Она принадлежит мне (СИ)

13

Месяц назад.

Айзек провел меня в гостиную. В комнате царила уютная атмосфера, приглашавшая меня устроиться поудобнее и расслабиться. Мои глаза осматривали помещение, отмечая всё, что украшало это пространство.

Не знаю, что я ожидала. Но всё выглядело намного гостеприимней.

Плюшевый зеленый диван стоял на видном месте в центре комнаты с мягкими подушки и теплым пледом на нём. Круглый диван так и кричал о своём удобстве, а его зеленый оттенок придавал комнате нотку живости среди всего коричневого.

В углу комнаты стоял маленький столик, украшенный простой, но изящной, вазой со свежими цветами. Я подошла поближе и наклонилась понюхать цветы, нежный аромат окутал меня сразу. Это был сладкий аромат, насыщенный, но приятный запах.

Айзек молча наблюдал за моими действиями. На его губах играла легкая улыбка. Он скрестил руки и облокотился на дверной косяк.

— Это розы и цветы лаванды, — пояснил он. — Их приятный аромат успокаивает разум и способствует расслаблению. Если они тебе понравится, я могу сорвать тебе ещё цветов.

Я нахмурила брови, озадаченная ответом Айзека. Несоответствие между присутствием цветов лаванды и его заявлением о том, что он собирает их здесь, смутило меня.

— Но лаванда растет не в этих краях, да и сейчас не сезон, — заметила я.

Айзек довольно ухмыльнулся, еле заметно откидывая голову назад.

— Ты права, у меня есть свой собственный маленький сад, где я выращиваю разные растения, в том числе лаванду. Возможно, она растет не так хорошо, как в своей естественной среде обитания, но жаловаться тоже не могу. Как видишь, выглядит она довольно хорошо. Возможно, однажды я смогу показать тебе свой маленький уголок, — ответил он мечтательно. — Ты все ещё стоишь, усаживайся, где удобно.

Возле меня стояли два кресла, находящиеся по бокам камина. Их потертый, но привлекательный, внешний вид подходил идеально под атмосферу.

Я невольно стала представлять, как Айзек сидит здесь по вечерам и читает.

Не одиноко ли ему приходиться?

Потрескивающий огонь в камине мягко освещал комнату, отбрасывая танцующие тени по стене. Звук потрескивающего огня был тихий и монотонный, но прислушиваясь к нему, можно было поймать себя за тем, что он полностью погружал тебя в себя. И вот ты уже не о чём не думаешь, лишь наблюдаешь, как танцуют языки пламени.

— Кристал? — позвал меня Айзек.

— А? Да? Прости, я задумалась, — ответила я и расположилась на диване.

Вдоль одной стены от пола до потолка тянулись высокие книжные полки, заполненные обширной коллекцией книг. Айзек прошёлся глазами по книгам, и выбрав одну, сел рядом со мной.

В его руках был потрепанный экземпляр книги «Голода» Кнута Гамсуна. Он прочистил горло и начал читать вслух, его голос звучал уверенно и мелодично.

История в книге повествовала о писателе, снедаемого голодом и отчаянием.

Голос Айзека нес весомость каждого предложения, подчеркивая внутреннее смятение главного героя и мрачность его окружения. Я обнаружила, что была полностью втянута в повествование, испытывая муки голода, одиночества и неустанное стремление к художественному самовыражению.

Как же приятно было его слушать.

Но по мере того как продвигались главы, я заметила, что взгляд Айзека изредка падал на меня, изучая мою реакцию.

Когда пятая глава закончилась, Айзек резко закрыл книгу и отложил её в сторону, его губы изогнулись в слабой улыбке. Комнату окутала тишина, нарушаемая только звуком моего собственного дыхания тяжелого от смеси замешательства и интриги.

Айзек откинулся на спинку дивана с загадочным выражением лица и сказал:

— Пожалуй на сегодня всё. Не буду тебя утомлять.

— Что ты думаешь по поводу книги? — спросил Айзек.

Его пронзительный взгляд переместился с закрытой книги на меня, его глаза искали хоть какой-то реакции.

— Что я думаю? — переспросила я, собираясь с мыслями и раздумывая над ответом.

Он придвинулся ближе ко мне и переместил всё своё внимание на меня.

— Да. Как тебе рассказ или что первое пришло в голову, слушая рассказ?

— Я не знаю много о писателе, но смею отметить, что рассказ имеет автобиографический подтон, — осторожно начала я. — В его словах есть некая грубость или небрежность, если можно так сказать, что делает рассказ невероятно реальным, как будто он обнажает свою душу на всеобщее обозрение.

