От Сталина до Ельцина

С тревогой о судьбе Родины

Чем дальше, тем яснее виделось мне, что переход к рыночным отношениям у нас сопровождается произвольным и разрушительным сворачиванием централизованного, в том числе отраслевого, управления. Миллионы людей стали работать только на свой узколичный «хозрасчет», забыв о смежнике, о государстве, о сложной увязке каждой экономической единицы с другими. Всё это вылилось в обвальный рост цен, диктат поставщика и экономическое иго посредника.

В законе о госпредприятии, который был принят в 1986 году, предусматривалось всячески стимулировать предприимчивость и новаторство промышленных предприятий и научно-исследовательских институтов. Это хорошо. Но в то же время законом утверждалось, что их хозяйственная деятельность регулируется и контролируется центром. Это тоже хорошо.

У меня уже тогда возникли сомнения: как можно будет осуществлять такой контроль и учитывать интересы государства, если директора получили право принимать абсолютно самостоятельные решения по хозяйственным вопросам.

Внимательно анализируя выступления многих экономистов, как советников М.С. Горбачёва, так и других, я всё более убеждался в том, что взят курс на неподготовленный и форсированный переход к рыночной «самодвижущейся» экономике.

Всё чаще можно было прочитать о снятии с Госплана функций директивного планирования и всемерном ограничении его контрольных прав. Участились нападки на министерскую систему управления, которая в своё время способствовала созданию нашей могучей индустрии, а теперь она якобы «себя уже исчерпала».

Словом, речь шла об очередной реорганизации управления на принципиально другой основе. При этом газеты, радио, телевидение делали упор на необходимость перемен, на то, что выгоды от перестройки народ получит сразу. А для этого, мол, нужна полная самостоятельность предприятий и расширение кооперативного сектора экономики, ибо у кооперативов отдача выше и достигать её они могут быстрее, чем государственные предприятия...

Я уже отмечал, что много видел на своём веку реорганизаций и знаю — это спешка, которая нередко оборачивалась дискредитацией даже прогрессивных начинаний. Наша история богата быстрыми и резкими поворотами в экономике и политике. Вспомним лихорадочную попытку в рекордные сроки создать мощную химическую промышленность и реорганизовать административный аппарат при Хрущёве, построить к 1980-м годам коммунизм. Или — смену экономических паритетов, в первую, очередь в области инвестиций, при Брежневе.

Вспоминаю и субъективные решения Хрущёва — засеять всю территорию страны кукурузой, за двадцать лет перегнать Америку. К слову сказать, никто тогда не возразил — мол, Никита Сергеевич, это нереально. Напротив, многие, в том числе и наши ученые, на все лады прославляли ускоренный путь к коммунизму.

Подобное повторилось и теперь, только ещё более крупно и контрастно. Неужели жизнь так ничему нас и не научила? Разве можно было идти к рынку ускоренными, безоглядными темпами, если в обществе для этого не создали условий? Ведь что такое рынок? Это — саморегулирующаяся система отношений, в которой спрос и предложение являются главными регуляторами. Предложение на рынке должно чутко реагировать на спрос, иначе в условиях тотального дефицита материальных ресурсов, а следовательно, товаров и услуг, все попытки развить инициативу на местах тщетны.

И не случайно серьёзные экономисты и деловые люди из-за рубежа предупреждали нас о необходимости перехода к рынку постепенно и продуманно. Так, премьер Великобритании Маргарет Тэтчер, оценивая темпы намеченных у нас преобразований, сказала: «Вы в Советском Союзе пытаетесь сделать в течение, скажем, 5-10 лет то, на что нам понадобились столетия».

Но даже не за 5-10 лет, а в более короткие сроки предполагалось осуществить реформы.

В начале августа 1990 года в соответствии с договоренностью между Горбачёвым, Ельциным, Рыжковым и Силаевым была сформирована группа из 13 человек под руководством С. Шаталина, которой было поручено в месячный срок создать программу перехода к рынку и представить в начале сентября единую концепцию этого перехода Верховным Советам СССР и РСФСР.

Реализовать же подготовленную программу предусматривалось за 500 дней. Однако расчёты не оправдались.

Прошло время, распался Советский Союз, реформы начались в ином направлении. Вот и получилось — «500 дней, которые растрясли СССР».

И действительно, к современному рынку страны Запада шли многие десятки лет, отталкиваясь от частнопредпринимательской деятельности, в то время как советские люди жили и работали в условиях социалистической системы, где не только думать не могли о рыночных отношениях, но и знать не хотели, что это такое, поскольку рынок провозглашался у нас чуждым общественному строю. И как ни крути, не рыночные отношения обеспечили экономический рост, выдвинувший СССР в ранг мировой державы.

Будь я ответственным за проведение экономической реформы, то из всех вопросов выделил бы как наиважнейший — развитие сельского хозяйства, ибо оно главный источник обеспечения рынка продовольствием, а промышленности — сырьём для потребительских товаров.

Сельское хозяйство в силу разных причин и факторов всегда было болевой точкой нашей экономики. Ведь 70 процентов в товарообороте страны занимает продукция сельского хозяйства. Проследим, как раскручивался маховик проблем в сельскохозяйственном производстве. До войны все «перекосы» объяснялись «неправильным соотношением между промышленностью и сельским хозяйством». В войну министр финансов А.Б. Зверев поначалу не мог сверстать план, недоставало средств, чтобы исправить положение. И он усилил, конечно не без помощи ЦК, нажим на колхозное крестьянство, обложив налогами подсобные хозяйства, вплоть до яблонь.

Дальнейшее ущемление сельского сектора уже при Хрущёве проявилось в непродуманной ликвидации машинно-тракторных станций (МТС) и в кукурузной кампании. Усиление пресса на крестьян выразилось в бесцельном разорении приусадебных участков, в тяжёлых налогах на рогатый скот. В ту пору в деревне редко у кого можно было увидеть корову или телёнка.

Помнится, как Д. С. Полянский, тогдашний глава Правительства России, приехав на Кубань и узнав, что я разрешил выделить работникам совнархоза участки по двадцать соток, начал распекать меня за самовольство и потребовал, чтобы участки урезали.

С выдачей паспортов на руки крестьянам начался их отток в города. Колхозы укрупняли, сносили «неперспективные деревни», брошенные земли зарастали сорняком. Министры и секретари ЦК по сельскому хозяйству сменялись один за другим, но дела продолжали ухудшаться.

При Брежневе состоялись три Пленума ЦК, посвящённых развитию сельского хозяйства. Так, согласно решениям мартовского (1965 года) Пленума были осуществлены крупные меры в экономике. И самой важной из них можно назвать улучшение планирования в сельском хозяйстве, расширение экономической самостоятельности колхозов и совхозов.

Остановлюсь на этом подробнее. Ещё будучи председателем Краснодарского совнархоза, я понял, что если не закрепить трудовые ресурсы на селе, то в ближайшее время это сильно скажется на всей нашей экономике.

В Госплане СССР, куда пришли и люди, связанные с сельским производством, заговорили о необходимости организации подсобных промыслов в колхозах и совхозах.

«Я с 1958 года работал председателем колхоза «Солнечный», — говорил на одном из совещаний Н.Т. Борченко, заместитель начальника отдела сельского хозяйства Госплана, — и на деле почувствовал, как важно для нас подсобное хозяйство. Вот, к примеру, мы просили передать колхозу кирпичный завод, производящий 3 миллиона кирпичей в год. Райисполком нас поддержал. Так вот, предприятие из убыточного в течение пяти лет превратилось в рентабельное, с полуторамиллионной прибылью. Но главное, появился и резерв рабочей силы. Теперь и на уборке урожая людей хватает, и на заготовке кормов тоже. И из колхоза не убегают».

Я тоже считал, что надо дать полную свободу хозяйствам в организации любых промыслов. Свободная предпринимательская деятельность в деревне помогла бы удержать на селе многих энергичных людей.

И вот мы решили возродить народные промыслы. В Госплане создали соответствующий подотдел, руководить которым стал A. Л. Комиссаров. Практическую помощь подотделу должен был оказывать мой заместитель по сельскому хозяйству Н.П. Гусев.

По его инициативе мы периодически приглашали на совещания в Госплан наиболее авторитетных руководителей колхозов и совхозов, где труд сельчан успешно сочетался с народными промыслами, благодаря чему хозяйства становились прибыльными. Это было очень важно в те годы, когда рентабельность сельской продукции резко пошла на убыль. Словом, и колхозы, и совхозы получили возможность как-то поправить свои дела. Но, к сожалению, идущие снизу и поддержанные Госпланом инициативы глушились в высших инстанциях.

— Вы хотите, чтобы сельхозники занялись и промышленностью? А кто будет заниматься селом? Зачем вам на селе производить продукцию, не имеющую отношения к сельскому хозяйству? — так спрашивали нас некоторые деятели ЦК партии.

Приходилось с великим трудом преодолевать препятствия и со стороны Министерства финансов.

— «Как это так — дать колхозам и совхозам право на договорной основе устанавливать заработную плату и цены?» — возмущался и недоумевал глава финансового ведомства B.Ф. Гарбузов.

Специалисты Госплана доказывали руководству, что социальное возрождение села невозможно без свободы предпринимательства в деревне, для чего нужна финансовая поддержка со стороны государства. Они приводили обоснованные экономические расчёты, которые, казалось, наглядно доказывали важность этого дела.

— А у меня дыра в бюджете! — неизменно отвечал при встрече с ними Гарбузов. А затем звонил мне и спрашивал:

— Николай Константинович, когда ты выгонишь этих своих предпринимателей?

— Я уважаю тех работников, которые не оторваны от жизни и способны принципиально возражать, — отвечал я Гарбузову.

И в самом деле, сколько состоялось совещаний, на которых горячо спорили и доказывали, что хозяйства, где сочетают основную работу с развитием подсобных промыслов, наиболее продуктивны и перспективны.

Помимо совещаний в Госплане, как я уже говорил, проводились разнообразные выставки товаров: свитеров, шерстяных костюмчиков для детей, дублёнок. Демонстрировались модели цехов по переработке мяса, молока, образцы строительных материалов, производимых на селе. Были там и изделия художественных промыслов: шкатулки, матрёшки, посуда, игрушки и прочие поделки.

И тем не менее народные промыслы на селе то возрождались, то «затухали», и всё потому, что они значительное время были предметом острейшей борьбы в руководящих инстанциях. И здесь, естественно, не обходилось без жертв со стороны наиболее активных, думающих, по-настоящему талантливых людей.

У противников развития народных промыслов бытовали такие аргументы: по замыслу «промысловики» должны работать на «давальческом» сырье, а это порождает нетрудовые доходы. Ведь, к сожалению, к живому, полезному делу зачастую примазываются дельцы, которые используют фондируемое сырье в своих целях.

И поэтому Московский обком и облисполком, то есть В.И. Конотоп и Н.Г. Козлов выступили против развития подсобных хозяйств и народных промыслов в Московской области и запретили этот вид хозяйственной деятельности.

Мне запомнилось посещение в начале 1980-х годов всем составом коллегии Госплана спектакля «Тринадцатый председатель» в театре им. Вахтангова, организованное по инициативе моего заместителя Н.П. Гусева.

В центре спектакля — судьба председателя колхоза, которого судят за активность в развитии промыслов, за позицию, идущую вразрез с проводимой в обществе политикой. В основе повести — подлинная история расправы над председателем подмосковного колхоза Иваном Схимщиковым, который в 1971 году был исключён из партии и отдан под суд за увлечение промыслами, реабилитировали его полностью только спустя 19 лет! Н.П. Гусев был активным защитником этого председателя. И стал вдохновителем создания пьесы.

Хорошо помню, как подготовленный Госпланом проект постановления ЦК и Совмина о развитии промыслов на селе рассматривался на заседании Политбюро, которое вёл Юрий Владимирович Андропов. Обсуждение прошло вполне доброжелательно, но при доработке проекта в Совмине из него выбросили главное — идею развития производственной кооперации колхозов и совхозов с промышленными предприятиями. А как показывал обобщённый нами опыт, эта форма связи города и села могла стать действенным средством укрепления экономики хозяйств.

