Осенний перелом

Глава 23, в которой лавка колониальных товаров становится местом неожиданных встреч, находок и открытий

Граф фор Циррент ждал от поездки в лавку Палленов одно, а получил совсем другое. Возможность посмотреть на барышню Женю не в привычной уже домашней обстановке, а в момент, когда она увлеченно знакомится с новым миром.

Фор Циррент стоял, прислонясь к косяку полуоткрытой двери, прислушивался к разговору Грента с Палленом-старшим и, скучая, разглядывал лавку. Вернее, угол между прилавком и подсобкой, в котором стояли мешки, а над ними висели связки скрученного, словно бараньи рога, жгучего красного перца. Грент раскалывал Паллена-отца небрежно и ласково, уверяя в том, что его сын наверняка ввязался в дурное дело по глупости и само его бегство говорит скорее в его пользу, чем против: осознал, ужаснулся, поддался панике, молодого человека можно понять, ведь он неискушен, неопытен и, очевидно, легко поддается чужому влиянию. Завел не те знакомства, и вот результат. А ведь все еще можно исправить, и будущность юноши не пострадает, и работа на корону зачтется…

В этот миг в лавку и вошли две очень даже знакомых графу посетительницы.

Гелли выглядела напряженной и растерянной, и граф невольно задал себе вопрос, сколько же лет его кузина обходила эту лавку десятой дорогой. Помнится, именно здесь, у Паллена, Арби разговорился с графом фор Кирессеном, капитаном «Победителя». А через месяц отплыл с ним на Огненные острова — и не вернулся. Эта боль слишком давняя, пора уже что-то с ней сделать.

Что же касается барышни, то она напоминала ребенка, впервые попавшего в кондитерскую. Очевидно, только понимание о подобающем на людях поведении удерживало ее от того, чтобы утыкаться носом в витрины, брать товар в руки и пробовать на зуб. Граф незаметно усмехнулся. Старый Паллен продавцов себе подбирал приветливых и словоохотливых, так что смущаться барышне предстояло недолго.

Граф слегка подвинулся, оставаясь незамеченным, обвел лавку оценивающим взглядом. Какой товар девушка отметит первым делом? Будь это обычная девица, граф поставил бы на отрезы яркого шелка и тонкого, полупрозрачного муслина, на расписные бумажные веера, на ожерелья и браслеты из полосатого полупрозрачного агата. Гелли даже в юности больше интересовалась чаем и пряностями, прекрасно разбиралась в сортах сахара, риса и кишмиша и первым делом осматривала прилавок с продуктами. А вот Цинни могла подойти к благовониям или к какому-нибудь уродливому туземному божку, долго перебирать ткани, ковры и шали — или равнодушно пройти мимо, зато отдать, не торгуясь, сотню монет за шкатулку с секретом.

— Ой, — разрезал выжидающее молчание звонкий голос барышни, — это у вас настоящая катана?

— Что, простите? — продавец явно растерялся, и граф досадливо вздохнул: он тоже не понял, о чем спрашивает барышня. Переводческое заклинание с ней все так же временами сбоило.

— Катана, — повторила барышня и, поймав полный недоумения взгляд продавца, по-простонародному ткнула пальцем на стену — туда, где висел кривой меч, привезенный с Огненных островов. Старый Паллен утверждал, что меч принес пожелавший остаться неизвестным господин, которому после бесславного возвращения Колониального корпуса срочно требовались деньги. Сам фор Циррент полагал, что трофей вовсе не принадлежал таинственному господину, а был им неблагородно украден, иначе тот не поспешил бы сбагрить настолько редкое оружие за бесценок. Но жалоб на пропажу не поступало; впрочем, так же не появлялось и желающих купить этот странный, непригодный для классического боя меч.

— Барышня интересуется оружием?

Фор Циррент пожалел, что из своего укрытия не видит лицо продавца: интересно было бы оценить, ошеломлен ли он настолько же, насколько сам граф. Барышня не просто интересуется оружием, но еще и называет его своим, непереводимым для заклинания словом. Словом из своего мира.

