Оседлавший Бурю

17

К сумеркам Гэз Макон приказал прекратить поиски разбежавшихся варлийцев и вернуться в захваченный вражеский лагерь. После столь впечатляющей победы ему следовало бы ликовать. Погибло четыре тысячи восемьсот вражеских солдат. Эльдакрцам достались четыре тысячи мушкетов, пятнадцать обозов с провизией, двадцать новехоньких пушек, а также палатки, пистолеты, сабли, кинжалы — все, что могло оказаться полезным.

Победу омрачало одно — Сперрину Дайлу и остальным офицерам удалось бежать. Они не приняли участия в битве и скрылись из лагеря, как только эльдакрцы пошли в контратаку. Однако не это камнем придавило сердце Гэза Макона. «Чего стоит твое слово, поганый варлиец?!» Гэз пытался выкинуть эти слова из головы и не мог. Что почувствовал бы он, если бы в гражданской войне Ледяной Кай отправил его в такую же ловушку? Но как иначе он достиг бы такой же победы? Поступи он честнее, возможно, победа осталась бы за ними, но какой ценой? Ригантов погибло бы гораздо больше.

Мойдарт прав. Лидер всегда одинок. Но благодаря ему солдаты счастливы. Они победители! Их ведет в бой непобедимый и неуязвимый Серый Призрак!

Битва показала, что на других генералов, Ганли Конина и Ордиса Мантилана, можно полностью положиться. Кавалерия Конина проявила себя с лучшей стороны, а стрелки Мантилана не дрогнули, встретившись с уланами.

Поистине, везение Мойдарта было поразительным. В его распоряжении оказались офицеры, прежде никогда не бравшие на себя груз такой большой ответственности, и тем не менее Бек, Конин и Мантилан оказались бесценны.

Что бы сказал об этом Мулграв? При мысли о друге Гэз опечалился. Мулграв остался в Эльдакре. Они не разговаривали со дня возвращения. Гэзу недоставало старого друга.

Он сидел в шатре, принадлежавшем Сперрину Дайлу, и неторопливо рылся в брошенных вещах Искупителя: запасной комплект одежды, в том числе пурпурный плащ, несколько книг — сборник стихов и проповеди Персиса Альбитана. Интересно, для чего такому злодею, как Сперрин Дайл, слово мира и любви? Или он находит проповеди смешными?

Перед глазами снова возникло прекрасное лицо, в памяти вновь зазвучал певучий голос: «Вы раньше целовались, генерал?» Гэз застонал и рывком поднялся на ноги. Чем больше он пытался забыть Корделию Лоэн, тем больнее становилось, когда снова вспоминался нежданный образ.

Любил ли он ее? Гэз не знал. Теперь никогда не узнает.

У входа в шатер возникла чья-то тень.

— Кто там? — спросил Макон.

— Это Подермил, милорд. Можно мне войти?

— Входите.

Старичок юркнул в шатер и смущенно улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.

— Они все еще бегут, милорд. Другие армии пока не приближаются.

— Хорошо. Вы отлично потрудились, господин Подермил.

— Следующая атака будет только через несколько недель.

— Да. Вы хотели что-то еще?

Подермил замялся, метнув взгляд к сабле Гэза.

— Я хотел… прикоснуться к мечу еще раз, милорд.

— Прошу вас, — разрешил Гэз Макон.

Подермил подошел к сабле, склонился и нежно погладил гарду.

— Невероятно, — прошептал он со слезами на глазах.

— Что вы чувствуете, когда прикасаетесь к нему? — спросил Гэз.

Подермил вздохнул и обернулся к нему.

— Дело не в том, что я чувствую, а в том, что вижу. Оказывается, Коннавар не был великаном, как его описывают в легендах. Он был обычным человеком, одного роста с вами и Кэлином Рингом, а вовсе не могучим полубогом. Он совершал ошибки. Ему были не чужды страхи и сомнения. Всю жизнь Коннавар нес на себе тяжкое бремя. Он любил двух женщин. Одна погибла, потому что он нарушил свое обещание. Сидхи предупреждали его всегда держать слово, иначе с любимым человеком случится страшная беда. Коннавар похвалился, что не нарушал и никогда не нарушит слово. Но все случилось иначе.

— Какое обещание он не сдержал?

— Он обещал жене вернуться домой и поехать с ней на конную прогулку, но вместо этого провел день с другой женщиной, своей первой любовью. Его жена поскакала на прогулку одна, и ее убили.

— Никогда не слышал об этом.

— Коннавара охватили ярость и раскаяние. Он в одиночку поскакал туда, откуда убийцы были родом, и перебил всех — мужчин, женщин и детей, а потом спалил их деревню.

