Остров Фиаско, или Последние приключения барона Мюнхаузена

От автора

Хотите — верьте, хотите — нет… но я был знаком с бароном Мюнхаузеном. К сожалению, я виделся с ним только однажды, но этот день никогда не забуду. Барон сидел за письменным столом, с гусиным пером в руке — на пушечном ядре!

— Как! — воскликнул я. — Вы еще живы?!

— Представьте себе! — барон Мюнхаузен усмехнулся и пожал плечами. — Вас это удивляет?

— Нисколько! — ответил я.

Но это была неправда. Я смотрел на барона Мюнхаузена и не верил глазам: неужели и в самом деле это он — наш дорогой и любимый Мюнхаузен?

— Но почему об этом никто не знает?

— Потому что никто мне не верит, — ответил Мюнхаузен. — Все считают, что я опять обманываю, и смеются мне прямо в глаза!..

Барон Мюнхаузен приподнялся и уселся на пушечном ядре поудобней. А я смотрел на него и думал: «Вот чудеса! Барон Мюнхаузен жив! Рассказать — никто не поверит!» И, не удержавшись, спросил:

— Неужели на этом ядре вы летали в лагерь неприятеля?

Барон улыбнулся:

— Разумеется, нет. На этом ядре я летаю к своим друзьям!

Только тут я заметил на лужайке перед домом небольшую пушку и снова удивился:

— Неужели вы и вправду летаете на этом ядре?

— Увы… — барон Мюнхаузен тяжело вздохнул. — Я уже слишком стар для верховой езды.

— Полноте, барон, — сказал я от всего сердца, — вы не такой уж старый!

Барон Мюнхаузен рассмеялся:

— Сегодня мне исполнилось ровно семьсот! — И, взглянув в мои широко открытые глаза, он похлопал меня по плечу. — Успокойтесь, мой милый, я сказал вам чистую правду. Даже не верится — мне уже семьсот! А ведь когда-то я был молод и лучшие годы своей жизни провел на поле брани, где получил несметное число ран. Сначала — от стрел и мечей, а в более поздние времена — от пуль и снарядов. К счастью, у меня всегда было богатырское здоровье…

— И вы никогда-никогда не болели? — удивился я.

— Только один раз — в шестнадцатом веке! Я подхватил чуму, но перенес ее на ногах, за что поплатился хорошим насморком. Впрочем, я ничуть об этом не сожалел. Как раз в то время шла война между испанцами и англичанами, на стороне которых сражался я. Обнаружив, что болен чумой, я в тот же день сдался в плен испанцам и всех до одного заразил этой ужасной болезнью. Трудно поверить, но это действительно так. К утру они все от меня очумели! Но война была не единственным занятием барона Мюнхаузена. Я двенадцать раз летал на Луну, трижды — на Марс и один раз — на Большую Медведицу, где и познакомился со своей будущей женой, — тут барон Мюнхаузен вздохнул, и смахнул набежавшую слезу. — Ах, мой друг! Никогда не думал, что найду свое счастье на Большой Медведице! Только подумать — ей было тогда шестнадцать, а мне уже шестьсот! И все-таки мы прожили с ней счастливую жизнь!

— Но как вы добрались до Большой Медведицы?! — воскликнул я изумленно. — Как вы поднялись так высоко?

— А вы разве не знаете? Я поднял себя за волосы! — Барон Мюнхаузен подкрутил усы и откашлялся. — А теперь можете меня поздравить с днем рождения!

Увы, на следующий день барон умер, и весь мир погрузился в траур. Еще бы — великий Мюнхаузен был так знаменит, что в день его смерти произошло солнечное затмение. Когда же тьма рассеялась, все воскликнули хором:

— Да здравствует барон Мюнхаузен!

К счастью, на прощание барон Мюнхаузен поведал мне о своих последних приключениях. И сейчас они перед вами.

На волосок от гибели

Вернувшись домой после своих удивительных приключений на Сырном острове, я целых три года прожил в полном одиночестве. Я так пропах сыром, что не решался встретиться даже со своими друзьями. Днем меня донимали мухи, ночью — мыши. И только через три года я окончательно проветрился.

Конечно, за это время я непременно стал бы отшельником, если бы не случай.

Ах, друзья, напрасно вы думаете, что сами управляете своей судьбой. Случай и только случай управляет вами. Самое ужасное на свете — случай! Самое прекрасное — тоже случай! Но, как ни много на свете случаев, мелких случайностей куда больше, и нет от них никакого спасения.

Дело в том, что я очень люблю бабочек. И вот однажды я увидел бабочку сказочной красоты, которой не было в моей коллекции. К счастью, я был на коне, но, едва я подскакал к бабочке, как она вспорхнула и понеслась над лужайкой.

К сожалению, бабочки настолько пугливы, что не подпускают к себе лошадь. А собаки со мной, как назло, не было. И хотя я заядлый охотник и не раз охотился на волка, лисицу и зайца, скажу сразу: все это сущие пустяки по сравнению с охотой на бабочку, если вы ее преследуете верхом на лошади.

Она то взмывала, то падала, то снова взмывала… А я все мчался вперед и вперед — через поля, леса и горы. Пока не домчался до огромного ущелья. Не долго думая, я пришпорил коня и взвился в воздух. Но, к несчастью, не рассчитал прыжка и повис над страшной бездной.

Говорят, что утопающий хватается за соломинку. Но если вы летите в пропасть, соломинка вам вряд ли пригодится. Я был в отчаянии, как вдруг заметил над собой блеснувшую нить паутины. Вне себя от радости, я вцепился в нее обеими руками и вместе с конем тихо поплыл следом за ней.

Разумеется, тонкая паутинка ни за что бы не выдержала нашей тяжести, если бы не мои могучие легкие. Ни на секунду не переставая, я дул и дул, поддерживая паутинку над ужасной бездной, пока не приземлился на другом краю пропасти.

Увы! Ровно через пять минут я очутился перед такой же страшной пропастью. К счастью, через эту пропасть тянулся очень удобный мост. Но едва мой конь добрался до его середины, как он провалился, и мы рухнули вниз. Казалось, я обречен. И что же? Я не упал и не разбился. Я сделал нечто другое — повис на волоске!

Дело в том, что у меня необычайно крепкие волосы. Убедившись, что мой волосок прочно зацепился за край обвалившегося моста, я достал из кармана трубку и не спеша раскурил ее. Да, друзья мои, я болтался над пропастью вместе с конем, словно елочная игрушка, на одном-единственном волоске, и спокойно курил, поплевывая в ужасную пропасть. И поступил абсолютно правильно. Не прошло и часа, как копыта моего коня коснулись каменистого дна ущелья: дело в том, что волосы у меня растут с необычайной быстротой!