Примером такого взаимодействия может служить опыт ленинградского оптико-механического объединения ЛОМО, которое заключило с колхозами Ленинградской области соглашение на производство простейших изделий. Согласно договору ЛОМО обеспечивало колхозы сырьём, станками, оказывало помощь в обучении людей, а колхозы изготавливали для него футляры к фотоаппаратам. Таким образом, эффективно использовались трудовые ресурсы села, особенно зимой, а хозяйство получало дополнительную прибыль.

Жизнь полностью подтвердила правоту госплановцев о подсобных предприятиях и промыслах на селе. В 1977 году Совмин всё же принял необходимое решение. Колхозы и совхозы теперь на законных основаниях могли кооперироваться с промышленностью, и там, где это происходило, хозяйства успешно развивались.

Как я уже отмечал, социальное возрождение села невозможно без финансовой поддержки со стороны государства. Принимались соответствующие решения, выделялись крупные денежные средства. Но, к сожалению, постоянную задолженность преодолеть не удалось. Видимо, это произошло оттого, что существовавшая структура управления оказалась невосприимчивой к таким объёмам капитальных вложений: деньги распылялись по множеству объектов, большая часть их уходила в промышленность, например, на машиностроение для села, в ряде случаев средства замораживались.

А где для жизни колхозников были созданы почти городские условия, там и были лучшие результаты. К примеру, в подмосковном колхозе «Ленинский луч» (двадцать лет председателем его был Ю.И. Кубарев) люди жили в благоустроенных домах со всеми удобствами.

Когда-то здесь собирали по 15-18 центнеров зерна с гектара, а надои молока составляли 3500 литров в год на одну корову. Позже эти показатели ещё более возросли: до 40 центнеров зерна и 6000 литров молока, а колхозное стадо коров увеличилось с 900 до 1500 голов.

Мне могут возразить, что таких хозяйств по стране было немного, большинство же еле-еле сводило концы с концами. Да, доля рентабельных хозяйств тогда составляла 30-35 процентов, но нерентабельность большей части их была связана в значительной мере с плохим руководством. Колхозы и совхозы всегда нуждались в толковых и знающих руководителях и специалистах, умеющих правильно использовать финансовые ресурсы. Там же, где невозможно исправить положение, следует хозяйства разукрупнить, дать желающим возможность самим вести дело. Я сторонник использования разных форм хозяйствования.

Находясь в 1984 году в Финляндии, я побывал на одной из ферм, где работала семья из четырёх человек: муж, жена, сын и невестка. Вместе они обрабатывали 50 гектаров земли, содержали большое стадо крупного рогатого скота, продавали молоко и мясо с немалой прибылью.

У нас, к сожалению, мелкий производитель зерна, мяса и молока практически исчез. А жизнь убеждает, что в сельском хозяйстве надо вводить самые разные формы организации труда — арендные, акционерные, кооперативные и частные. Все хозяйства должны иметь полную экономическую самостоятельность, сами решать, что и когда сажать и кому продавать. Это сейчас формально такое право дано, — только между рынком и крестьянами встал посредник, который диктует им цены и определяет, что продавать. Это уже не оковы, как раньше, а капкан. А фермер и вовсе обречён, так как живёт и работает без техники и горючего, которые ему может предоставить только руководство колхоза, причём на любых произвольных условиях.

Теперь официозная пропаганда ещё больше направлена на дискредитацию колхозов и совхозов и поддержку только фермеров и арендаторов, которые так и не смогли быстро накормить страну. Но ведь даже в США, этой классической стране фермерства, лишь 50 процентов обрабатываемых земель принадлежит частникам, 16 процентов — арендаторам, а остальное — собственность государственных предприятий.

Два американца, побывав в хозяйствах Рязанской области, изумлённо спросили:

— От чего вы хотите отказаться? Мы сами идём именно к коллективному хозяйствованию, постоянно укрупняемся, потому что в одиночку фермеру трудно выжить. Дайте и вы своим колхозам и совхозам то, что имеет наш фермер, и тот сервис, который есть у нас.

И в самом деле, у нас же большинство колхозов и совхозов ещё не работало в нормальных условиях — в условиях экономической свободы. Если на деле дать им права и свободы, приблизить к селу перерабатывающие предприятия и хранилища, построить дороги, обеспечить хозяйства необходимой техникой, улучшить бытовое, медицинское и культурное обслуживание тружеников, то и результаты приблизятся к американским. А иначе село не возродить.

Но у нас пока не только не создали таких условий, но и разрушают то, что себя экономически оправдало. Возьмём специализированный Птицепром. После тщательного изучения Госпланом перспектив развития птицеводства на основе индустриальных технологий мы много раз обращались в Совмин с этим вопросом, пока не убедили руководство, что организовав Птицепром мы улучшим селекцию кур, сбалансируем корма и увеличим тем самым продуктивность отрасли.

Создавая могучий Птицепром, мы построили множество птицеферм с импортным и лучшим советским оборудованием. Это был первый опыт конверсии: прекрасное оборудование для птицеферм изготовлялось на авиационных заводах. В результате яйценоскость кур соответствовала мировому уровню. Приятно было сознавать, что Госплан СССР явился инициатором этого начинания.

Теперь же, после «перестройки» отрасли, Птицепром давно ликвидирован. Нарушались, а вернее разрушались прежние хозяйственные связи. Заводы отказались от своих договоров. И как итог этой бессмыслицы — резкое сокращение производства яиц и птичьего мяса. Ну как тут не сказать, что наши «реформаторы» зарезали курицу, несущую золотые яйца.

Спрашивается, зачем это сделано? Кому выгодно разрушение хорошо работавшей и оправдавшей себя системы производства? Кому на руку нехватка продовольствия в стране? Время показывает наглядно — кому. Мы теперь закупаем куриные яйца в Европе. Завозим пресловутые «ножки Буша» из США, где не едят эту полувредную пищу. Расходуем валюту на пищевой суррогат и, истратив деньги, не можем из-за отсутствия средств заплатить заработную плату учителям, врачам, офицерам, шахтёрам.

Это — «чёрные дыры» нашей больной экономики, спекулятивного, непроизводственного капитала.

Эти вопросы не могут не тревожить. Ведь мы имеем дело здесь с элементарным нарушением нормальных рыночных отношений. Защищая в данном случае Птицепром, я и поныне считаю важным сохранить его методы управления. Не следует разрушать то, что даёт большую пользу, и прежде всего населению России. К сожалению, такое у нас теперь сплошь и рядом.

Улучшить дело с продовольствием, товарами и услугами можно путём регулирования соотношения роста заработной платы и повышения производительности труда, не допуская при этом необоснованной эмиссии денег. Нужно тщательно отрабатывать и налоговую систему, которая может стать и хорошим потенциалом в стабилизации бюджета и определённым регулятором роста прибыли предприятий, а заодно и заработной платы.

Но, увы, та же команда, что ещё недавно восхваляла «развитой социализм», писала доклады руководству, теперь восславляет отмену регулятора, предусматривающего опережающий рост производительности труда по отношению к росту заработной платы, — мол, рынок всё сам по себе отрегулирует. В государственной машине экономики «руль» оказывается без водителя, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Был дискредитирован Госплан страны, который якобы связывал руки директорам предприятий и объединений в их хозяйственной работе. Забыто недавнее утверждение, что нужно «поднимать роль и значение Госплана». Госплан просто-напросто отменён, распущен за ненадобностью, ибо сменился государственный строй, и цель — «развитой капитализм» через «дикий» и преступный. Остаётся ещё часть государственного сектора, и, имея его в виду, я намерен вести дальнейший разговор.

Я убеждён, что в решении проблем улучшения продовольственного снабжения мы не только как прежде отстаём, а попали в безнадёжную ситуацию: фермерские хозяйства, ничтожно малые в процентном отношении, не могут давать и не дают продукции больше, чем колхозы. А сами колхозы не только хиреют, их дружно разваливают, хотя и сейчас их доля в производстве продуктов решающая. А если будет утверждён земельный закон в «демократическом» виде, на земле не останется производителей: в фермеры современный крестьянин в подавляющем большинстве не может пойти, — в силу малосемейности, в силу того, что средний возраст сельского населения в два раза выше, чем городского, в силу отсутствия технической базы, дороговизны техники и отсутствия крестьянского банка, дающего под умеренные проценты кредиты. Часть земли придёт в запустение, возникнут пустыри, а другая часть будет заложена за долги. К сожалению, это сейчас и происходит.

Ещё в бытность свою председателем Краснодарского совнархоза я понял, что управление на местах было инициативным и опытным. Но центр должен координировать межотраслевые направления развития экономики, держать рычаги управления отраслями, имеющими стратегическое значение. К тому же многие хозяйственные руководители на местах не настолько квалифицированны, чтобы быстро перевести работу предприятий на принципы рыночной конкуренции.

При переводе предприятий на хозрасчет и самоокупаемость, когда был упразднён регулятор роста производительности труда и зарплаты, я пытался привлечь внимание к этой грубой ошибке и правительства, и политбюро. «Кому это выгодно?» — спрашивал я, но так и не получал ответа. А ведь фактически все, к кому я обращался, знали, что это приведёт к хаосу в экономике. При плановом регулировании зарплаты всегда исходили из того, что её рост не должен опережать роста производительности труда.

Если проследить по пятилеткам, то получается следующая картина: в 1966-1970 годах рост производительности труда составлял 38,6 процента, а заработной платы — 26,4 процента; в 1971-1975 годах — соответственно 25 и 20 процентов; в 1981-1985 годах — 14 и 12,6 процента. Но вот, когда был отменен плановый регулятор, данное соотношение стало 17,1 и 32 процента, то есть рост заработной платы превышал рост производительности труда почти в 2 раза! Это — нечто абсурдное.

Не улучшилось положение и в 1991 году. Отмена регулятора несомненно обрадовала многих руководителей предприятий, так как теперь каждый получал возможность делать то, что считал выгодным своему предприятию и ему лично, а остальное его не касалось.

Вот и стали они искать более лёгкие пути получения прибыли -не за счёт расширения производства продукции, улучшения её качества, повышения производительности труда, снижения себестоимости продукции, а путём взвинчивания цен. Производить дешёвые товары стало невыгодно, и такие товары вымывались из производства. Либо делали иначе: под предлогом модернизации изделий (весьма незначительной) резко поднимали на них цены.

На многих предприятиях всю прибыль переводили в завышенную зарплату. И что же получилось? Итоги — плачевные. Производство не расширяется. Производительность труда не повышается, затраты не снижаются, а растущая прибыль, как ширма, скрывает эти негативные явления.

Когда я анализирую ход экономической реформы, мне, честно говоря, становится страшно. Идёт глобальный регресс чуть ли не по всем направлениям. Фактически почти нет предприятий, способных в новых условиях двинуться вперёд, обеспечить высокую производительность труда, расширить ассортимент товаров, увеличить их выпуск. На мой взгляд, большинство трудовых коллективов стоят в стороне от этих «новшеств». Получив не рост жизненного уровня, а наоборот, его падение (к 1997 году в 2,5-3 раза!), большая часть населения относится безучастно к проводимым экономическим экспериментам, не понимает и не принимает их.

М.С. Горбачёв, юрист по образованию, мог и не знать всех проблем и тонкостей планирования. Ещё в 1976 году, когда мы вели беседу с ним о развитии овцеводческих хозяйств в Ставропольском крае, где он был секретарём крайкома партии, я предложил ему перейти на работу в Госплан СССР первым заместителем Председателя по сельскому хозяйству. Горбачёв тут же заторопился, поднялся со стула и быстро проговорил: «Я с этой должностью не справлюсь!». И кое-как попрощавшись, поспешно вышел из кабинета. Тогда он, видимо, понял, как важно, находясь на ключевых постах в государстве, обладать необходимыми знаниями экономических процессов. Став Президентом СССР, Горбачёв шёл по пути, на который ориентировали его советники. Их квалификация давала, казалось бы, основание думать, что они понимают значение планирования, не отменят регулятор роста производительности труда и заработной платы, ибо тогда произойдёт разбалансирование экономики и разрушение социальной устойчивости общества.

Они хорошо знали, что за четыре пятилетки, с 1966 по 1985 год, этот принцип планирования никогда не нарушался. Они знали и то, к чему приведёт такое нарушение, но не предостерегли своего хозяина, ибо он думал не так.

Вот и получилось, что одни торопились сразу увидеть результаты своего реформизма, а другие, в угоду им, поддакивали, одобряя нововведения поспешной перестройки. В результате быстрого роста заработной платы и отставания производства товаров широкого потребления эмиссия денег из года в год стремительно нарастала.

Если бы мне в мою бытность Председателем Госплана сказали: «Товарищ Байбаков, ты закончил год с эмиссией в 20 миллиардов рублей, не обеспеченной товарным покрытием», я бы, наверное, был близок к помешательству. При Сталине меня обвинили бы во вредительстве. А в наше время сие называют платой за переход к рынку. Это что-то абсурдное: разрушая готовый рынок, переходить к рынку.

Меня постоянно интересовало, что продаётся в магазинах. Если на прилавках есть товары, значит и Госплан работает правильно. Если в продаже не было каких-то вещей, это становилось предметом серьёзного обсуждения.

Как-то в 1989 году зашёл я в ГУМ. Походил по его линиям и всё больше убеждался в том, что о прежнем наличии товаров напоминают лишь названия отделов. С горечью и недоумением взирали люди на необычно пустые прилавки. И только у кооперативного прилавка покупатели стояли в очереди за импортными духами и одеколонами. Кооператоры закупили на валюту у инофирм дешёвые, но пользующиеся спросом духи и реализовывали их по бешеным ценам. И люди покупали. На что-то ведь надо было тратить деньги.

Посетив ГУМ во второй раз, уже в 1992 году, я заметил большие изменения. Почти на всех ранее пустовавших прилавках появились товары, но цены на них «кусались», так же, как и цены «кооперативных духов» — в 10-15 раз выше привычных, советских. И покупатели молча проходили мимо: теперь пустовали не полки, а места возле них.

После первого посещения ГУМа я долго переживал происходящее и размышлял, что я мог бы предложить правительству.

Прежде такое положение в экономике поручили бы выровнять Госплану, который умел воздействовать на непредвиденные события и процессы. Если в течение почти семидесяти лет плановое руководство было связано с централизмом, то уже без меня, при Талызине, значительную часть планируемых позиций передали министерствам, Госснабу, на местах — республикам, объединениям и предприятиям. Если раньше работники Госплана переводили решения вышестоящих органов на конкретный язык планов, то теперь этого не происходит. Как же можно исправить положение? Поскольку решили отказаться от планового регулирования, то следовало бы найти другие рычаги. Разрушить старое мы сумели, а создать новое не торопимся. Неужели была какая-то чрезвычайно важная необходимость разрушать плановый регулятор прежде чем принять новое налоговое законодательство? И как можно выплачивать деньги за непроизведённую продукцию?

Мои рассуждения и озабоченность иные читатели могут расценить так: вот, мол, Байбаков тянет назад, в то время, как общество идёт к рынку.

Что ж, давайте подумаем. В условиях НЭПа, когда противники государственного планирования ратовали за рыночную стихию и толкали на путь реставрации старого хозяйствования, Ленин сам, как крупный экономист, в письме Председателю Госплана Г.М. Кржижановскому разъяснял, что «новая экономическая политика не меняет единого государственного плана и не выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению».

Во время НЭПа при едином государственном плане в течение каких-то полутора-двух лет было налажено продовольственное обеспечение населения. Теперь же, по сей день, по прошествии уже тринадцати лет, мы ещё дальше от решения этой проблемы, чем в 1985 году; живём за счёт импорта значительного количества продовольствия.

Как-то по телевидению выступал по экономическим вопросам П.Г. Бунич и давал советы относительно перестройки огромной страны, тщился доказать преимущества рыночной (капиталистической) экономики, приписывая ей такие свойства, которыми она вовсе никогда не обладала и не обладает.

Другой рыночный «специалист» от журналистики Н.П. Шмелев многие годы рекомендовал брать у Запада взаймы и не спешить отдавать — так, мол, весь мир живёт, провозглашал необходимость продажи земли и золотого запаса страны. Уж не следуя ли его советам наше руководство столько взяло взаймы у Запада, что долги составляют одну треть бюджета страны. Это — предел!

Говоря о рыночных отношениях, многие наши теоретики-экономисты, как правило, ограничиваются общими умозрительными положениями и «заклинательными» декларациями, не утруждая себя детальным анализом сути проблемы, не предлагая конкретного механизма её решения.

Не стоит забывать, что во многих странах рыночная экономика регулируется государством — в Индии, в странах Латинской Америки, да и в самих США (вспомним «планы» Рузвельта!). Они воздействуют на производство в национальных интересах и в интересах определённых социальных групп. Более того, активную роль играют в экономической политике и международные организации. Примером может служить ОПЕК. Эта международная организация устанавливает для стран, являющихся её членами, объёмы продажи нефти, а также цены на неё на международном рынке.

Да, на историю и современность у меня есть своя точка зрения, которая позволяет мне оценивать факты, события и явления с позиций государственного деятеля и гражданина Я — за объективный и всесторонний анализ каждого периода развития нашей страны; пусть фразы «демократических» идеологов заменит точный язык фактов и цифр.

В довоенное время, начиная с первой пятилетки, национальный доход возрастал ежегодно в среднем на 15 процентов, — таких темпов не знала ни одна страна мира. Сейчас эти достижения ставят под сомнение те же, кто завёл страну в тупик, — дескать, статистики лукавили, отсчёт вёлся не оттуда, данные преувеличены, достижения приукрашены, счёт не тот. А в чём не тот, никто доказать не может. Как будто нет наглядных результатов — новых заводов-гигантов, шахт и скважин, дающих миллионы тонн соответственно угля и нефти? Откуда они взялись? Но «Неверов» не убедишь. Я же пользуюсь официальными документами и свидетельствами живущих людей.

Однажды, находясь на отдыхе в Подмосковье, я встретил М.А. Королёва, бывшего председателя Центрального статистического управления, который по неизвестным мне причинам ушёл с этого поста, хотя и считался толковым, здравомыслящим человеком и высококвалифицированным специалистом. Я спросил его:

— Михаил Антонович, скажите мне честно: были ли подчистки в статистических показателях? Почему данные, которыми мы располагаем, сейчас подвергаются сомнению?

Мне кажется, что Королёв не удивился моему вопросу, он чуть-чуть приостановился и твёрдо заявил:

— Ваш вопрос я понимаю так: правильно или неправильно мы освещали ход развития нашей экономики. Я считаю, что правильно. Никто нас раньше не упрекал в том, будто мы показываем больше, чем есть на самом деле. Относительно того, что сейчас пишут по этому поводу, могу сказать одно: нелепо искать причину болезни в градуснике.

От себя добавлю: конечно, были приписки на местах; конечно, часть ложных данных попадала в Центральное статистическое управление. Но в общем банке данных их доля была малой, к тому же их оперативно выявляли. Основные цифры, например, касающиеся бюджета, роста цен, количества добываемых и производимых продуктов, исказить даже на местах было трудно, а то и вовсе нельзя. Попробуйте приписать количество произведённых за год автомобилей, например на КамАЗе?

Вот почему с глубокой горечью и обидой за страну и её строителей наблюдаю, как искажается история, как дискредитируются социальные завоевания советского народа. И делается это при помощи средств массовой информации. Подчас те, кто в недавнем прошлом с пеной у рта отстаивал противоположные взгляды, был «праведнее папы римского», клеймят с той же яростью теперь всё социалистическое. Признаюсь, очень тяжело видеть такой ход событий. Почему всё то, что сделано руками нашего народа при активном руководстве партии, сведено на нет?

Если бы в 1985 году я почувствовал, что вся перестройка сведётся к развалу плановой системы без создания новых действенных механизмов регулирования экономики, я бы вместе со своим коллективом сделал всё возможное, чтобы не допустить ни ослабления, ни разлада централизованного руководства народным хозяйством. Когда я был Председателем Госплана, наша организация имела всё, чтобы точно оценивать большинство проблем комплексно с народнохозяйственных позиций. Сотрудники нашего комитета разрабатывали научно обоснованные планы развития экономики.

А ныне, предоставив предприятиям полную и бесконтрольную самостоятельность, то есть пустив всё на самотёк, на «авось», правительство не может справиться с последствиями рыночной стихии, обуздать инфляцию (с 1997 года в скрытой форме), сбалансировать важнейшие хозяйственные процессы. Оптовая торговля средствами производства, пришедшая на смену централизованному распределению их, закономерно привела к развалу сложившихся за много лет производственных и хозяйственных связей. Между предприятиями стихийно формируются новые (бартерные, прежде всего) отношения, которые весьма неустойчивы, произвольны, да и фатально осложнены кризисом платёжеспособности. Многие предприятия находятся на грани банкротства, иные же, став банкротами, переданы за символическую плату частникам, а экономика России — в состоянии глубокого кризиса. Произошло расслоение общества и небывалое обнищание народа.

...Весной 1989 года меня пригласили в Центральный Комитет партии. Нужно заметить, что партии я отдал в то время 50 лет жизни. Как выяснилось, пригласили не меня одного. Здесь собралась большая группа ветеранов партии. Среди них были Громыко, Тихонов, Ломако и другие товарищи. Перед нами выступил бывший министр общего машиностроения С. Афанасьев с просьбой и призывом сложить свои полномочия членов ЦК. Послушали, вроде, аргументация вполне убедительная. Афанасьев старательно приводил доводы, мы тогда только смутно чувствовали, что за его спиной стоит дирижёр, а он только «озвучивает» его. И я, как и многие, должно быть, думал: и в самом деле в ходе перестройки от членов ЦК требуется напряжённая деятельность, полная отдача сил. Кроме того, необходимо обновлять периодически центральный орган партии. А мы как будто своё отработали.

Затем с подобными заявлениями выступили и другие товарищи. Все утверждали, что время перестройки — время молодёжи, а мы, дескать, со своей стороны желаем от всего сердца новых успехов в революционном обновлении общества.

Тут же, не мешкая, было зачитано заранее заготовленное обращение от нашего имени в ЦК КПСС. В этом обращении в частности говорилось, что, будучи избранными на XXVII съезде КПСС, в период после съезда многие члены ЦК вышли на пенсию. Теперь же в интересах дела перестройки необходимо сложить с себя полномочия членов ЦК. Мы один за другим подписали это письмо. А Генеральный секретарь партии, очень довольный этим, выразил большую благодарность подписавшим обращение и высказал всем добрые пожелания.

Теперь, когда меня спрашивают, когда я сам себя спрашиваю, чувствую ли я свою вину за то, что произошло с партией и со страной, я вспоминаю именно эту встречу. И прихожу к выводу: не нужно было нам выходить из ЦК! Не нужно! Ведь мы являлись хранителями опыта и традиций строительства социалистической страны, нас трудно было склонить на чуждые партии позиции, у нас был большой, наработанный десятилетиями авторитет. Может быть мы, старейшие её члены, смогли бы повлиять на то, чтобы Центральный Комитет партии остановил Горбачёва на его вольном или невольном пути разрушения партии и СССР. Вместо нас были введены новые люди, «свои» люди, тщательно отобранные в своём большинстве Горбачёвым и его сподвижниками. После этого ЦК стал более послушным и генсек начал действовать свободно... Вот где был намечен роковой для страны перелом.

Но это только одна из причин всеобщей разрухи экономики и страны.

К сожалению, виноваты в этом и некоторые коммунисты, находившиеся на руководящих постах. Я назову лишь нескольких «деятелей» — технологов развала страны. Об этом кратко сообщалось в газете «Правда» (14 июля 1992 года) в статье под заголовком: «Господа! Когда вы говорили правду? Вчера или сегодня?».

