От средневековья к новому времени

ВВЕДЕНИЕ

Особенности международных отношений в Европе конца XV — середины XVII в. определялись тем, что это был период зарождения нового, капиталистического уклада в рамках феодальной формации. Гигантский толчок этому уже начавшемуся в передовых странах Европы процессу был дан в XVI в. великими географическими открытиями и, как их следствие, созданием колониального хозяйства, предъявлявшего повышенный спрос на снабжение продовольствием и товарами европейского производства. Встреча европейцев с новыми цивилизациями породила новые потребности, удовлетворить которые мог только мировой рынок. Начиная с XVI в. можно говорить о возникновении мировой системы международных экономических отношений. К концу этого столетия столкновение интересов европейских держав в Азии, Африке и Америке уже оказывает серьезное воздействие на европейскую политику.

С появлением капиталистических отношений происходило усиление и углубление международного разделения труда и, следовательно, экономических связей между отдельными государствами и регионами Европы. XVI век знает уже войны за обладание путями, связывавшими между собой отдельные регионы, причем показательно, что в таких войнах участвовали даже государства, отнюдь не принадлежавшие к числу наиболее экономически развитых стран континента.

Вместе с тем в сфере международных отношений можно выделить и факторы, отрицательно влиявшие на поступательное развитие Европы. Среди них на первом месте должна быть названа османская экспансия. Она не только ограничивала возможности прогрессивного развития балканских народов, оказавшихся под властью османов, но и заставила ряд крупных государств постоянно расходовать огромные силы и средства на организацию обороны. Все это ставило в неблагоприятные условия страны Центральной и Восточной Европы, и так отстававшие от ряда стран Западной Европы по своему социальному и экономическому уровню. Однако османская экспансия могла лишь усилить неравномерность прогресса, но не прекратить его, тем более что к началу XVII в. она была остановлена на разных направлениях.

Развитие экономических связей стимулировало интенсификацию различных форм международных контактов. Политика ведущих европейских государств перестает ограничиваться рамками сношений с отдельными, по преимуществу соседними, государствами, их внешнеполитическая активность постепенно распространяется на всю Европу. Уже в первой половине XVI в. интенсификация международных связей ознаменовалась переходом в Западной Европе к современной системе организации посольской службы — постоянным дипломатическим представительствам. Эта система зародилась в Италии к 80-м годам XV в. После начала в 1490-х годах Итальянских войн ее переняли Франция и и Испания, с 1510-х годов — Папское государство, с 1520-х — Англия. К середине XVI в. эту практику заимствовало большинство европейских государств. Информация о внутреннем состоянии других стран и их внешнеполитических планах необычайно расширилась. Возможность сопоставления сведений, поступавших от послов из разных стран, развивала умение дипломатов критически разбираться в информации и способствовала расширению их кругозора.

К середине XVII в. окончательно складывается общеевропейская система международных отношений. Неотъемлемыми частями этой системы стали Россия и Османская империя. В такой крупный конфликт, как Тридцатилетняя война, было вовлечено прямо или косвенно подавляющее большинство европейских государств.

Но эта тенденция к созданию общеевропейской политической системы парадоксальным образом диалектически осуществлялась через действие резко усилившихся факторов дезинтеграции, расколовших старую католическую Европу в идеологическом отношении еще до того, как в результате Нидерландской и Английской буржуазных революций нарушилась ее формационная общность. В борьбе противодействующих сил старые средневековые взгляды на систему европейских государств должны были уступать место трезвой доктрине «государственного интереса», свободного, по существу, от идеологической мотивации в средневековом понимании. Характерно, что именно в XVI в. сходят со сцены Орденские государства, само существование которых целиком определялось такой идеологической мотивацией.

Конечно, никакого единства средневековой политической мысли в смысле существования общепризнанного представления о системе государств не существовало, не говоря уже о том, что на протяжении почти всего раннего и развитого средневековья страны христианской Европы принадлежали двум разным политико-конфессиональным общностям — католической с папой и императором и православной, объединявшейся вокруг Византии. Сообщество православных государств перестало существовать после падения Константинополя и завоевания османами балканских стран. Единственное оставшееся православное государство — Россия не могла войти в состав традиционной общности католических государств Европы, как и мусульманская Османская империя.

Что же касается политического сознания в рамках католического универсума, то здесь до XVI в. в общем оставался неизменным круг актуальных вопросов, на которые давались прямо противоположные ответы: вопросы о границах высшей власти императора, папы, королей и, следовательно, о полноте суверенитета отдельных государств. Все ли монархи являются одинаково суверенными, или в политической системе Европы должна соблюдаться иерархия? Может ли император смещать папу или папа смещать императора? Обладают ли император или папа верховной властью сюзерена по отношению к королям, или каждый король является «императором в свовхМ королевстве»? Если «теократическая мечта» римских первосвященников была навсегда похоронена Авиньонским пленением пап в начале XIV в., то иначе обстояло дело с идеей имперского универсализма. Она была живучей еще в первой половине XVI в., когда Карл V в своем стремлении к европейской гегемонии опирался именно на представление о высшей власти императора как светского главы католического мира, подобно тому как папа был его духовным главой. Наследник римских кесарей, император был один, как и папа. Из всех европейских монархов только он при коронации получал свою корону из рук римского первосвященника (королей венчали на царство архиепископы) и потому обладал особой полнотой сакральности. Этот императорско-папский дуализм, составлявший специфическую часть политической культуры средневековья, противостоял прогрессивным стремлениям к утверждению полного суверенитета национальных государств, и с этой точки зрения борьба Франции с империей Карла V выглядела проявлением старого, многовекового противоречия.

Однако фактически имперский универсализм Карла V уж слишком не соответствовал реальности. В борьбе за гегемонию он в куда меньшей мере мог опереться на ресурсы политически рыхлой Священной Римской империи, чем на силу находившегося под его скипетром одного из национальных королевств — Испании с ее огромными колониальными владениями. Новое содержание борьбы просвечивало сквозь старую форму, которая и вообще была отброшена сразу после отречения Карла V. Затем сделавшийся неоспоримым фактом религиозный раскол лишил в глазах протестантского мира доктрину исключительности императорской власти ее важнейшей идеологической подосновы.

Наступил новый этап внешнеполитической борьбы, когда в течение целого столетия (с середины XVI в. до середины XVII в., от Тридентского собора до Вестфальского мира) на первый план выступил конфессиональный фактор, борьба протестантизма против перешедшего в контрнаступление католичества.

Угроза духовным и материальным приобретениям Реформации выглядела тем более опасной, что страны, принявшие протестантизм, на первых порах были гораздо слабее оставшихся верными «папизму»; они не имели общепризнанного гегемона; протестантский лагерь раздирала борьба противоречий между различными течениями и сектами. Между тем ударной силой католической реакции сразу же стала Испания, утвердившая свое политическое преобладание в Западной Европе после Като-Камбрезийского мира 1559 г., тесно связанная родственными династическими узами с империей австрийских Габсбургов. Контрреформация давала удобное обоснование гегемонистским устремлениям Габсбургов, подобно тому как имперская идея подкрепляла притязания Карла V. К тому же идейная и организационная борьба с протестантской «ересью» хорошо координировалась и непосредственно Ватиканом, и новосозданным энергичным орденом иезуитов. Чувство общей опасности вызывало распространение настроений конфессиональной солидарности во всех протестантских странах, оказывавших свое влияние и на их правителей.

I/ При неблагоприятном для протестантизма исходном соотношении сил неудивительно, что он испытал ряд поражений и утратил многие уже завоеванные им позиции, особенно в Центральной и Восточной Европе — там, где его былые успехи не подкреплялись утверждением нового, буржуазного уклада. Однако невозможность повернуть историю вспять обнаружилась уже в XVI в., когда провалились попытки возвратить в лоно католичества самые передовые страны — Северные Нидерланды и Англию, где Реформация дала новую идеологию и этические нормы наиболее динамичной части тогдашней буржуазии. К тому же противники Габсбургов из числа католических государств, прежде всего Франция, должны были искать себе союзников среди протестантских стран, что вело к образованию коалиций на политической основе и объективно подготавливало секуляризацию европейской политики.

В XVII в. борьба переносится в Германию и достигает кульминации в годы Тридцатилетней войны. Завершивший ее Вестфальский мир 1648 г., покончив с притязаниями Габсбургов на гегемонию, подвел черту под вековым религиозным конфликтом, констатировав невозможность решения его военными средствами.

Отныне европейская дипломатия окончательно секуляризируется, становясь действительно дипломатией нового времени. Утвердился принцип равного гарантированного суверенитета всех европейских стран независимо от исповедуемой в них религии. Оставшийся в качестве пережитка номинальный сверхсуверенитет императора над государствами Священной Римской империи будет уничтожен лишь в 1806 г. вместе с самой Империей.

Распад в XVI в. традиционной общности католической Европы способствовал постепенному изменению отношения к стоявшей за ее рамками России. Стоит отметить в этой связи дружественные отношения России с некоторыми протестантскими государствами в период Тридцатилетней войны на почве совместной борьбы с экспансией католицизма.

В отличие от России Османская империя продолжала и в середине XVII в. оставаться вне сообщества европейских государств (что не исключало временных союзов Порты с отдельными христианскими странами, осуждавшихся европейским общественным мнением). Это положение стало меняться с XVIII в., когда османы перестали представлять серьезную угрозу для Европы.

Отмечая существование ряда общих для всего континента в целом тенденций развития, следует отметить некоторые моменты, характерные именно для Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. В этих регионах в XVI в. сложились существовавшие затем именно в такой форме в течение длительного времени полиэтничные государства (к числу таких образований можно причислить и Османскую империю), и противоречия между интересами разных народов, входивших в состав таких объединений, переплетение социальных и национальных противоречий становились источниками характерных именно для этих регионов конфликтов (восстания балканских народов против османов, освободительная борьба украинского и белорусского народов). Поскольку эти народы отстаивали свои интересы часто в форме борьбы за сохранение своей религии, а сами эти регионы были зоной непосредственной конфронтации с исламским миром, элементы идеологической (в частности, религиозной) мотивации внешней политики играли здесь гораздо более заметную роль, чем на Западе Европы, чему соответствовала и в целом большая близость существовавших здесь социальных и идеологических структур структурам средневековым.

Глава 1 ВЕЛИКИЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ, МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ КОНЦА XV–XVI В. В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ

На рубеже XV–XVI вв. великие географические открытия привели к резкому, небывалому расширению европейской политики. Неизмеримо раздвинулись пределы известного мира. Он оказался доступным для грабительских экспедиций и колонизаторской деятельности европейских стран, «освященной» миссионерскими задачами христианизации покоренного населения. Богатые, но непрочные и слабые в военном отношении империи ацтеков и инков, мелкие султанаты Индии и Индонезии становились легкой добычей завоевателей. Отныне к различным противоречиям между европейскими странами прибавляется соперничество за колонии. До второй половины XVI в. эта борьба не приводила к острым столкновениям — слишком велика была добыча, доставшаяся на долю каждой из двух ведущих колониальных держав, Испании и Португалии, в то время как Англия, Франция и другие страны еще запаздывали со своим выходом на арену широких колониальных предприятий.

Жажда быстрой, хищнической наживы вела за море испанских и португальских конкистадоров, сочетавших христианское благочестие с верой во всевозможные чудеса вроде сказочно богатой страны Эльдорадо или источника вечной молодости и с бездушной жестокостью по отношению к порабощенным «язычникам». Захват богатств — золота, серебра, ценившихся на вес золота пряностей — всюду был первичной и предпочтительной формой колониальных предприятий; колонии-поселения возникали вначале как необходимые базы для присвоения сокровищ или продвижения к их источникам. Тем не менее вскоре в американских колониях Испании и в португальской Бразилии появляется настоящее колониальное хозяйство плантационного типа, а вместе с ним — и целый комплекс сложных вопросов о взаимоотношениях колонии и метрополии, обеспечении колоний товаром и рабочей силой.

Колониальная эпопея, начавшаяся в конце XV в., была обусловлена потребностями европейской экономики, остро нуждавшейся в звонкой монете. Она была подготовлена предшествовавшими географическими открытиями. Уже с середины столетия португальские мореплаватели планомерно продвигались на юг вдоль западного берега Африки, основывая свои форты, дешево скупая у африканских племен золотой песок, рабов и слоновую кость. Они могли не опасаться соперников — испано-португальское соглашение 1479 г. дало Португалии монопольное право на открытия к югу от Канарских островов. Наконец, в 1488 г. Бартоломеу Диаш огибает южную оконечность Африки. Дальше на пути в богатую Индию оставалось пересечь моря, уже хорошо известные арабским навигаторам. Прошло еще десять лет, и в мае 1498 г. корабли Васко да Гамы бросили якорь на рейде индийского порта Каликут. Им помог прийти туда знаменитый арабский ученый и лоцман Ахмед ибн-Маджид. С 1502 г. португальцы начинают вести войну на истребление против арабского торгового судоходства в Индийском океане, стремясь полностью перехватить шедшую через страны Ближнего Востока торговлю пряностями, направив ее через Лиссабон.

Эти действия подрывали экономику Египетского султаната, и в 1508 г. началась португальско-египетская война, в которой венецианцы, державшие в своих руках средиземноморскую торговлю пряностями и заинтересованные в противодействии Португалии, оказали помощь Египту в строительстве флота. Разгромив в 1509 г. египетский флот у Диу, португальцы стали неоспоримыми хозяевами западной части Индийского океана. В их руках оказались важнейшие стратегические пункты: Гоа, Коломбо, Занзибар; вход в Персидский залив контролировал захваченный в 1515 г. Ормуз, в Красное море — о-в Оокотра. Ослабление Египетского султаната в результате португальской блокады способствовало быстрому захвату его в 1517 г. Османской империей. В 1520 г. португальский флот, войдя в Красное море, овладел Массауа — морскими воротами Эфиопии, известной европейцам как таинственная христианская страна «священника Иоанна». В 1541 г. высадившийся в Массауа португальский отряд оказал помощь Эфиопии, оборонявшейся от натиска Харэрского султаната, союзника Турции; в 1557 г. турки, выбив португальцев из Массауа, лишили их этой базы.

Португальцы недолго довольствовались освоением западной части Индийского океана. Очень скоро они узнали, что настоящая родина пряностей лежит дальше к востоку, и стали искать ее. Своей цели они достигли уже в 1511 г., когда португальская флотилия, захватив Малакку и установив контроль над Малаккским проливом, пришла затем к Молуккским островам. Вскоре после этого португальцы вступают в контакты с Китаем, основывают в 1517 г. недолговечную факторию в Гуанчжоу, а в 1557 г. уже прочно обосновываются в Макао (Аомынь) — первой европейской колонии на китайской территории. В 1543 г. они появляются в Японии.

В 1500 г. была открыта и с 1530-х годов активно колонизовалась Бразилия. Так силами небольшой страны, благодаря ее военному и морскому превосходству, была создана огромная колониальная империя. Португальцам не удалось захватить в свои руки всю торговлю пряностями, и у них не хватало сил, чтобы взять под контроль сбор пряностей на Мо-лукках. Левантийская торговля пряностями, испытав острый кризис в первые два десятилетия XVI в., затем оправилась. Но и не став монополист-кой на рынке пряностей, португальская корона в XVI в. получала от своей колониальной империи огромные прибыли, не тратившиеся, как у Испании, на ведение активной политики в Европе.

В то время как португальцы искали путь в Индию вокруг Африки, испанцы стремились достичь той же цели, плывя на запад. Когда открывший в 1492 г. Америку Колумб вернулся в Испанию, Португалия выступила со своими претензиями, поскольку новооткрытые земли находились к югу от параллели Канарских островов. Однако Испании удалось получить от папы буллу, дававшую ей права на новые владения, а в июне 1494 г. испано-португальский Тордесильясский договор, пересмотрев условия соглашения 1479 г., установил демаркационную линию между испанской и португальской сферами интересов по меридиану, примерно соответствующему 46°30′ западной долготы, так что открытия к западу от этой линии могли совершать лишь испанцы, а к востоку — португальцы (впоследствии это дало Португалии право на освоение тогда еще не открытой Бразилии). Новый испано-португальский конфликт возник после того, как корабли испанской экспедиции Магеллана, перейдя Тихий океан, пришли в 1521 г. к Молуккским о-вам. Таким образом, было доказано существование западного морского пути к «островам пряностей» и возник вопрос, кому же должны принадлежать Молукки — Португалии или Испании. Иными словами, следовало дополнить Тордесильясский договор, проведя аналогичную демаркационную линию через Тихий океан. После провала конференции экспертов Испания сделала попытку обосноваться на спорных островах, в 1527 г. там появился испанский форт. Однако и этот конфликт в конечном счете был разрешен мирными средствами, поскольку новый путь для сношений с Молукками при полном отсутствии промежуточных баз в Тихом океане оказался крайне неудобным. В 1529 г. по Леридскому договору Испания отказалась в пользу Португалии от притязаний на Молуккские о-ва, которые были включены в состав приданого за сестрой Карла V, ставшей королевой Португалии. Демаркационная линия в Тихом океане была проведена на 17° к востоку от Молуккских о-вов, что не помешало испанцам впоследствии (с 1565 г.) завоевать открытые Магелланом и находившиеся к западу от этой линии Филиппинские о-ва.

Отношения между Испанией и Португалией оставались мирными в течение всего XVI в., вплоть до их унии в 1580 г.; обе короны были тесно связаны династическими узами. Всецело занятая эксплуатацией своих огромных колоний, Португалия стремилась жить в мире с пиренейской соседкой; к тому же она остро ощущала потребность в обороне от посягательств на ее бразильские владения со стороны Франции, главной противницы испанской державы.

Испанская колонизация Америки началась с Вест-Индских островов, и уже через два десятилетия после Колумба местное индейское население было почти полностью истреблено, вымерло или бежало. На островах появились первые испанские плантации и рудники по добыче золота, нуждавшиеся в рабочей силе. Вскоре обнаружилось, что превращение индейцев в рабов или крепостных уже не удовлетворяет потребности плантаторов, и в 1518 г. был заключен первый договор «асьенто» о поставке в Вест-Индию выносливых негров-рабов из Африки.

На самих островах золота было немного, а пряностей не было вовсе, и на первых порах испанцы имели основания завидовать удачливым португальцам. Однако по мере новых открытий выяснялись истинные, огромные размеры испанской добычи. В 1519–1521 гг. небольшой отряд Кортеса покорил богатую мексиканскую империю ацтеков, используя помощь завоеванных ацтеками индейских племен. В 1532–1533 гг. другой конкистадор — Писарро легко разгромил столь же богатую перуанскую державу инков. На перуанской земле были найдены богатейшие серебряные рудники. С начала 1550-х годов в Европу хлынуло перуанское серебро.

Испанская колониальная империя стала основой политической гегемонии Испании в Европе в XVI в. Ее образование имело и долговременные последствия, оказавшие существенное влияние на характер противоречий между европейскими державами. Испанская экономика не была достаточно сильной, чтобы удовлетворить все потребности растущего колониального хозяйства, и «революция цен», проявившаяся в Испании с особенной силой, обернулась для нее прежде всего своей отрицательной стороной. Привлечение других европейских стран к снабжению испанских колоний, будь то в форме легальной торговли с Испанией или строго запрещавшейся испанской короной контрабандной торговли непосредственно с колонистами, сделалось объективной необходимостью. Торговля Испании с другими европейскими странами приобрела резко выраженный пассивный характер, превратилась для ее партнеров в важнейший источник получения драгоценных металлов. Ограничения, налагавшиеся на торговлю испанским правительством, не желавшим мириться с утечкой из страны золота и серебра, привели к тому, что(для иностранцев гораздо более выгодной стала контрабандная торговля, в особенности работорговля, дававшая огромные прибыли. Развитые европейские страны, прежде всего Франция, а затем и Англия, вели борьбу за подрыв колониальной монополии пиренейских держав.

Великие географические открытия со временем оказали огромное влияние на перемещение торговых путей и соотношение сил в самой Европе, действуя на пользу странам, прилегающим к ее атлантическому «фасаду». В первой половине XVI в. они в особенности благоприятствовали росту мирового торгового значения Антверпена и вообще Нидерландов, ставших связующим звеном между трансокеанской и балтийской торговлей; через Антверпен сбывали пряности и португальцы. Во второй половине столетия окрепшая нидерландская буржуазия смогла успешно бороться за независимость страны против Испании.

В первые годы XVI в. обозначается еще одно направление колониальной экспансии Испании — североафриканское. В 1497 г. испанцы овладели Мелильей на средиземноморском побережье Марокко. Закрепившись затем в Оране и Беджайе, испанцы в 1511 г. продвинулись далее на восток, захватив в Ливии Триполи. Помимо непосредственной заинтересованности богатого каталонского купечества в овладении североафриканской и транссахарской торговлей, эта политика диктовалась и широкими стратегическими соображениями: овладев Триполи, испанцы оказались у ворот Египта в то самое время, когда португальская блокада на Индийском океане очень ослабляла этот султанат. Недаром уже в 1510 г. кортесы арагонской части Испанского королевства обсуждали вопрос о проекте крестового похода в Египет и Палестину. Однако затем испанцы столкнулись с противодействием в Алжире, где местные феодалы в 1516 г. разбили испанскую военную экспедицию. В то же время стратегическая обстановка в Средиземноморье радикальным образом изменилась. Турецкий султан Селим I (1512–1520), разгромив в короткой войне 24 августа 1516 г. близ Халеба войска Египетского султаната, вступил в январе 1517 г. в Каир. Сирия, Палестина и Египет были включены в состав Османской державы. Овладев в том же, 1517 г. Меккой, султан Селим стал неоспоримым главой всех мусульман-суннитов. В 1520 г. был признан сюзеренитет турецкого султана над Алжиром. Отныне испанские интересы в Северной Африке пришли в непосредственное столкновение с турецкими, и история этой борьбы тесно переплелась с историей всей европейской политики, в частности с Итальянскими войнами.

Политическая ситуация в Западной Европе к концу XV в. существенно изменилась благодаря укреплению монархий и внутренней консолидации во Франции, Испании и Англии; там была заложена основа современных национальных государств, в то время как раздробленность Германии и Италии оставалась непреодоленной.

С гибелью в 1477 г. бургундского герцога Карла Смелого перестала существовать серьезнейшая угроза национальному единству Франции и возник вопрос о разделе «бургундского наследства». Карлу, помимо собственно Бургундии, Франш-Конте, Пикардии и Лотарингии, принадлежали все основные области Нидерландов, т. е. он владел землями, входившими в состав как Французского королевства, так и Священной Римской империи. Единственная дочь его Мария вышла замуж за сына императора Фридриха III Габсбурга Максимилиана (с 1493 г. — император Максимилиан I), претендовавшего на все владения своего тестя, в том числе и на его французские земли, хотя по французским нормам наследования они ввиду отсутствия мужского потомства должны были считаться выморочными и вернуться к короне. В свою очередь, французский король Людовик XI рассчитывал наложить руку не только на французские земли Карла — Бургундия и Пикардия прочно вошли в состав его владений, — но и на имперскую, хотя и франкоязычную область Франш-Конте. Очень острььм был спор в Нидерландах: не только франкоязычная провинция Артуа, но и богатая Фландрия юридически входили в состав Французского королевства и составляли предмет давних вожделений французских монархов. Так началась вековая борьба Франции с Габсбургами. Временный компромисс был достигнут в 1482 г., когда Максимилиан отказался от прав на уже занятые французами Артуа и Франш-Конте при условии заключения в будущем брака его малолетней дочери от Марии Бургундской Маргариты с дофином Карлом (с 1483 г. — король Карл VIII).

