Остров соблазна

Глава 29

Хиггс наблюдал за тем, как пальчики мисс Смайт летают над черно-белыми клавишами капитанских клавикордов. Вероятно, инструмент был расстроен, хотя Перегрин не слишком разбирался в подобных вещах. Но он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь играл на клавикордах с таким чувством и такими чудесными белыми ручками. Хиггс не ожидал, что Пенни обнаружит такой талант.

Не ожидал он также, что станет мысленно называть ее Пенни.

Она поглядывала на него из-под полуопущенных ресниц между аккордами прелестной маленькой сонатины, как будто хотела оценить, насколько ему нравилось ее исполнение. Перегрину очень нравилось. Ему теперь казалось, что он никогда и не попадал под чары Салли Монро.

Как некстати, что этой ночью заварится каша!

Капитан незаметно вернулся в комнату и уселся на стул, стоящий позади Хиггса. Немного погодя появился и Сент Такер.

Сообщение доставлено. Хиггс ерзал на стуле, гадая, какое решение принял капитан.

Проклятье, ну почему он наткнулся на то сторожевое судно? Над побережьем Каролины собирался вечерний туман, но Хиггс видел, что есть возможность прорваться в порт. Вместо этого он нарвался на блокирующих порт колонистов.

Такое могло случиться и с капитаном, и Николас признал это, когда Хиггс рассказал ему подробности инцидента.

Откуда ему было знать, что Континентальный конгресс[25] только что ввел эмбарго относительно британских кораблей?

Бермудские суда тоже входили в их число, потому что плавали под британским флагом.

Он сожалел только о том, что это случилось во время его первого рейса в качестве капитана. Николас Скотт мог решиться дать бой, вместо того чтобы ложиться в дрейф, когда американцы объявили о своем намерении высадиться на его судно. Но большой фрегат колонистов был гораздо лучше вооружен, чем «Сьюзен Белл», и хотя у Перегрина были шансы прорваться благодаря большей быстроходности, он не хотел рисковать кораблем капитана.

Когда это колонисты успели обзавестись флотом? Да тот фрегат наверняка был всего лишь торговым судном, которое оснастили внушительной батареей пушек. Несмотря на то что по обе стороны атлантического океана нередко бряцали оружием, до дела до сих пор не доходило. Этот новый скачок наращивания вооружений говорил о том, что отношения между короной и ее отдаленными подданными обострились как никогда.

В воздухе пахло войной. А Бермуды оказались в центре этой заварушки.

Перегрин с тяжелым сердцем гадал, чью сторону примет Ник. Государственная измена — это не шутки! Наказание было слишком суровым.

Сонатина закончилась, и собравшиеся гости вежливо захлопали. Хиггс аплодировал восторженно.

Когда капитан предложил гостям портвейн и сигары, мисс Апшелл и мисс Смайт пожелали всем доброй ночи и направились к выходу.

«Смелость города берет!» — сказал себе Хиггс и, вместо того чтобы по примеру остальных мужчин вернуться на свое место, вышел из гостиной вслед за дамами. О том, что капитан решил делать с американцами, он узнает позже.

— Мисс Смайт! — позвал он.

Удивительно, что на этот раз заикание не вернулось к нему после захода в порт. Более того, если вспомнить, он вообще ни разу не заикнулся в присутствии мисс Смайт. Моряки — народ суеверный. Обычно Хиггс подшучивал над вздорными предрассудками товарищей по команде, но теперь он начал задумываться: а что, если Пенелопа Смайт окажется его личным талисманом?

— Я не любитель покурить, и я подумал: может быть, вы согласитесь прогуляться со мной по саду перед сном?

Ее улыбка была ярким рассветом в безоблачном небе.

В большом доме наконец воцарилась тишина. Последние гости разошлись. Теперь Ева слышала только, как ветер шелестит пальмовыми листьями в ее личном садике. Он нашептывал о чем-то, чего Ева не могла понять, а высокие напольные часы где-то далеко, в прихожей, громко тикали, расставляя в его беззвучном монологе знаки препинания. Незадолго до этого к Еве приходила сияющая и переполненная эмоциями Пенелопа.

