Опороченная (Карнавал соблазнов)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Эйрик сводил ее с ума.

— Я должна рассказать тебе, — настаивала Идит, укладываясь в постель в тот вечер. Ей отчаянно хотелось признаться в дурацком маскараде. И впрямь, час за часом она начинала все сильнее бояться за свою судьбу, если этого не сделает.

Но ей с трудом удавалось сосредоточиться, когда в каком-нибудь волоске от нее лежало обнаженное тело супруга, и он не проявлял абсолютно никакого интереса к завершению их брачных обетов. Если он хоть раз еще зевнет, с шумом, широко раскрыв рот, она засунет брачный контракт ему в глотку.

— Эйрик, прекрати так грубо зевать и посмотри на меня.

— Разве зевать грубо? Я этого не знал. Вот видишь, как ты мне полезна, Идит. Научишь меня множеству важных вещей.

Идит с подозрением покосилась на него. Он насмехается?

— Эйрик, перестань увиливать. Я хочу сказать тебе что-то важное.

— Нет, сейчас слишком жарко для разговоров. Я едва дышу под этими простынями. — Он выразительно поглядел на ту, что прикрывала ее обнаженное тело. — И ведь всякий раз, когда у тебя ко мне появляется «что-то важное», это означает какую-то новую работу. Когда ты пристаешь ко мне, у меня закипает кровь, а сейчас тут и без того душно.

— Может, виной все эти свечи, которые ты зажег. — Она оглядела спальню, в которой горела дюжина свечей. Эйрик настоял внезапно на том, что ему нужен свет, на случай, если понадобится ночью дойти до ночного горшка.

— В любом случае я не собираюсь приставать к тебе. — Идит старательно пыталась отвести взгляд от его обнаженного тела. — Я просто…

Договорить она не смогла.

Ее слова замерли в воздухе, когда она нечаянно все же взглянула на него. О Боже, он лежал положив руки под голову, скрестив длинные ноги в щиколотках, а ТА его часть торчала вверх, словно твердое, как сталь, копье.

Она ахнула и заставила себя отвести взгляд и посмотреть ему в лицо.

— Идит, ты всегда меня донимаешь.

Хорошо еще, что Эйрик не заметил ни ее долгого взгляда, ни последовавшего смущения. Он беспечно поглядел на нее, голубые глаза недовольно пошарили по простыне, которую она натянула до самого подбородка.

— Я чувствую себя, как в печке, — снова проворчал он.

— Что я могу с этим поделать? — огрызнулась она и тут же пожалела о своих словах.

— Убери все простыни. Все до одной.

Идит едва не задохнулась.

Эйрик заворочался, пытаясь устроиться поудобней. Взмахнув рукой, он случайно провел по ее груди, и она ощутила это даже через ткань. Тогда она повернулась к нему спиной, но его колено прижалось на какое-то мгновение к ее ягодице.

Она затаила дыхание. Однако вскоре расслабилась, понимая, что прикосновение могло быть случайным. Он часто говорил ей, что ее фигура, лицо и манеры отталкивают его. И впрямь, единственным, что в ней, казалось, обладало какой-то привлекательностью для этого невозможного мужчины, была родинка над верхней губой. Благословенная Святая Бригитта! Этот мужчина был извращенцем. Если он еще хоть раз скажет, что хотел бы сделать языком с ее родинкой, она его просто придушит.

С другой стороны, он не собирается завершать их брачные обеты. Хмм.

Внезапно Идит поняла, что позволила мужу снова отвлечь ее внимание от главного — от признания. Она резко вскочила и села на постели, едва успев натянуть простыню, которая мгновенно съехала с ее плеч.

Глаза у Эйрика расширились и едва не вылезли из орбит. «Кажется, кое-что он видит достаточно хорошо».

— Эйрик, я настаиваю, чтобы ты выслушал меня. Перестань ерзать и слушай…

— Может, мы завершим наши обеты, — немедленно перебил он ее. — Прямо сейчас.

— Сейчас? — воскликнула она. Боже, этот человек вгоняет ее то в жар, то в холод.

— Да, если бы ты кое в чем мне помогла, то я, возможно, и справился бы, — заискивающим тоном предложил он. Идит почудилось, что она заметила усмешку, искривившую уголки его твердых губ, но поручиться не могла: если он улыбнулся, то лишь на короткий миг.

— Мне кажется, что твое тесто уже и так подошло, — сухо заметила она, слишком хорошо памятуя, как его мужской орган выглядел всего несколько минут назад. Она махнула рукой в его сторону, не решаясь удостовериться воочию. — Тебя трудно назвать поникшей лилией.

— Ах, так ты заметила. Однако, как видишь, опара снова опустилась. Взгляни сама.

«Нет, не буду, даже если бы от этого зависела моя жизнь!» Идит вскинула подбородок и поглядела вместо этого на противоположную стену, но ожившая перед глазами картинка заставила лицо ее вспыхнуть.

Он издал странный, кудахтающий звук.

— Конечно же, если бы ты попыталась сделать кое-что… мы, пожалуй, сумели бы оживить его опять.

— Что? — подозрительно спросила она, бросая на него взгляд через плечо.