Но притязания не ограничивались дележом наследства Карла Смелого. Как и бургундские герцоги, Максимилиан стремился активно препятствовать объединению Франции, выступая в качестве покровителя последнего крупного феодального владения — Бретонского герцогства; в 1490 г. овдовевший Максимилиан бросил открытый вызов Карлу VIII, заключив брачный договор с наследницей Бретонского герцогства Анной. Ответом было вторжение французской армии в Бретань; в декабре 1491 г. победивший Карл VIII расторг соглашение о браке Анны с Максимилианом и сам вступил с ней в брак. Отныне знаменитая своим торговым мореходством Бретань была присоединена к землям французской короны — сначала, правда, в качестве владения королевы. Чтобы сохранить Бретань, преемник Карла VIII Людовик XII (1498–1515) в 1499 г. вступил в брак с овдовевшей Анной, а свою дочь от этого брака выдал замуж за наследника престола, своего двоюродного племянника Франсуа (с 1515 г. — король Франциск I). Наконец, в 1532 г. штаты Бретани объявили об окончательном включении герцогства в состав королевского домена. Приведший к этому брак Карла VIII с Анной означал в то же время отказ короля от брака с дочерью Максимилиана Маргаритой и соответственно потерю прав на Франш-Конте и Артуа. Франко-габсбургские отношения резко обострились, и дело дошло до военного конфликта: в конце 1492 г. имперские войска вторглись в Франш-Конте. Урегулирование спора было связано уже с подготовкой Франции к вторжению в Италию.

Еще одно важное для Франции приобретение было сделано ею в 1481 г.: после угасания боковой ветви династии Валуа, которой принадлежало по праву брачного союза графство Прованс, французская корона овладела этой средиземноморской областью, юридически входившей в состав Империи, с ее прекрасными портами, ставшими базой для строительства французского средиземноморского флота.

Страна, богатая хозяйственными ресурсами, хотя и уступавшая Италии и Нидерландам по развитию торговли и кредита, компактная в территориальном отношении и безусловно превосходившая соседей по численности населения, обладавшая опытной армией, Франция была готова к ведению активной внешней политики, к борьбе за гегемонию в Западной Европе.

Одновременно выступает на сцену и ее главный противник. В 1479 г. объединились Кастилия и Арагон, образовалось Испанское государство. В 1492 г. Испания завершила многовековую Реконкисту. Началась широкая колониальная экспансия: Кастилия осваивала заокеанские земли, Арагон был заинтересован в приобретениях на северном берегу Африки. Арагонской короне принадлежали, кроме Корсики, все крупные острова Западного Средиземноморья — Балеарские, Сардиния, Сицилия; находившаяся под ее властью богатая Каталония оспаривала гегемонию на море у генуэзцев.

В отличие от Франции, всегда знавшей лишь одного короля, Испания была федерацией двух равноправных королевств, каждое из которых имело свои интересы в сфере внешней политики. Был момент, когда их уния оказалась под угрозой распада. После смерти в 1504 г. королевы Изабеллы кастильский трон унаследовала ее дочь Хуана, состоявшая в браке с сыном императора Максимилиана Филиппом, и в июне 1506 г. тот сумел заставить своего тестя Фердинанда V покинуть Кастилию и удалиться в Арагон. Оба противника стали искать себе союзников: Филипп заручился союзом с Англией, Фердинанд — с Францией. В сентябре 1506 г. Филипп неожиданно умер, и вернувшийся в Кастилию Фердинанд взял в свои руки управление страной вместо впавшей в безумие Хуаны. Но, разумеется, не такого рода случайности определяли устойчивость унии. Она оказалась прочной потому, что между Кастилией и Арагоном не было серьезных оснований для конфликта. Интересы участников унии, хотя и разнонаправленные, не были взаимно противоречащими — напротив, союз усиливал каждую из сторон.

Интересы Франции и Испании резко сталкивались в Италии, где обе страны имели династические притязания на Неаполитанское королевство, а также в Наварре. Глубоко вклинившееся в испанскую территорию к югу от Пиренеев королевство Наварра с 1479 г. находилось под управлением южнофранцузских домов (Фуа, а затем Альбре). Испания не могла потерпеть утверждения в этой стратегически важной области французского влияния, и Фердинанд V готов был для противодействия этому воспользоваться своими весьма проблематичными династическими правами.

Понятно, как опасна для Франции была возможность династического союза между двумя ее противниками — Испанией и Габсбургами. Но именно это произошло в 1496–1497 гг., когда были заключены испаногабсбургские браки: сын императора Максимилиана Филипп женился на инфанте Хуане, а наследник испанского трона Хуан (вскоре умерший) — на дочери Максимилиана, отвергнутой Карлом VIII Маргарите. В 1504 г. Хуана наследует кастильский престол; в 1506 г., когда кастильско-арагонская уния устояла перед опасностью разрыва, выяснилось, что наследник Габсбургов принц Карл, сын Филиппа и Хуаны, станет королем Испании (1516 г.); в 1519 г. он, унаследовав все земли Габсбургов, был избран императором Карлом V. В 1521 г. Карл V уступил свои австрийские владения брату Фердинанду — с 1526 г. королю Чехии и Венгрии. Отныне почти отовсюду Францию окружали владения Габсбургов. Франко-габсбургская борьба стала главным содержанием внешнеполитической истории Западной Европы вплоть до заключения в 1559 г. мира в Като-Камбрези.

В 1485 г. с приходом к власти династии Тюдоров Англия вышла из длительного периода гражданских войн и также получила возможность влиять на ход борьбы в Европе. Однако вплоть до второй половины XVI в. английская политика отличалась неуверенностью и непоследовательностью. Многовековая традиция требовала считать главным врагом Англии Францию. Но Столетняя война достаточно ясно показала безнадежность попыток Англии утвердить свою власть на французской земле. После 1453 г. у англичан оставался только город Кале с округой. В октябре 1492 г. Генрих VII высадил войско в Кале и начал осаду Булони, но уже через месяц пошел на мир, удовлетворившись получением известной суммы денег. После удачной войны 1512–1514 гг. с Францией Англия приобрела Турне, старинный французский анклав во Фландрии, но в 1518 г. вернула город, предпочтя ежегодные субсидии. Во время войны 1543–1546 гг. англичане взяли Булонь, но через несколько лет вернули обратно. Во всех войнах против Франции Англия выступала в союзе с Габсбургами, и ее успехи объяснялись тем, что силы Франции были отвлечены борьбой с гораздо более опасным противником.

С другой стороны, в политике Англии на континенте проявлялась и тенденция к поддержанию равновесия сил между Францией и Габсбургами путем помощи явно слабейшему. Когда в 1525 г. французская армия была разгромлена при Павии и Франциск I попал в плен, Англия, также воевавшая с Францией, поспешила заключить с ней сепаратный мир, а затем и союз против Карла V, имевший целью избавить Франциска от соблюдения тягостных условий подписанного им в плену Мадридского договора.

Отсутствие у Англии «стратегии дальнего прицела» на континенте было связано с тем, что с началом Итальянских войн она оказалась на далекой периферии от главного театра франко-габсбургской борьбы, не имея ни собственных планов в Италии, ни — пока еще — собственных торговых интересов в Средиземноморье.

Гораздо более целеустремленной была политика Англии по отношению к Шотландии, направленная на то, чтобы силой, путем династических союзов или используя рознь в среде шотландской знати навязать островной соседке свое влияние. Это делало Шотландию естественной союзницей Франции, заинтересованной в том, чтобы сохранить в тылу Англии независимое от нее Шотландское государство. В 1513 и в 1542–1543 гг. шотландцы воевали с Англией в качестве союзников Франции, оба раза потерпев сильные военные поражения. После того как в 1542 г. шотландский престол перешел к новорожденной Марии Стюарт, Англия предприняла энергичные усилия, чтобы принудить Шотландию к заключению в будущем брачного союза между Марией и наследником английского трона принцем Эдуардом (будущий король Эдуард VI). Мирный договор 1543 г. предусматривал такую договоренность, но вскоре она расстроилась, и в 1547 г., стремясь принудить шотландцев к соблюдению обязательств, английская армия вторглась в Шотландию. Однако планы англо-шотландской унии были на этот раз сорваны решительными действиями Франции, которая высадила в Шотландии свои войска; малютка-королева была вывезена во Францию и затем стала женой дофина, будущего короля Франциска II.

Ренессансная дипломатия слабо учитывала экономические факторы. Политики продолжали мыслить категориями средневекового династического права. «Брачная дипломатия» именно в конце XV–XVI в. достигла высшей степени изощренности. Переговоры о браках между принцами и принцессами начинались буквально со дня их рождения, при этом детально оговаривались размеры приданого, уступаемые провинции и т. п. Династическая политика очень часто способствовала торжеству тенденции к созданию единых национальных государств, столь ярко проявившейся к началу XVI в. в истории Франции, Испании, Англии. Брачные союзы между династиями соседних, тяготевших друг к другу в экономическом, языковом и культурном отношениях стран и областей были не случайностью, а закономерностью, они возобновлялись из поколения в поколение.

Но иногда в результате династических союзов возникали причудливые политические образования, совершенно не сообразуемые с каким-либо принципом национальности или естественных границ. Ярчайшим примером этого стала возникшая в 1519 г. империя Карла V, объединившая самые разнородные страны; самому Карлу, лелеявшему средневековый идеал императора как светского главы всего христианского мира, такая разнородность вовсе не представлялась слабостью. Раздел империи при своем отречении Карл V произвел во вполне авторитарном духе, без учета исторических традиций: имперские земли Милан, Франш-Конте и Нидерланды были отданы не брату-императору, а сыну, испанскому королю Филиппу II.

Противоречия между государственной и национальной, языковой принадлежностью были и оставались постоянным явлением, хотя проявлялись тенденции к их преодолению, которые позднее способствовали распространению принципа границ по лингвистическому критерию (отказ Франции от Фландрии, приобретение ею Прованса) или естественных географических границ (раздел Наварры по линии Пиренеев).

•Крупнейшим событием европейской истории были Итальянские войны. Во второй половине XV в. Италия — богатейшая страна, один из двух полюсов богатства в Европе (вторым были Нидерланды). Итальянские купцы господствовали на иностранных рынках, итальянские банкиры кредитовали иноземных государей, искусство и художественные ремесла Италии были предметом подражания. Но в политическом плане страна оставалась раздробленной. Столь же нестабильной — была почти во всех итальянских государствах, кроме Венеции, внутренняя политическая жизнь. Ни одно итальянское государство не могло взять на себя инициативу объединения всей страны. Италии было суждено стать главным полем борьбы крупных европейских держав за гегемонию в длившихся с 1494 по 1559 г. Итальянских войнах, начатых Францией.

Поход Карла VIII почти через всю Италию на далекий Неаполь был решительным поворотом во французской внешней политике, полным разрывом с осторожным курсом его отца Людовика XI на постепенное округление территории государства. Чтобы дипломатически подготовить этот поход, обеспечив нейтралитет потенциальных противников, Карлу VIII пришлось пойти на уступки. В январе 1493 г. по Барселонскому договору Франция уступила Испании Руссильон. Санлисский договор в мае 1493 г. положил конец военному конфликту с Максимилианом Габсбургом: Карл VIII отдал сопернику Артуа и Франш-Конте. Все три области впоследствии все же войдут в состав Франции, но на это уйдет почти двести лет.

В чем же была причина столь резкого поворота? Широкая завоевательная политика всегда была популярной среди французского дворянства, жаждавшего богатства и славы, надеявшегося в легкой, быстрой войне установить господство над богатейшей страной в Европе. Напротив, развязывание Итальянских войн не было обусловлено интересами французского купечества. Французская средиземноморская торговля была тогда слабой, намного уступавшей ц, генуэзской, и каталонской. Французская монархия вплоть до конца XVI в. не могла проводить протекционистскую политику по отношению к национальной буржуазии, поскольку главными кредиторами короны были итальянские купцы и банкиры, управлявшие через лионские ярмарки экономикой страны; французские купцы играли при них скромную роль компрадоров. Вступая в Италию, Карл VIII руководствовался не протекционистскими соображениями, а нехитрым принципом средневековой «политэкономии»: государству не обязательно быть богаче соседней страны, если у него есть сильное войско, чтобы захватить эту страну со всеми ее богатствами.

Политическая гегемония Франции в Италии означала бы привилегированное положение французской короны на итальянском денежном рынке. Та же жажда быстрой наживы, которая гнала за море испанских и португальских конкистадоров, воодушевляла и французских завоевателей. Французский король не мог равнодушно смотреть, как Испания и Португалия делят между собой богатые заморские страны. На океанских просторах Франция была еще бессильна, но зато у нее под боком находилась богатая Италия, средоточие традиционной восточной торговли.

Прежде всего возник вопрос о реализации старинных династических притязаний на Неаполь. Политическая обстановка в Италии складывалась благоприятно: Милан враждовал с Неаполем и в мае 1492 г. заключил союз с Францией; в антинеаполитанский союз вошли Венеция и папа, который обещал дать Карлу VIII инвеституру на Неаполь.

Итальянские войны начались в 1494 г. как триумфальный поход французской армии. Перейдя в августе 1494 г. через Альпы, французы легко разбили неаполитанские войска и, не встречая более сопротивления, в феврале 1495 г. вошли в Неаполь. Но уже через месяц обнаружилась вся поверхностность дипломатической подготовки войны, весь авантюризм похода: французская дипломатия проглядела заключение в марте 1495 г. антифранцузской Венецианской лиги между Венецией, Миланом, папой, императором Максимилианом и Испанией. «Измена» Милана, владевшего Генуей, означала, что морские коммуникации между Францией и Неаполем перерезаны. Королю пришлось с боем уходить обратно во Францию, в июле 1495 г. неаполитанский король вернулся в свою столицу, а в феврале 1497 г. пал последний оплот французов в Неаполитанском королевстве.

Казалось, буря прошла и прежнее положение восстановлено, только расчетливая Венеция захватила в награду за помощь Неаполю важные неаполитанские порты в Апулии — Бриндизи, Отранто и Трани. Но в действительности вся итальянская политическая система была потрясена до основания. Воочию обнаружилась уязвимость страны; стала явной внутренняя слабость еще недавно претендовавшего на гегемонию в Италии Неаполитанского королевства, что и побудило Испанию взять курс на его захват. Фердинанд V тоже вспомнил о своих династических правах. Со своей стороны Франция извлекла уроки из неудачи похода: была оценена стратегическая важность обладания Миланом и Генуей, стала ясной ненадежность чисто итальянских союзов и необходимость более прочных, деловых договоренностей с Испанией и Империей, именно в это время сблизившихся между собой благодаря бракам 1496–1497 гг. Франция и Испания уже в ноябре 1497 г. заключают договор о разделе Неаполитанского королевства.

В апреле 1498 г. неожиданно умер Карл VIII, и престол занял представитель другой ветви династии Валуа Людовик XII. Для итальянской политики Франции это оказалось как нельзя кстати: новый король принес короне в дополнение к старым новые династические притязания уже на Миланское герцогство. Людовик XII был родным внуком Валентины Висконти, старшей сестры последнего миланского герцога из дома Висконти.

Война 1499–1504 гг. началась с борьбы за Милан, причем союзницей Франции была Венеция, хотя фактически адриатическая республика воевать с Миланом не смогла, ибо силы ее были отвлечены войной с Турцией (1499–1503 гг.). Это совпадение было не случайным: эмиссарам миланского герцога удалось внушить султану чувство беспокойства в связи с только что заключенным франко-венецианским союзом. По-видимому, Баязид II решил нанести предупреждающий удар, не дожидаясь, пока новая коалиция справится с Миланом и приступит к организации крестового похода. В сентябре 1499 г., когда французская армия приближалась к Милану, турецкие отряды вторглись в пределы Венецианской республики и доходили до Виченцы. Главная же борьба с турками велась на море с переменным успехом и завершилась в 1503 г. миром, по которому Венеция лишилась некоторых портов в Пелопоннесе, но приобрела о-в Кефалинию. Франция, Испания и Венгрия оказывали помощь Венеции; французские корабли в 1501 г. участвовали в неудачной попытке венецианцев овладеть Лесбосом. Турецкое вмешательство не могло, однако, спасти Милан, не получивший помощи от других итальянских государств. В октябре 1499 г. французы взяли город, Людовик XII провозгласил себя миланским герцогом. В феврале 1500 г. герцогу Лодовико Моро удалось было с помощью швейцарских отрядов отбить свою столицу, но в апреле он был окончательно разбит, взят в плен и увезен во Францию.

Настала очередь Неаполя. В ноябре 1500 г. франко-испанский договор окончательно определил условия раздела: Франция должна была получить Неаполь, Кампанию и Абруццы, Испания — Апулию и Калабрию. В 1501 г. союзники вторглись в Неаполитанское королевство и покончили с его самостоятельностью. Однако начались столкновения между французскими и испанскими войсками, переросшие в войну (1502–1504 гг.), неудачную для Франции. К январю 1504 г. испанцы полностью вытеснили французов из Неаполитанского королевства. Таким образом, общим итогом войны 1499–1504 гг. было падение сразу двух крупных итальянских государств: Франция оккупировала Милан, Испания — Неаполь.

Овладев Миланом и Генуей, Франция сразу же взяла курс на сближение с императором, стремясь получить от него инвеституру на Милан и выиграть время для закрепления на захваченных землях. Завязались франко-имперские переговоры о браке между малолетними Карлом Габсбургом (будущий Карл V) и дочерью Людовика XII Клод; французский король обещал — что и было зафиксировано в сентябре 1504 г. Блуаскими франко-имперскими договорами — в приданое за дочерью не только Милан и Геную, но даже Бретань и Бургундию; чтобы наладить отношения с Испанией, он еще раньше обещал при вступлении Клод в брак отказаться от прав на Неаполь. Но Людовик XII не собирался исполнять эти обещания и в 1506 г., когда казалось, что дело идет к разрыву кастильско-арагонской унии, открыто от них отрекся, объявив о помолвке дочери с наследником престола, будущим Франциском I. Однако Блуаские договоры содержали и принципиальное обязательство Франции помочь Габсбургам в их борьбе с вчерашней французской союзницей — Венецией. Они были ратифицированы Максимилианом, и Людовик XII получил от него инвеституру на Милан.

К этому времени успехи венецианской политики восстановили против республики всех ее соседей. Венеция систематически расширяла свои владения во всех направлениях. Овладев в 1495 г. апулийскими портами, она после франко-миланской войны получила Кремону в Ломбардии, а в конце 1503 г. захватила ряд новых опорных пунктов (Римини, Фаэнца и др.) в находившейся под сюзеренитетом папы Романье. У Габсбургов Венеция стремилась отнять их порты на Адриатике, в частности Триест и Фиуме (Риека).

В начале 1508 г. началась имперско-венецианская война, а в декабре 1508 г. франко-имперским договором в Камбре было положено начало антивенецианской коалиции, куда затем вошли также Испания, папа, Феррара, Мантуя. В следующем году открылись общие военные действия, и после разгрома французами венецианского войска у Аньяделло 14 мая 1509 г. казалось, что Венеции придется лишиться всех своих владений на «твердой земле» — Франция оккупировала Восточную Ломбардию с Бергамо и Брешией, имперцы заняли почти всю область Венето. Однако стойкое сопротивление парода чужеземцам спасло республику, которой удалось разъединить своих противников. В 1510 г. с Венецией сепаратно примирились папа, получивший от республики все ее владения в Романье, включая Равенну, и Испания, приобретшая апулийские порты.

Переменивший фронт папа сразу же открыл военные действия против оставшейся верной лиге Феррары; в 1511 г. в папские владения вторглись французы. В октябре 1511 г. был заключен договор об антифранцузском военном союзе Венеции, папы и Испании — Священная лига; вскоре к нему присоединилась Англия. Душой новой коалиции был воинственный папа Юлий II (1503–1513), требовавший освобождения Италии от чужеземцев («Изгоним варваров!»), хотя фактически основную военную силу лиги составляли также иноземные войска, испанцы и швейцарцы (с последними Юлию II в 1510 г. удалось заключить военный союз). Главные военные действия в Северной Италии развернулись в 1512 г. и были вначале удачны для французов, разбивших армию союзников под Равенной, но затем вторжение швейцарцев в Ломбардию в корне изменило ситуацию. Франция потеряла Милан, где была восстановлена династия Сфор-ца. В сентябре 1512 г. войска лиги уничтожили занимавшую профранцуз-скую позицию Флорентийскую республику и восстановили власть Медичи. Теперь Флоренция оказалась под фактическим протекторатом папы, особенно после того как умершего Юлия II сменил в марте 1513 г. Джованни Медичи, сын Лоренцо Великолепного, под именем Льва X. Наконец, в том же, 1512 г. испанцы завоевали Наварру, разбив пришедшие ей на помощь французские войска, и Фердинанд V принял титул наваррского короля. Опасный плацдарм французского влияния в Испании был ликвидирован, и отныне на долю наваррских королей из дома Альбре остались только земли их королевства, лежавшие к северу от Пиренеев.

Добившись своих целей, Испания заключила в 1513 г. перемирие с Францией и больше не участвовала в военных действиях, а Венеция, вернувшая себе Восточную Ломбардию и опасавшаяся усиления папы, даже вступила в союз с французами. Зато в декабре 1512 г. к победоносной Священной лиге примкнул бывший французский союзник — император Максимилиан. В Миланском герцогстве стояла швейцарская армия, успешно отбившая в июне 1513 г. новое французское наступление в Ломбардию и даже вторгшаяся было в Бургундию, в то время как Генрих VIII Английский, высадившись в Кале, одержал победу над французами при Гингатте.

Положение снова резко изменилось, когда Франция, примирившаяся в 1514 г. с Англией, уже при новом короле Франциске 1 (1515–1547) вновь двинула свои войска в Ломбардию. Разбив 13–14 сентября 1515 г. при Мариньяно дотоле слывших непобедимыми швейцарцев, Франциск вновь овладел Миланским герцогством; папа Лев X был вынужден признать этот факт и вернуть захваченные его предшественником в 1512 г. миланские земли (Парму и Пьяченцу). В ноябре 1516 г. последовал «вечный мир» Франции с Швейцарской конфедерацией, после чего Швейцария как государство в Итальянские войны уже не вмешивалась, а в марте 1517 г. Камбрейский договор между Францией, Испанией и Империей привел к общему умиротворению на основе взаимной гарантии фактических границ. При этом Максимилиан вернул французской союзнице Венеции занятую им еще с 1509 г. Верону, так что последствия оккупации венецианских земель Камбрейской лигой были полностью ликвидированы.

