Орленок

Имени Геннадия Голенева

Учительница Нина Васильевна собиралась в школу. Вспомнила, как в первый год своего учительства она всякий раз волновалась, прежде чем переступить порог класса. Волновалась она и сейчас. Надев строгое шерстяное платье с белым воротничком, Нина Васильевна глянула в зеркало. Все в порядке: седые волосы аккуратно причесаны…

Во дворе школы собрались ученики.

— Вадим, здравствуй! — мальчики и девочки окружили Шевцова.

— Ребята, спросите, как он спас школу!

— Расскажи, расскажи! — попросили ученики.

— Ребята, что вы! Да ничего особенного не было. Просто несколько комсомольцев последние два дня тайно дежурили у школы. Кто? Борис, Виктор… ну еще я. Ну, пришли гитлеровцы, расставили ящики, зажгли шнуры, закурили и ушли. Мы сразу кинулись к подъезду, выдернули шнуры и опять спрятались: думали, что они вернутся. Ночевали в школе, а утром увидели нашу Армию. Вот и все. А вот Генька… — Вадим опустил голову. — Парень-то какой был!

Ребята молчали: каждый из них уже знал о трагической гибели их товарища, каждый уже пережил это по-своему.

В калитке показалась Нина Васильевна. Сумрачные лица ребят встревожили старую учительницу. Что-то случилось!

— Что произошло, ребята?

— Фашисты убили Геннадия.

— Кто сказал? Кто видел?

— Я, — отозвался кто-то сзади.

Все обернулись. В стороне стоял коренастый паренек.

— Михаил! — бросился к нему Вадим. — Как это случилось? Расскажи подробнее.

И Михаил рассказал ребятам о последних минутах жизни Геннадия Голенева.

— Если бы не граната… они бы его не убили… Вот, — Миша подал Вадиму листок бумаги. — Я принес заявление Гени.

«А придет время, прошу вас, товарищи мои, назвать и меня членом великого Ленинского комсомола», — прочитал Вадим, и перед его глазами как живой встал Голенев: жизнерадостный, смелый, верный.

— Я сегодня же пойду в горком и спрошу, как быть. А где оно было, Миша?

— Геня на чердаке его спрятал. Мне показывал, где, я и знал.

— Можешь быть спокоен, Миша. Просьбу Геннадия Голенева мы выполним. Он жил и умер, как комсомолец.

…На другой день ребята оборудовали классы, стаскивали парты.

Вадим сел на принесенную парту отдохнуть. Поднял крышку и замер.

— Что ты, Вадик?

— Смотрите!

Вадим показал чуть видимую отметинку, когда-то сделанную Геннадием.

— Парта нашего Геньки, — сказал кто-то чуть слышно.

— Мы ее никому не отладим, — решил Вадим.

Ребята поставили эту парту в первом ряду и подозвали Нину Васильевну.

— Парта Голенева!

— На ней будут сидеть отличники. Согласны? — Нина Васильевна посмотрела на ребят.

— На парте Голенева будут сидеть отличники! — решили ребята.

Минуло много лет.

В один из жарких августовских дней у памятника Геннадию Голеневу стояли два молодых человека с обнаженными головами, стояли в скорбном молчании. Первым торжественную тишину нарушил офицер Советской Армии Андрей Матушкин:

— Дарик, найдем его мать и поблагодарим за сына.

Дарик, студент московского института, бережно положил на могилу венок и ответил:

— Пойдем, поблагодарим, Андрейка.

Жаль, что рано ушли эти двое. Часом позже у памятника появилась группа ребят. Они принесли с собой букеты живых цветов. Увидели совсем-совсем свежий венок, поправили его и положили на могилу свои цветы.

Потом сели под развесистой акацией. Говорили о Геннадии Голеневе. Они вспоминали, как готовились к дружинному сбору, как собирали фотографии, рассказывающие о жизни Голенева, перепечатывали их, а потом у стенда горячо спорили, куда какую определить. Стенд с лучшим рисованным портретом Гени (в школе был объявлен конкурс на лучший рисунок) был установлен на самом видном месте.

А фотоальбом какой! Там не только фотографии, но и письма из Читы, из Москвы.

«Горячо одобряю ваше решение — бороться за честь присвоения нашей дружине имени Геннадия Голенева, замечательного нашего земляка, — писал из Москвы товарищ Геннадия. — …В детстве мы жили с Теней в одном дворе, играли в одни игры, читали книги… Он был честным по отношению к товарищу… Любил свой город и не хотел, чтобы по его улицам ходили фашисты.»

— Ребята, я запомнил стихотворение «Памяти друга», которое он прислал нам, — сказал курносый, с симпатичными веснушками на лице, мальчик. — Хотите, я продекламирую?

— Только с выражением!

— Читай! Читай! — послышалось со всех сторон.

И мальчуган начал звонким голосом.

Голос юного чтеца звенел над могилой погибшего старшего товарища: