Освобожденный бессмертный

Глава 4

Домициан бежал с Саритой наверх, прежде чем замедлиться, только для того, чтобы осмотреть кабинет, в котором они сейчас находились. В тот момент, когда он заметил открытую дверь, ведущую в нечто, похожее на гостиную, он направился в ту сторону, но остановился в ней.

«Ванная комната?» он спросил.

Вместо ответа Сарита сердито посмотрела на него и потребовала: «Отпусти меня».

Фыркнув на это предложение, Домициан снова огляделся. На этот раз он заметил дверь дальше вдоль стены и инстинктивно направился туда. Он не удосужился попросить Сариту повернуть для него дверную ручку, когда дошел до нее. Наполовину подозревая, что она все равно откажется, он ослабил хватку, которую держал на ее ногах, и потянулся, чтобы открыть ее сам, оставив ее вес балансировать на его руке. Это заняло всего секунду, а затем он внес ее в комнату.

Когда его взгляд скользнул по гостиной, столу на двоих и кровати, Домициан сначала подумал, что сделал неправильный выбор. Его шаги замедлились, но затем он заметил длинную стойку с двойной раковиной за дверью справа от кровати. Теперь он продолжал двигаться быстрее, неся ее в роскошную белоснежную ванную и прямо к стойке с раковиной, где посадил ее между двумя раковинами.

Сарита не сказала ни слова с тех пор, как потребовала, чтобы ее отпустили. Она просто сердито смотрела на него, сжимая в руках ножи, выражение ее лица говорило о том, что она хотела бы вонзить их ему в лицо.

Наполовину опасаясь, что она сделает именно это, он попытался говорить успокаивающим тоном. — Я не причиню тебе вреда.

С ее губ сорвалось фырканье, а пальцы сжали ножи. — Чертовски верно, не причинишь.

— Я просто выташу стекло из твоей стопы и займусь твоими остальными ранами, — продолжил Домициан, не обращая внимания на ее грубый ответ. Подняв брови, он спросил: «Хорошо?»

— Я могу сделать это сама, — отрезала она.

— Будет легче, если я это сделаю, — возразил Домициан и опустился перед ней на колени. Он взял ее ногу в руку, чтобы осмотреть ее.

— Другая, — тут же сказала Сарита, ее тон был сухим и резким.

— Конечно, — пробормотал он и быстро сменил ногу. Подняв ее, чтобы лучше видеть стопу, Домициан попытался сосредоточиться на работе и не обращать внимания на сладкий запах ее крови. Однако это было тяжело, когда все, что он хотел сделать, это слизать ее, и это желание не имело ничего общего с голодом, по крайней мере, с жаждой крови. У него было достаточно крови, чтобы бороться с с лекарствами, которые ему дали. Теперь его жажда была исключительно по женщине перед ним. Она была независимой, дерзкой и чертовски сексуальной, сидя в этом чертовом пеньюаре.

Его взгляд блуждал от окровавленной стопы Сариты по кровавым дорожкам на ее ногах и прослеживался под тонкой тканью ее ночной рубашки. Она шла по голени, бедру и к порезанной коже прямо под ремешком стрингов, которые она носила.

С тем же успехом она могла носить только стринги, несмотря на всю защиту, которую давала ночнушка, с недовольством подумал он. Но он поймал себя на том, что облизывает губы, когда его взгляд скользит между кровавых дорожек и этим чисто-белым треугольником ткани, единственным, что мешает ему увидеть ее совершенство…

«В туалетном столике есть пинцет».

Глаза Домициана тут же поднялись к ее лицу, и он мог сказать, что она заметила, куда он смотрел.

«Я займусь порезами после того, как извлеку стекло», — объявил он, как будто это привлекло его внимание. Однако он подозревал, что она не попадется на эту уловку. Его голос был хриплым от желания, которое он не мог скрыть.

Домициан опустил ногу и встал, чтобы пройти к столику для макияжа, о котором она упомянула. Быстрый поиск обнаружил пинцет в упаковке, которую он вскрыл, возвращаясь к Сарите.

— Я постараюсь не причинить тебе вреда, — пообещал Домициан, встав перед ней на колени и забрав ее ногу.

Сарита просто кивнула, но он не мог не заметить, как ее руки снова сжали ножи. Это заставило его отпустить ее ногу и выпрямиться.