Таким образом, полная драматических событий война 1508–1517 гг. не привела в Италии к каким-либо крупным переменам. «Изгнать варваров» не удалось — французы сохранили, а испанцы даже укрепили свои позиции. Некоторые изменения произошли лишь в соотношении сил итальянских государств: были подорваны претензии Венеции на гегемонию, значение Папского государства несколько выросло.

Уже в 1516 г. началась борьба за голоса германских курфюрстов — стоял вопрос о преемнике больного императора Максимилиана. Стремясь не допустить избрания его внука, испанского короля Карла, Франциск I выступил претендентом на титул императора, по Карл одержал верх и в июне 1519 г., после смерти Максимилиана I, был избран его преемником.

Создание империи Карла V в корне изменило и характер борьбы в Италии. Отныне Франции противостояла вся мощь объединенных сил Империи и Испании; враги, Франциск I и Карл V, стоят лицом к лицу, итальянским властителям приходится выбирать одного из двух патронов. Противоречия между самими итальянскими государствами перестают порождать крупные военные конфликты. Политическая ситуация в Италии очень сильно упростилась.

Первая франко-габсбургская война (1521–1526 гг.), главным образом за обладание Миланом, шла с переменным успехом. Военные действия происходили также на северофрапцузской и наваррской границах, в Провансе; союзницей Карла V была Англия. Французы несколько раз теряли и возвращали Милан, но 25 февраля 1525 г. наступила неожиданная развязка: французская армия была разгромлена имперцами в битве при Павии и сам король попал в плен. Находясь в плену в Мадриде, Франциск I в январе 1526 г. был вынужден подписать мирный договор на очень тяжелых условиях: помимо полного отказа от притязаний в Италии, Франция должна была отдать Карлу Бургундию. После этого король был отпущен на родину.

Известие о битве при Павии всколыхнуло Италию. Один из двух соперников оказался явно слабее другого: становилось ясно, что если не изменить ход событий, то итальянским государствам останется только склониться перед волей всемогущего победителя. Уже в мае 1526 г. во французском городе Коньяке был заключен союз между вернувшимся из плена и не собиравшимся выполнять навязанные ему обязательства Франциском I и рядом итальянских государств. Участниками Коньякской лиги (1526–1529) стали папа Климент VII, Венеция, Флоренция; ее протектором объявил себя король Англии. Даже не дожидаясь французов, итальянские участники лиги в том же, 1526 г. открыли военные действия против имперцев, стремясь изгнать их из Милана, но вели войну очень нерешительно. 6 мая 1527 г. разразилась катастрофа: имперские войска взяли Рим и подвергли город страшному разгрому, капитулировавший папа вышел из лиги. Лишь после этого в Италию вступила французская армия, которая, повторив маршрут Карла VIII, в апреле 1528 г. начала осаду Неаполя. Новой участницей лиги вместо папы стала Генуя, где в августе 1527 г. было свергнуто проимперское правительство: с моря Неаполь был блокирован союзным флотом Франции, Венеции и Генуи. Однако неожиданный выход Генуи из коалиции ослабил силы осаждавших, и в августе 1528 г. французская армия, потерпев тяжелое поражение, сняла осаду Неаполя.

Договоры, заключенные в 1529 г. Карлом V с Францией и итальянскими государствами, подвели итоги его войны с Коньякской лигой. Итальянцы должны были признать неоспоримую гегемонию императора: в декабре 1529 г. был оформлен многосторонний союз Карла V с папой, Венецией, Миланом, Савойей и другими итальянскими государствами. Изгнавшая Медичи Флорентийская республика пала после девятимесячной героической обороны в августе 1530 г., вернувшиеся Медичи стали отныне герцогами Флоренции и верными вассалами Габсбургов. Франциск I по Камбрейскому миру (август 1529 г.) отказался от притязаний на Италию и от феодального сюзеренитета над фактически принадлежавшими Карлу V Фландрией и Артуа; зато он был освобожден от исполнения пункта Мадридского договора об уступке Бургундии, дети его, остававшиеся заложниками, были возвращены из плена за выкуп.

Разгром Коньякской лиги означал крах последней попытки итальянских государств вести самостоятельную политику в борьбе между Францией и Империей. Существенные изменения произошли в политике двух торговых республик, Генуи и Венеции. Генуя бесповоротно входит в сферу габсбургского влияния. Венеция перестает участвовать в Итальянских войнах, перейдя к политике устойчивого нейтралитета. Перед Францией встала проблема поиска новых союзников для борьбы с Карлом V на Средиземном море, и в конце концов такой союзник был найден в лице турецкого султана.

Борьба за Италию не прекратилась, в действие вступили новые факторы, ослаблявшие империю Карла V. С 1530-х годов приобретает международное значение борьба в Германии между католиками и протестантами, сплотившимися в 1531 г. в Шмалькальденскую лигу. С 1540-х годов становится явным факт антигабсбургского военного союза Франции и Турции.

Франко-габсбургская война (1536–1538 гг.) началась в ответ на оккупацию Милана в октябре 1535 г. имперскими войсками после пресечения династии Сфорца; отныне город потерял даже формальную независимость, став владением Габсбургов, принявших титул Миланских герцогов. Франциск I счел себя вправе получить компенсацию, выступив с притязаниями на Савойю, так как его мать, Луиза Савойская, была старшей сводной сестрой правившего герцога. Французские войска заняли Савойю и большую часть Пьемонта с Турином, попытки Карла V выбить их оттуда оказались безуспешными, равно как и вторжение имперцев в Прованс и Пикардию. Согласно подписанному в Ницце в июне 1538 г. перемирию, Франция удержала за собой Савойю и две трети Пьемонта (одну треть, где признавалась власть савойского герцога, оккупировали имперцы). Таким образом, Франция приобрела в Италии важный плацдарм, вплотную прилегавший к французской границе, что создавало благоприятные возможности для постепенного органического слияния вновь присоединенных земель с основной территорией королевства.

В следующей войне, длившейся с 1542 до 1544 г., Франция впервые выступала против Карла V в союзе с Османской империей. К этому времени турецко-алжирский флот овладел инициативой в борьбе на Средиземном море. Война 1538–1540 гг. против коалиции Империи, Венеции и папы была удачной для султана: в сентябре 1538 г. союзный флот был разгромлен у Превезы, Венеция по условиям мира лишилась последних владений в Пелопоннесе. Попытка Карла V в октябре 1541 г. овладеть Алжиром, одним ударом покончив с главной турецкой базой в Западном Средиземноморье, завершилась неудачей. Если раньше Франциск I ограничивался лишь тайными сношениями с султаном, то в 1543 г. происходит «скандальное» для христианского мира событие: турецко-алжирский флот под командованием властителя Алжира Хайреддина приходит в Марсель, соединяется там с французскими кораблями, а затем союзники осаждают и берут Ниццу, признававшую власть савойского герцога.

Однако исход войны 1542–1544 гг. решился не в Пьемонте, где французы одерживали победы, а на полях самой Франции: летом 1544 г. большая армия во главе с самим Карлом V вторглась в Шампань и, овладев Шато-Тьерри, дошла почти до стен Парижа, в то время как английская армия союзника Габсбургов Генриха VIII взяла Булонь. Все же эффектной развязки не последовало: Карл V, заботившийся прежде всего о том, чтобы освободить себе руки для борьбы с немецкими протестантами, внезапно заключил с Франциском мир в Крепи (сентябрь 1544 г.) на неожиданно мягких условиях сохранения статус-кво.

Последняя из Итальянских войн (1551–1559 гг.), отличавшаяся широким размахом и драматическим характером, велась уже сыном Франциска Генрихом II (1547–1559). Если две предшествовавшие войны затрагивали лишь пьемонтскую периферию Италии, новые военные действия происходили в масштабе всего Апеннинского полуострова, и возможность перехода гегемонии над Италией к Франции выглядела вполне реальной; в то же время не меньшее значение имел и лотарингско-фландрский театр войны. На востоке Габсбурги вели войну с турками: в 1551 г. открылись военные действия в Трансильвании, а затем и в Венгрии. Взаимодействие французского флота с турецким на Средиземном море было постоянным явлением, вызывавшим большие опасения противников Франции.

Первым эпизодом новой схватки стала «Пармская война» (1551–1552 гг.). Парма с прилегающей областью была в 1545 г. выделена папой Павлом III Фарнезе из состава Папского государства в отдельное герцогство для своего сына. Новый папа Юлий III стремился вернуть Парму, отняв ее у семейства Фарнезе. В начавшейся войне на стороне Фарнезе были французские войска, папа был союзником императора. Столкновение завершилось успехом Франции: герцог Фарнезе удержал Парму, которая стала важным опорным пунктом французов в Северной Италии; папа, заключив перемирие с Генрихом II (апрель 1552 г.), отказался от союза с Карлом V, перейдя к политике нейтралитета.

1552 год был исключительно удачным для Франции. Заключив в январе 1552 г. союзный договор с немецкими протестантами, Генрих II воспользовался начавшейся в Германии войной, чтобы захватить в Лотарингии имперские города Мец, Туль и Верден («три епископства»). После того как Карл, едва не взятый в плен протестантами, был вынужден отвести свои войска из-под Пармы в Германию, французы нанесли новый удар в Италии. В результате организованного при французском содействии заговора и народного восстания в Сиене 27–28 июля 1552 г. из этого города был изгнан испанский гарнизон. Франция немедленно оказала военную помощь восставшим, и очень скоро Сиенская республика с ее важными портами на Тирренском море оказалась под фактическим французским протекторатом. В конце года заключивший соглашение с протестантами император перенес военные действия в Лотарингию и попытался вернуть Мец, но потерпел неудачу и в декабре 1552 г. был вынужден спять осаду.

В 1553 г. император сделал попытку покончить с Сиенской республикой, послав против нее войска из Неаполитанского королевства, но их действия оказались малоуспешными. Зато Франция с помощью турецкого флота в августе — сентябре 1553 г. овладела почти всей принадлежавшей Генуе Корсикой. Однако чтобы оккупировать Корсику, французам пришлось ослабить свои силы в Тоскане.

Не считаясь с этим, Франция заняла явно угрожающую позицию по отношению к соседней с Сиеной Флоренции. Французским наместником в Сиене был назначен флорентийский эмигрант Пьетро Строцци, злейший враг герцога Козимо Медичи, мечтавший освободить свою родину от «тирана». Это послужило поводом к открытому вмешательству Флоренции в сиенские дела — в январе 1554 г. началась флорентийско-сиенская война. В то время как флорентийцы методично занимали сиенские крепости, Строцци попытался одним ударом повергнуть врага, перенеся войну на его территорию, однако надежды на общее восстание флорентийских граждан против тирании Медичи оказались иллюзорными. 2 августа 1554 г. под Марчано франко-сиенская армия Строцци была разгромлена. Флорентийцы перешли к жесткой блокаде Сиены, и после упорной обороны в апреле 1555 г. город капитулировал. Часть территории Сиенской республики с центром в Монтальчино осталась под властью профранцузской партии, и между флорентийцами и этой «Сиенской республикой, удалившейся в Монтальчино» (таково было ее официальное название) продолжались военные действия, имевшие, однако, чисто локальное значение.

Таково было положение, когда в феврале 1556 г. в Воселле было заключено общее перемирие. Карл V, к тому времени уже отрекшийся от правления Нидерландами, Испанией и Италией в пользу своего сына Филиппа II, был заинтересован в том, чтобы процесс передачи власти проходил в спокойной обстановке. Однако рассчитанное на пять лет перемирие не продлилось и года. В роли возмутителя спокойствия на этот раз выступил римский первосвященник.

Папа Павел IV (1555–1559), из знатного рода неаполитанских эмигрантов Караффа, ненавидел властвовавших над Неаполем испанцев. Его избрание оживило надежды французских политиков на осуществление старого проекта завоевания Неаполя. Заручившись тайным военным союзом с Францией, Павел IV в своем стремлении поскорее развязать войну вел себя крайне вызывающе по отношению к Испании. В ответ на его провокации в сентябре 1556 г. испанская армия Альбы вторглась в Папское государство, и папе пришлось заключать перемирие. Чтобы не потерять союзника, Генрих II возобновил войну в январе 1557 г.

Цели вторжения большой французской армии Гиза в Италию в 1557 г. не были определены заранее и выяснялись уже по ходу дела. В соответствии с желанием папы было решено сосредоточить все усилия на завоева-вании Неаполя, но Гиз, не успев даже овладеть пограничной неаполитанской крепостью Чивителла, получил от своего двора предписание прекратить кампанию (май 1557 г.), поскольку стало ясно, что главные события развернутся на северной границе Франции, где сосредоточивались основные силы испанцев.

В июне 1557 г. войну Франции объявила Англия. Английская королева Мария Тюдор (1553–1558), еще в 1554 г. ставшая супругой испанского наследного принца Филиппа, теперь короля Филиппа II, проводила у себя в стране активную политику Контрреформации и считала своим долгом поддерживать испанскую политику.

Судьба войны решилась 10 августа 1557 г., когда в битве при Сен-Каптене была разгромлена главная французская армия и был взят в плен ее полководец, первый министр коннетабль Монморанси. Правда, вернувшийся из Италии Гиз сумел ослабить впечатление от этого разгрома, взяв у англичан Кале (январь 1558 г.), но все же военное превосходство испанской армии оставалось неоспоримым. Во Франции набирал силы протестантизм, и Генрих II чувствовал необходимость заняться внутренними делами.

Мир между Францией, с одной стороны, Испанией и Англией — с другой, был заключен в Като-Камбрези 2–3 апреля 1559 г. Франции пришлось отказаться от всех своих итальянских завоеваний (кроме марки-зата Салуццо, потерянного ею впоследствии). Савойя и Пьемонт были возвращены савойскому герцогу Эммануилу-Филиберту, победителю при Сен-Кантене. Генуя вновь вступила во владение Корсикой. Республика Монтальчино была отдана флорентийскому герцогу, которому еще в 1557 г. Испания уступила права на территорию уничтоженной Сиенской республики, оставив себе, однако, ее главные порты («президии»). Теперь, кроме этих портов и небольшой, но очень богатой республики Лукка, Тоскана была объединена, и в 1569 г. Козимо I принял титул великого герцога Тосканского.

Англии пришлось расплачиваться за чуждую ее интересам политику, уступив Франции Кале (вначале на срок, затем эта уступка превратилась в постоянную). После смерти Марии Тюдор в ноябре 1558 г. овдовевший Филипп II не стал защищать интересы ее преемницы — отказавшейся вступить с ним в брак Елизаветы. Так было покончено с последним остатком некогда огромных английских владений во Франции.

Занятые в 1552 г. французами Мец, Туль и Верден остались за Францией де-факто, без юридического обоснования, — то были не испанские, по имперские земли, а Империя после отречения Карла V фактически с Францией не воевала и мира в Като-Камбрези не подписывала.

Итальянские войны окончились. Испанская гегемония прочно утвердилась на Апеннинском полуострове и во всем Западном Средиземноморье, Като-Камбрезийский мир 1559 г. открыл новый этап в истории международных отношений Западной Европы. Условия раздела империи Карла V между его сыном Филиппом II и братом Фердинандом I (с 1556 г. император) были очень выгодны для Филиппа, которому достались не только все земли испанской короны, но и имперские владения — Нидерланды, Милан, Франш-Конте. Испания завладела обоими «полюсами богатства» Европы — Нидерландами и Италией. Напротив, Франция сразу после Като-Камбрезийского мира вступает в затяжной период гражданских войн, возможности ее внешнеполитической активности ограничиваются.

Во внешней политике резко возрастает значение конфессионального фактора. Тридентский собор в 1563 г. положил конец надеждам на прео-доление религиозного раскола путем взаимных уступок и провозгласил программу непримиримой Контрреформации. Воинствующий католицизм стал ведущим принципом внешней политики Испании и духовным обоснованием ее гегемонии, давая ей «право» на вмешательство во внутренние дела соседей. Но и протестантские властители активно приходили на помощь иноземным единоверцам; большой резерв наемников для протестантских армий давала отдыхавшая от религиозных войн Германия. Роль конфессиональной солидарности в оформлении внешнеполитических союзов делается тем заметнее, что главными противниками Испании становятся протестантская Англия, а затем и освободившаяся от испанского гнета протестантская Республика Соединенных провинций.

Авторитет Филиппа II как защитника католической веры усилила также его роль в борьбе с Османской империей. Укрепив свои позиции в Италии, испанский король в союзе с другими католическими государствами (особенно с папой и Венецией) смог развернуть энергичную борьбу против Турции на Средиземном море.

Борьба эта была очень нелегкой. В 1550-х годах турецкое наступление на североафриканском берегу успешно продолжалось: в 1551 г. турки, выбив мальтийских рыцарей, овладели Триполи в Ливии, ряд побед над испанцами был одержан в Алжире и Тунисе. В 1560 г. союзный испанско-венецианский флот был разбит у о-ва Джерба близ тунисского берега. Но затем турки стали терпеть неудачи: в 1563 г. испанцам удалось отстоять Оран, в 1565 г. они помогли мальтийским рыцарям защитить Мальту. Самым крупным военным конфликтом на Средиземном море во второй половине XVI в. была турецко-венецианская война 1570–1573 гг. за обладание Кипром, вызвавшая к жизни антитурецкую Святую лигу, участниками которой, кроме Венеции, стали Испания, папа, Генуя и Савойя; Франция, только что заключившая с Турцией договор о торговых привилегиях («капитуляции» 1569 г.), от участия в ней отказалась. В ходе войны была одержана 7 октября 1571 г. знаменитая победа союзного флота Испании и Венеции над турками при Лепанто. Эта победа лишила турецкий флот ореола непобедимости и имела очень большое моральное значение, но не оказала влияния на исход войны. Завоеванный турками Кипр остался за ними, и Венеции пришлось признать это мирным договором 1573 г. Приведшая к тяжелому кризису венецианской торговли в Леванте, война способствовала росту активности там соперников Венеции, французских купцов из Марселя, а затем и англичан, получивших от Порты свои «капитуляции» и создавших в 1581 г. Левантийскую компанию.

Вскоре был решен давний испанско-турецкий спор за контроль над Тунисом — страной, которая отделяла основную территорию Османской империи от подвластного ей Алжира. Понимая стратегическое значение Туниса, Испания стремилась к тому, чтобы местные султаны были ее ставленниками, и с успехом защищала их от турецко-алжирской угрозы (тунисский поход Карла V в 1535 г.). В 1569 г. турки овладели Тунисом, в 1573 г. уступили его испанцам, но в 1574 г. захватили снова, и уже окончательно.

Этот успех турок оказался и последним: вскоре после завоевания Туниса установилось перемирие между Турцией и Испанией, Османская империя была надолго отвлечена войной с Ираном. Ее расширение в Средиземноморье отныне осуществлялось только за счет островных владений слабеющей Венеции.

Крупнейшей победой Филиппа II стало присоединение Португалии. Династические права Филиппа II основывались на том, что его мать была португальской принцессой. Не желавшие унии португальцы сплотились вокруг незаконного отпрыска португальской династии, принца Антониу. Филипп II прибег к силе: испанская армия герцога Альбы вторглась в Португалию и в августе 1580 г., разбив войска претендента, вступила в Лиссабон. Так под властью одного монарха оказались объединенными две гигантские колониальные державы. Правда, фактическое управление колониями оставалось строго раздельным, соблюдались и условия «раздела мира» между двумя коронами. И все же уния оказалась крайне вредной для государственных интересов Португалии, которая из богатой нейтральной страны превратилась в постоянную союзницу ведшей широкую гегемонистскую политику Испании, обязанную иметь с ней общих врагов и испытывать на себе все последствия их враждебности. Став государем Португалии, Филипп запретил своим новым подданным торговать с нидерландскими «мятежниками»; голландцы же, сами ставшие на путь колониальной экспансии, особенно преуспели в подрыве именно португальской колониальной системы.

В отношениях между Испанией и ее двумя потенциальными противниками в Западной Европе — Англией и Францией — во второй половине XVI в. отчетливо выделяются два этапа: с 1559 г. до середины 1580-х годов — период осторожного маневрирования и конфликтов, не доходивших до решительной схватки; с середины 1580-х годов — открытое столкновение Испании с Англией, решительное испанское вмешательство в гражданскую войну во Франции, складывание антииспанской коалиции Англии, Франции и освободившейся от испанского гнета части Нидерландов, Республики Соединенных провинций. С чисто внешнеполитическими комбинациями на протяжении обоих этапов тесно переплетались события двух затяжных внутриполитических социальных конфликтов: Нидерландской буржуазной революции и французских гражданских войн.

После вступления в 1558 г. на трон Елизаветы Англия бесповоротно перешла в ряды протестантских держав. В церковной политике новая королева в первое десятилетие правления была осторожна и католиков не преследовала; отлучение ее от церкви папой произошло только в 1570 г., но принцип руководства англиканской церковью монархом был провозглашен ею сразу же.

Во время первой гражданской войны во Франции (1562–1563 гг.) Англия встала на сторону гугенотов, заключив с ними в сентябре 1562 г. договор об уступке англичанам Гавра взамен утраченного ими Кале. Осуществление этого плана означало бы контроль Англии над устьем Сены и придало бы англо-французскому конфликту хронический характер. Но после временного примирения католиков и гугенотов Гавр в июле 1563 г. был отбит у англичан, а в апреле 1564 г. по англо-французскому мирному договору Англия признала окончательную потерю Кале.

Необходимость определения нового длительного курса внешней политики Англии диктовалась самой жизнью. С середины XVI в. окрепшая английская буржуазия и новое дворянство начинают всерьез интересоваться трансокеанскими торгово-колониальными предприятиями, поисками новых путей в Индию (следствием чего было, в частности, установление с 1553 г. англо-русских торговых и дипломатических отношений), африканской торговлей (в 1553 г. в Бенине появилась английская фактория). Но наиболее выгодной формой колониальной активности был подрыв монополии испанской короны на торговлю с колониями в Америке.

Начиная с 1560-х годов Англия становится главным врагом испанопортугальской колониальной монополии. Ранее, в период франко-габсбургских войн, в этой роли выступала Франция, причем французы стремились основать собственные колонии в самом центре американских владений Португалии и Испании (колонизация ими Канады имела тогда очень небольшое значение). Но в 1560 г. португальцы уничтожили существовавшее с 1555 г. французское поселение у Рио-де-Жанейро, в 1565 г. испанцы разгромили только что основанную французскую протестантскую колонию во Флориде, а в 1583 г. объединенными испано-португальскими силами была ликвидирована французская колония в Параибе на севере Бразилии. Слабость Франции в прямой борьбе за колонии стала очевидной.