Тысяча роз

Не успел мои конь встать на копыта, как я опять пустился в погоню. Ничего удивительного: если вы преследуете бабочку, то готовы мчаться за ней хоть на край света! Забыв обо всем, я мчался за бабочкой как безумный! И непременно догнал бы ее, если бы не глупая случайность: дорогу мне преградило огромное море! А море перепрыгнуть мой конь, конечно, не мог. Он дважды пытался, но оба раза неудачно.

Я был в отчаянии! Что делать дальше? Еще немного — и бабочка навсегда исчезнет в заморских краях. Но тут я увидел радугу, которая, точно гигантский мост, раскинулась над морем.

Конечно, вы знаете, как трудно добраться до радуги. Но вы еще не знаете, как трудно на нее забраться. Я пулей вылетел из седла и непременно сломал бы себе шею, если бы не ухватился за хвост коня. Не буду говорить о том, какие сила и ловкость понадобились мне, когда мой конь вихрем несся по радуге, а я, мертвой хваткой вцепившись в его хвост, несся за ним!

К счастью, дорога была превосходная. Три фута ширины на каждый цвет. А в радуге, как известно, их целых семь. Итого — двадцать один фут!

В глазах у меня так зарябило, что я крепко зажмурился. И было отчего: все семь цветов радуги били мне прямо в глаза! Красный! Желтый! Зелёный! Синий!..

Остается добавить, что вид сверху был великолепный! Тридцать миль высоты, до солнца рукой подать, а на том берегу — белый дворец турецкого султана!

Все турки просто визжали от восторга, когда я приземлился в Стамбуле!

— Браво, Мюнхаузен! — приветствовал меня султан. — Ты первый, кто поднялся на радугу! А знаешь ли ты, как в Турции называют путь через радугу? «Тысяча роз»! Красных, желтых, синих, зеленых! Но расцветают они только после дождя. Ты великий человек, Мюнхаузен! Взгляни на себя! Взгляни на своего коня!

Я так и сделал — взглянул на коня. И ахнул от изумления! Его копыта, словно дивные самоцветы, сверкали всеми цветами радуги. Впрочем, когда я взглянул на них поближе, оказалось, что это самые настоящие бриллианты, равных которым нет на свете! И если вы думаете, что я говорю неправду, ответьте мне напрямик: кто из вас видел бриллианты величиной с копыто? Никто? Вот то-то!

Когда же я взглянул на себя, то обнаружил, что плащ мой тоже сияет, как радуга. Это было волшебное зрелище! И даже сейчас, через много лет, мой чудный плащ по-прежнему цел и невредим. Конечно, с тех пор он сильно потускнел. Но вот что удивительно: стоит пролиться дождю — и мой плащ опять расцветает! Красными, синими, желтыми розами! И я счастлив! Я хожу в нем под солнцем, я шагаю через лужи, я вдыхаю свежий, благоухающий воздух — и сердце мое ликует! Я все вокруг вижу в радужном свете!

Дуэль

Турецкий султан лично проводил меня во дворец и пожелал спокойной ночи. Но едва я очутился в спальне, как заметил в ней человека с удивительно знакомым лицом. Я готов был поклясться, что видел его не один раз.

— Кто вы? — вскричал я изумленно. — И что вы делаете в моей спальне?

Ни слова в ответ.

Не долго думая, я выхватил саблю — и правильно сделал. В тот же миг незнакомец тоже выхватил саблю. И мы кинулись друг на друга.

Должен сказать, что в поединке на саблях мне нет равных. Однако на сей раз я столкнулся с достойным противником. Я обрушил на него шквал ударов. И что же? Всякий раз моя сабля, точно притянутая магнитом, натыкалась на его клинок. Он отражал любые удары!

К тому же он оказался левшой, что крайне неудобно в бою. К счастью, я одинаково хорошо владею обеими руками, но, едва я перебросил саблю из правой руки в левую, как мой враг тоже поменял руки и стал драться правой. Бой разгорелся пуще прежнего, и я уже прощался с жизнью, как вдруг мой противник задел клинком огромную люстру, и в ту же секунду она обрушилась ему на голову.

Очнулся я на полу среди груды осколков. Но едва вскочил на ноги, как вновь столкнулся с моим противником — он был живуч как кошка. С минуту мы пристально вглядывались друг в друга, и неожиданно блестящая догадка осенила меня. Силы небесные! Ведь я стою перед огромным зеркалом!

С тех пор я понял: одолеть себя — самая трудная задача на свете!

Самый древний род

Утром султан сказал:

— Я восхищен вашей смелостью и отвагой, Мюнхаузен: вы промчались по радуге верхом на коне! Мир еще не видел такого лихого наездника, как вы! Вы железный человек, Мюнхаузен!

На что я ответил, поклонившись;

— Ваше величество, вы ошибаетесь. Я сделан из более прочного металла!

Султан рассмеялся:

— Браво! Браво, Мюнхаузен! Теперь я вижу, что вы не только самый смелый, но и самый остроумный человек на свете!

На этот раз я промолчал. А что я мог ответить? Султан попал в самую точку.

Между тем мудрый монарх продолжал:

— Мой милый Мюнхаузен, у меня к вам маленькая просьба. В память о нашей встрече подарите мне копыта вашего замечательного коня.

— Ваше величество, — ответил я, — копыта не мои, а моего коня. Я не могу дарить чужие копыта. Это не в моих правилах…

— Какая жалость! — воскликнул султан. — Что может быть прекрасней — отбросить копыта ради блага любимой родины!

— Ради блага любимой родины — да! — ответил я. — Но мой конь родился в Германии. Он немец.

— Не может быть! — вскричал потрясенный султан. — На вид он вылитый турок! Ну что ж, если так, пусть живет себе на здоровье! Я куплю его вместе с копытами.

— Ни за что на свете!

— Мюнхаузен, я отдам за коня все что угодно!

— Нет, дорогой султан, мне конь дороже!

— Я отдам за коня свою дочь!

Это было очень странное предложение. Но я ответил вежливо:

— Спасибо, султан, но мой конь — убежденный холостяк.

Султан только руками всплеснул:

— Мюнхаузен, вы ничего не поняли! Если вы отдадите мне коня, я отдам вам в жены дочь! Ваш конь — холостяк. А вы?

— Я тоже.

— Вот и прекрасно! Женитесь на моей дочери и будьте счастливы!

«Только этого не хватало!» — подумал я. А вслух произнес:

— Нет, ваше величество, я не буду менять коня на жену. Мне еще рано жениться. Я слишком люблю приключения!

— Что я слышу, барон! Опомнитесь! — вскричал пораженный султан. — Неужели вы не хотите породниться с древнейшим королевским родом?

— Благодарю за честь, милейший султан! — ответил я, низко кланяясь. — Но самый древний на земле — мой род. Я веду свое происхождение от самого первого человека, которого звали Адам!

— В самом деле?! — изумился султан.

— Да! — ответил я. — Адам Мюнхаузен!

И это действительно так. Адам тоже был немного Мюнхаузен!

