От средневековья к новому времени

ВВЕДЕНИЕ

В разделе рассматриваются народные движения в отдельных регионах Европы с их локальными и социальными особенностями. Знамением времени было огромное многообразие социальных движений, сложность социального состава их участников, использование взрывов народного гнева представителями господствующих классов в своекорыстных интересах. Характерна для всего периода и тесная связь социальной борьбы с новыми мощными религиозными течениями, когда стремления к изменению старых, отживших форм социального бытия облекались в религиозную оболочку, что было свойственно и кульминационным феноменам социальной и классовой борьбы эпохи — Крестьянской войне, потерпевшей поражение в Германии, и одержавшей победу раннебуржуазной революции в Нидерландах, которым посвящены особые главы.

Глубокие экономические, социальные и идеологические изменения порождали поднимавшуюся волну общественных конфликтов в XVI — первой половине XVII в. Внутренняя политика абсолютизма, в частности централизаторская и налоговая, приносила ему возраставшее число противников не только среди народных масс, но также в среде разных сословных групп городского населения и феодально-сепаратистской аристократии. Одно восстание следовало за другим, вспыхивали антиналоговые и голодные бунты. Распространение ересей сменялось мощными приливами реформационных движений. Создавалась почва для союзов этих разных сил, иногда объединявшихся в ходе крупных восстаний. Однако после первых успехов скрытые внутренние противоречия в лагере восставших приводили к открытым столкновениям, отряды повстанцев распадались, их поражение влекло за собой кровавые репрессии. Такая, почти типичная, схема была обусловлена многими причинами: трудностью для крестьянства выработать собственную классовую программу, военной слабостью повстанцев, невозможностью прочного объединения разнонаправленных интересов временно объединявшихся социальных групп.

Одной из сложнейших была проблема выбора вождей восстаний. Ими часто оказывались не сами крестьяне или городские ремесленники, представители плебса. В числе вождей мы видим зажиточных фермеров, приходских священников, профессиональных юристов, рыцарей, оппозиционно настроенных по отношению к абсолютным монархам феодальных аристократов. Однако наличие подобных «элитарных» руководителей не означало, что руководимые ими восстания были бесклассовыми или «асоциальными». Восставшие нуждались в людях грамотных, способных осмысленно и логично сформулировать их требования и программы, обладающих военным опытом, могущих вести переговоры с местными и высшими властями. Порой восставшие силой принуждали таких людей возглавлять свои отряды. Положение даже самого преданного делу вождя часто оказывалось ложным. Он неизбежно оказывался перед дилеммой: то, что он может сделать, противоречит его прежним выступлениям, принципам, непосредственным интересам восставших; то, что он должен сделать, совершенно невыполнимо. И тогда «он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса… Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно», как и руководимые им люди.

Бесперспективной была и широко распространенная надежда на «доброго государя», избавителя от всех бед. Такие иллюзии порождали и самозванство, особенно типичное для России, где лишь с 1604 по 1618 г. объявилось до 30 самозванцев. Крестьянское самосознание, далекое от понимания необходимости коренного изменения существующих порядков, в подобных случаях не шло дальше поиска новых «добрых» властителей.

Рассматриваемый период характеризуется необратимым процессом разложения феодальных институтов и зарождения в недрах феодального общества шедшего ему на смену капитализма. Процесс первоначального накопления капитала приводил к отрыву непосредственных производителей города и деревни от средств производства, уничтожению гарантий их существования, пауперизации больших масс населения. Эти сдвиги вели к глубоким качественным изменениям сословно-классовых и других социальных групп; все они находились в непрерывном движении.

Не оставалась неизменной феодальная аристократия. Часть ее эволюционировала в придворную элиту, склонную к политическим интригам, иногда вплоть до открытого фрондерства. Провинциальная аристократия, особенно сильная в приграничных, недавно присоединенных и этнически обособленных областях, обросшая дворянской клиентелой, тяготела к сепаратизму, недоброжелательно относилась к набиравшему силу абсолютизму, умело использовала, а иногда и разжигала в своих корыстных целях локальные восстания народных масс. Определенные слои среднего и мелкого дворянства группировались вокруг отдельных влиятельных аристократических родов. Имели место и самостоятельные выступления рыцарства, стремившегося сохранить свою монополию на военную службу. Небольшие группы рыцарей могли прибиться к восставшим крестьянам.

Изменялось феодальное крестьянство. Усилилась его имущественная и социальная дифференциация. Множилась беднота. Большие массы крестьян превращались в бездомных бродяг. Если богатое и среднее крестьянство было недовольно нарушением норм обычного права, ростом налогов, ренты и арендной платы, разорительным постоем солдат, то батраки, безземельные коттеры, бродячая «голь перекатная» особенно чувствительны были к росту цен, страдали от свирепых законов против бродяг. Все большая часть сельских жителей превращалась в промысловиков-надомников, отрывалась от земли. Кабальный наемный труд, беспросветная нищета истощали терпение обездоленных слоев населения, вели к крестьянским восстаниям и мятежам, диапазон типов которых чрезвычайно широк.

Заметно менялось положение горожан. Средневековое бюргерство, прикрытое броней сословно-корпоративной привилегированности, также социально расслаивалось. Цеховая верхушка была тесно связана с патрициатом. Отношение средних слоев к цеховому строю выглядело двойственным: они использовали его в той мере, в какой он отвечал их стремлению к наживе, и умело боролись с ним, когда он ставил им препоны на этом пути. Мелкие мастера, второстепенные цехи, значительная часть цеховых ремесленников, напротив, видели в цеховой системе определенные гарантии своего скромного существования, а в недоступных их пониманию потрясениях раннебуржуазного развития — темную угрожающую силу. Вместе с армией своих обнищавших собратьев, поденщиков, пришлых пауперов они составляли городской плебс. Нищий, безграмотный, угнетенный, он был легко воспламеняющимся материалом, порой превращавшимся в слепую игрушку реакционных сил.

Возникавший наряду с буржуазией мануфактурный пролетариат оставался еще менее развитым, чем она сама. Его антагонизм по отношению к буржуазии существовал в зачаточной, неосознанной форме. Однако свободный наем рабочей силы становился положительной антитезой феодальной зависимости, несмотря на все сложности и препоны на ранних этапах развития. «Борьба, которая велась в мануфактуре из-за размеров заработной платы, принимает мануфактуру как факт, — подчеркивал Маркс, — и во всяком случае не направлена против ее существования». Относительная малочисленность и территориальная распыленность ослабляли потенциальные возможности воздействия мануфактурного пролетариата на течение и исход социальных конфликтов в те времена.

Существенное влияние на возникновение и развитие социальных конфликтов оказывал абсолютизм. Как политическая надстройка феодального общества он деятельно защищал в изменившейся исторической обстановке интересы господствующего класса феодалов в целом: пресекал сепаратистские выступления феодальной аристократии, открывая вместе с тем, хотя и небескорыстно, известные возможности для буржуазного развития. Сопротивление различных кругов общества, и прежде всего народных масс, вызывала налоговая политика абсолютных монархов, в значительной мере связанная с постоянными войнами. Однако противостояние народных масс абсолютизму не было тотальным, имело свои нюансы и отклонения. Казни отдельных аристократов-сепаратистов, некоторых изуверов, истязавших крестьян, «выдача головой» народным повстанцам слишком скомпрометировавших себя придворных и чиновников, лицемерное посредничество между феодалами и крестьянами создавали королевской власти ореол источника «высшей справедливости», порождали мифы о «добрых королях и дурных советниках». По нормам обычного права король воплощал в себе верховного судью, к которому подданные могли обращаться с коллективными жалобами, если таковые не были связаны с «заведомо бунтовщическими замыслами». Рассмотрение таких жалоб часто становилось своего рода обманным маневром венценосцев, громоотводом народного возмущения.

Сложнее развивались события, если непопулярные или карательные меры исходили от внешней силы: папского престола, монарха, правившего страной лишь на династической основе через посредство своих наместников. В таких ситуациях система оказывалась слабее, а нажим на нее — сильнее и деструктивнее. Такова была ситуация в германских землях и Нидерландах, где общая социальная напряженность, охватившая почти все европейские страны, достигла наиболее острых форм своего выражения, вылившись в первые раннебуржуазные революции.

Иная обстановка, а соответственно и расстановка социально-политических и классовых сил складывалась в Южной, Центральной и Восточной Европе, где феодально-крепостническая реакция смогла длительно противостоять буржуазному развитию и силам прогресса. Там основным содержанием и крестьянских и городских восстаний были противодействие феодально-католической реакции в ее религиозно-идеологической оболочке — Контрреформации, тирании формировавшегося территориальнокняжеского абсолютизма, католической инквизиции — и борьба против наиболее жестоких форм эксплуатации крестьянства.

Фактором повышенной напряженности становились небывалые по своему размаху международные войны (Тридцатилетняя война, османская агрессия). Чудовищные опустошения давали дополнительные импульсы мятежам и восстаниям народных масс.

Самобытность отличала российскую действительность. Определяющими процессами в России являлись складывание и законодательное оформление крепостничества и крепостнического абсолютизма при наличии лишь крайне слабых зародышей буржуазных отношений. Соответственно главным направлением народных восстаний было сопротивление крепостничеству во всех его формах и проявлениях. Огромная территория и ее быстрый рост оставляли простор развитию широких и длительных восстаний, импульсы которым часто давали вольные поселения, полуподковой охватившие российские земли. Пестрота этнического состава усложняла специфику локальных выступлений.

В целом на исходе средневековья и на пороге нового времени буржуазия разрывала обременительные для нее сословные рамки, обособлялась в класс и устремлялась в первые битвы на завоевание политической власти там, где для этого складывались наиболее благоприятные условия. Раннебуржуазные революции можно расценивать как высшую форму классовой борьбы, интегрировавшую в период своей восходящей фазы разнообразные виды социальных и политических конфликтов.

Крестьянская война в Германии закончилась решительным поражением и нарастанием феодальной реакции, хотя глубинное сопротивление крестьянства не было сломлено. Зримые успехи крупнейшего общественного движения в Германии, которому не дано было одержать политическую победу, но не бесплодному, были связаны с Реформацией сферой идеологии, «тогда как успех буржуазного содержания относится [к следующему столетию и к странам], расположенным на возникших к тому времени новых направлениях мирового рынка, — Голландии и Англии».

Но эстафета исторически предопределенных революций продолжалась. Детище Нидерландской буржуазной революции, победившей лишь на половине территории страны и половинчатой по своему существу, — Республика Соединенных провинций передала ее уже уходившей дальше Англии еще до того, как Мюнстерский мир 1648 г. гарантировал Республике международное признание.

Глава 1 НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ЗАПАДНОЙ И СЕВЕРНОЙ ЕВРОПЕ

Глубокие изменения, происходившие в социально-экономическом строе западноевропейских стран, особенности их исторических судеб накладывали свой отпечаток на характер социальной и классовой борьбы. С наибольшей определенностью это прослеживается в Англии, Нидерландах и Франции, т. е. в регионе необратимого типа генезиса капитализма.

В Англии XVI век знаменовался торжеством политической централизации, аграрным переворотом в деревне, разложением цехового ремесла в городе, «революцией цен», зарождением раннебуржуазных форм мануфактуры, проведением королевской реформации церкви.

Важнейшим элементом аграрной революции являлись огораживания, фокусировавшие в себе комплекс острых противоречий. Они породили множество локальных конфликтов, с которых часто начинались крупные восстания, направленные против огораживаний, превращения фригольда в копигольд, повышения ренты. Но восставали крестьяне также против секуляризации и распродажи монастырских земель, часто приводивших к ухудшению владельческо-правового статуса крестьян, а иногда и к потере земли. В 1536 г. почти одновременно произошли два больших крестьянских восстания в Ланкашире и северных графствах — зоне экстенсивного развития с известной политической автономией, привилегиями местной аристократии, недовольной политикой Генриха VIII и умело использовавшей в своих интересах под видом возврата к истинной вере выступления крестьян.

В Линкольншире поводом для восстания осенью 1536 г. послужило закрытие монастыря. К крестьянам присоединились ремесленники, бродяги, а затем клирики, часть местных джентри; аристократы возглавили движение и составили петицию повстанцев, требуя восстановить католицизм и монастыри, отменить централизаторские реформы, удалить и наказать советников короля из «людей низшей крови». Интересам масс отвечала лишь просьба об отсрочке недоимок и новых налогов. В лагере восставших началась рознь между крестьянами и феодалами, которые стали перебегать на сторону приближавшихся войск короля; восстание было подавлено.

Почти одновременно поднялась вторая волна восстания в Йорке, Кемберленде и Дереме, прозванного «благодатным паломничеством» и также возглавленного лордами и «человеком джентри» — Робертом Эски. В основу петиции были положены линкольнширские статьи, но крестьяне добились включения пунктов о соблюдении всех статутов против огораживаний и о снижении платежа за вступление во владение держанием. Раздавались призывы ввести справедливые ренты, отделиться от феодалов и даже истребить их всех. В лагере начался разброд. Генрих VIII сперва лавировал, затем, собрав войска, учинил жестокую расправу, казнив и некоторых аристократов.

Последующие годы отмечены крестьянскими волнениями в 15 графствах, быстро подавленными силами местных властей; однако королю пришлось издать новый акт против огораживаний и назначить-комиссию для разбора дел о произволе огораживателей.

Крупнейшее восстание вспыхнуло в 1549 г. в Норфолке — области интенсивного товарного земледелия, преобладания фригольдеров и держателей, а также деревень с сильными сельскими общинами, подвергнутых интенсивным огораживаниям. Восстание началось со сноса изгородей. Возглавили его зажиточные эсквайры, братья Роберт и Уильям Кет; к ним присоединились дворяне из мелкого и среднего джентри. Крестьян поддержали городские бедняки и бродяги, а также часть нидерландских иммигрантов-анабаптистов, бежавших в Англию после падения Мюнстер-ской коммуны. Многотысячное войско повстанцев расположилось в хорошо укрепленном лагере близ Норича. Роберт Кет объявил себя и всех восставших верноподданными слугами короля. Все землевладельцы в районе восстания обязаны были поставлять в лагерь продукты и платить денежные контрибуции; враждебно настроенных подвергли заключению. Магистрат Норича сотрудничал с восставшими. Петиция из 29 статей требовала обеспечить интересы крестьян, их права на общинные земли, пресекать нарушения королевских актов об огораживаниях, ограничить землевладение феодалов и фермеров. Влияние анабаптистов сказалось, видимо, в требовании равных имущественных прав для всех.

Правительство, затянув переговоры, собрало войска для карательных операций. Первое наступление повстанцы успешно отбили, но затем их главные силы были разбиты. Последовали жестокие репрессии. На допросах повстанцы смело говорили, что «джентльмены были и остаются главной язвой Англии», высказывали надежду на новое восстание, в котором бедный люд победит. Классовый, антифеодальный характер этого восстания несомненен.

Однако в ходе других восстаний католической аристократии удалось обмануть их участников призывами к возврату «старой веры», а за их спиной строить реакционные комбинации. В Нортумберленде в 1569 г. повстанцы с помощью вторгнувшихся испанских войск пытались поддержать притязания Марии Стюарт на корону. Однако крестьяне и в ходе этих восстаний призывали покончить с огораживаниями и дворянами, разрушали изгороди и резиденции феодалов, прекращали уплату ренты. В 1568 г. в Кенте произносились проповеди с призывом истреблять всех феодалов и захватывать их имущество.

В конце XVI — начале XVII в. классовая борьба крестьян усилилась. В Оксфордшире в 1596 г. был раскрыт заговор, участники которого требовали истребления всех дворян, похода на Лондон, союза с городскими бедняками. В 1607 г. в центральных графствах восставшие крестьяне, именовавшие себя диггерами (копателями), уничтожали изгороди на полях. Многочисленными были голодные бунты в сельских местностях и городах, связанные с неурожаями и ростом цен на хлеб. Их участники, нередко женщины, грабили булочные и хлебные рынки, останавливали баржи и обозы с зерном, делили его между голодающими или распродавали по «справедливой цене». «Бунтовщиков» преследовали, казнили, но центральные и местные власти были вынуждены вводить некоторые ограничения, издавать особые «книги приказов», хотя все эти меры оставались недостаточно эффективными.

Города под давлением бедного люда открывали ворота восставшим крестьянам, помогали им; в них вспыхивали голодные бунты, стачки и мятежи подмастерьев и наемных рабочих. В Лондоне в 1601 г. католическая знать во главе с графом Эссексом пыталась поднять восстание и демагогическими посулами переманить на свою сторону городскую бедноту, но потерпела неудачу; многие были казнены. В 1606 и 1626–1632 гг. восстания крестьян против огораживаний были поддержаны ремесленниками и наемными работниками.

К особым формам социальных и классовых конфликтов, порожденных процессом первоначального накопления и возникновения капитализма, можно отнести колониальную по своей сущности агрессию Англии в Ирландии и борьбу ирландского народа за независимость. Для феодализма типичным было стремление завоевать не столько территории, сколько подданных. Иначе действовала развивавшаяся по буржуазному пути Англия при завоевании Ирландии. Для нее главной целью являлся захват ирландских земель для своих колонистов и крупных феодальных землевладельцев. Местное население беспощадно изгоняли, обрекая на голод и нищету. На протяжении всего XVI в. ирландцы не раз восставали под предводительством своих клановых и племенных вождей; их поражение не в последнюю очередь связано было с тем, что англичане умело натравливали этих вождей одного на другого. Большим размахом и ожесточением отличалось восстание под руководством Тирона и Тирконнеля, начавшееся в 1594 г. и охватившее почти всю Ирландию. В ходе его англичане не раз терпели тяжелые поражения. Лишь сильная армия Маунтджоя смогла в 1600–1602 гг. добиться победы, истребляя население целых областей.

В Нидерландах конец XV в. был временем острых социально-политических конфликтов. На севере вспыхнуло крестьянское восстание «хлеба и сыра»; поводом послужил резкий рост налогов, но истинная причина лежала глубже. Ядром восстания стали Западная Фрисландия и Кеннермерлант (Северная Голландия), населенные в основном потомками вольных фризов. Лично свободные привилегированные наследственные владельцы земли, они особенно болезненно реагировали на рост налогов, лихоимство сборщиков и откупщиков. Эти «пиявки», как их назвал народ, происходили главным образом из купцов и патрициев, занимавших важные должности в городских советах. Они и стали главной мишенью крестьянского восстания. Начавшись весной 1491 г., оно втянуло в свою орбиту городскую бедноту Алкмаара, Хоорна, Бефервейка, Хаарлема. Если сначала крестьяне хотели добиться лишь сокращения налогов, расправиться с «пиявками», и сохранить «свой хлеб и сыр», то в разгар восстания уже выдвигались планы завоевания всей Голландии, союза с остатками дворянской партии «крючков», требования обеспечить горожан дешевым хлебом и работой. Войска правительства разбили основные силы восставших; сотни повстанцев были репрессированы. Налоги стали собираться с еще большей беспощадностью.

Однако в Нидерландах в ходе классовой борьбы крестьянство не проявляло себя как крупная социально-политическая сила, играя второстепенную роль в двух последующих крупных восстаниях 1534–1535 и 1539 гг., развернувшихся в обстановке экономического спада, дороговизны, голодовок. Вспыхнули хлебные и антиналоговые бунты и волнения среди ремесленников в Лейдене, Наардене, Амстердаме. Уже с 1521 г. начались жестокие преследования еретиков-реформаторов. В народе пустил прочные корпи сакрамептизм, эволюционировавший в революционный анабаптизм в Голландии, Фрисландии, Оверэйсселе, Хронингене. В начале 30-х годов вождями движения стали Ян Матис, булочник из Хаарлема, и портной Ян Бокелзон из Лейдена. Они объявили Томаса Мюнцера и Мельхиора Гофмана лжепророками, противопоставляя пассивной выжидательности мельхиоритов насильственное свержение существующего строя, католической церкви, введение общности имуществ. В Амстердаме к анабаптизму примкнула фракция патрициата, обделенная правящей группировкой города.

Встретив сопротивление властей, движение вышло за границы страны и выплеснулось на территорию германских земель, в Вестфалию, где в Мюнстере действовали местные анабаптисты. Город был отлично укреплен, осажденные героически его защищали. В нем осуществились программные требования анабаптистов, включая уравнительное потребительство и регулируемую полигамию. Иоанн Лейденский в подражание библейским легендам был избран царем. Пришлые нидерландцы заняли господствующее место в руководстве движением. Многотысячные толпы анабаптистов Голландии собирались в назначенных местах, чтобы идти на помощь Мюнстеру. Однако разобщенность действий, заговорщицкая тактика позволили властям жестоко подавить движение. Изголодавшийся Мюнстер пал летом 1535 г. из-за предательства изменника. К 40-м годам XVI в. революционный анабаптизм в Европе прекратил свое существование, но его приверженцы содействовали становлению других сект и непротивленческого баптизма.

К восстанию 1539 г. в древней столице Фландрии — Генте привел комплекс причин: упадок традиционного сукноделия, отмена многих привилегий Гента по Кадзантскому соглашению 1492 г. и ордонансу 1515 г., борьба за власть внутри правящих слоев, стремление сельских переселенцев — буржуа-форен — добиться полных прав горожан, быстрый рост налогов и злоупотребления правящей олигархии. Требование нового налога в 1537 г. развязало конфликт: власти Гента отказались от его уплаты. Патрицианскую оппозицию очень быстро оттеснили выступления городской бедноты и буржуа-форен, потребовавших отменить все налоги, создать для них новую секцию магистрата и казнить наиболее ненавистных его членов, восстановить все былые вольности Гента. Волнения распространились на города Куртре, Ауденаарде, Граммон. Отход умеренных слоев и введение в Гент войск наместницы решили судьбу восстания. В феврале 1540 г. Карл V с войсками вступил в Гент и учинил жестокую расправу. Его ордонанс от 30 апреля 1540 г. и Каролина 1545 г. уничтожили все привилегии Гента, а вместо коммунального режима ввели правление нотаблей, верных Габсбургам.

Для народных движений в Нидерландах было характерно сочетание бунта против реакционной политики иноземного абсолютизма, произвола местных властей и тех бедствий, которые нес с собой процесс первоначального накопления. Переплетение этих факторов чрезвычайно осложняло обстановку.

Во Франции процесс зарождения капитализма, особенно в деревне, протекал медленнее, чем в Англии и Нидерландах. Сложными путями формировалась буржуазия, сложными были ее отношения с крестьянством: «французская буржуазия становится особенно влиятельной благодаря тому, что организуется в виде парламентов, бюрократии… а не так, как в Англии, благодаря одной торговле и промышленности» она была причастна к жестокой, обросшей коррупцией системе налогового обирательства. Сопротивление сепаратистских группировок феодалов и придворной аристократии, вылившееся в гражданские войны, создало специфические условия, в которых протекала классовая и социальная борьба крестьянства.

Самое крупное в XVI в. восстание кроканов (1592–1598 гг.) совпало с бедствиями гражданских войн и связанным с ними ростом налогов. От отдельных стычек с войсками сражавшихся сторон восставшие крестьяне перешли к организованной борьбе, прибегая к насильственным мерам для вербовки сторонников. Восстание охватило Пуату, Перигор, Кьерси, Лимузен, Марш, где арендная плата поглощала порою 70 % урожая, аналоги грозили поглотить и его остатки. Восставшие преследовали дворян и сборщиков налогов, жгли их дома, осаждали отдельные города.

Переговоры с Генрихом IV в 1594 г. окончились неудачей, к 1595 г. восставших разбили королевские войска. Летом 1597 г. произошла новая, быстро подавленная вспышка — предатель сумел натравить католиков на гугенотов; разбредшиеся отряды были уничтожены порознь к началу 1598 г. Восстания кроканов были чисто крестьянскими и антифеодальными движениями.

Многочисленные городские восстания в XVI в. вспыхивали почти по всей Франции; особенно значительны восстания, вызванные ростом налогов и притеснениями городских властей в Ажане 1514 г., волнения в Бордо в 1516 и 1519 гг., связанные, с коррупцией при продаже откупов и цеховых должностей. В 1518 г. волнения горожан Тулузы «против короля» использовали партикуляристы. С 1509 по 1557 г. семь голодных бунтов разразились в Дижоне; власти были принуждены создать резервный зерновой склад, благотворительные фонды, ввести специальное законодательство по торговле зерном. В 1548 г. крупное восстание вспыхнуло в Гиени, Пуату, Сентонже, Лимузене. В Бордо был убит губернатор. Восстание подавили войска.

Наиболее острые социальные конфликты имели место в крупнейших городах Франции — Лионе и Париже. В Лионе волнения происходили в 1515, 1517 и 1521 гг. В 1529 г. голод, вызванный неурожаем, дал толчок «большому мятежу». Повстанцы разрушали дома богачей, низвергали статуи святых. В 1539 г. союз подмастерьев организовал стачку печатников, сопровождавшуюся насилиями. Одновременно происходила стачка печатников Парижа; в 1572 волнения там повторились. Выступления охватили слои мануфактурного пролетариата. В 1584–1591 гг. Париж стал ареной острых и сложных социально-политических конфликтов, связанных с критической ситуацией этих лет.