Англичане не основывали уязвимых для нападений противника поселений в Америке — их первая, безуспешная попытка колонизации на Американском континенте была сделана лишь в 1585 г. в Виргинии, далеко к северу от испанской сферы интересов. Зато они в небывалом масштабе развернули контрабанду и пиратский промысел, и этот метод подрыва монополии пиренейских держав оказался очень чувствительным.

В 1568 г. на этой почве дело дошло до международного конфликта. Известный английский корсар Гоукинс, несколько лет промышлявший контрабандной продажей рабов из Африки испанским колонистам, предпринял грабительское нападение на мексиканский порт Сан-Хуан де Ульоа, но потерпел неудачу и потерял почти все свои корабли. В ответ Елизавета распорядилась захватить зашедшие в английские порты испанские корабли, которые везли деньги, данные в долг Филиппу II генуэзскими банкирами для оплаты испанских войск в Нидерландах; в свою очередь, наместник Нидерландов Альба наложил секвестр на все торговавшие в Нидерландах английские суда. Дипломатические отношения между Англией и Испанией были прерваны, стапельный пункт для английских сукон на континенте перенесен из Антверпена в Гамбург. Состояние разрыва продолжалось до 1574 г., когда был подписан договор об урегулировании взаимных претензий.

Нидерландская буржуазная революция все больше становится крупнейшим фактором международного значения. События в Нидерландах прежде всего затрагивали интересы Англии, их соседа и важнейшего торгового партнера. Политика религиозных преследований, неуклонно проводившаяся Филиппом II в его нидерландских владениях, привела к тому, что протестантская Англия превратилась в крупнейший центр эмиграции из Нидерландов — сначала торгово-ремесленной, а затем, после установления в 1567 г. диктатуры Альбы, и политической. В английских портах находили убежище борцы против испанской тирании — морские гёзы, которым заинтересованная в ослаблении Испании Англия оказывала негласную помощь. Однако политика Елизаветы в нидерландском вопросе отличалась неустойчивостью и противоречивостью. Интересам Англии соответствовало не быстрое и полное освобождение Нидерландов от испанского владычества, а состояние гражданской войны в этой богатой стране, ослаблявшей ее как торгового соперника. Даже помогая гёзам, Елизавета ни в коем случае не хотела довести дело до открытой войны с Испанией, сознавая, что для этого Англия еще недостаточно сильна. Предпринимавший в конце 1560-х годов безуспешные вторжения в Нидерланды Вильгельм Оранский рассчитывал прежде всего на помощь французских протестантов.

Как раз в это время гугеноты добились существенных успехов в гражданских войнах, отчасти благодаря помощи дважды вторгавшихся во Францию немецких войск из кальвинистского Пфальца. После Сен-Жерменского «эдикта умиротворения» (август 1570 г.), впервые давшего во владение гугенотам несколько крепостей, их вождь Колиньи стал оказывать немалое влияние на направление французской внешней политики. Он стремился втянуть Францию в большую войну с Испанией и помочь Вильгельму Оранскому.

После того как в апреле 1572 г. гёзы благодаря народному восстанию заняли почти всю территорию Голландии и Зеландии, Англия и Франция активизировали свою политику, стремились, оказав помощь восставшим, взять под свой контроль нидерландские земли. Английский десант высадился в занятом гёзами Флиссингене, в Эно вступил отряд французских протестантов. Обе страны, связанные с апреля 1572 г. оборонительным союзом, с подозрительностью следили друг за другом; в то же время внешнеполитическая линия Колиньи вызывала растущее противодействие при французском дворе. Варфоломеевская ночь, вновь ввергнувшая Францию в пучину религиозных войн, на время устранила возможность французского вмешательства в нидерландские дела, и оставшаяся без союзника Елизавета поспешила взять курс на примирение с Испанией. Страшный натиск войск Альбы в 1573 г. голландским патриотам пришлось отражать в одиночестве.

Ситуация вновь изменилась после общего восстания в Южных Нидерландах в 1576 г., созыва Генеральных штатов и начала в июне 1577 г. их войны против испанского наместника. Тактика Англии, состоявшая в разжигании войны в Нидерландах, требовала помогать явно слабейшим в военном отношении Генеральным штатам. В январе 1578 г. Елизавета заключила с ними договор, по которому выговорила для Англии в награду за помощь войсками и деньгами города Флиссинген, Мидделбург, Брюгге и Гравелин. Но достаточно было армии штатов потерпеть серьезное поражение, чтобы королева взяла назад свое обещание о присылке войск и, предпочитая воевать чужими руками, предложила штатам обратиться за помощью, как к ее представителю, к неугомонному воителю за дело протестантов Иоганну-Казимиру Пфальцскому. Фактически в роли английского наемника выступал и честолюбивый французский принц, наследник трона герцог Анжуйский, переговоры о браке которого с Елизаветой велись тогда очень активно; в ноябре 1581 г. дело дошло даже до помолвки и военного союза на обычной для английской политики основе: Англия давала деньги, герцог ввел в Нидерланды своих французских солдат. В 1580 г, этот бездарный принц был признан государем Нидерландов Генеральными штатами, неосновательно рассчитывавшими таким образом втянуть в войну с Испанией Францию, Прибывший в 1582 г. в Антверпен герцог Анжуйский быстро поссорился с теми, кого он должен был защищать, и уже через год, после неудачной попытки произвести в свою пользу государственный переворот, вынужден был оставить страну.

Тем временем отношения между Англией и Испанией все обострялись. В 1578 г. английский корсар Дрейк, которому втайне покровительствовала королева, захватил у перуанского побережья испанские галеоны с богатым грузом сокровищ. Несмотря на все протесты испанского посла, привезенные Дрейком сокровища поступили в королевскую казну. Филипп II также старался всячески вредить Англии. В 1579 г. в восставшей против английских колонизаторов католической Ирландии высадился вспомогательный испанский отряд, при котором находился представитель папы; вскоре он был разгромлен. Испанский двор поддерживал тайные сношения с содержавшейся в заточении в Англии бывшей шотландской королевой ревностной католичкой Марией Стюарт, свергнутой шотландскими лордами, основной претенденткой на английский трон после смерти Елизаветы. Еще в середине 1570-х годов Филипп II дал принципиальное согласие на выдвинутый тогдашним наместником в Нидерландах Хуаном Австрийским план вторжения в Англию, чтобы свергнуть Елизавету и возвести на престол Марию.

В январе 1584 г. из Англии был выслан замешанный в одном из заговоров против Елизаветы испанский посол. В мае 1585 г. испанское правительство распорядилось захватить все находившиеся в испанских портах английские корабли; разрыв дипломатических отношений стал фактом. 17 августа 1585 г. после долгой осады испанские войска взяли Антверпен. Теперь непосредственная опасность грозила Северным Нидерландам, а покорение Нидерландов могло стать прологом к вторжению в Англию, Елизавета поспешила заключить договор с Генеральными штатами, которые после смерти в 1584 г. их «государя» герцога Анжуйского и отказа французского короля Генриха III унаследовать его права рассчитывали прежде всего на английскую помощь. Королева согласилась принять титул «протектора Нидерландов» и прислала войска под начальством графа Лестера, исполнявшего функции ее наместника; однако он воевал неудачно, стремился поставить управление страной на службу английским интересам, вступил в вооруженную борьбу со штатами и в 1587 г. был отозван. Отныне северонидерландские провинции выступают на международной арене как суверенное государство, Республика Соединенных провинций.

В те годы флот Дрейка успешно действовал в Карибском море, грабя испанские поселения, а в 1587 г. совершил беспрецедентный по дерзости набег на порт Кадис в Испании. Наконец, Филипп II отдал приказ о подготовке грандиозной эскадры для вторжения в Англию, рассчитывая возложить на себя английскую корону в соответствии с завещанием казненной в феврале 1587 г. Марии Стюарт. Это известие вызвало национальный подъем в Англии; множество частных судов вошло в состав королевского флота. Сыграл свою роль и англо-голландский союз: голландские корабли блокировали выход в море из фландрских портов транспортов с испанской десантной армией. Победа английского флота над Непобедимой армадой (август 1588 г.) отдала в руки Англии инициативу в морской войне. В 1589 г. эскадра Дрейка совершила рейд к западному побережью Пиренейского полуострова, попытавшись (правда, неудачно) высадить в Португалии десант во главе с претендентом на португальский трон принцем Антониу. Английские корабли постоянно совершали нападения на Вест-Индию. Ярчайшим эпизодом англо-испанской войны стал новый поход союзного англо-голландского флота на Кадис в 1596 г., приведший к взятию и грабежу города.

Не достигнув своих целей в борьбе против Англии и не завершив покорения Нидерландов, Филипп II ввязался в новую войну с интервенционистскими целями уже во Франции, где внутреннее положение резко обострилось после смерти герцога Анжуйского в июне 1584 г. По непреложным правилам французского престолонаследия наследником трона стал глава гугенотов Генрих Наваррский. Уже 31 декабря 1584 г. Католическая лига заключила секретный договор о союзе с Испанией, а Генрих начал рассылать своих эмиссаров в Англию, Данию, Германию. В январе 1587 г. он вступил в союз с Иоганном-Казимиром Пфальцским, осуществившим осенью того года новое (четвертое по счету за период гражданских войн) вторжение во Францию, окончившееся на этот раз поражением. Когда же после убийства Гизов по приказу Генриха III против династии Валуа восстал Париж и ряд вступивших в Католическую лигу крупных городов Франции, Генрих Наваррский оказался союзником короля. В августе 1589 г. Генрих III был убит, и вождь гугенотов стал королем Генрихом IV. К марту 1590 г. Филипп II объявил о военной помощи лиге: войска роялистов одерживали победы, вскоре они осадили Париж, оказавшийся в очень трудном положении. Голодавшая столица уже готова была начать переговоры с Генрихом IV. В августе 1590 г. во Францию вторглась с севера большая испанская армия во главе с наместником Нидерландов выдающимся полководцем Александром Фарнезе. Ему удалось прорвать блокаду Парижа, и Генриху IV пришлось оставить попытки овладеть городом, где с февраля 159 1 г. разместился испанский гарнизон. Новое вторжение Фарнезе заставило короля в апреле 1592 г. снять осаду Руана. Особый испанский отряд высадился и закрепился в Бретани.

Кроме Испании, во французские дела вмешалась Савойя, еще в 1588 г. отнявшая у Франции ее последнее владение в Италии — маркизат Са-луццо. В 1590 г. савойская армия вторглась в Прованс и в марте следующего года даже заняла Марсель, но затем стала терпеть поражения в боях с роялистами. Зато Генрих IV получал военную и финансовую помощь из Англии; английские солдаты сражались против испанцев в Нормандии и Бретани. Прислали ему свой вспомогательный отряд и голландцы.

Военная помощь, оказанная Филиппом II лигерам, оказалась достаточной лишь для того, чтобы затянуть войну, не допустить быстрой победы Генриха IV. Нанести решительное поражение королю-гугеноту испанская армия была не в состоянии. Зато испанцам пришлось резко ослабить свои военные усилия в Нидерландах, и этим воспользовались голландцы, одержавшие в 1591–1592 гг. ряд важных побед под командованием Морица Нассауского. Укреплялись и позиции Генриха IV: к примирению с ним стала склоняться крупная парижская буржуазия. Вступая в войну, Филипп II надеялся посадить на французский трон свою дочь от брака с французской принцессой — инфанту Изабеллу, внучку короля Генриха II; выбор ее супруга и будущего короля Франции также должен был зависеть от воли Филиппа. Эти предложения были официально выдвинуты Испанией в 1593 г. перед собравшимися в Париже лигерскими Генеральными штатами, но они не имели никаких шансов на успех. Было уже известно обещание Генриха IV перейти в католицизм, что вскоре и совершилось. На сторону короля перешли основные лигерские города; в марте 1594 г. он вступил в Париж. В январе 1595 г. Генрих IV объявил войну Испании и заключил в мае 1596 г. союзный договор с Англией, к которому затем присоединилась и Республика Соединенных провинций.

Общий итог войны тогда был уже ясен. Гегемонистские планы Испании в отношении Англии и Франции, ее попытки покончить с независимостью Северных Нидерландов безнадежно провалились. Но и союзники не были достаточно сильны, чтобы изменить характер войны, превратив ее в наступательную. Франция первой поняла это, заключив в мае 1598 г. (за четыре месяца до смерти Филиппа II) сепаратный Вервенский мир с Испанией и Савойей на основе статус-кво. Отношения Франции с Савойей были окончательно урегулированы лишь в 1601 г., после короткой войны 1600–1601 гг., когда савойский герцог получил Салуццо в обмен за уступленные им соседние с Лионом франкоязычные территории Бресс, Жекс и Бюже — логичное решение, вполне соответствовавшее политике Генриха IV, который провозгласил свое принципиальное право владеть всеми землями, где население говорит по-французски. Выход Франции из войны не означал разрыва ее союзнических отношений с Республикой Соединенных провинций; Генрих IV продолжал оказывать ей финансовую помощь. Франко-голландский союз стал традицией, одной из доминант политической жизни Европы на ближайшие три четверти века.

Англо-испанская война продолжалась до 1604 г. К концу ее испанцы приобрели определенный опыт борьбы с англичанами на море и английские корсары стали терпеть неудачи. Война явно затянулась, стала очень обременительной, и окончание ее было встречено в Англии с облегчением. К тому времени уже умерла Елизавета (1603 г.), и ее преемник Яков I Стюарт, сын казненной Марии, объединил в унии Англию и Шотландию.

Наконец в 1609 г. было заключено, сроком на 12 лет, перемирие в Нидерландах. В предшествовавшей этому акту особой декларации Испания признала фактический суверенитет Республики Соединенных провинций.

Филипп II умирал побежденным. Его грандиозные планы окончились крахом, бессилие католического короля перед протестантской «ересью» стало очевидным. В этом политическом фиаско была глубокая закономерность. То было поражение феодальной монархии, ставшей на пути буржуазного развития в передовых европейских странах; поражение чисто династической политики в борьбе с национальным принципом.

Важнейшим итогом века стало образование Республики Соединенных провинций — первого государства победившей буржуазии. Нидерландская революция имела исключительно большое международное значение. Во время наивысшего могущества испанской монархии, когда ее соседи не могли или не смели решиться на открытое сопротивление, восставшие Нидерланды одни сковывали силы Испании, многие годы истощали ее ресурсы. Роль организатора антииспанских коалиций сохранится за Соединенными провинциями и в дальнейшем. В назревавших схватках Тридцатилетней войны участники антигабсбургских коалиций найдут в богатейшей Голландии, ставшей центром мирового кредита, своих надежных банкиров.

Столь же много значил выход на арену мировой политики Голландии и для колониальной истории. Обладавшие мощным флотом, Соединенные провинции были достаточно сильны, чтобы не только господствовать на море и основывать свои колонии в зонах влияния двух главных колониальных держав, но и взять курс на решительное вытеснение старых хозяев и создание на месте их бывших владений собственной колониальной империи. Особый интерес голландцев вызывали пряности Индонезийского архипелага. Уже в 1590-е годы они находят дорогу на Молукки; после основания в 1602 г. монопольной Ост-Индской компании ее флот очень быстро изгоняет португальцев из района Молуккских островов и с Цейлона, а заодно начинает беспощадную войну с пытающимися утвердиться на «островах пряностей» англичанами. Это было уже началом настоящих войн за передел колоний. Торговые и колониальные интересы играли решающую роль во внешней политике буржуазной Республики Соединенных провинций, и недаром именно «отпадением Нидерландов от Испании», по словам Маркса, начинается эра торговых войн, та «торговая война европейских наций, ареной для которой служит земной шар».

Глава 2 ЦЕНТРАЛЬНАЯ, ВОСТОЧНАЯ И ЮГО-ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА

На рубеже XV–XVI вв. на территории Центральной и значительной части Восточной Европы существовали два обширных политических образования. Одно из них, возникшее в 1490 г. с избранием чешского короля Владислава из династии Ягеллонов на венгерский трон, состояло из Венгерского королевства, складывавшегося, в свою очередь, из двух разных политических организмов — Венгрии и Хорватии, а также из земель чешской короны, каждая из которых обладала определенной автономией (Чехия, Моравия, Силезия, Лужицы). Другим крупным объединением, состоявшим из Польского королевства (в его состав входила и часть украинских земель) и Великого княжества Литовского (территория современной Литвы, Белоруссии, большей части Украины и некоторых русских земель), до 1492 г. управлял отец Владислава Казимир IV Ягеллончик. После его смерти каждое из государств имело отдельных правителей в лице его сыновей Яна Ольбрахта и Александра. С 1501 г. они объединились под властью сначала Александра, с 1506 г. — самого младшего из сыновей Казимира Сигизмунда I. Таким образом, всем огромным ареалом управляли лица, принадлежавшие не только к одной династии, но и к одной семье. Однако оба образования распадались, по существу, на несколько сословных монархий, которые объединяла лишь личность правителя. Все это приобретало особое значение в условиях, когда во всех указанных государствах и землях королевская власть была сильно ограничена в пользу сословий, а самый институт монархии был не наследственным, а выборным (лишь в Великом княжестве Литовском власть Ягеллонов была наследственной). Единство внешней политики даже тех «земель», которые объединялись под властью одного монарха, неоднократно оказывалось под вопросом. Так, Великое княжество Литовское не принимало участия в Тринадцатилетней войне Польского королевства с Тевтонским орденом, а чешские сословия не имели никакого отношения к османско-венгерским конфликтам конца XV— начала XVI в. Большая роль сословий в жизни центральноевропейских государств имела и еще одно важное последствие— стремясь в своих узкосословных интересах к уменьшению государственных, в особенности военных, расходов, они тем самым резко ограничивали возможности для активной внешней политики.

Положение в регионе существенно изменилось после гибели в 1526 г. сына Владислава чешско-венгерского короля Людовика: чешский и венгерский троны занял брат императора и испанского короля Карла V эрцгерцог австрийский Фердинанд Габсбург. Новое объединение оказалось более стабильным, чем политические образования, возникавшие в данном регионе в XV в. С самого начала Габсбурги стали проявлять весьма заметную политическую активность, хотя в течение XVI — начале XVII в. их владения оставались объединением сословных монархий, связанных лишь личной унией. Помимо определенного укрепления самостоятельности королевской власти, во взаимоотношениях с сословиями (чему содействовали, в частности, связи Габсбургов с южногерманским финансовым капиталом) этой стабильности способствовали некоторые международные факторы. Если в 1526 г. вопрос о борьбе с османской опасностью, бесспорно, не играл решающей роли (в Венгрии, которой более всего угрожали османы, кандидатура Фердинанда встретила наибольшее сопротивление и борьба за трон вылилась в длительную междоусобную войну), то в дальнейшем, когда угроза турецкого вторжения в Центральную Европу стала более реальной, необходимость совместной защиты от османов способствовала сплочению центральноевропейских стран.

Большое значение имела поддержка Испании, с правителями которой, помимо тесных родственных связей, австрийских Габсбургов связывала общность политической идеологии и религиозной политики. Именно благодаря такому сотрудничеству достаточно серьезная сословная оппозиция политике австрийских Габсбургов в отдельных их державах не могла в течение длительного времени рассчитывать на получение серьезной помощи извне. Последствия этого сказались в полной мере в 1526 г., когда после битвы под Павией гегемония Испании на Европейском континенте на время стала бесспорным фактом. Единственным правителем, чьи владения находились вне сферы испанского влияния и который обладал достаточными ресурсами, чтобы помериться силами с Фердинандом, в этой ситуации был польский король Сигизмунд I. Он противодействовал усилению влияния Габсбургов в Средней Европе еще в первые десятилетия XVI в., но позднее не решился претендовать на чешский или венгерский трон.

Такой курс польской политики определялся положением, сложившимся в Восточной Европе, где располагались наследственные владения польского короля. Личная уния Польского королевства и Великого княжества Литовского сохранялась и в XVI в. благодаря тому, что польские феодалы постоянно выбирали на свой трон великих князей литовских. В представлении польских политиков уния, необходимая ранее для совместной борьбы с Тевтонским орденом, теперь должна была послужить инкорпорации Великого княжества Литовского в состав Польского королевства, что облегчило бы колонизацию польскими феодалами белорусских и украинских земель. Однако такая перспектива оказалась под угрозой, когда во второй половине XV в. в Восточной Европе произошли важные изменения в соотношении сил.

На рубеже 70—80-х годов XV в. окончательно определился упадок Золотой Орды — последние попытки политического объединения татарских ханств и восстановления их господства над русскими землями потерпели полную неудачу. Одновременно завершилось объединение земель Северо-Восточной и Северо-Западной Руси под властью великих князей московских (переломным событием стало присоединение Новгорода в 1477–1478 гг.), поставившее литовских и польских политиков перед весьма сложными проблемами.

Единое Российское государство сразу же выдвинуло программу объединения в его составе всех восточнославянских земель, некогда входивших в Древнерусское государство. Титул «великого князя всея Руси» с начала 90-х годов XV в. стал употребляться не только внутри страны, но и в практике международных контактов. Тогда же было заявлено о правах Ивана III на княжество Киевское, «которое за собою держит Казимир, король польской и его дети». Наконец, с конца 80-х годов началась сначала необъявленная, а затем открытая война Российского государства с Великим княжеством Литовским, означавшая новый шаг на пути «собирания» русских земель; достижение этой цели нанесло бы серьезный удар интересам не только литовских, но и польских феодалов. Одна из главных ягелдонских держав, их «вотчина» — Великое княжество Литовское оказалось в состоянии открытого конфликта с новой могущественной державой, образовавшейся на Европейском континенте; с распадом Золотой Орды в этом регионе не было силы, совместно с которой литовские феодалы могли бы противостоять Российскому государству.

Война завершилась миром 1494 г., по которому в состав Российского государства вошли занятые еще во время предшествовавших военных действий часть Смоленщины (Вяземское княжество) и так называемые «вер-ховские княжества» в бассейне верхней Оки и Угры, находившиеся ранее под литовским протекторатом. Еще более крупную неудачу Великое княжество Литовское понесло в войне, начавшейся в 1500 г., когда к Российскому государству отошли Северская земля с Черниговом, Новгородом-Северским и Путивлем, Брянск и ряд волостей Мстиславского княжества (на Смоленщине). Принципиальное значение имело то обстоятельство, что война завершилась в 1503 г. не «миром», а только «перемирием»: русские дипломаты официально заявили, что заключение мира невозможно, пока украинские и белорусские земли находятся под властью Ягеллонов. С этого момента напряженное состояние отношений между двумя главными восточноевропейскими державами стало постоянным. Успехи Российского государства в войнах рубежа XV–XVI вв. в немалой мере объяснялись тем, что значительная часть феодалов спорных территорий перешла на русскую сторону и активно способствовала уничтожению органов литовской власти. Серьезное значение имело и военное преимущество русского дворянского войска. Наконец, польские политики на первых порах явно недооценили размер возникшей опасности. Правда, в 1501 г. они попытались использовать военно-политические трудности Великого княжества Литовского, чтобы заменить личную унию между государствами соглашением об их слиянии в единый политический организм, но ни военной, ни финансовой помощи великому князю (и своему королю) Александру польский сейм не оказал.

