Операции английского флота в первую мировую войну

Введение

Еще ни одна из многочисленных войн, в которых создавалась и крепла британская морская традиция, не выдвигала задач, подобных тем, с которыми пришлось столкнуться в июле 1914 года. Если оставить в стороне вопрос техники, придется констатировать, что у нас практически не оказалось опыта.

Весь наш боевой опыт приобретался в войнах с противником, расположенным к югу от нас. Никогда, начиная со времен голландских войн XVII века, не приходилось нам сталкиваться с сильнейшей морской державой, базировавшейся к северу от Дуврского пролива. На неприступности этого узкого прохода с его обеспеченными с юга и запада флангами основывалось развертывание главных сил нашего флота во всех войнах предшествовавшего времени.

В новой же войне все условия переменились в корне.

Вместо легко защищаемого Английского канала, в котором прежний противник не имел ни одной укрепленной базы, перед нами лежало Северное море с бурным и широким выходом между Шотландией и Норвегией, причем новый враг обладал подходами к нему, расположенными в двух далеко отстоящих друг от друга районах, соединенных между собой идеально защищенным внутренним водным путем.

Наконец, вместо нашего южного берега с весьма удобно расположенными военными портами, фронтом к новому врагу тянулось побережье с многочисленными коммерческими портами, но без оснащенной морской базы, за исключением Чатема, который по своим навигационным трудностям не мог удовлетворять современным военным требованиям. На правильном разрешении этого существенного вопроса внимание было сосредоточено уже давно, но, помимо этого, появились и другие условия, также резко отличавшиеся от прежних. Оставались неясными вопросы, связанные с масштабом сухопутных операций. Безусловно, возможность переброски экспедиционного корпуса на континент в первые дни войны была предусмотрена и роль флота в данной операции учтена, но предугадать, что этот корпус обратится в миллионную армию, и предвидеть, с какими трудностями будет сопряжено обеспечение ее продовольствием и боеприпасами, оказалось невозможно. Помощь доминионов ожидалась, но размеры ее, удивившие весь свет, также не могли быть учтены заранее. Еще менее верилось, что Индия примет участие в борьбе на главном театре. Никто не мог предусмотреть появление многочисленных конвоев, спешивших в Европу со всех концов земного шара на помощь отечеству. Все эти обстоятельства при оценке обстановки перед войной рассматривались только как вероятные.

Однако лишь наметились первые шаги для решения этих вопросов и они стали облекаться в некоторые организационные формы, как неожиданно разразилась война. Вряд ли в анналах истории Англии найдутся лучшие примеры того, как все многочисленные органы управления флотом справились с неоконченной работой и в разгар борьбы соединили в стройное целое едва намеченные части всей организации. На первом месте стоял вопрос дислокации главных сил флота.

В войне с Германией главным препятствием для нас являлось изменение географических условий: оно опрокидывало все прежние соображения, руководившие выбором ключевой позиции флота в прежних войнах. Требовалось найти новую позицию, базируясь на которой флот мог бы уверенно начать выполнение своих боевых задач. Остановлюсь на них подробнее, так как за последние годы под влиянием неверного понимания истории сложилось мнение, что первейшая задача флота состоит в поиске и уничтожении главных сил неприятеля. Взгляд этот, больше эмпирический, чем исторический, оказался наиболее распространен в Германии — в стране, где он не мог быть проверен на опыте истории.

Наш противник настолько проникся подобным взглядом, что это оказало существенное влияние на его морскую политику. Немцы лелеяли надежду, что мы немедленно начнем искать их флот именно там, где они готовы были нас встретить, а когда обманулись в своих надеждах, то стали утешаться — вероятно, вполне искренне — мыслями, что британский флот утратил свой прежний боевой дух, и опасаться его более не следует. Причину ошибочного взгляда немцев можно отчасти объяснить тем обстоятельством, что наиболее активные действия тех или иных выдающихся наших адмиралов имели место именно тогда, когда они командовали второстепенными отрядами флота. Превалирующая роль главных сил нашего флота — Гранд-Флита — сводилась к удержанию господства в отечественных водах и охране наших берегов и торговли. Не могло быть и речи о поиске неприятельского флота, который за редкими исключениями был недосягаем, укрываясь за укреплениями своих баз.

Все, что мог делать наш флот, это занимать позицию, которая давала бы возможность удерживать неприятеля в портах или вынуждать к бою в случае выхода в море.

