Операция «Степной барашек»

11. СЛЕДЫ НА СНЕГУ

Коринна проснулась и потянулась к тумбочке, на которой лежали сигареты. Она уже обжилась в комнате Дитера: повесила новые занавески на окна, по своему вкусу переставила мебель; о брате в комнате напоминала лишь его фотография с траурной лентой в углу.

Раскурив сигарету, Коринна встала, подошла к окну и сквозь щель между занавесками посмотрела вниз. Снег все еще шел. В ночной темноте снег, осевший на ограде балкона, казался белой накидкой. В высотных домах напротив кое-где все еще горел свет; светлые квадраты окон казались слегка размытыми за густой снежной пеленой.

Коринне стало холодно: на ночь она всегда выключала отопление и открывала форточку. Она использовала это как повод, чтобы остаться одной. Визиты во всегда слишком тепло натопленную комнату Фреда и их объятия должны были сохранить очарование необыкновенности, а не принижать их любовь до чего-то повседневного и обыденного.

Девушка снова легла в кровать. Снова и снова ее мысли невольно возвращались к Фреду. Некоторые его привычки казались ей чуждыми и непонятными: прежде всего, чрезмерная молчаливость. Обычно он отвечал на ее вопросы только тогда, когда она спрашивала по нескольку раз и довольно настойчиво.

Коринну пугало то, что сейчас его целью уже не был ни сам Лорхер, ни его сын Крампен. Они оба были разбиты и уже не интересовали его, как только он узнал, что в сейфе у Зайдельбаха лежат лишь подделки, а не оригиналы технической документации.

Теперь сам Зайдельбах стал его целью! У доктора имелось одиннадцать прототипов зарядов и микрофильм. И теперь она, Коринна, должна была узнать, где же именно он хранит этот фильм. Коринна старалась придумать убедительные отговорки, чтобы хоть как-то успокоить Фреда.

Доктор Зайдельбах весь ушел в заботы по организации экспедиции в Бразилию, как только он узнал от Лорхера, что тот нашел какого-то нового кредитора. Доктор считал, что это одно из очередных преувеличений. Однако, как только прибыло новое оборудование для лаборатории, он начал усиленно готовиться к отъезду. Коринна догадывалась о том, что Зайдельбах намерен конфронтировать со своим компаньоном и потому хочет уехать раньше, чем лаборатория будет восстановлена.

По отношению к Фреду Коринна чувствовала некоторые угрызения совести. Во время своей очередной поездки в Мюнхен она по совету одной своей знакомой обратилась в суд с жалобой на Лорхера, требуя возмещения нанесенного ей ущерба. Когда же она, вернувшись из поездки, рассказала об этом Фреду, он был явно обижен, и не столько самим поступком, сколько недоверием Коринны.

Каждый день в душе Коринны шла внутренняя борьба. Ей нужно было выбрать: либо быть с Фредом и, следовательно, выступить против Зайдельбаха, либо окончательно порвать с ним и уехать с доктором в Бразилию, чтобы со временем унаследовать его довольно солидное состояние.

Коринна сунула окурок сигареты в пепельницу и уставилась неподвижным взглядом в пустоту: она еще не умела по-деловому взвешивать все «за» и «против». Однако мысль расстаться с Фредом, чтобы поехать с Зайдельбахом, ее не особенно пугала, поскольку отъезд ей казался таким еще нескорым…

Общение с Фредом заметно влияло на Коринну, она уже разделяла многие его взгляды. Желание Фреда завладеть микрофильмом Зайдельбаха, чтобы обеспечить свое будущее, она понимала, однако мысль, что доктор должен погибнуть, была для нее ужасной.

Коринна лежала на спине и задумчиво смотрела в потолок. И вдруг она вскочила от пришедшей ей в голову догадки. Однажды они с доктором долго, но безуспешно искали расписание полетов среди многочисленных проспектов и бумаг, но некоторое время спустя Коринна его все-таки разыскала и принесла Зайдельбаху в комнату с кактусами. При этом она вошла так бесшумно, что доктор испугался и от испуга (он стоял возле окна) чуть было не уронил на пол горшок с любимым кактусом. Она очень хорошо запомнила эту сцену: левой рукой он держал горшок, а правой рукой что-то вдавливал в землю.

— Не может быть!.. — прошептала Коринна, только сейчас сообразив, чего так испугался доктор: Зайдельбах, по-видимому, только вытащил из земли маленькую капсулу, как неожиданно в комнату вошла она, и доктор поспешно сунул ее обратно в землю. «Вы превратили этот цветок в какой-то фетиш! — сказала она тогда профессору. — Уж не потому ли, что он носит имя вашего дядюшки?» Зайдельбах натянуто улыбнулся и проговорил: «Вы знаете библию? Наверняка нет! И хотя это не очень подходит, но все-таки прочтите от Матфея, раздел шестой, строка двадцать первая». Это она хорошо запомнила.

