Остров страсти

Глава 9

Глубоко внутри Джона вскипал гнев такой силы, что, казалось, он вот-вот лопнет, как неисправный паровой котел. «Лживая сучка!» — мысленно негодовал он. Он-то уже начал думать, что она не похожа на остальных женщин — порочных телом и мелких душою, — что она проявляет о нем искреннюю заботу. «Дурак!» — он награждал себя самыми отборными ругательствами. Все женщины имеют одну подлую сущность, как он мог в этом усомниться?! Болван, он позволил какому-то смазливому личику и стройным ножкам обвести себя вокруг пальца. Джона бесила сама мысль о том, что все это время, нашептывая ему разные ласковые словечки, двуличная шлюха уже строила планы о тайных встречах с другим мужчиной. Он задушит ее… нет, он лучше выбросит ее за борт! А что касается Гарри… Джон свирепо улыбнулся. Его мучениями он насладится как следует!

Судорожные тычки, которыми Кэти исподволь награждала Гарри наконец возымели некоторый эффект. Он неохотно разомкнул объятия и начал возбужденно говорить, со страстью глядя на ее бледное лицо. Что-то в ее выражении заставило его повернуться кругом О Боже! Джон! Гарри никогда не видел его таким разъяренным: смуглое лицо налито кровью, на левой щеке тонко подергивается мускул. Его серые глаза смотрели на Гарри, как ледяные вестники смерти. Гарри почувствовал, как от его лица отхлынула кровь.

Все трое на несколько долгих мгновений застыли на месте, словно разыгрывая немую сцену из какой-нибудь жуткой пьесы. Кэти первой обрела способность двигаться и, шагнув к Джону, взяла его за руку.

— Дорогой, это не то, что тебе кажется, — сказала она, стараясь сохранять самообладание. Ужасная неподвижность его лица и пронзительный взгляд, направленный в одну точку, пугали ее намного больше любых упреков и брани. — Джон, ты должен мне поверить! Я могу объяснить!..

Джон впился в нее глазами, тлеющими как уголья. Когда она своим нежным и звонким голоском назвала его «дорогим», у него внутри все перевернулось, словно его ударили кинжалом в живот.

— Ты лжешь, сучка, — проворчал он.

Рука, за которую она цеплялась, описала в воздухе размашистый полукруг и врезалась в девушку. Кэти пошатнулась и тяжело осела на жесткие доски палубного настила. Гарри непроизвольно двинулся ей на помощь, но встретил на своем пути Джона

— Не прикасайся к ней, проклятый ублюдок, — проговорил Джон сквозь зубы, сжимая и разжимая пальцы, словно ему не терпелось вцепиться ими в горло сопернику. Гарри отступил. Их силы были бы слишком неравны, но слабость капитана после болезни давала молодому человеку небольшой шанс в этой схватке. С другой стороны, гнев, как известно, мог удесятерить силы самой ничтожной твари, и Джон, даже опираясь на костыль, выглядел способным разорвать его на кусочки.

Подтверждая нешуточность своих намерений, Джон начал медленно приближаться к Гарри. Его холодный, неумолимый взгляд заставил Гарри попятиться еще дальше. Ему казалось, что сама смерть смотрит на него из зрачков капитана.

Джон вытащил из-за пояса длинный нож. Он почти любовно провел пальцами по остро наточенному лезвию. Гарри пятился назад, пока не уперся спиной в перила. Он отчаянно оглядывался вокруг себя в поисках какого-нибудь оружия. Ничего не было. Ужас подкатил к горлу, словно комок желчи.

Увидев происходящее, Кэти, бессвязно крича, поднялась на ноги. Она бросилась к Джону и схватила его за руку, в которой он держал нож.

— Не делай этого, Джон! — закричала она, не думая о последствиях. — Гарри тут ни при чем! Не убивай его! Это все я! Это я виновата!

Ложь была единственным выходом, который смогла изобрести Кэти, чтобы спасти жизнь Гарри. Девушке была невыносима мысль о том, что из-за одного поцелуя можно убить человека. Она знала, что первый неистовый порыв Джона скоро спадет, и тогда он сам с нею согласится. А пока ему нельзя давать сделать то, о чем он впоследствии будет раскаиваться всю жизнь.

Услышав ее слова, Джон и в самом деле как будто позабыл о

своей зловещей цели. Он вперил свой горящий взгляд в Кэти, сначала в ее глаза, которые ужас расширил до размера чайных блюдечек, а потом на ее дрожащие губы. Этот маленький нежный ротик сводил его с ума всего лишь час назад… Теперь он тоже сходил с ума, чувствуя себя преданным. Он резко вскинул руку и схватил девушку за волосы. Ощутив, как ее голова внезапно мотнулась назад, Кэти издала жалобный стон — ей показалось, что у нее хрустнули шейные позвонки. Джон держал ее с варварской силой, намеренно зарывшись своей ручищей в самые корни девичьих волос, словно собирался снять с нее скальп. Кэти не пыталась сопротивляться. Какой бы ни была его ярость, она не верила, что он сможет ударить ее по-настоящему.

Отогнув ее голову назад так, чтобы девушка смотрела ему в лицо, Джон впился ей в рот грубым звериным поцелуем, насильно раздвинув губы. Он целовал ее так, словно хотел причинить ей боль, унизить ее, намертво запечатлеть в девушке мысль о том, что она всецело принадлежит только ему. Кэти дрожала, но, вместо того чтобы вырываться, постаралась погасить его ярость нежной свежестью своих губ, покорно отвечая на его поцелуи. Когда Джон наконец ее освободил, гнев в его глазах горел уже не так ярко.

— Она моя! — рявкнул он Гарри, который наблюдал за этой сценой, застыв у перил. Он выпалил это так неожиданно и отрывисто, что Кэти вздрогнула, словно от выстрела. Джон грубо повернул ее кругом, и Кэти, едва не потеряв равновесие, оказалась лицом к Гарри. Рука с ножом была плотно прижата к ее талии; вороненое лезвие угрожающе торчало параллельно палубе.

— Она моя! — дико повторил Джон. — Если ты когда-нибудь снова тронешь ее, я прикончу тебя на месте. Понятно?

Гарри посмотрел на Джона и безмолвно кивнул. Он чувствовал себя приговоренным к смерти преступником, которому в последний момент даровали жизнь. Джон еще раз окинул его угрожающим взглядом и опустил глаза на дрожащую девушку, чье хрупкое тело он безжалостно стиснул своими руками. Внезапно он отшвырнул ее прочь, и девушка снова упала на палубу.

— Возвращайся в каюту, стерва, — проворчал он. Увидев, что Кэти мешкает подниматься на ноги, он угрожающе занес руку, как будто собирался ее ударить. Кэти сердито сверкнула глазами и хотела заговорить, но ее опередил Гарри.

— Она солгала, — с усилием выдавил он, словно слова тянули из его горла щипцами. — Она ничего не делала. Я поцеловал ее и не давал ей уйти, хотя она вырывалась. Она абсолютно невинна, и ты бы это знал, если бы не был таким дураком. Она слишком хороша для тебя, она ангел. Ты обращаешься с ней как со шлюхой, а она все равно зовет тебя «дорогим».

Джон перевел взгляд на Гарри. Кэти встала. Ее била крупная дрожь. Столь крутое обхождение Джона вселило в нее страх и одновременно рассердило ее. Не верилось, что эта жестокость могла пробудиться в нем сейчас, после того как… Прижав трепещущую руку к губам, она повернулась к нему спиной и с достоинством проследовала в каюту. Пока она шла, тяжелый взгляд Джона не переставал буравить ее спину.

Пока его внимание было приковано к удаляющейся фигуре Кэти, Гарри воспользовался представившейся возможностью незаметно ускользнуть прочь. Когда Джон снова повернулся к перилам, он обнаружил, что остался на палубе один. На протяжении нескольких минут он задумчиво глядел на темное море, а затем торопливо захромал в каюту.

— Это правда? — спросил он, едва захлопнув за собой дверь и тяжело прислонившись к ней спиной. Кэти стояла в дальнем углу каюты; ее сапфировые глаза выглядели неестественно огромными на бледном как мел лице. Она обратила к Джону каменный взгляд.