— Вы узнали это, просто прикоснувшись к мечу?

— Это и многое другое, милорд.

— Когда я держу его в руках, то чувствую только его легкость и отличный баланс.

— Вы не провидец, милорд. Этот меч — истинное благословение. Его создал человек с великой любовь в сердце.

— Риамфада.

— Да, милорд.

— Вы видите, как Коннавар убил медведя?

— Он с ним сражался, милорд, но не убил. Это сделал его отчим, Руатайн. Коннавар не расставался с медведем, но так и не смог убить его.

— Не расставался с медведем? — озадаченно переспросил Гэз.

— В каком-то смысле да, милорд. Медведь — символ темной стороны его души. Он сражался с ним всю жизнь, но так и не сумел победить. Коннавар не простил себе гибель жены, но еще больше он сожалел о том, что сжег деревню. Медведь никогда не покидал его.

— Медведя можно понять, — сказал Гэз Макон. — Иногда он необходим.

— Как скажете, милорд.

— Если вы снова захотите прикоснуться к мечу, не стесняйтесь, приходите, господин Подермил. Я с удовольствием послушаю о Коннаваре.

— Благодарю, милорд, — поклонился Подермил и вышел.

Следующие несколько часов ушли на совет с Ганли Конином и Ордисом Мантиланом. Наутро раненых перевезут в Эльдакр, но Гэзу с войсками придется повернуть на северо-запад, в бывшие земли Пинанса, чтобы соединиться с Хью Галлиотом и обсудить оборону.

Также там необходимо проверить окрестности, где пойдут бои, и убедиться, что население настроено благожелательно. Пинанса, как и Мойдарта, жители его земель не слишком жаловали, тем не менее им следует внушить, что они освобождены, а не завоеваны.

Когда Конин и Мантилан ушли, Гэз попытался уснуть, но в его голове роилось слишком много мыслей. Он откинул одеяло, снова зажег масляную лампу и начал читать томик стихов, найденный среди вещей Сперрина Дайла. Ветер задувал внутрь шатра, мерцание огонька мешало читать. Гэз отложил книгу и зевнул.

Вдруг наступила полная, всепоглощающая тишина. Ветер уже не трепал шатер, снаружи, в лагере, не раздавалось ни звука. Свет прекратил мерцать. Гэз встал со складного стула и посмотрел на огонь в лампе. Он замер, будто нарисованный.

Гэз выглянул из шатра. Все было в порядке. Солдаты спали, часовые молча стояли на постах, лошади тоже спали. Нет, что-то было не так. Часовые скорее походили на статуи. Ничто не двигалось. Гэз вышел, подошел к одному из часовых и заглянул ему в лицо. Тот, устремив взгляд вдаль, даже не моргнул.

— Забавно придумано с мертвыми головами, — раздался чей-то голос.

Гэз резко обернулся. Саблю он не взял, но выхватил кинжал.

— Не стоит, дитя мое, — сказал высокий человек с длинными золотистыми волосами, стоявший в десяти шагах.

Он был бос и одет в старомодную зеленую тунику до колена.

— Кто ты? — спросил Гэз, подходя ближе.

— Я твой предок, Оседлавший Бурю. Посмотри на меня. Видишь сходство?

Гэз посмотрел ему в глаза. Один был изумрудно-зеленым, второй — рыжевато-золотой.

— Ты Коннавар? Незнакомец рассмеялся.

— Нет. Он тоже был одним из моих детей. Я — Керуннос, отец всех ригантов. Мои дети сегодня неплохо потрудились. Они рождены воинами.

— Не понимаю, — сказал Гэз. — Ты враг.

— Нет, Гэз, я лишь спутник врага. У меня все еще нет тела, поэтому мне сложно выбирать, кто и куда меня понесет.

— Что ты от меня хочешь?

— Я хочу стать твоим другом, Гэз. Ты нужен мне. Ты — часть моей судьбы, хотя еще не знаешь об этом. Сядь, поговорим. Я отвечу на все твои вопросы. Если хочешь, позови своего колдунишку. Он подтвердит мои слова.

— Обойдусь без него.

— Тем лучше. Я тоже предпочитаю разговаривать наедине. Керуннос опустился рядом с внезапно разгоревшимся у его ног небольшим костром.

Гэз убрал кинжал и сел рядом.

— Ты даешь силы Искупителям. Это правда?

— Да, истинная правда. Благодаря мне они используют свои ничтожные умы с пользой.

— Зачем ты это делаешь?

— Ты представляешь себе, сколько я томился в железной шкатулке? Не одну тысячу лет. Один, наедине со своими мыслями. Меня нашел Ледяной Кай. Я пытался связаться с ним, но вотще, в нем нет ни капли ригантской крови. Теперь, когда он убил короля и окропил его кровью мой череп, стало проще.

