Ошибка кота Люцифакса

4 Лестницы и темнота

Филипп открыл глаза. Или подумал, что открыл глаза, но он, конечно, ошибался, потому что вокруг все было черно.

Он сделал еще одну попытку. Снова без результата.

Он поднес руку к глазам, чтобы открыть их. И обнаружил, что они открыты.

Какое-то время он думал, что ослеп. Но нет, он видел свои руки, когда держал их перед глазами. Просто вокруг было темно. Темно, как в самом глубоком сне.

Филипп стал вытягивать руки и увидел, как его пальцы пропадают в вязком облаке. Пальцы ничего не чувствовали, кроме теплого воздуха.

— Эге-гей! — прокричал он. Его голос провалился в черноту, как камень, брошенный в бездонную пропасть. Никакого эха, никакого ощущения пространства. Казалось, он стоял на вершине большой одинокой горы, окруженной вечностью.

«Где я?»

Он обернулся и увидел позади себя огромную и тяжелую дверь. Когда он нажал на гладкую ручку, дверь не подалась. Он навалился на нее всем своим весом, но это было все равно, что сдвинуть с места дуб. Дверь была накрепко заперта.

Филипп наклонился и заглянул в замочную скважину размером с большой палец взрослого человека. За дверью он увидел семь неровных ступенек, которые вели вверх. На каждой ступеньке было что-то вырезано. Похоже, буквы, но на таком расстоянии Филипп не мог прочесть, что там написано.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — закричал он и постучал по толстой деревянной двери. — Кто-нибудь слышит меня?

Тишина.

В голове крутился один и тот же вопрос: «Где я?»

— Мне это снится, — громко произнес он вслух, но получилось не очень убедительно; Филипп не умел врать. — Это всего лишь сон.

Филипп обернулся еще раз и обнаружил, что его взгляд привык к темноте. Во всяком случае, он теперь понял, что стоит на лестнице.

Она не походила на ту, что он видел сквозь замочную скважину. Ступени этой лестницы были более прямыми и значительно более широкими, как будто сделанными специально для того, чтобы здесь могло находиться очень много людей. Лестница шла круто вниз. Филипп насчитал около пятнадцати ступенек. Дальше он пропадал в дрожащем облаке.

Идти можно было только вниз.

Он так и сделал.

Воздух внизу был теплее. Гораздо теплее. Как в велосипедном подвале. Как во дворце из сказки про Ханса-Чурбана[2]. Может быть, где-то жарили цыплят. Наверное, потому что запахло горелым.

Очень долго Филиппу казалась, что лестница никогда не кончится, но после того, как он спустился на несколько сот крутых ступенек, та стала пологой и затем перешла в извилистую тропу. По обе стороны тропы царила непроницаемая темнота, словно вдоль нее стояли две каменных стены. Но прямо впереди… Прямо впереди… О боже!

Словно покрытая льдом река, тропа текла через темноту и кончалась у гигантских ворот в середине внушительной стены, поднимавшейся так высоко, что Филипп не смог разглядеть ее верха. Перед воротами горели на подставках два факела.

«Ну, так что же это за место, в конце концов?» — растерянно подумал он.

Рядом с воротами стоял дом, освещенный слабым светом факелов. Он был сложен из черных бревен. Из кривой трубы медленно поднимался к небу дым.

Филипп осторожно приблизился к дому. Странно. Казалось бы, он должен был струсить, испугаться при виде этого огромного пространства, заполненного темнотой, синим огнем и вечностью. Но по непонятной причине он чувствовал не испуг. А только… любопытство.

В середине двери дома, разделенной на две половины, было прикреплено большое медное украшение — дверной молоток. Он был сделан в виде головы очень злого козла с острыми рогами и огромным кольцом в носу.

Кольцо опускалось на грязный латунный круг, изображавший голову старика. На лысине старика было множество трещин от легких и не очень стуков по ней кольцом на протяжении многих лет. Под глазами головы, с печалью смотревшей на Филиппа, были большие мешки. Казалось, голова умоляет его не стучать.

Филипп взялся за кольцо и ударил три раза по лысине латунной головы.

— Ой-ой-ой! — закричала голова, и Филипп испуганно отскочил. — Зачем так сильно?

— Про… прошу прощения, — забормотал Филипп и изумленно уставился на голову, которая безуспешно пыталась подуть на свой лоб. — Я не знал, что… Мне очень жаль.