«Что ты сейчас делаешь?» — подозрительно спросила она.

— Я предпочел бы, чтобы меня не порезали, если я случайно причиню тебе боль, когда вынимаю осколки, — просто сказал Домициан и стал ждать.

Когда Сарита подозрительно посмотрела на него, но не опустила ножи, он обнаружил в себе легкое раздражение.

— В любом случае, они совершенно бесполезны для тебя как оружие. Меня они не убьют, если ты ударшь меня ими.

— Возможно, но держу пари, это будет больно, — мрачно сказала она.

«Да. Вот почему я предпочел бы избежать этого, — многозначительно сказал Домициан, а затем сухо добавил: — Ты моя спутница жизни, Сарита. Доктор Дресслер, возможно, не говорил вам этого, но бессмертный никогда добровольно не причинит вреда своему спутнику жизни. Однако, если ты не хочешь продолжать прыгать, как обезумевший кролик, мне нужно вытащить этот осколок из вашей ноги, и я могу непреднамеренно причинить вам боль. Я не хочу, чтобы меня зарезали за мои усилия. Пожалуйста, опусти ножи».

Сарита нахмурилась, взглянула на оружие, которое держала, а затем вздохнула и положила его на прилавок рядом с собой с явной неохотой.

— Спасибо, — мягко сказал он и отложил пинцет, чтобы взять ножи и быстро переместить их на другую сторону раковины, подальше от ее досягаемости. Когда он снова потянулся за пинцетом, его уже не было.

Он был у Сариты, видел Домициан. Она также подняла раненую ногу, чтобы опереться на другое колено, чтобы видеть стопу. Широко улыбнувшись ему, она пожала плечами. «Не надо благодарности. Я все равно не могу держать их и вынимать осколки одновременно».

Домициан открыл было рот, но тут же снова закрыл его и прислонился к прилавку рядом с ней. Ожидая. В ее ноге было три куска белого фарфора, один большой и два поменьше. Она могла справиться с большим куском, но он знал, что маленькие будет трудно и болезненно удалить, поэтому он предложил убрать ее ножи.

Не обращая на него внимания, Сарита, как он и ожидал, первым вытащила большой осколок из трех. Затем она обратила внимание на маленькие кусочки, едва видневшиеся под кожей, и Домициан вздрогнул, когда она начала тыкать в несомненно нежную плоть, пытаясь вытолкнуть стекло на поверхность.

— Позвольте мне помочь, — сказал Домициан, выпрямляясь, когда она с шипением втянула воздух от боли.

— Мне не нужна помощь, — упрямо сказала Сарита и продолжала тыкать и копать, причиняя себе ненужную боль.

Потеряв терпение, Домициан выхватил пинцет из ее рук и снова опустился перед ней на колени. — Дай мне свою ногу.

— Нет, — прорычала она. — Верни мне пинцет.

— Нет, — сразу же ответил он, а затем перевел дыхание, прежде чем сказать более спокойным тоном: — У меня зрение лучше. Я могу удалить его быстро. Давай я тебе помогу.»

На мгновение он подумал, что она откажется, но затем Сарита издала сдерживаемый вздох и рявкнула: «Хорошо», как будто она делала ему одолжение, и выпрямила ногу. Затем она скрестила руки на груди и посмотрела на него.

Домициан заметил, что на его лице расползлась улыбка от ее отношения, и быстро наклонил голову, чтобы осмотреть ее ногу, чтобы она ее не заметила.

Однако, очевидно, он был недостаточно быстр, потому что она прорычала: «Давай, хихикай, клыкастый мальчик, но ты прошел прямо по полу, где полно этого разбитого фарфора, когда шел сюда, и уже я буду копать тебе ноги»

«Почему у меня такое чувство, что тебе понравится причинять мне боль?» — криво спросил Домициан, наклоняясь, чтобы выташить из ее ноги первый осколок. Она не ответила, когда он убрал осколок, поэтому, постучав пинцетом по краю раковины, чтобы вытащить последний осколок, он мягко спросил: «Что я сделал, что тебя так разозлило?»

Взглянув вверх, я увидел, что она выглядит неудовлетворенной и упрямой, как двенадцатилетний ребенок. Он просто крепко держал ее за ногу и ждал ее ответа, Сарита, наконец, недовольно пожала плечами. «Мне не нравится мысль, что кто-то преследует меня вот уже пятнадцать лет».