— Это правда? — повторил он скрипучим голосом. — Он остановил тебя силой?

— Думай что хочешь, — холодно произнесла Кэти. — Мне это безразлично.

Она гордо приосанилась. Если он относится к ней, как к шлюхе, после той почти рабской привязанности, которую она проявила к нему, значит, он не заслуживает никаких объяснений!

— Я задал тебе вопрос, — в его голосе послышались зловещие рокочущие нотки, как у вулкана перед извержением. — Советую тебе ответить.

Кэти окинула его уничтожающим взглядом.

— Я тебя не боюсь, — презрительно фыркнула она.

— И напрасно, клянусь Господом, — сообщил Джон, одним прыжком отрываясь от двери. Кэти встретила его приближение, не тронувшись с места и храбро задрав подбородок. Когда с громким проклятием он оказался с ней рядом, Кэти не издала ни звука и смогла удержаться от того, чтобы не вскинуть вверх руки, инстинктивно защищая себя. Он обвил своими пальцами ее горло, стиснув нежную девичью плоть так, чтобы она могла почувствовать его нешуточную силу.

— Я могу сломать тебе шею за один миг, — протянул Джон, слегка усиливая свою хватку.

— Тогда чего же ты медлишь? — дерзко ответила Кэти, чья растущая злость пересилила ее страх перед Джоном.

— Я успею, обязательно успею, — мрачно пообещал Джон, — если ты не ответишь на мои вопросы. Гарри говорил правду? Он поцеловал тебя против твоей воли?

— Ты, кажется, снова ревнуешь, — язвительно ответила Кэти, стараясь его задеть. — Ты так ревнуешь, что сходишь с ума. Я тебе уже говорила, что ты для меня ничего не значишь. Я могу делать все, что хочу!

Глаза Джона потемнели от гнева.

— Кэти, — очень мягко предупредил он, — это как раз тот случай, когда я посоветовал бы тебе не слишком распускать свой язычок. Ты должна ответить на мой вопрос. Он насильно обнял тебя?

— А что, если я скажу «да»? — с вызовом произнесла Кэти. — Ты мне поверишь? Там, на палубе, ты был готов подумать обо мне самое худшее.

— Я поверю тебе, — пробормотал Джон после долгой паузы. — Бог знает почему, но поверю.

— Отлично. Он обнял меня насильно. Ты удовлетворен? — ехидно спросила Кэти.

Джон опустил глаза на ее лицо, полное дерзкой решимости. Он мог убить ее, не сходя с места… Его пальцы медленно смыкались, покуда он не увидел, что к ее бледным щекам прилила кровь, и тогда они вдруг ослабли. Она сказала, что Гарри обнял ее насильно…

— Это правда? — спросил он, прожигая ее своим взглядом.

— Я уже все сказала. Мне казалось, ты говорил, что поверишь мне.

— Хорошо, хорошо. Я тебе верю. — Джон почувствовал, как невыносимая боль, сверлящая его внутренности, начала утихать. Он медленно разжал пальцы, сжимавшие ее горло, и опустил руки вниз. Затем он, прихрамывая, направился к койке. Он остановился, чтобы подобрать костыль, который обронил возле двери, и прислонил его к стенке у своей постели. Тяжело усевшись на матрас, спиной к Кэти, он вытянул ногу перед собой и с отсутствующим видом начал разминать пальцами свое раненое бедро. Девушка наблюдала за Джоном и потихоньку смягчалась. В конце концов, она хотела добиться его любви, и что, как не ревность, свидетельствовало о его усиливавшихся чувствах?

— У тебя сильно болит нога? — вырвалось у нее почти против воли.

Широкие плечи чуть колыхнулись

— Буду жить, — проворчал он, не обернувшись Затем, словно внезапно опомнившись, он напряженно добавил' — А раньше он к тебе приставал?

Кэти снова ощетинилась.

— Если ты хочешь знать, не спала ли я с ним, так и спроси.