— Мистер Хиггс поцеловал меня, Ева. Прямо в губы!

— В таком случае тебе не кажется, что его следует называть как-нибудь иначе, не «мистер Хиггс»? — со снисходительной улыбкой сказала Ева.

— Пожалуй, ты права. Перегрин, — Пенни попробовала имя на вкус. — Прекрасное имя, но в то же время свирепое. В конце концов, перегрин — это сокол[26]. Тебе не кажется, что это лучшее имя, какое только может быть у мужчины?

Ева согласилась, что перед таким именем не устоят даже ангелы, и на Пенни его магия определенно действовала. Однако Еву отвлекали мысли о Николасе. Ей необходимо было поговорить с ним. Она позволила подруге поболтать еще полчасика — и это было невероятно долго для робкой, застенчивой Пенни, — а потом сослалась на головную боль, чтобы побыстрее переодеться ко сну и остаться одной.

Приложив ухо к двери, Ева прислушивалась, не ступает ли Ник по сосновым половицам. Заслышав его шаги, она кинулась к стулу у камина и взяла в руки книгу, которую, правда, читала с трудом. Не годится, чтобы Ник подумал, будто она его дожидается.

Шаги стихли у ее двери.

Хорошо бы он зашел и поговорил с ней. Нет, Ева и без Николаса знала, что званый ужин имел большой успех. Ей вообще-то хотелось поговорить не об ужине.

Она хотела расспросить его об изменническом разговоре, который подслушал в конюшне Реджи Тенскру. Перед визитом Пенни Реджи удивил Еву: перемахнув через садовую ограду, он скороговоркой рассказал ей запутанную историю. Из сбивчивых объяснений Реджи Ева поняла, что Сент-Джордж Такер затевает что-то опасное. Нику, разумеется, хватит ума не ввязываться в безрассудное предприятие, которое затеял мистер Такер. Но из слов помощника конюха выходило, что Николас все-таки согласился.

Половицы за дверью скрипнули, и Ник двинулся дальше.

Ева выругалась себе под нос. Он наверняка видел свет, пробивающийся из-под двери. Он знал, что она не спит, и все равно пошел дальше.

Они почти не оставались наедине с тех пор, как Ева окончательно и бесповоротно отказалась идти к нему в содержанки. Когда Николас попросил ее быть хозяйкой на званом ужине, в ней затеплилась надежда, что он уже примиряется с мыслью о женитьбе. В конце концов, она выполняла обязанности жены на глазах у всех гостей!

Но Ник не постучал в ее дверь.

Так тому и быть — она пойдет к нему сама.

Дойдя до двери комнаты Ника, Ева повернула ручку и вошла без стука. Николас как раз снимал рубашку, и желтый свет прикроватной керосиновой лампы целовал его широкую спину.

— Что ты согласился сделать для Сент-Джорджа Такера?

Ник медленно повернулся к ней.

— Я подумываю продать ему того жеребца, если он заплатит цену, которую я назначил.

— Ничего подобного! — Ева скрестила руки под грудями, мучительно сознавая, что взгляд Ника упал на них. — Ты собираешься сделать что-то, за что тебя могут повесить.

— От кого ты такое услышала?

— Не важно, — сказала Ева, не желая выдавать Реджи. Ник не оценит зоркости глаз и длинного языка маленького шпиона. Ева взяла с Реджи клятву молчать, но у Ника могут быть эффективные методы узнавать правду. — Я знаю о зелье.

Его взгляд метнулся к ее лицу. Сделав пару широких шагов, Ник преодолел расстояние между ними.

— Что ты знаешь об этом?

Рассказ Реджи был слишком путаным и неполным. Мальчик решил, что Ник поспорил с гостем из-за травяного зелья — «того, что старухи собирают», — но Ева подозревала, что речь шла о более опасном его виде, пушечном.

— Расскажи мне.

Ник схватил ее за плечи и легонько тряхнул. Ева подняла подбородок.

— Мне известно, что тебя заставляют сделать что-то, чего ты делать не должен.

— Ева, ты же меня знаешь. — Он тихонько рассмеялся. — Для меня нет других законов, кроме собственной воли. Неужели ты действительно думаешь, что меня можно принудить к чему-то, чего я не хочу делать?