— Очень жаль? — повторила голова и с удивлением посмотрела на него. — Ты сказал, что тебе жаль?

— М-м, ну да, — ответил Филипп в растерянности, не совершил ли он опять какой-то ошибки.

Скупая слеза побежала из уголка глаза головы по ее блестящей щеке.

— Впервые за почти две тысячи лет, что я тут провисел, я слышу эти слова из других уст, а не моих собственных. Я сам много раз говорил, что мне очень жаль, что я раскаиваюсь в том, что совершил. Это совсем не моя вина. Ни в коем случае не моя. Я говорил им, что, по-моему, этот человек не виновен ни в каком преступлении, я даже предложил им отпустить его. Но они не хотели слушать. Они требовали осудить его, и я вынужден был сделать это! А теперь осужден я сам. На веки вечные обречен висеть здесь и мучиться так, как я сам когда-то мучил других. Никто не слушает меня, никто не хочет понять, что это совсем не моя ви… Ой!

Никто не дотрагивался до латунного кольца, но оно вдруг само поднялось и еще раз сильно ударило человека по лбу.

— Заткнись! — приказала голова козла, висевшая выше. — Уши кровью обливаются, когда я слушаю твои вечные стенания!

За дверью послышалось шарканье, потом звон тяжелых цепей и скрип: кто-то нажал на ржавую ручку.

В двери открылась верхняя половина, и, когда странный дверной молоток исчез в доме, Филипп услышал шепот латунной головы:

— Спасибо за добрые слова, мой мальчик. Они согреют мое старое сердце, которого, кстати, у меня больше нет.

— И какой дьявол может стучать так рано ночью? — прогремел низкий скрежещущий голос, и в верхнем окошке появилось внушающее ужас существо. При виде его Филипп чуть не задохнулся.

— Я так хотел, черт меня побери, насладиться заслуженным отдыхом этой ночью!

Чудовище было высотой в три метра и скорее напоминало древнего ящера, чем человека. Кожа его была зеленой, морщинистой и облупившейся, а над извергающими пламя желтыми глазами торчали два рога длиной в руку Филиппа и толщиной в его ногу. На подбородке «ящера» росла витая длинная борода, похожая на кривой коготь, с плеч чудовища свешивался потасканный халат.

— Ну, кто тут есть? — спросил «ящер» и осмотрелся. Его взгляд скользнул поверх Филиппа, который ему был не выше чем по пояс.

Чудовище посмотрело на дверной молоток.

— Это вы тут опять ссоритесь? Черт бы вас разодрал, ну как же мне надоело вставать только потому, что вы не можете разобраться…

— Это я, — осторожно сказал Филипп.

Ящероподобное чудовище посмотрело вниз и зажмурилось.

— Ты один? — фыркнуло оно, и из его широких ноздрей появились два столба серого дыма. — Меня поднимают из моей мягкой постели, чтобы я впустил только одного? Никогда этого не будет! А то, чего доброго, кто-нибудь подумает, что наказывают здесь меня! Минутку!

Гигант исчез в двери и появился через несколько секунд с огромной книгой, переплетенной во что-то, напоминающее светлую кожу. Он открыл книгу и перелистал ее, косясь желтыми глазами на Филиппа.

— Ты ведь довольно юный, да?

Языком, конец которого разделялся надвое, незнакомец послюнявил покрытые чешуей пальцы и перевернул еще несколько страниц.

— Сколько лет тебе?

— Тринадцать.

— Тринадцать? — буркнуло чудовище с большим уважением. — К нам редко попадают столь юные. Значит, тебя рано не полюбили.

— Как это понимать? — Филипп покачал головой. — И что это вообще за место?

— Что за место? — Чудовище приподняло бровь. — Так ты еще не понял? Да, да, злоба и глупость часто ходят рука об руку. — Кривая улыбка обнажила острые зубы «ящера», а его скрипучий голос превратился в шепот. — Это, сынок, преддверие Ада. А вон там, — кривой коготь показал на черные ворота, — находится Ад.

— Ад? — шепотом повторил Филипп, и в его голове картинка прокрутилась еще раз.

Кот, который разговаривал с ним. Толчок в спину, который бросил его на дорогу. Радостный вопль Сёрена. Визжащий звук тормозов. Пожилой мужчина за рулем. И поглотившая Филиппа тьма…

— Это мне снится, — произнес он, когда стоял на самом верху длинной-предлинной лестницы, но он уже тогда твердо знал, что это ложь.

