Орден надежды

Глава 29

Я изумленно застыл в кресле, не в силах что-нибудь сказать. Горло словно перехватило, и я хватал ртом воздух, но не мог издать ни звука.

Корф, бросив на меня быстрый взгляд, налил в чистую чашку немного воды и протянул мне.

— Понимаю, такие подробности о девушке, на которой ты был готов жениться, могут шокировать.

Я выпил всю воду медленными глотками и неожиданно для себя потянулся к лежавшей на столе пачке сигарет. Пистолетыч удивленно моргнул, но ни слова не сказал — лишь пододвинул ближе зажигалку. Курить я не стал — просто глубоко вдохнул запах крепкого табака. Почему-то сейчас это помогло собрать мозги в кучу.

— Значит, Ирэн ничего не помнит о том, что сделала? — хрипло спросил я, вернув сигарету в пачку.

— Это была рискованная операция. Матильда опасалась, что ей не дадут опеку над Ириной, когда наверху выяснится, насколько мощным потенциалом обладает девочка.

— Если я ничего не путаю, Штоффы всегда обладали весьма посредственным рангом Благодати, — перебил я Корфа. — Откуда же у Иры взялись такие силы?

— Хороший вопрос. Мы с Матильдой сошлись на том, что Ирина выиграла в лотерею при распределении силы Осколка. Даже в Аудиториуме до сих пор не изучили все особенности Благодати и не могут объяснить, почему так случается. Но Ирина не первая, кто получил ранг выше, чем был у ее родственников.

Интересное явление. С моей мощной родовой силой было все понятно — Род выбрал мой дух, поскольку я был способен управляться с мощными потоками источника и подходил под решение родовых задач. Но Род представлял собой разумную энергоинформационную систему и принимал взвешенные решения, исходя из потребностей семьи.

Выходит, у Ирки произошло что-то подобное, но только Осколок каким-то образом решил передать ей больше силы? Но ведь Осколок — это просто каменюка, которая содержит в себе определенный уровень силы и поддерживает ее в тех, кто связан с артефактом кровью. Неужели у Осколка тоже было некое подобие разума?

Впрочем, было и более простое, но скандальное объяснение — если отцом Ирины был не среднеранговый Алексей Карлович Штофф, а кто-то посильнее…

Но оба родителя Ирины были мертвы, и эту тайну мы теперь, боюсь, не раскроем.

— Хорошо, — кивнул я. — Допустим, Ирине просто повезло получить высокий ранговый потенциал. Но почему вы согласились на просьбу Матильды? Ведь вам как никому известно, что способны натворить сильные, но неконтролируемые одаренные?

Корф устало потер глаза и вздохнул.

— За мной был должок. Матильда спасла мне жизнь. И пожелала, чтобы я помог ей в уплату этого долга. Ты ведь сам знаешь, Михаил. Долги священны. Поэтому я сам сделал то, о чем она просила.

Я кивнул. Вот оно как, оказывается. А у Корфа и Матильды и правда длинная история…

— Что вы сделали? Рассказывайте, раз уж поставили меня в известность, — потребовал я. — Мало ли что мне однажды придется делать с Ириной. Так хотя бы буду знать, куда не лезть, чтобы не испортить вашу работу.

Корф печально улыбнулся.

— Вряд ли тебе под силу ее испортить. Даже с твоей силой еще много лет придется учиться… Матильда поставила передо мной сложную задачу, настоящее испытание на профессиональную пригодность. Нужно было аккуратно удалить воспоминания об инциденте из памяти Ирины, тонко интегрировать другую версию. Но самая сложность заключалась не в этом. Матильда требовала, чтобы я внушил девочке уверенность в том, что она обладает гораздо меньшим потенциалом. А вот это уже — работа с глубочайшими слоями подсознания. И это по-настоящему сложно.

— Но у вас получилось, судя по тому, что я знаю об Ирине.

— Да, — кивнул Корф. — Фактически она сама себя ограничивает, будучи на сто процентов уверенной, что высшие ранги для нее недостижимы.

— Снимаю шляпу перед вашими умениями, — отозвался я. — Только одного не могу понять. Почему Матильда не хотела, чтобы Ира и дальше развивала способности? Да, ее бы наверняка забрали в пансионат для одаренных, но там бы проследили за тем, чтобы Ира научилась брать силу под контроль. А высокий потенциал мог открыть для нее двери не только в Аудиториум…

— Странно, что именно ты задаешь мне этот вопрос, Михаил. Ты ведь сам уже на своей шкуре понял, чем приходится расплачиваться за обладание могуществом, — он криво усмехнулся. — Что, думал, я не узнаю, что тебя посадили на крючок Аудиториума?