Как я починил Землю

Султан так разобиделся, что целый день молчал и только за ужином разговорился:

— Что привело вас в нашу страну, Мюнхаузен?

Я ответил:

— Ваше величество, я прошу прощения за бесцеремонное вторжение в Турцию, но я весь день напролет мчался за бабочкой.

— В самом деле? — удивился султан. — Ну и как? Вы ее поймали?

— Нет, ваше величество.

— А зачем вам бабочки?

— Для моей коллекции.

— А зачем коллекция?

— Для бабочек. Они так прекрасны!

— Ах, Мюнхаузен! — воскликнул султан. — Вы замечательный человек, если в погоне за прекрасным поднялись в небо по радуге! Я сейчас же разошлю гонцов, чтобы сегодня же к вечеру все наши бабочки были пойманы и доставлены во дворец.

Я сказал:

— О великий султан! Даже если все ваши подданные целый день напролет будут гоняться за бабочками, они ни за что не поймают их к вечеру!

— Ах, Мюнхаузен! — вздохнул султан. — Сразу видно, что вы издалека. Да разве в Турции кто-нибудь знает, когда наступит вечер?

И вот что он мне поведал. Оказалось, что за последнюю неделю день в Турции увеличился на целых шесть часов!

Услышав эту необычайную новость, я очень обрадовался, потому что ужасно не люблю спать и каждый вечер ложусь в постель со слезами на глазах.

— Но это же прекрасно, дорогой султан! Это значит, что ночь стала короче на целых шесть часов!

— Как бы не так! — ответил султан. — Ночь тоже увеличилась на шесть часов!

— Быть того не может!

— Может, — сказал султан. — И продолжает увеличиваться с каждой ночью!

— А день?

— А день увеличивается с каждым днем. Теперь вы понимаете, Мюнхаузен, что происходит в Турции? В полночь у нас еще светло и светит солнце. А в полдень — еще ночь и в небе сверкают звезды!

— Погодите, погодите! — перебил я султана. — Если день растет и ночь растет, это значит… это значит, что Земля крутится все медленней и медленней.

— Мюнхаузен! — воскликнул султан. — Вы великий ученый! Но что же будет с нами, если Земля и вовсе перестанет крутиться?

— Меня удивляет другое, великий султан, — сказал я. — Почему во всех странах Земля крутится так же быстро, как и раньше, и только в Турции так тормозит?

— Вы абсолютно правы, Мюнхаузен, — согласился султан. — Это несправедливо по отношению к Турции! Но это еще не все. Непонятно почему, но все часы в Турции стали отставать. И чем больше они отстают, тем медленней крутится Земля…

— Вот как! — удивился я. — И как же вы узнаете точное время?

— Только по моим часам, — гордо ответил султан. — К счастью, они идут безупречно, и вся Турция сверяет по ним время.

Как раз в этот миг часы султана пробили полночь, хотя за окнами дворца ярко светило солнце.

— Ну что? — султан довольно потер руки. — Теперь вы убедились, что у меня замечательные часы?

Я расхохотался:

— Султан, вы управляете своими подданными, а ваши часы — их часами. Это очень мудро. Но иногда вы должны сверять свои часы с их часами, чтобы идти в ногу со временем.

— Нельзя ли покороче? — сердито перебил султан.

— Дело в том, что Земля в Турции крутится так же быстро, как и раньше. Но стрелки ваших часов, султан, крутятся еще быстрее.

— Вы хотите сказать, что мои часы спешат?

— Ровно на двенадцать часов! Вот почему в полночь у вас светит солнце, а в полдень сверкают звезды.

Султан грозно нахмурил брови:

— А почему мои часы спешат?

— Потому что спешат минуты.

— А почему спешат минуты?

— Потому что спешат секунды.

— А почему спешат секунды?

— Потому что их подгоняет маятник.

К счастью, я прекрасно разбираюсь в часах. В один миг я починил маятник и превратил полночь в полдень!

Война

Утром вся Турция ликовала!

День кончился вовремя, и ночь тоже! Земля крутилась превосходно, и все турки вместе с ней! Никто не отставал!

В мою честь султан устроил пир на всю страну. В разгар праздника во дворец вернулись гонцы с огромными воздушными шарами. Султан сдержал свое слово: все турецкие бабочки были пойманы и доставлены в этих шарах. Но, увы, среди них не оказалось моей замечательной бабочки, и я тут же приказал:

— Отпустите их, пусть летят в родные края!

В ту же секунду гонцы проткнули шары — и грянул такой залп, словно целый полк солдат выстрелил разом!

Это лопнули воздушные шары, и весь Стамбул ахнул от восхищения, потому что все бабочки Турции взвились в небо!

Пораженный этим сказочным зрелищем, я сказал султану:

— Даже самый праздничный ночной фейерверк не сравнится с этим — при солнечном свете!

— Нет, Мюнхаузен, — возразил султан, — самый лучший фейерверк на свете — в честь победы!

Я спросил:

— Султан, вы любите войну?

— Нет, — ответил мудрый правитель, — я люблю мир. Но после войны. Вот почему я так часто воюю, — тут он тяжело вздохнул. — К сожалению, войну затеять не так-то просто. Нужна уважительная причина. А найти ее ужасно трудно.

В этот миг раздался пушечный выстрел, и султан подскочил на троне:

— Проклятие! Как же я забыл! Это король Франции привел свой военный флот в Турцию!

— Значит, — спросил я, — у вас с ним есть причина для войны?

— Еще бы! — откликнулся султан. — Остров в море! Из-за него мы и сражаемся!

— Остров? Какой остров?

— Мой! — ответил султан.

— А как он называется?

— Мой! — повторил султан. — Король Франции называет его точно так же.

— Странное название, — удивился я. — Никогда не видел этого острова на карте.

— Его и нет на карте, — объяснил султан. — Он слишком маленький.

— А кто на нем живет?

— Никто. Он не пригоден для жизни. Но для войны — в самый раз!

И тут, как нарочно, французский флот дал залп из всех орудий!

— Скорее! — завопил султан. — Король Франции вот-вот начнет сражение, а у меня еще ничего не готово!

— Не стоит так волноваться, милейший султан, — ответил я, — французский король — джентльмен. Он подождет…

Но султан и слушать меня не стал. Он тут же отдал приказ, и все турки помчались точить сабли. А потом вывели корабли в море.

Тем временем вдали показался французский флот, и я увидел, что французский король смотрит в подзорную трубу на турецкого султана. А турецкий султан, стоя на капитанском мостике, смотрит в подзорную трубу на французского короля. И хотя расстояние между ними было добрых пять миль, они оба величественно кивнули друг другу.

Вот что значит королевская вежливость! Короли и султаны могут биться насмерть, но перед битвой обязательно пожелают сопернику здоровья.

Так случилось и на сей раз.

Отвесив друг другу поклон, король и султан дали залп из всех пушек разом! Впрочем, все французские ядра благополучно перелетели через турецкие корабли, а все турецкие ядра — через французские корабли. Перелет!