Коринна вскочила с кровати и бросилась к Фреду. Она трясла его за плечи, пока он окончательно не проснулся.

— У тебя есть Библия?

Он с изумлением уставился на Коринну и переспросил:

— Библия?.. Нет. А тебя не устроит Евангелие? Мне его подарили в день конфирмации.

— Мне нужно кое-что посмотреть.

— Ты плохо спала?

И, поскольку она не уходила, Фред встал и начал искать книгу в шкафу. Разыскав ее в картонной коробке, в которой хранились фамильные фотографии, он подошел к Коринне.

— Открой раздел шестой от Матфея, строка двадцать первая! — попросила она.

Покачав головой, он уступил ее желанию и прочел:

— «Ибо где находится ваше сокровище, там же и ваше сердце!» Чепуха какая-то…

— Скажи, это возможно — спрятать микрофильм в цветочном горшке?..

— Все зависит от того, как он законсервирован.

А спустя несколько минут они лежали рядом, и Коринна положила голову на грудь Фреда. Оба думали о возможностях, которые откроются перед ними, если микрофильм окажется в предполагаемом месте.

— Время идет, — заговорил Фред, — и скоро я уже не смогу водить Хонигмана за нос. Израильтяне намерены купить ослепляющее оружие, и как можно скорее! Но до этого должна состояться главная торговая сделка, ведь в Тель-Авиве скоро поймут, что наше ослепляющее оружие — всего лишь блеф!

И тогда Фред рассказал в деталях о своем плане. Коринна не сомневалась в том, что этот план удастся.

— Через три недели все будет позади, мы упакуем чемоданы и отпразднуем рождество на юге!

— А как же Зайдельбах? Он ведь верит, что я поеду с ним… Сказать ему, что из его затеи ничего не выйдет?

— Наберись смелости и скажи. На следующей неделе мы будем редко видеться — всю неделю ты будешь при Ховельмане!

— А почему? — испуганно спросила Коринна.

— Как только ты сделаешь вид, что отшатнулась от этого негодяя Горицы, Зайдельбах сразу же заметит, что ослепляющие заряды и микрофильм похищены!

— И это возможно?.. Но Зайдельбах со своим изобретением…

— Нет! — перебил он ее. — Не забывай о том, что именно он является изобретателем ослепляющего оружия, от которого погиб твой брат Дитер!

Коринна замолчала. Сказанное Фредом подействовало на нее, хотя она и понимала, что если кто-то погиб под колесами автомобиля, то виноват тут вовсе не конструктор, создавший машину, а шофер. Однако ослепляющее оружие действительно несло беды людям! И все-таки она твердо придерживалась своей точки зрения, иначе она не смогла бы работать с Зайдельбахом.

— А ты что-нибудь уже предпринял относительно защитного стекла? Зайдельбах может об этом узнать, хотя и не спросит.

— Я вступил в контакт с фирмой «Лайсинг-оптик», где одно имя Зайдельбаха оказалось таким же магическим, как «Сезам, откройся!». — Однако о деталях Горица почему-то распространяться не стал.

Коринна внимательно посмотрела на Фреда. Постепенно она все больше и больше проникалась его идеями и стала смотреть на вещи его глазами. Фред утверждал, что нынешние времена меньше всего подходят для романтиков. Тот, кто намерен высоко взлететь, должен быть крепким и беспощадным, ибо с сентиментальностью далеко не уедешь. Однако в какой-то степени и Коринна влияла на Фреда. Она по натуре была мечтательной, и иногда бывали такие моменты, когда и он принимал участие в мечтаниях об их совместном будущем.

— Единственное, что я еще могу сделать в память о Дитере, это то, чтобы ты получила какую-то компенсацию! — проговорил он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Затеянный тобой судебный процесс против Лорхера может затянуться на долгие годы, и кто знает, чем он закончится, не считая издержек на адвоката, который может запросить огромную сумму. Доверь это дело мне, и я тебе помогу! К слову говоря, мы не удовлетворимся полмиллионом! Я все уже прикинул, моя девочка, и полагаю, что мы сорвем куш в три раза больше!

В понедельник утром Коринна приехала в Кизебютель позднее обычного. Приехала она на «гольфе» Дитера и с его же номерным знаком, который вряд ли кто помнил.

Снег покрыл равнину, укутав ослепительно-белым покрывалом коричневые кусты. Домики в селении укрылись белыми нарядными шапками, отчего стали похожи на сказочные.

Фрау Кутчера, экономка Зайдельбаха, расчищала дорожку от снега. Увидев Коринну, она поздоровалась с ней, как обычно.

Доктор уже завтракал. Когда вошла Коринна, он поставил для нее кофе. Себе он заваривал мятный чай, который готовил из собранной и высушенной им самим мяты.

Они сидели у окна, из которого вдова Ерентрайх обычно наблюдала за сельской площадью. Зайдельбах достал из пузатой склянки несколько листиков чая и бросил их в заварник.