В числе вождей и идеологов названы М. Горбачев, А. Яковлев, О. Лацис, Д. Волкогонов. Привожу краткую, «правдинскую» характеристику сих деятелей:

«Михаил Горбачёв, секретарь горкома, крайкома, секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, Генеральный секретарь ЦК КПСС. Вчера говорил: «Без партии, вооружённой марксистско-ленинской теорией, не было бы социализма, не было нашей великой державы». А сегодня самовольно оставил пост генсека, развалил работу партии и её ЦК. Исключён из партии.

Александр Яковлев, секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК. Вышел из КПСС за несколько дней до «путча». Вчера говорил: «КПСС, выдвинув программу перестройки, тем самым продемонстрировала свою авангардную роль в обществе». А сегодня: «Считаю, что служить делу демократических преобразований в рамках КПСС... аморально».

Отто Лацис, до августа 1991 года первый заместитель главного редактора журнала «Коммунист», член ЦК КПСС. Вчера говорил: «Съезд, как вы знаете, сохранил установку на коммунистическую перспективу...». И сказал о том главном, что надо сделать, чтобы наш социализм был действительно социализмом. А сегодня: «Серьёзные люди... все спорят, надо ли строить социализм или капитализм. Не желают признать непозволительную высокомерность самого намерения».

Дмитрий Волкогонов, член КПСС с 1951 года, бывший начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-морского флота. Вчера говорил: «Ленинская концепция социализма — это демократия, гуманизм, человек, социальная справедливость». А сегодня утверждает, что «В.И. Ленин — малопривлекательная личность, коварная и жестокая..., примитивный философ».

Нельзя не сказать и о бывших коммунистах, которые стали обвинителями КПСС на Конституционном суде. К числу их относятся: Б. Ельцин, Г. Бурбулис и др.

Борис Ельцин был в КПСС до 1990 года. Первый секретарь обкома партии, первый секретарь МГК, секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. Приговор своей почти 30-летней работе в партии Б. Ельцин вынес в Указе о запрещении деятельности компартии.

Сегодня говорит: «Мне кажется, указы о запрете компартии не будут признаны неконституционными... Мы сможем решительно и на законном основании противостоять красно-коричневой угрозе».

Геннадий Бурбулис состоял в КПСС, бывший заведующий кафедрой марксизма-ленинизма. Вчера он говорил: «Современный этап социальных преобразований, масштаб и глубина новых задач коммунистического строительства обусловливают повышенный интерес марксистско-ленинской теории к вопросам духовной жизни общества».

А сегодня говорит: «Коммунистическая утопия была губительна как для ее носителей, так и для тех, кому они её адресовали».

...Хочется отметить, что прошли годы, и иные из этих перевёртышей в открытую похваляются, как академик от марксизма-ленинизма небезызвестный А. Яковлев, заявляя, что это так и было задумано им — обмануть, перехитрить. Лоснясь предательским довольством, он (Яковлев) потирал свои руки. Горбачёв получил в Сибири пощёчину и на прошедших выборах набрал что-то 1-1,5 процента голосов. Волкогонов издал компилятивную книгу о Сталине и за неимением что сказать молчал «до самой своей смерти». Ельцин же, как известно, «добился» двукратного снижения национального продукта, сделал Россию страной-банкротом.

Откуда взялись эти и подобные им люди? Они — порождение приспособленческого стиля руководства, начатого ещё Хрущёвым, составляли среднее застывшее на месте звено партии — дальше секретарей обкома им, как людям посредственным, хоть и честолюбивым, не «светило». Теории они не знали, будучи начётчиками, но восполняли это энергичным проталкиванием себя наверх, заигрыванием с прогрессивной, поражённой порчей интеллигенцией. Зато в аппаратной борьбе они оказались мастерами. Многие из них сделали себе карьеру на борьбе уже задним числом со Сталиным, как это правильно заметил русский философ Александр Зиновьев: «Вдумайтесь в этот факт! Ведь это означает махать кулаками после драки. Нападать на Сталина много лет спустя после его смерти, когда это стало совсем безопасно, — много ли на это нужно мужества? К той же категории ложного мужества относятся и нынешние нападки на Брежнева. Такое глумление над трупами могут позволить себе только шакалы и стервятники».

Ошибкой, на мой взгляд, повлёкшей за собой далеко идущие последствия, было принятое Хрущёвым решение о массовом приёме в партию всех, кто занимал хоть какое мало-мальски значимое положение: за десять-двадцать лет партию размыло, — членами партии становились не лучшие, не верные её принципам, а многие, кто рвался к власти. В роковое для страны время они и показали себя, разрывая партбилеты на трибунах, перебегая в последний момент, как А. Яковлев, в безопасное место, посмеиваясь над своим пребыванием в партии.

Серьёзных же социальных причин для такого резкого поворота курса страны на реставрацию старого не было, как я старался показать ранее на страницах своей книги.

Я нередко слышу: «Реформы идут медленно...». Оправдать тот факт, что реформы не идут, тем более утверждать, что они побеждают, — нельзя. Это было бы показухой.

А говорится сие для того, чтобы прикрыть провалы ссылкой на прошлое и для того, чтобы ещё раз оболгать и очернить его, несмотря на явную бездарность этих «реформ». Мы и доныне слышим: «Реформам альтернативы нет, ибо всё советское было худым и негодным». Из этой лжи последовало — «реформы любой ценой».

Чем провальнее ход реформ, тем громче антисоветский хор. Только оппозиционная пресса даёт отпор — смелый и аргументированный. Так, среди публицистов «Правды» и «Советской России» все эти годы привлекает к себе внимание профессор Сергей Кара-Мурза. Его выступления сильны и убедительны тем, что основаны на достоверных статистических данных. К примеру, многого стоит приведённый им факт о советском алюминии. Алюминий — металл двадцатого века, металл научно-технического прогресса. Так вот, группа иностранцев, просвещённая насчёт западной моды, закупила у нас перед отъездом домой алюминиевые ложки, которые у них дорого стоят, и, переплавив их, очень обогатилась. Из этого факта Кара-Мурза делает убедительный вывод: советский алюминий был так дёшев и производился в таких количествах, что, выйди мы с ним на мировой рынок (если бы нас, конечно, туда пустили!), — все до единого западные производители его были бы немедленно разорены. Попробуйте опровергнуть сей факт. Вот вам и якобы «отсталая», вот вам и «застойная» советская экономика.

Клеветники и до сей поры утверждают, что КПСС, мол, используя как «слепое орудие» аппарат государства, «подавляла» всякую самостоятельность и политическую активность граждан.

Как человек, отдавший социалистическому делу более 50 лет, хочу сказать, что именно партия, являвшаяся главным выразителем интересов трудящихся, объединяла и направляла усилия всех государственных и общественных организаций, осуществляла контроль за их работой и добилась на этом пути небывалых успехов: СССР к 1990 году вышел по многим показателям на первое место в мире. А ныне наша страна на 13-м месте. Об этом свидетельствуют данные статистики.

Такого позорного отката назад не знала никогда ни одна страна в мире!

Как оптимист, я верю в подлинное возрождение партии, — сама жизнь наглядно показала, на каком пути расцветала и снова может расцвести Россия.

Активно действует КПРФ. Вопреки враждебным заявлениям «с коммунизмом в России покончено», на последних президентских выборах за лидера коммунистов проголосовало более сорока процентов избирателей.

Верю и в возрождение Советского Союза, конечно, в новых, современных формах. Первая ласточка, пусть ещё и робкая, это — союз России с Белоруссией, их готовность к постепенной интеграции.

Прошло уже семь лет со времени разрушения СССР. Это достаточный срок, чтобы осознать происшедшее с нами и найти выход из тяжелейшего кризиса, в котором пребывают Россия и другие страны СНГ.

Начало второго этапа

Общее реформирование в России, пресловутая «перестройка», началось с приходом к руководству страной Горбачёва ещё в 1985 году. Но первые три года — это лишь предыстория экономической реформы, идеологическая и политическая её подготовка, необходимая ступень к последующему развалу экономики страны. И только в 1988 году, после введения в действие Закона СССР «О госпредприятии (объединении)», перехода к самофинансированию, самоокупаемости, выборности руководителей предприятий, началось собственно экономическое реформирование, которое осуществлялось в рамках социалистических отношений.

Предприятия тогда получили право самостоятельно распоряжаться выделяемыми из госбюджета средствами, регулировать заработную плату, определять объем инвестиций на совершенствование и развитие производства, устанавливать цены на выпускаемую продукцию. Сначала робко, неуверенно, а со временем всё смелее и масштабнее началось растаскивание выделяемых госбюджетных средств по личным карманам. Вне связи с ростом производства быстро увеличивалась заработная плата. Сократились до минимума расходы на амортизацию, инвестиции в производственные сферы. Началось проедание ранее накопленного основного производственного капитала, распродажа государственных запасов. Выпрашивая займы за рубежом (в чём особо преуспел М. Горбачёв), реформаторы запустили руки в карманы будущего. Материальное производство сокращалось, и одновременно на потребительский рынок навалились громадные суммы денег, не обеспеченных товарами. Полки магазинов, до того ломившиеся от нереализованной продукции, стремительно пустели. Важно отметить, что рьяные «демократы» постарались увязать пустые полки и очереди за колбасой этого периода с плановой системой экономики, закрепить такое искажённое представление в сознании обывателя. И это им, к сожалению, удалось (до сих пор практически не встречаются обоснованные возражения против данного ложного обвинения).

Понадобилось четыре года, чтобы дефицит потребительских товаров принял разрушительные размеры. Крах потребительского рынка и финансовой системы — вот главный итог первого (горбачёвского) этапа реформ. В 1991 году переход ко второму, гайдаровскому этапу реформ был подготовлен.

Второй этап реформ связан с именем Б.Н. Ельцина. Начался этот этап вскоре после выборов Президентом России Ельцина, названного «всенародно избранным». Страна уже не подпольно, не под фальшивыми словами о социализме, была направлена на путь срочной, «шоковой» капитализации.

Несколько лет продолжалось противостояние и шла борьба за власть между Горбачёвым и Ельциным. Это была борьба не только двух лидеров, но и номенклатурной «демократии» и теневой, криминальной олигархии и стихийного рынка за передел народной собственности и окончательное устранение планового принципа в экономике.

Надо сказать, что Ельцин тоже не сразу открыл свои карты. Как много обещаний было в его заявлениях. Так, на Съезде народных депутатов РСФСР 28 октября 1991 года он говорил: «Период движения мелкими шагами завершён, поле для реформ разминировано. Нужен крупный реформистский прорыв... Реформа пойдёт по ряду направлений одновременно, комплексно и динамично. Первое направление — экономическая стабилизация. В её основе жёсткая денежно-финансовая, кредитная политика, налоговая реформа, укрепление рубля». И тут же заявил о размораживании цен в текущем году, о разовом переходе к рыночным ценам. Это означало ещё большее разбалансирование экономики и ценовое ослабление рубля, что естественно при отсутствии стабилизации: больного решили лечить шоком. К чему это привело, мы, к сожалению, испытали на себе, — резкий рост цен и падение производства.

А ведь ещё в 1988 году, с трибуны в Кремле Ельцин в справедливом запале заявлял: «Моё мнение, должно быть так: если чего-то не хватает у нас, в социалистическом обществе, то нехватку должен ощущать в равной степени каждый без исключения... Надо, наконец, ликвидировать продовольственные пайки для, так сказать, голодающей номенклатуры, исключить элитарность в обществе, исключить и по существу и по форме слово «спец» из нашего лексикона».

С таких ультралевых, ультрасоциалистических, а по существу популистских позиций наводил он критику, зарабатывая политические очки. Именно эта позиция борьбы за справедливость и обеспечила ему победу на выборах.

И что же? Мы получили в результате новую, полукриминальную, полукапиталистическую номенклатуру, которой, понятно, никакие спецпайки не нужны — она ворочает миллионами и миллиардами долларов, как Березовский и другие.

В мировой практике любая экономическая реформа, как правило, способствовала повышению жизненного уровня населения. Само слово «реформировать» означает «улучшать». Наши же реформы при помощи «шока», которым, как известно, лечат буйнопомешанных, привели к обратным результатам. Возьмём начальный, показательный этап, когда, видя первые плачевные результаты, можно было ещё остановиться.