Надежда, что рано или поздно немцы вынуждены будут принять бой, никогда не умирала. Но до наступления момента решающего боя флот должен был зорко и бдительно выполнять свои первоначальные обязанности — прикрывать эскадры и отряды, составлявшие нашу морскую защиту против десанта, а также те эскадры, которые, базируясь на фланговых портах метрополии, охраняли наши торговые пути и насколько позволяли географические условия оперировали на торговых путях неприятеля. Система защиты против высадки являлась единственно приемлемой; система охраны торговли также вполне оправдала себя. Принятая дислокация одновременно не только охраняла наши торговые пути, но и закрывала доступ к неприятельским портам. Германская океанская торговля сразу была парализована, но не вследствие деятельности наших крейсеров в океанах, а потому что германские порты оказались запертыми Гранд-Флитом.

Принимая во внимание вышесказанное, не приходилось долго раздумывать над вопросом выбора позиций для Гранд-Флита. Наилучшим районом были воды Шотландии, откуда главные силы флота могли следить за подходами к Северному морю точно так же, как в старину Западная эскадра следила за Каналом и подходами к нему. Однако приходилось учитывать тот факт, что слабыми местами новой позиции являлись как раз те стороны, которые были сильны у старой. Западная эскадра имела в своем распоряжении прекрасные базы: Портсмут, Плимут и Фалмут; теперь же базы требовалось оборудовать заново. Этому вопросу уделялось достаточное внимание в свое время, но оставалось сделать еще очень многое. Не отсутствие предусмотрительности и слабое изучение проблемы послужили причиной нашей неподготовленности, а непрекращающийся и быстрый рост морской техники. Темп этого роста не давал возможности остановиться на достаточно устойчивых формах, необходимых для создания солидной схемы организации. Техника двигалась вперед столь быстро, что, как показывал опыт, обычно крупные морские сооружения оказывались устаревшими еще до окончания работ, и только самое осторожное и тщательное изучение стоявших на очереди вопросов могло оградить страну от дорого стоивших разочарований.

Ряд комиссий непрерывно работал в этом направлении вплоть до самой войны. После немалых колебаний в 1903 году было принято решение о строительстве первоклассной базы в Розайте, причем проект предусматривал завершение работ к концу 1915 года. Второклассных баз, подобных Пемброку и Куинстоуну, на Северном море не было, и только один Тайн удовлетворял требованиям в отношении ремонта и доков.

В качестве маневренных баз, подобных Биргавену, Портленду и Дувру, на восточном побережье имелся лишь Гарвич. Правда, здесь находился ряд защищенных коммерческих портов: Хамбер, Хартлпул, Тайн, Абердин, которые могли служить в качестве маневренных баз, но все они представляли собой тесные речные порты, совершенно не похожие на просторные порты юго-западного района, к тому же крайне неудобные из-за условий прилива. Наконец, все они не удовлетворяли главному стратегическому требованию — не были достаточно удалены к северу. Опыт русско-японской войны показывал, что пользование такими пунктами, как, например, острова Эллиота — уединенные естественные гавани, в качестве не только маневренных баз, но также передовых и вспомогательных существенно важно.

Идеальными пунктами подобного рода были Кромарти и Скапа-Флоу на Оркнейских островах.

В 1908 году вследствие увеличившейся дальности действия торпед выявилась незащищенность внешних якорных стоянок флота в Розайте от атак миноносцев, поэтому пришлось пересмотреть проект обороны этого порта. Быстрый рост германского флота определенно указывал на невозможность разместить в Розайте необходимые против него силы. Поэтому в 1910 году взоры обратились на Кромарти как необходимую передовую маневренную базу, а на Скапа-Флоу — как такую же, но для меньшей части флота.

Вначале эти пункты предполагалось использовать по японской системе, т. е. флот должен был сам оборудовать их в нужный момент, но когда в 1912 году в управление флотом вступил новый состав Адмиралтейства, морские вооружения достигли таких размеров, что значение Кромарти и Скапа-Флоу сразу возросло. Стала очевидной необходимость создания тут постоянной обороны.

Здесь начался новый цикл затруднений, но в несколько иной области.

