От средневековья к новому времени

ВВЕДЕНИЕ

В XVI — первой половине XVII в. стремительным взлетом духовной культуры и глубокими качественными изменениями в сфере идеологии было положено начало новому этапу в развитии европейской культуры. Ее достижения, оказав и тогда большое воздействие на народы других континентов, получили затем всемирное признание. Вместе с тем духовное развитие в различных регионах Европы (а нередко и в рамках одного региона) протекало крайне неравномерно и противоречиво. Замедленной оказалась историческая эволюция Юго-Восточной Европы, народы которой подпали под власть Османской империи с ее жестким феодальным режимом. В России подъем культуры наблюдался после окончательного освобождения ее от татарского ига и объединения русских земель, что в итоге привело к укреплению феодальных порядков. В Западной и Центральной Европе, опередившей в своем развитии другие части континента, небывалый подъем культуры, напротив, был вызван зарождением буржуазных отношений, началом кризиса феодализма и феодальной идеологии, что способствовало формированию светского видения мира, противостоявшего церковно-схоластическому мышлению. В странах, где эти процессы совершались быстрее, возникла блестящая культура Возрождения. Это была одна из самых ярких страниц в истории Европы: духовной диктатуре католической церкви был нанесен мощный удар, буйным многоцветием засверкало жизнеутверждающее изобразительное искусство, возникла новая светская литература. Философия, вырываясь из-под власти теологии, обогатилась теориями, ориентированными на проблемы человека, и космологическими системами, связанными с опытным познанием мира. Огромный шаг вперед сделало естествознание.

Европейская культура XVI — первой половины XVII в. отличалась необычайным богатством, многообразием идейных принципов, художественных форм и стилей и в то же время весьма различным социальным и идейным содержанием. В ней отчетливо выделялись несколько направлений. Повсеместно рядом с ренессансной культурой продолжали существовать старые традиции, тесно связанные со схоластикой и идеологией христианских церквей (католической, православной, а затем и протестантских). В изменявшемся мире эти традиции принимали новые очертания, так или иначе воздействуя на все слои общества. В странах Восточной Европы средневековые представления в целом соответствовали уровню развития народов. На Балканах продолжались просветительские традиции древней православной культуры.

Исходным материалом для ренессансной культуры служила античность, однако ее идейная база была значительно шире. Это и светские традиции средневековья (особенно в Италии и Франции) в богатой культуре городов, где издавна формировалось независимое гражданское сознание. Это и неоплатоновские традиции, восходившие не только к древности, но и к средневековью. Это и аверроистское свободомыслие. Народное творчество как живительный источник питало ренессансную культуру, вносило в нее свежую струю, перерабатывалось гуманистами, художниками, писателями, придавало ей яркие черты народности. Однако взаимовлияние и взаимопроникновение собственно народной культуры и культуры ренессансной — сложный диалектический процесс. Они взаимно обогащали друг друга, но по мере формирования гуманистической идеологии и обособления художественного творчества от ремесла происходило рафинирование ренессансной культуры, приобретавшей порой черты элитарности.

Сложность и подчас непоследовательность духовного развития Европы проявлялись и в том, что ренессансная культура, несмотря на ее успехи, в условиях продолжавшегося господства феодальных отношений не могла полностью вытеснить схоластику. Утверждение нового совершалось в упорной и непрерывной, часто неравной борьбе со старым. Ренессансная культура вовлекала в орбиту своего влияния не только бюргерство и молодую буржуазию, но и другие социальные слои, в том числе дворянство. В результате ее создателями стали не одни гуманисты, а достаточно разноликие общественные силы и сама ренессансная культура оказалась несвободной от элементов культуры средневековой, с которой она противоборствовала, сосуществуя и взаимодействуя. Стремясь в борьбе с церковной идеологией положить начало новому мировоззрению, гуманисты использовали старые ценности. Они пытались приспособить христианское учение для решения новых задач, обращались к раннему христианству, идеализировали его, интерпретируя на свой лад.

Сложность данного периода состоит в том, что он включает в себя, по существу, два совершенно разных этапа культурной эволюции. XVI век так или иначе связан с историей Возрождения, зрелого и позднего. Первая половина XVII в. отмечена новыми качественными переменами в идеологии и духовной сфере, вызванными как бурным развитием капиталистических отношений в ряде стран, так и торжеством феодальной реакции в других. Это обусловило переход к иным типам культуры и новым стилям изобразительного искусства и литературы — барокко, классицизму, «вне-стилевому» творчеству и т. д.

Столь своеобразный характер духовного развития Европы на исходе феодализма породил споры в исторической литературе, которые не иссякли и в наши дни. Поднимались вопросы о характере, типологии, хронологических рамках Возрождения, о его историческом значении, о самом смысле гуманистического движения. Некоторые западные исследователи ставили под сомнение прогрессивный характер ренессансной культуры, ограничивали ее влияние узкими временными и локальными рамками. Не меньшие споры вызывают эпохи барокко, классицизма и др.

Большинство советских исследователей связывают появление Ренессанса с переходным от феодализма к капитализму периодом, подчеркивают позитивное, революционизирующее воздействие его на идеологическую и духовную жизнь народов. В ходе долгих дискуссий наметились примерные хронологические вехи культуры Возрождения. Ее зарождение и начало связаны с успехами Италии, где раньше всего пробудился интерес к человеку и зародилось гуманистическое движение. Со второй половины XIV и в XV в. во Флоренции, а затем и других городах Италии расцвели гуманитарные науки, изобразительное искусство, стремившееся к изучению человека и природы, усилился интерес к математике и естествознанию. В конце XV в. благодаря религиозным исканиям гуманистов, размышлявших о «всеобщей религии», гуманизм вторгся в заповедную зону схоластики — теологию.

На втором этапе (конец XV — первая треть XVI в.) гуманистическое движение охватило большинство стран Западной и Центральной Европы, обрело невиданную силу, способствовало содружеству гуманистов, созданию «республики ученых», главой которой называли Эразма Роттердамского. Объектом своего изучения гуманисты сделали все отрасли знания. Сформировалось гуманистическое учение о достоинстве человека, заложенное трудами мыслителей раннего Возрождения. Своей кульминации достигло блестящее искусство Высокого Возрождения в Италии. Великими мастерами литературы и искусства был создан новый стиль художественного творчества — ренессансный реализм. Уже в конце XV в. успехи гуманистического движения отчетливо проявились в Нидерландах, Германии, Венгрии, во Франции; впервые десятилетия XVI в. его идеи распространились в Англии и Испании, постепенно утверждались в Польше, проникали в скандинавские страны.

С конца 30-х годов XVI в. в духовном развитии народов Европы наметился новый этап. Последовавшая за начавшейся Реформацией, в значительной мере подготовленной гуманистами, Контрреформация, а также изменение общей ситуации в Европе больно ударили по жизнерадоетному свободомыслию и гуманизму, привели к их ослаблению, постепенному угасанию, поставив под сомнение осуществимость многих гуманистических идеалов, подчеркнув их иллюзорность. Это выразилось в переходе к маньеризму, под знаком которого в ряде стран с 30—40-х годов XVI в. развивались литература и изобразительное искусство. Тем не менее гуманистические традиции не исчезли; видоизменяясь, а порой и деформируясь, они продолжали существовать. В условиях острейшей борьбы с ортодоксией не только католической, но и вновь возникавших реформационных церквей развивалась натурфилософия с ее новыми представлениями о вселенной; большие успехи сделали изучение природы и гуманитарные науки, возникали новые формы и жанры искусства.

Идеологической основой культуры Возрождения стали гуманизм, а затем и натурфилософия, претерпевшие сложную эволюцию. Главное содержание гуманизма — культ человека, поставленного в центр мироздания, интерес к его личности, признание его творческого гения и гигантских сил. Происходило своеобразное «обожествление» человека — «микрокосмоса», богоравного существа, создающего и творящего самого себя, кому, по словам Пико делла Мирандола, «дано владеть тем, чем пожелает, и быть тем, кем хочет». Подобное отношение к человеку знаменовало возникновение новых форм самосознания и ренессансного индивидуализма. Был сделан акцент на этических проблемах, учении о свободной воле индивида, направленной к добру и общему благу. Суть учения о достоинстве человека — реабилитация человека и его разума, торжество светского начала; оно отбрасывало средневеково-богословское отношение к человеку как «греховному сосуду», обреченному в жизни на страдания. Целью земного бытия объявлялись радость и наслаждение, провозглашалась возможность гармоничного существования человека и окружающего мира.

Гуманисты способствовали выработке идеала «совершенной», всесторонне развитой, гармоничной личности, добродетели которой определялись не благородством по рождению, а делами, умом, талантами, заслугами перед обществом. Идеал этот в значительной мере создавался под влиянием реальности: в бурную переходную эпоху возникает новый тип человека, активного борца, наделенного отвагой, страстной жаждой знания и действия, прочно утверждающего свое место в мире.

В начале XVI в. ареал воздействия гуманизма расширяется, движение охватывает различные круги общества, оно разветвляется, утрачивая единство, в нем возникают новые течения. В аристократическо-придворных и патрицианско-бюргерских кругах, особенно в Италии и Франции, усиливаются эпикурейско-гедонистические настроения. С развитием абсолютистских тенденций и ростом популярности идеи служения государю пересматривается понятие общего блага, усиливается пренебрежительное отношение образованных людей к народным массам, «толпе». Напротив, верность принципам гуманизма, более всего воспринимавшимся в демократической среде, сохраняют представители гражданского гуманизма. Они отстаивают идею служения общему благу, ответственности человека перед обществом, призывают к активной деятельности, высоко оценивая все виды полезного труда. Острота религиозно-философских проблем в эпоху Реформации и Контрреформации усиливает интерес к теологическим учениям средневековья и к так называемому христианскому гуманизму. В то же время отдельные элементы ренессансной культуры и идеи гуманизма используются противниками этого движения, достижения Ренессанса приспосабливают к своим потребностям разные слои европейского общества.

В гуманизме с самого начала были заключены натурфилософские тенденции, получившие наибольшее развитие в XVI в., особенно во второй его половине. Главная проблема, занимавшая «натуральных философов» — соотношение Бога и природы. Рассматривая ее, они стремились преодолеть дуализм средневекового мышления, понимали мир как органическую связь материи и духа. Признавая материальность и бесконечность мира, они наделяли материю способностью воспроизводить самою себя, а вместе с тем и жизнью, создав учение о «живом космосе». В философских системах эпохи Возрождения возникала пантеистическая картина мира. В таких космологических построениях проявлялись влияния самых различных философских течений и школ, и прежде всего Платона с его доктриной о «мировой душе». Недостаток опытного знания заставлял мыслителей Возрождения обращаться к неоплатонизму, аристотелизму, эпикурейству, учениям стоиков, немецких и испанских мистиков, что в итоге порождало синкретизм и эклектизм их умозрительных построений.

Представления о всеобщей одушевленности вселенной ставили под сомнение существование «сверхнатурального», потустороннего, поскольку все чудесное объявлялось естественным, «природным», потенциально познаваемым: стоило его открыть и объяснить, как оно переставало быть чудесным.

Такие суждения явно шли вразрез с церковной догмой. Средневековой схоластике, опиравшейся на книжное знание и авторитеты, гуманизм и натурфилософия противопоставили рационализм, опытный метод познания мира, базировавшийся на чувственном восприятии и эксперименте. Вместе с тем одушевление космоса приводило к мысли о наличии таинственной связи между человеком и природой, признанию оккультных наук. Наука порой понималась как «естественная магия», астрономия переплеталась с астрологией, химия — с алхимией, математики занимались вычислением гороскопов и т. д. В этом нельзя усматривать пережиток схоластического восприятия мира, подобные суждения — органическая часть ренессансной натурфилософии. В целом понимание природы как «внутреннего мастера», действующего самостоятельно, живущего по своим законам, означало разрыв с устоявшимися средневековыми представлениями о Боге-творце и вело к зарождению новой, «естественной религии».

В основе великого идеологического переворота, совершавшегося в странах Западной и Центральной Европы XV–XVII вв. и сопровождавшегося подлинным восстанием против церковно-схоластических миропредставлений, лежал не виданный до того подъем производительных сил, материального производства, науки и техники. Подготовленный всем ходом исторического развития европейских народов, он был связан прежде всего с успехами городов, ремесла, зарождением мануфактуры, расширением внутренних и международных торговых связей. Уже важные научные и технические открытия XV в. обусловили дальнейшее продвижение Европы по пути прогресса. К XV в. относятся и первые солидные теоретические и обобщающие работы в области математики и других наук.

Важнейшим изобретением XV в. был печатный станок. В XVI в. типографское искусство достигло больших успехов во всей Европе. Книгопечатание утвердилось и в России, на Украине, в Великом княжестве Литовском. Монополия церкви в распространении письменного слова была подорвана. Открылись возможности для издания светской литературы, в том числе древних классиков, научно-технических трудов, что способствовало развитию передовой культуры.

Великие географические открытия необычайно расширили кругозор европейцев: «рамки старого orbis terrarum[10] были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля». Эмпирически была доказана шарообразность земли, установлены более точные ее размеры, подтверждено вопреки мнению Аристотеля, что на экваторе есть жизнь. Знакомство с неведомыми материками, морями и океанами, народами, животным и растительным миром других континентов, западным и южным небосклонами меняло старые представления об устройстве вселенной. Был нанесен ощутимый удар по вековым авторитетам, что расковывало интеллектуальные силы, способствовало свободному научному поиску. Люди эпохи Возрождения ощутили свое превосходство над древними, которые, как оказалось, мало знали о Земле.

В XVI — первой половине XVII в. научные достижения были умножены. Важнейшее значение для возникновения новой картины мира имело развитие астрономии. Долголетние наблюдения неба и скрупулезные математические расчеты привели польского ученого Николая Коперника к гениальному открытию: Земля не является центром мира, а входит в одну из небесных систем, она вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца вместе с другими планетами-спутниками. Это учение обозначило важную историческую веху—начало новой астрономии и научного познания мира. Новая астрономия натолкнулась на яростное сопротивление реакции и вынуждена была отвоевывать позиции в упорной борьбе. Труды Тихо Браге и Иоганна Кеплера, открывшего законы движения планет, подтверждали открытия Коперника. Смело и решительно на сторону польского ученого стал Джордано Бруно, высказав гениальную догадку о существовании в бескрайней вселенной бесчисленного множества систем, подобных Солнечной. Решающую роль в обосновании гелиоцентризма сыграли исследования Галилея, базировавшиеся на математических расчетах, физических опытах и наблюдениях светил с помощью сконструированного им телескопа. Гонения, запрет коперникианства, принуждение Галилея к отречению от своих трудов тормозили дальнейший научный поиск, но не могли остановить его полностью. «Это была величайшая из революций, какие до тех пор пережила Земля. И естествознание, развивавшееся в атмосфере этой революции, было насквозь революционным, шло рука об руку с пробуждающейся новой философией великих итальянцев, посылая своих мучеников на костры и в темницы».

Огромный шаг вперед сделали разные отрасли физики — механика, статика, оптика, гидравлика. Дальнейшее развитие получила математика. Были изобретены логарифмы, совершенствовались тригонометрия, сферическая геометрия, создана аналитическая геометрия. Ученые работали над анализом бесконечно малых величин. Происходило накопление знаний в химии, биологии, зоологии, геологии и минералогии. Расширялись географические представления, началось изучение климата, ветров, морских течений, возникла океанография, совершенствовалась картография. Успехам ботаники способствовали первые ботанические сады, появившиеся сначала в Италии, затем в других странах Европы. Несомненны достижения медицины, физиологии, анатомии человека.

Глубокое исследование природы, основанное на наблюдении и эксперименте, привело к новому качественному скачку в миропредставлениях — к убеждению в существовании строгой природной закономерности, которую можно вычислить математически. Так рождалась новая модель мира, положившая конец антропологическому объяснению вселенной, характерному для гуманистов-натурфилософов XV–XVI вв. Мир для Галилея — открытая книга, написанная «языком математическим, и знаки ее суть треугольники, круги и другие математические фигуры». В XVII в. возникло механистическо-материалистическое направление философии, видным представителем которого стал Рене Декарт (Картезий). Для сторонников его философии (картезианства) мир состоит из материальных частиц, находящихся в постоянном движении и подчиненных механическим законам.

Научная и техническая мысль в XVII в. особенно стремительно развивалась в Англии, Голландии, Франции, куда постепенно перемещался центр общественной и духовной жизни; Италия, Испания и Португалия, прежде игравшие ведущую роль, оттеснялись на второстепенные позиции.

В эпоху Возрождения были внушительны успехи гуманитарных наук. В условиях глубоких социальных сдвигов, гибели старых политических институтов большую актуальность приобретали проблемы государства, что вызвало небывалое прежде внимание к политической теории. Обособляясь от этики и педагогики, хотя все еще тесно связанная с ними, она заняла важное место в иерархии новых знаний. В политических трактатах XVI — первой половины XVII в. ясно прослеживается стремление выявить внутренние закономерности развития общества, связав их с деятельностью людей. Важным достижением передовых мыслителей того времени был отказ от провиденциализма — представления о божественном вмешательстве в ход людских дел. Существен вклада эту науку итальянцев. Макиавелли сделал огромный шаг вперед в понимании сущности государства как силы, защищающей интересы определенных слоев общества. Во второй половине XVI в. выделилась французская школа политиков. Развитие антиабсолютистских и тираноборческих настроений вело к попыткам теоретически обосновать концепцию договорного происхождения власти государя. Широкое хождение получила идея «смешанной формы правления», предполагавшая соединение элементов монархии, аристократии и демократии. Она явилась отражением своеобразной эволюции государства позднего средневековья, когда противоборство класса феодалов и нарождавшейся буржуазии привело к некоторому равновесию между ними.

Критическое отношение к существовавшим общественным порядкам, и феодальным, и зарождавшимся капиталистическим с их новыми формами эксплуатации, хищничеством, стяжательством и бездуховностью, порождало бурные споры о совершенном устроении государства, способствуя возникновению богатой утопической литературы самой различной социальной направленности. Несовершенству реальной жизни утописты пытались противопоставить «наилучший» общественный строй и тем гарантировать осуществление гуманистических идеалов. Формировались новые представления о социальной справедливости, был создан идеал общежития, основанного на коллективной собственности и обязательном всеобщем труде, нашедший наиболее яркое выражение в «Утопии» Томаса Мора и «Городе Солнца» Кампанеллы.

Изучение института государства способствовало развитию юриспруденции. Было положено начало новой историографии. Ренессансная историография стремилась выявить движущие силы исторического процесса, на место божественного провидения поставить самого человека, использующего благоприятный Случай, Фортуну и противодействующего коварной Судьбе, обосновать причинно-следственную связь событий, нащупать общую тенденцию развития. XVI–XVII вв. — время кропотливой работы историков-эрудитов, начавших энергичную публикацию архивных материалов и исторических документов и тем самым выступивших в качестве первых медиевистов. Зародились вспомогательные исторические дисциплины — археология, нумизматика, топонимика, топография, совершенствовалось архивное дело, открывались первые публичные библиотеки.

Неотъемлемой частью гуманистического учения была новая концепция воспитания, получившая распространение в XVI в. и развитая эрудитами XVII в. Задачи педагогики понимались как воспитание индивида и общества, формирование не только самодостаточной личности, способной подняться к высотам созерцательной жизни, но и достойного гражданина, патриота, сочетающего жизнь созерцательную и активную, действующего во имя общего блага. Усилилось внимание к воспитанию государя — отца и защитника народов, противопоставлявшегося тирану. Программа воспитания — своеобразный синтез идей гуманизма и античных образцов— предполагала гармоничное развитие человека, соединение умственных и физических занятий с практикой. Антисхоластическая направленность гуманистической педагогики выявилась и в разработке новой методики обучения, в том числе применения наглядности в преподавании, что ярко отражают труды Кампанеллы и Яна Амоса Коменского.

XVI — первая половина XVII в. — время расцвета блестящей литературы. Восстановление искаженной в средние века классической латыни сыграло исключительно важную роль в становлении культуры Возрождения. Именно в этой области знания раньше всего возникли предпосылки научной критики и прозвучал первый ясный протест против схоластики. Поиск истины начался с обращения к истории Древней Греции и Древнего Рима. Заново открытая античность предстала перед европейцами во всем ее блеске. Но постепенно отношение к античности эволюционирует, в XVI — начале XVII в. все чаще раздаются голоса против слепого следования классическим образцам. Одновременно с развитием классических языков формировались языки национальные. В XVI в. этот сложный и противоречивый процесс усилился, что явилось верным признаком возникновения наций и национальных культур.

Для литературы зрелого и позднего Возрождения характерно многообразие стилей и жанров. Необычайную популярность завоевали новелла (особенно в Италии), эпические произведения и рыцарский роман, нередко ироническо-сатирического содержания (Ариосто, Рабле, Сервантес), богатая публицистика (ею славились немецкие и нидерландские. писатели), комедия и трагедия, лирическая поэзия. Нередко в художественной форме писали научные трактаты, являя образцы превосходной прозы и поэзии.

В распространении гуманистической идеологии и светской культуры важную роль сыграл театр. В театральных представлениях эпохи Возрождения религиозная тематика отступала на задний план, в центре внимания и здесь находился человек со всей гаммой чувств и переживаний, смело воспроизводилась реальная жизнь, звучала едкая сатира, разыгрывалась кипучая борьба страстей. Возникнув вначале как театр придворный, опиравшийся на античную драматургию, он впитал в себя затем народное начало, обогатился за счет фольклора, мистерий, карнавального творчества и постепенно сформировался как театр профессиональный. На место изжившей себя «ученой комедии» (появившейся в Италии XVI в. сначала на латинском языке, а потом на языке народном) пришла комедия масок (commedia dell'arte). Завоевав Италию, она распространилась затемно всей Европе. Наивысшего развития театральное искусство достигло в Англии и Испании.

Новое направление принимает развитие музыки. Наряду с музыкой церковной большие успехи делает музыка светская. Совершенствовалось вокальное мастерство, в быт горожан (особенно в Италии и Нидерландах) проникает инструментальная музыка. В Европе распространилась полифония, возникла оркестровая музыка. Во Флоренции конца XVI в. зародилась опера, достигшая расцвета в Венеции XVII в.

Огромной впечатляющей силой обладает изобразительное искусство эпохи Возрождения. В XVI — первой половине XVII в. появились новые стили и жанры художественного творчества. Разрабатывалась новая эстетическая теория. Условность и символику средневековья сменяет ренессансный реализм. Главные его черты — светскость, глубокий интерес к человеку и окружающему миру, правдивое их изображение, апология земной жизни, радости и наслаждения, сочетавшиеся с прославлением высокой духовности человека, поисками гармонии, соразмерности, идеала красоты, соответствующего принципам гуманистической эстетики. Развитие ренессансного реализма — стиля эпохи — сочеталось с разнообразием индивидуальных манер и художественных школ.

Возникает новая концепция синтеза искусств. Живопись, скульптура, архитектура, развиваясь, взаимодействовали, дополняли друг друга. Изобразительное искусство стало рассматриваться как один из способов познания реальности, оно строилось на математическом расчете, законах пропорции, под художественное творчество подводилась научная основа.

Как и все Возрождение, ренессансное искусство в своем развитии прошло несколько этапов. Самый блестящий его период — первые десятилетия XVI в., время Высокого Возрождения, когда творили Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Тициан и др. В Германии, где прочно держались традиции готики, ренессансное искусство пережило наивысший взлет в творчестве Дюрера и его современников. Крупнейших художников выдвинули Нидерланды. Ренессансные тенденции были характерны и для искусства других стран.

Начавшаяся затем деформация гуманистических идеалов, осознание невозможности полного их осуществления сказались и на художественном творчестве. Маньеризм отразил мотивы разочарования в ренессансной героизации человека, но в то же время для него был характерен интерес к душевным движениям и интимному миру. С 30—40-х годов XVI в. преимущественно под знаком маньеризма развивалось искусство Италии, дав миру новые шедевры живописи и ваяния. Этот стиль утвердился также в Германии и Англии, где произошел своеобразный синтез Ренессанса, маньеризма и готики.

Конец XVI — начало XVII в. ознаменовались возникновением стиля барокко, открывшего новую эру в развитии европейского искусства. Для барокко в изобразительном искусстве, с его монументальностью и торжественностью архитектурных ансамблей, богатством декоративной живописи и скульптуры, характерны также использование ренессансных элементов и возврат к средневековой символике. Этот стиль подчеркивал величие и могущество католической церкви, феодальной аристократии. В XVII в. он завоевал прочные позиции в Италии, Фландрии, Австрии, Чехии, в католических княжествах Германии, проник в Польшу. Великого мастерства достигли художники фламандской и голландской национальных школ. Специфика испанского искусства того периода проявилась в своеобразном симбиозе ренессансного стиля, маньеризма и барокко, особенно укоренившегося в церковном зодчестве. Во Франции стиль барокко не получил большого распространения. Здесь вместе с укреплением абсолютизма и бурным строительством дворцов и замков на смену ренессансному стилю пришел классицизм с его ориентировкой на античность. В Англии возник английский классицизм (с элементами готики и Ренессанса), кое-где применялся и стиль барокко.

Эпоха Возрождения стала временем создания новых организационных форм, в рамках которых могли развиваться науки и искусства. Отказавшаяся от церковно-схоластического мироощущения, провозгласившая свободу научного поиска и художественного творчества, передовая культура нуждалась в помощи и поддержке. Ее авангардом стали вольнолюбивые литераторы, художники, ученые, отделявшиеся от ремесленников и порывавшие с корпоративным духом. Они принадлежали к новому племени творцов духовных и материальных ценностей, искали взаимного общения и условий для своего творчества. В какой-то мере их поддерживали меценаты. Меценатство было широко развито в позднее средневековье, но оно отнюдь не всегда гарантировало художнику независимость и материальное благополучие. В конце XV — начале XVI в. развернулась борьба гуманистов за университеты. В Германии, отчасти в Италии и Англии в них (и вне их) возникли кружки сторонников новых веяний, что на какой-то период сделало университеты центрами гуманистической идеологии. Но в ходе Реформации и Контрреформации университеты постепенно отошли от гуманизма, став проводниками протестантской или католической ортодоксии.

Интересам новой культуры более отвечали добровольные сообщества и братства, возникавшие вне официальных учреждений и получившие по примеру древних название академий. Они объединяли любителей наук и искусств независимо от социальной принадлежности. В Италии академии играли заметную роль в культурной жизни уже со второй половины XV в., а в XVI в. получили широкое распространение; академии возникли также в других регионах Западной Европы. На первых порах непрочные и непостоянные, эти содружества набирали силу, формировались с учетом более узкой специализации и постепенно превращались в подлинные научные центры, внесшие немалый вклад в духовное развитие народов Европы.

Таким образом, европейская культура XVI — первой половины XVII в. претерпела сложную эволюцию. Ход ее развития свидетельствовал о распаде старой культурной общности, существовавшей в средние века. Было положено начало новому этапу в духовной жизни Европы — становлению национальных культур. Этот процесс усилился в XVII в.

Множество течений в европейской культуре XVI — первой половины XVII в. — свидетельство ее богатства и разнообразия и в то же время ее внутренней противоречивости. Великие достижения эпохи Возрождения далеко не всегда претворялись в жизнь; католическая церковь, а нередко и протестантские теологи ставили препоны новым знаниям и жизнеутверждающим идеалам, особенно если они затрагивали основополагающие мировоззренческие принципы. Это одна из причин деструкции богатой итальянской культуры и культуры других католических стран. В век великих научных открытий католическая церковь вдохновляла охоту на ведьм и колдунов. На кострах инквизиции горели неугодные церкви книги, а порой и их авторы. В университетах насаждалась неосхоластика, главной наукой вновь становилась теология, ей старались подчинить философию. Усиленно издавались томистские учебники и труды искаженного в средние века Аристотеля. Не обошлось без гонений и в протестантских странах. В Женеве по наущению Кальвина был казнен Сервет, протестантские теологи добились изгнания из Голландии Декарта.

И тем не менее достижений Возрождения уничтожить не удалось. Возврата к прошлому не было. Католическая и протестантская церкви приспосабливались к новым условиям, поощряли некоторые науки и искусства. Так, католическая церковь — главный заказчик на строительство храмов и дворцов в странах Контрреформации — весьма способствовала достижениям культуры барокко. Не вызывали особого противодействия католических и протестантских теологов занятия математикой, географией, латинской лингвистикой. Весь XVI век и первые десятилетия XVII в. прошли под знаком развития передовой культуры, представлявшей собой самостоятельный этап в духовном развитии Европы. XVII век ознаменован великими достижениями естественных наук и новой философии. Значение их не ограничивается узкими рамками Италии, где возникла и существовала в течение трех столетий культура Возрождения, или других западных стран, принявших эстафету у Италии.

Влияние гуманистической идеологии, ренессансной культуры, передовых веяний XVII в. обнаруживалось на всем континенте. Элементы их проникали и в Российское государство, что выразилось в приглашении итальянских зодчих в Москву, в их участии в строительстве соборов и палат Кремля, в появлении на Руси переводной литературы западного (часто итальянского) происхождения, в возникновении мотивов о достоинстве («самовластии») человека в богатой русской публицистике XVI–XVII вв. Каналами, по которым распространялось это влияние, стали крепнувшие русско-польские, русско-немецкие, русско-итальянские связи. Эти благотворные влияния не изменили, однако, общего характера культуры, поскольку западные традиции перерабатывались на русский лад. В ту пору на Руси не существовало условий для широкого распространения и утверждения гуманистической идеологии. Культурные процессы, происходившие в России, имели свои особенности, хотя в некоторых чертах и совпадали с тем, что наблюдалось в Западной Европе. Успешно формировался единый русский язык; его становлению способствовали споры о языке в начале XVI в. по поводу новых переводов церковных книг. Совершество-вались географические знания, наблюдался прогресс в области общественно-политической и исторической мысли (составление больших летописных сводов). Значительные успехи сделало градостроительство, самобытно развивались архитектура и изобразительное искусство (шатровое зодчество, иконопись, миниатюра).

Специфичным был путь развития народов Юго-Восточной Европы, подпавших под власть Османской империи. В самой Турции во второй половине XV–XVI в. наблюдался подъем феодальной культуры восточного типа под эгидой могущественного государства. Центром рафинированной культуры стал двор султана, проводниками господствующей идеологии — сильная и богатая мусульманская церковь. Однако развитие подвластных Турции народов на долгие годы было затруднено. Падение Константинополя означало и гибель древнейших культурных ценностей, наследницей и хранительницей которых была Византия. В завоеванных землях Порта проводила суровую политику ассимиляции, в результате чего произошло потуречение части населения и приобщение его к мусульманской культуре. Огромное большинство славян, греков и других народностей региона, стараясь сохранить свои обычаи, язык и веру, оказались в тяжелом положении гонимых. Носительницей национальных традиций стала православная церковь, а центрами славянской письменности — монастыри, где имелись монастырские школы (особенно в Болгарии, Черногории, Сербии). Развивались народное эпическое и песенно-танцевальное творчество, художественное ремесло, в которые проникали и турецкие мотивы.

Таким образом, духовная жизнь народов Европы отличалась великим многообразием. В разных ее регионах глубоко различными были уровень, темп развития и самый тип культуры. Как правило, ренессансная культура (тем более культура барокко) сочеталась со средневековой. При общей тенденции к прогрессу имели место попятные и зигзагообразные движения.

В целом в духовном и идеологическом развитии европейских стран проявилось и немало сходных черт, свидетельствовавших о формировании на новых началах определенной европейской общности и характерных для нее типов культуры. В то же время выявляется специфика исторической эволюции в разных регионах континента, связанная с национальными особенностями, географическими и историческими условиями. Общее и особенное в культурном развитии отражает фактический материал отдельных глав. Не претендуя на исчерпывающую полноту характеристик, авторы глав сосредоточили внимание на самых основных, с их точки зрения, проблемах и фактах, имеющих принципиальное значение для понимания сложной, богатой и противоречивой культуры Европы XVI — первой половины XVII в.

Глава 1 СТАНОВЛЕНИЕ РЕНЕССАНСНОЙ КУЛЬТУРЫ В ИТАЛИИ И ЕЕ ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ

Итальянское Возрождение — одно из самых ярких явлений в истории европейской культуры. Споры о его характере, исторических корнях, этапах трехвекового развития не утихают и поныне. В советской исторической науке Возрождение рассматривается как передовая культура, характерная для эпохи перехода от феодальных отношений к капиталистическим, когда на смену средневековой церковно-схоластической системе мышления шло утверждение светски-рационалистических принципов мировоззрения. Именно Италия, где ренессансная культура начала складываться уже во второй половине XIV в., достигла блестящего расцвета в следующем столетии и кульминации в первые десятилетия XVI в., стала родиной многих ярких гуманистических идей и художественных образов, оказавших глубокое воздействие на формирование Возрождения в других странах Европы. Италия была непосредственной наследницей античной римской культуры, продолжавшей оказывать определенное влияние на ее жизнь и в средние века. Высокая степень урбанизации страны в эпоху феодализма, экономическое могущество городов и политическая самостоятельность многих из них — все это обусловило особенно активную роль бюргерства (пополанства) в общественной жизни итальянских государств. Другим важным фактором, оказавшим влияние на складывание ренессансной культуры в Италии, была политическая разобщенность страны и многообразие государственных форм на ее территории, что отразилось на локальной специфике итальянского Возрождения. Определенную роль сыграл и процесс региональной централизации, развернувшийся в XV в. и повлиявший на формирование различных школ и направлений в ренессансной культуре Италии. Этот полицентризм способствовал многообразию Возрождения.

Идейными корнями Возрождение уходило в античность, но также и в светские традиции средневековой культуры, которые на итальянской почве особенно отчетливо проступали в поэзии «сладостного стиля», в архитектуре и живописи Проторенессанса. Одной из вершин культуры Проторенессанса стало творчество Данте Алигьери (1265–1321), автора поэтического цикла «Новая жизнь», трактатов «Пир» и «Монархия» и обессмертившей его имя «Божественной комедии». Его поэзия на вольгаре (тосканском наречии) заложила основы литературного итальянского языка; многие этико-философские идеи Данте оказали прямое воздействие на гуманистическую мысль Италии более поздней эпохи. Данте выступил решительным сторонником разграничения сфер разума и веры, философии и религии. В своей политической концепции он ратовал за отделение церковной власти от светской, был непримиримым противником теократических притязаний папства. В его этике эта позиция выражена идеей о двух видах счастья — «естествен ном» счастье в земной жизни и небесном блаженстве: к первому ведет человечество светская власть, руководствующаяся разумом и философией, ко второму — религия и церковь. Установление на земле царства добра и справедливости Данте связывал с идеей всемирной монархии, видя ее прообраз в Римской империи. Хотя эта идея шла вразрез с современными ему тенденциями политического развития Европы (складывание национальных государств), она вела к утверждению независимости светской сферы жизни от непосредственного вмешательства со стороны церкви. Эта тенденция в политической мысли Данте получила мощный отзвук в гуманизме-XV в. и учении Макиавелли. Последующее развитие нашли и многие этические идеи Данте, в частности его понимание благородства не как атрибута знатного происхождения, а как результата доблестных деяний самой личности. И все же взятое в целом мировоззрение великого поэта и мыслителя принадлежало еще средневековой культуре, в которой точкой отсчета в системе знания служил Бог, а не человек. Переориентация культуры началась позже, в творчестве Франческо Петрарки, Джованни Боккаччо, Колюччо Салютати. В их лице ранний гуманизм (вторая половина XIV в.) выдвинул программу построения новой культуры, обращенной к человеку и проблемам его земного бытия.

Возникновение и утверждение ренессансной культуры началось с вызова схоластике: под сомнение были поставлены и структура знания, и претендующий на универсальность формально-логический метод. В противовес традиционному комплексу studia divinitatis — познанию божественного — гуманисты выдвинули новый комплекс гуманитарных знаний — studia humanitatis, куда входили грамматика, филология, риторика, история, педагогика и этика, ставшая стержнем всего этого комплекса. От термина «studia humanitatis» ведут начало термины «гуманист» (знаток и приверженец studia humanitatis) и «гуманизм». Наметились секуляризация знания, расширение круга университетских дисциплин. Уже в XV в. в итальянских университетах гуманисты стали преподавать не только риторику, но и поэтику, основанную на изучении античной литературы, а также моральную философию. Однако в пору раннего гуманизма еще предстояло утвердить в правах studia humanitatis, обосновать их право на главную роль в формировании новой культуры, обращенной прежде всего к человеку, в острой полемике со схоластами и теологами, ставившими под сомнение тезис гуманистов о необходимости широкого освоения античного наследия — греческой и римской языческой культуры. Франческо Петрарка (1304–1374) искренне стремился примирить Христа с Цицероном, полагая, что светская образованность, знание античной поэзии и философии не могут противоречить принципам веры, ибо она служит нравственному совершенствованию человека. Не порывая с принципами христианского мировоззрения, Петрарка ищет, однако, иных путей к познанию Истины, к постижению смысла человеческого бытия. Эти внутренние борения и сомнения нашли яркое выражение в его «Исповеди», или «Моей тайне», многочисленных письмах, трактатах, поэзии. В «Исповеди» сопоставлены две шкалы ценностей — христианская аскетическая мораль, призванная очистить душу от греховности и привести ее к вечному блаженству, и ценности земного бытия человека — творчество, поэзия, слава, любовь, наслаждение красотой реального мира. Петрарка не отдает предпочтения какой-либо одной из этих нравственно-ценностных систем, но старается примирить существующие между ними противоречия: он убежден, что путь к небесному блаженству не требует отказа от всего мирского. Благочестие и «познание божественного» утрачивали, таким образом, монополию в духовной сфере, в разрешении проблем человеческого бытия — ответ на них Петрарка искал в светском знании, источником которого была для него античная культура. «Беседы с древними» должны наполнять досуг, отданный литературным и научным занятиям (трактат «Об уединенной жизни»). Петрарка заложил основы новой, гуманистической этики; ее главный принцип — достижение нравственного идеала через самопознание, активная добродетель, образование, смысл которого — в широком овладении культурным опытом человечества. Этот принцип стал характерным для всего раннего гуманизма: не только Петрарка, но и Боккаччо и Салютати видели в образовании, основанном на изучении античного наследия, средство возвеличения личности и совершенствования общества. Наиболее ярким и значительным выражением культурного опыта человечества они считали поэзию.

Один из основоположников ренессансной литературы — Джованни Боккаччо (1313–1375) горячо защищал идею самостоятельности поэзии, ставя ее в один ряд с философией и теологией: в античном мифе заключена та же Истина, скрытая под покровом прекрасного вымысла, полагал он. Его «Генеалогия языческих богов» стала началом гуманистического осмысления античной мифологии с позиций новой филологии, основы которой он закладывал наряду с Петраркой. Наравне с выдающимися поэтами древности Боккаччо почитал Данте, «поистине вернувшего к жизни омертвелую поэзию», высоко ценил «Книгу песен» Петрарки. Он видел в Данте и Петрарке творцов национального итальянского языка и литературы, развитию которой и сам способствовал новеллами «Декамерона», знаменовавшими утверждение светской литературы, ее обращение к проблемам земной действительности. Боккаччо смело провозгласил разрыв с лицемерной церковной моралью, реабилитировал чувственное начало человеческой природы, подчеркивал ценность индивидуальности, значение доблестных поступков личности в противовес наследуемой знатности рода.

Провозглашенное первыми гуманистами духовное раскрепощение личности тесно увязывалось ими с задачей построения новой культуры, освоения античного наследия, разработкой комплекса гуманитарных знаний, ориентированных на воспитание и образование человека, свободного от узкодогматического мировидения. Теоретическому обоснованию этих задач посвятил свою научную деятельность гуманист и политический деятель Флоренции Колюччо Салютати (1375–1406). Он исходил из убеждения, что путь к истинному знанию открывает не схоластическая философия, а античная мудрость, заключенная в поэзии, мифологии, философии, но также и в раннехристианском учении. Поэзия и теология равноправны в познании основ мироздания и смысла человеческого бытия, полагал он, а греческие мифы вполне сопоставимы с Библией. Тем самым в культурноисторический опыт человечества включалась и античная духовная традиция, идея исключительности христианской религии ставилась под сомнение. Салютати выдвинул новое, гуманистическое понимание Ьшпапйаз (человечности), дал развернутое толкование этого цицероновского термина, символизирующего целую культурную программу, призванную возвеличить человека. Тем самым была отвергнута традиционная сакральная ограниченность схоластического знания и широко раздвигались рамки самой культуры. Отрицая ведущую роль диалектики как метода познания, гуманист подчеркивал практическое значение наполненных новым содержанием гуманитарных знаний: грамматики, которая должна стать наукой о способе выражения мысли, риторики, как проводника мудрости, почерпнутой из философии, истории — хранительницы социального опыта человечества — и этики, являющейся главным орудием совершенствования личности и общества. Салютати внес заметный вклад в разработку гуманистической этики, проблемам морали посвящены его сочинения «О роке, судьбе и случайности», «О жизни в миру и монашестве», «О подвигах Геракла» и множество писем. Считая в согласии с христианской традицией земную юдоль царством дьявола, он в то же время звал к активной борьбе со злом, видел главное предназначение человека в том, чтобы собственными усилиями возвести на земле царство добра и справедливости. Этика Салютати была далека от аскетической морали, от монашеского идеала отшельничества и бегства от мира. Главную ценность здесь представляла светская, гражданская жизнь. Поэтому Салютати подчеркивал значение истории, раскрывающей все богатство прошлого опыта человечества.

Идеология раннего гуманизма, еще тесно связанная с христианским мировоззрением, складывалась на светски-рационалистических принципах и несла в себе заряд отрицания церковно-схоластической системы мировоззрения. Первые гуманисты встретили резкую оппозицию церкви. Их обвиняли в отступничестве от христианской доктрины, в греховности их проникнутых «языческим духом» сочинений, осуждали их пристрастие к античности и мирской жизни. Новое понимание проблем человека вело к подрыву монополии церкви в духовной жизни общества и вызывало с ее стороны самое решительное противодействие. Но остановить начатое усилиями Петрарки, Боккаччо, Салютати движение за построение новой светской культуры на широком античном основании и с ясной практической ориентацией — движение, вызванное к жизни потребностями исторического развития Италии, — было невозможно. В XV в., по мере того как ренессансная культура набирала мощь и приобретала все больше сторонников, церковь несколько изменила свое отношение к ней и даже пыталась обратить ее себе на пользу. В то же время она чутко реагировала на опасные для «чистоты веры» направления гуманистической мысли, привлекая вольнодумцев к суду инквизиции. Борьба с догматизмом церковносхоластического мышления, с канонизированными авторитетами, острая критика политики церкви, ее институтов и нравов проходят через всю историю итальянского гуманизма. В этой борьбе оттачивалось полемическое оружие гуманистов и укреплялись их идейные позиции.

Этап раннего гуманизма завершился к началу XV в. Его главным итогом было зарождение ренессансной литературы и переориентация знания и образования на проблемы земного бытия человека, реабилитация античного наследия, особенно поэзии и философской мысли. Следующий этап в истории итальянского гуманизма охватывает первые четыре десятилетия XV в. Новое поколение гуманистов активно воплощало в жизнь программу предшественников. Розыски и изучение античных рукописей дали толчок быстрому развитию гуманистической филологии, совершенному овладению языком классической латыни, освоению греческого языка с помощью византийских ученых, преподававших во Флоренции и других центрах Италии. Развивались риторика в стиле Цицерона и Квинтилиана, педагогика, появились трактаты о новых принципах образования и воспитания, возникали частные гуманистические школы. Особое внимание уделялось истории. Подлинный подъем переживала этика, включавшая по традиции и социально-политические идеи. Разработка этических проблем оказывала энергичное воздействие на формирование гуманистической идеологии в целом, а также на изобразительное искусство Возрождения.

К середине XV в. гуманизм вырастает в мощное культурное движение во Флоренции, Венеции, Риме, Милане, Неаполе, Болонье, Мантуе, Ферраре и ряде других городов. Гуманисты выступают в роли политических деятелей, секретарей на службе у республик или при дворах правителей, преподавателей университетов. Складывается новая социальная прослойка — гуманистическая интеллигенция. Вокруг гуманистов формируется культурная среда, объединяющая представителей различных социальных кругов и профессий. Гуманистические кружки (нередко по античной традиции их называли академиями), где в атмосфере свободной дискуссии читали древних авторов и собственные сочинения, стали важной формой интеллектуального общения. В оживленной полемике гуманистов разных направлений кристаллизовались идейные принципы движения.

Одним из ведущих направлений в этико-политической мысли первых десятилетий XV в. был гражданский гуманизм, сложившийся на флорентийской почве в творчестве Леонардо Бруни и Маттео Пальмиери, утверждавший идеал активной гражданской жизни и принципы республиканизма. В «Восхвалении города Флоренции», «Истории флорентийского народа», других сочинениях Леонардо Бруни (1370/74—1444) представляет республику на Арно как образец пополанской демократии, хотя и отмечает аристократические тенденции в ее развитии. Он убежден, что лишь в условиях свободы, равенства и справедливости возможно осуществление идеала гуманистической этики— формирование совершенного гражданина, который служит родной коммуне, гордится ею и обретает счастье в хозяйственном преуспеянии, процветании семьи и личной доблести. Свобода, равенство и справедливость означали здесь свободу от тирании, равенство всех граждан перед законом и соблюдение законности во всех сферах общественной жизни. Бруни придавал особое значение нравственному воспитанию и образованию, видел в моральной философии и педагогике практическую «науку жизни», необходимую каждому для достижения земного счастья. Леонардо Бруни — гуманист и политический Деятель, многие годы бывший канцлером Флорентийской республики, прекрасный знаток латинского и греческого языков, сделавший новый перевод «Никомаховой этики» и «Политики» Аристбтеля, блестящий историк, впервые обратившийся к серьезному изучению документов о средневековом прошлом Флоренции, — Бруни, высоко чтимый согражданами, сделал чрезвычайно много для развития ренессансной культуры в первые десятилетия XV в. Под влиянием его идей сформировался гражданский гуманизм, главным центром которого на протяжении всего XV в. оставалась Флоренция.

В трудах младшего современника Бруни — Маттео Пальмиери (1406–1475), особенно в диалоге «Гражданская жизнь», идейные принципы этого направления нашли развернутое изложение и дальнейшую разработку. Моральная, философия Пальмиери строится на понятии «естественной социальности» человека, отсюда и этическая максима подчинения личных интересов коллективным, служения общему благу. Принцип общего блага — определяющий в этике Пальмиери. Главный акцент он делает на созидательном, общественно полезном труде как непреложной норме индивидуального бытия. Доблесть личности раскрывается не в созерцательном уединении, но гораздо ярче в активной гражданской жизни, богатой творческой деятельности. Идея патриотизма, служения общественному долгу, отказа от личных интересов во имя отечества звучит лейтмотивом в диалоге «Гражданская жизнь» (ок. 1439). Он не осуждает стремление к накопительству, столь характерное для его современников, но признает морально оправданным лишь честный путь обогащения, не наносящий ущерба другим людям и обществу. Материальные блага — плод созидательного труда человека, они призваны украшать его мирское существование и, если разумно ими пользоваться, не влекут к греховности. Так решительно гуманист порывает с традицией аскетической морали средневековья. Гарантию нравственного совершенства индивида и общества Пальмиери видит в развитии культуры — он с гордостью пишет о наметившемся в его эпоху подъеме творчества художников, скульпторов, ученых.

Гуманистическая этика Пальмиери тесно сопрягалась с его социально-политическими идеями. Идеалом современного общества и государства служила для него, как и для Бруни, пополанская республика флорентийского образца, где законы ставили преграды произволу магнатов, предоставляли гражданам равные права участия в государственном управлении и требовали соблюдения норм правосудия от всех граждан без исключения, особенно от магистратов. Частная собственность и порождаемые ею богатства немногих и бедность большинства членов общества признавались Пальмиери, как и другими гуманистами его времени, нормой социальной жизни. Смягчению ее контрастов, предотвращению «смут» должна была служить государственная политика, справедливое распределение налогов среди имущих и предоставление работы неимущим. Этот идеал был далек от реальных флорентийских порядков: борьба олигархических группировок за власть сменилась в 1434 г. утверждением тирании Медичи; демократические принципы свободы, равенства и справедливости оставались лишь декларацией, сохранялась и благоприятная почва для социального недовольства и взрывов классового протеста. Эта ситуация, усугубившаяся во Флоренции во второй половине XV в., оказала заметное воздействие на социально-политические идеи гражданского гуманизма той эпохи. Пальмиери в поэме «Град жизни» (1464 г.) приходит к выводу о несовместимости господства частной собственности с «естественным законом» справедливости — его идеалом становится выдвинутый Цицероном принцип сочетания частной и общественной собственности.

Осуждению тирании Медичи посвящает свой «Диалог о свободе» (1479 г.) видный гуманист и политический деятель Флоренции Аламанно Ринуччи-ни (1426–1499). Трезво уценивая политическую реальность своего времени, Ринуччини с горечью отмечает утрату Флоренцией демократических свобод, нарушение законов, в частности при выборах магистратов, т. е. отход от республиканской системы правления. Ринуччини стоит на позициях пополанского демократизма, характерного для гражданского гуманизма предшествующей поры. В тирании Медичи он видит лишь отрицательные стороны, считая господство этого могущественного семейства источником всех зол и бед Флоренции. Неудавшийся заговор Пацци 1478 г. вызывает его сочувствие, тираноубийство представляется ему вполне правомерным, хотя и не единственным путем преодоления кризиса, в котором оказалось флорентийское общество. Как и другие гуманисты, он верит в воспитательную роль этики, знания, культуры. Нравственный идеал, совершенный образ жизни он связывает не только с активной гражданской деятельностью, но и с «созерцанием», с научными и литературными занятиями, обогащающими разум и полезными для общества. Он отдает предпочтение созерцательному образу жизни, когда в условиях тирании оказывается невозможной или бесплодной политическая активность. В концепции Ринуччини этика и политика взаимно обусловливают Друг друга, тезис о служении отечеству диктуется жизненной ситуацией, что свидетельствует о гибкости, динамичности гуманистической мысли.

Политическая ориентация характерна и для гуманистической историографии. В исторических трудах Леонардо Бруни, Горо Дати, Поджо Брач-чолини, для которых характерны актуализация средневекового прошлого Флоренции, победа пополанства расценивалась как закономерный итог развития города-коммуны по пути утверждения свободы и справедливости; Флорентийская республика объявлялась «законной наследницей» республиканских традиций Древнего Рима. Гуманистическая историография Венеции в лице Бернардо Джустиниана, Сабеллико, Марино Санудо всемерно акцентировала достоинства аристократической республики св. Марка, представляла ее как образец совершенного государственного устройства. Апологетический характер в еще большей степени был присущ гуманистической историографии Милана: в сочинениях Симонетты, Мерулы, посвященных деяниям правителей из дома Висконти, а также Франческо Сфорца и Лодовико Моро, настойчиво проводилась мысль о величии древнего Милана, мудрости его герцогов, политика которых в XV в. — это особенно акцентировалось — вела к усилению мощи государства и расцвету культуры.

Историография XV в. отражала не только политические позиции гуманистов, но в еще большей степени явилась выражением их нового понимания истории, ее научного и воспитательного значения. История воспринималась ими в противовес средневековой традиции как процесс, развивающийся по собственным причинно-следственным законам, главным субъектом которых является человек — подлинный творец истории. Гуманисты безоговорочно приняли тезис Цицерона «история — наставница жизни»; они искали в древней истории образцы «правильно устроенных» обществ, и государств. При этом они стремились к подлинному знанию фактов, шли к первоисточнику, отбрасывали легенды и мифы; всемерно повышали авторитет исторического знания, ставили на службу истории филологию, археологию, другие дисциплины. На развитие гуманистической историографии существенно повлияли труды Лоренцо Валлы, а также работы римских гуманистов — Флавио Бьондо, Помпонио Лето.

Секуляризация и рационализация исторической мысли, ее тесная связь с современной политической идеологией, а также с этическими учениями гуманистов — один из важных факторов развития ренессансной культуры Италии в XV в. Интенсивная разработка этики на новых основаниях, связанных с утверждением самоценности мирской жизни человека, в которой он должен чувствовать себя разумным хозяином, — еще один фактор, оказавший заметное влияние на дифференциацию итальянского гуманизма, наметившуюся уже в первые десятилетия XV в., когда наряду с этико-политической концепцией гражданского гуманизма возникла и другая линия — эпикурейская, нашедшая яркое выражение в учении Лоренцо Валлы (1405/07—1457), выдающегося гуманиста, чья деятельность протекала в Риме, Милане, Неаполе.

В диалоге «Об истинном и ложном благе» (или «О наслаждении»), написанном в 30-е годы и полемически заостренном против ригористической этики стоиков, Валла развивает концепцию высшего блага как наслаждения, основываясь на учении Эпикура. Главная особенность природы человека — способность испытывать наслаждение. Само стремление человека к духовным и чувственным наслаждениям, к полнокровной земной жизни — природный закон, направляющий всю жизнь человека, — ведь долг перед собственной природой превыше всего. В понимании Валлы земная юдоль ниспослана людям не ради исполненного печали приуготов-ления к смерти, а для наслаждения красотой мира и творениями их собственных рук. Любовь человека к миру — это и есть любовь к присутствующему в нем Богу, а наслаждение миром — знак божественного благоволения. Валла отходил от традиционного противопоставления плоти духу, видя в них равноправные стороны человеческой природы, и оправдывал телесные наслаждения, запретные для христианской морали. Наряду с понятием «наслаждения» категория «полезности» — основополагающая в этике гуманиста. Полезность наслаждения естественна, она как бы символизирует божественное благо. В стремлении к пользе и наслаждению каждого не должны нарушаться интересы других людей; принцип взаимной полезности лежит в основе общественного и государственного устройства. Учение Валлы, не посягавшее открыто на основы христианства, вело, однако, к всемерному оправданию мирской жизни и утверждению светской антиаскетической морали. Диалог «Об истинном и ложном благе» вызвал резкую критику со стороны теологов. Эпикурейская линия в гуманистической этике не получила широкого развития, тем не менее нашла во второй половине XV в. активных сторонников в кругу римских гуманистов — Помпонио Лето, Каллимаха и др. Лоренцо Валла вошел в историю гуманизма и как резкий обличитель церкви, монашества, теократических притязаний папства, убежденный противник вмешательства церкви в светские дела. Валла доказал подложность «Грамоты Константина», сфабрикованной папством для оправдания своих притязаний на светскую власть. Валла-филолог продолжил традицию изучения античных рукописей, поднимал авторитет науки о слове. Он разработал критический метод анализа текстов, применив его к изучению Библии. Комментарий Валлы к Ветхому и Новому завету — блестящий образец нового, научного подхода к тексту. Гуманистическая филология нашла дальнейшую плодотворную разработку в последние десятилетия XV в. в творчестве Кристофоро Ландино и Анджело Полициано.

Принципы гуманистической этики, покоившиеся на новом понимании природы человека, получили наиболее полное выражение в последователь-ню светской концепции Леона Баттиста Альберти — одного из самых выдающихся деятелей культуры Возрождения в Италии. В учении Альберти (1404–1472) исходными были близкие пантеизму философские воззрения, представления о неразрывной связи человека и природы, «естественности» человеческого бытия, законы которого согласуются с природными законами. Человек изначально наделен способностью к разумному постижению всего сущего и созиданию — в этом его главное отличие от животных, полагает Альберти. Во власти человека раскрыть эти природные способности и стать подлинным творцом самого себя, своей судьбы, своего земного мира. Порукой тому — его воля, разум и доблесть, помогающие человеку выстоять в противоборстве с богиней случая Фортуной.

В диалоге «О семье», в трактате «О зодчестве» Альберти подчеркнул с особой силой творческую мощь человека — устроителя мира. Созидательная способность, высшее воплощение которой Альберти видит в архитектуре, — главное, что отличает человека, возвышает над миром живого. Отсюда и нравственный идеал активной жизни: «В праздности мы становимся слабыми и ничтожными. Искусство жить постигается в деяниях». Наделенный от природы разумом и талантом, человек призван творить, на пользу себе и другим, умело создавать свою земную жизнь. Альберти очень остро ощущает и несовершенство реального бытия, исполненного противоречий, нравственно ущербного, далекого от идеала, продиктованного высоким предназначением человека. В сочинении «Мом, или о государе», написанном в духе сатир Лукиана, гуманист смеется над мелочностью людских забот, склонностью людей легко впадать в порок; он с горечью сетует на неспособность человека сделать собственную жизнь счастливой, достойной великой цели — познавать и творить. Реальный мир людей дисгармоничен — тем важнее установить в нем равновесие, гармонию личности и общества, внутреннего бытия человека, ибо только гармония может стать гарантией счастья. Этическая концепция, которую Альберти излагает в моральных диалогах на вольгаре, исполнена веры в способность человека к совершенствованию, к активному разумному устроению жизни семьи, общества, государства, всего земного бытия. Высшую ценность для человека, не устает повторять он, должно составлять не богатство, а добродетель. Богатство — лишь средство обеспечить достойную жизнь, нравственное и интеллектуальное совершенствование личности. Творчество Альберти лишено теологической проблематики, а в его мировоззрении отчетливо проступают черты пантеистической философии, в рамки которой вписано и его учение о человеке.