Я дернулся как ошпаренный.

— Откуда?!

Недобрая ухмылка Корфа стала еще неприятнее.

— Когда я говорил, что не могу добраться до Тайного отделения, я не имел в виду, что у нас вообще нет агентов а Аудиториуме. Сперва дошли слухи о некоем загадочном инциденте, повлекшем за собой гибель нескольких знатных первокурсников. Затем кое-кто побегал, порасспрашивал, посплетничал в административном корпусе… И как тебе живется под крылом у Долгорукова?

Теперь настал мой черед язвительно ухмыляться.

— Милый дедок. Но руки у вас и правда не настолько длинные, раз вы не знаете, что стараниями Ордена Надежды с меня сняли этот ошейник. Забавный был кровавый ритуал.

Тайный советник лишь удивленно вскинул бровь, взглянул на часы и приглашающим жестом велел мне говорить. Только сперва почти незаметно повесил над нами непроницаемый купол.

— Излагай, Михаил. Раньше облегчишь душу — больше ночей проспишь крепко.

Ну, это сильно вряд ли, потому что мне скоро снова придется вернуться в самый эпицентр этой вакханалии.

Я отпил немного воды и начал длинный рассказ. О княжичах и их странном задании, о заначке Афанасьева и странном артефакте-маячке. Об Ордене Надежды и Темной Аспиде, которые сцепились между собой так, что щепки летели. О ритуале клятвы Аудиториуму и кровавой чаше, с помощью которой Мустафин и компания избавили меня от зависимости.

Корф слушал меня внимательно и не перебил ни разу. И чем дальше я двигался в описании событий, тем большее удивленное выражение принимало его лицо.

— Так, Михаил, погоди. Давай-ка кое-что уточним. Ронцов — бессмертный?

— Ага, — кивнул я. — Только, чую, с Нового года он будет именоваться Воронцовым. Такая вот интересная мутация у бастарда случилась. Пока срок не подойдет, не помрет.

— Занятно. Об этом мне не сообщили. А я все гадал, зачем Долгоруков тогда вызвал к себе вас обоих. Теперь все встало на свои места. Тебе удалось выяснить имена всех членов ячейки?

— Да.

Корф деактивировал купол, позвенел в колокольчик, и через несколько секунд в дверь протиснулся лакей.

— Чем могу служить?

— Принесите, пожалуйста, пару листов писчей бумаги, — распорядился Пистолетыч. — И еще кофе, если вас не затруднит.

— Разумеется. Сию минуту!

Пока слуги суетились, выполняя поручение, я перевел дух и собрался с мыслями. Не знаю, почему, но мне ужасно не хотелось сдавать Грасс. Ведь за именем каждого человека в этом списке была своя история, полная несправедливости, унижений, обид и боли. Я хорошо знал лишь то, что случилось с Аней, но не сомневался, что и у остальных были свои мотивы бороться за идеи Ордена.

Да и Мустафин оказался совершенно адекватным — и куратором, и лидером заговорщиков. Под пули и заклинания студентов не бросал, постоянно напоминал о необходимости держать себя в руках, многократно перепроверять сведения и настаивал на том, что насилие было лишь крайней мерой. Этакий гуманист от революции. Но история не щадила и таких.

Когда на столике оказались дымящийся кофейник и блокнот, а слуги испарились, Корф снова активировал купол и достал из-за пазухи ручку.

— Пиши все, что выяснил об Ордене Надежды. Имена, прозвища, контакты, места. Ритуал особенно подробно описывай. Важная каждая деталь.

Я занес ручку над чистым листом, но помедлил и поднял глаза на тайного советника.

— Что с ними будет? Каторга?

— Михаил, мы не в девятнадцатом веке живем, — оскорбился Корф. — Проверка с ними будет. Наш император довольно мягок с преступниками. По моему мнению, порой даже излишне мягок. Вот и распоясались, орденов и ячеек посоздавали…

— Я о другом, Вальтер Макарович. Не сочтите это за симпатию к членам ячейки, но… Те, с кем я познакомился, не террористы. Не могу сказать, что они совсем уж безобидные, но не отморозки и не сволочи бессердечные. И руководит ими честный человек. И, признаюсь, мне будет непросто смириться с осознанием, что я отправил почти десяток славных людей на гибель.