В 20-е и 30-е годы XVII в. накал социальных и классовых конфликтов возрос. В 1627–1632 гг. ряд антиналоговых голодных бунтов в Лионе, Пуатье, Кане сопровождался убийствами спекулянтов и налоговых чиновников. За ними последовала серия крупных, в основном городских, восстаний в Бургундии, Дофинэ, Провансе и Лангедоке. Поводом послужил Нимский эдикт от 1629 г. о введении податных округов в этом регионе. Он был связан не только с ростом налогов, но и с утратой автономии, появлением королевских интендантов и ненавистных сборщиков налогов — габелеров. В феврале 1630 г. в Дижоне городские ремесленники, плебс, виноградари и виноделы после массового шествия разгромили дома финансовых чиновников и сожгли портрет Людовика XIII под крики: «Да здравствует Австрийский дом и император!», внушенные сепаратистскими кругами бюргерства и местной знати, связанной с оппозиционной Ришелье придворной группировкой. Городские власти действовали вяло, позволили бежать вожакам восстания, за что их привилегии были урезаны, а на город наложена контрибуция.

Тем не менее Нимский эдикт в Бургундии был отменен.

1 сентября 1630 г. восстали городские массы Экса — столицы Прованса, до того перенесшего годы голодовок и эпидемию чумы. Власти позволили разрастись мятежу, возглавленному Кариолисом. И здесь события были использованы партикуляристами. Королевские войска подавили восстание лишь в марте 1631 г. На город был наложен штраф, права местных властей урезаны. Но действие Нимского эдикта было отменено и в Провансе, хотя налоги в последующие годы возросли в три раза.

В Лангедоке в 1632 г. гнев народных масс и оппозицию городских верхов введению Нимского эдикта пытался использовать губернатор Монморанси, готовивший вторжение во Францию из Империи. Собранное им войско потерпело поражение, сам он был казнен. Народные волнения постепенно перерастали в мятежи городских низов и окрестных крестьян против богачей и властей.

Мощное восстание крестьян произошло в Перигоре, где 30 тыс. повстанцев возглавил по настоянию крестьян опытный военачальник дворянин Ламот Лафоре. Он оставил в армии лишь 8 тыс. человек, распустив остальных по домам, и ввел в округе сбор на ее содержание. Базой армии стал г. Бержерак. Восставшие стремились изгнать «дурных советников» короля и габелеров, притеснявших крестьян, и вернуться к порядкам, существовавшим до 1610 г. Авангард армии двинулся на юг, но был разбит королевскими войсками. Под угрозой артиллерийского обстрела основные силы покинули Бержерак и рассеялись. Восстание нашло отклики в Гневи, Лимузене, Кьерси.

Заключило эту серию восстание «босоногих» в Нормандии. Под именем вожака Жана Босоногого скрывались два дворянина и два кюре. Они создали «армию страдания», организовали походы ее отрядов. Восставшие требовали облегчения налогов, отмены габели, возврата к порядкам времен Генриха IV. В решающем сражении под Авраншем армия повстанцев была разбита прибывшими войсками. В августе 1639 г. произошло восстание ремесленников и бедного торгового люда в Руане. Богатые буржуа и представители местных властей, недовольные налогами, подстрекали восставших, пресекая лишь крайности. Третьим очагом восстания стали города Байе и Кан. Городская милиция почти бездействовала. Королевские войска жестоко покарали повстанцев. На города наложили штраф свыше 500 тыс. ливров, потребовали срыть их стены; были урезаны права местных органов власти, их представители попали под суд.

Поражение Крестьянской войны в Германии[8], объективно являвшейся первым актом цикла буржуазных революций мануфактурной стадии капитализма, для германских земель, наследственных владений Габсбургов и Швейцарского союза имело определяющее значение, хотя и неодинаковое для составных частей этого региона. Оно привело к преобладанию здесь обратимых и заторможенных процессов во всех сферах жизни общества. Феодальная реакция прослеживается в двух основных ее формах — сеньориальной реакции, органически связанной с Контрреформацией, и втором издании крепостничества.

Германские земли с сеньориальным строем в 30—70-е годы XVI в. были относительно спокойны, что объясняется последствиями поражения Крестьянской войны, мелкими уступками, сделанными в ряде княжеств крестьянам, осторожностью феодалов, помнивших об уроках недавних событий и старавшихся пресечь в зародыше их возможное повторение.

К 80-м годам сеньориальная реакция и Контрреформация достигают апогея; натиск на поземельный и личный статус крестьян, рост налогов порождают конфликты. Лишь имперский налог «ремермонат» возрос за 1556–1606 гг. примерно в пять раз: это было причиной многих крестьянских выступлений в Вестфалии, Вюртемберге, ранее спокойных Баварии, Швабии. В общине Овинген в 1584–1596 гг. конфликт из-за размеров барщины привел к коллективному уходу ее жителей в соседние владения; в 1593–1596 гг. волнения среди крестьян в сеньориях Гогенцоллернов вызвала разверстка налогов, в 1596–1608 гг. волнения и восстания — сбор «турецкого» и других налогов в землях Трухзеса фон Вальдбурга; 1596 год отмечен волнениями крестьян в графстве Хааг (Бавария), сеньориях Ротенфельс и Штауфен (Швабия). Сведения о социальной и классовой борьбе крестьян в «сеньориальной» зоне в первой половине XVII в. немногочисленны: в Роттенберге (Верхняя Швабия) крестьяне восстали против контрреформационных акций епископа Аугсбургского в 1605–1608 гг. Голодные и антиналоговые бунты, столкновения с мародерами происходили в условиях опустошений и насилий Тридцатилетней войны.

Ареной постоянных конфликтов из-за размеров барщины, личного закрепощения, пользования альмендами были все области, где шло становление поместно-крепостнического строя. Особой остроты они достигли в Лаузице в 1527–1532, 1539, 1548–1554, 1561–1565, 1593 гг. В 1548 г. восстали местные крестьяне-сорбы; они избрали своего «краля», собрали войско, установили союз с плебсом г. Луккау, стремясь поставить общины области Луккау под прямую власть императора. Восстание подавили объединенные силы фогта, дворян и больших городов. Небольшие городки принимали сторону восставших крестьян. Менее значительные волнения легче подавляли; сказывались и этнические различия между крестьянами-сорбами и немцами — феодалами и горожанами.

Борьба крестьян против крепостничества во второй половине XVI — первых десятилетий XVII в. не ослабевала. К 1561–1564 и 1579–1580 гг. относятся волнения, вызванные ростом барщины в поместьях Бранденбурга и Померании и др. В Бранденбурге ландграфский суд с 1560 по 1620 г. рассмотрел до 600 жалоб крестьянских общин на произвольные барщины, злоупотребления помещиков в пользовании альмендой, закрепощение. Местами барщина достигала пяти дней в неделю. Бедствия Тридцатилетней войны помещики использовали для массового сгона крестьян с земли и их полного закабаления.

Восстания в крупных городах германских земель в послереформационный период и до середины XVII в. редки. Бюргерство и патрициат в них в это время скорее сосуществовали с сословно-территориальной, а затем регионально-абсолютистской государственностью, чем противостояли ей. Крестьянские восстания они поддерживали обычно лишь ради собственной выгоды. Особое место занимает восстание в Любеке 1528–1535 гг., возглавленное Вулленвевером. Органическая его связь с уже подавленной раннебуржуазной революцией сомнительна. Инициаторы восстания — городские низы и цеховый люд — были вскоре отодвинуты на задний план, их интересы и замыслы Вулленвевера не имели ничего общего. Датским крестьянам союз с ним принес лишь одни бедствия. Идеи восстановления былого могущества Ганзы на средневековой основе оказались несбыточными, шли вразрез с общим ходом развития, обрекали на неудачу поиски Вулленвевером опоры в других ганзейских городах и скандинавских странах. Победительницей вышла коалиция феодальных сил скандинавских государств и Пруссии.

Наследственные земли Габсбургов — Австрия, Штирия, Кроация, Крайна, Шварцвальд, Тироль, отличавшиеся пестротой социально-экономических отношений, в XVI — середине XVII в. испытывали сильное давление османов, вели изнурительные войны, стали ареной Реформации, а затем Контрреформации и превратились в зону повышенной социальной напряженности. Прямо или косвенно эти области были затронуты событиями Крестьянской войны; к последующим годам относится цепь крестьянских восстаний: 1530 г. — попытка восстания в Триберге в Шварцвальде; 1539,1548,1550–1554 гг. — волнения в Шпиталь-ам-Пирн в Верхней Австрии; 1561–1562 гг. — восстание в Тироле во главе с Доссером; 1564 г. — восстания в Зальцбурге и окрестностях против Контрреформации и целая серия подобных конфликтов в других областях. Эти выступления подготовили большое крестьянской восстание 1572–1573 гг., охватившее Кроацию, Крайну, Штирию и Гёрц — приграничные области с преимущественно славянским населением, которое вело тяжелую борьбу с турками и не желало становиться крепостными австрийских феодалов. Талантливый вожак восставших Матэ Губец прославился в борьбе против турок. Его программа предусматривала уничтожение феодального строя и создание свободной «Виндской крестьянской республики» под главенством императора. В феврале 1573 г. войско восставших было разбито карателями, уничтожившими население целых деревень, которые затем заселялись крепостными.

Кульминацией классовой борьбы крестьянства в этом регионе было восстание 1595–1597 гг. в Верхней и Нижней Австрии. Вооруженные отряды «Союза крестьян» изгоняли католических священников, захватывали замки, требовали отмены всех крепостнических новшеств, введенных за последние 200 лет. Крестьян возглавил трактирщик Таш, человек умеренных взглядов, сторонник переговоров с королем. К осени 1596 г. восстание распространилось и на Нижнюю Австрию. Повстанцы захватили ряд замков и монастырей, в феврале 1597 г. создали общее войско во главе с сельским ремесленником Маркграбером. Но начатая осада г. Штейра шла неудачно; Таш отозвал свои отряды и возобновил переговоры в Праге. Тем временем королевские войска разгромили отряды Маркграбера и подавили восстание в Нижней Австрии. «Интерим» Рудольфа II от 6 мая 1597 г. делал частичные уступки лишь крестьянам Верхней Австрии: барщина ограничивалась двумя неделями в году, сбор при вступлении во владение был фиксирован. Эти полумеры, плохо соблюдавшиеся феодалами, вызвали новые конфликты.

Заключило эту цепь народных движений восстание солеваров, рудокопов и крестьян 1601–1602 гг. в г. Зальцкаммергуте против Контрреформации и ее социальных последствий. Оставшееся изолированным, оно потерпело поражение. Феодальная реакция торжествовала, но затишье оказалось кратким. Ярмо крепостничества, рост налогов, рекрутчина, сочетание турецкой и Тридцатилетней войн породили около 15 восстаний в разных землях с 1626 по 1650 г., в их числе крестьянскую войну 1626 г. и антикатолические выступления 1627 г. в Верхней Австрии, восстание 1635 г. в Крайне и Штирии против роста барщины, волнения из-за налогов в округе Зальцбурга в 1645–1647 гг.

В Швейцарском союзе в послереформационный период сложились протестантские и католические кантоны. Стабильность последних подкрепляли союзы с Савойей (1560 г.), папой Римским (1565 г.) и Испанией (1587 г.). В 1586 г. католические кантоны создали свой региональный «Золотой союз». Но борьба Реформации и Контрреформации не прекращалась, и в ней активно участвовали народные массы. Усиление олигархии в городских магистратах протестантских кантонов стало повсеместным явлением, возрос их налоговый нажим на сельские общины, что вызвало ряд антиналоговых восстаний: в 1591 г. — в сельских округах Берна и Базеля; в 1599 г. — в сельской округе Цюриха; в 1641–1645 гг. — в Берне и округе Цюриха. В 1555 г. в Женеве произошло вооруженное выступление «либертинов» против режима Кальвина.

В средиземноморском регионе, как и в германских землях, развитие приобрело специфический попятный характер. Итальянские земли остались политически раздробленными, а Неаполитанское королевство и герцогство Миланское — в руках испанцев. Пестрота форм социально-экономического и политического развития различных областей усилилась под влиянием Итальянских и Тридцатилетней войн: в совокупности с иноземным владычеством они осложнили общий ход событий, увеличивали воздействие таких факторов, как рост налогов, голод, военные опустошения.

В XVI в. голодные бунты вспыхнули в 1528 г. в Милане, в 1581 г. — в Венеции, неоднократно повторялись с 1508 по 1582 г. в Неаполитанском королевстве. В Неаполе в 1582 г. восставшие разгромили много домов знати, убили крупного спекулянта зерном, окружили дворец вице-короля, требуя хлеба и справедливости; в движение втянулся плебс, ремесленники, окрестные крестьяне и даже часть «почетных граждан». Вице-король вынужден был ограничить вывоз зерна, улучшить снабжение города продуктами. Когда восстание стихло, городские нобили устроили резню повстанцев.

Рост налогов послужил толчком к восстаниям 1516–1517 гг. в Палермо, в 1532 г. — в Парме, в 1532–1533 гг. — в Неаполе. Вспыхивают и восстания против иноземного гнета: в 1506–1507 гг. — против французов в Генуе; в 1517, 1523 и 1527 гг. — против испанцев в Сицилии; в 1527–1530 гг. — во Флоренции; в 1546 г. — в Лукке, Пизе, Сиене — против Медичи, опиравшихся на Испанию; в 1564–1569 гг. — на Корсике. Обычно они сопровождались выступлениями городской бедноты против засилья патрицианских олигархий. В 1531–1532 гг. произошли волнения в Лукке, а в 1581 г. — рабочих-текстильщиков и рабочих венецианского арсенала.

XVI век в Италии в противоположность XV–XIV вв. не был отмечен крупными крестьянскими восстаниями, однако возникали локальные конфликты: в 1509–1511 гг. — антисеньориальные выступления во владениях Венеции; в 1524–1525 гг. как отзвук на германские события — во Фриуле и Тренто; в 1512–1513 гг. — против произвола баронов в разных частях Неаполитанского королевства.

Особо преследовались инквизицией восстания против Контрреформации в различных ее проявлениях. Введение испанской инквизиции вызвало восстания в Неаполе в 1547 г.; в 1563 г. — в Милане; в 1566–1569 гг. — выступления еретиков в сельской округе Неаполя; волновались сектанты в Вероне, Пизе, Болонье. Восстание в Генуе в 1575 г. как бы синтезировало все эти разнородные по типу движения. В борьбе между старыми и но-ъъшя слоями патрициата участвовали и богатые горожане. Попытки городских низов бороться за свои интересы оказались безрезультатными. Истинными победителями стали богатые «новые пополаны», патрициат.

Конец XVI в. знаменуется широким размахом действий «бригантов». В Неаполитанском королевстве их отважный вожак Марко Шарра создал хорошо организованное войско, боровшееся с произволом баронов и защищавшее крестьян. Себя он именовал «бичом господним, посланником Божьим против грабителей». Завершающим событием XVI в. стал заговор в г. Стило в Калабрии против испанского господства, возглавленный Томмазо Кампанеллой; изолированный от народа, этот заговор потерпел неудачу.

Первая четверть XVII в. — время упадка итальянских земель, и в частности Неаполитанского королевства. Коррупция и разложение охватили всю испанскую администрацию. Власть городских магистратов переходила в руки скупщиков должностей. Наследственные откупщики налогов прикарманивали до 80 % собираемых с населения денег. В сельской местности развивалась феодальная реакция — росли произвольные повинности, ренты, арендные платежи. 1606–1625 гг. — время голодных, антиналоговых и «монетных» бунтов в городах Неаполитанского королевства.

К исходу Тридцатилетней войны испанские власти безудержно увеличивали налоги. В мае 1647 г. против налогов и дурного правления восстали ремесленники и беднота Палермо. 7 июля 1647 г. началось восстание ремесленного люда и плебса Неаполя, возглавленное Томмазо Аньелло (Мазаньелло) и Джулио Дженоино, а после убийства Аньелло — Дженаро Аннезе. В городе жгли дома знати и откупщиков, убивали их владельцев. Восставшие требовали демократизации и выборности магистрата, отмены налогов, введенных после 1540 г., утверждения вновь вводимых налогов народом.

В 12 провинциях королевства вспыхнули антисеньориальные восстания крестьян. Вице-король пошел на уступки. В октябре 1647 г. была провозглашена Неаполитанская республика во главе с «герцогом Республики» Гизом, призванным из Рима. Но Франция не оказала реальной помощи, продовольственное и экономическое положение в Неаполе ухудшилось, нужда росла, среди восставших начался раскол; городские люмпены, как и в Палермо, требовали примирения с испанцами. Богатые горожане и часть дворянства, ранее находившиеся в оппозиции к испанцам, также изменили свою ориентацию. Испанские войска вошли в Неаполь в апреле 1648 г.; покарав восставших, испанцы пошли на мелкие уступки народу, а оппозиционная знать была подкуплена пенсиями и должностями. Сил, способных свергнуть испанский гнет, не нашлось.

В самой Испании в начале XVI в. обстановка накалилась. В Арагоне, Валенсии сохранялись тяжелые формы личной зависимости крестьян, произвол сеньора. В Каталонии сеньоры нарушали традиционные вольности, власти чинили беззакония. В Кастилии ухудшилось положение многочисленных безземельных поденщиков. Сеньориальная реакция — произвольное увеличение повинностей, захват общинных земель, оросительных устройств, ухудшение личного статуса крестьян — становилась невыносимой. Власть в городах попадала в руки выскочек, нередко иноземных фаворитов. Молодая буржуазия повсеместно встречала лишь препятствия. Политический, особенно же налоговый, режим укреплявшегося абсолютизма задевал всех, не исключая феодалов.

Абсентеизм короля и распространение некоторых налогов на дворян дали толчок восстанию в Толедо, руководимому дворянами: началось восстание комунерос 1520–1522 гг., охватившее почти все слои населения Кастилии. Вместо магистратов в городах создавались «ассамблеи» из делегатов от приходов или кварталов. На собрании Генеральной хунты в Авиле в июле 1520 г. присутствовало много ремесленников, писарей и других представителей народа. Восставшие городские низы Саламанки изгнали из города всех аристократов. В Вальядолиде они сломили колебания верхов и добились присоединения города к хунте. В Медине дель Кампо городской люд также вел себя весьма решительно. Осенью 1520 г. к горожанам присоединились восставшие сельские общины Старой Кастилии. Но внутри Генеральной хунты произошел раскол, верх стали брать корыстные, классовые и узколокальные интересы; ссылаясь на беспорядки в Севилье, в феврале 1521 г. 15 городов и местностей заявили о своей верности королю. Противоположность классовых и сословных интересов восставших предопределила крах восстания. В апреле 1521 г. основные силы восставших были разбиты под Вильяларом, в 1522 г. подавлены последние очаги сопротивления.

Параллельно с восстанием комунерос, но без связи с ним, развернулось восстание в Валенсии и на Майорке. В Валенсии королевские чиновники были изгнаны, реальная власть перешла к Комитету Тринадцати, состоявшему из ремесленников и незнатных лиц. Восставшие преследовали богачей, жгли и грабили их дома; крестьяне объединились с ними. Комитет, ссылаясь на недостаточную обоснованность документов, передал в разряд коронных земель ряд сеньорий, чем помог крестьянам избавиться от наиболее жестоких господ. В 1522 г. восстание было подавлено местными войсками. Классовая борьба на Майорке приняла такие же острые формы: горожане и крестьяне героически обороняли столицу острова Пальму, но в марте 1523 г. восстание потерпело поражение.

Крестьянские восстания продолжались и достигли особой остроты в конце XVI в. в Арагоне. В 1591 г. партикуляристские слои знати и городская верхушка столицы Арагона Сарагосы подняли восстание против нарушения их вольностей Филиппом II, втянув в эти действия и рядовых граждан.

Важным очагом социальной напряженности оставались мориски, насильственно обращенные в католичество. Наступление сеньоров на их владельческие права на землю, карательные законы властей, все возраставший налоговый гнет, произвол чиновников, притеснения инквизиции предельно обострили обстановку. В 1568 г. гранадские мориски восстали, укрепившись в горных районах Альпухарры. После подавления волнений в 1571 г. мориски были переселены из Гранады в другие области. Они, однако, не сдались, устанавливали связи с османами, гугенотами, «фландрскими лютеранами». В 1609 г. последовало их полное изгнание из Испании.

Кризис испанской державы в 40-х годах XVII в. сопровождался новыми взрывами социальной и классовой борьбы, переплетавшейся с освободительными движениями. Первой восстала Каталония. Еще в 1625 г. Оливарес решил уничтожить автономию Арагона и Каталонии. Вступление Испании в войну с Францией в 1635 г., ввод в Каталонию войск, рост налогов обострили обстановку. Крестьяне Каталонии считали, что усиление прав короля лишь увеличит их бедствия. Весной 1640 г. армия восставших крестьян овладела Барселоной, но затем движение возглавила Депутация — верховный орган власти в Каталонии, где заседали депутаты дворян, духовенства и городов. Опасаясь решающего удара королевских войск, Депутация пошла на союз с Францией, объявив Людовика XIII сувереном Каталонии. Для крестьян это обернулось еще худшей тиранией и насилиями французских войск. Начались разногласия, кастильцы осадили Барселону, где в 1650 г. начались голод и эпидемия. В 1652 г. Барселона сдалась на условиях амнистии и соблюдения исконных привилегий. Заключительным актом восстаний 40-х годов была серия голодных бунтов 1647–1652 гг. в Севилье.

Для Португалии конца XV–XVI в. характерен спад социальной активности масс, в известной мере связанный с оттоком части наиболее деятельных элементов населения в колонии. Некоторое оживление относится лишь к 1580 г.: присоединение Португалии к Испании вызвало во многих городах вспышки недовольства, которые были быстро подавлены. Однако в конце XVI — начале XVII в. социальное напряжение постепенно нарастает. С конца 20-х годов XVII в. вновь начинаются волнения в городах. В этот период, завершившийся восстановлением суверенитета Португалии, социальная борьба была неразрывно слита с борьбой за независимость страны. С испанским игом связывались и рост налогов, и рекрутские наборы для ведения войны, чуждой интересам самой Португалии. Волнения следуют одно за другим: в 1628 г. — в Лиссабоне, в 1629 г. — в Порту, Сантарене и других городах, в 1630 г. — в Сетубале и т. д. Наиболее крупным было восстание в Эворе в 1637 г., ведущую роль в котором играл простой народ. Восставшие освободили из тюрьмы заключенных и уничтожили налоговые списки. Коррежедор был вынужден бежать из города. Движение быстро переросло рамки антиналогового выступления; появились требования восстановить независимость страны. Испанские власти смогли подавить восстание лишь через полгода.

В Скандинавии — регионе замедленного развития — в XVI–XVII вв. лишь завершилась фаза складывания зрелых форм феодализма. Это происходило на фоне развития мануфактурной стадии капитализма в передовых регионах Европы и формирования поместно-крепостнического строя в Центральной и Юго-Восточной Европе. Господствующие классы скандинавских стран в эту эпоху отдавали явное предпочтение хозяйству поместно-крепостнического типа. На таком усложненном базисе шла острая политическая борьба в рамках Кальмарской унии. С ней переплеталась социальная и классовая борьба народных масс, прежде всего крестьянства, приобретавшая особую окраску и в связи с различными течениями королевской реформации.

Достаточно отчетливо такая специфика проявилась уже в Дании, в то время наиболее развитой и сильной из скандинавских стран. Здесь самые крупные крестьянские восстания развертывались в периоды политических кризисов, одновременно с восстаниями крестьян в Швеции. Восстание 1524–1526 гг. в южной шведской области Сконе, входившей тогда в состав Дании, было подавлено королевским войском.

Другое восстание крестьян и городов фактически явилось составной частью общедатского политического конфликта — «Графской распри» 1534–1536 гг. Оно вспыхнуло против местного католического епископа на о-ве Фюн, сопровождалось захватами и разрушением замков, убийствами феодалов. Для его подавления понадобилось дворянское войско. Ютландию охватила настоящая крестьянская война: свободное датское крестьянство стремилось отстоять свои права от натиска феодальной реакции. Повстанцы вступили в союз с крупными городами Дании, включая Копенгаген, объединились с Любеком, где к власти пришел Вулленвевер. Но датской знати оказали помощь северогерманские княжества. После разгрома повстанцев преобладающую часть прежде свободных крестьян Ютландии превратили в держателей и арендаторов на очень тяжелых условиях, а местами и в крепостных. В 1536 г. капитулировали и города. Радикальные течения Реформации также были подавлены.