Во второй половине XV в. идейная дифференциация в гуманизме углубилась. Наряду с гражданским гуманизмом Ринуччини, концепцией Альберти появилось новое влиятельное направление — неоплатонизм: он был связан с деятельностью Платоновской академии во Флоренции, возглавленной с 1462 г. Марсилио Фичино(1433–1499). Выдающийся гуманист-философ, он перевел с греческого на латинский многие сочинения Платона и неоплатоников — Плотина, Ямвлиха, Прокла. Членами Платоновской академии были не только гуманисты — Джованни Пико делла Мирандола, Кристофоро Ландино, Джованни Нези, но и юристы, медики, художники, политические деятели, предприниматели. На собраниях академии обсуждались проблемы философии Платона и неоплатоников. Во второй половине XV в. академии стали распространенной формой сотрудничества гуманистов, они возникли в Риме, Неаполе, некоторых других городах. Их отличала атмосфера свободных дискуссий, творческих поисков, дружеского общения. Деятельность академий способствовала проникновению гуманистического движения во все области духовной жизни. Гуманизм становился подлинным идейным ядром ренессансной культуры.

Это особенно заметно в сфере образования и воспитания. Привычным явлением стали частные гуманистические школы; в университетах Флоренции, Милана, Болоньи, Падуи были введены новые дисциплины — поэтика, риторика, моральная философия. Комплекс гуманитарных знаний, разработкой которых занимались гуманисты, переживает во второй половине XV в. подлинный расцвет. Сочинения древних авторов в уточненных списках и новых переводах широко распространялись в рукописных и печатных изданиях. Развивалась и гуманистическая литература, пополняя библиотеки образованной прослойки общества. Создаются крупные книгохранилища древней и новой литературы во Флоренции у Медичи, при дворе римских пап, неаполитанских королей, миланских герцогов, правителей Феррары, у венецианских патрициев. Светская книга успешно конкурировала с церковной литературой, оказывая все более заметное воздействие на умонастроения самых разных слоев общества, на развитие литературы, искусства, науки, философии. Подъем образования и культуры стал зримым итогом движения гуманистов, о котором с гордостью писали они сами: в конце XV в. Фичино назвал свое время «золотым веком» дарований и открытий.

Осознание этих достижений, осмысление роли гуманистической интеллигенции в культурном развитии Италии наложило определенный отпечаток на решение гуманистами проблемы разума, знания, нравственного идеала. Своеобразный культ разума и знания, последовательный антропоцентризм характеризуют гуманистическую мысль эпохи. С особой силой эта проблематика зазвучала в творчестве флорентийских неоплатоников — Фичино, Ландино, Пико, Нези, хотя заметный вклад в ее разработку внесли Ар-гиропуло и Полициано, Ринуччини и Альберти. В этике центральным становится вопрос о выборе нравственного идеала, о соотношении «действия» и «созерцания» на пути к достижению счастья. В первой половине XV в. гуманисты без колебаний отдавали предпочтение идеалу активной гражданской жизни, служению общему благу в рамках политической, хозяйственной, военной деятельности; теперь высоко оценивается «созерцание», мыслимое, однако, не в духе христианской традиции — как уход от мира во имя постижения богооткровенных истин, а как сосредоточение на научной и литературной деятельности ради познания мира и человека, блага его земной жизни. Это порождалось изменениями в социально-политической ситуации итальянских государств, где укреплялись монархические режимы и угасали коммунально-республиканские традиции, позволявшие господствующей прослойке общества активно участвовать в политической жизни города. С новой ситуацией связан кризис идей гражданского гуманизма, хотя некоторый отход гуманистической этики от проблем гражданской жизни к более отвлеченной метафизической проблематике не означал кризиса гуманистической идеологии в целом: ее основополагающие принципы сохранялись, а учение о человеке получило новый импульс развития, особенно в концепциях Фичино и Пико.

В «Платоновской теологии» (1469–1474 гг.) Фичино отводит человеку роль связующего звена мира — ведь он способен объять в познании все ступени мировой иерархии. Человек — единственная сущность, наделенная безграничностью познания и способная в мыслительной мощи сравняться с Богом. Знание человек обретает в процессе самопознания, а не изучения реального мира, постигая свободной творческой силой разума заложенные в нем идеи всего сущего. Идеалистическая гносеология Фичино отличалась от теории познания Альберти и Леонардо да Винчи, где исходной точкой служила действительность. Это принципиальное различие отчетливо выявилось и в их эстетических концепциях, в понимании источника красоты. Фичино связывал его с вливающейся в материю идеей. Красота мира вызывает наслаждение им; любовь также путь познания, но не рационального, а мистического. Эстетика Фичино имела многочисленных приверженцев в гуманистической и художественной среде в конце XV — начале XVI в. и оказала прямое воздействие на изобразительное искусство эпохи.

В этике Фичино утверждается нравственный идеал созерцательной жизни. Это не исключает заботы о телесном — в разумной мере плотские удовольствия допустимы. Жизнь ученого, мудреца не тождественна монашеской аскезе, она не означает и полного отказа от мира, от гражданской жизни.

Еще более явственно гуманистическое содержание идеала «созерцания» выявляется в этической концепции Кристофоро Ландино (1424–1498), друга и близкого соратника Фичино. Известный филолог-гуманист, читавший в течение многих лет во Флорентийском университете лекции по поэтике, комментатор сочинений Вергилия, Горация, «Божественной комедии» Данте, Ландино в своих главных работах («Диспуты в Камальдоли», «Об истинном благородстве») рассматривал преимущественно этические вопросы. Высоко ценя и активную жизнь, и созерцательное уединение ученого, склоняясь к идеалу сочетания этих двух принципов нравственного совершенствования человека, Ландино всемерно подчеркивает социальное значение науки, ответственную роль ученых в обществе — именно к их советам, основанным на глубоких познаниях, должны прислушиваться политики. Показательно, что мудрец у Ландино избирает созерцательную жизнь, но во имя общего блага. Как и многие гуманисты, Ландино верил в позитивную преобразующую силу этики. Знание, профессиональное мастерство, добродетель — главные компоненты понятия «истинное благородство», которое не связано с происхождением, титулами или богатством, а выражает признание обществом заслуг личности в сфере гражданской жизни или интеллектуальной деятельности.

В атмосфере возвеличения разума, знания, творческих способностей личности развивалось и учение о достоинстве человека Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494) — выдающегося философа, блестящего знатока античной мысли и средневековой фиолософии, включая арабскую. Его «Речь о достоинстве человека» — подлинная героизация человека в космических масштабах. Возвышая человека над прочими творениями, он наделяет его исключительной, божественной способностью формировать себя, свою сущность, опираясь на свободную волю. Человеку принадлежит уникальное место в мире, он сам определяет его, творя себя — либо возвышаясь в познании до ангельского интеллекта, либо, отдавшись во власть плоти, опускаясь до животного. Свободная воля и творческая сила придают ему царственность, богоподобность. Человек сам отвечает за свою судьбу, гарантией правильно избранного пути служит его разум, знания. Овладение философией — этикой и наукой о природе — задача каждого человека, способного собственными усилиями достичь счастья в своем земном существовании и в трансцендентном бытии прийти к высшему блаженству постижения богооткровенных истин. Занятия философией должны стать уделом каждого; она призвана помочь человеку обрести себя, осознать свое исключительное положение и призвание. Отвергая приверженность догме, авторитету, мыслитель должен свободно изучать все философские направления, искать истину, скрытую в разных религиозных обличьях, постигать ее, руководствуясь собственным разумом.

Идеи свободомыслия стали своеобразным завершением длительной борьбы гуманизма за расширение источников знания, обновление науки, за самостоятельное развитие философской мысли, не скованной церковносхоластическими традициями. Это движение набирало силу в самых разных сферах ренессансной культуры — в философии и филологии, в историографии и естествознании, этико-политической мысли и эстетике. Оно складывалось в острой полемике гуманистов друг с другом, в идейной борьбе с их противниками из числа теологов, приверженцев схоластической науки.

Наступление на гуманистическое движение резко усилится в следующем столетии, хотя в конце XV в. оно еще даст ряд ярких фигур — Полициано, Понтано, Незщ которые обогатят его новыми свершениями. Поэт и филолог Анджело Полициано (1454–1494) высоко поднимал значение поэзии, и науки о слове, видел в литературе самостоятельную сферу духовной деятельности человека, не зависящую от теологии. Он разработал критически-исторический метод в филологии, успешно примененный им к изучению сочинений античных авторов. Высокую оценку цивилизаторской миссии поэзии разделял и Джованни Джовиано Понтано (1426–1503) — поэт и политик, глава неаполитанской академии гуманистов. Понтано — автор многих астрологических и морально-дидактических поэм, трактатов по этическим вопросам, сочинения «Государь», где изложены принципы воспитания и образования совершенного правителя. Этические воззрения гуманиста близки традициям гражданского гуманизма, хотя в его этике более четко очерчен индивидуальный аспект добродетели.

К концу XV в. в итальянском гуманизме, несмотря на наличие в нем разных направлений, сложилась общность нового мировоззрения. Всемерно подчеркивалось высокое достоинство человека, творчески активного, способного к безграничному познанию мира и устроению своего земного бытия. Овладение знанием, культурой рассматривалось как главный путь совершенствования личности и общества, ведущий к индивидуальной и социальной свободе. Оправдание мира и человека, преодоление средневекового дуализма мира и Бога, ориентация на проблемы земного бытия человека — таков важнейший итог гуманистической мысли XV в., получившей в Италии яркую светски-рационалистическую окраску.

Гуманизм оказал огромное влияние на всю культуру Возрождения, став ее идейным стержнем. Гуманистический идеал гармоничного, наделенного талантом созидания, героизированного человека с особой полнотой отразился в ренессансном искусстве XV в., в свою очередь обогатившем этот идеал художественными средствами. Живопись, ваяние, зодчество, вступившие уже в первые десятилетия XV в. на путь радикального преобразования, новаторства, творческих открытий, развивались в светском направлении. В архитектуре этого времени формируется новый тип здания — городского жилища (палаццо), загородной резиденции (вилла), совершенствуются различные виды общественных сооружений. Функциональность новой архитектуры гармонически связана с ее эстетическими принципами. Использование сложившейся на античной основе ордерной системы подчеркивало величественность зданий и в то же время соразмерность их человеку. В отличие от средневековой архитектуры внешний облик зданий был органически объединен с интерьером. Строгость и торжественная простота фасадов сочетаются с просторными, богато украшенными внутренними помещениями. Ренессансная архитектура, создавая среду обитания человека, не подавляла, а возвышала его, укрепляя веру в себя. Ее творцами стали выдающиеся зодчие — Брунеллески и Микелоццо во Флоренции, Леон Баттиста Альберти во Флоренции, Мантуе и Римини, Лучано Лаурана в Урбино, Филарете в Милане.

В скульптуре переходят от готики к ренессансному стилю Гиберти, Донателло, Якопо делла Кверча, братья Росселлино, Бенедетто да Майано, семья Делла Роббиа, Верроккьо. Высокого уровня достигает искусство рельефа, отмеченное гармоничностью пропорций, пластичностью фигур, светской интерпретацией религиозных сюжетов. Важным завоеванием ренессансной скульптуры XV в. было отделение от архитектуры, вынесение свободно стоящей статуи на площадь (памятники кондотьерам в Падуе и Венеции). Быстро развивается искусство скульптурного портрета.

Живопись итальянского Возрождения складывалась прежде всего во Флоренции. Ее основоположником стал Мазаччо. В его фресках в капелле Бранкаччи героизация образов неотделима от их жизненной реальности и пластической выразительности (фигуры изгнанных из рая Адама и Евы). Процесс становления ренессансной живописи был противоречив, сочетание новых и старых принципов порождало многообразие переходных форм: исполненные лиризма, светлые и нарядные образы фресок фра Анджелико (в монастыре Сан Марко), декоративные и сказочные батальные сцены Паоло Учелло, насыщенные множеством жизненных деталей работы Беноццо Гоццоли (палаццо Медичи — Риккарди). В середине и второй половине XV в. становятся более интенсивными поиски художников в построении перспективы, пластической выразительности образов, достижении колористического богатства. Создавая портреты Данте, Петрарки, Боккаччо и других знаменитых людей, Андреа дель Кастаньо на основе энергичной светотеневой моделировки монументализирует фигуры. У Доменико Венециано, напротив, главным средством в построении образа становится цвет. Характерная черта живописи позднего Кватроченто — многообразие школ и направлений: складываются флорентийская, умбрийская, североитальянская, венецианская школы, в рамках которых отдельные художники дают начало новым направлениям. Во флорентийской школе живописи характерное для Филиппо Липпи увлечение жанрово-повествовательным началом по-своему развивает Доменико Гирландайо с его интересом к городскому быту в религиозных по теме композициях, проникнутых светским. духом. Особое место принадлежит творчеству Сандро Боттичелли, прошедшему сложную эволюцию. Он был создателем тонких, одухотворенных образов, обращался к мотивам античной мифологии (картины «Весна», «Рождение Венеры» и др.), но его поздние работы проникнуты напряженным драматизмом, религиозной экзальтацией.

Крупнейшим представителем умбрийской школы был Пьеро делла Франческа. В станковых картинах и фресках, отличающихся строгой архитектоникой, он создает величавые, эпически спокойные, монументализированные образы, доводит до совершенства перспективное построение своих работ и красоту высветленного колорита. Мастерами пространственных композиций с поэтическими пейзажными фонами были Перуд-жино и Пинтуриккьо, также принадлежавшие к умбрийской школе. В североитальянской живописи последовательное утверждение ренессансных принципов связано с творчеством Андреа Мантеньи. Увлеченный римской античностью, он стремился к героизации образов, обращался к чеканно-четким формам. Венецианские художники XV в. — Антонелло да Мессина, Витторе Карпаччо, Джованни Беллини — в, многофигурных картинах и портретах развивали ренессансные начала живописи.

Портретный жанр, широко распространенный во второй половине XV в. в живописи, графике, скульптуре, медальерном искусстве, был особенно тесно связан с гуманизмом. На коллективном портрете первой половины XV в. сказалось влияние идей гражданского гуманизма, а характерный для позднего Кватроченто индивидуальный портрет отразил не только изменения в общественном сознании, усиление в нем индивидуалистических тенденций, но и развитие гуманистического идеала человека, интереса к личности.

Процесс взаимообогащения ренессансного искусства и гуманизма в Италии XV в. проявился и в развитии эстетических концепций, в разработке которых принимали участие и гуманисты, и сами художники. Особенно значительна была роль Альберти, автора трактатов о зодчестве, живописи и ваянии. В последние десятилетия XV в. заметное влияние на искусство начали оказывать эстетические идеи флорентийских неоплатоников, особенно Марсилио Фичино.

К концу XV в. разновременность вступления на ренессансный путь литературы и искусства, гуманитарных и естественных наук и различие темпов их развития уже не накладывали на общий характер культуры столь заметного отпечатка, как было еще в середине столетия. Культура итальянского Возрождения вступила в фазу всестороннего расцвета.

Глава 2 КУЛЬТУРА ИТАЛИИ XVI-ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII В.

XVI столетие — золотой век итальянской литературы, изобразительного искусства, натурфилософии, великих открытий в области естествознания. Огромные материальные ценности, богатейший опыт художественного мастерства, накопленный в прошлом, служили базой для невиданного подъема творческих сил народа. То была эра титанов Возрождения, когда Италия дала миру самых оригинальных и смелых мыслителей, заложивших основы нового мировоззрения, в центре которого находились природа и человек. Вместе с тем глубокие социальные и политические потрясения, изнурительные войны, феодальная реакция и контрреформация накладывали неизгладимый отпечаток на духовную жизнь народа. В культуру Возрождения все настойчивей вплетались старые, казалось, отжившие средневековые традиции, а также новые антиренессансные мотивы, видоизменяя гуманистические идеалы и подводя постепенно к иным типам культуры.

Первые признаки отхода от радужных надежд гуманизма проявились, уже в начале века. И в то же время сфера его влияния расширялась, охватывая разные круги итальянского общества. Усилилось расслоение гуманистической мысли, нередко смешение ее с другими идейными течениями. Это сопровождалось обобщением достижений гуманизма, вплетением их в общую канву ренессансной культуры, продолжавшей, несмотря на внутреннюю противоречивость, в течение еще целого столетия сохранять определенное единство в борьбе с религиозным аскетизмом и схоластикой.

Если в XIV–XV вв. главные очаги новых веяний — передовые города, где появились ростки буржуазных отношений и формировалось светское видение мира, то в XVI в. средоточиями культуры все более становились дворы вельмож, государей, князей церкви. Процесс этот, начавшийся столетием раньше вследствие гибели вольных городских коммун, в XVI в. приобрел всеобщий характер. Исключением оставалась Венеция, сохранявшая свой республиканский строй и все еще важное положение на Адриатике.

В ренессансной культуре четко обозначились две главные по социальной сути струи — народно-пополанская и аристократическая. Гуманистические идеалы элиты отвечали потребностям дворянства и новой знати; слабели мотивы гражданственности, усиливались эпикурейско-гедонистические настроения, превознесение созерцательной жизни в радости, наслаждении, в благородных умственных занятиях, способствующих формированию тонкого вкуса, развитию интеллекта, высокой духовности, а вместе с тем изящных манер и галантности. В дворцах итальянской аристократии создавались богатые библиотеки, коллекции картин и статуй, археологических раритетов.

Римские первосвященники умело использовали культуру Возрождения в своих интересах. Яркий пример тому — Лев X из рода Медичи. Воспитанный в атмосфере ренессансной Флоренции, папа слыл знатоком античной словесности и классического искусства. Равнодушный к делам религии, он жил в свое удовольствие, окруженный выдающимися гуманистами, художниками, поэтами. Благоприятную почву новые тенденции нашли при дворе испанских вице-королей в Неаполе, а также в герцогствах Северной Италии — Мантуе, Виченце, Ферраре и др. Одним из центров рафинированной культуры стал и город Урбино. При дворе Гвидобальдо да Монтефельтро и его супруги в первой трети XVI в. собрался кружок блестящих гуманистов. В этих государствах наблюдался своеобразный симбиоз средневековых традиций с высокой, порой даже изощренной ренессансной культурой.

Литературное творчество ярко отразило происходившие процессы: расцвела изысканная поэзия в стиле Петрарки (петраркизм), получила широкое распространение пастораль. На их развитие большое влияние оказал неаполитанский поэт Якопо Саннадзаро (1455–1530), прославившийся латинскими стихами в духе буколической поэзии Вергилия, Овидия, а также Петрарки и пасторальным романом «Аркадия», вызвавшим многочисленные подражания по всей Европе. За Саннадзаро следовала плеяда поэтов-петраркистов, стремившихся к совершенной форме стихосложения. Теоретик и глава одного из направлений петраркизма, венецианский гуманист и поэт Пьетро Бембо ратовал за единство классической формы и глубокого содержания.

В придворной атмосфере возник и жанр авантюрного рыцарского романа. Его родиной стала Феррара XV в., где гуманист Маттео Боярдо на мотивы «Песни о Роланде» создал эпическую поэму «Влюбленный Орландо». Сюжет этот подхватил и развил выдающийся поэт итальянского Возрождения Лодовико Ариосто (1474–1533). Его «Неистовый Орландо» пользовался огромной популярностью. Занимательный рассказ о приключениях отважного рыцаря Орландо, потерявшего рассудок от любви к коварной красавице Анджелике, о необычных, подчас забавных подвигах десятков других персонажей, нередко заимствованных поэтом из средневекового эпоса и куртуазных рыцарских романов, проникнут тонким юмором и окрашен в оптимистические тона. Поэма Ариосто воспевала радость земного бытия, силу любви, благородство человека.

Своеобразным итогом развития гуманистической мысли, отразившим настроения гуманиста-аристократа, явилась «Книга о придворном» Баль-дассаре Кастильоне (1478–1529) — шедевр итальянской прозы. Блестящий царедворец, дипломат и литератор, он рисует идеализированный портрет урбинского двора, жизнь которого строится по канонам гуманизма. Герой Кастильоне — образцовый вельможа, советник и спутник государя, одаренный, гармоничный человек, воспитанный в гуманистических принципах. Кое в чем отступая от этих принципов, Кастильоне полагал, что многогранной, совершенной личностью может быть лишь аристократ, а разумно организованное общество — это княжество, управляемое государем с помощью мудрых советников из знати. Несмотря на это, главным в труде Кастильоне остается ренессансный идеал совершенного человека и общества как содружества гуманистов.

В творчестве писателей XVI в. тема придворной жизни стала одной из излюбленных. Джованни делла Каза (1503–1556), политический деятель и поэт-петраркист, в трактате «Галатео» повествовал о светских правилах поведения. Многочисленные назидательные истории, своего рода небольшие новеллы, — главная ценность книги, написанной под несомненным влиянием Боккаччо. Об элитарном обществе и его забавах идет речь и в диалогах Пьетро Бембо «Азоланские беседы», написанных изящной прозой в стиле Боккаччо.

Влияние придворной среды, жаждавшей изысканных развлечений, сказалось и на становлении ренессансного театра, вначале любительского, и возникновении впервые в Европе «ученой комедии», ориентировавшейся на античную драматургию Плавта, Теренция. Переводя их на итальянский язык и подражая им, в роли драматургов стали выступать и итальянцы, писавшие на родном языке, — Ариосто, Ручеллаи, Чинцио. Наряду с богатым и разнообразным по стилям и жанрам творчеством на родном языке в Италии продолжала развиваться и ученая латинская литература, в значительной мере сохранявшая элитарный характер. Латинская литература приобретала важное социальное значение в эпоху Реформации и Контрреформации. В XVII в. латынь — снова признанный язык эрудитов.

Творчество элиты гуманистов, их оторванность от интересов масс, нарочитая изысканность, проповедь индивидуализма не могли удовлетворить широкие слои пополанства, хотя отдельные книги, как «Неистовый Орландо», получили всеобщее признание. В демократической среде раздавался протест против условности, идеализации действительности, формализма, слепого следования классическим образцам. По мере осложнения социальных противоречий протест этот звучал все настойчивей. Сказывалось разочарование во многих идеалах гуманизма, что отразилось в новом стиле — маньеризме. Рядом с авторами пасторальных идиллий, поэтами — поклонниками Петрарки возникает фигура поэта — антипетраркиста и сатирика. Писатели этого направления черпали вдохновение на улицах и площадях, обращались к фольклору, благодаря чему в ренессансную культуру вливалась мощная народная струя. Интерес к народным преданиям характерен для новеллиста, автора книги «Приятные ночи», Джованни Франческо Страпаролы (ок. 1500 — ок. 1557). Правдивые, часто трагические образы создавал ломбардец Маттео Банделло (1485–1561) в своих новеллах (их известно 214). Одна из них посвящена любви Ромео и Джульетты, ее сюжет позднее заимствовал Шекспир. В творчестве писателей, близких по духу к народу, звучала резкая критика социальных недугов. Комедия Макиавелли «Мандрагора», фабула и персонажи которой навеяны реальностью, — ядовитая и смелая сатира на церковь и общество.

Среди писателей-сатириков первой половины XVI в. выделялся Франческо Берни (1497–1535), создавший особый пародийный стиль бернеско, или бурлескный (шуточный). Высокопарным слогом он писал о вещах обыденных, высмеивая клир и аристократов. О демократическом течении в гуманизме, о его народных корнях свидетельствует творчество флорентийца Джамбатиста Джелли (1498–1563). Простой ремесленник, Джелли занялся науками, став крупным ученым, знатоком Данте и первых гуманистов. В диалогах «Цирцея» и «Причуды бочара» он обличал пороки общества. Его идеал — всесторонне развитая личность, но не вельможа, воспетый Кастильоне, а каждый, кто сочетает свою работу с изучением наук. В отличие от большинства гуманистов он верил, что и люди физического труда способны познать блаженство созерцательной жизни. Ярким народным языком писал Аньоло Фиренцуола (1493–1545), монах-доминиканец, автор возрождавших боккаччьевские мотивы «Бесед о любви» и «Золотого осла» (переработка Апулея).

В Италии зарождалась публицистика, возник прототип журналиста, писавшего на злобу дня и жившего литературным заработком. Своеобразными предшественниками газет стали рукописные листки, распространявшиеся без ведома властей: их прикрепляли к стенам и вратам храмов, в Венеции — к статуе горбуна на Риальто, в Риме — на постамент обломка античной скульптуры у дома Пасквино (отсюда пасквинат, пасквиль). В листках высмеивали сильных и богатых, служителей церкви, пап, сообщали новости.

С пасквилей в Риме началась литературная карьера Пьетро Аретино (1492–1556), перебравшегося затем в Венецию — центр относительного свободомыслия в эпоху Контрреформации. Едкий сатирик и пародист, Аретино вскрывал темные стороны жизни, обличал духовенство, потешался над рыцарскими обычаями. Разящего слова Аретино боялись, прозвав «бичом божьим», грозой князей и римской курии. Вокруг Аретино группировались «полиграфы» (писатели, сотрудничавшие с издателями). Аретино любил искусство и был другом Тициана. Некоторое время к кружку Аретино принадлежал Никколо Франко (1515–1570), публицист, непримиримый враг произвола князей, испанского ига, постоянно обличавший духовенство и пап. Обвиненный в ереси, он был повешен в Риме.

В 1548 г. в Венецию из Флоренции перебрался Антон Франческо Дони (1513–1574), злой насмешник и зоркий бытописатель, гордившийся тем, что писал для простого народа. Острым сатириком, бичевавшим суеверия, схоластику, ханжество и «святую ослиность» христиан, был и Джордано Бруно (1548–1600), автор стихов на латинском и итальянском языках, комедии «Подсвечник», трактата «Изгнание торжествующего зверя» и др.

Из самой гущи народа происходил Бенвенуто Челлини (1500–1571). В жанре литературной автобиографии его «Жизнеописание» занимает особое место. Ювелир и скульптор, изваявший знаменитого «Персея», был простым ремесленником. В книге, написанной простонародным, самобытным, образным языком, ведется рассказ о его беспокойной, полной превратностей жизни. Доблесть для Челлини — способность созидать, успехам он обязан собственным талантам и труду, гимн которому он поет. В книге проступает яркая индивидуальность и буйный характер Челлини, истинного сына своей эпохи. Не менее интересно сочинение «О моей жизни», принадлежащее Джироламо Кардано, ученому-математику и эрудиту.

Демократически настроенные писатели высмеивали ученую латинскую литературу. Ее пародировали на искусственном, так называемом макароническом языке — смеси латыни с итальянскими диалектами. Мантуанец Теофило Фоленго (1491–1544), известный под псевдонимом Мерлин Кок-каи, на этом языке создал «Макаронию», состоящую из трех поэм. Наилучшая из них — «Бальдус» — острая сатира на рыцарство, монахов и пап. Явно пародируя Ариосто, Фоленго смешивал реальное и фантастичное, нагнетал комические ситуации, развенчивая прежние идеалы. Фоленго оказал влияние на Рабле и Сервантеса.

Многообразие стилей и форм творчества—признак богатства итальянской литературы, но также и противоборства идейных течений, в которых отразились настроения различных слоев общества. Даже проблемы лингвистики и филологии приобретали порой острое социальное и политическое звучание.

В XVI в. разгорелась бурная полемика о языке. Спор, начатый веком раньше, шел о равноправии итальянского языка с латынью. В литературе с новой силой восхвалялись достоинства живой разговорной речи, раздавался призыв глубже познавать реальность. Не отрицая необходимости изучения латинского, древнегреческого и древнееврейского, писатели XVI в. возвышали вольгаре, доказывая его богатство, красоту, включая в число важных наук. Дискуссия о вольгаре и латыни полностью не завершилась, и латынь отнюдь не вышла из употребления, но большинство литераторов отныне писали по-итальянски. Развернулось движение за совершенствование вольгаре и создание единого литературного языка, в чем проявилось возросшее чувство национального самосознания, тяга к объединению страны, объятой пламенем войн и междоусобиц. Большой вклад в развитие теории и стиля итальянского языка внес Пьетро Бембо в диалогах «Рассуждение о прозе народного языка». Секретарь папы Льва X, в конце жизни кардинал, Бембо был человеком многогранных интересов. Основой единого итальянского языка он считал старое флорентийское наречие, на котором писали Петрарка и Боккаччо, и призывал к очищению его от последующих наслоений, что не учитывало, впрочем, естественных изменений, происходивших в языке, и приводило к его архаизации. И тем не менее выступление Бембо имело широкий отклик, сыграв положительную роль не только в совершенствовании лингвистики и филологии, но и во всем культурном развитии Италии.

Теоретические вопросы филологии интересовали и Макиавелли, написавшего в похвалу тосканского наречия «Диалог о языке» (опубликован лишь в XVIII в.). В отличие от Бембо Макиавелли восхвалял не омертвевший тосканский диалект XIV в., а живую речь флорентийцев своего времени, обосновывая тезис о неизбежности языковых перемен, возникающих с течением времени. Развитию литературного языка Макиавелли способствовал всем своим творчеством: его произведения относятся к лучшим образцам итальянской прозы.

Приверженцы «тосканской» теории имели немало оппонентов. «Антитосканизм» находил сочувствие у Анджело Беолько по прозвищу Рудзанте (1502–1542), сочинявшего на падуанском диалекте комедии из жизни крестьян, проникнутые народным юмором. Сын рыбака Андреа Кальмо (1510–1571) на венецианском наречии писал пьесы, пасторали, эклоги, близкие творчеству простолюдинов. Существовала литература на сиенском, неаполитанском и других диалектах.

Споры о языке и филологические исследования имели важное значение для формирования нового мировоззрения. Знание классических языков позволяло правильно понять старинные тексты. В эпоху Возрождения, и особенно во второй половине XV–XVI вв., был открыт мир древних греков, переосмыслено учение Аристотеля, очищенное от искажений арабских, латинских и других комментаторов. Лингвистические занятия дисциплинировали мысль, способствовали созданию ясной манеры изложения не только на латыни, но и на родном языке. Важную роль играла переводческая деятельность гуманистов. Полемика о языке — своеобразный отзвук социальных противоречий, кипевших в стране, и попытка преодоления вековых центробежных тенденций.

Усилению объединительных настроений, демократизации гуманистической мысли способствовало книгопечатание. Изобретение Гутенберга восторженно приветствовали передовые мыслители Италии. За первым печатным станком, установленным в предместье Рима (1455 г.), последовали новые: в самом Риме, Венеции, Милане, Вероне, Флоренции, Неаполе, других городах. Роль печатников в духовном развитии страны в эпоху Возрождения была огромной. Среди них в начале XVI в. выделялся Атьд Мануций Старший — выдающийся организатор книжного дела и ученый огромной эрудиции. Альд поддерживал связь с прославленными гуманистами, в числе его друзей был Эразм Роттердамский. Создав первую в Венеции «Новую академию» для изучения и сверки древних текстов, Альд помог более глубокому ознакомлению европейцев с античным наследием. Среди книг, вышедших из его типографии («альдин»), немало первых изданий греческих и латинских классиков, отличавшихся красотой оформления. Для Альда работали выдающиеся художники — ювелиры, граверы, резчики букв.

В XVI в. Венеция стала крупнейшим центром типографского дела и книжной торговли всей Европы, в ней насчитывалось до 113 печатен и обитало более половины всех итальянских издателей и книготорговцев. Вокруг типографий и книжных лавок группировались ученые-гуманисты, многоликая толпа писателей-публицистов, корректоров, оформителей книг. Литераторы этого круга издавали доступные народу книги и брошюры, способствуя широкому распространению возрожденческой культуры. Далеко продвинулось библиотечное и музейное дело (крупным собранием книг и рукописей владела библиотека Сан Марко в Венеции, основанная в 1468 г.). Начались описание и классификация книг, способствовавшие развитию библиографии.

С началом Контрреформации картина резко изменилась: церковь взяла книгопечатание под свой контроль. Индексы запрещенных книг, жестокая цензура, многочисленные ограничения нанесли книжному делу Италии ощутимый урон.

Стремление преодолеть внутренние противоречия, концентрировать силы в борьбе против схоластики и догматического восприятия мира вело к созданию эрудитских собраний, кружков и академий уже в XV в.

XVI в. отмечен особым интересом к академиям. Эти объединения оставили заметный след в истории итальянской культуры. Весьма далекие от нынешних академий, лишь в конце XVI–XVII в. они стали обретать характер истинно научных обществ, специализировались’академии художников, литераторов, академии ученых естественных наук. Им давались символические, часто шутливые названия. Наиболее известны академия «Гневных» в Риме, «Темных» в Лукке, «Проснувшихся» в Неаполе, «Рыцарей» в Палермо, «Мокрых» во Флоренции. Последняя, преобразованная в академию «делла Круска» («заботящаяся о чистоте языка»), выпустила первый большой «Словарь итальянского языка» (1612 г.). Знаменитая академия «Линчеи» («рысьеглазых»), основанная в 1603 г., стала национальной академией Италии, существующей и поныне. Так, формирование новой культуры совершалось нетрадиционными путями, в обход школ и университетов, где в значительной мере сохранялись старые традиции. Но передовые идеи проникали и в итальянские университеты. Отсутствие в них теологических факультетов (существовали лишь кафедры богословия), приоритет медицинских и юридических факультетов, относительная независимость их от церковных властей облегчали возможность более свободного исследования природы и человека. Значение университетов велико и в языковой подготовке гуманистов. В XVI в. крупным центром философской мысли и медицины стал Падуанский университет. В нем работали Везалий и его ученики, изучавшие, несмотря на церковные запреты, строение человеческого тела. Здесь читал лекции Пьетро Помпонацци, отрицавший бессмертие человеческой души; позднее преподавал Галилей. Тут царил дух скепсиса и рационализма, из стен университета вышло немало вольнодумцев и «ересиархов», развивавших смелые антикатолические суждения.

Нигде так отчетливо не проявлялись противоречия, раздиравшие итальянское общество XVI — первой половины XVII в., как в социальной мысли. Грандиозный культурный переворот, совершившийся в эпоху Возрождения, сказался и на развитии политической теории. Огромное влияние на ее развитие оказал Никколо Макиавелли (1469–1527), один из титанов Возрождения. Его «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», «Государь», «Жизнь Каструччо Кастракани», «О военном искусстве», «История Флоренции» проникнуты чувством патриотизма и раздумьями о судьбах Италии. Это теоретические исследования, цель которых — выявить возможность создания на полуострове сильного государства, способного отразить натиск чужеземцев. Гуманистическая идея общего блага поставлена писателем на службу прогрессивных сил итальянского общества — зарождавшейся буржуазии и части пополанства, пытавшихся воздвигнуть преграду на пути начавшейся феодальной реакции. В понимании Макиавелли эта идея приобретала, однако, своеобразный оттенок, выливаясь в учение о «государственном интересе», что вело к абсолютизации института государства. Макиавелли был решительным врагом аристократии, мелкодержавных князей, католической церкви и папства. В их эгоистической политике он усматривал главные причины слабости страны. Особо резкими были его нападки на церковь. Придавая большое значение религии в нравственном воспитании людей, Макиавелли отмечал, Ито сама она — порождение человеческого ума и создана в интересах государства. Он освобождал политику из-под власти христианской морали, подчинял религию политике.

Макиавелли считал, что Италия нуждается в сильной власти. Созданный им образ всемогущего государя, один из самых ярких в эпоху Возрождения, вызвал бесчисленные споры, ибо сочетал в себе идеальные черты (служение отечеству, долгу, всеобщему благу, духовная мощь) с реальными чертами кондотьера и тирана. К великой цели — учреждению прочного государства— правитель, по Макиавелли, идет, избирая предпочтительно «человеческий путь», путь добродетели. Но в случае необходимости, ради общего блага, он может пренебречь законами нравственности, свернуть на «звериную тропу», быть жестоким, хитрым и коварным. Этот образ не выдуман Макиавелли, он списан с натуры. Макиавелли обвиняли в безнравственности и беспринципности — так называемом макиавеллизме. Но между Макиавелли и макиавеллизмом нет знака равенства. Макиавелли был решительным противником деспотизма, его государь действует только в интересах общества, опираясь на народ, под которым понимались средние слои — пополаны.

Произведения Макиавелли оказали огромное влияние на развитие социально-политической мысли не только в XVI в., но и в последующие века. Они вызвали гнев и раздражение феодальных кругов и церкви, были внесены в Индекс запрещенных книг и подлежали уничтожению. Тем не менее идеи Макиавелли использовались его оппонентами, идеологами Контрреформации, в частности в популярном трактате Джованни Ботеро «О государственной необходимости» (1589 г.).

Значителен вклад в политическую науку Франческо Гвиччардини (1483–1540), представителя новой аристократии Флоренции. Противник и единоличной диктатуры, и демократии, он был поклонником олигархической Венеции. Этому мыслителю, обладавшему острым чувством реальности, чужда надежда на полное объединение Италии. Обеспокоенный вторжением иноземцев, он ратовал за создание конфедерации итальянских государств. Изощренный в политике, Гвиччардини тонко вскрывал тайные ее пружины; его «История Италии» отражает понимание многих общественных явлений. Как и Макиавелли, он был противником католической церкви и папства.

Интересы Венецианского государства защищали Марино Санудо, Гас-паро Контарини — автор труда «О республике и магистратах Венеции», Паоло Парута, написавший «Венецианскую историю», «Политические рассуждения», «О совершенстве политической жизни». Как историк Парута по духу близок к Гвиччардини, но выступал против Макиавелли, поскольку тот развенчивал миф о процветании Венеции.

Влияние Макиавелли сказалось и на развитии гуманистической историографии. Был нанесен ощутимый удар по объяснению исторических событий вмешательством Божьего промысла, утверждалось представление о том, что историю творят люди. Были открыты некоторые общие закономерности исторического развития: существование непрерывной борьбы между противоположными общественными группировками и партиями, наличие антагонизмов между бедными и богатыми; важная роль имущественных отношений. Постепенно входило в употребление трехчленное деление истории на древнюю, среднюю и новую. Летописный метод повествования отступал на задний план, главным становилось установление причинно-следственной связи событий, усилилась тенденция к обобщениям.

В XVI в. возникли новые отрасли знаний и прикладные науки — нумизматика, археология, совершенствовались топонимика, архивное дело. Тогда же получил распространение исторический взгляд на развитие искусства. Появились «Жизнеописания художников», написанные Дж. Джелли (Чимабуе, Джотто, Донателло, Гиберти, Брунелески). Наибольшей славой пользовалась книга Джорджо Вазари (1511–1574) «Жизнеописания знаменитейших живописцев, ваятелей и зодчих», содержащая 161 биографию. Вазари, сам выдающийся художник, этой книгой оказал заметное влияние на дальнейшее развитие искусствознания. Историю искусства Вазари разделил на три периода: античность, средневековье и Возрождение, а Возрождение, в свою очередь, на раннее, среднее и Высокое.

XVI век был временем дальнейшего развития гуманистической педагогики, ее достижения переняли эрудиты XVII в. В «Городе Солнца» Кампанелла (1568–1639) создал яркую картину всестороннего умственного, физического и трудового воспитания. Крепостные стены его воображаемого города были расписаны картинами и превращены в наглядные пособия. По ним дети под руководством воспитателей познавали основы наук. Тема воспитания перекликалась с мотивами самовоспитания. Некоторые авторы XVI в. понимали, что для совершенства человека недостаточно только педагогического мастерства, необходимо коренное изменение условий жизни; они создавали неосуществимые проекты социального переустройства, мечтали о «наилучших» государствах. Политическая теория и педагогика соприкоснулись с социальной утопией.

Большое влияние на развитие утопической литературы в Италии оказала «Золотая книжечка» Томаса Мора. Во Флоренции в 1519 г. вышло ее первое итальянское издание на языке оригинала. Одним из отзвуков на «Утопию» Мора были «Диалоги» Антонио Бручоли (Венеция, 1526), переиздававшиеся при его жизни трижды. Идеолог флорентийского пополанства, Бручоли ратовал за создание государства без бедных и богатых, где процветали бы люди среднего достатка, равные в правах. В 1548 г. «Утопия» Мора появилась в Венеции на итальянском языке в переводе Ортензио Ландо. Ее издатель Антон Франческо Дони, резко критикуя социальные пороки и следуя за Мором и Платоном, объяснял их господством частной собственности, разделением общества на богатых и неимущих. В диалоге «Мудрый или безумный мир» Дони изобразил идеальный город, построенный в виде круга, опоясанного стеной, с великолепным храмом в центре. Частная собственность и семья в нем уничтожены, дети воспитываются всем обществом, установлено полное равенство в распределении благ и удовлетворении насущных потребностей, все обязаны трудиться, в городе действует строгое правило — «кто не работает, тот не ест».

Наиболее последовательный идеал жизни философской общиной представлен в «Городе Солнца» Кампанеллы (1602 г., впервые опубликован в 1623 г.). Прекрасный город Калабрийца весьма напоминает идеализированную итальянскую коммуну той эпохи: он расположен на горе, окружен шестью рядами стен, на вершине возвышается величественный храм. Но внутренний строй этого города отличен от всех государств. Вся жизнь в нем построена согласно наукам, правление отдано в руки мудрецов. В городе Солнца полностью отсутствует частная собственность; общественная организация производства делает обязательный для всех труд не тяжким бременем, но радостным и приятным. В городе Солнца нет индивидуальной семьи, забота о здоровом потомстве рассматривается как важнейшее государственное дело, деторождение и воспитание отданы под особый надзор правителей.

Кампанеллу отличала необыкновенная вера в возможность претворения в жизнь его идеалов. Организатор неудавшегося заговора против испанского ига, еретик, заточенный в темницу «вечный узник», он искал пути осуществления своих надежд. В политических трактатах «Испанская монархия», «Монархия Мессии», «Речи к итальянским князьям» и многих других он осуждал Реформацию, усилившую раздоры, пытался убедить папу, испанского короля, государей Италии и Европы, призывая их к миру и созданию в интересах народов и всеобщего блага единого государства во главе с римским первосвященником при условии «великой реформы» и полного преобразования общества.

Если сторонники равенства и уничтожения частной собственности отражали радикальные настроения, близкие бесправным и угнетенным, то их противники не стремились изменить основы общества. Сочинения Ф. Патрици, Ф. Фильюччи, Л. Агостини, Ф. Альбергати и др. — свидетельство бурных споров о собственности и характере государства. В переходную эпоху эти проблемы звучали злободневно. В первой четверти XVII в. в полемику вступил Лодовико Цукколо, критикуя Мора. «Утопии» он противопоставил два типа совершенного государства: в диалоге «Счастливый город» нарисована картина трудовой жизни немногочисленного народа — в равенстве и бедности, на основе частной собственности и мелкого индивидуального хозяйства; в диалоге «Республика Евандрия», напротив, дан образ большого и богатого государства, где господствует частная собственность, но лишь распределенная более равномерно, сохранены сословия и введен трудовой принцип жизни — даже больные и калеки выполняют там полезную работу. При всей противоречивости, непоследовательности утопической литературы для нее важна попытка дать ответ на вопросы времени, понять законы исторического развития. Для большинства итальянских утопий той поры характерны осуждение захватнических войн и забота о мире.

Интерес к познанию общественных явлений неразрывно сочетался со стремлением проникнуть в тайны природы, понять устройство вселенной. Вторая половина XVI — начало XVII в. прошли под знаком самоотверженной борьбы передовых мыслителей с церковной догмой и схоластикой. Решающей предпосылкой для взлета философской мысли были научные и технические достижения; в их развитии итальянцы принимали самое деятельное участие. Значение великих научных открытий хорошо сознавали мыслители той эпохи, преисполненные гордости за свое столетие, которое, по их представлениям, не только уравняло их с древними, но даже поставило выше.

Своеобразный характер развитию натурфилософии придавали религиозные искания гуманистов конца XV — начала XVI в., а затем Реформация. Конфессиональные споры усиливали интерес к вопросу о месте человека во вселенной, выливались в диспуты о его силах и гносеологических возможностях.

В XVI в. идея познаваемости мира посредством разума и ощущений завоевала довольно прочные позиции. Одним из первых ее обосновал Леонардо да Винчи (1452–1519). «Все наше познание начинается с ощущения», — замечал он, настаивая на тесной связи науки с жизнью. Леонардо по праву считают предтечей современного естествознания. Его многочисленные изобретения и открытия основаны на глубоком изучении природы. Он занимался математикой, физикой, механикой и оптикой, анатомией человека и животных, геологией и ботаникой, его интересовали вопросы космологии и астрономии. В дошедших до нас далеко не полных заметках Леонардо (а они насчитывают до 7 тыс. страниц) сохранились рисунки изобретаемых им летательных аппаратов — геликоптера и парашюта, гидротехнических и инженерных сооружений, ткацкого станка, плавильных печей, разнообразных машин. Его анатомические рисунки не утратили значения и в наши дни. Великий мыслитель и художник поистине являл собой образец всесторонне развитой личности, обладавшей энциклопедическими познаниями. Энгельс с полным правом отнес его к титанам Возрождения. Примечательны эстетические воззрения Леонардо, считавшего искусства, и прежде всего живопись, средством познания мира: они выявляют конкретное, неповторимое; для него это та же наука, основанная на точном расчете и законах математики. Леонардо близки мотивы богоравности человека, который выступает как творец и величайшее орудие природы, он говорил об однородности человека, животных и природы, т. е. придерживался антропоморфного взгляда на мироздание, столь характерного для гуманистов. Леонардо высказал гениальную догадку, что Земля — небесное тело — не является центром вселенной. За подобные суждения сто лет спустя инквизиция послала на костер Брупо и осудила открытия Коперника и Галилея.

Огромное значение для развития новых представлений о человеке имели дебаты о бессмертии души и посмертном воздаянии. Сомнение в истинности этого постулата высказывали многие. Важную роль здесь сыграл профессор в Падуе и Болонье, комментатор Аристотеля Пьетро Помпонацци (1462–1525), глава школы итальянских перипатетиков. В трактате «О бессмертии души» на основе чисто логических рассуждений Помпонацци заключает, что душа человека материальна (поскольку мышление и познание невозможны без ощущений), а следовательно, смертна. «Никакими естественными способами нельзя доказать бессмертие души», — писал философ, верить в него можно лишь «на основе истинной веры». Вывод этот имел принципиальное значение: Помпонацци разграничивал сферы философии и теологии: рациональное, чувственное познание мира дано только философии, которая тем самым обособлялась в самостоятельную науку о человеке и природе. Учение Помпонацци способствовало развитию материалистических представлений, противоречило богословским догмам и было запрещено церковью.

Уже в первой половине XVI в. натурфилософские воззрения получили широкое распространение; в том или ином виде они встречались в литературе, в религиозных учениях еретиков — Окино, Вермильи, Курионе, антитринитариев. Гимн всемогущей природе пел Марчелло Палиндженио Стеллато (Пьер Анджело Мандзолли), автор поэмы «Зодиак жизни», где высказывал мысль о бесконечности мира и существовании объективной реальности — природы «для себя», независимой от людей. В этот период, однако, еще не было вполне сложившихся теоретических систем. Интерес к всевозможным религиозно-философским школам порождал заимствования, эклектизм и непоследовательность умозрительных построений. По-прежнему сильным оставалось влияние Аристотеля и Платона. В итальянской философии эпохи Возрождения сложились два основных направления: аристотелики (перипатетики) противостояли неоплатоникам. Последние, переработав учение Платона о вездесущности Бога и «мировой душе», создавали пантеистическую картину мира.

Во второй половине XVI в. разгорелись жаркие бои передовых мыслителей с теологами из лагеря Контрреформации. При всей разноречивости главные идеи итальянских натурфилософов едины: признание бесконечности мира, его материальности и одушевленности, превращение Бога в перводвигатель, толкнувший природу к развитию по ее собственным, независимым от него законам, или растворение Бога в природе. Такие взгляды неизбежно вели к сомнению в истинности христианского вероучения. «Что такое Бог?» — задавался вопросом Джироламо Кардано (1501–1576). «Если бы я знал это, — отвечал он, — я был бы Богом» (ибо никто иной знать этого не может). Мир, по Кардано, материален и вечен, в нем совершается непрерывное движение. Заполняющая собою все сущее пассивная первоматерия под действием тепла и света принимает разнообразнейшие формы. Основные ее элементы — воздух, земля и вода. Они способны к самодвижению, источник его — расчлененная «мировая душа», создающая всеобщую одушевленность, в которой и проявляет себя Бог. Так Кардано оказался в лагере противников Аристотеля и использовал некоторые положения неоплатоников. Крупный математик и врач, он придавал большое значение чувственному восприятию, опытам, точным расчетам и внес немалый вклад в алгебру.

Вопрос о сущности Бога стоял и перед Бернардино Телезио (1509–1588), создателем пантеистического учения, оказавшего большое влияние на дальнейшее развитие натурфилософии. В трактате «О природе согласно ее собственным началам» и он выступил как открытый противник Аристотеля и схоластических методов познания. Согласно Телезио, мир сотворен Всевышним, но Бог — лишь перводвигатель, давший толчок развитию природы по ее собственным законам. В основе мира лежит материя, пассивная и темная, придающая вещам телесность и массу. Формы ее зависят от тепла и холода — активных начал, не существующих раздельно и вне материи. Основой жизни Телезио считал тепло — причину самодвижения. Признавая способность материи к ощущению, Телезио выступал как последовательный сенсуалист, считал познание мира возможным лишь с помощью чувств. Признав материальный характер жизни и «жизненного духа», мыслитель, однако, впадал в непоследовательность, полагая, что в человеке заключена вторая душа, которую вдохнул в него Бог. Огромным было влияние Телезио на Кампанеллу, разделявшего многие его мысли, в том числе суждение о Боге как первопричине. В условиях Контрреформации актуально звучало учение Кампанеллы о двух книгах — Писании, которое изучает богословие, и Природе, объекте исследования философии и естествознания. Это была попытка провести грань между наукой и религией, добиться права на независимое исследование, освободить философию от диктата теологии.

Иной оттенок натуральная философия получила у Франческо Патрици да Керсо (славянина из Далмации), также противника аристотелизма, критикуемого им в «Перипатетических дискуссиях». Собственные космологические представления Патрици изложил в «Новой философии Вселенной». Мир для Патрици един и бесконечен. Отрицая акт божественного творения и доказывая материальность вселенной, Патрици в отличие от Телезио полагал, что материя не пассивна, свет и тепло уподобляют ее потоку. Условием существования материи являются пространство и время. Используя идею Платона о мировой душе, Патрици растворял Бога в природе.

Одну из самых радикальных и последовательных пантеистических систем эпохи Возрождения создал Джордано Бруно, убежденный сторонник коперникианства. В основе его теории лежали суждения о Едином и беспредельной вселенной, не имеющей центра. Она не сотворена, существует вечно и исчезнуть не может. Земля и небеса подобны, миры множественны. Важная часть его учения — представления о диалектическом совпадении противоречий в единстве вселенной, а также о материи — активном, творческом начале, условием существования которой являются время и пространство. Материя сама в себе содержит все формы и обладает свойством их создавать. Задумываясь о ее строении и следуя за атомистами Древней Греции, философ выдвинул учение о монадах — неделимых частицах, атомах, из которых состоит материя. Каждый атом есть бог, он заключен во всех вещах, разлит во всей природе. Способность материи-бога к движению Бруно назвал «душой мира», считая космос живым. В бесконечном его многообразии происходит вечное и непрерывное движение, приводящее к постоянным изменениям, перемещениям «душ» погибающих и вновь возникающих вещей. Пантеистические представления Бруно приближались к материализму и атеизму: вселенная, природа, бог у него совпадали.

Бруно — решительный враг церкви, вообще христианства; он исключал теологию из познания мира, полагая, что вера несовместима с разумом. Однако, подобно Макиавелли и Гвиччардини, Бруно признавал необходимость религии для наставления невежественных народов. Социально-политические требования Бруно — уничтожение светской власти церкви, призыв к труду, активной созидательной деятельности, звучащий в его учении о героическом энтузиазме, прекращение войн и раздоров — отражали настроения прогрессивных кругов общества. Воззрения Бруно были осуждены церковью, в 1600 г. он был сожжен на Кампо дель Фьоре в Риме.

Пантеистические по форме, атеистические по сути представления развивал и Джулио Чезаре Ванини (1585–1619). В трудах «Амфитеатр вечного провидения», «Об удивительных тайнах природы, царицы и богини смертных» Ванини полностью порывал с теологией, считая религию средством обогащения клира. И он был предан огню в Тулузе.

Научное исследование окружающего мира, успехи естественных наук привели к новому, качественному скачку в представлениях о мироздании. Отступало антропоморфное понимание вселенной, формировалась новая механистическо-математическая модель, утверждалось убеждение в существовании объективных, независимых от человека законов развития природы.

Огромное влияние на формирование нового видения мира оказали научные открытия Галилео Галилея (1564–1642), подтверждавшие гелиоцентрическую теорию Коперника. Великий ученый, астроном, физик, Галилей был человеком широчайших интересов, поэтом, автором комедий. Его вклад в познание реального мира неоценим. Первые наблюдения небесных светил в телескоп, открытие новых звезд, спутников Юпитера, фаз Венеры, гор на Луне, колец Сатурна, пятен на Солнце и т. д. означали подлинный переворот в представлениях людей о строении вселенной. «Звездный вестник», где ученый изложил результаты своих наблюдений, был с огромным интересом встречен передовыми мыслителями, но решительно осужден инквизицией. В 1616 г. подверглось официальному запрещению и коперникианство. Пытаясь обойти запреты, Галилей прибегнул к компромиссу, выступив, подобно Кампанелле, с учением о двух книгах — Писании и Природе. «Диалоги о двух системах мира», где изложено это учение, в Италии были запрещены, но их напечатали за ее пределами. Как ученый и философ Галилей связан с Возрождением, но уже преступает его возможности. Его труды открывают новый этап в развитии науки.

Передовой философской мысли и науке, как и всей ренессансной культуре, сокрушительный удар нанесла Контрреформация. Но, стремясь привлечь на свою сторону верующих, церковь действовала не только силой. Внутренние реформы церкви, укрепление дисциплины духовенства, повышение грамотности и культурного уровня клира предусматривали занятия науками. Итальянские миссионеры оставили описания виденных ими земель, способствуя развитию географии. Иезуит Даниело Бартоли (1608–1685) подробно рассказал о Японии, Китае, других странах Азии. Цезарь Бароний предпринял публикацию документов, хранившихся в Ватикане. Иезуиты изобрели стенографию. Однако клерикальная историография, восхваляя «католическую реформу», явно преувеличивает значение этой деятельности для развития культуры. Стремясь вернуть утраченные позиции, церковь преследовала за колдовство и магию, сжигала на кострах ведьм, прививала фанатичную, слепую веру, страх божий, религиозный аскетизм.

Все это порождало иное мироощущение, углубляло кризис гуманистического движения, приводило к его распаду. Мотивы неудовлетворенности, меланхолии и беспокойства все чаще слышались в творчестве писателей и поэтов.

Деформация идей гуманизма особенно наглядно прослеживается в эволюции творчества Торквато Тассо (1544–1595). Сын известного поэта Бернардо Тассо, воспитанник Падуанского университета, разделявший гедонистические настроения, Торквато начал писать как гуманист. Под влиянием Ариосто и своего отца он создал рыцарский роман «Ринальдо», изящную пасторальную драму «Аминта», прославлявшие торжество любви и радость земной жизни. В 1575 г. Тассо завершил большую поэму «Гоффредо», возвышенную эпопею о первом крестовом походе, опубликованную его друзьями под названием «Освобожденный Иерусалим». В поэме заметно влияние эпических произведений древности («Илиада», «Энеида») и ренессансных рыцарских романов, особенно Ариосто. Но в ней уже чувствуется иное дыхание, отчетливо звучат христианские мотивы, в события вмешиваются силы ада и божественное Провидение. Жизненные невзгоды, душевная болезнь, страх впасть в ересь обострили кризис, переживаемый Тассо, оставив глубокий след в его дальнейшем творчестве. Поэму о крестоносцах он переделал, нарушив стройность композиции и «засушив» ее («Завоеванный Иерусалим»). В конце жизни Тассо написал «Семь дней сотворения мира» в духе идей Контрреформации.

