Он мерил жизнь особой меркой

Первые громы

Над рыжеватыми сопками повисло какое-то неестественно расплывшееся солнце, похожее на яичный желток. Оно светило чуть ли не круглые сутки и радовало все живое. Над гаванью не умолкал крик чаек. Птицы вили гнезда в расщелинах скал, где на гранитных уступах невесть как пробивается тонкая, худосочная травка.

Небольшой городок Полярный, раскинувшийся на скалистом берегу Екатерининской гавани Кольского залива, оживал после длинной непроглядной полярной ночи, тоскливой, удручающей.

Солнце освещало гористые улочки, спускающиеся к гавани, застроенные аккуратными двухэтажными домиками. Их возвели по планам талантливого советского флотоводца, первого командующего Северным флотом флагмана I ранга Константина Ивановича Душенова. Головко, когда его спрашивали о Полярном, говорил: «Это сделано до нас — нашими предшественниками…» Все в Полярном было молодо: и сам город, которому предначертано было стать главной базой такого же юного Северного флота, и эти улочки, имевшие пока лишь условные названия: Первая линия, Вторая линия, Третья линия. Причем «линии» настолько походили одна на другую, что мудрено было их не спутать.

Обитатели Полярного, главным образом военные моряки со своими семьями, днем были поглощены служебными делами, а по вечерам собирались в Доме флота, смотрели кино, гуляли по берегу залива или «болели» на единственном в своем роде спортивном стадионе, вырубленном в гранитном грунте.

17 июня 1941 года в Заполярье увидели грозный лик войны, услышали ее первые громы: над Полярным на небольшой высоте появился самолет, клейменный свастикой. Не вызывало сомнений, что целью его визита было запечатлеть на пленке корабли, стоящие в гавани. Фашистский лазутчик исчез безнаказанным, ибо все знали: существует строгое приказание не поддаваться на провокации. Но вслед за ним над бухтой Озерко появилось звено немецких самолетов. И Головко самолично, на свой страх и риск отдал приказ зенитчикам открыть огонь.

…Поздно ночью в штаб флота вызвали командиров соединений. Они встречались в приемной командующего, молча здоровались, вид у всех был тревожный. Головко, закончив разговор по телефону с наркомом Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецовым, пригласил командиров в кабинет и сообщил, что в районе базирования Северного флота отмечено несколько случаев появления немецких разведчиков. В Петсамо и Киркенесе сосредоточены большие силы фашистской Германии. На финские аэродромы за последние сутки перебазировалось соединение гитлеровских бомбардировщиков. На всем театре создавалась крайне напряженная оперативная обстановка.

Головко отдал необходимые распоряжения и предоставил слово члену Военного совета дивизионному комиссару Александру Андреевичу Николаеву.

— Мне немного остается добавить, — сказал он. — Обстановка действительно сложная и к тому же неясная. Надо так поставить дело, чтобы в самый короткий срок у нас была полная готовность к выполнению любых приказаний. Но… — Николаев сделал паузу, словно вспомнив что-то очень важное. — Но при всей сложности обстановки нельзя допускать никакой растерянности. Паника — это смерть.

Кончилось совещание, все разошлись. В кабинете остались те, на ком лежала ответственность за флот. Они были молоды. Самому старшему — начштаба Кучерову исполнилось тридцать пять, Головко тридцать четыре, а уж начальник политуправления флота Торик совсем недавно вышел из комсомольского возраста, сохранив юношеский пыл. Член Военного совета и командующий хотя и служили вместе меньше года, но хорошо сработались и во многом дополняли друг друга.

Александр Андреевич Николаев подолгу пропадал на кораблях, на подводных лодках. С завидной для его тучного тела легкостью он спускался в центральный пост, шел по отсекам и отмечал малейшие непорядки. Иной раз кончит дела, сядет с краснофлотцами и рассказывает им о морском театре, полученном от царизма в наследство, о том, как за время Советской власти заново была построена Мурманская (Кировская) железная дорога, проложен Беломорско-Балтийский канал, стал настоящим портом Мурманск, создана временная главная база флота в Полярном и как пришли на Север первые боевые корабли. Иногда вспомнит и свою службу на лодке старшиной мотористов.

Под стать члену Военного совета был и начальник политуправления Северного флота генерал-майор Николай Антонович Торик. Он умел поднять дух людей, увлечь их на нужное дело… Его пути-дороги типичны для молодежи двадцатых годов, полной революционного энтузиазма. Деревенский паренек избирается секретарем районного комитета комсомола в небольшом белорусском городе Слуцке; вскоре вместе со своими сверстниками идет служить в Красную Армию, становится профессиональным политработником. Окончив сперва политкурсы имени Энгельса, а затем Военно-политическую академию, он отдает свой опыт, знания то службе на торпедных катерах, то газете «Красный черноморец», которую он редактировал. А в сороковых годах Николай Антонович в Главном политуправлении Военно-Морского Флота СССР — помощник начальника по комсомолу. Во время советско-финляндского конфликта — комиссар передового десантного отряда, штурмовавшего «линию Маннергейма». С таким вот опытом пришел он на пост начальника политуправления Северного флота, с годами не утеряв драгоценных качеств молодости и способности устанавливать с людьми прочные контакты.

…Всю ночь они оставались в кабинете командующего. Читали донесения, принимали командиров соединений и долго говорили о том, что еще нужно сделать, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох.

Так проходила эта ночь в Полярном, последняя мирная ночь, томительно долгая, полная тревоги и мучительных раздумий. Никто не спал в Полярном. Командиры прощались со своими семьями и уходили в море на первое боевое задание.

И вот над страной занялся день 22 июня… «Стиснув зубы, ведем счет неопознанных самолетов… — отмечает в своем дневнике А. Г. Головко, — первый раскатистый гул взрывов: в районе Полярного сброшены бомбы… Отовсюду поступают донесения о фашистских самолетах, о неопознанных силуэтах надводных судов, о перископах подводных лодок… Весь день фашистские самолеты, одиночные и группами, стремятся к району Кольского залива и Мурманска. Их перехватывают и поворачивают вспять наши истребители… Вероятнее всего, фашисты будут пытаться в первую очередь отрезать Кольский полуостров от остальной страны и захватить подступы к Мурманску и Полярному с моря, то есть полуострова Рыбачий и Средний, прикрывающие вход в Кольский залив… Нам надлежит стараться уничтожить вражескую авиацию на ее аэродромах ударами с воздуха и действовать подводными лодками у Варангер-фиорда, не позволяя противнику подвозить подкрепления… В общем, теперь можно сделать вывод: хорошо, что неожиданность, которую мы ждали, не захватила нас врасплох».