Олигарх 2

Глава 18

Посланец Стивена Остина приехал в Петербург десятого сентября.

Это был высокий под два метра мужчина лет сорока. Идеально выбритый и очень тщательно и со вкусом одетый. В глаза сразу бросился бронзовый загар и пепельного цвета волосы.

Не знаю как другие, а я сразу понял что гость прибыл из-за океана и даже примерно мог сказать из какого региона, в его речи было много французских и испанских слов. Мне почему-то подумалось что этот человек наверняка имеет французские корни и долго жил среди испаноговорящих.

Я был занят переговорами в Главном инженерном училище и гостя встретил Иван Васильевич. Когда я приехал они о чем-то оживленно беседовали в гостиной. Гостя звали Майкл Филипп. Он действительно оказался чистокровным французом, родившемся в Париже и первую половину жизни носивший имя Мишель.

Отец Мишеля был среди французов воевавших за свободу тринадцати колоний. Затем он закономерно стал якобинцем, был дружен с генералом Бонапартом, участвовал в его первом итальянском походе. Пятнадцатилетний Мишель был вместе с отцом и даже получил ранение на на Аркольском мосту.

Но после переворота 18-ого брюмера пути семьи Филипп и Бонапарта разошлись и в тот день когда император французов смотрел на солнце своей самой великой победы, Мишель сошел с корабля на землю Нового Света.

От чрезмерной «любви» бывшего кумира убегать в Америку пришлось через Испанию. Через два года скитаний Мишель оказался в Штатах и решил там остаться.

За годы проведенные в Америке он стал Майклом, но любил когда его называли Мишелем. Своих убеждений за все эти годы не сменил, но решил что никакие даже самые светлые идеи не оправдывают потоки крови проливаемые в ходе революций. В США ему очень нравилось, но было одно очень важное обстоятельство мешающее ему спокойно жить, сохраняющееся рабство.

Это было единственным камнем преткновения в отношениях с Остином и многими из трехсот старых семей, треть из них были рабовладельцами и в Техас привели своих рабов.

Аболиционизм нашего гостя и был причиной его согласия поехать на переговоры со мной. Из рассказов Джо он понял что у меня несколько десятков тысяч крепостных и в то же время я противник крепостного права и естественно рабства.

Откладывать обсуждение этого принципиального вопроса наш гость не стал и сразу же спросил, как я отношусь к существующему в США рабству.

Такого прямолинейного вопроса я не ожидал и подумал: «Дипломат однако», но из всего сказанного до этого было понятно, что именно это было для нашего гостя важнее всего.

— Вы знаете месье Филипп, как это не парадоксально, но я противник и рабства и крепостного права. У своей стране я приложу максимум усилий, чтобы этот позор ушел в прошлое. Но сейчас ситуация такова, что только революция может радикально изменить ситуацию. А ужасов революции для своей страны я не хочу, — говорить такое сыну якобинца я не боялся, он только что сказал о неприятии этих самых ужасов революций.

Есть такое выражение, весь обратился в слух. Вот это было точно про моего собеседника, он даже поставил бокал с вином, которым только что наслаждался.

— Я в своих имениях отменил принудительный труд. Все мои люди за свою работу получают достойное вознаграждение и общий результат превзошел всяческие ожидания. Не надо никого палкой или плетью заставлять работать. Мои доходы за два года выросли в разы, результатов этого года еще не знаю, но судя по всему будет еще лучше.

Первые результаты года примерно уже известны и они были потрясающими. Абсолютно точно я знал например, что урожайность зерновых в Новоселово превзошла прежние годы раз в пять. Я усмехнулся и продолжил.

— У меня есть мужики которые, работая на моих полях, имеют доходов больше чем некоторые соседи помещики. И вы знаете, месье Филипп, — я сделал знак лакею добавить вина в бокалы, — мне было бы проще и самое главное выгоднее иметь дело с лично свободными крестьянами.

Я сделал глоток нашего малинового вина. Мне всегда этот напиток очень нравился. С ним были связаны воспоминания детства. Мой дед был большой мастер готовить самодельные вина и малиновое было у него на первом месте. Когда я уходил в армию он привез его на проводы. А вот с армии дедушка меня не дождался.