— Ну, я знал в свое время одного человека…

— Только не надо мне рассказывать снова про этого дерьмового калифа!

— Идит! Укроти свой язык! Ай-ай-ай! Нет, то был другой мужчина, не калиф. Торговец шелком из Миклегаарда, да, кажется, оттуда. — Он махнул в воздухе рукой. — Тесто этого мужчины тоже не хотело подниматься. Несомненно, из-за того, что лицо его жены напоминало скорей зад мула. — Он с душевным сочувствием посмотрел на Идит.

Идит внутренне сжалась, когда ее супруг так уничижительно оценил достоинства ее наружности… или их отсутствие.

— Однако жена старалась изо всех сил, надо отдать ей должное, — продолжал он. — Он рассказывал, что часто она готова была стоять у кровати на четвереньках, лишь бы воспламенить его. Голая, разумеется. Ее длинные волосы свисали вниз, прикрывая некрасивое лицо. И мужчина говорил, что это всегда приносило свои плоды. Детей у них было с десяток, не меньше. Я не думаю…

— Никогда! — взвизгнула Идит и перекатилась на бок, подальше от несносного мерзавца. Конечно же он лжет. Женщины не делают подобных вещей. Идит просто была уверена, что не делают.

«А вдруг?»

К ее глубокому возмущению, Эйрик снова перевернулся на спину и перестал обращать на нее внимание. Не то что ей хотелось, чтобы у Эйрика появилось к ней желание. Может, так-то оно и лучше, уговаривала она себя.

Тогда почему она чувствует себя странно обделенной?

На следующее утро она проснулась и услышала, что Абдул бушует во всю мочь. Эйрик стоял перед птичьей клеткой полностью одетый, в черных штанах, башмаках и в нижней рубахе из толстой материи, вероятно намереваясь отправиться вместе со своими людьми на ристалище. Он держал перед голодной птицей кусочек хлеба.

— Противный чурбан! Авк! — скрипела птица голосом, сильно напоминавшим голос Идит. — Надоедливый ублюдок! Безмозглый негодяй! Лорд Дубина! Авк!

Эйрик оглянулся на нее и оскорбленно поднял бровь.

— Может, у тебя слишком много времени, Идит?

— Поцелуй меня в зад.

— Я не учила его этому, — заверила его Идит, когда он снова насмешливо поднял брови.

— Вялая лилия. Вялая лилия. Вялая лилия.

Глаза у Эйрика прищурились, в них сверкнула угроза, ведь птица повторила слова Идит, прозвучавшие в прошедшую ночь.

Идит почувствовала, как щеки ее вспыхнули от смущения.

— Хммм. Может, тебе нужен урок, моя леди супруга? — произнес Эйрик шелковым голосом, протянул руку к клетке и подобрал длинное зеленое перо, которое обронила птица. Задумчиво покосившись на Идит, он подошел к кровати, присел на краю, и сквозь укрывавшую ее простыню она ощутила своим боком тепло его бедра.

Коснувшись кончиком пера родинки, он хрипло произнес:

— Когда-нибудь… когда-нибудь, Идит, мы восхитительно позабавимся при помощи этого перышка.

Она уставилась на него, завороженная учащенным пульсом, забившимся у него на шее, пылкой чувственностью в светлых глазах, полнотой великолепных губ. И как только мог этот мужчина переходить от полного отсутствия интереса к пламенной страсти в течение нескольких мгновений? А Идит совершенно не сомневалась, что в этот миг он желал ее — так, как только мужчина может желать женщину. И могла бы поклясться, что сейчас в его тесных штанах нет никаких проблем с готовностью к любви.

Пристально глядя ей в глаза, он начал водить перышком по ее губам, по линии подбородка, по обнаженному плечу и, о Пресвятая Мария, по кончикам прикрытых простыней грудей. Через тонкую ткань они оба увидели, как ее соски затвердели.

У Эйрика вырвался резкий вздох.

У Идит по телу пронеслось новое, восхитительное ощущение, и она с нежным стоном закрыла глаза.

Однако глаза ее тут же широко распахнулись, когда она ощутила, что перышко провело нежную линию между грудей, миновало талию, живот и подошло к впадине между бедрами. Ткань простыни не защищала от щекочущего прикосновения. Драгоценное самообладание Идит грозило рухнуть, ей отчаянно хотелось раздвинуть ноги и выгнуться навстречу этим нежным ласкам. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы удержаться.

«Ох, я становлюсь бесстыдной развратницей, — отругала себя Идит. — И самое ужасное, мне это нравится».

Ее кожа начинала пылать повсюду, куда бы он ни касался, — на коленях, лодыжках, щиколотках. Кровь гудела в ушах, а дыхание вырывалось неровное и шумное. Все тело тосковало по чему-то неясному, но уж точно грешному. Не успела она понять, что он затеял, как Эйрик откинул край простыни и пощекотал шелковым пером ее ступни.

Она громко застонала в настоящем, как ей подумалось, экстазе от этой его пытки. Или это была пытка его собственным экстазом? Ее смятенный разум ничего не мог понять.

