет здесь максимум через полчаса.

— Угу… Приставишь его к этому хлыщу, партнеру Корсакова, Фомину. Наружка необходима круглосуточная, следовательно, понадобится сменщик.

— Придется мне тряхнуть стариной, — улыбнулся Денис.

— Придется, — согласился Турецкий, добродушно кивнув, и повернулся к Померанцеву: — Значит, говоришь, вас взяли в клещи: и прослушка, и хвост… Отлично!

— Что ж тут отличного? — Валерий изумленно уставился на шефа. — Правда, сексота только ко мне пока приставили, остальные не жалуются.

— Еще, говоришь, твой «хвост» высоким профессионализмом не отличается, — продолжил Турецкий, не обратив внимания на вопрос Померанцева. — Как думаешь, кто его наладил — перетрусившие коллеги или некто на сей момент нами не обнаруженный?

Валерий задумался, но затем состорожничал:

— Трудно сказать… С одной стороны, вряд ли в провинции в органах все сплошь суперы… С другой… Может, и на самом деле у «Щита» хвост нечист? Тогда могут быть и их заморочки.

— Насколько я знаю, — вмешался Денис, — Шмелев набирал в свой ЧОП исключительно профессионалов-«чеченцев».

— Не скажи! — возразил Померанцев. — И охранник сауны, и тот, что в «Севере» работает, — молодняк: в армии служили оба, но отнюдь не в Чечне… Я это у нашего коллеги, цветовода-любителя, между делом выяснил, якобы убедиться хотел в их надежности как свидетелей. Ну, заодно и насчет биографий обоих поинтересовался.

— Иными словами, — подвел итог разговора Турецкий, — на данном этапе совместными усилиями опергруппы что уж точно удалось — так это взбаламутить болото — знать бы еще, которое именно!.. Ничего, узнаем, и, думаю, довольно скоро.

Померанцев покосился на шефа: ему бы, Валерию, такую уверенность! Турецкий, словно услышав мысли подчиненного, усмехнулся:

— Ты и без меня знаешь, что волнение и встревоженность с удачей не дружат. Растревоженный враг становится уязвимым и, как поется в песне, «бежит, бежит, бежит!..». Денис, кого еще из твоих ребят можно сюда вытащить?

— Помилуй, дядя Саня! — нахмурился Грязнов-младший. — Ты ж не думаешь, что клиенты из Северотуринска — наша единственная забота на данный момент?!

— Ладно-ладно, это я так… Валера, ты Галю Романову можешь вызвонить?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас… Где она, кстати?

— Собиралась с моего разрешения отправиться вместе с Яковлевым в сауну, сегодня смена того охранника, который дежурил в ночь убийства Корсакова-старшего.

— Звони!

Померанцев покорно извлек на свет мобильный телефон и набрал номер Романовой по памяти.

Как выяснилось, они с Яковлевым находились на остановке в ожидании автобуса, которого не было уже добрых двадцать минут. Никакого «хвоста» за ними не наблюдалось, по словам Володи, взявшего трубку, перепроверялись они на сей счет дважды.

— В таком случае, Галочка, разворачивайся на девяносто градусов и дуй к Денису, начальник штаба желает тебя видеть.

— Есть! — по всей форме ответила Романова. И долго ждать себя не заставила, поскольку автобусная остановка находилась минутах в пятнадцати ходьбы от съемной квартиры.

Галочка добралась за десять, слегка запыхавшись и разрумянившись, отчего, по мнению Померанцева, еще похорошела.

— Здравствуйте, Александр Борисович! — Она сбросила куртку в прихожей, оставшись в отлично сидевших на ней джинсах и пушистом голубом свитере.

— Здравствуй, Галя, — ласково сказал ей Турецкий, с удовольствием окидывая взглядом стройную фигурку девушки. И тут же повернулся к Денису с Валерием, сидевшим рядом на диване: — Давайте, ребятки, подумаем, каким образом нам с вами можно раздобыть здесь еще одни колеса. Я имею в виду не прокурорскую служебку и не такси, а нечто частное, неприметное — словом, годящееся для наружки. Твой «лексус», Денис, насколько я понимаю, остро понадобится вам с Агеевым… Ну так как? Есть соображения на этот счет?