Его молчание повисло в воздухе, наполненное невысказанными мыслями, оставляя у меня чувство неловкости, но, поняв, что он просто внимательно слушает меня, я продолжила:

— Это книга, которая погружает тебя в глубины человеческих страданий и отчаяния, которое им сопутствует. Я не знаю, как он это делает, но герой сразу попадает тебе в душу. Он такой же, как ты. Возможно, это его наивная вера в его творчество или человечность, которая осталась с ним после всего. Изображение человеческой борьбы, то, как он её описывал, и неустанного стремления к своей страсти одновременно завораживает и преследует тебя. В любом случае, мне произведение понравилось, и я хочу прочитать его до конца.

В глазах Айзека промелькнула смесь восхищения и чего-то более мрачного, как будто он получал удовольствие от моей интерпретации книги.

Дрожь пробежала у меня по спине, но она была вызвана не только страхом. Какая-то часть меня наслаждалась извращенным удовольствием от осознания того, что мои мысли заинтриговали его.

И я поддалась этому. Мне стало абсолютно всё равно на всё остальное. Я не знаю сколько ещё мне придётся находиться здесь, но я уже устала сидеть на иголках.

И поэтому я слабо улыбнулась ему в ответ.

— История, которая говорит о глубинах нашего существования. Не интересно ли? Голод в его различных формах может привести нас к грань безумия или подтолкнуть к раскрытию нашего истинного «я».

Было ощущение, что он хотел сказать что-то ещё, поэтому я спросила:

— Что ты думаешь насчёт этой книги?

Задумчивая улыбка тронула уголки его губ.

— Для меня «Голод» олицетворяет борьбу за неутолимую жажду самореализации. Ведь даже среди тьмы и отчаяния есть определенная красота в нашей уязвимости. Знаешь точно так же, как искусство Ван Гога, творчество Гамсуна глубоко погружается необузданные эмоции и самоанализа. Они оба обладают сверхъестественной способностью в точности показывать суть своих работ, будь то с помощью мазков кисти или слов.

Я могла отчетливо видеть связь, которую он провел между двумя художниками, параллель, которую он нашел в их способности переносить человеческий опыт на выбранные ими носители.

— Творчество Кнута Гамсуна, — продолжал Айзек, — подобно яркой картине, каждое слово: как мазок кисти, который рисует яркую картину человеческой психики. То, как он исследует глубины мыслей и эмоций своих персонажей поистине замечательно. Это похоже на то, как если бы он обладал глубоким пониманием человеческого состояния, раскрывая наши уязвимости и желания способами, которые одновременно тревожат и завораживают.

Заслушавшись его говором, я невольно задумалась: был ли этот разговор искренним, или это был просто еще один тщательно спланированный шаг в плане Айзека?

Сердце сжалось.

Только время могло раскрыть истинные намерения, стоящие за его словами, поскольку тонкие нити нашего общения продолжали сплетаться в сложную паутину эмоций и неуверенности в реальности.

— Знаешь, — продолжил он, — я не выбрал это произведение просто так. Кристал, твоя душа, как шедевр написанный кистью Ван Гога и пером Гамсуна. Также, как и в их работах, в тебе есть красота, возникшая из боли. Легко любить счастливую душу, залитую солнечным светом и раскрашенную улыбками. Но нужна особая любовь, чтобы влюбиться в душу, которая пережила бури, трещины и разломы. Я вижу это по твоим глазам и жажду поселиться, и исследовать каждую потаенную щель, и разгадать секреты, которые ты хранишь. Ибо именно в этих глубинах кроется истинная красота, и в твоей тьме я нахожу самое чарующее озарение. Твою истинную красоту.

Когда я подняла глаза, наши взгляды встретились, а тело покрылось мурашками.

Айзек смотрел на меня и видел меня. Не спросив ни одного вопроса, он нашел все ответы в моих глазах, движениях и даже в моём молчании.

Он положил свою руку на мою и ободряюще сжал её.

Будучи настолько поражённой, я и не знала, что и сказать.

А ведь он только что признался в любви.

Осознание этого заставило бабочек порхать в моём животе, и я улыбнулась.

О нет. Нет. Нет и ещё раз нет. Этого не может быть.

Почему моё сердце так сильно трепетало от его слов? Почему радость и воодушевление заполнили меня всю?

Ответ был лишь один и я даже думать об этом не хотела.