— Да нет, — смутилась та, — не так чтобы интересуюсь, просто… Интересно же в руках подержать!

— Я не думаю, что… э-э… простите, госпожа, у нас любой покупатель может поглядеть на любой товар, но…

— Не бойтесь, не порежусь, — фыркнула барышня. — Но если так уж нельзя, тогда ладно. Извините. Что у вас тут есть интересного, что не страшно дать в руки девушке?

Дальнейшие полчаса заставили графа от души сочувствовать несчастному продавцу. Пока Грент и старый Паллен были заняты решением судьбы заблудшего Паллена-младшего, барышня успела покривить носик на коллекцию благовоний, с полным равнодушием осмотреть ткани, пожать плечами на полку со статуэтками, курильницами и прочей, как она выразилась, «дребеденью», и лишь слегка оживилась, разглядывая веера из полупрозрачной бумаги — цветущие деревья, разноцветных птиц, горы и водопады. Гелли в страдания продавца не вмешивалась, а лишь наблюдала — кажется, почти с тем же интересом, что и фор Циррент.

— Цветы и птицы, — вздохнула барышня, бережно откладывая последний веер. — Фудзи, любование сакурой, бамбук под ветром и прочая классика. Так странно. Будто привет из дома. Если бы здесь еще и чай нормальный нашелся…

И снова граф не понял половины слов. Зато понял, о чем он будет расспрашивать милую, тоскующую по дому барышню нынче же вечером.

«Сегодня вечером я буду очень скучать по дому», — подумала Женя. Вечера давались ей тяжело: спать в доме графа расходились рано, а она была закоренелой «совой». Подолгу не могла заснуть, и мысли в голове бродили самые невеселые.

А вся эта японщина, которая здесь шла под маркой «колониальных товаров», слишком живо напоминала ее увлечение анимэ, затянувшееся от школы до конца института и обогатившее кучей довольно разрозненных, но интересных знаний о японской культуре, жизни и истории. Женя даже десяток-другой слов до сих пор помнила. Не таких общеизвестных, как катана, а чисто японских. Вроде «тайчо» или «итадакемас».

Она свернула последний веер, вздохнула:

— Если бы здесь еще и чай нормальный нашелся…

Похоже, «нормальным чаем» она задела за живое не только продавца, но и тетушку Гелли. Еще бы — с ее легкой руки после посещения кондитерской в доме фор Циррента завелся тот самый травяной чай, который тогда так понравился Жене. Что ж, это, конечно, лучше, чем ничего, и на самом деле вкусно, но…

В лавке оказался большой выбор чая из Тириссы — травяного, ягодного, для лета и для осени, для утра и для вечера, от простуды и даже, как обтекаемо выразился продавец, «для улучшения супружеской жизни». Женя проглотила просившийся на язык ядовитый комментарий, выбрала вместе с тетушкой с десяток разных сортов, попутно выслушав рассказ о том, насколько в Тириссе помешаны на традиции пить особый чай для каждого случая. И все же не выдержала, вздохнула снова:

— Интересно, в Тириссу возят чай из колоний? К вам, похоже, такое не доходит. Наверное, просто не нужно никому, раз уж у вас даже эти, из Тириссы, под экзотику идут.

— Я понял, о чем вы, юная госпожа, — закивал продавец. — В самом деле, в колониях собирают свой чай, и он сильно отличается от тирисских. По совести говоря, это товар для тех, кто хочет казаться эксцентричным. Адмирал Гронтеш, к примеру, предпочитает чай с Огненных островов, говорит, что к нему трудно привыкнуть, но отвыкнуть еще трудней. Я его пробовал и вот что вам от чистого сердца скажу: гадость редкостная. Тирисские куда как лучше.

— Но пробовали? — ухватилась за признание Женя. — Значит, все-таки у вас он бывает, так?