Новый залп — и все ядра снова шлепнулись в воду. Недолет!

Три часа подряд французы и турки палили из пушек, но так и не смогли попасть друг в друга: силы были слишком равны.

Стало ясно, что победит та из сторон, к которой примкну я. Но об этом не могло быть и речи! И султан, и король были моими друзьями. Поэтому я сел в свою лодку и под белым флагом подплыл к сражавшимся. Бой тут же прекратился.

Похвалив за доблесть и султана, и короля, я предложил им заключить мир и устроить фейерверк. И тот и другой дружно согласились, но при одном условии: если противник признает свое поражение.

— В таком случае продолжайте! — сказал я.

Это было мудрое решение. Увы, вслед за ним я принял еще одно решение, которое едва не погубило меня.

Я направил свою лодку в открытое море, чтобы наблюдать за сражением издали. Как вдруг навстречу мне вылетел корабль под черным флагом. Пираты! Злодеи скрывались за горизонтом.

В один миг они навели на меня пушки и после яростного сопротивления захватили в плен. Все пираты, как один, были одноглазые, с черными повязками и злые как черти! Обыскав меня с ног до головы, они пришли в бешенство и стали допытываться, где мои драгоценности.

— Скажи, куда ты их запрятал! Или мы тебя замучаем!

Но тут вмешался капитан:

— Не надо его мучить! Мы честные, благородные пираты, а не злодеи! Я знаю, где его драгоценности… В его собственном животе. Он проглотил их! Давайте-ка лучше разрежем его живот и честно, благородно разделим добычу!

Пираты пришли в восторг, а я — в ужас!

— Остановитесь! — закричал я. — Вы только зря убьете меня! В моем животе ничего нет!

Но пираты только хохотали в ответ. Они сорвали с меня одежду, швырнули на палубу, и не успел я опомниться, как надо мной уже склонился корабельный кок с огромным ножом в руке.

«Все кончено! — сказал я себе. — Умри как герой, Мюнхаузен!» И закрыл глаза. Но в тот же миг над морем прокатился голос:

— Держись, Мюнхаузен!

Боже мой! Я узнал голос короля Франции! Пираты подскочили как громом пораженные! И в ту же секунду над морем прогремел еще один голос:

— Держись, Мюнхаузен!

«Но это же голос турецкого султана!» — догадался я. И, вскочив на ноги, увидел, что с запада к пиратскому кораблю на всех парусах несется весь французский флот.

А с востока несется весь турецкий флот!

И тут раздался такой грохот, что все пираты как подкошенные упали на колени. Это все французские и турецкие корабли выстрелили разом!

— Прости нас, добрый Мюнхаузен! — завопили разбойники, протягивая ко мне руки. — Спаси нас, добрый Мюнхаузен!

А я бегал вокруг них раздетый догола и бил их, и бил по щекам:

— Вот вам ваши драгоценности! И вот вам ваши драгоценности! Получайте! Получайте!

Король и султан рука об руку поднялись на пиратский корабль, и я поздравил их с блестящей победой.

— Спасибо, Мюнхаузен! — дружно воскликнули оба правителя. — Это была действительно блестящая победа! Мы разбили этих негодяев в пух и прах!

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Вдвоем вы непобедимы!

— Ах, дорогой Мюнхаузен! — воскликнули они. — Никогда в жизни мы не были так счастливы, как сегодня!

— Потому что сегодня вы подняли меч во имя добра и справедливости и одержали победу над злом! — сказал я.

— Это единственная уважительная причина для войны!

Что касается пиратов, то они просто рыдали от счастья, когда я уговорил султана посадить их в тюрьму. Сам султан хотел посадить их на кол!

Ого-го

Да, пираты рыдали от счастья и осыпали меня словами благодарности. Но я их не слушал. Вы спросите почему? Да потому что я слушаю только то, что мне по душе. Весь прочий словесный хлам я пропускаю мимо ушей. Если же по какой-либо случайности нежелательное слово все-таки влетает мне в одно ухо, то сейчас же вылетает через другое.

И только однажды мне чертовски не повезло. Странное, нелепое словечко застряло у меня между ушей и никак не хотело выскакивать. Это было так ужасно, что даже сейчас я не решаюсь произнести его вслух. А вдруг и с вами случится такая же беда?

Впрочем, решайте сами. Кто боится, пусть затыкает уши. А кто нет, пусть слушает.

Вот это слово — «ого-го!»

И с тех пор как оно застряло у меня в голове, вся моя жизнь превратилась в сущий ад. Утром мне говорили:

— Доброе утро, барон Мюнхаузен!

«Ого-го!» — гремело в моей голове.

— Как вы спали, барон Мюнхаузен?

«Ого-го!»

— Кушать подано!

«Ого-го!»

И так весь день напролет! Ем — «ого-го!», пью — «ого-го!», сплю — «ого-го!», гуляю — тоже «ого-го!»

Однажды я на полном скаку вылетел из седла и грохнулся наземь, едва не свернув себе шею. И что же я услышал? «Ого-го!» Я едва не сошел с ума!

Нет мучения более ужасного, чем постоянно на каждом шагу слушать бессмыслицу. С каждым днем я слышал все хуже и хуже и, конечно, совсем бы оглох, если бы не счастливая случайность.

Как-то раз ко мне обратился какой-то незнакомец:

— Простите, сударь, который час?

На что я очень любезно ответил:

— Спасибо, сударь, прекрасно! А вы как поживаете?

— Я вас спросил, который час! — крикнул незнакомец.

— Нельзя ли чуть погромче? — ответил я, приставив ладонь к уху.

— Который час, который час?! — заорал незнакомец во всю глотку.

— Спокойно, сударь, спокойно, — ответил я. — Не надо так кипятиться… Я не глухой. Вы абсолютно правы. Погода и в самом деле великолепная!

Тут он размахнулся и так хватил меня по уху, что проклятое словечко вылетело из моей головы, как пробка из шампанского! При этом оно раскололось пополам и выскочило задом наперед: сначала «го!», а вслед за ним уже «ого».

Боже мой, что это было за блаженство! Сотни голосов и звуков, словно прорвав ненавистную плотину, хлынули в мои открытые уши! И я опять, как прежде, услышал пение птиц, треск кузнечиков, жужжание пчел. Я услышал тишину!

Не помня себя от счастья, я крепко обнял своего спасителя и дал ему в награду десять золотых. В тот же миг его ярость бесследно улетучилась. Он был так доволен, что предложил за ту же цену ударить меня в другое ухо. Я рассыпался в благодарностях, заверив его, что в этом нет никакой необходимости. Тогда он сказал, что такому доброму и благородному человеку, как я, он готов дать в ухо бесплатно.

— Я это знаю, мой друг, — ответил я ласково, — вы только что это сделали.