Денис ответил почти сразу:

— Есть! Правда речь идет о машине не только неприглядной на вид, но, боюсь, и не вполне надежной… Я имею в виду ее техническое состояние… Я уже рассказывал вам про этого занюханного Сему-детектива без лицензии? Он у нас крепко сидит на крючке… Думаю, с радостью поделится своими раздолбанными «Жигулями» третьей модели. Вещь, во всяком случае на вид, жутко страшненькая.

Однако Александр Борисович был, казалось, вполне удовлетворен.

— Самое то! — кивнул он. — Разумеется, если ваш Сема нас не заложит.

— Где ему! — махнул рукой Денис. — Он при виде Щербака после впечатляющего их знакомства ведет себя как лиса Алиса на приеме у полицмейстера Страны дураков…

— Вот Шербака и пошлешь за машиной. Насколько я помню, Николай у нас мастер на все руки, пусть заодно эту телегу проинспектирует и, если понадобится, приведет по мере возможности в божеский вид… Теперь главное.

Александр Борисович повернулся к Романовой:

— Тебе, Галочка, придется заняться наружкой за давним знакомым нашего Дениса Андреевича, владельцем Щита, — Василием Шмелевым. А поскольку людей у нас не хватает, то и за его красавцем партнером Мозолевским… За кем из них в какой момент — решать будешь сама, в зависимости от оперативной обстановки. С Мозолевским будь особенно осторожна, на рожон не лезь! Не исключено, что именно он стрелял в нашего депутата…

Галочка заметно порозовела и кивнула, с обожанием глядя на Турецкого. Померанцев отвернулся к окну, чтобы она не заметила улыбки, которая невольно появилась на его физиономии: Галочкина радость по поводу едва ли не каждого полученного ею задания Валерия умиляла. Большинство оперативников, проработав пару-тройку лет в системе, как правило, менее всего приветствовали необходимость заняться наружной слежкой. Дело это считалось занудным, тоскливым и, что самое главное, в девяти случаях из десяти малоперспективным. Но Романовой, кажется, даже самая скучная работа была в радость!

Денис между тем уже набирал на своем мобильном номер Щербака, чтобы отправить того к Семе за машиной.

— Кстати, — Турецкий вопросительно поглядел на Грязнова-младшего, дождавшись, пока тот отдаст нужные распоряжения, — тебе не кажется, что твой Альберт… э-э-э… чересчур увлекся?.. По-моему, ему уже пора объявиться после ночи любви!

Галочка немедленно покраснела и отвернулась к окну, а Померанцев поспешно поинтересовался, не найдется ли в данном шикарном приюте что-нибудь перекусить для бедных путешественников, например три корочки хлеба?

Денис немедленно поднялся и направился в сторону кухни, на ходу ответив Турецкому, что вот уж Артуру-то он звонить точно не будет, хотя тому и впрямь давно пора бы появиться.

— Ты ж, дядь Сань, не хочешь, чтобы я провалил нашу операцию «Ы», объявившись в неподходящий момент?

Что касается «трех корочек хлеба», то дальнейшее действительно напомнило присутствующим знаменитую харчевню «Три Пескаря», стоило им глянуть на стол, который словно по мановению волшебной палочки оказался накрытым в считанные минуты и радовал глаз вошедших на кухню гостей не только курицей-гриль, сохранившей стараниями Дениса изначальное тепло почти в неприкосновенности, но и тарелками с аккуратно нарезанным сыром и ветчиной: кому что нравится! Запасливый Турецкий присовокупил к Денисовым яствам привезенную из Москвы, заранее нарезанную не иначе как Ириной Генриховной, красную рыбу и ею же помытые огурцы и петрушку.

Понятно, что в течение последовавших за переселением на кухню гостей десяти минут тишину нарушал разве что хруст огурцов под крепкими зубами представителей прокуратуры.

Что касается упомянутого Турецким Альберта, если учесть, что утром ему не удалось даже позавтракать, то его появление у Дениса к концу трапезы вполне можно было счесть ухмылкой судьбы.