— И сейчас есть, — продавец выставил на прилавок холщовый мешочек, и Женя немедленно сунула туда нос. Прихватила щепотку скрученных листьев — настоящих чайных! Вдохнула запах, улыбнулась:

— Ваш адмирал прав. Отличный чай. А вы, наверное, просто не умеете его готовить. Его ж не в кастрюльке варят, как тирисские. Заварочный чайник вам тут никто не привозил, заодно с катаной?

Примерно через полчаса счастливая Женя подумала, что, наверное, никто до нее не наводил в несчастной лавке такого шороха. В задней комнате оказался склад всяких невостребованных диковинок, которые хозяин лавки скупал у моряков за бесценок и отдавал тоже недорого. Среди привезенного с Огненных островов нашелся и глиняный заварочный чайник, проходивший почему-то под маркой детской игрушечной посуды. А еще — нарисованный тушью самурай с мелкой надписью иероглифами, гравюра с похожей на Фудзи горой, нефритовые статуэтки и почему-то деревянные сандалии-гэта — кому они были нужны через полмира везти, вслух удивилась Женя. За чай и заварочный чайник она ухватилась двумя руками, и тетушка, сделав сомневающееся лицо, сказала:

— Ладно, деточка, давай попробуем адмиральский чай. Раз уж ты умеешь правильно его готовить.

«А жизнь-то налаживается, — неожиданно весело подумала Женя. — Может, у них в какой-нибудь колонии и кофе найдется, а не возят, потому что горький и вообще гадость. Если им даже чай не нра…»

В этот момент ее сбило с мысли слегка насмешливое:

— Здравствуй, сестрица, добрый день, барышня, я вижу, вам здесь весело.

Глядя на изыскания вошедшей в азарт девицы, граф фор Циррент от души веселился. Ситуация забавляла и сама по себе, но, кроме того, замечательно накладывалась на некоторые, пока еще довольно смутные, мысли графа. И при виде того, как барышня Женя разглядывала рисунки на веерах, как, блаженно прикрыв глаза, нюхала привезенный с Огненных островов чай, с какой радостью вцепилась в смешной игрушечный чайник, утверждая, что именно в нем нужно этот самый чай варить, собственная безумная идея казалась графу фор Цирренту все менее безумной.

Однако Грент уже заканчивал допрос старого Паллена — кажется, вполне успешный. Время поджимало, предстояла встреча с его величеством, а уж потом можно было расспросить барышню и обсудить с сестрицей свои мысли и идеи. Можно было и вовсе не показываться на глаза дамам, но граф решил, что уйти незаметно будет не вполне приличным.

Барышня просияла, увидев его, улыбнулась открыто и от души:

— Добрый день, граф. Отличное местечко, мне очень нравится.

— Между прочим, — граф взял с прилавка отложенный барышней рисунок воина-туземца, — мне показалось, что вы как-то странно смотрели на этот образчик дикарского искусства. В вашем лице было что-то такое… ностальгирующее? Разрешите сделать вам подарок, барышня? Я куплю его для вас.

— Буду рада, — серьезно ответила барышня. — Если вас это не напряжет, конечно. И они совсем не дикари, зря вы так. Просто другие.

Граф поймал заинтересованный взгляд продавца, усмехнулся:

— Вы обязательно расскажете мне. Пока же позвольте откланяться — дела.

Расплатился, подумал мельком, что на чай сестрица тоже изрядно потратилась и нужно будет подкинуть ей еще денег на расходы, раскланялся и вернулся к Гренту и старому Паллену.

Грент вертел в руках простой кошелек — дешевый, без каких-либо опознавательных знаков. Поднял голову навстречу фор Цирренту, сказал:

— Итак, что мы выяснили. Молодому Леони Паллену заплатили полсотни серебряных фрегатов за то, чтобы он направил в нужное русло некий разговор. Ничего подсудного, всего лишь теоретический спор о магии. Однако у него сложилось мнение, что целью разговора было заманить некоего человека из высших кругов в определенное место. Возможно, в ловушку. Он сказал… повторите, господин Паллен, как он сказал?