— Считай, что я это спросил, — проворчал он, устремив на нее почти ненавидящий взгляд. Его серые глаза были полны болью, причиной которой, как внезапно догадалась Кэти, были его душевные страдания, а вовсе не раненая нога. Именно эти страдания разбудили в Джоне жестокость. Осознав это и вспомнив его рассказ о своей мачехе, Кэти почувствовала, что ее озлобленность испаряется. Стремительно прошелестев юбками, она пересекла каюту и опустилась на колени у его ног, накрыв его огромную загорелую руку своей ладошкой. Джон не стал отнимать руку, но его взгляд оставался настороженным.

— Джон, я никогда не знала другого мужчины, — начала она, водя глазами по его скептическому лицу. — И если ты помнишь, я сдалась тебе не по своей воле. Тебе пришлось брать меня силой, разве не так?

Это было так бесспорно, что Джон, чувствуя свою старую вину, не стал возражать, а ограничился быстрым кивком.

— Почему же ты думаешь, что кто-то другой может заполучить меня, только поманив пальцем? — серьезно спросила она. — Я не шлюха, чтобы ложиться в постель с первым встречным. Я воспитывалась как леди, в определенных нравственных принципах. Ты отнял у меня девственность, но не мои понятия о женской чести.

Джон наконец-то вздохнул с облегчением. Она говорила дравду. Она родилась и воспитывалась как леди и была девственницей, когда он ею овладел. Эта девушка не могла так быстро обзавестись уличными замашками. Резко очерченные губы Джона изогнулись в слегка виноватой улыбке. Кэти улыбнулась ему в ответ; ее глаза тепло заблестели. Что бы ни натворил Джон — или, скорее, они оба, — ее любовь к нему оставалась неизменной.

— Выходит, я опять должен перед тобой извиняться, — выдохнул Джон и поднес ее руку к своим губам. — Но ты не должна была мне лгать. Я сделал тебе очень больно, милая?

— Нет, — ответила Кэти. — Ерунда. Просто напугал меня до полусмерти.

— Вот уж не поверю, — пробормотал Джон, любовно разглаживая ее волосы, которые он откинул со лба. — Ты рычала на меня, как загнанная тигрица. Ты не испугалась ни капельки.

— Я не верила, что ты сможешь меня ударить. — Кэти томно потупила глаза. — Я не ошиблась?

Веселая улыбка стерла с его лица последние следы подозрительности.

— Ты об этом никогда не узнаешь, киска. Ладно, хватит этого вздора. Я хочу есть. Где мой ужин?!

— Да, сэр. Уже несу, хозяин, — в тон ему пошутила Кэти, мелко кланяясь, как китайский слуга. Джон наградил ее ласковым шлепком, и она отправилась распорядиться, чтобы Петершэм подавал ужинать.

До конца ужина они не возобновляли разговора о недавней ссоре. Когда Петершэм унес пустые тарелки и они снова остались одни, Джон уговорил девушку сыграть с ним партию в шахматы. Они расставили фигуры и сделали по нескольку ходов. Пока Кэти медлила над очередным ходом, нерешительно занеся руку над белой пешкой, Джон неожиданно спросил:

— Он приставал к тебе раньше? — Его голос звучал небрежно, и все его внимание, казалось, было приковано к шахматной доске.

— До сегодняшнего дня он меня не целовал, если ты это имеешь в виду, — ответила Кэти, двинув пешку наугад.

— И все-таки, он приставал к тебе? Хоть как-то? — настаивал Джон, испытующе глядя ей в лицо.

Кэти закусила губу. Ей не хотелось усугублять раздора между двумя мужчинами, однако она понимала, что на сей раз пришло время говорить правду.

— Гарри влюблен в меня, — сказала Кэти и затаила дыхание в ожидании нового взрыва.

— А ты… ты в него не влюблена? — Задавая этот вопрос, . Джон едва не зевал, но Кэти хорошо знала, что внутри у него

напряжен каждый нерв.

— А ты сам что думаешь? — внутренне ликуя, ответила она. Судя по всему, Джон был недалек от того, чтобы открыто признаться в любви. Однако ей надо тщательно скрывать свое торжество. Она совсем не хотела, чтобы он вообразил, будто она собирается манипулировать его чувствами. Джон не доверял женщинам, и если он увидит в ее поведении искусно расставленные сети, то его любовь может обернуться равнодушием или даже ненавистью.