XVII век отмечен дальнейшим отходом от «высокого» стиля Ренессанса, усилением драматизма и напряженности в художественном творчестве, а также утверждением формалистических тенденций. Этому немало способствовал Джамбатиста Марино (1569–1625), талантливый и популярный поэт, стремившийся к внешней эффектности, необычности и блеску стиха, основатель маринизма, или стиля XVII века, «сечентизма»).

К этому времени феодальная реакция и Контрреформация одержали в Италии явную победу, хотя полностью искоренить прогрессивную идеологию не удалось. Ожесточенные столкновения противоречивых тенденций в культуре продолжались. Критическое отношение к социальным порядкам, освящаемым церковью, звучало в творчестве оппозиционных мыслителей. Осуждение папского произвола и церковных злоупотреблений нашло отражение в «Истории Тридентского собора» и других книгах венецианца Паоло Сарпи, отлученного от церкви. Обвинялся в ереси и Траяно Боккалини (1556–1613), друг Галилея, автор «Известий с Парнаса». Его книга — остроумная сатира на церковь и инквизицию, испанское засилье, чванливую придворную аристократию, стяжателей, литераторов-педантов. Протест против негативных явлений в обществе проявился в возрождении бурлескного стиля, оживлении пародии и комического жанра, ярким представителем которого был Алессандро Тассони, поэт и публицист, автор комедии «Похищенное ведро». Критика недугов общества выливалась в сочинение сатирических капитул о «Мире наоборот», о безмятежной стране Куканье, где всего вдоволь, нет сеньоров и богачей и где не надо работать. Их популярность возросла во второй половине XVI в., т. е. в разгар Контрреформации. Поэмы о Куканье печатали в дешевых изданиях для простолюдинов. Часто их авторами были радикально настроенные литераторы, подхватившие народные мотивы.

Демократические традиции, восходившие к Ренессансу, сохранились в театральных представлениях. На смену ученой комедии, изжившей себя, пришла комедия масок, зародившаяся в Венеции в середине XVI в. Тесно связанная с буффонадой и фарсом народных зрелищ, она была менее подвластна цензуре. Постоянные персонажи — маски Арлекин или Пульчинелла, Коломбина, Панталоне, Доктор, Капитан, Бригелла и др. — позволяли сохранять единообразие представлений на разные сюжеты. С театральных подмостков открыто звучали насмешки над жадными богачами, глупыми учеными, хитрыми монахами. В 60-х годах XVI в. появились первые постоянные труппы, а при них свои комедиографы — сценаристы. Комедианты, переезжая из города в город, в другие страны, содействовали развитию театрального искусства во всей Европе. В конце XVI — начале XVII в. вместе с возникновением профессионального театра в столицах княжеств и в больших городах Италии сооружались специальные театральные здания со сложными подвижными декорациями.

Во Флоренции короткой музыкальной пьесой «Дафна» Якопо Пери положил начало опере (1594 г.), ставшей затем одним из наиболее ярких выражений национальной культуры итальянского народа. Ее возникновение было подготовлено всем развитием светской музыки эпохи Возрождения и воздействием богатого народного музыкального и песенно-танцевального творчества. Излюбленным жанром в светской вокальной музыке стал мадригал, развившийся от 4—5-голосного пения к сольному в сопровождении инструментальных ансамблей.

Подъему музыкальной культуры содействовало творчество композиторов венецианской школы. Андреа Габриели (1510720—1586) написал музыку для торжеств в честь победы при Лепанто, хоровые партии к драме «Царь Эдип» и др.; его племянник Джованни Габриели (1557–1612) сочинял мадригалы, канцоны и сонаты для органа и особенно прославился «священными симфониями» для хоров с инструментами. Качественный скачок в развитии музыкального театра связан с именем Клаудио Монтеверди (1567–1643), которого считают первым композитором нового времени, создателем экспрессивного («взволнованного») стиля. Его музыка отличалась мелодичностью, драматизмом образов и богатством оркестровки. Наибольшим успехом пользовалась его опера «Орфей» на текст Оттавио Ручеллаи (1607 г.).

Продолжала развиваться и церковная музыка. Самым крупным композитором XVI в., писавшим благозвучную и величавую церковную музыку, был Джованни Пьерлуиджи да Палестрина (1524–1594), глава римской полифонической школы, автор сотен сочинений разного рода — от месс до мотетов и мадригалов.

Италия XVI–XVII вв. знала большое разнообразие музыкальных инструментов: лиру, цитру, цимбалы, клавесин, различные смычковые инструменты (виолы, скрипки), ударные и духовые (свирели, трубы), органы разной величины. Изготовлением смычковых инструментов славились мастера Бреши и Кремоны — Амати (1596–1684), позже Страдивари (1644–1737). По мере развития музыкального искусства складывалась теория музыки. Итальянская музыка оказала большое влияние на музыкальную культуру всей Европы.

Огромную роль в духовной жизни Италии играло изобразительное искусство, в котором наиболее зримо воплотились идеалы гуманизма и отразились этапы развития ренессансной культуры. Пройдя долгий путь развития, оно достигло невиданного совершенства и блеска, выработав ряд художественных стилей — классического ренессансного (ренессансного реализма), маньеризма, барокко, классицизма.

Для итальянской архитектуры первых десятилетий XVI в. характерны монументальность, величавая гармония образов, строгая соразмерность частей сооружений, нередко центральнокупольных, использовавших пилястры, колонны классических ордеров, роспись фасадов; происходило упорное вытеснение рудиментов готики, сохранившихся в искусстве раннего Возрождения. Богатая средствами выразительности, архитектура Высокого Возрождения отражала оптимистическое видение мира. Постепенно под влиянием сложных противоречий эпохи в архитектуру проникают антиклассические тенденции, подготавливая почву для торжества барокко и других направлений в искусстве.

Успехи строительной техники и инженерной мысли позволяли возводить огромные здания, чем особенно славился Рим. В начале столетия здесь работали выдающиеся зодчие во главе с Д. Браманте (1444–1514), среди них А. Сангалло-младший, Б. Перуцци. По проектам Браманте в Риме были построены дворы Ватикана и начато возведение грандиозного собора св. Петра. После смерти Браманте работы продолжил Рафаэль, ставший также создателем новых типов дворцов-вилл (вилла Мадама, Палаццо Пандольфини). В сооружении собора св. Петра принял участие и Микеланджело, назначенный главным строителем его в 1547 г. Микеланджело — зачинатель нового направления в архитектуре, отличавшегося динамичностью и напряженностью форм, ставших характерными для маньеризма и барокко. Это проявилось в построенных им зданиях Капитолия, лестницы библиотеки Сан Лоренцо во Флоренции и др. В строительстве собора св. Петра был занят и Дж. Виньола, а сооружение купола по проекту Микеланджело завершил Джакомо делла Порта. В XVII в. Лоренцо Бернини продолжил возведение главного собора Рима, соорудив на прилегающей к нему площади величественную колоннаду. Он украсил город другими зданиями и фонтанами в стиле барокко. Во Флоренции середины XVI в. ведущими зодчими были Дж. Вазари (1511–1574), Б. Амманати. В Венеции прославились Микеле Санмикеле и Якопо Сансовино (1486–1570), в Мантуе — Джулио Романо, в Виченце и Венеции — Андреа Палладио (1508–1580), строитель вилл-дворцов, органически вписывавшихся в природу. Трактаты Палладио и С. Серлио обосновывали стиль классицизма.

На развитие художественной культуры Высокого Возрождения огромное влияние оказал Леонардо да Винчи — гениальный живописец и скульптор, творивший во Флоренции, Милане, в конце жизни — во Франции. Он создал произведения отромного художественною воздействия. Его картины, по традиции написанные на религиозные сюжеты, наполнены глубоким гуманистическим содержанием, прославляют величие человека, его духовность, богоравность. Он воспевал счастливую материнскую любовь («Мадонна с цветком», «Мадонна Литта»), выражал слитность людей и природы («Мадонна в скалах»), живописал игру почти неуловимых противоречивых движений души («Мона Лиза», или «Джоконда»), раскрывал разнообразие человеческой натуры, сложность психологических состояний («Тайная вечеря»). На грани двух эпох — раннего и Высокого Возрождения — Леонардо обобщил опыт прошлого и заложил основы нового этапа в развитии ренессансного искусства. Это отразилось в монументальности его образов, их обобщенности, в строгой архитектонике его картин. Важное значение имели теоретические труды художника — учение о перспективе, пропорциях, о строении человеческого тела..

Не меньшую ролт» сыграло творчество Микеланджело, человека неуемной энергии, беспокойного, пламенного патриота и страстного борца против тирании. Ваятель, живописец, зодчий, инженер-фортификатор, поэт-лирик, он, как и Леонардо, был человеком всесторонних интересов и познаний. Родом флорентиец, Микеланджело одно время жил при дворе Лоренцо Медичи, был знаком с выдающимися гуманистами, членами Платоновской академии, восприняв многое из их идей. Но в отличие от утонченного искусства элиты его творчество проникнуто идеями гражданственности, глубокой верой в человека. Воплощение этих идеалов — его скульптуры, полные движения, драматизма, героики. Для Флоренции он изваял Давида, благородного защитника отчизны. Величие человеческого разума воспето им в образе Моисея, в храме Сан Пьетро ин Винколи (Рим). Чувство человечности и свободолюбия вызывают высеченные для гробницы Юлия II фигуры умирающего и скованного пленников. Глубокий философский смысл вложен в изваяния капеллы Медичи в церкви Сан Лоренцо во Флоренции («Утро» и «Вечер», «День» и «Ночь»).

Если в споре гуманистов, следует ли отдать предпочтение живописи или скульптуре, Леонардо выбирал живопись, то Микеланджело подчеркивал значение скульптуры, считая, что для художников она должна служить светочем. Это ярко проявилось в его росписях Сикстинской капеллы в Ватикане, которая содержит около 200 фигур. Отказавшись от помощников, Микеланджело совершил этот титанический труд один. Написанные им фигуры — могучие гиганты — объемно пластичны, как скульптурные изваяния. Изображая библейские сцены, художник показал величие и сложность натуры человека, многообразие его душевных переживаний — гнев, отчаяние, страх. Его беспокоили судьбы родины, переживавшей один из самых трудных периодов своей истории. Тревога эта усилилась под влиянием Контрреформации, крушения высоких гуманистических идеалов. Отсюда трагичность образов грандиозной фрески «Страшный суд» в Сикстинской капелле и созданных им знаменитых скульптурных «Пьета». О верности Микеланджело идеям гражданственности свидетельствует бюст тираноборца Брута.

Светлым гением Высокого Возрождения называют Рафаэля Санти (1483–1520), младшего современника Леонардо и Микеланджело. За свою недолгую жизнь он создал множество шедевров. Урбинец, ученик знаменитого Перуджино, Рафаэль упорно учился, следуя лучшим образцам искусства, а затем создал свой стиль и собственную художественную школу. Стройность композиции, идеализация образов, их одухотворенность, стремление отразить красоту мира и совершенство человека отличают полотна Рафаэля. Рафаэль способствовал окончательному оформлению канонов Высокого Возрождения. В своих многочисленных «Мадоннах» он воспел женщину-мать, озаренную высшей духовностью, полную обаяния и прелести. Среди них глубоким философским содержанием и высокой человечностью выделяется «Сикстинская мадонна», представляющая величественный и сложный психологически образ Марии. По заказам Юлия II и Льва X Рафаэль создал великие образцы монументальной живописи: росписи в залах Ватиканского дворца (многофигурные композиции — «Диспут», «Афинская школа», «Парнас», «Юриспруденция»). Славен Рафаэль и как мастер портрета: Бальдассаре Кастильоне он представил в образе совершенной и гармоничной личности, сочетающей в себе духовные добродетели, элегантность и красоту; знамениты портреты Пьетро Аретино, папы Льва X с кардиналами. В творчестве Рафаэля воплощены представления гуманистов о высоком предназначении человека. Чуждый крайностей и трагического восприятия мира, уравновешенный и спокойный, Рафаэль избрал идеалом строгую соразмерность, гармонию, разумное соотношение реального и идеального. Он оставил много рисунков, эскизов, по которым работали его ученики. Влияние Рафаэля было значительным и в последующие века.

В период позднего Возрождения совершался постепенный отход от классического стиля великих мастеров первых десятилетий XVI в., усиливались напряженность и драматизм образов, усложнялась композиция. В творчестве художников появляются элементы дисгармонии, декоративности, характерные для маньеризма. Не свойственные классическому ренессансному стилю черты возникают в живописи Понтормо (Якопо Карач-чи), Себастьяно дель Пьомбо, А. Бронзино и др. На становление маньеризма оказало влияние творчество Пармиджанино (1503–1540), отмеченное более субъективистским отношением к реальности, интересом к миру фантазии, необычному. Теоретическое обоснование этот стиль нашел в трактатах конца XVI — начала XVII в.

Художником, предвосхитившим ряд завоеваний барокко, был Корреджо (Антонио Алегри, 1489/94—1534), работавший в Парме, мастер настенной и плафонной живописи (фрески в женском монастыре св. Павла, в церкви евангелиста Иоанна, соборе Пармы).

Реалистическое искусство оказалось более жизнеустойчивым в Венеции, где идеалы Высокого Возрождения нашли свое новое развитие. Великим художником, основателем Высокого Возрождения здесь был Джорджоне. Его творчество отличали особая прозрачность настроения, тонкое понимание природы, лиризм, гармоничный и мягкий колорит. Джорджоне прославлял красоту человека и радость жизни. Среди созданных им работ — «Гроза», «Юдифь», «Спящая Венера».

Расцвет и наивысший подъем венецианской школы связан с Тицианом Вечеллио (1477–1576). В его картинах с новой силой воплотились высокие гуманистические идеалы. В отличие от Леонардо, Рафаэля и Микеланджело, создававших обобщающие образы прекрасного, Тициана привлекали многообразие жизни, неповторимость конкретного и индивидуального. Первые творения Тициана отражают радостное восприятие мира, они лучезарны, полны сверкающей красоты («Любовь земная и любовь небесная», «Флора»), героики, радости и торжества («Празднество Вакха», «Вакханалия», «Вакх и Ариадна», «Мадонна семейства Пезаро»). Но молодой Тициан замечал и жизненные противоречия, резкие контрасты, что отразилось в картине «Динарий кесаря». Расцвет творчества Тициана пришелся на 40-е годы. Нарастание общественных противоречий, усиление реакции и Контрреформации, которая все более затрагивала и Венецию, изменение общей атмосферы в республике отражались на творчестве художника. Оно становится более драматичным («Каин и Авель», «Давид и Голиаф»); особое напряжение чувствуется в его картинах 50-х годов, когда по мере ослабления гуманистического движения все отчетливее обнаруживалось крушение высоких идеалов: Тициан избирает религиозную тематику («Святой Иероним», «Св. Себастьян», «Св. Магдалина», «Оплакивание Христа»), создавая героические и трагические образы. В старости этот великий колорист выработал новую технику письма — красочные мазки наносились на полотно шпателем и даже пальцами, создавая сверкающую цветовую гамму. Тициан оказал огромное воздействие на художников своего времени, особенно Веронезе, Тинторетто, и на мастеров других стран — Рубенса, Ван Дейка, Веласкеса, Рембрандта, многих великих живописцев нового времени.

Жизнеутверждающий, светский характер носило творчество Паоло Кальяри, прозванного Веронезе (1528–1588). Он использовал мифологические и религиозные сюжеты, желая показать праздничную Венецию, обстановку патрицианских домов, пиршества, торжественные процессии, нередко выводя в картинах своих соотечественников. Инквизиция привлекала его к суду за слишком вольное толкование библейских сюжетов.

Одним из крупнейших живописцев Венеции был Якопо Робусти, по прозвищу Тинторетто (1518–1594), создавший свой художественный стиль. Его сложные композиции с обилием фигур и действием больших масс, находящихся в стремительном движении, полны динамизма и экспрессии («Процессия св. Урсулы», «Битва при Заре»). Ему свойственно трагическое восприятие жизни, вызванное разладом между идеальным и реальным. Свои сюжеты Тинторетто черпал главным образом в античной мифологии («Вакх», «Спасение Арсинои», «Ариадна», «Венера и Вулкан», «Происхождение Млечного Пути», «Меркурий и три грации» и др.). Позднее он обратился к библейской тематике. Картины этого периода проникнуты некоторой долей мистицизма («Введение Марии во храм», росписи в здании братства св. Рокко). Тинторетто работал непрерывно, напряженно и самозабвенно, нередко бесплатно. Выразителен поздний автопортрет художника — седобородого старца с огромными печальными глазами.

Конец XVI — первая половина XVII в. — время изживания маньеризма и зарождения стиля барокко (расцвет которого пришелся уже на вторую половину XVII в.). Протест против бессодержательности, формальных черт в искусстве выражает творчество Микеланджело Меризи да Караваджо (1573–1610), жившего во Флоренции и Риме. Он писал натюрморты, большие полотна на сложные темы, сцены из повседневной жизни («Фрук-товщик», «Укушенный ящерицей мальчик» и др.). Обращаясь к религиозной тематике, он наделял святых человеческими страстями, воспевал прекрасное и трагическое («Видение Савла», «Мученическая смерть св. Петра», «Мадонна со змеей» и др.), вызвав осуждение церковников. Караваджо открывал новую страницу в истории искусства. Народный, светский характер живописи, блестящее мастерство художника прославили его имя не только в Италии, но и за ее пределами. Его влияние испытали великие мастера XVII в. — Рубенс и Рембрандт, испанцы Рибера, Сурбаран, Веласкес, француз Ж. Латур, итальянские художники-караваджисты.

Искусство Италии XVI — первой половины XVII в., отличавшееся невиданным разнообразием и множеством течений, достигло вершины своего подъема, оказав огромное влияние на всю духовную жизнь страны.

Однако развитие итальянской культуры, богатой, сложной и противоречивой, шло неравномерно. Причины этого коренятся в специфике исторической эволюции стран Апеннинского полуострова. Это был важный период в истории Италии. Гуманизм и натурфилософия нанесли чувствительный, хотя и не окончательный удар по старым представлениям о мироздании, человеке и общественных отношениях. В долгой и упорной войне с церковным догматизмом и схоластикой была подготовлена почва для развития новой науки и экспериментального естествознания. В борьбе за преодоление сепаратизма и раздробленности страны, а вместе с тем и культурного полицентризма, в более интенсивном формировании национального самосознания, начавшегося в эпоху Возрождения, важную роль играли контакты людей науки и искусства, творивших в разных уголках полуострова. Наличие многих центров ренессансной культуры, в которых сохранялись местные традиции, аккумулировались многовековой опыт, взаимовлияние различных философских школ, художественных стилей, литературных направлений. Флоренция, Венеция, Рим, Неаполь, Феррара, Урбино, Парма, Виченца, Мантуя, Бреша, Кремона и многие другие способствовали разнообразию и богатству начавшей зарождаться национальной культуры, первой из национальных культур Европы. Ее становление, однако, в XVI–XVII вв. не завершилось. Процесс преодоления раздробленности страны затянулся, противоборство разных направлений в культуре, противоречивость идеалов, наличие антигуманистических течений тормозили начавшийся процесс. Повлияла на своеобразие культуры и весьма разнородная социальная среда. На изменение идеалов гуманизма и ренессансного восприятия мира большое воздействие оказали реформационные веяния и особенно Контрреформация, в результате которых обострился интерес к религии, вновь усилился мистицизм. Это помешало укреплению светского начала, жизнерадостного отношения к реальности.

Значение итальянской культуры XVI — первой половины XVII в., ее влияние в Европе огромны. Италия была родиной ренессансного гуманизма, ее мастера выработали классические, непревзойденные художественные формы, «в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть» А Отныне европейская культура в своем развитии опиралась не только на античность, но и на достижения итальянского Возрождения. Но и Италия в свою очередь испытывала влияние культуры других стран; это проявлялось в связях итальянских и европейских гуманистов, распространении идей ученых греков, бежавших от турок, воззрений Эразма Роттердамского, Томаса Мора, немецких и швейцарских гуманистов, испанских мистиков — Леона Эбрео, Хуана де Вальдеса, Сервета, произведений Антонио де Гевары, Хуана Луиса Вивеса и др. Развитие Италии не было изолированным, оно совершалось во взаимодействии с развитием других стран Европы.

Глава 3 КУЛЬТУРА ГЕРМАНИИ, ШВЕЙЦАРИИ И НИДЕРЛАНДОВ

В культуре Германии, Швейцарии и Нидерландов с конца XV в. начался один из самых плодотворных периодов в ее истории — время расцвета гуманизма. Гуманистическое движение в этом регионе зародилось столетием позже, чем в Италии, в 1430-е годы. Оно опиралось на достижения передовой итальянской культуры, но уже с первых шагов стала намечаться и его собственная специфика: местные условия и идейные традиции определили особый интерес гуманистов к этико-религиозной и церковнополитической проблематике.

В развитии гуманизма в XV в. большую роль сыграли философские идеи Николая Кузанского, достижения в астрономии и математике венских ученых Г. Пейербаха и И. Региомонтана, пропаганда новой образованности итальянским гуманистом Энеем Сильвием Пикколомини, побывавшим в странах региона, лекции об античной культуре, которые читались в университетах странствующими немецкими поэтами-гуманистами Лудером и Карохом. Крупный вклад в становление гуманистической педагогики внесли уроженец Северных Нидерландов Р. Агрикола и немецкий поборник синтеза классической эрудиции и христианского благочестия Я. Вимпфелинг. Важное значение имели реформы, которые гуманисты сумели провести в университетском преподавании: они способствовали процессу секуляризации культуры, подрывали позиции схоластики, сближали гуманитарные науки с запросами жизни. Своими успехами гуманизм во многом был обязан великому открытию Гутенберга — книгопечатанию. К концу XV в. в Германии, Швейцарии и Нидерландах действовали уже более 80 типографий.

На рубеже веков быстро идет процесс объединения гуманистов в сообщества (Нюрнберг, Вена, Эрфурт и др.), которые обычно складывались вокруг крупных гуманистов или знатных меценатов. Здесь происходили свободный обмен мнениями и информацией, дружеская оценка работ, намечались программы, связывавшие гуманистов общими целями. Сообщества способствовали росту самосознания гуманистов, осмыслению задач движения, национальному и международному единению «республики ученых». В отличие от Италии немецкие сообщества не переросли в ранние академии: ни одна из групп не пережила раскола движения в начале 1520-х годов, вызванного Реформацией и обострением межконфессиональных противоречий.

Основные центры гуманизма в период его расцвета сосредоточились преимущественно в южной части региона: это были Нюрнберг, Аугсбург, Страсбург, Базель, Вена, Ингольштадт, Гейдельберг, Тюбинген и др.; в Средней Германии — Эрфурт, в Нидерландах — Девентер и Лувен. Гуманисты действовали даже в Кёльне — главной цитадели схоластики, монашества и клира.

Почти половину немецких гуманистов составили выходцы из бюргерства, около пятой части дало дворянство, примерно по десятой доле — патрициат и крестьяне. Их критика отживших представлений и порядков, этических установок, утверждение новых идеалов человека и общества, новой образованности, их вклад в пробуждение национального самосознания и борьбу за объединение Германии — все это расшатывало устои феодальных традиций и церковной ортодоксии, отвечало насущным потребностям раннебуржуазного развития.

Новые тенденции в гуманизме на рубеже XV–XVI вв. выразили Конрад Цельтис (1459–1508) и Себастьян Брант (1457–1521). С именем Цельтиса, крупнейшего неолатинского поэта Германии, связан расцвет чувственной жизнерадостной любовной лирики. Стремясь «приумножить славу отечества», добиться перемещения центра новой культуры из Италии в Германию, он основывал новые гуманистические содружества с широкой программой коллективной работы. Цельтис призывал собирать, изучать и издавать источники, освещающие историю родной страны, ее культурные достижения. Он мечтал о политической централизации Герт мании, о прекращении княжеских междоусобиц. Насмехаясь над невежеством клира, он отстаивал необходимость связи гуманитарных наук с математикой и природоведением, ратовал за светскую образованность. Цельтис представал читателям в разных обличьях: то восторженным поклонником языческой классики, то сторонником обновленного христианского благочестия, окрашенного в тона неоплатонизма, то апологетом древней, якобы исконно отечественной религии друидов, но при всех противоречиях главным стержнем его творчества всегда оставалась гуманистическая настроенность.

Иные аспекты немецкого гуманизма выразил саркастичный наблюдатель современных типов и нравов Брант. В городской литературе Германии конца XV в. господствовала сатира, которая «провожает в царство теней все отживающее»; ее народную грубоватость, дидактизм и обстоятельность в обличении пороков подхватили и развили гуманисты. Крупной вехой на этом пути стала книга Бранта «Корабль дураков» (1494). Написанная по-немецки, она сразу завоевала широкую популярность. Это своеобразное сатирическое «зерцало» предреформационной эпохи. Изображая дураков разных сословий и профессий, собирающихся в царство глупости, Брант обличает невежество и своекорыстие, засилье «господина Пфеннига», забвение общего блага князьями, попами, монахами, юристами. Нравоучительные сентенции, широкое использование народных пословиц и поговорок характерны для книги. Брант стремится к пробуждению разума и исправлению нравов в немецком отечестве, остро ощущая необходимость перемен в жизни общества. Его книга стала истоком обширной немецкой «литературы о дураках»; ее влияние сказалось и в других странах Европы.

Патриотические настроения немецких гуманистов проявились в их отношении к прошлому. Увлекаясь античностью, они в большей мере, чем итальянцы, обращались к средневековой истории. Антипапская направленность здесь распространилась шире и выразилась резче, чем в Италии. Характерной стала апология средневековой империи, противостоявшей притязаниям папства. Особое внимание немецкие гуманисты уделяли древним германцам, истории империи Карла Великого и Оттонов, борьбе с папством, происхождению и развитию отдельных княжеств и городов.

Важную роль сыграло открытие итальянскими гуманистами трудов Тацита, забытых в средние века. На основе его «Германии» еще Эней Сильвий Пикколомини впервые сопоставил древнее состояние страны, не знавшей ни городской жизни, ни «прекрасных наук», с современной Германией, прославленной цветущими городами. Немецкие гуманисты с энтузиазмом подхватили и развили эту идею прогресса культуры за Альпами. Они значительно расширили круг источников по германской древности — письменных и вещественных. Осознание самостоятельной ценности дохристианского прошлого германцев и единства истории народа с древнейших времен до современности стало качественным сдвигом в историографии: зарождались представления о национальных путях развития.

Крупный вклад в историографию внесли два гуманиста-патриция — В. Пиркгеймер (1470–1530) в Нюрнберге и К. Пейтингер (1465–1547) в Аугсбурге. Пиркгеймер, друживший с Дюрером, отличался разносторонними интересами: переводил с греческого на латынь античных философов, писателей, географов, но также и образцы патристики; писал сатиры, занимался математикой и астрономией; дал компендиум сведений античных авторов о древних германцах; издал открытые Цельтисом сочинения монахини X в. Хротсвиты, «первой немецкой поэтессы». Одним из главных его трудов стала «История швейцарской войны».

Пейтингер славился как собиратель рукописей, монет, медалей, ваз, статуй и других памятников древности. Он опубликовал ценный эпиграфический материал, издал римскую карту дорог, найденную Цельтисом, «Историю готов» Иордана и «Историю лангобардов» Павла Диакона. Его основной исторический труд освещал развитие императорской власти от Цезаря до византийцев, а в «немецкой» части — от Карла Великого до современности.

Дальнейшие шаги в исторической науке сделали более молодые гуманисты. И. Авентин (1477–1534), изучая прошлое Баварии, систематически обследовал архивы, особенно монастырские; он писал не только по-латыни, но и по-немецки, живым и общедоступным языком. Б. Ренан (1485–1547) в комментариях к нескольким изданиям Тацита и в своем главном труде — «Трех книгах германской истории» — последовательнее своих немецких современников применял историко-филологическую критику источников. Он отказался от некоторых устойчивых легенд о немецком прошлом, одним из первых стал различать в истории три периода — древний, средний и «более новый». Швейцарский гуманист И. Вадиан (1484–1551), осветивший развитие литературы в немецких землях, также стал характеризовать период между античностью и успехами гуманизма понятием «средний век». Осознание совершенных новой культурой перемен все больше закреплялось и в терминологии.

Крупнейшим гуманистом всего Северного Возрождения стал Эразм Роттердамский (1469–1536). В отличие от сторонников Цельтиса он предпочитал национальному энтузиазму позицию гражданина мира, естественным и математическим наукам — литературно-филологические занятия и обсуждение религиозно-этических вопросов. Он публиковал со своими комментариями не только греческих и римских классиков, но и сочинения отцов церкви, в том числе восточных. Особое значение имели его издание очищенного от искажений греческого текста Нового завета и его новый латинский перевод, выявивший ошибки канонизированной церковью Вульгаты. Эразм систематизировал и развил метод и конкретные приемы критики текста, на гуманистический лад обосновал способы его аллегорического толкования. В противовес схоластике, которую Эразм остро критиковал, он интересовался не вопросами трансцендентности божества, а путями практического благочестия, основанного на осознании человеком божественного начала, скрытого в земном мире и проявляющегося в духовно-нравственной жизни людей. В этом учении сплетались элементы мистики и зарождающийся рационализм. Идеи Эразма, особенно его антропология, способствовали развитию пантеистических тенденций в философии XVI в.

Лучшие качества ума, сердца, воли человека, совершенствование его природных сил и способностей Эразм оценивал как проявление божественного духа. Он придавал важное значение образованию и воспитанию в их единстве — они восполняют «пробелы, оставленные природой», и дают возможность человеку «раздвинуть границы своего жребия». Отсюда же и представления Эразма, принадлежавшие к центральным в его «философии Христа», — право считать христианским «все то истинное, с чем ты когда-либо сталкивался». Такой подход позволял искать образцы подлинной мудрости и нравственности вне рамок ортодоксального католицизма, у представителей разных времен, народов, исповеданий, в том числе у античных языческих авторов. Догматическая определенность христианства в трудах Эразма начала терять свои очертания, а достижения языческой культуры рассматривались не как нечто враждебное христианству, но как основа развития культуры человечества. Гуманистическая образованность приобретала роль первостепенной добродетели истинного христианина. Хотя Эразм спешил заметить, что светское образование лишь приуготовляет к восприятию высших теологических истин, в его произведениях вся сила таланта и широчайшая эрудиция служили прославлению гуманистической культуры.

Считая целью жизни человека сознательное следование законам высокой нравственности, отождествляя их с моральным учением Христа, Эразм постоянно пользовался гуманистически трактованным понятием «подражание Христу». Личные идеалы и действия человека должны, считал он, согласовываться с нравственными законами «общего блага», исключающего эгоистическую узость личных или групповых интересов. В критике современного общества с позиций этого учения Эразм — противник бесплодных хитросплетений схоластики, беспощадно-ироничный обличитель невежества, пороков клира и монашества, церковной обрядности, формализма официального благочестия. Все это, как и язвительные насмешки Эразма над многими предрассудками феодально-сословного общества, воспринималось в обстановке надвигавшейся Реформации как смелая атака на существующие церковные и отчасти общественные порядки.

Эразм сумел откликнуться не только на важнейшие религиозно-философские проблемы эпохи — он обращался и к широкой постановке ряда ее центральных политических вопросов. Путем «мирной победы» новой культуры и образования, совершенствования духовной жизни людей он надеялся постепенно сблизить реальность со своим утопическим идеалом совершенного общества. Он резко выступал против междоусобных войн; признавая необходимость защиты отечества, решительно осуждал войны как метод решения спорных вопросов, считал их народным бедствием и препятствием развитию культуры. Его идеалом было согласие между обществом и просвещенным правителем — философом на троне. Многостороннее творчество Эразма оказало мощное воздействие на европейскую культуру XVI–XVII вв. Особенно популярным в веках оказался его шедевр — «Похвала Глупости», критика общества того времени; там сочетаются сила сатиры, ирония и изящество стиля. Своеобразной энциклопедией его педагогических и этических идей стали диалоги «Разговоры запросто».

Религиозно-философские взгляды главы эрфуртского сообщества гуманистов, блестящего знатока классической древности Муциана Руфа (1471–1526) были родственны «философии Христа» Эразма, но свою гуманистическую интерпретацию христианства Руф выработал самостоятельно, главным образом на основе синтеза идей флорентийских неоплатоников. Подчеркивая, что Бог «невидим и почитать его следует тем, что невидимо», Руф утверждал: единственный и истинный культ — «не быть плохим». Отсюда его резкая критика внешних форм католического благочестия, но также и одной из важнейших догм церкви — таинства евхаристии. Выступления Руфа против ортодоксии, обрядности, клира, схоластики, как и его методы обоснования гуманистической этики, вызывали живой отклик у молодого поколения гуманистов. Он, однако, признавал право свободно мыслить лишь для просвещенных философов и призывал не профанировать «тайны теологии» среди толпы. Он сам сузил возможное воздействие своих идей, высказывая их только в личном общении и в переписке с кругом друзей.

С именем И. Рейхлииа (1455–1522), выдающегося филолога, связана пропаганда занятий латинским, греческим и древнееврейским языками в университетах Германии. Он разработал еще один вариант гуманистически широкого понимания христианства. В отличие от Эразма и Руфа Рейхлин опирался, помимо неоплатонизма, на античное пифагорейство и средневековое мистическое еврейское учение — Каббалу. Своими переводами из Ветхого завета он выявил ошибки в библейской части Вульгаты, способствуя гуманистической критике церковного канона Писания. Рейхлин считал себя верным сыном церкви, но его подход к изучению сущности христианства позволял молодым гуманистам делать выводы, связанные с практикой антипапской борьбы.

Широкий отклик в гуманистическом движении получило выступление Рейхлина против требования церковных фанатиков сжечь все еврейские религиозные книги. Рейхлин защищал право на научное изучение этих источников. Разгорелась полемика, вылившаяся в борьбу за свободу исследования. Эта борьба, сплачивая гуманистов, проясняла позиции направлений в гуманизме. Наиболее радикальная часть движения связала свои надежды на объединение страны и преобразование ее духовной жизни с активизацией выступлений против Рима и его приверженцев.

Событием стал выход в свет живой и острой сатиры, направленной против схоластики и клира — «Писем темных людей». Эта книга, изданная анонимно в двух частях (1515 и 1517 гг.), была написана группой гуманистов, связанных с эрфуртским сообществом. Она пародировала переписку невежественных монахов и теологов, противников Рейхлина и гуманизма, полных амбиций и откровенной злобы к свободной мысли. Обскуранты, поначалу принявшие «Письма» за работу своих единомышленников, стали всеобщим посмешищем. Значение книги состояло не только в беспощадном разоблачении отжившего. В ней содержалась лаконичная программа гуманистического просветительства как основы освобождения страны от духовного засилья ортодоксии и вымогательств папства. Выход «Писем» стал симптомом гражданской зрелости радикальной части движения, изживавшей традицию компромисса со старой церковью.

Среди гуманистов, осознавших необходимость единения для решительной борьбы против Рима, за независимость Германии и свободное развитие культуры, был один из главных авторов «Писем» — рыцарь Ульрих фон Гуттен (1488–1523). Вопреки предрассудкам своего сословия он блестяще освоил достижения гуманизма и стал мастером сатиры, риторики, публицистики. Политические и культурные интересы доминировали в его творчестве. Он пропагандировал античное наследие, защищал свободу слова от обскурантов — «цензоров наук», славил разум и волю человека, утверждая, что «Бог помогает лишь тем, кто предприимчив и деятелен». Схоластическое богословие Гуттен называл лженаукой, прибежищем невежд. Гордясь своей родословной, он, однако, разделял и гуманистические представления о роли личных заслуг человека в обретении подлинного благородства.

Гуттен много сделал для развития реформационных настроений в стране, подвергая резким нападкам церковные институты, все ступени церковной иерархии, систему эксплуатации Германии папством. Он впервые опубликовал работу Валлы о поддельности «Константинова дара» — опоры теократических притязаний папства. Используя Тацита, Гуттен создал идеальный образ древнегерманского воителя за свободу отечества от Рима — Арминия. Осознав национально-политическое значение выступления Лютера, гуманист стал союзником Реформации и начал писать также на немецком языке, обращаясь к самым широким кругам общества. В отличие от Лютера он стал выразителем антикняжеских тираноборческих идей и призывал к войне против Рима и попов. Цели его программы отражали беспочвенные надежды рыцарства на контроль над обществом, но главное место в его творчестве заняли выступления за единое немецкое государство, независимую от Рима церковь, развитие культуры на гуманистической основе. Это обусловило исключительную популярность Гут-тена в первые годы Реформации, как и его посмертную славу патриота, борца «за свободу Германии».

Бурное развитие реформационных процессов, расколовшее гуманистическое движение, поражение Крестьянской войны и упрочение княжеского мелкодержавия, крушение надежд на политическую консолидацию страны, раздираемой межконфессиональными противоречиями, — все это сказалось на судьбе гуманизма. Утратив временно обретенную автономию в борьбе за светскую культуру, гуманисты склоняются к эрудитским занятиям, работе кабинетных ученых и преподавателей в школах и университетах, подконтрольных властям. Это приводит к сужению и растущей аристократизации их идеалов, к политическому конформизму. Оплодотворив последующее развитие культуры, гуманизм как самостоятельное течение постепенно затухает. Старая и новая церкви стремятся идеологически обезвредить и поставить на службу своим целям его культурные достижения. Последовательно проведенные принципы гуманизма казались церкви неприемлемыми, и не случайно к его наследию позже обратятся идеологи Просвещения.

Одну из главных попыток «согласования» гуманизма и новых конфессиональных интересов сделал ближайший соратник Лютера и почитатель Эразма — Филипп Меланхтон (1497–1560), знаток Аристотеля и Цицерона. Он впервые систематизировал учение Лютера. Его богословские труды и важная роль в выработке «Аугсбургского вероисповедания» обеспечили Меланхтону место второго лица после Лютера среди основоположников. новой церкви. Основное значение Меланхтона состояло, однако, и в ином. Выдающийся знаток античных классиков, философ, филолог, историк, он был прежде всего замечательным педагогом, теоретиком и организатором школьного и университетского образования. По его плану был основан ряд латинских школ и реформированы восемь университетов. Его идеи повлияли на развитие образования и в католических землях. Из круга его учеников вышли почти все выдающиеся немецкие учителя и университетские профессора второй половины XVI в. Все это принесло ему славу «наставника Германии». Гуманистическая настроенность Меланхтона сказалась и на его попытках смягчения межцерковных противоречий, в частности на компромиссах с кальвинизмом, что неоднократно приводило его к конфликтам с фанатиками строго лютеранской догмы. К Меланхтону тяготели многие гуманисты, продолжавшие переводить классиков, создавать труды по естествознанию, но одновременно участвовавшие в межконфессиональной полемике и устроении лютеранской церкви.

Реформация, обратившаяся к народу на родном языке, стимулировала расцвет немецкой публицистики. Только от первой трети XVI в. сохранилось свыше 5 тыс. «летучих листков» — памфлетов, диалогов, социально-политических программ, рифмованных пророчеств. Продукция немецких типографий в 1520–1525 гг. возросла почти вчетверо; 90 % печатных станков было поставлено на службу Реформации; масса изданий иллюстрировалась гравюрами. В прежде неведомых масштабах в литературу ворвался язык повседневного обихода, народных речений. Интерес к ним отразился и в специальных научно комментированных сборниках.

Особую роль в развитии национальной культуры сыграл Лютер. Важнейшие работы он писал главным образом по-немецки, и другие деятели Реформации следовали его примеру. Крупным событием стал его перевод Священного писания. Лютер развил языковые тенденции, характерные уже для предшествующего периода, и дал образец богатства речи, заложив основы классических норм немецкого языка.

Резко возросли тиражи немецких изданий — с 200–300 экземпляров в начале XVI в. до 1000–1500 ко времени Крестьянской войны; тираж наиболее популярной литературы достиг 10 тыс.; основные произведения Лютера издавались сотнями тысяч. Библию в его переводе имела каждая вторая-третья семья. Постепенно на родной язык в областях где восторжествовала Реформация, перешла вся церковная служба, расширилось его школьное преподавание.

С этими процессами должна была считаться и Контрреформация, поставившая задачей воспитание правоверной паствы с детских лет. Уже в 1551 г. первая иезуитская коллегия утвердилась в Вене; к концу столетия в католических областях, особенно в Баварии, существовала сеть руководимых иезуитами гимназий, интернатов для бедных учеников, пансионов для молодых дворян. С лютеранскими изданиями соперничали католические. Ужесточение контроля церкви над системой образования, но и новые явления в ней — широкое распространение элементарных школ, уже повсеместное использование в университетах знаний об античности — все это отличало вторую половину XVI в. от периода расцвета гуманизма.

Характерные перемены совершаются в гуманитарных науках: они все резче обособляются от естествознания, растет спецйализация отдельных дисциплин. В историографии привлекает главное внимание история церкви. Труды и протестантов, и католиков окрашены резкими тонами конфессиональных пристрастий. Историю используют как орудие религиозного воспитания и межцерковной борьбы.

Крупнейшее создание протестантских авторов — «Магдебургские центурии» (1559–1574), 13-томное издание по истории церкви, — первая в исторической науке коллективная работа. Возглавлявшаяся М. Фланком (Власичем), она велась по строгому плану, с четким разделением задач участников. Источники выявлялись в разных странах. Главная цель труда — показать, что вся история католической церкви с послеапостоль-ских времен есть история ее «порчи», превращения в «царство Антихриста» — папы. Идеализируются императоры, боровшиеся с папством, впервые проявляется интерес к средневековым «идейным предшественникам» Реформации. Сделав шаг вперед в организации научной работы, магдебургские ученые в то же время используют критический метод односторонне, для борьбы с идейными противниками, сохраняя легенды, враждебные папству. Тенденциозным, но уже на католический лад, был ответный многотомный труд главы Ватиканской библиотеки Ч. Барония «Церковные анналы».

Популярный протестантский учебник по гражданской истории создал И. Слейдан (1505–1556). Он описал «состояние религии и государства» при императоре Карле V, т. е. историю Реформации. Широко пользуясь архивными материалами, он пытался избежать пристрастности. Однака и подбор фактов, и характерные умолчания выявляют его лютеранские идеалы.

Протестанты поставили ряд проблем, прежде не привлекавших внимания немецких историков. Р. Рейнек, следуя за Меланхтоном в разделении «священной» и «политической» истории, одним из первых в Германии (1583 г.) выделяет в особую отрасль историю языков, наук и искусств, т. е. историю культуры. В. Кеккерман в начале XVII в. сделал попытку выяснить специфику исторического познания. Его скептические выводы, что история в отличие от наук о природе познает единичное, неспособна применять точные методы и устанавливать законы, были формой критики и гуманистов, и конфессиональных историков, отражали возросшее значение естествознания, которое начинает определять самое представление о научности.

В протестантской историографии существовала и кальвинистская ветвь. Развитию кальвинистской церкви и жизнеописанию Кальвина посвятил свои сочинения швейцарский реформатор и драматург Т. Беза (1519–1605), один из главных авторов этого направления. Значение местной католической историографии возросло в регионе лишь в первой половине XVII в., когда в Антверпене эрудиты из ордена иезуитов основали крупную серию изданий «Жития святых». Широко используя источники, они подчиняли свою работу апологетике католицизма.

Развитие философской мысли во второй половине XVI в. сковывалось жестким контролем церквей, возрождавших схоластические традиции. Не случайно ряд новых явлений в натурфилософии, антропологии, понимании исторического процесса осмыслен прежде всего противостоявшими всякой официальной догматике выразителями мистико-пантеистических идей.

Выдающийся швейцарский врач и алхимик Т. Парацельс (1493–1541} стремился связать натурфилософию и опытные знания. Одухотворяя природу, наделяя ее антропоморфными признаками, он подчеркивал единство мироздания, соответствие между макрокосмом и человеком. Характерной чертой учения Парацельса стал культ неутомимой творческой активности человека в постижении тайн природы, «света натуры», триединый принцип — «мочь, знать, уметь».

Философ и историк С. Франк (1489–1542) в борьбе против церковной догматики и обрядности опирался на спиритуалистическую идею о вечна действующем в истории и религиозно-нравственном мире человека Божьем духе, «внутреннем слове». На основе представлений о «Христе в нас» он рассматривал все религии и церкви как равноценные.

Традиции Парацельса и Франка сказались в творчестве В. Вейгелм (1533–1588), призывавшего «познать в себе мировое целое» и обращавшегося к Богу: «Ты во мне, я в Тебе». Его последователи рассматривали официальную церковь как чисто внешнее установление, не затрагивающее внутреннюю религиозность, противопоставляли «истину» своей секты ортодоксии, но не шли дальше пассивного сопротивления ей.

Мистико-пантеистическим характером отличалась и теософия Якоба Бёме (1575–1624), подвергавшегося преследованиям духовенства. Рассматривая проблему соотношения Бога и мира, он развивал в поэтических образах диалектическое учение о «самораскрытии» Бога в природе на основе «саморазделения». Это учение вело к представлениям о тождестве Бога и природы, вне которой ничего нет. Признавая, что Бог пребывает в каждом, кто живет свято, Бёме своей этической трактовкой христианства подрывал основы вероисповедных различий. Идеи Бёме, оказав влияние на развитие европейской философии, сказались на формировании диалектики Гегеля и Шеллинга.

Общественно-политическая мысль в регионе богата утопическими построениями. В отличие от Англии и Италии в немецких землях наиболее радикальные утопии развивались не на гуманистической основе, а в виде реформационных программ. Важнейшие из них связаны с периодом Крестьянской войны и последующим десятилетием, когда революционное решение общественных противоречий оказалось невозможным и усилилась роль оппозиционных утопических чаяний. При общей антифеодальной направленности они отличались значительным разнообразием. Один из вождей повстанцев — М. Гайсмайр требует установления народной власти в Тироле и рисует идеальный строй в пределах этой области, в то время как нюрнбергский книгопечатник Г. Гергот создает проект уничтожения частной собственности во всем «земном царстве». Ссылаясь на откровение Божие, он пророчит грядущее социальное и имущественное равенство людей, народное самоуправление, противопоставляет порядкам, существующим в Германии, идеал общества без дворянства, духовенства, монашества, где все должностные лица избираются народом, а система управления централизованна. Парацельс в начале 1530-х годов разрабатывает идею всеобщего уравнительного земельного передела и устранения всех властей, кроме императора, как общественного распорядителя «Божьей» землей.

Иной характер носят более поздние сочинения о наилучшем строе. Гуманист К. Штюблин в середине XVI в. создает консервативную утопию, где выдвигает идеал мудрого «согласия» в граде Евдемоне под эгидой правителей-философов. Здесь нет раздоров даже при существовании общественного неравенства. Видный деятель лютеранской церкви И. Андреэ в начале XVII в. описывает идеальный град всеобщего труда. Его Христи-анополь — «единая мастерская», где особое внимание уделяется развитию наук, искусств и основанного на Евангелии благочестия.

Богатством красок отличались политические идеи и учения, возникшие в Нидерландах и близлежащих областях Германии в атмосфере революции в Нидерландах и ее победы. Д. Корнхерт (1522–1590), участник борьбы против испанского гнета и видный государственный деятель, был последователем Эразма и популяризатором античного наследия. Он стал одним из главных в Нидерландах поборников веротерпимости — крупного завоевания эпохи. К принципу веротерпимости подводили широкое понимание гуманистами христианства, идеи ранней Реформации, требовавшей свободы совести и слова в обстановке засилья католической церкви, опыт радикальных течений и сект Реформации, отстаивавших право на существование в условиях господства протестантских государственных церквей. Республика Соединенных провинций стала единственной страной региона, где идея веротерпимости утвердилась, а временами получала и официальное признание, хотя до ее реального осуществления было еще далеко.

Острота противоречий эпохи обусловила особую напряженность и размах идейной борьбы. Ф. Марникс ван Синт Алдегонде (1540–1598), сподвижник Вильгельма Оранского, завоевал славу кальвинистского мастера полемики. Его антикатолическая сатира «Улей святой римской церкви» получила европейскую известность, а сложенная им песня во славу Вильгельма стала сначала «песней гёзов», а позже — национальным гимном Нидерландов.

Всеобщее внимание к политическим вопросам стимулировало расцвет литературы, обсуждавшей сущность государственных интересов. Ю. Липспй (1547–1606), видный нидерландский филолог и историк, протестант, перешедший в католичество, в своей работе «Политика» утверждал идеал моральных добродетелей государя, но затем, ссылаясь на реальную практику и исторический опыт, предлагал уже иные правила государственной мудрости, родственные макиавеллизму. От понимания «государственных интересов» у Липсия разительно отличается концепция северогерманского кальвиниста И. Алтузия (1557–1638). Предвосхищая ряд позднейших идей Руссо, он развивал теорию естественного права и суверенитета народа: перед ним ответственны правители, он волен их свергать или казнить за несоблюдение народных интересов.

Значительное воздействие на европейскую юридическую и политическую мысль оказал Гуго Гроций (1583–1645), выразитель складывавшейся буржуазной идеологии, рационалистически обосновавший свое учение о естественном праве и происхождении государства в результате общественного договора. Он выступил против притязаний крупнейших морских держав на господство на море, отстаивая свободу мореплавания. В книге «О праве войны и мира» (1625 г.) он выступил за решение спорных вопросов межгосударственной жизни мирным путем, с помощью юридических соглашений, став одним из основоположников международного права. В исторических сочинениях Гроций осветил войну Нидерландов против Испании, утверждая принципы свободы совести и слова, независимого национального развития. В его трудах осуществился синтез ряда достижений передовой европейской культуры того времени.

XVI–XVII века ознаменовались коренными переменами в развитии естествознания и математических наук. Крупный вклад в этот процесс внесли ученые Германии, Нидерландов и Швейцарии. Особенно велики были их достижения в астрономии и физике. Революционные идеи Коперника, отвергнутые Лютером и другими богословами, протестантами и католиками, как противоречащие Библии, были подхвачены И. Кеплером (1571–1630), развившим теорию гелиоцентризма. Используя отличавшиеся точностью наблюдения датского астронома Тихо Браге за движением планет, Кеплер открыл три закона их обращения вокруг Солнца. Он опубликовал два первых закона в работе «Новая астрономия», а третий — в труде «Гармония мира» и издал новые, более точные таблицы движения планет. Научные закономерности были представлены математическими формулами и расчетами, верность которых подтвердили наблюдения астрономов. Эта проверка правильности теории гелиоцентризма сыграла большую роль в освобождении от антропоморфных и субъективных представлений о природе. Став одним из создателей новой астрономии наряду с Коперником и Галилеем, Кеплер существенно продвинул также развитие оптики и кристаллографии.

В отличие от астрономии и физики прогресс в иных областях знаний о природе шел главным образом за счет накопления, описания и систематизации новых фактов. Ряд крупных открытий в фармакологии сделал Парацельс. Георг Агрикола (1494–1555) прославился трудами по горному делу и минералогии: он подвел итог современному уровню знания, дав новые импульсы практике. Уроженец Фландрии Г. Меркатор (1512–1594) составил наиболее достоверные карты европейских стран, а также карту мира в новой проекции, особенно важной для навигационных измерений. Это стало началом нового этапа в развитии картографии. Немецкие ученые Э. Корд, О. Брунфельс, И. Бок обогатили ботанику, но особенно велики были заслуги Л. Фукса (1501–1566), который ввел в науку наиболее широкую и систематизированную ботаническую номенклатуру. Крупный вклад в зоологию своей «Историей животных» внес швейцарский исследователь К. Геснер (1516–1565).

Освобождение научной мысли от засилья традиций, развитие эксперимента и тяги к опытным знаниям, первые значительные шаги в выработке индуктивного научного метода, сближение теории с практикой — все это было длительным и сложным процессом. Он совершался на фоне широкого распространения «охоты на ведьм», порой принимавшей характер массовой истерии; повального увлечения «образованного общества» астрологическими предсказаниями, дань которым отдал даже Кеплер; расширения занятий магией и алхимией с ее поисками «философского камня». Утверждение новых научных представлений о природе шло в острой борьбе с идеологией отживающего средневековья.

Противоречивым было и развитие литературы. В Германии оно не привело к созданию произведений, сравнимых по художественным достоинствам с вершинами европейской литературы эпохи. Во второй половине XVI в. здесь широко распространилась «гробианская литература» — сатира, описывающая пороки людей с площадной откровенностью, использующая приемы примитивного комизма. В потоке изданий немецких народных книг, где по-прежнему господствуют традиции средневековья (интерес к рыцарским сюжетам и различным легендам), выделяется лишь несколько произведений: «Шильдбюргеры» — книга, высмеивающая тупоумие немецкого мещанства, обработки легенд о докторе Фаусте, «знаменитом чародее и чернокнижнике», и о «вечном страннике» Агасфере.

С традициями народной литературы было связано творчество крупнейшего поэта XVI в. Ганса Сакса (1494–1576). Черпая из фольклора многие мотивы своих стихотворений, пьес и коротких забавных рассказов, он выражал массовые вкусы и представления, был певцом всего житейского; его идеалы типичны для бюргерства — он прославляет уют, благополучие, устойчивый порядок. Он обладал юмором, умением зорко подметить характерную деталь, живо передать чувства, вызванные красотой природы. Творчество Сакса широко отразило мозаику бытовых ситуаций и нравов его времени.

Во второй половине XVI в. повсеместно распространяется риторичная и назидательная «школьная драма», для которой классическими образцами чаще всего служили произведения Сенеки. Немецкий театр, однако, оставался малоразвитым. К концу столетия в нем господствовали приезжие труппы «английских комедиантов», в упрощенных переделках ставившие Марло, Шекспира и других авторов. Увлечение переводной литературой, особенно французскими галантными романами и пасторалями, было характерно для придворного общества. Начался длительный процесс «порчи языка» — в придворных кругах пользовались смесью немецкого с французским, а в бюргерских, стремившихся подражать моде, к этому добавлялись еще вкрапления школьной латыни.

С этими явлениями резко контрастировало бурлящее немецкое литературное словотворчество, одним из первых выразителей которого стал сатирик И. Фишарт (1546–1590). Широко используя гиперболу, гротеск, сочетание буффонады и назидательности, он бичевал упадок нравов, религиозный фанатизм, произвол властей, создал карикатурные образы монахов, с особой язвительностью нападал на иезуитов. Языковые нагромождения у Фишарта предвещали тенденции барочной литературы с ее тягой к сгущению красок и неожиданным столкновениям слов, общей дисгармоничностью мышления.

Усиление провинциализации немецкой культуры и возраставшее засилье вкусов придворного общества, подражавшего дворам Франции или Испании, привели к тому, что защита родного языка стала восприниматься как насущная патриотическая задача. Дело его литературного развития пытались взять на себя языковые общества. Самым влиятельным из них стало «Плодоносящее общество», почти целиком дворянское; в него входили крупнейшие литераторы — Опиц, Грифиус, Мошерош.

Группа литераторов во главе с поэтом-лириком и теоретиком стихосложения М. Опицем (1597–1639), опираясь на авторитет античного искусства и связи с голландскими классицистами, повела борьбу за развитие национальной культуры на раннеклассицистской основе. Другая линия творчества привлекла поэта и драматурга А. Грифиуса (1616–1664), крупнейшего в Германии выразителя трагического мироощущения барокко. В годы Тридцатилетней войны потрясенные ее бедствиями Опиц, Грифиус, Флеминг и другие мастера литературы сильно и ярко выразили слова скорби и утешения, обращенные к родной стране.

По-разному сложились судьбы швейцарской и нидерландской литератур. Первая из них переживала до середины XVI в. пору расцвета драматургии религиозно-морализаторского характера, которую и сторонники Реформации, и католики использовали как оружие в межконфессиональной полемике. Затем наступило время эпигонов, а в XVII в. — упадок швейцарской литературы. В Нидерландах, напротив, художественные вершины связаны с XVII в.: это сочные бытовые краски комедий и стихов Г. Бредеро, национальная героика трагедий и маньеристическая изысканность поэзии П. Хофта, но прежде всего могучие образы, напряженная духовная атмосфера драматургии и поэтического творчества фламандца Йоста ван дер Вондела (1587–1679). Созданный им театр барокко стал эпохой в нидерландской литературе, повлиял на литературы других стран, в том числе на творчество Д. Мильтона и А. Грифиуса.

Неповторимый вклад внесли страны региона в XVI — первой половине XVII в. в сокровищницу европейского и мирового искусства. В архитектуре характерное для предреформационного периода широкое строительство культовых сооружений сменилось развитием преимущественно светского зодчества (княжеские дворцы и замки, здания гильдий и дома горожан, ратуши, склады, цейхгаузы). Традиции позднеготических конструкций как основы зданий сочетались с использованием ренессансного декора сначала на юге региона, под влиянием итальянских образцов, а позднее, к середине столетия, — на севере. Вскоре, однако, запоздалые проявления Ренессанса вытесняются по всему региону, особенно в Нидерландах, вычурными маньеристскими формами. В XVI] в. появляется регулярное градостроительство, в Германии расцветает традиционное фахверковое зодчество, соперничая с быстро развивающимся каменным, в Голландии утверждается классицизм, впитавший национальные традиции, во Фландрии в строительстве дворцов и католических храмов торжествует пышное великолепие барокко. Огромный ущерб немецкой архитектуре нанесла Тридцатилетняя война.

В живописи и графике Германии наиболее ярким проявлением Ренессанса — кратковременного, но давшего достижения мирового значения — было творчество Альбрехта Дюрера (1471–1528). Его разносторонняя деятельность художника и ученого, теоретика искусства стала одним из воплощений «титанизма» Возрождения. Овладев достижениями итальянского Ренессанса, но не порывая и с готикой, Дюрер широко отразил жизнь родины, напряженность чувств и драматизм мироощущения человека реформационной эпохи. Он стал одним из создателей портретного жанра в Германии. Величайший мастер гравюры в Европе, он сочетал монументальность и идеальный характер образов с их острой индивидуализацией и силой воплощения духовной энергии человека. Пору расцвета искусства немецкого Возрождения часто называют «эпохой Дюрера». М. Нитхардт, по прозванию Грюневальд (1470–1520), создатель экспрессивных, драматических религиозных картин, проникнутых мистическим визионерством, был больше Дюрера связан с традициями готики, но мощью образов и грандиозностью ощущения природы он неотделим от Ренессанса. Колористическое богатство его живописи принадлежит к высшим свершениям национальной художественной культуры. Выдающийся портретист, мастер мифологических и религиозных сцен Лукас Кранах Старший (1472–1553) особенно тесно связал свое творчество с Реформацией и постепенно утратил его ренессансную свежесть в поздних маньеристских произведениях, все больше подчинявшихся дидактическим задачам. Он обладал, однако, виртуозным искусством декоративных решений и тонким чувством красоты пейзажа. Оно воздействовало на художников «дунайской школы», крупнейшим из которых был А. Альтдорфер (1480–1538). Своим поэтическим восприятием природы он ощутимо содействовал становлению пейзажного жанра в Европе. К младшему поколению мастеров немецкого Ренессанса принадлежал работавший в Базеле друг Эразма Роттердамского Ганс Гольбейн (1497/98—1543). В его творчестве, связанном также с Англией, где он стал придворным живописцем, главное место занимает портрет, безупречно объективный и глубокий по характеристике модели, ювелирно тщательный по рисунку.

В немецкой скульптуре XVI в. выделяются Ф. Штос и Т. Рименшней-дер, создававшие одухотворенные образы в основном в традициях поздней готики, А. Крафт и П. Фишер Старший, которые прокладывали дорогу ренессансным тенденциям, первый — в каменной скульптуре, второй — в бронзовой.

Немецкое искусство середины и второй половины XVI в., развивавшееся под знаком маньеризма, уже не дает столь крупных имен. Лишь в начале XVII в., когда многие немецкие художники работали за границей, осваивая достижения передовой культуры, европейскую известность композициями с пейзажем завоевал живший в Италии А. Элъсхей-мер (1578–1610). Зато на протяжении всего XVI в. не утрачивали славы мастера декоративно-прикладного искусства — виртуозы обработки металла, дерева и г. п.

Для художественной культуры Швейцарии XVI — первой половины XVII в. характерны процессы, родственные развивавшимся в близлежащих землях Германии. С немецким искусством тесно связано творчество самых видных мастеров XVI в.: живописца и графика Н. Мануэля, по прозванию Дойч, мастера лирических и фантастических пейзажей X. Лея Младшего, изобразителя жизни ландскнехтов У. Графа, крупнейшего швейцарского бытописателя в книжной графике Й. Аммана. Своими портретами Цвингли известен X. Аспер, испытавший влияние Гольбейна Младшего.

Живопись Нидерландов уже в XV в. была отмечена гениальными ренессансными открытиями Яна Ван Эйка (ок. 1390–1441), светоносная живопись которого была гимном поэтической красоте мира. Его начинания подхватила целая плеяда выдающихся художников — Р. ван дер Вейден, Г. ван дер Гус, Г. Мемлинг и др. На рубеже XV–XVI вв. Иероним Босх (до 1460–1516), сохраняя и углубляя открытия ренессансного реализма, в то же время вновь обращается к использованию традиций готики. Он закладывает основы бытового жанра, развивает мастерство пейзажа, но вместе с тем погружается в атмосферу демонизма, безудержной фантастики, горьких раздумий о человеке.

XVI век принес с собой высокий уровень художественной культуры Нидерландов, но и некоторое измельчание проблематики и масштабов творчества по сравнению с XV в., погружение в общеевропейскую стихию маньеризма, равнение на итальянские образцы. Творчество П. Брейгеля, прозванного Мужицким (ок. 1520–1569), снова вывело нидерландское искусство к мировым вершинам, но уже на почве глубоко национальных традиций, обращения к фольклору и переосмысления наследия Босха. Брейгель выразил в своих картинах народной жизни, образах-притчах и панорамных пейзажах философское постижение природы и человека в их единстве, мироощущение современника грандиозных общественных потрясений. Развитие отдельных жанров в нидерландском искусстве, ознаменовавшее процесс углубленного художественного познания человека и окружающего мира, прошло через весь XVI в. Оно подготовило почву для дальнейшей жанровой специализации и расцвета реализма в голландском искусстве XVII в., как и расцвета барокко с мощной реалистической струей в нем — во фламандской живописи.

Ведущая роль в искусстве Фландрии принадлежала П. Рубенсу (1577–1640). В свободной, широкой манере, с неизменной силой декоративной фантазии он воплощал в своей живописи динамичную мифологическую сцену и картину народного праздника, красоту человека и величие природы. Колористическое богатство жизнерадостных работ Рубенса роднит его с художниками венецианского Возрождения. Его творчество определило главные пути фламандской школы; среди его многочисленных учеников и помощников были портретист А. ван Дейк, ставший создателем нового типа декоративного парадного портрета; Я. Йордане, писавший монументализированные жанровые сцены; Ф. Снейдерс, мастер натюрмортов и охотничьих сцен.

Для живописи Голландии была характерна узкая специализация художников, работавших преимущественно не по заказам, а на рынок; это способствовало развитию жанровой специфики и высокому общему уровню мастерства в портрете, пейзаже, натюрморте, изображении бытовых сцен. Крупнейшими художниками времени стали Ф. Хальс (1581 или 1585–1666), обновивший искусство портрета, в том числе группового, и Рембрандт (1606–1669), многогранное творчество которого, имеющее не только национальное, но и мировое значение, лишь отчасти принадлежит искусству первой половины XVII в.

Важное место в духовной культуре эпохи занимала музыка. С середины XV в. в европейской полифонии ведущую роль играет нидерландская школа. Ее истоки были интернациональны — она впитала достижения английских и французских музыкантов. Нидерландские композиторы сформировали «строгий стиль» многоголосия, увенчавший готику; его развитие привело к музыке уже иного, ренессансного типа. До 1520-х годов школа давала эталоны для композиторов других стран, включая Италию; ее воздействие сказывалось и позже, на протяжении всего XVI в., — выходцы из нее работали почти в 70 городах Европы.

Новые тенденции пробивали себе дорогу изнутри поздней готики, они оказались связанными не столько со светской музыкой, ни в XVI, ни даже в XVII в. еще не определявшей вершины музыкальной культуры Нидерландов и Германии, сколько с новым качеством церковной музыки. Изменения в ней начались с того, что в «струящемся» готическом многоголосии усилилась роль благозвучия, равноправия голосов в их «содружестве», значение индивидуально окрашенного переживания. Музыкальные теоретики эпохи, пытаясь наметить рубеж между старым и новым, впервые заговорили о «настроении души», «выражении аффектов человека». Это было характерно для культуры Северного Возрождения — вторжение нового содержания в стилистически и жанрово устойчивые формы. Исподволь они менялись под его воздействием, но все же долго сохраняли и свою традиционную основу.

Незыблемые прежде «своды правил», строгая регламентация в музицировании и опора только на канонические образцы, чисто формальная изощренность и орнаментальность начинают подвергаться критике. В новом искусстве широко используется мелодика народных песен. Более ощутимо выступают и особенности авторской индивидуальности — в мелодическом строе, излюбленном характере звучания. Возрастает роль личности композитора.

Выдвинув крупные таланты — Г. Дюфаи, И. Окегема, Я. Обрехта, нидерландский полифонизм достиг вершин в творчестве Жоскена Ден-ре (1440–1521), добившегося еще небывалой гармоничности многоголосия. Обращаясь к традиционным формам мессы — главного музыкального жанра ренессансной эпохи, мотета, шансон, он создавал идеальные образы, стройные по мелодическим линиям, полные одухотворенности, просветленного лиризма. Не менее ярко он выражал и драматические черты своего мироощущения, предвосхищал приемы фуги, сформировавшейся почти веком позже.

Своего рода итог полифонизму позднего Возрождения подвел Орландо Лассо (1532–1594) — классик школы «строгого стиля» и новатор хоровой полифонии, широко использовавший сочную «звукоживопись». Лассо обращался к текстам античных поэтов и Евангелия, Петрарки и Ганса Сакса. Диапазон его творчества простирался от шуточных песен до скорбных образов «Покаянных псалмов». Он работал в разных странах Европы, особенно долго в Германии (Мюнхен). Это способствовало широкому распространению опыта «князя музыки», как его называли. Искусство Лассо стало важной вехой на пути к музыкальной драме.

Нидерландское влияние оставило глубокий след в немецкой музыкальной культуре; в числе ее мастеров были основоположник школы полифонизма в Германии, выходец из Нидерландов Г. Изаак и его ученик Л. Зенфль (1486–1542). Любимый композитор Лютера, который и сам сочинял духовные песнопения, Зенфль славился хоралами, отличавшимися простотой многоголосия и четкой ритмической структурой. Их использовали все церковные протестантские общины. Некоторые хоралы и песни профессиональных композиторов со временем стали частью народной культуры.

К концу XVI — началу XVII в. развитие европейской музыки как бы раздваивается: усиливается тяготение к синтетическим жанрам, к искусству оперы, но начинает уравниваться значение вокала и инструментальной музыки, возрастает роль сольного пения, инструментальная музыка обособляется от слова. Нидерландец Ф. де Монте довел до совершенства лирическое светское пение. Создается множество сочинений для лютни — самого популярного бытового инструмента XVI в. Повсеместно расцветает искусство органистов, их мастерство импровизации. В Нидерландах XVII в. славится органными концертами в церкви, блестящими «хроматическими фантазлями» Я. Свелинк. Его традиции развивают выдающиеся органисты Германии, в том числе Д. Букстехуде.

XVII век — время утверждения крупных форм, обращения к музыкальной драме, синтеза достижений ренессансной и реформационной эпох. Стилевой перелом определил ряд направлений в немецкой музыке раннего барокко. Рождается новый музыкальный язык, драматичный, полный силы, энергии, напряженной динамики. Искусство отвечает своему времени небывалой взволнованностью, мощными музыкальными контрастами, скорбью, патетикой, героикой. Подлинным гигантом немецкой музыкальной культуры стал Генрих Шютц (1585–1672). Разносторонне образованный композитор, руководивший придворной капеллой саксонского курфюрста, он обладал строгим вкусом и необычной даже для барокко многокрасочностью звуковой палитры. С редкой свободой Шютц владел разными жанрами — от светского мадригала, музыки для балетов с пением до пассионов — музыкальной драмы на евангельские тексты о страстях Христовых. Он создал первую немецкую оперу «Дафна», но наибольшую славу Шютцу принесли оратории. Он писал величавые «Священные симфонии» на библейские темы, сочинял камерные духовные концерты, сочетая вокал и инструментальную музыку органа или клавесина, был автором множества произведений для хоров а капелла. Он развивал немецкие музыкальные традиции, давая им новую жизнь, перерабатывал достижения итальянской оперы и церковно-хоровой музыки. Выразив в своем творчестве рождение нового мировосприятия барочной эпохи и нового стиля, Шютц синтезировал важнейшие линии развития предшествующей музыки и стал открывателем ее новых путей. Его творчество — одна из главных вех на пути полифонизма XVII в. к эпохе Баха и Генделя.

Крупные сдвиги в музыкальной культуре вызвали живой интерес у ее теоретиков, стремившихся обосновать новую эстетику. Особенно примечательны трактат «Двенадцатиструнник» (1547 г.) швейцарского гуманиста Г. Глареана и трехтомный труд немецкого органиста М. Преториуса, изданный в 1615–1619 гг. Сопоставляя опыт античности с современными достижениями, Глареан утверждает роль музыки как «матери наслаждения» и воспитательницы высокой морали. Преториус в словаре музыкальных терминов широко отразил состояние музыки своего времени. В отличие от Глареана он развивает представления уже не Ренессанса, а раннего барокко.

Глава 4 КУЛЬТУРА СКАНДИНАВСКИХ СТРАН

Культуре Дании, Швеции, Норвегии, Исландии и Финляндии в начале XVI в. в значительной степени были присущи черты традиционализма. Замедленные темпы ее развития начали меняться лишь под воздействием Реформации. В распространении новейших культурных веяний важную роль сыграли Германия и Нидерланды; в XVII в., особенно к середине столетия, к этому добавилось французское влияние. Наиболее передовые позиции в культуре скандинавских стран принадлежали в XVI в. Дании, в XVII в. — Швеции. Отставание Норвегии и еще больше Исландии и Финляндии объяснялось их политической зависимостью и слабым развитием городской жизни. В Норвегии и Исландии государственным и литературным языком на протяжении всего периода оставался датский, в Финляндии — шведский.

Характерными особенностями культуры в скандинавском регионе были: повышенный интерес к прошлому народов этих стран, особенно к раннему средневековью; живучесть различных форм и видов средневековой культуры, вступавших в сложные переплетения с новыми тенденциями; большая роль народной культуры, очень устойчивой, почти не изменившейся за период XVI — первой половины XVII в.

Основание университета в Копенгагене в 1478 г. и введение книгопечатания в Дании в 1482 г. поначалу сравнительно мало сказались на культурной ситуации в стране, поскольку ни высшая школа, ни типографии еще не были затронуты веяниями Ренессанса. Первой книгой на датском языке стала появившаяся в 1495 г. рифмованная датская хроника. Живой интерес к исторической традиции своей родины проявил «отец датской литературы» гуманист К. Педерсен (ок. 1480–1554). Он выступал главным образом как переводчик. В 1514 г. он издал в Париже в переводе с латыни на датский «Деяния датчан» Саксона Грамматика (XII в.) — произведение, включавшее немало легенд, в том числе легенду о Гамлете. Педерсену принадлежали комментированное издание латинских пословиц (в нем использовались также датские народные речения) и сразу завоевавший популярность перевод народных книг о Карле Великом и отважном Хольгере-Датчанине, который стал восприниматься читателями как один из национальных героев. Горячий сторонник Реформации, Педерсен в 1529 г. перевел на датский язык Новый завет, затем псалмы, сыграл решающую роль в подготовке вышедшего в 1550 г. перевода на датский всей Библии, что оказало значительное влияние на развитие национального языка. В 1535 г. «датский Лютер» Ханс Таусен (1494–1561) издал свой вариант перевода на датский Нового завета; Ханс Томиссен выпустил в 1569 г. «Датскую книгу псалмов». Как и в других протестантских странах, Реформация утвердила в Дании массовое пение псалмов в церквах (обычно на музыку немецких композиторов).

С середины XVI в. в Дании широко распространяются переводная сатирическая литература, часто связанная с обличениями католической церкви, неолатинская поэзия и школьная драма. В чрезвычайно популярном диалоге «Педер-кузнец и Адсер-крестьянин», переведенном с немецкого языка, действие перенесено в Данию, в диалоге немало связанных с датской обстановкой резких выпадов против монахов и корысти священников. В ту же пору интерес образованных датчан вызывают переводы немецких народных романов о Тиле Эйленшпигеле, докторе Фаусте, немецкой версии «Рейнеке-Лиса». В неолатинской поэзии большое место заняла буколика. Ей отдал дань Эрасмус Лэтус (1526–1582), создавший также стихотворную историю Дании, которая в средневековых традициях начиналась «от потопа». Покровительство датских королей театру способствовало распространению школьной драмы. Датская, да и вся скандинавская культура нередко осваивала элементы гуманистического наследия сквозь призму Реформации. Это проявилось и в специфике школьной драмы: она обращалась к библейским сюжетам, но в своей структуре и особенностях художественных средств пыталась опереться на античные образцы. Крупнейшим датским драматургом XVI в. стал лютеранский пастор И. Ранх (1539–1607). Он создал в своих драмах образы царя Соломона, плененного Самсона, но писал также и о купце-скряге, которого высмеял в комедии «Скупой завистник». Отличительными чертами школьной драмы стали дидактизм, аллегоричность, широкое использование песен.

В первой половине XVII в. усилилась зависимость датской культуры от иностранных влияний, особенно от придворных образцов немецкой и французской культуры. Вместе с тем новый шаг вперед делает лирика — религиозная поэзия X. Стена (1540–1610), испытавшее влияние М. Опи-ца творчество А. Арребо (1587–1637).

Достижения художественной культуры Дании в XVI — первой половине XVII в. были достаточно скромными. В архитектуре заметным явлением стало строительство королевских и дворянских замков, сочетавших крепостной тип сооружений с новыми веяниями — вниманием к удобству интерьеров, в которых со временем стало появляться ренессансное убранство. Замки часто возводили на островах, среди озер. Так построен и один из лучших дворцовых комплексов начала XVII в. — Фредериксберг, расположенный на озерных островах, соединенных мостами. Памятниками запоздалого Ренессанса стали в Дании работы выходцев из Нидерландов, архитекторов братьев Стенвинкелей: дворец Росенборг (1606–1634) в Копенгагене и биржа этого города (1619–1625). Ренессансные представления об «идеальном городе», уже сплавленные с новыми, идущими из Франции нормами классицизма, сказались в регулярной планировке ряда кварталов Копенгагена.

В изобразительном искусстве Дании господствовали иностранные мастера. Зато в науке в XVII в. начался подъем, связанный в первую очередь с развитием анатомии (Бартолин Старший, 1616–1680) и астрономии. Тихо Браге (1546–1601), прозванный «гением наблюдения», построил на полученном от короля о-ве Вен в Зундском проливе гигантскую обсерваторию с доведенным до совершенства инструментарием и добился точнейших для того времени астрономических вычислений. Им был составлен каталог тысячи звезд. На основе достижений Тихо Браге Кеплер открыл свои знаменитые законы.

В отличие от Дании в шведской культуре XVI в. крупную роль сыграли не только протестанты, но и эмигранты-католики. Видные деятели Реформации Олаус Петри (1493–1552) и Лаврентий Андреэ (1482–1552) в 1526 г. перевели на шведский язык Новый завет; вся Библия была издана в 1571 г. Значение этих переводов в истории шведского литературного языка исключительно — он почти не изменился с XVI в. О. Петри, опираясь на хронику, созданную Э. Олаи в XV в., подробно осветил в своей «Шведской хронике» историю страны до времени правления Густава Вазы. Петри был также автором ряда антикатолических произведений, типичных для бесконечной конфессиональной полемики XVI в.

С иных позиций трактовал историю шведов, их королей и предков видный деятель католической церкви Юханнес Магнус (1488–1544), вынужденный эмигрировать в Рим. Он стал автором панегирической «Истории Готии и Швеции» (1539 г.), позже опубликованной его братом Олаусом Магнусом (1490–1557), также бежавшим в Италию. Олаусу Магнусу принадлежит «История северных народов» (1555 г.), в которой значительное место уделено географическим сведениям. Он издал первое картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и прилегающих областей, в том числе Прибалтики и русского Севера («Морская карта», 1539).

Патриотическое возвеличение шведской истории в первой половине XVII в., в пору превращения Швеции в великую державу, нередко обретало черты расчетливой официальной политической пропаганды. Это сказалось, в частности, уже в двух изданиях 1615 г.: в анонимной «Прозаической хронике», освещающей историю шведского государства до середины XV в., и упоминавшейся «Хронике готов» Э. Олаи.

Процессы, происходившие в шведской литературе XVI в., родственны датским. Во второй половине XVI в. распространяется школьная драма с библейскими сюжетами о Товии, Юдифи и Олоферне и др. Чисто светская драма появляется лишь в 1610 г. — «Тисба» М. Астероферуса. Попытки разрабатывать мотивы шведской истории и фольклора предпринимает театр — таковы пьесы профессора Уппсальского университета Ю. Мессениуса (1579–1636). Национальные мотивы проникают в традиционный, прежде малоподвижный, но издавна очень популярный жанр исторических песен-баллад, в котором складываются песни о Густаве Вазе. Патриотические настроения проявляются и в шведской лирике.

Заметный шаг вперед делает в первой половине XVII в. шведская философская мысль. Уже с конца XVI в. распространяется учение П. де ла Раме, шведские последователи которого выступают против схоластического метода (включая и протестантскую схоластику), за независимое от церковного контроля развитие науки. В числе этих рамистов — О. Беллинус, Л. Готус и др. Эти выступления подготовили почву для распространения во второй половине XVII в. картезианства. Декарт был приглашен в Швецию и приехал туда в 1649 г.

В художественной жизни Швеции, как и Дании, ведущее место принадлежало иноземным мастерам. К середине XVI в. сложился специфический «Ваза-Ренессанс», проявившийся в светской архитектуре королевских крепостей-замков и дворянских усадеб-замков. Крепостная архитектура сочеталась с ренессансным декором интерьеров в королевских резиденциях Грипсхольме (1537 г.) и Вадстене (1545 г.). В конце века и в церковной архитектуре появились типичные для Ренессанса порталы со скульптурой и декоративной каменной резьбой. К середине XVII в. в Швеции распространяется палладианство. Характерным, однако, остается смешение элементов готики, Ренессанса, барокко, классицизма. В Швеции работает целая колония нидерландских и немецких художников, скульпторов, архитекторов, эмигрировавших из Фландрии протестантов-ткачей, изготовлявших гобелены.

Для норвежской культуры был характерен живой интерес ее пока немногочисленных деятелей к национальному прошлому. Им были увлечены гуманисты ганзейского города Бергена, издавшие пересказы норвежских саг, лютеранский теолог Бейер, оставивший патриотическое сочинение «Относительно норвежского королевства», писавший по-датски автор «Описания Норвегии» (1614 г.) П. Клауссен, использовавший в своем труде норвежские легенды.

В культуре Исландии важными событиями стали первый перевод Ветхого завета О. Гудискалкссоном (напечатан в Дании в 1540 г.) и перевод всей Библии Г. Торлакссоном в 1584 г. В Финляндии выпускник Виттенбергского университета М. Агрикола создал первый букварь на финском языке и в 1548 г. перевел на народный язык Евангелие. В XVII в, в стране появились приходские школы и гимназии; в городе Або (Турку) в 1640 г. была основана академия.

Глава 5 КУЛЬТУРА АНГЛИИ

На протяжении XVI в. в культуре Англии отчетливо прослеживается возрастающее влияние ренессансных веяний, связанных с распространением идей гуманизма. В стране активно действовала многочисленная и влиятельная группа писателей-гуманистов, образованных филологов, создавших на основе античного наследия собственные шедевры общественно-политической мысли и художественной литературы, которые оказали глубокое влияние на развитие духовной культуры.

Распространению идей гуманизма способствовало книгопечатание: в 1476 г. В. Кэкстон основал первую английскую типографию, в 1478 и 1480 гг. были открыты типографии в Оксфорде, Сент-Ольбансе и Лондоне. За последнюю четверть XV в. в английских типографиях было издано около 400 книг: «Кентерберийские рассказы» Чосера, чосеровский перевод Боэция, переводы «Метаморфоз» Овидия, компиляции из сочинений Вергилия и Боккаччо, роман Мэлори «Смерть Артура», сочинения по истории и риторике.

Ранними центрами гуманизма в Англии стали университеты в Оксфорде и Кембридже. К группе оксфордских ученых примыкал Томас Мор и его друг Эразм Роттердамский, неоднократно посещавший Англию. Оксфордские гуманисты настойчиво содействовали изучению древнегреческого языка. Аристотель и Платон, Гомер и Софокл получали в их ярких лекциях совершенно новое, светское, гуманистическое толкование. Идеи итальянских неоплатоников, их попытки связать новую гуманистическую систему знаний с традициями христианской религии оказали влияние на английских гуманистов. Томас Мор был горячим поклонником Джованни Пико делла Мирандола, особенно его сочцнений по этике. Уже на раннем этапе английский гуманизм составлял неотъемлемую часть общеевропейского Ренессанса. Важную роль в борьбе английских гуманистов против схоластов сыграло издание Эразмом исправленного греческого текста Нового завета с переводом на латинский и тщательным филологическим и историческим комментарием. Этот труд положил начало историческому изучению Библии.

Гуманисты полагали, что общественное благо зависит от успехов просвещения и воспитания совершенного человека и гражданина. Пытаясь осуществить гуманистические принципы обучения и воспитания, Дж. Колет в 1510 г. на свои средства основал при соборе св. Павла в Лондоне грамматическую школу, где изучалось античное наследие и преобладало светское воспитание. Школа Колета послужила прототипом светской средней школы, получившей распространение в Англии лишь во второй половине XVI в. и ставившей целью на классических образцах античной литературы воспитать активного гражданина, способного к общественной деятельности и государственной службе.

Для английского гуманизма XVI в. характерен интерес к социально-политическим проблемам, что особенно ярко проявилось в творчестве Томаса Мора. Слава Мора как гениального мыслителя эпохи Возрождения неразрывно связана с судьбой его «Золотой книжечки о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия», изданной в Лувене в 1516 г. В «Утопии» ренессансная общественная мысль достигает своей вершины в осмыслении проблемы социальной справедливости. Мор рассказал об ужасающих народных бедствиях, обрушившихся на Англию в результате знаменитых огораживаний. Социальному неравенству феодального общества Мор противопоставил свой идеал общественного строя без частной собственности. Идеальное государство утопийцев, где нет праздных, но все заняты общественно полезным трудом ио шесть часов в день, обеспечивающим всеобщий достаток, делает возможным осуществление коммунистического принципа распределения материальных благ по потребности, является разумным и справедливым. В «Утопии» Мор рационалистически обосновывает коммунистический идеал как наилучшую форму человеческого общежития. Государство, основанное на господстве частной собственности, для автора «Утопии» — некий «заговор богатых» против лучшей части общества — тех, кто трудится. Несомненная связь коммунистического идеала «Утопии» с процессом зарождения раннекапиталистических отношений — важнейшее своеобразие идей Томаса Мора, позволяющее рассматривать его как оригинального мыслителя, одного из родоначальников утопического коммунизма.

Мор полагал, что для совершенных людей идеального общества важны максимальное удовлетворение духовных потребностей, занятия наукой. искусством, выполнение нравственного долга по отношению к другим людям при разумном самоограничении, умении добровольно отказаться от излишеств и суетных развлечений. Сын своего времени, Мор пытался согласовать религию с общественной пользой и доводами разума. Это была попытка преодоления кризиса феодальной идеологии на основе гуманистической доктрины «естественной религии». Своеобразие этой доктрины — в синтезе античной философии и свободно истолкованной христианской этики. Таковы корни этической концепции «Утопии», исходившей из самой природы человека как разумного существа с его естественным стремлением к совершенству и счастью. Оригинальность Мора в том, что он ищет путь к совершенной этике в радикальном переустройстве общества на началах справедливости, равенства и братства.

Существенная особенность ренессансного гуманизма выражалась в его просветительском характере. Этому соответствовала и реальная программа большинства гуманистов, в том числе Дж. Колета, Т. Мора и их единомышленников-эразмианцев, проповедовавших необходимость и целесообразность реформы в рамках традиционной социально-политической системы. Всякая радикальная реформа, насильственное ниспровержение недостойных государей и духовных пастырей представлялись гуманистам опасным потрясением общественного порядка, угрожающим бунтом черни, анархией и беззаконием. Гуманисты не верили в созидательный характер революционных выступлений народа. Таковы причины, приведшие Мора в конце концов в лагерь Контрреформации.

Несмотря на принципиальное расхождение между гуманистами и реформаторами по коренным вопросам идеологии и политики, обнаруживается определенная историческая связь Реформации с гуманизмом и даже некое их взаимопроникновение. В частности, гуманистическое движение Колета и Эразма, выдвигавших проект реформы церкви, несомненно подготовило антикатолическое и более радикальное по своей антифеодальной направленности выступление английских реформаторов — Уильяма Тиндала, выдающегося филолога, в известном смысле ученика и последователя Эразма, и его единомышленников.

Отношение гуманистов к Реформации не было однозначным: по мере развития реформационного движения в Англии они сближались не только с католицизмом. При всей общности черт светского гуманистического мировоззрения английский гуманизм стал основой для выражения разных, нередко прямо противоположных, социально-политических идей: от радикальных антифеодальных в «Утопии» Мора до умеренных буржуазнодворянских в трактатах Т. Старки и Т. Элиота и откровенно реакционных феодально-охранительных в сочинении Р. Пола «В защиту единства церкви». Исторический и политический опыт народных движений, связанных с Реформацией, побуждал гуманистов переоценивать идеалы предреформационной поры с их верой в разумное переустройство общества на началах справедливости и равенства. В частности, друг Мора Т. Элиот в политическом трактате «Правитель» (1533 г.) решительно полемизировал с идеей справедливости как общего блага, положенной в основу «Утопии». Т. Элиот считал, что термин «res publica» следует понимать как общественное достояние, что вовсе не подразумевает общее благо. Те, кто ошибочно понимает под идеей общности равенство без различия сословий, руководствуются скорее чувством, нежели благоразумием. Равенство — мать хаоса, оно противоречит социальному порядку. Во имя поддержания социального порядка плебсом должны управлять более разумные элементы общества.

С конца 30-х годов XVI в. в Англии выходит большое количество политических трактатов и памфлетов, прославлявших абсолютистское государство. Наиболее яркие сочинения такого рода написаны гуманистами Т. Старки, Д. Чиком, Р. Морисоном — приверженцами абсолютизма, выражавшими интересы буржуазии и нового дворянства. Единственной гарантией соблюдения свобод и прав подданных, способной обеспечить процветание страны и предотвратить народные мятежи, угрожавшие праву собственности и благосостоянию нации, им представлялось безоговорочное повиновение властям.

В полном соответствии с официальной абсолютистской идеологией Тюдоров Элиот, Старки и другие гуманисты оправдывали законность и целесообразность репрессий против любого нарушения существующего общественного порядка. Столь явное перемещение акцентов от реформ к репрессиям в политических сочинениях гуманистов заметно уже в начале 20-х годов. Именно эта тенденция свойственна идеологии английского общества периода Реформации, когда наблюдается увлечение Сенекой и стоиками. Проповедь социального равенства теперь решительно осуждалась гуманистами как опасное проявление неразумной страсти. В политических концепциях гуманистов реформационной эпохи идея подчинения личности властям становится преобладающей. Тогдашние политики определенно ассоциировали религиозные социальные перевороты с Реформацией. Гуманисты, в частности, связывали социально-политическую трансформацию европейского общества с радикальными учениями анабаптизма, отстаивая свои представления о стабильности политического порядка.

При сопоставлении идей гуманистов предреформационного и послереформационного периодов выявляется существенное различие, например, в понимании роли человека по отношению к судьбе и долгу. Гуманисты предреформационной поры (Мор, Колет, Эразм и др.) склонны были подчеркивать активную роль общественной деятельности, способность человека самому определять свою судьбу, отстаивали свободу воли и значение добрых дел в жизни людей, полагая, что социальная справедливость, мир и процветание общества — вполне достижимые цели. Гуманисты послереформационной поры проповедовали беспрекословное подчинение власти и традиционным социальным порядкам, отрицая свободную волю человека и противопоставляя ей полное подчинение высшей воле, предопределению. Этому соответствовали и различные точки зрения на человека и его природу. Взгляд Мора, Колета, Эразма на человека и его возможности оптимистичен; не пассивное смирение проповедовали они в канун Реформации, а понимание гражданского долга и активное служение общему благу. Английские реформаторы, последователи Лютера, не жалели усилий, обличая и развенчивая порочную человеческую природу.

Гуманизм и Реформация, оппозиционные каждое по-своему феодальному обществу, создали системы ценностей, несовместимые друг с другом: одна вела к религиозному скептицизму, культу разума и духовному освобождению человека от пут догматизма и церковных предрассудков, к торжеству светского начала над религиозным, светского опытного знания над церковной схоластической ученостью. Другая сосредоточилась на религиозных вопросах и религиозно-нравственном преобразовании общества: лишенная широты гуманистического подхода к проблемам светско-религиозных отношений, стремилась деспотически подчинить мирскую жизнь человека жестким нормам религиозной морали. Таковы были принципиальные основы идейной непримиримости гуманистов Мора и Эразма и реформаторов Тиндала и Лютера.

В Англии Реформация носила умеренный характер, англиканская церковь была вполне приемлемой для подавляющего большинства гуманистов, представлявших буржуазно-дворянское направление общественной мысли: их этические и политические идеи нашли свое выражение в сочинениях Фортескью, Литгейта, Дадли, Старки и др. Задолго до Реформации Э. Дадли в трактате «Древо государства» отстаивал идею подчинения церкви светской власти короля; на автора трактата взгляды Уиклифа оказали несомненное влияние. С тех же позиций рассматривал государство Тюдоров и Т. Старки. Консервативные политические идеалы Фортескью, Дадли, Старки и других гуманистов были отражением процесса сближения формирующихся классов буржуазии и нового дворянства, которое привело в XVI в. к союзу этих классов, а в политике — к прямой поддержке абсолютной монархии. Уже в XVI в. обнаруживается консерватизм буржуазно-дворянской политической мысли, который скажется и на протяжении XVII в., включая эпоху английской буржуазной революции.

Иным было отношение к государству Тюдоров гуманистов феодальноконсервативного направления. Трактат Р. Пола «В защиту единства церкви» (1536 г.) решительно осуждал реформационную политику Генриха VIII за нарушение единства христианского мира и злоупотребление властью. Автор трактата исходил из средневековой теории о праве подданных на сопротивление вплоть до открытого выступления против короля, нарушившего старинные феодальные вольности.

Существенным компонентом культуры XVI в. была гуманистическая историография тюдоровской Англии. Фундаментальный труд Полпдора Вергилия (1470–1555) «Английская история» (1533 г.), написанный по заказу двора, значительно повлиял на тогдашних английских историков. История в этом сочинении изображается как результат деятельности королей, одержимых жаждой власти. Несмотря на официальный характер произведения Вергилия, в нем содержатся яркие сведения, существенно дополняющие картину социальной истории Англии, отразившуюся в других источниках XVI в., например в «Утопии» Мора. Вергилий обусловливал ход истории взаимодействием двух факторов — неизменностью человеческой природы и страстей, управляющих действиями людей, и изменчивостью фортуны. Но историк воспроизводит и картину социальных потрясений, поразивших страну в связи с огораживаниями.

Выдающийся памятник гуманистической историографии XVI в. — неоконченная «История Ричарда III» Томаса Мора. Мор как историк в отличие от английских хронистов конца XV — первой половины XVI в. стремится выявить внутренний политический смысл описываемых событий. Автора «Истории Ричарда III» интересует также психология исторических деятелей; он умеет показать отражение политических событий в общественном сознании той социальной среды, к которой принадлежал он сам. Мировоззрение автора «Истории Ричарда III» выражало чисто ренессансный интерес к внутреннему миру человека, уважение к человеческому достоинству независимо от социальной принадлежности, резкое осуждение всякого политического произвола и тирании. С 1543 г. «История Ричарда III» Мора публиковалась в составе английских хроник Джона Хардинга, Эдуарда Холла, Джона Стоу, Рафаэля Холиншеда. Из хроники Холиншеда Шекспир заимствовал сюжет для своей трагедии «Ричард III».

О зарождении национального самосознания и все возраставшего интереса к истории своей страны свидетельствует появление исторических сочинений, написанных людьми незнатными: «Новая хроника Англии и Франции» лондонского суконщика и шерифа Роберта Фабиана выдержала пять изданий с 1502 по 1559 г., хроника лондонского юриста Эдуарда Холла «Соединение двух благородных и славных домов Ланкастеров и Йорков» (1548 г.) существенно дополнила труд Полидора Вергилия. Труд Холла стал одним из источников «Истории Генриха VII» Френсиса Бэкона.

Во второй половине XVI в. большой популярностью в Англии пользовался труд сына лондонского портного Джона Стоу (1525–1605) «Свод английских хроник» (1565 г.). Стоу широко заимствовал материалы из сочинений своих предшественников, особенно из книги Джона Линдэла — королевского антиквара, издавшего в 1546 г. подробное описание Англии и ее исторических достопримечательностей. Из публикации Линдэла много почерпнул также и священник Холиншед — самый популярный историк своего времени, автор обширного свода хроник и антикварно-топографических описаний, составивший большой коллективный труд «Хроника Англии, Шотландии и Ирландии» (1577 г.), явившийся важной вехой в развитии английской историографии. Холиншед был очень близок к идеологии пуританства.

В 1572 г. по инициативе Мэтью Паркера было организовано общество антиквариев для изучения английской истории и древностей, так называемая Академия, с которой связаны имена выдающихся представителей английской исторической школы эпохи Возрождения — У. Кэмдена и Ф. Бэкона. У. Кэмдену (1551–1623) принадлежит двухтомный труд «Анналы царствования королевы Елизаветы» на латинском языке (1615–1625 гг.). Создание общества антиквариев в какой-то мере восполнило недостатки тогдашней университетской системы образования, в которой отсутствовало преподавание истории. В двух крупнейших университетах Англии — Оксфорде и Кембридже — в XVI в. сохранялась традиционная система высшего образования, основанная на изучении теологии, гражданского и церковного права, философии Аристотеля и Платона, медицины Галена и Гиппократа, математики, арифметики, геометрии, астрономии, диалектики, риторики, древнегреческого и древнееврейского языков. Изучение гражданского и церковного права в течение долгого времени являлось необходимым условием для достижения высоких должностей в церкви и государстве.

Система, сложившаяся в английских университетах, опиралась на среднюю классическую, или «грамматическую», школу, которая в XVI в. переживает расцвет. Гуманистические принципы обучения и воспитания, настойчиво пропагандировавшиеся Дж. Колетом и У. Лили, получают широкое распространение в английских школах второй половины XVI в.

С наступлением Реформации развитие школьного дела претерпевает серьезные трудности, многие школы при монастырях и часовнях были закрыты, хотя иногда средства, полученные при секуляризации, использовались для учреждения школ. В первые годы царствования Елизаветы I официально сообщалось, что многие города Англии не имеют школ, некоторые школы не имеют учителей, даже университеты пришли в упадок. Правительство было вынуждено поощрять университетское и школьное образование. Королева посетила Кембридж и Оксфорд, во многих городах были открыты новые школы.

К концу XVI в. в Кембридже и Оксфорде увеличилось число колледжей, были открыты медицинский и юридический факультеты, обучение приобретало светский характер. Студентами все чаще становились дворяне и дети горожан. Преподавание в XVI в. велось на латинском языке. Самым распространенным школьным учебником была латинская грамматика У. Лили. Наряду с произведениями древних авторов большую роль в школьном обучении приобретают сочинения гуманистов — Эразма, Вивеса, Мандзолли. В некоторых школах Англии (Итон, Гарроу, Вестминстер, Шрюсбери) изучался и греческий язык. Распространение идей гуманизма способствовало изменению системы воспитания от «теологической», целью которой была подготовка священников и ученых богословов, к светской «риторической», воспитанию образованного джентльмена, способного к государственной службе.

Роджер Эшем (1515–1568), автор известного трактата «Школьный учитель», опубликованного посмертно, полагал цель воспитания в подготовке юношества к практической деятельности, служению на благо государя и страны. Основные критерии педагогики, по Эшему, — мудрость, ученость, добродетель, польза. Эшем весьма скептически относился к монастырской добродетели и проповеди аскетизма, отвергал телесные наказания, ратовал за хорошую постановку в школах физического воспитания, за соединение обучения с воспитанием, связь школы с жизнью. Аналогичную теорию воспитания развивал Ричард Малкастер (1530–1611), который настаивал на необходимости обучения в школе ремеслам; сознавая важность латинского языка как средства воспитания, он решительно отстаивал роль английского языка в школе, подчеркивая практическое и патриотическое значение его изучения. Улучшение школьного и университетского обучения и воспитания в немалой степени содействовало повышению образованности и морального уровня будущих духовных и светских деятелей.

Заметный прогресс наблюдается в развитии естественных наук. В 1518 г. была основана коллегия врачей, а в 1540 г. — специальная коллегия хирургов. С 1547 г. в Оксфордском и Кембриджском университетах по инициативе Генриха VIII вводится преподавание медицины. В 1565 г. Елизавета I пожаловала коллегии врачей право анатомировать человека. Видные английские хирурги приобретали опыт и врачебное мастерство в военных кампаниях. На основе личного опыта военного хирурга Д. Гейл составил весьма ценный для своего времени медицинский трактат о лечении пулевых ранений (1563 г.).

Пересматривались традиционные средневековые представления о мироздании. После выхода в свет в 1543 г. сочинения Николая Коперника «О вращении небесных сфер» гипотеза о движении Земли вокруг Солнца, быстро распространяясь по Европе, достигла и Англии. Убежденными приверженцами учения Коперника в Англии были Роберт Рикорд, автор известного в свое время трактата «Храм познания» (1556 г.), Джон Филд, Уильям Гилберт и другие английские ученые, внесшие значительный вклад в развитие науки. Уильям Гилберт в 1600 г. опубликовал ценное исследование о магнитных телах и земном магнетизме — одну из важнейших книг столетия по физике.

Однако носителями научного прогресса в елизаветинской Англии были немногие энтузиасты. Большинство по-прежнему придерживались консервативных представлений о мироздании, основанных на системе Птолемея и прочно вошедших в повседневную жизнь, философию и литературу. Это отчетливо прослеживается в творчестве крупнейших писателей — Марло, Шекспира и др. Значительный авторитет продолжали сохранять астрология и алхимия.

Вторая половина XVI в. отмечена достижениями в области географии. Издаются знаменитые географические атласы Англии и Уэльса, выходят в свет «Британия» Уильяма Кэмдена (1586 г.) и трактат «Основные плавания английской нации» Ричарда Хаклюйта Младшего (1589 г.), встретившие одобрение и широкий интерес среди образованных горожан и неоднократно переиздававшиеся в царствование Елизаветы. Кэмден и Хаклюйт не были географами в строгом смысле. Кэмден был скорее антикваром и историком, а Хаклюйта интересовало развитие торговли, расширение рынков, освоение новых территорий в интересах английской промышленности. Однако исследовательский пафос и строго документальный подход к историко-географическим проблемам в сочинениях Кэмдена и Хаклюйта свидетельствовали, что Англия выходила в первые ряды географически образованных наций. Социально-экономические сдвиги, развитие раннекапиталистических отношений со всей остротой ставили перед буржуазией и новым дворянством вопрос о колониях. И именно Ричарду Хаклюйту суждено было стать одним из ранних идеологов английской колониальной экспансии.

Начало новой философии, еще объединявшей в те времена естественные и гуманитарные дисциплины, положил Френсис Бэкон (1561–1626). Его творчество сочетает в себе черты поздней ренессансной науки и принципы, характерные для философии эпохи ранних буржуазных революций. Разносторонность его интересов и дарований весьма широка: он был юристом и дипломатом, политиком и оратором, философом, литератором, историком. В ряде своих трудов («Новый органон», 1620; «О достоинстве и приумножении наук», 1623) он выдвинул философскую программу развития естествознания.

Бэкон создал новую методологию изучения явлений природы; провозгласив опытное знание, эксперимент основой научных обобщений, он выступил как «настоящий родоначальник английского материализма и всей современной экспериментирующей науки». Исходной позицией его философских доктрин стала попытка стимулировать экономическую жизнь страны, способствовать развитию торговли и промышленности, опираясь на достижения науки и техники.

Важнейшим принципом методологии Бэкона и основой его мировоззрения стал материализм. Задачу науки он видел в том, чтобы строить «в человеческом разуме образец мира таким, каков он оказывается, а не таким, как подскажет каждому его мышление». Познание человеком природы он сравнивал с отражением: та философия является настоящей, «которая самым тщательнейшим и верным образом передает слова самого мира и сама как бы написана под его диктовку; она есть не что иное, как его подобие и отражение, она ничего не прибавляет от себя, но только повторяет произнесенное им». Бэкон сознательно и убежденно противопоставлял материалистические воззрения идеализму.

До Бэкона в философии, не отделившейся еще от религии, господствовала дедукция, идущая от общих постулатов и авторитетов к частным, конкретным выводам. Развитие производительных сил, появление технических усовершенствований в ремесле, море-плавании, военном деле дало возможность Бэкону разработать новый, индуктивный метод обобщения опыта. Бэкон впервые сформулировал его и объявил главным методом познания природы.

В своей грандиозной программе развития наук Бэкон показал, что наука должна дать человеку власть над природой, улучшить его жизнь. Не случайно в утопическом произведении «Новая Атлантида» главную роль в организации общества играет союз ученых — «Дом Соломона». Благодаря их деятельности на Бенсалеме, острове, затерянном в просторах Тихого океана, достигнут невиданный уровень науки и техники; жители его умеют получать необычайно высокие температуры, использовать энергию Солнца, предсказывать погоду, выращивать небывалые урожаи, воздействовать на развитие животных, излечивать болезни, передавать звук на огромные расстояния, пользоваться летательными аппаратами и т. д. Сам Бэкон, работая над задуманным им обширным трудом о восстановлении наук, собрал массу фактов и классифицировал их.

Учение Бэкона дало мощный толчок развитию материализма и эмпиризма в Европе;, его влияние испытали Лейбниц, Кант, Фейербах; оно способствовало движению прогрессивной философской мысли. Бэкон оставил свой след и в педагогике, и в политической теории, и в историографии. В его «Историй Генриха VII» объединены черты исторического исследования и хроники. Он рационалистически трактует события, обосновывая свой взгляд на необходимость государственной власти, главным принципом которой является сотрудничество короля и парламента. Однако в условиях XVII в., когда абсолютизм Стюартов начинал испытывать первые удары буржуазной парламентской оппозиции, идея сохранения единства короны и парламента оказалась иллюзией.

В ответ на притязания короны, особенно усилившиеся в правление Якова I, появляются антиабсолютистские политические и юридические теории. Они базируются на трактатах шотландца Дж. Бьюкенена, известного ученого, воспитателя Якова I, последователя европейских монархомахов, — и Р. Хукера, политико-религиозного теоретика конца XVI в., который выдвигал идею договорного происхождения королевской власти, восходящую к Бодену. В «Апологии палаты общин», коллективном документе, представленном королю в 1604 г., а позднее и в выступлениях палаты абсолютный и единоличный характер королевской власти, по существу, отрицается: общины недвусмысленно настаивают на своих правах и свободах.

Парламентская оппозиция королю в XVII в. ищет свои аргументы в истории и праве. Рост национального самосознания англичан в конце XVI в., особенно после разгрома Непобедимой армады, обусловил огромный интерес к истории. Широкую популярность приобретают хроники Э. Холла и Р. Холиншеда. У. Рэли, мореплаватель, ученый и поэт, пишет «Всемирную историю», в которой ищет земные, рациональные причины человеческих поступков и разделяет науку и теологию. Появляется множество других «Историй». Подмостки театров доносят события далекого прошлого до широких масс зрителей.

Лидеры оппозиции в парламенте и вне его обращаются к прошлому, пытаясь показать, что защищают давно существовавшие «старинные права и вольности англичан», древнюю конституцию, нарушаемую приближенными монарха. Особый вес в парламенте приобретают знатоки старины, например юрист Э. Кок, автор фундаментальной работы «Институты английского права». Английское общее право становится аргументом в парламентских спорах. Политические писатели (У. Рэли) пропагандируют идеи Макиавелли и Бодена, отстаивают право подданных на сопротивление тирану. Эти идеи в 30-е годы XVII в. подхватывают главные ораторы парламентской оппозиции Дж. Элиот и Дж. Пим. В этой идейной атмосфере складывается мировоззрение выдающихся мыслителей и политических теоретиков эпохи Английской революции Дж. Милтона, Т. Гоббса и др.

Оппозиция абсолютизму более всего проявила себя в религиозной области — в движении пуританизма, которое с конца XVI в. постепенно охватывало все более широкие круги общества. Под влиянием этого движения возникают новые явления в культуре предреволюционной Англии. Большую роль в развитии пуританских политических теорий сыграла многократно переиздававшаяся между 1563 и 1641 гг. книга Дж. Фокса «Акты и памятники», в которой англичане изображались Богом избранным народом, несущим миру идеи «истинного христианства». Книга Фокса послужила основанием для многочисленных пуританских проповедей. Идеологи протестантизма отстаивали в своих трудах принцип религиозной терпимости, который логически вел к защите свободомыслия в религиозной и политической областях.

В XVII в. множатся пуританские секты. Могучую идейную опору они обретают в Библии, английский перевод которой в виде карманных изданий нелегально перевозился из Женевы и распространился в Англии уже в 60—70-е годы XVI в. В 1613 г. знаменательным событием стал санкционированный Яковом I новый перевод Библии на английский язык, осуществленный преподавателями и выпускниками Кембриджского университета. Этот перевод оказал большое влияние на развитие культуры; он давал выражения и аргументы, предписания и примеры, богатейший мир образов, вдохновлявший отныне не только литературу и поэзию, но и политическую публицистику. Он стал и действенным оружием оппозиции абсолютистскому режиму Стюартов.

Под влиянием пуританского движения произошли заметные сдвиги в культурной жизни английского общества/ Это движение отличалось известным обскурантизмом. Пуритане выступали против традиционных увеселений и развлечений елизаветинской Англии; с конца 70-х годов XVI в. они обрушиваются на театр. Борьба против «греховных зрелищ» достигает кульминации в сочинениях У. Принна в 30-е годы XVII в. Накануне и во время революции пуритане разбивали церковные витражи и статуи, органы и церковную утварь. Но пуританизм нес в себе ростки нового сознания, и это сделало его идейным знаменем в борьбе против абсолютизма и феодального строя. Чтение Библии и пуританские проповеди перерастают религиозные рамки и становятся выражением политического и социального протеста. Из церквей проповедь выходит на базарные площади, в лавки, таверны, на улицы. Вокруг проповедников собираются своего рода клубы, где ветхозаветные и евангельские постулаты интерпретируются в революционном смысле.

Новые веяния захватывали средние и беднейшие слои народа: они рождали новую, пуританскую этику, которая провозглашала идеалы общности, народности, гражданственности, трудолюбия. Пуританские традиции проникали в быт. В семье культивировались дружба и сплоченность, большое внимание уделялось воспитанию детей; ценились выдержанность, умение владеть собой, строгость к себе, непритязательность, презрение к роскоши. Пуритане резко выступали против кровавых увеселений средневековья: медвежьей травли, боя быков, петушиных боев, против маскарадов и других развлечений. Многие из ученых-естествоиспытателей конца XVI — первой половины XVII в. были пуританами. Большую роль в развитии науки сыграл основанный в конце 70-х годов XVI в. в Лондоне Грешем-колледж, объединивший в своих стенах многих выдающихся ученых-протестантов.

Потребности производства способствовали развитию естественных и точных наук; нужды сельского хозяйства, ремесла, техники, мануфактур, мореплавания рождали необходимость в развитии опытного знания. На смену ренессансной науке приходили новые методы познания и объяснения мира; этот новый период обычно определяют как «генезис классической науки», которая постепенно сама становится производительной силой.

Позднее Возрождение в Англии дало миру ряд выдающихся научных достижений. Т. Хэрриот явился одним из создателей учения об алгебраических формулах; он предвосхитил открытия Декарта в области аналитической геометрии, правильно объяснил происхождение цветов радуги, в 1610 г. наблюдал с помощью телескопа солнечные пятна. Шотландец Д. Нэпир в 1614 г. открытием логарифмов упростил вычисления. Врач У. Гарвей в 20-х годах, открыв систему кровообращения, превратил физиологию в науку.

В конце XVI — начале XVII в. наивысшего расцвета достигает литература. Издаются сборники сонетов, лирические и эпические поэмы, приключенческие и плутовские романы, повести из ремесленного быта. Самые их названия — «Англия Альбиона», «Британская Троя», «Британские пасторали» — говорят о росте национального самосознания англичан, об интересе к родной истории и географии. Большой высоты достигает светская поэзия на английском языке в творениях Ф. Сиднея, Т. Кэмпиона, У. Рэли и др. В 80—90-х годах XVI в. Англия переживает расцвет поэтического творчества: тысячи сонетов, поэтических сборников, поэм отличаются богатством идейного содержания, разнообразием и совершенством художественных форм. Э. Спенсер, мастер стиха, прославлявший прекрасного человека, способного на жертвы во имя высоких духовных идеалов, в поэме «Королева фей» воспевает идеального монарха в традициях европейской ренессансной этики. Английская проза усваивает новые стилистические и повествовательные приемы, шедшие с континента, прежде всего из Италии. Она представлена именами Дж. Лили (очень популярен был его роман «Эвфуэс»), Ф. Сиднея, автора пасторального романа «Аркадия», Р. Грина, создавшего натуралистические картины лондонского «дна» в серии памфлетов о мошенниках. Нашумевший «Злосчастный путешественник» Т. Нэша положил начало английскому плутовскому роману. Т. Делони стал первым бытописателем ремесленной городской среды. Сатирическая проза высмеивает пороки различных групп общества.

Но более всего процветает драматургия — синтез передовых гуманистических идей и народной драмы. В последние десятилетия XVI в. она становится самым демократическим видом искусства благодаря массовому характеру, который приобрел к концу века английский театр. Постоянные театры появились в стране во второй половине XVI в. В 1576 г. актер Дж. Бербедж выстроил первое театральное здание; к началу XVII в. в Лондоне насчитывалось около 20 театров. В 1587–1616 гг. театр стал рассадником новых идей, средоточием культурной жизни народа, проповедником гуманистических взглядов; с его подмостков звучали злободневные темы. В театрах ставились комедии Дж. Лили и Р. Грина, трагедии Т. Кида и К. Марло, вобравшие в себя лучшие традиции средневековой городской драмы; выражая новое, гуманистическое содержание, драматурги использовали классическое наследие античности, совершенствуя формы драматического искусства.

Главной темой К. Марло (1563–1593), первого великого трагика в английской драматургии, становится освобождение личности от оков авторитета, стремление человека к безграничному господству над миром. Таковы «Тамерлан Великий», «Трагическая история доктора Фауста». Трагедия его героев заключается в противостоянии раскрепощенной личности новым узам, налагаемым на нее в нарождающемся буржуазном мире. Индивидуализм его могучих героев носит жестокий и анархический характер. В произведениях К. Марло преобладают мотивы разочарования и сомнения в идеалах Возрождения.

Самым ярким феноменом, выразившим все многообразие перемен, происходивших в обществе и внутреннем мире человека, был Шекспир (1564–1616). В творчестве Шекспира отразился криз\с, переживаемый английским обществом и гуманистическим мировоззрением на рубеже XVI и XVII вв. Шекспир, последовательно отстаивая гуманистические убеждения, разглядел в то же время антигуманное существо новых нравов, их индивидуализм и своекорыстие. Эволюция его творчества отражает закономерное развитие гуманистической культуры. Комедии и хроники 1590–1600 гг. торжественно отстаивают право на победу за силами нового; они запечатлевают тот национальный подъем, который переживала Англия, разгромившая испанскую Армаду и превращавшаяся из окраинного государства в великую европейскую державу. Здесь безоговорочно утверждаются принципы гуманизма.