— И теперь ты ведешь его, чтобы уничтожить нас?

— Нет, просто он несет меня на север. Если ты позволишь мне помочь, то погибнет он, а не вы.

— Зачем тебе помогать?

— Север — моя родина, Оседлавший Бурю. Когда-то здесь стоял мой дворец. Тысячи лет назад ледники сошли с гор, теперь на этом месте озеро. Я отец ригантов. Когда-то я брал смертных жен, от одной из них родился мой возлюбленный сын Ригантис. Ему риганты обязаны своим именем, своим существованием. Но именно мне и он, и вы обязаны тем, что делает вас особенными. Вы носите в себе мою кровь, кровь сидха, мою магию. Я хочу вернуться к своему народу, Гэз.

— Чтобы править им.

— Разумеется! Я бог. Ты знаешь лучшего кандидата в правители?

— А если они не хотят, чтобы ты ими правил?

— Захотят. Люди всегда хотят сильного лидера. Сильнее меня нет никого. Я их отец, я даровал им жизнь. Я могу подарить бессмертие. Избранные шагать рядом со мной проживут почти бесконечно долго.

— Ты пытаешься купить меня бессмертием?

— К сожалению, нет, Гэз. У тебя другое назначение. Мне жаль, что этого не изменить, но, как я уже сказал, такова судьба. Ты — тот сосуд, в котором я вернусь в мир плоти. Проще говоря, я стану тобой.

— И я умру? — Да.

— Пока что мне не хочется принимать твою сторону.

— Я обещал тебе правду, Оседлавший Бурю. Я не стану отнимать твою жизнь. Ты отдашь ее добровольно, сам возьмешь мой череп в руки и попросишь меня вернуться.

— С какой стати?

— Чтобы победить. Чтобы спасти тех, кого ты любишь. Чтобы полностью уничтожить врага. Приняв череп, на несколько часов ты сам превратишься в бога, получишь силу, которой обладаю я. В это время ты сможешь поступать по собственному разумению.

— Зачем дарить мне это время?

— У меня нет выбора. Чтобы полностью подчинить твое тело, мне потребуется несколько часов. И на это время ты, Гэз Макон, станешь сидхом. Считай это моим даром. А пока я обещаю, что Искупители не смогут пробиться через охранное заклинание Подермила. Эта война останется обычной войной людей, даю слово. А теперь иди спать. Человеку необходим отдых. Иначе его разум притупляется.

Керуннос поднялся.

— Я горжусь тем, как проявили себя риганты, — сказал он.

— Что потом случилось с твоим возлюбленным сыном? — спросил Гэз.

— Он выбрал жизнь смертного и умер в триста двадцать два года.

В его голосе Гэзу послышалась скорбь.

— Значит, вы были близки?

— Да, пока он не отрубил мне голову. Мальчика обманули. Эта история общеизвестна, и, думаю, ты легко ее поймешь. Отцы и дети, вечные ссоры и противоречия. Законы природы применимы даже к богам. Да, между прочим, в Эльдакре ты задал своему отцу один вопрос, и он увильнул от ответа.

— Ты видишь через наше заклинание?!

— Разумеется, против меня оно ничтожно. Но Искупителям это не под силу, не волнуйся. Я не делюсь с ними тем, что вижу. Ты спросил отца, почему он вынес тебя из пожара. Хочешь узнать?

— Нет.

— Этой же причиной объясняется то, что он никогда не выказывал тебе любви, которой тебе так недоставало в детстве.

— Говори.

— У твоей матери была связь с ригантом, Лановаром, отцом Кэлина Ринга. У Лановара были золотистые волосы и разноцветные глаза — один зеленый, другой — золотисто-карий. Когда ты родился, Мойдарт посмотрел тебе в глаза и решил, что ты — плод неверности его жены. Он убил бы тебя, если бы не ничтожное сомнение.

— У бабушки были такие же разноцветные глаза.

— Верно. С тех самых пор он жил в постоянной муке, не зная, то ли ты его единственный сын, то ли вечное напоминание о том, кто наставил ему рога. Но когда усадьбу охватило пламя, он повел себя как отец — героически, импульсивно. Как ригант.

— Я его сын?

— Ты действительно хочешь это знать? Гэз заколебался и вздохнул.

— Нет, — решил он.

— Прощай, Оседлавший Бурю. Когда мы встретимся снова, я исполню твое желание. Но прежде тебя навестит Ведунья. Прелестная женщина. Будь я жив и на пару тысяч лет помоложе… ну, ладно. Она принесет тебе кое-что.

— Почему Ведунья будет что-то для тебя делать?