Блеснув глазами, Джон сосредоточил свое внимание на игре. Он быстро ответил на ее ход и снова заговорил.

— Он тебя больше не побеспокоит, — только и сказал он, но за этим скупым обещанием Кэти угадывала бездну смысла.

Джон сдержал свое слово. Он следовал за ней словно тень, пока «Маргарита» не бросила якорь в бухте Лас-Пальмаса. Джон возобновил командование кораблем на следующее утро после своей стычки с Гарри, не прислушавшись к взволнованным увещеваниям Кэти. К тому времени, как разыгрался давно ожидаемый всеми шторм, Джон был почти здоров. Он немного прихрамывал, но был способен передвигаться по палубе без помощи костыля. Когда погода улучшилась и Кэти смогла вновь выходить из каюты, она старалась держаться на капитанском мостике — поближе к нему. Если Джону приходилось отлучаться на другую часть корабля, то блюсти ее неприкосновенность он поручал Петершэму. Эта ревностная бдительность и смешила и умиляла Кэти одновременно.

Первого августа «Маргарита» наконец появилась в родной гавани. Кэти уже настолько надоело море, что она с радостью оказалась бы в самой преисподней, лишь бы не испытывать день за днем утомительной качки. А Лас-Пальмас был по-настоящему чудесным местом. Она была очарована крохотным зеленым островком. Этот изумруд чистейшей воды был окаймлен голубой гладью безбрежного океана. Кокосовые пальмы, подарившие острову его имя, росли повсюду, и их листья, колыхаясь, издавали тихий мелодичный шорох. Белый песчаный берег в форме совершенного полумесяца подступал к самой опушке леса, а экзотические птицы, порхая среди пышной листвы, радовали взор девушки всеми цветами радуги. Весь воздух был пропитан терпким ароматом буйной тропической растительности.

Домик Джона стоял на невысоком утесе, нависавшем над прибрежной полосой песка, и находился примерно в четверти мили от кучки крытых тростником хижин одного из немногих селений на острове. Этот домик полюбился Кэти с первого взгляда. Длинный и низкий, он был сложен из обожженной смеси глины с ракушками, которые, улавливая солнечные лучи, искрились, будто тысячи миниатюрных бриллиантов. Просторные комнаты внутри дома были выбелены и навевали прохладу. В них располагалась только самая необходимая мебель. Огромные окна с фасада выглядывали на море, а с тыльной стороны выходили в красочный сад, наполняя дом ярким светом до самого заката. Двое туземных слуг, экономка Джута и ее муж Кимо, отнеслись к новой хозяйке с почтением, доходившим до комического, и на своем ломаном английском уверяли Джона и саму Кэти, что окружат ее всяческими заботами. Исполняя роль импровизированного гида по дому и его окрестностям, Джон был немногословен и сдержан, но Кэти догадывалась, что он очень хочет, чтобы его владения пришлись ей по сердцу. Улыбнувшись, она сказала ему, что все вокруг просто замечательно.

На острове жило около двух сотен европейцев, и Кэти была шокирована, когда узнала, что они все до одного добывали свой хлеб пиратством. Лишь немногие из этих людей имели жен или любовниц, вывезенных из Европы; подавляющее большинство довольствовалось случайными связями с туземками. Искоса поглядывая на Джона, Кэти живо представляла себе, как он, наведываясь на остров, предавался подобным утехам, обычным для обитателей Лас-Пальмаса. В конце концов она решительно поборола одолевающую ее ревность, рассудив, что мужчина в его возрасте, а Джону было тридцать четыре года, не может жить как монах.

Однажды Джон показал ей седого старика и рассказал, что жители острова зовут его Красным Джеком и что эту кличку он получил потому, что его руки обагрены кровью многочисленных жертв. Когда Кэти с изумлением и ужасом уставилась вслед этому вроде бы безобидному старику, а затем, сомневаясь, перевела широко распахнутые глаза на Джона, тот громко рассмеялся.