В подготовленном Госкомстатом РФ докладе «Социально-экономическое положение России», разработанном в Кремле, приводились следующие сведения.

По сравнению с 1991 годом, годом начала радикальных реформ в стране, прирост валового внутреннего продукта в России в 1993 году уменьшился на 29 процентов. Объем промышленной продукции за этот период сократился на 31,3 процента, товаров народного потребления — на 24,8 процента. Село же оказалось обескровленным из-за образовавшихся ещё в 1992 году «ножниц цен», когда цены на сельскохозяйственную продукцию выросли в десятки раз, а зарплата всего лишь на 28-30 процентов.

С этого времени впервые за историю России началось падение до нулевого роста населения, а затем и преобладание смертности над рождаемостью. И это, кроме некоторых стран СНГ, в единственной стране в мире — России. Итоги 1994 года только добавляют мрачный колорит в эту картину. Этот год явился годом массовой остановки предприятий и обвальной безработицы. С 1990 года по 1994 год потребление мяса на душу населения снизилось с 69 до 59 килограммов, молока — с 386 до 294 килограммов, рыбы — с 20,3 до 9,5 килограмма и т.д. Зато потребление картофеля возросло почти на одну четверть, и понятно почему, — многие люди перешли на прокорм с приусадебных участков.

Условно говоря, показатели 1985-1994 годов — в сущности, результат перестройки, тогда как итоги 1994-1997 годов — свидетельство так называемого реформирования.

За 1995 год положение ещё более ухудшилось, хотя полки магазинов заполнились импортными товарами, чего до проведения реформ не было. Но нужно знать, что, покупая импортное, к тому же нередко низкокачественное продовольствие, мы тем самым за счёт продажи своих природных ресурсов финансируем зарубежное сельское хозяйство и губим своё. Чтобы таким образом кормить население, ума не надо. Полки магазинов нужно наполнять не путём снижения народного потребления, упавшего к 1997 году более чем в два раза, а путём роста собственного производства, что делают все развитые страны мира. В Америке среди деловых кругов бытует такая поговорка: «Устойчивость и обратимость валюты начинается дома». Я привожу её для наших неудавшихся реформаторов.

Главным итогом реформы в России можно считать тот печальный факт, что Горбачёвым, Гайдарам, Чубайсам удалось превратить страну творцов и созидателей в сообщество паразитов-потребителей в результате почти бесплатной раздачи заводов, фабрик и денег. Таким образом формируемая система была изначально порочна, так как возникла не снизу, не с предприятий и производства, а искусственно — «сверху», с создания верхушечного банковского капитала.

Капиталистическая экономика растёт и укрепляется с накопления, присвоения прибавочной стоимости, у нас же началось с приватизации, перераспределения конечного продукта — денег, материальных ценностей. И такая экономика в отличие от западной не способна работать, создавать материальные ценности. И потому она даже не частная система, капиталистическая, а по сути своей — феодально-ростовщическая, полукриминальная.

Вот почему, хотя и стыдно в том признаться, мы ничего не создали. Мы только проедаем накопления предшествующих поколений, более того (учитывая неимоверные долги по займам — свыше сотни миллиардов долларов) — живём за счёт потомков. Как же нам назвать систему объедания и прошлого, и будущего?

Специально остановлюсь на анализе глубокой экономической и социальной болезни России, чтобы уяснить весь спектр процессов деградации хозяйства и самого населения, чтобы было видно: такое не могло случиться само по себе, а имеет тайные и сильные организационные основы.

Начну с демографического положения страны. По всем демографическим данным, численность населения России снизилась за последние четыре года на 3 миллиона человек, а до 2010 года уменьшится ещё на несколько миллионов человек. Предполагаемая продолжительность жизни будет снижаться: если в 1986-1987 годах она составляла 70 лет, то в 1992 году — 68, в 1993 году — 65, в последующие годы продолжала уменьшаться. Это приведёт к массовому обезлюдению России.

Официальные демографы относят это к переходу от патриархальной многодетной семьи к современной малодетной. Но ведь этот переход у нас давно, ещё четверть века назад завершился, — а рост населения всё же, хоть медленно, но продолжался.

Один из русских патриотов доктор географических наук, профессор Б.С. Хорев в беседе за «круглым столом» сказал, анализируя эти ужасающие цифры: «У нас установился тип воспроизводства, характерный только для долговоюющих стран: сверхвысокая смертность, сверхнизкая рождаемость. Кто с нами воюет?».

Посмотрим и на «отдаренные» последствия антиалкогольной кампании, когда она была отменена.

Тихо, келейно монополия на производство и завоз (теперь и это!) была передана в «свои» руки — многочисленным спортивным организациям, «афганцам» и т.п. И, конечно же, в беспошлинное, бесконтрольное ведомство союза номенклатуры с криминалом. В страну по всему спектру новых, прозрачных границ, особенно с юга, хлынула не облагаемая ни пошлинами, ни налогами дешёвая водочная продукция: украинская отравная горилка, китайский спирт на травах, закавказская кизья — смесь виноградного и технического спирта. Водка с учётом разрыва в ценах подешевела в 3-4 раза. Началось открытое и повальное спаивание и отравление народа -преступление, не имеющее мировых аналогов. Власти же бездействовали.

Не так давно в Смоленске прошло всероссийское совещание главных наркологов регионов, они забили тревогу: сегодня Россия лидирует в мире по потреблению спиртных напитков. Если условно перевести вино и водку в чистый спирт, то на душу населения в стране приходится до 18 литров в год, а если исключить детей и стариков — 28-30 литров! Всемирная организация здравоохранения утверждает: в стране, где потребляют более 9 литров спирта на душу населения, начинается необратимая деградация людей. Наблюдается рост слабоумия, разрушение иммунной системы организма, психоз и другие болезни.

Это — первое последствие избыточного употребления алкоголя.

Второе — дальнейший рост числа преступлений (они и так уже увеличились в 3-4 раза), особенно на дорогах возросло количество аварий, связанных с алкоголизмом.

И третье — наркомания как бедствие, сопутствующее всеобщему спаиванию. Наркологи на смоленском совещании были обеспокоены нарастающим потреблением наркотиков. В стране создалась весьма грозная наркологическая ситуация — расширяется рынок «дурмана». В общем числе тех, кто находится под наблюдением наркологов, 25-30 процентов составляют подростки.

Таким образом, вопрос борьбы с алкоголизмом и наркоманией не снят с повестки дня, а наоборот, усугубился.

В конце 1995 года в Саратове состоялся пленум чудом уцелевшего Всероссийского общества трезвости, куда в годы горбачёвской перестройки записывали всех поголовно. О его деятельности можно сказать знаменитой фразой — «Хотелось как лучше, а получилось, как всегда».

Так вот это совещание, подводя грустные итоги роста потребления спиртного с 3,9 литра в год на человека до трёхкратного увеличения, вынуждено было заявить: «Когда власть в России повернётся лицом к народу, она обязательно возвратится к идее трезвости, а пока мы вытаскиваем одного, государство спаивает десяток других».

Страшный, обвинительный вывод о рычагах невиданного геноцида против собственного народа.

Следует отметить, что в цивилизованных странах значительная часть прибыли, получаемой от продажи алкогольных напитков, расходуется на борьбу с пьянством: в Польше — 3 процента, а в малопьющей Швейцарии — 10 процентов. У нас же ничего не отчисляется на эти цели.

Характерен и такой факт — на выборах только у партии коммунистов в программе был пункт, предусматривающий борьбу за «отрезвление» и здоровье народа.

Я далёк от так называемого разоблачительства, поскольку привык анализировать экономическую и социальную ситуацию языком цифр, «доводами» строгой статистики. А цифры, если так можно сказать, вопиют... и будут свидетельствовать на суде современников и истории. Дело в том, что законы развития экономики — не выдумка марксистов, а непреложная данность жизни, и преступивший эти законы навлекает пагубные последствия не только на страну, но и на самого себя.

Я привлекаю данные республик СНГ для того, чтобы подчеркнуть, — речь идёт не об отдельных руководящих личностях, а о всеобщей тенденции насильственного перерегулирования общественной экономики на частную, планового хозяйства — на произвольное. И везде данные плачевны. Так, экономика Украины претерпела не развал, а даже разгром. Приведу лишь два показателя: производство стали по сравнению с 1990 годом уменьшилось в 2-2,5 раза, на 50-75 процентов сократилось поголовье крупного рогатого скота.

Результатом падения производительных сил, данные о котором я приведу несколько позже, явилась демографическая катастрофа в России (как на Украине и в странах Балтии), о чём говорит и состояние нашего здравоохранения.

По свидетельству доктора медицинских наук Д.Д. Венедиктова, в разных регионах страны возникли уже очаги чумы, — только число заболевших сифилисом за последние пять лет выросло в 40 раз! Половина страны пьет воду, которая не соответствует санитарно-гигиеническим нормам. 70 процентов беременных женщин имеют отклонения в состоянии здоровья; более 40 процентов детей рождаются с отклонениями от нормы. Только 10 процентов детей к окончанию школы остаются здоровыми.

ООН и ЮНЕСКО вычислили коэффициент жизнеспособности нации по пятибалльной системе. Россия получила в 1993 году коэффициент 1,4. Согласно критериям ЮНЕСКО, любая помощь странам, где коэффициент жизнеспособности ниже указанного, становится бессмысленной. Физиологическая и интеллектуальная агония населения продолжается долго, но нация уже не имеет внутренних источников развития, её ждёт медленная деградация.

Всё это наводит на определённые размышления, поиски путей выхода из глобальной катастрофы российской экономики. Никто не в состоянии оспорить ту правду, что после 1991 года по всем показателям социально-экономического развития Россия резко покатилась вниз. Положение чуть-чуть выправилось в 1997 году и то за счёт огромных невыплат зарплаты. Падать дальше, в сущности, некуда. Только изменение экономического и социального курса может удержать страну от последней степени падения. Иначе неизбежны ещё большая безработица, дальнейшее резкое снижение жизненного уровня населения, ухудшение здравоохранения, закрытие больниц и школ, но более всего рост коррупции и преступности.

В России происходит беспрецедентный рост преступности. Официальная статистика показывает, что если в 1993 году, например, было совершено 2,8 миллиона преступлений, то в 1994 году — уже более 4 миллионов. Отмечается рост так называемых экономических преступлений и преступлений должностных лиц. В совокупности число подобных преступлений составило в 1997 году около 500 тысяч.

Однако неофициальные эксперты утверждают, что эти данные значительно занижены.

Новые явления в преступности в России — наркобизнес, торговля детьми, продажа в рабство и бордели молодых женщин. Это — результат политики, проводимой под лозунгом — «Обогащайтесь любыми способами». Мы же должны установить такой порядок: «Всеобщее благоденствие и взаимопомощь».

Между тем в стране растёт число безработных. Теперь их около трёх миллионов. Ещё примерно 4-5 миллионов работают в режиме неполной занятости и остаются резервом для пополнения армии безработных.

В бедственном положении находится наука. Дело дошло до того, что академики бастуют. Уже несколько лет подряд на развитие науки, на научно-исследовательские работы отпускаются мизерные средства. Так, в 1998 году на эти цели предусматривается 0,4 процента от бюджета, что в 5-10 раз меньше, чем в странах Запада.

Понятно, что наука и техника в период «перестройки» народного хозяйства резко снизили свою дееспособность. В этой связи мне кажется, что будет правильным изложить точку зрения о состоянии науки академика Российской академии наук В. Страхова, который является генеральным директором объединённого Института физики земли им. О.Ю. Шмидта.