С начала XVII в. ведущим жанром в творчестве Шекспира становится трагедия. Жизнерадостность и бьющая через край энергия произведений конца века уступают место глубоким раздумьям о мучительных противоречиях жизни. Трагическое мироощущение становится определяющим в творчестве Шекспира в период создания им наиболее значительных, художественно завершенных и глубоких произведений — «Гамлета», «Отелло», «Короля Лира», «Макбета».

В последний период творчества великого драматурга на смену трагедиям приходят трагикомедии, или романтические драмы: «Зимняя сказка», «Цимбелин»; появляется фантастическая, полная тревоги и неясных предвидений «Буря». Однако и в них Шекспир остается страстным борцом против зла и несправедливости. Характерная черта этих произведений — стремление героев найти положительное разрешение жизненных конфликтов, но победа сил добра переносится в туманное будущее.

Одно из самых ярких качеств произведений Шекспира — народность; высочайшее художественное мастерство, глубокое и тонкое проникновение в тайны человеческой души сочетаются у него всегда с народным духом. Реализм его включает в себя традиции народной смеховой культуры. Именно поэтому столь насыщен образами и красочен его язык, остающийся до сих пор одним из самых богатых в мировой литературе и наиболее полно отразивший все многообразие английской речи позднего Возрождения.

После Шекспира английская драма начала XVII в. дает еще только одно значительное имя — Бена Джонсона (1573–1637), мастера социальной сатиры, предшественника Мольера и классицизма. Бен Джонсон, выдающийся драматург, ученый, знаток античной культуры, ренессансной науки и философии, в своих драмах выдвинул принцип бытового реализма; задачу искусства он видел в осмеянии пороков. Его персонажи в отличие от шекспировских наделены лишь одной страстью или склонностью, определяющей все их поведение. Творчество Джонсона насыщено социальными мотивами. Особенной известностью пользовались его бытовые комедии: «Всяк в своем праве», «Всяк вне своего права», «Вольпоне, или Лис», «Алхимик», «Варфоломеевская ярмарка». Его сатира имела антибуржуазную направленность. В трагедиях «Падение Сеяна» и «Заговор Катилины» он критикует деспотическую монархию. Джонсон испытал большое влияние европейской бюргерско-гуманистической литературы конца XV — начала XVI в., особенно «Корабля дураков» Себастьяна Бранта и «Похвалы Глупости» Эразма.

Во втором десятилетии XVII в. в английской драме утверждается ро-мантически-авантюрное и аристократическое направление, представленное именами Ф. Бомонта и Дж. Флетчера. Плоды их совместной деятельности — кровавые трагедии, отстаивавшие право абсолютного монарха над жизнью подданных, и блестящие и занимательные комедии откровенно гедонистического свойства, лишенные глубины изображения характеров. После них театр все более утрачивает связь с народом и приобретает аристократические черты, противопоставляя буржуазной корысти мораль гедонизма и эпикурейства. В этом свете насильственное закрытие театров, осуществленное парламентским актом в 1642 г., явилось следствием упадка ренессансной драмы.

В первые десятилетия XVII в. в английской литературе возникают новые явления, знаменующие собой кризис гуманистического мировоззрения. Жизнеутверждающему началу ренессансной культуры противопоставляются мотивы, вызванные разочарованием определенных кругов общества в побеждающем своекорыстии буржуазного уклада. В 1621 г. выходит в свет «Анатомия меланхолии» викария Роберта Бертона. Другой пример утраты гармонического ренессансного идеала — поэзия Джона Донна, родоначальника так называемой метафизической школы. Современник Шекспира, Донн начинает свою поэтическую деятельность в конце XVI в. Его «Песни и сонеты» и элегии отличаются широким, жизнерадостным ощущением мира, эмоциональностью, воспевают человеческие чувства. К 90-м годам XVI в. относятся и сатиры Донна, высмеивающие лондонских сутяг-юристов, придворных, ханжей-пуритан. Но в поэме «Странствующие души» ощущается нарастающая враждебность к плоти и земному существованию. В поэмах «Анатомия мира» и «Вторая годовщина» уже отчетливо видна победа религиозного мировоззрения, проступают мотивы неудовлетворенности, тоски, безысходности. Циклы стихотворений «Божественные поэмы» и «Благочестивые сонеты» посвящены исключительно религиозным темам; они полны экстатического пафоса и отречения от земного бытия, глумления над немощью разума и бессилием человеческой натуры.

Наиболее выдающийся английский поэт середины XVII в. — Джон Милтон (1608–1674), активный участник и идеолог буржуазной революции; к периоду назревания революции относится становление его идейных и эстетических позиций. Получивший прекрасное гуманистическое образование, завершенное во Франции и Италии, поэт отказывается от посвящения в сан священника и отвергает господствующую англиканскую доктрину. В его творчестве ранних лет отсутствуют характерные для Возрождения эротические и гедонистические мотивы. Оно отличается идейной значительностью и философской глубиной. Поэзия его двойственна: в ней соединяются черты ренессансного гуманизма и пуританской религиозности. В 30-е годы Милтон создает пьесу-маску «Комус» и элегию «Лисидас», где звучат уже политические мотивы неудовлетворенности общественным устройством, критика англиканской церкви. Эти мотивы его творчества получили дальнейшее могучее воплощение в период буржуазной революции, которая знаменовала собой новый этап в развитии английской культуры.

Для искусства Англии XVI в. характерно сочетание традиций готики с ренессансными веяниями. В начале XVI в. в церковной архитектуре готика еще полностью господствовала. Шедевром ее позднего («перпендикулярного») стиля, отличавшегося изысканной декоративностью, стала капелла Генриха VII в Вестминстерском аббатстве. Реформация надолго прервала церковное строительство. В конце XV в. прекратилось и возведение феодальных замков. Зато бурно развивается строительство дворянских усадеб, продуманно связанных с окружающей природой, городских домов (особенно в Лондоне) с фахверковыми, более дешевыми конструкциями, дворцов новой знати. В старых дворцах обновляются на ренессансный лад интерьеры. Декоративные работы выполняют по заказам короля и знати преимущественно приезжие мастера — итальянцы, немцы и фламандцы. Характерный образец «тюдоровской архитектуры», смешение готики и Ренессанса, — лондонский дворец Хэмптон, перешедший от кардинала Уолси, мецената гуманистов, к королю Генриху VIII. Наиболее ясно новые тенденции отхода от готической традиции проявились позже в построенных Р. Смитсоном (1535–1614) дворцах Лонглит-хаус и Уоллатон-хаус.

Во второй половине XVI — начале XVII в. существенно меняется облик английской деревни — распространяется свободная планировка, строится множество односемейных домов — коттеджей, небольших зданий в два этажа, живописно сочетающих в интерьере темные деревянные панели и крупные плоскости белой штукатурки. Утверждается культ домашнего уюта, скромного комфорта, отдыха «у камина» как своеобразного символа семейного очага и достатка.

Новым этапом в развитии архитектуры стала первая половина XVII в., когда архитектор и мастер театральной декорации И. Джонс (1573–1652), убежденный последователь Палладио, заложил основы дальнейшего развития английского классицизма. Его постройки принадлежат к вершинам английского зодчества (центральная часть дворца Кобэм-холл, Банкетный зал в Лондоне).

Архитектура Шотландии имела в XVI–XVII вв. ряд особенностей. Здесь продолжалось строительство замков с выразительными силуэтами башен («баронский стиль»). Слабее были выражены ренессансные влияния и в оформлении интерьеров — широко использовались готические традиции резьбы по дереву. В деревнях в отличие от Англии преобладали хуторские поселения.

Английское изобразительное искусство в XVI в. в целом переживает упадок, наметившийся еще в конце XV в. Реформация, лишив художников крупных церковных и монастырских заказов, усилила этот процесс. В XVI–XVII вв. ведущую роль играют не местные, а приезжие мастера, среди которых были такие выдающиеся художники, как Г. Гольбейн Младший, а в XVII в. — А. Ван Дейк. Главной линией развития живописи в Англии стало искусство нового ренессансного жанра — портрета. Восторжествовало, однако, холодное, условное мастерство парадного придворного портрета, прославлявшее короля и знать. Наибольших достижений английские художники добились в портретной миниатюре, истоками которой стали традиции книжной миниатюры и творчество Г. Гольбейна. Н. Хиллиард (ок. 1547–1619), живописец и ювелир, придворный художник Елизаветы и Якова I, дал не только образцы тонких индивидуальных характеристик своих моделей, но и попытался теоретически осмыслить специфику искусства миниатюры. Высоким мастерством отличались работы А. Оливера (ок. 1556–1617). С необычной для миниатюры энергией создавал портреты Кромвеля и других деятелей Английской революции С. Купер (1609–1672), творчество которого противостояло шаблонам придворного портрета. Его воздействие сказалось на новом типе парадного аристократического портрета XVII в., окончательно сложившемся в английский период творчества Ван Дейка.

Народное творчество претерпело в XVI–XVII вв. мало изменений. В традиционных и очень ценимых в народе гончарных изделиях, покрытых глазурью, по-прежнему широко использовали изображения зооморфных и растительных форм, в том числе фантастических. Народные вкусы ярко проявились в искусстве лубка, популярных гравюрах на меди. Его расцвет, как и максимальная насыщенность антифеодальными и антицерковными мотивами, связан с периодом Английской буржуазной революции.

Глава 6 КУЛЬТУРА ФРАНЦИИ

К концу XV в. во Франции утверждается устойчивая ренессансная тенденция в литературе, архитектуре, живописи, скульптуре. Завершение Ренессанса до недавнего времени связывали с началом XVII в. Однако большинство французских исследователей относят его к 70—80-м годам XVI в., рассматривая конец XVI в. как время перехода от Ренессанса через маньеризм к барокко и позднее к классицизму. Для раннего французского Возрождения характерна разработка античного наследия, углубляющаяся по мере укрепления культурных контактов с Италией.

С конца XV в. во Францию приезжают итальянские писатели, художники, историографы, филологи: поэт Фаусто Андрелини, ученый грек Иоанн Ласкарис, филолог Юлий Цезарь Скалигер, художники Андреа дель Сарто, Бенвенуто Челлини, Леонардо да Винчи, историографы К. де Сейссель и Павел Эмилий. Благодаря изяществу стиля труд Павла Эмилия «Десять книг о деяниях франков» служил примером для подражания многим французским гуманистам. Итальянские гуманисты способствовали расширению круга изучаемых во Франции античных авторов и большему вниманию к сочинениям писателей ренессансной Италии.

Юноши из знатных и зажиточных семей стремились в Италию, чтобы воспринять богатство итальянской культуры. Это отразилось на характере французского Возрождения, особенно на начальной стадии, придав ему заметный аристократическо-дворянский отпечаток, что сказывалось и в усвоении высшими слоями общества прежде всего внешних элементов культуры итальянского Ренессанса, и в широком меценатстве французского королевского двора. Покровительство нарождающейся гуманистической интеллигенции оказывали королева Анна Бретонская и король Франциск I. Традиции литературного кружка Анны Бретонской получили развитие в деятельности более знаменитого кружка одаренной и образованной Маргариты Наваррской, привлекшей к себе Рабле, Лефевра д’Этапля, молодого Кальвина, Клемана Маро, Бонавантюра Деперье, ученого, поэта и типографа Этьена Доле и др. Покровителями гуманистов были и многие сановники.

И все-таки нет оснований сводить специфику французского Возрождения лишь к аристократизму, так же как выводить его генезис только из итальянских влияний. Культура французского Возрождения взрастала в первую очередь на собственной почве. Основой ее зарождения и развития явилось завершение политического объединения страны, складывание внутреннего рынка и постепенное превращение Парижа в политический, экономический и культурный центр, к которому тяготели самые отдаленные регионы.

Мощным стимулом для развития французской культуры послужило успешное окончание Столетней войны, вызвавшее рост национального самосознания. Оно в первую очередь сказалось на исторических сочинениях. В трудах историка так называемой бургундской школы Жоржа Шателена (ум. 1475), хотя и верных традициям рыцарской хроники, прослеживается попытка понять глубинные причины исторических событий. В этом Шателен предвосхищает крупнейшего французского историка Филиппа де Коммина (1447–1511?), чьи «Мемуары» повлияли на французскую историографию и политическую мысль XVI в. Приближенный бургундского герцога Карла Смелого, Коммин перешел на службу к Людовику XI, связывая с ним надежды на объединение Франции. Сторонник сильной королевской власти по английскому образцу, Коммин еще далек от идеи абсолютной монархии. Историческая концепция Коммина близка сочинениям Августина, но политическая трезвость, практицизм, точность в оценках людей характеризуют его как раннего представителя нового типа культуры. Исторический «метод» Коммина напоминает приемы объяснения событий, характерные для Франческо Гвиччардини, который, быть может, и сам испытал влияние французского хрониста.

Развитие гуманистической культуры было бы невозможно без повышения общего уровня образования. Именно во второй половине XV в. в этой сфере произошли существенные изменения. О грамотности населения, особенно городского, свидетельствует огромное число рукописных книг. Заметное место среди них (помимо библейских текстов и сборников средневековых фаблио) занимают рукописи, близкие по типу итальянской гуманистической новеллистике («Великий образец новых новелл» Никола де Труа, «Веселые проделки и разговоры Пьера Фефе, школяра из Анжера» Шарля Бурдинье, «Сто новых новелл» Филиппа де Виньеля). Сборник «Сто новых новелл», совместивший влияние «Декамерона» с традициями народной культуры средневековья, открывает целое направление в литературе французского Ренессанса.

Дальнейшему культурному подъему во Франции способствовало распространение книгопечатания. По инициативе ректора Сорбонны Гийома Фише и профессора Сорбонны Жана де Ла Пьера была создана первая парижская типография (1470 г.), издававшая сочинения латинских авторов. К концу XV в. число типографий быстро растет. Первые издания предназначались самым широким кругам, они заложили основу традиции народных книг.

На развитие раннего французского гуманизма оказывали влияние контакты не только с Италией, но и с Англией, Германией и Нидерландами. В постоянной переписке и личном общении с французскими гуманистами находился Эразм Роттердамский. К деятелям Эразмова круга во Франции принадлежали знаток латинской филологии Роберт Гаген, филологи-эллинисты Лефевр д’Этапль, Гийом Бюде, Луи де Берке. Популярностью наряду с другими произведениями Эразма пользовалась «Похвала Глупости», переделанная по заказу Людовика XII в комедию «Принц дураков» и поставленная на парижской сцене в 1511 г.

Одним из выдающихся французских гуманистов был Лефевр д’Этапль (ок. 1450–1536), филолог, философ, теолог, математик, астроном, получивший образование во Флоренции, где познакомился с неоплатониками Марсилио Фичино и Пико делла Мирандолой. С его именем связано создание во Франции школы математиков и космографов. В конце XV — начале XVI в. Лефевр д’Этапль опубликовал комментарии к произведениям Аристотеля, отмеченные стремлением по-новому взглянуть на освященный традицией авторитет короля философов, в 1512 г. издал комментарии к Посланиям апостола Павла, в которых обосновал необходимость критического анализа источников христианского вероучения; ему принадлежит перевод Библии на французский язык, осужденный Сорбонной как еретический. Вокруг Лефевра д’Этапля группировались ученики, сторонники истинного христианства, изучавшие евангельские тексты, среди которых особенно выделялся филолог Гийом Бюде (1467–1540), ставший одним из вождей гуманистического движения во Франции. Человек широкого кругозора, он внес существенный вклад и в изучение математики, естественных наук, искусства, философии, особенно же римского права и греческой филологии. Его труд «Замечания на 24 книги Пандект» положил начало филологическому анализу источников римского права; в сочинении «Об ассе и его частях» развивалась концепция двух культур — античной и христианской. Заботясь о славе Франции, он возлагал ответственность за ее угасание на правителей и влиятельных лиц. Критический пафос этого сочинения Бюде и его «Наставления государю» сближали их с «Утопией» Т. Мора. Благодаря Бюде были созданы библиотека в Фонтенбло (переведенная в Париж, она послужила основой Национальной библиотеки) и Коллеж де Франс, где преподавались греческий, латинский и дреневнееврейский языки.

Филологические изыскания стали одной из наиболее сильных сторон гуманистической культуры этого периода. Классическая латынь изучалась во многих гуманистических кружках, в крупных городах, например в Лионе.

Королевский двор поощрял переводческую деятельность, что обогащало французскую гуманистическую культуру духовными достижениями других стран, особенно Древней Греции и Италии. К концу XVI в. на французский язык были переведены все известные в то время греческие классики. «История» Фукидида в переводе Клода де Сейсселя стала популярной книгой во Франции XVI в. Эпоху в культурной жизни общества составили переводы Жака Амио (1513–1593); издание «Жизнеописаний знаменитых греков и римлян» Плутарха принесло ему славу лучшего переводчика и первоклассного писателя, оказавшего существенное влияние на развитие литературного языка в XVI–XVII вв.

Значительным явлением во французской литературе было творчество Маргариты Наваррской и членов ее кружка. Маргарите принадлежит большое число стихотворных произведений, отразивших философские, нравственные и художественные искания эпохи. В них прослеживаются влияние идей неоплатонизма, близость к настроениям евангелистов. Главное в наследии Маргариты — сборник из 72 новелл — «Гептаме-рон». Он создавался в последнее десятилетие жизни Маргариты и отразил сложную эволюцию ее духовного мира — от религиозно-мистических поисков молодости к приятию гуманистических идеалов жизни, а затем к осознанию трагических противоречий между идеалами и жизнью.

Гуманистическая литература XVI в. достигает апогея в творчестве Франсуа Рабле (ок. 1494–1553). Врач-практик, исповедовавший принципы Гиппократа, популяризатор его сочинений, филолог, Рабле вошел в историю мировой культуры как автор «Гаргантюа и Пантагрюэля».

М. М. Бахтин убедительно показал, что художническое мировидение и творческий метод Рабле уходят корнями в стихию народной смеховой культуры средневековья. В романе прослеживается и другая традиция — традиция гуманистической книжной учености, возрождение на галльской почве художественного языка Аристофана и Лукиана. Но великой книгой роман Рабле стал не в силу простого усвоения традиций, а благодаря их новаторскому переосмыслению, включению в культурно-идеологическую атмосферу ренессансной эпохи. Реальность у Рабле вырастает из гигантских нагромождений веселого карнавального вымысла. Его художественный мир — мир грандиозной гуманистической утопии, равенства и свободы. Пространство, на котором развертывается действие романа, еще не устоявшееся, пульсирующее, подобно биологическому телу. Оно человечно, потому что очеловечено, соотнесено с живущим в нем, познающим его и себя человеком. Пространство книги Рабле — это весь мир, открывшийся современникам великих мореплавателей и таящий в себе неизбежность новых открытий.

Свои законы имеет в книге и время, отличное и от исторического, и от астрономического. В ней нет «прошлого», «настоящего», «будущего» в обычном значении этих понятий. «Настоящее», по терминологии М. М. Бахтина, амбивалентно: органично сцепленное с прошлым, оно несет в себе будущее, в котором мечта станет реальностью. Средствами гротескного реализма Рабле воссоздал все стороны французского и в целом европейского общества XVI в. В романе сопряжены важнейшие проблемы гуманистических дискуссий: свобода воли и сущность добродетели, наилучшее государственное устройство и обязанности хорошего правителя, сущность войны и мира, роль религии и церкви, система образования и воспитания идеального человека.

Книга написана гуманистом, адресована же она и кругу ученых-гуманистов, и всему читающему люду. Книга «на все времена», она прежде всего — о своем времени, «когда с наук… сняли запрет» и окружили их почетом. Рабле убежден в могуществе человеческого разума, в способности человека познать и поставить на службу силы природы. Вместе с тем ему присущ скептический взгляд на многие явления, он испытывает нравственные и иные ценности в каскадах уничтожающего и вместе с тем животворящего смеха. При этом Рабле убежден в главном: человек достоин жить в лучшем обществе и способен его создать. Так возникает в романе идеальное общество Телем.

Период развития гуманизма во Франции был короток, и пути гуманизма довольно скоро стали тернисты. В Европе усиливается католическая реакция. С середины 30-х годов XVI в. Сорбонна, напуганная успехами гуманизма и протестантизма, выступила против их представителей. Меняется отношение французской королевской власти и двора к гуманистам и протестантам. Из покровительницы королевская власть превращается в гонительницу свободомыслия. Жертвами реакции стали самые крупные французские гуманисты — Бонавантюр Деперье, Этьен Доле, Клеман Маро и многие другие.

Бонавантюр Деперье (ок. 1510–1544) был одним из наиболее самобытных деятелей Ренессанса. Филолог и переводчик, став секретарем Маргариты Наваррской, он создал серию новелл, составивших сборник «Новые забавы и веселые разговоры» (издан в 1558 г.). Жизнерадостный дух «Новых забав» роднит их с «Декамероном» Боккаччо и французскими «Ста новеллами» XV в. Художественный мир Деперье ближе всего миру Рабле. В 1537 г. Деперье анонимно опубликовал книгу сатирических диалогов «Кимвал мира». Сложная символика не могла затушевать главного — антиклерикальной направленности. «Кимвал мира» был запрещен. Деперье объявлен еретиком и отставлен от двора Маргариты. Гонения привели его к самоубийству.

Вольномыслие, скептическое безбожие Деперье и его современников питалось духом противоборства двух религиозных партий — католиков и протестантов, гонениями «еретиков». Современник Деперье Этьен Доле (1509–1546) защищает несчастных, которых отправляют на костер по обвинению в связи с нечистой силой, а затем обращается к критике самых устоев христианства — веры в бессмертие души и сверхъестественное начало мира. Полагая высшим благом познание причин, Доле заключает, что все сущее возникло не по высшей воле, а вследствие «необходимых для этого действующих причин». Какое-то время покровительство высокопоставленных лиц спасало Доле от инквизиции. Однако в 1546 г. он был обвинен в том, что его перевод Платона противоречит христианскоглу учению о бессмертии души. Доле был осужден и сожжен. Участь автора разделили его книги.

Философская мысль во Франции того времени ярче всего представлена Петром Рамусом (Пьер де ла Раме, 1515–1572), критиком схоластического аристотелизма. Тезис Рамуса «Все сказанное Аристотелем ложно» — афористическое выражение философского скептицизма и свободомыслия как начальной точки развития европейской философии нового времени. Оторванным от жизни спекуляциям схоластики Рамус противопоставил идею логически обоснованного, ориентированного на практику метода, названного им искусством изобретения. Средством создания метода должна была служить «новая логика», начала которой Рамус развивал в трактате «Диалектика» (1555 г.). Он был одним из крупнейших математиков, автором обобщающего «Курса математики». Трагическая гибель философа в Варфоломеевскую ночь поставила точку его многолетним гонениям университетскими профессорами и религиозными фанатиками.

Свободомыслие и новаторство отличают лучшее, что создано гуманистами XVI в. и что в конечном счете образует французскую гуманистическую культуру. В сфере поэтического творчества зачинателем новой поэзии выступил Клеман Маро (1496–1544), тесно связанный с кружками Маргариты Наваррской и Франциска I. Наибольшего изящества Маро достиг в малых поэтических жанрах — эпиграммах, песенках, рондо, элегиях. Он изучал античную поэзию, переводил псалмы. Вольномыслие произведений Маро не прошло ему даром. Дважды он бежит из Франции. В Турине проходят последние дни поэта, многие стихи которого Сорбонна внесла в индекс запрещенных. Маро стремился преодолеть итальянское влияние, придать стихам национальную окраску, «галльский» блеск.

Иная тенденция у поэтов так называемой лионской школы, для которых характерен петраркизм и связанная с ним разработка поэтической философии платонической любви. Идея сверхчувственной любви наиболее полно воплотилась в поэме Антуана Эроэ «Совершенная подруга» (1542 г.). Абстрактной символики в изображении любви из поэтов лионской школы избежали лишь Луиза Лабе и Морис Сэв. Но если Лабе воспевает гармонию любви чувственной и духовной, то для Сэва главным является анализ драматического противоречия любви земной и возвышенной. Поэтический язык Сэва тяготеет к символике платоновского учения о двух мирах, что позволило символистам конца XIX — начала XX в. видеть в нем одного из своих предшественников.

Теоретическим обоснованием творческого метода Маро и отчасти лионской школы явился трактат Тома Себилле «Поэтическое искусство» (1548 г.). Это первая во французской литературе попытка представить поэзию самостоятельным творчеством. Призывая учиться у античных авторов, Себилле возражает против механического приятия наследия древних. Объектом усвоения и подражания должно быть то, что согласуется с нормами, выработанными литературной жизнью Франции.

Новое отношение к литературе сформулировано в манифесте Жоашена Дю Белле (1522–1560) «Защита и прославление французского языка». «Защита» стала программой группы, впервые осознавшей себя органически цельным творческим коллективом. Дю Белле и его единомышленники, прежде всего Ронсар, отказывались от наследия средних веков, переосмысляя свое отношение и к античным традициям. Между идеями Себилле и творчеством Плеяды[11] не было пропасти. Полемика Дю Белле с Себилле велась на идейной почве гуманизма. Позднее поэты Плеяды во многом изменили отношение к опыту прошлого. Отстаивая идею о высоком предназначении искусства, Дю Белле обрушивается на «неученую» поэзию эпигонов Маро, не удерживаясь и от критики самого Маро. Идеализация знания, интеллекта как фундаментальных принципов поэтического творчества получила законченное выражение в концепции doctus poeta, являющейся еще одной формой представлений Ренессанса о совершенстве личности. Поэтика Дю Белле утверждает принципиальное отличие творчества от ремесла. В его основе лежит таинство, вдохновение. Это признаки избранности, которая проявляется и в том, что поэт стремится к одной награде — бессмертию, обретаемому в потомках. Нота элитарности в трактате Дю Белле характерна для раннего периода Плеяды. Ее корни не столько в сословных предрассудках, сколько в противоречиях формирования гуманистической интеллигенции.

Деятельность Плеяды приходится в основном на позднее Возрождение. В сочинениях поэтов переплетаются различные художественные манеры — от ренессансной до раннеклассицистической. Вождь Плеяды, «король» французских поэтов Пьер де Ронсар (1524–1585) обогатил поэзию новыми жанрами — национально-патриотической одой, лирическими стихами и «гимнами». Для него характерно органическое слияние чувственного и духовного начал в восприятии мира.

Ронсар далек от пиетета раннего гуманизма перед «новыми временами». Он сознает утопизм гуманистической мечты о всеобщем счастье. Но место одной утопии у Ронсара занимает другая, питаемая древним мифом о «золотом веке» и грезящая о «блаженных островах» или более доступном сельском уединении, где блага золотого века сочетались бы с культурой античности и Ренессанса.

Патриотическое гражданское чувство в поэзии «Плеяды» проявлялось в разнообразных формах — от переводов народной поэзии на язык высокой литературы (Жан Антуан де Баиф, 1532–1589) до описаний природы (Реми Белло, 1528–1577).

Французский театр эпохи Возрождения не достиг уровня Италии, Испании, Англии. Наиболее заметным явлением в его истории стала попытка Этьена Жоделя (1532–1573) перенести в драматургию и сценическое искусство эстетические принципы Плеяды. Его «Пленная Клеопатра» была первой французской трагедией в «классическом», т. е. античном, стиле. К драматическим ренессансным произведениям относятся «библейские» трагедии шотландского гуманиста Джорджа Бьюкенена (1506–1552), эмигрировавшего во Францию, трагедия «Юлий Цезарь» Марка-Антуана Мюре (1526–1585), трагедии Жана Лаперюза (1529–1555) и других драматургов. Пьесы Антуана де Монкретьена (1575–1621) и деятельность первой профессиональной труппы В. Леконта знаменовали новый этап в истории французского театра, связанный с утверждением принципов классицизма.

Архитектура раннего периода Возрождения во Франции испытала сильное итальянское влияние. Но и в архитектуре подражание было импульсом развития национальных черт. Развивая традиции готики, французские архитекторы Ренессанса создали новый тип светских архитектурных сооружений: замок Франциска I в Блуа, замки Азе-ле-Ридо, Шенонсо, Шамбор. Особое изящество творениям зодчих придавало введение в архитектурные композиции богатого декора. Вершиной ренессансной архитектуры стало здание нового Лувра (1546–1574 гг.) в Париже (архитектор Пьер Леско, скульптор Жан Гужон). Большой вклад в развитие архитектуры внесли Н. Башелье, Ф. Делорм, Ж. А. Дюсери.

Изобразительное искусство французского Ренессанса не потеряло тесных связей с Италией и сохранило старинные контакты с Нидерландами. Приток мастеров с севера способствовал возникновению «франко-фламандской школы» в изобразительном искусстве. В конце XV — начале XVI в. еще разрабатывалась традиция средневековой книжной миниатюры, в рамках которой впервые апробировались многие новации, развитые затем в станковой живописи. Крупнейшими представителями светского в своей основе изобразительного искусства второй половины XV в. были живописец Ж. Фуке и скульптор М. Коломб.

Гуманистический интерес к человеку особенно проявился в портрете. Торжественная фиксированность поз в портретах Жанэ Клуэ (ок. 1475–1541) сочеталась с остротой индивидуальных характеристик. Дальнейшим углублением реалистических начал стали портреты Франсуа Клуэ (1520–1572). Жизнеутверждающее начало Ренессанса получило выражение в скульптурах и рельефах Жана Гужона (ок. 1510–1566).

Зарождение ренессансного направления во французской музыке также происходило в процессе развития традиций «Арс нова» и «франко-фламандской школы». В деятельности последней получило наибольшее выражение искусство гуманистической песенной полифонии, воплотившей свойства французского национального характера (шансон). В числе творцов этого жанра Жанекен. Неистовый дух гугенотского движения получил свое музыкальное оформление в хорале Гудимеля. Крупнейшим композитором эпохи Возрождения стал представитель франко-фламандской школы Орландо Лассо (см. ч. VI, гл. 3). В XVI в. усилились контакты французских музыкантов и композиторов с Италией. В 1581 г. итальянец Б. Бальтазарини поставил при французском королевском дворе первый балет на музыку Ж. де Белье и Ж. Сальмонта «Комедийный балет королевы».

Развитие науки и техники во Франции XV–XVI вв. достигло значительных успехов. Проблемы естествознания разрабатывал Бернар Па-лисси (1510–1589), крупный ученый, химик, литератор. Он трудился над вопросами агрономии и круговорота воды в природе, открыл способ изготовления цветной глазированной керамики. Сочинения Ж. Рюэля внесли вклад в развитие ботанических знаний. Высоки достижения и в области математики: Франсуа Виет установил зависимость между корнями и коэффициентами уравнений (1591 г.). Н. Шюке ввел отрицательные и нулевые показатели степеней. В области медицины большую роль сыграл Амбруаз Паре (1510–1590), превративший хирургию в научную дисциплину.

Во Франции, как и в ряде других стран, гуманизм подготовил почву для реформационных идей и учений. В силу особенностей реформационного движения во Франции ни в искусстве, ни в литературе XVI в. не сложилась прочная гугенотская традиция, противостоящая ренессансной культуре. Лучшие произведения протестантизма — псалмы Маро, стихи и поэмы д’Обинье — были созданы деятелями, творчество которых теснейшим образом связано с гуманизмом.

Литература художественного вымысла («чистая литература») во второй половине XVI в., особенно в период гражданских войн, почти полностью уступает место памфлетам и политическим мемуарам, историческим сочинениям. Политическая направленность отличает «эрудитские» сочинения Пьера Питу, Анри Этьена, Клода Фоше, Этьена Пакье, Иосифа Юста Скалигера, Исаака Касабона. Фоше отверг средневековый миф о троянском происхождении франков и обосновал взгляд на французский язык как на синтез языка древних галлов и латыни. Пакье сформулировал идею народного суверенитета. Составитель «Тезауруса греческого языка», издатель и переводчик греческих авторов А. Этьен выпустил сатирический памфлет на современное общество «Апология Геродота».

Благодаря длительной нерасчлененности гуманистического и реформационного течений во Франции конфессиональная принадлежность не была определяющей в формировании мировосприятия. Популярностью среди гугенотов пользовалось «Рассуждение о добровольном рабстве» Этьена де Лабоэси (1530–1563), выдающегося гуманиста, переводчика Ксенофонта п Плутарха, юриста, поэта, публициста; оно послужило источником тираноборческих идей, первоначально распространившихся в гугенотской среде. Лабоэси использовал сочинения античных писателей, прославлявших республиканские доблести, идеи Кальвина о республиканском устройстве церкви и анабаптистские учения, отстаивавшие всеобщее равенство. Он руководствовался гуманистическим принципом достоинства и самоценности личности. У него эта идея обрела новое социальное звучание, став этическим осуждением тирании. В «Рассуждении» развивается мысль о «естественном равенстве» людей. Республиканская направленность концепции общественного устройства Лабоэси оказала влияние на публицистику периода религиозных войн, на просветительские теории свободы и равенства.

Идея народного суверенитета витала в воздухе. Ссылками на исторические примеры обосновывал ее крупнейший представитель тираноборческой публицистики Франсуа Отман (1524–1590). Во «Франко-Галлии» он отстаивает право народа на участие в управлении, преимущество смешанной формы правления, обязательность регулярного созыва Генеральных штатов. Поскольку французская монархия к XVI в. узурпировала власть и отказывается защищать права народа, рассуждает Отман, народ имеет право на «необходимую и справедливую революцию» в целях свержения короля-тирана и установления народного суверенитета. «Фрапко-Галлия» принесла ее автору европейскую известность и вызвала репрессии со стороны враждебного по отношению к гугенотам парижского парламента и протестантских властей Женевы.

Идеи Отмана были подхвачены автором памфлета «Будильник французов и их соседей», отстаивавшим принцип народоправства. В трактате «Иск к тиранам» и «Мемуарах» Филиппа Дюплесси-Морне содержалась мысль о государстве как результате общественного договора между народом и государем, по которому государь получает власть на условии защиты интересов народа. Правитель, нарушающий договор, становится тираном, и народ вправе оказать ему сопротивление.

Логика политической борьбы нередко приводила к тому, что вчерашние монархомахи становились защитниками противоположной идеи, тогда как их концепции использовались враждебной партией. Так, после провозглашения Генриха Наваррского официальным преемником Генриха III Отман выпустил книгу «О праве наследования престола Галлии», где отстаивал законность наследования французского престола, которую развенчивал во «Франко-Галлии».

Одновременно с учениями монархомахов получают развитие теории защитников абсолютизма. Ведущая роль в этом направлении принадлежит Жану Бодену (1530–1596), которого Маркс и Энгельс причисляли к создателям теории буржуазного права.

Социологические взгляды Бодена впервые изложены в сочинении «Метод легкого изучения истории» и развиты в трактате «Шесть книг о государстве». В их основе лежит принцип суверенитета как «абсолютной и постоянной власти государства». Лучшей формой власти Боден считает французскую монархию, способную в отличие от английской наиболее последовательно и полно осуществить принцип суверенитета. Абсолютный характер монархии ограничивается «божественными» и «естественными» законами. Монарх, нарушающий эти установления, становится тиражном, непослушание и пассивное сопротивление которому является долгом подданного.

Монарх не должен нарушать договоров с подданными и с соседями, обязан уважать личную свободу и неприкосновенность частной собственности. «Суверенитет частной собственности» оказывается у Бодена выше суверенитета самодержца, что позволяет считать его в данном случае выразителем интересов нарождающейся буржуазии, видевшей в абсолютизме силу, способную защитить ее экономические интересы. Боден утверждает, что государство, основанное на общности имуществ, противоречит «законам Бога и природы», а имущественное равенство гибельно для него.

Боден выступил и как реформатор исторического знания. Он отверг принятую многими гуманистами античную концепцию «золотого века» и последующего упадка цивилизации, пытаясь сочетать это с признанием цикличности исторического развития, чтобы объяснить причины упадка античной цивилизации, за которым после длительного периода варварства последовало возрождение — причем на более высоком уровне — материальной и духовной культуры. Боден убежден, что прогресс неостановим. Он отвергает средневековую периодизацию истории по «четырем монархиям». В отличие от большинства гуманистов Боден считал историю наукой более сложной, чем естествознание. Исходя из убеждения, что в истории «нет ничего случайного», он высказывает мысль о возможности устанавливать определенные закономерности истории, позволяющие объяснять прошлое и настоящее и прогнозировать будущее. «Всемирная история», по Бодену, предполагает изучение происхождения, развития и гибели государств, природы стран, нравов, культуры, религии, политики, законов — это позволяет считать его наряду с Лоренцо Валлой зачинателем культурно-исторического направления в исторической науке.

Идеи Бодена послужили источником для некоторых рассуждений Ла Попелиньера, автора «Истории историй» — первой во Франции попытки критического анализа развития исторических знаний.

Существенный вклад в развитие французской историографии и физиологии внес Иосиф Скалигер. Его сочинения «Исправление хронологии», «Сокровище времен» вызвали политическую полемику из-за приведенных им вслед за Лоренцо Валлой доказательств подложности «Константинова дара» и «Исидоровых (Лжеисидоровых) декреталий».

Крупнейшим произведением политической историографии конца XVI — начала XVII в. является «История своего времени» видного политического деятеля, богослова и юриста Жака Огюста де Ту (1553–1617), ближайшего советника Генриха IV. Де Ту участвовал в составлении Нантского эдикта, реформе Парижского университета, возрождении Коллеж де Франс. Его гуманистическая деятельность сочеталась с покровительством францисканскому ордену во Франции. Де Ту высшим проявлением государственной мудрости провозглашает религиозную терпимость и осуждает религиозные войны.

Литература периода гражданских войн отмечена печатью кризиса ренессансных идеалов. В поэзии, еще пытавшейся следовать принципам Плеяды, проявлялись внутренняя неуравновешенность, трагическое мироощущение, что позволяет видеть в ней черты, присущие литературе барокко. Типичным выражением разочарования в общественном назначении поэзии служит творчество Жана Воклена де Лафрене (1536–1607).

Накал религиозных страстей, оттеснение на задний план чувственных, языческих идеалов и настроений Высокого Ренессанса отличают в этот период литературу гугенотов. Место античных образов занимает библейская символика. К Библии, как ко всеобъемлющему источнику сюжетов, обращается Гийом Саллюст Дю Бартас (1544–1590), который унаследовал главную мировоззренческую установку Плеяды — представление о поэте как духовном пастыре человечества, но сводит эту миссию к провозглашению сентенций Ветхого и Нового завета.

Гуманистическая и гугенотская линии французской литературы, разделившись с началом гражданских войн, вновь на какое-то время сливаются в творчестве Теодора Агриппы д’Обинье (1552–1630), завершая целый этап ее развития. Политическая программа д’Обинье — одного из идеологов гугенотской партии, воина, поэта, историка, публициста — созвучна антиабсолютистской программе Отмана: регулярный созыв Генеральных штатов, восстановление привилегий провинций и городов. Д’Обинье не принял Нантский эдикт, не принимал стремления усиливавшегося абсолютизма стать гарантом национального и государственного единства.

В поэзии д’Обинье начал как последователь Плеяды. Но уже в ранних стихах тема любви соединяется с темой религиозного и воинского долга поэта-гугенота. Центральное место в творчестве д’Обинье занимает эпопея «Трагические поэмы», воссоздающая драматическую картину Франции периода гражданских войн; защите протестантизма, критике католицизма и придворных нравов посвящены его сатирическая проза, мемуары и неоконченная «Всеобщая история».

В 1594 г., вскоре после коронации Генриха Наваррского, знаменовавшей, по мнению многих современников, прекращение распри двух религиознополитических группировок, вышел памфлет «Мениппова сатира» — самобытный литературный документ, раскрывающий тайные пружины политических интриг деятелей Католической лиги и их реальный смысл — нанесение ущерба национальным интересам Франции.

Памфлет как бы завершил многолетнюю войну идей, сопровождавшую кровопролитные схватки гражданских войн.

Выдающимся синтезом интеллектуальных поисков французской гуманистической культуры стали «Опыты» Мишеля Монтеня (1533–1592), вышедшие в 1580 г. и положившие начало новому литературному жанру — несистематизированным эссе на различные темы. В «Опытах» получили развитие традиции французского гуманистического свободомыслия. Жизнеутверждающий скептицизм Монтеня порожден критическим духом неприятия претензий схоластики на истинность ее положений. «Опыты» — венец ренессансного индивидуализма. О каких бы проблемах ни шла в ней речь, в центре рассуждений Монтеня находится человек. По видимости философия Монтеня антропоцентрична. Человек — познающий субъект — выступает в ней центральным элементом всего процесса познания. Он и орудие, и объект, и цель, во всяком случае главная цель познания. Однако на самом деле монтеневская философия человека направлена против попыток представить человека венцом творения, доказать его божественную сущность. Ему одинаково чужды и средневековые и гуманистические учения, рассматривающие человека как центральный субъект космической иерархии. Человек лишь часть природы, сцепленный бесчисленными связями с другими частями, подчиненный общим законам.

Развенчивание божественного начала в человеке позволяет Монтеню обосновать ряд серьезных выводов гносеологического характера, прежде всего об относительности всякого знания. Исключая человека из иерархического. подчинения божеству, Монтень вместе с тем утверждает его способность к восприятию объективных, хотя и всегда относительных знаний.

Но одновременно «натурализация» человека означала его отчуждение от Бога. Это приводило к выводу о человеческом происхождении самой идеи Бога, равно как и суммы представлений, лежащих в основе любой религии. Задолго до Вольтера Монтень высказал мысль о «грубом обмане, одурачившем столько великих народов и умных людей». Монтень в политической и житейской практике оставался христианином, полагая, что публичное высказывание мнений, противоречащих обычаям страны, может вызвать или усугубить смуту.

Сквозной темой «Опытов» является этика, скрупулезный анализ того, как надо жить разумно. Одна из первых в европейской литературе Ренессанса и нового времени, попытка философского самоанализа оказалась и одной из самых блистательных по глубине и реалистичности. Этика Монтеня — этика земной жизни. Его этическая максима — стремление к счастью и наслаждению. Но наслаждение в трактовке Монтеня не гедонистическое погружение в чувственные удовольствия, а эпикурейское приятие всего, что дала человеку природа. Путь к счастью прокладывает сам человек. Но индивидуализм Монтеня — «разумный индивидуализм», поскольку критерием разумности выступает индивид, сбросивший вериги господствовавших предрассудков, и потому он не только чувствует себя свободным, но в этот краткий миг освобождения действительно свободен.

«Опыты» Монтеня оказали значительное влияние на развитие философии и культуры во Франции и за ее пределами. Во Франции они положили начало традиции «моралистической» литературы конца XVI — начала XVII в., выходящей уже за пределы ренессансного типа культуры и представляющей первое систематическое переосмысление достижений гуманизма с позиций христианской ортодоксии.

Крупнейшим моралистом конца XVI в. был друг Монтеня католический проповедник Пьер Шаррон (1544–1603). Его трактат «О мудрости» (1601 г.) — изложение основных идей Монтеня. Однако гуманистический скептицизм учителя Шаррон заменяет последовательным — в духе фидеизма — развенчанием способностей человеческого разума и утверждением незыблемости истины, дающейся откровением. Однако Шаррон не избежал обвинений в атеизме: вслед за Монтенем он разделял веру и знание, из чего следовал вывод о независимости морали, основанной на естественной природе человека, от религии.

Последние выдающиеся представители французского Возрождения Боден, Монтень, Шаррон своими трудами закладывали основу рационалистического мировоззрения XVII в. Великим наследником ренессансного свободомыслия стал Ренэ Декарт (1596–1650) — зачинатель философии и науки нового времени. Философское учение Декарта получило название картезианства (от латинизированной формы его имени — Саг-1езш8). С Декартом в науку и философию приходит рационализм, с позиций которого разрабатываются новые принципы изучения мира. Порвав со схоластикой, Декарт начинает свое построение как бы с самого начала, подвергнув сомнению все сложившиеся убеждения. Единственно достоверным при этом оставалось только собственное мышление, доказывавшее его существование («Мыслю, следовательно существую»). С этой первой достоверностью связывается все остальное, истинность которого требует, однако, безусловного подтверждения: его может дать только Бог. Отсюда необходимость доказать бытие Бога (онтологическое доказательство бытия Бога). Декарт исходит в своем построении из противоположности духа и тела, мыслящей и протяженной вещи, что впоследствии называлось дуализмом Декарта. Механический материализм в понимании природы уживался у него с идеалистическим толкованием сознания. Провозглашая суверенитет разума, разрабатывая рациональный дедуктивный метод, Декарт признавал врожденность идеи Бога, необходимость религии, возможность сверхчувственного знания.

Существенной стороной философского учения Декарта является сознательно принимаемая и распространяемая на процессы и спекулятивного и эмпирического познания идея развития. Предвосхищением диалектического понимания развития является космогоническая теория Декарта, согласно которой строение солнечной системы может быть понято не как нечто раз и навсегда данное, а как результат длительного пути развития. Космогония Декарта, не нашедшая приверженцев в его эпоху, давно признана прототипом канто-лапласовской теории вселенной. Декарт был одним из первых мыслителей, оценивших основополагающую роль метода и огромное значение математики в научном познании мира. Вместе с декартовым понятием переменной величины в математику, по замечанию Ф. Энгельса, «вошли движение и тем самым диалектика».

Философия Декарта оказала огромное влияние на европейскую философию. Его последователями были Гоббс, Локк, Спиноза, Лейбниц. Дуализм декартовой философии послужил основой для зарождения двух философских традиций. В материалистической форме картезианство получило дальнейшую разработку в трудах Рого, Режи, Де Руа, оказав существенное влияние и на французский материализм XVIII в. Как новую философию христианства разрабатывали картезианство Паскаль, Мальбранш, Фенелон.

Пьеру Гассенди принадлежит заслуга создания атомистической теории. Материалистическая натурфилософия Гассенди опиралась на прочные традиции ренессансной мысли. Философский рационализм Декарта и атомизм Гассенди явились важным этапом в становлении материалистических взглядов на природу. В первой половине XVII в. широкое развитие получают естественные и точные науки — математика, физика, астрономия.

Первая половина XVII в. отличалась многообразием идейных и художественных течений. Традиции Возрождения (в частности, свободомыслия) подхватили либертипы XVII в. В них воспитывался ученик Гассенди С. Сирано де Бержерак (1619–1655). Его утопические романы «Иной свет, или Государства и империи Луны» и незаконченный «Государства и империи Солнца» продолжали литературные традиции Возрождения и во многом предвосхищали философский роман эпохи Просвещения.

Заметная роль в культурной жизни Франции первой половины XVII в. принадлежала аристократическим салонам. Среди них — салон маркизы де Рамбуйе — центр прециозной литературы, одного из проявлений маньеризма. Известными представителями этого направления были Вуатюр, Мадлен де Скюдери, Жорж де Скюдери, Шаплен. Прециозной литературе противостояла, пародируя ее, литература бурлеск (Скаррон и др.). Эти литературные направления рождались в общественных слоях, связанных с Фрондой.

В противостоянии стилю барокко, имевшему во Франции меньший успех, чем в ряде других европейских стран, и в борьбе с ним складывался французский классицизм, оказавший огромное воздействие на всю европейскую культуру. Разработка эстетики классицизма, наиболее полно отразившей социально-культурные идеалы дворянства эпохи расцвета абсолютизма, связана с именем Ф. Малерба (1555–1628), с его реформой поэтического языка. Деятельность Малерба была поддержана Французской академией, основанной кардиналом Ришелье.

Высокого развития достигла драматургия классицизма, теоретически обоснованная в многочисленных трактатах. Вершиной классицизма стало творчество П. Корнеля (1606–1684). Корнелевский «Сид» (1637 г.) открывает собой историю французского классицистского театра. Корнеля волновали проблемы соотношения интересов государства и личности, поступки и страсти человека. Корнель выступал и в качестве теоретика классицистской драматургии. Ему принадлежат трактаты «Рассуждения о трех единствах — действия, времени и места», «Рассуждения о полезности и частях драматургического произведения» и др.

Становление канонов классицизма в архитектуре и изобразительном искусстве происходило в борьбе с изысками позднего маньеризма, в критическом освоении античных и ренессансных традиций.

Архитектура первой половины XVII в. дает начальные образцы ордера, ставшего главенствующим в архитектуре французского классицизма (замки и другие сооружения Ф. Мансара). Архитектурные идеи нашли выражение в строительстве новых и перепланировке старых городов. Новые архитектурные комплексы (Лувр, Люксембургский дворец, Пале-Руаяль в Париже) и парадные площади правильных очертаний вписывались в хаотическую структуру средневековых улиц, как бы символизируя социальную и политическую упорядоченность в обществе, на которую претендовал абсолютизм.

В изобразительном искусстве маньеристские тенденции в сочетании с элементами академизма болонской школы и римского барокко определили приемы представителей официального искусства с их помпезными композициями религиозного и аллегорического характера. Социальные ритмы эпохи получили выражение в офортах Жака Калло. Опоэтизированный быт человека стал темой произведений Валантена, Ж. де Латура, братьев Ленен.

Полное развитие тенденции классицизма получили в творчестве Никола Пуссена (1594–1665), признанного главы французского классицизма в изобразительном искусстве. Культ разума, рационалистически истолкованное единство человека и природы составляют творческое кредо Пуссена и его последователей. Организационно-структурным оформлением торжества классицизма во французском изобразительном искусстве стало создание в 1648 г. Академии живописи и скульптуры.

Глава 7 КУЛЬТУРА СТРАН ПИРЕНЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА

Общность исторических судеб, одинаковые социально-экономические и политические процессы, а также особенности культурных традиций стран Пиренейского полуострова обусловили сходство их культурного развития. В нем можно выделить два основных этапа. Особенностью первого (XVI — начало XVII в.) было заметное влияние ренессансного мировоззрения на духовную жизнь Испании и Португалии. Второй период (XVII в.) связан с возникновением культуры барокко, отражающим кризис гуманистических идей.

Большое значение для культурной жизни имело развитие светского образования. Формирующиеся национальные абсолютистские государства нуждались в большом количестве хорошо подготовленных чиновников, способных управлять европейскими владениями Испании и недавно завоеванными землями Нового Света, Азии и Африки и самими иберийскими странами. К 1619 г. только в Испании насчитывалось 32 университета. Некоторые из них пользовались общеевропейской известностью. Иберийскими Афинами называли один из старейших в Европе Саламанкский университет (основан в 1215 г.). В нем обучались 7 тыс. студентов на 60 кафедрах. Мощным импульсом для развития культуры стало книгопечатание. В 1474 г. в Валенсии была напечатана первая книга на каталанском, а в 1495 г. в Лиссабоне — на португальском языке. К 1500 г. типографии имелись во многих городах Испании и Португалии. Наряду с религиозной литературой выпускались в свет произведения античных классиков, итальянских гуманистов, а также современных испанских и португальских авторов.

Большое воздействие на культуру стран Иберийского полуострова оказали идеалы итальянского Ренессанса. Знакомство с ними облегчалось тем обстоятельством, что Испания осуществляла политическое господство в ряде государств Италии. Испанские и португальские поэты, художники и просто образованные люди подолгу жили в Италии, поддерживали тесные связи с гуманистами. Немало итальянских гуманистов осело в Испании и Португалии. Распространение гуманистических идей вызвало глубокий интерес к античному наследию, произведениям итальянских авторов. Создаются большие частные книжные коллекции: Д. Уртадо де Мендосы, сына Христофора Колумба — Фернандо (в его библиотеке находилось более 15 тыс. книг).

В странах Иберийского полуострова появились настоящие знатоки классических языков, очищавшие латынь от варваризмов, возвращавшие язык к формам древних авторов. Выдающуюся роль в этом сыграл испанский гуманист А. де Небриха (1442–1522), получивший образование в Саламанке. Он провел десять лет в Италии, в тесном общении с учениками Лоренцо Валлы. Его «Латинская грамматика», латинско-кастильский и кастильско-латинский словари пользовались в XVI в. необычайной популярностью и служили образцами для других авторов; он выработал литературные нормы кастильского языка, изложенные в «Искусстве кастильской речи» (1492 г.). По его примеру испанские миссионеры в Новом Свете составляли грамматики индейских языков.

X. де Вальдес издал трактат «Диалог о языке» (1535 г.), где доказывал, что кастильский язык своей выразительностью превосходит классические языки. Философ и филолог Симон Абриль (1530–1589?) призывал преподавать в университетах на родном языке. Подобные идеи высказывали и португальские гуманисты (Ж. де Барруш, Ф. ди Оливейра, А. Феррейра). Для гуманистов XVI в. язык был не только выражением национального самосознания, государственного единства, но и орудием колонизаторской политики. Небриха утверждал, что «язык всегда был спутником империи: вместе с ней возникал, расцветал и погибал».

Ширился интерес к древнегреческому языку. Португалец Ариас Барбоза (ум. 1540), преподававший в Саламанке, был первым эллинистом на Пиренейском полуострове. Его грамматика древнегреческого языка (1538 г.) выдержала семь изданий. В Саламанке преподавали и издавали латинские и греческие тексты испанские гуманисты Э. Нуньес де Гусман (1475–1553), Ф. Санчес эль Бросенсе (1523–1600).

Гуманистические тенденции проявлялись не только в развитии языка и филологии, но в новом взгляде на человека. Прославление человека занимало большое место в философских изысканиях.

Ярким мыслителем, возвеличивавшим человеческую природу, был Ф. Перес де Олива (1494–1531). Поэт и переводчик классических трудов, он выделялся среди современников своими широкими познаниями в различных науках. Его перу принадлежат труды по истории Нового Света, философии, а также трактат «Диалог о достоинстве человека» (1546 г.). Вслед за итальянскими гуманистами Манетти и Пико делла Мирандолой Перес де Олива сравнивал человека с микрокосмосом, способным к постоянному совершенствованию и обладающим безграничными умственными возможностями.

Значительную роль в культурной жизни стран Пиренейского полуострова в первой половине XVI в. играло эразмианское движение. Идеи Эразма были здесь популярны и во многом совпадали с устремлениями иберийских гуманистов к нравственному и религиозному обновлению общества. Эразмианское движение приняло форму протеста против упадка нравов и злоупотреблений католического духовенства. В многочисленных трактатах обличались пороки монахов, предлагались проекты реформы церкви, провозглашались гуманистические идеалы. Переводились на кастильский язык и выходили в свет труды Эразма. У истоков эразмиан-ского движения стоял регент Испании кардинал Ф. Хименес де Сиснерос, инициатор издания «Многоязычной Библии» (1514 г.) — собрания самых ранних текстов Священного писания на греческом, еврейском и латинском языках. Издание позволяло восстановить текст Библии в его первоначальной чистоте; в работе над ним приняли участие гуманисты X. де Вергара, П. Коронель, Эрнан Нуньес, А. де Небриха.

Самым влиятельным представителем испанского эразмианства был А. де Вальдес (1490–1532), личный секретарь императора Карла V. В «Диалоге о событиях, происшедших в Риме» (1528 г.) и «Диалоге о Меркурии и Хароне» (1529 г.) он осуждал священнослужителей и светскую знать за показную религиозность, противопоставляя им добродетель и человеколюбие простонародья. Как и другие испанские эразмианцы, Вальдес отстаивал идею всемирной монархии под эгидой Карла V, в которой были бы проведены прогрессивные социальные и церковные реформы. Ортодоксальные католики Д. Лопес де Суньига и Л. де Карвахаль публиковали трактаты, направленные против Эразма, а в 1527 г. безуспешно настаивали на официальном осуждении идей нидерландского гуманиста.

Вторая половина XVI в. в странах Пиренейского полуострова характеризуется наступлением реакции. Потерпев неудачу в деле создания всемирной монархии, не сумев предотвратить распространение реформационной «ереси», испанский абсолютизм перешел на позиции Контрреформации. Филипп II провозгласил себя защитником ортодоксального католицизма, призванного осуществить решения Тридентского собора. В Испании и Португалии укрепились позиции схоластов, ополчившихся на свободомыслие. 22 ноября 1559 г. Филипп II подписал указ, запрещавший испанским подданным, в том числе монахам, учиться за границей (за исключением университета в Болонье). 17 августа того же года был введен Индекс запрещенных книг; в него были включены произведения Эразма Роттердамского на испанском и латинском языках, книги, содержащие популярные изложения библейских сюжетов, позднее в Индекс вошли и светские авторы.

В середине XVI в. в странах Иберийского полуострова начал распространяться протестантизм, но инквизиция зорко следила за инакомыслящими, и он не получил широкой поддержки. Часть протестантов бежала в соседние страны.