— Ты бы посмотрела на него в море, — сказал он, улыбаясь

Кэти было нетрудно в это поверить, после того как она увидела, какая разительная перемена произошла на Лас-Пальмасе с самим Джоном. Едва покинув «Маргариту», он скинул с себя непроницаемую властную оболочку, словно изношенный плащ, и, казалось, помолодел — стал почти мальчиком. Он без устали хохотал и прилагал все старания, чтобы позабавить и развлечь Кэти. Открыв для себя нового Джона, она любила его еще сильней и начинала бояться, что он прочтет в ее глазах эту тайну. Решившись не говорить о

своей любви, пока она не убедится в его взаимности, Кэти пребывала в постоянном страхе, опасаясь выдать себя.

Девственно чистый песок и сверкающая голубизна моря призывали немедленно насладиться их прелестями. Свое первое утро на Лас-Пальмасе Кэти провела вместе с Джоном, загорая на солнышке и плескаясь в бухте. Собираясь к морю, Джон надел только пару укороченных, выше коленей, бриджей, которые оставляли обнаженными его мощный торс и длинные мускулистые ноги. Извилистая рваная рана на его бедре в лучах яркого солнца приобрела густой пурпурный оттенок, а шрамы на груди блистали, словно драгоценные медали. Движимая сочувствием, Кэти прижалась губами к этим памятным знакам былых страданий. Она сделала это так нежно, что у Джона от наслаждения перехватило дыхание. Остаток дня они провели на огромной кровати с бронзовыми шишечками на спинках.

К своему удовольствию, Кэти обнаружила, что она плавает лучше, чем Джон. Проведя на море многие годы, он плавал, как большинство матросов, размашистыми грубыми саженками и не мог противостоять отточенному, филигранному стилю Кэти. Сначала он был задет ее первенством, но потом стал гордиться ее способностями так рьяно, словно сам давал ей уроки плавания.

В один жаркий день спустя месяц после того, как «Маргарита» встала на якорь в бухте Лас-Пальмаса, Джон, опершись на локоть, лежал на песке и изучал лицо спящей девушки, которая растянулась рядышком с ним. Она дышала, чуть-чуть посапывая. Они занимались любовью всю ночь, до рассвета, и усталая Кэти уснула, едва коснувшись головой песка.

Ее сливочная кожа уже покрылась золотистым загаром, а волосы, выгоревшие под тропическим солнцем, стали еще ярче. Девичья фигура, чьи безупречные линии отчетливо вырисовывались под коротким муслиновым платьицем, успела созреть за немногие месяцы их знакомства. Ее грудь стала полнее, а талия и бедра приобрели дополнительную гибкость. Из девушки она постепенно превращалась в женщину. Джон чувствовал, как учащенно забилось его сердце. Неземная красота Кэти казалась ему порой призрачным видением.

Но еще важнее внешней красоты, размышлял Джон, были ее нежность и теплота. Эти качества, словно масло, которое льют за борт, чтобы унять разбушевавшийся шторм, заставили Джона забыть о его предыдущих небезоблачных отношениях с так называемым слабым полом. Среди миллиона женщин она была единственной, которой он мог поверить.

Джон мысленно вернулся к сцене на палубе «Маргариты», когда он обнаружил Кэти в объятиях другого мужчины. Боже, он был готов искромсать Гарри на кусочки, и шпильки Кэти, которые она отпускала впоследствии, били точно в цель, приводя его в бешенство. Он ее ревновал — вот простая загадка его гнева. Одного воспоминания об этом случае было достаточно, чтобы разбудить в его душе самых безобразных демонов. Он перевернулся на спину, закрыл глаза и продолжал размышлять.

Джон не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь ревновал других женщин, с которыми оказывался в постели, и ему на ум приходило единственное этому объяснение: ревность происходила из любви. Поиграв некоторое время с этой странной мыслью, Джон отбросил ее как смешную и недостойную внимания. Он был застрахован от такой глупости, получив болезненную, но необходимую прививку еще в юности.

Однако ему что-то мешало окончательно оставить свою мысль, и он нерешительно бродил вокруг нее, словно медведь вокруг капкана с соблазнительным кусочком мяса. Возможно ли, чтобы его одержимое стремление обладать этой девушкой уходило корнями в область более возвышенных чувств?