— Потому что она не может иначе, Оседлавший Бурю. В этом ее судьба.

Дух Керунноса исчез.

Последующий месяц ознаменовался бешеной деятельностью по обе стороны фронта. На севере Мойдарт вербовал солдат, назначив на их подготовку Мулграва и Галлиота. На юге Ледяной Кай собрал три армии, каждая числом превышала двадцать тысяч. Гибель войска Сперрина Дайла взбудоражила Искупителей. По всей земле распространилась весть о зверствах, совершенных «подлыми северными варварами».

Теперь Ледяной Кай вел войска на север, чтобы злодея, убившего короля, настигло справедливое возмездие.

Вторую опережающую колонну он послал на земли Пинанса. Гэз Макон победил и там. Из четырех сотен попавших в плен варлийцев всех, кроме одного, обезглавили. Последнего посадили на телегу, нагруженную головами товарищей, и отправили обратно на юг. Следующие стычки были яростными, пленных никто не брал.

Жестокость Гэза Макона стала у северян притчей во языцех. Гарон Бек, немолодой генерал, специально приехал с восточного фронта поговорить об этом с Мойдартом. Сложно вообразить двух менее похожих друг на друга людей: высокий сухощавый Мойдарт в великолепном камзоле из лучшего сукна и сутулый приземистый Бек, чьи большие руки и широкое некрасивое лицо выдавали низкое происхождение. Он был одет в форменный зеленый мундир с короткими рукавами. Несмотря на нелепую одежду, Бек излучал уверенность и силу.

— Я прямолинейный человек, милорд, — сказал он. — Меня тошнит от этой бойни.

— Это очень доходчивое послание врагу, Бек.

— Не спорю, милорд. Но даже если позабыть о бремени цивилизации, оно служит нам плохую службу. Враг, который знает, что всегда можно поднять руки, и с ним будут обращаться как с человеком, скорее сдастся, чем пожертвует жизнью. Если же его ждет неминуемая смерть, тем лучше он будет биться.

— Как настроение наших солдат, генерал Бек? Что они думают о действиях моего сына?

— Они его почти боготворят.

— Значит, несмотря на бремя цивилизации, боевой дух высок?

— Да, милорд.

— Сейчас опасные времена, генерал. Возможно, в этот месяц все мы погибнем. Мой сын поступает жестоко. Я, как и вы, предпочитаю поступать с врагами гуманнее, потому что в конце концов врагов необходимо делать друзьями. Но наши враги — не то, с чем мы сталкивались прежде. Они доказали это, убив собственного короля. Также вам известно, какая резня происходила во время гражданской войны в городах вроде Барстеда и кто ее устраивал. Горькая правда в том, что нам не хватает еды и людей. Пленных придется кормить и сторожить. Каждый пленный станет непосильным бременем для наших и без того скудных ресурсов.

— Да, милорд, — вздохнул Гарон Бек. — Но все же мне сложно с этим смириться.

— Вы всегда можете оставить службу, генерал. Мне жаль вас лишиться, но я понимаю желание следовать совести.

Генерал покачал головой:

— Вы первый, кто, несмотря на низкое происхождение, дал мне шанс показать, на что я способен. Я в долгу у вас, милорд, и этот долг я верну. Я останусь на службе и, если понадобится, погибну за вас.

— Прекрасно сказано, генерал. А теперь отдохните, прежде чем возвращаться. Вы наверняка устали.

Когда генерал ушел, из потайной двери вышел Хансекер.

— Вы все еще хотите, чтобы я его убил, милорд? — спросил он.

— Нет, я передумал.

— Хорошо. Он мне нравится.

— Что за странные времена настали, Хансекер? Вы слышали, как он клялся мне в верности?

— Да, милорд.

— Готов поклясться, он был искренен!

— Думаю, вы правы, — ответил Хансекер и вдруг ухмыльнулся.

— Что случилось?

— Вот уже две недели я хожу по городу с поручениями от Мэв Ринг, много общаюсь с людьми. Вас всегда боялись и уважали, милорд. Знаете, что теперь вы стали популярны? Вас любят все поголовно.

— Я стал всеобщим любимчиком, — сказал Мойдарт. — Какая досада.

— Действительно, это может причинить немало горя, — согласился Хансекер.

— Что с вами, Хансекер? Неужели это была шутка?

— Всего одна, милорд.

— Потрудитесь избегать их. Как Мэв Ринг?

— Стала еще заносчивее. Она вчетверо увеличила наши запасы. К тем, кто не поддается ее обаянию и сладким речам о будущих богатствах, она посылает меня, не угрожать, а, как она говорит, просто передать письма с просьбами о сотрудничестве. Разумеется, серп я должен брать с собой.