После чего мы расстались лучшими друзьями. Но, расставаясь, мой новый знакомый взял с меня слово, что, если понадобится, я обязательно воспользуюсь его помощью.

— Непременно! — ответил я. — Слово Мюнхаузена!

К счастью, его помощь мне больше не понадобилась. И если вы спросите меня, хорошо ли я сейчас слышу, я отвечу вам от всей души:

— Ого-го!

Турецкий султан и французский король ни за что не хотели со мной расставаться. Но я поспешил домой.

«Скорее в путь! — твердил я себе. — Нельзя терять ни минуты! Время не ждет, время летит стрелой!»

Ах, друзья, вы и сами не знаете, сколько в вашей жизни понапрасну убитого времени! Сколько убитых минут и часов! Сколько убитых дней! Берегитесь! Время убивает тех, кто убивает время!

Вернувшись домой, я первым делом решил напоить коня, как вдруг обнаружил в корыте с водой наглухо закупоренную бутылку. В тот же миг я разбил ее и вытащил из горлышка пожелтевший лист бумаги.

«На помощь, друг! — прочитал я. — Мой славный корабль потерпел крушение, команда погибла, а я умираю от жажды в Индийском океане.

Капитан Шторм.

Мои координаты: остров Фиаско…»

Дальше было смыто водой.

Признаться, я был ошарашен. Но тут же пришел в себя и сразу все понял. Из океана бутылка попала в море, из моря — в реку, из реки — в ручей, из ручья — в мой пруд, а из него — в корыто. И слава богу! Я ни за что не заметил бы ее в океане.

Но что же делать дальше, как быть?

Я задумался: «Фиаско, Фиаско… Какое странное название…»

Впрочем, я уже не раз слышал, что Фиаско — это остров, возле которого все терпят крушение. К сожалению, его до сих пор нет на карте и никто не знает, где он находится.

Письмо из бутылки было написано без единой ошибки на семи языках: английском, французском, немецком, испанском, китайском, арабском и древнееврейском. Но почерк был безобразный. Строчки трещали по всем швам, а буквы плясали, как пьяные.

Однако я сразу догадался, что пьян был сам капитан. Несчастный осушил до дна бутылку рома, чтобы запрятать в нее письмо. И поступил очень мудро: ведь пьяному, как известно, и море по колено.

В тот же день я сел на коня и снова помчался в Турцию. А вдруг я успею спасти несчастного капитана Шторма?

Турецкий султан принял меня с распростертыми объятиями:

— Дорогой Мюнхаузен! — воскликнул он. — Как это похоже на вас! Вы готовы на все ради спасения чужой жизни!

И немедленно предоставил мне корабль вместе с командой.

А я распрощался с султаном и через две недели был уже в Индийском океане.

Должен сказать, что из всех океанов этот самый красивый. Индийское солнце! Индийский воздух! А волны — до самого горизонта и тоже индийские! Впрочем, иногда попадались волны из Тихого, Атлантического и даже из Ледовитого океана. Ведь все океаны связаны друг с другом.

Ах, если бы не капитан Шторм! Я только диву давался: как он мог потерпеть крушение в таком славном месте!

Увы, я еще не знал, как изменчив и коварен океан! На другой день в небе появилось крохотное облачко, и капитан шепнул мне на ухо:

— Не нравится мне это облачко на горизонте, барон Мюнхаузен.

И мы немедленно повернули к Африке.

Чтобы не рисковать командой, я высадился на берег в полном одиночестве и отправился на разведку в джунгли.

К сожалению, капитана Шторма в джунглях не оказалось. Зато весь лес так и кишел ужасными зверями. Не успел я и глазом моргнуть, как из зарослей выскочил огромный лев. К счастью, на этот раз за моей спиной не оказалось крокодила, и я помчался как вихрь через джунгли не разбирая дороги.

Я так перепугался, что совершенно забыл о том, что в Африке очень много львов, и непременно угодил бы в пасть одному из них, если бы не случайность: я вдруг споткнулся и упал. А когда поднялся, мой страх мгновенно улетучился, уступив место необычайному любопытству.

Оказалось, что я споткнулся об экватор. Для тех, кто слабоват в географии, напомню, что экватор делит земной шар пополам на два полушария — Северное и Южное. Но если вы видели экватор только на карте, вы понятия не имеете, что такое экватор. На самом деле это обруч из чистого золота толщиной в бревно и длиной сорок тысяч миль, который, словно пояс, охватывает всю Землю. Ничего странного в этом нет, если вспомнить, что над экватором то и дело льют дожди, а золото, как известно, не ржавеет. Можно лишь еще раз подивиться мудрой природе, которая так предусмотрительна.

К счастью, золото, из которого состоит экватор, в тысячу раз тяжелей обычного золота. Иначе жулики и грабители со всего света уже давным-давно растащили бы экватор по кусочкам и никто бы не знал, где кончается Северное полушарие и начинается Южное.

Наглядевшись на это чудо природы, я перешагнул через него и одной ногой уперся в Северное полушарие. Другая моя нога по-прежнему упиралась в Южное полушарие. И должен сказать, что это был самый счастливый миг в моей жизни. Я чувствовал себя великаном, хозяином всей земли! И мне ужасно не хотелось трогаться с места… Однако, простояв так до вечера, я порядком подустал и уселся на экватор отдохнуть. А затем прилег, так как наступила ночь.

Разумеется, вы прекрасно знаете, что во время сна голову лучше всего держать в прохладе, а ноги в тепле. Поэтому голову я пристроил в Северном полушарии, а ноги — в Южном, в то время как экватор абсолютно точно делил меня пополам. И скажу откровенно, я выспался всласть!

И правильно сделал: утром я сразу догадался, как мне отыскать Индийский океан. Я вскочил на экватор и во весь дух помчался на восток. Потому что путь по экватору — самый короткий путь к океану.

Однако, к величайшему моему удивлению, никакого океана поблизости не оказалось. Пот лил с меня градом, а я все мчался и мчался вперед по экватору весь день напролет — через саванны, пустыни и джунгли — не в силах понять: куда же девался Индийский океан?

Как вдруг густые заросли расступились, и я выскочил на берег океана. Наконец-то! Я вытер пот со лба и замер от изумления. Мой славный корабль исчез! Куда? Неизвестно!

Но тут я взглянул на солнце, которое медленно опускалось в океан, и едва не упал без чувств, потрясенный страшной догадкой. Второпях я перепутал восток с западом. Стоит ли удивляться, что я мчался к океану так долго… За один день я пересек Африку с востока на запад и добрался до Атлантического океана! Правда, самой короткой дорогой — по экватору.

Надо ли говорить, что всю ночь до утра я мчался в обратном направлении. И на рассвете добрался до Индийского океана. Все матросы встретили меня ликующим криком, а капитан, узнав о моем путешествии по экватору, поздравил меня с великой удачей. Он сказал, что найти экватор на карте может каждый, но впервые встречает человека, который нашел его на земле.