Наша система защиты портов частично находилась в руках военного ведомства. Береговые укрепления и все, что непосредственно их касалось, не входили в ведение флота; морское командование давало лишь директивы в отношении желаемого характера укреплений и возможностей использования того или иного порта в стратегическом и тактическом отношениях. Однако вследствие быстрого развития морского оружия и неизбежности перемен в оборудовании самих портов даваемые задания также менялись. Примером может служить Хамбер, наилучшая маневренная база между Розайтом и Гарвичем, в которой после создания оборонительных сооружений выстроили прекрасные доки и устроили крупные нефтехранилища; она нуждалась в переоборудовании, так как укрепления уже не удовлетворяли требованию защиты от нападения линейных сил и высадки десанта. Военное ведомство разработало новый проект береговой обороны этого порта, но ко времени готовности смет оказалось, что намеченные укрепления уже устарели. Появились дредноуты, и проекты пришлось переделывать снова.

Кроме осложнений, связанных с быстрым ростом мощности судовой артиллерии и увеличением дальности действия торпед, появилась новая угроза — подводные лодки. Это новое оружие представляло особенную опасность для маневренных баз. Когда впервые встал вопрос об их устройстве, Адмиралтейство считало базы вне досягаемости подводных лодок, но к концу 1913 года район действия лодок настолько увеличился, что не считаться с ними было нельзя.

Оборудование соответствующим образом Кромарти не представляло затруднений, но со Скапа-Флоу дело обстояло сложнее. Защита многочисленных входов этой базы требовала таких крупных денежных затрат, что пришлось задуматься над вопросом, стоит ли игра свеч.

Помимо вышеприведенных сложностей, задержки происходили и из-за принципиальных расхождений во взглядах на оборону между представителями флота и сухопутного ведомства. Что касается Кромарти, то вопрос разрешился путем передачи его в распоряжение морского ведомства. Это в полной мере удовлетворило Адмиралтейство, которое считало, что передовая база должна быть всецело в его руках, дабы во всех мелочах соответствовать требованиям и нуждам флота. Результатом данного решения стала полная готовность Кромарти к концу июля 1914 года; к этому сроку закончили постройку всех укреплений и установили на них всю артиллерию.

В Хамбере дело обстояло иначе — к установке крупных орудий еще не приступали. Что же касается Скапа-Флоу, то вопрос по-прежнему оставался открытым, и Адмиралтейство предложило устроить там лишь склады жидкого топлива, ограничившись созданием укреплений против возможного нападения незначительных неприятельских сил, если ввиду экономии нельзя будет произвести оборонительные работы крупного масштаба.

Тем не менее и это предложение осталось неосуществленным, и, когда началась война, в Скапа-Флоу не оказалось ничего, кроме местной территориальной артиллерии.

Приблизительно к этому времени, хотя Розайт и был избран в качестве главной базы Гранд-Флита, Скапа-Флоу стали рассматривать как наилучшую передовую базу. В одном отношении новое положение было хуже прежнего, в другом — лучше: хотя в англо-французских войнах XVIII века главные силы флота, оперируя из Канала, могли блокировать важнейшие порты противника и следить за его западными портами при помощи эскадр, направляемых в Бискайский залив, одновременно приходилось держать в Средиземном море немалый флот из судов второстепенного значения, который оперировал в районе Гибралтарского пролива или при входе в него. В войне же с Германией последнее затруднение отпадало.

Весь линейный флот нового противника концентрировался в Северном море, и это давало нам возможность также сконцентрировать свой Гранд-Флит на новой позиции, оставив для защиты Дуврского пролива минный флот вместе с поддерживающими его крейсерами и устаревшими линейными кораблями.

Однако предстоящая война с новым противником не являлась войной только между нами и Германией. Соответствующие признаки указывали, что, когда она начнется, мы окажемся объединенными в едином фронте с Францией и Россией против Германии, Австрии и, возможно, Италии.

Таким образом, Средиземное море опять должно было «войти в игру», как и в старину, а на эскадры отечественных вод ложилась еще большая ответственность, не имевшая прецедента в прошлом.

Причиной всего этого являлась неопределенность намерений Италии.

Комбинация, в которой Италия воевала бы с Великобританией бок о бок со своим естественным врагом — Австрией, казалась невероятной. Но французы такую комбинацию допускали. Им приходилось считаться с перспективой сражаться против соединенного австро-итальянского флота, и они считали необходимым собрать весь свой линейный флот в Средиземном море, поручив Атлантический океан нашей защите. Вопрос господства в Средиземном море для французов был настолько важен, что ради этого они были готовы пойти на известный разумный риск.

