Операция «Степной барашек»

13. СТАРОЕ НАЧИНАЕТСЯ ЗАНОВО

Андрана находилась южнее Мезокко, зажатая между отвесными высокими горами, куда довольно редко добирались одинокие туристы. Расположенные на склонах домики — бывшие хлевы для скота — были комфортабельно оборудованы и даже снабжались электроэнергией от построенной высоко в горах электростанции. Большинство домиков принадлежало состоятельным швейцарцам из северных районов. Шауер поселился в домике друга — торговца из Базеля. Здесь Шауер намеревался провести рождественские праздники и начало Нового года.

Уже в день приезда доктор Шауер совершил небольшую поездку по окрестностям, чтобы встретиться с одним из своих партнеров по сделкам, который остановился неподалеку, в селении Бриссаго, которое славилось мягким климатом и обилием солнечных дней. Партнер срочно приехал в Аскону, чтобы встретиться там с доктором Шауером, проект которого представлялся ему интересным.

Генеральный директор сидел в ресторане отеля. Взор его был устремлен на озеро, расположенное на высоте почти две тысячи метров над уровнем моря.

Когда вошел Хонигман, Шауер уже пил кофе. Познакомились они много лет назад на ярмарке в Базеле и с тех пор уже не упускали друг друга из вида.

Обменявшись приветствиями, они сразу же перешли к делу.

— Один наш общий знакомый порекомендовал мне обратить ваше внимание на одно новое открытие.

— Наш общий знакомый?.. — Лицо Хонигмана приняло выражение заинтересованности.

— Да, господин Горица! — произнес Шауер и тут же заметил, что упоминание этой фамилии не только не оживило гостя, а даже несколько разочаровало его. — От господина Горицы я узнал о том, что ваша страна стала обладательницей нового вида оружия!

Шауер понял, что Хонигман о многом осведомлен. И все же он протянул ему фотокопию.

Израильтянин либо великолепно разбирался в технике, либо уже раньше был знаком с этим проектом, потому что он тут же вернул его обратно со словами:

— Очень жаль, господин доктор, но я не испытываю к этому открытию никакого интереса. — Голос его прозвучал холодно и строго.

Шауер чувствовал, что Хонигман скрывал свою заинтересованность ради получения каких-то преимуществ.

— Простите меня за откровенность, — пояснил израильтянин, — однако ваше ослепляющее оружие равносильно удару по воде! — На этот раз Шауер бесплатно узнал о том, за что химик Вольноф получал государственные гонорары. — Так называемый эффект Зайдельбаха действителен только в закрытых помещениях! — Хонигман несколько разочаровался, что эти слова не подействовали должным образом на его собеседника. — Наш специалист в данной области считает, что ослепляющее оружие вряд ли когда-нибудь даст эффект, о котором мечтал Зайдельбах! А если это и случится, то у нас еще будет достаточно времени, чтобы вернуться к вопросу о производстве защитных очков. Не так ли, господин Шауер?

Шауер не стал возражать:

— Я, честно говоря, рассчитывал на то, что вы будете предлагать мне защитные очки!

Шауера покоробило от откровенности Хонигмана.

— В таком случае, я удивлен тем. — сказал доктор, — что вы все же прибыли на эту встречу.

— Я охотно объясню вам причину и надеюсь, что вы будете со мной также откровенны!

Шауер кивнул и отпил кофе из чашечки.

— Мне известно, что «ВОМА» и «Лайсинг-оптик» кооперируются друг с другом в вопросе, имеющем отношение к ослепляющему оружию и защитным очкам, — заметил Хонигман как бы вскользь. — Но в каком состоянии в настоящее время находится фирма «Лорхер и Зайдельбах»?

— Трудно сказать, — ответил Шауер. — У нас проводится конкурс, а против находящегося в бегах Лорхера возбуждено уголовное дело, более того, даже отдан приказ о его аресте, поскольку он с неизвестным намерением куда-то скрылся. Лицензия на изготовление ослепляющей гранаты изъята, а служебная охрана фирмы подлежит роспуску, — пояснил Шауер. — Представьте себе, что он даже прихватил с собой одиннадцать тысяч марок, предназначенных для выплаты зарплаты!