Норвегия и после расторжения Кальмарской унии в 1523 г. оставалась в составе датской державы. Усиление королевской власти, завершение процесса феодализации сопровождались ростом сеньориальных повинностей и государственных налогов. Ширились социальные конфликты, направленные против новых повинностей, произвола королевских фогтов. Последовала серия крестьянских выступлений. Начавшаяся в 1536 г. королевская реформация обострила крестьянские волнения, ибо закрытие монастырей влекло за собой рост податей, захваты общинных земель, упадок благотворительности. В 1573–1578 гг. прокатилось выступление крестьян в области Треннелаг против произвольного обложения и злоупотреблений местного управителя Мунка. Мунк сумел подавить восстание, но позднее крестьяне Треннелага выиграли ряд судебных процессов. Вновь вспыхивают волнения крестьян во время Семилетней северной войны 1563–1570 гг. и Кальмарской войны 1611–1613 гг.: норвежские крестьяне отказывались платить повышенные налоги, нести рекрутскую повинность, вступали в схватки с мародерствовавшими королевскими отрядами, через голову властей заключали мирные соглашения с приграничными шведскими деревнями, отказывались воевать на шведской территории. Еще более острые конфликты происходили во время Тридцатилетней войны.

В северо-восточных и южных областях Швеции во второй половине XVI в. и до середины XVII в. завершается формирование феодально-держательского крестьянства, растет феодальная рента. Местами происходил сгон крестьян, захватывались общинные земли, создавались поместно-барщинные хозяйства. На востоке и северо-западе страны развитие шло замедленным темпом.

Крестьянство и горняки Далекарлии поддержали Густава Вазу в борьбе против Кальмарской унии за создание самостоятельного шведского государства. Но король увеличивал налоги, проводил реформацию, ущемляя интересы крестьян; втянутый в общеевропейскую политику, он воевал, набирал рекрутов.

В Далекарлии поднимались восстания против новых налогов и политики Густава Вазы в 1524, 1525, 1527 и 1531–1533 гг. С ними Густав Ваза покончил, сочетая репрессии с уступками.

В 1542–1543 гг. в Смоланде и Эстеръетланде вспыхнуло крупное крестьянское восстание во главе с Нильсом Дакке. Армия восставших состояла из нескольких тысяч крестьян. Она громила дворянские усадьбы, истребляла их владельцев, королевских фогтов. Повстанцы требовали возвращения к католицизму. Лишь с большим трудом власти смогли подавить восстание.

Правительство Швеции подчиняло себе финские области, насаждало там жесткие формы феодальной эксплуатации, облагало их тяжелыми налогами; солдаты на постое содержались за счет местного крестьянства, фогты чинили произвол. Восстание 1596–1597 гг. («Дубинная война») началось в менее развитых северных провинциях Финляндии, где шведская экспансия вызывала особенное возмущение. Крестьянская армия, вооруженная тяжелыми длинными дубинами, продвигалась на юг, громила и жгла поместья. Шведские феодалы и местные власти путем ложных обещаний добились роспуска отрядов повстанцев, а затем перешли к беспощадной расправе.

В 1611–1627 гг. крестьянские восстания снова охватили Смоланд и Далекарлию. Главные их причины — рост налогов и дополнительных поборов, запреты на экспорт скота, рекрутские наборы, связанные с втягиванием Швеции в Тридцатилетнюю войну.

Специфической чертой классовой и социальной борьбы народных масс в скандинавских странах была этническая разнородность дворянства и крестьян (преобладание датского дворянства — в Норвегии, шведского — в Финляндии). Относительная слабость (в меньшей степени в Дании) городов и местного бюргерства при большой прослойке иноземного или натурализовавшегося элемента часто порождала пассивность городов в социальных конфликтах, их изоляцию от крестьянства. Крестьянские восстания в этом регионе развертывались преимущественно в горно-лесных районах, зонах экстенсивного развития, где сельские общины были сильными, а военно-административный аппарат — слабее. Здесь феодально-государственный нажим встречал наибольшее сопротивление. В Швеции повышенная социальная напряженность отмечалась также в районах концентрации горно-металлургических предприятий, особенно в XVII в. В целом для скандинавских стран характерна меньшая социально-идеологическая и классовая зрелость выступлений масс.

Многие факторы порождали нараставшую волну классовых и социальных конфликтов в XVI–XVII вв. В конечном итоге их содержание и форму определяли процессы, связанные с разложением феодального строя, первоначальным накоплением, зарождением капитализма, Реформацией и контрнаступлением феодальной реакции.

Глава 2 НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ВЕНГРИИ, ПОЛЬШЕ И ЧЕХИИ

Специфика народных движений в позднее средневековье определялась в этом регионе в первую очередь наступлением феодалов, стремившихся использовать в своих интересах выгоды от развития товарного производства путем распространения домениально-барщинного хозяйства, постепенного закрепощения крестьян.

В многонациональных государствах региона классовые противоречия осложнялись национальными. Трудящиеся в одинаковой мере страдали от чужих и своих феодалов. Общность классовых интересов нередко приводила к совместным выступлениям представителей разных национальностей против господ. Засилье немецкого этнического элемента среди бюргерства многих городов Центральной Европы приводило к тому, что столкновения, выраставшие из свойственных городу социальных противоречий, приобретали национальную окраску.

Идейным знаменем крестьянских и городских движений стала Реформация, а в восточных окраинах Речи Посполитой — православие, противостоявшее униатству, которое превратилось в орудие феодальной колонизации польско-литовских магнатов и шляхты в этих землях, утверждения там крепостнического гнета. Реформация и Крестьянская война в Германии способствовали активизации классовой борьбы в Польше, Чехии и Венгрии в 20-е годы XVI в. Народ выражал свой протест против феодальной эксплуатации участием в возглавляемых дворянством национально-освободительных движениях.

Крестьяне широко прибегали к побегам. В условиях постоянных войн деклассированные элементы часто становились свободными воинами пограничных зон — гайдуками и казаками. Борьба этой особой группы за признание их личной свободы и за землю переплеталась с крестьянскими восстаниями.

Одним из первых выступлений против растущей феодальной реакции была крестьянская война 1514 г. в Венгрии под руководством Дьёрдя Дожи. Она выросла из объявленного церковью крестового похода против турок, принять участие в котором устремились массы крестьян. Восстание охватило большую часть страны, но центром его являлся район Альфельда — Большой Среднедунайской низменности, где население особенно остро ощущало влияние феодальной реакции. К крестьянам присоединились гайдуки, городская беднота, представители мелкого дворянства, низшего духовенства — из них выдвинулись многие вожди и идеологи движения. Волнения охватили горнорабочих на рудниках Словакии и Трансильвании. В то же время бюргерство — в своем большинстве немецкое — враждебно отнеслось к крестьянской войне.

Общая численность восставших достигала примерно 100 тыс. человек. Они нападали на замки и монастыри, расправлялись с особо ненавистными феодалами, сборщиками налогов, сжигали податные документы. Вожди восстания призывали к отмене феодальной эксплуатации, церковной десятины, требовали раздела церковных земель между «крестоносцами», установления всеобщего равенства, упрощения церковной организации. Феодалы подавили один за другим разрозненные очаги крестьянской войны и на Государственном собрании в ноябре 1514 г. приняли закон, согласно которому все крестьяне лишались свободы и навечно прикреплялись к земле. Хотя этот закон был отменен в 1530 г., он вместе с Уложением Иштвана Вербеци послужил закреплению бесправия крестьянства.

С такими же требованиями поднялись на борьбу против феодалов в 1573 г. 20 тыс. словенских и хорватских крестьян в Славонии под руководством Матэ Губеца.

Характерной чертой классовой борьбы крестьян в пограничных областях после поражения с турками 1526 г. при Мохаче было то, что она зачастую сливалась с национальной, антитурецкой. Ослабление центральной власти, неспособность феодалов защитить от турок и мародерства своих армий крестьян вынуждали последних действовать самостоятельно, создавать в комитетах свои военные формирования, в ряде случаев действовавшие против феодалов. Крестьянские волнения нередко начинались как крестовые походы против турок. Наиболее значительными из них были трансильванское восстание 1526 г., возглавленное Йованом Черным, и восстание 1570–1571 гг. в северо-восточных комитатах королевской Венгрии во главе с Дьёрдем Карачонем.

В XVII в. в королевской Венгрии и Трансильвании ширился размах антигабсбургских освободительных войн с участием народных масс. Разделяя враждебность венгерского дворянства к Габсбургам, они боролись за независимость, связывая с ней надежды на улучшение своего положения. Однако это не снимало антагонизма между крестьянами и феодалами. Большую роль в этих войнах играли гайдуки. С их выступления началось движение Иштвана Бочкаи (1603–1606 гг.), который за верность возвел 10 тыс. гайдуков в дворянское достоинство и наделил землей. В 1631–1632 гг. произошло крупное выступление крестьян и гайдуков в области Верхней Тисы. Гайдуки защищали свои привилегии, крестьяне требовали сократить барщину до пяти дней в году. Восстание потерпело поражение.

Социальная борьба в городах Венгрии выражалась в выступлениях ремесленников против патрициата в Надьсебене (Сибиу), Брашшо (Брашов) и Коложваре (Клуж) во второй половине XVI в.

В горных городах социальные конфликты приобретали более острый характер, достигнув высшей точки в 1524–1526 гг. под влиянием событий в Германии. Тогда пришли в движение горные города Верхней Венгрии и Словакии: Кёрмёцбанья (Кремница), Бестерцебанья (Баньска Быстрица) и др. Горнорабочие изгнали служащих компании Фуггеров, прекратили работу, потребовали повышения платы и смещения городских властей. Шахтеры в 1637 г. восстали против попыток их закрепощения.

В Польше крестьяне уже с конца XV в. начали протестовать против роста повинностей, особенно барщины, и закрепощения, совершая массовые побеги. Выступления польских крестьян были слабо организованы и, как правило, охватывали отдельные поместья. Вызывало сопротивление и наступление шляхты на города. Города не подчинялись сеймовым постановлениям, стремились уничтожить особые привилегии шляхты в городском суде, управлении, пользовании городскими землями. Горожане боролись и против патрициата, сопротивляясь злоупотреблениям при налогообложении и использовании городской казны. Противоречия внутри цехов проявлялись в отказе подмастерьев и учеников от работы, в организации их союзов.

Превращение Польши в многонациональное государство сопровождалось экспансией польско-литовских феодалов в белорусские и украинские земли. Там насаждалась фольварочно-барщинная система, крестьянство закрепощалось. Недовольство народных масс вызывала и политика насильственного «ополячивания», введение католичества и униатства.

Недовольство народных масс выливалось в открытые восстания против магнатско-шляхетской Польши в городах и деревнях: в Корсуни и Брац-лаве в 1604–1605 гг., на Западной Украине в 1607 г., в Могилеве в 1606–1610 гг. В период польской интервенции белорусские крестьяне громили феодалов, нападали на шляхетские отряды.

В конце XVI в. крупной силой, противостоявшей общественному порядку Речи Посполитой, стало казачество. Лишь часть его, официально принятая на королевскую службу, получавшая жалованье и включенная в реестр, считалась вольными людьми. Основная же масса рассматривалась властями как беглое крестьянство. Власти преследовали не только нереестровых, но стремились уменьшить и число реестровых казаков. Свободная казацкая Сечь, куда бежали крепостные, мешала Польше и подвергалась притеснениям. Казачество отвечало восстаниями: одно из самых крупных (1591–1596 гг.) вспыхнуло на Киевщине, Брацлавщине, Волыни, Подолии, Южной Белоруссии под предводительством гетмана Косинского, а затем Северина Наливайко. Казаков поддерживали крестьяне и городские низы. Ряд казацких восстаний последовал за Куруковским миром 1625 г., не удовлетворившим основную массу казачества: в 1630 г. во главе с Тарасом Федоровичем, в 1635 г. — с Сулимой. В отличие от выступлений казачества в конце XVI в., выражавших классовый протест, эти движения носили народно-освободительный характер, были прелюдией к освободительной борьбе украинского и белорусского народов, возглавленной Богданом Хмельницким.

Особенности народных движений в Чехии в XVI — первой половине XVII в. определялись распространением барщинно-крепостнических порядков и включением Чехии в состав монархии Габсбургов. Крестьяне восставали против новых повинностей и поборов, установления личной зависимости. Восставшие требовали в 30-е годы XVI в. защиты «старых прав и обычаев» в Прахенской, Литомержицкой, Подебрадской областях, в 1575 г. — в Пржибрамском и Рожмитальском панствах, в 1580 г. — в Глубоцком панстве в Южной Чехии. Волнения продолжались и в XVII в.

Радикально настроенные элементы в Германии установили тесные связи с горняками и плебсом некоторых центров горного дела в Чехии. Томас Мюнцер в 1521 г., побывав в Яхимове, призывал шахтеров к восстанию. В 1525 г. горняки и плебс Яхимова при поддержке крестьян окрестных деревень подняли восстание, и власти вынуждены были пойти на уступки. Тогда же вспыхнули волнения и в других местах. Позднее горняки сопротивлялись розыску и возврату беглых.

Сословная, налоговая, религиозная политика Габсбургов в Чехии приводила к обострению национальных противоречий и возникновению широкой антигабсбургской оппозиции. Однако чешские сословия, выступавшие против Габсбургов, боялись крестьянской войны и союза с крестьянами и городским плебсом. Это привело к поражению пражского восстания 1547 г. и антигабсбургского движения 1618–1620 гг.

Глава 3 НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ

Становление Российского централизованного государства протекало в обстановке усиления народных движений и обострения классовой борьбы из-за роста оброка и барщины, к чему добавлялись разные формы ссуднозаемных кабальных договоров. Существенную роль сыграло становление поместной системы. Отмечая тяжелое положение крестьян, Максим Грек писал, что крестьяне «во скудосте и нищете всегда пребывают, ниже ржаного хлеба чиста едущу, многажды же и без соли от последния нищеты».

Менялось и лично-правовое положение крестьян. Со второй половины XV в. ограничивалось право перехода крестьян от одного землевладельца к другому (см. ч. I, гл. 10). Борьба крестьян принимала все более разнообразные формы. Наиболее распространенными были побеги, нередко связанные с хищением господского имущества, отказы от выполнения повин-ностей, убийство крестьянами и холопами своих владельцев. Острую борьбу крестьяне вели против захватов общинных земель феодалами, обращаясь в суд с жалобами или пытаясь явочным путем вернуть захваченную землю.

В 1425–1462 гг. известны всего три случая конфликтов черносошных крестьян из-за земель, а для 1463–1502 гг. — уже 71 случай; всего же за вторую половину XV — начало XVI в. установлено 154 таких дела. В большинстве случаев крестьяне проигрывали в судах свои дела по земельным искам. Много было конфликтов, связанных с созданием на пустошах и общинных землях новых монастырей.

Покушения крестьян на имущество и жизнь феодалов носили локальный и стихийный характер. Число этих выступлений непрерывно возрастало в первой половине XVI в.

Другой сферой народных движений был город. Выступление посадских людей против боярства и крупного купечества было использовано Московским великим князем при включении Новгорода в единое Российское государство. Социальные противоречия обострились в Пскове в 1483 г., когда, по словам летописи, «посекоша псковичи дворы у посадников». Волнения в Пскове не утихали и в первой половине XVI в. Под 1537 г. летопись упоминает о том, что «бысть на Москве волнение велико». Подобные события повторялись в 1542 г.

Города стали очагом и такой формы народных волнений, как ереси, которые в условиях средневековья были одной из форм революционной оппозиции феодализму. После ереси стригольников, возникшей в Новгороде в середине XV в., в конце того же века и в начале следующего там возникает новая ересь, перекинувшаяся затем в Москву. Еретики выступали против церковной организации и основных догматов православия, отрицали монашество, а тем самым и монастырское землевладение. Основная масса еретиков состояла из представителей мелкого духовенства и посадского населения. Хотя отрицание ими церковного землевладения отвечало интересам светских феодалов, собор 1504 г. ереси осудил и многие еретики были сожжены на кострах.

Обострение социальных противоречий произошло в середине XVI в. Поводом для выступления московских посадских людей послужил грандиозный пожар 21 июня 1547 г., почти полностью уничтоживший столицу. Среди горожан-погорельцев распространялись слухи, что Москву якобы колдовством подожгла бабка царя Анна Глинская. Посадские люди требовали розыска. Слухи подхватили враждебные Глинским бояре. На чрезвычайном заседании Боярской думы 23 июня было решено произвести боярский розыск, за который принялись лишь после восстания посадских людей. 29 июня «черные люди», действовавшие, по-видимому, от лица земских органов Москвы, отправились в полном вооружении к царской резиденции. Царь, застигнутый врасплох, принужден был оправдываться, обещал произвести настоящий сыск и помочь деньгами погорельцам для восстановления сгоревших домов. Массовой силой восстания 1547 г., как и других московских восстаний XVI–XVII вв., был «мир», народ, страдавший от феодального гнета и произвола царских временщиков. Однако главный политический выигрыш выпал на долю враждебной Глинским боярской группировки, подстрекавшей народ. Ее представители из числа старомосковского боярства и пришли к власти.

Откликами на московское восстание были волнения летом 1547 г. в псковском пригороде Опочке, а в 1550 г. — в самом Пскове. Усилилась борьба в деревне. Крестьяне покушались на жизнь и собственность феодалов, отказывались выполнять повинности, запахивали их земли, рубили леса, травили покосы.

Ливонская война и опричнина для народных масс обернулись резким увеличением налогов, усилением закрепощения, нарушением норм феодального права. Особенно сложное положение сложилось в Москве, оказавшейся разделенной на две части — земскую и опричную. Массовый террор, к которому прибег царь в столице летом 1568 г. в борьбе с оппозицией старомосковского боярства, переполнил чашу народного терпения. 28 июля 1568 г. под влиянием митрополита Филиппа царю было подано челобитье от верхов посада с просьбой отменить опричнину. Затем началось восстание посадских людей. Иван IV поспешно бежал в Александрову слободу. Собрав там опричные войска, царь продиктовал свои условия. 11 сентября 1568 г. был казнен глава оппозиционного боярства И. П. Федоров, а митрополит Филипп сослан в тверской Отрочь монастырь и там удушен Малютой Скуратовым. Однако под напором московского посадского мира царь должен был прекратить массовый террор в столице. Он избрал своей постоянной резиденцией Александрову слободу, лишь ненадолго наезжая оттуда в Москву. Восстание 1568 г. в Москве сопровождалось волнениями в ряде северных посадов и волостей, подавленными при помощи опричных войск.

Насилия и произвол опричников, подстрекательства боярской оппозиции усиливали борьбу народных масс. Известны случаи убийства опричников, резко возросло количество массовых побегов и неуплаты налогов. Такие акции стали самыми распространенными формами социальных конфликтов.

Реванш за свое поражение в 1568 г. московские посадские люди взяли после смерти Ивана IV. В начале 1584 г. восставшие москвичи, к которым пристали находившиеся в столице рязанские служилые люди, разбили арсеналы на Красной площади и приготовились к штурму Кремля. В борьбе за власть бояре вынуждены были удовлетворить часть требований восставших, сводя одновременно счеты с опричниной. У кормила правления встали действовавшие сообща дядя царя Федора Н. Р. Захарьин и царский шурин Борис Годунов.

В апреле — мае 1586 г. в Москве кипела острая социально-политическая борьба, в которой восстания городских масс переплетались с борьбой боярских группировок за власть. В мае 1586 г. правящие верхи сидели «от мужиков» в осаде «в Кремли городе». Царю Федору с царицей Ириной в мае 1586 г. пришлось покинуть столицу. Но Годунов вышел победителем, внеся. раскол в ряды своих противников. Семь зачинщиков движения из числа посадских людей были казнены. Князья Шуйские и церковные иерархи поплатились ссылкой.

Московское восстание 1586 г. отозвалось в Соль-Вычегодске убийством С. А. Строганова. В 1588 г. произошло «смятение грацких людей» в Ливнах, в 1591 г. вспыхнуло антифеодальное восстание в Угличе в связи с убийством царевича Димитрия.

С началом оформления крепостного права в общегосударственном масштабе крестьянство и посадское население усиливали борьбу. Народные, движения вновь набирали силу, снова растет число побегов, убийств помещиков и царских слуг, случаев разбоя и грабежа на дорогах, особенно в лесах Брянщины.

В 1594–1595 гг. в вотчинах одного из крупнейших в. России Иосифо-Волоколамского монастыря происходили выступления крестьян против перевода с оброка на барщину и принудительного ссудного закабаления. Крестьяне отказывались выполнять монастырские повинности, платить оброки, убивали наиболее ненавистных монастырских-приказчиков. Монастырские власти вынуждены были пойти на уступки, отменить принудительные ссуды и регламентировать крестьянские повинности на началах «старины». Обострились конфликты с крестьянами и в других монастырях — Антониево-Сийском, Вознесенском, Болдино-Дорогобужском. Усилилась борьба черных и частновладельческих крестьян за землю. Классовая борьба крестьян приобретала длительный наступательный и напряженный характер, господа оказывались вынужденными идти хотя бы на частичные уступки.

Важной особенностью народных движений конца XVI в. было их широкое распространение на южные районы, ставшие зоной «крестьянского ухода» из основных областей России. Однако постепенно и туда проникали представители царских властей, беглецам навязывались статус «служилых людей по прибору», несение «государевой десятинной пашни», местами и крепостнические порядки. Итогом были массовые акты саботажа, волнения, уход на вольный казачий Дон. В 90-е годы царские репрессии вызвали волнения в «украинных городах».

Толчком к новому обострению классовой борьбы послужил страшный голод 1601–1603 гг., которому сопутствовали эпидемия чумы и холеры. Народные бедствия достигли невиданных размеров. По свидетельству современника, тогда «вымерла треть царства Московского». С осени 1601 г. начались массовые голодные бунты с обычными для них захватами складов и обозов с зерном, убийствами хлебных спекулянтов, грабежами домов. богачей.

В 1601–1603 гг. волнения, вызвавшие карательные походы царских войск, охватили район Тулы, Владимир, Волоколамск, Вязьму, Ржев, Можайск, Медынь, Коломну. Все эти события в целом создали базу для крестьянской войны.

Начало ей положило движение вооруженных крестьян и холопов под руководством Хлопка осенью 1603 г, на Москву. Войско их было разбито, но в сече погиб воевода И. Ф. Басманов.

Новая волна крестьянской войны, поднявшейся в южных районах, вынесла в 1605 г. на московский престол Лжедмитрия I, ставленника польских магнатов и Ватикана. Народное восстание в июне 1605 г. открыло самозванцу ворота столицы; но в мае 1606 г. поднялось народное антипольское восстание и самозванец был убит боярскими заговорщиками во главе с князем В. И. Шуйским. Вступая на царский трон, Шуйский дал боярам и верхам московского посада «Крестоцелованную запись», обязуясь не казнить и не конфисковать имущество ни у кого из их среды без суда и следствия, решать все дела с согласия Боярской думы, чем обеспечил себе поддержку.

Своей кульминации первая крестьянская война достигла во время восстания Ивана Болотникова 1606–1607 гг. Оно началось лето. м 1606 г., охватило южные и западные районы, а затем центральные уезды и Поволжье. Восстали крестьяне, холопы, посадские и служилые люди «по прибору», вольные казаки. На начальном этапе к ним примкнули помещики южных уездов во главе с Истомой Пашковым и Прокопием Ляпуновым.

Летом 1606 г. с переменным успехом борьба велась повстанцами под Кромами и Ельцом, осажденными царскими войсками. Решительный перелом наступил с приходом в конце лета Ивана Болотникова, человека бывалого, в прошлом военного холопа князя А. А. Телятевского. В молодости он бежал к донским казакам, попал в плен к татарам, был продан в Турцию, где несколько лет был гребцом на галерах, затем из Венеции через Венгрию, Чехию и Польшу вернулся на родину. Возглавив восставших, Болотников под Кромами разгромил царское войско и пошел на Москву. Другим путем от Ельца двигались к столице дворянские отряды Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова. Осада Москвы, длившаяся с 28 октября по 2 декабря 1606 г., знаменовала собой наивысший подъем восстания. Войска повстанцев насчитывали несколько десятков тысяч человек, на их стороне было свыше 70 городов и уездов. Но у руководителей восстания не было единства. Крестьяне и холопы покушались на крепостнический порядок, тогда как южные дворяне хотели лишь свергнуть Шуйского. Антикрепостнические требования Болотникова испугали дворян. Они перешли на сторону царя и повернули оружие против своих вчерашних союзников. Их измене способствовали царское золото и обещание наград. Сходные явления наблюдались и в Западной Европе, где к крестьянам на время примыкала часть дворян.