— Увы! — Грязнов-младший развел руками с подчеркнуто виноватым видом, покосившись на внушительную горку косточек, возникшую посередине стола — все, что осталось от курицы-гриль. — Могу тебе предложить бутерброды… С настоящей красной рыбой, полученной по моим подозрениям в качестве взятки господином Турецким в последней Дальневосточной командировке… Так что рыбка подлинная и вообще, что надо! А тебе надо было прибыть сюда вовремя, а не с опозданием на час…

— Я на задании был, — вздохнул Альберт. — Машину перегонял…

— Какую машину? — поинтересовался Турецкий.

— Моя дама, — с достоинством пояснил тот, — вчера отбыла из ресторана на нашем «лексусе»…

— На моем, Альбертик, на моем! — вставил Денис.

— Да, на вашем… Свою она, как выяснилось сегодня, оставила рядом с рестораном. И попросила меня съездить туда, как можно быстрее перегнать ее к известному вам дому, припарковать, а ключи опустить в почтовый ящик…

— Так и быть, согрею для тебя отбивную из НЗ, — вздохнул Денис. — Надеюсь, жениться ты на ней не пообещал?

— Почти… — Альберт вздохнул и впервые с тех пор, как они с Померанцевым познакомились, к немалому удивлению Валерия, покраснел.

Месть сладка. Эту древнюю истину Жене Шмелевой довелось проверить на собственном опыте, еще раз ее подтвердившем. Хотя, возможно, дело было не только в упоении местью, но, как подумалось ей позднее, в ее неожиданно объявившемся новом любовнике…

Своих мужчин считать она давно перестала. Однако с уверенностью могла сказать, что столь нежного и деликатного, а вместе с тем и страстного любовника, как Альберт, у нее точно не было… Она намеренно, дабы максимально унизить предателя Мозолевского, привезла его в квартиру покойной матери, давно уже ставшую их с Романом любовным гнездышком. И даже не потрудилась поменять белье на своем единственном здешнем приобретении — широченной тахте, казалось, еще хранившей очертания тела ее коварного любовника… Но уже спустя не более чем пятнадцать минут Женя, сама того не желая, напрочь забыла и о мести, и о самом Романе! Этот белокурый красавец, начавший ласково, но настойчиво раздевать ее еще в прихожей, своим темпераментом мог дать фору любому горцу!

Но, пожалуй, самое удивительное заключалось в том, что циничная и недоверчивая Евгения Петровна Шмелева не просто потеряла голову от его ласк на пару часов, но внезапно, едва ли не впервые в жизни, ощутила к своему внезапному любовнику нечто весьма напоминавшее доверие… Впервые в жизни ее любили не просто горячо и нежно, но, к немалому Жениному изумлению, еще и… уважительно… Во всяком случае, пытаясь определить новое для себя ощущение, другого слова она подобрать не смогла.

И когда уже на рассвете он выпустил Женю из своих объятий, ее почему-то ничуть не удивили слова, произнесенные Альбертом.

— Я всю жизнь искал тебя, — тихо, почти в самое ее ухо, проронил молодой человек. — Не важно, что ты замужем… Я увезу тебя в Москву!

И спустя секунду добавил:

— Поверь, ты ни в чем не будешь нуждаться. Никогда. И никогда об этом не пожалеешь…

Женя попыталась настроить себя на ироничный лад, ответить молодому человеку что-нибудь резкое и циничное. Но почему-то у нее это не получилось.

Приподнявшись слегка на локте, она пристально посмотрела Альберту в лицо:

— Послушай… ты вообще-то думаешь, что говоришь?.. Я же старше тебя!..

— Какое имеет значение, кто из нас старше? — Его глаза излучали нежность. — Моя мать была старше отца на семнадцать лет! Они всю жизнь обожали друг друга, а умер раньше он…

Женя упала обратно на подушку, нащупала в полутьме сигареты на стоявшей рядом тумбочке и закурила. Некоторое время она молча смотрела в потолок, потом заговорила, удивляясь сама тому, что произносит. Главное, что вообще всерьез поддерживает этот нелепый разговор. Возможно, всего лишь потому, что когда-то давным-давно, на заре туманной юности, она действительно больше всего на свете хотела жить в Москве, навсегда покинуть этот треклятый городишко, где все и всегда знают о тебе и то, что надо, и то, что не надо. И вот же она — ирония судьбы! Впервые в жизни ей именно сейчас, когда юность с ее желаниями давным-давно осталась позади, когда жизнь давно уже мчит ее по накатанному желобку, именно сейчас-то ей — пусть сгоряча, а значит, и не всерьез — это предлагают… Вот черт!..