— Я сейчас приготовлю вам чай, — предложила Коринна и понесла заварник в кухню. На плите уже кипел чайник. Коринна встряхнула содержимое крошечного пакетика и, достав нож, поддела на его кончик немного белого порошка, а затем высыпала его на листики чая. Фред уверял ее в том, что порошок этот не имеет ни вкуса, ни запаха и абсолютно безвреден, а на человека он действует так, как будто тот впервые в жизни выкурил крепкую сигарету.

Запах свежего кофе смешался с запахом мяты. Коринна налила сквозь ситечко в чашку доктора чай.

— Вам нездоровится, Коринна? — с участием спросил доктор у девушки, отпивая из чашки чай.

— Да… А как вы об этом догадались?

— Вы очень бледны.

Она опустила глаза и сказала, что ночью плохо спала, так как накануне поссорилась с Горицей. Зайдельбах понимающе кивнул и замолчал.

Спустя час Зайдельбах пожаловался на то, что он неважно себя чувствует. Он сильно побледнел, и его то и дело бросало в дрожь. Немного погодя у доктора появился жар. Когда столбик термометра дополз до деления «39», Коринна испугалась: ведь Фред говорил ей, что от этого порошка у человека бывает лишь легкий озноб… А что ей делать, если Зайдельбах разболеется не на шутку?

Тем временем фрау Кутчера уехала в районный центр. Перед отъездом она сварила доктору рис, и Коринна предложила доктору поесть. Но Зайдельбах наотрез отказался от еды и лег в кровать. Скоро жар сменился ознобом. Не на шутку перепуганная, Коринна крутилась возле Зайдельбаха, стараясь как-то помочь ему.

Когда доктор наконец уснул, она безо всякого аппетита поела. Она понимала, что наступило время действовать.

Когда Коринна входила в комнату с кактусами, дверь тихонько заскрипела. Девушка замерла и прислушалась, но все было тихо.

Коринна поставила стул рядом с полкой, на которой стояли кактусы, и повесила на спинку стула шарф, который служил сигналом, что порошок подействовал. Затем она выглянула в окошко: сад лежал в белой нетронутости; ветки кустарника низко наклонились к земле под тяжестью снега. Человек, решивший подойти к дому с задней стороны, наверняка оставит следы на снегу.

Коринна дивилась разнообразию кактусов, некоторые из которых цвели. Любимый цветок доктора стоял на своем обычном месте. Коринна немного помедлила, не решаясь дотронуться до цветочного горшка.

«А что, если никакого микрофильма в нем нет?» — это сомнение привело ее в некоторую растерянность. На какой-то миг ей показалось богохульством добиваться своей преступной цели, опираясь на цитату из Библии.

Она взяла горшок в руки и вынула из него кактус вместе с корнями, растение вынулось довольно легко. А когда она увидела на дне цветочного горшка маленький предмет в форме эллипса, у нее перехватило дыхание, и кровь прилила к лицу. Предмет оказался размером с большой палец. Она мигом вынула его из горшка, в который тут же вложила кактус. На цыпочках Коринна вышла из комнаты и подошла к двери спальни, из- за которой слышалось громкое дыхание спящего Зайдельбаха.

Фред Горица остановил свою машину перед селением и, выйдя из нее, пошел неторопливым шагом, каким обычно прогуливаются прохожие, решившие понаслаждаться первым снегом и красивым зимним пейзажем. Однако он не рассчитывал на столь ветреную погоду, иначе он захватил бы с собой лыжи. Ветер оказался сильным, и Фред то и дело увязал в глубоком снегу. Шел он по дороге, которая проходила позади домов, из окон которых, как ему казалось, за ним наблюдали любопытные хозяева.

Дом, купленный Зайдельбахом, он узнал еще издалека по большому окну комнаты, в которой росли кактусы. Сломав несколько дряхлых штакетин в изгороди, он пролез через образовавшуюся дыру в сад. Посмотрев в окно, он сразу же увидел шарф Коринны, повешенный на спинку стула.

Дверь оказалась незапертой. Горица отворил ее и оглянулся; взгляд его упал на свои отчетливые следы на снегу, которые вели от дыры в изгороди через палисадник прямо к дому. Коринна ожидала его в сенях. Приложив палец к губам, она тут же передала Фреду загадочный эллипс.

Фред с такой осторожностью взял его в руку, как будто это был динамит. Вынув из кармана огарок свечи, предусмотрительно захваченный им из дома, он зажег его. Осторожно он открыл эллипс кончиком перочинного ножа, а затем перевернул и вытряхнул себе на ладонь его содержимое. На его руке лежала крошечная металлическая капсула с откручивающейся крышкой, в которой хранился тоненький рулончик микрофильма. Рулончик Фред осторожно переложил в миниатюрный целлофановый пакетик, а затем, достав из кармана другой, точно такой же рулончик, вложил его в капсулу и завернул крышку. Вложив капсулу в предохранительный эллипс, Фред в течение нескольких секунд подержал его над пламенем свечи, чтобы с него исчезли следы от пальцев.