Возобновление борьбы между Российским государством и Великим княжеством Литовским в первые десятилетия XVI в. протекало в иной обстановке. Теперь господствующий класс Великого княжества (не только литовские, но и белорусские и украинские феодалы) не стремился к воссоединению белорусских и украинских земель с Российским государством, где с конца XV в. огромную роль играл институт центральной власти. Дворянство Великого княжества Литовского (прежде всего могущественная аристократия) опасалось, что присоединение к Российскому государству приведет к уменьшению их сословных привилегий; к началу XVI в. группа феодалов, главным образом белорусского происхождения, во главе с князем М. Л. Глинским подняла мятеж против великого князя Литовского и польского короля Сигизмунда I и перешла на русскую сторону, что не встретило массовой поддержки господствующего класса Великого княжества. Может быть отмечен в этой связи и заговор части смоленских бояр, пытавшихся после присоединения Смоленска к России вернуть его под власть великого князя Литовского.

Заметно изменилось и отношение Польского королевства к событиям на Востоке Европы. Уже в 1508 г. сейм вотировал средства на оказание военной помощи Великому княжеству, и 4-тысячное польское войско участвовало в подавлении восстания Глинского. Позднее была оказана помощь Великому княжеству во время одного из наиболее критических для него моментов — военной кампании осени 1514 г., когда Российскому государству удалось добиться нового крупного успеха — присоединения Смоленска, чем в основном завершалась задача политического объединения великорусских земель. Однако для этого потребовались большие военные походы, а для удержания занятой территории — новые усилия. Конфликт, вызванный объединительной политикой Российского государства и экспансией польских и литовских феодалов на украинские и белорусские земли, постепенно приобрел затяжной характер, оказывая значительное влияние на общее положение дел не только в обширном восточноевропейском, но и в смежных регионах Европы. Учитывая положение дел на востоке и не желая сдавать там завоеванные в предшествовавший период позиции, польские Ягеллоны отказались от открытого соперничества с Габсбургами за влияние в Центральной Европе, ограничились скрытым противодействием их политике, когда непосредственно затрагивались их интересы. Австрийские Габсбурги предпринимали попытки сближения с Россией, когда стремились добиться от Ягеллонов тех или иных политических уступок. Наконец, в полной мере принимала во внимание существо этого конфликта новая евроазиатская держава — Османская империя.

Определенные политические последствия в сфере межгосударственных отношений имело в тот период распространение Реформации в странах Центральной Европы. На внешнюю политику этих государств воздействовали именно внутренние изменения, а не использование европейскими правительствами существующих в Европе религиозных различий в своих конъюнктурных целях. В Польше и Великом княжестве Литовском распространение Реформации в широких масштабах относится к середине XVI в., но в течение длительного времени влияние конфессиональных факторов на внешнюю политику этого государства не было значительным. Положение резко изменилось к концу XVI в. с торжеством Контрреформации. Большую политическую проблему создавало несоответствие между вероисповеданием населения держав австрийских Габсбургов и их официальной политикой католицизма, прежде всего на территории Священной Римской империи. Особенно разительным был этот контраст на землях Чешского королевства. Хотя Фердинанд Габсбург, как «римский король» был одним из авторов Аугсбургского религиозного мира 1555 г., не могло быть и речи об осуществлении провозглашенного в нем принципа «Чья власть, того и религия» в Чехии, где подавляющая часть населения (и крестьяне, и горожане, и дворянство) придерживалась вероисповедания, все более приближавшегося к лютеранскому («новоутраквизм»). А поскольку власть правителя в центральноевропейских державах Габсбургов была сильно ограничена в пользу сословий, то религиозные разногласия между государем и подданными находили прямой отзвук в сфере международных отношений. Так, в годы Шмалькальденской войны сословия чешских земель фактически отказали Фердинанду в военной и финансовой помощи против протестантских князей. С переходом имперского трона от Карла V к австрийским Габсбургам религиозные отношения в их владениях стали фактором, серьезно затруднявшим политику Контрреформации в Империи.

После завоеваний 50—70-х годов XV в. в правление султана Мехмеда II Османская империя, полностью овладев Балканами, стала не только великой азиатской, но и европейской державой. После некоторого периода пассивности, связанного с завоеваниями на Ближнем Востоке, османская экспансия снова переместилась в Европу: это наложило сильнейший отпечаток на политическую жизнь Европы в целом, и прежде всего на жизнь ее регионов, граничивших с европейскими владениями османов. Главным объектом османской экспансии с 20-х годов XVI в. стало Венгерское королевство. Страна была ослаблена отменой централизаторских реформ Матвея Корвина (отмена постоянных налогов и ликвидация постоянной армии) и непрерывной борьбой магнатских клик за власть. Недисциплинированное дворянское ополчение было плохо подготовлено к войне. Внешняя помощь отсутствовала. Развязка последовала довольно скоро. В 1521 г. пал Белград — главный опорный пункт на южной границе Венгерского королевства, а за этим последовал разгром венгерского войска в битве при Мохаче, когда погиб и сам король Лайош II.

Хотя непосредственно после битвы под Мохачем османы не захватили значительных территорий, Венгерское королевство перестало быть единым государством, что не могло не оказать глубокого влияния на европейскую международную жизнь. После гибели Лайоша II борьба магнатских клик за власть переросла в открытую войну. Большая часть феодалов отдала предпочтение одному из венгерских магнатов — Яношу Запольяи, уклонившемуся от участия в битве при Мохаче; меньшинство избрало на венгерский трон австрийского эрцгерцога Фердинанда Габсбурга, ставшего в 1526 г. чешским королем. Запольяи нашел убежище в Польше, не заинтересованной в чрезмерном усилении Габсбургов в Центральной Европе; его поддержала и Османская империя.

После похода Сулеймана I в 1529 г. на Вену конфликт в Центральной Европе все более превращался в борьбу между австрийскими Габсбургами и Османской империей за венгерские земли, в которой группировка венгерских феодалов во главе с Запольяи становилась орудием османской политики. Под предлогом защиты законных прав сына скончавшегося в 1538 г. Яноша Запольяи османы в 1541 г. овладели столицей королевства — Будой, положив начало созданию Будайского эйялета, постепенно охватившего территорию Тисо-Дунайского междуречья. Там были установлены порядки, характерные и для других областей Османской империи, а венгерские феодалы лишились своих владений. Однако опасность османской экспансии не привела К консолидации господствующего класса Венгерского королевства в целях борьбы с османами. В сложившейся ситуации объединение венгерского дворянства было возможно лишь под властью Габсбургов, по к середине XVI в. стало ясно, что ресурсы австрийских Габсбургов недостаточны для отпора вторжению османов на венгерские земли и их эффективной защиты.

Габсбурги пытались противодействовать османам прежде всего с помощью наемной армии: проблема средств на ее содержание выдвигалась на первый план. Фердинанд Габсбург не мог рассчитывать на огромные финансовые ресурсы испанской монархии — значительная часть их уходила на войны с Францией и борьбу за укрепление власти Карла V в Германии. Первоначально Карл V вообще возражал против вмешательства Фердинанда в венгерские дела, опасаясь, что это может способствовать (как это и произошло в действительности) франко-османскому сближению. В дальнейшем войны австрийских Габсбургов с османами на Балканах и испанских Габсбургов в Средиземноморье велись независимо друг от Друга.

Располагая имперским троном, Габсбурги пытались использовать для борьбы с османами помощь все более распадавшейся, но в отдельных областях международной политической жизни еще сохранившей действенность Священной Римской империи. Однако для получения помощи необходимо было согласие «имперских чинов», а этому явно препятствовала политика Габсбургов в Империи, где они пытались укрепить императорскую власть путем реставрации католицизма, закономерно наталкиваясь на сопротивление протестантских князей, чья помощь против османов обусловливалась отступлением Габсбургов от традиционной религиозной политики. Имперские рейхстаги вотировали субсидии нерегулярно и в недостаточном размере; к тому же после прекращения походов на Австрию и сосредоточения военных действий на территории Венгрии непосредственная военная опасность со стороны османов владениям немецких князей не угрожала. Существовали трудности и во взаимоотношениях Фердинанда Габсбурга с сословиями центральноевропейских держав, прежде всего с чешскими, вносившими основную часть финансовых средств на ведение войны с османами. И здесь абсолютистская тенденция в политике правителя, его поддержка попыток реставрации католицизма вызывали конфликты, приводившие к отказу сословий вотировать помощь в размерах, требуемых Габсбургами. Кроме того, имея возможность контролировать расходование вотированных средств, сословия пытались финансировать не наступательную войну, а строительство системы крепостей для защиты границ. Созданная на южных границах владений австрийских Габсбургов оборонительная линия не в последнюю очередь благодаря самоотверженной защите пограничья местным населением стала серьезным препятствием на пути продвижения османов в Европу.

Свободу действий османов в известной мере ограничивали постоянные конфликты с Ираном, но они располагали большими ресурсами, чем Габсбурги: в военных действиях 50—70-х годов перевес был на их стороне. Территория, захваченная османами в Среднем Подунавье, существенно расширилась, здесь были созданы новые эйялеты и санджаки.

Значительная часть венгерского дворянства пыталась сохранить свои владения путем соглашения с османами, направленного против Габсбургов. На юго-восточных территориях Венгерского королевства образовалось Трансильванское княжество. Его первым правителем стал сын Яноша Запольяи Янош Жигмонд, а в дальнейшем его преемники избирались сословиями княжества и утверждались султаном. Во внутреннюю жизнь княжества султаны не вмешивались, а дань была невелика. Для османского правительства важно было на землях Венгерского королевства, не занятых османами, сохранять соперничество враждебных политических центров. Попытки Габсбургов добиться контроля над Трансильванией только облегчали султанам такую политику. Имелся и еще один выгодный для османов аспект — в столкновениях с Габсбургами сословия их венгерских владений могли апеллировать к поддержке трансильванских князей, что также ослабляло главного противника османов на Балканах. Определенное содействие образованию Трансильванского княжества оказало и польское правительство, которое стремилось сохранить у своих юго-западных границ политическое образование, отделявшее польскую территорию от османских владений; на свой лад оно также было заинтересовано в существовании в Среднем Подунавье политического центра, противостоявшего Габсбургам, поддерживая который можно было бы добиваться от них различных уступок. Длительное время трансильванско-польские отношения оставались дружественными: в 1576 г. на польский трон был избран трансильванский князь Иштван Батори. Однако решающая роль в образовании княжества принадлежала венгерскому дворянству и правительству султана Сулеймана.

С 1526 по 1568 г., когда мир в Эдирне на время положил конец длительной полосе войн в Среднем Подунавье, позиции Османской империи в этом регионе очень усилились, укрепилось господство Порты и над ее балканскими провинциями, оказавшимися к середине XVI в. в глубоком тылу, в значительном географическом удалении от всех возможных союзников народно-освободительного движения, и над христианскими вассальными княжествами в Юго-Восточной Европе — Молдавией и Валахией. В конце XV — начале XVI в. сложное переплетение интересов Венгерского королевства, Османской империи и Польши давало их правителям известные возможности для проведения самостоятельной внешней политики: даже правители Валахии, где могущественная группировка бояр Крайовы выступала за полное подчинение княжества Порте, решались порой на самостоятельные акции и тайные соглашения против османов; еще более заметны были черты самостоятельности во внешней политике Молдавского княжества, во внутреннюю жизнь которого в конце XV — начале XVI в. османы фактически не вмешивались. С распадом Венгерского королевства главный противник османов на Балканах сошел с исторической сцены, а польское правительство стало прилагать все большие усилия к сохранению мира с Османской империей, что означало, в частности, отказ от всякой активной политики на Балканах. Правда, у османов появился новый противник — Габсбурги, но к середине XVI в. их владения оказались отделенными от Дунайских княжеств новыми османскими округами на венгерских землях и Трансильванским княжеством — противником Габсбургов. Рост зависимости княжеств от Османской империи становился неизбежным, тем более что крупное боярство обоих государств склонялось к тому, чтобы сохранить свои владения, проявляя полную лояльность к османам. Возросла дань, усилилось вмешательство султана во внутренние дела княжеств, постепенно господарей стали присылать из Стамбула. Княжества были официально лишены права вести свою внешнюю политику, в частности заключать соглашения с другими государствами. Османы захватывают некоторые территории своих вассалов, в особенности молдавские земли, прилегавшие к Черноморскому побережью. Уже в 1484 г. султан Баязид II захватил Килию и Белгород — города в устьях Днестра и Дуная — «ворота» из Молдавского княжества на Черное море. В 1538 г. в состав Османской империи вошла вся территория между устьями Днестра и Дуная (Буджак); турецкой крепостью стали и лежавшие выше Белгорода по Днестру Бендеры.

Захваты эти не только усиливали контроль над Молдавским княжеством, они были элементом политики, направленной на усиление османского «присутствия» в Восточной Европе, которая в XVI в. также становилась объектом османской экспансии.

• Две крупные державы — Великое княжество Литовское и Российское государство — к началу 80-х годов XV в. соседствовали с рядом ханств, на которые во второй четверти XV в. окончательно распалась Золотая Орда. Об изменении соотношения сил в регионе в пользу Российского государства свидетельствует установление в конце 80-х годов XV в. русского протектората над Казанским ханством. Враждебные друг другу татарские ханства старались искать поддержки у восточноевропейских держав, именно с конца XV в. вступивших в борьбу за обладание восточнославянскими землями. Большая Орда, наиболее крупное из ханств — наследников Золотой Орды, пошла на сближение с Казимиром IV, а затем его сыновьями. Крымское ханство искало союза и поддержки Ивана III. С середины 70-х годов на положение в регионе в целом все большее воздействие стала оказывать Османская империя, завоевавшая итальянские колонии в Северном Причерноморье и установившая свой протекторат над Крымским ханством (1475 г.). Хотя под верховной властью османов Крым сохранил широкую автономию, а на первых порах даже и определенную свободу действий в своей внешней политике, зависимость ханства от османской державы постепенно усиливалась, оно все более превращалось в прямое орудие политики османов в Восточной Европе. Не в последнюю очередь благодаря поддержке османов это ранее довольно слабое государство, еще в 60-х годах зависевшее от польского короля, к концу XV в. превратилось в грозную военную силу, совершавшую опустошительные набеги на южные владения союзников Большой Орды — польского короля и великого князя Литовского Казимира Ягеллончика, а затем его сыновей. Благодаря помощи османов, а также военно-политическому сотрудничеству с Российским государством длительная борьба Крыма и Большой Орды завершилась к 1502 г. полным разгромом последней. С этого времени внешняя политика Крымского ханства заметно меняется.

Хотя набеги крымских татар на земли Великого княжества Литовского и Польского королевства продолжались, их нападения стали постепенно во все большей мере обращаться против Российского государства. Такая смена политики определялась не только опасениями крымских феодалов, что Россия может объединить все восточнославянские земли и угрожать их существованию. На политику Крыма оказали воздействие и главные стратегические планы османов, определявшиеся в XVI в. прежде всего стремлением закрепиться в Среднем Подунавье, вытеснив оттуда Габсбургов. Конфликт с Ягеллонами и возможное объединение их военных сил с войсками Габсбургов серьезно затруднил бы достижение этой главной цели османов. Отсюда курс на сохранение мирных отношений с державами польско-литовских Ягеллонов, с чем не могли не считаться в Бахчисарае. Курс этот встретил понимание и поддержку Ягеллонов, пошедших на заключение с султанами сначала кратковременных, а затем и долгосрочных мирных соглашений. В Польше первой половины XVI в. были политики и публицисты, понимавшие, что укрепление османов в Подунавье чревато серьезной опасностью и для Польши, однако решающее значение имели опасения польского дворянства за судьбу своих сословных привилегий. Ведение войны против османов требовало создания большой постоянной армии, постоянных налогов. Это могло привести к усилению центральной власти и поэтому было неприемлемо для шляхты. Реформы, выдвигавшиеся правительством в первые десятилетия XVI в., не были приняты. Даже оборона южных земель от татар, в чем непосредственно был заинтересован достаточно широкий круг феодалов, ограничилась минимальными мерами — созданием небольшого мобильного конного войска («обороны поточной»), которое не могло обеспечить безопасность на всем протяжении южной границы. Первоначально средства на его содержание вотировались сеймами, с 60-х годов XVI в. оно обеспечивалось за счет налога с земель королевского домена, что избавляло дворянство от всяких расходов по этой статье. Сходными мотивами определялась и позиция господствующего класса Великого княжества Литовского, где не были осуществлены даже те скромные меры по организации обороны, которые имели место в Польше. В результате крымские феодалы могли не опасаться держав Ягеллонов.

В первые десятилетия XVI в. политика Крыма окончательно определилась как откровенно враждебная России. Первым симптомом перемен стал происшедший в 1505 г. под влиянием Крыма разрыв с Россией казанского хана Мухаммед-Эмина; в 1521 г. с крымской помощью на казанском троне утвердился брат крымского хана Сагиб-Гирей, а затем крымские и казанские войска напали на русские земли. Возможно, что одной из целей Гиреев было укрепление своих позиций по отношению и к Османской империи. Однако к середине 20-х годов XVI в. зависимость Крыма от Османской империи была упрочена, казанский хан Сагиб-Гирей признал себя вассалом султана и просил о присылке янычар и артиллерии, а османский посол в Москве потребовал признания нового статуса Казанского ханства. Такой исход событий в немалой мере объяснялся тем, что действия крымских феодалов натолкнулись на решительное противодействие русского правительства, а позиция казанских феодалов оказалась далеко не однозначной. В отличие от крымских мурз-кочевников казанские феодалы в значительной мере существовали за счет эксплуатации земледельческого населения, и для них война означала разорение их владений. Казанское купечество было заинтересовано в развитии торговли с Россией. Этой «мирной» группировке противостояла «военная», состав которой постоянно пополнялся феодалами из Крыма и из других соседивших с ханством кочевых «орд». Отсюда колебания в политике Казани, которая то шла на заключение мира и признание вассальной зависимости от Москвы, то принимала на трон крымских Гиреев и выступала вместе с ними против Российского государства.

В период ослабления России в годы «боярского правления» в Казани возобладала «военная» партия во главе с новым ханом из Крыма Сафа-Гиреем. Под крымское влияние подпала в 40-е годы и Астрахань. Начались непрерывные набеги казанских и крымских татар на русскую территорию, небывалое опустошение и угон населения. «От Крыма и от Казани до полуземли пусто бяше», — вспоминал впоследствии Иван IV. Наиболее крупным был поход крымского хана Сахиб-Гирея на Москву в 1541 г., в котором вместе с крымцами участвовали отряды ногайцев и астраханских татар, а также османские войска и артиллерия. В эти годы борьба с татарскими ханствами стала самой важной задачей русской внешней политики. Главные усилия были сосредоточены на войне с Казанским ханством, непосредственно граничившим с Россией. К середине XVI в. главной целью русской политики стало завоевание этого государства. В этом же направлении воздействовало на правительство и дворянство, стремившееся к приобретению плодородных земель в Поволжье, и купечество, заинтересованное в беспрепятственной торговле на волжском пути.

Стамбул пытался противостоять русским планам. Крымскому хану Девлет-Гирею в 1552 г. были даны войска и артиллерия для нового похода на Москву. В кочевавшую между Волгой и Яиком Ногайскую орду были направлены послы султана Сулеймана, чтобы обеспечить ее поддержку уже открыто выдвигавшимся планам объединения всех татарских ханств для борьбы против России под протекторатом султана как главы всех мусульман.

Однако Стамбул оказался не в состоянии повлиять решающим образом на развитие событий.

После ряда походов русских войск на Казань в 1547–1550 гг. от ханства отделилась заселенная чувашами так называемая «горная сторона» Волги и перешла в русское подданство. В самой Казани возобладала военная группировка, получившая поддержку враждебных России ногайских мурз. Здесь русские войска столкнулись с упорным сопротивлением.

После взятия Казани в октябре 1552 г. война продолжалась вплоть до конца 50-х годов. Еще до ее окончания под русский протекторат попало, а затем в 1556 г. было присоединено к России лежавшее в низовьях Волги небольшое и слабое Астраханское ханство. Перешла на русскую сторону и оказалась в вассальной зависимости от России и Ногайская орда. Наконец, начались сношения русского правительства с адыгейскими и кабардинскими князьями, искавшими в Москве защиты от крымского хана и султана. Все это означало резкое усиление русского влияния в регионе за счет ослабления там позиций Османской империи. Русские политики во второй половине 50-х годов XVI в. серьезно планировали ликвидацию последнего форпоста османской экспансии в регионе — Крымского ханства. Осуществление такого плана было возможно лишь в союзе с Великим княжеством Литовским; опасаясь чрезмерного усиления России, оно на это не пошло.

Потерпевшая поражение Османская империя не хотела смириться с неудачей: утверждение Российского государства в низовьях Волги и на Северном Кавказе затрудняло осуществление захватнических планов османских политиков в отношении Ирана, включавших, в частности, проект нападения на это государство с севера, через кавказские перевалы и Каспийское море. Отсюда попытки исправить положение, предпринятые в 60—70-х годах XVI в., когда основные русские вооруженные силы были вовлечены на западе в тяжелую и длительную Ливонскую войну. Первой крупной акцией такого рода стал поход османских войск на Астрахань в 1569 г., закончившийся полным провалом. Затем последовали в 1571–1572 гг. крупные вторжения татар с участием османских войск и артиллерии, чтобы добиться отказа России от Астрахани. В 1571 г. хан добился известного успеха, дойдя до самой Москвы, но в 1572 г. русское войско нанесло крымцам серьезное поражение в битве при Молодях. Стратегическая цель османских и крымских политиков не была достигнута. Русское влияние на Северном Кавказе было лишь временно ослаблено, но отнюдь не сведено на нет.

Опасность, преодоленная после битвы при Молодях, через несколько лет снова стала серьезной. В 70—80-е годы Османская империя на вершине внешнеполитических успехов достигла своих максимальных границ. Вслед за завоеванием Кипра, а затем Йемена в конце 70-х годов началась новая победоносная война с сефевидским Ираном. Постепенно турецкие войска утвердили протекторат над грузинскими царствами, овладели Курдистаном, Арменией и Ширваном. Появление османов в Ширване означало новую угрозу русскому Поволжью. В 80-е годы русское правительство снова выступило с инициативой создания коалиции против османов, начав переговоры о союзе с Ираном и Речью Посполитой, одной из целей которого должно было стать упразднение османского протектората над Крымским ханством. Однако господствующий класс Речи Посполитой предпочел следовать своей традиционной политике, а Иран оказался не в состоянии продолжать войну и пошел на признание османских завоеваний по мирному договору 1590 г.