Отрицая действительность, в которой царила развращающая душу власть денег, гуманисты превозносили простоту нравов и быта земледельцев, противопоставляя порочной и суетной жизни горожан и знати некое совершенное состояние, отождествлявшееся с сельской идиллией. Тема Аркадии, безмятежной пастушеской жизни, нашла свое отражение в творчестве гуманистов А. де Гевары (1480–1545) и А. де Торкемады(1510–1569).

Открытие Америки возродило античную легенду о золотом веке, когда люди жили мирно и счастливо, довольствуясь дарами природы, не ведая частной собственности. Об этом благодатном состоянии человечества рассуждали многие писатели и мыслители, включая и великого Мигеля де Сервантеса. Одни считали его минувшим, другие находили подобие золотого века в укладе жизни индейских племен Нового Света (П. Мартир де Ангиера, Б. де Лас Касас, Васко де Кирога).

Превозношение золотого века дополнялось осуждением имущественного неравенства. X. Луис Вивес в трактатах «Об умиротворении» (1529 г.), «О согласии и раздорах человеческого рода» (1529 г.) и «О помощи бедным» (1525 г.) критиковал современное ему общество и частную собственность и-писал, что счастлив будет народ, который вычеркнет из своего лексикона слова «мое» и «твое». Подобные идеи высказывал А. дель Кастрильо, монах-тринитарий, писавший в «Трактате о государстве» о несовместимости богатства со справедливостью.

С критикой неограниченной абсолютистской власти выступил крупнейший историк, политический мыслитель, иезуит X. Мариана (1537–1624). В трактате «О короле и об институте королевской власти» он разработал учение о «суверенитете народа», считая справедливым убийство тирана, нарушившего основные законы государства.

В середине XVI в. в Саламанке возникла так называемая «экономическая школа», к которой принадлежали теологи Л. Ортис и Т. Меркадо. Они пытались осмыслить причины «революции цен» и хозяйственного упадка государства, критиковали ростовщичество и экономическую политику правительства. Главой «школы» был доминиканский монах Меркадо, чей труд «Сумма договоров и контрактов» (1571 г.) выдержал три издания и был переведен на итальянский язык. Он разработал оригинальную теорию стоимости, и анализировал причины «революции цен». Большое влияние на культуру Пиренейского полуострова оказал в XVI в. неоплатонизм. Наиболее оригинальным философом этого направления был Леон Эбрео (1469–1535), автор «Диалогов о любви» (1535 г.), переведенных на многие языки. Его философская концепция послужила основой для пасторальных романов, а также оказала воздействие на испанских мистиков. Заметное место в общественной мысли занимала аристотелевская система. За ее очищение от схоластики и от аверроизма выступали X. Хинес де Сепульведа, Андреа де Гувеа, Г. Кар-дильо де Вильяльпандо, П. Хуан Нуньес.

Успехи гуманистического движения не смогли окончательно подорвать господство схоластики. Испытав в первые десятилетия XVI в. некоторый упадок, она тем не менее оставалась влиятельной силой. В университетах преподавались преимущественно средневековые теолого-философские учения: томизм, номинализм, скотизм, бонавентуризм. Противоборство с гуманистами вынуждало и схоластов обращаться к первоисточникам, переводить заново, исправлять ошибки поздних комментаторов Аристотеля, Фомы Аквинского, Педро Испанца. Одним из толчков к обновлению схоластики стало открытие Нового Света, поставившее перед Испанией и Португалией множество практических проблем в области политики, права, экономики, морали, религии. Большой вклад в их разработку внесли Ф. де Виттория, Лас Касас, X. Хинес де Сепульведа, теологи доминиканского ордена М. Кано и Д. де Сото.

Материалистические идеи высказывали в своих работах гуманисты-естествоиспытатели, представители так называемой «медицинской школы». Высшим авторитетом в научном познании мира они провозгласили опыт. Г. Перейра, последователь томистов, автор «Новой истории медицины» и философского трактата «Антониана Маргарита», выдвинул идею о механико-рефлекторном характере деятельности животных. Ф. Санчес Скептик отвергал схоластические авторитеты и призывал обращаться к разуму и самосознанию. М. Сервет (1511–1553) выступал против догматики католицизма и любого другого религиозного учения. М. Сабу ко Альварес, автор «Новой философии человека» (1587 г.), утверждал, что медицина должна опираться на опыт и знание физиологии человека. Большую известность получил трактат «Исследование способностей к наукам» (1575 г.) X. Уарте де Сан Хуана (1529–1588), переведенный на многие европейские языки и внесенный в Индекс запрещенных книг. Отрицая библейский постулат о сотворении мира, Уарте считал орудиями познания опыт и разум.

В середине XVI в. возникло сложное, уникальное явление — испанский мистицизм, в котором переплетались гуманистические и религиозные идеалы. Крупнейшие представители этого направления — Луис де Гранада, Тереса де Хесус, X. Луис Анхелес, Луис де Леон. Многие из них воспевали красоту природы и уединенный образ жизни в сельской местности, где наиболее полно, по их мнению, происходило мистическое слияние души человека с Богом.

Географические открытия и покорение ранее неизвестных народов породили многочисленную литературу, в которой прославлялись деяния иберийских мореплавателей и конкистадоров. Письма мореходов и путешественников, описания новых земель, хроники испанских и португальских авторов немедленно переводились и издавались во многих странах Европы. Наиболее ценными из подобных сочинений являются «Правдивая история завоевания Новой Испании» Б. Диаса дель Кастильо, участвовавшего в походах Э. Кортеса, «История Восточной Эфиопии» Ж. душ Сантуша, «Хроника Перу» П. де Сиесы, «Всеобщая история о делах в Новой Испании» Б. де Саагуна. Многие из хронистов под влиянием античных авторов уподобляли конкистадоров древним героям.

В хрониках нередко содержались подробные сведения о флоре и фауне открытых стран и обычаях населявших их народов. Появились фундаментальные труды: «Всеобщая и естественная история Индий» Г. Фернандеса де Овьедо (1478–1557), «История Индий» Лас Касаса, «Естественная и моральная история Индий» X. де Акосты (1539–1601). Испанские миссионеры, стремясь обратить в христианство туземные племена, изучали их наречия и обычаи, создавали словари и грамматики индейских языков.

Заморские экспедиции способствовали развитию естественных наук: геологии, ботаники, зоологии, химии, физики. Бурно развивалось кораблестроение, совершенствовались навигационные приборы, составлялись географические карты. В 1503 г. в Севилье была создана Торговая палата, при которой существовали навигационная, картографическая, математическая и астрономическая школы. Появились теоретические труды, внесшие большой вклад в науку о Земле. Большую популярность получили «Искусство мореплавания» П. де Медины, «Краткое руководство о земном море и искусство мореплавания» М. Кортеса, выдержавшие многочисленные издания на французском, голландском, итальянском и английском языках. Придворный астролог А. де Санта Крус издал «Книгу о широтах и исследование о магнитной игле». Б. Медина в 1555 г. изобрел способ амальгамирования золота, платины и серебра с помощью ртути. А. Алонсо Барба написал трактат о металлах, переведенный на многие языки. Значительных успехов добились математики, в частности кардинал X. Мартинес Гихарро, автор «Теоретической и практической арифметики». Филипп II основал математическую академию при Эско-риале под руководством X. Эрреры и X. Баутисты Лабаньи. Гелиоцентристская теория Коперника нашла приверженцев в Испании. В 1561 г. ряд ученых Саламанкского университета заявили, что она не противоречит Священному писанию. Появились трактаты в защиту взглядов Коперника, X. Салом и П. Чакон участвовали в разработке и введении григорианского календаря.

Общие тенденции развития культуры Испании и Португалии, зримо проявлявшиеся в философии и естествознании того времени, особенно ярко отразились в истории литературы и искусства.

В первой половине XVI в. в испано-португальской поэзии выделилось направление, находившееся под сильным влиянием итальянской ренессансной школы, особенно Петрарки. Испанские поэты X. Боскан Альмо-гавер (ум. 1542), Гарсиласо де ла Вега (1501–1536), португальские — Ф. Са де Миранда (1485–1558), А. Феррейра перенесли на иберийскую почву метрические формы, выработанные итальянской гуманистической поэзией (сонет, терцеты, канцоны). Подражая великому итальянцу, они воспевали красоту природы и человеческих чувств. Большую славу завоевал Гарсиласо де ла Вега, которому был присвоен почетный титул «короля кастильских поэтов». Его ценили Сервантес, Лопе де Вега, Кеведо, Гонгора. В защиту старой традиционной поэзии выступил К. де Кастильехо (1490–1556). Свои взгляды он изложил в трактате «Порицание поэтов, пишущих стихи на итальянский манер».

Иберийской культуре XVI в. свойственны ярко выраженный национальный характер, глубокий интерес к устному народному творчеству. Фольклорные традиции отразились в произведениях большинства писателей. Гуманист X. де Мал-Лара (1524–1571) выпустил в свет в 1558 г. книгу «Народная философия». Собрав и прокомментировав народные пословицы и поговорки, он доказывал, что носителем мудрости является народ. Издавались сборники лирической народной поэзии и романсеро. В 1511 г. в Валенсии вышел «Всеобщий песенник» Э. дель Кастильо, выдержавший девять изданий. В 1516 г. в Португалии появился «Песенник» Г. де Резенде. В 1545–1547 гг. в Антверпене вышел в свет «Песенник романсов».

Конкиста способствовала расцвету эпической поэзии. Наиболее значительным произведением этого жанра стала «Араукана» испанского поэта А. де Эрсильи-и-Суньиги (1533–1594), прославлявшая деяния испанских конкистадоров в Чили. Португалец Луис де Камоэнс (1524?—1580) написал знаменитую поэму «Лузиады», где воспевал подвиги Васко да Гамы.

Среди лирических поэтов второй половины XVI в. особой известностью пользовался воспевший в сонетах «славу испанского оружия» Ф. де Эррера (1534–1597), прозванный современниками «Божественным». Видным поэтом-лириком был монах-августинец Л. де Леон (1527–1591).

Непрерывные войны, которые иберийцы вели за океаном, способствовали необычайной популярности рыцарских романов. Этот исключительно средневековый жанр, испытав на себе влияние гуманистических идей, был призван героизировать приходящую в упадок идальгию. Увлечение рыцарским романом охватило все слои общества. Только в течение XVI в. в Испании было издано около 120 книг на эту тему. Особый успех выпал на долю романа «Смелый и доблестный рыцарь Амадис Гальский» (1508 г.), за которым последовала целая серия книг об Амадисе, принадлежащих перу различных авторов. С критикой рыцарских романов выступили многие гуманисты, увидевшие в них выражение чуждой им морали.

Во второй половине XVI в. в моду вошли пасторальные романы, воспевавшие безмятежную и добродетельную жизнь на лоне природы. Начало этому жанру положили «Семь книг о Диане» (1559 г.) португальца X. де Монтемайора (1520–1561). Его развивал Г. Хиль Поло, издавший в 1566 г. «Влюбленную Диану». Буколическая тема отразилась и в романе «Галатея» (1585 г.) Сервантеса, а также в «Аркадии» (1586 г.) Лопе де Веги.

В противовес нетерпимости к морискам, насаждавшейся испанским абсолютизмом, многие литераторы сознательно развивали мавританскую тему. Появляются новеллы и романы, в которых героем, достойным подражания, был мусульманин: «История Абенсерраха и прекрасной Харифы» (1565 г.), «Повесть о Сегрй и Абенсеррахах, мавританских рыцарях из Гранады» (1595 г.) X. Переса де Иты.

Вершиной развития испанской литературы в XVII в. стало творчество Мигеля де Сервантеса Сааведры (1547–1616). Все его произведения проникнуты ренессансным мироощущением. Лучшим, завоевавшим мировую славу стал роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» (1606–1615). В нем как бы синтезированы все доселе существовавшие основные литературные направления. Сервантес обрисовал жизнь различных слоев испанского общества, высмеял пороки имущего класса, с сочувствием относясь к обездоленным и униженным. Смелые, вольнолюбивые речи «мудрого безумца» навеяны идеями гуманистов XVI в. Здесь и мечта о золотом веке, ренессансная вера в безграничные возможности человека, рассуждения о свободе.

В XVI в. зарождался национальный театр. Наряду с религиозными аутос сакраменталес (одноактные пьесы о жизни и страданиях Иисуса Христа) популярность завоевывали светские представления, сцены из народной жизни. Появились постоянные труппы бродячих артистов-профессионалов. Держали у себя актеров и знатные вельможи.

У истоков испанской драмы стоял X. дель Энсина (1469? —1529), музыкант и певец, которого называют «патриархом испанского театра». Он сочинял эклоги — короткие светские и религиозные пьесы для придворного театра. Испытавший влияние гуманизма, Энсина увлекался буколической темой. Однако в ряде эклог звучали мотивы из жизни народных низов. Театральные подмостки нередко использовались для критики существующих порядков. Так, антиклерикальные идеи заметны в творчестве португальца Ж. Висенте (1465–1536?), писавшего пьесы на португальском и испанском языках. Большую роль в становлении иберийской драматургии сыграл Б. Торрес Наарро (ум. 1531?), один из первых теоретиков театрального искусства. Он подразделял пьесы на два вида — достоверные, повествующие о повседневной жизни, и вымышленные, посвященные выдумкам, авантюрным событиям.

Во второй половине XVI в. в иберийской драматургии возобладали пьесы, основанные на фактах национальной истории. X. де Куэва (1543? — 1610), Л. де Руэда (1510–1565), А. Феррейра (1528–1569), опираясь на учено-гуманистическую традицию, создавали произведения, заимствуя сюжеты из средневековых хроник и романов, из национальной истории. К произведениям подобного рода относится народно-героическая трагедия «Нумансия» (1588 г.) Сервантеса.

В этот период в иберийских странах строится множество церквей в ознаменование исторических событий, усыпальниц для членов королевских семей или знатных лиц, а также и гражданских строений. В архитектуре продолжает господствовать готическая традиция, хотя в конце XV — начале XVI в. получает широкое распространение новый стиль — плате-реско, характеризующийся увлечением декоративными украшениями.

Скульптура еще не приобрела самостоятельного значения и всецело подчинена нуждам католицизма. В строительстве соборов принимали участие народные резчики по камню, сочетавшие готические традиции с мавританской художественной культурой. Большого расцвета достигло искусство ретабло (заалтарный образ). В то же время архитектура и скульптура подвергались влиянию гуманистических идей.

Во второй половине XVI в. в Испании строится величественный Эско-риал — дворец-монастырь, резиденция Филиппа II и усыпальница испанских королей. Он стал прообразом грандиозных дворцовых построек в абсолютистских государствах XVII в.

К этому времени в Испании сложились две национальные школы живописи: официально признанная придворная, украшавшая фресками и картинами Эскориал, и мистическая школа в провинциальных центрах, не пользующаяся признанием высших слоев общества. Выдающимися представителями последней были Луис де Моралес (1509–1586), «самый испанский среди испанских мастеров», и уроженец Крита, осевший в Испании, Доменико Теотокопули — более известный под именем Эль Греко (1541–1614). Эль Греко создавал свои произведения в Толедо, где сильные позиции занимали религиозные мистики, оказавшие решающее влияние на творчество художника. Его картины отличались изображением фантастических сцен, полных чудес и видений: он создавал мир, где стиралась грань между реальным и ирреальным. Кисти Эль Греко принадлежат знаменитые картины «Погребение графа Оргаса», «Благовещение», «Апостолы Петр и Павел», «Вид Толедо», многочисленные портреты и др.

Складывается в Испании и национальная школа портретистов, во главе которой стоял А. Санчес Коэльо.

В первой половине XVII в. наблюдается подлинный расцвет изобразительного искусства в странах Иберийского полуострова. Известное влияние на живопись Испании и Португалии оказали нидерландская школа и итальянское ренессансное искусство.

Но испанское и португальское искусство с самого начала приобретало чисто национальные черты. Сильны были позиции католической идеологии, укрепившиеся после Тридентского собора. Поэтому преобладали изображения святых, мучеников, библейские сцены. Подчеркнутая суровость и аскетичность отличали произведения иберийских мастеров. Их больше привлекал внутренний мир человека, его возвышенные помыслы, переживания, душевные страдания, а не внешняя, телесная красота.

В XVII в. в культуре стран Пиренейского полуострова наметились кризисные явления. На смену ренессансной вере в добродетель и всесилие человека пришло убеждение в испорченности человеческой натуры, в господстве зла и хаоса в мире. Многие деятели культуры искали утешение в христианской вере.

Заметно усилились позиции католической церкви, разжигавшей религиозный фанатизм. Мощным орудием абсолютизма стала инквизиция. Иезуитский орден контролировал все сферы общественной жизни. Ректоры были обязаны проверять библиотечные фонды, выявлять подозрительные книги и обо всем доносить инквизиции. Господствующий клерикализм насаждал представления о богоизбранности и превосходстве испанской нации.

Философская мысль развивалась преимущественно в русле обновленной схоластики. Ее расцвет связан с именем Ф. Суареса (1548–1617). Иезуит, преподаватель теологии и философии в ряде университетов, он написал большое количество работ, в которых интерпретировал метафизику Аристотеля и учение Фомы Аквинского, положив начало философскому течению, названному суаризмом. Суарес ввел понятие божественного предвидения, ведущего человека к спасению; его идеи оказали большое влияние на ряд европейских мыслителей XVII–XVIII вв., в частности на Гроция, Спинозу, Вико, Лейбница.

Часть прогрессивных писателей и драматургов во многом еще оставались наследниками идеалов гуманизма, нашедших отражение в творчестве Сервантеса и Лопе де Веги. Однако в отличие от гуманистов литераторы XVII в. уже не верили в торжество добра над злом, хотя считали, что человек может достойно противостоять злу, питали глубокое доверие к человеческому разуму. Широкое распространение получили идеи неостоицизма. Большой популярностью пользовались труды нидерландского неостоика, филолога Юста Липсия (1547–1606), состоявшего в переписке со многими деятелями испанской культуры. Остро реагируя на современность, передовые деятели XVII в. в своих философско-дидактических произведениях бичевали пороки современного им общества и создавали различные социально-политические утопии.

Процесс переосмысления идейных и эстетических ценностей привел к качественно новому этапу развития культуры, что особенно ярко проявилось в испанской литературе и живописи. Для нового мировосприятия характерны чувства трагичности и дисгармонии с окружающим миром, его изменчивостью и быстротечностью времени. Углубляется интерес к внутреннему состоянию человека, его переживаниям. Меняется и форма изображения действительности. Деятели барокко прибегали к нарочито усложненным языковым оборотам, вводили неологизмы, гротескные образы, что, естественно, придавало культуре отпечаток элитарности. Яркое выражение подобная тенденция получила в испанской литературе, где в XVII в. господствовали и противоборствовали два стилевых направления: культеранизм, основоположником которого был поэт Л. де Гонгора-и-Арготе (1561–1627), и консептизм, созданный Ф. де Кеведо-и-Вильега-сом и теоретически обоснованный Бальтасаром Грасианом.

Деятели культуры эпохи барокко, глубоко убежденные во врожденной порочности человека, в дисгармоничном развитии общества, искали в морали средство врачевания общественных недугов. Большой популярностью пользовались философско-моральные трактаты, бичующие пороки, зло и произвол, невежество и тупость. Резкая и социально заостренная сатира ярко расцветает в испанской литературе XVII в.

Прогрессивные деятели культуры барокко, осуждая царившие нравы, вступали подчас в острые конфликты с властями. Поэт, писатель и философ Ф. Гомес де Кеведо-и-Вильегас (1580–1646), потомок знатного рода, человек прекрасного образования, сознательно избрал стезю обличителя пороков знати. Помимо лирических стихов и художественных произведений, Кеведо создал ряд морально-философских, сатирических и исторических трактатов, в лучших из них он высмеивал уродливые стороны испанского общества. Кеведо проявлял большой интерес к утопическим идеям Мора. Благодаря его усилиям в 1637 г. увидела свет вторая часть «Утопии» в переводе Мединильи.

С критикой порядков, царивших в странах Иберийского полуострова, дополненной размышлениями о наилучшем правителе, выступали и такие мыслители, как иезуит Б. Грасиан-и-Моралес (1601–1658) и дипломат Д. Сааведра Фахардо (1584–1648).

В XVII в. на смену рыцарским и пасторальным романам пришел глубоко реалистический, чисто национальный жанр плутовского романа, обличавшего пороки современного общества, в котором процветали мошенники и воры. Он являлся как бы выражением социально-экономического и политического кризиса, переживаемого странами Пиренейского полуострова. Его форма позволила авторам резко критиковать нравы различных слоев общества. Начало плутовскому роману как литературному жанру было положено выходом в свет еще в 1554 г. книги неизвестного автора «Жизнь Ласарильо с берегов Тормеса». Однако его популярность относится к XVII в., когда гуманистические идеалы уступили дорогу новым ценностям, свойственным культуре барокко.

С выходом в свет в 1599 г. первой, а в 1604 г. второй книги М. Алемана «Жизнеописание Гусмана де Альфараче» плутовской роман прочно утвердился как литературный жанр. К нему обращались Ф. де Кеведо («История жизни пройдохи по имени Дон Паблос»), драматург Л. Велес де Гевара («Хромой бес») и др.

Наивысший расцвет в первой половине XVII в. переживала испанская драматургия. Подлинный переворот в драме осуществил Лопе Феликс де Вега Карпьо (1562–1635), которого по праву можно считать создателем испанского национального театра. Лопе де Вега нарушил традицию разграничения драмы на трагедию и комедию и установил единый тип, получивший в испанской драматургии название комедии, выступал против принципа трех единств, сохранив только единство действия. Свои принципы он изложил в «Новом руководстве сочинять комедии в наши дни» (1609). Лопе де Вега был глубоко убежден в необходимости создавать пьесы, близкие и понятные народу. За свою долгую жизнь он создал около 2500 пьес. Особое место в его творчестве занимает народно-героическая драма «Фуэнте Овехуна», рассказывающая о борьбе крестьян против феодалов.

В своих пьесах Лопе де Вега утверждал утопический идеал «народной монархии», осуждал феодальный произвол и распри, стоял за единое национальное, централизованное государство. Наиболее зримо ренессансные идеи отразились в его комедиях «плаща и шпаги». Герои его пьес в борьбе с сословно-дворянскими предрассудками отстаивали свое право на счастье и любовь.

Среди последователей Лопе де Веги наиболее талантливым был Л. Велес де Гевара (1579–1644). Большинство его пьес основаны на народных преданиях и романсах, лучшие из них — «Разбойница Верских гор», «Луна Сьерры», «Быть королевой после смерти».

К школе Лопе де Веги принадлежал X. Руис де Аларкон-и-Мендоса (1581?—1639), написавший несколько исторических драм с осуждением феодальных усобиц. С глубоким сочувствием он изображал представителей из народа, показывая их нравственную чистоту и благородство. Аларкон проложил новые пути для испанской драматургии, создав «комедию характеров». Он, как и Лопе де Вега, видел идеал правления в «народной монархии». К школе Лопе де Веги относится и монах-мерсенарий Г. Тельес, известный под псевдонимом Тирео де Молина (1583/84—1648). Он писал не только пьесы на библейские сюжеты, но и светские комедии. В его творчестве уже отчетливо видны барочные элементы. Как Лопе де Вега и Аларкон, Тирео де Молина обращался к историческим хроникам, однако стремился более точно придерживаться подлинных фактов.

Ярким представителем культуры барокко был драматург П. Кальдерон де ла Барка (1600–1681). Все его творчество проникнуто философско-религиозным содержанием. Всемирную известность Кальдерону принесли его «драмы чести». Большинство современников драматурга считали честь исключительным достоянием дворянства. Кальдерон вышел за рамки сословных представлений и объявил честь благом, дарованным всем людям. В «Саламейском алькальде» он показал благородство людей из народа и лицемерие дворян. В философской пьесе «Жизнь есть сон» Кальдерон изобразил свой идеал правителя. Большинство его пьес представляют собой дальнейшую разработку так называемых аутос сакраменталес.

В XVII в. в иберийских странах театр играл огромную роль. Каждая новая пьеса становилась предметом бурного обсуждения. В комедиях драматурги высказывали свои идеи, отношение к жизни, окружающей обстановке. Правительство не раз пыталось запретить театральные представления, но под напором народного протеста отменяло собственные распоряжения. Филипп II при смерти сокрушался о том, что в Испании вновь введены при его попустительстве театральные представления.

В XVI в. процесс секуляризации затронул и музыкальное искусство. Популярными стали концерты в светских салонах. Произведения исполнялись обычно на виуэле, в конце столетия уступившей место гитаре. Композиторы обращались в своем творчестве к народным формам. Виуэлисты Л. де Милан, Т. Л. де Виктория, А. де Мударра, прославившиеся виртуозным исполнением, создали настоящую музыкальную литературу. На церковную органную музыку оказали некоторое влияние итальянская и фламандская школы. Знаменитыми стали выдающиеся органисты А. Кабесон (1510–1566) и Ф. де Салинас (1513–1590), известный также своими работами по теории музыки и математики.

В первой половине XVII в. развитие музыкально-драматического театра в иберийских странах привело к возникновению сарсуэлы — национального жанра, своеобразно сочетающего в себе вокальные номера, танец и сценический диалог. В 1629 г. в Мадриде была поставлена лирическая драма «Лес без любви» на слова Лопе де Веги.

В XVII в. большую популярность и распространение в Испании и Португалии, а затем и в европейских странах получил иберийский музыкальный инструмент — гитара. Продолжала развиваться и органная музыка. В странах Пиренейского полуострова выделилась группа лучших исполнителей, а также теоретиков этого вида искусства: испанцы — Б. Клавихо, X. Каванильес; португальцы — Ф. Корреа ди Аражу, П. Фалезиу.

В первой половине XVII в. в европейском изобразительном искусстве особое место заняла испанская живопись. Несмотря на преобладание религиозной тематики и подражание манере итальянского художника Караваджо, испанское искусство, отличаясь глубоко национальными чертами, развивалось в реалистическом направлении.

Страстный поиск жизненной правды, глубокий интерес к внутреннему миру человека отличают творчество выдающихся испанских художников X. де Риберы (1591–1652) и Ф. Сурбарана (1598 —ок. 1669). Рибера большую часть жизни прожил в Италии, оказав большое влияние на многих итальянских художников, но не порывал связи с родиной. Он создал ряд выдающихся полотен, занявших почетное место в музеях мира, — «Мученичество Святого Себастьяна», «Аполлон и Марсий», «Смеющийся Демокрит», «Диоген». Большая часть картин, созданных Сурбараном, сыном эстремадурского крестьянина, посвящена сценам из жизни святых. Его полотна отличаются глубоким реализмом, лишены фантастических и потусторонних элементов, несмотря на использование художником религиозных сюжетов.

Творчески обосновать преимущества реалистического принципа в изобразительном искусстве попытался Ф. Пачеко в своем труде «Искусство живописи». Он ратовал за подражание природе, писание с натуры, требовал ясности в картине. Творчество ученика Пачеко Диего Родригеса де Сильвы Веласкеса (1599–1660) приобрело мировую славу. Веласкес был придворным живописцем, вынужденным маневрировать между различными враждующими группировками при дворе, но он сохранил высокое духовное благородство и человеческое достоинство, создавая глубоко реалистические, правдивые образы. Современники прозвали его художником Истины. Написанные им картины («Сдача Бреды», портрет графа-герцога Оливареса, «Менины», «Пряхи», цикл портретов придворных карликов) навсегда вошли в фонд сокровищницы мировой культуры.

Несмотря на реакционную роль испанского абсолютизма, вставшего на позиции Контрреформации во второй половине XVI в., иберийская культура сохранила демократические, народные черты. Поэты, писатели, художники других стран нередко черпали свое вдохновение в испано-португальской культуре. Француз Лесаж, переработав «Хромого беса» Велеса де Гевары, создал одноименное произведение. Сюжет Дон Жуана, впервые использованный Тирео де Молиной, перешагнул Пиренеи и стал излюбленной темой поэтов и драматургов других стран (Мольер, Байрон, Пушкин).

Сведения, полученные в ходе великих географических открытий, способствовали подрыву доверия к средневековым авторитетам и церкви и становлению научных представлений о мире.

Формирование иберийских культур шло в тесном взаимодействии с общеевропейским культурным развитием. Испытав на себе воздействие передовых форм, выработанных итальянским гуманизмом и так называемым Северным Возрождением, культура Испании и Португалии не только сохранила и развила самобытные, чисто национальные черты, но и обогатила своими достижениями мировую культуру.

Глава 8 КУЛЬТУРА СТРАН БАЛКАНСКОГО И ЦЕНТРАЛЬНОЕВРОПЕЙСКОГО РЕГИОНОВ

Период с конца XV — до середины XVII в. для культуры стран Юго-Восточной Европы был очень неблагоприятен, особенно в областях, завоеванных османами. Уничтожение памятников культуры, гибель или бегство в другие земли многих писателей, художников, зодчих, тяжелейший политический, социальный и духовный гнет привели к почти полному замиранию культуры. Немногими ее очагами оставались монастыри, находившиеся в стороне от основных государственных центров и магистралей. Роль хранителя славянских и греческих культур продолжал играть Афон. Однако и в этих центрах ощущается снижение уровня культуры, изменяются ее характер и формы. В Болгарии османы полностью запретили строительство монастырей. Маленькие же однонефные храмы почти ничем не отличались от обычных жилых домов. Первый монументальный крестовокупольный храм был построен в Банковском монастыре лишь в 1504 г. Появляются такие характерные признаки архитектуры мусульманских городов, как мечети, постоялые дворы, бани.

Снижается художественный уровень живописного искусства, в особенности монументальной живописи, на Балканах; для большинства фресок характерны схематизм, графичность, сближавшая их с иконами и даже книжной миниатюрой. Эти черты свойственны болгарским (монастыри Драгалевский, Кремиковский, Погановский) и сербским (Дубочица, Великая Хоча, Печская патриархия) фрескам XVI в. Снижается квалификация мастеров, уменьшаются размеры церковных построек, меняется их характер. И только к концу XVI в. наблюдаются тенденции, связанные с большей динамичностью в композициях фресок. Эта особенность наиболее заметна в росписях Куриловского монастыря (1596 г.).

Для развития южнославянской монументальной живописи после османского нашествия характерна известная противоречивость. И в реалиях фресок, и в орнаментике ей ближе идеалы народного искусства. Развивается прикладное искусство, прежде всего резьба по дереву, причудливо украшавшая двери храмов (один из лучших образцов — в Слепче в Болгарии, конец XV — начало XVI в.), стены и потолки жилищ.

Демократизация наблюдается и в других областях балканской культуры, особенно в литературе. Наиболее показательны болгарские рукописные Дамаскины — популярные сборники, получившие название по имени греческого писателя Дамаскина Студита. Сборник его сочинений «Сокровища» был переведен с греческого и дополнен популярными в народной среде произведениями: «Житие Николая Мирликийского», апокрифами, различными поучениями. Язык дамаскинов был уже весьма далек от лексики и норм старо- и среднеболгарского языка, максимально сближен с народным.

Значительным сдвигом в истории культуры южных славян было появление книгопечатания. Первая печатная книга — хорватский глаголический Миссал (1483 г.). В 1494 г. в Цетинье Макарий напечатал кириллический Осмогласник; до конца века там же вышло еще шесть богослужебных изданий. Книги печатались и в различных сербских монастырях (Ми-лешевском, Руянском и др.), выходили и в Венеции.

Для общественно-политической мысли южнославянских народов характерна острая реакция на самый факт их порабощения и утрату государственной самостоятельности. Болгарские писатели Григорий Цамблак, Иоасаф Видинский, Владислав Грамматик и сербские — монах Исайя и Константин Философ в XIV–XV вв. первыми отозвались на трагические события. И впоследствии южнославянские авторы не оставляли этой животрепещущей темы. Среди произведений выделяются «Житие и служба Георгию Новому» попа Пейо и «Житие и служба Николаю Новому» Матфея Грамматика. Оба болгарских автора прославляют стойкость своих героев, их преданность родине, ее вере, традициям, обличают фанатичную жестокость завоевателей.

В Сербии османская тема получила особое развитие в произведениях эпического жанра. Продолжает развиваться цикл песен, связанный с трагической Косовской битвой; широкую популярность приобретают песни о королевиче Марко; воспеваются ведущие борьбу с османами венгерские полководцы, например Янкул (Янош Хуниади). Сербские летописи и хронографы живо реагируют на все события, связанные с османским завоеванием; с болью и горечью пишут о страшном «налоге кровью», когда для формирования янычарского войска у родителей отнимали детей; описывают походы и завоевания османов и с нескрываемой радостью отмечают их поражения.

Та же тема волнует писателей и публицистов стран, еще не завоеванных османами, но чувствовавших угрозу порабощения. В Хорватии уже в середине XV в. поэт и ученый Юрий Шижгорич ужасался варварским разорениям османов. «Мы страждем каждый миг от басурманских рук», — вторил ему прославленный поэт Марко Марулич (1450–1524). Последователь Марулича — Фран Транквилл (1490–1571) предупреждал все европейские страны, и «даже британцев», о нависшей над ними страшной опасности. Живым участием к страждущим от ига завоевателей переполнены были выступления Бартоломея Джурджевича (1506–1566), печатавшиеся в Антверпене, Риме, Базеле, Париже, Праге, Кракове. Эти же события волновали многих ученых-гуманистов Дубровника, например Цервы-Туберона (ум. в 1527).

Призыв противостоять османским завоевателям был свойствен литературе и фольклору Валашского и Молдавского княжеств — песням о Стефане Великом, о гайдуках. Эти княжества занимали особое место в Юго-Восточной Европе, не были полностью завоеваны Османской империей, хотя и попали в тяжелую вассальную зависимость от нее. Относительная самостоятельность княжеств, их широкие международные связи содействовали росту их культуры. Официальным государственным, церковным и литературным языком был славянский (точнее, среднеболгарский по нормам тырновской школы), и это способствовало быстрому усвоению сокровищ южнославянской и позднее русской письменности. Много сделали для развития местной культуры бежавшие в Валашское и Молдавское княжества деятели сербской и болгарской культур, например Григорий Цамблак.

В Молдавии в этот период были созданы «Похвальное слово Иоанну Новому» Евстафия, посвященное мученику «от басурман», и «Слезный стих» Афанасия Кримки. В Валахии одним из выдающихся писателей был господарь Нягое Басараб. Его «Назидательные слова» весьма созвучны «Поучению Владимира Мономаха». В XVI в. появляются первые переводы на родной язык (Воронецкий кодекс; «Учительные слова» дьякона Кореей, переведенные с «Учительного евангелия» Ивана Федорова).

Несомненный интерес представляют славяно-молдавские летописи, возникшие в конце XV в. по образцу южнославянского летописания. Древнейшие редакции летописей погибли, до нас дошли списки XVI–XVII вв. Летописи делились на два основных вида: воеводские (например, Путнянская) и боярские (например, летопись Григория Уреке), отражавшие интересы среды, в которой они были написаны.

С идейным содержанием летописей во многом перекликаются валашские и особенно молдавские стенописи конца XV — первой половины XVII в. с изображениями воевод, бояр и членов их семей в дорогих, торжественных одеждах, что не мешало художникам представить проницательность ума их персонажей, живость темперамента (например, изображение воеводы Стефана в Воронце, 1547 г.). Особо интересны такие изображения в церкви Трех иерархов в Яссах (1642 г.). В них отчетливо проявляются стремление художника изобразить индивидуальные черты, элементы объемности живописных приемов. На фресках, обильно покрывающих наружные стены храмов (в этом их неповторимая особенность по сравнению с искусством других православных народов), можно видеть и такие исторические композиции, как «Осада Константинополя» из богородичного акафистного цикла.

По своим историческим судьбам, уровню культуры среди земель Юго-Восточной Европы выделяется республика Дубровник. На начало XVI в. приходится ее высочайший расцвет. Ни одна из стран региона не восприняла столь полно и вместе с тем творчески своеобразно культуру итальянского Возрождения, как Далмация и Дубровник. Деятели культуры Дубровника имели теснейшие связи с Италией, часто ездили туда, следовали лучшим образцам культуры Возрождения. По образцу итальянской академии Спонза была создана во второй половине XVI в. Академия согласных. Как и в Италии, в гимназиях изучались право, торговля, мореходство. Сами дубровчане, как и вообще далматинцы, были деятельными создателями шедевров европейского Возрождения. Поэты Марко Марулич, Мавро Ветранович (1482–1576), драматург Марин Држич (1508–1567), ученый-энциклопедист Фауст Вранчич (1551–1617), историк Церва-Туберон (1450–1527) не уступали по совершенству своих сочинений итальянцам. Они были хорошо осведомлены в античной и западноевропейской литературе и искусстве и немало способствовали их развитию. Вранчич проектировал новые машины и создал прообраз парашюта, Марулич довел до совершенства латинское стихосложение, а Ветранович прославился в жанре сатиры.

У далматинских и дубровницких писателей заметен местный колорит, они живо откликались на насущные проблемы своей родины, широко использовали народное творчество. Это видно в поэме Петра Георгиевича «Рыбная ловля», в пьесах Марина Држича с их отходом от шаблонов и условностей своего времени, с вниманием автора к социальным конфликтам. Большинству далматинских и дубровницких писателей свойственны славянское самосознание, чувство славянского единства, общего происхождения всех славян. Их интересуют славянские языки (Вранчич), история славянских народов (Прибоевич, Туберон).

Самый облик далматинских городов, в первую очередь Дубровника, был ренессансным. Впечатление органического единства производит архитектура Дубровника. Ее стиль с удивительной разумностью построений и совершенством очертаний, самое использование строительного материала (бело-желтые квадраты) создают впечатление гармоничной ясности города; этому не мешают отдельные постройки, особенно парадные: Кнежев двор или Дивона (монетный двор и таможня), возведенные Паско Милечивечем и Петром Андричем.

Но не только связи с Италией в XVI — первой половине XVII в. во многом определяли характер культуры южных славян, избежавших османского завоевания. Их исторические судьбы и пути развития культуры в немалой степени были связаны с королевством Венгрия, в состав которого входили в этот период хорватские земли. Многие культурные деятели Далмации, в том числе и Дубровника, самым тесным образом были связаны с Венгрией, находили там атмосферу, созвучную их идеалам и настроениям. Венгрия поддерживала интенсивные и разносторонние культурные связи с Италией. В Буде создавали свои труды итальянские историки и писатели Антонио Бонфини (1427–1502), Филиппо Бонаккорси (1437–1496). Итальянские зодчие участвовали в украшении венгерской столицы, в частности в правление Матиаша Корвина. Среди них особенно прославились Бенедетто да Май-ано (1442–1497) и Джованни Далмати (1445–1509).

В Венгрии с 1488 г. существовала изобиловавшая итальянскими рукописями библиотека Корвина — одна из лучших в Европе. Еще в XIV в. была открыта высшая школа в Пече, а в XV в. еще одна — в Обуде. В стране процветало книгопечатание, типографии работали в 20 местах. Венгерские писатели-гуманисты Янош Витез (1408–1472), Гашпар Хелтан (1490–1574), Петер Бернелисса (1535–1584), Балинт Балашша (1554–1597) широко пользовались античным наследием, перерабатывая в соответствии с запросами венгерского общества басни Эзопа, произведения античных драматургов. Черты венгерской действительности, чувство патриотизма хорошо видны в их произведениях. Большинство своих произведений авторы писали на венгерском языке.

Важным фактором в истории развития венгерской культуры XVI в. была Реформация. Именно реформаторы были особенно рьяными сторонниками перехода на родной язык. В первой половине XVII в. с победой Контрреформации меняется самый характер венгерской литературы: из нее вытесняется светская тематика, традиции Возрождения продолжают свое существование лишь в Трансильвании. Большую роль в их развитии сыграла высшая школа в Дьюлафехерваре, основанная в 1622 г. Бетленом Габором.

Реформационное движение и сильные ренессансные тенденции в культуре были в значительной мере свойственны и странам Центральной Европы. Ренессансная культура при всей своей специфике развивалась в Польше и Чехии.

В Польше Возрождение главной опорой и средой имело не горожан, а шляхту, которая в XVI в. занимала ведущее положение в стране. Как и в Западной Европе, Возрождение в Польше в XVI в. развивалось одновременно с реформационным движением, но и оно было распространено по преимуществу в шляхетской среде, что ограничило развитие ренессансных тенденций. Шляхта использовала достижения ренессансной культуры в своих интересах, и это сказалось на своеобразии и определенной противоречивости культуры польского Возрождения. Одной из характерных ее черт был так называемый сарматизм, пристрастие к старым местным традициям отнюдь не ренессансного характера. Эти черты подчас весьма причудливо сочетались с чисто возрожденческой основой.

С культурой европейского, в особенности итальянского, Возрождения в Польше были хорошо знакомы. Многие деятели польской культуры уже в XV в. постоянно бывали в Италии, учились в ее университетах (Падуанском, Болонском). Многие польские библиотеки: университетские, школьные, магнатские, шляхетские и горожан — изобиловали итальянскими книгами. Итальянские зодчие и живописцы успешно работали в Польше, имели там учеников. Помимо непосредственных контактов с итальянской культурой, знакомство с ней в какой-то мере осуществлялось и через венгерское посредничество. В развитии польской культуры в XVI в. заметную роль сыграли немецкие центры Возрождения и Реформации — Нюрнберг, Аугсбург, Виттенберг.

Важнейшим очагом ренессансной культуры в Польше был Краковский университет, поддерживавший тесные связи с университетами других стран. Многие профессора Краковского университета занимали позиции гуманизма, носившего творческий характер. Он противостоял монополии католической церкви в области этики. Вторым высшим учебным заведением в Польше была академия в Замостье, созданная в 1593 г. канцлером Яном Замойским. В ней также были сильны ренессансно-гуманистические традиции.

Деятельность краковских профессоров в немалой степени сковывал официальный статус университета, его подконтрольность королю и церкви. Поэтому многие деятели культуры для более свободного взаимного общения создавали литературно-научные кружки и общества: около 1490 г. было основано общество итальянцем Филиппо Бонаккорси, прозванным Каллимахом. Он ратовал за светский образ мысли, отрицал существование души, в политической области был сторонником сильной королевской власти, опиравшейся на горожан и ограничивавшей своеволие шляхты.

Почти одновременно с кружком Каллимаха поэт Конрад Цельтис создал свое литературное общество, первое из подобных в Центральной Европе. Вслед за ним литературное общество основал королевский секретарь и историк Юст Деций; его члены изучали труды Эразма Роттердамского. В Кракове в XVI в. существовало и научное общество математика и астронома Иоахима Ретыка, рьяного сторонника Реформации.

Первая печатная книга в Польше — календарь на 1474 год — вышла в Кракове на латинском языке. Затем в Кракове появились типографии Яна Халера, Флориана Унглера, Иеронима Венглера. Их издания подготавливали профессора университета. Были опубликованы многие произведения античных авторов и западноевропейских гуманистов. В начале 90-х годов XV в. в Кракове действовала типография Швайпольта Фиоля, выпускавшая православные богослужебные книги, напечатанные кириллицей, по-видимому, предназначаемые для украинцев и белорусов, живших в пределах Польши и Литвы. Возможно, что часть печатной продукции Фиоля шла на Русь, где сохранилось большинство дошедших до нашего времени его книг. Первое печатное издание на польском языке появилось в 1513 г. Деятели польского Возрождения, особенно связанные с реформационным движением, были вообще принципиальными сторонниками перехода на родной язык в литературе, науке, во всех областях культуры.

Весьма высок был уровень науки в Польше в конце XV — начале XVII в. Это относится и к точным, и к естественным, и к гуманитарным наукам. Нередко при этом самые различные направления в науке соединялись в творчестве одного человека, как это было в ренессансной Европе. В Польше известны Мартин Кроль, математик и врач, Адам из Бох-ни, врач и философ, Мацей Меховский, врач, историк и географ. Особенных успехов в первой половине XVI в. достигла в Польше астрономия. Сын горожанина Николай Коперник (1473–1543) прославил польскую науку своей гелиоцентрической системой, изложенной в книге «Об обращениях небесных сфер» (1543 г.), имевшей поистине революционное значение для развития всех наук. Учение великого польского астронома было одним из самых сокрушительных ударов по системе средневекового мировоззрения.

Деятелям польского Возрождения были близки гуманистические идеи преобразования общества и государства. Крупнейшим польским ученым в области теории государства и права был Анджей Фрыч Моджевский (ок. 1503–1572). В 1551 г. вышло в свет его важнейшее сочинение «Об исправлении государства». Моджевский исходил из представления о разумности действий и их соответствии природе, а не традиции и авторитету. Ученый-гуманист, один из первых публицистов призывал понять, что народ—это далеко не одна шляхта. Все сословия должны быть равны перед лицом закона, а суды одинаковы для всех; панов должно лишить права судилт крепостных. Для блага государства необходимо всячески содействовать росту городов и торговли, что возможно только при сильной центральной власти. Для укрепления ее военной мощи Моджевский предлагал ввести налог на все сословия, за исключением крестьянства, и без того обремененного своими владельцами.

Моджевский считал крайне необходимым расширит просвещение и непременно изъять его из-под контроля церкви. Церковь же следует преобразовать в национальном духе. Подобные идеи не могли не вызвать враждебности церковных кругов, которые добились изъятия книг «О церкви» и «О школе» из первого издания труда Моджевского. Они были восстановлены лишь во втором издании, вышедшем в свет в 1554 г.

Во второй половине XVII в. сочинение Моджевского дважды переводилось в России, когда в самой Польше оно было почти забыто. Внимание, проявленное в России к Моджевскому в преддверии петровских преобразований, вполне закономерно.

Интерес к общественной жизни, к политическому переустройству, естественно, сочетался у писателей-гуманистов с разработкой проблем отечественной и всемирной истории. В XVI в. наблюдается подъем исторической мысли в Польше. «Отцом» польской истории по справедливости считают Яна Длугоша (1415–1480). Его «История Польши» основана на большом количестве источников, в том числе и весьма ценных русских, не дошедших до нас в оригиналах. «История» Длугоша преисполнена чувства глубокого патриотизма. Историческая эрудиция Длугоша гуманистична, он великолепно знает античных и западноевропейских авторов. Продолжателем Длугоша был Мацей Меховский (1457–1523). В основу своей печатной «Хроники» (1521 г.) он положил сохранившийся в рукописи труд Длугоша, сделав его доступным достаточно широкому кругу читателей. Меховский написал также «Трактат о двух Сарматиях» (1517 г.), проявив большой интерес к географии и истории России. Однако Меховский использовал не всегда достоверные сведения своих источников. Несравнимо большей тщательностью подбора источников и их строгой критикой отличается сочинение Мартина Кромера (1512–1589), вышедшее в свет в 1555 г.

Не только история самой Польши, но и всеобщая история интересует польских историков того времени. Диапазон их познаний все более расширяется. Автором первого большого сочинения о всемирной истории на польском языке был писатель и историк Мартин Бельский (1495–1575). Его книга была украшена многочисленными гравюрами и с 1551 по 1564 г. выдержала три издания. Дело Бельского продолжил и развил Павел Пясецкий, издавший в 1645 г. «Хронику событий в Европе».

С заключением в 1569 г. Люблинской унии у польских историков растет интерес к истории Литвы, Белоруссии и Украины. Мацей Стрыйков-ский для своей «Хроники» (1582 г.) изучил немало белорусско-литовских и русских летописей, проявляя живой интерес к различным памятникам древности, к народному фольклору и обычаям. Сочинения Бельского и Стрыйковского вызвали большой интерес на Украине и в России, несколько раз там переводились и оказали заметное воздействие на украинскую и русскую историографию XVII в.

Идеи Ренессанса занимали умы не только ученых и общественных деятелей Польши XVI в. Ими насыщены и художественная литература, архитектура, искусство, музыка. Многие польские писатели той поры прославились и за пределами страны. Наиболее известны среди них Миколай Рей (1505–1569) и Ян Кохановский (1530–1584). Рей принадлежал к протестантам, по происхождению был шляхтичем. Патриотизм, стремление к внутреннему миру и гармонии, идеалы житейско-практической мудрости — таковы основные черты, характеризующие его художственное творчество; наиболее важные его сочинения — «Жизнь достойного человека», «Краткий разговор», «Автопортрет». Рей любил моральные сентенции, имел склонность к дидактике, писал басни, перекликающиеся лишь с внешней стороны с античными произведениями этого жанра. Художественное творчество Яна Кохановского лирично, ему свойственны строгая лаконичность, удивительная проникновенность, умение понять тончайшие движения души человека. Этим отличаются его знаменитые «Трэны» (плачи), написанные на смерть маленькой дочери, прославленная «Псалтырь» с ее музыкальностью и редкой убедительностью метафор, назидательные фрашки. В то же время Кохановский был ученым-лингвистом.

В эпоху Возрождения заметно меняют свой облик польские города. Суровость и спиритуализм готических зданий уступают место ясным, четким, геометризированным пропорциям. Правильность их очертаний и линий была призвана достойно отразить гармоничный внутренний мир человека, а их светлый колорит и простор — состояние его души. В соответствии с этими художественными идеалами преображается в начале XVI в. королевский замок Вавель в Кракове, отстроенный после пожара архитектором Бенедиктом из Сандомира. Вполне ренессансный облик получает варшавский замок (1599–1619), построенный А. Абрахамовичем, епископский дворец в Кельцах (1637–1642). Старые готические замки перестраиваются в ренессансном духе; например, замок в Баранове (1602 г.). Дома мещан также строятся в стиле Возрождения с внутренними дворами и галереями на аркадах. Особыми художественными достоинствами отличаются дома горожан в Казимеже Дольном. Их стены покрывает почти сплошная резьба, украшают аттики со скульптурой.

Скульптура занимает особое место в художественной культуре Польши той поры. Высокими достоинствами отличается шедевр работы выходца из Нюрнберга Вита Ствоша (1445–1553) — резной алтарь Мариац-кого костела в Кракове. Драматизм, динамика сочетаются в деревянных скульптурах Ствоша с глубокой человечностью, а черты поздней готики с общим ренессансным обликом.

В живописи на смену готике приходит стремление к изображению реалистического объема и правильной перспективы, чем отличалось, например, творчество выдающегося польского художника XVI в. Марцина Черного. Интерес к человеческой личности, связанный с гуманистическими идеалами Ренессанса, отражается в портретной живописи. Выдающийся портретист этого времени — Кобер из Вроцлава. В конце XVI — первой половине XVII в. в связи с особым интересом к истории появляется и жанр исторической живописи.

Чешская культура XVI в., как и польская, носила по преимуществу ренессансный характер, хотя имела свои особенности. Гуситское движение наложило отпечаток на всю чешскую культуру, хотя преемнице этих традиций — общине «чешских братьев» (1468) не был свойствен боевой дух идей и действий Яна Гуса и его учеников. Однако гуманизм и просветительские идеи гуситов, их непримиримость к католической иерархии община разделяла. «Чешские братья» стремились открыть как можно больше школ с преподаванием на родном языке и трудовым воспитанием учеников. Именно из такой среды вышел Ян Благослов (1523–1571) — историк, лингвист, публицист. Его перу принадлежат сочинения «Филиппика против гасителей просвещения» и «Чешская грамматика», в которой автор делает интересные сравнения чешского языка с другими славянскими языками. Педагогика вообще стояла в Чехии на высоком уровне, взгляды великого педагога Яна Амоса Коменского сформировались именно в Чехии.

Как и в Польше, делу просвещения в Чехии способствовало книгопечатание, одно из самых старых в Европе. Для чешской культуры XV в. чрезвычайно показательно, что первая чешская печатная книга «Троянская история» (1468 г.) была светской и посвящена античному сюжету.

Наука в Чехии XVI в. испытывает заметный подъем, хотя естественные и точные науки в Праге не достигли такого уровня, как в Кракове. В середине XVI в. европейскую известность получил только Ян Черный своей книгой «Гербарий». Несомненный интерес представляла «Чешская космография» Ф. Гаека, в области истории — «Хроника» В. Гаека, уделившего в ней большое внимание Московской Руси. С идеями Фрыча Моджевского перекликались сочинения Птибора Товачевского и Викторина Керка, ратовавших за разумное преобразование общества и государства в духе позднегуситских традиций. Это направление в общественно-политической мысли Чехии было связано главным образом с бюргерской средой. С ней же тесным образом была связана и чешская литература на родном языке. В Праге существовали литературно-научные общества, крупнейшее из которых в конце XV в. возглавил Даниил Адам из Велеславина. На собраниях общества и в сочинениях его членов тщательно разрабатывались нормы чешского литературного языка. Гуситские традиции и непрекращающаяся борьба за права городов, за родной язык способствовали тому, что чешскоязычные писатели сосредоточили особое внимание не на художественной литературе, а на памфлетах, связанных с текущими запросами жизни.

В латиноязычной литературе Чехии явно преобладает поэзия, преимущественно лирическая. Таково творчество Гинека из Подебрад или Богуслава Гассенштейнского (Б. Лобковица), автора многочисленных элегий. При всех художественных достоинствах этих произведений они меньше связаны с ренессансными идеями и настроениями, нежели чешскоязычная проза.

Определенная печать противоречия лежала на чешской архитектуре и изобразительном искусстве. Первые ренессансные постройки — не ратуши и дома горожан, а увеселительный дворец короля в Праге. Ренее-сансная, привнесенная извне архитектура первоначально как бы противостояла местным старым традициям. В Чехии так и не было построено ни одного чисто ренессансного храма.

Габсбурги подчеркнуто предпочитали местным мастерам зодчих-иноземцев. Большие средства позволяли королям приглашать талантливых иноземных, преимущественно итальянских, архитекторов (Д. Слатио, Б. Вольмут и др.). Одно из лучших их творений — летний дворец в Праге «Летоградек» (1536–1560). Широкие аркады, просторные окна, фонтаны характерны для подобного рода ренессансных построек. Но постепенно вырабатываются и чешские специфические черты: сдвинутые окна, не только внутренние, но и особенно наружные росписи зданий, выполненные в технике сграффито. В наиболее развитом варианте их можно видеть в Литомышле, Мельнике, Инджихуве, Градоце, Бучовицах.

Сходные явления можно наблюдать и в изобразительном искусстве. Чешские живописцы охотно использовали опыт немецких, австрийских и венгерских мастеров, но не чуждались и местных традиций, чаще всего связанных с готикой. Такова живопись Литомержского алтаря (начала XVI в.). Величавая пластичность сочетается в ней с определенной дробностью и изломанностью линий. По-видимому, тому же мастеру принадлежат и фрески капеллы св. Вацлава в пражском соборе св. Вита, наделенные чертами особой эпической монументальности.

Чешская и польская культуры эпохи Ренессанса развивались в тесном взаимодействии. Для исторических хроник той и другой страны характерно чувство общности происхождения, славянского единства, с энтузиазмом разделяемое Бельским, Стрыйковским и Гаеком. Писатель второй половины XVI в. Бартош Папроцкий писал и по-польски, и по-чешски. Тесную связь поддерживали сторонники Реформации в Польше с «чешскими братьями», а первая печатная книга чешских песнопений — канционал Чешского братства — увидела свет в Шамотулах под Познанью (1561 г.). Такие взаимосвязи не могли не обогащать культуру обоих народов.

Глава 9 РУССКАЯ КУЛЬТУРА

Развитие русской культуры XVI — первой половины XVII в. было обусловлено противоречивостью исторического процесса этого периода, который, как отмечал Л. В. Черепнин, шел не по прямой, а по кривой или ломаной линии: XVI век был переломным этапом в истории России, когда решалась ее дальнейшая судьба. Поступательное движение было прервано событиями опричнины, установлением крепостного права, Ливонской войной, потрясениями иностранной интервенции и Смуты. После преодоления их последствий развитие возобновилось, зарождались явления, совокупность которых позволяет говорить о XVII в. как о новом периоде русской истории, что особенно отчетливо выявится во второй его половине, подспудно подготавливая петровские преобразования.

Конец XV — середина XVI в. — время значительного культурного подъема, который проявляется в живой полемике по важнейшим вопросам социального, политического, духовного, культурного развития страны и в возникновении книгопечатания. Несмотря на то что печатная книга занимала еще незначительный удельный вес в общем объеме книжной продукции эпохи, книгопечатание готовило почву для развития просвещения. Богатство памятников материальной и духовной культуры; формирование светского направления, попытки секуляризации общественной мысли, особенно в сфере политических идей; критика экономических порядков монастырей, крепостнических тенденций в самый момент их зарождения — таковы компоненты культурного развития этого периода. Исследователи считают возможным говорить об элементах Возрождения на Руси в конце XV — первой половине XVI в., хотя вопрос остается дискуссионным и не нашел пока достаточно полного освещения. По-видимому, лишь со второй половиной столетия, а не с XVI в. в целом следует связывать усиление консервативных черт в идеологии и культуре, которые были результатом закрепления крепостнического пути развития России. Пространство этой эпохи кажется целиком заполненным фигурой Ивана IV с его драматическими и трагическими конфликтами. Однако культурный процесс не прерывался, он лишь изменил формы, будучи ориентирован не столько на создание новых памятников, хотя и это имело место, сколько на собирание и осмысление предшествующего культурного наследия.

