Осенний перелом

Глава 12, в которой к графу фор Цирренту приходит еще один гость

— Исключительно умная девушка, — кивнул фор Циррент. — Слишком умная. Оттого и все мои подозрения.

Фенно-Дераль разлил по бокалам остаток одарского вина.

— Ваша беда, Варрен, в излишнем потакании собственной интуиции. К подозрениям нужно подходить исключительно с позиций логики. Либо эта девушка — невинная пострадавшая, либо она в сговоре с гильдией магов. В первом случае врать ей незачем, она хочет вернуться в родной мир и надеется на вашу помощь, потому что больше ей надеяться не на кого. Однако я советую вам учитывать, что, если помощь вдруг предложат господа магистры, у барышни нет причин отказывать им ради вас.

— К сожалению, — буркнул фор Циррент.

— Далее. Если девица в сговоре с магами. Здесь я вижу два варианта. Первый — ей предложили щедрое вознаграждение за разовую работу, после которой обещали вернуть домой. Второй — ей по каким-либо причинам желательно остаться здесь, и она отрабатывает убежище, обустройство, будущий доход… Скажу честно, Варрен, в такой расклад я почти не верю. Нужно объяснять, почему?

— Да уж объясните.

— Переводческое заклинание к ней применили вы?

— Да.

— В таком случае, весьма маловероятно, я бы даже сказал, категорически невероятно, что кто-то из магов сумел договориться с ней здесь, в промежутке между ее появлением и той минутой, когда ее заметил ваш лейтенант Тибериш. Остается вариант, что маги вышли на нее там, в ее мире. То есть — что они смогли туда попасть, не привлечь там к себе внимания, найти подходящего человека, объясниться с ним, чем-то соблазнить. К слову, Варрен, я бы не взялся подбирать рычаги давления к незнакомому человеку, находясь в мире, чуждом мне, но родном для него.

— Почему же. Если тот человек скрывается от правосудия, например. Или нуждается в средствах.

— То есть, назначит цену сам, — Грент задумчиво покивал. — А теперь, Варрен, представьте, что вы скрываетесь от правосудия или нуждаетесь в средствах. И к вам приходят неизвестные вам люди и обещают золотые горы и райские сады в обмен на некую опасную работу в чужом мире. Вы согласитесь? Вы ринетесь очертя голову в полную неизвестность, понадеявшись на ничем не подкрепленные обещания?

Граф усмехнулся, отхлебнул вина.

— Я понял вашу мысль, Грент. Нужно быть неисправимой доверчивой идиоткой, чтобы на такое клюнуть, а барышня Женя очевидно умна и столь же очевидно не страдает излишней доверчивостью.

— Итог: вариант сговора полностью исключить нельзя, но вероятность его крайне мала. Я бы даже сказал, исчезающе мала.

— Вы блестящий логик, Грент.

— Погодите, это еще не все. Я собираюсь рассмотреть ситуацию с другой стороны. Скажите, Варрен, можете ли вы придумать интригу, заговор, преступление, для которых выгоднее нанять не местного исполнителя, а вот это не знающее наш мир недоразумение? Не говоря уж о том, что сам переход, похоже, съедает прорву энергии. Я не вижу цели, которой были бы соразмерны такие средства.

— Грент, вы упустили одну важную деталь. Барышня, мягко говоря, выделяется, она неминуемо попала бы или к вам, или ко мне. Возможно, в этом и была цель.

— Заинтересовать вас настолько, чтобы вы подпустили девицу вплотную? Помилуйте, ведь она совершенно не вашего типа, это очевидно любому, кто хоть немного в курсе столичных сплетен.

— Фи, Грент. Интерес может быть не только личного характера. Эта девушка действительно меня заинтриговала. — Граф задумался, подбирая слова для той странной смеси чувств, что вызывала в нем барышня Женя: азарт, раздражение, острое любопытство… — Она увлекает, как может увлечь нерешенная загадка, или случайно подсмотренный обрывок чужой тайны, или флирт с незнакомкой, в которой подозреваешь врага. Захватывает. Будоражит кровь.

— И вас это настораживает? Понимаю. Но, Варрен, неужели вы думаете, что под нашим солнцем не нашлось бы ни единого человека, способного вызвать в вас те же чувства? Искать ключик к вашей душе в другом мире — при всем уважении, вы не того полета птица.

— Согласен. Но если цель — не я?

На некоторое время в кабинете повисло молчание. Граф ждал. Способность Фенно-Дераля разложить его опасения по полочкам, снабдив ярлыками с указанием «вероятно», «сомнительно» и «категорически отпадает» никогда еще не приходилась настолько кстати.