Если в этом направлении политика русского правительства оказалась безрезультатной, то в иных отношениях именно в последней трети XVI в. им были приняты меры, последствия которых имели существенное влияние на развитие взаимоотношений восточноевропейских государств с Османской империей. Драматические события 1569–1572 гг. послужили толчком не только для основательной реорганизации сторожевой службы, но и для создания вдоль южного берега Оки своеобразного оборонительного рубежа — Засечной черты длиной 500 км, — опиравшегося на систему укреплений и лесных завалов; создается и сеть крепостей на месте сторожевых пунктов к югу от Оки. Система обороны была разрушена в годы Смуты, но к середине 30-х годов XVII в. Засечная черта была восстановлена и правительство приступило к созданию расположенной значительно южнее от Оки Белгородской черты (800 км), по мощности укреплений превосходившей старую линию. Насыщенная значительными войсками, Белгородская черта (ее строительство завершилось в 1653 г.), как надежный барьер, преградила путь татарским войскам. Набеги татар в середине 40-х годов XVII в., когда, прорвав оборону, они взяли полон в ряде русских пограничных уездов, стали последними. После этого они нападали почти исключительно на лишенные такой линии обороны украинские земли. В полном объеме последствия происшедших перемен сказались уже во второй половине XVII в.

Русское правительство сумело добиться успеха не только потому, что систематически бросало на его достижение огромные материальные и людские ресурсы: он был в значительной мере обусловлен тем, что созданию «засечных черт» предшествовала, а затем и сопутствовала крестьянская колонизация земель русского черноземья. Именно из этой среды и происходили значительные контингенты постоянных защитников рубежей русской обороны.

Процесс колонизации запустевших от нашествия Золотой Орды, а затем от набегов крымцев земель юга развивался не только в России, но с большой интенсивностью и на юге Украины, хотя здесь население не всегда могло рассчитывать на сколько-нибудь надежную охрану. Главным стимулом, заставлявшим русских, украинских, а отчасти и белорусских крестьян уходить на пограничье и жить в условиях постоянной угрозы со стороны кочевников, было стремление избавиться от усиливавшегося крепостнического гнета. Немалая часть беглых здесь вливалась в ряды вольного казачества. Примерно с середины XVI в. возникали казацкие поселения на Дону и в Запорожье, на самой границе османских владений в Восточной Европе. Уже с этого времени казаки постоянно вели «малую войну» с крымскими улусами и гарнизонами турецких крепостей в Причерноморье, ставшую для казачества одним из постоянных источников существования.

Во второй половине XVI в. казаки наносили серьезный ущерб Орде, существенно ограничивая возможности ее набегов. Размах их действий постепенно увеличивался, выходя за рамки локальных конфликтов. В 70-е годы XVI в. отряды запорожских казаков неоднократно приходили на помощь выступавшим против османов жителям Молдавского княжества, даже выдвигали из своей среды претендентов на молдавский господарский трон. Казачество становилось самостоятельной силой, способной оказывать серьезное влияние на развитие международных отношений в Причерноморье. Традиция совместной борьбы казачества и балканских народов получила свое продолжение во время так называемой Долгой войны между Османской империей и Габсбургами на рубеже XVI–XVII вв.

Хотя к началу 70-х годов XVI в. держава османов, казалось, находилась на вершине могущества, в действительности она уже вступила в полосу затяжного внутреннего социального кризиса. Падала боеспособность османского войска. На Балканах социальные противоречия переплетались с национальными. Стремясь во время постоянных войн пополнить пустующую казну, правительство султана ликвидировало податные привилегии ряда прослоек местного «военно-служилого» населения, оказавшегося с продвижением османской границы на северо-запад не на пограничье, а в тылу. В результате здесь появилась сила, способная организовать борьбу масс, недовольных османским господством. Выход из трудностей великий везир Синан-паша, правивший делами при неспособном султане Мураде III, искал на традиционном пути — в подготовке новой войны, на этот раз с Габсбургами.

Однако уже в первые годы развязанной османским правительством войны (1593–1606 гг.) выяснилась ошибочность этих расчетов. От Османской империи отпали и перешли на сторону Габсбургов Дунайские княжества и Трансильвания. Армия императора Рудольфа II добилась определенных успехов, войска валашского господаря Михая Храброго нанесли серьезное поражение османам, перенеся военные действия на земли к югу от Дуная. Валашскому войску активно помогали отряды болгарских и сербских гайдуков, а после первых побед над османами начались волнения и в тылу османской армии, на болгарских землях. Приняли участие в войне и большие отряды украинского казачества во главе с будущим вождем народного восстания Северином Наливайко.

Поражения османов в начавшейся войне и восстания джалалиев, в результате которых значительная часть Малой Азии фактически вышла из-под власти Стамбула, явились стимулом для нового правителя Ирана шаха Аббаса, сумевшего укрепить центральную власть и реорганизовать армию, и в 1603 г. возобновить войну с османами. Свои действия шах стремился координировать с европейскими противниками Порты, направив на рубеже XVI–XVII вв. несколько посольств в страны Западной Европы.

Османская империя на рубеже XVI–XVII вв. оказалась в критическом положении. Однако Габсбурги не сумели воспользоваться сложившейся обстановкой. Они традиционно полагались прежде всего на свою наемную армию. Дунайские княжества и Трансильванию (не говоря уже о покоренных османами народах Балкан) Габсбурги рассматривали не как союзника в совместной борьбе, а претйде всего как объект своей экспансии — и политической, и религиозной (насаждение католицизма на землях с православным и протестантским населением). Убийство по приказу австрийского командующего в 1601 г. валашского господаря Михая Храброго, чья политическая самостоятельность вызвала опасения Габсбургов, — может быть, наиболее яркий пример истинного их отношения к балканским народам и их политическим деятелям. Этими же мотивами, по существу, объяснялось и отношение Тайного совета императора Рудольфа II к Российскому государству в годы Долгой войны. Обращаясь с постоянными просьбами о финансовых субсидиях на войну с османами (в 1595 г. такая помощь была действительно оказана), австрийское правительство вовсе не стремилось привлечь Россию в ряды антитурецкой коалиции. В качестве такого союзника в Вене и Риме охотно видели бы Речь Посполитую, где именно в 90-х годах политика Контрреформации резко усилилась. Однако император был намерен сохранить контроль над всеми освободившимися от османов балканскими землями; это вряд ли могло побудить правительство Речи Посполитой к участию в войне, тем более что на предсеймовых сеймиках, а затем и на сейме 1597 г. выяснилось, что в своей основной массе господствующий класс Речи Посполитой выступает за сохранение мира с османами. Правительство этого государства с середины 90-х годов пыталось, используя конфликт двух мощных соперников, усилить собственные политические позиции на Балканах (в Молдавии и Трансильвании).

Не понимая в достаточной мере, что успехи в борьбе с османами достигнуты благодаря внутреннему ослаблению Османской империи, австрийские Габсбурги к концу 90-х годов XVI в. стали явно переоценивать свои возможности. Это выразилось в переходе к политике усиленного насаждения католицизма и на территории собственных держав, не считаясь с протестантскими сословиями, и на балканских землях, вышедших из-под власти османов. Особенно активно такая политика проводилась в протестантской Трансильвании, в начале XVII в. фактически оккупированной наемным войском Габсбургов: в результате в 1604 г. вспыхнуло антигаб-сбургское восстание во главе с Бочкаи, приведшее к неблагоприятному для Габсбургов изменению в соотношении сил (была восстановлена вассальная зависимость Трансильвании от османов). Начался внутриполитический кризис в центральноевропейских владениях Габсбургов, где протестантские сословия стали выступать против их религиозной политики, стремясь положить конец войне, продолжение которой в представлении сословной оппозиции могло принести выгоды лишь Габсбургам и папству.

К началу XVII в. обе сражающиеся стороны оказались не в состоянии продолжать войну. Заключенный в ноябре 1606 г. мир между Габсбургами и Османской империей восстанавливал статус-кво, однако Габсбурги освобождались от обязательства платить дань туркам. Впервые за длительную историю османско-габсбургской борьбы было заключено соглашение, содержавшее серьезные уступки османов. Период постоянной ос-мапской экспансии в Европе закончился. Символическим, но ярким свидетельством происшедших перемен было признание по мирному договору Рудольфа II «Римским императором», а не «венским королем»: ранее титул «кайсар-и-Рум» входил лишь в титулатуру султана.

В сферу международных отношений, затрагивавших интересы стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, в конце XV — первой половине XVI в. были вовлечены и королевства Северной Европы. Лежавшие на самом севере Европы скандинавские государства долгое время стояли в стороне от конфликтов, потрясавших другие регионы Европы XIV–XV вв.

Повышенное внимание скандинавских государств к политическому положению на Балтике вызывалось тем, что с середины XV в. стало очевидным ослабление государственных объединений, возникших в процессе завоеваний Восточной Прибалтики немецкими рыцарскими орденами, а под их контролем находилась значительная часть балтийского побережья. Строго централизованная военная организация орденских государств, сложившаяся в период завоевания, в XIV–XV вв. постепенно разложилась. Многочисленные богатые города и сословные организации вассалов — ленников орденов требовали сословных привилегий, самоуправления, участия их представителей в суде вместе с орденскими властями, наконец, претендовали и на то, чтобы без них не принимались важнейшие общегосударственные решения. Во владениях Тевтонского ордена конфликт принял очень острые формы. В 1454 г. объединение сословий — Прусский союз — подняло восстание против Ордена и признало своим государем польского короля Казимира IV. После Тринадцатилетней войны Польши с Тевтонским орденом (1454–1466 гг.) значительная часть его владений, прежде всего захваченное Орденом в начале XIV в. польское Восточное Поморье вместе с нижним течением Вислы, снова вошла в состав Польского королевства. Внешнеторговые связи Польши были освобождены от ограничений, налагавшихся Тевтонским орденом.

По миру 1466 г. Орден сохранил за собой восточную часть своих прежних владений как вассал польского короля. Однако с начала XVI в. гроссмейстеры Ордена, избиравшиеся в это время из виднейших немецких княжеских династий при поддержке немецких князей и Империи, пытались освободиться от зависимости и вернуть себе утраченные земли. Гроссмейстер Альбрехт Гогенцоллерн, близкий родственник бранденбургских курфюрстов, вел трехлетнюю войну с Польшей (1519–1521 гг.), но не смог нанести этому государству серьезный ущерб, а помощь германских союзников оказалась недостаточной. Ему лишь удалось превратить Орден в светское протестантское княжество — герцогство Прусское, по договору 1525 г. признанное леном польского короля. Польше были обеспечены довольно широкие возможности для вмешательства во внутреннюю жизнь княжества, а наследование лена ограничивалось узким кругом потомков и братьев Альбрехта. Договор 1525 г. создавал определенную основу для инкорпорации в будущем княжеской Пруссии в состав Польского королевства.

Краковские соглашения 1525 г. имели определенное значение и для Восточной Европы, создавая благоприятные условия для торговли в Кенигсберге подданных польского короля Сигизмунда I из Великого княжества Литовского. В целом, однако, в этом ареале и в первой половине XVI в. сохранялось традиционное положение вещей. Правда, с развитием экономических связей с конца XV в. стала заметно расти активность русского, литовского и белорусского купечества (и феодалов Великого княжества Литовского, также начинавших участвовать в торговле продуктами сельского хозяйства). В первой половине XVI в. уже не немецкие купцы ездили за товаром в Ригу и Полоцк, а купцы из России и Великого княжества Литовского везли свои товары в прибалтийские порты, но здесь для них были закрыты и дальнейший путь «за море», и возможность заключать сделки на месте с западноевропейскими купцами и прямо у них покупать их товары. Политику ливонских городов поддерживал Ливонский орден — государство, на территории которого находились основные порты Восточной Прибалтики; откровенно враждебный по отношению к России, Орден систематически препятствовал провозу в Россию цветных металлов и оружия, не пропускал нужных русскому правительству специалистов.

Стремление устранить эти барьеры, установить непосредственные связи со странами Западной Европы стало занимать впервой половине XVI в. все более видное место в политике Великого княжества Литовского и Российского государства по отношению к Ливонскому ордену, военно-политическая слабость которого становилась очевидной. В первой половине XVI в. Ливонский орден представлял собой довольно рыхлую федерацию, состоявшую из владений епископов, самоуправляющихся городов и земель собственно Ордена, в которых все большую роль начинали играть не орденские власти, а крупные вассалы-ленники, добившиеся права наследования ленов, что серьезно ослабило военную организацию Ордена. Постоянные внутренние конфликты еще более обострились, когда значительная часть горожан и рыцарства приняла лютеранство, что было несовместимо с самим существованием Ордена как важного учреждения католического мира. Подобное государство не могло безнаказанно вести политику, ущемлявшую интересы соседей. Король польский и великий князь Литовский Сигизмунд II при содействии своего ленника Альбрехта пытался утвердить своего ставленника на кафедре рижского архиепископа, рассчитывая в дальнейшем поставить под контроль и Ригу. Иван IV и его советники добивались от Ордена отмены ограничений на ввоз товаров в Россию и права свободной торговли с иностранными купцами для русского купечества. Оба государства прибегали к открытому давлению, вплоть до военного, и добились заключения соглашений, удовлетворивших в значительной мере их требования. Однако, смирившись с притязаниями Сигизмунда на влияние в Риге, власти Ордена и ливонские города соглашения с Россией не выполняли. С попыток русского правительства военной силой принудить Орден к их соблюдению началась в 1558 г. Ливонская война.

На первом этапе это была война Российского государства с Ливонским Орденом. Довольно скоро обнаружилась неспособность разных частей этого государственного объединения к согласованным действиям. Критическое положение Ордена усугублялось восстаниями местного покоренного крестоносцами населения — латышей и эстов. Слабость Ордена открывала русскому правительству возможность установить прямую власть над теми балтийскими портами, через которые осуществлялись торговые связи России со странами Западной Европы. 11 мая 1558 г. русские войска заняли Нарву, на несколько десятилетий ставшую первым русским портом на Балтике; летом 1558 г. воеводы предлагали и Таллинну перейти в русское подданство. Русское правительство предлагало мир и властям Ордена при условии, если он перейдет под русский протекторат. Однако ливонские города упорно стремились сохранить свою монополию на посредничество, не хотели соглашения с Россией и феодалы.

Выход искали в отдаче Ордена «под протекцию» польского короля и великого князя Литовского Сигизмунда II. После разгрома главных сил Ордена русскими войсками в битве под Эргеме (1560 г.) его верхушка объявила по договору 1561 г. о роспуске Ордена, земли которого должны были стать совместным владением Великого княжества Литовского и Польши, хотя последняя в соглашении не участвовала. Под властью Ягел-лонов немецкие феодалы Ливонии надеялись сохранить свои сословные права и привилегии. Еще до этого события, знаменовавшего конец Ливонского государства, Дания заняла в 1559 г. о-ва Хиума и Сааремаа и выступила с притязаниями на некоторые земли Ордена, лежавшие на материке, а в 1561 г. Таллинн перешел под власть шведского короля Эрика XIV. Владения Ордена фактически поделили четыре государства. Война России с Ливонским орденом превратилась в крупный международный конфликт, в который втянулся ряд государств Северной, Центральной и Восточной Европы.

Цели этих стран были различными. Скандинавские страны стремились завладеть балтийскими портами, обеспечить себе монополию на эксплуатацию торгового посредничества в товарообмене между разными регионами Европы. Острое соперничество между датским и шведским правительствами уже в 1563 г. привело к войне, завершившейся в 1570 г. миром в Щецине, не принесшим преимуществ ни одной из сторон.

Иными мотивами руководствовалось Великое княжество Литовское. Здесь решающую роль играла заинтересованность литовских и белорусских феодалов в свободной продаже продуктов своих поместий западноевропейским купцам. Властям Великого княжества, несмотря на заключение Виленского договора, пришлось выдержать долгую и напряженную борьбу с Ригой за овладение устьем Западной Двины, что объективно не противоречило стремлению Российского государства контролировать торговый путь, шедший на запад по побережью Финского залива. Не сталкивались интересы обеих стран и на международном рынке — Россия в XVI в. не экспортировала ни хлеб, ни лесные товары — главные предметы сбыта белорусских, литовских и польских феодалов. Однако на отношения обеих держав сильнейший отпечаток накладывал конфликт из-за белорусских и украинских земель. Правительство Великого княжества не желало допустить усиления России с ее выходом к Балтийскому морю. Его пугали быстрое развитие нарвской торговли, непосредственный контакт русских купцов с западноевропейскими. Поэтому оно выступило с притязаниями на все наследие Ордена и прилагало усилия для блокады Нарвы.

Политики из окружения Сигизмунда II стремились к власти над Северной Эстонией, чтобы подчинить своему контролю торговые пути, ведущие в Россию. Столкнувшись с трудностями в достижении этой цели, Сигизмунд II и его советники проявили готовность добиваться своего даже ценой ослабления иных важных позиций, завоеванных Ягеллонами на Балтике. По соглашению 1563 г. в обмен на поддержку со стороны бранденбургского курфюрста в Ливонии правящая в Бранденбурге линия Гогенцоллернов приобрела права наследования прусского престола в случае пресечения потомства Альбрехта; этим были созданы предпосылки для будущего объединения Бранденбурга и Пруссии в единое государство, ставшее одним из самых опасных врагов Польши. Такая политика сделала войну между Ррссией и Великим княжеством Литовским неизбежной.

В этой войне русскому правительству удалось разъединить действия противников и, заключив мирные соглашения с Данией и Швецией, сосредоточить силы на войне с Сигизмундом II, оказавшимся в конфликте со шведским королем Эриком XIV. Уже в самом начале военных действий проявилось явное превосходство русской военной организации, ее умение быстро сосредоточить крупные людские и материальные ресурсы. В 1563 г. русские войска заняли Полоцк — это был-«крупный шаг вперед по пути к воссоединению белорусских земель и одновременно сильный удар по позициям Великого княжества: путь в Балтийское море по Западной Двине был перерезан. Но позднее международное положение изменилось неблагоприятным для Российского государства образом. Возникла угроза прямого вмешательства Польского королевства в произошедший конфликт. В критическом положении литовские магнаты обратились за помощью в Польшу. Русская политика объединения всех восточнославянских земель в одном государстве затрагивала также интересы польских феодалов, под властью которых с XIV в. находилась значительная часть украинских земель. Стесненное положение Великого княжества давало возможность польским феодалам осуществить их собственные политические планы: с конца XIV в. польские феодалы стремились лишить его политической самостоятельности и открыть себе возможности для колонизации белорусских и украинских земель, входивших в его состав. До сих пор такие попытки наталкивались на упорное сопротивление господствующего класса Великого княжества. Теперь успеху этих планов способствовали надежды литовской шляхты, что политическое сближение с Польшей позволит ей ограничить власть магнатов и приобрести такое же политическое влияние, каким располагала польская шляхта. По Люблинской унии 1569 г. Польша и Великое княжество Литовское объединились в одно государство — Речь Посполитую, однако при формальном равноправии сторон ведущая роль принадлежала польским феодалам. Великое княжество утратило украинские земли, вошедшие непосредственно в состав Польского королевства, которое стало соседом Российского государства. С продолжением войны в ней теперь неизбежно должна была принять участие уже не только вспомогательными отрядами, но и своими основными силами Польша, что резко меняло соотношение сил не в пользу России.

Непрочными оказались и мирные отношения со Швецией. Овладев Таллинном, Швеция намеревалась и далее использовать свои преимущества на торговом пути, ведущем из России на Запад. С конца 60-х годов шведское правительство начало блокаду Нарвы, а затем пошло на фактическое сотрудничество с Речью Посполитой. Серьезные противоречия между польско-литовскими и шведскими феодалами в Прибалтике к концу 70-х годов XVI в. отступили перед их общей заинтересованностью в ослаблении России. В противовес русская дипломатия пыталась сблизиться с Данией. Иван IV и его советники рассчитывали на поддержку датской стороны, пытаясь создать на Балтике собственный флот для защиты от каперов плывущих в Нарву торговых судов. Однако Дания на это не пошла; к концу 70-х годов она использует затруднения русского правительства и стремится установить контроль над успешно развивавшейся на Белом море торговлей Российского государства со странами Западной Европы.

Наличие серьезной опасности со стороны османов и Крыма заставляло русское правительство постоянно держать на юге значительные силы, что влияло на ход войны в Ливонии. Швеции такая опасность не угрожала, а традиционные мирные отношения Речи Посполитой с Османской империей были упрочены выбором на польский трон в 1576 г. вассала султана — трансильванского воеводы Стефана Батория.

Воздействие всех этих факторов предопределяло неудачный для России исход Ливонской войны. Развязка была лишь отсрочена пресечением со смертью польского короля Сигизмунда II династии Ягеллонов (1572 г.). До 1576 г. в Речи Посполитой наступило «бескоролевье», во время которого она не могла проявлять внешнеполитической активности, а Иван IV оказался одним из главных претендентов на опустевший польский трон. Активная поддержка его кандидатуры значительной частью польской шляхты имела серьезные основания. Условия, которые польские политики намерены были поставить будущему правителю, свидетельствуют о нарастании экспансионистских тенденций в восточной политике польских феодалов после заключения Люблинской унии и подчинения Великого княжества их политическому руководству. Избрание Ивана IV по их замыслам должно было привести мирным путем к политическому подчинению Российского государства и открытию его границ для польской феодальной колонизации. Русское правительство, пытаясь обеспечить Ивану IV польский трон, добивалось благоприятного для России решения балтийского вопроса, союза обоих государств против османов, а также укрепления связей России с белорусским и украинским населением Речи Посполитой. Интересы сторон столкнулись, и господствующий класс Речи Посполитой отказался от поддержки русского претендента. Новый польский король Стефан Баторий возобновил в 1578 г. войну в неблагоприятной для России международной ситуации.

Баторий и его советники ставили своей целью не только вытеснение Российского государства из Ливонии, но и захват русских земель. Рассчитывая использовать недовольство части русского общества внутренней политикой Ивана IV, польский король безуспешно призывал русские сословия к восстанию против своего монарха. Героическая оборона Пскова, задержавшего под своими стенами в 1581 г. королевскую армию, заставила Батория отказаться от столь широких планов, но Полоцк и земли в Ливонии Россия утратила. Во время осады Пскова шведы сумели захватить Нарву. Владения Ливонского ордена поделили Речь Посполитая и Швеция. Большая часть Ливонии (вся Латвия и значительная часть Эстонии) отошла к Речи Посполитой. Власть польских королей к началу 80-х годов XVI в. распространилась на значительную часть балтийского побережья, но отсутствие у них большой постоянной армии и, главное, военного флота, к созданию которого польско-литовские феодалы даже не стремились, делало позиции этой державы на Балтике очень уязвимыми. Не была достигнута одна из главных целей польско-литовских феодалов в войне с Россией. Северная Эстония с городом Таллинном, через которую проходили торговые пути из России на Запад, оказалась под властью Швеции, что гарантировало шведской казне большие финансовые поступления и давало в распоряжение шведских феодалов удобный плацдарм для установления своего господства на балтийских торговых путях.