— Положи его обратно, на свое место, — прошептал он.

Коринна понимающе кивнула. Она знала, о чем сейчас думал Фред: узнав о пропаже прототипов, Зайдельбах, по-видимому, утешался мыслью, что процесс производства является его личной тайной и потому все расчеты и формулы заснял на микрофильм.

Услышав голос доктора, который громко звал Коринну, она махнула Фреду и поспешила к старику, у которого снова поднялась температура. Она пообещала ему приготовить жаропонижающий компресс.

Однако, прежде чем пройти в ванную, Коринна успела положить эллипс с микрофильмом на свое место — на дно цветочного горшка. Только после этого она с облегчением вздохнула. И тут ее охватила радость, какая бывает у человека, добившегося большого успеха: настоящий микрофильм теперь находится в их с Фредом распоряжении, а это означает, что скоро она станет обладательницей чека на один миллион марок!

Горица же тем временем поспешно прошел в помещение, где крестьяне обычно хранят различные хозяйственные инструменты. Ключ, который он достал из кармана, к двери подошел. Разбросав ногой солому, он отыскал люк в подвал, который был заперт. Фред тихо выругался: Коринна, видимо, плохо сняла отпечаток с ключа, и замок никак не открывался.

Вспомнив, что в коридоре он видел ломик, Фред принес его и с его помощью сорвал замок. Подняв крышку люка, он спустился вниз.

К вечеру Зайдельбаху стало лучше: жар спал, по профессор чувствовал сильную слабость. Коринна предложила свою помощь, но он отказался, сославшись на то, что фрау Кутчера вполне справится одна.

Геральд фон Венген был в тот день явно не в духе. Пройдя контрольный пост, он очутился возле лифта высотного дома «ВОМА». Он намеревался поговорить с Линдштедтом, но того якобы не было на месте. Специальным лифтом он поднялся на одиннадцатый этаж. Охранник, прежде чем открыть лифт, заглянул в кабину: он был из новеньких и не знал фон Венгена в лицо.

Фон Венгена принял директор Виндиш, принял настолько приветливо, что даже угостил тем редким сортом виски, который в «Посейдоне» слыл за фирменный напиток, а затем высказал пожелание в ближайшем будущем сотрудничать с отставным генералом более тесно. От такого приема настроение у фон Венгена сразу же стало лучше. Правда, вскоре оно снова испортилось.

— Я имею в виду сотрудничество в операции «Степной барашек», пояснил Виндиш.

Фон Венген кивнул. Он давно ждал возможности, чтобы загладить провал майора Вольнофа успешной операцией.

«Будет до чертиков обидно, если мы не справимся с этим Лорхером. Небось снова придется отчитываться по этому делу самому Линдштедту», — раздраженно подумал он.

— Мы готовы довести прерванную по приказу акцию до конца! — заявил Виндиш.

Фон Венген кивнул. С мнением Виндиша он не мог не считаться. Таким образом, указание Линдштедта, которое тот отдал ранее, о необходимости выжидания подходящего момента, то есть когда фирма «Лорхер и Зайдельбах» выпустит свое новое оружие, было отныне отменено.

Виндиш так вертел свой бокал с виски, что кусочки льда тихо постукивали о стекло.

— На этот раз мы поручили проведение операции спецслужбе, — как бы между прочим заметил Виндиш. — Я уже обо всем договорился с господином Бройером!

Фон Венген осмелился заметить, что он удивлен таким решением, а про себя подумал о том, что в случае новой неудачи с него не будет снята вина за прежний промах.

— Вы уверены в правильности этого решения? — с недоверием поинтересовался он.

— Мы полагаем, что это верное решение, господин генерал, — уверенно сказал Виндиш и начал перечислять факты, с которыми трудно было не согласиться. — Прежде всего, спецслужба не связана никакими уставами. К тому же господин Бройер располагает вполне квалифицированными кадрами! А самое главное, как мне кажется, заключается в том, что он никогда не приказывает, а сами задания раздаются им как своеобразные награды, поощрения или же премии!

Мы также прибегаем к такого рода стимулированию, — робко напомнил фон Венген.

— Допускаю, господин генерал! Но важен также и дух, который царит в их организации! Как это однажды выразился господин Бройер?.. Это, он говорил, мародеры двадцатого века, ландскнехты такого типа, которые будут из кожи лезть ради того, кто больше заплатит!

Геральд фон Венген сморщился и проговорил:

— Я сомневаюсь, чтобы такой критерий всегда приводил к успеху!..

Виндиш пожал плечами и заметил, что дискутировать по этому поводу, по его мнению, означает только попусту терять время.

Мысль потребовать у Вольнофа обратно задаток отнюдь не воодушевила отставного генерала. Он был уверен, что майор большую часть тех денег уже успел истратить.