— И не только их, — заметил Хонигман. — В его чемоданчике семьсот пятьдесят швейцарских франков из остатка кредита одного цюрихского банка! Мы прибыли с опозданием на один день!

— Что вы имеете в виду? — смущенно спросил Шауер.

Хонигман не удостоил его ответом и не сказал, что эти деньги принадлежат банковскому дому «Бюрки и Цбиндер» в Цюрихе, который является компаньоном Израильского государственного банка и занимается торговлей оружия в международном масштабе.

— При этой сделке якобы имеются только убытки. — Шауер сдержанно рассмеялся.

— Почему?

— Так что господин Горица будет смеяться последним, — твердо проговорил генеральный директор. — Сначала он похитил изобретение доктора Зайдельбаха, а уж затем на свой риск начал торговать им!

Доктор Шауер умолчал о том, что фирма «Лайсинг- оптик» выплатила Горице восемьсот тысяч швейцарских франков за защитное стекло уже тогда, когда стало известно, что применение ослепляющего оружия ограничено определенными условиями и что, несмотря на это, для Лайсинга это все же гешафт, так как страх перед боннскими заправилами принуждает его к форсированию выпуска этого вида продукции.

— Но в этом деле есть и обманутые, — возразил Хонигман, — в том числе и сам господин Горица, который должен был понять, что ослепляющее оружие вовсе не является столь страшным, как уверял Лорхер! — Про себя он подумал о том, что Горица в этом случае вряд ли отважился бы надуть Артура Бройера, у которого ему удалось достать прототип и микрофильм.

— Тут какое-то недоразумение, — возразил Шауер.

Израильтянин нагнулся к Шауеру и спросил:

— А вы это точно знаете, господин доктор?

— Абсолютно точно! Господин Зайдельбах не из тех людей, кто привык лгать! Очень часто он рассказывает довольно веселые вещи. Подождите-ка! Как это он говорил?.. Ах да! «Тот, кто обманул другого, наверняка обманет и тебя, если ему это выгодно!»

Хонигман смотрел на озеро, залитое лучами солнца.

Однако его глаза были холодными, как снег на горной вершине.

— Каждый из нас когда-нибудь да совершает ошибку, на этот раз ее совершил Горица! — эти слова он произнес так холодно, что Шауер даже поежился.

Все собравшиеся приехали сюда из небольшого районного городка — кто на поезде, кто на автобусе. Рыночная площадь не смогла вместить всех, и потому многие толпились в примыкающих улицах, держа в руках развернутые транспаранты с лозунгами протеста против производства нового варварского оружия, лишавшего человека зрения.

Дежурный полицейский срочно созвонился со столицей земли и попросил немедленно прислать усиленный полицейский наряд. Однако для этого требовалось довольно много времени. Вскоре толпа построилась в колонну, которая организованно двинулась в направлении Кизебютеля.

День выдался хороший: ярко светило солнце. Демонстранты постепенно разделились на отдельные группы, в одной из которых звучал аккордеон, в другой — гитара, в третьей — песни.

Местные жители, прильнув к окнам или же стоя в дверях, смотрели на шествие протеста против фабрики «Лорхер и Зайдельбах».

Марта Фенске увидела во главе демонстрации несколько странных гостей, которых Нелли называла своими друзьями. Был среди них и старик, напомнивший Паулю о тюрьме. Марта поспешно закрыла все окна и двери, чтобы ничего не видеть и не слышать.

В этот момент вышла из своей комнаты Нелли.

— Ты это куда собралась? — Марта преградила ей дорогу.

— Куда же еще?.. — Нелли кивнула в сторону улицы. — Они еще не знают, что опоздали. Я сама скажу им об этом!

Пиротехническая фабрика «Лорхер и Зайдельбах» была закрыта; восемьдесят четыре рабочих уволены и остались без средств к существованию. Лишь Паульсен, трое охранников — среди них и Ховельман, который так и не узнал, что Горица объявил его убитым, — двое рабочих и истопник по указанию дирекции получили единовременное пособие. Майор Вольноф распустил охрану, освободив Ромера от занимаемой должности.

Ромер тоже наблюдал за демонстрантами, читая лозунги, которые они несли. Он тайком вышел из дома.

— Что бы все это значило? — беспомощно спрашивала Марта.