Но напрасно я радовался благополучному возвращению на корабль. Едва мы вышли в открытый океан, как небо почернело, сверкнула молния, ударил гром и разразилась настоящая буря. В один миг все смешалось вокруг, и я понял, что мы приближаемся к острову Фиаско. Но где же он?.. Я потянулся за подзорной трубой, но в этот момент огромная волна так хватила по кораблю, что едва не разнесла его в щепки.

— Капитан! — крикнул я сквозь рев урагана.

— Что? — отозвался он.

— Не пора ли спускать шлюпки?

— Слишком рано, — ответил капитан. — Сначала мы должны срубить фок-мачту.

Он был совершенно прав. Я уже не раз слышал об этом благородном обычае: в бурю бывалые матросы непременно рубят фок-мачту, и только после этого корабль идет ко дну.

— Хорошо, — согласился я, — рубите, да поживее! А потом мы сядем в шлюпки!

— Ни в коем случае! — ответил капитан. — Потом мы срубим все остальные мачты и сбросим за борт все лишнее: пушки, ядра, провизию и пресную воду… Надо поторапливаться, барон Мюнхаузен. Мы должны все успеть, прежде чем корабль пойдет ко дну.

«Все кончено, — сказал я себе. — Судьба капитана Шторма постигла и тебя, дорогой Мюнхаузен! Ты тоже погибнешь у острова Фиаско!»

После чего, осушив до дна бутылку рома, я достал из камзола письмо Шторма, чтобы рядом с его подписью поставить свою и, закупорив письмо в бутылку, снова бросить ее в океан.

Но именно в эту секунду ослепительно сверкнула молния, и я вдруг разглядел дату послания капитана Шторма. Несчастный капитан Шторм! Он бросил бутылку в океан триста лет назад! Я понял, что опоздал! Триста лет без воды прожить невозможно!

Я стоял с бутылкой в руке как громом пораженный. Потом разразился хохотом. Разумеется, вся команда решила, что от страха я сошел с ума. И совершенно напрасно. Я был абсолютно здоров. Но согласитесь сами, что спасать того, кто утонул триста лет назад, просто смешно.

Я так хохотал, что не заметил, что к нашему кораблю стремительно приближается огромный столб воды высотой до неба и толщиной в башню. Это был смерч, который крутился с невероятной быстротой, сметая все на своем пути.

К счастью, он промчался мимо, не причинив судну никакого вреда. Но прихватил с собой меня, смахнув с палубы, точно соринку, и так закрутил, что мысли мои мгновенно перемешались, и я пришел в себя только через семь дней.

Да, друзья, целых семь дней и ночей смерч крутил меня над океаном, пока не домчал до Китая и не выбросил на берег. В тот же миг меня обступила толпа изумленных китайцев, которые хотели поприветствовать столь мужественного чужестранца. Увы, им удалось это сделать только через три дня. Потому что только через три дня я перестал крутиться.

К сожалению, ответив на их приветствие, я вынужден был оборвать нашу беседу. У меня так сильно кружилась голова, что еще три дня я крутился в обратную сторону.

Обед по-китайски

Конечно, вам известно, что китайцы изобрели порох, бумагу и компас. Но вряд ли вы знаете, что именно китайцы открыли Землю. Невероятно, но факт! Это сделал китаец по имени Ляо Шао-Мяо ровно десять тысяч лет назад. И страшно подумать, что этого могло не случиться. Потому что Ляо Шао-Мяо открыл Землю благодаря счастливой случайности. И знаете как? Он открыл глаза! Только и всего! Дело в том, что до Ляо Шао-Мяо никому и в голову не приходило это сделать. Все жили с закрытыми глазами. Первым открыл глаза Ляо Шао-Мяо — и в тот же миг открыл Землю!

И тем не менее китайцы исключительно скромны, вежливы и ровно ничем не отличаются от остальных людей, если не считать одной мелочи.

Все люди, как известно, сначала делают вдох, а затем — выдох. Китайцы же сначала делают выдох, а затем — вдох. Только и всего. Но это пустяки.

Китайцы необычайно гостеприимны. Едва я вошел во дворец императора, как меня облачили в красный шелковый халат, расшитый золотыми драконами, забрав у меня камзол, штаны и сапоги. Таков обычай при китайском дворе. После этого сам император три часа подряд, затаив дыхание, слушал историю моих приключений. А затем пригласил меня на обед.

Разумеется, я согласился с превеликой радостью, потому что китайцы — самые лучшие в мире повара. Трудно поверить, но поросенка, запеченного целиком, от хвостика до пятачка, они могут приготовить из травы и кореньев. И вы ни за что не отличите мясо этого поросенка от настоящего.

Стоит ли удивляться, что, покончив с прекрасным супом и чудной жареной курицей, я не смог удержаться от возгласа восхищения:

— Ах, ваше императорское величество! Никакая кухня в мире не может сравниться с китайской!

— Я тоже так считаю, барон Мюнхаузен, — кивнул император, — но из чего, по-вашему, сделаны эти кушанья?

«Все ясно, — сказал я себе, — император хитер, но барон Мюнхаузен еще хитрее». А вслух произнес:

— Ваше величество, у меня на этот счет никаких сомнений. Эта великолепная лапша приготовлена, разумеется, из морских водорослей. А жареная курица, судя по всему, — из прошлогодней соломы. — И, взглянув на императора, я тонко улыбнулся.

— Я вижу, барон, что вы большой знаток китайской кухни, — промолвил в ответ император и улыбнулся еще тоньше. — Однако на сей раз вы ошиблись. Суп из лапши, который вам так пришелся по вкусу, приготовлен из ваших собственных штанов, мой друг.

— Как! — вскричал я пораженно. — Суп из моих штанов?! Невероятно! А курица?

Император пожал плечами:

— Разумеется, из вашего камзола, барон… И вы не станете отрицать, что курица удалась на славу — очень нежная и сочная.

— Ни в коем случае, ваше величество! — воскликнул я вне себя от изумления. — Я никогда не думал, что мой старый кожаный камзол можно приготовить так вкусно!

И вдруг я замер, охваченный каким-то странным предчувствием. Потом осторожно спросил:

— А где же мои сапоги?

Император расплылся в улыбке:

— Не беспокойтесь, барон, они вам тоже понравятся. — И он придвинул к моей тарелке огромную вазу белоснежного мороженого.

— Но этого быть не может! — закричал я во все горло. — Неужели это мои сапоги?

Я не мог поверить глазам! Я не мог понять, как можно черные как уголь, сапоги превратить в белоснежное мороженое! А что за чудный запах шел от варенья, в котором плавало мороженое!

Должен признаться, что я большой любитель варенья и настолько хорошо разбираюсь в ягодах, что с первого взгляда могу отличить черную смородину от белой. Но это была отнюдь не смородина, не вишня и даже не клубника. Я не знал, что и думать, и в конце концов не выдержал:

— Ваше величество, из чего сварено это варенье?