«Нет, нет!» — быстро ответил Джон, но затем поневоле вернулся назад. Если он будет честным с самим собой, то признает очевидное: он был по уши влюблен в семнадцатилетнюю девчонку, и одна ее улыбка могла заставить его сердце биться быстрее. Джон постарался осторожно свыкнуться с этим предположением. Он обдумывал новый вопрос. Любит ли его Кэти? Он знал, что нравится ей, и порою, когда его искусные ласки приводили девушку в любовный экстаз, он угадывал в ее горячих глазах нечто большее, чем простое плотское удовлетворение. Однако, переспав с многими десятками женщин, Джон знал, как мало на самом деле значат все ночные всхлипы и стоны. Гордость не позволяла ему прямо признать, что он любил Кэти без всякой уверенности в ее взаимных чувствах. Если она не любит его, то, признавшись ей в своей страсти, он вручит ей в руки кнут, которым она сможет его погонять, как только вздумается. Он поступит куда мудрее, если добьется ее любви исподволь — своим обаянием, мужеством и умом. А то, что такая задача ему по плечу, Джон нисколько не сомневался. Может быть, он даже на ней женится…

Он немного нахмурился, представив себе Кэти в роли своей жены. Какой бы довольной она ни выглядела на Лас-Пальмасе, не стоит забывать, что она была приучена к совершенно другому образу жизни. Она была знатной леди, дочерью графа и вращалась в самых высших кругах английского общества. Она жила, окруженная роскошью, и ни в чем не знала отказа. Если бы не вмешательство судьбы, толкнувшей девушку в его руки, она могла бы выбрать себе другого мужа, даже из королевской семьи.

«Но теперь она принадлежит мне, — возразил Джон с испугом, словно опасаясь, что потеряет ее, — и я ее никому не отдам». Он был достаточно богат, чтобы не лишать ее привычного комфорта, а если и это не сделает ее счастливой, что ж, он даже пойдет на то, чтобы бросить свой теперешний промысел. В Англию путь для него был заказан — слишком много британских кораблей стали его добычей, — но он мог вернуться с ней назад, в Южную Каролину. Вопреки всему случившемуся, там была его родина. Конечно, на первых порах американский уклад жизни покажется Кэти странным, но ничего, она вытерпит. Если она его любит…

Пригоршня холодной воды, выплеснутая ему на лицо, моментально развеяла прихотливую вязь его полугрез. Их предмет, хихикая, стоял у его ног: голубые глаза Кэти искрились от смеха, светлые волосы в беспорядке вились вокруг стройной шейки. Когда он ошеломленно открыл глаза, она вытряхнула на него из своих сложенных горсткой ладоней последние капли.

— Сейчас я тебя как следует проучу, — проворчал он с шутливым гневом и, вскочив на ноги, бросился к Кэти.

Она легко увернулась от его рук и резво, как молодая газель, помчалась к спасительному морю, а за ней, словно колокольчик, несся ее звонкий смех.

— Ну, повезло тебе, лисичка, — быстро бегаешь, — крикнул ей вдогонку Джон и, сбавив шаг, следом за ней окунулся в лазурные волны.

В этот вечер Джон был непривычно тихим, и Кэти раз за разом обращала на него тревожные взгляды. Может быть, он из-за чего-то на нее рассердился? Он казался расстроенным, а его серые глаза затянула задумчивая поволока. За ужином он выпил несколько стаканов вина, но совсем не притронулся к пище. Кэти беспокойно подумала, что он, наверное, нездоров. Скорее всего, у него опять заболела нога, и он не хочет в этом признаваться.

Наконец Кэти не удержалась.

— Джон, ты себя хорошо чувствуешь? — озабоченно спросила она.

Он поднял на девушку отсутствующий взгляд. Его глаза сфокусировались на ней только через минуту.

— Что? Ах да, конечно, очень хорошо. Почему ты спрашиваешь?