— Нам необходима ваша поддержка, господин генерал, — объяснил Виндиш. — Договоритесь, пожалуйста, с майором Вольнофом о том, чтобы он при выполнении операции не вставлял нам палки в колеса со своей охраной!

Фон Венген кивнул, в то же время понимая, что Вольноф вряд ли стал бы это делать.

— А мы в качестве награды за это спишем с вас половину определенной суммы, — проговорил Виндиш и быстро добавил: — Разумеется, в случае успеха!

— А остальная сумма?

— Без обложения процентами останется за вами до лучших времен.

— При этих условиях, — с облегчением заметил генерал, — я заранее гарантирую вам согласие Вольнофа. — Про себя же он подумал о том, что оставшуюся за ними сумму можно будет списать в счет возмещения ущерба, нанесенного сестре обер-лейтенанта Хойслера. Он, правда, не исключал, что такое намерение может встретить непонимание, и потому не стал его сейчас высказывать.

Затем Виндиш назвал даты и сроки. Все это фон Венген выслушал с противоречивым чувством: с одной стороны, он считал вполне своевременным снятие этой темы с повестки дня, а с другой — не завидовал спецслужбе, если она потерпит такой же крах, какой постиг Вольнофа.

Директор Виндиш наполнил бокалы, не обращая внимания на отрицательный жест генерала, и перевел разговор в более веселое русло. Он стал говорить о клубе «Посейдон», о том, что обер-кельнер Буссе в конце года покидает ресторан клуба, намереваясь открыть собственное заведение подобного рода во Франкфурте, неподалеку от Фридрих-штрассе.

— Вы когда-нибудь видели Буссе пьяным? — спросил Виндиш, усмехаясь.

— Буссе?.. Никогда!

— Мы великолепно повеселились, когда он вынес наши пресловутые пепельницы в виде Посейдона. Ну прямо-таки как в варьете! А одного он затащил прямо в озеро!

Из этого разговора фон Венген сделал вывод, что Виндиш тоже считает эти пепельницы мерзостью.

Двое мужчин в зеленых куртках и меховых шапках шли по снегу, подтаявшему возле каждой сосны. Кое-где валялась шелуха от шишек, которыми лакомились белки. Местами на снегу виднелись лисьи следы.

Мужчины вели разговор о том, как им лучше вывозить отсюда древесину. Ветра в тот день не было, и деревья стояли не шелохнувшись. Лишь со стороны автострады доносился шум автомобилей. Один из мужчин, что был постарше, остановился возле дерева и записал в блокнот маркировку со ствола.

— Посмотри-ка туда! — проговорил тот, что был помоложе, и показал рукой вперед.

В том направлении, куда он показывал, от дороги ответвлялась пешеходная тропа, возле которой стоял покрытый снежной шапкой голубой «опель». Судя по тому, что под машиной не было снега, простоял он здесь не менее двух суток. Дверцы машины были заперты, внутри никого не было. Можно было подумать, что машина эта была кем-то украдена, а затем брошена или же на ней, ища уединения, сюда намеренно заехала любовная парочка.

Оба мужчины решили пройти к лесной избушке неподалеку, чтобы посмотреть, не живет ли кто в ней.

— А если парочка там? — спросил молодой.

— Определить, есть в доме кто-нибудь или нет — это мы с тобой лучше любого полицейского сумеем.

Они сошли с тропы и, переходя от дерева к дереву, вышли на небольшую поляну. Засыпанная снегом избушка походила на декорацию из фильма с зимним пейзажем. Печная труба не дымила.

— Там кто-то лежит!.. — воскликнул старший.

Они подбежали к лежавшему и сразу поняли, что перед ними труп. Молодой нагнулся над ним, но пожилой остановил его:

— Не трожь его, ему уже ничем не поможешь!

Мертвый лежал с откинутой в сторону правой рукой, из чего можно было сделать вывод, что он упал с крыльца. Нависшая часть крыши веранды защитила труп от снега, под которым оказалась только правая рука. На мертвом было зеленое кожаное пальто, галифе, краги и башмаки. Шагах в двух от него валялась охотничья шляпа, видимо свалившаяся с головы во время падения. Мужчина был убит выстрелом снизу, так как пуля прошла под подбородком и застряла где-то в голове. Выстрел, судя по всему, привел к моментальной смерти.

— Интересно, что стреляли в него в тот момент, когда он выходил из дома! Ты что-нибудь понимаешь? — спросил пожилой у молодого.

Молодой только пожал плечами, а сам подумал о том, что надо поскорее сообщить о случившемся в полицию, ведь за заявление до установления личности убитого полагалось вознаграждение в пятьдесят марок. Полиции сообщалось специальное слово — пароль, знание которого и давало право на получение такого вознаграждения.

— Пусть нашим паролем будут слова «лесная избушка», — предложил пожилой.

В бумажнике убитого они нашли шесть пятидесятимарковых банкнот, удостоверение на право вождения машины с его фотографией.

