Опороченная (Карнавал соблазнов)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

К тому времени, когда Идит неохотно покинула свое пристанище — гостевую комнату, в коридоре уже сгущался мрак.

Пылинки весело плясали в узком луче света, который проходил через стрельчатое узкое окно в дальнем конце коридора. Жутковатые тени колебались в изломах каменных стен, напоминая о вековой истории этого замка, богатой трагическими событиями для последних трех поколений.

Будет ли ее судьба в роли хозяйки Равеншира такой печальной?

Хотя вообще-то, напомнила себе Идит, история Равеншира не более злосчастна, чем у большинства других замков на просторах севера, включая и Соколиное Гнездо. Нортумбрия всегда являлась яблоком раздора между воюющими силами, будучи зажата между королевством саксов на юге и землями скоттов, камберлендцев и валлийцев на севере и северо-западе.

Да и чего стоят сами нортумбрийцы! Эта гремучая смесь народов, преимущественно норманнов и саксов, яростно защищала свою независимость. Они не без удовольствия дразнили спесивых чистокровных саксов тем, что слишком много пили, говорили на грубом наречии и отказывались подчиняться придворным правилам игры.

Порой буйные нортумбрийцы преуспевали в своем сопротивлении. Но не в последние годы, напомнила себе Идит. О нет. Не в последнее время. После битвы при Брунабуре девять лет назад, когда тысячи викингов, скоттов и валлийцев погибли, пытаясь сбросить ярмо тиранов, Нортумбрия так и не смогла по-настоящему оправиться.

Идит услышала за собой шорох чьих-то шагов и едва не сомлела от испуга. Пораженная, она прижала ладонь к груди, чтобы умерить дико забившееся сердце, а потом засмеялась, увидев, что за ней по пятам шел всего лишь Принц, радостно виляя хвостом.

Она продолжала идти в направлении большого зала, в душе мечтая как-нибудь избежать встречи с хозяином этого унылого замка и спрятаться до утра в четырех стенах своей комнаты. Но делать нечего, придется побороть глупые страхи и подчиниться требованию Эйрика, вздумавшего отпраздновать грядущую свадьбу. Будущий супруг уже прислал ей три настоятельных напоминания о том, что наступило время присоединиться к нему за высоким столом.

Последнее напоминание прозвучало совсем резко, если верить безыскусной честности Годрика, пересказавшего его.

— Скажи ей, чтобы она спустила сюда свою постную задницу, иначе я сам оттащу ее вниз на плече. Или, что еще лучше, поднимусь наверх, чтобы на свой лад отметить это событие, и я имею в виду вовсе не кружку эля.

Мужлан!

Она пыталась убедить Гирту спуститься и передать Эйрику, что у нее желудочные колики, но преданная наперсница на сей раз оказалась несгибаемой и не захотела участвовать в обмане вместе с Идит.

— Просто немыслимо, что ты так позоришь господина, нарядившись в какую-то дрянь к праздничному столу, — неодобрительно кудахтала она перед ее уходом. — Да еще и оскорбляешь его своим опозданием. Это попахивает презрением. Ты могла хотя бы смыть этот ужасный запах со своих волос. Боже мой, Идит, даже мне невмоготу находиться рядом с тобой.

Изобразив на лице омерзение, Гирта оставила ее, якобы для того, чтобы проследить за приготовлением пищи, но скорее всего желая избавиться от сурово настроенной хозяйки.

Если бы у женщин было больше выбора в жизни!

Но деваться некуда. Идит прекрасно понимала, что если бы даже ее супруг был безобразнее жабы, Святая церковь и закон саксов ни на йоту не поступятся в своем требовании, что жена должна подчиняться мужу. Подчиняться! Что за безобразное слово! Вот почему женщина, подобная ей, должна постоянно прибегать к уверткам, спасаясь от внимания похотливых мужчин.