Во вступительной части статьи «Российская наука находится в состоянии агонии», опубликованной в газете «Правда», В. Страхов обвиняет Президента и Правительство России в том, что они сознательно или по недомыслию проводят в последние годы политику разрушения российской науки. Далее в подтверждение этого обвинения он пишет: «С полной уверенностью и ответственностью заявляю, что в настоящее время российская наука фактически находится в состоянии агонии. Ещё максимум два-три года, и она перестанет существовать как важный компонент мировой науки (каковым она являлась на протяжении последних 50 лет). Российская наука в настоящее время ещё продолжает продуцировать серьёзные научные результаты только благодаря самоотверженному труду большинства ученых старшего и среднего (свыше 40 лет) поколений. Но она уже не имеет современной материально-технической базы (и прежде всего — вычислительной техники) и должного информационного обеспечения, прежде всего международного. Отставание от уровня мировой науки идёт громадными и всё возрастающими темпами. Оплата труда ученых настолько низкая, что подавляющему большинству не хватает даже на хлеб насущный. Большинство учёных в той или иной форме подрабатывает на стороне, за счёт времени по основной работе. Они уже мало читают научную литературу, мало дискутируют на семинарах и быстро теряют профессионализм. Вдобавок очень и очень многие ученые фактически окончательно пали духом. Они не видят никаких перспектив и не верят ни Президенту, ни Правительству, ни Федеральному Собранию. Из-за нищенской заработной платы в науку не идёт молодёжь. С каждым годом средний возраст учёных практически увеличивается на один год ...».

Дальнейшая политика недостаточного финансирования и периодических задержек с выплатой заработной платы завершит, как сказано выше, агонию российской науки в ближайшие два-три года. Политика мелких подачек науке, которую проводит Правительство, радикально ничего не меняет, но даже эти мелкие подачки в полном объёме не реализуются. Те же серьёзные изменения в финансировании науки в 1997 году, которые следуют из принятого Закона «О науке и государственной научно-технической политике» — 4 процента от расходной части бюджета, Правительством РФ не поддержаны. Президент и его администрация молчат, а Государственная Дума игнорирует предложение своего же собственного Комитета по науке, культуре и образованию о выполнении закона и отнесении расходов на науку к числу защищённых статей бюджета.

Развитию науки должен быть дан высокий приоритет. О нём говорится в обращении общего собрания Российской академии наук, принятом 1 ноября 1996 года, к Правительству Российской Федерации и Федеральному Собранию. Суть этого обращения следующая:

1. Соблюдать Закон РФ «О науке и государственной научно-технической политике», отнести расходы на науку к защищённым статьям бюджета.

2. Создать и реализовать государственный план реорганизации российской науки.

3. Существенно повысить заработную плату учёных, которая должна быть выше, чем у государственных служащих; повысить социальную защищённость учёных, введя систему льготных пенсий.

4. Создать и реализовать долгосрочную программу полного технического перевооружения науки, прежде всего — обеспечить вычислительной техникой и создать современную приборную базу; предоставить научным учреждениям РАН и других ведомств льготы по коммунальным платежам и ввозу научного оборудования из-за границы; создать и реализовать долгосрочную программу информационного обеспечения российской науки.

Конечно, выполнить все перечисленные мероприятия — задача очень трудная. Но если этого не сделать, то великая российская наука погибнет. И суд истории, как заканчивает свою статью Владимир Страхов, будет однозначен и беспощаден: те, кто это допустил, совершили преступление перед страной и народом.

В последние годы началось тихое и последовательное расформирование науки: ученым говорят, что институты закрывать не будут, что будут продолжать их финансировать, но только не все, а лишь «элитные» научные учреждения, то бишь — особо избранные. Остальные же должны за самое короткое время самореформироваться. Кто заупрямится — с тех снимут налоговые льготы.

А это значит — грядёт повальная безработица среди высококвалифицированных научных кадров. А те, кто и останется, вряд ли долго проработают, продержатся, ведь средняя заработная плата рядового научного работника составляет ныне 250-300 рублей в месяц из-за задолженности научных учреждений. Уже сейчас отключают электроэнергию и газ научным учреждениям и учёным, живущим в академических городках. Так что неизбежно усилится утечка умов за границу.

Если же бюджет настолько дыряв, то целесообразно было бы привлекать к этому делу, например, международные фонды и банки, а также способствовать политике социального партнёрства в науке. Иначе правительство, как утверждают научные профсоюзы, «встретит сопротивление, которое примет небывалые размеры».

Однако наше экономическое руководство с упорством маньяков продолжает прежний гибельный курс — «идти туда, не знаю куда», курс на уничтожение науки и ценных научных кадров (на Западе эти кадры моделируют «постиндустриализм»).

В открытом письме Президенту РФ академик Сибирского отделения АН, Герой Труда, дважды лауреат, кавалер шести орденов Ленина цитирует текст Указа: «За особые заслуги перед Российской Федерацией в области науки распоряжением Президента РФ от 26 января 1998 года академику Трофимуку Андрею Алексеевичу установлено дополнительное ежемесячное пожизненное материальное обеспечение в 10-кратном минимальном размере оплаты труда». Не позорно ли печатать такое? Правда, в «довес» дали одному из лучших академиков орден «За заслуги перед Отечеством»...

Находясь в больнице, возмущённый академик пишет в газету «Советская Россия» (10 марта 1998 года):

«В 1950 году приказом министра нефтяной промышленности СССР Н.К. Байбакова я был назначен главным геологом «Главнефтегазразведки», осуществляющей поиск нефти на всей территории СССР. При моём участии были открыты крупные нефтяные и газовые месторождения в Татарии, саратовском Поволжье, Украине и других областях СССР. В последующем, тоже по приказу того же министра, я был назначен главным геологом Всесоюзного нефтяного института...».

Далее он аргументированно и убийственно для режима анализирует ситуацию в стране и даёт такую оценку: «Совсем другое положение сложилось с начала перестройки и начала вашего столь губительного руководства Россией.

Как геолог высокой квалификации, занимавший крупные посты, я отчётливо видел, как открывались широкие перспективы нефтегазоносности наших обширных территорий и не менее больших акваторий внутренних и внешних морей Северного Ледовитого и Тихого океанов.

Приведу только два примера растранжиривания нефти и газа России из десятков подобных других.

Первый пример. На территории острова Сахалин добывалось ежегодно до трёх миллионов тонн нефти, которых едва хватало самому Сахалину и Хабаровскому краю. Там уже в 80-х годах были разведаны крупные месторождения нефти и газа на восточном Сахалинском шельфе, — одно нефтяное с запасом в 100 миллионов тонн, а другое газовое с запасами в 400 миллиардов кубометров. На поиск и разведку этих запасов Россия израсходовала 160 миллионов долларов США. И вот эти месторождения передаются для извлечения названных запасов ряду иностранных компаний с участием Японии на следующих определённых договором условиях. Инвесторы, затрачивая по своим расчётам с учётом достойного уровня рентабельности 10 миллиардов долларов, что составляет 23 процента от стоимости запасов, по договору будут получать 90 процентов добытой нефти и природного газа. Этот кабальный для России договор о разделе продукции одобрен в качестве образцово-показательного».

Второй пример касается Газпрома и фактически о том же...

Далее он пишет о Земельном законе:

«Передав сельскохозяйственные земли не тем, кто их обрабатывает, обеспечивая продовольственную независимость России, а тем, кто готов превратить свободных граждан России в своих рабов, вы завершаете превращение великой державы в страну, где господствуют эксплуатация и рабский труд рабочих, крестьян, учителей, работников науки, создателей культуры и искусства».

«Зазорно принимать из ваших рук награду», — так заканчивает свой диалог с нерадивой властью один из замечательных учёных наших дней, демонстрируя перед страной и миром ужасное, гиблое положение вчера ещё лучшей в мире науки.

На тяжёлое положение научных кадров, на подрыв науки и образования обращают внимание общественности академики и члены-корреспонденты РАН, работающие в Сибирском отделении Российской академии наук, в своём открытом письме Президенту Российской Федерации (опубликовано в «Правде-5», 26 июня — 3 июля 1998 года, под заголовком «Отечественная наука исчезает в мясорубке реформ»).

Учёные напоминают Б.Н. Ельцину, что за последние восемь лет реформ финансирование Российской академии наук снизилось в сопоставимых ценах в семь раз. В разработанной правительством программе экономии в очередной раз радикально урезается финансирование науки, в результате чего расходы на науку в России в начале третьего тысячелетия будут составлять 1,82 процента от расходной части бюджета, а не 2,06, как в 1997 году, всё более отдаляясь от четырёх процентов, установленных Законом о науке и научно-технической политике.

Как же в таких условиях сохранить науку, привлечь её к участию в работе по восстановлению промышленности, образования и культуры? Кто же примет на свои плечи этот груз? Ведь самых талантливых молодых учёных активно сманивают за рубеж, причём не только высокими заработками, несопоставимыми с нищенскими зарплатами учёных в России, но и возможностью работать на современном оборудовании.

Наука по существу оказалась невостребованной государством -пишут ученые. Она отстранена, в частности, от участия в экономических, технологических и экологических экспертизах принимаемых решений и крупных проектов, связанных с освоением природных ресурсов.

Ученые, работающие в СО РАН, считают, что «осуществляемая Правительством РФ политика, направленная на низведение РАН до структуры демонстрационно-декоративного типа, а системы образования — до уровня миссионерской деятельности по ликвидации неграмотности туземного населения, является гибельной для страны».

Открытое письмо сибирских учёных Б.Н. Ельцину заканчивается так: «Господин Президент! За развалом науки, образования, культуры и здравоохранения для страны открывается небытие. Мы стоим у предельной черты».

Я лично считаю, что фактически уничтожается научно-технический потенциал страны, происходит потеря наиболее квалифицированных кадров. Не случайно, что в России сегодня проводится крупнейшая акция в защиту образования. Главной причиной массового выступления стало реформирование сферы образования. В частности, педагоги протестуют против снижения расходов на образование, сокращения на 20 процентов штата профессорско-преподавательского состава, взимания платы с каждого студента за пользование объектами социально-бытовой сферы (около полутора тысяч деноминированных рублей в год), уменьшения на 10-15 процентов набора студентов на бесплатную форму обучения, а также введения лимитов на потребление вузами электроэнергии и пользование коммунальными услугами. Как считают в оргкомитете профсоюза работников народного образования и науки России, эти намерения противоречат законодательству России, правам, интересам и реальным возможностям большинства её граждан.

Хочу напомнить нашим «реформаторам», что у страны, где нет науки — нет экономического и политического будущего, а есть позорный, попятный путь в новое средневековье.

Ельцинский период реформ

Сегодня нельзя не считаться с тем, что помимо перечисленных выше факторов на первое место в драме государства выходят новые факторы: уничтожение нормального процесса развития производственного потенциала, «переход» полноценно работающих производств в банкроты и как результат уничтожение спроса, а значит, рынка промышленных изделий. Иными словами — строим рынок без рынка.

Практически происходит разгром системы сельскохозяйственного производства: государство, сполна получая продукцию, не расплачивается за неё, но налоги берёт с продукции и начисляет проценты за долги. Это — система удушения. Село не может купить новую технику — останавливаются заводы, так как трактора никем не покупаются. Уничтожаются сразу и спрос, и предложение.

В социалистической экономике одну из её функций, а именно направленность на бережливость ресурсов, выполнял показатель снижения себестоимости продукции. Но использовался он слабо и недостаточно. Мы понимали это и старались всячески усилить его роль. На определённом периоде это нам удавалось, хотя и знали, что придётся вводить показатель прибыли. Однако прибыль без конкуренции ведёт к неуправляемому росту цен, провоцирует повышенный расход ресурсов и не способствует улучшению качества продукции. Без конкуренции прибыль разрушает государственную экономику, возвеличивает положение товаропроизводителя-монополиста, снижает роль потребителя — гасит «энергию» спроса.

Политика «ускорения», призыв «Давай экономическую реформу, хватит экспериментов» привели в конце концов к тому, что мы, не сделав печи, стали жечь дрова без неё и, конечно, подожгли свой дом.

Так что же вызвало, вернее спровоцировало то обстоятельство, что нашей экономике было навязано это «ускорение»? Как мы, в Госплане, смотрели на это?

Горбачёвское руководство объявило «застой» в нашей экономике, тогда как в развитых западных странах в 1981— 1989 годах национальный доход, например, рос на три-четыре процента в год. То же было и у нас.