Преодоление удельного сепаратизма, становление независимого, суверенного государства, вовлеченного в орбиту общеевропейской политики, формирование русской народности и русского национального характера сопровождались подъемом национального самосознания, активностью общественной мысли, создавали общественную атмосферу, внешние условия, существенно влиявшие и на духовные, культурные процессы. Развиваясь в целом по своим внутренним законам и импульсам, они в тот период тесно связываются с задачами государственного строительства. Процесс централизации развивался параллельно становлению единой общенациональной культуры, синтезирующей достижения местных школ в летописании, агиографии, книжном искусстве, миниатюре, иконописи, архитектуре. В особенности это характерно для середины века, когда создаются грандиозные обобщающие произведения (Великие Минеи Четьи, Лицевой свод и др.), имевшие целью собрать и сохранить всю предшествующую традицию, подобно тому как князья собирали земли. Свойственная эпохе сознательная ориентация на традицию — не только на древнерусскую, но и на византийскую, славянскую и иные — свидетельствует о высоком развитии чувства исторической памяти, что нашло отражение и в расцвете исторических жанров, и в литературе и фольклоре. Чувство исторической памяти неотделимо от чувства исторической ответственности. Сохранение независимости Российского государства было главным условием и гарантом самой возможности развития культуры.

Культурные процессы в тот период протекали в условиях, когда, несмотря на уничтожение политической зависимости от Орды, вражеские набеги продолжались: в 1521 г. «крымский смерч» едва не опустошил столицу, а в 1571 г. она была сожжена ханом Девлет-Гиреем; в начале XVII в. страна испытала все бедствия иностранной интервенции и Смуты. Тема «сохранения», «спасения» отечества, его «вечности» была в общественной мысли и публицистике одной из основных, находила выражение и в эсхатологических концепциях. Для летописца, описывавшего стояние на Угре 1480 г., гарантией сохранения Отечества была храбрость и мужество его сынов: «О храбрии мужествении сынове рустии! Потщитеся сохранити свое отечество, Русскую землю, от поганых, не пощадите своих глав, да не узрят очи ваши распленения и разграбления домов ваших, и убиения чад ваших, и поругания над женами и дщерьми вашими, якоже пострадаша и инии велицы и славнии земли от турков».

Для дипломата и публициста Ф. И. Карпова в 20—30-е годы XVI в. условия, необходимые для «вечности» дела народного, или царства, или «владычества», уже иные: они обусловлены внутренним строем государства, а именно торжеством Правды. В альтернативе «Правда» или «Терпение» ей отдано безусловное предпочтение. Карпов понимает Правду как закон, правосудие и справедливость, право совета («думы») со стороны «премудрых» (эта тема роднит русскую и западноевропейскую мысль XVI в.), вознаграждение по заслугам даровитых людей. Позже, в середине XVI в., И. С. Пересветов рассуждает о том, какие реформы нужны для укрепления страны, чтобы она избежала участи плененной турками Византии. В отношении к ее наследию существуют разные стороны — продолжение восприятия духовного опыта, влияние которого никогда не прерывалось даже в новое время, и критическое осмысление политического опыта погибшей империи, главное в котором не притязания на «константинопольскую вотчину» и восприятие функций империи, а поиски гарантий от повторения ее участи. Церковно-политическая независимость от Константинополя (осуществление в 1448 г. автокефалии де-факто, завершившееся в 1589 г. учреждением Московского патриархата) сочетается с внимательным отношением к каноническому единству с Константинополем.

Все большее значение придается тому, что Россия осталась единственным сохранившим политическую независимость «православным царством», с которым порабощенные славянские и балканские народы связывали надежды на освобождение. Ученый афонский монах Максим Грек ок. 1521 г. в послании великому князю московскому Василию III писал: «Свободы свет тобою да подастся нам бедным». Осознается потребность осмыслить место и роль молодого Российского государства не только среди современных государств, но и в общеевропейском историческом процессе, как он понимался в том культурно-историческом регионе, к которому принадлежала Россия, т. е. и в светском, и в конфессиональном аспекте, в произведениях летописного и хронографического жанров, в памятниках церковной литературы и т. д. Осознанием исторической ответственности и поисками корней, а не мессианскими устремлениями или имперскими притязаниями порождены и концепция «третьего Рима», связывающая православную церковь России с ранним христианством, и легендарная генеалогия русских князей, возводящая их к императору Августу, и создание Русского хронографа, где русская история описывается как составная часть мировой.

Итак, связь с государственным строительством, прежде всего с задачами централизации, а также своего рода историзм, проявляющийся и как историческая память, и как историческая ответственность, — важные компоненты культурных процессов. Однако традиционализм и историзм, собирание и осмысление предшествующего культурного наследия вовсе не свидетельствуют об ориентации исключительно на прошлое, напротив, полемика практически по всем вопросам современного социального и культурного развития в особенности характерна как раз для XVI в. — он справедливо может быть назван веком полемики, споров и сомнений, «самомышления».

Диалоги эпохи посвящены широкому спектру проблем — от судеб феодальной земельной собственности до принципов иконописания. Обсуждаются проекты социальных реформ, государственного строительства, происхождение и характер великокняжеской и царской власти, ее обязанности по отношению к подданным, ее взаимоотношения с церковью, социальная и этическая роль церкви и монашества, место России в мировой истории и русской церкви в истории христианства. Противоборствуют еретики и ортодоксы; нестяжатели и иосифляне (Нил Сорский, Вас-сиан Патрикеев, Максим Грек — Иосиф Волоцкий, митрополиты Даниил и Макарий); православные и католические богословы (Николай Булев — Максим Грек, Филофей Псковский); светские и церковные публицисты (Федор Карпов и митрополит Даниил, Федор Карпов и Максим Грек). В спор вступают и вымышленные персонажи (любостяжательный — Фило-ктимон и нестяжательный — Актимон), в посланиях и диалогах борются Живот и Смерть, Ум и Душа, Терпение и Правда. В одном из сочинений Максима Грека тверской епископ собеседует с Богом. В состоянии скрытой внутренней полемики находятся и произведения, лишенные черт очевидной публицистичности: монастырский скитский устав Нила Сор-ского и краткая редакция устава Иосифа Волоцкого для общежительного монастыря, даже такие канонические памятники, как Кормчие книги (нестяжательская Кормчая Вассиана Патрикеева и сводная Кормчая митрополита Даниила, обосновывающая право монастырей на владение селами). Идейные конфликты эпохи иногда выходят за рамки полемики и сопровождаются политическими столкновениями.

Зарождение споров о языке, о соотношении «книжных и народных речей» сближает русские и общеевропейские культурные процессы; обсуждается вопрос, какой путь развития культуры предпочесть, следует ли «уподобляти и низводити книжные речи от общих народных речей» или же, наоборот, «от книжных речей и общия народныя речи исправляти» (Зиновий Отенский). Новейшие исследования относят ко второй половине XVI в. истоки процесса сложения норм литературного языка (Л. С. Ковтун).

Вершиной и концом полемики был трагический конфликт между Грозным и Курбским, принявший и литературную, и политическую формы.

В столкновении еретиков и ортодоксов за догматическими разногласиями скрывались социальные противоречия. Новгородско-московскую ересь, особенно в новгородской ее разновидности, многие исследователи характеризуют как антифеодальное движение, носящее реформационный характер. Широки были культурные интересы и образованность еретиков XV в. Их интересовали этико-философские проблемы (свобода воли или «самовластие» души), грамматические, календарно-астрономические, исторические темы.

При дворе боровшегося с ересью новгородского архиепископа Геннадия в 1499 г. был составлен полный древнерусский (славянский) свод библейских книг — важная веха в культурной истории любого народа. В большом литературном кружке тексты сверяли и правили, переводили с греческого и латинского языков.

Представитель нового поколения еретиков-реформаторов, самый радикальный русский мыслитель XVI в. Феодосий Косой, создатель «рабьего учения», плебейской ереси средневековья, выдвинул идеи уничтожения кабальной зависимости, утверждения человека, приятия жизни, веротерпимости, равенства народов и вер.

Споры нестяжателей и любостяжателей-иосифлян связывают обычно с вопросом о судьбах монастырского землевладения. Противостояние по этому вопросу действительно было существенно, но несводимо к нему. Нестяжатели считали допустимым средством борьбы с ересью не столько насилие и казни, сколько убеждение и требовали гуманного отношения к раскаявшимся еретикам. Этот вопрос возник в связи с сожжением еретиков в 1504 г. — казни редкой в средневековой Руси в отличие от Западной Европы и вызывавшей осуждение. Призывая «милость к падшим», нестяжатели обратились к теме, которой предстояла долгая жизнь в истории русской общественной мысли.

Вершиной русского нестяжательства было «умное делание» Нила Сорского. Возрождая традиции созерцательного монашества, он придавал особое значение духовному и нравственному формированию христианской личности. Психологические искания Нила, его призывы к внутреннему самосовершенствованию, интерес к человеческой личности, ее страстям, управлению ими и преодолению их позже будут возрождаться в духовном искании и служении старчества. Глубокий и последовательный мыслитель, Нил понимал, что для достижения идеала недостаточно этико-психологических правил и норм для каждого отдельного монаха: самый тип монастырского устройства, его социальное преобразование призваны способствовать выполнению разработанных им правил. Нил был сторонником скитской формы монастырского устройства (совместное проживание двух-трех монахов). Проведение этой программы в жизнь (по-видимому, он выступил с этой целью на соборе 1503 г.) изменило бы хозяйственный облик и социально-экономическую природу монастырей; из коллективных феодалов, обладавших корпоративной собственностью, они превратились бы в мелкие трудовые ячейки, своеобразные аналоги трудовой общины, что привело бы к серьезным изменениям в структуре феодального землевладения. Идеалом Нила Сорского был дешевый, бедный монастырь, отказывающийся от материальной благотворительности, ненужной и невозможной при отсутствии богатства. Нестяжательность не ограничивается личным нестяжанием монахов, но должна стать принципом их социального бытия.

Монастырское хозяйство Нилова скита воспроизводило натуральное хозяйство мелкого производителя, а функции монастырей ограничивались духовной сферой, учительством, нравственным воздействием. Иосиф Волоцкий, также требуя от монахов строгого личного нестяжания, ратовал за укрепление крупных общежительных монастырей, имевших большое хозяйство; их доходы предназначались на нужды благотворительности, на социальное служение, украшение монастырей. Победило направление Иосифа, что способствовало росту монастырей как крупных феодалов.

Ученик и последователь Нила Сорского Вассиан Патрикеев (ум. после 1531 г.), а также Максим Грек (1470–1551) развили критическую сторону нестяжательской доктрины; содержание их положительного идеала, порядков и норм, предлагаемых взамен существовавшей практики, до сих пор вызывает полемику среди исследователей. В их сочинениях звучит сочувствие «нищей нашей братии», для них нищета — не только самое совершенное состояние («бедность концептуальная»), но и реальная бедность обездоленных людей, требующая не восхищения и подражания, но сострадания и помощи. Вассиан выступал против порабощения «христиан-братии», ростовщичества, телесных наказаний, сострадал угнетенным крестьянам: «Побеждаемые сребролюбием и жадностью, всячески оскорбляем наших братьев, живущих в наших селах, обижаем их несправедливыми требованиями; налагая проценты на проценты и обман на обман, никогда не проявляем к ним милосердия… Обижаем, грабим, продаем наших братьев христиан, немилосердно истязуем их бичом, как дикие звери набрасываясь на их тела… бичом мучим человеческую плоть… откуда взял ты власть беспощадно бить христиан?» — восклицал Вассиан, обращаясь к монахам.

Вассиан проповедует гуманность социальных отношений и социального поведения, его отличает сила эмоционального воздействия. Он решительный и непримиримый противник монастырского землевладения, сторонник его секуляризации. «Аз велю великому князю у монастырей села отнимати», — говорит он в литературном «Прении» с Иосифом Волоц-ким, созданном уже после смерти волоколамского игумена (1515 г.).

В обличительных нестяжательских сочинениях Максима Грека, построенных как трактаты или диалоги на темы нравственности, выделяются социальные проблемы, его этика носит ярко выраженный социальный характер и связана с крестьянской темой. Появляется еще один мотив, лишь намеченный у Вассиана, — критика монастырского ростовщичества. Максим Грек осуждает и крайне жесткие формы эксплуатации, отношение к зависимым крестьянам как к холопам, критикует те явления, которые свидетельствовали о начавшейся эволюции социально-экономического строя России в сторону крепостничества. Его отношение к секуляризации было иным, чем у Вассиана. Выступая против «хищения чужих имений и стяжаний», он осуждал не только монастырские власти, сгонявшие крестьян с земли и лишавшие их небольших «стяжанищ» и «имений» (т. е. движимости), но и секуляризаторские устремления светской власти, хотя делал это крайне осторожно, в достаточно завуалированной форме.

В полемике с нестяжателями писатель-публицист третьей четверти XVI в. Зиновий Отенский выступает апологетом собственности-«стяжания» как всеобщего социального принципа, распространяет его и на светские, и на церковные феодальные корпорации, понимая, что их собственность имеет единую природу. Умный оппонент, он упрекает Максима Грека и Вассиана Патрикеева в непоследовательности: она проявляется и в их собственной жизни (связь с «многостяжательными» монастырями), и в ограничении нестяжательства рамками монастырей. Сам он, полагая, что общество должно следовать единым заповедям, не только не требует «нестяжательности» для всех, напротив, из факта наличия «стяжания» у светских владельцев он выводит его необходимость и для монастырей.

Зиновий Отенский в известном смысле глубже, чем нестяжатели, ощущает социальные противоречия, говоря о неравенстве среди монахов. Он как бы противопоставляет осуждению монастырского стяжательства выразительный образ монастырских тружеников («трудников»): «их руки окоченели, кожа потрескалась, лица искажены, ноги опухли, их беспощадно и жестоко бьют: нищие богаче их… они питаются несоленым хлебом из невеяного овса или толченых ржаных колосьев, капустными листьями…»

Выдвинув на первый план социальные аспекты аскетизма, учение не-стяжателей в наиболее радикальных проявлениях было доктриной пред-реформационного типа, содержащей требование «дешевого монастыря» и критику монашества: осуждались не только нарушения монастырского устава, недостойный образ жизни монахов, но и монастырское землевладение, ростовщичество, эксплуатация крестьян, превышение установленных повинностей, телесные наказания. Авторы нестяжательского направления ввели в русскую литературу тему «нищих и убогих», «униженных и оскорбленных», «бедных людей», привычно ассоциирующуюся в нашем сознании с именами Гоголя и Достоевского. Корни этого мироощущения— в древнерусской литературе. Ее нестяжательская нота, осуждение алчности, приобретательства выросли из аскетических сочинений духовных писателей, требования которых трансформировались в нравственные идеалы и для мирян. Монашество служило образцом в главном устремлении средневекового человека к спасению, поэтому формированию его ценностных ориентаций способствовали некоторые стороны монашеской этики. Нестяжатели оказали влияние на формирующееся национальное самосознание проповедью этических начал, противостоящих стяжательству во всех проявлениях, призывающих к человечности отношений. Их проповедь вживляла в общественное сознание мысли о разумности и умеренности потребления. Аскетический идеал «отвержения мира» сопряжен у ряда авторов с принципом милосердия и милостыни, понимаемым как благотворительность, со служением миру словом и делом.

Некоторые писатели, отстаивавшие нестяжательские убеждения, иногда выходили за рамки этих воззрений и ставили проблему шире. Так, Ермолай-Еразм близок нестяжателям в своем отношении к монастырскому устройству, он осуждает дарение сел монастырям, считает, что источником всякого богатства могут быть только насилие, коварство, ухищрения, «от своего же труда много богатства никому же мощно собрати». Как и Нил Сорский, он осуждает насильственное присвоение плодов чужого труда. Общий его вывод — «любовь же есть истинна еже земных богатств нестяжание» — как бы итог развития учения нестяжателей в конце XV — первой половине XVI в. Вместе с тем Ермолай-Еразм обогатил русскую общественную мысль осознанием того факта, что хлеб — основа жизни, а крестьяне — главная часть общества: «Велможа бо суть потребни, но ни от коих же своих трудов довольствующе. В начале же всего потребни суть ратаеве, от их бо трудов есть хлеб, от сего же всех благих главизна — Богови в службу безкровная жертва в хлеб приносится и в тело Христово претворяется. Потом же и вся земля от царя и до простых людей тех труды питаема». Речь идет здесь о хлебе, вкушаемом при совершении таинства причастия, к которому ратай таким образом приобщается и как труженик.

Ратаи, труд, хлеб — апология этого триединства делает Ермолая-Еразма одним из оригинальных мыслителей XVI в. Он предложил ряд социальных преобразований, касающихся светского землевладения, исходя из интересов крестьян-ратаев. Его проект связан с подготовкой реформ 50-х годов XVI в. и показывает, что они совершались с участием теоретической мысли неофициального характера. Он предлагает упорядочить и строго регламентировать налогообложение, «землемерие», систему государственных финансов, стремится уменьшить повинности крестьян, поставить предел обогащению светских феодалов. Апелляция к старине, определенный традиционализм Ермолая-Еразма показывают, что общественная мысль чутко реагировала на такие уродливые явления, как складывавшееся крепостничество; призыв к «старине» — не что иное, как протест против него.

Нестяжательские учения, требовавшие реформирования официальной церкви, нравственного обновления, соблюдения ранних канонических установлений и юридических норм, так же как и мысли Ермолая-Еразма о «ратаях», в условиях отсутствия широких народных движений оставались учеными доктринами; некоторыми из них пыталась воспользоваться государственная власть.

Русская культура XVI в. оставалась культурой средневекового общества, тесно связанной с религиозными восприятием и осмыслением мира. Вместе с тем зарождаются процессы секуляризации, характерные, в частности, для политической мысли. Развивается известная система противоборства двух тенденций — церковной и светской. Существует значительный интерес к вопросам научного характера. В светском направлении политической мысли выявляются элементы гуманизма. Для создания политической теории централизованного государства привлекаются древнерусское наследие, византийская политическая мысль, явления современной европейской культуры. Все эти элементы переплетаются в творчестве Ф. И. Карпова и И. С. Пересветова, переписке Ивана Грозного и А. М. Курбского.

Вопрос об античном наследии в древнерусской культуре, главным образом в литературе, о значении для нее итальянского Возрождения отличается большой сложностью. Исследователи отмечали гуманистические идеи, элементы Возрождения на Руси в конце XV в., эллинистические мотивы в художественной культуре, особенно в книжной миниатюре и орнаментике; обращение А. М. Курбского «к республиканцу и стоику» Цицерону; черты русского Предвозрождения, идеи гуманности и социальной справедливости в «Повести о Петре и Февронии»; был вновь поставлен вопрос о Максиме Греке и итальянском Возрождении; как «гуманистическое течение» характеризовались ересь стригольников и новгородско-московская ересь конца XV — начала XVI в.; прослеживались «возрожденческие идеи» в публицистике первой половины XVI в.; однако все названные явления еще не исследованы и не обобщены в их целостности, и проблема еще далека от решения.

В историографии была намечена широкая аналогия между западноевропейской гуманистической филологией, ориентированной на критику текстов, и «исправлением книг», составляющим важный компонент славянской (и русской) культуры XIV–XVI вв. (Р. Пиккио). Существовало не только сходство «технического инструментария», но и некоторое идеологическое родство. Это особенно характерно для творчества Максима Грека.

Его переводческая и филологическая деятельность имела широкое культурно-просветительное значение. Он сам обучал греческому языку, осознавал необходимость просвещения и образования для достаточно широких слоев общества, а также для представителей царствующей династии и тех, кто управляет страной. Это отчетливо выражено при описании Парижского университета в повествовании о Савонароле. Вокруг него сформировался кружок образованных людей, именуемый иногда русской академией XVI в.

Первые переводы Максима Грека, сделанные в 1518–1521 гг., — толковая Псалтырь и толковый «Апостол». В ходе перевода подвергался правке существовавший ранее славянский перевод канонического текста. Максим Грек значительно расширил репертуар читаемой литературы, переводя и комментируя прежде всего сочинения представителей ранней патристики — Григория Назианзина, Василия Великого и Иоанна Златоуста. В комментариях к «Словам» Григория Богослова ученый афонец. рассказывает об античной мифологии. Максим Грек испытал влияние философии неоплатонизма, отразившейся и в творчестве Григория Богослова. Он переводил также византийские произведения X в., латинские сочинения, в частности Энея Сильвия Пикколомини о падении Царьграда.

Переводы Максима Грека находятся в известной связи с возникновением книгопечатания в России: он переводит или правит именно те книги, которые стоят у истоков славянского книгопечатания (Часослов, Триодь принадлежат к первым славянским печатным изданиям краковской типографии Швайпольта Фиоля).

Максим Грек осуществил широкую проверку славянских переводов церковных книг, выявив многочисленные ошибки и искажения текста — следствие или неопытности прежних переводчиков, или погрешностей в ходе неоднократной переписки. Его правка вызвала «опасения нефилологического свойства» и послужила одной из причин его осуждения в 1525 и 1531 гг. Именно с влиянием Максима Грека связано утверждение Вассиа-на Патрикеева относительно канонических «правил» Кормчих книг — руководств по церковному управлению и суду: «От диявола писаны, а не от святаго духа… А здешние книги все лъживы, а правила здешние кривила, а не правила». Объектом филологической критики послужила Кормчая книга, на которую опирались сторонники официальной церкви в их конфликте с нестяжателями. Вассиан Патрикеев, насильственно постриженный в монахи и выступивший на стороне нестяжателен, подошел к спору как легист, бывший член великокняжеского суда, разбиравший земельные тяжбы.

В текстах Кормчих книг он встретил противоречия: в одних отрекшимся от мира монахам предписывалось не «вступаться» вновь ни во что мирское, в особенности владеть селами, в других же, напротив, утверждалось: «у монастырей селам быти». Собственный трактат, включенный Вассиа-ном в Кормчую, в первой редакции заканчивался словами: «Ино которым верити? Чим то разрешити? Токмо Евангелием и Апостолом и святыми правилы»; противопоставление одному тексту другого было распространенным способом полемики. Максим Грек познакомил Вассиана с приемами филологической критики текста, суть которой в выяснении происхождения и степени подлинности самого текста. Сопоставив славянский текст Кормчей с греческим, он обнаружил, что упоминание монастырских сел связано со славянской традицией, а в оригинальном греческом тексте отсутствует. Он перевел специально для Вассиана толкования к каноническим постановлениям византийского юриста XII в. Федора Вальсамона, где рассматривались казусы, при которых становилось возможным отчуждение монастырской собственности — движимой и недвижимой. Это было важно для нестяжателей, поскольку Кормчие книги в целом исходили из тезиса о неотчуждаемости церковных имуществ. Во второй редакции трактата Вассиана, созданной уже после приезда Максима Грека в Москву, цитированный выше текст был исключен и вместо ссылок на Евангелие, «Апостол» и Св. правила были помещены толкования юриста Вальсамона.

Кормчая, составленная Вассианом Патрикеевым, была одним из объектов судебного разбирательства на соборе 1531 г. — филологическая критика текста не ограничивалась учеными штудиями, но приобретала общественное значение, ее результаты использовались в социально-политической борьбе.

В ходе полемики, доказывая правомерность своих исправлений, Максим Грек создает новую в истории русской общественной мысли концепцию самоценности литературного дарования и литературного труда. Разным людям, утверждает он, даются разные дарования: одним — дар творить чудеса, а другим — способность к филологической работе («языком разум и сказание»). О своих способностях к языкам он говорит как об особом даре, рядоположном таким высокочтимым дарам, как «пророчество», «исцеление», «чюдотворение».

Гуманистический характер носило отношение Максима Грека к проблеме критериев «святости»: основным из них традиционно считалось «чюдотворение». Максим Грек заявил на суде, что недавно канонизированный Пафнутий Боровский не может считаться святым и чудотворцем, поскольку занимался ростовщичеством, спекуляцией, владел селами и людьми, применял телесные наказания. В качестве критерия святости выдвигается земное поведение человека, его моральный авторитет.

Древнерусская литература обладала не только художественными текстами, но имела и свои теории письменности. Столкновение теоретических обобщений проявлялось в тот период в догматических спорах, сопровождавших новые переводы книг, их канонизацию или исправление.

В своих переводческих воззрениях и филологической практике Максим Грек опирался на византийский опыт, а также, вероятно, и на опыт итальянских гуманистов. Важный аспект переводческой теории Максима Грека — национальный, народный, направленный против второго южнославянского влияния. Особенно отчетливо он проявился в конце жизни Максима Грека, в совместной работе с Нилом Курлятевым по переводу Псалтыри: и в тексте перевода, в стремлении сделать его чисто русским, и в теоретическом осмыслении работы, которая состояла в обособлении русского литературного языка от болгарского и сербского, и в стремлении приблизить его к разговорному языку.

Некоторые стороны этической концепции Максима Грека могут быть связаны с его службой (1498–1502 гг.) у Джованни Франческо Пико делла Мирандола — племянника знаменитого автора «Речи о достоинстве человека». В полемике, которую Максим Грек вел в первые годы пребывания в России, значительное место занимает проблема свободной воли — человеческого «самовластия», трактуемого как свобода выбора между добром и злом. Особенно важно то, что сама по себе антикатолическая и противоастрологическая полемика (именно внутри нее Максим рассматривает эту мысль) не требовала постановки вопроса о «самовластии»: такой поворот темы и такое предпочтение принадлежат самому Максиму Греку.

Его основные сочинения о «самовластии» созданы тогда же, когда происходила знаменитая полемика между Эразмом и Лютером о «свободе воли» и «рабстве воли». Максим Грек избрал ту часть христианской традиции, которая делала акцент на свободной воле человека.

Максим Грек полагал причину изменений в человеческой жизни и истории человечества не в астральном предопределении, а в Божественном промысле и человеческом «самовластии», т. е. в избрании человеком пути добра и зла. Он защищает человеческое «самовластие» от астрально предопределенной необходимости. Человек подобен Богу прежде всего своим «самовластием»: «… создатель… никому же человека покори, но пусти сводябодна его и своим образом почте и блага его естеством, а не звездным устроением созда»; «по образу Божию и по подобию — еже самовластное знаменует и не владимое». Противопоставлены «понужение» — необходимость (понимаемая как астральная необходимость) и «произволение» — свобода (понимаемая как христианское «самовластие»). Тема «самовластия» обладает богатой традицией в русской культуре. В конце XV в. ее разрабатывал еретик Ф. И. Курицын. Позже, во второй половине XVI в., про «свободное естество… по образу и подобию Божию сотворенного человека» писал А. М. Курбский, считавший себя учеником Максима.

Христианская теодицея («оправдание Бога», снятие противоречия между злом, царящим в мире и утверждением всеблагости создавшего мир Творца), намечавшаяся в сочинениях Максима Грека, была очень гибкой: с помощью разной расстановки акцентов можно было, развивая и подчеркивая то одну, то другую ее часть, утверждать и всемогущество божественного промысла, и греховность человеческой природы, и ответственность человека за свои земные дела и поступки. У Максима Грека преобладает последнее — этическая проблематика, хотя и Божественный промысл занимает значительное место. «Речь о достоинстве человека» могла быть известна Максиму Греку, хотя возможное влияние ее обнаруживается не столько в решении проблемы, сколько в характере подхода к своей задаче, в настойчивости выступлений на эту тему. И у самого Пико учение о свободном выборе не вполне отделимо от предшествовавших средневековых построений.

Решение проблемы, аналогичное тому, которое дает Пико, содержится в памятнике гуманистической мысли XVI в., известном под названием «Написание о грамоте». Здесь также рассмотрена проблема «самовластия» как свободного выбора, но значительно большее внимание уделяется способности познания, знанию, «уму» и возникшей на. его основе «грамоте». Автор рассуждает следующим образом: «Сея ради вины грамота состроена, яко же Бог создал и благословил человека животна, плодна, словесна, разумна, смертна, ума и художества приятна, праведна, безгрешна. И потом дал ему самовластна ума, смерть и живот предложив перед очима его, рекше водное произволение хотения к добродетели или к злобе, путь откровения изяществу и невежествию». Критерий выбора между добром и злом определяет грамота: «Грамота есть самовластие, умного водное разумение и разлучение добродетели и злобы», «от ума грамота состроена, понеже Бог создал человека по образу своему и по подобию. По образу разумна чювствы, а по подобию убо безсмертна душею, дав ему стяжателя разумного ум. Да умом вся соверьшает».

Начавшийся процесс секуляризации культуры ярко проявляется в творчестве Дмитрия Герасимова — дипломата, посольского и одновременно литературного переводчика с выраженным интересом к светским знаниям, особенно к географии. Он сообщал государственным и культурным деятелям Западной Европы (преимущественно Италии) сведения о своей родине. Во время пребывания Герасимова в Риме в 1525 г. с его слов было создано сочинение Паоло Джовио, который описал посольство великого князя Московского Василия III, страну, религию, нравы и обычаи народа. Он с похвалой отзывается о способностях и разносторонних знаниях русского посланника, которому был оказан почетный прием и который проявил большую любознательность, осматривая «развалины римского величия». Джовио впервые в истории географической мысли высказал предположение (бесспорно, со слов Дмитрия Герасимова) о возможности достижения Юго-Восточной Азии морским путем, плывя на восток из устья Северной Двины, т. е. о возможности использования Северного морского пути. С его именем связан перевод на русский язык первого известия о путешествии Магеллана — письма Максимилиана Трансильвана, о котором русская читающая публика узнала почти одновременно с западноевропейской.

Гуманистическими чертами отмечено творчество Ф. И. Карпова. Крупный дипломат, один из руководителей южной и восточной политики Российского государства, он постоянно участвовал в переговорах с западноевропейскими странами, в особенности по поводу вовлечения России в анти-турецкую коалицию. Его творчество относится к 10—30-м годам XVI в. Он осмыслил и сформулировал идеал «закона» и «правды», гарантирующих неразрушимость «общественного добра», и значимость «дела народного» (res publica — лат.).

Важной чертой политической программы Ф. И. Карпова был ее светский и в известном смысле гуманистический характер. Он полагал, что принцип христианского терпения не может быть основой политической жизни общества; в гражданском обществе должны существовать иные законы поведения, чем в монастырях или в среде духовных лиц.

Послание митрополиту Даниилу — основной источник для анализа политических взглядов публициста — представляет собой ответ на послание митрополита, где он призывал Карпова, пребывавшего «в скорбех и противствех», к «терпению». Карпов ставит вопрос шире, чем Даниил, переводит его из личной плоскости в общественную, рассматривая свои «скорби» не как факт частной судьбы, а призыв к терпению не как личный совет митрополита, а как явление общественно-политической жизни. Карпов придает теме светский, общественно-политический характер, противопоставляет «терпению» Даниила «правду», которая необходима, чтобы «сподвигнути… дело народное или царство или владычество к своей вечности». Критика «терпения» иногда приобретает у Карпова гораздо более широкий смысл. Он считает, что господство порядков, основанных на терпении, приводит к нарушению общественного благосостояния: «Долготерпение к людях без правды и закона общества добро разрушает и дело народное ни во что низводит, злыа нравы в царствах вводит и творит людей государем непослушных за нищету».

Выступая против привилегий, засилья, беззакония и произвола княжеско-боярской аристократии, Карпов не ставил вопроса об устранении боярства от управления страной. Он не был сторонником неограниченной власти царя, считая, что вместе с царем должны управлять «правители», «князья», «начальники». Позже подобную точку зрения выскажет А. М. Курбский. Излагая свой политический идеал, Карпов исходит из того, что проводить его в жизнь должны все те же «правители и князья», он определяется свойствами человеческой природы, условиями жизни.

Карпов аргументирует свои идеи, в частности, ссылками на Аристотеля, на его «Этику» («Никомахова этика»), которую он называет «книгой нравов». Его рассуждения о необходимости сочетания «милости», «правды и истины», «о грозе закона и правды» отличают идеал Карпова и от пересветовской суровой «грозы», и от жестокости «Повести о Дракуле». Публицист понимает, что «правда без милости мучительство есть», «а милость без правды — малодушество», и считает, что необходимо соблюдать закон-правду, но руководствоваться не буквой, а духом его.

В требовании «закона и правды», противопоставляемых «терпению», следует видеть призыв к соблюдению норм феодального права, канонического и гражданского. Федору Карпову присуще представление о социальной гармонии, «о соединении и согласии» между членами общества, о «деле народном» и «общества добре», наивно-утопическое стремление к такому «закону» и такой «правде», которые смогут стать гарантией всеобщей справедливости, защитой «добрых» от «злых», «вредимых» от «вредящих», «слабых» от «сильных». Теоретические рассуждения о гармоническом сочетании и удовлетворении интересов всех членов общества служили призывом к более совершенному и справедливому социальному устройству.

Светский характер носят сочинения публициста середины XVI в. И. С. Пересветова, выходца из Великого княжества Литовского, приехавшего на Русь в конце 30-х годов, воина-профессионала и «писателя-во-инника». Он создал целостную и во многом новаторскую программу политических и социальных реформ, примыкающую к тем проектам государственных преобразований, которыми столь богато начало царства Ивана IV; с этой программой частично связаны действительно осуществленные реформы. Политический идеал представителя передового в тот период сословия дворянства — уничтожение своеволия «вельмож», грозная царская власть, регулярное войско, кодификация законов, правый суд, отмена наместнического управления, во внешней политике — завоевание Казани. Ему не чужды и более широкие социальные требования: преобразования на началах «правды», т. е. справедливости, («а коли правды нет, то и всего нет»), уничтожение кабальной зависимости, рабства. «Которая земля порабощена, в той земле все зло сотворяется: татьба, разбой, обида, всему царству оскудение великое; всем Бога гневят, диаволу угождают».

Мировоззрение И. С. Пересветова отличается известной веротерпимостью: латинские, т. е. католические, богословы свидетельствуют у него «истинность» православия в России, а в качестве примера для русского царя он выдвигает магометанского правителя. Хотя наставниками мудрости для него послужили византийские («греческие») книги, но в области политики пример Византии, единоверной православной державы, напротив, отрицателен: произвол вельмож последнего императора привел ее к гибели.

Глубокий мыслитель середины XVI в. Ермолай-Еразм прославил себя и в литературном жанре «Повестью о Петре и Февронии». В житии муромского князя Петра и его жены Февронии он раздвинул рамки агиографического жанра и создал произведение, не типичное как житие и относимое к числу лучших образцов древнерусской литературы. В «Повести» использованы фольклорные сюжеты, заимствованные из местных преданий. Исследователи отмечали ее параллели с западноевропейским и славянским эпосом (сюжеты о змееборчестве и вещей деве), сопоставляли «Повесть о Петре и Февронии» с романом о Тристане и Изольде.

Возникновение книгопечатания — одно из ключевых явлений в истории русской культуры XVI в. Книгопечатание было вызвано к жизни не только стремлением церкви к укреплению православия и христианизации народов Поволжья, как говорится в наиболее ранних памятниках, повествующих об этом событии, но и потребностями самых широких кругов русского общества, необходимостью упорядочения текстов книг. Ощущалась потребность в книге как учебнике для создаваемой в то время системы школ; многие первопечатные издания употреблялись и в качестве учебных. Материальными предпосылками возникновения книгопечатания послужили достигшая в конце XV — первой половине XVI в. высокого уровня культура русской рукописной книги, а также знакомство с образцами славянского и западноевропейского полиграфического искусства.

Деятельность Ивана Федорова носила широкий просветительский характер. Книгопечатание было одним из важнейших компонентов общекультурного процесса у славянских народов, печатная книга постепенно меняла коммуникационную структуру в системе славянских культур, становясь необходимым фактором их развития.

Первая печатная книга «Апостол» — высокий образец типографского искусства — датируется 1564 г., но так называемые безвыходные московские издания позволяют относить начало книгопечатания к 50-м годам, в в частности к 1553 г. В 1565 г. было осуществлено два издания Часовника, служившего не только богослужебной, но и обычной учебной книгой. В 1565 г. издательская деятельность в Москве Ивана Федорова и Петра Тимофеева Мстиславца прекратилась. Причины и обстоятельства их отъезда из Москвы остаются не вполне ясными. В 1574 г. уже за пределами России был выпущен «Букварь» и ряд других книг. В Москве печатное дело продолжало развертываться. Характерная черта его развития в XVI в. — непрерывность. Первая послефедоровская типография Никифора Тарасиева и Невежи Тимофеева выпустила в 1568 г. Псалтырь, повторенную в 1577 г. в Александровой слободе, где также была типография; при этом печатники подражали стилю Ивана Федорова. В 1589–1594 гг. были напечатаны «Триодь цветная и постная», «Октоих», а в 1597 г. — «Апостол» тиражом 1500 экземпляров. Более широкое развитие печатное дело приобретает в первой половине XVII в.

Грандиозные обобщающие труды XVI в. свидетельствуют о крайне бережном, внимательном отношении к традиции, к культурным достижениям предшествующих эпох. Начитанность в древней литературе отстаивается как «свой исконный принцип образованности», что нашло выражение и в возникновении во второй половине XVI в. нового литературного жанра — азбуковника. Это словарные труды, включившие архаические и иностранные слова в родном языке, вобравшие в себя сокровища древнерусской и славянской письменности, начиная с самых ранних этапов ее развития. Азбуковник аналогичен западноевропейским лексикографическим словарям-тезаурусам того же времени, в частности отмечается влияние трудов швейцарца Конрада Геснера на развитие лексикографии в славянских землях во второй половине XVI в.: изданный им в 1547 г. на латинском языке словарь собственных имен «Onomasticon proprium nominum» сопоставим с «Толкованием именом по алфавиту» Максима Грека, созданным в тот же период.

Великие Минеи Четьи — 12-томный свод ежедневного чтения (по месяцам) — ставили своей целью собрать «все чтомые книги, которые в Русской земле обретаются», и действительно включали очень многие древнерусские оригинальные и переводные памятники, главным образом житийные, но также исторического, риторического и иных жанров. Свод называют иногда «первой русской энциклопедией». Его составление было начато в Новгороде в 1529/30 г. и закончено в Москве в первой половине 50-х годов под руководством митрополита Макария, крупного церковного и культурного деятеля. Были привлечены материалы всех крупнейших книжных центров — Новгорода, Пскова, Москвы и др. В работе участвовали многочисленные писатели, писцы, книжники, переводчики (Лев Филолог, В. М. Тучков, Зиновий Отенский, Дмитрий Герасимов, Василий-Варлаам и др.). «Собирательство» не было идеологически нейтральным, наоборот, производился тщательный отбор памятников для включения в свод, как и в русло рукописной традиции в целом, осуществлялась своего рода «цензура». Создавались новые редакции многих житий, соответствующие идейным целям и замыслам собрания. Создание Великих Миней Четьих связано с соборами 1547 и 1549 гг., когда многочисленные местночтимые святые были канонизированы как общерусские. Формирование единого общегосударственного пантеона русских святых способствовало успехам централизации, делу единства, консолидации народности, утверждало ведущую роль Москвы, укрепляло авторитет независимой автокефальной церкви.

Лицевой летописный свод, созданный между 1568–1574 гг. в Александровой слободе по заказу Ивана Грозного, был обобщающим предприятием в летописно-хронографическом жанре. Его первые три тома (из сохранившихся) посвящены событиям всемирной истории, а семь томов — русской. Памятник сочетает традицию и новое, собирательство и напряженное осмысление новейших событий недавнего прошлого. Особенно активно перерабатывался и редактировался текст за 1533–1568 гг., посвященный царствованию Ивана Грозного, который, как полагают, сам принимал участие в правке. Тома украшают 16 тысяч миниатюр, свидетельствующих о высоком уровне искусства книжной иллюстрации в XVI в.; исследователи отмечают влияние на них западноевропейской гравюры. Идею «Святорусского царства» проводит Степенная книга (1560–1563 гг.).

Централизаторские усилия коснулись и сферы права (Судебники 1497, 1550 гг., Сводный Судебник, Стоглав). Как энциклопедия по домостроительству характеризуется Домострой, памятник середины XVI в., имеющий аналогии в мировой литературе.

Один из наиболее ярких памятников публицистической литературы второй половины XVI в. — переписка Ивана Грозного и князя Андрея Курбского, отразившая глубокий идейный и политический конфликт эпохи. В ней шла речь о государственном строе России, о характере и природе царской власти, о ее взаимоотношениях с подданными.

Политический идеал Ивана Грозного, писателя, идеолога политической системы, которую он возглавлял, — неограниченная монархия с наследственной властью, выступающая в союзе с православной церковью, — «православное истинное християнское самодержавство», противостоящее самоуправству бояр и вельмож. Иван Грозный высказывал суждения и о политическом строе современных ему государств, опираясь на общеевропейский исторический опыт. По его мнению, причиной гибели Греческого царства стали междоусобные распри местных правителей и вельмож (эта мысль сближает его с И. С. Пересветовым). Резко отрицательное отношение вызывали у него государства с избираемым правителем. Он противопоставляет себя и польскому королю Стефану Баторию, и шведскому королю Юхану III, происходившему не из королевского рода, и английской королеве Елизавете, подчеркивая ее зависимость от сословий, в особенности от «третьего».

Князь А. М. Курбский — также сторонник монархии, однако власть царя, по его мнению, должна быть ограничена думой, «избранным советом нарочитых синклитов» или «избранной радой». Мысль о «мудрых советниках», о которых в первой половине века писал Максим Грек, у Курбского одна из главных, при этом советники, «разумные и совершенные», «добрые и правду советующие», противопоставлены «презлым и прелукавым ласкателям», «потаковникам». Антитезой самодержавию с «избранной радой» у Курбского выступают осуждаемые самовластие и тирания. Вырисовывается идея сословного представительства, но неясно, сколь широкого: в форме ли расширенного совещания Боярской думы с участием дворянства или в форме земского собора позднейшего типа.

Письма Грозного и Курбского не только памятники публицистики, но и талантливые литературные произведения. У истоков нового литературного жанра, светской биографии, отличной от агиографического повествования, находится «История о великом князе Московском» Курбского. Автор ставит своей задачей развенчание героя, создание своего рода «анти-жития».

Памятником биографического повествования являются «Сказания о Максиме Греке» (рубеж XVI–XVII вв.). И здесь героем избран не святой подвижник, а, напротив, человек, обвинявшийся в ереси и государственной измене, известный критическими выступлениями против официальной церкви и светской власти. «Сказания о Максиме Греке» чаще всего помещались в рукописных книгах в качестве предисловий к собраниям его трудов, что свидетельствует о зарождении нового для средневековой письменности типа книги, когда трудам автора, оригинальным или переводным, предпослана его биография с характеристикой творчества.

Новым явлением в истории письменности становится и составление авторами «избранных собраний» своих трудов, их собственноручная переписка, тщательная авторская правка (Максим Грек, Ермолай-Еразм). Возникает представление о неприкосновенности авторского текста, об авторской воле. Так, Зиновий Отенский, требуя от переписчиков книг точного воспроизведения текста, заявлял, что в случае произвольных замен книги уже не будут принадлежать ни автору, ни переписчику «и будут книжицы вне истины». Авторское самосознание, авторское, или более широко — личностное, начало выступает как формирующаяся особенность культуры, противостоящая присущей средневековью анонимности. Ермолаю-Еразму принадлежит мысль о литературном творчестве как «огненном оружии» борьбы. Широко развит жанр наставлений и поучений правителю, что свойственно всей европейской культуре той эпохи. Писатели-публицисты стремились формировать общественное мнение и непосредственно воздействовать на центральную власть и ее верховного представителя. Максим Грек пишет для Ивана IV «Главы поучительны начальствующим правомерно», Пересветов подает ему «две книжицы» с изложением проектов государственных преобразований, которые были призваны предотвратить повторение Россией участи плененной турками Византии. Ермолай-Еразм создает «Благохотящим царям руководство по землемерию».

Тема «мудрого советника» и «благоразумного совета», преимуществ личных заслуг и разума перед знатностью свидетельствует о таких чертах общественного сознания эпохи, как вера в разум, в силу убеждения и слова, стремление к преобразованию общества на разумных началах, идея служения государства интересам народа.

XVI век характеризуется богатством исторического повествования. Своды 1508 и 1517 гг., митрополичья Никоновская летопись конца 20-х годов — наиболее полный свод сведений по русской истории с большим комплексом уникальных известий (отсутствующих в других источниках), включивший в себя и многие произведения древнерусской литературы; правительственная Воскресенская летопись начала 40-х годов; «Летописец начала царства» Ивана Грозного — произведение официальной историографии 50-х годов; Степенная книга 60-х годов — таковы основные памятники историографии XVI в., предшествующие Лицевому (иллюстрированному) своду 60—70-х годов, самому крупному летописно-хронографическому произведению средневековой Руси.

До начала XVI в. летописи, посвященные по преимуществу русской истории, и хронографы — компиляции, излагавшие всемирную историю (Хронограф по великому изложению, Летописец эллинский и римский и др.), существовали и развивались параллельно, оставаясь независимыми типами памятников. В XVI в. создается и эволюционирует новый тип хронографического свода, в котором большое место заняла история Руси и других славянских стран, рассматриваемая как часть всемирной истории: таков Русский хронограф. Его первая редакция была создана в начале XVI в., а затем возник ряд новых редакций, обогащающих как русскую, так и «мировую» общеевропейскую часть памятника (редакции 1599, 1601, 1617 гг. и др.).

В XVII в. традиционный летописный жанр постепенно угасает, но хронографический продолжает развиваться, привлекает новые источники и освещает новые исторические события. Кругозор русской исторической мысли был значительно расширен в Хронографе 1617 г., где использованы в числе других новых источников польская хроника Мартина Бельского, переводные Космографии. Хронограф вносит новые черты в характеристики исторических деятелей, глубже проникая в сложные человеческие характеры (Ивана Грозного, Бориса Годунова, патриарха Гермогена и др.). Образы полны, по определению Д. С. Лихачева, «шекспировских» противоречий, что впоследствии привлекло к ним внимание историографов и драматургов.

Не только Русский хронограф свидетельствует о том, что историческая и политическая мысль XVI в. соотносит судьбы вновь возникшего на Руси «царства» с историей мировых монархий древности и средневековых империй. «Сказание о князьях Владимирских», созданное в основе своей в 10—20-х годах XVI в., связывает русскую государственность с западным миром, с Римом и Византией (рассказы о происхождении русских князей от императора Августа, о передаче императором Константином Мономахом византийских царских регалий князю Владимиру Мономаху); включение легенд в Воскресенскую летопись придавало им официальный характер. Ученый псковский монах Филофей примерно в это же время выступил с концепцией «третьего Рима», каковым, с его точки зрения, становилась Россия со столицей Москвой и главным кафедральным храмом — Успенским собором. «Сказание о Казанском царстве» вовлекает в свою орбиту другие древние мировые центры — Вавилон и Иерусалим, сопоставляя с ними покоренную царственную столицу.

Проблема «вечности» царства—одна из ведущих в общественной мысли XVI в. — перешла в начале XVII в. из сферы историософии и литературной публицистики в живую социальную и политическую практику, когда возник вопрос о сохранении самой государственности: «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства», написанный летом — осенью 1612 г. в одном из провинциальных городов, скорбел по поводу «падения… превеликия Россия». Патриотическая публицистика и литература внесли в борьбу с интервенцией реальный вклад, подняли общенациональные темы и сыграли громадную роль в жизни общества. Многие памятники словесности эпохи Смуты — одновременно и исторические сочинения, и литературные произведения. Они проникнуты агитационными задачами, их цель вполне конкретна, находится вне пределов литературы — побудить читателей и слушателей к реальным и немедленным действиям. Поднимается и уровень их художественности, углубляется понимание добра и зла. Литературное открытие первой половины XVII в. — переосмысление деловых жанров. Патриотические агитационные грамоты объединяют деловой стиль и риторику. Их основной пафос — призыв к единению перед лицом иностранного вторжения. Этой же цели служат и картины запустения страны, надругательств над национальными святынями. Даже древнейший, традиционный жанр «видений» служил теперь актуальным политическим задачам; так, «Повесть о видении некоему мужу духов-ну» протопопа Терентия, укреплявшую веру в грядущее спасение от ужасов Смуты, 16 октября 1606 г. по повелению царя Василия Шуйского читали в московском Успенском соборе «вслух во весь народ, а миру собрание велико было». «Новая повесть о преславном Российском царстве», написанная на рубеже 1610–1611 гг., призывала к вооруженному сопротивлению интервентам. «Что стали, что оплошали? Чего ожидаете? — обращался автор к современникам. — Мужайтесь, и вооружайтесь, и совет между собою чините, како бы нам от тех врагов своих избыти! Время, время пришло.

Во время дело — подвиг показати и на страсть дерзновение учинити, как вас Бог наставит и помощь вам подаст!»

Авторы исторических сочинений, созданных уже после Смуты, оставаясь верными традиционным представлениям о бедствиях как Божьем наказании за грехи, пытаются более конкретно осмыслить, обобщить происшедшие события, понять их причины, связь между ними и роль в них отдельных людей, извлечь уроки; тип объяснения, свойственный летописанию и сюжетным историческим повестям XVI в., теперь совершенствуется.

Самую большую популярность среди сочинений, посвященных крестьянской войне и иностранной интервенции, приобрело «Сказание» Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря, игравшего большую роль в патриотическом движении. Автор был не только политическим деятелем, но и талантливым писателем, образованным для своего времени человеком. «Сказание» (1620 г.) соединило в себе, по-видимому, несколько разновременных сочинений. Первые шесть глав в первоначальной редакции принадлежат другому автору (предполагают, что им был троицкий архимандрит Дионисий Зобниновский). Они носили более резкий обличительный тон, ослабленный Авраамием при переработке. «Началом беды во всей России», по мнению автора первоначальной редакции, было «всего мира безумное молчание, иже о истине к царю не смеюще глаголати о неповинных погибели», т. е. политическая несознательность и попустительство. В качестве социальной причины Смуты автор называет закрепощение народа, невыносимые условия жизни, насилие, произвол, жадность, эгоизм бояр, дворянства, крупного купечества, спекуляцию хлебом во время голода. Разорение восставшими крестьянами сел бояр и вельмож, расправа с их владельцами — заслуженное наказание, по мысли автора. Он призывает к социальному миру, стабилизации общества, пишет о необходимости уступок крестьянам и холопам.

Если «Сказание» Авраамия Палицына сохранилось в значительном числе списков XVII–XVIII вв., то другое сочинение, «Временник» дьяка Ивана Тимофеева (1616–1619 гг.), известно лишь в единственной рукописи. Хотя автор изображал события русской истории от Ивана Грозного до Михаила Романова, он проявил себя в качестве мемуариста, частного человека, а не историка. Его труд содержит много уникальных исторических сведений, неизвестных по другим источникам. О Смуте писали кн. С. И. Шаховской, кн. И. А. Хворостинин и некоторые другие. «Новый летописец» (около 1630 г.) давал официальное толкование событий Смутного времени. Сочинения о Смуте связывали защиту Родины с защитой веры.

Создавались и светские повести, вышедшие из городской, посадской, казачьей среды, чья социальная активность возрастала. «Повести о начале Москвы» содержали панегирическое прославление столицы и царства в качестве «третьего Рима», обсуждали причины возвышения Москвы, используя и более ранние ученые доктрины, и народное творчество. «Повести об Азовском сидении» были посвящены обороне Азова в 1637–1642 гг. Цикл состоит из «исторической повести» о взятии турецкой крепости казаками и атаманами Войска Донского в 1637 г. и «поэтической повести» об азовском «осадном сидении». Автор последней художественно переосмысливает канцелярские жанры, широко использует фольклор — как из книжных источников, так и из устного творчества казаков.

В первой половине XVII в. зарождается сибирская литература. Дьяк Тобольского архиепископства Савва Есипов создал по поручению церковных властей летопись, посвященную истории Сибири. Она включает рассказы о природе Сибири, ее народах, местных владетелях. Ее центральные персонажи — царь-язычник Кучум и Ермак, победа которого, как и последовавшее за ней основание Тобольской епархии, знаменует, по мысли автора, торжество православной веры.

Новые черты приобретает агиографический жанр, начиная трансформироваться в биографическое повествование. «Повесть об Ульянии Осоргиной», по определению А. М. Панченко, один из первых опытов биографии частного человека: она включает элементы семейной хроники московских и провинциальных дворян Осоргиных, Недюревых, Араповых, Дубенских.

О новых качествах, приобретаемых литературой, свидетельствует возникновение светского стихотворства в первом десятилетии XVII в. «Послание дворянина к дворянину» помещика Ивана Фуникова, стихи Евст-ратия, И. А. Хворостинина — ранние памятники этой новой формы художественной речи. К концу 20-х — началу 30-х годов сложилась поэтическая школа, просуществовавшая до середины века. Она представлена в основном приказными чиновниками из неродовитых семей (дьяки Алексей Романчуков и Петр Самсонов, подьячий Михаил Злобин, справщики-редакторы Московского печатного двора Савватий, Михаил Рогов и др.). Ее называют «приказной школой». Московские приказы, особенно Посольский, а также Печатный двор объединяли в ту пору самых образованных людей.

Развитие русской духовной культуры нашло отражение и в фольклоре. Первые записи фольклорных произведений относятся к XVII в.: в 1619–1620 гг. были записаны песни для Ричарда Джемса (лирические, исторические); до нас дошли записи былин, сделанные в середине XVII в. Достигает расцвета исторический фольклор, чем еще раз подчеркивается роль исторической темы в культуре рассматриваемого периода. Народное эпическое творчество было не местным, а общерусским, национальным. Исторические песни стали основным эпическим жанром в XVII в. Они посвящены важнейшим событиям отечественной истории — взятию Казани и Астрахани и сибирским походам Ермака, борьбе Ивана Грозного с боярством и внешними врагами, позднее — борьбе с иностранными интервентами в начале XVII в. Образ Ермака — самый ранний в русском историческом фольклоре образ народного вожака. Открывая галерею образов народных мстителей, удалых разбойничьих атаманов, он связан с эпической традицией, с образами богатырей.

Исторические песни позволяют судить о народных взглядах на историю: «От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно следует истории. У него свое мнение о деятельности Людовика XI и Ивана IV» (М. Горький).

В сфере художественной культуры выделяются успехи зодчества; высокой степени совершенства достигает книжное искусство; классический, золотой век древнерусской живописи — XV век, отмеченный творчеством Андрея Рублева и его школы, — еще сохраняет свои традиции на рубеже XV–XVI вв. в творчестве Дионисия, а затем уступает место искусству централизованного государства, пытающегося строго его регламентировать, подчиняя своим задачам и нуждам. Вопросы искусства (живописи) становятся предметом прений на церковных соборах и объектом постановлений одного из них (Стоглава).

Архитектура была той частью художественной культуры, где процесс государственного строительства нашел наиболее яркое воплощение. В последние десятилетия XV — начале XVI в. складывается архитектурный ансамбль Московского Кремля, в основных чертах сохранившийся до нашего времени. Перестраиваются и укрепляются его стены, башни и рвы. В конце XV в. в Замоскворечье на месте снесенных строений был устроен Государ-рев сад.

Сооружения Московского Кремля синтезируют различные художественные традиции — итальянские и древнерусские, притом различных художественных центров. Успенский собор создан в 1475–1479 гг. итальянским зодчим Аристотелем Фьораванти в древнерусских, прежде всего владимиро-суздальских, традициях с использованием достижений итальянской строительной техники эпохи Возрождения. До отъезда в Москву Аристотель Фьораванти работал в своем родном городе Болонье, в Риме, Ченто, Венеции, Флоренции, Милане, Мантуе, Парме, Кремоне, Неаполе. В 1475 г., отвергнув приглашение турецкого султана, он отправился в Москву. Готовясь к сооружению главною храма столицы, Аристотель посетил Владимир и другие древнерусские города, совершил далекое путешествие на Север, вплоть до Соловецких островов. В дальнейшем Иван III использовал и его искусство военного инженера.

