Олигарх 2

Глава 5

Иван Васильевич уехал, а мы с Соней, чтобы не испытывать судьбу, перешли в другую спальню снятых апартаментов, на лицевую сторону здания выходили только половина окон. Соня за три дня выздоровела и категорически отказалась оставаться во Франции пока я сделаю вояж в Геную. Она вообще не хотела где либо задерживаться во Франции.

В Париже они с Николаем провели целый месяц когда ехали в Лондон, ожидая поступления денег из России, которые почему-то задержались. Из-за этого они там оказались без какой-либо прислуги и две недели были на самообслуживании. И только присланные адмиралом деньги позволили им продолжить поездку. А деньги из России нашли их через месяц уже в Британии. Поэтому воспоминания о французской столице у моей супруги были не самые хорошие. Версаль правда ей очень понравился.

Ожидая Ивана Васильевича, мы сначала с Сергеем Петровичем, а потом и с присоединившейся к нам моей супругой, слушали рассказы синьора Марино.

Через пару дней он стал уже просто Антонио. Он уже успел побывать во всех прибрежных христианских странах Европы, кроме России и рассказывал обо всём, что меня интересовало в судостроении Старого Света.

Иван Васильевич вернулся на четвертые сутки поздним вечером. Месье Анри Ланжерон оправдал наши ожидания и нам вызывались помочь трое его старых товарищей. Но вернее товарищей было двое, а третьим был двоюродный брат Анри, сорокалетний Шарль Ланжерон. Он сильно прихрамывал на левую ногу и при ходьбе пользовался тростью.

В наши апартаментах Шарль оказался на исходе ночи, поднявшись через окно выходящее во двор гостиницы. Он не хотели чтобы кто нибудь знал об его приезде в Кале.

Сразу же по приезду Шарль попросил меня поговорить с ним наедине.

— Ваша светлость, вы сын князя Андре Новосилски? — неожиданно спросил он когда мы остались одни. Француз хотел выговорить русскую фамилию правильно, но у него получилось все равно по-французски.

— Да мой отец князь Андрей Новосильский, — подтвердил я.

— Вы очень похожи на своего отца. Анри написал, что вам мы можем доверять и если вы обратитесь к нам за помощью помнить об обещании данном вашему отцу.

Среди писанины родительского камердинера была история одного дорожного приключения во Франции, которую ему поведал один из участников уже после смерти князя Андрея Алексеевича. Я, прочитав его, решил что это какая-то байка, уж очень там всё было невероятно.

Короче, мой родитель будучи во Франции, с двумя своими товарищами по какой-то надобности поехал в Дижон. И по дороги на них напали разбойники, причем нападавших было немного больше, чем русских офицеров. Почему ни одна из сторон не применила пистолеты мне было не понятно, но в итог начался форменный фехтовальный турнир, так как расставаться с лошадьми и ценностями родитель с товарищами не пожелали.

Драка была самая настоящая, но убитых в итоге не оказалось. Концовкой этого мероприятия был бой моего родителя с тремя братьями, предводителями шайки разбойников. Все остальные, в том числе и оба русских офицера, продолжать махать шпагами уже просто не могли.

В то, что родитель вполне мог драться один с тремя соперниками, я с трудом, но поверить мог, фехтовальщиком он был знатным и с головой немного не дружил.

Князь Андрей сумел обездвижить двух противников, но и сам был ранен. Остался только один разбойник, но самый искусный и опасный. Именно он вывел из строя одного из русских офицеров каким-то хитрым ударом в лоб.

Против моего родителя он также применил этот прием, но тот отразил удар и сначала ранил соперника в ногу, а затем и обезоружил. На этом бой закончился.

Князь о чем-то поговорил с поверженным разбойником, после этого они перевязали друг друга, затем всех раненых, взяли шпаги и отошли за огромные раскидистые кусты.

Вскоре они вернулись и к огромному изумлению и офицеров и разбойников стороны мирно разошлись. Кто-то кое как взгромоздился на своих лошадей, а одиного офицера и двух разбойников пришлось уложить в седлах и привязать, сидеть они сами не могли.