«Ах». Домициан снова обратил внимание на ее ногу. «Я прошу прощения за это. Но я не хотел разрушать вашу жизнь, вторгаясь в нее, пока вы была юна. Я хотел, чтобы у тебя было нормальное детство и ты испытал все, что делают другие девушки — школа, друзья, даже бойфренды, — добавил он, сжав губы при этом слове. «Однако я также не хотел терять тебя из виду. Я хотел иметь возможность подойти к тебе, когда ты подрастешь, и ухаживать за тобой обычным способом. Но мне нужно было знать, где вы будете, когда придет это время, поэтому я нанял частного детектива.

«Это все?» — подозрительно спросила она.

Домициан пожал плечами, работая над последним кусочком. «Я получал ежемесячные отчеты, сообщающие мне, что ты жива и здорова. Иногда они включали небольшие детали, такие как школа, которую вы посещали, или что у вас были друзья, и вы посещали вечеринки и танцы или что-то еще. Но я сказал ему, чтобы он не называл мне имен и не был слишком навязчивым в получении информации».

«Почему?» — спросила Сарита, звуча чуть более любопытно и менее сердито.

— Потому что я не хотел знать, с кем ты встречаешься, — грубо признался он.

«Почему?» — повторила она теперь с неподдельным интересом.

Домициан поднял голову и мельком взглянул на нее, но затем признался: «Потому что ты стала моей с того момента, как в тринадцать лет ты вошла в мой ресторан со своим отцом, и я понял, что не могу тебя прочесть», — торжественно признался он.

Глаза Сариты слегка расширились при этом объявлении и собственнической манере, в которой он это сказал, и она внезапно ощутила, как обе его руки сомкнулись вокруг ее пятки, и его дыхание мягко обдувает ее ступню. Сглотнув, она закрыла глаза и изо всех сил пыталась не согнуть пальцы ног, когда Домициан вернулся к своейработе, добавив: «Я не хотел знать, что другой мужчина целовал тебя».

Сарита прикусила нижнюю губу и впилась ногтями в ладони, не только чувствуя, как его слова доносятся до ее пальцев ног, но и внезапно представив образ этого мужчины, целующего ее, крепко обнимающего ее, его пальцы оттягивают ее голову назад., его бедра терлись о нее, когда его язык скользил в ее рот. Напуганная нахлынувшей на нее волной жажды, Сарита заставила себя открыть глаза, изгоняя образ.

— Или ласкает твою сочную грудь, — продолжил Домициан. Его пальцы переместились, коснувшись чувствительной кожи ее подъема, но грудь Сариты затрепетала в ответ. Ее соски даже напряглись, как будто он делал то, о чем говорил, и она снова ненадолго закрыла глаза, только для того, чтобы внезапно увидеть Домициана, стягивающего ее ночную рубашку с ее грудей и накрываюшего их руками.

«Или срывает с тебя одежду и исследует твои скрытые глубины губами, языком и телом».

Сарита покачала головой и заставила себя открыть глаза, чтобы увидеть, как его взгляд скользит по ее ноге, следуя невидимым путем к ее ядру. Это был всего лишь взгляд, но она почти чувствовала его прикосновение, и снова закрыла глаза, когда ее охватила дрожь. На этот раз видение, которое заполнило ее разум, было, как он встал на колени между ее ног, потянув ее вперед, пока она не села на край стойки, а затем целуя дорожку вверх по бедру до полоски белой ткани между ее ног.

— О Боже, — выдохнула Сарита, вздрогнув. Она растерянно моргнула и открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Домициан встает и кладет пинцет на прилавок.

— Готово, — сказал он легко, поворачиваясь к ней. — Это было не так уж плохо, не так ли?

Сарита безучастно смотрела на него, ее тело пульсировало от желания, а затем подняла руку ко лбу и покачала головой. «Я не-"

Она снова закрыла глаза и глубоко вздохнула, когда воображаемый Домициан был тут же рядом, оттягивая шелковистую ткань стрингов в сторону и пряча голову между ее бедер, чтобы его язык мог царапать ее чувствительную плоть.

«Сарита? С тобой все впорядке?»