Нехорошие предчувствия донимали встревоженную душу Идит. Несмотря на веские причины, вынудившие ее на обман, ей было мучительно трудно изображать из себя некрасивую старуху.

Покажутся ли эти причины разумными Эйрику?

Едва ли, ответила сама себе Идит. Мужчины лелеют свою гордость, будто драгоценный привесок, и беда той женщине, которая как-то уязвит их самолюбие и выставит их в смешном свете. Идит предчувствовала — нет, знала это наверняка, — что Эйрик впадет в бешенство, когда обнаружит, что она вела с ним нечестную игру. Его не хватит на то, чтобы взглянуть на ее маскарад в комическом свете, и чем дольше будет она его дурачить, тем сильнее будет его ярость.

Но что ей оставалось? Признаться до свадьбы и пойти на риск, что он порвет их брачный договор? Нет, придется притворяться, по крайней мере, еще три недели. А потом она постарается придумать, как половчей открыть ему свое истинное лицо — так, чтобы его гордость не была никоим образом уязвлена.

Даст Бог, ей удастся благополучно пережить этот вечер и она вернется до свадьбы в Соколиное Гнездо. Но даже если обнаружится ее настоящий возраст, надо держаться так, чтобы он считал ее особой весьма неприятной: незачем поощрять его похоть. И это будет не так уж нечестно, пыталась она убедить себя.

А сейчас главное — как-то продержаться до утра.

«Святая Матерь Божия, помоги мне, и я клянусь тебе усмирить свою гордыню. Я больше не буду передразнивать отца Бенедикта. Или смотреть свысока на слабовольных женщин. Или…»

Идит поняла свою ошибку в первое же мгновение, как вошла в большой зал и увидела нахмуренные лица мужчин, нетерпеливо ожидавших ее прихода, чтобы можно было начинать пир. Она забыла про одно важное обстоятельство: пока она тянула время, у Эйрика и его рыцарей было предостаточно времени, чтобы напиться эля на пустой желудок. Раздосадованные задержкой, они накопили немало желчи, которая вылилась в непристойные реплики, свист, брань и гогот, сопровождавшие ее, пока она проходила с красным лицом к возвышению.

— Ворон потерял всякое терпение, миледи, — выкрикнул какой-то молодой рыцарь. — Ты пригладишь ему взъерошенные перья?

— Нет, пусть она лучше погладит жесткую шишку у него между ног, — быстро подхватил шутку корявый, немолодой воин, тот самый, которого она выбранила накануне за вонь.

Остальные громко загоготали этой остроте. Красивый, светловолосый рыцарь встал и преградил ей дорогу; несомненно, это был представитель викинговой стороны семейства Эйрика. Все мужчины были уже изрядно пьяны, включая и смазливого норманна, который нетвердо стоял на ногах. Не успела Идит пройти мимо него, как этот деревенщина громко рыгнул, а затем спросил нарочито громко, чтобы слышали все его приятели:

— Госпожа пчельница, ты позволишь хозяину отведать этой ночью твоего меда? — И потом рухнул на свое место, оглушительно гогоча над собственной шуткой.

— Нет, — хрипло заорал другой, когда она проходила мимо. — Она научит нашего господина делать свой собственный мед.

— Бззз… Бззз… Бззз… — зажужжали все хором, стуча кубками.

Наконец Идит пробралась мимо них, надменно вздернув подбородок, но со слезами обиды на глазах. Где же Гирта, единственная союзница в этом замке? И почему Эйрик не мог остановить эти грубые шутовские выходки? Ведь он обручился с ней, а значит, должен защищать от подобных оскорблений. Конечно же, должен, кричала она в душе.

В памяти у нее всплыли, как на грех, и былые оскорбления, воспоминания, которые Идит считала давно забытыми. Какой наивной была она в те дни! Правда, она никогда и не надеялась, что ее друзья простят ей любовную историю со Стивеном, однако к такой жестокости прежняя благополучная жизнь ее не подготовила. Ничего удивительного, что она сама и ожесточилась за все эти годы!