Эйрик поднялся с мрачным удовлетворением на лице — как раз тогда, когда между ними начали возникать, подобно летней молнии, разряды страсти. Казалось, он слегка заколебался, затем нехотя повернулся и направился к двери.

— Ты оставляешь меня здесь в таком… состоянии?

Он остановился и медленно оглянулся, сверкнув на нее такой улыбкой, что сердце у нее зашлось. По всему было видно, что чувства бушевали в нем не менее сильно, чем в ней. Тихим голосом он поинтересовался:

— В каком состоянии?

— Честно говоря, и сама не знаю, но уверена, что это знаешь ты. Останови это, говорю я тебе.

— Остановить что?

Идит поняла, что такое ее состояние забавляет его.

— Эти твои игры со мной.

— Игры? Нет, жена, в игры играю не я. — Он засунул перышко в прорезь пряжки-дракона на плече и похлопал по нему. — Я приберегу перо для другого раза, Идит. И обещаю, что мы доведем эту игру до конца.

— Какую игру? — крикнула она вслед, но он уже ушел.

А ее тело изнемогало от голода, который он пробудил в ней к… перьям.

Да, этот мужчина сводит ее с ума.

Идит сводила его с ума.

В тот день Эйрик выжал на ристалище из своего тела, как и из тел своих людей, все силы, до последней капли, однако же не сумел стереть из памяти образ жены, лежавшей в то утро в его постели, с телом, изнемогавшим от потребности погасить вспыхнувшую страсть. Потребности, которую он разделял с ней наравне.

Итак, он ошибался не только в отношении внешности своей жены. Не была она и холодной мужененавистницей, какой он считал ее. Холодной? Ха! Будь она хоть чуточку погорячей, он уже сгорел бы.

Как бы там ни было, но что ему делать с собой, здоровым мужчиной со здоровым мужским аппетитом? Он пробыл без женщины уже с самого обручения, десять недель. И понимал, что не сможет еще одну ночь противиться искушению в покое и единении своей спальни. Но нечего и думать о том, чтобы пойти на риск и заронить в нее семя, не будучи до сих пор убежденным в ее верности.

Нет, нужно каким-то образом поставить между ними барьер до возвращения Сигурда со своим шпионским заданием. Но как ему это сделать, да поскорей, иначе он вот-вот уступит? Значит, надобно начать с Идит. Он должен сделать что-нибудь такое, отчего жена возненавидит его на какое-то время; разозлить ее настолько, чтобы пресечь этот ее бессознательный зов к нему. Он должен так ее разозлить, чтобы она превратилась в холодный камень.

Задача, судя по всему, не будет слишком трудной.

Эйрик вытер рукой потный лоб и рассеянно поглядел на край площадки, где один из его новых воинов, Аарон, обнял молодую жену, прекрасную мавританку со стройной фигурой, оливковой кожей и глазами газели. Засмеявшись от внезапного озарения, Эйрик подошел к молодой чете с быстро возникшим планом. Поначалу они не соглашались, с недоверием встретив его необычное предложение, однако вскоре, когда несколько монет согрели им ладони, согласились помочь. «Идит будет в истерике», — с усмешкой подумал Эйрик. Оставалось лишь надеяться, что этого случая окажется достаточным до возвращения Сигурда.

Идит положила пчелиную сетку на кухонную лавку и стряхнула капли дождя с накидки и платья. За стенами громыхал гром, предвещая летнюю грозу, бурную, но недолгую.

— Мужчины уже вернулись? — спросила она Берту, которая разбивала в глиняный горшок яйца для сладкого заварного крема.

Повариха кивнула, и ее глаза таинственно забегали.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ты лжешь. Я это вижу. Где Эйрик?

Пухлое лицо Берты стало красным как свекла.

— Откуда мне знать?

— Ты знаешь про все на свете.

— Ха! Сама ищи его.

— Следи за своими манерами, а то пойдешь у меня отскребать пол в уборных, — пригрозила Идит Берте, впрочем, без особой злости. Она уже привязалась к простодушной поварихе.

Схватив со стола кусок сыра, Идит отправилась, задумчиво жуя его, на поиски Эйрика. Она понимала, что их брак скоро окажется завершенным, и не хотела, чтобы между ними оставались какие-то неприятные секреты. Поэтому твердо решила признаться Эйрику в своем обмане немедленно, пусть даже его придется для этого связать и заткнуть рот кляпом. Она улыбнулась, и у нее приятно защемило под ложечкой от показавшегося ей заманчивым плана.

Дождь громко барабанил по крыше, и Идит, проходя через зал, проверила потолок, не протекает ли. Похоже, ее ремесленники наконец-то починили все прорехи. Теперь она направит их восстанавливать церковь.

Идит уже собиралась подняться по лестнице в спальню Эйрика, когда ее окликнула Бритта:

— Госпожа, я бы не советовала тебе идти туда сейчас.

— Почему?

— Это будет неразумно, — пробормотала Бритта, кротко отворачиваясь подобно Берте.

Что-то было не так. Что-то ей не понравилось. И это касалось Эйрика. Глаза ее сузились, и она решительно направилась вверх по лестнице, чтобы положить конец всяким загадкам.