— Я могу вам объяснить, — ответила Нелли. — В Гамбурге буквально вышвырнули на улицу людей, которые самовольно заняли два пустовавших дома. Полиция применила при этом ослепляющие гранаты. Трое бездомных пострадали и увезены в больницу с сильными ожогами.

Нелли отстранила тетушку; выйдя в коридор, она обернулась и добавила:

— На фабрику демонстранты теперь могут и не ходить, пусть лучше займутся Крампеном и Зайдельбахом! — С этими словами она вышла из дома.

— Зайдельбахом?! — крикнула ей вдогонку Марта. — Его здесь нет, сегодня утром его на «скорой помощи» увезли!

Но Нелли уже не слышала этих слов.

Марта сбежала вниз по лестнице, желая предупредить об опасности Крампена, который обычно по утрам спал до одиннадцати часов. Она постучалась к нему в комнату, но ей не ответили. Тогда она приоткрыла дверь и тут увидела, что в комнате никого нет. Постель была застлана, в шкафу и ящиках — никаких вещей. Марта опустилась на стул: Крампен неожиданно исчез, не заплатив за три недели пребывания в гостинице и за питание.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. На площади она увидела Нелли, которая взобралась на скамейку и что-то горячо говорила толпе.

Коринна с трудом рассовала свои вещи в два чемодана и простонала:

— Больше я не в силах!..

Горица курил, стоя у двери.

— Наша машина не безразмерная! В Кении носят сафари!

Коринна взяла сигарету, и Фред дал ей прикурить, щелкнув золотой зажигалкой.

— Первый раз в жизни я проведу рождество и Новый год за границей!

— Разве это не романтично? — спросил он. — Хотя сейчас совсем не до этого!

— Я знаю, — со вздохом произнесла она, думая о Зайдельбахе. Она рассказала Фреду о том, как старик переживал пропажу. Фреда же радовало то, что профессор не станет извещать о случившемся полицию.

— Как я рада, что снова смогу носить свою фамилию, — сказала Коринна. — К фамилии Крамер я так никогда бы и не привыкла.

Свои фальшивые документы она сожгла в ванной.

Фред сел рядом с Коринной и обнял ее со словами:

— Я знаю, что тебе сейчас немного не по себе. Постарайся не думать о докторе…

— Ты должен дать старику сто тысяч, — прошептала она.

— Нам только этого и не хватало!

И снова, уже в который раз, он начал убеждать ее, что Зайдельбах никогда не стремился разбогатеть на своем открытии. С этой идеей носился Лорхер, он же, собственно, и пострадал, то есть получил то, что вполне заслужил.

— А как же Гундула?..

Фред в этот момент думал о том, как ловко ему удалось сколотить капитал на ослепляющем устройстве Зайдельбаха, не подвергая опасности самого себя. Однако он сразу же ответил Коринне:

— Давай сначала хорошо пристроим наши деньги, а уж потом выделим часть и Гундуле!

— И сколько же у нас на швейцарском счету?

— Один миллион шестьсот тысяч франков, — прошептал он в ответ, — в марках будет на десять процентов больше! — Он наклонился и поцеловал Коринну в губы.

В коридоре зазвонил телефон. Фред встал и, вздохнув, снял трубку.

— Господин Горица? — послышался из трубки голос Хонигмана.

— Да, это я, господин Хонигман, — так же строго ответил Фред.

— Я говорю из Тель-Авива и потому буду краток! Лорхер сбежал, забрав с собой семьсот пятьдесят тысяч франков. Он банкрот! Вы меня слышите?..

— Да, слышу. А какое мне до этого дело?

— Вы же знаете, во что мы вкладывали свои средства!..

Горица еще никогда не слышал столь взволнованного голоса Хонигмана.

— Послушайте меня, Бенно, — сказал Фред, — гешафт вы заключали с Бройером, а не со мной!

— Бройер ссылается лично на вас!

«Ну и идиот же этот Бройер! — с досадой подумал Горица, — ведь прежде он никогда не выдавал закулисных тайн».

— Бенно, давайте поговорим об этом спокойно…

— Не о чем говорить! — перебил его израильтянин. — Отвечайте на мои вопросы словами «да» или «нет»! Возместите ущерб?

У Горицы отнялся язык, но Хонигман требовал ответа.