Она с достоинством вскинула голову и не позволила себе забиться в уголок, чтобы зализывать свои раны. Не собиралась она и позволять таким людям впредь обижать ее.

Сощурившись и моргая, она стала отыскивать Эйрика сквозь дым, щипавший глаза. Поистине придется что-то сделать с этим, когда она станет хозяйкой: расширить отверстие для дыма или устроить какие-то вытяжки, решила она, вытирая глаза тыльной стороной ладони. В зимние месяцы тут, вероятно, и вовсе дышать невозможно.

Наконец ее глаза встретились с глазами суженого, и она тут же поняла, почему Эйрик не стал вмешиваться и защищать ее. Хотя он и сидел в небрежной позе, откинувшись на спинку высокого стула и праздно барабаня пальцами по столу, его стиснутая челюсть и жесткий блеск в глазах свидетельствовали о слепой ярости. Идит слегка затрепетала, но стоически заставила себя подняться по ступенькам на помост. Ох, Святая Матерь.

— Прошу тебя, прости мое опоздание, — заявила Идит, собрав все свое самообладание, когда наконец встала перед ним. — Я страдала от желудочных колик, не очень сильных, милорд.

Он лениво поглядел на нее сквозь прищуренные глаза, даже не трудясь подняться, затем процедил сквозь зубы такое ругательство, на какое не решились бы в ее присутствии даже неотесанные купцы.

Она застыла.

— Ты возвышаешься в своих глазах, когда унижаешь обрученную с тобой женщину по примеру своей свиты? — язвительно поинтересовалась она и с отвращением махнула рукой на нижнюю часть зала, где рыцари открыто пожирали их глазами, по-прежнему выкрикивали какие-то непристойности или просто жужжали, изображая пчел. — Временами я могу говорить слишком откровенно, но к такому грубому обращению вовсе не привыкла.

«По крайней мере, не в последнее время. Тем более что я редко покидаю свой замок».

— А что ты скажешь о своем поведении? Как ты обращаешься со мной и с рыцарями, верными моему штандарту? Презрение к человеку, с которым ты обручилась, говорит само за себя уже в твоем отказе присоединиться к нашим тостам. — Он пожал плечами. — Ты вынудила нас пить одних.

Он поднял кубок и залпом опустошил его содержимое, и Идит поняла, что он, несомненно, опрокидывал его уже с десяток раз, дожидаясь ее появления.

О Господи! Ей и с трезвым Эйриком было предостаточно хлопот.

Она посмотрела на Вилфрида, который сидел рядом со своим господином и с сожалением глядел на него. Идит пристыженно наклонила голову, представив себе, каково ему было ощущать себя униженным перед всеми. Она вовсе и не собиралась оскорблять Эйрика на глазах его свиты. Просто опасалась, что он разоблачит ее обман. А в его теперешнем состоянии, казалось, для него все едино — что свернуть ей шею, как цыпленку, что жениться на ней.

— Ты даже не соизволила одеться ради такого события поприличней, — упрекнул Эйрик, с отвращением обводя взглядом ее наряд.

Сам он помылся и подровнял усы. На нем была черная рубаха и туника, немного поношенная, но сверкающая золотым шитьем по краю и перехваченная в талии поясом из тонких золотых звеньев. Вероятно, он не такой уж нищий, как ей первоначально показалось. Она взглянула на себя и против воли застыдилась, что рядом с Эйриком так ужасно выглядит.

— Ты несправедливо упрекаешь меня за мой наряд! — воскликнула она. — Я просто ничего с собой больше не привезла, да и откуда мне было знать, что ты так быстро согласишься на мое предложение?

— Действительно, откуда?

Идит решила не обращать внимания на его издевки. Жалость к себе была роскошью, которой она предавалась редко, и сейчас она велела себе не поддаваться такой слабости. Почувствовав наконец, что может владеть собой, она спокойно поинтересовалась:

— Теперь ты откажешься от помолвки из-за моих промахов? — Она закрыла на миг глаза в приступе дурноты. Неужели ей удалось продвинуться так далеко лишь для того, чтобы сейчас потерпеть поражение?