Учитывая необходимость для французов господства в Средиземном море ради безопасности их колоний в Северной Африке, приходилось считаться с тем обстоятельством, что в основу французского плана войны входила перевозка алжирского армейского корпуса в первые дни войны.

К тому же риск и не представлялся большим. Теоретически французское атлантическое побережье открывалось для неприятельского вторжения, но, с другой стороны, как справедливо указывали защитники плана оставления Средиземного моря, эта мера давала нам возможность собрать такие силы в Северном море и в Канале, которые совершенно парализовали бы германский Флот открытого моря.

Доктрина французской Морской академии (Ecole Superieure de la Marine) доказывала, что германский флот оказывается в мышеловке и никакие операции в Средиземном море невозможны, если англо-французский флот преграждает вход в Канал, а британский — проход на севере.

Адмиралтейство не столь уверенно смотрело на этот план, но поддерживало его, так как он соответствовал его намерениям сконцентрировать силы, и готово было его принять, отдавая Средиземное море под исключительный контроль Франции, а Атлантику оставляя своим заботам. Но в обоих государствах план не встречал особенного сочувствия по причинам морального или даже сентиментального свойства. Французы восклицали: «Эти воды полны воспоминаниями о кораблях Турвилля и Дюге-Труэна, там покоятся герои «Венгеура» и сокрушались, что могилы создателей французской морской силы будут защищаться английскими орудиями.

С другой стороны, в умах британцев крепко сидело сознание, что наше мировое положение прямо пропорционально тем силам, которыми мы можем располагать в Средиземном море. Это сознание особенно укрепилось с тех пор, как дорога в Индию прошла через Суэц, а Египет и Кипр сделались подножием империи.

В результате сомнения разрешились характерным для каждого из государств образом. Так, во Франции разум взял верх над чувством, и осенью 1912 года, т. е. накануне первой Балканской войны, было объявлено о присоединении 3-й линейной эскадры (базировавшейся в Бресте) к 1-й и 2-й, уже находившимся в Средиземном море. Весной 1913 года в целях укомплектования офицерами эскадр, соединенных в Средиземном море, французские флотилии обороны побережья Атлантического океана окончили кампанию и защиту побережья передали в руки армии. Оставшиеся в северных базах 2-я крейсерская эскадра (шесть устарелых броненосных крейсеров типа Gloire) и флотилии были назначены для совместных действий с британскими силами в Канале[2].

У нас же восторжествовала традиция, и для Средиземного моря сформировали эскадру настолько сильную, насколько это позволяло наше общее сосредоточение флота в северных водах. В состав ее вошли четыре линейных крейсера, четыре лучших броненосных крейсера и четыре легких. Однако эти силы рассматривались как временные, так как до момента полного развертывания нашей судостроительной программы линейные крейсеры вносили в средиземноморскую обстановку весьма нужный элемент, отсутствовавший у французов и необходимый их флоту.

Но флоты Тройственного Союза возрастали, англо-французские эскадры не были достаточно сильны, и имелось намерение увеличить число линейных крейсеров[3].

Таким образом, французское предложение с нашей стороны встретило компромиссное решение. Оставляя за французами свободу в отношении сосредоточения всего их линейного флота в районе Гибралтара, мы не имели намерения отдать под их единоличный контроль Средиземное море. Кроме того, было еще одно обстоятельство — неофициальное соглашение, без которого французы затруднились бы принять окончательное решение. Дело заключалось в том, что, несмотря на освященное временем правило нашей политики — воздерживаться от заключения союзов, ограничиваясь соглашениями, хотя мы и отказались связать себя обязательством объявить Германии войну в случае ее нападения на Францию, тем не менее штабы, наш и французский, получили разрешение периодически обсуждать планы соединенных операций флотов.

22 ноября 1912 года сэр Эдуард Грей в письме на имя французского посла в Лондоне определил наши взаимные обязательства на море. Он писал, что дислокация французского и британского флотов не предусматривает совместных военных действий, однако, «если одно из правительств имеет серьезные опасения ожидать нападения или чего-либо, могущего нарушить мир, оно должно немедленно обсудить с другим вопрос: должны ли оба правительства действовать совместно, и если должны, то какие меры общего характера будут приняты»[4].