— Посудите сами, я плачу за своих крестьян налоги, отвечаю перед Государем за все, что с ними происходит и что они творят. В любом случае я должен заботиться о них, учить их детей, лечить и еще много чего. Если мои крестьяне будут лично свободными людьми, обо всем этом они будут думать и заботиться сами и государство в лице Государя Императора, — я с улыбкой развел руками.

Мой гость последовал моему примеру и тоже немного пригубил бокал. Наше вино вызвало у него восторг. Попробовав его он сказал, что не ожидал встретить в России такой напиток.

— Поэтому я думаю, что экономическая свобода неизбежно будет вызывать и личную и политическую. Вопрос времени, когда мои соседи последуют моему примеру с методами хозяйствования и быстро сами начнут давать свободу своим крепостным.

Написанная маслом картина была во многом ездой по ушам, чтобы все было именно так, надо, например, очень много работать землевладельцу и работодателю или иметь очень хороших управленцев.

А вот с этим у русского дворянства был огромный напряг, основная масса совершенно не желала шевелиться и предпочитала жить по старинке, максимум на что они были способны, так это перевести своих крестьян на оброк.

Но вот такие тонкости нашей внутренней кухни моему гостю разжёвывать не надо. Мой патетический экономический ликбез имел одну единственную цель, предложить моему собеседнику один из способов экономической борьбы с рабством.

Я достал карту Техаса с окрестностями. На ней были обозначены границы США и Мексики.

— Ваши триста семей поселились преимущественно вот здесь? — я показал на карте территорию между реками Бразос Колорадо и Мексиканским заливом.

Мишель несколько секунд внимательно рассматривал карту, затем, соглашаясь, покачал головой.

— Да.

— Вот это мексиканский город Сан-Антонио или Бехар. Это сейчас крупнейший и главный город Техаса. Рядом католическая миссия-крепость Аламо. В европейском понимании это трудно назвать крепостью, но чтобы укрыться от индейских стрел и пуль годится. В Сан-Антонио начинается Королевская дорога (Camino Real) в Мехико. А через прерии можно добраться до Луизианы. Западнее Колорадо ближе в заливу насколько мексиканских поселений и католических миссий, а на реке Сан-Антонио единственная мексиканское укрепление на побережье залива — крепость Голиад, — карту с подробными пояснениями мне с последней оказией, извещающей о госте из Америке, прислал Джо. — Небольшие поселения и ваши общины есть вокруг Галвестонского залива. Самый большое из них городок Галвестон, где есть мексиканская таможня, она вам сильно портит кровь. Небольшие общины есть вдоль границы с США по реке Сабин. Всего вас там тысячи семь-восемь, мексиканцев примерно столько же, но Стивен Остин неустанно занят привлечением пересенцев из США. И ваши переселенцы уже привезли с собой тысячи две рабов.

— Всё так и есть, ваша светлость, — мой гость с первой минуты обращался ко мне как положено в России, титулуя меня светлостью.

— Отношения с мексиканскими властями у вас напряженные. Они сначала звали переселенцев из США, а сейчас начинают притеснять, — тут я решил, немного зная историю Техаса, выступить пророком.

— Не сегодня завтра Мексика запретит рабство, её власти видят угрозу в массовой иммиграции из Штатов и скоро они запретят и её, торговлю с американцами уже сейчас пытаются если не ограничить, то хотя бы поставить под контроль и среди вас уже есть те, кто хочет поднять восстание, чтобы отделиться от Мексики и войти в состав США, — мое пророчество похоже испортило настроение гостю, он бросил на меня быстрый взгляд из подлобья и хмуро односложно буркнул.

— Да.

— И это при том, что у вас есть общий враг, страшный и беспощадный — команчи и они легко могут вырезать и вас и мексиканцев чуть ли не до Мехико, да собственно и американцев до Миссисипи точно.

— Всё так и есть, ваша светлость, — повторил месье Филипп, я называл его так, а не мистером, так как увидел, что ему это очень понравилось, тем более, что разговаривали мы на французском. — Но скажите, честно, почему вы решили помогать нам?