— Чистая вражда, замешанная на выгоде, — надтреснутым, почти мертвым голосом сказал старик. — Леони признался, что в деле замешаны аристократы. Он не любил аристократов… не любит.

Грент небрежно пожал плечами:

— Мало кто из вашего сословия любит родовитых бездельников, это понятно и, я бы сказал, естественно. — Обернулся к фор Цирренту: — Молодой человек похвально осторожен. Он, разумеется, совершил большую глупость, связавшись с людьми, для которых его жизнь мало что стоит, но у него хватило ума — а может быть, инстинкта — вовремя убраться из столицы. Для нас он пока недосягаем, но, к счастью, недосягаем и для убийц.

— Живой, но пока недоступный свидетель, — кивнул граф. — Лучше, чем ничего, но сейчас он ничем нам не поможет. Что-нибудь еще, Грент?

— Это все. Благодарю вас, господин Паллен. При оказии передайте сыну известие, что ему следует бояться не полицию. Идемте, Варрен.

Фор Циррент полагал, что на сегодня лимит неожиданных встреч исчерпан, однако, как выяснилось, ошибался. Едва они, распрощавшись со стариком Палленом, шагнули к дверям, как в кабинет ввалился достойный ученик господина Страунгера, подмастерье первого уровня Тил Бретишен.

Первым, как и следовало ожидать, среагировал Грент — еще бы, у господина начальника королевской полиции не только хватка бульдожья, но и реакция, как у бойцового пса.

— Ба! — он распахнул руки в шутливом объятии, — кого я вижу! Вы не меня ли, случаем, ищете, любезный мой?

Тил, и без того изрядно встрепанный, подстреленным зайцем подпрыгнул на месте и замер.

— Что стряслось? — все с тем же деланным легкомыслием спросил Грент. — Вы кажетесь чрезмерно взволнованным.

И тут парня прорвало. Он рыдал, трясся, ползал на коленях и умолял спасти. Подумать только, верховный магистр, менталист высшего ранга, оказался не настолько наивным и слепым, чтобы не заметить предательство ученика. Мог бы сразу выжечь мозг, выпить силу, но, видимо, труп в Чародейном саду и полицейское расследование заставили его быть чрезмерно осторожным. Опасаться свидетелей, лишних глаз и ушей, возможных следов. Когда мальчишка-слуга передал Тилу приказ явиться вечером, тот уже заподозрил неладное. Умений ученика не хватило бы прощупать разум магистра — видимо, поэтому Страунгер и не думал закрываться от него. Ментальные щиты почувствовать куда легче, чем скрытые фоном повседневных мыслей намерения. Но страх оказался слишком мощным стимулятором. Тил распознал смертельную угрозу и ударился в бега.

— Отчего ж не в полицию? — холодно поинтересовался Фенно-Дераль. — Вы могли бы прийти сразу ко мне.

— Вы не понимаете! Я ведь его ученик, для него найти мою ментальную проекцию — как для вас газету купить! Он достанет меня! Я хотел скрыться… далеко, на край света… я слышал, что мастер Паллен не откажет взять на корабль мага, и…

Бедный Паллен посерел и, кажется, едва не схватился за сердце. И то сказать, многовато для одного дня — сначала разбирательство о причастности единственного сына к покушению на высоких особ, потом — такое откровенное сообщение о нарушении ограничительного эдикта. Терпение полиции, а тем более Тайной Канцелярии может ведь и закончиться.

Фор Циррент аккуратно обошел расклеившегося в тряпку ученика мага и наклонился к Паллену:

— Я думаю, мы не станем обращать внимание на то, что некоторые недалекие подмастерья так легко верят слухам.

— Не станем, — кивнул Грент. — Господин Паллен, я думаю, мы начали злоупотреблять вашим гостеприимством. Господин Бретишен едет со мной. Если он сомневается в способности королевской полиции защитить его, то, я надеюсь, у него хватит разума не отказывать в этом лично его величеству.

Если недотепа-подмастерье и усомнился в словах начальника полиции, озвучить это вслух он не торопился. Хоть на что-то ума хватило.