— Какой еще ущерб?..

— В три четверти миллиона!

В висках у Фреда бешено стучало.

— Вы шутите?..

Голос Хонигмана стал печальным:

— Нет, это вовсе не шутка! Ущерб, Горица! — И он положил трубку.

Немного помедлив, Фред тоже положил трубку на рычаг.

Коринна стояла на пороге.

— Плохие новости? — спросила она.

— Ну да… Хотя нет! — Увидев, как она опечалилась, Фред добавил: — В жизни не всегда бывает так, как хотелось бы, моя дорогая!

Здание банка находилось на соседней улице, в понедельник там всегда было мало народу. Свой «форд» Ромер остановил перед входом. Теперь, когда их отношения с Мартой резко ухудшились, она редко давала ему свою машину.

В зале за высокими столами стояли одна молодая дама и какой-то господин; оба заполняли формуляры. Из трех окошечек были открыты два, за одним из которых работала молодая сотрудница, а за другим — кассир, который хорошо знал Ромера. С тех пор как Марта поручила ему вести все свои финансовые дела, Ромер регулярно бывал здесь. Он попросил кассира сообщить ему сальдо Марты. На счете оказалось семнадцать тысяч четыреста двадцать марок и двенадцать пфеннигов.

Ромер заполнил чек на такую сумму, что кассир удивленно спросил его:

— Господин Ромер, на счете после этого останется всего двадцать марок и двенадцать пфеннигов, не так ли?

— Да, я знаю, — ответил он.

— А как вы желаете получить эту сумму? — спросил кассир, нажимая на невидимую кнопку.

— В крупных купюрах, — ответил Ромер с явным облегчением: он был рад, что ему не задают других вопросов.

— Один момент! — проговорил кассир, сортируя банкноты.

В этот момент в кассу вошел директор филиала банка, и оба господина о чем-то пошептались. Директор был вежливым человеком с приятными манерами. Печально улыбнувшись, он приблизился к окошечку. От Ромера не ускользнуло, что кассир запер сейф с деньгами.

— Вы закрываете счет, господин Ромер? — спросил директор.

— Нет, — ответил Пауль. — Просто я решил закупить новое оборудование для бара!

— Я понимаю, — участливо сказал директор, — и убежден, что вы просто забыли, что вы еще должны сделать, чтобы получить деньги. — Он подбадривающе улыбнулся.

Ромера бросило в жар: от него ждали, чтобы он назвал пароль. Выходит, что Марта далеко не слепо доверяла ему, как он полагал.

— Извините, но я должен поинтересоваться, действуете ли вы по заданию владелицы счета…

— Нет, — прервал его с усмешкой Ромер, — я хотел сделать ей сюрприз! — Он нагнулся к окошечку и тихо добавил: — Белый «мерседес», редкий случай, наполовину подарок!..

— Верно, фрау Фенске как-то мне говорила… — Он неожиданно замолчал и покачал головой. — Мне очень жаль, господин Ромер, но сюрприза у вас не получится, так как вы не знаете пароля. А это необходимо для получения наличными свыше тысячи марок!

С разочарованным видом Ромер вышел из банка, не сказав, что он скоро вернется. А вскоре после его ухода в банк зашла и сама фрау Фенске.

Кассир вежливо поприветствовал уважаемую вкладчицу и сказал ей:

— Я все сделал!

— Что именно? — удивилась Марта.

Сообщение кассира о том, что господин Ромер только что пытался снять с ее счета почти все деньги, заставило Марту то покраснеть, то побледнеть. Она призналась, что пришла сюда как раз для того, чтобы лишить Ромера права распоряжаться ее вкладами. О причине она умолчала.

Ответ, полученный ею из бюро детективов в Ганновере, окончательно выбил ее из колеи. Оказалось, что Пауль имел несколько судимостей: порой он зарабатывал себе на жизнь незаконным путем. С тяжестью на сердце она решила порвать с Паулем. Теперь Марта постоянно думала, под каким предлогом сделать это, в чем конкретно обвинить Пауля. Однако у нее Пауль не украл ни марки, напротив, с его помощью она улучшила дело… Неожиданно весь ее гнев обратился против того старика, что напомнил Паулю о прошлом. Не появись этот старик, она, возможно, стала бы женой Ромера и уехала бы вместе с ним в Ла-Корунью!