При всей осторожности такой формулировки принятая дислокация вполне определенно указывала сферу действий флотов в случае возникновения обстановки, вызывающей необходимость мер общего характера.

Таким образом, на эскадры отечественных вод ложилась новая забота, помимо их обычных обязанностей, — забота, не имевшая прецедентов в прошлом, послужившая окончательным толчком к утверждению плана «крайней концентрации сил». План этот встречал критику со стороны тех, кто считал сосредоточение чрезмерным или не сочувствовал плану, как идущему не в ногу с британскими традициями.

Однако план этот вкупе с французским развертыванием в Средиземном море, направленный на энергичное и самое полное использование сил Согласия, рассматривался как соответствующий нашему плану войны.

С Россией никакого соглашения не имелось, и таковое в то время было невозможно. Со времени японской войны ее флот находился в стадии воссоздания и не представлял собой еще реального фактора в политическом и военном отношениях. Черноморский флот был «вне игры», на Балтике же в кампании находились лишь четыре линейных корабля — два типа LordNelson и два более старых[5]. Четыре из ее восьми новых дредноутов были спущены в 1911 году, но только два из них заканчивали строиться[6]. Кроме этих судов, Балтийский флот располагал крейсером «Рюрик», на котором держал флаг командующий флотом адмирал Эссен, и еще четырьмя крейсерами[7]. Несмотря на репутацию этого блестящего офицера, заслуженную им в японскую войну, как исключительно храброго и предприимчивого командира, слабые силы, находившиеся под его начальством, не могли рассматриваться русским высшим сухопутным командованием, которому он был подчинен, как достаточная защита подступов к столице.

Развертывание Балтийского флота происходило в Финском заливе. Незамерзающий порт Либава, который начали строить в 1893 году в качестве главной базы флота, пришлось оставить из-за близости к германской границе, и укрепления его были срыты. Оставшиеся порты — Ревель и Гельсингфорс — находились внутри Финского залива. Все влияние русского флота сводилось к тому, что он оттягивал на себя некоторую часть германского флота. На наше развертывание он влиять не мог.

С французами дело обстояло иначе: соглашение с ними весьма влияло на наше развертывание, но в некотором отношении польза его была сомнительна. Главным минусом новой системы явилось положение в Атлантике. Торговые пути в океане были открыты, и наши крейсеры уходили из районов, где они привыкли показывать флаг в мирное время.

С объявлением войны наш торговый флот оказывался весьма слабо защищенным, тем более, что Германия располагала не только боевыми крейсерами, но и значительным количеством быстроходных пассажирских пароходов, легко превращаемых во вспомогательные крейсеры, где бы они ни оказались на момент начала военных действий.

Объяснением этому слабому пункту развертывания наших сил служит необходимость не только подавляющего сосредоточения нашего флота, но и, если так можно выразиться, мгновенность его. Гранд-Флит, который должен был занять позицию на севере, был обязан находиться в постоянной боевой готовности. Естественно, при этом место и время играли далеко не последнюю роль, в особенности принимая во внимание неустраненные недостатки намеченной позиции Гранд-Флита. Северные острова все еще оставались рискованно открытыми для нападения врага. Ударом до объявления войны Германия могла бы занять их, и весь наш план рухнул бы.

Совершенно естественно, что при подобных обстоятельствах Гранд-Флит должен был осуществить свое развертывание при первых же намеках на тревожное положение, дабы предупредить возможность такой попытки. Но, желая быть вполне спокойным за ключ позиции флота, нельзя держать в кампании крейсеры по всему земному шару иначе как при условии увеличения бюджета, на что страна бы не согласилась. Кроме того, для укомплектования такого числа крейсеров не хватило бы офицеров и матросов действительной службы. Поэтому приходилось выбирать между риском потерять главную позицию или понести некоторый ущерб на торговых путях в первые недели войны.

При таких условиях не приходилось долго раздумывать над выбором, и, подобно французам, расформировавшим свои отряды обороны западного побережья в пользу флота Средиземного моря, мы пожертвовали охраной торговых путей в пользу быстрой готовности Гранд-Флита.

Однако было признано необходимым пойти на некоторую уступку. Положение дел в Мексике вынудило восстановить Западно-Атлантическую станцию, и туда, в район Вест-Индии, была на постоянное местопребывание отправлена крейсерская эскадра Первого флота.