— О Господи, — услышала она зловещее бормотание Бритты за спиной. — Сейчас полетят пух и перья во все стороны.

Идит не стала утруждать себя стуком в дверь — теперь это ведь их общая спальня, сказала она себе. Просто повернула ручку и вошла. И ахнула от ярости, завидев безобразную картину.

Эйрик лежал на кровати, опершись на локти. На нем была лишь легкая набедренная повязка, а его тело и приглаженные назад волосы влажно блестели от недавнего купания.

Он был не один.

Молодая женщина — молодая, красивая женщина — сидела возле него поджав ноги и держала его за ступню.

Глаза Идит недоверчиво расширились.

Мавританка подстригала ногти на ногах у Эйрика, а он лежал почти совсем голый.

— Идит, я и не знал, что ты здесь. Заходи, — произнес ее супруг с невинным видом. Однако его глаза говорили о многом.

Ох, какой позор! Эйрик привел любовницу в ее дом, на глазах у всех. Она убьет его! Может, даже маленьким ножом, который держит в руках эта женщина. Может, она убьет их обоих.

В приступе гнева глаза ее затуманились слезами разочарования. До этого времени она и не сознавала, насколько стала доверять этому человеку, ее супругу, насколько ждала их единения. Ох, все рухнуло. Сначала Стивен, а теперь этот блудливый негодяй.

Какой же глупой она была, пойдя на этот брак с широко открытым сердцем! В гневе вскинув подбородок, она постаралась скрыть свое огорчение от испытующего взгляда Эйрика. Она ведь сильная, она ведь привыкла к жестокой реальности одинокой жизни. И она переживет предательство еще одного мужчины. Да, переживет.

Недолго думая, она схватила бадью с водой, стоявшую возле лохани, в которой он только что мылся, и вылила ее содержимое на развалившееся тело. Вода окатила его, намочила все постельное белье и забрызгало платье шлюхи, которая присела на корточки, с ужасом глядя на нее.

— Проклятье, Идит! Вода холодная как лед! — воскликнул Эйрик, протягивая руку к полотенцу. — Ты что, недовольна тем, что мужчина поддерживает себя в чистоплотности?

— Чистоплотность? — Она едва не задохнулась от злости, перелила из лохани в бадью грязную воду, и снова направилась к кровати. Молодая женщина завизжала от ужаса, спрыгнула с постели, юркнула мимо нее и вылетела за дверь.

Эйрик поспешно поднялся и метнул в нее строгий взгляд:

— Не смей выливать на меня помои, не то пожалеешь.

Несмотря на ярость, Идит невольно залюбовалась мужем, стоявшим перед ней почти голым. Свет, падавший из щелевидного окна, играл на прекрасно развитых мышцах, выступавших на плечах и руках, высвечивал выпуклую мускулатуру на длинных ногах, слегка искривленных годами верховой езды. Бросив полотенце на постель, он подбоченился с надменным видом. Испытующая улыбка играла на его восхитительных губах, а голубые глаза сверкали от какого-то извращенного удовольствия.

И тут Идит ослепила красная пелена ярости; Этот человек еще смеется над ней! Он только что развлекался здесь с другой женщиной, а теперь веселится над гневом жены. Клялся ей в верности при обручении, а потом изменил еще до того, как был завершен их брак. И что хуже всего, нашел привлекательной эту невежественную женщину, а ее… а ее, свою верную жену, терпеть не мог в постели.

Она плеснула воду Эйрику в лицо. Мыльная вода потекла с его волос, ресниц, подбородка. Изумленный тем, что она ослушалась его приказания, Эйрик даже рот открыл. Но лишь на один миг. Удивление тут же переросло в гнев, и он пообещал со зловещим видом:

— Ты пожалеешь, жена, что не вняла моей угрозе.

Тогда Идит поняла, что, пожалуй, поторопилась и выбрала не тот способ, чтобы выказать ему свое возмущение. Ей следовало бы подождать, пока не уляжется ее ярость, и обсудить ситуацию с ним разумным образом. Святые мощи! Где та трезво мыслящая, сдержанная женщина, которой она была до приезда в Равеншир? Она просто не узнавала себя в этой вспыльчивой мегере.

Эйрик шагнул к ней, и в его глазах появился хищный блеск.

Идит тут же повернулась и помчалась вниз по ступенькам, потом проскочила через зал, не обращая внимания на воинов, которые, спасаясь от дождя, сидели за длинными столами и играли в кости. Как слепая, вылетела она во двор замка, не зная, куда бежать, понимая лишь, что надо скрыться от грохочущих за ее спиной шагов.

Едва выскочив наружу, она услышала, как босые ноги Эйрика поскользнулись на мокрых ступеньках. С громкими ругательствами он упал в грязь.

Идит озабоченно поглядела через плечо и хотела было вернуться и узнать, не ушибся ли он. Но одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы передумать. Эйрик сидел в грязи, по-прежнему одетый лишь в узкую набедренную повязку, и смотрел на нее так, что она решила поскорей найти себе какое-нибудь укрытие и переждать, пока не остынет его гнев.