— Умная женщина, достойна уважения. Женитесь на ней, Жнец. Вам нужна жена.

— Да ее языком можно меч перерубить! — в ужасе воскликнул Хансекер. — Знаете, что за тем жутким псом, которого привез ваш сын, теперь она присматривает? Рядом с ней он кроток, как щеночек. Слушается каждого ее слова. Никак не могу понять, любит он ее или боится. Подозреваю, второе.

— Свадьбу можно устроить прямо в соборе. Я бы стал посаженым отцом.

Хансекер покачал головой, недоверчиво глядя на Мойдарта.

— Вы переменились, милорд. Меня это тревожит.

— Видимо, возраст делает меня сентиментальным.

На две недели бои затихли. В землях Пинанса все оставалось спокойно, на востоке Гарон Бек выделил конвой караванам с провизией, пришедшей морем. Гэз Макон с двумя тысячами всадников совершил рейд на юг, но врага не было.

Атака была внезапной и страшной. На восточный фронт нахлынуло тридцать тысяч солдат, Гарону Беку пришлось отступить. Он справился виртуозно, восстановил боевой порядок, но жестокие бои оттесняли его все ближе к Эльдакру. Гэз Макон послал на подмогу Кэлина Ринга и начал ждать, что будет дальше. В земли Пинанса ворвалась вторая армия с рыцарями Жертвы во главе. Хью Галлиот попытался организовать контратаку, но попал в окружение. Практически все солдаты погибли. Самого Хью захватили живьем и принародно обезглавили. Гэз Макон провел серию молниеносных атак, временно остановив их продвижение, но потом отступил, чтобы перестроить войска.

В Эльдакр на поддержку пришло еще две тысячи ригантов во главе с Балом Джасом. Мойдарт послал их на запад, на подмогу кавалерии Гэза Макона. В Эльдакре остались генералы Конин и Мантилан с шестью сотнями солдат и Бендегит Лоу с пятьюдесятью пушками.

Три дня бои гремели и на западе, и на востоке. Бек и риганты понесли тяжелые потери, но остановили продвижение врага к Эльдакру. На востоке Гэз Макон отчаянно пытался замедлить наступление рыцарей.

Вскоре на юге показалась третья армия во главе с самим Ледяным Каем — двадцать тысяч солдат и двести пушек.

— Думаю, нам пора готовиться к отступлению на север, — сказал Хансекер Мойдарту, осматривавшему бойницы на парапетной стене.

— Не согласен, — ответил Мойдарт. — Там нам искать нечего. Риганты уже здесь и сражаются наравне с нами. Бегство только приблизит неизбежное. Можете уходить, Хансекер. Я останусь. Возможно, я даже стану сражаться.

— У вас артрит, милорд. Боюсь, вы недолго удержите меч.

— Тогда я запасусь пистолетами. Это моя земля, Хансекер. И будь я проклят, если сбегу отсюда, как последний трус!

Затем случилось неожиданное. Центральная армия Ледяного Кая замедлила наступление. Разведчики донесли, что два дня она простояла лагерем неподалеку от леса Древа Желания.

Ледяной Кай проснулся с головокружением и головной болью. Почти всю ночь он просидел над донесениями генералов с черепом в руках. На восточном фронте Эрис Велрой медленно наступал, хотя и нес тяжелые потери. Он пытался вызвать врага на открытое противостояние, но Гарон Бек оказался хитрым противником. Теперь ему на помощь пришли риганты. Велрой шел в атаку, ему почти удалось замкнуть кольцо, когда две тысячи свежих бойцов бросились в атаку и разметали стройные ряды варлийских солдат. Велрою пришлось отступить и вызвать тяжелую кавалерию, но, пока она прибыла, риганты благополучно растворились в лесу. Из тридцати тысяч посланных на восточный фронт солдат боеспособными остались меньше двенадцати тысяч. Враг тоже потерпел потери — погибла примерно половина солдат. Значит, их осталось четыре — пять тысяч, слишком мало, чтобы остановить продвижение, но более чем достаточно, чтобы нанести огромный урон.

На западе рыцари Жертвы справлялись получше. Они захватили замок Пинанса, но Гэз Макон провел несколько удачных маневров, из-за которых основные силы остановились в тридцати милях от Эльдакра. Кавалерия Макона, разделенная на небольшие ударные отряды, в один день могла атаковать в лоб, в другой — с флангов. Рыцари тоже несли немалые потери. Однако обе армии день за днем приближались к Эльдакру.

План был прост. Три армии соединятся в городе, железным кулаком сомкнутся на его защитниках, которым придется рассредоточиться на три фронта. Удар Ледяного Кая острым копьем придется прямо по замку.