Потерпев поражение под Москвой 2 декабря 1606 г., Болотников отступил к Калуге и продержался там до начала мая 1607 г., позднее перешел в Тулу; там восставшие были осаждены 100-тысячной царской армией. Ни затопление города, ни голод и болезни не сломили решимости обороняющихся сражаться до конца. Тогда царь вероломно пообещал сохранить жизнь восставшим и их вождям, а затем Болотников и его сотоварищи были казнены. За восстанием Болотникова следили в Англии, Швеции, Польше, Германии, Голландии и других европейских странах.

Крестьянская война не прекратилась, но пошла на спад, временами вновь достигая большой силы и остроты. Так было в конце 1607 — первой половине 1608 г. при походе на Москву Лжедмитрия II. Тогда многие тысячи помещиков бежали в столицу, бросив свои поместья. Так было и в момент казацко-крестьянского движения атамана Баловни в 1614–1616 гг.; в сражениях под Москвой и Малоярославцем повстанцы были перебиты. В 1618 г. с выступлениями казаков было покончено.

Подавление крестьянской войны начала XVII в., польско-шведская интервенция и хозяйственное разорение подорвали силы крестьянства. Некоторое время почти единственной формой борьбы крестьян были побеги. Наиболее крупное народное движение, связанное с именем крестьянина Балаша, возникло в ходе русско-польской войны за Смоленск 1632–1634 гг. Движение вовлекло казацкие отряды, многих крестьян, холопов, посадских людей, навербованных в наспех созданные полки. Такие отряды вели партизанскую борьбу против польско-литовских войск и одновременно жгли и грабили помещичьи усадьбы. К середине 1633 г. правительство подавило первую вспышку движения. Повстанческие отряды переместились в Брянский уезд. Сюда же из Москвы во главе вольных казаков, холопов и стрельцов вернулся атаман Анисим Чертопруд. Численность отрядов восставших к середине 1634 г. достигла 8 тыс. Движение приняло явно выраженный социальный характер.

С началом мирных переговоров между Россией и Польшей казацко-крестьянские отряды отошли в глубь России, значительная часть их ушла на Дон. Движение Палаша, Чертопруда, Теслева явилось серьезным напоминанием о событиях начала века.

Народные движения возобновились в форме городских восстаний в 30-е и в особенности в 40-е годы XVII в. Их основной причиной было общее усиление феодального гнета, который распространялся и на города. Испытывая конкуренцию со стороны ремесленников привилегированных слобод и «осадных дворов» феодалов, посадское население Москвы и центральных уездов бежало из города, стремилось «заложиться» за бояр и монастыри. Однако правительство организовало сыск «закладчиков» и возвращало их в посады. Относительно слабая имущественная дифференциация среди посадских людей и внутренние противоречия не заслоняли главного — борьбы всей корпорации посадских людей против засилья феодалов на посаде, тяжелых налогов и произвола воевод на местах.

Начало первого волнения в Москве совпало с движением Палаша, оказав на него определенное воздействие. Временное затишье не устранило подспудной межсословной борьбы. Новая вспышка возмущения не заставила себя ждать. Поводом послужил крупный пожар, вспыхнувший в Московском Китай-городе в марте 1636 г. Холопы, посадские люди и отчасти стрельцы, что крайне обеспокоило правительство, громили лавки и делили имущество бояр и торговых людей, выпускали колодников из тюрем, снабжая их награбленными пожитками.

Наиболее крупным было московское восстание 1648 г. Попытки правительства боярина П. И. Морозова собрать с населения прямые налоги начиная с 1646 г. привели к политическому кризису. 1 июня стража разогнала челобитчиков, пытавшихся просить царя о смещении ненавистного народу главы Земского приказа Л. С. Плещеева. На другой день во время крестного хода толпа вновь предъявила свои требования царю, но, не получив немедленного ответа, стала громить боярские дворы Морозова, Плещеева, Траханиотова, убила дьяка. Ворвавшиеся в Кремль требовали у царя выдачи этих бояр. Царь клятвенно обещал выполнить требования. Морозов бежал, выданного Плещеева толпа моментально разорвала в клочья, а Траханиотова захватили на пути из Москвы и убили. На третий день вспыхнули пожары, охватившие преимущественно дворы бояр, дворян и крупных торговых людей. Характерно, что захваченные в ходе грабежей ценные вещи восставшие не присваивали, а ломали или уничтожали, крича: «То наша кровь». Уничтожали также кабальные и податные документы.

Ненавидимые народом бояре занимали видные должности в государственном аппарате. В силу этого восстание носило антиправительственный характер, что придавало ему особый политический смысл. Одновременно в действиях восставших проявился «наивный монархизм», получивший отражение в челобитных народа к царю и в вере в указы. Городские восстания 40-х годов имели и антицерковную направленность. В Уложении 1648 г. нашли отражение законы о прекращении роста монастырского землевладения, о конфискации городских слобод бояр и церковных феодалов и учреждении монастырского приказа. Все это отвечало требованиям не только рядового служилого дворянства, но и широких слоев городского посадского населения. Указанные особенности существенно отличают восстание 1648 г. от всех предшествовавших городских и крестьянских восстаний XV–XVII вв. Собравшиеся в то время в Москве замосковные дворяне, а также зажиточные торговые люди выступали посредниками. По достигнутому соглашению фаворит Б. И. Морозов был сослан. Пришедшие к власти Н. И. Романов и Я. К. Черкасский обязались выполнить требования посредников, в том числе главное — о выработке Уложения, которое установило бы единое судопроизводство во всем государстве. Этим закончился наиболее острый период восстания. Широкой оглаской подготовки «хороших законов» правительство стремилось успокоить народ и отвлечь его внимание.

Волнения в Москве в менее острой форме проходили и во второй половине 1648 г., они перекинулись на периферию, сопровождались убийствами помещиков.

Соборное уложение было утверждено в январе 1649 г. В нем удовлетворялись все основные требования дворян, в том числе окончательно утверждалось введение крепостного права.

В условиях непрерывных набегов татар русское правительство в первой половине XVII в. построило ряд засечных черт — Рязанскую, Белгородскую, Симбирскую и др.: возникли города, население которых в основном состояло из служилых людей, стрельцов и беглых крестьян. Они использовались для охраны границ. Не только мелкие дворяне, но и стрельцы и казаки получали за службу земельные участки. Здесь волнения были направлены против местных властей. Толчком к ним послужило известие о восстании в Москве.

Наиболее крупное выступление произошло в Курске в июне 1648 г. К крестьянам присоединились стрельцы и часть посадских людей. Воеводу лишили власти. В августе восстание было жестоко подавлено. Пять человек повесили на дорогах под Курском. В июне же вспыхнули восстания служилых людей «по прибору» в Козлове и в ряде других крепостей. Восстание было подавлено войском, присланным из Москвы.

На севере России, в Поморье, основную силу народных движений составляли черносошные крестьяне, находившиеся в феодальной зависимости от государства. Их поддерживали посадские люди городов. Крупные восстания были в 1636 г. в Соли Вычегодской против лихоимства воеводы, двор которого был разграблен и сожжен; в июне 1648 г. поводом к выступлению посадских послужили вести о московском восстании. Город оказался в руках восставших. Как и в 1636 г., наметился союз посадских людей и крестьян в борьбе против усиливающегося налогового гнета и злоупотреблений администрации.

В ответ на жестокие меры при сборе налогов и недоимок за прошлые годы вспыхнуло восстание в июле 1648 г. в Устюге Великом. Искрой стало известие о московском восстании. Убили подьячего А. Михайлова, ведавшего сбором налогов. Восставшие требовали выбора новых подьячих из своей среды. В ходе восстания были уничтожены многие заемные кабалы и крепости, разгромлен двор воеводы. Устюжское восстание было посадско-крестьянским. Для поморских восстаний 40-х годов XVII в. в отличие от восстаний в южных городах не характерно наличие дворянской оппозиции.

• Восставали и города Сибири. В Томске первое волнение произошло в 30-х годах в среде служилых людей в ответ на замену хлебного и денежного жалованья земельными наделами. Но наиболее крупным было восстание 1648 г. Среди посадских людей, низов города и крестьян округи возникло недовольство установлением «государевой пашни». Воеводу Щербатова сместили и посадили под охрану. Власть перешла в руки служилых людей. Но руководство постепенно захватили дворяне, враждебные повстанцам, что и привело к его поражению.

Усилив гнет не только на селе, но и в городе, Соборное уложение 1649 г. еще более обострило классовые противоречия. Острота этих противоречий в наибольшей степени сказалась в псковском и новгородском восстаниях 1650 г., поводом к которым явилось повышение цены на хлеб в результате массовых правительственных закупок. В Пскове восстание началось в конце февраля погромами дворов крупных купцов, дворян и духовенства. Вмешательство архиепископа и воеводы не дало успеха. В середине марта началось восстание в Новгороде. Посадские люди ворвались во двор воеводы и разгромили дворы зажиточных горожан и дворян. В Новгороде и Пскове власть перешла в руки земских старост. Карательный отряд из Москвы при помощи предателей из числа «лучших» людей занял Новгород. В Пскове восставшие укрепили город, заменили воеводскую власть земской избой во главе с земским старостой. Большинство выборных земской избы состояло из «младших» и «средних» посадских, но в нее входила и часть дворян и духовенства. Опору восстания составляли ремесленники, мелкие торговцы и стрельцы. Земская изба конфисковала продовольственные запасы, оружие дворян, купцов, раздавала их защитникам города, казнила 10 дворян-изменников. В середине 1650 г. к Пскову примкнули его пригороды — Гдов, Изборск, Остров. Одновременно на Псковской земле развернулось широкое крестьянское восстание. Положение стало настолько серьезным, что правительство собрало Земский собор, обещавший прощение всем псковичам при условии прекращения восстания. Зажиточные слои взяли верх, и к концу августа город перешел в руки правительственного войска.

Восстания 30—40-х годов XVII в. имели региональные особенности, но их общей направленностью была борьба низов городского населения при участии крестьян округи против феодального гнета-и представителей власти на местах.

Глава 4 НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

В странах Юго-Восточной Европы феодальный классовый гнет находил, свое выражение прежде всего в инонациональном угнетении, в господстве иноязычной и иноверной феодальной верхушки в результате установления почти на всей территории Балканского полуострова власти Османской империи, Венеции и Габсбургов. Габсбурги, давно подчинившие словенские области, в начале XVI в. включили в состав своих владений также часть Хорватии, находившейся в унии с Венгерским королевством: в вассальной зависимости от Османской Порты были также Валахия, Молдавия и город-республика Дубровник. Уничтожение самостоятельных балканских держав — Сербии, Болгарии, Византии и албанских княжеств, ликвидация местного феодального класса привели к тесной связи с центральной властью правящей верхушки балканских земель, т. е. немецкой и, венгерской во владениях Габсбургов, иноэтничной и иноверной — во владениях Порты. Это во многом способствовало классовому единению феодалов и их взаимопомощи против восставших низов. Так, немецкие дворяне Словении всемерно поддержали хорватских феодалов в подавлении крестьянских движений XVI в., что нашло одобрение и помощь Габсбургов.

Вместе с тем длительность конфликтов держав, имевших владения в данном регионе, — войны Габсбургов с Портой, вражда Дубровника и Венеции, — противоречия в среде феодального сословия, борьба отдельных дворянских клик и группировок создавали благоприятные условия для возникновения, иногда для большего размаха крестьянских восстаний, а на территории османских провинций — для весьма широких, общенародных освободительных движений.

Начало XVI в. ознаменовалось массовыми народными выступлениями во владениях Габсбургов и Венеции на северо-западной окраине Балканского полуострова, где давно нарастало недовольство крестьян сеньориэльным-гнетом, вызвавшим восстания 1478 г. и локальные волнения 1482–1514 гг. Усиление феодального гнета сопровождалось в начале 1515 г. массовым восстанием: подготовленное тайным крестьянским союзом, оно охватило словенские области — Крайну, Каринтию, Нижнюю Штирию. Восставшие, встретившие сочувствие многих горожан, требовали восстановления прежних крестьянских прав и повинностей — «старой правды». Сохранение монархических иллюзий, надежд на милость императора, разобщенность повстанцев облегчили властям и немецким дворянам Словении при помощи хорватских феодалов жестокое подавление этого восстания: однако и позднее, в 1525 и 1556 гг., крестьяне решались еще на локальные выступления.

Не менее острыми выглядели социальные противоречия в венецианской Далмации и приморской Зете — так называемой «венецианской Албании». Здесь вспыхивали массовые движения пополанов-«пучан» («простонародья»), например в г. Бар в 1507 г. и на о-ве Хвар в 1510–1514 гг., направленные против местной аристократии. Повстанцы Хвара под водительством Матии Иванича находили сочувствие и у жителей Задара, Сплита, Улциня; подавление хварского восстания властями Венеции, поддержка далматинской знати и позднее вызывали отдельные выступления против Венеции. В весьма сложной политической обстановке, обусловленной крушением королевства Венгрии под ударами турок-османов, в южных областях этого распадавшегося государства, в современной Воеводине, в 1526–1527 гг. произошло восстание сербских крестьян под руководством «царя» Йована Ненада. В этом движении наглядно проявилось слияние разных устремлений народных масс: борьбы крестьян против венгерских феодалов, смутных надежд на избавление от тягот посредством «мессии» — Ненада. Не менее показательны старания найти «мужицкого царя» в лице Ненада, попытки создать и укрепить свои позиции, используя противоречия в среде феодалов с помощью Фердинанда Габсбурга, наконец, активные вооруженные действия против надвигавшихся войск османских завоевателей.

После поражения повстанцев, руководимых Йованом Ненадой, на территории, оказавшейся под властью османов, постепенно все более распространяется своеобразное движение антиосманского и антифеодального характера, связанное с появлением уже в XV в. во многих областях Балканского полуострова отрядов так называемых хайдуков (гайдуков), клефтов, ускоков, «разбойников». С этими выступлениями иногда сочетались и отдельные восстания против Порты, возникавшие особенно в периоды войн с Портой, движение албанцев Химары в 1537 г., волна народных выступлений в разных частях балканского региона в 60—70-х годах XVI в. против османского ига; восставало население в разных районах Албании и Греции, ожидавшее помощи иностранных держав после битвы при Лепанто в 1571 г. На борьбу поднимались крестьяне Прилепской и Мориховской областей, секеи в вассальной Трансильвании, использовавшие сбор дани османам как предлог для борьбы против закрепощения и за сохранение прежних прав. Примечательно, что в тот период наряду с антиосманскими, антифеодальными движениями, возникали и несколько иные, более сложные по своему характеру. Так, в 1569–1570 гг. в Северной Трансильвании антифеодальное и антиосманское выступление крестьян под водительством Карачона сочеталось с деятельностью радикальных сект.

Хронологически с названными антитурецкими выступлениями почти совпадает крестьянское восстание в Хорватии и Словении (1573 г.). Оно было подготовлено, как и словенское движение 1515 г., тайным союзом — «братством» под руководством Матэ Губеца и Ильи Грегорича и направлено против феодальных поборов и насилий, за «старые права». Несмотря на сохранение прежних надежд крестьян на милостивого императора, нарастает и стремление уничтожить господ вообще, создать свое, мужицкое «царство» и провозгласить Губеца крестьянским «королем» или «царем». Однако разобщенность крестьянских отрядов, их слабость и нерешительность предводителей вскоре позволили объединенными силами хорватских и словенских феодалов жестоко подавить повстанцев, казнить их вождей и усилить феодальный гнет.

Новая волна народных движений в конце XVI — начале XVII в. была связана с острым кризисом Османской империи и так называемой «Долгой войной» христианской коалиции против Порты в 1593–1606 гг. Антиос-манские выступления возникали в разных балканских землях — Болгарии, Банате, Герцеговине, Албании, Славонии, Черногории; при всех их особенностях можно отметить и общие черты — стремление к освобождению от османского феодального гнета, к борьбе за восстановление самостоятельной государственности: попытки достижения независимости в союзе с государствами Западной и Центральной Европы, с другими балканскими странами, в частности Валахией и Молдавией, также чаявшими освобождения от османской тирании.

Важной особенностью социальной истории данного региона в первой половине XVII в. было то, что классовые противоречия приводили к острым, хотя и локальным конфликтам, массовым выступлениям, и не только на территории балканских провинций Порты. В 1601 г. жители о-ва Ластово восстали против аристократического правительства Дубровниц-кой республики; повстанцы признали власть Венеции, лишь в 1606 г. дубровницкий патрициат смог вновь подчинить Ластово. Через несколько лет стремление хорватского клира ввести барщину вызвало сопротивление крестьян в имениях близ Загреба — движение так называемых штибренцев, причем оно продолжалось и в 1633–1639 гг. Народные движения против нобилей возникали в венецианской Далмации (г. Шибеник, 1627 г.), на о-ве Врач (1657 г.). Локальные крестьянские волнения отмечены в словенских землях (например, в 1635 г. в Нижней Штирии). Эти изолированные выступления закончились поражением, хотя в некоторых случаях крестьянам удавалось добиться временных уступок от правительства и феодальных господ, иногда снижения отдельных барщинных повинностей или замены их другой службой. Иногда повстанцы удерживали свои позиции несколько лет, пользуясь соперничеством разных государств. В то же время отряды гайдуков, ускоков, «разбойников» Венеция использовала в борьбе против Порты.

Новый этап массового национально-освободительного движения в западной части полуострова совпал с Кандийской войной, которую вела в 1645–1669 гг. Венеция против Османской империи за обладание о-вом Крит (в то время он именовался Кандией). В эти годы население подвластных Порте земель вновь обрело надежду на скорое освобождение от османского ига, активно участвовало в войне на стороне Венеции (в частности, в Далмации и Черногории).

Главные итоги и особенности народных движений в XVI — середине XVII в. в этом регионе: шло нарастание в целом преимущественно крестьянских выступлений антифеодального и освободительного, прежде всего антиосманского, характера; важна была взаимосвязь этих восстаний и волнений с общей военно-политической и внутриполитической обстановкой в странах балканского региона, в особенности в период широких международных общеевропейских конфликтов, какими становились тогда войны христианских коалиций против Османской империи. Наконец, для крестьянских, как и общенациональных выступлений той поры характерна в целом незначительная религиозная окраска; даже в тех случаях, когда проявлялись некоторые признаки религиозности движения либо отголоски прежних теорий («крестовых походов» бедноты и т. п.), все это оказывается на заднем плане, проступает лишь эпизодически. Аналогичная черта может быть отмечена и применительно к антиосманским движениям, которые имели своей целью не религиозную войну против мусульман вообще, а восстановление независимости прежних балканских самостоятельных государств от османов.

Глава 5 РЕФОРМАЦИЯ И КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА В ГЕРМАНИИ

Выступление Лютера с его тезисами, по образному выражению Энгельса, произвело «воспламеняющее действие, подобное удару молнии в бочку пороха» Ч Оно дало толчок широкому движению, которое было названо Реформацией, — потомки увидели в нем первую раннебуржуазную революцию.

Казалось, страна только и ждала сигнала, чтобы подняться, расправить плечи и провозгласить на весь свет право не терпеть дольше ненавистное иго папистов, порвать сеть лжеучений и корысти, наброшенной Римом, этой новой блудницей вавилонской, на многострадальный народ. Никогда ранее немецкие земли не переживали такой поры надежд, энтузиазма, веры в быстрое и радикальное обновление. Как бы ни отличались чаяния разных сословий, поборники реформы на первом этапе выступали сообща.

Но воодушевление, принимаемое за единство, продолжалось недолго. Ненависть против Рима заставила на какое-то время забыть о различии интересов, однако, чем шире становился круг вовлеченных в движение, тем явственнее давали о себе знать противоречия и несхожие цели. Когда преследовали торговцев индульгенциями или растаскивали церковное имущество, то делали это не только из вражды к римской курии, но и из неприязни к собственному клиру, который жил припеваючи, освящая неправедные порядки. Религиозная поначалу борьба с «христопродавцами», находившимися у Рима в услужении, очень скоро обнаружила свои социальные корни.

Лютер, не желая того, пробудил страсти, которые его устрашили. Народ по-своему истолковывал «христианскую свободу» и требовал решительным образом изменить условия жизни. Такое «плотское» понимание Евангелия, все больше овладевавшее умами, угрожало господству феодалов. Разбить феодальные оковы стремились не только обездоленные крестьяне и плебеи, но и люди, втянутые в раннекапиталистические отношения, — горнорабочие, да и сами предприниматели. Социальные, экономические, политические и религиозные предпосылки этого революционного движения имели глубокие корни.

А самой Крестьянской войне предшествовали цепь выступлений крестьян, заговоры и бунты. Особый размах получили они в немецких землях в конце XV — начале XVI в.

Во Франконии в 1476 г. пастух Ганс Бёхайм возвестил о явлении Богородицы: она-де обещала, что впредь не будет ни властей, ни налогов, а леса, воды и пастбища станут принадлежать всем. Его проповеди собирали десятки тысяч людей. Местный епископ, боясь вооруженного выступления, велел схватить пророка и перебить вожаков. Бёхайма сожгли. А 17 лет спустя в Эльзасе возникло новое движение. Символом борьбы, как и в прежние времена, стал крестьянский башмак. Заговор был раскрыт, зачинщиков казнили. Через 10 лет Иосе Фриц, крепостной епископа Шпейерского, создал тайную организацию, охватившую и соседние земли. Целью ее было всеобщее восстание крестьян. Предатель выдал заговорщиков, но Иосс Фриц скрылся.

Центр нового союза «Башмака» возник в 1513 г. в Брейсгау. Здесь Иосс Фриц выдвинул более умеренную программу, желая, вероятно, придать движению больший размах. Поборы и повинности надо свести к минимуму, да и претендовать на них может лишь тот, кто издавна обладал тут правом юрисдикции. Охотиться, ловить рыбу и пользоваться общинными угодьями надлежит всем. Прирожденный конспиратор, он умело плел заговор, но и на этот раз его погубила измена. Хотя сам он избежал ареста, 13 его единомышленников поплатились жизнью.

В 1514 г. в Вюртемберге вспыхнул бунт, подготовленный тайным обществом «Бедный Конрад». Его вожак Бастиан Бугель ратовал против захвата господами общинных угодий и судебного произвола. В борьбе с дворянством он рассчитывал на помощь городов, но потерпел разгром.

Тремя годами позже на Верхнем Рейне возник еще один союз «Башмака». Иосс Фриц переменил тактику: от широкой вербовки на ограниченной территории он перешел к строгому отбору заговорщиков сразу в разных местностях. Программа выражала наиболее общие требования крестьян, ибо в движение были вовлечены земли, весьма несхожие по своим условиям. Но все опять сорвалось: власти узнали о заговоре.

Основная идея союзов «Башмака» — необходимость могучей тайной организации для насильственного ниспровержения угнетателей — была подхвачена Томасом Мюнцером и сыграла важную роль в канун Крестьянской войны.

С именем Мюнцера, этой «самой величественной фигуры» всей Крестьянской войны, связаны не только ее наиболее драматические события, но и наиболее значительные идейные столкновения, предшествовавшие великому восстанию. Если Лютер был духовным вождем умеренного бюргерско-реформаторского крыла, то Мюнцер возглавлял революционный крестьянско-плебейский лагерь. Он — один из главных создателей того радикального течения в реформационном движении, которое принято считать народной реформацией.

Мюнцер принадлежал к числу образованнейших людей своего времени. Он рано познакомился с учениями Лютера и стал горячим его приверженцем. Направленный Лютером в качестве проповедника в Ютербог, он и там резко выступал против мирских устремлений духовенства. После Лейпцигского диспута (см. ч. III, гл. 1), когда Экк пытался доказать близость лютеровских воззрений ереси Гуса, Мюнцер часто думал о Чехии как о стране, где возникнет новая апостольская церковь.

При содействии Лютера в мае 1520 г. он начал проповедовать в Цвиккау (Саксония). Магистрат одобрительно относился к нападкам на францисканцев. Но как только в проповедях зазвучал призыв к радикальным преобразованиям, находивший отклик среди подмастерьев и окрестных крестьян, ему объявили об увольнении и бросили в тюрьму его ярых сторонников. Было ясно, что Мюнцер стал отходить от Лютера. Он не хотел соглашаться, что лишь Библия — источник откровения. Неужели после времен апостолов Господь обрек себя на молчание? Нет, и теперь он говорит с истинно верующими. Услышать его голос может даже тот, кто не знает грамоты.

Вынужденный покинуть Цвиккау, Мюнцер отправился в Прагу. Надежды приобщиться там к духу гуситов не оправдались, но Мюнцер отчетливее определил собственную позицию. Он обличал попов, которые, наглотавшись мертвых слов Библии, изрыгают бедному люду книжную, ложную веру. Полагаться надо на «внутреннее слово»: Господь, открывая волю свою, пишет его в сердцах верующих. «В недалеком будущем власть на веки вечные перейдет к народу», — провозглашал он в «Пражском манифесте».