Это был не сон.

«На меня наехал автомобиль, — подумал он сейчас. — Наехал, и я умер. Я умер и теперь нахожусь в… в…»

— В Аду? — произнес Филипп и почувствовал жуткое смятение.

Как он мог оказаться в Аду? В Ад попадают только плохие люди. Ведь, правда, это так?

— Я в Аду?

— Похоже, это нужно повторить трижды, только тогда до тебя дойдет, — сказал демон и продолжил листать книгу. — Но ты успокойся. Многие вынуждены повторять это больше двух раз, прежде чем до них дойдет. А-а! Вот это место. Давайте посмотрим!

Из нагрудного кармана халата чудовище вытащило очки с серебряным ободком и нацепило их на нос. Огромный палец тут же воткнулся в нужную страницу.

— Ну, что я тебе говорил? — раздраженно крикнул демон и стукнул по книге кулаком. — Сегодня ночью не надо было впускать никого! Не раньше чем через несколько часов, когда здесь появится большая порция политиков! Вот черт! — Чудовище безнадежно покачало головой. — Ну, раз уж ты здесь и уже нарушил мой ночной покой, я могу сразу послать тебя отбывать наказание. Как тебя зовут, сынок?

Филипп не ответил, он с ужасом смотрел на демона.

— Проснись! Не тратить же на тебя целую ночь. У тебя впереди вечность. Имя?

Филипп уныло откашлялся:

— Филипп.

— Филипп, Филипп, Филипп, — бурчал демон, листая книгу и морща лоб. — Очень странно. А у тебя есть еще другие имена, кроме Филиппа?

Филипп назвал себя полным именем, и демон снова принялся изучать книгу. Морщины на его лбу становились все глубже, а желтые ногти встревожено чесали голову. Он покачал головой и, вздохнув, захлопнул книгу.

— Твое имя вообще нигде не зарегистрировано. Напутал какой-то проклятый дурак, сынок. Тебе вообще не сюда.

— Не сюда? — повторил Филипп и почувствовал, как его охватывает горячая волна облегчения. Затем его взгляд упал на чернильную темноту, окружавшую стену Ада, и облегчение прошло. — А куда же мне?

— Придется повернуть назад и подняться по лестнице, — уточнил демон. — В конце найдешь дверь. Войдешь в нее и попадешь на другую лестницу с семью ступеньками. Пойдешь вверх и попадешь туда, куда тебе положено. Удачи, парнишка!

Демон зевнул и хотел закрыть верхнюю часть двери.

— Я пробовал открыть дверь, — поторопился сказать Филипп, — но она была заперта.

— Как заперта? — Окошко в двери опять раскрылось, демон посмотрел на него широко раскрытыми глазами. — Ты уверен?

— Да.

— Не понимаю!

— Да, заперта.

— Вот это хуже. — Чудовище покачало головой и смочило губы раздвоенным змеиным языком. — Ошибка, оказывается, более серьезная. Я буду вынужден обратиться к руководству, чтобы разрешить эту проблему. Вот Дьявол! Сто двадцать два года без единой ошибки! Еще четыре года, и я побил бы рекорд! Когда найду виновника этого безобразия, я с корнем вырву у него рога! — Демон так рассвирепел, что из ноздрей у него повалил густой черный дым. Можно было подумать, что у него внутри пожар. — Я оторву у него хвост и хвостом буду бить так, что ему никогда больше…

— Мне лучше пойти назад и подождать, — осторожно сказал Филипп и начал медленно пятиться.

Демон заморгал, бешенство исчезло, его взгляд стал приятным и дружелюбным. В одно мгновение чудовище почти превратилось в доброго старого дядюшку. Правда, страдающего странной болезнью кожи.

— Ни в коем случае, — сказал он, и очки для чтения переместились в нагрудный карман халата. — Конечно, это преддверие Ада, но мы не преследуем те души, которые не заслужили, чтобы попасть к нам. Ты можешь подождать у меня. Я очень уважаю тех людей, которые способны вести нормальный разговор, а не издают дикие вопли. Заходи и чувствуй себя как дома. А зовут меня, кстати говоря, Драная Борода.

Теперь и нижняя часть двери открылась, и Драная Борода отступил в сторону.

Филипп помедлил, бросил взгляд на непроницаемую тьму, которая составляла пейзаж в этом мире, и принял приглашение.