В этот день центральная двадцатитысячная армия Ледяного Кая должна была подступить к Эльдакру и остановиться в двадцати милях.

Она так и не выступила.

Ледяной Кай откинул одеяло и сел, чувствуя себя выжатым, как лимон. Болела голова, першило в горле. Внезапно он понял, что полностью одет и постель испачкана грязными сапогами. Кай посмотрел на ноги — непостижимо! Он ясно помнил, как раздевался перед сном.

Кай потер виски. Вздувшиеся вены были напряжены до предела. На прикроватном столике стоял кувшин с водой. Он сделал несколько судорожных глотков — на вкус вода была горьковатой, с привкусом железа. Верный способ привести голову в порядок еще никогда не подводил. Кай поднялся, подошел к шкатулке и откинул крышку. Потрясение оказалось слишком велико, чтобы сравнить его даже с болью. Кая затрясло.

Шкатулка была пуста.

Кай резко обернулся в поисках черепа. Его нигде не было. Забыв о головной боли, он выбежал из шатра. У входа два Искупителя стояли на страже.

— Кто был здесь? — закричал Кай. Оба Искупителя в ужасе замерли на месте. Никогда прежде они не видели Ледяного Кая в такой ярости. — Проклятие, отвечайте!

— Никто, милорд, — сказал первый. — Мы стоим на посту с тех пор, как вы вернулись.

— С тех пор, как я вернулся?

— Да, милорд, с вашей прогулки.

— С какой еще прогулки? Что вы несете? Стражники недоуменно переглянулись. Заговорил второй:

— Перед самым рассветом вы велели седлать коня, а потом ускакали на север.

— Лжец! — закричал Кай и ударил того кулаком по лицу. Тот упал на колени. Кай выхватил из ножен кинжал и склонился над Искупителем.

— Говори правду или умрешь!

— Это правда, милорд!

Кинжал вонзился в его правый глаз. Стражник дернулся, но Кай держал крепко. Клинок дошел до мозга — Искупитель дернулся и осел на землю. Винтерборн выдернул кинжал и обернулся к отшатнувшемуся в ужасе второму стражнику.

— Говори правду, или тоже умрешь!

— Что мне сказать, милорд? Я скажу все, что захотите!

— Правду!

— Он уже сказал вам правду! Вы потребовали коня и ускакали. Все это видели! Капитан предложил вам охрану, но вы отказались.

Ледяной Кай замер, выронив кинжал.

— Я что-нибудь нес?

— Черный мешочек, милорд. Кажется, бархатный. Клянусь, это правда!

— Когда я вернулся, он был со мной?

— Не помню… Вспомнил! Нет, сир, его не было. Я помог вам спуститься с коня. Вы выглядели очень усталым, мы подумали, что вы заболели.

— Коня мне и хорошего следопыта, — выдохнул Ледяной Кай.

Два часа спустя Винтерборн в сопровождении следопыта вошли в лес Древа Желания. Подлесок был густой, коня пришлось оставить на опушке. Они пошли дальше, вверх по долгому пологому склону, к месту, где когда-то вкруг стояли каменные колонны.

Следопыт осмотрел мягкую землю у камней.

— Вы были здесь, милорд. Здесь вас ждал кто-то с маленькими ногами. Скорее всего женщина, хотя, возможно, и ребенок. Затем вы повернули назад.

— Куда пошла женщина?

Казалось, на поиски следов вокруг холма у следопыта ушла целая вечность.

— Кроме ваших, милорд, отсюда не идет свежих следов.

— Посмотрите еще раз.

Он посмотрел и нервно сообщил то же самое.

— Вы утверждаете, что она не ушла?

— Нет, милорд. Разумеется, она ушла, просто не оставила следов. Видимо, избегала мягкой почвы. Потребуется время, чтобы что-то обнаружить.

— Сколько?

— Возможно, почти весь день.

— Вам нужны помощники?

— Нет, милорд. Они только затопчут следы и мне станет тяжелее.

— Найдите, куда она ушла. От этого зависит ваша жизнь. Ледяной Кай спустился с холма. Поначалу он заплутал, но потом нашел, где оставил коня, и вернулся в лагерь. Тело Искупителя унесли, у шатра стояли новые стражники. Оба нервничали.

Армия ждала весь день. Когда следопыт не вернулся к закату, Ледяной Кай взял еще четырех человек, второго следопыта и поскакал на поиски.

Второй следопыт обошел холм, внимательно изучив следы. Через час, когда уже почти стемнело, он вернулся к Каю.

— Я нашел его следы, милорд. Он убежал на восток.

— Вы нашли другие следы?

— Нет, милорд. Между стоящими камнями есть отпечатки женских ног, но ни туда, ни оттуда следов нет.