Организация морских сил в отечественных водах предусматривала разделение их на три флота по степени боевой готовности каждого из них. Первый составили флагманский корабль командующего флотом и четыре линейные эскадры. 1-я, 2-я и 4-я эскадры состояли из дредноутов, а 3-я — из восьми линейных кораблей типа KingEdward. В июле 1914 года в кампании находилось двадцать дредноутов против тринадцати немецких.

Немецкие дредноуты, лучше наших защищенные, были слабее их по силе артиллерийского огня. Против нашего Agamemnon и восьми линейных кораблей типа KingEdward они имели пять кораблей типа «Дайчланд» и пять типа «Браунгивейг» с более слабым вооружением[8].

Agamemnon временно состоял при 4-й линейной эскадре. Кроме вышеприведенных сил, мы имели заканчивающие строиться два корабля типа IronDuke и два нового класса — QueenElisabethс восемью 15-дюймовыми орудиями. Немцы имели три больших дредноута нового типа «Кениг», более готовых, чем наши.

При Первом флоте состояла эскадра линейных крейсеров, из которых все, кроме одного, были последнего типа — с восемью 13,5-дюймовыми орудиями. Против них немцы могли выставить в Северном море три крейсера более раннего типа с 11-дюймовыми орудиями.

В крейсерах наш флот значительно превосходил Флот открытого моря. Кроме крейсеров, прикомандированных к линейным эскадрам, в состав Первого флота входили 2-я, 3-я и 4-я крейсерские эскадры (4-я находилась в Вест-Индии), одна эскадра легких крейсеров и четыре флотилии по двадцать эскадренных миноносцев с крейсером-лидером каждая[9].

Все перечисленные боевые единицы составляли так называемый Гранд-Флит и находились всегда в кампании в полной боевой готовности для выступления в Северном море.

Второй флот имел в своем составе флагманский корабль Lord Nelson (4–12-дюймовых и 10–9,2-дюймовых орудия), 5-ю и 6-ю линейные эскадры, состоящие из пяти кораблей типа Duncan и восьми типа Formidable с Vengeance (4–12-дюймовых и 12–6-дюймовых орудия). Против них немцы могли выставить только пять кораблей типа «Вительсбах» и пять типа «Кайзер Фридрих» (4–9,4-дюймовых и от 16 до 18–5,9-дюймовых орудий). Эти устаревшие германские суда составляли совместно со старыми броненосными и бронепалубными крейсерами Второй флот, предназначенный для операций против русских в Балтике. К нашему Второму флоту были прикомандированы в административном порядке две крейсерские эскадры — 2-я и 6-я. Эти эскадры не входили непосредственно в боевое расписание, имея особое назначение весьма важного характера.

В таком же прикомандировании (номинальном) состояли патрульные флотилии отечественной обороны.

Они состояли из семи флотилий крейсеров, четырех дозорных флотилий и семи флотилий подлодок. За исключением подводных флотилий, эти соединения не находились в боевой готовности. Укомплектованные полностью офицерами-специалистами, они имели лишь чуть более половины команды. Тем не менее они могли быть приведены в боевую готовность в течение нескольких часов, так как недостающие им команды находились в казармах различных портов, проходя периодически курс обучения в готовности прибыть на суда по первому требованию.

Остальные линейные корабли и крейсеры, состоявшие в списке действующего флота, составляли Третий флот, или, вернее говоря, резерв. Он состоял из 7-й и 8-й линейных эскадр (пять кораблей типа Canopus и девять типа Majestic) и пяти крейсерских эскадр. В кампании они не находились и разделенные партиями по различным портам лишь несли караул небольшими командами. При мобилизации они укомплектовывались резервистами различных родов войск и могли вступить в строй лишь спустя некоторый срок. Все эти устаревшие броненосцы предназначались для второстепенных задач, и вскоре после начала войны четыре корабля типа Majestic были поставлены в порт Хамбер до окончания в нем строительства оборонительных сооружений.