— Я хочу помочь вам создать независимый Техас, сделав его штатом одинокой звезды, звезды свободной от угнетения. Ваших поклонников рабского труда можно просто убедить на моих примерах, что свободный труд более выгоден. Я дам вам денег и организую иммиграцию из Европы людей которые не будут поддерживать рабство и договорятся с команчами, а если те не захотят жить в мире, то просто разгромят их.

Такого откровенного ответа месье Филипп явно не ожидал и немного растерялся. Мне даже показалось, что сейчас он спросит, а зачем вам это надо? Но спросил он совсем другое.

— Я полагаю, ваша светлость, что вы хотите чтобы в Техас начали переезжать ваши соотечественники?

— Не только, еще и ирландцы.

— А вы знаете, мне лично эта идея нравится, — месье Филипп криво усмехнулся. — Помимо рабства в Америке еще больше мне не нравится их поклонение доллару. Они на полном серьёзе им измеряют всё. Но в нашем случае эта черта американцев сыграет в вашу пользу. Если им предложат достойную цену, они откажутся от рабства.

На этой оптимистической ноте первый день наших переговоров закончился.

На следующий день я сказал нашему гостю, что если его товарищи согласятся на мои предложения, то через погода мы начнем осуществлять наш план и месье Филипп тут же уехал.

После разговора с посланцем Стивена Остина я долго думал, прав ли я, задумав такое вмешательство в историю Техаса. По большому счету светлейший князь Новосильский ничем не лучше капиталистических акул Соединенных Штатов.

Промучившись несколько часов, я все-таки принял окончательное решение постараться ограничить зарождающегося монстра Соединенные Штаты Америки, той территорией, которую он уже успел проглотить.

То есть супер задачей является ограничить уже существующими штатами Луизиана, Арканзас, Муссури и дальше по реке Миссури до английских владений. Задачей минимум нынешняя граница Мексики.

Но всё зависит от моих будущих спекуляций в ближайшие два года, затем от успешности золотых афер. Месье Филипп открытым текстом сказал, что все проблемы с техасскими товарищами можно решить с помощью их божества — доллара.

Поэтому надо собираться и опять ехать в Лондон, а затем и самому в Геную.

Вечером я рассказал всё Софье Андреевне. У меня было два варианта: рассказать о положении дел жене или посветить в свои дела еще кого-то, например Анну с Матвеем. Второе мне делать совершенно не хотелось, они были в курсе всех моих российских дел, держа руку на пульсе в мое отсутствие. А вот чтобы ввести их в курс дела в моих европейских и американских делах, надо рассказать абсолютно всё, а делать мне этого не хотелось.

Более чем достаточно, что о многих штатовских делах знает матушка. Она конечно молодец и язык держит за зубами, по крайней мере все её письма сестрам и тетушке вполне безобидные, только трескотня о природе и погоде, да какой у них мальчик молодец.

Ничего не говорить жене тоже не вариант, подстраховочка ой как нужна. Вариант чисто с Матвеем я даже не стал рассматривать, он денно и нощно занят своим лекарством, апробирует содержимое бутылочек тетки Анфисы и пытается довести до ума мои «гениальные» предложения.

Из Бухары и Персии стали приходить тревожные донесения от специально засланных туда людей, генерал Бенкендорф к поручению Государя отнесся ответственно и перед отъездом на фронт отдал все необходимые распоряжения. На мой взгляд конечно пора уже создавать какой-нибудь административный орган и начинать готовиться к эпидемии, но хорошо, что хотя бы решили держать под контролем положение на Востоке.

В конце октября Государь вернулся в столицу, гвардия и шеф жандармов последовали за своим императором.

Польская Армия участвовала в войне отдельными частями, её полки входили в состав русских дивизий и корпусов Балканской армии. Воевали польские части не хуже, но и не лучше русских частей. После компании 1828-ого года Государь распорядился произвести ротацию польских частей, одни вернулись домой, другие сменили их на фронте.