Оказалось, что Шарль и есть этот разбойник с которым мой родитель бился до последнего. Когда князь его обезоружил, то в обмен на свободу потребовал от Шарля выполнить три желания. Деваться тому было не куда, попадать в руки скорой на расправу отечественной Фемиды француз явно не хотел.

Первым желанием было обещание никогда не нападать на русских. После этого князь представился, рассказал где живет в Петербурге и взял обещание приходить на помощь его сыну, то есть мне, когда я окажусь во Франции.

А третьим желанием был показ секретного удара шпагой в лоб. То, что родитель владеет каким-то знаменитым и секретным приемом, я знал. А тут Шарль рассказал мне подробности.

Это был знаменитый и легендарный прием герцога де Невера, но в интерпретации Шарля. Когда он сражался на смерть, то острие клинка вонзалось между глаз противника, неся мгновенную смерть. В других же случаях противник получал эффектный удар в лоб, крови было много, но обычно никто не умирал.

Вот для показа этого приема князь с разбойником и отходили в стороночку за кустики.

Разбойники поправили своё здоровье и продолжили своё ремесло, орудуя на огромной территории от Парижа до Марселя. Данное Шарлем слово они держали и русских путешественников не трогали. Разбоем они занимались аккуратно, скрываясь под масками и все попытки властей покончить с ними были неудачные. Даже такая примета, как хромота Шарля не могла помочь в его поимки.

Месье Анри Ланжерон тайну своих братьев-разбойников знал и когда попал в Россию сразу же нашел дом моего родителя и узнал князя Андрея по описанию Шарля.

Когда я уехал в Европу он послал письмо своим братьям, рассказал об изменениях в своей жизни, напомнил о втором обещании и описал меня и Ивана Васильевича.

Не успел наш отставной капитан появиться в Париже, как Шарлю сразу же дали знать, он «полевыми» делами последние годы занимался мало, предпочитая вести жизнь добропорядочного семейного буржуа в одном из предместий французской столицы и он сразу признал его, настолько точен был месье Ланжерон в своем описании.

Шарль в Кале оказался намного раньше Ивана Васильевича и провел свою разведку, превзойдя в этом моего Герасима. Он быстро нашел себе информатора среди персонала гостиницы и вечером его агентша оказалась в постели графа, которому показала высший пилотаж постельных утех.

А когда «уставшая» от любви дама якобы заснула, к графу пришел его племянник и они в соседней комнате начали тихо обсуждать свои дела.

Агентша Шарля была большим специалистом в подслушивании чужих разговоров и знала кучу языков, в том числе русский и польский. Поэтому она всё не только великолепно услышала. но и поняла.

Когда племянник удалился, дама изобразила пробуждение, подарила графу еще немного удовольствия и покинула графа, рассказав тому байку о ревнивце старике-муже, который должен утром вернуться из Парижа. Самое удивительное, что в эту чушь Белинский поверил.

Дамочка узнала о планах графа почти всё и подтвердила информацию Герасима и причинах такой «страстной любви» этих господ к моей персоне. Их сиятельство не только имели зуб на моего родителя за старую дуэль, но и считали, что его вине семейная жизнь графской четы не сложилась, детей не было, она оказывается была беременна от моего родителя и после дуэли травами вытравила плод, много после этого болела и рано умерла.

А русский оказался тем майором, которому я прострелил руку. Служба у него после того как-то не заладилась. И был он племянником графини и злополучного генерала Михайлова, который кстати от полученного после той дуэли удара благополучно отошел в мир иной. Этот факт кстати объяснил слова генерала, что мой родитель с юности был подлецом.

Их сообщник поляк набрал десяток своих земляков для организации нападения на нас по дороге в Россию.

Нас они хотели ограбить и всех убить, в том числе и мою супругу с её камеристкой. Увидев среди нас синьора Марино, граф предположил, что мы поедем в Италию и решил, что напасть на нас лучше всего где-нибудь южнее Парижа.

До этого момента я рассматривал вариант обращения к властям, но после этого решил, что вопрос стоит или-или.

Шарль без слов понял мое решение и сказал, что его люди организуют свою засаду и всех порешат. Сказав это, он вопросительно посмотрел на меня. Я несколько минут обдумывал то, что он мне сказал, да поворот судьбы еще тот, покруче инцидента в нижегородском имении или злополучной дуэли.