Я так глубоко задумалась, что не заметила гробовую тишину, которая настала после. Лишь звуки природы доносились из приоткрытой форточки. Айзек удалился, оставляя меня одну с моими мыслями. И впервые за всё время моего нахождения здесь, мне было намного комфортнее с ним, чем наедине.

В его отсутствие сразу заполнилось странным чувство облегчения, как будто тяжесть его присутствия спала с моих плеч. Но в тоже время, внутри образовалась неожиданная пустота.

Всё равно, что я стала наслаждаться его присутствием.

Я сослала это на то, что, когда Айзек был со мной, мне было на кого направить свой гнев. Причин можно было найти много. Например то, что я неделями оставалась без какого-либо социального контакта, и он единственное, что у меня есть.

Нас, как людей, по своей природе тянет к теплу чужого присутствия, мы ищем утешения в компании другой души. Именно в чужом присутствии мы находим подтверждение нашего существования.

Однажды один из моих знакомых в детдоме накуртлмя травкой и, спутав мою комнату со своей, вбежал в неё и упал на пол. Всё, что он сказал за всё время это: «Я не живу в жизнях людей, лишь существую в их воспоминаниях, фотографиях и мыслях. Блять, как же мне знать, что я реален?»

Тогда я не стала даже думать над словами обкуренного человека, но сейчас они приобрели свой смысл.

Мы жаждем общения, боясь пустоты, которую может принести одиночество, и пренебрегаем собой ради этого.

Возможно, именно уязвимость пугает нас, перспектива столкнуться лицом к лицу с нашими собственными страхами, желаниями и неуверенностью. А может то, что самореализация в современном мире происходит через глаза других.

Я звучно вздохнула.

Кажется, Айзек просел у меня в голове.

— Ты не устала? — спросил Айзек.

Он сделал глоток горячего чая и поставил кружку обратно на стол. Айзек читал книгу возле камина, пока я молча сидела на диване, наслаждаясь тихим джазом, играющим на фоне. Плавная мелодия, насыщенная ободряющими ритмами, создавала успокаивающую атмосферу.

— Немного, — ответила я.

Мои глаза слипались, и я ужасно хотела спать, но боялась опять возвращаться в свою клетку.

— Пошли тогда.

Моё сердце ёкнуло, когда я последовала за ним, но на моё удивление, мы не вышли на улицу, а поднялись на верх.

— Вот наша спальня. Я принесу полотенце и зубную щётку, можешь воспользоваться ванной, — сказал он, когда мы вошли в небольшую спальню.

Я впала в ступор.

Я буду спать с ним?

Осматривая комнату, я задала ему этот вопрос лично.

— Лучше, чем на холодном полу или на стуле.

Пожав плечами, мне не оставалось ничего, как согласиться.

После горячего душа, я громко вздохнула и вышла к Айзеку, который сидел на кресле и печатал что-то на компьютере. Скрип двери заставил его повернуться ко мне.

— Ты готова? Отлично. Можешь ложиться, я сейчас приду, — перед тем как зайти в ванную, он закрыл дверь спальни на ключ.

Дождавшись пока шум воды стал слышимым, я встала с кровати и стала осматривать помещение. Комната была довольно минималистично сделано: здесь стояла лишь кровать, кресло и шкаф.

В шкафу висела одежда и лежали коробки от обуви. Я сразу стала проходиться по карманам в поисках найти хоть что-нибудь. В кармане кожаной куртки я нащупала что-то твёрдое и решила достать. Это было удостоверение личности ветерана, данное «Айзеку Харрисону». Я обрадовалась своей находке, но затем заметила кое-что странное.

Если мне не изменяет память, их начали выдавать в 2015. Но дата выдачи этого была 2005. Значило ли это простую опечатку или фальсификацию документа?

Если документ был ложным, возможно, что это даже и не его настоящее имя. Но на фотографии явно был Айзек. Интересно сколько ему на ней? 25? 27?

Чёрт, он со временем он выглядит всё лучше и лучше.

Я раздражённо вздохнула.

Вместо того, чтобы принести ясность, я лишь запутала себя ещё сильнее.

Отгоняя ненужные размышления, я также нашла костюм в чехле. Это был бы обычный смокинг, если бы не красные пятна на одежде.

Кровь.

Моя голова закружилась. Нужно смотреть дальше.