— Мой муж, — сказала она вслух, — никогда меня от себя не отпустит… Он в этом городе в авторитете.

— Он бандит? — простодушно поинтересовался молодой человек, словно это известие его заинтересовало разве что на уровне обычного любопытства.

— Ну не знаю… Вероятно, и так можно сказать. — Женя осторожно покосилась на Альберта. — Он «чеченец», и убить человека для него ничего не стоит. К тому же он владелец… то есть совладелец, но основной, здешнего охранного агентства…

— Хочешь сказать, что оружие, дабы убить человека, посягнувшего на тебя, у него всегда под рукой?

— Примерно… — Женя смотрела на Альберта с неподдельным интересом: смутит его это или нет?

Не смутило.

Он вновь привлек ее к себе, нежно поцеловал в уголок губ.

— Женюрушка, откуда ты знаешь, кто и что стоит за мной? — Он ласково улыбнулся, но в его голосе она вдруг почувствовала новые, металлические нотки. — А вдруг я всем бандитам бандит? Только несколько иного масштаба, чем твой северотуринский муж?..

Она не нашлась так вот сразу, что ему ответить, а он продолжил:

— Я никогда не говорю того, в чем бы не был уверен, — тебе еще предстоит в этом убедиться, поскольку мы так мало знакомы… И если я сказал, что увезу тебя в Москву, — значит, так оно и будет.

— Послушай… — Женя выскользнула из его рук и из постели, — мы ведь и познакомились-то всего несколько часов назад!..

— Я тебе говорил о своих родителях? — мягко перебил ее Альберт. — Говорил! Так вот, они с мамой стали мужем и женой через двое с половиной суток после первого знакомства. Любовь с первого взгляда, не распознать которую просто невозможно, — это у нас семейное… Ты меня полюбишь тоже. Обязательно! Ведь я тебе нравлюсь?

Женя рассмеялась и вернулась в постель. Он ей действительно нравился. Настолько, что о Мозолевском впервые она всерьез вспомнила уже после того, как отправила Альберта с подробными инструкциями за своей машиной, а сама, наскоро собравшись, бросилась ловить такси. Он ей понравился еще и настолько, что Женя просчиталась со временем и, когда такси было наконец поймано, сообразила, что московский поезд пришел в Северотуринск еще сорок минут назад…

— Дьявол, — пробормотала Женя, услышавшая слова ненавистной ей песни, даже не успев переступить порог своей квартиры. «Охоту на волков» Высоцкого под яростные гитарные аккорды, доносившуюся из гостиной, исполнял ее супруг Василий Шмелев, и это было плохо.

В том, что Василий взял в руки свою старую, еще с чеченских времен имевшуюся у него гитару, ничего плохого не было. Плохо было, что в данный момент он яростно хрипел именно эту песню, ненавидимую его женой. Пел ее Шмелев исключительно когда впадал в свое самое худшее, самое тяжелое настроение, чреватое либо приступами астмы, либо припадками бешенства, а чаще всего и тем и другим, поскольку после состояния ярости приступы у мужа были неизбежны…

Но главным для Евгении Петровны Шмелевой всегда было не сдаваться на милость обстоятельств и уверенность, что из любой ситуации можно умеючи выйти без единой потери. Какой идиот сказал, что хитрость — один из видов слабоумия?.. Сам он слабоумный, вот что!

Она нарочито шумно переступила порог и громко хлопнула дверью:

— Васька, солнышко, ты дома! Слава богу!.. А я, как ни старалась, все равно проспала… Прости меня, дуру ленивую!

Женя, раскрасневшаяся, с самым счастливым видом влетела в комнату и тут же замерла на месте, уставившись на издавшую какофонический аккорд гитару, словно только что обнаружила, чем именно занят ее супруг.

— Что… Что случилось? — Ее глаза округлились от тревоги.

— Где ты была? — Взгляд Шмелева не сулил ничего хорошего, но Женя не сочла возможным обратить на это внимание.

— Я сегодня ночевала в маминой квартире, — спокойно пояснила она, слегка наморщив лобик. — Я не могла здесь ночевать, я испугалась.