— Гибель им не грозит, в этом я могу тебя заверить. Если сами на рожон не полезут и не устроят какую-нибудь массовую резню, то никто их специально убивать не станет. Больше скажу, для нас эта ячейка — не самоцель, а ниточка, чтобы выйти на их главного. Отделению известно, что ячеек несколько и что занимаются они разными задачами.

— Я еще не выяснил, кто ими руководит. Кажется, с ним виделся только главарь нашей, да и то имени нам не назвал.

Корф скривился.

— Разумеется. Он же не полный идиот. Пиши, Михаил. Даю слово, что сперва будет проведена детальная проверка по каждому имени, что ты укажешь. Не твоя забота, как именно мы будем это делать, но, поверь, мы умеем отличать обиженных юнцов от действительно опасных преступников. Твоим студентам повезло, что им сделают большую скидку на возраст и отсутствие мозгов. Судя по тому, что ты рассказал, там даже сажать особо некого. Пока что… Поэтому пиши, Михаил. Ты большой молодец. Не ожидал, что ты справишься так быстро.

Я хмыкнул, едва ли не впервые удостоившись похвалы от тайного советника. Впрочем, если смотреть на ситуацию объективно, я много косячил, но с задачей справлялся.

Корф снова закурил, а я, вздохнув, принялся строчить показания. Часы дважды пробили по четверти часа, я успел походя выпить две чашки кофе, да и на улице к этому моменту стемнело. А я все писал.

Наконец, когда все важное было перечислено, я отложил ручку и размял натруженное запястье. Корф тут же взял исписанные листы и, пробежавшись по ним взглядом, тут же сложил и убрал во внутренний карман своего вечного кожаного пальто. Странно, что он не отдал его слугам. Хотя порой мне казалось, что Пистолетыч был неотделим от этой своей кожаной хламиды. Наверняка и спал в ней.

— Еще раз скажу — ты пока что неплохо справляешься, особенно на фоне побочных трудностей, связанных с твоим положением, силой и наличии Темной Аспиды, — сказал тайный советник. — И все же будь осторожен. Ты взял очень быстрый старт, а внедрение — это все же марафон. Не гони коней.

Я кивнул.

— Я и не собирался торопиться, честно. Видимо, аура у меня такая — вечно оказываюсь в центре какого-нибудь бардака.

Корф позволил себе улыбку. Не хищный оскал, не мерзкую ухмылочку, а нормальную человеческую улыбку. Впервые за весь день.

— Если так пойдет дальше, после выпуска получишь от нас приглашение. Я серьезно. У тебя, юноша, талант.

— Вы сделали такой вывод лишь на основании одного задания? — ехидно отозвался я.

— Похвалу вымаливаешь, Соколов?

— Нет. Меня же толком никто не научил, как должен вести себя тайный агент. Ну, если не считать пары лекций. Все делаю по наитию.

— Вот именно поэтому у тебя большие шансы оказаться в Тайном отделении. Если захочешь, конечно. А в этом я не уверен.

О, я тоже сомневался. Слишком уж часто на этой службе мне приходилось выбирать между долгом и собственными представлениями о хорошем и плохом. С другой стороны, порой я с ужасом осознавал, что “подсел” на риск и это щекочущее затылок чувство опасности. Привык к нему настолько, что чувствовал себя неуютно в моменты спокойствия.

Поздравляю, Миха, ты у нас, кажется, адреналиновый наркоман.

— Слушай дальнейшее задание, — Корф подался вперед, едва не задев полой плаща чашку из тончайшего костяного фарфора. — Конечная цель — выяснить, кто руководит всем Орденом Надежды. Нужны хотя бы наводки и даже самые размытые сведения — мы здесь разберемся, что к чему. В ячейке проявляй умеренную инициативу. От поручений не отказывайся, но и оголтелого революционера из себя не строй — не поверят и начнут подозревать неладное.

— Понял. А что с Темной Аспидой? Я расписал, что Орден Надежды отрицает причастность к бойне на Смотре. Глава ячейки утверждает, что Темная Аспида таким образом решила выставить Орден чудовищами.