После посещения банка Марта твердо решила, под каким именно предлогом она расстанется с Паулем.

Путешествие Фреда и Коринны началось неудачно. Не успели они выехать на шоссе, как их автомашина на обледенелом участке дороги скатилась в кювет, откуда их вытащили с помощью трактора. По счастливой случайности оба они отделались легкими ушибами.

Чуть позже полетела коробка передач, и им пришлось долго торчать в ремонтной мастерской. До ближайшего отеля они добрались лишь ночью.

Сначала Фред намеревался поехать в одно место, но по дороге передумал, чем очень удивил Коринну. Затем он звонил кому-то в Цюрих. За завтраком Фред избегал вопросительных взглядов Коринны, но потом все же объяснил, что он перенес полет в Кению на день раньше и уже перезаказал билеты.

— Что означают все эти перемены? — спросила она.

Он не ответил и, неожиданно сощурив глаза и глядя мимо Коринны, уставился в стенное зеркало, висевшее в ресторане. Сквозь открытую дверь он хорошо видел все, что делается в вестибюле.

— В зеркале я вижу администратора, — проговорил он, едва заметно шевеля губами. — Ты его видишь?

— Вижу, — ответила Коринна.

— Скажи, а ты не узнаешь вон того черноволосого, в кожаной куртке с меховым воротником?

— По-моему, я его не знаю… — ответила она неуверенно.

— Представь себе его в кожаном пальто, шляпе и очках, — предложил Фред. — Помнишь, когда мы выехали из Бюля, не он стоял тогда с одним молодым парнем возле бензозаправки?

Коринна старалась вспомнить, но так и не смогла: все остановки казались ей похожими одна на другую. Мужчина в куртке положил тем временем деньги на стойку администратора. Несколько секунд Коринна разглядывала профиль мужчины, но, так и не вспомнив ничего, спросила:

— Ты думаешь, нас преследуют?

Горица пожал плечами и ничего не ответил.

Слуга тем временем отнес их багаж в подземный гараж. Коринна сама помогала его укладывать, а Горица достал из своего чемодана миниатюрный пеленгатор и начал что-то ловить. Лицо у него было сосредоточенно-напряженное. Когда он немного отходил от машины в сторону, свист в пеленгаторе становился значительно тише, а когда приближался, свист заметно усиливался.

— Покрывало! — вдруг потребовал Горица и буквально вырвал его из рук Коринны. Бросив покрывало на пол, он улегся на него и, светя себе фонариком, осмотрел днище машины. К коробке передач был прикреплен магнитом небольшой предмет величиной с зажигалку.

Когда Горица поднялся и посмотрел на Коринну, она заметила в его глазах страх.

Неожиданно выражение его лица стало мрачным и решительным.

Он не ошибся: за ним следили и даже преследовали их. Свист, раздававшийся на определенной волне, помогал преследователям ехать за ними, даже не видя их. Оглянувшись, Горица сунул передатчик под машину с американским номером.

Они выехали на дорогу, но вместо автомагистрали, что вела в Цюрих, Фред поехал по старой дороге, намереваясь свернуть на шоссе несколько позднее.

— Скажи мне наконец, кто нас преследует? — попросила Коринна.

— Я тебя никогда не посвящал в свои дела, — заявил он. — Так и впредь будет!

— Я тебя не понимаю, — обиженно заметила Коринна. — Твои дела — это мои дела!

На лице Фреда появилась усмешка. Пошел снег, и Горица включил «дворники» и фары. Вскоре он заехал на стоянку. Горица не выключил мотор и, повернувшись к Коринне, положил руку ей на плечо. Теперь он снова стал прежним Фредом, которого она любила, несмотря на все его недостатки.

— Ты романтическая особа, — ласково сказал он. — Конечно, мужчина и женщина должны делить друг с другом и радости, и горести, и я это делаю… Однако, как мужчина, я должен брать на себя большую часть бед!