Ничего не найдя, я снова рассмотрела комнату. Я подошла к окну. Расстояние между вторым этажом и землей было небольшое. Стоял туман, и было темно, чтобы увидеть дальше пяти метров. К тому же тонкая сетка была надета с наружной стороны. Послышался скрип двери. Я быстро побежала в сторону кровати.

Айзек вышел из ванной в одном полотенце. Его влажные волосы были растрепаны и казались темнее, капельки воды медленно скатывались на его голую грудь. Запах мыла, исходящий от него, быстро заполнил комнату. Белое полотенце, которое было завязано поясе, едва прикрывало его скульптурное телосложение.

Мягкое освещение комнаты отбрасывало на него теплый отблеск, подчеркивая четкие линии его подбородка и пленительную глубину глаз. Его губы, слегка приоткрытые, намекали на тонкую, но манящую улыбку.

— Ты ещё не спишь? — спросил он.

Я тут же покраснела, когда поняла, что пялюсь, и демонстративно отвернулась от него.

— Ещё нет.

В этот момент время, казалось, остановилось и воздух между нами был заряжен электрическим напряжением.

Я всё усиленно пыталась сбить подушку, когда он стал подходить ближе. Невольно мой взгляд упал на его рельефный живот, а затем и на спину, когда он отвернулся. Помимо татуировок по всему телу, я заметила разные рубцы и шрамы: некоторые полностью зажившие, лишь с небольшими местами, оставшимися после, и некоторые, которые были излечены с помощью медицинского вмешательства.

Значит он всё-таки военный.

Сильное желание пробежало по моим венам, полностью поглощая меня. Мне хотелось рукой пройтись по контуру его тела, исследовать все узоры и узнайте о тайне, которую хранила каждая. Сама идея его близости была одновременно и дразнящей, и опасной.

— Ты себя хорошо чувствуешь? Ничего не болит? — нарушил Айзек тишину, ложась в кровать.

Он не стал одеваться и был лишь в боксерах.

— Н-нет, — тихо ответила я, медленно присоединяясь к нему.

— Может живот…?

В этот момент наши взгляды встретились, и невысказанные слова между нами, казалось, эхом отдались в тишине. Я заметила нотки беспокойства в его глазах.

— Всё нормально.

Мягкая улыбка промелькнула на моих губах.

— Если тебе что-то нужно, ты только скажи, я-

— Айзек, у меня ничего не болит, — я повернулась к нему и улыбнулась.

Он, убедившись, что я в порядке, выключил свет и лёг обратно. Я отвернулась от него, не зная, куда деть себя от неловкости и интимности момента.

Одним плавным движением Айзек притянул меня ближе к себе. Его руки заключили меня в крепкие объятия, из-за чего моё сердце билось быстрее. Жар его тела, прижавшегося к моему, заставлял меня трепетать.

Его твердая грудь плотно прижалась к моей спине, и я чувствовала, как она равномерно поднимается и опускается при каждом его вздохе. Невольно моё дыхание стало синхронизироваться с его. Равномерное сердцебиение Айзека отдавалось в моей груди, его ритм напоминал интенсивную барабанную дробь.

Он обвил свои сильные руки вокруг меня, словно боясь, что я исчезну, если он отпустит меня. Нежная, но в то же время собственническая хватка его рук создавала кокон безопасности и тепла. Контраст его крепких мускулов с мягкостью моей собственной послал волну мурашек по моей спине.

Айзек приподнял голову и прислонился ко мне.

— Ты наверно хотела, чтобы всё прошло более романтично? Прости меня, — его горячее дыхание обжигало мою щёку.

У меня не нашлось ответа.

— Но у нас есть сама вечность, чтобы прожить романтику, — рука Айзека скользнула ниже по моей руке и остановилась на бедре. — Скажем… мы можем поехать в Париж. Ты хотела бы поехать со мной туда?

Он потянул подол кофты наверх и продолжил проходиться по внутренней части моей бедра. Холодные прикосновение его пальцев заставили меня дрожать от предвкушения, и не в силах сдержать растущий огонь внутри, я издала тихий стон.

С хриплым шепотом он наклонился ближе, его теплое дыхание ласкала мочку моего уха. — Закрой глаза, любовь моя, и позволь мне загладить свою ошибку, — пробормотал он, и его голос был полон соблазнительного очарования.

Я послушно закрыла глаза, позволяя себе перенестись в мир желаний, где границы между реальностью и фантазией размыты.

— Я вижу, как мы заходим в очаровательный парижский ресторан. — начал он. — Мы немного опоздали. Я не мог оторвать руки от тебя, и мы не заметили, как время быстро пролетело.