Она открыла глаза и увидела, что Домициан наклонился к ней, задавая вопрос. Его лицо было прямо перед ней, его губы были всего в нескольких дюймах от ее, его дыхание скользило по ее губам, вызывая покалывание.

Рыча, Сарита схватила его за шею и попыталась притянуть ближе, желая — нет, нуждаясь — поцеловать его. Но Домициан сопротивлялся и напомнил ей: «Ты сказала н…»

— Заткнись и поцелуй меня, — рявкнула Сарита, и, к ее большому облегчению, он это сделал. Его рот тут же опустился, чтобы накрыть ее, его язык скользнул между ее губами, как это было в ее фантазии несколькими мгновениями ранее.

Его поцелуй был горячим, глубоким и таким сладким, что она почти не заметила, как его руки скользнули под ее зад и подняли ее, пока он выпрямлялся. Тем не менее, она обвила ногами его бедра, когда его руки переместились, и он заставил их приподняться и раздвинуться. Сарита застонала ему в рот, когда их пахи потерлись друг о друга, и от этого движения по ее телу прокатилась волна жидкого огня.

Дрожа от этого, Сарита отчаянно поцеловала его и шевельнула бедрами, чтобы вызвать эти ощущение снова. Она почувствовала, как рука Домициана дергает вырез ее пеньюара и халата, и ненадолго прервала их поцелуй, чтобы откинуться назад и дать ему доступ. Затем она увидела, как он быстро стянул материал обоих предметов вниз, освобождая ее грудь. Ее соски были твердыми и жаждущими прикосновений, и Сарита простонала «да», когда его рука накрыла один из них. Но затем она сжала руки вокруг его шеи и прижалась, поймав его руку в ловушку, когда она снова накрыла его рот, молча требуя еще одного поцелуя.

Домициан ответил на зов, доводя ее до исступления своим языком, одновременно сжимая ее грудь, которую держал. Когда он затем поймал ее сосок между большим и указательным пальцами, покрутил и нежно ущипнул его, она вскрикнула ему в рот и прервала их поцелуй, чтобы откинуть голову назад и выгнулась в ласке. Она также сжала ноги вокруг его бедер и пошевелилась, прижимаясь к твердости, выросшей между ними.

Ответом Домициана была череда проклятий сквозь стиснутые зубы, а затем она почувствовала край холодной стойки под своим задом.

Удивленно моргая, Сарита в замешательстве уставилась на него, а затем издала испуганный вздох, когда он упал перед ней на колени и просто сорвал ненавистные белые стринги, которые она носила. Когда он затем уткнулся лицом ей в бедра, Сарита вскрикнула, ее ноги ударились по передней части шкафов, а руки отодвинулись назад, чтобы она могла опереться на столешницу, когда она выгнулась, ее задница частично оторвалась от стойки, когда он приступил к делу.

Домициан не просто провел языком по ее плоти, как это было в ее воображении, он поглотил ее. Крепко держа ее ноги разведенными, он использовал зубы, язык и губы, исследуя каждый дюйм ее самой чувствительной плоти.

Через несколько секунд Сарита была потеряна. Ноги дергались там, где он держал их раздвинутыми, попка подпрыгивала, она царапала его голову и плечи и стонала снова и снова. И каждый раз, когда она стонала, Домициан стонал в ответ, его рот вибрировал на ее коже и увеличивал ее удовольствие вдвое, а затем еще вдвое.

Как только Сарита убедилась, что больше не выдержит ни минуты, Домициан прервал свои действия и встал у нее между ног. Он спустил свои боксеры, освобождая действительно впечатляющую эрекцию, а затем схватил ее за бедра и вошел в нее.

Сарита не была уверена, чего она ожидала, но не взорваться от первого толчка. Но она сделала. Она вонзила ногти ему в плечи и запрокинула голову с протяжным криком, когда волна за волной наслаждения взорвалось в ней и вокруг нее, заливая ее, потопив ее, пока, наконец, не утянула ее вместе с собой в успокаивающую тьму, которая ждала за пределами сознания.

Домициан очнулся на полу в ванной с Саритой на груди. Он не помнил, как потерял сознание и упал, утянув ее с собой. Он потянулся, чтобы ощупать свою голову. Ни пореза, ни шишки не было, но была запекшаяся кровь. Он явно сильно ударился головой, когда упал на пол. Он был рад, что не проснулся из-за этого.