Она уже почти добежала до сада, когда Эйрик прыгнул на нее сзади и схватил за талию. Она упала на живот, лицо оказалось вдавленным в грязь, а Эйрик навалился на нее сверху. Дождь поливал их обоих.

Идит упиралась ладонями в раскисшую землю и пыталась поднять голову и плечи, но не могла пошевелиться. Эйрик накрыл ее всю, с головы до пят, своим крупным телом, и она даже дышала с трудом.

— Слезай с меня, ты, большой болван!

Эйрик перевернул Идит на спину, но продолжал прижимать к земле своим телом. Несмотря на дождь, который теперь, после того как из туч выглянуло солнце, стал затихать, несмотря на то, что его жена напоминала мокрую, грязную крысу, несмотря на свой немалый гнев, Эйрик почувствовал острое наслаждение, ощущая под своим твердым телом ее женственные, мягкие формы. Да, мягкие, понял он не без удовольствия; его жена вовсе не костистое существо, как он когда-то вообразил себе.

Не спеша, с осторожностью он лег поудобней и прижал к ее телу свою возбудившуюся плоть.

Она ахнула и поглядела на него с вопросительным и невинным видом. Струйки дождя промывали дорожки на ее покрытом грязью, лице а намокшие волосы вырывались из-под плата безобразными седыми космами.

Но Эйрика это почему-то не оттолкнуло.

Ловким движением обеих ног он зацепил ее лодыжки своими и раздвинул их. Затем, сквозь тонкое промокшее платье, умело проник к самой сердцевине наслаждения — по крайней мере, у других женщин, которых он знал, это место было средоточием наслаждения. Хотя, может, у жены его все не так.

Губы Идит раскрылись с нежным вздохом удовольствия:

— О!

Эйрик улыбнулся. Нет, в конце концов, у нее все так же, как у других. И эта мысль принесла удовлетворение… и предвкушение.

— О?

— О, ты ублюдок! — воскликнула Идит своим обычным сварливым голосом, приходя в себя и стараясь отпихнуть его.

— Я? Ублюдок? — переспросил он. — Миледи, ты еще не знаешь, каким ублюдком я могу быть. — Он протянул правую руку и схватил горсть грязи. Затем с торжествующим смехом вымазал ей щеки. — Это тебе за то, что плеснула мне в лицо грязную воду.

Она фыркала и плевалась, забрызгав грязью его лицо тоже, пыталась ногтями вцепиться в него. Но он другой рукой крепко держал обе ее руки над головой. Потом зачерпнул еще одну горсть и намазал грязью груди, после чего погладил ладонью по скользкой поверхности. И завороженно загляделся, как расцвели под тонкой тканью соски.

А затем еще крепче прижался к ней.

— Почему ты это делаешь? — простонала она.

— Потому что нравится.

Он осторожно шевелил на ней бедрами, пристально наблюдая за реакцией. Она не разочаровала его.

Инстинктивно ноги ее раздвинулись, и она выгнулась ему навстречу. Томно закрыв глаза, разжала губы, и из них вырвалось неровное, учащенное дыхание. Ее тело сказало ему то, что не мог сказать надменный язык: она хотела его. Не меньше, чем хотел ее он сам.

— Кхе-кхе.

Услышав легкое покашливание, Эйрик простонал и понял, что момент упущен, еще до того как поднял голову и увидел в кухонных дверях Бритту и Берту, а также нескольких его воинов.

Идит мгновенно опомнилась и выбранила его обиженным голосом:

— Ох, ты самый плохой супруг в мире! Подумать только, решил завершить наш брак прилюдно. В грязи. При свете дня.

— Разве мы этим занимаемся? — удивленно спросил он. — Ну, должен признаться, что такое происходит со мной впервые. Видимо, ты плохо на меня влияешь. Куда ты еще меня заведешь, жена, на какие кривые тропы?

— Я?! Я?! — пронзительно закричала она и стала его спихивать.

Он засмеялся, но не пошевелился. Она укусила его в плечо.

— Ох!

Он тоже укусил ее в плечо.

Она закричала еще громче.

Тем временем зрители с открытыми ртами продолжали глазеть на представление, которое они устроили. Эйрик понял, что пора уходить, пока они и в самом деле не завершили свой брак на глазах у всех. Дождь прекратился, яркое солнце светило сквозь тучи, от влажной земли стал подниматься пар. Немного подумав, Эйрик поднял голову и распорядился:

— Бритта, принеси мне мыло, гребень и пару полотенец. А также что-нибудь из сухой одежды для меня и моей леди супруги.

— Что? — воскликнула Идит.

— Мы пойдем купаться… в пруду.

— Мы?

Эйрик почувствовал панику в голосе Идит, но не стал обращать на нее внимания. Она завела его слишком далеко. Он слишком долго ждал, больше у него нет сил.

— Эта игра для двоих или к ней может присоединиться кто-нибудь еще? — раздался над ними басовитый голос.

Эйрик оглянулся через плечо и увидел Сигурда, восседавшего верхом на коне. Он въехал на нем прямо на кухонный двор. Идит придет в ярость, если он растоптал ее драгоценные травы.

Но тут Эйрик понял все значение приезда Сигурда и встал, освободив Идит от тяжести своего тела. Он позволил встать и ей, но держал за запястье, не позволяя уйти.