С крейсерами дело обстояло иначе: на флотилии отечественных вод, помимо их охраны, возлагалась еще обязанность охраны торговых путей в Атлантике; последняя возлагалась также и на крейсеры Третьего флота. В мирное время, за исключением одного судна в водах Южной Америки и 4-й крейсерской эскадры, охранявшей английские интересы в Мексике, мы не имели в Атлантическом океане ничего. Как было указано выше, 4-я эскадра находилась в составе Первого флота, и хотя предполагалось, что время от времени она будет приходить в распоряжение своего главнокомандующего для совместного с флотом обучения, фактически она не оставляла вод Мексики. Готовыми в составе Второго флота считались следующие соединения: 6-я эскадра, состоящая из четырех кораблей типа Drake и призванная оказывать поддержку флотилий южной части Северного моря, которая заняла место 4-й при Гранд-Флите, и 5-я эскадра (Carnarvon и три корабля типа Mоnmouth), имевшая своей задачей охрану наиболее важного района Атлантического океана: западный берег Африки — Бразилия, район, охватывающий пункты путей торговли юга.

На ближайшие станции крейсеры посылались Третьим флотом, но некоторые эскадры этого флота требовались и для отечественных вод. Так, 10-я эскадра должна была действовать в тесной связи с Гранд-Флитом, составляя часть так называемого Северного патруля, образованного для наблюдения за торговыми путями в Германию на севере. 11-я эскадра охраняла западные торговые пути, оперируя на запад от Ирландии.

Крейсеры 12-й эскадры должны были, по условиям договора с Францией, действовать совместно с французскими крейсерами у подходов к Каналу. 7-я эскадра также оставалась в отечественных водах, причем большая часть ее заменила корабли типа Drake, плавая с флотилиями, охранявшими южную часть Северного моря. Оставшаяся 9-я эскадра (8-я сформирована не была) получила задачу защищать южный и средиземноморский торговые пути и имела станцию у устья Канала, а также район наблюдения Финистер — Азорские острова — Мадера, т. е. к северу от 5-й эскадры. Суда перечисленных эскадр предполагалось укомплектовать и подготовить к плаванию как можно скорее, насколько позволит ход мобилизации, но, конечно, приходилось считаться с объективными задержками. Риск все-таки оставался, даже несмотря на то обстоятельство, что эти крейсеры предназначались для ближайших станций. Приходилось с ним мириться ради готовности Первого и Второго флотов.

Водное пространство за пределами Средиземного и Красного морей охранялось четырьмя эскадрами, из которых наиболее важную роль играла эскадра Китайской станции, состоявшая из одного линейного корабля, двух крейсеров и двух легких крейсеров, восьми эскадренных миноносцев, четырех миноносцев, трех подлодок и флотилии из шестнадцати канонерок (из них десять — речного типа). Затем имелась эскадра Австралии в составе одного линейного крейсера, четырех легких крейсеров, трех эскадренных миноносцев и двух подлодок. К последней примыкала эскадра Новозеландской станции из трех старых крейсеров типа «Р» и канонерки. Четвертую эскадру составляла эскадра Ост-Индской станции из одного линейного корабля, двух легких крейсеров и четырех канонерок.

Каждая эскадра имела самостоятельного флагмана, но входила в общую организацию, в соответствии с которой все они соединялись в одно целое под названием Восточного флота под флагом главнокомандующего Китайской станцией. Менее тесно связанной с Восточным флотом была станция мыса Доброй Надежды (Капская). Последняя, имея только три легких крейсера, охраняла южно-африканские воды между Среднеатлантической и Ост-Индской станциями.

Для охраны западного побережья Африки имелась одна единственная канонерка, для юго-восточного побережья Америки — один легкий крейсер, а для западного побережья Северной Америки — две канонерки, обе занятые службой в Мексике вместе с 4-й крейсерской эскадрой.

Из вышеизложенного видно, что громадное океанское пространство не охранялось повсеместно. Охранялись лишь наиболее важные районы, так сказать «фокусы» торговых путей, где вероятнее всего можно было ожидать появления неприятельских вспомогательных крейсеров с целью произвести соответствующее давление на нашу мировую морскую торговлю. Было сделано все, что позволяли средства, но, конечно, они оказались недостаточны, и в некоторых важных пунктах, например в районе Пернамбуко у северовосточного угла Бразилии, охрана была весьма слабой. Установленная система до известной степени нарушалась желанием вести наблюдение за портами, посещавшимися пароходами противника, переделка которых во вспомогательные крейсеры была наиболее вероятна. Одним словом, принцип охраны «фокусов» путей временами нарушался стремлением стеречь порты.

Однако, принимая во внимание грандиозность задачи и те сравнительно ничтожные силы, на долю которых пришлось выполнение этой задачи, надо считать, что система не только оправдала ожидания, но даже превзошла их.