Весной 1523 г. Мюнцер получил место священника в Альштедте, маленьком саксонском городе. Слушать его проповеди приходили издалека, даже горнорабочие с мансфельдских рудников. Создав «Немецкую евангелическую мессу», Мюнцер вел богослужение на родном языке: оно должно было, возвышая человека, сделать его способным постичь слово Божие и подготовить к борьбе с теми, кто попирает Евангелие. Необходимо отвратить людей от жажды суетного богатства. Страждущему бедняку это легче, чем сильным мира сего. Мысль, высказанная в «Пражском манифесте», звучит еще настойчивее: простой народ должен взять дело преобразований в собственные руки.

Отход от лютерова учения становился все очевиднее. Идеи, разрабатываемые Мюнцером, вносили в движение дух решительности и страстного нетерпения. Разрыв с бюргерско-умеренной реформацией Лютера был неизбежен.

В марте 1524 г. сторонники Мюнцера разрушили часовню вблизи Альштедта. Наихудшие опасения властей подтвердились: смутьяны не остановились перед применением силы. Тем временем Мюнцер объединял своих приверженцев. Он организовал «Союз избранных» из 30 человек; месяца три спустя их насчитывалось больше 500. Среди них было немало мансфельдских горнорабочих. Заурядный Альштедт стал независимым и грозным центром радикального понимания Реформации. Из Южной Германии приходили вести об участившихся крестьянских выступлениях. Мюнцер упорно создавал тайные союзы своих единомышленников, сознавая неминуемость столкновения.

Католическое духовенство вело с реформаторами ожесточенную полемику, но большего успеха не добилось. Лишь когда многие города осуществили провозглашенные Лютером преобразования, серьезность положения потребовала решительных действий. Князья церкви и правители, верные католичеству, принялись поспешно собирать силы.

Чем яснее становилось, что Лютер взял на себя роль защитника угнетателей, тем острее ощущал Мюнцер необходимость выступить против него печатно. В Альштедте он начал писать «Разоблачение ложной веры». Книжники желают сохранить за собой исключительное право судить о вероучении. Они делают все, чтобы народ, которому так горько дается хлеб насущный, оставался темным. Миром правят тираны, но скоро они будут низложены, сколько бы Лютер ни призывал к покорности властям. Люди из народа должны осознать, что истинная вера внутри их, что они хозяева собственной судьбы. Время, когда мир будет очищен от безбожных властителей, уже пришло.

Внезапно в Альштедт на проповедь явились герцог Иоганн Саксонский с сыном. Толкуя отрывок из книги пророка Даниила, Мюнцер высказал главную свою мысль: тиранов, противящихся воле Божьей, следует низвергнуть. Нечестивцы, угнетающие и обманывающие народ, не имеют права жить. Князья должны способствовать их искоренению, иначе они лишатся власти.

«Проповедь перед князьями» напечатали, но вскоре Мюнцеру пришлось покинуть Альштедт: Лютер не жалел сил, чтобы восстановить против него властителей Саксонии. Мюнцер нашел прибежище в богатом имперском городе Мюльхаузене. Здесь при его участии были составлены статьи с требованием перемен: новый магистрат, памятуя о страхе перед Господом, должен покончить с произволом, угнетением, разгулом корыстолюбия. Все это противно Божьему праву. Даже в суде надлежит руководствоваться Евангелием.

Хотя цехи одобрили эти требования, осуществлены они так и не были. Магистрат пребывал в нерешительности. Наиболее влиятельные его члены, опираясь на зажиточных крестьян округи, добились высылки сеющих смуту проповедников. Но все-таки в Мюльхаузене свыше 200 человек вступили в основанный Мюнцером союз.

Ему была ясна подстрекательская роль Лютера, который добивался его изгнания из Альштедта и Мюльхаузена. Теперь, когда все чаще приходили вести о выступлениях крестьян в Южной Германии, а Лютеровы пособники навязывали народу искаженное понимание Евангелия, обличение книжников стало наипервейшей задачей. Рукописи двух своих памфлетов — «Разоблачение ложной веры» и «Ответ лишенной духа, сладко живущей Плоти виттенбергской» — Мюнцер отправил печатать в Нюрнберг.

Доктор Люгнер (т. е. Лжец), писал он в «Ответе», высмеивает истинный дух веры и прикрывается Библией, словно фиговым листком. Он науськивает власти на воров и разбойников, но умалчивает об источнике преступлений. Главная причина воровства и разбоя — господа и князья, которые присвоили себе все — рыб в воде, птиц в небесах, злаки на земле. Они твердят «Не укради!», сами же дерут три шкуры с пахарей и ремесленников. Но если кто посягнет хоть на каплю господской собственности, его тащат на виселицу. А доктор Люгнер благословляет палачей. Многие радуются, что не надо платить попам налогов, и не видят, что стало в тысячу раз хуже. Лютер, проповедуя покорность, не хочет трогать князей, хотя они больше остальных заслуживают кары, ибо не хотят уничтожить корень возмущения. Однако народ, раскусив нового папу, поднимется против тиранов: «Народ станет свободным, и один лишь Бог будет над ним господином!»

После изгнания из Мюльхаузена Мюнцер через Южную Тюрингию, Нюрнберг и Базель отправился в Шварцвальд. В Верхней Германии он пробыл несколько недель. Хотя мало прямых свидетельств о его роли в крестьянских выступлениях, идеи Мюнцера, несомненно, оказали и там свое революционизирующее влияние.

Мир накануне переворота, подготовленного всем ходом истории. Его можно осуществить без кровопролития, если неправедные люди откажутся от захваченных привилегий и согласятся жить по Божьему праву, вступив в «Христианское объединение».

Дабы привлечь на свою сторону князей и дворян, Мюнцер признавал, что, подчинившись «Христианскому объединению», они смогут рассчитывать на долю конфискованного церковного имущества. Эта уступка делалась, скорее всего, из тактических соображений. Поскольку невелика надежда на осуществление переворота мирными средствами, надо готовиться к низложению тиранов, организуя разветвленную сеть «Союза избранных». От ближайших единомышленников, членов тайного союза, Мюнцер не скрывал цели движения: «Все суть общее, и каждому должно быть выделено по нужде его… Если какой князь, граф или господин не захотят этого делать… им следует отрубить голову или повесить».

Конечная цель, разумеется, не исключала постепенности ее достижения. Если установление царства Божьего на земле мыслилось как результат переворота, то первый этап его и состоял в захвате народом власти. Видя потенциальную силу простого люда, Мюнцер не склонен был его идеализировать: он опасался, как бы тяга к мирским благам не погубила святого дела.

Социально-политическая программа Мюнцера была неотделима от его философии и богословия. Признавая за каждым истинно верующим право не только толковать Писание, но и «говорить с Богом», он освобождал человека от многовекового порабощения церковью и от притязаний новоявленных книжников на духовную власть.

«…Под царством божьим, — писал Энгельс, — Мюнцер понимал не что иное, как общественный строй, в котором больше не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, пи обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти. Все существующие власти, в случае если они не подчинятся революции и не примкнут к ней, должны быть низложены, все промыслы и имущества становятся общими, устанавливается самое полное равенство».

Перед началом Крестьянской войны во многих немецких землях царили тревога и ожидание беды. Часто вспоминали давнее пророчество: «Кто в двадцать третьем году не умрет, в двадцать четвертом не утонет, а в двадцать пятом не будет убит, тот скажет, что с ним произошло чудо».

Искра, от которой занялось пламя, сверкнула в ландграфстве Штюлинген, на Верхнем Рейне. Год выдался очень тяжелым. Закрома были пусты. А господа не помышляли о каких-либо послаблениях, напротив, придумывали все новые повинности и поборы. Крестьяне хотели только одного: отмены «новшеств», которые дополнительным бременем ложились на их спины.

Штюлингенским беспорядкам власти сначала не придали серьезного значения. Однако вскоре обнаружилось, что смутьяны призывают громить монастыри, не платить налогов и не работать на барщине, поскольку Бог создал всех равными и никто не обязан быть в услужении у другого. Дух непокорности овладел многими деревнями, лежащими между Верхним Рейном и Верхним Дунаем. На сходках составлялись жалобы, где были перечислены акты произвола и беззакония, чинимые господами. Особенно возмущали попытки увеличить барщину и рассматривать всех крестьян как крепостных.

Стремление посулами и обманом положить конец смуте не принесло большого успеха. Крестьяне, вооружаясь, стали собираться в отряды. Особую тревогу властей вызывала возможность союза взбунтовавшихся мужиков с вероотступниками, нашедшими пристанище в соседних городах.

В начале октября 1524 г. восстали крестьяне Хегау. Вскоре к ним: присоединились прозревшие штюлингенцы. В ноябре смута охватила и Клеттгау. «Тяжело смотреть на все, что тут происходит, — доносили габсбургским властям, — и можно опасаться, что дело дойдет до великой междоусобицы. Здесь все очень дико, странно и тревожно».

В том, что попытки расколоть восставших окончились безрезультатно, важную роль сыграл Мюнцер. Поздней осенью 1524 г. он появился в землях, охваченных волнениями, и убеждал крестьян, что кровопролития можно избежать, если господа подчинятся общине. В противном случае их надобно сбросить с престола.

Волнения уже охватили большие районы. Крестьяне собирались в отряды и требовали «Божьего права». О нем повсюду рьяно спорили. Часто мысль о необходимости коренных перемен тонула среди мелких требований и личных обид. Даже выбрав вождя и развернув знамя, мужики часто не знали, что им делать. Как добиваться правды? Жечь поместья или ждать, пока господа, устрашенные поднимающейся бурей, согласятся на уступки? Выгонять их силой из замков или увещевать?

С первых дней пребывания на юге Мюнцер отдавал все силы тому, чтобы его идеи стали ясны крестьянам. Суть «Божьего права» — в признании главным принципа общей пользы. Осуществить же его может только насильственный переворот. Именно такое толкование «Божьего права» и сольет разрозненные крестьянские бунты в единый и всесокрушающий поток великого восстания.

Расхождения относительно конечных целей борьбы еще острее выявили необходимость общей программы. Нельзя было допустить, чтобы различные местные требования, сколь бы оправданными они ни были, помешали крестьянам увидеть перед собой основную цель — завоевание власти народом. Мюнцер и его единомышленники прекрасно это понимали. Их программа была программой борьбы. Она не должна была заменять те «татьи, в которых крестьяне разных районов сводят свои требования. Поэтому статьи, возникающие из местных жалоб, следовало предварить введением, где изложены, принципы, коих необходимо держаться всюду. Программа называлась «Статейным письмом». Точно определить время его создания нельзя, не говоря уже о трудности выбора между разночтениями, касающимися отношения к господам, согласным вступить в «Христианское объединение»: надо ли смотреть на них, как и на остальных — «благочестивых людей» или как на «чужаков». Нелегко понять, в какой степени «Статейное письмо» было декларацией полного социального переворота, а в какой отвечало революционной тактике, которая на первых порах должна была способствовать принятию неотложных крестьянских требований.

В Южном Шварцвальде Мюнцер провел, по-видимому, несколько недель между ноябрем 1524 г. и январем 1525 г. Сохранились лишь списки — «Статейного письма», которые в начале мая 1525 г. были переданы городам Виллинген и Фрейбург (Брейсгау), дабы склонить их присоединиться к «Христианскому объединению». «Так как по сей день на бедного простого человека в городах и деревнях вопреки Богу и всяческой справедливости налагались великие тяготы духовными и светскими господами… то отсюда следует, что такие обузы и тяготы ни нести, ни терпеть дольше невозможно, если только простой бедный человек не хочет всецело обречь себя и своих потомков на полное нищенство. Посему провозглашаемое намерение этого христианского объединения состоит в том, чтобы с Божьей помощью освободиться, насколько это возможно, безо всякого применения меча и кровопролития, что, вероятно, не может быть осуществлено, разве только с братским увещеванием и объединением во всех надлежащих вещах, относящихся к общей христианской пользе…»

Далее обосновывается необходимость «братского увещевания», поскольку вступить в «Христианское объединение» предлагается не только «друзьям и любезным соседям», но и господам. Тем, кто откажется участвовать в «Христианском объединении», грозит «светское отлучение». Никто с ними не будет иметь дела ни на работе, ни во время досуга. Любое общение с ними будет запрещено, и смотреть на них станут как на отсеченную часть тела. Поскольку всякое предательство, угнетение и порча исходят из замков, монастырей и поповских имений, на них тотчас же налагается «светское отлучение». Если же дворяне, монахи и попы добровольно от них откажутся, переселятся в обычные дома и захотят вступить в «Христианское объединение», то их примут со всем имуществом. Все, что надлежит им по «Божьему праву», они должны получить без ущерба.

«Светское отлучение» — грозное оружие. Оно призвано заставить господ не противиться справедливым требованиям. «Христианское объединение» рассматривается как инструмент далеко идущих преобразований, которые облегчат положение «бедного простого люда» городов и деревень сообразно с общей христианской пользой и «Божьим правом».

С наступлением весны 1525 г. крестьянские волнения в Верхней Швабии заметно усилились. Крестьяне Кемптенского аббатства, изверившись в том, что их жалобы могут быть удовлетворены юридическим путем, взялись за оружие. К ним присоединились жители многих других деревень Альгау. Теперь речь шла уже не о ликвидации злоупотреблений, а о необходимости осуществить «Божье право». Радикальное его толкование звало к сокрушению монастырей и замков как оплотов угнетения. Уполномоченные Швабского союза — учрежденного еще в конце XV в. альянса феодалов и имперских городов Юго-Западной Германии — пытались выиграть время, склонив повстанцев к переговорам. Но замысел их был разгадан. 24 февраля в Обердорфе посланцы крестьян провозгласили создание «Христианского объединения Альгау». Если первоначально вступление в него предполагалось добровольным, то тремя днями позже в Лейбасе из-за слухов о приближающемся войске Швабского союза крестьяне решили использовать принуждение.

К началу марта только в Верхней Швабии отряды восставших насчитывали более 40 тыс. человек. Но чем многочисленнее становились жалобы и наказы, принимаемые в лагерях повстанцев и на деревенских сходках, тем резче ощущалось отсутствие единства. Из массы разрозненных настояний надо было выделить самые существенные, чтобы создать программу, приемлемую для большинства.

С этой целью Ульрих Шмид, предводитель бальтрингенского отряда, обратился к двум подходящим «ученым мужам». Оба они, проповедник Шаппелер и скорняк-подмастерье Лотцер, находившиеся под влиянием идей Цвингли, составили главный программный документ Крестьянской войны, который сокращенно называют «12 статьями».

Ссылки на Священное писание должны были показать, что собранные воедино и обобщенные требования не противоречат Евангелию. Во Введении решительно отметался упрек в том, будто крестьяне повинны в мятеже, — действуют они лишь по воле Божьей. Первая статья была проникнута духом Реформации. Священник, которого выбирает община, обязан возвещать истинное Евангелие и вести себя подобающим образом под угрозой смещения. Содержать его следует за счет «большой десятины», вносимой зерном (ст. 2).

Крестьяне требовали отмены крепостного состояния и связанного с ним посмертного побора с наследства (ст. 3 и 11). Охота, рыбная ловля и пользование лесом должны перестать быть привилегией господ (ст. 4 и 5). Захваченные общинные земли, поля и луга надлежит вернуть общине (ст. 10). «Малую десятину» — десятину с овощей и скота — необходимо отменить (ст. 2), а также сократить повинности и оброк (ст. 6–8), поскольку их постоянное увеличение противно слову Божьему. Наказания, выносимые судом, должны покоиться на писаных уложениях, а не на произволе (ст. 9).

Восстановление прав общины — возврат общинных земель, обеспечение ее самоуправления, право выбирать священника — приобретало не только экономическое, но и политическое звучание. Однако воинственным духом «12 статей» не отличались: крестьяне готовы отказаться от любых требований, если им на основании Библии будет доказана их неправомерность. Допускалось также пополнение программы новыми статьями, коль на то подвигнет истинное понимание Евангелия (ст. 12).

Энгельс подчеркнул принципиальное различие между «12 статьями» и «Статейным письмом»: хотя все современники приписывали Мюнцеру обе программы, «несомненно, что он не был автором, во всяком случае, первого документа». Энгельс не исключал возможности того, что Мюнцер не был автором и «Статейного письма». Для Энгельса важнее другое — обоснование тезиса о существовании двух «партий» среди восставших: «Революционная партия выдвинула свою программу еще раньше (т. е. до «12 статей», — А. Ш.) в «Статейном письме»…».

При всей умеренности «12 статей» звучавшая в них убежденность в том, что Господь скоро вызволит из плена взывающих к нему людей, воспринималась многими как оправдание мятежа. Само понимание Божьей воли как намерения освободить «бедного простого человека» от непомерного бремени поднимало в народе боевой дух. А стремление выйти за пределы местных интересов, придав жалобам и наказам обобщенный характер, способствовало сплочению. Составители «12 статей» хорошо знали чаяния большинства крестьян и удачно их выразили. Не случайно во время Крестьянской войны эта программа была напечатана не менее 25 раз.

«12 статей» стали самым распространенным программным документом мятежного крестьянства, ибо составлены так, чтобы одобрить их могли и крестьяне других охваченных восстанием районов. Одни — потому, что видели в них полное выражение своих жалоб, другие — потому, что расценивали их как тот минимум, достижение которого не исключало и более радикальных требований. Осуществление «12 статей» сильно подорвало бы материальные основы феодального господства. Крестьянам это принесло бы экономическое облегчение, повышение их социального статуса; возрос бы политический вес сельских общин. В деревне, да ине только в деревне, была бы ослаблена власть феодалов, укрепилось бы положение крестьян как простых товаропроизводителей — все это благоприятствовало бы проникновению капиталистических отношений в сельское хозяйство и развитию производительных сил.

Весной 1525 г. вооруженные отряды франконских крестьян все больше набирали мощь. Во многих местах пылали замки и монастыри. Казнь графа Людвига фон Хельфенштейна, который пытался мечом усмирить смутьянов, и группы его приближенных повергла господ в ужас. Решительные действия повстанцев долины Неккара во главе с Якобом Рорбахом вызвали тревогу городского патрициата. Играя на противоречиях в лагере восставших, «отцы» Хайльбронна посеяли рознь и оживили среди них примиренческие настроения. Городской патрициат стремился потопить опасные требования крестьян в широкой программе реформ и достичь полюбовного соглашения с дворянством.

Не столько необходимость свести воедино требования различных отрядов Франконии, сколько стремление выработать программу, которая стала бы основой для общеимперской реформы, будто бы одинаково приемлемой для всех сословий, выдвинуло в Хайльбронне на первый план Венделя Гиплера, многоопытного служилого человека, примкнувшего к восставшим. Он воспользовался проектом, который был прислан ему Фридрихом Вайгандтом, бывшим прежде казначеем в Майнце. Светским господам, обязанным верно служить Империи, охранять бедных и защищать слово Божье, будут пожалованы лены, чтобы обеспечить им достойные доходы. Место действующего мирского права займет право Божье и естественное, дабы оно стало доступно и беднякам. Все суды должны состоять исключительно из мирян: председательствует всегда кто-либо из знати, но большинство членов суда — бюргеры и крестьяне.

Особая забота наряду с судопроизводством проявляется и о торговле. Пора покончить с неуемным своекорыстием, запретить большие торговые компании, гарантировать безопасность передвижения, ввести единую для всей Германии монетную систему, единые меры и вес. Из государственных налогов таможенную пошлину надлежит исключить совсем, а дорожную подать уменьшить и использовать только для строительства дорог. Платить налог непосредственно императору лишь раз в 6 лет. Все поземельные поборы могут быть выкуплены при единовременном вносе их 20-кратной суммы. Собственники капиталов должны ссужать свободные деньги магистратам под 4 %, дабы те одалживали их нуждающимся под 5 %. Таким путем будет покончено и с налоговым закабалением крестьян.

Дворянству, отмечал Энгельс, «были сделаны уступки, весьма приближавшиеся к современным выкупам и ведущие в конечном счете к превращению феодальной земельной собственности в буржуазную».

По существу Хайльброннская программа была бюргерской утопией, предвосхищением ряда тех завоеваний буржуазии, которые осуществились в Германии лишь во второй половине XIX в.

В середине мая 1525 г., когда собравшийся в Хайльбронне «крестьянский парламент» едва начал свою работу, гонцы принесли весть о разгроме вюртембергских повстанцев под Бёблингеном. Трухзес, военачальник Швабского союза, шел на Хайльбронн. Крестьянским вожакам было теперь не до обсуждения будущего государственного устройства. Они в спешке разъехались.

Патрициат Хайльбронна, решившись на измену, вступил в тайные сношения с Трухзесом. Гиплер бежал. Войска карателей жгли деревни и беспощадно расправлялись с бунтовщиками.

Хотя в отдельных местах крестьяне и добивались кратковременного успеха, отряды их все чаще терпели поражение. И пожалуй, в большей степени, чем недостаток организованности, здесь сказывалось отсутствие подлинной поддержки со стороны горожан. Среди повстанцев было немало городских плебеев, но сами города с их материальными ресурсами, артиллерией, боеприпасами, с изрядным числом опытных в военном деле людей, как правило, на сторону восстания не переходили. Вооруженные выступления крестьян во многих случаях служили толчком для усиления социальной борьбы внутри городов. Однако это обстоятельство сыграло и определенную сдерживающую роль. Антифеодальные устремления далеко не всегда находили отклик у бюргерства: патрициат боялся, как бы радикализм отдельных крестьянских требований не поднял городские низы и не покончил с их собственной властью.

В начале волнений, как это было в Вальдсхуте и Штюлингене, многие горожане считали возможным выступать совместно с крестьянами. Когда же восстание охватило обширные районы Шварцвальда и Верхней Швабии, яснее проявилась противоречивость позиции горожан.

Различное отношение городов к крестьянскому движению в значительной степени объяснялось тем, эксплуатировали ли они сами окрестных крестьян или же имели общие интересы с соседними сельскими общинами. Маленькие города, тесно связанные с округой хозяйственными нуждами, чаще всего присоединялись к восставшим.

Подобное же повторилось во Франконии и в других местностях: крестьяне не могли рассчитывать на действенную поддержку городов, хотя в отдельных районах значительное число их жителей вливалось в отряды повстанцев. Но даже весной 1525 г., в период подъема Крестьянской войны, большинство горожан не хотели участвовать в борьбе, коль скоро цели ее выходили за пределы реформационного движения.

Разумеется, позиция Лютера сыграла огромную роль в городах, где у власти оказались его приверженцы. В «Призыве к миру на основе 12 статей» он еще выступал как примиритель. Лютер обращался к «любезным друзьям-крестьянам», хулил господ, а особенно «слепых» епископов и «сумасбродных» монахов. В их злодействах — главная причина смуты. Господам необходимо согласиться на уступки. Из статей самая справедливая — первая, где крестьяне ратуют за право выбирать себе священника. Кое в чем они правы, но это не означает, что надо принимать все статьи. От чрезмерных требований должно отказаться. Дело следует уладить миром, положившись на третейский суд из городских советников и графов.

Грех мужикам, увещевал их Лютер, ссылаться на Христа, когда они идут наперекор Писанию, применяют силу и не подчиняются властям. Нельзя понимать Евангелие плотски, нельзя смешивать мирское царство с небесным. Если это произойдет, то Германия надолго будет ввергнута в хаос. Мирское царство не может существовать без неравенства: одни должны быть свободными, другие — подчиненными, одни — господами, другие — подданными. Даже крепостная зависимость не мешает человеку пользоваться христианской свободой. Он должен думать о Боге и спасении души, ибо царство Христа не от мира сего. Истинно верующий любую несправедливость обязан сносить терпеливо, пуще всего остерегаясь непослушания и мятежа.

В Эльзасе и городах Западной Германии восстание ширилось. В Шварцвальде после сравнительного затишья снова вспыхнул бунт. На землях Эльзаса, где жива была память о прежних крестьянских выступлениях, проповеди поборников Реформации воспринимались зачастую как оправдание мятежа: «Божье право» требует первым делом освободить народ от угнетения. Даже из Цаберна, где находилась резиденция епископа Страсбургского, клирикам, хранившим верность Риму, пришлось убраться. За короткое время под знамя повстанцев собрались тысячи людей. Во главе их стоял Эразм Гербер. Безграмотный ремесленник, он был превосходным организатором, и вскоре многие эльзасские города подчинились крестьянам. Монастырям не было пощады. Священники, попадавшие в руки бунтарей, должны были письменно свидетельствовать, что они проповедовали лжеучение. Повстанцы, принуждая города к сдаче, обещали никому, кроме духовенства, не чинить обиды. Правда, ростовщики вызывали у них не меньшую вражду, чем паписты.

Если в начале восстания общей программой всех отрядов были «12 статей», то вскоре многим они стали казаться слишком умеренными. Вслед за монастырями принялись и за поместья дворян. Вековая ненависть к угнетателям воплотилась в давнем призыве: никто не должен стоять над народом, кроме Бога и императора. Только последнему надлежит платить подать.