— Что ты выяснил? — с беспокойством спросил он, когда Сигурд спешился и передал поводья конюху. — Она шпионка или нет?

Сигурд обвел их удивленным взглядом, затем выразительно взглянул на все еще заметную выпуклость между бедрами Эйрика. Засмеявшись, он покачал головой с преувеличенным отчаянием:

— По-моему, ожидание измучило тебя, милорд.

— По-моему, тебе лучше поскорей сообщить новости, пока сам не оказался вслед за нами в грязной луже.

Сигурд широко ухмыльнулся, играя на его терпении. Наконец заявил:

— Она невинна, как новорожденный младенец.

И тогда пришел черед Эйрику ухмыльнуться от уха до уха:

— Ты уверен? Где ты проверял?

— Соколиное Гнездо. Йорк. Даже два поместья Грейвли. Да, уверен. Она ненавидит этого человека. Все, кто был с ней рядом, знают об этом. И между ними больше не было никаких отношений с тех пор, как он явился отбирать сына в минувшем году.

— Ты посылал его шпионить за мной? — не веря своим ушам, переспросила Идит, вырываясь из хватки Эйрика. Лицо ее потемнело от злости. — Как ты смел? О, как ты смел? — Тут она размахнулась и ударила его в живот.

— О-о-х! — Захваченный врасплох, Эйрик поскользнулся и снова упал в грязь, увлекая за собой Идит.

Она размахивала руками и отбивалась, они снова барахтались в грязи, снова забрызгались с головы до ног.

— Ты, тупой осел! — Она ударила его по лицу и попыталась отползти прочь.

— Ты, своенравная баба! — Он схватил ее за ногу и с силой дернул к себе.

Внезапно она вспомнила еще об одной обиде, и тело ее оцепенело, а лицо застыло и превратилось в маску.

— Ты обманул меня с другой женщиной, — взвизгнула она, поднимаясь на колени.

— Я? — Поначалу Эйрик и забыл, отчего они катались в грязи — про уловку, на которую он пустился при помощи молодой жены Аарона. Неужели он и впрямь был настолько безмозглым и верил, что сможет привести жену в ярость, сделав вид, что закрутил роман с другой женщиной, — и при этом не пострадает от последствий? — Ах, это просто был розыгрыш, чтобы рассердить тебя, — без всякого стыда признался он.

— Зачем? — Ее лоб нахмурился от удивления.

— Чтобы ты не искушала меня на завершение нашего брака, пока… — Эйрик вдруг замолчал, увидев, как в лучистых фиалковых глазах закипает ярость. Пожалуй, он признался слишком легко и слишком во многом. Некоторые женщины бывают очень вспыльчивыми, и с ними надо обращаться осторожно. В своем гневе он совсем забыл про дипломатию.

— Искушала тебя? Искушала? — вскипела Идит. Ее упрямый подбородок вскинулся до небес, и оказалось, что они с мужем поменялись ролями. Незаметно от него схватив две пригоршни грязи, она швырнула их ему в лицо. Мгновенно ослепнув, он сел на корточки и отпустил ее, пытаясь протереть глаза от грязи. Когда наконец зрение вернулось к нему, Идит стояла перед ним подбоченясь и с вызовом глядела на него. — Ты поистине самонадеянный ублюдок.

— Мне не нравятся ни твои слова, жена, ни тон. — Осознав, что у них по-прежнему много зрителей, Эйрик рявкнул на всех, кто столпился в дверях кухни: — Убирайтесь! Все до одного! Мне надо потолковать со своей женой наедине.

Бритта захихикала и сказала что-то вроде того, что они похожи на двух свиней в хлеву. Берта похотливо засмеялась и сделала странное замечание насчет того, что даже самые плоские груди могут показаться трясущимися, если их покрыть грязью. Сигурд и Вилфрид просто хохотали.

Когда они наконец остались одни, Идит, стоя перед ним лицом к лицу и тяжело дыша, упрекнула его:

— Ты посылал человека шпионить за мной, хотя я и дала слово, что буду верна тебе. Ты поверил, что я в заговоре с твоим злейшим врагом — моим злейшим врагом. И ты собирался переспать с другой женщиной, просто чтобы избежать моих неприятных прикосновений?!

— Неприятных? — ахнул он. — Миледи, ты сильно заблуждаешься, если не видишь, как я жажду твоего тела… и твоих прикосновений.

— Правда? — Радость, вспыхнувшая на миг у нее на лице, погасла, когда она поняла всю подоплеку его слов. — Так ты говоришь, что нарочно устроил сцену с мавританкой в своей спальне?

— Я повторяю, это был розыгрыш. Я вовсе не намеревался спать с этой женщиной. Ведь она замужем за моим воином.

— Какой обманщик!

Идит заморгала, чтобы прогнать слезы, наполнившие ее фиалковые глаза.

Эйрик почувствовал легкий укол вины.

— Я хотел знать наверняка, — оправдываясь, сказал он.

— Почему ты не мог спросить у меня? Я бы сказала тебе всю правду.

— Так ли это? — тихо проговорил он.