Бенкендорф стал генералом от кавалерии, в очередной раз проявив себя в боевой обстановке. Чтобы про него не говорили, Но генерал он боевой и свои эполеты и ордена получал заслуженно.

Перед отъездом в Англию я попросил о встречи и тут же получил приглашение посетить его.

Новоиспеченный генерал от кавалерии встретил меня в своем рабочем кабинете очень радушно. Он немного похудел, с обветренного лица еще не сошел южный загар. Настроение у Бенкендорфа было как никогда хорошее, было видно что он наслаждается комфортом, уютом и теплом кабинета. Как не крути уже не мальчик, сорок семь в любом случае возраст и несколько войн за плечами, в которых был не в штабах, а на поле боя.

Я напросился на встречу с одной единственной целью, мне надо было обязательно узнать готовится ли наша власть к грядущей эпидемии.

Сразу было видно, что дел у Бенкендорфа было невпроворот. Несмотря на достаточно поздний час и домашнюю обстановку, за нашу короткую встречу ему три раза приносили какие-то бумаги, требующие срочного ознакомления и он никак не мог начать нашу беседу.

В конце концов генерал приказал пятнадцать минут не беспокоить его и обратился ко мне:

— Надеюсь, князь, вы извините меня за столь сумбурный прием, но неотложных дел действительно тысячи, — я понимающе улыбнувнулся и развел руками.

— Не буду вас долго отвлекать, мне хотелось знать только одно, какие известия от посланных вами на Восток холерных комиссаров? — мой вопрос смахнул учтивую улыбку с лица сановника. Он резким движением схватил стопку каких-то бумаг и протянул мне.

— Читайте сами, Государь разрешил вас ознакомить с ними если вы пожелаете. К сожалению ваши предсказания сбываются.

Люди, посланные с Среднюю Азию и Персию доносили, что зараза опять бушует в Индии и наверное в Китае. Холера уже точно проникла в Афганистан, Бухару и Хиву, скорее всего и в Персию, но пока только в южные и восточные районы.

В отличие от первой эпидемии, прошедшая зима никак не притормозила её наступление и в ближайшие месяцы эту заразу надо ждать на Кавказе, Ближнем Востоке и Балканах.

Из бесед с Матвеем я понял, что его круг врачей ждет эпидемию и готовится к ней, поэтому правильно оценив жест Бенкендорфа, я признес заранее приготовленную речь.

— Александр Христофорович, мне приятно доверие оказанное Государем и вами. Я попросил вас о встречи с единственной целью — узнать новости из первых рук. Мой зять доктор Бакатин много работает, готовясь к борьбе с холерой. Я вас прошу привлеките его к борьбе с этой заразой в числе первых. И мне думается пора организовывать карантины на южных рубежах. И умоляю вас отдайте власть в карантинах докторам, а не чиновникам, — Бенкендорф поморщился, это мое недоверие чиновникам его явно раздражала. Но мне было по барабану, нравятся мои слова ему или нет, слишком многое от этого зависит, тысячи жизней по всей стране.

Заканчивая свою тираду, я почувствовал как у меня от волнения начинает перехватывать голос. Сделав глубокие и медленные вдох-выдох, мне удалось быстро успокоится и закончить свою речь.

— Но есть одна область где нужно жестко применить власть. Бурлацкая вольница, особенно на Волге, несет для империи страшную угрозу. Среди них всегда много скрывавшихся от властей и докторов они воспринимают как представителей власти, от которых следовало прятаться, Если холера попадет в их среду, то они её быстро разнесут по всему Поволжью. С этой публикой палку лучше перегнуть, чем недогнуть.

Сказав слово с слово свою заготовленную речь, я почувствовал огромное облегчение, моя совесть теперь будет чиста, всё, что от меня зависело, сделано.

— Я в ближайшие дни по своим делам уеду в Лондон, а затем буду в Европе. В приеме князем Ливеном я не сомневаюсь, а в другие миссии пошлите, пожалуйста, распоряжения чтобы мою корреспонденцию доставляли в оба конца как императорскую. Я постараюсь узнать из первых рук о ситуации на Востоке.