— А вы отведайте его и угадайте, — предложил император.

Я так и поступил и едва не лишился чувств от наслаждения.

Варенье было восхитительное! Но странное дело, в его вкусе и запахе я почувствовал что-то очень знакомое и родное. Но что же именно?

— Ваше величество, — произнес я смиренно, — я не в силах решить эту загадку, я сдаюсь. Но умоляю вас, откройте свой секрет! Из чего сделано это варенье?

— С удовольствием, — сказал император. — Это варенье — из ваксы.

— Из какой ваксы?

— От ваших собственных сапог, — ответил император, пожав плечами. — И поверьте, что в Китае варенье из ваксы считается не только самым вкусным, но и самым полезным.

— Вы шутите!

— Нисколько! Оно придает коже лица свежесть, блеск и приятный смуглый цвет.

— Поразительно, что во всем мире ничего об этом не знают! — заметил я. — И только зря переводят такое добро!

После чего я снова взял ложечку, чтобы вплотную заняться мороженым, но тут же спохватился: «Опомнись, Мюнхаузен! Неужели ты съешь на десерт свои собственные сапоги, в которых воевал и совершал великие подвиги!»

Я пришел в полное отчаяние:

— Ваше величество, я не могу проглотить ни кусочка этого чудного мороженого, потому что сапоги, из которых оно сделано, мне дороже любых фамильных драгоценностей!

Мои слова ужасно огорчили императора:

— Как жаль, что я не знал об этом раньше, дорогой Мюнхаузен! И все-таки не горюйте, я попытаюсь помочь вашему горю.

И на следующий день я получил взамен великолепные сапоги, как две капли воды похожие на мои собственные. Отличить их от прежних было просто невозможно. Но я остался безутешен:

— Ваше величество, ваши сапожники — великие мастера, но это не мои сапоги. Увы, мои любимые сапоги уже давным-давно растаяли, если их только не съели ваши повара.

— Вы глубоко ошибаетесь, Мюнхаузен! — сказал император. — Это действительно ваши сапоги. Мои повара сделали из них мороженое, а мои сапожники смастерили из этого мороженого сапоги!

И очень скоро я убедился в том, что император сказал чистую правду.

Его замечательные сапожники и в самом деле смастерили мои сапоги из мороженого. Вот почему с тех самых пор даже в жару мои ноги мерзнут в этих сапогах!

Ядром в глаз

После обеда я сказал:

— Мой дорогой император! Вы самый великий и богатый правитель на земле, а ваши подданные — самые счастливые люди на свете! Если им нечего есть, они съедят на обед свои собственные штаны. Если же у них нет штанов, они смастерят их из своего обеда.

— Вы абсолютно правы, мой друг, — перебил меня император, — и все-таки никто из моих подданных не может избавить меня от злейшего врага и мучителя.

— Ваше величество! — воскликнул я. — Скажите мне только одно: кто он и где находится?

— Он здесь, рядом с нами в этом зале.

— Как?! В этом зале? — удивился я. — Но где же он?

И тут я услышал звон комара. Так вот кого боялся повелитель Китая!

— Ваше величество, ни слова больше! — сказал я. — Предоставьте это мне!

Император застыл как изваяние. И все придворные вместе с ним.

Комар облетел каждого из них по очереди, но в конце концов отдал предпочтение императору и настойчиво закружился над ним в поисках самого аппетитного места. Однако самое аппетитное место было прикрыто одеждой, и комар долго не мог успокоиться, горько жалуясь на злую судьбу. Раз двадцать он собирался сесть на правое ухо императора и ровно столько же раз — на левое. Но так и не решился это сделать.

Что же касается императора, то он проявил удивительное спокойствие и выдержку, хотя прекрасно понимал, что комар отрывает его от важнейших государственных дел.

«Ну, погоди! — грозил я комару. — Рано или поздно ты все равно сядешь, и тогда…»

Но комар и не думал садиться. Он то взмывал под самый потолок, то падал вниз, то уносился вдаль, то снова возвращался, оглашая воздух истошным звоном. Внезапно звон оборвался, и я обнаружил, что комар устроился… где бы вы думали? На щеке у императора!

Придворные в ужасе переглянулись, не зная, что предпринять. Но я не растерялся и дал императору пощечину.

Все ахнули, но император и бровью не повел.

— Барон Мюнхаузен, — спросил он, — вы промахнулись?

— Нет, ваше величество, я попал.

Император снова замер и прислушался:

— А вы уверены? Я слышу звон.

— Ваше величество, — сказал я почтительно, — это звенит у вас в голове.

Император улыбнулся:

— Что и говорить, у вас могучая рука, барон. И скажу вам честно: это первая пощечина, которую когда-либо получал китайский император.

— В таком случае, вам очень повезло, — сказал я. — Нет ничего лучше пощечины, полученной вовремя.

Император рассмеялся:

— Вы абсолютно правы, Мюнхаузен. Главное — не промахнуться!

Именно в этот момент откуда ни возьмись снова объявился проклятый комар и преспокойно уселся на нос императору. Император окаменел, не отрывая взгляда от кончика собственного носа.

Я сказал:

— Ваше величество! К сожалению, я дал вам слишком слабую пощечину. Но это дело поправимое.

Однако если вы думаете, что я щелкнул императора по носу, то вы ошибаетесь. Я сразил комара выстрелом из пистолета. Но когда император положил кровопийцу на ладонь, его изумлению не было границ.

— Барон Мюнхаузен! — вскричал он. — Злодей мертв, но я не вижу на его теле ни единой царапины!

— Разумеется, — ответил я. — Я стрелял ему в глаз, чтобы не испортить шкуру.

— Невероятно! — еще больше изумился император. — Это самый меткий выстрел на свете!

— Ваше величество, вы заблуждаетесь, — сказал я. — Самый меткий выстрел я сделал в битве с испанцами. Тогда я тоже убил комара…

— И тоже попали ему в глаз?

— Вот именно, ваше величество! Не в бровь, а в глаз! Но из пушки! Ядром!

Что было дальше

Об этом вы ни за что не догадаетесь. На другой день к берегам Китая причалил мой собственный корабль — абсолютно целый и невредимый. Я не мог поверить глазам, но капитан мне мигом все объяснил. Оказалось, что фок-мачта была сделана из такого крепкого дерева, что матросы не успели ее срубить, и корабль благополучно добрался до Китая.

Император долго уговаривал меня не торопиться с отъездом, но я мечтал только об одном: поскорей вернуться домой. И наотрез отказался.

Чтобы пополнить запасы нашего продовольствия, император приказал загрузить трюмы нашего корабля необычайно вкусным мясом, изготовленным из бобов. Кроме того, мы запаслись великолепными бобами, изготовленными из мяса. И вдобавок получили в подарок большой бочонок пресной воды, которую китайцы добывают из морской. Одного глотка такой воды хватает человеку на целый день.