Ни епископ, ни дворяне не могли противопоставить восставшим сколько-нибудь значительной военной силы. Попытки выиграть время тоже ни к чему не привели. Буцер и другие видные евангелические проповедники Страсбурга тщетно пытались убедить повстанцев, что истинное Евангелие воспрещает мятеж. Правителям Эльзаса оставалось последнее средство — призвать чужеземцев. Герцог Антон Лотарингский решил помочь соседям своим сильным войском. Он шел против непокорных мужиков, словно в крестовый поход: в сопровождении кардинала, апостолического комиссара и толпы клириков. Уничтожив несколько крестьянских отрядов, он окружил Цаберн, недавно захваченный восставшими. Все призывы Гербера о помощи были напрасны. Герцог же настаивал на сдаче. А когда 16 мая безоружные люди вышли из города, ландскнехты учинили резню, страшнейшую за всю историю Крестьянской войны: перебито было 18 тыс. человек.

Эта бойня, как и вести о разгроме тюрингских отрядов под Франкен-хаузеном, укрепила позиции тех, кто искал мира. Движения в городах Западной Германии, особенно значительные во Франкфурте и Майнце, пусть и возникшие под влиянием крестьянских выступлений на Юге, были порождены бюргерской оппозицией и острием своим направлены против духовенства: община настаивала на праве избирать священника, монастыри распускались, часть десятины отводилась на общественные нужды, клирикам запрещалось скупать имения мирян, духовные лица, занимавшиеся ремеслом, обязывались делать в пользу цеха соответствующие отчисления. Хотя ряд требований касался непомерной власти магистрата и облегчения положения «простого люда», эти движения, как правило, не выходили за пределы умеренной реформации.

Че.м шире распространялось восстание крестьян Верхней Швабии, тем чаще в горных областях Австрии появлялись их эмиссары, чтобы подбить соседей присоединиться к бунту. Некоторое время эрцгерцогу удавалось разными посулами, созывом ландтага, а то и казнями держать в узде недовольных. Вспыхнувший весной 1525 г. мятеж с-поразительной быстротой набирал силу. Восставшие тирольцы захватили Бриксен. По всей округе принялись громить монастыри, опустошать замки и поповские подворья. Наиболее ненавистные советники эрцгерцога бежали из страны. Он сам, ощущая бессилие, опять обещал созвать ландтаг. Но реальная власть на обширной территории принадлежала уже вождю повстанцев Михаэлю Гайсмайеру.

Помимо Тироля восстаниями были охвачены архиепископство Зальцбург, Штирия, Каринтия, Крайна. Дворяне многих районов Верхней и Нижней Австрии уповали лишь на помощь Швабского союза и баварцев. Крестьяне, поддержанные горнорабочими, нанесли ряд поражений войскам эрцгерцога. Даже когда в Средней Германии восставшие были разгромлены и исход Крестьянской войны считался предрешенным, в австрийских землях еще долго продолжалось сопротивление.

Не только полководческим талантом прославился Гайсмайер. С его именем связан один из интереснейших программных документов Крестьянской войны — «Земское устройство». Из него видно, как зажиточные крестьяне Тироля представляли себе будущее. Всех дворян и церковников, утеснявших «простого бедного человека», противившихся истинному слову Божьему и «общей пользе», следовало истребить. Ради полного равенства должны быть уничтожены не только замки, но и все городские укрепления. Города как таковые перестают существовать. Нет ни купцов, ни коробейников. Все ремесленники собраны в одной местности, а изготовленные ими вещи продаются без наценки в немногочисленных лавках. За этим следят особые должностные лица. Они же заботятся, чтобы товары, которые не производят в стране, вроде пряностей, закупали за границей. Мелиорация пустошей и болот позволит выращивать больше хлеба и разводить больше скота — зависимость от ввоза существенно уменьшится. Насаждаются оливковые деревья и шафран, в междурядьях виноградников сеют зерновые. Монополия торговли принадлежит государству. Процветавшее в Тироле горнорудное дело обращается в собственность страны, а прибыль идет на покрытие ее расходов.

В Бриксене учреждается единственная высшая школа, где постигают слово Божье. Трое ее ученых: мужей входят в состав избираемого народом правительства и на основе Писания решают все, относящееся к пониманию «Божьего права». Крючкотворству и софистике положен конец. Все ненужные книги сожжены.

Десятину тратят на содержание священника и попечение о бедных. Если средств не хватает, вводится особый налог, взимаемый пропорционально достатку. Как видим, имущественное неравенство сохраняется. Монастыри и дома Тевтонского ордена переустраивают в госпитали и приюты.

Тироль, через который проходили оживленные торговые пути из Италии на север, и запад Германии, превращался в замкнутое государство, построенное на принципе почти полной автаркии. Идеальная «мужицкая республика» Гайсмайера — наглядное свидетельство того, как начали бы осуществлять «Божье право» и полное «христианское равенство» крепкие крестьяне Тироля, будь их воля.

Когда Лютер пытался удержать колеблющихся от выступлений, а Трухзес в первой половине апреля громил повстанцев Верхней Швабии, пламя Крестьянской войны с особой силой занялось в Средней Германии. И Мюнцер сделал для этого все, что мог. Он вернулся в Мюльхаузен с юга в середине февраля 1525 г. Час неминуемого переворота близок! Он готовил народ к решающей борьбе. Восстание подбиралось все ближе к границам Тюрингии — 18 апреля поднялись крестьяне Фульдского аббатства, ополчились против господ эйхсфельдцы. Положение в Мюльхаузене было чрезвычайно сложным. Месяц спустя после возвращения Мюнцера магистрат свергли. Новый магистрат получил название «Вечного совета» — члены его должны править пожизненно. Посадский люд и крестьяне влияли на его деятельность, хотя представлены в нем непосредственно не были. Все жители города, а не только полноправные бюргеры присягали на верность «Вечному совету». Католическое богослужение отменялось. Ценности, изъятые у церквей и монастырей, пополнили казну. Отобранное у Тевтонского ордена имущество употребили на то, чтобы в окрестных деревнях обеспечить нуждающихся зерном.

В истории Крестьянской войны Мюльхаузен занимает особое место. И не только потому, что он был одним из немногих значительных городов Империи, которые целиком перешли на сторону восставших. Благодаря Мюнцеру Мюльхаузен стал идейным средоточием повстанческого движения в Тюрингии. Во Франкенхаузене, Нордхаузене, Зангерхаузене, Эйзенахе и Лангензальце действовали выпестованные им люди.

Раньше других восстали здесь крестьяне в долине Верры. Под Эйзе-нахом отряд попал в западню: магистрат согласился сдать город, но пройти в ворота дозволил только вожакам, будто бы для переговоров. Их тут же взяли под стражу, а среди повстанцев пустили слух, что кара близится: грозное войско ландграфа Гессенского уже на пороге. Многие крестьяне предпочли вернуться домой.

В Лангензальце восстание началось с роспуска монастырей и изгнания клириков, верных Риму. Однако когда 26 апреля отряд мюльхаузен-цев появился у ее стен, требуя выдачи собственных беглых, горожан и монахов, ворота ему не открыли: настороженность не помеха единомыслию. Здесь сказалась характерная для повстанцев черта: границы проходили не только по земле, но и в сознании. Мюльхаузенцы действовали за пределами своей территории, а нарушал границы обычно вторгнувшийся неприятель. Мюнцер надеялся, что по всей Тюрингии загудят набатные колокола, возвещающие о восстании. Из месяца в месяц он и его последователи проповедовали мысль о неминуемом перевороте, создавали союзы — будущие очаги восстания. Но события разворачивались не так стремительно, как полагал Мюнцер. Да и в отряде мюльхаузенцев было далеко до единодушия. После захвата Эбелебена и разорения еще нескольких замков и монастырей Мюнцер хотел идти на помощь Франкенхаузену. Однако большинство на военном совете не вняло его речам. Их соблазнила легкая добыча: в богатых монастырях Эйхсфельда повстанцы захватили много разного добра, но упустили время. Только когда все вокруг было опустошено, двинулись к Франкенхаузену. Тем часом положение в Лангензальце тоже изменилось — сторонники Мюнцера принудили магистрат подчиниться. Город стал оказывать помощь действовавшим в округе отрядам.

Лютер с ужасом смотрел, как в Тюрингии разгорался бунт. Его поражала нерешительность князей. Сколько раз он предостерегал: Мюнцер, этот кровавый пророк, отравляет людей своим учением и готовит мятеж. Теперь оправдались самые мрачные предсказания. Корень всех несчастий в архисатане, который правит в Мюльхаузене. Лютер снова взялся за перо. От лукаво-примирительных фраз «Призыва к миру» не осталось и следа. Страницы его нового памфлета «Против разбойных и грабительских шаек крестьян» отличались неистовой жестокостью: десятикратно заслуживают взбунтовавшиеся мужики смерть телесную и духовную. Три рода ужаснейших грехов лежит на них: как клятвопреступники и непокорные негодяи, поднялись они против своих господ, которым обязаны послушанием; как грабители и убийцы, разоряют они монастыри и замки; мало того, злейшие богохульники еще прикрывают Евангелием свои отвратительные преступления.

Мятеж подобен большому пожару, поэтому всякий, кто может, твердил Лютер, должен любым способом умерщвлять восставших. Нет ничего более дьявольского, чем бунтарь. Его надо убивать, как бешеную собаку. Если ты его не уничтожишь, он прикончит тебя, а вместе с тобой погубит и страну.

Тем временем Мюнцер делал все возможное, чтобы стянуть к Франкенхаузену побольше сил. Особенно ему помогали алыптедтцы. Верные люди умело организовывали крестьян. Под Франкенхаузеном собралось свыше 6 тыс. человек — ни один отряд Тюрингии не был столь многочислен, и, единственный в Тюрингии, он имел свою собственную программу, состоявшую лишь из четырех пунктов. Содержание «12 статей» отразилось только в двух, где речь шла о свободе проповедовать слово Божье и о том, что лесные угодья, воды, пастбища и охота должны принадлежать всем. Мюн-церовы же устремления были сформулированы предельно сжато: князья обязаны снести свои замки, отказаться от титулов, чтить одного лишь Бога. Зато им отдавали все имущество духовенства, находившееся в их владениях, и возвращали заложенные имения. Суля светским властителям земли церковников, Мюнцер еще раз пытался склонить их на свою сторону. Два графа клятвенно согласились принять предложенные им статьи.

Мюнцер обещал прийти с большой подмогой, но, когда 12 мая он вступил во Франкенхаузен, с ним было только 300 человек. Эрнсту Мансфельд-скому, заклятому своему врагу, Мюнцер направил грозное послание: он хотел поднять подвластных графу горнорабочих и внушить мужество крестьянам, собравшимся во Франкенхаузене. Дело шло к решающему сражению. Три недели, с первого выступления в Лангензальце, повстанцы не встречали сопротивления. Курфюрст Фридрих, старый и больной, не торопился применять силу и сдерживал Иоганна, своего брата. Но Лютер убедил его, что все мятежники — грабители и убийцы, и тот сразу же после смерти курфюрста стал стягивать в Веймар войска.

Герцог Георг Саксонский не в пример Фридриху Мудрому сомнений не испытывал. 14 мая его головной отряд вступил в стычку с защитниками Франкенхаузена, но успеха не добился. На следующий день, 15 мая, повстанцы расположились на удобной возвышенности к северу от города. Отсюда они писали князьям, что не хотят ничего, кроме «Божьего права», и охотно избегнут кровопролития. В ответ князья потребовали выдачи Мюнцера и его приближенных. Многие заколебались. Но Мюнцеру удалось восстановить положение. Он сумел убедить крестьян: Господь отобрал у правителей власть и даст ее бедному люду. Когда он говорил, на небе засияла радуга. А ведь она как символ мюнцерова союза была изображена на его хоругви!

Пока Мюнцер проповедовал, а крестьяне дивились небесному знамению, враги окружили их. Пленника-дворянина послали к князьям, прося пощады. Те снова требовали выдать Мюнцера. Крестьяне ответили, что сделают это, если на диспуте кто-либо его победит. Князья настаивали на своем.

И тут первые залпы пушек обрушились на крестьян. Они еще пели мюнцеров гимн, когда ядра стали разносить укрепления, наспех сооруженные из возов. Началась паника. Сопротивляющихся и бегущих убивали беспощадно. Резня продолжалась и на улицах города. Около 5 тыс. крестьян было уничтожено, лишь 600 взято в плен. Раненый Мюнцер был передан Эрнсту Мансфельдскому и подвергнут пыткам.

Мюльхаузен на унизительных условиях сдался на милость победителей. 54 человека, в том числе и Мюнцера, казнили. Этой победы князей было достаточно, чтобы по всей Тюрингии и в соседних землях отряды повстанцев стали неудержимо таять. Если пламя восстания не распространилось дальше на север и восток, то в значительной степени из-за разгрома под Франкенхаузеном. Хотя в отдельных районах вооруженные выступления крестьян продолжались летом и осенью 1525 г. (Пруссия, Верхняя Швабия), а в Зальцбурге и Тироле — ив следующем году, современники считали, что поражение повстанцев под Франкенхаузеном и резня, учиненная князьями, внявшими кровожадному призыву Лютера, фактически положили конец великому восстанию.

Реформацию и Крестьянскую войну многие историки вслед за Энгельсом считают раннебуржуазной революцией в Германии и обычно датируют 1517–1525/26 гг. Поэтому разгром мятежных крестьян толкуется как конец раннебуржуазной революции. Однако подобное мнение может быть принято лишь в том случае, если под «буржуазной революцией № 1» понимать только события, разыгравшиеся на территории Империи, да и то с оговоркой, что поражение Крестьянской войны было концом «критического эпизода» этой революции, но отнюдь не самого революционного процесса, продолжавшегося и в Германии, хотя в иных формах, и в других странах.

Западная Европа знала немало крупных крестьянских движений, но ни одно из них по своему размаху и значению не может сравниться с восстанием 1525 г. Огромные территории — от Швейцарии и альпийских земель до отрогов Гарца и Рудных гор — были охвачены мятежами. Во многих районах к восстанию присоединилась большая часть населения, способного носить оружие. Это сразу же выявило трудности, которые редко удавалось преодолевать: не хватало ни снаряжения, ни людей, могущих слить разрозненные выступления в единый и целенаправленный революционный поток.

Особую остроту нередко приобретали восстания на принадлежавших церкви землях: раздавались призывы секуляризовать церковные имущества и избавиться от подчинения духовным феодалам. По отношению к светским владетелям тоже проявлялась достаточная решимость. Крестьяне настаивали на уничтожении феодальной эксплуатации или, по крайней мере, требовали значительных послаблений. Восстание приобретало наибольший размах там, где дальновидные вожди осознали необходимость выступать в единстве с другими оппозиционными силами, дабы преобразовать общество в интересах всего народа. Но тем не менее Крестьянская война потерпела поражение. Как отмечал Энгельс, «местная и провинциальная раздробленность и неизбежно порождаемая ею местная и провинциальная узость кругозора привели все движение к гибели… ни бюргеры, ни крестьяне, ни плебеи не оказались способными на объединенное общенациональное выступление».

Хотя Крестьянская война бушевала во многих землях Германии, охвачена ею была лишь часть Империи. В Баварии происходили волнения, но правителям удалось удержать страну от всеобщего мятежа. В саксонских землях установившиеся раннеабсолютистские формы власти и соответствующие средства принуждения были действенно использованы для предотвращения восстания. В северных землях Империи положение крестьян было относительно благополучным. Тут натиск феодалов-землевладельцев на крестьянские права не носил еще всеобщего характера, обстановка была менее взрывоопасной.

Наиболее яростными и массовыми были выступления там, где тяжесть феодальных повинностей становилась совершенно нестерпимой. Однако создание централизованного национального государства не воспринималось восставшими как главная цель. И немецкие гуманисты, и деятели Реформации способствовали пробуждению национального сознания, но немецкая нация как таковая еще только складывалась. Устранение территориальной раздробленности не стало первоочередной задачей, хотя в Хайльброннской программе пути к этому и намечались. Политические чаяния восставших были в значительной степени сосредоточены на усилении сельских общин. В различных проектах «земского устройства» блюсти интересы «бедного простого люда» должны были ландтаги, а само государство, образованное из отдельных земель, мыслилось как противовес власти императора. Не менее характерной была и другая тенденция: восставшие хотели ограничить влияние территориальных князей, особенно духовных, и таким образом изменить соотношение сил на местном уровне, не имея в виду устроения всей Империи.

Раздробленность движения проистекала и из самого уклада крестьянской жизни. В соответствии с традиционными для сельской общины представлениями крестьяне зачастую не сомневались в искренности посулов высоких господ и наивно верили в справедливость государя. В военном отношении они тоже обладали незначительным опытом и не могли противостоять тяжелой артиллерии, рейтарам и вымуштрованной пехоте, хотя в ряде решающих столкновений и были достаточно хорошо вооружены. Повстанцы не умели организовать сопротивление согласованным наступательным действиям противника, использовать свое численное превосходство или преимущества местности. Оборонительная по большей части тактика крестьянских отрядов тоже не способствовала достижению победы.

В этих условиях основным стал вопрос, выступит ли бюргерство во главе движения, дабы принять на себя ведущую роль. Опыт начальных лет Реформации, когда во многих городах пусть под религиозным знаменем, но возникал широкий союз оппозиционных сил, не исключал такой возможности. Но возглавит ли бюргерство вооруженную борьбу против феодалов и патрициата?

Хотя в лагерях повстанцев появлялось немало горожан, готовых сражаться в едином строю с крестьянами, позиция городов и бюргерства оставалась двойственной. Бюргеры сами нередко эксплуатировали крестьян, боялись потерять собственные земельные владения или часть доходов. Посему они либо становились на сторону «законности и порядка», либо в лучшем случае выступали в роли примирителей.

Бюргерство не было еще ни достаточно могущественным, ни достаточно развитым, чтобы суметь объединить под своими лозунгами остальные мятежные сословия — городских плебеев, низшее дворянство и крестьян. Весьма сложными были отношения между сельскими жителями и горнорабочими, хотя в Рудных горах, в Гарце, в Тироле и Зальцбурге горняки поддерживали восставших.

Если на начальных этапах Реформации руководящая роль бюргерства стала реальностью, то в ходе Крестьянской войны обнаружилось, что оно еще не созрело в качестве ведущей силы раннебуржуазной революции. А сами народные массы, стремившиеся покончить с непомерно возросшим феодальным гнетом, даже и выступая как движущая сила исторического прогресса, не были и не могли стать гегемоном движения. Но подрыв феодальных отношений по существу содействовал возникновению условий, благоприятствующих буржуазно-капиталистическому развитию.

Что же выделяет революционные события в Германии из других сравнимых исторических процессов? Прежде всего, Реформация и Крестьянская война нанесли католической церкви как надежнейшему оплоту феодализма такой удар, от которого она никогда не оправилась. Реформация способствовала выработке среди широких народных масс нового самосознания. Во многих землях Германии было покончено с особым положением духовенства.

Разгром восстания повлек за собой неисчислимые жертвы. Народу дорого обошлась его попытка освободиться: если в 1524–1525 гг. за оружие взялись более 200 тыс. крестьян, то примерно половина из них поплатились за это жизнью. Пусть далеко идущие программные цели революционного движения не были и не могли быть осуществлены, Крестьянская война привела не только к жертвам и поражениям. В некоторых землях феодальный натиск был приторможен. Но еще важнее было то, что массовое народное движение охватило обширные территории страны, разрушая оплоты феодальной власти. Церковь как опора и неотъемлемая часть феодального строя обнаружила свою слабость, что заставило усомниться не только в справедливости освященных веками порядков, но и в их непоколебимости. Такие, люди, как Томас Мюнцер и его единомышленники, пробудили революционную инициативу народа. «Бедный простой люд» деревень и городов почувствовал свою силу. Новое, радикальное понимание «Божьего права» нельзя было вытравить из сознания никакими карами.

С поражением Крестьянской войны, этого особенно драматического, хотя и короткого акта «буржуазной революции № 1», сама революция не прекратилась. Центр длительного революционного процесса, именуемого Реформацией, начавшегося в Германии в 1517 г., все больше и больше перемещался в Нидерланды.

Глава 6 НИДЕРЛАНДСКАЯ БУРЖУАЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

С начала XVI в. в Нидерландах развиваются капиталистические формы производства и обмена, страна втягивается в сферу зарождавшегося мирового рынка с его циклами подъемов и спадов, где она быстро завоевывала ведущее место. Начавшийся с 1555 г. цикл спада сопровождался резким обострением социально-политических противоречий. Противостояние феодализма капитализму внутри страны усиливалось конфликтом Габсбургов с их подданными в Нидерландах. Уже Карл V втянулся в нескончаемую борьбу с реформационным движением в Империи, что сказалось и в Нидерландах, где начиная с 1521 г. он издал серию «плакатов» против еретиков, в 1525 г. учредил подчиненный лично ему инквизиционный трибунал с большими полномочиями. Не заботясь об экономических нуждах страны, Карл V видел в Нидерландах лишь военный плацдарм и неиссякаемый источник доходов. С 1542 по 1555 г. налоги в стране возросли с 2,5 до 7 млн. гульденов. Внешняя политика определялась целиком династическими интересами Габсбургов. Их непрерывные войны и военные налоги тормозили, а то и подрывали различные отрасли экономики.

Революционное анабаптистское движение 1534–1535 гг., охватившее в основном северные области, Гентское восстание 1539–1540 гг., многочисленные антиналоговые и голодные бунты 30—50-х годов свидетельствовали о накале социально-политических конфликтов.

В этой обстановке Филипп II проводил жесткую политику. Фанатичный католик деспотически-бюрократического нрава, он видел в любом противодействии ересь и бунтовщичество. В области внешней политики продолжались католическо-династический курс и разорительные войны: в 1557 г. Испания объявила государственное банкротство. Среди жертв оказались многие финансисты Антверпена и связанные с ними отрасли нидерландской экономики. Конфликт 1563 г. с Англией усугубил застой коммерции и производства. Неурожаи и трудности с подвозом зерна привели к дороговизне и голодовкам 1556–1557 и 1565–1566 гг. Меры, принятые властями, не принесли облегчения. Более того, сам Филипп II, распоряжавшийся поставками зерна из Испании, из-за плутней своих клевретов оказался причастным к хлебным спекуляциям. Произвол давал себя чувствовать и в деятельности высших правящих учреждений.

Образовалась оппозиция нидерландских вельмож — принца Вильгельма Оранского, графа Ламораля Эгмонта и др.

Филипп II укрепил суды инквизиции, реорганизовал и епископат, создав 14 новых епископств и 3 архиепископства — их главной задачей ставилось искоренение ереси. В армии короля солдаты вербовались из наемников, а офицерские должности занимали преимущественно испанцы и их приверженцы. В городах правительство поддерживало реакционнокатолические группы патрициата; лишь их представители могли занимать муниципальные должности. Лица, связанные с антииспанской оппозицией, сочувствовавшие кальвинизму, подвергались репрессиям.

С 50-х годов в Нидерландах усилились кальвинисты, особенно в тех областях и городах, где феодально-католическая реакция жестко противостояла социально-экономическому и идеологическому прогрессу: в Западной Фландрии, Валансьенне, Турне, Лилле, Антверпене, Амстердаме. Во главе кальвинистских консисторий обычно стояли богатые горожане. Их официальный символ веры впервые был обнародован в 1561 г.; в нем подчеркивалась покорность властям, пока их действия не вступали в противоречие «со словом Божьим».

С 1562 г. проповеди кальвинистов в окрестностях городов собирали сотни, а вскоре тысячи слушателей. Когда власти начали преследовать участников проповедей, они стали приходить вооруженными. Участились случаи сопротивления казням еретиков, насильственного освобождения их из тюрем. Власти видели, что дело идет ко всеобщему восстанию. Одновременно с 1562 г. открыто выступала аристократическая оппозиция, объединившаяся в Лигу господ, которую возглавили принц Оранский, граф Эгмонт, адмирал Горн. Они порицали действия правительства, нарушение норм деятельности Государственного совета, требовали вывода испанских войск, смещения фаворита наместницы кардинала Гранвеллы, созыва Генеральных штатов, смягчения или отмены законов против еретиков. В 1563 г. возник Союз дворян под руководством Никола де Гама, Яна и Филиппа фан Марниксов и др., близкий к Лиге господ.

Пытаясь достигнуть соглашения с дворянско-аристократической оппозицией, наместница сделала ряд уступок: из страны были выведены испанские войска, отставлен кардинал Гранвелла. Но основные вопросы остались нерешенными.