Благовещенский собор (1484–1489 гг.), построенный псковскими мастерами, соединил черты московской и псковской архитектуры. Архангельский собор (1505–1509 гг.) построен мастером из Венеции Алевизом Новым. Торжественные и строгие пропорции Успенского собора, ренессансный облик Архан1ельского собора побудили поэта сказать об этих сооружениях: «…пятиглавые московские соборы с их итальянскою и русскою душой». Завершением соборной группы была звонница, построенная в 1505–1508 гг. итальянским архитектором Боном Фрязином. Надстроенная в 1600 г. несколькими ярусами, она превратилась в колокольню Ивана Великого.

Создаются светские сооружения, дворцовые палаты, выходившие фасадом на Москву-реку, Грановитая палата — зала для торжественных приемов (1487–1491 гг., архитекторы Марко Руффо и П. А. Солари). В 1586 г. построена Золотая Царицына палата. В XVII в. главным в облике Кремля становятся не мощные фортификационные сооружения, а сказочная нарядность его оформления. Башни получают шатровые надстройки, обогащается их декоративное убранство. Оружейная палата, созданная в начале XVI в., все более превращается в художественный центр и художественную школу.

Общий культурный подъем первой половины XVI в. отмечен в сфере архитектуры созданием таких шедевров, как церковь в селе Дьяково под Москвой (1547–1553 гг.), храм Василия Блаженного в Москве (1555–1561 гг.), храм Вознесения в селе Коломенском (1532 г.), легкий и стремительный, несмотря на монументальность. «Храм Вознесения в Коломенском представляет собой одно из замечательнейших произведений русской архитектурно-художественной мысли. Храм, как обелиск, вздымается на крутом берегу Москвы-реки, отмечая высшую точку ее излучины. Если подниматься к нему со стороны пойменных лугов, откуда проходила древняя дорога к Коломенскому, то устремленный ввысь объем его торжественно и медленно вырастает из-за покатой округлости берегового холма, приковывая к себе все внимание… Храм в Коломенском — удивительное, ни с чем не сравнимое зрелище редкого своеобразия и захватывающей красоты» А Вопрос о происхождении каменных шатровых храмов — вершины зодчества XVI в. — окончательно не решен. М. И. Ильин, исходя из того, что во времена Ивана Грозного все они были возведены как мемориальные сооружения, посвященные важнейшим событиям государственного значения, высказал предположение: «Обращение к шатру как определенной архитектурной форме остается загадочным, если не считать, что известным прототипом ему могла служить крепостная башня, крытая шатром, как символ горделивой силы государства, уверенно шедшего к закреплению своих достижений в невиданных до того масштабах».

Во второй половине XVI в. — первой половине XVII в. шатровые храмы встают по всей стране. Создаются кирпичные здания, не имеющие исключительно культового назначения. Монастырские кирпичные трапезные» возможно, восходят к княжеским трапезным — гридницам эпохи Киевской Руси. Изменяется организация строительства каменных зданий, сооружение которых было выгодным и доходным. Велика роль памятников, отражающих художественные воззрения посадского населения.

В связи с необходимостью обороны страны активно развивается крепостное зодчество. В 1514–1521 гг. построен тульский «город», в 1525–1531 гг. возведены стены и башни Коломны, в 1531 г. — Зарайский Кремль, в 1550–1551 гг. выстроен Свияжск, в 1556 г. получил каменные стены Серпухов. Укреплялась столица. В 1535–1538 гг. Китай-город был обстроен каменными стенами и башнями, в 1586–1593 гг. выдающийся мастер Федор Конь возвел стены Белого (Царева) города, а в 1591 г. Москва опоясалась новым оборонительным кольцом — Скородомом. Техническое и архитектурное совершенство отличает стены и башни смоленского «города», созданного в 1596–1600 гг. Федором Конем; на время его строительства в стране были запрещены все каменные постройки. Учреждение в начале 80-х годов XVI в. специального Приказа каменных дел свидетельствует о роли зодчества в государственной и культурной жизни.

В изобразительном искусстве в начале периода еще сохраняются некоторые традиции Рублева и художников его школы, проявившиеся в творчестве Дионисия и его сподвижников. Наиболее известные произведения Дионисия — фрески собора Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре (1500–1502 гг.), последняя крупная работа мастера, иконы «Митрополит Петр в житии» и «Митрополит Алексей в житии» (по-видимому, 80-е годы XV в.); он участвовал в росписи Успенского собора Московского Кремля (1481–1485 гг.), в украшении фресками и иконами каменного собора Иосифо-Волоколамского монастыря.

Современники высоко ценили эстетическое воздействие, блеск, красоту, утонченность творений Дионисия и художников его круга. Меняется роль цвета. У Рублева, по наблюдениям И. Е. Даниловой, цвет по-средневеко-вому не отделен от света, цвет для него — это свет; цвет как самостоятельная категория не существует. Отношение к цвету в житийных иконах Дионисия иное, нежели в русской живописи более ранней поры. У Дионисия белый не столько обозначает, символизирует, сколько изображает свет, освещенность, он выступает скорее как некая антитеза цвету. Отмечается лишь одна аналогия такого цветового решения — икона «Апокалипсис» из Успенского собора Московского Кремля.

В иконах Дионисия еще сохраняется интерес к внутреннему содержанию образа человека, но отчасти он уже уступает место вниманию к чисто художественной форме, к колористическим комбинациям. Для Дионисия особенно характерны многофигурные сцены, праздничные картины многонародных торжеств, темы славы и величаний, отличающие его от мастеров предыдущей эпохи.

Живопись XVI в. — живопись переходной эпохи. Достижения XV в. утрачиваются, а новые явления наберут силу лишь в XVII в. Повествовательное и дидактическое начало окончательно торжествует над эмоционально-созерцательным.

Постепенно в искусстве развивается тематическое разнообразие, интерес к сюжетам мировой и особенно русской истории: резное «царское место» в Успенском соборе Московского Кремля со сценами, иллюстрирующими легенду о передаче императорских регалий от Константина Мономаха Владимиру Мономаху, исторические сюжеты росписи Золотой палаты Кремлевского дворца (1547–1552 гг.), не сохранившейся, но подробно описанной в 1672 г. Симоном Ушаковым. В росписи свода Золотой палаты отразились богословские представления о мироздании и о жизни человека, олицетворены времена года, явления природы; добродетели и пороки были представлены аллегорическими фигурами: Целомудрие, Разум, Безумие, Неправда и т. д. В росписи просторной галереи Благовещенского собора изображены московские князья (от Даниила Александровича, основателя династии московских князей, до Василия III), портреты эллинских мудрецов (Аристотеля, Гомера, Вергилия, Плутарха, Анаксагора и др.). В росписи собора Смоленской Богоматери Новодевичьего монастыря, построенного в память «смоленского взятия» 1514 г., находится ряд изображений, навеянных чаяниями Василия III и его семьи («Моление о чаде»).

Формируется батальный и исторический жанр; икона «Церковь воинствующая» символически изображает взятие Казани и прославляет воинов-победителей. По словам О. И. Подобедовой, благородство форм еще ощутимо на протяжении 40—70-х годов XVI в., но кризис московской школы живописи не могут предотвратить успехи строгановской и искания годуновской школ.

Широкие культурно-художественные контакты и активные поиски характеризуют миниатюру и орнаментику рукописных книг последней четверти XV — начала XVI в. В качестве источников используются позднеготические ренессансные произведения, в большинстве немецкого, нидерландского или итальянского происхождения; появление западноевропейских рукописей и инкунабул исследователи объясняют как результат связей с Венгрией.

Театр (придворный и школьный) со своим репертуаром появился позднее, во второй половине XVII в.; как и раньше, его в какой-то степени заменяла обрядовая сторона быта—свадьбы, народные праздники, игрища — праздничные зрелища, в которых участвовали все присутствовавшие. Исполнителями, а иногда и организаторами праздника бывали скоморохи, постепенно разделявшиеся на кукольников, медвежьих поводырей, струнников, сопельников, гусельников и т. д. Любимым народным персонажем становится Петрушка. В 1636 г. А. Олеарий описал и зарисовал кукольные представления с Петрушкой. Однако традиционные игрища и гулянья преследовались. Так, царский указ 1648 г. предписывал «выимать, изломать и сжечь… домры, и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды».

Элементы литургической драмы использовались в красочных церковных праздниках («Пещное действо», разыгрывавшееся в храмах перед праздником Рождества, «Хождение на осляти» за неделю до Пасхи). Впрочем, как отмечала О. А. Державина, в России церковные мистерии были распространены менее, чем в западноевропейских странах. Богослужение в России совершалось на понятном народу церковнославянском языке, а не на латинском, как в католических странах, и не требовало поэтому специальных наглядных иллюстраций.

Музыкальное искусство продолжало оставаться литургическим. Александрова слобода славилась мастерами церковного пения. Большой интерес к нему проявлял Иван Грозный, сохранились его собственные музыкальные композиции. До недавнего времени были известны лишь имена выдающихся русских певцов-распевщиков, но в 1955 г. найдены и в 1974 г. опубликованы рукописи с песнопениями Федора Крестьянина (Христианина).

Глава 10 КУЛЬТУРА УКРАИНЫ, БЕЛОРУССИИ И НАРОДОВ ПРИБАЛТИКИ

Культура Украины, Белоруссии, народов Прибалтики развивалась в сложных условиях. На состоянии просвещения, литературы, искусства весьма отрицательно сказывались отсутствие у этих народов собственной государственности, засилье иностранных феодалов — польских и полонизированных на Украине, в Белоруссии и Литве, немецких в Латвии и Эстонии. Чтобы отстоять само существование порабощенных народов, необходимо было сохранять и приумножать их культурное наследие. Именно поэтому культурно-просветительное движение обретало в конечном счете политический характер, вливалось в русло борьбы против социального и национального гнета.

В первой половине XVI в. просвещение на Украине и в Белоруссии оставалось в рамках выработанных ранее форм. Начальное обучение грамоте велось преимущественно при церквах и монастырях. При некоторых католических приходах в Эстонии, Латвии, Литве, а также в крупных городах западных окраин Белоруссии и Украины основывались школы, в которых учили на латинском языке. Большие православные монастыри, особенно Киево-Печерская лавра, оставались центрами древнеславянской письменности. При них переписывались книги, создавались книжные собрания. Лавра, Супрасльский монастырь в Белоруссии, некоторые монастыри Прикарпатья были важными очагами культурных связей Украины и Белоруссии с Россией, южными славянами, Грецией. Через монастырские библиотеки дошли до Прибалтики отзвуки схоластической мысли Западной Европы.

Культурному общению с Центральной и Западной Европой способствовало обучение отдельных выходцев из Украины, Белоруссии, Прибалтики в университетах Кракова, Праги, городов Италии, Германии и других стран. В Пражском университете существовал специальный коллегиум (общежитие) для студентов из литовских, белорусских и украинских земель. Учеба в университетах давала возможность знакомиться не только со средневековой схоластической наукой, но и с ренессансными веяниями в культуре Европы. Так, непосредственные связи с гуманистами разных стран поддерживал Юрий Котер-мак (Дрогобыч), сын горожанина из Дрогобыча. Он учился в университетах Болоньи и Кракова, затем преподавал там же астрономию и медицину, в 1481–1482 гг. был избран ректором Болонского университета медицины и свободных искусств. Его изданный в Риме трактат «Прогностическая оценка текущего 1483 года» (кстати, содержащий сведения о географической долготе Москвы, Львова, Вильнюса) — первая известная ныне печатная книга украинского автора.

Одним из самых выдающихся деятелей культуры своего времени стал белорусский книгопечатник-просветитель Франциск Скорина. Сын купца из Полоцка, он учился в Краковском университете, позже в Падуанском, где стал доктором медицины. В 1517–1519 гг. печатал книги на церковнославянском языке белорусской редакции в Праге (Библия), а в 1522–1525 гг. — в Вильнюсе («Малая подорожная книжка», «Апостол»), Поборник просвещения, Скорина не щадил сил для создания и распространения понятных землякам книг, «людям посполитым к доброму научению», проповедовал любовь к родной земле: «Понеже от прирожения звери, ходящие в пустыни, знают ямы своя, птицы, летающие по воздуху, ведают гнезда своя… також и люди, и где зродилися и ускормлены суть… к тому месту великую ласку имають».

На рубеже XV–XVI вв. священнослужители, получившие образование в Западной Европе, — епископы И. Линде, И. Оргас, И. Кювель распространяют в Эстонии идеи гуманизма в том виде, как они были представлены в Северной Германии и Нидерландах «Братьями общей жизни». Были предприняты и попытки создания высшей школы.

Дополнительный толчок развитию письменности на национальных языках дали реформационные движения. Сразу после победы Реформации в Эстонии и Латвии многие католические приходские и городские школы стали лютеранскими. Обучением так называемых «бедных школьников» (преимущественно эстонцев) в лютеранской городской школе Таллинна во второй половине XVI в. впервые в истории эстонского народа было положено начало формированию национальной интеллигенции. Несколько позже отдельные кальвинистские школы появились в Белоруссии, Литве, на Украине.

В 1525 г. в Германии была напечатана лютеранская месса, содержавшая не только нижненемецкий, но также латышский и эстонский тексты. Книга была конфискована в Любеке и не дошла до Прибалтики. В 1535 г. в Виттенберге опубликовали «Катехизис» с нижненемецким и эстонским текстом, в 1537 г. в Риге была составлена рукописная «Подручная книга церкви Якова» с латышскими богословскими материалами. И позднее лютеранские пасторы, распространяя свое вероучение, публиковали религиозные книги на литовском, латышском, эстонском языках. Первой печатной литовской книгой стало лютеранское издание «Простые слова катехизиса», составленное М. Мажвидасом и напечатанное в Кенигсберге в 1547 г. В Белоруссии, в г. Несвиже, в 1562 г. выдающийся писатель и реформационный деятель С. Будный издал белорусский «Катехизис», призывая белорусов и украинцев пользоваться в письменности родным языком. Реформационные идеи звучат в так называемых Няговских поучениях, близких по языку к закарпатским украинским диалектам. Вполне вероятно, что с протестантами был связан и видный белорусский просветитель Василь Тепинский, издавший Евангелие с параллельным текстом на церковно-славянском и белорусском языках.

Книгопечатание играло важную роль в укреплении культурных связей восточнославянских народов между собой и с народами Западной Европы, Балкан. Особенно значительными здесь были заслуги русского первопечатника Ивана Федорова. В 1569 г. он вместе с белорусом Петром Мстиславцем издал в западнобелорусском городке Заблудове Евангелие учительное — сборник поучений, переведенных в XIV в. с греческого на древнеславянский язык. В 1574 г. Иван Федоров издает во Львове первые на Украине печатные книги—«Апостол» и «Букварь», печатает в Остроге знаменитую Библию — подлинный шедевр типографского мастерства. Иван Федоров был не просто мастером книгопечатания, но также и талантливым литератором и художником. Подобно Скорине, он считал себя просветителем, «сеятелем семей духовных». Всем книгам Федорова свойственны тщательная подготовка текста, замечательное художественное оформление. Благодаря этому они стали образцом для украинских и белорусских книгопечатников.

Последняя четверть XVI — начало XVII в. — время невиданного ранее обострения идеологической борьбы и связанного с этим подъема культурной жизни Украины, Белоруссии, Литвы. Обстановка здесь становилась все более противоречивой. Оживлялись контакты со странами ренессансной культуры, распространялись гуманистические идеи, реформационные течения. В то же время решительное наступление начинают контрреформационные силы, опекаемые государственными властями и влиятельными феодалами. Разные общественно-политические группировки, стремясь к пропаганде своих взглядов, уделяют особое внимание школьному делу и книгопечатанию. Ряд школ организуют протестанты, в первую очередь кальвинисты. В противовес им иезуиты в 1570 г. создают крупный коллегиум в Вильнюсе, впоследствии — коллегиумы в Луцке, Львове, Виннице, Ужгороде (Украина), Полоцке, Гродно (Белоруссия), Кражяй (Литва) и других городах. В 1578 г. Вильнюсский коллегиум был преобразован в академию, т. е. университет.

В том же году или несколько ранее был основан на Украине православный Острожский коллегиум, который современники нередко именовали академией. Здесь преподавали древнеславянский, греческий и латинский языки, «свободные искусства», музыку. При коллегиуме действовали типографии, литературно-научный кружок, куда входили выдающиеся публицисты и филологи — Герасим Смотрицкий, Демьян Наливайко, Василий Суражский.

Острая идеологическая борьба между силами Реформации и Контрреформации, вдохновителем которой стал орден иезуитов, развернулась и в Эстонии, разделенной в последней четверти XVI — первой четверти XVII в. между католической Польшей и лютеранской Швецией. Эта борьба отразилась и в сфере образования. Иезуиты создали в Тарту свою коллегию и при ней первую на территории Эстонии гимназию, основали семинарию переводчиков, издавали религиозную литературу на эстонском языке. В 1585 г. в Вильнюсе был отпечатан эстонский католический «Катехизис», в 1622 г. в Браниево издан справочник для священников, включавший тексты на эстонском языке. Влиянию иезуитов среди эстонцев в Тарту противостояла эстонская лютеранская приходская школа, в Таллинне — лютеранская городская школа, реорганизованная на рубеже XVI–XVII вв.

С 80-х годов XVI в. важнейшими центрами украинской и белорусской культуры становятся братства. Крупнейшие из них (Львовское, Успенское, Виленское, позже Могилевское и ряд других) были общественно-политическими организациями православных горожан, боровшихся и против экспансии католицизма, и против засилья в культурной жизни верхушки православного духовенства. Около 1585 г. при Львовском братстве возникла школа, которой руководили ремесленник-седельщик Юрий Рогатинец, торговец Иван Красовский, мастер-портной Дмитрий Красовский и другие горожане. В школу принимали детей разных сословий. Младшие ученики изучали грамоту и основы пения по нотам, старшие — грамматику древнеславянского и греческого языков, риторику, поэтику, элементы философии. В уставе братской школы («Порядке школьном») чувствуется влияние передовой гуманистической педагогики. От учителя требовали, чтобы он являлся образцом высоконравственного поведения; почетные первые скамьи в школе предназначались лучшим ученикам, «даже если они были бы очень бедными». Ограничивалось применение телесных наказаний. Под влиянием нескольких крупных братских школ возникают многочисленные школы грамоты при братствах и церковных приходах в большинстве городов, а позже и во многих селах Украины и Белоруссии. Типичным явлением стали странствующие (мандрованные) учите л я-дьяки, которые нередко устраивали представления вертепа, вместе с учениками распевали рождественские колядки, подрабатывали перепиской книг.

С деятельностью братств и братских школ связано и дальнейшее распространение книгопечатания. Более 200 лет — с 1585 по 1788 г. — действовала типография Львовского братства, выкупившего у ростовщика оборудование умершего первопечатника Ивана Федорова. Кроме богослужебных книг, типография напечатала греческо-славянскую грамматику, буквари, стихи и драматические произведения украинских писателей.

До середины XVII в. на Украине работало 25 типографий: 17 принадлежали украинцам и издавали книги на украинском и древнеславянском языках, 6 были собственностью поляков-католиков, одной владели протестанты и одной — армяне. Крупнейшим издательским центром стала основанная в 1616 г. типография Киево-Печерской лавры — ее издания были особо авторитетны во всех восточнославянских странах. Успешно работали и частные типографии купца из Белоруссии Михаила Слезки (Львов), запорожского казака Тимофея Вербицкого (Киев). Книгопечатание Литвы и Белоруссии развивалось иначе, отражая большую пестроту конфессионального состава населения. Крупнейшим центром книгопечатания стал Вильнюс. Книги кирилловского шрифта на древнеславянском и белорусском языках издавали здесь типографии купеческого дома Ма-моничей, Виленского братства. На польском и латинском языках выпускали книги протестантские типографии; в одном Вильнюсе их было несколько. Одна из них — типография Моркунаса напечатала «Катехизис» М. Даукши на литовском языке. Крупнейшая латинско-польская типография была основана при Вильнюсской академии. Белорусский книгопечатник Спиридон Соболь, начавший свою издательскую деятельность в Киеве, а позже издал несколько книг в Восточной Белоруссии — в Кутеине, Буй-ничах, Могилеве.

Первая типография на территории Латвии возникла в 1588 г. в Риге; до 1625 г. ее мастер Николаус Моллин выпустил 160 изданий — 117 на латинском языке, 40 на немецком, 3 на латышском. В начале XVII в. Рижская типография сыграла важную роль и в издании церковной литературы для Эстонии, где позже возникли типографии при гимназиях в Тарту (1631 г.) и Таллинне (1633 г.). Книги здесь печатались на латинском, немецком, шведском языках, в Таллинне — также и на эстонском. Среди латинских и немецких изданий преобладали малотиражные научные издания небольшого объема. Книги на эстонском языке выходили большими тиражами, лучше оформлялись, но тематика их оставалась исключительно религиозной — в основном предназначенные пасторам пособия для проповеди среди местного населения.

Во второй четверти XVII в. возросло число школ во всех странах региона. В Эстонии и Латвии они были лютеранскими и обслуживали потребности немецких феодалов, бюргеров, пасторов. После перехода всей Эстонии к Швеции были открыты гимназии в Таллинне (1631 г.) и Тарту (1630 г.), последняя в 1632 г. стала академией, т. е. университетом. В Литве, Белоруссии и на Украине продолжалась борьба за умы между протестантскими, католическими и православными школами. На Украине и в Белоруссии религиозные конфликты являлись формой борьбы против национального угнетения, поэтому православные школы стали важнейшими очагами украинской и белорусской культуры.

Крупнейшим учебным заведением Украины был Киево-Могилянский коллегиум, возникший в 1632 г. в результате слияния Киевской братской школы, основанной в 1615 г., и школы при Киево-Печерской лавре, основанной в 1631 г. В 1701 г. новое учебное заведение получило права академии, хотя неофициально его именовали так сразу же после основания. Кроме четырех низших курсов, коллегиум имел курсы поэтики, риторики, философии. Лекции читались на латинском языке, как и в западноевропейских университетах и коллегиумах того времени.

Коллегиум являлся не только просветительным, но и научным центром. Профессора, как видно из записей лекций Иосифа Кононовича-Горбацкого 1639–1640 гг. («Учебник логики») и Иннокентия Гизеля 1645–1647 гг. («Общий очерк философии»), не ограничивались изложением концепций, общепринятых в европейской науке того времени, но и самостоятельно разрабатывали проблемы логики, психологии и других отраслей знания. У Кононовича-Горбацкого при освещении диалектики прослеживаются черты номинализма. По его мнению, логика должна изучать термины как знаки вещей и понятий, отражающих объективный мир. Иннокентий Ги-зель, оставаясь в целом на позициях объективного идеализма, в некоторых вопросах приближался к идеям материалистического сенсуализма. Он признавал вечность материи, выступал против слепого поклонения авторитетам, считал необходимым делать научные выводы с помощью рациональных аргументов и на основе изучения явлений природы. Преподаватели Киево-Могилянского коллегиума, других коллегиумов Украины, Белоруссии и Литвы глубоко изучали античное научное наследие, отдельные произведения ренессансных мыслителей.

Вильнюсский университет являлся главным центром догматической поздней схоластики, видевшей свою задачу в механической систематизации наследия Аристотеля и Фомы Аквинского. Определенное новаторство допускалось в немногих областях, в частности получила развитие формальная логика. Стал известным, в том числе и за рубежом, фундаментальный курс логики вильнюсского профессора Мартина Смиглецкого. Аристотелизм, модернизированный в духе протестантской доктрины, культивировался и в лютеранских школах Латвии и Эстонии.

Учебные заведения были также главными центрами развития филологических наук. Педагоги-гуманисты считали важной целью обучения овладение красноречием, которое помогало развитию умственных способностей, подъему нравственного уровня учеников и всего общества. Этим, а также ролью слова в национально-религиозной борьбе объясняется внимание, уделяемое книжниками того времени вопросам грамматики, поэтики, риторики. Известный новолатинский поэт М. Сарбевский, преподававший в Кражяй, Полоцке и Вильнюсе, в своем курсе поэтики сочетал ренессансные положения с барочной теорией консептизма, требовавшей необычных форм выражения мысли, неожиданных ассоциаций и противопоставлений. В курсах поэтики и риторики, читавшихся в Киево-Могилянском коллегиуме, излагалась античная литературная теория, дополненная эстетическими учениями периода барокко.

Украинские и белорусские деятели культуры придавали огромное значение изучению грамматических основ греческого и особенно древнеславянского (церковнославянского) языка, воспринимавшегося не как иностранный, а как самый высокий стиль собственных литературных языков восточнославянских народов. У восточных славян первыми печатными грамматическими трудами стали «Аделфотес» — учебник грамматики греческого и древнеславянского языков, составленный учениками Львовской братской школы под руководством Арсения Элассонского (Львов, 1591), и «Грамматика словенска…» Лаврентия Зизания (Вильнюс, 1596). Важным этапом развития славянской лингвистики явилась грамматика Мелетия Смотрицкого (1619 г.), долго служившая пособием для изучавших древнеславянский язык и литературные языки восточных славян. В 1643 г. студент Парижского университета Иван Ужевич составил латиноязычную грамматику украинского книжного языка.

Значительных успехов достигла и лексикография. В 1596 г. в Вильнюсе был издан «Лексис» Л. Зизания, где древнеславянские слова приводились с переводом на украинско-белорусский книжный язык. По тому же принципу был составлен «Лексикон словеноросский» П. Берынды (Киев, 1627); в нем ученый в переводной части приводит варианты из различных украинских диалектов. Словарь Берынды пользовался большим авторитетом не только на Украине и в Белоруссии, но и в России, у южных славян, в румынских землях.

Развитие литовской филологии было связано с использованием литовского языка в полемике между католиками и протестантами. Первый словарь литовского языка, составленный профессором Вильнюсской академии К. Ширвидасом и напечатанный около 1620 г., впоследствии неоднократно переиздавался. Грамматика латышского языка И. Г. Реехаузена (1610 г., опубликована в Риге в 1644 г.) была рассчитана на немцев, как и древнейший словарь латышского языка, составленный профессором богословия Тартуского университета Т. Манцелем (Рига, 1638); то же относится и к изданному в 1637 г. в Таллинне «Руководству к изучению эстонского языка» Г. Шталя. В странах региона в конце XVI — начале XVII в. постепенно накапливались практические и теоретические знания по астрономии, землемерию, строительной инженерии. Начали появляться научные труды по медицине, юриспруденции, географии, истории. Знаменательным событием было издание «Хроники Ливонской провинции» Б. Рус-сова на нижненемецком языке в 1578 г. в Ростоке: за шесть лет она выдержала три издания. Принято считать, что автор был эстонцем. Его хроника, описавшая прошлое и настоящее Эстонии, быт и нравы эстонцев, своей ан-тидворянской направленностью вызвала горячую ненависть и критику со стороны местного рыцарства.

Развитие литературы и искусства каждой из стран региона шло своими путями, но имело и общие черты. Наиболее их роднит наличие очень сильной фольклорной струи, ее ярко выраженный национальный характер. Верхи общества более или менее охотно поддавались денационализации, стремясь слиться с правящими кругами господствующих народностей. В таких условиях именно народные массы — крестьянство, отчасти городские низы, мелкое дворянство и приходское духовенство — стали основными хранителями отечественных культурных традиций.

Для украинского фольклора очень характерна казачья тематика, поэтизация борьбы казаков против иноземных угнетателей. Слепые певцы-бандуристы (кобзари) пользовались в народе огромным авторитетом. Они нередко сопровождали запорожских казаков и крестьян-повстанцев в их походах, призывая к стойкости, верности духу товарищества. Казацкая удаль была и темой исторических песен, свойственных и украинскому и белорусскому фольклору. У украинцев и белорусов сохранялись исторические предания о эпохе борьбы с татаро-монгольским порабощением, о древнем Киеве и его богатырях. Эстонцы из поколения в поколение передавали сказания и песни о героических деяниях Калевипоэга — легендарного правителя древних эстов.

Неисчерпаемо богатство песенной лирики украинцев и белорусов, литовцев и латышей, эстонцев и родственных им ливов. В песнях отразились быт народа, его оптимизм, вера в торжество добра над злом. В фольклоре сохранялось много следов культуры и обычаев, унаследованных от древнейших, еще дохристианских, времен. Это относится к песням и танцам календарного цикла, трудовым, свадебным.

Письменная литература была многоязычной, хотя и в разной степени в отдельных странах. На Украине и в Белоруссии местные книжники продолжали культивировать древнеславянский язык, на нем создавались переводы и оригинальные публицистические и богословские произведения. Живая стихия восточнославянских языков проявлялась в произведениях, написанных или даже только переписанных украинцами и белорусами. Яркий пример тому — литературное наследие Ф. Скорины. Белорусские слова и обороты, как разговорные, так и специфические книжные, проникают в переводы библейских книг, авторские тексты предисловий и послесловий, написанных с просветительских позиций; автор восхваляет книгу, доказывает необходимость знать «семь вызволенных наук». Скорина создал и наиболее ранние образцы белорусской силлабической поэзии.

Уже с конца XIV в. деловые бумаги и публицистические произведения на Украине и в Белоруссии стали писать также на «простом» языке, приближавшемся к украинскому и белорусскому разговорным языкам. Так написаны, в частности, многие памятники антикатолической публицистики конца XVI— первой половины XVII в. Один из наиболее талантливых среди украинских писателей-полемистов — Иван Вишенский с неудержимой страстностью выступал против насаждения католицизма и унии, но не менее страстно обличал и православных епископов, погрязших в чревоугодии и пороке. Под богословской оболочкой его произведений можно разглядеть призыв к социальному равенству, осуждение общественного строя Речи Посполитой.

В анонимном трактате «Пересторога» звучит призыв строить не церкви, а школы, так как только просвещенный народ сможет противостоять духовному порабощению. В книге «Палинодия» киевского писателя и ученого Захарии Копыстенского исторически обосновывается справедливость борьбы украинского народа против национально-религиозного угнетения. Вкладом в литературу Украины и Белоруссии явились антикатолические публицистические произведения С. Зизания, М. Смотрицкого и других авторов. Мемуарный жанр в белорусской литературе представлен дневником Ф. Евлашевского, публицистически заостренным «диариушем» А. Филипповича. Типичными памятниками книжной поэзии являются стихотворные посвящения белоруса А. Рымши и украинца Г. Смотрицкого, сборник украинского писателя К. Т. Ставровецкого «Перло многоценное». Патриотической направленностью отличаются написанные К. Саковичем «Вирши», декламировавшиеся учениками Киевской братской школы на похоронах гетмана Запорожского войска Петра Конашевича Сагайдачного. Гетман — олицетворение храбрых запорожцев, готовых отдать жизнь за свободу родины Пользуясь примерами из античности, поэт рисует образ идеального национального героя — пример для подражания «каждому рыцарю». Выдающийся памятник белорусской литературы — стихотворный «Ля-мент» по поводу смерти писателя и православного церковного деятеля Леонтия Карповича. Восхваляя нравственные качества покойного, анонимный автор призывал людей честно выполнять гражданский долг, сохранять веру и традиции своего народа.

Ряд произведений принадлежит одновременно белорусской и литовской литературам. Так называемые белорусско-литовские летописи написаны на белорусском книжном языке, но отражают в основном взгляды феодалов Литвы, прославляют историческое прошлое литовского народа. В некоторых из них красочно изложена легенда о происхождении литовской династии и панов от римских патрициев. Писавший на латинском языке Николай Гусовский (Хуссовианус) в «Песни о зубре» воспевает красоту родной земли — Великого княжества Литовского, включавшего белорусские и литовские земли. Поэт-гуманист, он призывал европейские народы к единению перед лицом турецко-татарской угрозы. Исследователи отмечают как ренессансный характер поэтического языка Гусовского, так и использование им белорусского фольклора. Некоторые антикатоли-ческие публицистические произведения украинских и белорусских авторов написаны на польском языке («Тренос» М. Смотрицкого, «Протестация» И. Борецкого, «Литое» П. Могилы и др.). Ярко выраженное национальное самосознание, осуждение окатоличения и полонизации объединяют эти литературные памятники с произведениями, написанными на родном языке.

Использование в письменной литературе литовского языка было связано с полемикой католиков и протестантов. М. Даукша перевел с польского на литовский язык «Катехизис» Я. Ледесмы (Вильнюс, 1595) и «Католическую постиллу» — сборник проповедей Я. Вуека (Вильнюс, 1599). В талантливо написанном предисловии к «Постилле» Даукша защищает права родного литовского языка: «Не плодородием нив, не различием одежды, не природной красотой страны, не крепостью городов и замков процветают народы, а больше всего тем, что берегут и употребляют свой язык, который сплачивает общество, крепит дружбу и братство». Писатель решительно осуждает литовских феодалов, пренебрегающих родным языком. Он пишет, что, заботясь о благе отчизны, взялся за нелегкую, но благородную и любимую работу переводчика: «Если мой труд послужит сохранению и развитию родного языка, то это мне явится лучшей наградой».

Первое оригинальное произведение, напечатанное на литовском языке, — «Пункты проповедей» К. Ширвидаса (Вильнюс, 1629), который подчеркивал, что пишет свои проповеди языком, понятным и «для простых слушателей». Говоря о необходимости издания других литовских книг, писатель объяснял, что пока не имеет на это средств.

В Латвии церковные произведения на латышском языке составлялись немецкими пасторами, отражали их взгляды на быт и культуру латышей. Так, Т. Манцель осуждал латышские народные песни и обычаи как «языческие».

В искусстве Украины, Белоруссии, народов Прибалтики народная струя была исключительно сильной. Унаследованные от предыдущих поколений способы украшения жилища, орудий труда, одежды не только выполняли эстетическую функцию, но и служили средством социальной идентификации, указывали на принадлежность к тому или иному народу, сословию, профессии. Особенно относится это к традиционному костюму, в котором, как правило, сочетались общенародные, региональные и локальные черты.

Многие древние формы сохранялись в деревянном народном строительстве. Ряд деревянных храмов Украины и Белоруссии — подлинные шедевры зодчества, поражающие изяществом пропорций, мастерством обработки деталей. Высокой художественностью отличаются «памятные столбы» в литовских селах: своеобразие композиции удачно дополняется замечательной резьбой по дереву и ажурными завершениями из кованого железа.

В каменном строительстве и скульптуре во всем регионе можно выделить периоды преобладания или по крайней мере влияния готики, ренессанса и, наконец, барокко. Особенное распространение кирпичная готическая архитектура получила в Эстонии и Латвии (оборонительные сооружения, жилые дома, храмы). В Литве подлинным шедевром позднеготического зодчества является вильнюсский костел Оное (Анны). Стройность силуэта, изящество пропорций, динамическое членение фасада — все это придает ему особое очарование. Образцом готического строительства стал и «дом Пяркунаса» в Каунасе. На Украине готическая архитектура получила некоторое распространение лишь на юго-западных землях (костелы католических поселенцев во Львове, Дрогобыче, городах Закарпатья).

В архитектуре Эстонии и Латвии определенное влияние ренессансной архитектуры прослеживается начиная с 30-х годов XVI в. Однако элементы ренессанса сосуществуют с готикой, которая здесь крепко укоренилась. Так, ренессансные и готические черты соседствовали в облике перестроенной в 1587–1589 гг. рижской церкви Иоанна. Ренессансный фасад «дома братства Черноголовых» в Таллинне был пристроен к существовавшему рапее готическому зданию. В Эстонии и Латвии формы ренессанса усваивались в его североевропейском варианте. На западе Украины, отчасти в Белоруссии и Литве получили большее распространение формы классического итальянского ренессанса. Работали здесь и итальянские архитекторы: они проектировали, в частности, жилые дома во Львове, замки-дворцы в Подгорцах и Збараже (Украина), дворец в гродненском Старом замке (Белоруссия). Приемы итальянского ренессанса перенимали и местные строители. В регулярной планировке ряда городов проявились как принципы эстетики Возрождения, так и местные градостроительные традиции.

Важный памятник украинской ренессансной архитектуры — ансамбль, построенный во Львове по заказу братства и под его присмотром (церковь, капелла, башня-колокольня). В архитектуре церкви и капеллы удалось соединить формы ренессанса и достижения традиционного украинского зодчества. Стройная башня (вежа Корнякта) стала эмблемой братства, символизируя его стойкость, возвышенность нравственных идеалов.

Первым в регионе памятником архитектуры, переходной от ренессанса к барокко, стал иезуитский костел в Несвиже (Белоруссия), построенный в 1584–1593 гг. по проекту Бернардони. Яркими образцами раннебарочной архитектуры явились также костелы Казимира и Тересы в Вильнюсе и другие храмы Литвы. Разные формы барочной архитектуры примерно со второй четверти XVII в. стали распространяться в Эстонии, Латвии, на Украине, всюду приспосабливаясь к местным художественным традициям.

Скульптура Эстонии и Латвии развивалась в рамках готического искусства, на смену которому пришли маньеризм и барокко. Получили широкое распространение декоративная резьба по дереву (алтари, кафедры, скамьи), каменная мемориальная скульптура (эпитафии, саркофаги). Известным в Эстонии мастером был скульптор и архитектор голландского происхождения Арент Пассер, автор надгробия полководцу Якобу Пон-тусу Делагарди в Домеком соборе Таллинна. В храмах магнатских резиденций Украины, Белоруссии, Литвы сооружаются ренессансные надгробия со скульптурными портретами умерших.

Иконы и росписи православных церквей Украины и Белоруссии долго сохраняли стилистические особенности, унаследованные от византийской и древнерусской живописи. Однако искусство Возрождения повлияло и на иконопись. Сочетание византийско-средневековых и ренессансных черт, связь с традициями народно-декоративного искусства — характерные черты лучших памятников украинской и белорусской живописи. Центрами иконописи были Киев, Львов, Перемышль, Полоцк, Могилев и другие города. В частности, во Львове работали талантливые украинские художники Лаврентий Пухала, Федько Сенькович, Микола Петрахнович, поляк Войтех Стефанович, армянин Симеон Богуш. С XVI в. повсюду начинается развитие светских жанров изобразительных искусств — батального, портретного. Черты искусства Возрождения проникают и в оформление рукописных книг, в гравюры, которыми украшались печатные книги.

К рассматриваемому периоду относится и зарождение школьного театра. Пьесы ставились на латинском, немецком, польском языках, на Украине и в Белоруссии — также на древнеславянском. Особой популярностью пользовались интермедии — вставляемые между актами основной пьесы юмористические драматические сцены на украинском либо белорусском языке. Продолжал развиваться традиционный народный театр — представления на ярмарках, площадях, в дни карнавальных шествий.

Инструментальную музыку культивировали деревенские и городские музыканты, последние нередко объединялись в цехи. В дворцах крупных феодалов имелись придворные капеллы, нередко включавшие крепостных.

В 1636 г. в Вильнюсе впервые была исполнена итальянская опера М. Скакки «Похищение Елены».

Уже с середины XVI в. на востоке Европы зародилось нотопечатание (нотные примеры в первой литовской книге 1547 г. и в брестском протестантском издании 1558 г.). В 1587 г. в Кенигсберге напечатаны латышские церковные песни с нотами, в 1637 г. в Таллинне появилось нотное издание с эстонским текстом. Немецкие пасторы, насаждая лютеранские хоралы, стремились искоренить народную песню эстонцев и латышей, третировали ее как «языческую». Наоборот, на Украине и в Белоруссии народная песня была популярной в домах горожан и даже в усадьбах феодалов, народные мелодии проникали в некоторые песнопения православной церкви. Они прослеживаются в ирмологионах — певческих сборниках, записанных киевской нотацией. В церквах хоровое пение а капелла противопоставлялось католическому богослужению, где наряду с хором и солистом звучал орган. В таких условиях у украинцев и белорусов возникло партесное (с разделением хора на партии) пение. Взаимовлияние профессиональной и народной музыки служило их обогащению.

Глава 11 ГРЕЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА КОНЦА XV — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII В. КАК СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Весьма ощутимый «эллинистический», или, скорее, «фил эллинский», комплекс в рамках гуманистического ренессансного мировоззрения окрасил его в совершенно особые, неповторимые эмоционально-психологические тона. Духовное наследие Древней Греции вызвало неподдельный и всеобщий интерес западноевропейцев, которые открывали для себя «греческий мир» как новый источник идей. Европейцы осознавали общезначимость духовных ценностей, созданных эллинской цивилизацией, и стремились овладеть этими ценностями «из первых рук». Неизбежным следствием этого был все более усиливающийся интерес представителей европейской образованности XVI–XVII вв. и к собственно византийской культуре, и к современной им поствизантийской греческой культуре. Интерес этот стимулировался еще и политическими, религиозными и культурными факторами: турецкой опасностью и активизацией восточной политики европейских держав; реформационным движением, вызывающим потребность разобраться в истории православия (протестанты сочувственно относились к истории и догматике греко-православной церкви, в их глазах более близкой к традициям раннего христианства, чем католическая); высоким уровнем развития исторических и филологических знаний в Византии — необходимой предпосылкой для создания гуманистической концепции всеобщей истории, классической филологии.

Процессу передачи духовных ценностей греко-византийской цивилизации ренессансной Европе способствовало установление непосредственных культурных контактов между двумя мирами, для которых в ту эпоху создались особо благоприятные условия. По мере того как на восточном горизонте все больше сгущались тучи турецкой опасности, приведшей в конце концов Византийскую империю к краху, по мере того как небо Запада все больше озаряется огнями Возрождения, начинается и приобретает все более широкие масштабы исполненный драматизма «великий исход» греков. Происходит массовая эмиграция представителей греко-византийской образованности на Запад, в интеллектуальных кругах которого, в его академиях и университетах, греческие ученые, литераторы, писцы рукописей, живописцы, врачи и юристы были приняты с радостью и симпатией. Особые надежды при этом возлагались на греков как «апостолов» просвещения и распространения греческого языка, «без которого, — говорит в своем сочинении «О знаменитых людях, долго живших» Дж. Манетти, — все наши studia humanitatis[12] и слабы и несовершенны».

Еще в 1360 г. для «греко-итальянца» Леонтия Пилата, ученика Варлаама Калабрийского (через его переводы Боккаччо и Петрарка познакомились с Гомером и Платоном), в университете Флоренции была создана первая на Западе кафедра древнегреческого языка. Прибытие же в 1397 г. во Флоренцию Мануила Хрисолора расценивалось современниками как поворотный пункт в истории эллинистических занятий на Западе. По мнению Маркантонио Коччо Сабелликуса (1436–1506), высказанному им в «Исторических рапсодиях», ученики Мануила Хрисолора Гварино Веронский, Витторино, Филельфо, Амброзий-монах, Леонардо Бруни, Карло Аретино и многие другие, подобно греческим героям, неожиданно вышли из троянского коня и совершили культурный переворот. И это неудивительно, ибо именно в хрисолоровой школе филологии западноевропейцам впервые была преподана новая гуманистическая концепция перевода по смыслу, совершенно отличная от системы буквального схоластического перевода, а небольшой учебник Мануила Хрисолора об основах греческой грамматики стал подлинным «евангелием эллинизма».

Кратким, но ярким и исключительным по своей значимости эпизодом в истории византийско-итальянских культурных связей в XV в. было пребывание во Флоренции в 1438–1439 гг. выдающегося византийского философа-неоплатоника Георгия Гемиста Плифона (ок. 1360–1452), которого Марсилио Фичино называл «вторым Платоном». Лекции и дискуссии Плифона в кругах итальянских гуманистов (в частности, в доме Леонардо Бруни) о Платоне, превосходившем мудростью Аристотеля, дали мощный стимул распространению платонизма в ренессансной Европе, образованию платоновских академий. Его трактат «О тех пунктах, по которым Платон расходится с Аристотелем» стал идейным манифестом платоников Возрождения. Плифон оказал определенное влияние и на ренессансную живопись, так как именно к нему в конечном счете идейно восходят и спор «философии» и «диалектики» (Платона и Аристотеля) Луки делла Роббиа на Кампаниле во Флоренции, и рафаэлевская «Афинская школа», символизм которой тождествен оценке двух великих философов античности Плифоном. В высшей степени интересна гипотеза о влиянии утопизма византийского философа на Томаса Мора, который если не читал сочинений Плифона, то знал о них, скорее всего через Джованни Франческо Пико делла Мирандолу, упоминавшего Плифона в «Рассмотрении суетности учения о народах», или же от Эразма Роттердамского, в личной библиотеке которого имелись плифоновские сочинения. Сопоставление идей Плифона, высказанных им в проекте государственных реформ, с основными положениями «Утопии» убедительно показало их почти полную аналогию.

Эстафету подхватили другие представители византийской культуры, в том числе ученики и почитатели Плифона. Иоанн Аргиропуло преподавал греческий язык и читал лекции в Падуе (в доме Палла Строцци, затем в Падуанском университете), Риме, Флоренции. Аргиропуло был скорее перипатетиком, чем платоником, но, восхваляя Аристотеля как ни с кем не сравнимого, он делает исключение для «божественного Платона». Головокружительной была карьера Виссариона Никейского, гуманистическая деятельность которого в Италии наложила отпечаток на все Кватроченто. Недаром его эпитафия гласит: «Твоими трудами Греция переселилась в Рим». Выходец из Мистры Георгий Гермоним явился в 1475 г. в Париж с изрядным запасом греческих рукописей, с которых было сделано значительное число списков по заказам крупных деятелей и ученых Франции: среди них был его ученик Гийом Бюде. Позднее Георгий Гермоним продолжил свою деятельность в Лондоне, там же преподавал и фессалоникиец Андроник Каллист; константинополец Иоанн Сервопул обосновался в Оксфорде, а затем в Ридинге. Ян Ласкарис дискуссиями е известными французскими гуманистами оказал большое влияние на развитие эллинистических штудий во Франции. В литературных кругах ренессансной Европы славился своими прекрасными поэмами на латинском языке греческий поэт Михаил Маруллос Тарханиот.

После падения Константинополя эмиграция в страны Западной и Восточной Европы становится поистине массовой. Греческие общины и колонии возникают в Неаполе, Анконе, Терра д’Отранто, Таранто, Ливорно, Флоренции, Венеции. Важную роль в истории греческой культуры послевизантийского периода, в деле образования греков, сохранения традиций греческой культуры, формирования национального самосознания играли основанные в XVI–XVII вв. греческие учебные заведения Рима (папская коллегия св. Афанасия), Падуи (коттуниевское училище Палеокапы), Венеции (созданная как своего рода православный противовес католической римской коллегии св. Афанасия знаменитая Флангиниевская школа). Они стали настоящими alma mater для сотен молодых греков Ионических островов, Крита, Константинополя, Афин, Пелопоннеса, Корфу и других островов, городов и областей порабощенной Эллады. Эти учебные заведения давали своим ученикам среднее образование, вводили их в европейскую науку, приобщали к достижениям ренессансной культуры; для многих выпускников они стали промежуточной ступенью на их пути к высшему образованию и вхождению в культурную элиту Европы. Из воспитанников этих учебных заведений вышли крупные филологи, издатели, философы, писатели, врачи, юристы, преподаватели европейских университетов, национальных высших учебных заведений на Балканах (академии Молдовалахии) и в России (Славяно-греко-латинская академия в Москве, в которой преподавал Афанасий Кондоидис), активные участники церковной борьбы.

Именно из этой среды вышли многие выдающиеся деятели культуры своего времени, такие, как известный ученый, издатель сочинений греческой средневековой литературы, переводчик и писатель Максим Маргуний. Знаменитый Лев Алляций — собиратель и исследователь рукописей, издатель текстов византийских авторов первым разработал современные методы филологической критики и эмендации текстов посредством их внутренней оценки и сличения списков, много сделал для развития научной библиографии и библиотечного дела. Известный в итальянских гуманистических кругах ученый Николай Леоник Томеос преподавал греческий и латынь. В годы преподавания в Падуанском университете он своими поисками оригинальных греческих текстов Аристотеля много способствовал преодолению господствовавшей до этого аверроистской традиции европейского аристотелизма и триумфу «греческой редакции» аристотелевского корпуса. Греко-итальянский юрист Фома Дипловатац своим сочинением «О знаменитых юрисконсультах», содержащим жизнеописание юристов древности и средневековья, положил начало истории юридической литературы, применив к сочинениям юристов филологические методы гуманистов. Греческий писец и автор знаменитого «Номоканона» Мануил Малаксос также создал свой труд в Италии. Живописец и последний западный выразитель византийской художественной формы Доменико Теотокопули прославился в Испании под именем Эль Греко. Из этой же среды вышли множество греческих писцов и каллиграфов (например, работавшие в Ватиканской библиотеке Эммануил Проватарис, Иоанн Мавроматис, Константин Ресинос, Матфей Деварис), ученых редакторов и типографов европейских издательств. Так, Марку Музуру принадлежат многие первоиздания греческих авторов в типографии Альда Мануция, включая полное собрание сочинений Аристофана, сочинения Аристотеля и Платона, Павсания и Гезихия; его учениками были видные итальянские гуманисты Джеромо Алеандро и Лазаро Бонамико, вместе с ним участвовавшие в исследовании и комментировании «Греческой антологии».

Греческая культура эпохи туркократии развивалась преимущественно на европейской почве, она стала составной частью общеевропейской культуры.

Греки «диаспоры» в значительной мере определяли культурный климат Европы, буквально наводнив в XVI–XVII вв. европейский книжный рынок греческими рукописями и греческими первопечатными изданиями, находившими широкий спрос у читающей европейской публики. Массовая эмиграция людей сопровождалась массовым вывозом с территории бывшей Византийской империи рукописных коллекций. Еще в первой половине XV в. греческие рукописи в итальянских публичных и частных библиотеках были большой редкостью, в XVI в. их насчитывают сотни и тысячи.

Крупнейшим центром торговли вывезенными греческими рукописями была Венеция, через которую уплывали на Запад, обогащая библиотечные фонды Эскориала, Парижа, Ватикана, Вены и многих других городов, богатейшие коллекции греков-коллекционеров, таких, как, например, корфиот Антоний Эпарх. Все более широкие масштабы приобретает продукция греческих переписчиков, их число только до 1600 г. превышает 150, а их деятельность была даже более продуктивной, чем деятельность какой-нибудь современной им типографии. Таковы, например, выходец из Эпидавра Андрей Дармарий, оставивший несколько сотен рукописей; греческий писец Ватиканской библиотеки Эммануил Проватарис, скопировавший со своими помощниками 155 рукописей; один из наиболее искусных и плодовитых каллиграфов критянин Димитрий Дамилас; знаменитый Ангел Вергикий, оставивший нам 135 рукописей, писанных его рукой; Михаил Сулиардос из Арголиды, сделавший на одной из переписанных им рукописей (хранится в Болонье) помету, что до этого он переписал 150 рукописей.

Заказчиками рукописей с сочинениями греческих авторов (античных, патристических, византийских) были представители широких кругов культурной элиты Запада — гуманисты, ученые, филологи, философы, историки, издатели, щедро оплачивавшие труд переписчиков. Этим обстоятельством, очевидно, и объясняется появление иногда недоброкачественной в филологическом отношении продукции, носящей следы спешки, а порой и откровенной фальсификации. Но в подавляющем большинстве случаев это была высокопрофессиональная работа, отмеченная к тому же сознанием высокого патриотического долга переписчиков перед порабощенной родиной. «Не ради мзды переписываю я рукописи, а ради родины и своего народа», — гордо заявляет Михаил Сулиардос. Не менее благородным было их стремление поставить эти блага на службу всем людям путем их издания в типографиях. «Считаю кощунством, что подобного рода сокровища остаются скрытыми и не становятся общим благом», — говорит Максим Пелопоннесец, бескорыстно уступая свои рукописи голландскому издателю Георгию Дузу.

Именно на западноевропейской почве было положено начало греческому книгопечатанию. Первым греческим книгопечатником, отлившим по своему рисунку греческие шрифты, был критский писец Дмитрий Дамилас, а первой печатной греческой книгой была изданная им в 1476 г. в Милане грамматика «О восьми частях речи» Константина Ласкариса. За ней последовали его же издание в 1484 г. во Флоренции грамматики Мануила Хри-солора и первое монументальное двухтомное издание в 1488 г. поэм Гомера — крупнейшее достижение полиграфии и филологии своего времени, осуществленное Димитрием Xалкокондилом. Отныне первоиздания сочинений греческих и византийских авторов появляются одно за другим, греческие типографии растут по всей Европе как грибы, а число греческих изданий с 1476 по 1821 г. превысило 5000. По приблизительным подсчетам, на книжный рынок поступило 5 млн экземпляров книг, прочитанных не менее чем 50 млн читателей. Греческая книга оказала значительное влияние на развитие культуры Возрождения, но сыграла также заметную роль в новой, доселе неизвестной форме борьбы между католиками и протестантами в XVII в. за культурное и религиозное преобладание в православном мире — в «войне книг».

Дело в том, что XVI–XVII века — это время, когда вселенский патриархат Константинополя становится важным фактором европейской политики.

К авторитету греческой православной церкви и греческой патристики взывали идеологи протестантизма Мартин Лютер и Филипп Меланх-тон, пытавшиеся использовать «греко-византийскую карту» в своей борьбе с католицизмом. Протестанты упорно пытались установить связь с греческой церковью. Широкую известность, в частности, приобрели дружественные отношения теологического факультета Тюбингенского университета и Константинопольского патриархата в 1573–1581 гг. Много сделал для их развития большой знаток и страстный поклонник современной ему греческой культуры тюбингенский профессор Мартин Крузий, автор знаменитой «Туркогреции».

Активным очагом протестантской пропаганды было нидерландское посольство в Константинополе (посол Корнелий Хага). Попытки протестантов распространить свое учение среди православных греков не были безуспешными. Их влияние прослеживается в Лариссе, Фессалонике, на Корфу, Хиосе. Критянин Франгискос Портос, преподававший греческий язык в Генте, был связан с Кальвином, полемизировал с Пьером Шарпантье, пытавшимся оправдать преследования гугенотов во Франции, содействовал возведению памятника Колиньи в Генте. С восшествием на константинопольский патриарший престол известного своими кальвинистскими взглядами Кирилла Лукариса (1620–1638) протестантизм, казалось, восторжествовал в православной греческой церкви. Во внешнеполитической сфере Кирилл Лукарис пытался противопоставить Риму и католическим державам союз протестантских государств и Османской империи, а во внутрицерковной — осуществить реформу церкви. Он реорганизовал патриаршую академию, ставшую затем образцом для княжеских академий Бухареста и Ясс; с его помощью был предпринят перевод Нового завета на народный греческий язык (переводчик — Максим Родиос Каллиуполит); он учредил первую на греческой почве, в лоне Османской империи, типографию, перевезенную для этого из Лондона, но быстро прекратившую свое существование; основывал школы.

Естественно, все это крайне обеспокоило Ватикан. В своей борьбе за умы греков конгрегация пропаганды веры не только усиливает контроль над деятельностью греков-эмигрантов, над изданием и распространением книг с их сочинениями, но и сама публикует большими тиражами греческие книги литургического и апологетического содержания для их бесплатного распространения на православном Востоке. Впрочем, коренные различия во взглядах на основные проблемы христианской догматики не позволили протестантам и православным грекам прийти к соглашению, осуществить унию церквей, как этого добивались протестанты. Протестантов связывали с православием мотивы скорее политические, чем религиозные и идеологические. Недаром Кирилл Лукарис своей склонностью к кальвинизму восстановил против себя не только католиков, но и православных и даже лютеран.

Но с точки зрения истории европейской культуры тесные культурные связи между лютеранами и православными греками имели большое значение. Они пробуждали интерес к истории православия, греческой культуре и языку, закладывали основы для возникновения и развития неогрецистики как науки.

«Беглые византийцы» не принесли Ренессанс в Европу, для этого в Европе было достаточно и своих особых причин и условий. Но, выступив на Западе в качестве членов ученых академий, университетских преподавателей и пропагандистов античного наследия, научив Европу говорить, читать и писать по-гречески и тем самым облегчив западноевропейцам доступ к этому наследию, византийские гуманисты, несомненно, обогатили культуру Возрождения. С «исходом» византийских ученых произошла как бы трансплантация византийского гуманизма на Запад; византийские гуманисты органически влились в ряды итальянских гуманистов, а позднее — западноевропейских эрудитов, смешались с ними и растворились в их среде. Во времена Кромвеля в английских университетах наряду с Аристотелем, Родольфом Агриколой, Филиппом Меланхтоном и другими авторами студентам предписывалось читать сочинения Георгия Трапезунтского; уже одно это говорит о признании высокого авторитета греко-византийской культуры, внесшей весомый вклад в формирование общеевропейской культуры нового времени.