— Что ж, даже если так, Аспиде это удалось, — ответил Корф. — Эти сведения мы непременно проверим. Правда, не уверен, что получится вытащить много. Но привлечем все резервы. Вопрос действительно важный. Я не намерен вешать на Тагматис Эльпидас больше, чем они натворили.

— Весьма благородно с вашей стороны, — с легкой иронией улыбнулся я.

— А ты считаешь всех нас беспринципными стервятниками, которым лишь бы дело закрыть и побольше людей за решетку упечь? — Раздраженно бросил Корф и закурил. — Так что ли?

Я даже смутился от столь резкого вопроса.

— Нет, но…

— Все мы давали присягу служить государю и государству. А государство — это не только верхушка аристократии, но и люди, благодаря которым твои однокурсники позволяют себе мундиры за сотни рублей, туфельки с жемчугом и лошадей по цене поезда. Тайное отделение обязано поддерживать порядок и безопасность подданных. Увы, мирные методы работают не всегда.

— Так я же вас ни в чем не обвиняю…

— Поверь, мне хорошо известно, что о нас думают люди, — хмуро продолжал Пистолетыч. — Опричники. Стервятники. Душегубы. Если в чем и сходятся чернь и аристократия, так это в неприязни к нашему брату.

— Это, должно быть, обидно.

— Обидчивые у нас надолго не задерживаются, — отрезал Корф. — В конце концов, кто-то должен выполнять эту работу. Иначе начнется полный бардак. И в моменты, когда ты будешь глядеть в ясные глаза своих юных революционеров, помни, что ты выполняешь свое задание во имя порядка и мира. Усвоил, Михаил?

— Да, — тихо ответил я. Осталось еще самому с этим примириться.

— Славно. Что до Темной Аспиды, то постарайся взять и этот вопрос в работу. В эту структуру ты не проникнешь — положением не вышел. Но если они выяснят, что ты сотрудничаешь с Орденом Надежды, могут попытаться тебя убрать. И на этот раз они отправят не неопытных княжичей, а серьезных людей. Так что будь осторожен.

Корф протянул было руку, чтобы снять купол, но я его остановил.

— Разумеется. Вальтер Макарович, позвольте еще вопрос?

— Давай.

— Зачем вы рассказали мне правду о потенциале Ирэн?

— Затем, что это еще один риск. Мы с Матильдой надежно заметали следы, но если правда о способностях Ирины просочится… Сам догадаешься, что будет?

Я вздохнул.

— Если она сама узнает правду о себе и о том, что сделал с родителями… В лучшем случае случится нервный срыв. В худшем может и вовсе умом тронуться. А если общественность или просто ваши недруги узнают, что вы годами скрывали эту правду, то у вас, Вальтер Макарович, будут большие проблемы на службе.

— Как деликатно ты сформулировал вопрос о моей принудительной отставке с волчьим билетом, — криво улыбнулся Корф. — Но в целом ты прав. Матильде тоже придется несладко. Словом, ты должен учитывать все риски.

— И вы полагаете, что исчезновение Ирэн может быть связано с этим?

— Не знаю, Михаил. Пока мы с тобой гоняем чаи и точим лясы, мои люди рыщут по городу. И думаю…

Он резко умолк, услышав шум автомобильных шин. Не сговариваясь, мы повскакивали со своих мест и бросились к окну.

К ярко освещенному парадному крыльцу подкатил мордатый представительский “Форд”, и водитель в темном костюме выскочил, чтобы помочь пассажиру выбраться. С заднего сидения вышла Ирэн собственной персоной. Взглянула на дом, улыбнулась и, подхватив сумочку, направилась к лестнице. Водитель тем временем вытаскивал ее многочисленные чемоданы.

Мы с Корфом переглянулись.

— Вот и нашлась наша Ирочка. Сама по себе…

— Пойдем поздороваемся, — хмуро сказал Корф и направился к дверям.

Я последовал за тайным советником, кожей ощущая его гнев и напряжение. Ох, сейчас кому-то влетит по первое число за опоздание…

Ирина тем временем сбросила шубу на руки лакею, тепло поздоровалась с Василием и удивленно уставилась на нас — очевидно, слуги не успели предупредить ее о гостях.

— Дядя Вальтер! Миша? А ты что здесь делаешь?

Корф, уже багровеющий от гнева, кивнул в сторону малой гостиной.

— Идем, Ирина. Нужно поговорить.