— У тебя болит нога? — настаивала Кэти, еще больше озадаченная его рассеянностью. Она уже привыкла, что он с жадным вниманием ловит каждое ее слово Что с ним произошло? Неужели она начала ему надоедать?

— С ногой у меня все в порядке. Почему ты вдруг так обеспокоилась моим здоровьем? — рассеянно произнес он, как будто находясь за миллион миль от нее.

— Тогда скажи, что с тобой происходит? — взорвалась Кэти.

— Да ничего особенного, насколько я знаю. А что? — вяло спросил он.

— Ты так притих. Ты на меня за что-то сердишься? — помимо ее воли ее голос зазвучал почти заискивающе.

Джон засмеялся, остановив на девушке внезапно потеплевший взгляд.

— Я просто задумался, милая.

— О чем? — подозрительно спросила Кэти.

— В один прекрасный день ты узнаешь сама, — таинственно ответил он, вызвав сварливое недовольство Кэти.

Видя ее раздражение, Джон усмехнулся и встал из-за стола.

— Джута, мы уже поели, — крикнул он экономке и, обойдя кругом стол, галантным жестом помог подняться Кэти. Она подозрительно покосилась на опорожненный до донышка графин вина. Может быть, он пьян? Правда, он выглядел вполне трезвым, но Кэти слышала, что некоторые мужчины могут поглощать огромное количество спиртного без каких-либо видимых последствий.

Она улыбнулась Джуте, вошедшей в столовую, чтобы убрать пустые тарелки, и позволила Джону увести себя в просторную гостиную. Высокие двустворчатые окна были широко распахнуты в ночь, а натянутая на них тонкая москитная сетка колыхалась от свежего ветерка. Комнату освещала только пара настенных канделябров с восковыми свечами.

— Пойдем прогуляемся, — сказал Джон, кивнув в сторону окна. Кэти согласилась и, все еще заинтригованная необычным поведением Джона, вышла вслед за ним в сад. Высоко над верхушками пальм плыл серебряный диск луны, оживленному хору цикад вторили трели соловьев и скворцов. Воздух был полон пьяным ароматом гибискусов.

— Как здесь прекрасно, — пробормотала Кэти, обращаясь больше к себе, чем к Джону. Он обнял ее за талию, поддерживая, когда на их пути в глубину сада возникали небольшие кочки и выбоины.

— Прекрасно, — хрипло согласился он, не сводя с нее глаз.

— Сегодня вечером вы на редкость галантны, капитан, — поддразнила его Кэти. — Уж не хочешь ли ты меня смягчить, перед тем как преподнести какую-нибудь плохую новость?

— Я и в самом деле должен тебе кое-что сказать, — ответил Джон. — Плохие новости или хорошие, судить тебе.

Он колебался, и Кэти окинула его быстрым взглядом. По-видимому, он собирался поведать ей то, что мучило его целый вечер.

— Ну? — нетерпеливо вырвалось у нее.

— Я должен уехать на несколько дней, — наконец сказал он.

— Уехать? Куда?

— Неподалеку отсюда есть другой остров — Тенерифе. Сегодня днем мне сказали, что там живет один человек, который хочет купить груз «Маргариты». Я собирался сбыть его еще в Кадисе, но помешали некоторые обстоятельства. — Он искоса поглядел на девушку. Кэти брела, не разбирая дороги, и даже не замечала, продолжает ли Джон идти рядом с ней или нет. Ее глодало разочарование. Разве он не собирался взять ее вместе с собой?

— Можно, я тоже поеду? — напряженно спросила она, не глядя в его сторону. Она подошла к самому краю утеса, нависшего над ночным морем, и машинально остановилась, даже не сознавая смысла своих движений.

Джон отрицательно покачал головой.

— В другой раз, киска. Место там суровое, а я буду очень занят. Тебе лучше остаться здесь, где ты будешь в полной безопасности.

Кэти невидящими глазами уставилась вниз на гладь океана, окрашенную бледным лунным сиянием. Негромкий шум волн отдавался у нее в ушах грохочущим эхом. Джон крепко обнял ее за плечи.

— Ты будешь скучать без меня? — хрипло спросил он.

— Конечно буду, — прошептала Кэти, которую покинула ее гордость.