Крупнейшие религиозно-политические конфликты, потрясавшие страны Западной Европы, затрагивали и другие регионы Европы. Официальная политика Филиппа II Испанского и его сына, направленная на насильственное подавление протестантизма, более всего сказывалась на политике их ближайших союзников и родственников — австрийских Габсбургов. Испанские правители при поддержке папской курии способствовали и в своих владениях и за их пределами — в Империи — насаждению католицизма, хотя в Империи, где власть императора была ограничена и он нуждался в согласии протестантских князей для получения субсидий на войну с османами, она не могла проявляться в острых формах. Свободу действий австрийских Габсбургов ограничивала и сильная протестантская оппозиция в их собственных владениях. Поэтому из тактических соображений императоры Австрийского дома предпочитали предоставлять инициативу правителям Баварии. Именно под эгидой этих правителей, также тесно связанных с Испанией и папством, действовали созданные орденом иезуитов антипротестантские центры. Стремясь разъединить противников, прогабсбургский лагерь в Германии избрал объектом своего нападения прежде всего кальвинистов, на которых формально не распространялись условия Аугсбургского религиозного мира. От насильственного подавления некатолических меньшинств в собственных владениях католические князья стали постепенно переходить к попыткам рекатолизации отдельных политических центров и за их пределами. В 1607 г. войска Максимилиана Баварского оккупировали имперский город Донауверт за преследования местных католиков. В ответ в 1608 г. образовалось политическое объединение кальвинистских князей Прирейнской Германии — Евангелическая уния. Находившееся под патронатом Генриха IV объединение после его смерти стремилось всячески укреплять контакты с Голландией и Англией. Вслед за образованием унии в 1609 г. образовалась Католическая лига — союз духовных и светских князей Южной и Юго-Западной Германии во главе с Максимилианом Баварским. Австрийские Габсбурги не вступили в лигу, но установили с ней самые тесные связи, а испанское правительство оказывало ей прямую поддержку. Хотя в самой Германии явный перевес сил был на стороне католиков, у Евангелической унии обнаружились союзники в центральноевропейских державах Габсбургов.

Поворот Габсбургов к политике Контрреформации вызвал соответствующую реакцию местного протестантского дворянства. Уже в период внутриполитического кризиса 1606–1608 гг. протестантские сословия Австрии и земель Чешского королевства, выступая против религиозной политики Габсбургов, искали поддержки у протестантских курфюрстов и главы Евангелической унии — курфюрста Пфальцского. Обсуждался вопрос о заключении тайного соглашения для совместной борьбы против Габсбургов. Тем самым не только австрийские Габсбурги, но и значительная часть княжеств Германии в начале XVII в. оказались вовлеченными в складывавшуюся в Европе систему внешнеполитических союзов; заняли определенное место в этой системе и протестантские сословия.

Новым явлением европейских международных отношений того времени стало также изменение взаимоотношений Речи Посполитой с Габсбургами. Отношения эти носили достаточно сложный и противоречивый характер, моменты сотрудничества и сближения перемежались периодами довольно острых разногласий, в частности в ходе Ливонской войны. Объявленная императором Фердинандом I блокада Российского государства, начавшего войну с Ливонским орденом, отвечала интересам польских и литовских феодалов. Но притязания Габсбургов на признание их верховной власти над Ливонией, как частью Империи, не могли встретить понимания ни в Вильне, ни в Кракове. Заметно расходилась и политика Речи Посполитой и Габсбургов по отношению к Османской империи. На польский трон был избран враждебный Габсбургам правитель Трансильвании.

К концу XVI в. трения стали сменяться тесным политическим сотрудничеством. Польский король Сигизмунд III (1587–1632), сын шведского короля Юхана III, получивший польскую корону благодаря родству с Ягеллонами, был фанатичным католиком. Современники называли его «Филиппом II Севера», хотя он не обладал огромными ресурсами правителя Испании. Попытки Сигизмунда III при поддержке части аристократии подготовить реставрацию католицизма в Швеции натолкнулись на мощное сопротивление шведского общества и закончились полной неудачей и низложением его со шведского трона. В Речи Посполитой, где Сигизмунд III пытался под предлогом борьбы с еретиками укрепить свою власть, его политика также вызвала серьезное недовольство дворянства, особенно протестантского. И в борьбе с недовольными подданными, и в попытках вернуть шведский трон Сигизмунд III искал поддержки Габсбургов. Наметившееся сближение, скрепленное браками Сигизмунда III с сестрами будущего императора Фердинанда II, было оформлено в соглашении о союзе, заключенном в 1613 г. между Сигизмундом и императором Матвеем; оно предусматривало, в частности, взаимную помощь монархов в случае восстания их подданных.

Династической политики правителя, власть которого была сильно ограничена, было бы недостаточно, чтобы изменить внешнеполитическую ориентацию огромной страны. Однако планы насаждения воинствующего католицизма в стране (правда, без каких-либо изменений ее политического строя) именно на рубеже XVI–XVII вв. получили поддержку мощных и влиятельных группировок господствующего класса Речи Посполитой. До сих пор остается не вполне ясным, что побудило эти группировки, отказавшись от традиционных воззрений междворянской веротерпимости, перейти на позиции решительной поддержки Контрреформации. По-видимому, католицизм импонировал основной массе дворянства как старая, традиционная вера, освящающая старый, традиционный строй. Поэтому утверждение Контрреформации, вероятно, не случайно совпало с сознательной консервацией социального и политического строя страны, проводившейся магнатами. Весьма существенно, что воинствующий католицизм в представлении польских политиков был идейной силой, способной создать успешные условия для восточной экспансии Речи Посполитой.

Одним из первых проявлений новой ориентации стала осуществленная при участии некоторых православных епископов и под прямым давлением правительства уния православной и католической церквей на территории Речи Посполитой (1596 г.), за которой последовали репрессии против масс православного украинского и белорусского населения, отказавшихся принять унию. Действия эти явно должны были не только содействовать упрочению католицизма на белорусских и украинских землях Речи Посполитой как господствующей религии, но и создать благоприятные условия для экспансии католицизма далее на восток, на русские земли. Эти шаги, совпавшие с массовым переходом белорусских и украинских феодалов в католицизм и их полонизацией, имели весьма важные и далеко идущие последствия, хотя и не соответствовавшие расчетам политиков. Фактически они содействовали смягчению в украинском и белорусском обществе национальных, социальных и религиозных противоречий и явились толчком для развития национально-освободительного движения, первые организационные формы которого возникли именно в ходе борьбы против унии. Уже в конце XVI в. братства украинских горожан, выступая против унии, стали искать поддержки в Москве у русского правительства. Ставка на воинствующий католицизм неизбежно вела к сотрудничеству с главной силой реставрации католицизма в Европе — Габсбургами. Соглашение Сигизмунда III с Габсбургами в 1613 г. скоро превратилось в их соглашение с Речью Посполитой — в 1615 г. договор о союзе был ратифицирован польским сеймом.

Изменение международной ориентации Речи Посполитой накладывало отпечаток и на политику ее соседей, вызывая, в свою очередь, перемены в их международной ориентации. В 1600 г. началась война между Швецией и Речью Посполитой за передел бывших владений Ливонского ордена: эта война, будучи продолжением прежнего шведско-польского спора, скоро приобрела характер и религиозного конфликта. Успехи шведов на первых порах были связаны с переходом на их сторону лютеранского дворянства Ливонии. Речь Посполитая оказала поддержку династическим планам своего короля, пытавшегося вернуть себе власть в Швеции, опираясь на прокатолические общественные группы. Шведское правительство представляло свою откровенно захватническую политику в Прибалтике как необходимую меру противодействия угрожающей Швеции католической реакции, чтобы получить значительные субсидии на продолжение войны у представителей бюргерства и крестьян на шведских риксдагах. Сигизмунд III искал поддержки своим планам похода на Швецию не только у австрийских, но и у испанских Габсбургов (обсуждался, в частности, проект посылки испанского флота на Балтийское море); в ответ шведское правительство сблизилось с протестантскими державами — противниками Габсбургов, подписав в 1612 г. договор о союзе с Голландией.

Превращение Речи Посполитой в орудие упрочения и расширения католицизма привело к тому, что ее действия в Восточной Европе все более привлекали внимание европейских государств. В начале XVII в., в годы первой крестьянской войны в России, польско-литовские феодалы, стремясь к полному подчинению Российского государства, вмешались в русские внутренние дела и поддержали Лжедмитрия I, обещавшего крупные уступки (включая отказ от ряда пограничных областей) в пользу Речи Посполитой. Затем с ведома Сигизмунда III отряды польской шляхты разоряли русские земли, поддерживая притязания Лжедмитрия II. В 1609 г, началась открытая интервенция — Сигизмунд III перешел границу и осадил Смоленск. В 1610 г. польские войска, используя страх боярства перед народным движением, заняли Москву и подчинили своему контролю боярское правительство. Шведы захватили значительную часть Новгородской земли вместе с Новгородом (1611 г.). Русские ополчения положили конец успехам интервентов и освободили Москву (1612 г.), русская государственность была восстановлена. Ослабленное многолетней войной, Российское государство было вынуждено по миру в Столбове (1617 г.) уступить Швеции новгородские пригороды на побережье Финского залива, что означало окончательное закрепление шведского контроля над путями, ведущими из России на Запад. По миру в Деулине (1618 г.) к Речи Посполитой отошли значительная часть Северской земли и Смоленщина. Однако главная стратегическая цель достигнута не была — Россия оставалась единым самостоятельным государством.

Официальная политика Речи Посполитой этих лет была прямым продолжением более ранних попыток подчинить Российское государство своему влиянию. Однако были налицо и принципиально новые моменты — прежде всего гораздо большая роль теперь отводилась насилию, принуждению (а не политическому соглашению). Обосновывавшие правительственную политику публицисты указывали в качестве идеального образца на деятельность испанских конкистадоров на территории Америки. Одной из целей государственной политики было открыто провозглашено распространение католицизма. Самому выступлению Сигизмунда III был придан характер крестового похода, участникам которого папа обещал отпущение грехов. Сообщения об успехах польско-литовских войск в России вызвали в протестантской Европе, во всем формирующемся антигабсбургском лагере нескрываемую тревогу. И в публицистических произведениях, и в письмах протестантских политиков этих лет неоднократно повторялась мысль, что подчинение России власти Сигизмунда III явится прологом к попыткам реставрации католицизма на Скандинавском полуострове и к наступлению на протестантизм в общеевропейском масштабе. Эта реакция на политику Речи Посполитой не осталась не замеченной в Москве, о чем достаточно ясно говорят действия русской дипломатии в первые годы правления царя Михаила Федоровича. Направляя в 1617–1618 гг. посольства в Англию, Данию и Голландию, русское правительство использовало именно приведенные выше соображения, убеждая правительства этих стран оказать Российскому государству военную и финансовую помощь против Речи Посполитой. Русское правительство тем самым определяло и свое место в складывавшейся в Европе системе политических союзов. Наметившаяся здесь тенденция к сближению России с державами антигабсбургского лагеря получила дальнейшее развитие в годы Тридцатилетней войны.

Глава 3 ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Тридцатилетняя война была порождена противоречиями исторического развития Европы, в первую очередь Германии; многие из этих противоречий имели общеевропейскую значимость, что и втянуло ряд государств в разгоревшийся конфликт.

Наряду с бросавшейся в глаза — преимущественно в первые годы войны — религиозной борьбой важную роль играли противоречия между династией Габсбургов и чешским, австрийским и венгерским дворянством, отношения немецких князей и городов с императорской властью и друг с другом. Не прекращались испано-французская борьба за гегемонию в Европе, англо-испано-голландские противоречия, в которых вопрос о судьбе Нидерландов переплетался с вопросом о господстве на морях и в колониях. Продолжались польско-шведско-датско-русское соперничество на Балтике, усилия России вернуть утраченные в недалеком прошлом земли, борьба за преобладание на территории разделенного Венгерского королевства.

Обычно выделяют четыре основных этапа Тридцатилетней войны. Чешский, или чешско-пфальцский, период (1618–1623 гг.) начинается с восстания в чешских, австрийских и венгерских владениях Габсбургов, поддержанного Евангелической унией немецких князей, Трансильванией, Голландией (Республикой Соединенных провинций), Англией, Савойей. С помощью Лиги католических князей, римского папы, Польши, Саксонии, Тосканы и Генуи Габсбурги подавили восстание и разгромили Евангелическую унию.

В датский период (1624–1629 гг.) против Габсбургов и Лиги выступили северогерманские князья, Трансильвания и Дания, поддержанные Швецией, Голландией, Англией и Францией. Он закончился занятием Северной Германии войсками императора и Лиги и выходом Трансильвании и Дании из войны.

В течение шведского периода (1630–1634 гг.) шведские войска вместе с примкнувшими к ним немецкими князьями и при поддержке Франции заняли большую часть Германии, но затем потерпели поражение от объединенных сил императора, испанского короля и Лиги.

В последний — франко-шведский — период (1635–1648 гг.) в открытую схватку с Габсбургами вступила Франция. Борьба шла до обоюдного истощения сторон.

Одновременно Франция и Испания вели между собой войны в Италии и Фландрии, Англия воевала с Францией и Испанией, голландцы изгнали англичан из Индонезии, Швеция воевала против Польши, Польша — против России. С 1621 по 1648 г. продолжалась испано-голландская война, в 1643–1645 гг. шла датско-шведская война. В 1640 г. началась война между Испанией и Португалией, не закончившаяся, как и франко-испанская, к моменту прекращения Тридцатилетней войны.

Летом 1617 г. бездетный император Матвей принудил чешский сейм признать в качестве будущего чешского короля своего племянника эрцгерцога Фердинанда Штирийского — воспитанника иезуитов, известного гонителя протестантов и приверженца идеалов абсолютной власти.

23 мая 1618 г. в обстановке ширившегося в стране возмущения оппозиционные дворяне во главе с графом Турном явились в помещение Чешской канцелярии (правительства) и выбросили из окон в ров королевских наместников Славату и Мартиница и их секретаря Фабриция; все трое вскоре бежали из страны.

Так произошла знаменитая «Пражская дефенестрация», с которой началась Тридцатилетняя война. Восставшие сформировали войско для защиты страны и избрали в качестве правительства директорию, направившую в соседние земли и иностранные государства просьбу о поддержке. Осенью того же года 15 000 имперских солдат во главе с бельгийцем Бюкуа и лотарингцем Дампьером вступили в Чехию, разоряя ее Ю1;о-восточные районы. Евангелическая уния договорилась с Венецией и Савойей, взявшими на себя большую часть расходов, и направила в Чехию графа Мансфельда с 2000 солдат, которые осадили и после троекратного штурма взяли город Пльзень на западе страны, поддержавший Габсбургов против директории. В октябре 1618 г. к главным чешским силам во главе с графом Турном (позже его сменил граф Гогенлое) присоединился трехтысячный силезский отряд. Дампьер был разбит и бежал к границе, Бюкуа отошел на юг в Ческе Будеевице — город, остававшийся, как и Пльзень, верным императору.

До весны 1619 г. чешские повстанцы объявляли себя лояльными подданными императора, выступающими против злоупотреблений его чиновников. 20 марта Матвей умер; чешский сейм отказался признавать Фердинанда королем Чехии. Турн двинулся в Моравию, которая примкнула к восстанию. В июле 1619 г. Турн, поддержанный дворянством Австрии, подступил к Вене, Фердинанд упорно сопротивлялся, Мансфельд и Гогенлое были разбиты под Ческе Будеевице, и Турну пришлось идти им на выручку. На юге и западе Чехии велись затяжные бои с переменным успехом.

В августе 1619 г. чешский сейм избрал королем Чехии пфальцграфа Рейнского курфюрста Фридриха V, главу Евангелической унии и зятя английского короля, от которого чехи ожидали помощи, В конце 1619 г. на Вену двинулся с крупными силами трансильванский князь Габор Бетлен, задумавший воспользоваться затруднениями Габсбургов и отобрать принадлежавшую им часть Венгрии. Войскам Габсбургов пришлось снова сражаться на подступах к Вене. В трудный для них момент венгерский магнат Другет Гомонаи, враг Бетлена, ударил ему в тыл во главе отрядов навербованной с согласия польского короля шляхты и заставил Бетлена отойти от Вены.

Тем временем Габсбурги добились решающих дипломатических успехов. Соперничавшие друг с другом протестантские курфюрсты не сумели предотвратить избрание Фердинанда императором. Бавария и Саксония обещали принять участие в подавлении восстания. За это герцогу Максимилиану были обещаны владения Фридриха Пфальцского и его курфюр-шеский сан, а также право оккупировать Верхнюю Австрию, пока Бавария не получит возмещения военных издержек. Саксонскому курфюрсту были обещаны Силезия и Лужица.

Испания прислала Фердинанду 7000 неаполитанских солдат, удвоил свою субсидию папа, раскошелились Тосканское герцогство и Генуя. В антигабсбургском лагере усиливался разброд. Английский король Яков I мечтал о союзе с Испанией и вопреки настояниям парламента уклонялся от поддержки протестантов Германии и Чехии. Франция, охваченная внутренними конфликтами, видела в немецких и чешских протестантах лишь естественных союзников бунтующих французских гугенотов. Соединенные провинции сберегали силы для приближающейся схватки с Испанией. Члены Унии, предоставленной самой себе, заключили в июле 1620 г. при англо-французском посредничестве договор с Лигой о ненападении.

Теперь Лига смогла двинуть свои войска на восток и первым же ударом привела к покорности дворянство Австрии. Затем командующий войсками Лиги Тилли при поддержке имперских войск под командой Бюкуа пошел на Прагу. На Белой горе, непосредственно перед чешской столицей, путь им преградили силы протестантов, возглавлявшиеся князем Ангальтским.

Утром 8 ноября 1620 г. католические войска двинулись в бой, выстроенные по системе, разработанной в XVI в. испанцами, — большими квадратными колоннами пехоты — «баталиями», или «терциями». Протестантская армия не выдержала и обратилась в бегство.

В чисто военном отношении для Чехии не все было потеряно. В то время даже небольшие силы могли выдерживать длительную осаду в укрепленных городах со стороны численно превосходящего противника. Если бы Прага решилась на борьбу, католические войска, и без того уже потерявшие от невзгод осеннего похода более половины своего состава, оказались бы в разгар зимы в разоренной и враждебной стране. В случае же потери Праги борьбу могли бы продолжать гарнизоны на юге и западе Чехии. В руках сторонников короля Фридриха оставались еще Моравия и Силезия. 8 тыс. солдат, посланные Бетленом, находились в 20 милях от Праги.

Но белогорское поражение сломило дух повстанцев. Король Фридрих, Ангальт, Турн бежали за границу, большинство же сдалось на милость победителей. Репрессии превзошли все ожидания. 21 июля 1621 г. в Праге были казнены 27 руководителей восстания, в том числе комендант Пражского замка католик Чернин, ректор университета Ян Есенский, выполнявший дипломатические поручения директории и короля Фридриха. Владения многих чешских и моравских дворян были распроданы для покрытия расходов императора. Вместе с протестантской религией преследовалась национальная чешская культура, сжигались чешские книги, хотя чешский язык и оставался официальным. Многие представители чешской интеллигенции, в том числе известный педагог и философ Ян Амос Комен-ский, историк Павел Скала, публицист Павел Странский, бежали из страны.

Католические государи Германии принялись сводить старые счеты с протестантами, тем более что осенью 1620 г. под предлогом восстановления власти императора в Нижнем Пфальце на Рейн явился испанский полководец Спинола с 25 000 солдат.

Осенью 1621 г. возобновилась война между испанцами и голландцами. Из Чехии на Рейн пробился со своим отрядом Мансфельд. К нему примкнул молодой епископ Гальберштадтский Христиан, младший брат герцога Брауншвейгского, грабивший католические храмы и монастыри на северо-западе Германии. Христиан Гальберштадтский, Мансфельд и им подобные военачальники превратили солдатские грабежи в систему самоснабжения войск, не располагавших помощью со стороны государства.

В январе 1623 г. император торжественным актом лишил Фридриха Пфальцского его владений и передал его курфюршеский сан Максимилиану Баварскому. Тилли, разбив протестантов, вступил в Северную Германию. Англия, Франция, Нидерланды, Швеция и Дания серьезно обеспокоились, считая, что мощь Габсбургов недопустимо выросла. Весной 1625 г. против Тилли выступил датский король Кристиан IV. Мансфельд и Христиан Гальберштадтский сразу же встали под его знамена. Однако большинство протестантских князей Германии воздержались от присоединения к датчанам. Франция была занята борьбой с гугенотами, которых поддерживали и англичане, и испанцы, голландцев теснил Спинола, овладевший 23 апреля 1625 г. важной крепостью Бреда.

В середине лета датского короля встретила новая имперская армия, навербованная и возглавленная моравским дворянином Валленштейном, выдвинувшимся во время подавления восстания в Чехии и Моравии. Вместе с Тилли он разбил Мансфельда и датчан. Бетлен запросил мира.

Валленштейн намеревался превратить Германию в централизованную великую державу с сильным морским флотом. Не считаясь с князьями, он размещал в их владениях войска, налагал контрибуцию, взимал налоги, разгонял местную администрацию. Конфискованное герцогство Мекленбургское, как и герцогство Фридландское в Чехии, стали его личным владением.

В завоеванных областях и городах полным ходом шла Контрреформация, изгонялись протестантские пасторы, запрещалось некатолическое богослужение, происходили ведовские процессы. В 1629 г. император издал указ о реституции (восстановлении) прав католической церкви на имущество, захваченное протестантами с 1552 г. Предстояло вернуть 2 архиепископства и 12 епископств, не считая более мелких владений. Комиссары, назначенные императором для проведения реституции, были в большинстве своем католическими прелатами.

Валленштейн, в армии которого большинство офицеров были протестантами, возражал против реституции, так как она неизбежно вела к новому восстанию против императора. Даже Тилли, верность которого католицизму была вне сомнения, считал указ весьма несвоевременным.

Фердинанд II решил уволить Валленштейна и распустить большую часть его армии. Князья жаловались императору на генералиссимуса, действия и замыслы которого тревожили также и Испанию, не говоря уже о Франции. Иезуиты, возлагавшие прежде надежды на Валленштейна, стали его врагами с тех пор, как обнаружилось его отрицательное отношение к Контрреформации. Правда, Валленштейн был готов по первому знаку императора разогнать военной силой князей, собравшихся летом 1630 г. на рейхстаг в Регенсбурге, но Фердинанду планы его генералиссимуса показались нереальными и опасными. Католическая лига уже начала сплачиваться вокруг Франции и отказывалась признать сына Фердинанда наследником императорского престола. Фердинанд уступил. Усиливая католических князей и отталкивая половину населения страны, Контрреформация делала невозможным создание сильной централизованной Германии.

В это время создавалась новая коалиция для вторжения в Германию. Главную роль взяла на себя Швеция. Отобрав в конце XVI — начале XVII в. у датчан, русских и поляков ряд портов на Балтике, она готовилась продолжать свои завоевания уже на немецкой территории. Россия собиралась выступить против Польши, чтобы вернуть утраченный не так давно Смоленск и покончить с притязаниями польской королевской семьи на московский престол, и полякам, нежелавшим оставлять свои порты шведам, пришлось все же заключить с ними перемирие.