Он ожидал, что Коринна оживится, но этого почему- то не случилось. Вдруг возле их машины появилась длинная тень: бесшумно к ним подкатил легковой автомобиль и остановился. Правое окошко, несмотря на метель, было опущено. Рядом с шофером сидел мужчина в черных очках, в кожаной куртке с меховым воротником. В руках он держал автомат, из дула которого вдруг вырвался сноп огня. Горица медленно сполз с сиденья… Последнее, что почувствовала Коринна, были тупые удары в грудь и руку…

На рассвете через Кизебютель промчались грузовик с полицейскими, вооруженными водометами, и крытая машина для арестованных. Местные жители повскакивали с постелей и бросились к окнам, чтобы посмотреть, что означает весь этот шум.

Марта Фенске в ту ночь вообще не спала, хотя разговор с Паулем прошел удивительно мирно. Он ничего не отрицал и обещал утром уйти из ее дома.

Выйдя в коридор, Марта прислушалась. Наверху было тихо. Лишь с улицы доносился шум удаляющейся колонны.

Полиция окружила фабричные здания, пытаясь рассеять толпу. Демонстранты передали начальнику полиции петицию, в которой они требовали прекращения производства ослепляющего оружия. Поскольку фабрика уже не работала, было совсем нетрудно пообещать выполнить их требования. Полицейский офицер по радио запросил у министра внутренних дел дальнейших указаний.

Марта сидела в холодной кухне, обхватив замерзшими руками чашку с горячим кофе. Она предавалась своим невеселым мыслям: снова одна в этом большом доме. Если бы Пауль не пытался снять с ее счета в банке все деньги, она могла бы и оставить его, но теперь…

В зале зазвонил телефон. Звонили из больницы и сообщили о том, что там скончался доктор Зайдельбах. Вверху хлопнула дверь, и вниз спустился Пауль. На голове шляпа, сам в пальто, с чемоданом в руке. Он заглянул к Марте, когда она только положила телефонную трубку.

— Это из больницы, — сказала она. — Господин Зайдельбах умер.

— Вот как? — Пауль пожал плечами. — Что ж, все мы смертны…

В его тоне Марта уловила отчужденность, отрешенность от всего, что связывало его с Кизебютелем.

— Не будем тянуть время! — проговорил он совсем чужим голосом.

Марта всхлипнула и жалобно спросила:

— Может, ты хоть позавтракаешь?..

— Нет, — отрезал он, — нам еще надо поговорить о деньгах!

— О деньгах? О каких деньгах?.. — недоуменно спросила она.

С достоинством хозяина он достал сигару и раскурил ее, а сам исподволь следил за Мартой.

— О каких деньгах ты хочешь поговорить со мной?

Ромер сел, положив ногу на ногу, сдвинул шляпу на затылок и, не выпуская сигару изо рта, откинулся на спинку стула.

— Уж не думаешь ли ты, что я полтора года работал на тебя задаром?

Марта почувствовала, как у нее пересохло во рту. Она ухватилась за спинку стула и опустилась на него. Поза, в которой сидел Пауль, напомнила ей гангстера из одного американского кинофильма, да и вел он себя точно так же.

— Ты сама виновата, что теперь тебе придется дороже платить! Если бы ты не положила деньги в банк с паролем, меня бы здесь уже не было… А теперь… — Неожиданно он замолчал и посмотрел на нее так, будто она была для него совершенно чужой.

Марта не находила себе места. Ее злило, что он так с ней обращается, но в то же время она испугалась, что находится у него в руках. Она поняла, что Пауль опасный вымогатель и шантажист.

— Чего ты хочешь? — стараясь успокоиться, обратилась к нему Марта.

— Пятьдесят тысяч наличными! — потребовал он не моргнув глазом.

Марта не могла вымолвить ни слова в ответ — она была потрясена.

— И вот еще что, — продолжал Ромер, — отдашь мне свою машину: на моем «форде» далеко не уедешь. Ты все равно будешь покупать себе «мерседес». Вот документ, что ты мне его продала. Подпиши!

С этими словами Пауль вынул из нагрудного кармана лист бумаги и положил его перед Мартой, но она сердито смахнула его со стола на пол. Пауль нагнулся, поднял бумагу и, выпрямившись, приблизил свое лицо к лицу Марты.

— Это будет стоить тебе десять тысяч! — тихо, но с угрозой проговорил он.

— Да ты сумасшедший!..

