Он мой кошмар

47

Андрей

— Зачем ты усилил охрану? — захожу в отцовский кабинет и киваю на окно, сквозь которое виднеются снующие туда-сюда охранники с калашами.

Отец потирает ручку кожаного кресла и вытаскивает из стола конверт.

— Что это? — придвигаю к себе письмо.

— А ты прочти.

Бегло скольжу взглядом по напечатанным строчкам. По позвоночнику ползет холодок. Это не волна ледяного ужаса, еще нет.

— Это прямая угроза?!

То ли спрашиваю, то ли просто констатирую факт. Хотя, если тебе начинают указывать, что делать, и красочно описывают последствия твоего отказа… это все же угроза.

— Хотелось бы мне думать иначе.

Отец сворачивает крышку с бутылки и наливает янтарную жидкость в стоящий рядом бокал. По кабинету расползается терпкий аромат двадцатилетнего виски.

— Кто? Есть зацепки?

— Я выясняю. Вечером верну Славика домой. Здесь ему будет безопаснее.

Киваю. Сейчас в нашем доме действительно как в самой настоящей крепости, рвов только не хватает. А если учесть, что в письме с угрозами было четко упомянуто имя брата…

— Это твой последний год в университете, — отец потирает подбородок пальцами и задумчиво смотрит перед собой.

— Помню.

— Надеюсь, что и про все наши договоренности ты тоже не забыл.

— Нет, — машинально запускаю руку в карман, сжимая лежащий там телефон пальцами.

Тело мгновенно напрягается. Мое обещание витает в воздухе с удушающе-рвотным запахом. Четыре года свободы. Четыре курса университета вдали от дурдома, что всегда происходил в этом городе. Отсрочка и шанс на нормальную жизнь, прежде чем вступить в семейное дело и навсегда заключить себя в кандалы.

— Это хорошо.

— Что будешь делать? — красноречиво смотрю на письмо.

Папа ухмыляется и разрывает бумагу на мелкие куски.

— Ничего.

По интонациям и выражению лица понятно одно: бездействие — часть плана. Но какого, пока непонятно.

— Я уехал, — бросаю уже через плечо и закрываю за собой дверь кабинета.

В кулаке уже давно зажаты ключи от машины. Единственное желание сейчас — свалить.

Путь от дома до подъезда Еськиной пятиэтажки преодолеваю минут за десять. Знаю, что сорвал джекпот. Успел засветиться на всех камерах с нехилым превышением скорости.

Выжимаю тормоз, колеса прокручиваются с небольшим усилием, оставляя на асфальте черные следы.

Есения спускается почти сразу, покачивая бедрами, преодолевает расстояние от разбитых ступенек до тачки и ныряет внутрь. Она что-то говорит, спрашивает. Понимаю, что выдаю мизер эмоций и практически не реагирую. Как бы ни старался отодвинуть от себя происходящее в доме, не могу.

Семья превыше всего. Так было всегда. Я рос с этой мыслью. Ее вдалбливали с самого рождения. Нет ничего важнее семьи…

Еська исчезает за дверью аудитории, и я сразу разворачиваюсь к выходу, чуть сильнее вдавливая пятки в пол. Идти на свои пары нет никакого желания. К тому же все мое посещение этого заведения — исключительно для галочки. Программа обучения и преподавательский состав в целом сильно уступают тому, что было в Москве.

Здесь я могу получать свои заслуженные пятерки, практически не вникая в учебный процесс. И никакая помощь вкупе с покровительством отца мне для этого не нужны.

Стереотип о больших деньгах, купленном дипломе и отсутствии знаний не моя история.

— Панкратов!

Костров собственной персоной. Женёк материализуется на расстоянии полуметра. Задирает подбородок. Вытягивает шею, на которой проступает сухожилие.

— Чего?

— Она вроде как сама тебя выбрала… Получается, все честно, — Костер трет переносицу и косится на дверь за моей спиной.

То, что Токарева какого-то фига выперлась в коридор, я понял сразу. Чувствую ее, хоть убей.

— Что честно?

Еська, стуча каблуками, идет к нам. Останавливается рядом со мной, складывая руки на груди. Для полноты образа ей стоит притопнуть ножкой.

— Все по канону, — ухмыляюсь, — мы на тебя спорили.

Еська зависает, Костров тоже не блещет сообразительностью. Пялится на меня как баран.

— Андрей, ты издеваешься?

Моя девочка включается первой. Поправляет и так ровно лежащие волосы, потому что волнуется, но старается сделать максимально бесстрастное лицо.

— Так, — глубоко вздыхает, — Женя, оставь нас на минуточку.

Костер исчезает так же бесшумно, как и появился.

— Да что с тобой сегодня такое? — она взрывается и толкает меня к стене. Особо не сопротивляюсь. — Прикол дурацкий, — цокает языком, — можно было придумать что-то пооригинальней.

— В следующий раз обязательно, — сжимаю хрупкую ладонь и притягиваю Токареву к себе. У нее такие приторные духи, с первого дня держу в голове мысль попросить ее ими больше не пользоваться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты жалеешь?

Знаю, о чем она. Ее неуверенность читается во взгляде. Таком честном открытом взгляде карий глаз. И почему я когда-то решил, что они зеленые?

Веду пальцами по теплой матовой коже, фиксирую острый локоть в своей ладони и разворачиваю Еську к себе спиной. Кладу руку на плоский живот, поднимаюсь выше, отчетливо слыша громкие удары ее заходящегося в бешеном ритме сердца.

У самого все смешалось. Похоть. Симпатия, что превращается в одержимость. Ревность. Страх. Как ни странно, он у меня тоже присутствует.

— Нет, — перехожу на шепот, а ее кожа на шее покрывается мурашками. Еська вздрагивает и чуть обмякает в моих руках.

Так близко и так далеко…

— Пошли отсюда.

— Я не могу. Меня послали за новым маркером…

Она разжимает кулак, и я только сейчас замечаю, что она держала его в руке все это время.

Поочередно загибаю ее пальцы, вновь собирая их в кулак.

— У меня небольшие проблемы дома.

— Что-то серьезное?

— Нет. Позвони, когда тебя будет нужно забрать.

Целую рыжую макушку и отпускаю Есю от себя.

— Знаешь… дай свой телефон.

Протягиваю ей гаджет и вижу, как она набирает сообщение Бережной.

«Прикрой меня. Мне срочно нужно уйти».

— Лекции у Лёвушки все равно слишком скучные, — пожимает плечами. — Куда пойдем?

— Есть один вариант…