Таким образом, шведы получили свободу рук для действий в Германии, где большая часть имперских войск уже была отведена с разоренного балтийского побережья на юг, а внимание государственных и военных деятелей было поглощено спорами о судьбе Валленштейна. Он и сам был более занят рейхстагом, чем действиями шведов.

Шведский король Густав Адольф высадился в Померании 6 июля 1630 г. Ришелье, торопивший шведов, пока в Германии росло могущество Валленштейна, после его отстранения опасался, что шведское вторжение снова сплотит католиков вокруг Габсбургов. Но остановить Густава Адольфа было уже невозможно.

Навстречу шведам двинулся назначенный имперским главнокомандующим Тилли. В марте 1631 г. он взял штурмом крепость Ней-Бранденбург, приказав перебить весь шведский гарнизон. 20 мая 1631 г. имперский командующий Паппенгейм взял с боем большой торговый центр на Средней Эльбе — Магдебург, который отказался подчиниться, надеясь на помощь шведского короля. Город был сожжен дотла, что вызвало в Германии возмущение против имперцев и недоверие к шведам. Густав Адольф, обвинив бранденбургского курфюрста в трагедии Магдебурга, заставил его под дулами пушек, направленных на курфюршеский дворец, передать шведам свои крепости. Тилли решил таким же образом поступить с саксонским курфюрстом, но тот обратился к Густаву Адольфу, поставил под его командование свою армию и торопил с битвой, пока враг не разорил вконец его владения.

Сражение состоялось 7 сентября 1631 г. близ деревни Брейтенфельд под Лейпцигом. Тилли двинул свои силы в бой, как обычно, большими колоннами, шведы выстроились в две линии небольшими подвижными батальонами и эскадронами. Саксонцы не выдержали напора ветеранов Тилли и побежали, но Густав Адольф и Баннер, возглавлявшие правое крыло, отразили конницу Паппенгейма и благодаря большей маневренности своих сил ударили по главным силам Тилли прежде, чем те перестроились после победы над саксонцами. Тилли был ранен, ею войско разбито наголову. Кое-как поправившись, Тилли поспешил на северо-запад собирать разбросанные гарнизоны. Густав Адольф не стал преследовать его по разоренной местности. Не последовал он и советам своих французских союзников идти через чешские земли прямо на Вену. В этом случае иметь дело с Тилли пришлось бы саксонцам, на которых полагаться было опасно. Король предоставил им вступить в охваченную восстаниями против Контрреформации Чехию. Саксонцы без больших усилий заняли Прагу, чешские дворяне-эмигранты возвращались в свои места, но вскоре курфюрст Иоганн Георг остановился и стал выжидать, как сложатся дела у Густава Адольфа.

Король же шел к Рейну, в земли Лиги. Города, тяжело пострадавшие от Контрреформации, открывали ему ворота. Густав Адольф, мечтая об императорской короне, держался как признанный государь Германии: принимал присягу от городов, заключал союзы с князьями, жаловал немецкие земли своим сторонникам, карал непослушных.

Тилли, собравшись с силами, теснил шведские гарнизоны в Средней Германии, когда Густав Адольф повернул на Баварию. Соединившись с курфюрстом Максимилианом, Тилли преградил шведам путь на р. Лех, притоке Дуная, лично возглавил контратаку, но был смертельно ранен.

17 мая 1632 г. Густав Адольф вступил в Мюнхен.

Господство шведского короля в соседних с Францией областях вызывало опасения Ришелье. Не сумев стать арбитром в спорах между немецкими католиками и протестантами, изолировать Габсбургов и держать в руках шведов, Ришелье занимал приграничные немецкие крепости, подчас под носом у наступающих шведов, и по-прежнему предлагал помощь и дружбу католическим князьям.

Венский двор был в смятении. Австрийские рубежи остались без защиты, испанские союзники, связанные голландским контрнаступлением, отзывали войска со Среднего Рейна. Пришлось обратиться к Валленштейну. Тот согласился принять главное командование лишь при условии полного подчинения ему вооруженных сил Империи с правом награждать и наказывать солдат и офицеров, самостоятельно вести переговоры с противником, взимать контрибуцию и конфисковывать имущество на отвоеванной территории. Валленштейн настоял на запрещении всем членам императорской фамилии появляться в армии. Здесь распоряжался только генералиссимус, и даже император не должен был отдавать приказы генералам.

В мае 1632 г. набранная Валленштейном армия начала военные действия. Саксонцы не осмелились ей противостоять и оставили Чехию. Густав Адольф, не сумев помешать присоединению к Валленштейну баварцев, отошел к Нюрнбергу. Сдача этого города нанесла бы серьезный политический ущерб шведам; они приготовились к упорной обороне. Валленштейн тщетно пытался взять город измором; в августе Густав Адольф получил подкрепления и, в свою очередь, перешел в наступление, но после безуспешного штурма позиций Валленштейна вернулся в свой лагерь. Шведская армия по-прежнему превосходила войска других участников войны своими боевыми качествами, но бои под Нюрнбергом показали пределы ее возможностей.

Чтобы заставить саксонского курфюрста порвать со шведами, Валленштейн стал разорять Саксонию.

Густаву Адольфу угрожала опасность быть отрезанным от Швеции, а также потерять базы на балтийском берегу. Король поспешил на помощь саксонцам.

В ноябре 1632 г. Валленштейн выстроил для битвы свои силы неподалеку от Люцена. Он уже отказался от неповоротливых боевых порядков, которые применял Тилли, и, подражая шведам, построил свою пехоту в десять шеренг, придав пехотным полкам легкую артиллерию, а коннице — стрелков. Однако имперцы, выступая в роли учеников шведов, не достигли их уровня.

В самом начале боя Густав Адольф был убит, но принявший на себя главное командование герцог Бернгард Веймарский овладел позициями имперцев. Смелая контратака конницы Паппенгейма, получившего смертельную рану, остановила шведов. Сражение продолжалось до темноты. Подсчитав урон, Валленштейн отошел в Чехию.

Смерть Густава Адольфа ускорила падение шведской гегемонии в Германии, хотя шведы, вне сомнения, в любом случае не смогли бы господствовать длительное время в этой стране. Даже самые незначительные союзники Швеции среди немецких князей и городов совсем не стремились стать подданными шведского короля. По мере того как открывались великодержавные планы Густава Адольфа, в протестантской Германии усиливалось недружелюбие по отношению к Швеции. После битвы при Люцене раздавались голоса, что власть Габсбургов, если они откажутся от Контрреформации за пределами своих наследственных владений, будет для Германии меньшим злом по сравнению с хищничеством шведов. Курфюрст Бранденбургский стремился вырвать из рук шведского союзника Померанию, а курфюрст Саксонский вступил с неприятелем в тайные переговоры. Бернгард Веймарский хотел использовать свои возможности главнокомандующего шведской армией, чтобы сколотить для себя в Средней Германии самостоятельное Франконское герцогство. Ришелье старался заставить протестантских князей служить Франции, а не Швеции.

Пожалуй, искреннее всех союзников Густава Адольфа оплакивал его смерть духовный глава вражеского лагеря папа Урбан VIII, отказывавшийся считать войну против шведов борьбой за веру и с нетерпением ждавший их прихода в Италию.

У Габсбургов были свои трудности, хотя шведское вторжение избавило императора от дерзких требований его католических вассалов. Разгромленная Лига теперь полностью зависела от Фердинанда II. Но непомерно возросло значение Валленштейна, защитившего габсбургские земли, его поведение внушало самые мрачные подозрения. Валленштейн вел переговоры с саксонцами, шведами и тайными представителями чешских эмигрантов, намекая на приближение часа, когда изгнанники вернутся в свои родовые владения. Ходили слухи, что Валленштейн хочет стать королем Чехии. Вену он пытался успокоить заверениями, что он водит за нос и эмигрантов, и шведов, и саксонцев. Подозрения в Вене все более усиливались. Католические князья, особенно баварский курфюрст, оставались заклятыми врагами генералиссимуса. Испания возмущалась его отказом помочь войскам, пробивавшимся из Италии в Нидерланды. Шведы и саксонцы не доверяли Валленштейну. Так он сам запутывался в сети ложных обещаний, которой он хотел опутать других. Лишившись доверия своих возможных партнеров, он утрачивал свободу действий. Исчезало доверие к нему и в рядах его армии. Даже преданные Валленштейну люди не понимали его истинных планов. Распространился слух, что он выдаст своих сообщников императору, чтобы очистить себя от подозрений. Многие полагали, что он попросту сходит с ума.

Развязка наступила зимой 1633/34 г. Фердинанд II тайным указом сместил генералиссимуса, запретив выполнять его распоряжения. 18 февраля указы императора были опубликованы. Полк за полком стали покидать Валленштейна. С несколькими тысячами оставшихся с ним солдат и офицеров он поспешил на соединение со шведами и 25 февраля был зарублен в пограничной крепости Эгер (Хеб).

Наследник престола принц Фердинанд, возглавивший после убийства Валленштейна имперские войска, развернул решительное наступление. В лагере противника был разброд, шведские полководцы ссорились друг с другом и с саксонцами, их армии были разбросаны по Германии. Часть сил приходилось держать в Восточной Пруссии, ибо Россия, потерпев неудачу под Смоленском и поняв, что на шведскую поддержку рассчитывать бесполезно, прекратила в мае 1634 г. военные действия на польско-русской границе. Между тем сроки перемирия между Польшей и Швецией подходили к концу.

В августе 1634 г. принц Фердинанд с 25-тысячной армией подошел к стратегически важному Нёрдлингену, прикрывавшему житницу шведских войск — Швабию. Бернгард Веймарский, долго медливший с объединением своих сил с войсками фельдмаршала Горна, чтобы не делить с ним командования, был теперь вынужден спешить вместе с Горном к Нёрдлингену.

Именно в это время испанское правительство направило из Италии в Нидерланды армию во главе с братом испанского короля Филиппа IV кардиналом Фердинандом, который должен был стать наместником Нидерландов, а по пути помочь католикам Германии. 3 сентября он прибыл с 15 тыс. испанцев к Нёрдлингену. Теперь против 25 тыс. шведов было 40 тыс. католических солдат, 6 сентября шведы были разбиты наголову, потеряв 10 тыс. убитыми и 5 тыс. пленными, включая и самого Горна.

Юго-Западная Германия после этого перешла в руки императора, немецкие протестанты стали искать с ним примирения. Испания, ожидавшая нападения Франции, склоняла Фердинанда II к компромиссу. 30 мая 1635 г. в Праге был подписан мир между императором и курфюрстом Саксонским. Стороны договорились, что церковные владения, которые в силу реституции подлежали возврату церкви, могут оставаться у нынешних владельцев в течение сорока лет, пока вопрос о них не решит специальная согласительная комиссия. Условия Пражского мира распространялись на всю Империю. Прочих князей приглашали присоединиться, упорствующих предполагалось принудить силой, иноземцев, т. е. шведов — изгнать общими усилиями.

После Нёрдлингенской битвы и Пражского мира только открытое вступление Франции в войну могло предотвратить ее исход в пользу императора и его союзников. Ришелье немедленно приступил к формированию большой армии и заключил ряд соглашений со шведами, Генеральными штатами Нидерландов, щедрыми обещаниями немецким князьям пытался удержать их от примирения с императором.

Но подавляющее большинство немецких князей и городов присоединилось к Пражскому миру; лишь генералы и офицеры шведской армии не желали прекращения войны, предоставлявшей столь большие возможности для карьеры и обогащения. Однако для Бернгарда Веймарского возвращение к прежнему положению было бы равносильно полному краху. Вскоре после нёрдлингенской катастрофы он во главе своей армии перешел на французскую службу.

К концу 30-х годов франко-шведское военное сотрудничество постепенно наладилось. Однако Франции не удалось помешать после смерти Фердинанда II избранию его сына Фердинанда III (1637 г.).

Летом 1636 г. объединившиеся теперь имперские и саксонские войска оттеснили шведского командующего Баннера на север, однако были им разбиты 4 сентября 1636 г. у Виттштока. Последовавшее в 1637 г. наступление Баннера в Саксонии быстро захлебнулось, и он вернулся в Померанию.

На 1638–1639 гг. антигабсбургская коалиция наметила общее наступление на всех театрах военных действий. Бернгард Веймарский после упорных боев овладел в 1638 г. важной крепостью Брейзах на Рейне, перерезав пути сообщения между испанскими Нидерландами и Италией. Баннер в это время двинулся из Померании прямо на Вену, но, разорив вместе с наступающими с востока трансильванцами Чехию, Моравию, Силезию, Австрию и Венгрию, стал, как него союзники, испытывать нехватку продовольствия. Не дождавшись французов, он вернулся восвояси.

В 40-х годах военное положение Габсбургов и их союзников продолжало ухудшаться. Французы овладели Эльзасом и в 1643 г. нанесли испанцам сокрушительное поражение при Рокруа. В 1646 г. они заняли Дюнкерк — базу испанских каперов, разбитых еще в 1639 г. на море голландцами. Баннер в 1641 г. едва не овладел Регенсбургом, где находились рейхстаг и император. Преемник Баннера фельдмаршал Торстенсон вторгся в 1642 г. в Силезию и Моравию и наголову разбил имперцев во второй битве при Брейтенфельде. В 1643–1644 гг. шведы напали на Данию и, несмотря на ее упорное сопротивление, вынудили датчан уступить часть территории.

Эта война позволила имперцам и баварцам перейти в общее контрнаступление, потеснить французов на Рейне, подавить опасное восстание в Моравии, отогнать трансильванцев и атаковать шведов в датских владениях, где имперцы, правда, были в очередной раз разбиты. В 1645 г. Торстенсон снова появился в Чехии и разгромил баварско-имперские силы под Янковом, открыв дорогу на Вену; атаковать ее он все же не решился и отошел в Моравию, где потерпел неудачу при осаде Брно.

Германия была разорена. Войска грабили и уничтожали последнее попадавшее на глаза достояние жителей, которые прятали от них все, что могли. Изголодавшиеся и одичавшие люди ели траву и листья, крыс и кошек, мышей и лягушек, подбирали падаль, нередки были случаи людоедства.

Численность действующих армий настолько не отвечала все более уменьшавшимся ресурсам театра войны, что из-за этого срывались самые успешные поначалу замыслы. Требовались немалые способности для того, чтобы в разоренной местности успеть выполнить намеченную задачу прежде, чем собранная армия распадется от голода, холода и болезней. В сражении при Люцене, которое и Густав Адольф, и Валленштейн считали решающим, оба полководца смогли использовать лишь по полтора десятка тысяч бойцов при общей численности имперских и шведских войск в Германии в 200 тыс. Полководческое искусство нередко проявлялось именно в том, чтобы ловко избегать сражения, пока масса вражеских войск не начнет гибнуть от нехватки средств существования.

Среди солдат и офицеров чисто наемническое отношение решительно возобладало над патриотизмом и религиозным воодушевлением. Потерпев поражение, солдаты обычно подыскивали себе другое место службы, хотя бы и у неприятеля. Бюкуа и Густав Адольф систематически пополняли свои армии тысячами пленных. В отдельные годы в шведских войсках в Германии было не более 600 настоящих шведов, во французской армии служили тысячи немцев, в войсках германского императора итальянцев и славян было не меньше, чем немцев. Генералы и офицеры меняли службу столь же часто, как и простые солдаты. Протестанты служили в католических войсках, католики — в протестантских. Многие предпочитали дезертировать, солдаты разбитых отрядов мародерствовали, не спеша присоединяться к уцелевшим воинским частям.

Менялись цели войны. Религиозный фанатизм испарялся, внутри-имперские разногласия стирались, отдельные неудовлетворенные князья не представляли самостоятельной силы; война не кончалась лишь потому, что не все вмешавшиеся в нее державы успели истощиться в равной степени.

В 1638 г. папа и датский король призвали прекратить войну. Осенью 1640 г. призыв к миру поддержал рейхстаг в Регенсбурге. В декабре 1644 г. открылся мирный конгресс в Мюнстере, где обсуждались взаимоотношения Империи и Франции, а в 1645 г. — конгресс в Оснабрюке, разбиравший шведско-германские отношения.

Сначала антигабсбургская коалиция затягивала переговоры, все еще надеясь добиться решительных успехов на поле боя. Действительно, Бранденбург и Саксония, не выдержав опустошительных вторжений шведов, заключили с ними перемирие. В мае 1648 г. французы и шведы, разбив курфюрста Максимилиана, прошли через Баварию в Австрию, но на р. Инн были остановлены имперским фельдмаршалом Пикколомини. Страдая от острой нехватки продовольствия, они отошли в Среднюю Германию.

Испания, которой трудно было сражаться одновременно против Франции и Нидерландов, признала независимость Республики Соединенных провинций и даже согласилась закрыть для торговли устье Шельды, хотя это и было ударом по экономике испанских Нидерландов. Франция, угрожавшая испанцам в Италии, Бельгии, Бургундии и даже на Пиренейском полуострове, представлялась им наиболее опасным врагом. Голландцы опасались, что место ослабевшей Испании займет сильная и агрессивная Франция; кроме того, голландская буржуазия полагала, что продолжение войны чрезмерно усилит авторитет штатгальтера принца Фридриха Генриха Оранского, стремившегося к установлению монархической власти в молодой республике. В декабре 1646 г. мирный договор между обоими государствами был подписан, и испанцы, утратив интерес к переговорам в Вестфалии, покинули Мюнстер.

Все это заставило кардинала Мазарини подумать всерьез о мире, тем более что и во Франции были заметны признаки утомления войной.

Возглавлявший имперскую делегацию первый министр императора граф Траутманнсдорф, глубоко убежденный в жизненной необходимости мира для Империи и Австрийского государства и старавшийся не допустить срыва переговоров, осторожно и гибко, последовательно и настойчиво стремился ограничивать аппетиты шведов и французов, умерить противоречивые претензии князей и отстоять, насколько это было возможно, интересы австрийских Габсбургов.

Между тем шведский генерал Кенигсмарк внезапно подошел к Праге и овладел ее аристократической частью на левом берегу Влтавы — Малой стороной. Однако население основной части Праги — Старого и Нового города — взялось за оружие. Шведы подтянули подкрепления, окружив город в сентябре — октябре 1648 г. со всех сторон. Штурм следовал за штурмом. В конце октября к Праге подошла посланная на выручку имперская армия. Когда обе армии изготовились к сражению, пришло известие о мире.

Заключенный 24 октября 1648 г. одновременно в Мюнстере и Оснабрюке мирный договор вошел в историю под наименованием Вестфальского. Император признал за князьями право вступать в союз друг с другом и с иностранными державами — «право на мятеж против императора, междоусобную войну и измену отечеству, гарантированное Европой немецким князьям». Франция овладела Эльзасом, причем мелкие эльзасские князьки по-прежнему считались членами Империи, что позволяло Франции через их посредство влиять на обсуждение на рейхстагах внутригерманских дел.

Швеция получила Западную Померанию, город Висмар, секуляризованные епископства Бременское и Верденское, закрепив тем самым свой контроль над устьями важнейших судоходных рек Германии — Одера, Эльбы и Везера.

Более других германских князей расширил свои владения курфюрст Бранденбургский. Кроме Восточной Померании с епископством Каммин, он получил архиепископство Магдебургское и епископства Хальберштадтское и Минденское. Его княжество, игравшее жалкую роль на протяжении всей войны, заняло по ее окончании чуть ли не второе место в Германии после императора, главным образом потому, что Франция сочла полезным поддержать его в противовес Швеции.

Наследники опального Фридриха Пфальцского получили обратно вместе с курфюршеским титулом лишь часть прежних его владений — Нижний, или Рейнский, Пфальц, тогда как Верхний Пфальц остался за Баварией. Герцог Максимилиан сохранил за собой и сан курфюрста, и в результате общее число курфюрстов Империи увеличилось до восьми. Все опальные князья и города были амнистированы.

Получила признание независимость Швейцарского союза и Республики Соединенных провинций от Империи.

Неясность создавалась тем, что испанцы и французы продолжали воевать друг с другом на территории Бельгии, Лотарингии и Бургундии, хотя эти земли формально входили в состав Империи и, согласно мирному договору, должны были вместе с ней выйти из войны.

Религиозно-церковные вопросы не вызвали при заключении мира значительных споров. По сути, они были решены уже в 1635 г.

Кальвинистские князья были уравнены в правах с лютеранами и католиками, правители по-прежнему могли изгонять подданных, не желавших исповедовать религию государства. Церковные имущества, присвоенные протестантскими князьями до 1624 г. (для Пфальца и его союзников была установлена дата 1619 г.), были оставлены в их распоряжении, но впредь такие захваты запрещались.

В 1649–1650 гг. шведы покинули Чехию, Моравию и Силезию, а в мае 1654 г. войска всех воевавших сторон отошли за намеченные мирным договором границы.

В ходе Тридцатилетней войны поставить противника на колени не удалось ни одной из сторон. Если сравнить довоенное положение участников войны, а также сопоставить их цели с достигнутыми результатами, то к победителям следует отнести французскую монархию, которая приобрела ряд важных территорий и заложила фундамент для претензий на общеевропейскую гегемонию. Швеция, не достигшая целей, поставленных Густавом Адольфом, все же захватила в Германии важные позиции. Австрийские Габсбурги не стали хозяевами Центральной Европы, но их монархия вышла из войны окрепшей. Победили немецкие князья, превратившиеся в независимых государей; многие из них добились и территориальных приращений.

Германия оказалась в невыгодном положении по отношению к западным соседям, которые, постоянно вмешиваясь в ее дела, поддерживали внутренние распри и мешали объединению страны.

Тридцатилетняя война завершила собой историческую эпоху. Она решила вопрос, поднятый Реформацией, — вопрос о месте церкви в государственной жизни Германии и ряда соседних стран. Вторая важнейшая проблема эпохи — создание национальных государств на месте средневековой Священной Римской империи — решена не была. Империя фактически распалась, но далеко не все возникшие на ее развалинах государства имели национальный характер. Напротив, условия национального развития немцев, чехов, венгров значительно ухудшились. Возросшая независимость князей препятствовала национальному объединению Германии, закрепила раскол ее на протестантский север и католический юг.

Вестфальский мир стал переломным моментом во внешней политике австрийских Габсбургов. Ее главным содержанием в последующие 250 лет стала экспансия на юго-восток. Остальные участники Тридцатилетней войны продолжали прежнюю внешнеполитическую линию. Швеция попыталась добить Данию, поглотить Польшу и не допустить расширения русских владений в Прибалтике. Франция систематически овладевала территориями в Империи, не переставая подрывать и без того слабый здесь авторитет императорской власти. Быстрое возвышение предстояло Бранденбургу, который во второй половине XVII в. стал опасным для своих соседей — Швеции и Польши.

Проиграли народные массы Центральной Европы, в особенности немецкий и чешский народы.

В памяти народов Центральной Европы Тридцатилетняя война на столетия осталась самым страшным бедствием, какое может себе представить человеческое воображение.