Как видим, можно говорить о недостаточно высоких темпах развития советской экономики, но отнюдь не о «застое». Важно, что в этот период происходили положительные качественные изменения, а именно: сокращались затраты на выпуск товарной продукции за счёт роста производительности труда, а не за счёт повышения цен. В 1989 году весь прирост продукции нашей экономики по сравнению с предыдущим годом был достигнут благодаря росту производительности труда. Менялся натуральный состав продукции в сторону современных видов машин, станков и оборудования, повышения качества продукции, что увеличило перечень конкурентоспособных машин и товаров, позволило сэкономить ресурсы и направить их на социальные и культурные нужды.

Широкое внедрение в обиход ложного понятия «застойный период» показывает, насколько опасным может быть использование средств массовой информации для дезориентации населения в борьбе различных политических сил.

В 1985-1990 годы начались поиски и применение новых форм производства и сбыта продукции. Была повышена роль товаропроизводителей и договорных отношений в формировании производственной программы, усилено хозяйственное значение поставщиков. Это был осознанный, объективно необходимый период при переходе к рыночной экономике, основанный на конкретных расчётах. Для этой цели отдел новых методов планирования и экономического стимулирования Госплана, возглавляемый Д.В. Украинским, был расширен, чтобы действовать в интересах непосредственных производителей, а министерствам вменялось в обязанность неукоснительно выполнять договоры с ними.

Только после широкого обсуждения, а не волевым методом, внедряли тот или иной эксперимент в народное хозяйство. Высокая дисциплина поставок являлась основным условием для применения рыночных методов в экономике при ведущей роли товаропроизводителей, что снижало инерцию пресловутого «вала». Работа на потребителя создала базу для экономии ресурсов на социальные цели, способствовала выпуску качественной продукции. В решении этих вопросов мы в 1986-1989 годах были ближе к выполнению требований рынка, чем сейчас.

Но на этом успехи закончились, — Горбачёв стал форсировать реформы, а в эпоху ельцинской «шоковой терапии» наступило крушение экономики: на внутреннем рынке отечественные товаропроизводители оказались вытеснены, в страну хлынуло немало низкокачественных импортных товаров. А из-за сокращения капитальных вложений более чем на 60 процентов в стране не поддерживается даже созданный потенциал. Между прочим, проблема «омоложения» основных фондов, их переоснащения новой техникой остро стояла уже в начале 1980-х годов.

Прошли годы, — но так ничего и не сделано. Например, в топливно-энергетическом комплексе уже в 1994 году износ основных фондов превышал 70 процентов. Поэтому не нужно удивляться большому росту числа аварий и катастроф.

За время моей трудовой деятельности на высоких постах мне часто приходилось встречаться и решать дела со многими министрами, руководителями всех уровней. Работая в Госплане СССР, встречался с руководством в Кремле, а вот с Б. Ельциным — тогда секретарём Свердловского обкома, Московского городского комитета партии, а затем заместителем Председателя Госстроя СССР я ни разу не виделся и даже не разговаривал с ним по телефону. Думаю, что причиной тому является отрицательное его отношение ко мне, хотя никаких конфликтных ситуаций у нас не было. Поэтому мне трудно говорить о его деловых качествах, и я мог судить о нём только по его выступлениям на различных заседаниях Верховного Совета, на пленумах и съездах партии. В этой связи мне как-то непонятно, что в день моего 85-летия Борис Николаевич прислал приветствие с благодарностью за всё сделанное мною в развитии экономики страны, а премьер Виктор Степанович Черномырдин, конечно же не без ведома Президента, наградил меня Почётной грамотой Правительства РФ.

Видимо, таков характер Ельцина: сложно ему общаться с теми, кого он не приемлет. Просматривая газету «Сегодня» от 24 апреля 1998 года, я увидел заголовок «Борис Ельцин переступил «через себя» и через Думу». В интервью корреспонденту газеты Борис Николаевич сказал, что превозмог себя ради спасения думцев и позвонил бывшему соседу по подъезду Геннадию Зюганову, с которым прежде и в лифте-то не здоровался. «Как мне уж не хотелось, но я «переступил через себя», — пожаловался Ельцин журналистам, отметив при этом, что 15 лет не разговаривал по телефону с Валентином Купцовым и Геннадием Зюгановым.

По-моему, он вообще ни разу не говорил с ними по телефону.

Хотел бы отметить ещё одну «деталь». 28 июня 1998 года исполнилось ровно 10 лет со дня XIX партийной конференции, на которой Ельцин заявил, что в президенты нужно избирать только на два срока и в возрасте не более 65 лет (за это он был подвергнут критике Горбачёвым).

Теперь же, как мы видим, действия Ельцина расходятся с его же утверждениями.

Собственно мне не за что благодарить нынешних деятелей, уничтоживших не только Госплан СССР, но и саму идею планомерного регулирования экономики.

Хочу остановиться лишь на показателях экономики Российской Федерации, опираясь на статистические данные, опубликованные в печати. Прежде всего и в основном на показателях переломного периода: 1991-1995 годы, когда рост инфляционных процессов ещё не был заторможен.

Почему я то и дело возвращаюсь к этому? Мне хочется сделать системный обзор с самых разных точек зрения, с возможной полнотой и анализом.

По данным Центра экономической конъюнктуры при Правительстве РФ основные показатели развития экономики в процентах к 1990 году составили:

Снижение экономических показателей продолжалось и в 1996 году, и лишь в 1997-м валовой внутренний продукт по сравнению с 1996 годом вырос на 0,4 %. Но, к большому сожалению, в первом полугодии 1998 года этот показатель, по сравнению с соответствующим периодом 1997 года, снизился на 0,5 %.

Глядя на эти удручающие показатели состояния экономики страны, невольно задаёшься вопросом: как можно было всего за пять лет развалить Россию, снизив валовой внутренний продукт наполовину?

Я уже говорил, что подобного не было даже в самые тяжкие годы Великой Отечественной войны, когда за такой же период производство снизилось примерно на 40 процентов.

Если на первоначальном этапе падение всех отраслей производства было во многом следствием разрыва «по живому» экономических связей с бывшими союзными республиками и резкого сокращения производства вооружений, то в настоящее время, в канун 2000 года, обозначились иные, даже более устрашающие факторы: незащищённость внутреннего рынка от иностранной продукции; падение спроса на наши товары и оборудование; повсеместное свёртывание строительства. Особо резко сократилось отечественное производство: проката чёрных металлов — на 53 процента, минеральных удобрений — также на 53, древесины — на 65 процентов, металлорежущих станков — на 70 и тракторов — на 90 процентов. Что же касается товаров народного потребления, то производство хлопчатобумажных тканей снизилось за эти пять лет на 73 процента, текстильных изделий — на 75 процентов, обуви — на 81 процент и т.д.

В связи с «перестройкой» народного хозяйства, приведшей к экономическому кризису страны, значительно снизилась внешнеторговая деятельность, резко повысилась кредитная задолженность. Причины такого положения требуют глубокого анализа и принятия со стороны Правительства действенных мер по стабилизации и восстановлению эффективных внешнеэкономических связей.

Российский экспорт всё более превращается в экспорт сырья в основном невозобновляемых видов, что чревато дальнейшими катастрофами для экономики. Несмотря на то, что плодородие земель падает, более половины минеральных удобрений вывозится за рубеж, причём по низким ценам.

Таким образом, в России остаётся наиболее энерго- и трудоёмкая, экологически опасная часть производства, а в развитые страны поступает только «чистый» продукт. Одновременно объёмы отечественного машиностроения сокращаются ускоренными темпами, что объективно предопределяет нарастание технического и технологического застоя. Основные фонды машиностроительного комплекса были изношены в 1994 году на 40,5 процента и почти на 60 процентов в 1997 году, а износ их активной части — машин и оборудования — составлял 59 процентов уже в 1994 году.

Падение спроса на российскую продукцию и в наибольшей степени на машиностроительную при максимальном свёртывании нового строительства, в первую очередь производственного, почти полное отсутствие обновления действующего оборудования — всё это привело к неуправляемым скачкам цен и резкому ограничению внутреннего рынка. То есть рыночные реформы направлены, как это ни парадоксально, на уничтожение самого рынка!

В обеспечении экономической безопасности государства и устойчивого развития экономики ключевое место занимают топливно-энергетический комплекс и сельское хозяйство. Вот почему я в своём анализе на этих отраслях останавливаюсь более подробно, думая о путях выхода из глобального кризиса.

В топливно-энергетическом комплексе (ТЭК) России, в нефтяной и угольной промышленности прежде всего, сложилось тяжёлое положение: добыча нефти (с конденсатом) сократилась с 570 миллионов тонн в 1990 году до 301 миллиона в 1996 году, или на 47 процентов, а угля — с 395 миллионов тонн до 260 миллионов, или на 35 процентов.

Особую тревогу вызывает катастрофическое состояние угольной промышленности.

Добыча угля (даже коксующегося) в Кузбассе упала, особенно в Прокопьевске. Воркутинских шахтёров «выживают» тем, что хронически не выплачивают зарплату, не завозят продовольствие. Шахтёрская Воркута обречена на вымирание.

В России закрыто более половины шахт. Из 240 шахт не работают 140, как сообщил в своём выступлении в Государственной Думе первый заместитель министра топлива и энергетики Р. Евтушенко. Численность работников угольной промышленности сократилась с одного миллиона до 500 тысяч. Государственная поддержка шахтёрам урезана на три миллиарда рублей, социальная сфера передана в ведение местной власти, зарплата шахтёрам не выплачивается по полгода и более.

Не удивительно, что по стране в мае нынешнего года прокатилась мощная волна забастовок шахтёров. Забастовки сопровождались голодовками, перекрытием железнодорожных магистралей (Транссибирской, Северо-Кавказской, Воркута— Москва); выдвигалось требование отставки Президента Ельцина и Правительства. К большому сожалению, погасить эти забастовки Президент и Правительство не могли длительное время.

Лучше положение по сравнению с угольной и нефтяной отраслями в газовой промышленности, где объём добычи газа снизился лишь на шесть процентов, что объясняется сокращением его потребления в народном хозяйстве.

Если не будут приняты срочные меры, то наша страна из экспортёра нефти может превратиться в её импортёра. Нужно остановить падение добычи нефти и угля, а для удовлетворения растущих потребностей в топливе следует использовать природный газ, который более экономичен и экологически чист, нежели уголь и нефть. Наши запасы газа позволяют смело решать эту проблему. Достаточно напомнить, что в недрах России содержится около 40 процентов мировых запасов газа, что позволит при намечаемом росте потребления его обеспечить Россию этим видом топлива более чем на 100 лет.

Что касается прекращения падения добычи нефти, то необходимо срочно выделить средства на увеличение объёмов буровых работ и прежде всего геологоразведочных для поиска новых нефтяных месторождений. Нельзя больше терпеть такое положение, когда добыча нефти за последние годы превышает прирост её новых запасов. Это может привести к истощению разрабатываемых месторождений. А недра России ещё богаты ею. Отрадно, что в 1997 году падение добычи нефти остановилось, добыча даже увеличилась на 2 миллиона тонн.

Находясь на посту наркома и министра нефтегазовой промышленности около 15 лет и Председателя Госплана СССР более 20 лет, я придавал большое значение топливно-энергетическому комплексу (нефть, газ, уголь, энергетика) как ключевому сектору народного хозяйства страны. Партия и Правительство оказывали всемерную помощь в развитии этого комплекса.

В результате добыча нефти в СССР увеличилась с 33,3 миллиона тонн в 1940 году до 624 миллионов в 1988 году, добыча же газа возросла с трёх миллиардов кубометров в 1940 году до 815 миллиардов в 1991 году. Высокими темпами развивались угольная промышленность и электроэнергетика.

Значительную роль в таких достижениях сыграла централизованная система управления топливно-энергетическим комплексом.

А что же произошло в результате развала Советского Союза? Во всех республиках бывшего СССР добыча нефти и газа снизилась. Приведу данные по России. Добыча нефти здесь в 1996 году сократилась почти на 48 процентов по сравнению с уровнем 1988 года, а добыча газа за тот же период снизилась всего, как указывалось, на 6 процентов, причём из-за уменьшения спроса на него в связи с падением производства в стране.