Небо было ясное, и мы уже поздравляли друг друга с благополучным возвращением, как вдруг где-то посреди океана наш корабль был внезапно подхвачен необычайно бурным течением и понесся в неизвестном направлении. Вода за бортом бурлила и пенилась, как кипяток.

— Капитан! — воскликнул я. — Что это за течение?

— Разрази меня гром, если я это знаю! — ответил капитан. — Его нет на карте!

Но когда мы отхлебнули по глотку из океана, у нас дух захватило от изумления. Оказалось, что это вовсе не морская вода, а самое настоящее французское шампанское! До сих пор не пойму, откуда оно появилось в Индийском океане за много тысяч миль от берегов Франции.

Капитан сказал, что исплавал все моря и океаны, но нигде еще не встречал такого чуда. И я ему охотно поверил. Правда, много лет спустя неподалеку от своего дома я обнаружил небольшой ручей портвейна, но очень низкого качества. И к тому же изрядно разбавленного дождевой водой.

Увы, этот поразительный случай обернулся для нас ужасной бедой. Обезумевшие от радости матросы всей командой набросились на шампанское, корабль потерял управление, налетел на риф и рассыпался на кусочки. Это было ужасно! Все мои матросы у меня на глазах захлебнулись в шампанском. И, что самое печальное, сделали это без всякого сожаления. Что лишний раз доказывает давно известную истину: нельзя слишком долго плыть по течению, если плывешь по шампанскому!

Остров Фиаско

Тем не менее я целых три дня и три ночи бороздил вплавь воды океана, не встретив на своем пути никого, кроме ужасной акулы, которая, к счастью, оказалась вдребезги пьяной.

Наконец на четвертые сутки я был выброшен океаном на берег большого острова. И сначала решил, что это остров Мадагаскар, рядом с которым находится Африка. Но, взглянув на карту, я обнаружил, что Мадагаскар на карте куда меньше, чем мой остров, которого на карте и вовсе не оказалось. Вместо него я обнаружил небольшое белое пятно. Это означало только одно: я открыл неведомый доселе остров!

И, конечно, сразу догадался, что это остров Фиаско!

Не помня себя от радости, я выпил шампанского и двинулся в глубь острова, по которому еще не ступала нога человека.

Я был уверен, что попал на необитаемый остров. Я еще не знал, что на самом деле меня со всех сторон окружают люди, которых зовут тиктаками. Тик — он родился на свет, так — его уже нет… Немудрено, что я их не видел.

Да, все они жили ровно одну секунду. Но были довольны и счастливы и вовсе не считали свою жизнь короткой. Потому что за одну секунду умудрялись прожить целую жизнь! Сначала они рождались на свет, потом росли и обучались ремеслу. Потом женились, рожали детей, а дети рожали им внуков. А умирали они ровно через секунду после своего рождения уже седыми стариками.

Но за эту секунду они успевали съесть двадцать тысяч завтраков, обедов и ужинов! Все остальное время они трудились в поте лица. Так же, как и мы. Только в миллион раз быстрее!

Обо всем этом я узнал от местных жителей — фиаскийцев, которые никогда не видели своих невидимых соседей. Но считали, что проклятые невидимки постоянно путаются у них под ногами и мешают им жить. Именно поэтому фиаскийцы постоянно молотили по воздуху руками и ногами, раздавая пинки направо и налево. И громко проклинали неуловимых тиктаков.

Ничем другим они не занимались. Потому что на каждом шагу спотыкались и падали. А когда шли, то все время шатались. Но я был первым чужестранцем, посетившим остров Фиаско, и в мою честь фиаскийцы устроили настоящий пир. Целый день они ели и пили и уговаривали меня отведать их чудесного вина. Но я наотрез отказывался, потому что не люблю шампанское.

Но вот что удивительно: чем больше они пили, тем меньше шатались и падали. Я не верил своим глазам. Наконец не выдержал, выпил бокал шампанского… и едва не поперхнулся от изумления. Это было вовсе не шампанское, а самая настоящая вода.

Оказалось, что воды на острове Фиаско так мало, что фиаскийцы пьют ее только по праздникам. Все остальное время они пьют шампанское, которое омывает их остров со всех сторон. И когда я сказал им, что у меня на родине воды столько же, сколько у них шампанского, они мне не поверили.

— Даю вам честное слово, — сказал я, — что мы пьем воду круглый год! И только по праздникам шатаемся и падаем, когда пьем шампанское. А это куда лучше, чем падать и шататься круглый год!

— Ах, барон Мюнхаузен! — воскликнули они. — Вы абсолютно правы! Мы так несчастны! Но что же нам делать?

— Покинуть остров Фиаско! — ответил я. — И чем скорей, тем лучше!

— Мы согласны, согласны, согласны! — хором закричали фиаскийцы.

И за десять дней построили десять больших кораблей, на которые погрузили всю свою воду, чтобы не умереть от жажды. Потому что я запретил им пить в пути шампанское. Чтобы не потерпеть крушение.

Конечно, по дороге домой мы зачерпнули из океана столько шампанского, сколько вместили наши трюмы. И правильно сделали. Это было самое лучшее в мире шампанское!

Отведав его, турецкий султан пришел в восторг. Потом спросил:

— А где же мой корабль, Мюнхаузен?

— Ах, ваше величество! — ответил я со вздохом. — Он утонул в шампанском! Вместе с матросами! Я сам уцелел только чудом!

И я рассказал султану про остров Фиаско, окруженный со всех сторон шампанским.

— Остров, окруженный шампанским?! Это неслыханно! — закричал султан. — Мюнхаузен, я хочу знать, где находится этот остров.

— Увы, ваше величество! Я и сам не знаю, где находится остров Фиаско. Вместо него на карте — белое пятно.

— Белое пятно? — еще больше удивился султан. — И вы первым его обнаружили, дорогой Мюнхаузен?!

Сделайте одолжение, подарите его мне!

— С удовольствием, ваше величество! — ответил я. — Для вас мне ничего не жалко!

И я до сих пор считаю, что сделал султану замечательный подарок. Потому что белое пятно на карте — это большая редкость! Не правда ли?

Так закончилось мое самое удивительное морское путешествие. И я был ужасно рад, что наконец вернулся домой.

А фиаскийцы были просто счастливы! С утра до вечера они только и делали, что пили воду. Пили, пили, пили… Ничего больше они не делали. Потому что у себя на родине они тоже ничего не делали, а только шатались и падали, и пили шампанское. Но если ты не шатаешься и не падаешь, а пьешь только воду, то самое время взяться за дело. А делать они ничего не хотели. Вот почему вода им быстро надоела, и они опять перешли на шампанское.

И если вы когда-нибудь встретите людей, которые круглый год ничего не делают, а только шатаются и падают, то знайте: ЭТО ЖИТЕЛИ ОСТРОВА ФИАСКО!..