— Маловероятно, — наконец выдал очередной вердикт Фенно-Дераль. — Я понимаю, на кого вы намекаете, но подумайте сами, зачем бы вам сводить их? Окольный путь хорош, когда он верен. Чтобы подсунуть девицу Ларку, нужно действовать через Реннара или напрямую.

— Слишком очевидно.

— Для нас с вами, но не для глупых мальчишек.

— Ларк давно не мальчишка, хотя, вы правы, в некоторых вопросах он так и не повзрослел. Но, Грент, вы злитесь на него за истории с девицами и прочее шалопайство, а у него, между тем, победоносная военная компания за плечами. И международный авторитет соответствующий, в его-то двадцать четыре.

— Только из-за военных побед. Силу уважают все. И Реннар этот его — остолоп остолопом, несмотря на победоносную военную компанию. Беспомощная трогательная девушка из другого мира, мечтающая вернуться домой, — как раз то, что эти два балбеса проглотят, не поперхнувшись. В отличие от вас, дорогой граф. Впрочем, менее очевидных подходов я вам тоже могу придумать с десяток, не меньше. Открывайте следующую бутылку, Варрен, и умерьте вашу подозрительность. Если бы мне пришлось заключать пари, я поставил бы на то, что ваша девица невинна, как первый снег. Не считая отвратительной истории с мужем, разумеется.

Вино другого мира оказалось таким же коварным, как дома. Азарт интересного разговора прошел, а заноза в душе осталась. Женя плакала, уткнувшись в голубую с незабудками шаль. Обзывала себя дурой, болтливой идиоткой, клялась, что больше — ни глотка, раз не умеет держать язык за зубами или хотя бы думать, прежде чем ляпать. Кой черт ее дернул вытаскивать на свет отвратительную историю их с Олегом отношений? Да еще и перед двумя посторонними мужиками! Да еще и в мире, где, оказывается, до цивилизованного решения семейных проблем пилить, как от крестовых походов до ООН! Развод им, понимаете ли, безнравственно и мерзко! А когда муж над женой издевается, а бедной женщине и деться некуда — это, значит, не мерзко. Средневековье. Пещерный век. Шовинисты чертовы.

Заглянула Солли, начала квохтать, спрашивать: не господин ли граф ненароком обидел, не болит ли чего, или, может, по дамской части какая помощь нужна? Женя махнула рукой:

— Ничего не надо, дайте пореветь спокойно, не трогайте!

Дождалась, когда за служанкой закроется дверь, влезла прямо в платье на кровать, завернулась в покрывало, задернула тяжелый полог. Уютный сумрак успокаивал. Женя поплакала еще немного, спустила остатки пара, хорошенько взбив подушки, а потом совершила настоящий подвиг — сама разобралась, как снять навороченное «домашнее платье». Правда, пока расстегивала непривычные булавки, все пальцы исколола.

Снова нырнула за уютный полог, забралась под одеяло, натянув его на голову — детская привычка, которая всегда возвращалась, когда Жене бывало плохо. Буркнула зло:

— К черту все. Я же влезла в их дурацкое платье. Не размахиваю в их дурацком монастыре своими правилами. А как я у себя жила, не их собачье дело. И хрена с два я еще хоть раз начну откровенничать.

Уткнулась лицом в подушку. И нет бы уснуть — вот, казалось бы, и выпила достаточно, чтобы срубиться, а в голове все крутились и крутились какие-то смутные, невнятные, но явственно обиженные мысли. Снова подступили слезы, Женя стукнула подушку кулаком и повторила:

— К черту.

Перевернулась на другой бок — еще один испытанный детский рецепт — и начала бороться с непрошеными мыслями по принципу «клин клином». То есть занимать мозги другим. Лучше всего было бы вспомнить какой-нибудь фильм, или книгу, или хотя бы забавную историю. На память Женя никогда не жаловалась, одна беда — сейчас любые книги-фильмы и прочее напоминали о доме, то есть как раз о том, от чего неудержимо тянуло плакать. Нужно было найти зацепку для мозгов в этом мире. Вот например, этот мент, как же его звать-то? Сложные имена в этом мире. Дюраль? Смешно… Светлые глаза кажутся то серыми, то голубыми, хвост темных волос короче, чем у графа, на лоб падает несколько коротких прядей — не челка, а так, будто неровно срезали клок волос, и отрасти не успело. Иногда задумывается прямо посреди разговора, замолкает на полуслове и трет бровь — получается пауза на несколько секунд, почти незаметная, в общем-то. А граф имеет привычку тарабанить пальцами по столу, выстукивает какой-то сложный ритм. Та-да-там, та-дам, та-та-та-тадам… или…

На попытке вспомнить ту мелодию, которую навязчиво выстукивал граф, Женя заснула.