И тут Идит поймала в светлых глазах Эйрика странное выражение и внезапно поняла, что он знает про ее маскарад. Так вот чем объясняются все его выходки в последние дни!

— Давно? — спросила она, на всякий случай пятясь назад. — Ты давно знал об этом?

Он пожал плечами:

— Давно.

— И ты… сердишься на меня?

Он кивнул и шагнул к ней. Она отступила на шаг.

— Ну, я тоже сержусь на тебя.

— О? — Он сделал еще шаг.

На этот раз она отступила на два шага.

— Ты шпионил за мной.

— И не без оснований.

— Может, у меня имелись веские причины для моего… моего маленького, безобидного обмана.

Эйрик усмехнулся, услышав, какие она выбрала слова, а Идит вдруг обнаружила, что он подошел к ней еще на два шага, пока она говорила. Она отошла на пять шагов, так, на всякий случай, и он улыбнулся ей хищной улыбкой, которая ей совсем не понравилась. Ей показалось, что она беззащитная птичка, оказавшаяся — перед старым, хитрым котом.

— Может, ты соблаговолишь просветить меня насчет своих мотивов? — спросил он, задумчиво потирая испачканную грязью верхнюю губу.

— Ты выглядишь очень смешно — голый, покрытый грязью, — заявила, не подумав, Идит. На самом деле он казался ей удивительно мужественным и неотразимо прекрасным. Конечно, она никогда ему этого не скажет.

В кристально чистых глазах Эйрика сверкнули озорные искры.

— Ах так, тогда будет справедливо нам сравняться.

Идит опешила, брови ее нахмурились. Она сказала, что он выглядит смешным, стоя голый и покрытый грязью. Поглядев на себя, она увидела, что тоже вся покрыта грязью. Оставалось только…

Ее рот открылся. Он не посмеет!

Эйрик прыгнул на нее.

Видимо, посмеет.

Перебросив Идит через плечо, Эйрик понес ее, не обращая внимания на вопли и бешено дрыгающиеся руки и ноги. Он тащил ее к пруду, лишь кротко качая головой на совсем не свойственный для леди подбор выражений.

Господи, он любил хорошую драку, и эта его упрямая, властная и надменная жена сулила ему неплохую забаву. Без всяких колебаний он вошел по колено в ледяную воду питавшегося родниками пруда. Несмотря на жаркое солнце, их купание обещало быть бодряще холодным из-за недавнего дождя. Он широко улыбнулся и окунул Идит в воду прямо в одежде.

Она вынырнула, отфыркиваясь и выкрикивая все оскорбительные прозвища, какие только могла придумать:

— Отвратительный чурбан! Мерзкий деревенщина! Проклятый ублюдок! Похотливый болван!

Эйрик снял без всякого стыда набедренную повязку и приблизился к ней.

— Ну-ка, поглядим, что я купил в брачной сделке, жена.

— Купил? Купил? Ты не покупал меня, мерзавец. Если уж на то пошло, это я купила тебя своим приданым! — завизжала она, пытаясь проскочить мимо него к берегу в намокших одеждах и стараясь сохранить при этом как можно больше достоинства. Она уже потеряла в воде и плат и обруч, а остальная одежда соблазняюще прилипла к телу.

Эйрик в ответ на ее дерзкие выпады лишь насмешливо поднял бровь, не в силах оторвать глаз от чистой линии ее грудей, бедер и длинных ног.

— Ну, что ж, тогда мы оба проверим свои покупки.

Когда он шагнул вслед за ней на мелководье, она пронзительно ахнула, заметив, что он снял с себя все.

— И у тебя совсем нет стыда?

— Ни капли.

Он стал срывать с нее одежду. Задача оказалась нелегкой, поскольку она брыкалась, царапалась и клялась мстить беспрестанно и до конца дней.

— Не смей трогать меня… ох, ты разорвал мое платье, неуклюжий ублюдок!

— А ты перестань так крутиться. Ты скользкая как угорь. Ох! Ты оцарапала мне нос. До крови оцарапала своими когтями, — возмутился он и окунул ее в воду.

Она вынырнула, отплевываясь.

— Ублюдок! — И сама бросилась на него, опрокинула и попыталась встать коленями на грудь. Нос у него горел, и он едва избежал роковой травмы, когда она попыталась ударить его коленом в пах.

— Идит, что за ухватки! Как у торговки рыбой. Пора тебе вести себя, как подобает жене.

— Ха! А уж ты только что вел себя как галантный рыцарь, а не как грубый тролль.

— Тролль! — воскликнул он. — Сейчас мы посмотрим, кто тут тролль. Довольно с меня твоего упрямства и не женских выходок. — И, забыв про нежность, он грубо сорвал с ее тела платье и нижнюю сорочку.

— Погляди, что ты сделал с моей обувью! Ох, ты заплатишь мне за весь урон, который нанес моим вещам.

Усмехнувшись при виде комично плавающих рядом башмачков из мягкой кожи, он сдернул с ее ног чулки.

Оставшись нагой, Идит не дала ему возможности полюбоваться на ее прелести. Выскользнув из его хватки, она нырнула в воду и поплыла прочь, давая ему возможность лишь мельком увидеть ее голые ягодицы и восхитительные ноги.