Домициан посмотрел на макушку Сариты, радуясь, что она приземлилась на него. Он бы никогда не простил себе, если бы она пострадала. Секс со спутником жизни мог быть чертовски опасен для смертного, по крайней мере, когда он заканчивался, и поэтому лучше всего заниматься им только на мягких поверхностях. Он знал это, но в тот момент увлекся.

В следующий раз, он будет осторожнее. Домициан молча поклялся и нежно провел рукой по волосам Сариты. Она была даже более страстной и отзывчивой, чем он ожидал, когда он отправил ей эти изображения того, что он хотел сделать с ней. Домициан просто надеялся, что они возбудят ее и смягчят ее, поэтому был более чем удивлен ее реакцией. Приятно удивлен, но удивлен. Женщина была пороховой бочкой страсти.

И она принадлежит ему, с удовлетворением подумал Домициан. Наконец, его терпение было вознаграждено, и он был здесь со своей спутницей жизни, и с миром все было в порядке.

Ну, не совсем, вдруг подумал он, оглядывая комнату.

Домициан не мог ясно мыслить с тех пор, как очнулся прикованным к столу в подвале. Он хотел бы обвинить в этом какое-то лекарство, которое использовалось, чтобы заставить его уснуть, но он знал, что это не так. Он страдал тяжелым случаем; неспособность думать о своем желании обладать женщиной, лежащей без сознания на его груди. На данный момент это прошло, но он знал, что это вернется, и, вероятно, в самый неподходящий момент. Это означало, что он должен был думать, пока мог, и теперь, когда он это делал, на ум пришло несколько вопросов.

Где, черт возьми, они были?

И почему они там были?

Его взгляд упал на Сариту, и Домициан смутно помнил, как она говорила что-то о том, что Дресслер накачал ее наркотиками и бросил ее сюда. Почему? Что задумал мужчина? Почему он похитил их, а потом оставил в этом доме? Если уж на то пошло, зачем он похитил всех остальных бессмертных? Были ли они в таких же домах, задаваясь одними и теми же вопросами?

Домициан не знал, но был совершенно уверен, что, как бы хорошо ни было в этот момент, какие бы планы Дресслер ни строил на него и Сариту, они не включали концовку, которую он хотел бы видеть. Им нужно было выбраться оттуда.

«И ему нужна кровь», — подумал Домициан, почувствовав комок в животе.

Взглянув на Сариту, он легонько встряхнул ее, чтобы разбудить. Когда это не подействовало, он осторожно оттолкнул ее от себя и отодвинул в сторону, чтобы она легла на холодную плитку, затем быстро поднялся на ноги и наклонился, чтобы поднять ее с пола. Она даже не пошевелилась, когда он отнес ее в спальню и уложил на кровать.

Домициан смотрел на нее с минуту, вглядываясь в ее милое расслабленное лицо. Вы никогда не догадаетесь, какой колючей и упрямой она могла быть, по тому, как она выглядела сейчас, подумал он с иронией. А потом его взгляд скользнул к ее телу, и его мысли обратились к ее страсти. Ее груди все еще были обнажены над вырезом, показывая, что ее соски больше не были твердыми. И ее ноги были немного раздвинуты, когда он поставил ее, оставляя прекрасный вид на то, что он так хотел попробовать.

Домициан облизал губы, внезапно желая снова попробовать ее на вкус. Он почти так и сделал, почти заполз к ней на кровать, чтобы слизнуть засохшую кровь, как он хотел сделать раньше, а затем попробовать ее сущность. Именно слизывание запекшейся крови не давало ему забраться в постель на второй раунд. Домициан без угрызений совести слизал бы свежую кровь с ее тела, если бы она только что порезалась, но засохшая кровь была не очень хороша. Это было просто противно. Даже мысль об этом говорила ему, как сильно он нуждался в крови.

Вздохнув с сожалением, Домициан отвернулся и вышел из комнаты, чтобы пройти в кабинет и спуститься вниз. Только когда он добрался до подножия лестницы, он вспомнил о стекле повсюду.

Домициан сделал паузу, ненадолго задумавшись о том, чтобы снова пройти через него, но это и его рана на голове были причиной того, что ему снова понадобилась кровь так скоро. Нано вытолкнули стекло из его ног, когда он встал на колени, чтобы удалить ее осколки. Они также заделали небольшие порезы от фарфора, а также травму головы, и теперь им требовалось больше крови. Не было никакого смысла добавлять еще к их потребности.