— Посмотри-ка, удостоверение личности! — воскликнул вдруг молодой.

Убитым оказался капитан бундесвера Герхард Венцель.

В пивной стоял привычный шум и гвалт, однако Марта Фенске была явно недовольна сегодняшними посетителями: одеты бог знает как, у многих одежда и лицо покрыты слоем пыли… Такие обычно заказывают одно пиво. Марте были больше по душе отпускники, приезжающие на лоно природы из города, ну а уж самыми лучшими гостями бывали компании — слеты различного рода союзов и обществ, участники которых, как правило, приезжали на автобусе, просиживали в пивной по нескольку часов, много пили и ели, принося Марте неплохой доход.

Сегодняшние же гости были совсем другого рода, похожие скорее на школьников, которые обычно пьют один лимонад. Странно было то, что в эту компанию входили люди самых различных возрастов. Одних Марта приняла за студентов, другие казались ей безработными; были среди них и девушки, и молодые женщины, но все они были бедны, курили дешевые сигареты и подолгу сидели за одной кружкой пива и бутербродом. Сколько Марта ни ломала голову, но так и не додумалась, что же, собственно, могло объединять этих людей и привести в эти края.

— Посмотри-ка, вон там наша Нелли, — шепнула Марта Паулю, когда он вернулся из винного погреба.

И действительно, у одного из столиков, за которым сидели трое молодых мужчин и одна женщина, стояла Нелли. Она горячо спорила с ними о чем-то. Неизвестно каким образом, но Нелли, судя по всему, была знакома с этими людьми. И вдруг Марту осенило, что приезд сюда племянницы и эта странная встреча — все это отнюдь не случайно. При одной мысли об этом Марте стало как-то не по себе. Она чувствовала, что от этих людей исходила какая-то скрытая опасность…

В этот момент один старик подошел к пивной стойке и попросил дать ему такого табака, какого у Марты сроду не бывало, так как в Кизебютеле такого дешевого табака никто никогда не курил.

Увидев Пауля, старик на миг остолбенел, а затем воскликнул:

— Вот это встреча! Ты еще жив? А я уж думал, что Пауля Гертнера давно нет в живых!..

Ромер вздрогнул. Он побледнел и холодно сказал:

— Вы, видимо, ошиблись, моя фамилия Ромер!

Марта заметила, какими глазами Пауль посмотрел на старика. Она одна знала (не считая самого старика), что прежде фамилия Пауля была именно такая — Гертнер.

Старик смущенно пробормотал извинения и начал было уверять, что этот господин как две капли воды похож на одного его знакомого.

Пауль предпочел выйти в коридор, а когда старик направился в туалет, Марта видела, как Пауль пошел вслед за ним. Вскоре старик вернулся к своему столику и заказал всем сидевшим за ним по кружке пива, рюмке шнапса и по порции омлета. Марта сразу же позвала Нелли, чтобы та немедленно получила со странного посетителя деньги, и тот, достав из кармана бумажку в пятьдесят марок, сразу же расплатился.

За одним из столиков сидел Крампен с какой-то женщиной, которая приехала в собственном автомобиле. По манере разговора и жестам Марта поняла, что отношения между ними были далеко не официальными. И в то же время они как-то по-деловому вели разговор, из чего Марта решила, что они могли быть разведенными супругами.

— Почему ты все еще торчишь в этой дыре? — спросила Крампена Инна (это была она).

— Буду торчать здесь до тех пор, пока старик не получит страховку, — ответил Крампен и тут же спросил: — А ты что здесь делаешь?

— Работаю, — ответила она равнодушно. — Пришлось сделать пластическую операцию, так что с тебя причитается пять тысяч!

Крампен не стал возражать и, достав из бумажника чек, протянул его Инне.

Женщина с недоверием посмотрела на чек, так как всегда предпочитала получать наличными, а про себя подумала о том, что дела у Крампена, видимо, идут не так уж плохо, иначе он наотрез отказался бы помочь ей.

— Твое ателье снял какой-то художник, — сказала Инна. — Ты что, решил открыть новое ателье?

— Пока еще не знаю, — ответил Крампен. — А тебя это очень интересует?

— Нисколько, — откровенно призналась Инна. — Я только хотела узнать: неужели ты опять нашел себе новую дурочку? Уж так устроен этот свет, что есть в нем и хитрецы, и глупцы, а последние для того и существуют, чтобы добывать для хитрецов деньги. Однако в наше время хитрость в чистом виде уже не встречается, она почти всегда сочетается с жестокостью! И горе глупцу, если он не участвует в игре!..

— Ты говоришь ерунду! — оборвал ее Крампен.

— Мне пора идти, — проговорила Инна, вставая.

Крампен проводил ее до выхода. Инна подумала о том, стоит ли ей на прощание подавать руку Крампену, но, увидев, что он держит руки в карманах, она лишь пожала плечами и стремительно вышла.