— Если ты сегодня же вечером не рассчитаешься со мной, то завтра финансовое управление получит сообщение о твоих махинациях с Нойройтером! Таким материалом заинтересуются и газеты: корреспонденты слетятся как мухи на мед. А югославы выплатят мне премию, если получат обратно произведения искусства!

— Ну и мерзавец же ты! Чтобы ноги твоей в моем доме не было!

Ромер усмехнулся так, будто ему сказали комплимент; бумагу на машину он снова подвинул к ней, положив рядом ручку.

— Подпиши!

Марта беззвучно заплакала. Слезы капали на бумагу, когда она ее подписывала. Пауль достал из сейфа штемпель и поставил на бумагу печать. Затем он свернул листок и спрятал его в нагрудный карман.

— Сегодня вечером, в семь часов, жду от тебя шестьдесят тысяч! — Сунув сигару в пепельницу, он вышел.

Марта убежала в кухню, подошла к окошку и смотрела на удаляющегося Пауля. Собака рвалась с цепи. Пауль подошел к псу и потрепал его по шее. «Выходит, собака ему дороже, чем я…» — с горечью подумала Марта.

Ромер отворил дверь сарая и посмотрел на сеновал, где у него была спрятана ампула с ядом. Но он не полез туда, так как прекрасно понимал: Марта все еще наблюдает за ним. Пауль решил забрать ее незаметно вечером. Положив свой чемодан в машину Марты, он открыл ворота и уехал.

Вечером Марта спустила собаку с цепи. Вдруг кто-то перемахнул через забор и направился во двор. Пес радостно заскулил.

— Ты действуешь как вор! — сказала Марта, идя навстречу Ромеру.

Он не хотел ей объяснять, что намеревался забрать с сеновала ампулу, хотя и сам еще не знал, для чего она ему. Однако взять ее было необходимо, ведь ампула могла попасть в чужие руки, и след обязательно привел бы к нему.

Марта направилась в дом, Пауль пошел за ней. Когда они оказались в коридоре, он спросил:

— Принесла деньги?

Она не стала отвечать на его вопрос в темноте, желая посмотреть на выражение его лица, и вошла в зал для гостей. Пауль остановился на пороге.

— Я спросил, принесла ли ты деньги?

— Нет! Ты не получишь от меня ни марки! Владей моей машиной и считай, что мы квиты!

Пауль был поражен ее смелым ответом. Марта же злорадно рассмеялась.

Вверху хлопнула дверь: с чемоданом в руке вниз спустилась Нелли.

— Ах вот оно что, понимаю! — злобно проговорил Пауль. — Ты думаешь, что я шучу? Ошибаешься!

Нелли прошла мимо Пауля и, повернувшись к тетушке, спросила:

— И ты еще разговариваешь с этим вымогателем?

Ромер моментально сник, будто его ударили по лицу.

— Демонстранты развели на площади костер, — сказала Нелли.

— Иди, я тебя провожу, — проговорила Марта и, повернувшись к Паулю, добавила: — Уходи, и что б я тебя здесь больше не видела!

— Ты еще пожалеешь об этом, — прошипел Пауль. — Я заявлю в финансовое управление!

— Это будет мне стоить дешевле, чем расплачиваться с тобой! — холодно бросила Марта.

Она открыла дверь. На площади действительно горел костер, вокруг которого толпились замерзнувшие демонстранты.

Ромер сел в автомобиль и поехал задами, погруженный в свои мысли. Ампулу с ядом нельзя было оставлять на сеновале. Что же теперь делать? Отказ Марты он воспринял как решающее поражение. Значит, он явно недооценивал эту женщину.

Со стороны площади доносились полицейские свистки.

Проехав еще немного задней улочкой, Ромер остановил машину. Он вынул из багажника десятилитровую канистру с бензином и направился через сад к дому Марты. Снег скрипел у него под ногами.

Открыв дверь сарая, он нырнул в темное помещение. На ощупь он нашел охапку сена, полил ее бензином и, кинув в нее зажженную спичку, бросился назад, к машине.

Через несколько минут он услышал сильный взрыв. С крыши полетели кирпичи. Пламя бесновалось с ужасной силой. Вскочив в машину, он рванул с места. Выехав на дорогу, Пауль вдруг резко остановил машину и оглянулся назад. Над селом полыхало яркое зарево пожарища.