Повернувшись на каблуках, он вернулся наверх, чтобы принести из кухни веник и совок.

Сарита радостно потянулась и перевернулась на спину в постели. Она чувствовала себя прекрасно. Потрясающе. Невероятно. Она давно не чувствовала себя так хорошо, если вообще когда-либо, и всем этим она обязана…

Ее глаза открылись, и она тупо уставилась на свое отражение. Оно сказало ей, что она одна в постели, но — Боже мой, потолок — зеркало над открытым каркасом кровати! Насколько это было гадко? И как она не заметила этого, когда очнулась здесь раньше?

Очевидно, она не смотрела вверх. Наклонив голову, Сарита задумалась, каково было бы наблюдать, как она и Домициан занимаются сексом. Наверное, не так уж и здорово, решила она. Глядя, как она корчится и стонет, пока Домициан делал то же, …. ну, откровенно говоря, это выбило бы ее из колеи.

«Это было бы позором, потому что она не чистила свои трубы чертовски долгое время», — подумала Сарита с ухмылкой, а затем быстро застонала и закрыла глаза.

«Заткнись», — мрачно приказала она себе, но это было нелегко. Он был ооочень горячим, и, черт, она никогда не испытывала такого секса, даже не представляла, что это возможно. К сожалению, ее католическое воспитание противоречило женщине, в которую она выросла, независимой женщине-полицейскому, которая без колебаний добивалась того, чего хотела. Все это делало Сариту крайне сбитой с толку женщиной. Одна часть ее мозга говорила ей, что она была очень непослушной и должна отправиться к ближайшему священнику на исповедь. Другая часть предполагала, что если ей все равно придется покаяться, ей действительно следует найти Домициана и снова наброситься на него.

Боже мой, она действительно сделала это! Сарита с тревогой покачала головой, глядя на свое отражение. После ее грандиозной лекции о том, что не будет никаких поцелуев, ласк, ощупываний, прикосновения и никакого секса, она начала сама! Она поцеловала его.

О, позор! О, унижение! Ой. она хотела сделать это снова.

Открыв глаза, Сарита встретилась взглядом с отражением наверху и торжественно сказала: «Вы, очевидно, очень сбитая с толку женщина».

«Боже, какой ужас», — подумала Сарита, заметив везде засохшую кровь. Она была на ее лице, груди, руках, ногах и ступнях. А ее ночная рубашка? Этот клубок вокруг ее талии, оставляющий все остальное обнаженным.

Она выглядела как маленькая шлюха, чей последний Джон был слэшером(расчленителем).

— Угу, — с отвращением сказала Сарита и заставила себя встать с кровати. Ей нужен был душ и хороший крепкий напиток. С другой стороны, ей нужен душ и хороший крепкий домициан, подумала она. А потом она покачала головой.

«Ты неисправима, Сарита Рейес», — пробормотала она себе под нос, направляясь в ванную. — Твой отец где-то там, на небесах, его голова опущена от разочарования и стыда, и все, о чем ты можешь думать, это….».

Сарита перестала разговаривать сама с собой, подошла к душу и быстро открыла краны. Но ее мысли на этом не остановились, потому что все, о чем она думала, пока шла за полотенцем, шампунем и мылом, было о том, каким умопомрачительным и горячим был секс с Домицианом.

Дресслер сказал, что секс со спутником жизни не похож ни на что другое, и она не могла с этим не согласиться. Он также сказал, что это было ошеломляюще и все такое, и он не шутил. Если то, что она испытала, произошло из-за тех нано, о которых он упомянул, то, черт возьми! «Они были одним прекрасным изобретением», — подумала Сарита, сняв испорченную ночную рубашку и халат и войдя в душ, чтобы начать мыть волосы шампунем.

К сожалению, а может быть, и к счастью, мыслей о Дресслер было достаточно, чтобы приглушить ее своенравные желания, и вместо этого разум Сариты обратился к тому, чего хотел Доктор- Эл, когда она смывала шампунь с волос. Почему он поместил ее сюда с Домицианом? — удивилась Сарита, начав быстро тереть мылом свое тело, удаляя засохшую кровь.