Я чувствую, как он ухмыляется сквозь свои слова, заставляя меня краснеть.

— Нас посадили за небольшой столик с видом на улицу. Воздух наполнен насыщенным ароматом красного вина. Тихая классическая музыка играет на заднем плане, создавая идеальную атмосферу для романтического вечера, — тем временем Айзек запустил руку в мои трусики. Я слегка разжала ноги и ощутила трепет внизу живота. Малейшего прикосновения достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть.

— Мои глаза не могут насмотреться тобой, — я почувствовала, как что-то твёрдое и большое упёрлось ниже моей спины. — На тебе простой желтый сарафан. Но, блять, как же хорошо, ты выглядишь, — голос Айзека срывается на стон, когда моя спина выгибается и вздрагивает, когда кончики его двух пальцев погружаются в меня. Я понимаю, что возбуждена намного больше, чем думала, когда слышу громкое хлюпанье и заливаюсь краской лишь гуще. Влага внутри меня растет с каждым движением его пальцев.

— Ты внимательно изучаешь меню глазами, пока я глажу рукой твою ногу. Наш разговор наполнен смехом и легкомысленным флиртом, — продолжил он, в его голосе слышалось страстное желание. — Когда к нам подходит официант, ты пытаешься сделать заказ, но запинаешься, потому что моя рука поднимается выше и, дразня тебя, отвлекает внимание, — свободной рукой он прижимает меня к себе только сильнее, заставляя свою эрекцию впиваться в мою задницу плотнее. Когда его пальцы погружаются ещё глубже внутрь меня, я чувствую сильную пульсацию. Он находит клитор и нежно массирует его. Ощущения переполняют меня, я глубоко вдыхаю через рот, борясь с желанием ахнуть. У Айзека кончается терпение на медленные движения, и он находит более резкий ритм. С моих губ срываются тихие стоны по мере того как нарастает удовольствие. Пульсирующее ощущение распространилось от моего клитора к бедрам и разливается по всему телу.

— После ужина мы не остаемся на дессерт, ведь у нас дома есть свой, — пробормотал он. — Как только мы выходим из помещения, я притягиваю тебя к себе и впиваюсь в твои губы… — я была не в состоянии слушать его дальше. Полностью выгнувшись, я судорожно дрожала от накрывающего меня удовольствия. Сжав подушку в руках, я стала кончать.

Внезапная усталость навалилась на меня, и я почувствовала, как слипаються мои глаза. Засыпая, я почувствовала еле ощутимый поцелуй на виске.

— Спокойной ночи, Кристал.

Когда мягкие лучи утреннего солнца мягко просочились сквозь занавески, заливая комнату теплым сиянием, я стала просыпаться и обнаружила, что не могу пошевелиться. Тяжёлая, мужская рука, лежавшая на мне, была этому причиной.

Айзек.

Я повернулась лицом к нему. Его лицо, безмятежное и умиротворенное во сне, казалось почти ангельским, с намеком на уязвимость. Нежная улыбка тронула уголки моих губ, когда я стала невольно восхищаться его видом. Аккуратно я скинула прядь волос, которая падала ему на глаза и заставляла моршиниться.

Это была лучшая ночь за последний месяц.

Но, когда реальность нашей ситуации снова обрушилась на мое сознание, волна смешанных эмоций захлестнула меня, смешиваясь с остатками страсти, которую мы разделили прошлой ночью и безысходностью моей ситуации. Улыбка медленно сползла с моего лица.

И прекрасный принц превратился в жуткое чудовище у меня на глазах.

В моё сердце словно вонзили кинжал.

Неужели я у меня появились чувства к человеку, который похитил меня и держит против моей воли? Времени он делает отвратительные вещи, но в то же время он такой заботливый и чуткий.

Господи, только не это. Мне срочно надо выбираться отсюда, пока я окончательно не потеряла разум.

Игривая ухмылка Айзека тронула уголки его губ, когда он поймал меня за тем, что я пристально смотрю на него. Я так задумалась, что не заметила, как он проснулся.

— Мечтаешь о том, как убить меня? — спросил он хриплым голосом, потирая глаза.

Я напряглась, а потом поняла, что он всего лишь шутит.

— Хах! Пожалуйста. Если бы я замышляла твоё убийство, уверяю тебя, это было бы гораздо более изобретательно, чем просто мечтать.

Озорной огонек заплясал в его глазах, когда он привстал на локти и приблизился ко мне.