Заставив себя поглядеть ему прямо в лицо, она предложила:

— Я освобожу тебя от твоей клятвы, если желаешь.

Она беспокойно ерзала под тяжелым взглядом Эйрика, нервно шевеля растопыренными пальцами у подбородка, чтобы хоть чуть-чуть прикрыть лицо, а он, казалось, всерьез обдумывал ее предложение. Наконец он пожал плечами:

— Мои желания давно уже перестали быть для меня законом. И я уже сказал тебе недавно, что не нарушаю своих клятв.

— Но я…

Эйрик поднял руку, прерывая ее:

— Давай договоримся с самого начала. Я не потерплю твоего упрямства, когда ты станешь мне женой. Я не тиран, однако не стану терпеть супругу, которая на каждом шагу бросает мне вызов. Состязание в воле, на мой взгляд, не годится для нормальной семейной жизни. У меня в жизни и без того достаточно противостояний. И если ты так намерена вести себя и дальше, то у нас ничего не получится. Тогда лучше и не начинать.

Идит с раскаянием наклонила голову. Как могла она не заметить, что у этого гордого человека уязвимая душа? Ей следовало бы понять, что любая, даже самая безобидная насмешка над ее суженым может унизить его в глазах свиты.

— Я была неправа. Вообще-то я просто боялась. — И это правда, пусть неполная, подумала Идит. Она действительно боялась, но по причинам, о которых ему лучше не знать.

Эйрик, казалось, смягчился и положил ладонь ей на локоть:

— У тебя нет оснований бояться меня, Идит. Пока ты со мной держишь себя честно, я не причиню тебе никакого вреда.

Сердце Идит дрогнуло от этих слов. Ох, Дева Мария, он требовал честности — того, чего она не могла ему пока дать. Ненавидя обман, она сама решилась на него. Но ведь это ради Джона, она готова была пойти на все, лишь бы он не попал в руки своего коварного отца.

Внезапно Эйрик встал и взмахом руки призвал своих рыцарей к молчанию. Не говоря ни слова, он ждал с величественным видом их внимания.

— Верные мои соратники, мне хочется представить вам свою суженую, леди Идит из Соколиного Гнезда.

Его люди все как один вскочили на ноги, несмотря на перегруженность элем. Поскольку некоторые продолжали выкрикивать свои непристойности, Эйрик снова поднял руку, требуя тишины. Затем властно сказал:

— Я попросил бы вас, чтобы вы служили моей леди так же верно, как служите мне. И чтобы вы оказывали ей уважение, подобающее леди Равеншир.

Он стал подзывать всех поочередно к себе и представлять Идит. Торжественно стоя рядом с ней, он слушал, как рыцари дают клятву верности. Идит с благодарностью покосилась на Эйрика, но он даже не взглянул в ее сторону. Видимо, он действовал так не ради нее, а как хозяин замка, требующий должного повиновения от своих людей.

Кое-кто ограничивался невразумительным бормотанием, что, учитывая состояние рыцарей, было простительно, а Игнольд, дородный вояка с дурно пахнущим телом, бесстыдно подмигнул ей, произнося свою речь.

После этого пир покатился по заведенной колее. Несмотря на присмотр Гирты, которая помогла приготовить на удивление пышное застолье, все блюда казались для Идит с привкусом золы и едва лезли ей в горло, тем более что в нем стоял ком от гложущего ее беспокойства. Нервы у нее были постоянно напряжены, словно больной зуб, и она ерзала на стуле всякий раз, когда Эйрик обращал взгляд в ее сторону, опасаясь, что он вот-вот разоблачит ее маскарад. Она испытывала сущую пытку до тех пор, пока не отправилась, на следующее утро, едва лишь забрезжил рассвет, в Соколиное Гнездо.