В письме он сказал, что надеется многое узнать благодаря ее пребыванию здесь. Что именно он надеялся узнать? Он уже знал о сексе со спутниками жизни, так что это было не ново. Если только у него не было здесь камер, и он надеялся увидеть это сам.

Сарита напряглась при этой мысли, а затем подняла голову и повернулась в душе. Она заметила одну камеру почти сразу. Она была в углу душевой, утопленная в стене, но крошечная линза была видна, если вы знали что искать.

Сопротивляясь желанию прикрыть свои интимные места, Сарита опустила голову, повернулась спиной к углу и шагнула под струю, чтобы смыть мыло. Когда она закончила, она выключила воду и схватила полотенце. И вместо того, чтобы вытереться им, она просто обернула его вокруг себя в стиле тоги.

Выйдя из душа, Сарита оглядела ванную и заметила еще три объектива камеры. По одному в каждом из трех оставшихся углов комнаты.

— Мило, — прошипела она себе под нос.

Притворившись, что не заметила их, Сарита подошла и схватила с вешалки полотенце для рук, чтобы как можно лучше высушить волосы, затем провела по ним быстро щеткой, прежде чем выскользнуть из комнаты.

Остановка в шкафу доказала, что чудо не произошло и что оно не сотворило настоящую одежду. Смиренно вздохнув, она просмотрела все, что было в наличии, и выбрала короткую красно-черную ночную рубашку из кружева и атласа, в которой, по крайней мере, была хоть какая-то солидность.

«И это все, что у него есть», — проворчала Сарита, когда надела ее и увидела, что кружевной топ показывает столько же, сколько и скрывает. Она могла ясно видеть очертания своей груди, но, по крайней мере, пара стратегически расположенных кружевных цветков в основном скрывала ее соски. Покачав головой, она не стала возиться с туфлями, а поспешила из спальни на поиски Домициана.

Обыск гостиной, столовой и кухни Домициана не обнаружил. Хотя она заметила больше камер, по четыре в каждой комнате. Ей следовало бы проверить и спальню, но она решила, что ей не о чем беспокоиться. Если они были в ванной, то в спальне определенно да.

Кабинет тоже был пуст, но в нем тоже были камеры, отметила Сарита, пробежав через него, чтобы быстро спуститься вниз. Однако она не заметила ни одной в комнате у подножия лестницы. Наверное, потому, что стены были каменными и в них нельзя было встроить камеры. Возможно, еще и потому, что в комнате было грязно, сыро и воняло. Он и представить себе не мог, что они там что-то будут делать.

Сарита преодолела половину лестницы, прежде чем заметила, что все стекло было убрано, она почти не подумала об этом, когда спешила в заброшенную лабораторию.

«Домициан». Она нахмурилась, когда заметила его у холодильника. Она начала беспокоиться, что его забрали, пока она спала, и вот он поглощает еще кровь, подумала она с раздражением, когда он вынул изо рта пустой пакет. Последний из четырех, как она увидела, считая пустые пакеты, уже лежавшие на прилавке.

— «Mi Corazon,» — с улыбкой поприветствовал ее Домициан, бросил пустой пакет рядом с остальными и пошел ей навстречу. Пока он шел, его глаза с удовлетворением блуждали по ночной рубашке, которую она одела.

Заметив, что с каждым шагом его голубые глаза становились все более серебристыми, и вспомнив, что они зажгли блестящее серебро, когда он занимался с ней любовью наверху, Сарита начала осторожно пятиться. Подняв руку, она твердо сказала «нет», ее взгляд блуждал по углам в поисках камер. На этот раз не в стенах, а в отделке верхних шкафов.

Подняв брови, Домициан сделал паузу, а Сарита заколебалась. Она хотела поговорить с ним о Дресслере и почему они оказались здесь, но не перед камерами. Она ни на минуту не сомневалась, что они записывают не только видео, но и звук, и не хотела, чтобы Дресслер знал, о чем они говорят.

— Не здесь, — наконец сказала Сарита, а затем надула губки для камер, которые, как она подозревала, больше походили на гримасу, и сказала: — Пол слишком твердый.

— А, — выдохнул Домициан, снова двигаясь вперед. Серебро немного отступило в его глазах на время, но теперь вернулось, и тело Сариты откликнулось, выпустив влагу, как слюноотделение собак Павлова. Только слюноотделение у нее было намного ниже.