Пауль вдруг сказал Марте, что он скверно себя чувствует и хочет выйти подышать свежим воздухом. Она молча кивнула ему и увидела, что он сунул в карман несколько сигар.

Нелли мыла посуду. Крампен, вернувшись за свой столик, выпил шесть двойных порций коньяка, а когда Нелли принесла ему седьмую рюмку, он похлопал ее по плечу, а затем опустил руку вниз до бедра. И в тот же миг Марта услышала звук звонкой пощечины, а затем увидела, как Крампен схватился за щеку. Марта была удивлена. Нелли, насколько она знала, не была слишком щепетильной и относилась довольно терпеливо к ее гостям. Зачем же она тогда влепила пощечину этому Крампену?

Вызвав племянницу в кухню, Марта потребовала у нее объяснений.

— Я не потерплю, чтобы меня каждый лапал! — ответила девушка с раздражением.

Марта Фенске задумалась. В районных газетах она как-то читала о том, что на пиротехнической фабрике «Лорхер и Зайдельбах» занимаются выпуском нового оружия, которое лишает людей зрения. Об этом же говорили и ее странные гости, обрывки фраз которых она слышала. Как она поняла, сюда они приехали для того, чтобы организовать демонстрацию протеста.

— Ты имеешь какое-то отношение к этим сумасшедшим? — спросила Марта.

— Да, а тебя это беспокоит?

— Я чувствовала, что ты здесь появилась не случайно! Догадывалась, что сюда тебя привели отнюдь не родственные чувства к тетке. Ты задумала что-то плохое… — Марта подождала, надеясь, что Нелли станет возражать ей.

Однако Нелли не стала разубеждать Марту, чем еще больше разозлила ее.

— Я тебе вот что скажу: я вовсе не хочу, чтобы из- за этих красных закрыли мое заведение!

И тут Нелли неожиданно поняла, что злость ее тетки направлена не столько против нее, сколько против тех людей, которые приехали в Кизебютель, среди которых оказался и старик, который, по-видимому, знал что-то страшное из прежней жизни Пауля.

— Скажи Крампену, что если он еще раз попытается ночью пройти в мой номер, то мои друзья его изобьют!

— Это ты сама ему скажи! — проворчала Марта, гордясь в душе тем, что ее племянница не относится к числу тех женщин, которые готовы лечь в постель с первым попавшимся мужчиной. Однако упоминание Нелли о своих друзьях не понравилось Марте.

— Ну и хороши же у тебя друзья! — язвительно усмехнулась Марта, принимая от племянницы стопку посуды и ставя ее в моечный автомат. — Наверно, по ним тюрьма плачет!..

Нелли изменилась в лице, но все-таки сдержалась.

— Ты права. Время от времени так оно и бывает, когда прогрессивно мыслящие граждане берут в свои руки инициативу и начинают действовать, чтобы хоть что-то изменить в этом паршивом государстве! Но тебя это ни в коем случае не касается, так что тебе нечего бояться!

— Как тебя следует понимать?

— Если человек сам живет в стеклянном доме, то он не должен бросаться камнями в других.

— Не говори ерунды! — раздраженно бросила Марта.

— А разве ты не знаешь, что твой дорогой Пауль четыре года просидел в тюрьме? — спросила Нелли, с недоверием глядя на тетушку.

Марта побледнела, у нее даже задрожали колени, и она опустилась на скамейку.

— Нет, — еле слышно ответила она.

— Старик, что хотел купить табак, узнал его! Они жили в одном лагерном бараке!

— А ты откуда все это знаешь?

— Я тоже одно время смотрела на солнце через решетку, — усмехнулась Нелли. — Но тебе бояться нечего: всего лишь четыре недели ареста за участие в демонстрации протеста в Западном Берлине. Потом меня выпустили.

Слова Нелли Марта пропустила мимо ушей, так она была ошеломлена известием о том, что ее Пауль просидел четыре года в тюрьме. Она не сомневалась в том, что это была правда, — слишком заметно было выражение страха на лице Пауля.

Марта беззвучно заплакала. Нелли испуганно посмотрела на тетушку и, поставив посуду на стол, подошла к ней и прижала ее голову к себе.

В коридоре загудел зуммер, Горица нажал на кнопку переговорного устройства и, приблизив лицо к микрофону, сказал:

— Да, я слушаю!

— Фред, это ты? Я не помешал? Если нет, то я бы зашел к тебе на минутку.

— Ну давай! — Горица нажал на автоматический запор.

Калле Пильц редко навещал его, а уж если приходил, то не без дела. Вот и сегодня, в такую ужасную погоду, когда, как говорится, хороший хозяин и собаку из дому не выгонит, Пильц все же пришел.

На нем было модное меховое пальто, в котором он выглядел еще более бесформенным, а на голове меховая шапка. Раздевшись в прихожей, Пильц прошел за Фредом в комнату. Там он сразу же подошел к окошку и посмотрел вниз — он всегда это делал, когда оказывался в высотном доме. Ему было забавно смотреть вниз на крохотные, словно игрушечные автомобили и на замерзший пруд, похожий на пасхальное яйцо.