— Испугалась в своем собственном доме, поставленном на охрану?!

Близкая ярость клокотала в голосе мужа, но Женя к этому была вполне готова.

— А мобильный ты тоже от страха отключила?! — почти выплюнул он, угрожающе поднимаясь со стула, на котором сидел, и отшвыривая жалобно звякнувшую гитару.

— Да! Поэтому! — Теперь Женя сменила тон, почти завизжав. — Мне угрожали по телефону, ясно тебе?! Вчера и позавчера, и я уехала туда, в эту гадостную развалюху, понятно? Во что вы еще сумели вляпаться?! И кто мне звонил?!

Кровь постепенно отливала от лица замершего на месте Василия. Казалось, смысл сказанного Евгенией доходит до него медленно:

— Угрожали… — пробормотал он. — Угрожали? Тебе?!

— Я же уже все сказала! — Женя раздраженно пожала плечами.

— Ну-ка быстро рассказывай еще раз, и подробнее!

Он грубо схватил жену за плечи и увлек на диван.

— Ой, не хватай меня так, больно же!.. А что тут особо рассказывать? Я даже не поняла, мужик это или баба… Хрипун какой-то… Сказал: передай своему муженьку, что начнем мы с тебя, его обожаемой женушки…

— Что-о?!

Эту фразу Женя придумывала и продумывала всю дорогу в такси, и именно такой реакции от своего олуха и ожидала.

Ни слова не говоря, она пожала плечами, а Василий бросился к небольшому ломберному столику с маленьким выдвижным ящичком работы позапрошлого века: антиастматические препараты хранились в каждой комнате их квартиры — на всякий случай. И один из них сейчас пригодился.

Женя поморщилась, пережидая, пока муж купирует начавшийся приступ и сможет продолжить разговор. Она уже ни секунды не сомневалась в том, что цели своей достигла. Наверняка супруг знал о тех анонимных звонках, о которых ей в свое время поведал в минуту слабости Мозолевский, рассказывая, как легко и просто на самом деле управлять людьми, поскольку все они ничтожные трусы и у каждого, кроме всего прочего, имеются свои собственные грязные секреты и тайны… Тогда Женя решила, что Мозолевский не гнушается шантажом, но это ее ничуть не смутило. Не смутила ее и последовавшая затем мысль, что наверняка и ее Шмель в подобных делишках тоже участвует.

— Сколько раз тебе звонили? — Василий наконец пришел в себя.

— Я что, по-твоему, считала? — Женя капризно сморщила носик. — Не раз и не два — точно.

— И говорили только то, что ты сказала? Больше ничего?

— Больше ничего… Считаешь, этого мало?!

— Успокойся, Женька… Бедная ты моя, представляю, как ты перепугалась… Суки… Убью!..

— Ты что, знаешь, кто это?.. — Евгения Петровна посмотрела на мужа с неподдельным интересом.

— Кто бы ни был — убью!

На лице Шмелева, вновь начавшем багроветь, заходили желваки, и Женя испугалась, что у него снова начнется приступ.

— Только не нервничай, тебе же нельзя… — Она заботливо коснулась руки мужа. — Ты даже не сказал мне, как съездил…

— Нормально, — буркнул Василий, явно думая о другом. — Вот что… Пока я не разрешу — из дома ни шагу!

— Глупости! — Евгения Петровна, никак не рассчитывающая на такой результат своей выдумки (Ах, ну как же она не подумала о подобной вероятности?!), едва не подпрыгнула на месте. — Ни за что, никогда и ни под каким видом не стану праздновать труса! — гордо заявила она.

— Дурища, ты что, не понимаешь…

— Я все отлично понимаю! Дашь мне охрану — и все дела!.. У меня в городе куча дел, и я не собираюсь бросать их из-за каких-то сук!..

Василий поглядел на сжатые губы жены и на столь хорошо знакомое ему выражение упрямства и злости, появившееся на ее лице, и покачал головой.

— Женька-Женька… Приставлю к тебе Сороку, он профи… Но уж без него из дома точно ни шагу!

Евгения Петровна кивнула с недовольным видом. Тупого амбала Митьку Сорокина по кличке Сорока она прекрасно знала. И ничуть не сомневалась в том, что в случае надобности обвести того вокруг пальца — раз плюнуть.