В душевной тоске Кай снова вернулся в лагерь. Впервые за много лет он не знал, что делать. Его разум едва справлялся с подступившей паникой.

Всю ночь он просидел в шатре, отказываясь разговаривать с офицерами.

Держава исчезла. Скоро она окажется в руках врага, и он не преминет обратить ее силу в свою пользу.

В панике он чуть было не повелел начать отступление, подальше от опасности. Но что толку? Гэз Макон воспользуется державой, соберет войско и поведет его на север. Нет, единственная надежда в том, чтобы победить как можно быстрее, пока враг не освоился с магией. Винтерборн взял себя в руки. Кранос не одарит своей силой этих мерзавцев. Его истинные последователи — Искупители. Кранос защитит их.

— И меня, — произнес Ледяной Кай вслух.

Он закрыл глаза и взмолился Краносу: «Укажи мне путь, помоги в час нужды». Тишина.

Ничего не произошло.

В середине ночи Каю удалось заснуть. Во сне он увидел забытую скачку к лесу Древа Желания и тяжелый подъем к кругу камней. Там его дожидалась невысокая женщина, с сине-зеленой шалью на плечах. Ее седые волосы сверкали в лунном свете.

— Отдай, — сказала она.

Он протянул свою ношу, женщина содрогнулась, взяв в руки бархатный мешочек. Затем обернулась к камням, вспыхнул яркий свет. Когда свет погас, она исчезла.

Кай проснулся с криком, вскочил, схватился за перо и бумагу и начал писать письма генералам.

Винтерборн потребовал к себе гонцов. Сейчас не время сжимать кольцо. На это может уйти не одна неделя. Необходимо собрать войска воедино, разбить эльдакрцев одним ударом и вернуть череп.

Когда армия разделена на три фронта, невозможно точно оценить потери. Гэз Макон решил, что не слишком исказит истину, предположив, что они очень велики. На западе он потерял треть людей, половина выживших получила ранения. Все дошли до предела изнеможения.

Потери врага выглядели куда страшнее, но на каждого эльдакрца все еще приходилось по три южанина. Несложно понять, что несмотря даже на смелые, иногда безрассудные атаки, сопротивляться скоро станет некому.

Этим утром они разгромили подразделение тяжелой кавалерии, но были отброшены назад рыцарями Жертвы. Гэз развернул свои отряды в сторону. Затем его стрелки начали посылать во врага залп за залпом, заставляя отступить. От такого напора кто угодно бежал бы с поля боя без оглядки, но не рыцари. Они развернули коней и отступили в идеальном порядке. По прикидкам Гэза, враг потерял приблизительно шестьсот человек, в то время как он — двести семьдесят. Цифры оставались в пользу варлийцев.

Лагерь эльдакрцы разбили на возвышенности, оставшуюся дюжину пушек перетащили на узкую луговину, с двух сторон защищенную лесом. Гэз разослал разведчиков, чтобы знать о передвижении врага. В этом почти не было нужды. План врага был прост и действен: они подступали к Эльдакру, медленно, но неизбежно заставляя Гэза отступать все дальше. На востоке происходило то же самое. Через несколько недель всем придется искать укрытия в городе. От кавалерии уже не будет толку, все силы Мойдарта сосредоточатся внутри замка. В конце концов, без источников провизии им придется признать поражение.

Ситуация приводила Гэза в ярость. Людей хватало на то, чтобы нанести врагу ужасные потери, но не на то, чтобы вырвать победу.

К тому же с юга уже приближалась основная армия Ледяного Кая, еще двадцать тысяч. Конин и Мантилан долго их не удержат.

Ланфер Гостен подошел к Гэзу, распоряжавшемуся установкой пушек.

— Еще двенадцать, сир, — сказал он. — Могло быть и хуже.

— Будет, Ланфер, — ответил Гэз.

Дюжина дезертиров много не изменят, но скоро будут новые бои, поражения и отступления. Чем ближе к Эльдакру, тем больше солдат пустятся в бега.

— Полагаю, сир, они тоже несут потери.

— Да, — отозвался Гэз.

— Если бы не эти рыцари, мы бы их разнесли.

— Но от рыцарей никуда не деться, — ответил Гэз. — А они великолепные воины.

— Мы тоже показали себя не так уж и плохо.

— Да, — согласился Гэз и положил руку на плечо сержанту, — мы можем гордиться собой.

Гэз подошел к лошадям и оседлал гнедого мерина. Серый погиб два дня назад. Гэз поскакал вниз по склону, к лагерю Бала Джаса. С самого прибытия его риганты сражались как львы и не уступали никаким вражеским войскам, включая рыцарей. Из двух тысяч погибло уже восемьсот, и теперь на каждого приходилось по два мушкета, не считая пистолетов, сабель и ножей.