Приснился Олег. Будто Женя сидит в графской библиотеке, а он прохаживается перед ней туда-сюда, то остановится, оглядит шкаф с книгами, то к окну подойдет. Смотрит с презрительной насмешкой, губы кривит.

— Зачем ты пришел? — спросила Женя. — Тебя здесь только не хватало!

А он:

— Сама позвала, чем опять недовольна?

— Не звала я тебя! Проваливай! — Женя вцепилась в деревянные подлокотники кресла так, что пальцам больно стало. — Ненавижу тебя!

Он рассмеялся, а Женя удивилась сквозь сон: почему она сидит и даже шевельнуться не может, почему терпит, снова терпит его присутствие? Воздух казался вязким и густым, на какое-то мгновение Жене почудилось, что она сейчас застынет мухой в янтаре, и ладно бы она сама, так ведь и Олег окажется рядом! И придется вечность сидеть, не двигаясь, и терпеть его рядом с собой!

Она оттолкнулась от подлокотников и встала, продавила себя сквозь этот почти застывший янтарем воздух, и сразу стало легче дышать.

— Уходи! — она вскинула руки ладонями вперед, как будто отталкивая от себя ненавистного гостя. И помогло: его снесло прочь, впечатало в стену так, что покачнулся шкаф и жалобно зазвенели стекла в окнах. — Уходи навсегда! Не хочу тебя больше видеть! Даже во сне!

Олег разлетелся неровными лоскутами и растаял в воздухе, а на его месте соткался давешний труп — мумия в мантии. Спросил, широко разевая рот, по-собачьи клацая зубами:

— За что?

— А я откуда знаю?! — поразилась Женя. — Вопросики у вас! А меня за что? Шла из магазина, никого не трогала, и на тебе, получите по полной программе! Думаете, очень весело?

— Кто? — спросил труп. Похоже, на более сложные фразы его мертвых мозгов не хватало.

— Что «кто»? — не поняла Женя. — Меня перенес кто? Или вас убил кто? Знаете, с этим к тому менту, который меня тут вопросами изводил. Он дело ведет. Очень надеюсь, что доведет до конца, и мерзавцу мало не покажется. Ни тому мерзавцу, который вас убил, ни тому, который меня в этот дивный мир выдернул. Кстати, это не вы случайно были?

Мумия покачала головой и разлетелась яркими разноцветными искрами. Искры завертелись вихрями, сложились в маленькие радуги, заплясали у Жени на пальцах. По телу пробежала щекотная волна, стало жарко, Женя откинула одеяло — и проснулась.

Села, жадно хватая ртом воздух, вытерла лоб дрожащей рукой.

— Приснится же такое…

Под накрывшим кровать балдахином было душно. Женя встала, приподнялась на цыпочки, закинула края тяжелого полога наверх. Пальцы все еще покалывало от жара. Женя поднесла ладони к лицу. Наверное, она даже не удивилась бы, и в самом деле увидев на пальцах те самые искрящиеся радуги. Но ничего такого не было. Руки как руки, как всегда, только дрожат немного.

— Пить меньше надо, — пробормотала Женя себе под нос. Встала, прошла к окну, повернула две литые защелки. Тяжелая рама сдвинулась с неприятным скрипом — наверное, окна здесь открывали редко. В комнату хлынул холодный ночной воздух. Женя стояла у окна и жадно дышала, чувствуя, как отступает приснившийся ей кошмар, тает, исчезает, как исчезли во сне оба неприятных гостя.

За окном сгущался вечерний сумрак, когда Фенно-Дераль вдруг решил, что засиделся в гостях и пора бы наведаться в собственный кабинет. Фор Циррент намеревался проводить гостя и посвятить остаток вечера всестороннему обдумыванию ситуации с девицей Женей — теперь, после доводов Грента, и девица, и ситуация виделись графу в несколько ином свете.

Однако планы обоих оказались нарушены самым неожиданным образом. Едва не врезавшись в собравшегося уходить начальника полиции, на пороге кабинета возник упоминавшийся в долгом сегодняшнем разговоре Ларк. Его высочество принц Ларк-Элиот-Дионн, старший внук и второй наследник ныне здравствующего короля Дионна-Горрента Мореплавателя, а также непрерывная головная боль графа фор Циррента. Поскольку его величество здравствовал весьма относительно и вопрос престолонаследия в Андаре стоял остро.