Но ее ждала лишь кратковременная передышка. Три недели на подготовку к свадьбе и к разоблачению Эйриком ее обмана.

— Тебя раздражает мой брат?

— Раздражает? Да я бы сказала, приводит в ярость, заставляет шипеть от злости, выпучивать глаза, сжимать кулаки, — сухо сказала новобрачная Тайкиру, сыну Торка, который сидел рядом с ней на свадебном пиру через три недели. Брат Эйрика неожиданно объявился в церкви Равеншира в утро бракосочетания, вызвав всеобщий переполох.

Однако он был не единственным неожиданным гостем. Дюжины других знатных лиц вместе с женами съехались в маленькую церковь, а теперь украшали собой пиршественное застолье. Святая Бригитта! Меньше всего ей хотелось новых свидетелей ее обмана. Даже влиятельный архиепископ Вульфстан явился вместе со своим клиром из Йорка — для отправления священного ритуала. Хотя для их лишенного любви союза хватило бы и деревенского священника.

Идит с досадой махнула рукой в сторону переполненного людьми зала и высокородных гостей на помосте. Святая Дева! Эйрик откуда-то достал белые скатерти, чтобы накрыть высокие столы. Маленькие салфетки и сверкающие серебром чаши, чтобы обмывать пальцы при перемене блюд, красовались возле каждого прибора. А этот огромный набор кушаний! Не иначе, он потратил последние деньги на такую расточительную роскошь, пробормотала себе под нос Идит.

— Эйрик знал ведь, что я предпочла бы спокойную церемонию, а не этот балаган, — пожаловалась она вслух.

Тайкир усмехнулся.

Боже, какой потрясающий красавец брат Эйрика! Ей придется прятать подальше от него всех смазливых девиц старше четырнадцати лет. О, Тайкир вовсе не похож на Эйрика, но невероятно привлекателен на свой собственный лад. Если у Эйрика волосы черные и глаза бледно-голубые, то его младший брат выглядит настоящим викингом с длинными, светлыми волосами до плеч, янтарными глазами, такими светлыми, что кажутся золотыми, кожей, бронзовой от загара, приобретенного в долгих плаваньях на ладье, массивным, привычным к сражениям телом и улыбкой, которая могла бы украсить даже зубы дракона. А пуще того, этот шельмец зачесал свои роскошные волосы на одну сторону, открыв ухо, украшенное, подумать только, великолепной серьгой.

Когда она с заинтересованным видом изогнула бровь, Тайкир слегка дотронулся до уха пальцем:

— Это наследство от отца. Эйрик получил брошь с драконом, а я серьгу.

Идит невольно улыбнулась и покачала головой с шутливой озабоченностью:

— Ты такой же ветреный, как и твой брат.

— Мой брат ветреный? Нет, ты просто его не знаешь, если считаешь таким. Он всегда был серьезным и холодным, как могильный камень, даже в десять лет, когда он заявил, что будет жить при саксонском дворе короля Ательстана. — Он ущипнул ее за щеку и заметил: — Ты вышла замуж не за того брата, если ищешь в своем супруге ветреный нрав.

Идит рассмеялась на его игривость, однако, бросив быстрый взгляд вправо, где, повернувшись к ней спиной, сидел Эйрик, сразу посерьезнела. Он беседовал с графом Ормом, богатым землевладельцем скандинавского происхождения, чьи земли граничили с его владениями на юге. Граф приехал со своей полусаксонской дочерью Альгит, которую Идит встречала в былые дни, когда являлась ко двору. Альгит была вдовой Анлафа Гутфритсона, который недолгое время перед смертью был норманнским королем Нортумбрии. К беседе Орма с ее мужем присоединился Анлаф Сигтригсон, бывший король Дублина, который теперь домогается права стать норманнским правителем Нортумбрии.

Милостивый Боже!

— Удивляюсь, как он еще не пригласил короля Норвегии или короля Эдмунда, — насмешливо проворчала Идит.