Роль британского флота не ограничивалась охраной океанских торговых путей. Оставалась еще забота по охране нашего побережья от налетов малочисленных неприятельских сил. Для этой цели были привлечены все флотилии эскадренных миноносцев, за исключением первых четырех, прикомандированных к Гранд-Флиту, и 5-й, находившейся в Средиземном море. Флотилии объединялись в отряды под патрули и флотилии местной защиты (Local Defense). Патрули под номерами 6, 7, 8 и 9 со своими легкими крейсерами находились под командой отдельного флагмана — адмирала патрулей (Admiral of Patrols), в то время контрадмирала Балларда. Флотилии местной защиты формировались из более старых эскадренных миноносцев и миноносцев и расписывались по портам, которые они и должны были охранять.

Ввиду того что нападение на побережье ожидалось только со стороны Северного моря, патрули распределили лишь по восточному побережью. 6-му патрулю, так называемому Дуврскому, вверялась охрана пролива, 7-й базировался в Хамбере, 8-й — в Тайне, а 9-й — в Ферт-оф-Форте. Побережье Шотландии за районами Ферт-оф-Форт охранялось силами баз Гранд-Флита — Кромарти и Скапа, причем в последнюю была послана специальная флотилия защиты в составе двух дивизионов эскадренных миноносцев. Восточный берег Англии между Дуврским и Хамберским патрулями охранялся активными силами, базировавшимися в Гарвиче. Здесь находился коммодор Тирвит с 1-й и 3-й флотилиями эскадренных миноносцев с их легкими крейсерами, а также 8-я («Заокеанская») флотилия подлодок (класса «D» и «Е») под брейд-вымпелом коммодора Кийса.

Считаясь с возможностью нападения врага до объявления войны, первейшей обязанностью расположенных здесь сил было выделение «в период натянутых отношений» флотилии миноносцев для защиты устья Темзы, которая должна была находиться здесь, пока флотилия защиты в Нор не будет сформирована и не заступит на свое место. После этого флотилия переходила к выполнению задач, предусмотренных планом войны, т. е. к активным операциям против неприятельских миноносцев и заградителей, действующих в южной части Северного моря.

Под начальством Кийса находились также и пять более старых флотилий, подлодок (классы «В» и «С»), расписанных по патрулям и составлявших часть организации адмирала Балларда. Самые старые лодки (три флотилии класса «А») были прикомандированы к флотилиям местной защиты.

Таковы в общих чертах силы и организация, которыми мы располагали для решения стоявших перед нами задач в тот момент, когда разразилась боевая гроза. Но организация эта не предусматривала громаднейшего вспомогательного флота, родившегося уже во время войны.

До известной степени помощь торгового флота предусматривалась всегда, но трудно было предвидеть, что она развернется до таких гигантских размеров.

Несколько пассажирских пароходов состояли на учете в качестве вспомогательных крейсеров, а с 1911 года было положено начало организации вспомогательных тральных судов из зафрахтованных траулеров, которые должны были укомплектовываться резервистами из числа рыбаков.

Эти суда входили в состав организации, находившейся в ведении начальника тральщиков. Организация делилась на семь районов с девятью тральными станциями и находилась под общим начальством адмирала патрулей.

Дело с тральщиками шло настолько успешно, что капитан 1-го ранга Бонхам, начальник тральщиков в 1913 году, во время тогдашнего кризиса мог доложить «о готовности 82 тральщиков на случай военных действий».

За год до войны были предприняты также меры к образованию резерва моторных катеров, но и это дело находилось в зачаточном состоянии. После начала войны вспомогательный флот стал расти с такой быстротой, что вскоре превысил число судов активного флота: пассажирские пароходы быстро обращались в крейсеры; траулеры, дрифтеры и яхты — в тральщики, всевозможные суда с паровыми двигателями использовались для противолодочной или для дозорной службы, для службы по досмотру торговых судов в отечественных водах.

Ничего подобного не было ни в те древние времена, когда торговый флот не отделялся от военного, ни во времена приватиров или тогда, когда Наполеон готовил свои флотилии для вторжения в Англию.

Перед лицом грозившей опасности страна проявила свой прежний дух, давший возможность создать ее морское могущество за последние два века.

В то время как на континенте уже шла борьба не армий, а вооруженных народов, к концу 1914 года без всяких предварительных приготовлений наша страна оказалась вооруженной и на море.