5 апреля 1566 г. многочисленная депутация членов Союза дворян вручила в Брюсселе свою петицию наместнице. Дворяне требовали отмены «плакатов» против еретиков, сохранения вольностей и привилегий, немедленного созыва Генеральных штатов, высказывали опасения, что невыполнение этих требований приведет ко всеобщему восстанию, первой жертвой которого станет дворянство. В ответ наместница обещала временно приостановить преследование еретиков и ожидать распоряжений Филиппа II. Один из придворных в насмешку над бедно одетой депутацией сельских дворян обозвал их гёзами (нищими). Эта кличка была подхвачена. Дворяне-оппозиционеры стали носить символические нищенские плащи и сумки с надписью «Верны королю вплоть до нищенской сумы». Гёзами стали именовать всех противников испанского владычества. Беспокойство в стране нарастало. Усилилась начавшаяся ранее эмиграция. Только в Англию выехали несколько десятков тысяч человек. В 1566 г. «соглашение», сходное с петицией дворян, подписали и купцы-кальвинисты, поклявшиеся защищать свой союз «ценою имущества и крови».

Среди радикальной части Союза дворян нарастала решимость перейти к насильственным действиям. К этому же склонялись и консистории, располагавшие и влиянием на народ, и столь нужными дворянским оппозиционерам деньгами. В июле 1566 г. на двух совещаниях представители обеих группировок пытались достичь соглашения. Дворяне под давлением консисторий согласились защищать кальвинистскую церковь и участников проповедей, против чего решительно возражал принц Оранский. Часть дворян покинули совещание, не одобряя принятые на нем решения. Консистории обещали Союзу дворян 100 тыс. гульденов с условием, что дворяне не нарушат договоренность. Предложение консисторий начать иконоборческие выступления было отвергнуто.

Время переговоров, однако, прошло, созревшая революционная ситуация требовала действий. На сцену выступили народные массы. 10 августа 1566 г. в Западной Фландрии стихийно, а местами под влиянием консисторий и радикально настроенных членов Союза дворян началось иконоборческое восстание, быстро распространившееся почти по всей стране. Возникли подвижные отряды вооруженных иконоборцев, громивших церкви и монастыри. Уничтожались иконы и статуи святых, предметы церковного культа. Драгоценные вещи обычно передавали местным властям. В Валансьенне, Турне, других восставших городах из конфискованных ценностей создавались фонды для помощи беднякам и набора военных отрядов. Восставший городской люд освобождал из тюрем кальвинистов, вмешивался в дела властей, уничтожал налоговые описи, долговую документацию, оказывал давление на магистраты городов, что отражало социальную направленность их действий. Наместница писала по этому поводу принцу Оранскому: «То, что они замышляют, есть не только ниспровержение религии, но также уничтожение судопроизводства и всего политического порядка». Крестьяне помогали то иконоборцам, то, напротив, военным частям властей. Консистории открыто или тайком направляли выступления иконоборцев, наиболее активные в Антверпене, Амстердаме, Миддельбюрхе, Лилле. В Валансьенне и Турне восставшие создали свои органы власти и военные формирования. Погрому в стране подверглось около 5500 церквей.

Столь мощное движение заставило наместницу пойти на уступки. 23 августа она опубликовала манифест: деятельность инквизиции прекращалась, давалось обещание разработать новые законы о ересях, обеспечить амнистию дворянским оппозиционерам, если они помогут подавить восстание. В тот же день Союз дворян заявил о самороспуске. Страх охватил не только власти и церковь, но и дворянско-аристократических оппозиционеров. Принц Оранский, посланный «навести порядок» в Антверпене, арестовал и казнил нескольких иконоборцев, «усмирил» кальвинистов при помощи некоторых ремесленных цехов. Ряд бывших членов Союза дворян и Лиги господ приняли участие в разгромах отрядов иконоборцев. Консистории отрекались от участия в восстании, ибо кое-где восставшие нападали на дома богачей. В октябре наместница получила деньги от Филиппа II и, собрав военные силы, начала подавление восстания.

Радикальные круги консисторий и кальвинистской буржуазии тем не менее не прекратили свою деятельность. Синод, тайно собравшийся в Генте 1 октября 1566 г., решил продолжить восстание. Возобновились выступления кальвинистов в ряде городов Фландрии и Брабанта. В конце октября богатые купцы-кальвинисты предложили Филиппу II 3 млн гульденов за введение свободы вероисповедания. Соглашение не состоялось, но сбор средств в этот фонд продолжался. Деньги использовались для набора войск, которые должны были снять осаду с Валансьенна, не допустить капитуляции Турне, поддерживать во Фландрии, Брабанте, Голландии выступления кальвинистов. Командирами отрядов оказались малоспособные люди, и правительственные войска уничтожали их поодиночке. В марте 1567 г. пали Турне и Валансьенн, войска кальвинистов были разбиты. В Западной Фландрии их разогнал бывший член Лиги господ граф Эгмонт. Правительственные войска 17 марта 1567 г. вошли в Амстердам. С иконоборческим восстанием — первым этапом Нидерландской революции — было покончено.

Принц Оранский, остановивший кальвинистские выступления в Антверпене, продолжал искать пути сговора с Филиппом II. Одной из последних попыток такого рода была его встреча с графом Эгмонтом 2 апреля 1567 г., где Эгмонт выступал в роли доверенного лица наместницы. Встреча закончилась безрезультатно; по преданию, оба ее участника обменялись пророческими словами. «Прощай, принц без владений», — сказал Эгмонт. «Прощай, граф без головы», — ответил принц, отбывший в родовую резиденцию дома Нассау в Империи — Дилленбург.

Неверие в силы народа, страх перед ним, своекорыстные личные, групповые и сословные интересы аристократии и дворян, двусмысленная позиция богатых купцов-кальвинистов и руководимых ими консисторий обрекли восстание 1566 г. на поражение; народ Нидерландов был отдан на расправу испанскому абсолютизму.

В августе 1567 г. в страну во главе карательной армии вступил Фернандо-Альварес де Толедо, герцог Альба. Образец испанского гранда, способный военачальник, посредственный политик и полный невежда в вопросах экономической жизни, герцог Альба отличался исступленным католическим фанатизмом и высокомерием. Топор палача и костер инквизиции были, по его мнению, единственно надежными средствами управления «недосожженными еретиками». Свою программу он сформулировал так: «Бесконечно лучше сохранить для Бога и короля государство обедневшее и даже разоренное, чем видеть его в цветущем состоянии для сатаны и его пособников-еретиков». В армии Альбы было 54 500 человек пехоты и 4780 человек кавалерии. Преобладающая ее часть разместилась в крепостях стратегически важных городов. В планы герцога, одобренные Филиппом II, входило наказание зачинщиков мятежей, еретиков; за счет конфискаций их имущества и безмерного увеличения налогов — обогащение испанской казны. Филипп II намеревался создать в Нидерландах новую генерацию дворянства, оплатив его верность королю и католической церкви земельными владениями, конфискованными у еретиков.

Герцог Альба в сентябре 1567 г. учредил Совет по делам о мятежах получивший неограниченные права по рассмотрению дел всех участников мятежей и еретиков. Приговоры выносились без соблюдения судебной процедуры. Казненные исчислялись тысячами, еще большее число лиц изгнали из страны. В июне 1568 г. были казнены граф Эгмонт, адмирал Горн и ряд других знатных лиц. Альба стал председателем Государственного совета; компетенция всех трех советов была значительно урезана. Испанские войска вели себя в Нидерландах как в завоеванной стране. В 1569 г. уже действовали вновь созданные епископства и архиепископства.

Однако сотни смельчаков, получивших прозвище лесных гёзов, с оружием в руках скрылись в лесных и предгорных районах юга, уничтожая мелкие группы испанских войск и их пособников. Одним из главных районов их действий стали очаги иконоборческого восстания в Западной Фландрии — Дранутр, Бёшеп, Ньепп, Ниве Керке.

На севере многие матросы, рыболовы, портовый люд ушли в море. Они захватывали небольшие, но иногда груженные деньгами и драгоценными металлами испанские эскадры, нападали на прибрежные укрепленные пункты и гарнизоны испанцев, чинили суд над их пособниками и католическими клириками. С 1568 г. принц Оранский стал выдавать морским гёзам свидетельства на право ведения морской войны против испанцев, посылать к ним в качестве офицеров и капитанов кальвинистских дворян. До весны 1572 г. морские гёзы пользовались покровительством Елизаветы I и базировались в английских портах. Альбе пришлось создать специальный флот для борьбы с ними. Морские гёзы показали себя бесстрашными борцами за свободу родины.

В 1569 г. Альба попытался ввести постоянный налог — алькабалу: 1 % с недвижимых и движимых имуществ, 5 % с продажи недвижимых имуществ и 10 % с продажи всех товаров и движимых имуществ. Однако алькабалу ввести не удалось. Сопротивление было повсеместным и решительным. В течение двух лет было собрано лишь 2 млн флоринов обычных сборов. 1 %-ный налог дал еще 3300 тыс. флоринов. На сентябрь 1572 г. было назначено взимание 5 %-ного и 10 %-ного налогов. Ответом был саботаж: закрывались лавки, мастерские, стояли корабли. Начало восстания на севере сорвало планы Альбы. Он рассчитывал собрать 20 млн гульденов, но вместо этого по его запросам из Испании пришлось выслать свыше —8 млн гульденов.

Крупные державы континента пристально следили за ходом событий в Нидерландах. Оппозиционная нидерландская знать завязала связи с гугенотами во Франции, получала помощь из Англии. В 1563 г. английский агент доносил, что нужно разжечь пламя гражданской войны, чтобы растоптать Филиппа II. В 1566 г. гугеноты готовили план захвата фландрских городов, чтобы вернуть Франции ее вассала. Антверпенская консистория установила связи с Османской империей, среди кальвинистов распространялись слухи о «турецкой помощи». Появились медали в форме полумесяца с профилем турка и надписью: «Лучше турки, чем паписты»; морские гёзы носили их на шляпах. Османские войска, однако, двинулись против армии Ивана Грозного, а не против Испании.

В сложной обстановке переплетения и противостояния интересов крупных европейских держав принцу Оранскому предстояло сделать выбор — связать свою политику с внешними, отнюдь не бескорыстными проектами или с революционными силами внутри страны. Хотя принц и встал на путь борьбы с Филиппом II, он не был ни революционером, ни защитником народа. Огромное честолюбие, холодный расчет, личные мотивы определяли его действия.

Равнодушие к религии он прикрывал показным благочестием, а даром красноречия вуалировал свои подлинные намерения, за что получил от современников прозвище Молчаливый. Он играл на противоречиях своих внешних союзников, рассчитывая на достижение «разумного компромисса». Одна из комбинаций такого рода предусматривала после отвоевания Нидерландов отдать Франции Артуа и Фландрию; Голландию и Зеландию — Англии; Брабант же и ряд других областей объединить в курфюршество Брабантское, включить его в состав Империи, а принца Оранского сделать его обладателем. Однако военные операции принца 1568 и 1572 гг. закончились полной неудачей: игнорируя революционно-демократические силы, принц надеялся лишь на содействие богатых купцов и бюргеров, консисторий. Интересы Нидерландов в это время занимали в его планах подчиненное место.

Альбе нанесли ощутимый удар морские гёзы. В феврале 1572 г. Елизавета I под давлением официальных демаршей Испании вынудила морских гёзов покинуть английские порты; проблуждав некоторое время по морю, они овладели 1 апреля 1572 г. портом Брил на побережье Голландии. Огромное значение этого события вначале не было понято ни герцогом Альбой, пи принцем Оранским. Вслед за Брилем восстали Флиссинген, Феер, Арнемёйден, Энкхейзен и другие города. Поднялись на борьбу и крестьяне. Их отряды защищали свои поселения и истребляли испанских наемников. Морские гёзы не только преследовали испанцев на море, но и оказывали всемерную помощь восставшим городам и сельскому люду. Возрождавшиеся кальвинистские консистории, морские гёзы, народные отряды и реорганизованные стрелковые гильдии на время становились господами положения на местах. Они свергали католические магистраты и оказывали давление на вновь избираемые, уничтожали испанских пособников, организовывали выступления против церквей и монастырей.

Кальвинистская церковь испытывала трудности. Значительная часть ее активных деятелей и приверженцев бежала в Англию и Империю. Среди ее верхушки имели место серьезные теологические и церковно-политические расхождения. В октябре 1571 г. состоялся общий синод в Эмдене, где верх одержало ортодоксальное направление. Впредь все проповедники обязаны были подписывать официальный символ веры, католики именовались «неверными»; призывы к сближению с лютеранской церковью, участие в сборе денег для принца Оранского не нашли здесь отклика. Но в борьбе против испанского гнета, за новые порядки и республику консистории проявили единство.

Летом 1572 г. собрались штаты Голландии, куда прибыли сторонники восстания и кальвинисты от крупных и в нарушение традиций от малых городов.

Вильгельм Оранский был признан законным статхаудером, а в отсутствие короля — его наместником в провинции с властью, почти равной компетенции штатов. Из конфискованных церковно-монастырских имуществ и ценностей, других поступлений был создан фонд для оплаты военных расходов. Формировались новая администрация и армия. Вместо предлагавшейся принцем веротерпимости провозглашалась лишь свобода совести. В октябре 1572 г. принц прибыл в Голландию. Революционные действия морских гёзов и радикальных группировок он старался пресекать. Их предводитель Люмэ был принужден покинуть страну.

Правящая купеческо-патрицианская олигархия восставших северных провинций, поддерживавшая политический союз с антииспански настроенными кальвинистским дворянством и оранжистами, временно мирилась с революционными действиями масс и постепенно прибирала власть к своим рукам. Приглашение принца Оранского было одним из важных шагов в этом направлении: его аристократическое происхождение, связи с иноземными монархами, ореол борца против испанского деспотизма и опытного политика делали принца в тогдашних условиях авторитетным лицом, приемлемым для различных слоев общества, включая лиц, оставшихся верными католической религии, но патриотически настроенных и боровшихся против испанского владычества. Хотя принц стремился к большей самостоятельности, умело добивался и расположения дворян, и симпатий консисторий, правящие круги это особенно не беспокоило. Они надежно контролировали его через штаты.

Свой двор принц, принявший кальвинизм, составил из умеренных деятелей, ратовавших за веротерпимость, ограничение влияния консисторий на органы светской власти, за пресечение насильственных акций народа. Позиции радикального течения внутри кальвинистской церкви оказались ослабленными, процесс перехода населения в кальвинизм шел замедленно.

С осени 1572 г. Альба, понявший свою ошибку, повел широкое наступление против восставших провинций: взяв штурмом и опустошив Наарден, но получив отпор под Алкмааром, испанские войска с декабря 1573 по июль 1574 г. вели осаду отважно оборонявшегося Хаарлема. После капитуляции города испанцы предали смерти весь его гарнизон и группу светских лиц, а город обложили огромной контрибуцией. Еще большие стойкость и героизм проявили гарнизон и жители Лейдена, перенесшие две осады (октябрь 1573 — март 1574 г. и май — октябрь 1574 г.). Однако Филипп II еще до этого понял, что политика герцога Альбы потерпела поражение; в конце 1573 г. он был отозван в Испанию.

Новый наместник в Нидерландах Луис Рекесенс, типичный кастильский аристократ и фанатичный католик, но более чуткий и гибкий политик, понимал, что лишь прекращение террора и военные успехи помогут найти решение «нидерландского вопроса». С согласия Филиппа II он 7 июня 1574 г. официально упразднил Совет по делу о мятежах и алькабалу. Но «всеобщая» амнистия, не распространявшаяся на еретиков, была воспринята в Нидерландах как фарс. Рекесенс испытывал острую нужду в деньгах. Поэтому важная победа при Мооке 14 апреля 1574 г. обернулась поражением — войска наместника, не получавшие жалованья, взбунтовались и отступили на юг.

Внимание и ресурсы Филиппа II были отвлечены на Восток — после обращения Теодора Беза, принца Оранского и Карла IX к султану османы снова отвоевали Алжир.

Но испанцы еще продолжали наносить удары в Нидерландах: в 1575 г. был взят стратегически важный порт Зирикзее в Зеландии. Очередное банкротство Испании в 1575 г. обесценило и эту победу. Положение стало катастрофическим после скоропостижной смерти Рекесенса в 1576 г. Испанские наемники, сметая все на своем пути, двинулись на Фландрию и Брабант. Принц Оранский установил связи со штатами Брабанта и проявлял готовность организовать переговоры о мире между севером и югом страны.

В сентябре 1576 г. заговорщики, возглавляемые де Глимом и оранжистом бароном Хезе, совершили переворот и арестовали членов Государственного совета, к которому после смерти Рекесенса перешла высшая власть в Нидерландах. Народ вышел на улицы Брюсселя, оживилась деятельность всех антииспанских группировок. Перед лицом всеобщего бунта и разбоя испанских наемников даже консервативнее католические круги сочли необходимым принять экстренные меры. Падение Государственного совета дало толчок к развитию революционных действий в южных областях. Народ брался за оружие, шли аресты испанских прислужников, вооруженные силы восставших окружали гарнизоны взбунтовавшихся испанских солдат. Принц Оранский прислал в сентябре 1576 г. отряд своих войск в Брюссель.

В октябре 1576 г. в Генте собрались Генеральные штаты и объявили о взятии власти в свои руки. Началось обсуждение соглашения между южными и северными провинциями. По составу депутатов Генеральные штаты не отражали происшедших перемен и не обеспечивали принятия решений революционного характера. В них по-прежнему господствовали консервативный патрициат, богатое купечество, католические прелаты. Депутаты северных провинций держались решительно, но они не составляли большинства. Дебаты затянулись.

4 ноября 1576 г. испанские наемники совершили вылазку из антверпенской цитадели и подвергли город погрому и грабежу: было убито и замучено свыше 8 тыс. горожан, сожжено до тысячи домов, общий ущерб достиг 24 млн гульденов. Генеральные штаты поспешили 8 ноября опубликовать текст «Гентского умиротворения». Формально это был мирный договор между южными и северными областями, восстанавливавший единство страны.

Но обстановка заставила принять и другие решения. Предусматривались свобода передвижения и торговли, отмена «плакатов» против еретиков, законов и распоряжений испанских наместников, восстановление исконных вольностей страны, прав собственности, компенсации за конфискованные имущества их бывшим владельцам, включая католических клириков, всеобщая политическая амнистия. В то же время для южных областей декларировалась верность Филиппу II и католической вере. Ряд статей определял статус северных провинций; сохранялось автономное положение Голландии и Зеландии; принц Оранский признавался их статхаудером. Однако предложение о секуляризации церковных земель было отклонено, а животрепещущие для крестьян вопросы поземельных отношений, обеспечения жизненных условий для народа даже не поднимались.

Созданный Генеральными штатами Военный совет состоял из аристократов испано-католической ориентации. Противоречия сглаживались лишь внешне. В частности, Голландия и Зеландия заключили еще в апреле 1576 г. соглашение о более тесном политическом и экономическом союзе, которое кое в чем предвосхищало будущую Утрехтскую унию. К «Гент-скому умиротворению» было сделано многозначительное примечание: Филипп II признавался сувереном, но фактически власть сосредоточивалась в руках Вильгельма Оранского. Происпански настроенные слои в январе 1577 г. подписали «Брюссельский союз», имевший целью сохранение католицизма, суверенитета Филиппа II, соблюдение «Гентского умиротворения» и восстановление вольностей страны. От Филиппа II требовали только вывода испанских войск. В прибытии нового испанского наместника дон Хуана Австрийского они видели для себя точку опоры. Вопреки сопротивлению революционных элементов южных областей, северян и принца Оранского Генеральные штаты заключили с дон Хуаном договор («Вечный эдикт»), близкий к тексту «Брюссельского союза» и «Гентского умиротворения»; дон Хуан признавался наместником Филиппа II в Нидерландах.

Новый наместник, фанатичный католик, имел авантюристические планы военного вторжения из Нидерландов в Англию, женитьбы на Марии Стюарт и восстановления в Англии католицизма. В Брюсселе его окружала обстановка враждебности и недоверия, чему немало способствовала деятельность агентов принца Оранского и Елизаветы I. В июне 1577 г. дон Хуан бежал из Брюсселя, захватил цитадель в Намюре и начал военные действия против войск Генеральных штатов. Вместе с ним бежали и некоторые нидерландские вельможи.

После измены дон Хуана по южным областям прокатилась волна народных восстаний: свергали католические магистраты в городах, арестовывали сторонников испанцев, изгоняли католических священников. Оживилась политическая деятельность кальвинистских консисторий. При обновлении магистратов к власти приходили противники испанцев, порой и кальвинисты, но выборы велись по старой системе и дело чаще всего сводилось к замене одних патрицианских кланов другими. Подлинными борцами за свободу и социально-политические перемены становились другие, демократические органы — «комитеты 18-ти», в которые входили цеховые ремесленники, кальвинистские купцы, лица свободных профессий. Часть из них оставались католиками, но это были патриоты и враги испанского деспотизма. Демократизировался рядовой и офицерский состав городских милиций, энергично включавшихся в политическую борьбу.

Влияние кальвинистов возрастало и распространялось по всей стране. Сложилась иерархическая структура кальвинистской церкви: ее основными звеньями (снизу вверх) были церковные советы, консистории, «классис», областные и национальные синоды. Помимо официальных членов, в кальвинистских общинах имелась значительная прослойка «сочувствующих». В июне 1578 г. собрался национальный синод в Дордрехте. На нем обсуждались вопросы компетенции кальвинистской церкви в политической и общественной жизни, ее взаимоотношения с властями, судебными органами, процедура назначения проповедников. Принятые решения имели компромиссный характер, их формулировки согласовывались с принцем Оранским. Синод просил Генеральные штаты утвердить его резолюции, но не получил согласия. В целом кальвинистская церковь становилась постепенно официальной. На этом этапе подъема революционно-освободительного движения значительная часть проповедников и старшин принадлежала к ортодоксально-радикальному течению. Его представители не только участвовали в революционно-демократических выступлениях и восстаниях, но и руководили ими, становились членами «комитетов 18-ти». «Кальвинизм создал республику в Голландии» — писал Ф. Энгельс.

Период с 1576 по 1585 г. отличался наибольшей остротой социально-политической и классовой борьбы, носившей крайне сложный характер. Происпански настроенные дворяне и аристократы, католический патрициат и реакционные слои купечества смыкались с силами феодальнокатолической реакции, стремившейся прежде всего к соглашению с Филиппом II. Кальвинистская буржуазия, радикально настроенные горожане и городской плебс развертывали антииспанские и революционные действия, группируясь вокруг «комитетов 18-ти», кальвинистских консисторий, реорганизованных городских милиций. Оранжисты, социальной базой которых были антииспански настроенные дворяне, умеренные слои патрициата и бюргерства, играли на противоречиях между разными группировками, стремясь обеспечить себе и принцу руководящее положение в южных областях. Главными очагами борьбы стали южные города.

Летом 1577 г. оранжисты вместе с радикалами подняли мятеж в Аррасе, столице Артуа. Они создали «комитет 15-ти», который взял власть в свои руки, организовал военные отряды, повел борьбу с католическими реакционерами и сторонниками испанцев.

«Комитет 18-ти» Брюсселя летом 1577 г. потребовал удаления испанских пособников из всех органов власти. В октябре он предъявил Генеральным штатам ультиматум: прекратить переговоры с дон Хуаном, начать решительную осаду Намюра, укрепить гарнизонами города, которым угрожал враг, — для этого поголовно вооружить народ, демократизировать Государственный совет, обратиться с просьбой о военной помощи к Елизавете I и имперскому графу Пфальца. Носил осуществить это решение комитет не имел. Политическая инициатива все больше переходила к сторонникам принца. Еще в сентябре 1577 г. по приглашению Генеральных штатов он прибыл в Брюссель. Его программа отличалась расплывчатостью, рассчитанной на привлекательность для разных социальных слоев. В конце 1577 г. он включил своих приверженцев в состав Государственного совета, стал чрезвычайным правителем Брабанта и начал теснить дворянско-аристократическую группировку. Поняв, что в Брюсселе она проиграла, эта группа попыталась сделать своим оплотом Фландрию, надеясь на поддержку ее статхаудера — католика герцога Арсхота. Но в октябре 1577 г. вооруженные жители столицы Фландрии — Гента, возглавленные Франсом Рихове и Жаном Хэмбизе, восстали; сформировался «комитет 18-ти», где господствовали кальвинисты и оранжисты. Он взял под контроль деятельность магистрата.

В течение ноября 1577 — января 1578 г. в Генте была восстановлена цеховая и муниципально-административная система, отмененная Карлом V после Гентского восстания 1539 г.

Радикальные элементы, опорой которых были члены 53 малых свободных «ремесел», мелкие торговцы, городской плебс, сплотились вокруг «комитета 18-ти», консисторий и своего Военного совета. Ядро руководства этих организаций состояло из купцов, торговцев, лиц свободных профессий.

Военным руководителем стал ярый оранжист Рихове, политическим лидером — патриций-кальвинист Хэмбизе. Представители же традиционных, шедших к упадку цехов, оказавшиеся весьма ненадежными союзниками «радикалов», группировались вокруг обновленного, но консервативного магистрата. Такая расстановка сил в значительной мере предопределяла развитие событий.