Бал Джас вышел навстречу. Его голова была перевязана, правая щека — в засохшей крови. Гэз спешился. Ни улыбок, ни рукопожатий не последовало.

— Новости есть? — спросил ригант.

— Еще нет. Приехал посмотреть, как у вас дела.

— Все в порядке, Оседлавший Бурю. Лучше не бывает.

— Завтра отступаем. В четырех милях к востоку — хорошая местность для обороны, высокий холм с равниной внизу.

— Как скажете.

— При отступлении прикрывайте левый фланг — на него может быть атака. Кавалерия будет в резерве и придет вам на помощь.

— Этой ночью я видел, как несколько ваших людей бежали на восток, побросав мушкеты.

— Жаль, что вы их не остановили.

— Это не мое дело. Если кто-то хочет уйти, пусть уходит.

— Однако ни один ригант не ушел.

— Я не стал бы их останавливать. Нельзя насильно заставить биться в войне, в которой нельзя победить.

Гэз разозлился, но сдержал себя.

— Как бы мал ни был шанс на победу, он всегда существует.

— Да, это верно, — согласился Бал, — но в нашем случае этот шанс полностью в руках врага. Пусть я и не унаследовал от отца его талант полководца, но одно я знаю точно. Мы сможем победить только в том случае, если враг совершит огромную ошибку. Сейчас на двух погибших варлийцев приходится один наш воин. Их больше, чем нас, втрое. Не надо быть гением, чтобы понять: когда все мы погибнем, их останется еще несколько тысяч.

— На севере не осталось, кого позвать на помощь?

— Еще тысяча воинов. Там они и останутся. Я не брошу всех на заклание. Тысячи хватит, чтобы мой народ не исчез с лица земли. Сомневаюсь, что, перебив нас, враг пойдет дальше на север.

В этих словах была своя мудрость.

— Без вас, ригантов, мы не продержались бы так долго. Знайте, я вам очень благодарен.

— Не за что. Мы пришли сюда не ради вас, а потому, что так сказала Ведунья. Мне наплевать, выстоит Эльдакр или падет. Мне будет все равно, если ваши с Мойдартом головы окажутся на шестах. Вы — враги моего народа. Мне больно видеть, как он гибнет ради вас.

Гэз ответил не сразу.

— Бал, вы знаете, я тоже потомок ригантов, и очень ценю вас. Именно поэтому вы называете меня духовным именем.

— Да, и презираю по той же причине. Вы превосходный воин, Гэз Макон, лучше почти не бывает. Вы бесстрашны и умеете повести за собой. В этом ваше ригантское наследие. Этим я мог бы гордиться. Вы убиваете без сожалений и угрызений совести, отрубаете головы убитым, сажаете свой лес смерти. Вы купаетесь в крови тех, кто поднимает руки, надеясь на сострадание. Это — ваше варлийское наследие. Мне достаточно и того, что на такое способен каждый варлиец. Но видеть, как зверства творит человек одной со мной крови, хуже смерти.

Что-то темное и холодное охватило Гэза Макона. Не ярость. Он посмотрел в глаза собеседнику и ощутил небывалое спокойствие.

— Восемьсот лет назад Бэйн повел ригантов на Камень. Они сокрушили все армии, мир лежал у их ног. Законы ригантов, их обычаи, их понятия о чести и доблести могли бы распространиться по всей земле. Но Бэйн вернулся обратно в Друахские горы. Риганты не хотели править. Горькая истина, Бал Джас, заключается в том, что им не хватило на это духу. История доказывает простои и непреложный факт: народы, которые не хотят править, вынуждены подчиняться. Когда-то народы кельтонов были сильны и свободны. Теперь же вы — маленький народец, засевший в кучке северных камней. У вас можно научиться лишь проигрывать.

Гэз развернул гнедого и ускакал обратно на вершину холма.

Внизу галопом приближался одинокий всадник, разведчик. Гэз дождался его, не спешиваясь. К тому моменту, как тот поднялся наверх, его конь был весь в мыле.

— Милорд, они отступают на юго-восток!

— Что?!

— Это правда, сир! Он уходят вместе с обозами.

Гэз крепко задумался. В чем подвох? Хотят обойти с фланга? Нет, не может быть. Наступление с трех сторон гарантировало верную победу. Зачем так резко менять планы?

— Возьмите свежего коня и следуйте за ними, — приказал он. — Не высовывайтесь. Я дам вам отряд гонцов. Каждый час один должен повернуть назад и доложить обстановку. Все ясно?

— Да, милорд. Вы думаете, они отступают? Мы победили?

— Время покажет.