— Даже так? Тогда просвети меня, моя дорогая Кристал. Как бы ты поступила? Уже есть план?

Я откинулась назад, позволив застенчивой улыбке красоваться на моих губах.

— Ты думаешь, я буду заранее о своих планах говорить? Но я могу заверить тебя, что это будет подобно загадочной головоломке такой как ты сам.

Он усмехнулся и резко притянул меня к себе, чуть ли не заставляя меня падать на него.

— Ах, я надеюсь, ты приготовила что-то по-настоящему стоящее, — возбужденно прошептал он перед тем, как поцеловать меня.

Воздух был наполнен умиротворяющей тишиной, пока мы вместе наслаждались тихим завтраком. Аромат свежесваренного кофе смешивался с маслянистым ароматом выпечки, пробуждая во мне сильный аппетит.

Делая глоток густого, бархатистого кофе, я не могла удержаться и украдкой взглянула на Айзека. Было что-то странно манящее в том, как он сидел напротив меня, его присутствие привлекало внимание даже в самые простые моменты. Тонкая игра света и тени подчеркивала контуры его лица, подчеркивая острые углы и слабый намек на щетину, украшавшую линию подбородка.

Заметила бы я его где-то на улице?

Определенно.

Но я бы никогда не подумала, что мужчина, как он, заговорит со мной. У нас разные вкусы, мы бы даже не познакомились бы, что ж говорить об общении.

С каждым кусочком теплого хлеба с джемом я наблюдала, как он наслаждается вкусом, и его губы изгибаются в слабой улыбке удовлетворения.

Мы обменялись взглядами, и между нами возникло молчаливое понимание. Слова были излишни, поскольку мы находились в спокойствии.

— Мммм, какой невероятно вкусный кофе, — заметила я.

Он слегка наклонился вперед:

— У меня есть секрет, — пробормотал он, и его голос заинтриговал.

— Поделишься?

— Секрет его исключительного вкуса кроется в растопленном сливочном масле.

Я приподняла бровь, заинтригованная его неожиданным дополнением.

— Масло? Это интересный поворот. Я никогда раньше об этом не слышала.

Озорная усмешка тронула уголки его губ, когда он откинулся назад, наслаждаясь вызванной им интригой.

— Это традиционный вьетнамский кофе. Маленький трюк из прошлого, — объяснил Айзек. — Добавление в кофе немного растопленного сливочного масла усиливает его насыщенность и придает тонкий маслянистый оттенок аромату.

Разожженное любопытство заставило меня сделать ещё один глоток, позволяя вкусам смешаться на моем языке.

— Удивительно, как простое дополнение может превратить что-то обычное в нечто экстраординарное, — размышляла я, не отрывая взгляда от чашки, стоящей передо мной.

— Вьетнамский кофе — поистине сокровище, — согласился Айзек. — Существуют различные стили и техники, которые делают его по-настоящему интересным.

Он положил к себе в тарелку фруктов и продолжил:

— Например-ка, пхе суа да. Это классический вьетнамский способ приготовления кофе. Крепкий темный кофе медленно заваривается через металлический капельный фильтр, а затем заливается большим количеством сгущенного молока с сахаром.

Я кивнула, очарованная его описанием.

— Звучит интересно, — прошептала я, слегка проводя пальцами по краю своей кофейной чашки.

Хриплый смех Айзека наполнил комнату, посылая теплую волну по всему моему существу.

— Поверь мне, я тоже был не имел особый энтузиазм об этом вначале, — сказал он с оттенком ностальгии в голосе. — Во время моей службы в армии готовка не была моей сильной стороной. Мне было достаточно растворимого кофе и куска хлеба.

Игривая ухмылка заплясала на его губах, и я не могла не улыбнуться.

— А как же ты стал таким экспертом, тогда?

— Нет, я не эксперт. А вот мой сосед по комнате на то время, Харольд, был настоящим волшебником на кухне. Он мечтал стать кулинаром и экспериментировал любую свободную минуту, — Айзек сморщился. — Конечно, у него не всегда это хорошо получалось. В любом случае, у него всегда было что поесть. Многие ребята приходили и кушали у нас. Но все знали, что нельзя спрашивать про еду у Харольда, он мог уйти в истории блюда и без конца разговаривать.

Тихий вздох сорвался с моих губ, когда я представила себе юного Исаака, сидящего вместе со своими друзьями.

Я ведь о нём ничего не знаю толком-то.

— А что потом стало с Харольдом? Он смог стать поваром?

Айзек заметно напрягся.

— Его подстрелили.