На гребне революционной волны возобладало единство, но по мере развития событий стали проявляться противоречия. Новый магистрат в январе 1578 г. был избран по традиционной процедуре, при личном участии принца. В него вошли 11 членов «комитета 18-ти» и 7 патрициев; остальные — ремесленники, торговцы, адвокаты.

Идея процветающей Фландрии реализовалась в союзе гентцев с их единомышленниками во фландрских городах. Это позволило гентским войскам без особого труда в марте — июле 1578 г. овладеть Брюгге, Ипром, Куртре, Мененом и Ронсе. В них установились порядки, близкие к гентским. Гентские власти всемерно поддерживали, цеховой элемент. Налоговая система строилась на большом повышении квот богачей, отмене привилегий для лиц благородных сословий, снижении квот бедняков: заработная плата поддерживалась на достаточно высоком уровне. Церковные имущества секуляризовались. Часть их шла на покрытие расходов по содержанию войск, на городские нужды, благотворительность и т. п. Остальные распродавались по низким ценам, чтобы привлечь на свою сторону состоятельный слой горожан. В религиозном вопросе радикалы брали курс на запрещение католицизма, что сопровождалось иконоборческими и насильственными акциями. Так закладывалась основа будущих конфликтов.

В Голландии и Зеландии подобные события были в значительной мере уже пройденным этапом. В сходной ситуации оказался лишь Амстердам. Борьба религиозно-политических фракций внутри амстердамского патрициата имела давние традиции: она проявилась во время анабаптистского движения 1534–1535 гг. и повторилась в 1566–1567 гг. После поражения иконоборческого восстания власть в городе перешла к реакционнокатолической группировке, сумевшей добиться от Рекесенса льгот, еще более сузивших круг лиц, причастных к управлению городскими делами.

В феврале 1578 г. Амстердам подписал акт о капитуляции: однако у власти оставалась реакционная фракция патрициата и признавалось исповедание только католической религии. Лишь последующая борьба оранжистов, консисторий и реформированных на демократической основе стрелковых гильдий привела к восстанию в мае 1578 г. Именно делегаты стрелковых гильдий, по одному от каждой роты, избрали новый магистрат из числа кальвинистской и оранжистской фракций патрициата и членов Временного комитета, руководившего восстанием. В ходе восстания и после него развернулись погромы монастырей и церквей, эксцессы против католиков, перекинувшиеся на Хаарлем и Лейден. Революционные народные массы осуществляли все эти акции и стихийно, и под руководством консисторий.

Вновь избранный магистрат в июне 1578 г. постановил восстановить полностью все права и привилегии цехов и прочих корпораций и ввел свободу совести по образцу Голландии. Сословно-корпоративный принцип официально оставался непоколебимым. В том же направлении развивались события в других городах южных и северо-восточных областей, не оккупированных испанцами.

Преобладающая часть буржуазии действовала вместе с революционными силами, но ее незрелость помешала ей выдвинуть достойных руководителей.

Дворянско-католическая партия в Брюсселе попыталась укрепить свои позиции, призвав в октябре 1577 г. эрцгерцога Матвея, ничтожного честолюбца, брата императора Рудольфа II, в качестве правителя страны. Принц Оранский, став его заместителем, развил кипучую деятельность. Ловко манипулируя, он вводил своих ставленников в состав «комитетов 18-ти», новых магистратов, реформировавшихся городских стрелковых гильдий. Двуличный, как всегда, он дал санкцию Рихове на организацию восстания в Генте в октябре 1577 г. Через подручных он постепенно делал Государственный совет и Генеральные штаты покорным орудием выполнения своих целей. Его эмиссары небезуспешно вводили восставшие города в русло оранжистской политики. Принц стремился, разрушая планы дворянско-католической группировки, оставлять дверь открытой для компромисса с ней и отрыва ее от Испании. Использовав все возможности, в том числе и революционно-радикальный кальвинистский лагерь, он искал опору внутри страны в умеренных социально-политических слоях, продолжая при этом поиски нового иноземного суверена, располагавшего войсками и средствами, чтобы его силами нанести военное поражение Испании, ибо полная несостоятельность эрцгерцога Матвея стала очевидной. Принц пытался играть на противоречиях иноземных держав, сдерживая их экспансионистские аппетиты. Революционное решение проблем он отвергал, с беспокойством наблюдая за нараставшим движением городских масс, волнениями отчаявшегося крестьянства, которое не получило ничего и стало объектом беспощадного грабежа и насилий и своих и иноземных войск.

В осуществление этих замыслов по договоренности с Францией и Англией в 1578 г. в Нидерланды вступили войска брата французского короля герцога Франциска Анжуйского и имперского пфальцграфа Иоганна Казимира. Однако обе эти экспедиции кончились крахом. В ряде случаев народ с оружием в руках выступал против них.

Тогда принц Оранский, не без давления со стороны дворянско-католического блока, сделал очередную попытку решить внутренние проблемы путем прямого нажима. Летом 1578 г. был разработан текст «Религиозного мира», который на определенных условиях допускал и кальвинистское и католическое вероисповедание: за счет ущемления демократического блока предписывалось восстановление свергнутых в последние месяцы городских католических магистратов и роспуск «комитетов 18-ти» и других революционных органов. Силы католической реакции пошли в наступление, добившись кое-где успехов. Но на их пути встала новая волна иконоборческих и антикатолических выступлений в городах большинства областей. Особого накала борьба достигла в Генте и Аррасе. В Генте произошел раскол между оранжистами и революционно-демократической группировкой, возглавлявшейся Хэмбизе и Датенусом. Принц Оранский лично вмешался в конфликт, прибыл в Гент, и под его нажимом текст «Религиозного мира» был подписан гентскими властями 27 декабря. В Аррасе «комитет 15-ти» снова развил энергичную деятельность. В противовес дворянско-католической партии возник союз городов Артуа. На средства, полученные от введения чрезвычайного налога, стали набирать союзные вооруженные силы, которыми командовал Амбруаз ле Дюк. Были установлены связи с Гентом. В октябре солдаты «комитета 15-ти» разоружили католические военные части; члены магистрата и активные деятели католиков были арестованы, им грозила казнь. Но дворянско-католическая партия сумела подкупить Амбруаза ле Дюка; последовали контрреволюционный переворот и казни членов «комитета 15-ти».

Валлонское католическое дворянство поняло, что нужный ему компромисс с Генеральными штатами достигнут не будет. 6 января 1579 г. оно заключило официальный сепаратный союз — Аррасскую унию — с целью «добиться соглашения с католическим королем, нашим законным повелителем и государем». В мае 1579 г. такое соглашение стало фактом: Филипп II признал «Гентское умиротворение», «Вечный эдикт», согласился восстановить исконные порядки и привилегии Артуа, Эно, Лилля и Орши, вывести испанские войска на условиях сохранения католицизма. Капитуляция валлонских областей означала, что «Религиозный мир» себя исчерпал, он был на руку только силам католической реакции. Северные провинции перед лицом наступления испанских войск под командованием нового наместника Филиппа II Александра Фарнезе предприняли энергичные шаги: 23 января 1579 г. они заключили свой союз — Утрехтскую унию, имевшую целью сохранить революционные завоевания, сплотиться и довести войну с Испанией до победного конца. Если восстание 1572 г. было лишь подготовкой будущей республики, то Утрехтская уния закладывала ее фундамент. Отложившимся провинциям предстоял еще сложный путь, прежде чем стать Республикой Соединенных провинций, но их фактическая автономия неуклонно перерастала в разрыв с югом страны.

Подписание Утрехтской унии послужило сигналом к новой вспышке социально-политической борьбы. Она давала о себе знать и в северных провинциях: там кое-где еще оставались испанцы. Во Фрисландии и со-с дних областях прокатилась волна крестьянских восстаний против испанских войск и их пособников. В городах снова начались иконоборческие выступления. Центром социально-политической борьбы являлись города Фландрии и Брабанта, в первую очередь Гент.

4 февраля 1579 г. Гент присоединился к Утрехтской унии, чем отменялось признание «Религиозного мира». Развернулось иконоборчество, начались погромы церквей и домов богатых католиков; прошла «чистка» муниципальной и цеховой администрации, от должностных лиц и городских войск потребовали присяги в верности кальвинизму.

Возник острый конфликт Хэмбизе с Рихове, ставшим прямым сателлитом принца; дело дошло до вооруженного противостояния и попыток взаимных репрессий. Блок «радикалов» распался, а восстановление прежнего цехово-муниципального строя стало лить воду на мельницу реакции. В августе 1579 г. принц Оранский прибыл в Гент и сумел повернуть ход событий в угодном ему направлении. Войска Генеральных штатов подавили бунты отчаяния крестьян Фландрии. Хэмбизе скрылся из Гента.

Принц пытался использовать свои пирровы победы в духе отработанной стратегии — подавления «радикалов» и опоры на помощь коронованных внешних союзников. Закон от 23 марта 1581 г. запретил демократическим стрелковым гильдиям принимать участие в решении политических дел, что становилось исключительно компетенцией официальных властей. Лишь после таких мер 16 июля 1581 г. был низложен Филипп II. Но пост суверена оставался вакантным. Это позволило вторично пригласить герцога Анжуйского, получившего почти суверенные полномочия. Он прибыл с войском в январе 1582 г. Англия прислала свои отряды под командованием Норриса.

Военные успехи иноземных пришельцев оказались весьма скромными. Окруженный недоверием и неприязнью жителей Антверпена, герцог попытался в январе 1583 г. взять город силой, но получил отпор. Тогда он начал плести на юге страны интриги с Александром Фарнезе, но, опасаясь попасть в плен к испанцам, в октябре 1583 г. поспешно отошел во Францию.

Обстановка на юге страны стала угрожающей. Политический авторитет принца был подорван. С остатками Генеральных штатов и своим двором он отбыл в Голландию, избрав своей резиденцией Делфт. В марте 1583 г. принц опубликовал манифест, в котором оправдывал свою про-французскую политику тем, что для продолжения борьбы с Испанией необходимы иноземные союзники.

Стратегия испанцев изменилась. Присоединив Португалию, Филипп II предоставил в распоряжение Фарнезе 40-тысячное войско. Фарнезе приостановил операции на северо-востоке страны и начал наступление на Фландрию и Брабант. Перед лицом наступавшего врага в крупнейших городах Фландрии и Брабанта — Ипре, Брюгге, Генте, Брюсселе, Антверпене — кальвинистско-демократическое движение снова одержало верх. Города укреплялись, запасались боеприпасами и продовольствием, набирали войска для успешной обороны. Однако армия Генеральных штатов утратила боеспособность и распалась, действия городов не координировались. Фарнезе, способный военачальник и умный расчетливый политик, правильно оценивший обстановку, осаждал один город за другим и, предлагая сносные условия капитуляции, добивался их сдачи. С падением Антверпена 17 августа 1585 г. отвоевание южных областей испанцами стало свершившимся фактом.

Такому исходу способствовал ряд причин: зависимость южных провинций от испанских рынков сбыта и сырья, специфическая расстановка классовых сил и их незрелость, обострение лишений народных масс военным лихолетьем, массовая эмиграция в северные провинции наиболее радикальных слоев нарождавшейся буржуазии, увозившей с собой капиталы, секреты производства, связи с клиентурой. Революционные силы были дезориентированы деятельностью иноземных авантюристов, грабежами и насилием их солдат, репрессиями властей, изменами руководителей. Особенно пагубными оказались действия оранжистов. Не сепаратизм городов губил революцию и освободительную войну, а разложение народного единства оранжистской политикой беспринципных компромиссов и двуличной демагогией. Позиции же реакционных слоев дворянства, патрициата, бюргерства, духовенства, связанных со средневековьем и Испанией, усиливались: создавался тупик, революционные силы крестьянства подавлялись.

10 июля 1584 г. принц Оранский был убит в Делфте католическим фанатиком Балтазаром Жераром. До 1585 г. в Генеральных штатах и новом составе Государственного совета заседали еще представители Брабанта и Мехельна, до 1587 г. — Фландрии. Оранжистская прослойка в этих центральных органах оставалась значительной. Сохранялась приверженность к старым политическим мифам, в том числе вера в необходимость приглашения иноземного суверена. Однако герцог Анжуйский уже умер, Генрих III и Елизавета I, находившиеся в сложных внутренних и внешних условиях, отказались. Возобновились связи с турецким султаном, но он уклонялся от каких-либо акций против Испании.

Тем не менее английское правительство твердо усвоило представление о Нидерландах как о возможном грозном противнике. Поэтому туда был послан в качестве губернатора фаворит Елизаветы граф Лестер. Лишенный полководческих способностей, посредственный политик, но опытный интриган, Лестер в декабре 1585 г. прибыл в Соединенные провинции с инструкциями подорвать экономический потенциал страны, превратить ее в придаток Англии. Лестер запретил провинциям вести торговлю с Испанией, Францией и их союзниками. Зная о напряженности в отношениях между правящими слоями, консисториями и радикалами, он сталкивал их между собой, прикидываясь другом народа и поборником истинного кальвинизма. В войне с испанцами его армия терпела поражения, а подкупленные офицеры сдавали города и крепости. Ультимативное требование Генеральных штатов прекратить злоупотребления, вернуться к договорным отношениям и обеспечить успешные военные действия против испанцев он игнорировал. Перехват тайных инструкций из Англии, предписывавших Лестеру заключить мир с Филиппом II, разоблачил подлинные намерения Елизаветы и ее ставленника. Попытка поднять мятеж, чтобы захватить Амстердам и другие города, провалилась. Обманутые радикалы отвернулись от Лестера. В ноябре 1587 г. он отплыл в Англию. Лщпь эти события и опыт двукратного приглашения герцога Анжуйского вынудили правящие круги Соединенных провинций отказаться от подобных комбинаций и установить равноправные отношения с иноземными державами. Высшим органом власти стали Генеральные штаты, а государственный строй — республиканским.

Правящие круги научились проявлять известную осторожность. Появились и крупные национальные политические деятели, в частности Ян фан Олденбарнефелт, который стал ведущей фигурой в Генеральных штатах, фактическим руководителем внешней и внутренней политики Республики. Еще до прибытия Лестера сын принца Оранского Мориц Нассауский был назначен статхаудером Голландии и главным капитаном. В его лице страна приобрела выдающегося полководца и решительного политика. Морской флот Республики в 1588 г. внес достойный вклад в разгром Непобедимой армады Филиппа II. Внешнеполитическая обстановка улучшилась: отношения с Англией упрочились, Франция вошла в полосу очередных внутренних неурядиц. В 1592 г. Фарнезе с экспедиционной армией отбыл на помощь французской католической партии, а в 1596 г. Испанию постигло очередное банкротство. На этом фоне развернулись важные события: с 1589 по 1598 г. армия Морица. Нассауского восстановила целостность семи провинций и приобрела некоторые территории на юге. Более стабильной стала внутриполитическая жизнь Республики, значительный прогресс имел место в сфере экономики.

В первые годы XVII в. обстановка усложнилась. Глубокий рейд Морица Нассауского на юг со взятием Нивпорта был приостановлен не без участия Голландии, которая опасалась возрождения могущества Фландрии и Брабанта в случае их отвоевания. Положение Испании ухудшалось; в 1606 г. начались переговоры о перемирии. Очередное банкротство Испании 1607 г., военные неудачи побуждали ее к уступчивости. В 1609 г. было заключено перемирие до 1621 г. на условиях признания существующих границ, независимости Соединенных провинций, разрешения на срок перемирия торговли провинций с португальскими колониями в Ост-Индии, закрытия устья Шельды для торговли.

В целом период до 1609 г. ознаменовался успехами: Республика вышла на океанские просторы; вслед за отдельными рейдами 90-х годов XVI в. в 1602 г. была создана Нидерландская Ост-Индская монопольная торговая компания. Прогрессивное экономическое развитие одержало верх. Утвердилось международное положение Республики, признанной рядом европейских государств. Этому способствовали освобождение от испанского господства; возникновение государства нового типа, хотя и с остатками корпоративно-сословных форм; устранение многих преград на пути развития торговли, мореходства, буржуазных форм производства и обмена. Свой вклад в прогрессивное социально-экономическое развитие внесла мощная волна (до 150 тыс. человек) иммиграции из южных провинций, принесшей с собой капиталы, секреты и производственные навыки, высокую профессиональную выучку, прочные связи с международной клиентурой. Социально-политическая иммиграция держала союз с местной радикально-кальвинистской оппозицией. Господствующей социальной и политической силой в Республике тем не менее оставались патрициат и крупное купечество. Они доминировали в городских Больших советах, избиравших магистраты городов и назначавших большинство должностных лиц в городах, депутатов в штаты провинций. В основном к этой категории принадлежали те 2 тыс. лиц, которые в провинции Голландия избирали и избирались в органы управления всех рангов. Традиции освободительной войны прямое и косвенное влияние на их деятельность республиканских систем, а местами и демократических консисторий, а также политические выступления народных масс в какой-то мере корректировали консерватизм системы государственных учреждений и права. Патрициат конца XVI — первой четверти XVII в. отличался некоторыми особыми чертами: все возраставшую его часть составляли кальвинисты, преимущественно либертинского толка[9]. В его среду проникали богатые купцы, судовладельцы, предприниматели капиталистического типа. Именно эти слои патрициата находились у кормила правления почти до середины XVII в.

Кальвинистская церковь из руководящей силы постепенно превращалась в энергичную, хотя и не столь влиятельную оппозицию, но положение в ней было очень сложным. Вместе с Лестером канули в Лету и радикальные решения синода 1586 г. Новый церковный устав 1591 г. не был принят Голландией и некоторыми другими провинциями. Церковь раздиралась внутренними противоречиями, что продолжало сдерживать ход обращения населения в кальвинизм, создавало обстановку политической нестабильности.

В 1610 г. либертинские руководители консисторий подали ремонстрацию штатам Голландии с изложением своего понимания учения о о предопределении и свободе воли. Через год свою контрремонстрацию подали руководители ортодоксального направления. За религиозно-догматическими спорами стояли насущные проблемы: преодоление либертин-ских идей патрицианских слоев, доходивших до примирения с католицизмом; взаимоотношения церкви и государства, консисторий и местных властей, т. е. радикалов и патрицианской олигархии; вопросы церковной дисциплины. Начавшийся конфликт расширялся в последующие годы, превращаясь из голландского в общереспубликанский. Олденбарнефелт далеко зашел в своих связях с католическими державами. Началось организационное размежевание ремонстрантов и контрремонстрантов. При обсуждении этого вопроса в штатах Мориц Нассауский встал решительно на сторону контрремонстрантов. Олденбарнефелт же добился для ремон-странтских магистратов городов разрешения создавать свои вооруженные отряды в целях самозащиты. Мориц расценил это как вторжение в его функции главнокомандующего войсками и подготовку заговора. Он опасался и возникновения гражданской войны в условиях, когда вражеские войска стояли у границ Республики. В августе 1618 г. Олденбарнефелт был арестован и по приговору специального трибунала казнен 13 мая 1619 г. Должность великого пенсионария была объявлена сменяемой, его полномочия сильно урезаны. Общенациональный синод в Дордрехте 1619 г. осудил «ремонстрантскую ересь», поддержав ортодоксальное течение. Однако его решения признали лишь несколько провинций. Остальные, в том числе Голландия, их либо отвергли, либо сделали разные оговорки. Некоторые руководители ремонстрантов были репрессированы, многие бежали из страны.

В 1625 г. место умершего Морица Нассауского занял Фредерик Хендрик из той же династии Оранских-Нассау. Способный военачальник, но человек осторожный и склонный к компромиссам, он действовал сначала в духе «голландистов», отвергавших воссоединение с южными провинциями, за что его резко критиковали консистории. Постепенно его позиция изменилась. Республика все сильнее втягивалась в Тридцатилетнюю войну, используя ее для продолжения войны за независимость, а тем самым и за завершение революции. Гаага стала играть роль центра координации действий участников антигабсбургской коалиции. При Фредерике Хендрике образовался Личный совет, в тесном кругу которого обсуждались и решались военно-дипломатические вопросы. Снова возник проект отвоевания всех южных земель в союзе с Францией. Эта попытка окончилась неудачей. Голландия и патрицианско-купеческая олигархия умели проваливать военные планы своих статхаудеров, если они преследовали чуждые правящим кругам цели.

С 1645 г. в Мюнстере начались прелиминарные переговоры Республики с Испанией о заключении мира. Они закончились подписанием Мюнстерского мирного договора, вошедшего составной частью в договорную систему Вестфальского мира 1648 г. Главные статьи мирного договора сводились к следующему: прекращение войны на условиях территориального статус-кво; Республика получает международное признание как суверенная держава, запрещается испанское судоходство в заморских областях, принадлежавших Ост-Индской и Вест-Индской нидерландским ком-ианиям; устье Шельды остается закрытым для торговли; отменяется фактически давно прекратившаяся зависимость Республики от Германской империи. Правящая олигархия в ходе переговоров сумела обеспечить все основные претензии Голландии, зато безразлично отнеслась к интересам других провинций. В частности, безуспешными были настойчивые просьбы Гелдерна возвратить ему часть его территории, так и оставшейся у Габсбургов.

Фредерик Хендрик скончался в марте 1647 г. Его преемником стал Вильгельм II из той же династии Нассау. В 1650 г. осложнилась внутриполитическая обстановка в Республике, импульс чему был дан Амстердамом и Голландией. Неуравновешенный и вспыльчивый, Вильгельм II не сумел правильно оценить соотношение сил, могущество Голландии и Амстердама, который он захотел подчинить военной осадой, допустил ряд других оплошностей, обнажив отрицательные и уязвимые стороны статхаудерата. Осложнил он и решение главных для него вопросов о комплектовании армии и подготовке войны против Испании и Англии, политика которых наносила все возраставший ущерб жизненным интересам Республики. В разгар этих событий он скоропостижно скончался. Патрицианская олигархия Амстердама и Голландии, ставшая ведущей силой в стране, решила свести счеты со статхаудератом и обеспечить неограниченную власть регентскому патрициату. И она добилась своего. Решением Генеральных штатов должности статхаудера Голландии и главного капитана объявлялись «незанятыми»; малолетний Вильгельм III получил титул «дитя государства». Все вопросы оплаты войск, их дислокации, назначения на офицерские должности становились прерогативой штатов провинций. Позднее, в 1667 г., штаты Голландии отменили у себя должность статхаудера, а статхаудерам других провинций запретили занимать должность главного капитана. Для успокоения радикалов и консисторий были подтверждены решения Дордрехтского синода 1619 г. Наступал новый этап в жизни Республики. Все это происходило, когда уже действовали «навигационные акты» Кромвеля, а Республика втянулась в смертельно опасную для нее серию войн с Англией.

На этот раз речь шла не о простой передвижке политических фигур и очередном укреплении позиций патрицианской олигархии, а о качественном ее изменении. К середине XVII в. постепенно складывалось новое поколение патрициата, который переводил свои капиталы из торгово-предпринимательской и финансовой сферы в землевладение, приобретал ренты и займы, стремился занять доходные должности в государственном аппарате, штатах, городских муниципалитетах и консисториях. То, что для предшествовавших генераций патрициата было дополнением к деловой деятельности, у патрициата нового поколения стало главным. Эта каста, оторванная от реальной жизни, замкнулась, занялась захватом теплых местечек, забыв о насущных проблемах социально-экономического и политического развития Республики. В этих условиях консервативный государственный строй не защищал и не развивал базис, созданный в ходе освободительной войны и революции, а консервировал его, способствовал укреплению негативных тенденций.

Нидерландская буржуазная революция XVI в. занимала особое место среди буржуазных революций мануфактурного периода. Маркс писал по этому поводу: «Революция 1789 года имела своим прообразом (по крайней мере, в Европе) только революцию 1648 года, а революция 1648 года — только восстание нидерландцев против Испании. Каждая из этих революций ушла на столетие вперед по сравнению со своими прообразами не только по времени, но и по своему содержанию».

Особенности Нидерландской революции обусловливались тем, что капитализм и буржуазия были еще незрелыми, неразвитым был их классовый антагонизм по отношению к феодализму, дворянству, сословной корпоративности. Идеологическим знаменем революции стал кальвинизм. Она протекала в форме освободительной войны против Испании, что отчасти затушевывало остроту социальных конфликтов. Внешнеполитический фактор в ней сыграл весьма важную роль. Поэтому неразвитая нидерландская буржуазия (особенно крупное купечество) поддерживала союз не с крестьянством и городским плебсом, а с феодальным по своей природе дворянством, патрициатом. А такой союз был сопряжен с гораздо большими уступками феодальным и сословно-корпоративным элементам, чем в Англии XVII в. Республика Соединенных провинций задержалась на первой фазе мануфактурного периода, отстала и уступила со второй половины XVII в. первенство Англии, уверенно шедшей вперед по пути прогрессивного развития.