Но похоже, что действительно или-или.

— Хорошо, я согласен, но у меня два условия, — Шарль прищурился, весь обратившись в слух. — Первое, этих двоих вы берете живыми и я сам с ними раздираюсь.

Я сделал паузу, ожидаю ответа. Шарль кивнул и прикрыв глаза, ехидно улыбнулся.

— Я конечно покажу вам этот прием, Алексей, — мое имя он произнес совершенно чисто на русском. — Ведь это же второе условие?

Посовещавшись, мы разработали такой план.

Утром Иван Васильевич организует утечку информации, мы едем в Марсель, а оттуда морем в Италию. В Париж не заезжаем, а направляемся прямиком на юг.

Когда мы достигаем городка Аваллон, мы едем через Солье на Арне-ле-Дюк, рядом с которым в одном из старых замков живет тетушка моей жены. Дорога туда идет через два достаточно больших леса, в одном из которых очень удобно устроить засаду. И граф Белинский должен будет на это клюнуть. Выезд из Кале мы наметили через сутки.

Иван Васильевич начал выполнять свою часть плана, а я занялся тренировками с Шарлем.

За пару часов я хорошо усвоил технику этого смертельного удара и понял как можно уклониться если его проводят против тебя. Шарль оказался очень искусным фехтовальщиком и если бы не его раненая нога, у меня бы не было ни каких шансов против него. Ранение он кстати получил в бою с моим родителем и только это уберегло князя от разящего удара в лицо.

В Лондоне один из тренеров предложил мне отрабатывать технику боя левой рукой и мы постоянно с ним этим занимались. Шарль сразу понял, что я немного двурукий боец и предложил освоить этот удар и слева.

Занимались мы с ним в итоге почти целый день, никогда еще у меня не было столь продуктивной тренировки, что было и не удивительным — более искусного фехтовальщика я еще не встречал.

На закуску он показал мне совершенно фантастический прием — укол противника из-за правого плеча, стоя к нему правым плечом. Для этого надо правда быть достаточно длинноруким и гибким, но я пока еще таким и был. Поэтому у меня это тоже получилось. И я тут же к дикому восторгу своего учителя изобразил это и левой рукой.

Как только опустилась ночь, Шарль ушел тем же путем, ему еще предстояла встреча со своей агентшей, граф договорился с ней и на следующую ночь, это было его условие, когда она ушла посреди предыдущей.

Напротив гостиницы был цветочный магазин и если утром намеченного дня там появятся свежие розы очень необычного цвета, почти черные, это будет знаком от Шарля, что можно ехать.

Соня великолепно поняла, что что-то неладно и после ухода француза устроила мне допрос с пристрастием. Глядя в её полные слез прекрасные глаза, я не мог ей врать и все рассказал как есть.

Жена выслушав меня отвернулась и несколько минут лежала молча. Мне даже показалась, что она не дышит. Затем резко повернулась ко мне и обняла.

— Алешенька, любимый, никогда не скрывай от меня ничего. Я же всё вижу и чувствую. И от твоих тайн мне только хуже становиться. И не переживай, если надо будет я легко перенесу морской переход в Геную, — Соня поцеловала меня так нежно, как еще ни разу не целовала. — У меня, любимый, больше ни разу не будет токсикоза.

Я понятия не имел, как сейчас в 19-ом веке называют это женское страдание и в разговорах с женой употреблял привычное мне слово. Она прекрасно поняла его значение и последовала моему примеру.

Весь день перед отъездом мы тренировались со шпагами и саблями, двое французов были хороши в спарринге и мне удалось подтянуть подготовку своих людей, даже Прохор сумел провести пару удачных атак.

На рассвете дня намеченного отъезда посланный в цветочный магазин гарсон принес свежие розы необычайного почти черного цвета. Всё, пора ехать.

Через час мы тронулись в путь. Иван Васильевич был необычайно бледен и производил впечатление туго натянутой струны. Когда мы тронулись, он тихо сказал, что наш друг съехал еще затемно.

А вот французы Никола и Франсуа были радостны и веселы, вальяжно гарцуя перед гостиницей в ожидании выхода дам.