— Дядя Хаакон охотится на этой неделе на диких кабанов, поэтому и не смог приехать, — шутливым тоном объяснил Тайкир, потом ухмыльнулся, вероятно довольный тем, что у Идит на миг перехватило дыхание. — А Эдмунд… ну, я бы не приехал, если бы он был тут — проклятый саксонский ублюдок.

Идит шумно выдохнула, изобразив возмущение.

— Ты недовольна тем, что Эйрик почтил тебя, пригласив на свадебный пир своих друзей?

— Да, недовольна. Он оскорбляет меня тем, что изображает наш брак счастливым. Каждый понимает с первого взгляда на меня, что это мезальянс, что должны существовать скрытые причины, почему он женится на такой, как я.

— Как это так?

— Да вот так! Ты просто посмотри на нас. Он сидит как гордый ворон во всей своей красе. А я? — Она пренебрежительно оглядела себя. — Я, друг мой, просто ворона.

Тайкир вопросительно склонил голову набок и протянул палец, чтобы дотронуться до необычного головного убора, который она придумала к свадебному наряду. Он был сделан из двойного слоя прозрачной ткани, которую она использовала для изготовления сетки для пчел. Идит оттенила его бледной лавандой, сверху же надела узкий серебряный обруч. Гирта помогла ей сшить рубаху и накидку из парчи темно-фиолетового цвета, а затем украсила края серебряной нитью в виде переплетающихся лилий.

Идит понимала, что Эйрик оскорбится, если она наденет свое обычное бесформенное и некрасивое одеяние, так что тут пошла на уступку. И даже смыла с волос свиной жир, хотя и зачесала их назад под белый плат при помощи лишенной запаха мази, которую приготовила для нее Гирта.

Идит попыталась отвести пальцы Тайкира. Две недели она упражнялась перед куском полированного металла, как ей опустить ткань на лицо и скрыть свои черты, как не забывать постоянно хмуриться и сутулиться, и теперь надеялась, что большинство гостей решит, что она отчаянно пытается скрыть свою невзрачность. Удерживать скрипучий голос было тяжелей.

— Почему это моему брату нужно оправдываться, когда он женится на такой красавице, как ты?

Идит ахнула и сумела, наконец, уклониться от его руки, не изменив своей согбенной позы. Тайкир оказался слишком наблюдательным.

— Красавице? Хе-хе-хе! Ничего у меня не осталось уже от красоты.

Тайкир только фыркнул.

— Ты, видно, тоже плохо видишь, как и твой брат Эйрик. Верно, давным-давно я была редкой красавицей. Некоторые меня даже звали Серебряной Жемчужиной Нортумбрии. Но теперь… — Она пожала плечами и выразительно оглядела себя.

Тайкир ошеломленно нахмурился:

— Зрение у меня превосходное, да и у Эйрика ухудшение лишь незначительное. Ты шутишь со мной? — Затем, словно эта мысль только пришла ему в голову, недоверчиво поинтересовался: — Или ты играешь эту роль для моего брата?

Не успела она как-то скрыть свой испуг, как Тайкир зашелся в приступе смеха. Эйрик и граф Орм повернулись к ним, но Тайкир отмахнулся от их любопытных взглядов, вытирая с глаз слезы.

Идит еле слышно прошипела:

— Прекрати немедленно. Это не то, что ты думаешь, проклятый олух.

— Ох, позволь мне с тобой не согласиться, миледи, — простонал он сквозь смех. — Ты решила сыграть бесподобную шутку с моим братом.

— Нет.

— Да.

— Волосы у меня седые.

— Ты серебристая блондинка под всем этим жиром — меня не проведешь.

— У меня сутулые плечи.

— Ха! У тебя великолепная грудь.

Идит поежилась, впав в отчаяние от его бесстыдных слов.

— У меня старческие пятна по всему телу, — неуверенно добавила она упавшим голосом.