Ирэн переобулась в домашние туфельки и, пожав плечами, направилась в гостиную.

— Что-то случилось? На вас обоих лица нет. Ей-богу, словно кто-то преставился.

— Где ты была? — не выдержал я. — Мы всех на уши подняли!

— А разве вам не позвонили? — удивилась девушка. — У нас почти на самом выезде из города сломался автомобиль. Пока связались с компанией, пока пригнали другую машину и выгрузили все вещи…

— Ты уехала из города в начале двенадцатого! — Рявкнул я. — Где ты шлялась?

Лицо Ирины резко ожесточилось.

— Михаил, ты ничего не перепутал? Орешь на меня в моем же доме и это после того, что наделал. Скажи спасибо, что я в благодушном настроении и приглашаю тебя отужинать с нами.

Вот уж снизошла так снизошла! Тьфу ты.

— Михаил прав, — внезапно поддержал меня Корф. — Твоя поездка слишком затянулась. Даже с учетом смены автомобилей ты не могла провести столько времени в дороге. Где была? И прежде, чем ты попытаешься что-либо возразить, напомню, что в отсутствие Матильды я несу за тебя ответственность.

Ирэн нахмурилась, влетела в распахнутые двери, поморщилась от повисшего в воздухе дыма и рухнула на диван.

— В салоне красоты я была, черт возьми! Маникюр, педикюр, стрижка, маски… В Аудиториуме, знаете ли, не до процедур было. А я хочу встретить Рождество в человеческом обличьи!

Я молча опустился в кресло, закрыв лицо руками. Испанский стыд. Накосячила она, а неловко было мне. Корф проглотил тираду и задал только один вопрос.

— Так почему до тебя было не дозваться?

— Не хотела, чтобы меня беспокоили. Можно мне хоть иногда побыть наедине со своими мыслями?

Пистолетыч устроился на диване рядом с Ириной. Молча налил себе кофе и снова закурил. Я разглядывал действительно немного посвежевшую Ирку. Не знаю, что там с ней сделали в том салоне красоты, но особой разницы я не заметил. Вроде волосы по-другому лежали, но остальное… Ох, женщины… Любовь и боль.

— Я прошу прощения, — наконец изрекла Ирина. — Следовало предупредить тебя, дядя Вальтер, но у меня попросту вылетело из головы.

— Что, свобода опьянила? — тихо огрызнулся я.

— Да. Не думала, что настолько соскучусь по Петрополю и простым человеческим радостям. Кстати, дядя Вальтер, у меня есть для тебя подарок!

Я развалился в кресле. Напряжение немного меня отпустило, и скукоженные мышцы чуть расслабились. Но под ложечкой все равно немного сосало. Если бабушка была права, то какая опасность сейчас угрожала Ире? Неужто Корф? Да ну, бред.

— Твой подарок под елкой, — сказал Пистолетыч. — Откроешь рождественским утром.

— Ага. А твой я подарю тебе сейчас, — улыбнулась Ирэн и покосилась на меня, словно не хотела дарить его при свидетелях. Я демонстративно отвернулся и уставился на портрет над каминной полкой. Детский сад.

Я слышал шорох ткани, затем зашелестела бумага.

— Вот. С наступающим, — услышал я.

— Спасибо, милая.

Судя по шорохам, Ирэн полезла обниматься. И в этот момент что-то ударило меня в затылок с такой силой, словно кто-то огрел меня медным тазом по голове. Только вот удар этот был ментальным.

Я резко развернулся и словно напоролся на непробиваемую стену. Сам воздух в гостиной дрожал и искажал контуры предметов и людей. Я попытался встать — пришлось даже зачерпнуть немного силы из источника, чтобы преодолеть это странное сопротивление.

— Что… Что ты делаешь?

Корф медленно повалился набок, держась за живот. Вроде бы глаза его были открыты, он беззвучно шевелил губами и не мог ничего сделать. Ирэн оглянулась на меня безумными широко открытыми глазами.

На меня накатила еще одна ментальная волна — такая мощная, что я рухнул на пол. Воспользовавшись этим, Ирэн тут же выбежала за дверь.

Я быстро поднялся и продрался к Корфу сквозь плотный воздух. Тайный советник лежал на диванчике, держась за стремительно алеющий бок.

— Эй! Корф! — позвал я. — Говорить можете?

Он лишь отнял одну руку и указал себе на голову.

Кровь из раны пошла сильнее.