Когда Соня с Татьяной вышли из гостиницы, Франсуа как фокусник из ниоткуда достал две красивые алые розы и грациозно наклонившись в седле, с улыбкой протянул их удивленным дамам. А Никола в этот момент отсалютовал шпагой.

Эта сцена сразу же сняла всё наше напряжение и очень подняла настроение. По крайней мере у меня.

Ночью я еще раз прочитал описание давнего любовного подвига моего родителя и нашел там интересную деталь, которую раньше почему-то упускал. Это произошло еще в те времена, когда князь Андрей был гвардейским поручиком и значит еще ходил в женихах. А это многое меняло и возможно та незнакомая мне особа могла вполне стать княгиней, её же никто не заставлял делать такой выбор.

Мой родитель от этого в моих глазах не стал благороднее, но в данной ситуации всё были хороши. Как говорится у кобеля не вскочит, пока сучка не захочет, а этот польский лузер должен был не гонор свой проявлять, а как мужчина честно и благородно отойти в сторону.

Эти мысли прекратили мои душевные страдания, в конце концов не я планирую хладнокровно планирую подлое убийство на дороге. А этим двум вообще хочу дать еще один шанс поиграть в русскую рулетку, предложив сначала до смерти драться сначала графу, а затем недобитому майору, если конечно Белинский не уложит меня.

Соня знала о моих планах и была очень не весела и если Татьяна, получив розу, расцвела, то супруга только грустно улыбнулась.

Франсуа мои планы знал и Сонину реакцию понял совершенно правильно, улыбка на его лице исчезла, он выпрямился в седле и послал шенкелями своего скакуна вперед, французы должны будут ехать впереди нашего кортежа.

Соня с камеристкой ехали в карете. Кучером был Прохор, на запятках был Герасим, он держал наготове заряженные пистолеты. В карете тоже было оружие, но Татьяна о нем не знала. Во второй карете ехал синьор Аньтонио Марино, а Тимофей был кучером. Всё остальные были верхами.

Иван Васильевич и Сергей Петрович замыкали кортеж, а я с Архипом был в свободном плавании.

В городе Бонди под Парижем к нам присоединились двое из ларца, одинаковых с лица, родные братья Шарля близнецы Жан-Батист и Мишель, а Антонио уехал в Париж. Мы договорились что он догонит нас в Лионе.

Увидев братьев, Иван Васильевич сразу же успокоился и даже начал улыбаться. Мишель сразу же доложил обстановку.

Граф клюнул на нашу наживку и готовит засаду в большом лесу перед Арне-ле-Дюк, самонадеянно рассчитывая на свою безнаказанность. Расставаясь с агентшей Шарля, он пообещал ей вернуться после выполнения «миссии», так назвав задуманное им нападение на нас и пообещал сделать её графиней, предварительно избавив даму от уз предыдущего брака.

Это явно был перебор со стороны их графства и развеяло мои последние сомнения.

Именно в этом лесу когда-то и познакомились братья Ланжероны с моим родителем, но уже лет пять лес стал спокойным и безопасным. Но братья все равно присматривали за местми своей «боевой славы».

До Осера мы ехали не спеша и совершенно спокойно. В гостинице, где мы остановились на ночь, нас ждала весточка от Шарля, переданная гарсоном.

Следующую ночь мы должны будем провести в Аваллоне, а затем сразу же за Солье свернуть в сторону и заехать в трактир немного в стороне от дороги.

Там мы должны будем остановиться и ждать известий, хорошо забаррикадировавшись в нем. Братья с Иваном Васильевичем, Архипом и Герасимом уедут вперед к месту засады, где наверняка будет схватка.

А я выйду на арену с заключительном акте этой наверняка кровавой драмы.

Супруга была просто молодцом, когда мы свернули с дороги она без слов все поняла, но вопросов задавать не стала. Камеристка Татьяна поняла, что что-то происходит не совсем хорошее когда мы, оставшиеся ждать в трактире, начали баррикадировать двери и окна второго этажа.

Идея моего неучастия в схватке в лесу мне не нравилась, но трезво рассудив я согласился с главным аргументом Шарля, моя задача сейчас обеспечить безопасность дрожавшей супруги.