— Садись, Калле, — предложил Горица, — не за тем же ты пришел, чтобы поглазеть в мое окошко?

Пильц пригладил непокорные волосы и сказал:

— Разумеется, не за этим… Нет ли у тебя случайно пива?

Фред принес из кухни две банки пива, открыл их и наполнил стаканы.

Пильц выпил пиво и наконец сообщил:

— Вчера меня босс к себе вызывал!

— Ага, выходит, ты опять на мели?

— Ошибаешься, напротив! Он мне одно выгодное дельце предложил! Представь себе: получить наличными десять тысяч! Правда, не сразу, а двумя частями!

Это было действительно редкое и довольно лестное предложение. Обычно Бройер не бросался такими суммами.

— Выходит, что тебе повезло? — спросил Горица.

Пильц тяжело вздохнул:

— Это еще бабушка надвое сказала!.. Речь идет о пиротехнической фабрике в пустоши. Да ты ее знаешь!

Фред кивнул:

— Ты имеешь в виду фирму «Лорхер и Зайдельбах»?

— Точно. Помнишь летнюю сенсацию?..

И Пильц признался Горице, что пришел к нему посоветоваться. При этом он не скрывал и того, что ему и половины суммы вполне хватило бы: его старшая дочка хочет окончить школу манекенщиц, а для этого нужны деньги. С другой стороны, Пильц не забыл и того, как на подобном же деле погорел начальник охраны Хойслер. Ведь все кончилось его гибелью!

— Если смотреть на это дело с этой точки зрения, то пять тысяч не такая уж огромная сумма, — задумчиво произнес Калле. — Скажи мне честно, Фред, браться мне за это дело или нет?

— Чтобы советовать, я должен знать кое-какие детали.

— Разумеется, — согласился Пильц. — Задание конкретное: очистить сейф в старой лаборатории — забрать из него один ящик с ослепляющими зарядами и всю документацию!

— Задание ясное, — подтвердил Горица. — Поскольку спецслужба засекретила сейф, снабдив его специальным сигнальным устройством, тебе наверняка сообщат код, чтобы ты мог отключить сигнализацию, не так ли?

— К сожалению, кода я знать не буду! — Пильц тяжело вздохнул и сказал, что отгадать код будет нелегко.

— И кого же тебе дает Бройер в помощники? — поинтересовался Фред.

— В этом-то и вся загвоздка! Я сам должен найти себе помощника!

Горица был удивлен, так как обычно все бывало иначе. Бройер хорошо знал своих людей и понимал, кто с кем совместим, а кто — нет, ведь от этого часто зависел успех выполнения задания. Тот факт, что криминальный директор поручил такое задание Калле Пильцу, свидетельствовал о том, что на сей раз речь идет не просто о секретной акции, а, скорее, об очень важной операции. Пильц не стал этого отрицать.

Горица назвал Пильцу несколько фамилий, и тот признался, что он и сам подумывал об этих людях.

— Честно говоря, Фред, я побаиваюсь, как бы и на этот раз все не повторилось! Правда, охрана мне мешать не станет!

— Это тебе Бройер сам сказал?

— Намекнул.

Горица задумался: хотя Зайдельбах и уверял, что в сейфе лежат не оригиналы, но кто может гарантировать, что Лорхер без ведома своего компаньона один настоящий заряд не приведет в состояние готовности и не установит в сейфе? В инциденте с Хойслером Зайдельбах не имел об этом ни малейшего представления.

— А если тебя сцапает Лорхер, когда ты откроешь сейф? А вдруг там опять устроена ловушка?

— Я тоже об этом думал, Фред!.. А у тебя нет желания пойти на это дело вместе со мной? — вдруг предложил Пильц.

Горице предложение понравилось. Вот когда ему предоставляется возможность посчитаться с Лорхером! Однако он сделал удивленный вид и сказал:

— Мой дорогой Калле, ты забываешь, что я больше уже не служу в той фирме!

— Бройер сказал, что это не имеет никакого значения!

— Вот как! А тебе не кажется, что ты не туда гнешь?

— Видишь ли, такое со мной всегда случается, когда я начинаю дипломатничать. А ты знаешь, что сказал Бройер? «Дорогой господин Пильц, вполне возможно, что господин Горица согласится пойти на это дело, так как у него есть свой счет к Лорхеру!»

— Тут еще, как ты выражаешься, бабушка надвое сказала!

— Я хорошо сделаю, сказал босс, если передам инициативу в твои руки: ты теперь уже не сотрудник спецслужбы, формально он уже не имеет права давать тебе указания. Однако ему все же очень хочется поговорить с тобой перед этим. Если ты согласен, то подъезжай к нему завтра в десять тридцать! — Сказав все это, Пильц с облегчением вздохнул. На вопрос Горицы, есть ли у него еще что сказать, он только покачал головой.