— Если ставки достаточно высоки, манипулировать можно кем угодно.

— Ты меня обнадеживаешь, лисичка. Честное слово! — Любой мог бы обмануться его беззаботным смехом, но его глаза не улыбались. — Я по-прежнему хочу тебя. Очевидно, мои ставки не были достаточно высоки.

— Именно так, дубина ты стоеросовая.

— Ты, как всегда, очаровательна, — сказал Ник, качая головой. — Разве я могу устоять? Допустим, я предложил бы тебе брак…

— Но ты не предложил, а теперь пытаешься сменить тему.

Ева стряхнула со своих плеч руки Николаса и ткнула указательным пальцем в его голую грудь. Если он думает, что может отвлечь ее неуклюжим предложением, то жестоко ошибается. Кроме того, ей нужно больше, чем его имя. Ей нужно его сердце. Ева пообещала себе, что даже если Николас попросит ее выйти за него замуж, она скажет «нет», если вместе с рукой он не предложит ей свое сердце.

— Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь мне, что задумал.

Ник задержал на ней взгляд, а потом подошел к кровати и сел на край.

— Я собираюсь совершить государственную измену.

Ева последовала за ним и села рядом.

— Расскажи мне.

Широко раскрыв глаза, Ева слушала Николаса, пересказывающего требования колонистов. Порох в обмен на еду. И никак иначе.

— Это не составит особого труда, — сказал Ник. — Склад плохо охраняют и…

— Но если тебя поймают… Ах, Николас!

Наказание за предательство было таким же, как и в те времена, когда Генрих VIII взошел на британский престол. Повешение, потрошение и четвертование.

— Меня не поймают.

— Но…

Голос изменил ей. При мысли о том, что прекрасное тело Николаса уничтожат с такой жестокостью, Еве сделалось дурно.

— Твоя забота трогательна, любимая.

Он приложил ладонь к ее щеке и провел большим пальцем по приоткрытым губам.

Любимая. Ах, если бы он говорил серьезно! Но ее любовь — не шутка, хотя она не могла сказать ему это. И она не сдастся, попытается отговорить его рисковать собой.

— Ник, ты не понимаешь. — Она взяла его руку в свои руки. — Попадать под жернова закона ужасно. Ты не знаешь, каково это — не иметь власти над собственным телом. Они схватят тебя, будут делать страшные вещи и… сломают тебя. — Ее голос срывался на рыдания. Казалось, что плеть снова опускается на ее спину. — Ты не сможешь их остановить, а я не смогу этого вынести.

Все ее тело охватил озноб. Николас привлек ее к себе, и она с радостью укрылась в его объятиях. Он был таким теплым, и Ева слышала, как быстро стучит его сердце у нее под ладонью. Она подставила ему губы, и он покрыл их своими.

— Если есть другое решение проблемы, я на это не пойду, Ева, — сказал Ник. — Но я пока его не вижу.

Ева кивнула. Конечно, он не может обречь островитян на голодную смерть. Она это понимала. Но он подвергнет себя такому страшному риску!

— Я торжественно обещаю тебе, — проговорил Николас, целуя пальцы Евы после каждого слова, — что меня не поймают. Мы с тобой не довели до конца одно важное дело. Думаешь, я удеру с поля сражения?

Ева устала сражаться с ним.

— Возможно, мы могли бы заключить перемирие.

Ник уложил ее спиной на кровать и развязал шнурок у горла ее ночной сорочки.

— Всю следующую неделю мы с тобой не воюем. — Он склонил голову и присосался к тугому соску Евы через тонкий хлопок. — Пока не истечет этот срок, ты спишь со мной, и наслаждение — единственный закон для нас.

Ева выгнулась, подставляя Нику грудь.

— А когда ты разберешься с американцами, между нами опять возобновятся военные действия?

Николас навалился на Еву всем телом, и она почувствовала, как трясется от смеха его живот.

— А может, мы решим сделать перемирие постоянным?

— Возможно.

Ева отдалась ласкам Ника и приказала себе не заглядывать дальше очередного вздоха.