«Пойдем. Мы пойдем наверх, — выдохнул Домициан, обнимая ее и подталкивая к двери.

— Да, — пробормотала она, не в силах сопротивляться тому, чтобы не наклониться к нему, когда его рука скользнула по ее боку от талии к бедру и ниже, прежде чем скользнуть под ее ночную рубашку, чтобы схватить одну ягодицу. Только тогда Сарита поняла, что забыла поискать стринги, чтобы надеть их под обтягивающее платье.

— О боже, — выдохнула она, а затем выскользнула из его ласкающей руки и решительно встала перед ним, когда они достигли подножия лестницы. Прошептав, чтобы камеры в другой комнате не уловили ее слов, она сказала: «Нам нужно поговорить».

Не поняв ее шепота, Домициан тут же напрягся и взглянул вверх по лестнице. — Кто-нибудь появился?

— Нет, — заверила его Сарита, ободряюще похлопав его по груди. По крайней мере, сначала это было успокаивающее похлопывание, а потом превратилось в поглаживание. У него была такая красивая грудь, что она просто не могла не прикоснуться к ней.

«Mi tresoro? Что такое?» — мягко спросил он. К сожалению, он также сжал ее руки, а затем слегка провел пальцами вверх и вниз по ним, пока ждал.

Простое прикосновение очень отвлекало, и Сарита почувствовала, что дрожит, когда по ней снова пробежали мурашки. Она даже не заметила, как медленно приблизилась к нему, пока ее соски не коснулись его груди сквозь кружевной верх ее ночной рубашки. Уже полутвердые, они превратились в камень, когда ее охватило возбуждение, и легкое аххх сорвалось с ее губ.

«Ах, Сарита. Besame, — выдохнул Домициан, требуя, чтобы она поцеловала его, склонив голову к ней.

«Нет!» Она резко отвернулась, снова нахмурившись от раздражения от того, насколько этот проклятый человек отвлекал ее внимание. Было достаточно плохо отбиваться от него, пока ее собственное тело не предавало ее вот так. «Никаких поцелуев. Мне нужно поговорить с тобой, — тихо добавила Сарита. — Мы должны выбраться отсюда.

— Si, — согласился он. «Говори. Я буду слушать.» Домициан начал целовать ее в щеку, так как это было все, что ему было доступно, а затем провел губами к ее уху.

Сарита захлопнула рот, чтобы не застонать от ощущений, которые его действия пронзили ее. Она подняла руки к его плечам, намереваясь оттолкнуть его назад. Вместо этого она поймала себя на том, что цепляется за него и выгибается, когда он покусывал ее нежную мочку.

— Mi Amante,», — выдохнул Домициан, его руки скользнули вокруг нее, чтобы обхватить ее сзади и приподнять к себе, чтобы он мог осыпать поцелуями ее горло «Tu eres la mujer mas bella que he visto. Tue eres mi luz en la oscuridad.»

Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. «Ты мой свет во тьме», — перевела Сарита в своей голове, а затем встряхнула ее, пытаясь выдавить из себя любовные слова и сконцентрироваться. — Мне действительно… нам нужно поговорить, — сказала она, затаив дыхание.

— Si, — выдохнул он, помогая ей снова встать на ноги. «Говори.»

— Хорошо, — сказала Сарита с облегчением и снова попыталась собраться с мыслями.

— Мне нравится эта ночная сорочка, — пробормотал Домициан, поднимая одну руку и играя с соском через кружево.

— Это не очень помогает, — прорычала Сарита, когда он поймал возбужденный сосок через ткань и зажал его между большим и указательным пальцами. Когда его другая рука снова скользнула под юбку ночной рубашки и сжала ее зад, Сарита была уверена, что пропала. пока его пальцы не начали лениво извиваться спереди и вдоль верхней части ее нежного бедра. Это был первый раз, когда она почувствовала боль после того, как порезалась. Все, о чем она могла думать, это то, что он непреднамеренно захватил кожу пореза и слегка потянул ее. Что бы ни случилось, этого было достаточно, чтобы помочь ей побороть влечение к нему и отступить. Когда Домициан попытался последовать за ней, она резко ударила его по лицу и прошипела: «Отвали! Мы должны поговорить о Дресслере.