В январе ударили сильные морозы, лед на озере промерз настолько, что на нем спокойно можно было проводить соревнования на буерах, или, как их здесь называли, ледовую регату.

В «Посейдоне» собрались завсегдатаи, к числу которых причислял себя и директор Виндиш, чтобы поскользить по ледяной глади озера на буере.

Фон Венген зарезервировал для себя и своих гостей голубую гостиную. Сидя в удобных, мягких креслах, он вместе с подполковником Вольнофом через огромное окно в бинокль следил за гонками. Лица обоих уже слегка разрумянились от выпитого виски.

Фон Венген считал вполне своевременным ввести руководителя «МАД» в яхтклуб, хотя подполковник и не являлся заядлым яхтсменом. Полковник Роль не смог принять приглашения, так как находился в горах Швейцарии, обосновавшись в той самой хижине, которую ему предложил доктор Шауер.

Дверь голубой гостиной была открыта. Вошел новый обер-кельнер Дорнберг и поинтересовался, не желают ли господа еще чего-нибудь. Фон Венген не заметил, как Вольноф и Дорнберг обменялись беглым взглядом: «МАД» удалось внедрить в эту организацию своего человека.

— Вы слышали, — заговорил фон Венген, когда Дорнберг вышел, — что Лорхер якобы находится в Бразилии?

Отставной генерал наполнил бокалы и произнес тост:

— Давайте выпьем за удачный конец операции «Степной барашек»!

Вольноф чокнулся с ним, выпил свое виски и сказал:

— А вы знаете, господин генерал, что израильтяне при наступлении на Голанские высоты обстреливали их новыми, ослепляющими снарядами?

— Действительно?.. — Фон Венген был удивлен.

— Одиннадцать сирийских солдат лишились зрения!

Эти сведения Вольноф получил от Хонигмана, с которым он накануне встречался во Франкфурте. Израильтянин находился в неважном настроении и начал философствовать об ошибках, которые, к сожалению, уже невозможно исправить. В самом конце встречи он сообщил, что господин Горица по чистому недоразумению погиб в Швейцарии, став жертвой бандитского налета, и, таким образом, унес с собой в могилу пароль своего счета в Цюрихском банке.

— Вы говорите, по недоразумению? — спросил Вольноф.

— Да, это было недоразумение, к сожалению! — уверенно ответил Хонигман с печалью в голосе, которая была похожа на настоящую.

Вольноф постарался вернуться к действительности.

— Моему Филиусу не нравится в Америке, господин генерал, — как бы мимоходом заметил он. — Вы, случайно, не замолвите Линдштедту словечко, чтобы он отозвал его оттуда обратно?

— Я посмотрю, что в этом отношении можно сделать, камерад Вольноф! — пообещал фон Венген. — Возможно, представится вакансия на фабрике в Кизебютеле…

Вольноф понимающе кивнул, вспомнив о том, что благодаря своевременному вмешательству полиции в декабре демонстрантам не удалось нанести никакого вреда пиротехнической фабрике. Сгорела лишь сельская гостиница в Кизебютеле, когда полиция разгоняла демонстрантов с сельской площади.

— Господин Линдштедт очень сожалеет, что умер доктор Зайдельбах, — сказал фон Венген. — С помощью «ВОМА» он, как заведующий лабораторией, мог бы добиться новых успехов!

— Их у него и так было достаточно, — Вольноф улыбнулся и добавил, что за день до смерти ученый переписал свое завещание, по которому лишил свою ассистентку всякого права на наследство, поскольку она снюхалась с Горицей. Она все еще лежит в швейцарской больнице. Свой дом Зайдельбах завещал экономке, но основная часть наследства перешла к внучке одного из бывших охранников.

— Девица, говорят, ходит с большим пузом, — заметил Вольноф. — Теперь мне все ясно!

Подполковник бросил взгляд в окно. Лед на озере, отражая солнечные лучи, блестел, как большое серебряное блюдо. Легкий бриз надувал паруса буеров, и они легко скользили по льду.

— Господин Виндиш идет впереди! — заметил Вольноф.

— Такие, как Виндиш, всегда и во всем идут впереди! — произнес фон Венген с улыбкой, а сам невольно подумал о том, что новый молодой директор «ВОМА» теперь сможет обходиться без его указующей руки.