— Если такое же, какое украшает твою верхнюю губку, могу поклясться, что мой брат сей же ночью отдаст ему дань своим языком, или я его не знаю.

Идит громко застонала.

— Кожа у меня морщинистая, — пробормотала она, стараясь сохранить морщину, которую держала на лице весь день. Вообще, лицо ее уже болело от напряженных усилий.

Губы Тайкира расплылись в недоверчивую улыбку.

Наконец она уныло опустила голову, удостоверившись, что в поединке с Тайкиром потерпела поражение. Он знал правду.

— А кто-нибудь еще подозревает? Тайкир медленно покачал головой.

— Что я делаю неправильно?

— Ничего. Но ты, видимо, забыла, что мы встречались много лет назад в Соколином Гнезде, я еще ребенком приезжал туда со своим дедом Даром. И когда сегодня ехал сюда, знал, что ты моложе меня, а ведь мне исполнилось всего двадцать девять лет.

Идит тяжело вздохнула.

— А сколько лет тебе дает брат?

Идит смиренно махнула рукой.

— Где-то около сорока, как мне кажется, — мрачно призналась она.

— Сорок! — воскликнул Тайкир. — Сорок! Да не может же он быть таким болваном.

— Да нет, он вовсе не болван. Просто я изо всех сил старалась изображать немолодую женщину, а мы виделись всего несколько раз. Мне помогли обстоятельства.

— Но зачем все это?

— Ох, сама не знаю. Я вовсе не собиралась его обманывать, но когда поняла при нашей первой встрече, что он считает меня старой… гм, подумала: вот подходящая возможность предупредить его…

Тайкир выжидательно изогнул бровь. Идит неловко заерзала, затем выпалила:

— … предупредить его похотливые поползновения.

Расхохотавшись, Тайкир заметил:

— Да, «поползновения» моего брата порой оказываются достаточно похотливыми.

— Ох, это не из-за Эйрика. Из-за всех мужчин. Я изо всех сил стараюсь не привлекать мужчин. Всех.

Тайкир, казалось, хотел добавить что-то еще, но передумал.

— И долго же ты намерена держать его в заблуждении?

— Я и сама не знаю, — вздохнула Идит. — Все зашло слишком далеко.

Тайкир озабоченно покачал головой:

— Моего брата трудно вывести из себя, но уж если это удастся, он превращается в тигра. Хочу предостеречь тебя, сестра: Эйрик очень чувствителен во всем, что касается его слабого зрения. Ты затеяла дурацкую игру.

Идит почувствовала тяжесть на правой руке, повернулась и увидела, что Эйрик по-хозяйски положил руку ей на рукав. Она брезгливо вздрогнула и еле удержалась, чтобы не вырваться.

— Миледи, почему бы тебе не поделиться и со мной своими шутками, — хриплым голосом потребовал Эйрик. — Мне хочется знать, чем ты так развеселила Тайкира.

Идит бросила на Тайкира умоляющий взгляд. Тот, поколебавшись, едва заметно кивнул на ее немую мольбу и сказал брату:

— Это наш секрет, мой и Идит. Скоро мы посмеемся вместе с тобой, но не теперь. Нет, пока еще не время.

Идит с облегчением вздохнула. Она в безопасности. Пока.

А Тайкир, чему-то с озорством усмехнувшись, добавил:

— Я знаю в Дублине скальда, у него талант перекладывать на стихи доподлинные истории. По-моему, у меня уже есть тема для саги, которую я предложу ему в следующую поездку.

Эйрик поднял брови, почувствовав в интонации брата какой-то подвох.

— А мне понравится эта сага?

— О, несомненно.

Идит поежилась от нехороших предчувствий.

— А Идит? — подозрительно поинтересовался Эйрик. — Она тоже найдет удовольствие от этой саги?

— Брат мой, — заявил Тайкир со смехом, похлопав Эйрика по спине, — по-моему, ей она понравится больше всех.