Он улыбнулся.

Затем, схватив мыло, которое Бритта оставила на берегу, в несколько взмахов догнал ее и, схватив за волосы, поволок назад к берегу. Там уселся на берегу, а ее зажал между коленей так, что она оказалась сидящей в воде. Ее крики, несомненно, слышали даже в Йорке.

— Теперь бойся встать ко мне спиной, ты, проклятый язычник, викинг, ненавистный зверь, иначе я отплачу тебе за все сторицей.

— Я дрожу от страха, миледи. — Быстро, пока она не улучила возможности вырваться и на самом деле нанести ему какую-нибудь травму, Эйрик намылил ее длинные волосы, затем окунул с головой в воду. Трижды он повторял процедуру, не обращая внимания на яростные крики.

Решив наконец, что удалил весь жир с ее волос, он отпустил Идит. Она сердито закинула свои длинные, мокрые волосы за плечи и бросилась прочь, не давая ему как следует разглядеть ее тело. Что ж, ладно, потом у него будет для этого предостаточно времени.

Тогда он приступил к собственным омовениям, зайдя туда, где поглубже. Вымыл волосы и тело, несколько раз нырял, чтобы смыть всю грязь. А когда наконец появился из воды, Идит стояла на берегу, одетая в платье из нежного лавандового шелка, перехваченное поясом, и расчесывала длинные, до пояса, волосы.

И она была прекрасна.

Вероятно, Бритта не принесла нижнее белье для его леди супруги, хвала богам, поскольку тонкая ткань подчеркивала ее женственные прелести. Она оказалась стройной, как он и подумал вначале, однако вовсе не тощей. И вновь он отругал себя за то, что был таким слепым болваном.

Его губы дрогнули в улыбке предвкушения. Он протянул руку к полотенцу и медленно, не спеша, удалил с тела влагу, все время поглядывая на жену.

И она тоже глядела на него. С опаской.

Он почувствовал, как твердеет его желание под ее пристальным взглядом.

Она вспыхнула и отвернулась.

— Наконец-то мы осуществим наш брак. Ты понимаешь это, Идит, или нет?

Она заколебалась и прикусила нижнюю губу, затем кивнула и проворчала:

— Только не думаю, что стану стоять ради тебя на четвереньках.

Глаза у Эйрика расширились.

— Ну, возможно, в этом не будет нужды; я же вижу теперь, что ты не походишь на зад мула.

Идит метнула в него острый взгляд, который ясно сказал, что это он сам похож на зад мула.

— И не думай, что я тебе дам такую пятичасовую свечу для твоих похотливых целей, — язвительно добавила она.

— Что?

Она пренебрежительно махнула рукой:

— Ну, ты знаешь… тот лотос с пятью лепестками, о котором ты распространялся. О, я понимаю, что не могу избежать теперь брачного ложа, но не думай, что найдешь во мне союзницу в своих извращениях.

У Эйрика не сразу забрезжило понимание, а сообразив, он громко рассмеялся. Боже милостивый, Идит поверила его немыслимой истории про пятичасовые любовные турниры и, несомненно, ожидала такой же прыти от него в их брачную ночь.

— А… освежи мою память, Идит… сколько раз, я говорил, женщина впадала в экстаз в тот вечер?

— Я точно не помню, — сказала она, и ее лицо мило зарделось. — Семь или восемь раз, кажется.

— Се… семь или восемь? — переспросил он, пораженный собственной фантазией. Потом содрогнулся, вспомнив о другом. — А сколько раз, по моим словам, впадал в экстаз мужчина за эти пять часов?

— Двенадцать, — не колеблясь ответила она.

Эйрик издал глухой стон и шагнул ближе. Взяв из ее рук гребень, бросил его на землю. Потом, схватив за талию, которая как раз подходила к его ладоням, поднял ее от земли так, что их тела встретились — бедро к бедру, живот к животу, грудь к груди.

Наклонив голову, он хрипло пробормотал возле ее губ:

— Идит, я боюсь, что не выдержу и пяти минут, не говоря уж про пять часов.

— Ах, так я и думала. Мужчины всегда хвастаются способностями, которых не имеют.

Он прижался кончиком языка к родинке над ее верхней губой, затем обвел края тонко очерченных губ с умопомрачительным удовольствием:

— Ты уже недовольна мной, жена?

— Нет, теперь мы, по крайней мере, можем договориться. Меня совершенно не волнует длина любовных игр. Мне лишь бы поскорей все завершить, и дело с концом, — заявила она неубедительным и сконфуженным тоном, откинув назад голову и стараясь увернуться от его губ. Такой жест лишь открыл ему доступ к ее гладкой шее.

— Ах, тут ты ошибаешься, жена. Мы зажжем твою проклятую пятичасовую свечу, — сказал он, уткнувшись в теплую кожу, — и я обещаю доставить тебе длительное удовольствие… даже если нам обоим придется вновь, и вновь, и вновь впадать в экстаз, пока не выдохнемся.

Идит как-то сразу растерялась и не находила слов. Однако бешеное биение жилки на ее шее предательски щекотало его губы.