Именно о вопросе престолонаследия подумал граф при первом же взгляде на Ларка — встрепанного, злого, со смазанным пятном подсохшей крови на рукаве зеленого камзола.

— В Рени стреляли, — выпалил Ларк.

«Слава богу», — едва не сорвалось с языка. Герцог Реннар фор Гронтеш, порученец и закадычный друг принца Ларка, это все же не король и не первый наследник. И не сам Ларк.

— Подробности, — Фенно-Дераль посторонился, пропуская принца в кабинет, и вернулся за ним следом.

— Он жив, я надеюсь? — спросил фор Циррент.

— Жив, — Ларк тяжело опустился на первый попавшийся стул и налил вина в первый попавшийся бокал. Выпил залпом, жадно, как воду. — Пуля раздробила кость и застряла в плече, пришлось резать. Доктор сказал, месяц в постели при наилучшем течении выздоровления.

— Что ж, — фор Циррент облегченно выдохнул, — войны в ближайший месяц не ожидается, а прочие ваши эскапады подождут. Слава богу, все могло быть хуже. Теперь давайте подробности.

На «слава богу» принц поглядел волком, но смолчал, лишь налил себе еще вина. Выпил теперь уже неторопливо, собираясь с мыслями для рассказа.

— Мы вернулись с прогулки. Ездили… не важно, за город. Шли от конюшни к восточному крылу дворца, но не прямо, а по дорожке между цветниками, вы же знаете, граф, мы всегда именно там ходим. Я не понял, откуда стреляли. Может, из-за ограды, или с крыши конюшен. Рени отбросило на меня, я его удержал, позвал на помощь… пока дождались доктора, искать стрелка было поздно. Рени уложили в моей спальне, я велел доктору не отходить ни на шаг, а сам помчался к вам.

— Почему вы решили, что стреляли в него? Целиться могли в вас.

— Нет. Мы… — принц запнулся, будто подбирая слова, — я подустал немного, а Рени был возбужден, то бежал вперед, то останавливался… он как раз остановился, я шел, он повернулся ко мне, хотел сказать что-то… Между нами было два или три шага. Плохой стрелок мог настолько промахнуться, но плохого не послали бы убивать принца, верно?

— Логично, — кивнул граф. — Грент, что скажете? Дело по вашей части.

— Удивительно бездарное начало расследования. — Фенно-Дераль потер пересекающий бровь старый шрам, мрачно глядя на принца. Тот отвечал таким же мрачным взглядом — растрепанный, нахмуренный, злой. Вынь да положь ему убийцу. Плевать, что сам накосячил, как только мог, полиция ведь для того и существует, чтобы исправлять промахи безмозглых шалопаев. — Надо было сразу, немедленно слать ко мне курьера, а страже велеть оцепить предполагаемую зону нахождения убийцы. Прошу вас учесть на будущее, ваше высочество, если вы, конечно, хотите, чтобы полиция работала эффективно.

— Учту, — буркнул принц. — Но зачем было дергать стражу, если убийца наверняка успел удрать?

— Мог остаться след. Теперь же искать следы все равно, что ловить в лесу ветер. Хотя бы охрану с пострадавшим вы оставили?

— Разумеется, виконт! — принц надменно задрал подбородок, показывая, сколь оскорбительны для него подобные вопросы.

— Господин начальник полиции, — зловредно поправил Фенно-Дераль. — Раз уж по вашей милости я сейчас работаю. Что ж, ваше высочество, я вынужден буду потревожить раненого. Едемте.

— Минутку, Грент. Принц, вы верхом?

— Разумеется.

— Я велю заложить карету. А вы пока приведите себя в пристойный вид. Не нужно подавать столице повод к лишним сплетням. Ланкен вам поможет.

Через несколько минут, когда секретарь выслушал распоряжения и увел принца умываться, Фенно-Дераль сказал:

— Вы заметили, Варрен, за какой именно бокал схватился принц? Если бы я верил в приметы…

— Представьте, заметил, — усмехнулся граф. — И, представьте, это подало мне идею… безумную, возможно, но я хотел бы обсудить ее с вами. Скажем, завтра?

— С удовольствием. Ваши безумные идеи, Варрен, доставляют мне столько же удовольствия, сколько вам — мои логические выкладки. Что же, разрешите проститься еще раз.

— Повремените прощаться, — граф встал, вздохнул. — Дело, разумеется, по вашей части, но я еду с вами. Моей интуиции категорически не нравится, как складываются события в последние дни. У меня странное чувство, Грент: что это только начало.