Резкое снижение добычи нефти связано не только с развалом страны и потерей экономических связей, но и с изменением структуры управления нефтяной промышленностью. Вся эта отрасль разделена на 15 «кусков» («Лукойл», «Юганскнефть», «Сургутнефть» и др.), а централизованная система управления ими потеряна. Существующая же система управления — с помощью министерства (Минтопэнерго) недееспособна, она не наделена теми правами, которые имели Наркомнефть и Министерство нефтяной промышленности СССР.

И вот сейчас боевые «реформаторы» стремятся разрушить РАО «Газпром». Предлагают разделить его, как и нефтяную отрасль, на отдельные «куски» — самостоятельные организации по добыче газа, транспорту газа и т.д.

В этой связи я послал Б.Н. Ельцину письмо, в котором доказывал недопустимость действий, направленных на развал газовой промышленности России. Однако нападки на РАО «Газпром», к большому сожалению, продолжаются.

Поэтому группа российских ученых (Б. Патон, О. Фаворский, А. Дмитриевский, Н. Байбаков, Ю. Боксерман, А. Макаров, Ю. Баталин и др.) обратилась к Б.Н. Ельцину с открытым письмом (опубликовано в газете «Труд» от 24 июня 1998 года), чтобы предостеречь высшее руководство страны и лично Президента от опасности раздробления РАО «Газпром» в случае принятия «разрушительных» решений, подготовленных рядом влиятельных инстанций, в частности, Министерством экономики.

Так, предлагается отделить от «Газпрома» «Газэкспорт» и «Межрегионгаз», выступающие в роли поставщиков и продавцов газа на внешнем и внутреннем рынках, что разрушает его производственное, организационное и финансовое единство. «Газпром», который на Западе имеет репутацию солидной платёжеспособной организации и помогает России в усилении её геополитического влияния, фактически низводится до статуса оператора по добыче и транспортировке газа.

Между тем, как напоминают учёные, роль и значение РАО «Газпром» в народном хозяйстве страны были определены самим Президентом в одном из его приветствий российским газовикам. Вот эта убедительная характеристика: «Усилиями нескольких поколений создана Единая система газоснабжения России. Сегодня их лучшие традиции сберегает и приумножает РАО «Газпром». Компания является авторитетным не только в России, но и далеко за её пределами промышленно-финансовым комплексом. РАО «Газпром» продемонстрировало, что оно является надежной, жизнеспособной и эффективно действующей структурой».

В нынешних непростых экономических условиях газовая промышленность продолжает работать стабильно, без сбоев, уверенно обеспечивая поставки газа как на внутренний рынок, так и на экспорт. Поэтому, как пишут российские учёные, совершенно непонятно, почему нужно разрушать отлаженную, годами формировавшуюся систему газоснабжения, несущую, образно говоря, «золотые яйца» в государственную корзину.

В заключение своего письма ученые выразили надежду, что решения Президента сохранят целостность Единой системы газоснабжения России как станового хребта её экономики, обеспечивающего энергобезопасность страны, тепло и свет в домах.

И в самом деле: зачем ломать то, что давно отлажено? Структура РАО «Газпром» себя полностью оправдала и не требует каких-либо реорганизаций.

Газ и газовая промышленность — это наше будущее. В выступлении на страницах газеты «Труд» от 14 февраля 1998 года Председатель РАО «Газпром» Рем Вяхирев сказал: «Прирост запасов — вот чем можно гордиться. Надеюсь, что в ближайшие два-три года у нас будут хорошие, большие открытия. Они уже подготовлены, причём на суше. О шельфе морском уже не говорю. Думаю, в течение семи-восьми лет удвоим свои ресурсы...».

Запасы газа позволяют форсированно перевести все виды транспорта, вплоть до самолётов, на сжатый и сжиженный газ. Целесообразность перевода транспорта на этот перспективный вид топлива подтвердила проведённая в Москве в июле 1996 года Международная конференция «Газ — в моторах», организованная РАО «Газпром» и Международной топливно-энергетической ассоциацией (МТЭА). В работе конференции приняли участие более 600 специалистов. На конференции присутствовали представители более 20 зарубежных стран. Была организована выставка машин и оборудования, необходимых для работы автомобилей на газе.

Во всём мире на газе работает пока лишь один миллион автомобилей из общего парка в 600 миллионов. У нас в России эксплуатируется лишь 30 тысяч таких машин, а до развала СССР их насчитывалось более 350 тысяч, хотя согласно плану, внесённому мною в 1981 году в Правительство и одобренному им, должен был в 1990 году работать на газе один миллион автомобилей.

Что касается добычи угля, то и здесь нужно немедленно остановить её падение, а растущие потребности в угле удовлетворять за счёт газового топлива. За счёт каких же источников можно нехватку нефти и угля восполнить газом?

Знаю, что по потенциальным и промышленным запасам газа наша страна богаче всех в мире. Это не значит, что мы должны отказаться от разработки новых месторождений нефти и угля. Однако нужно помнить, что ввод их в эксплуатацию требует затрат на порядок больше, нежели развитие газового потенциала, а таких средств у нас сейчас немного.

Говоря о топливно-энергетической отрасли, нельзя не сказать о необходимости принятия серьёзных мер по сбережению энергетических ресурсов, так как в нашей стране, по данным АО «Энергосбережение», затраты топлива на выпускаемую продукцию значительно выше, чем в западных развитых странах.

Заканчивая разговор о ТЭК, я обязан отметить, что состояние и технический уровень действующих мощностей становится критическим: исчерпали свой ресурс работы свыше половины оборудования в угольной и нефтяной промышленности, более 30 процентов в газовой. В нефтепереработке износ фондов превышает 80 процентов, скоро отработает проектный ресурс половина мощностей электростанций России.

Как видно, ТЭК очень нуждается в неотложных мерах по выводу его из кризиса.

Не менее тревожное положение в сельском хозяйстве. За период проведения ельцинских «шоковых» реформ производство продукции здесь, по данным В. Стародубцева — председателя Аграрного союза России, понизилось к 1996 году на 30 процентов. Такого резкого падения не было за всю многолетнюю историю России, даже в годы Отечественной войны, когда объём производства на селе уменьшился на 17 процентов.

Сельское хозяйство практически лишилось государственной поддержки. И в итоге за эти годы резко сократились закупки сельхозтехники и минеральных удобрений. Достаточно сказать, что почти в 10 раз уменьшились поставки селу тракторов и комбайнов, в 20 с лишним раз (!) — плугов и запасных частей.

Вместе с тем большое количество минеральных удобрений продолжает и доныне экспортироваться. Всё это привело к сокращению площади сельскохозяйственных угодий на 20 миллионов гектаров, а оставшаяся пашня деградирует из-за нехватки удобрений. И что мы имеем?

Производство зерна в России в 1995 году по сравнению с 1990 годом сократилось на 46 миллионов тонн и, как следствие, в той же пропорции сократилось поголовье скота: крупного рогатого — на треть, свиней — почти наполовину, овец с 66 миллионов голов до 28 миллионов. И вот результат: производство мяса и мясных продуктов уменьшилось на 40 процентов, молока — на 23 процента. Ориентация Правительства на завоз продовольствия из-за рубежа создала опасное положение. От 40 до 50 (в 1997 году) процентов продовольствия закупается за границей, на что затрачивается огромное количество валюты, а наше сельское хозяйство продолжает падать, чего никогда не было в СССР. Крайне необходимо принять Федеральный закон о государственном регулировании агропромышленного производства, ибо Россия потеряла продовольственную независимость, а это уже прямая угроза национальной безопасности страны. Чтобы выбраться из этой «ямы», нужно обеспечить равные условия для всех форм хозяйственной деятельности.

Но главным для вывода сельского хозяйства из кризиса является изыскание финансовых и материальных ресурсов, что тесно связано с промышленными отраслями народного хозяйства и особенно с предприятиями машиностроительной и химической индустрии, поставляющими сельскому комплексу необходимое оборудование, минеральные удобрения и химические средства защиты растений. Однако положение в этих отраслях крайне тяжёлое — там продолжается спад производства. Так что вопросы сельского хозяйства нужно решать комплексно, разработав специальную программу для этого.

Россия находится в тяжёлом финансовом положении. Одна из причин этого — огромный государственный долг как внешний, так и внутренний.

«Государственный долг становится самой острой проблемой национальной экономики» — так озаглавлена статья А. Мовсесяна в газете «Финансовые известия». В ней говорится: «К началу 1998 года внешний долг России достиг почти 140 млрд. долл., или около 1 тыс. долл. на каждого жителя, включая грудных младенцев».

Накопление внешнего долга ускорилось ещё в 1980-е годы и было связано с падением мировых цен на нефть с 30 до 15 долларов за баррель. В СССР в тот период продавалось около 120 миллионов тонн нефти (кстати, почти столько же, сколько и сейчас), получали за это в среднем почти 24 миллиарда долларов.

При сокращении данного источника финансирования Правительство России, используя международную поддержку курса реформ, начало интенсивно заимствовать средства. В 1991 году внешний долг России составлял 80 миллиардов долларов. Правительство реформаторов, пользуясь усиливающимся по мере исчерпания собственных сил благорасположением Запада, продолжило практику заёма.

Итак, пока мы платим только проценты по основному долгу, как это делают все развивающиеся страны. Но и уплата процентов становится всё более обременительной для бюджета Российской Федерации.

Первый громовой раскат, вызванный падением рубля, прозвучал 7 мая 1998 года на заседании Правительства, когда глава Центрального банка России С. Дубинин на весь мир заявил о приближающемся крахе подведомственной ему финансовой системы.

Начал он своё выступление с того, что государство должно резко сократить бюджетные расходы, а закончил неотразимым аргументом: сегодня на обслуживание государственного долга идёт 30 процентов расходов казны, и если страна будет жить не по средствам, то уже к 2001 году ей придётся затрачивать на покрытие своих долговых обязательств все 70 процентов!

Такое откровенное признание прозвучало из уст главного банкира впервые, что не могло не свидетельствовать о тупиковом положении, в котором оказался кабинет министров.

Не лучше, чем с внешним долгом, обстоят дела с внутренними заимствованиями. Текущие обязательства по внутреннему долгу составляют около 30 миллиардов деноминированных рублей, или примерно 10 процентов валового внутреннего продукта (ВВП). Указанные долги достигли величины, превышающей налоговые поступления в бюджет страны.

Кстати, внешний и внутренний долги будут самой острой проблемой, с которой сразу столкнётся новоизбранный президент страны, кем бы он ни был.

Так что есть над чем подумать.

Верный путь развития экономики России — конечно же, социалистический в сочетании с рыночной системой управления. Видимо, нет особой необходимости показывать целесообразность сохранения социалистической системы управления народным хозяйством. Об этом красноречиво свидетельствуют приведённые выше данные о развитии экономики советского периода включительно по двенадцатую пятилетку. Они были бы, безусловно, выше, особенно в одиннадцатой и двенадцатой пятилетках, если бы ЦК КПСС и Правительство осуществили реформу по внедрению всего положительного, что есть в рыночной экономике, и сумели бы сочетать колхозно-совхозную систему с фермерским хозяйством.

Пример успешного развития экономики показывает социалистический Китай. Вот данные за 1990-1995 годы в сравнении с приведёнными мной выше показателями.

(Эти сведения опубликованы 18 апреля 1996 года в газете «Правда» её корреспондентом в Пекине А. Крушинским).

Китай с его восьмикратно большим по сравнению с Россией населением начал перегонять её даже по среднедушевому производству. Химических волокон, тканей, телевизоров, мяса на среднестатистического китайца сегодня выпускается больше, чем на россиянина. К концу века Китай вырвется вперёд по всем показателям (если россияне позволят своим нынешним правителям продолжить сегодняшнюю «реформу»). Современные «реформаторы» считают, что без экономического спада и затягивания поясов, мол, реформ не бывает. Но ведь это настоящий блеф. Свидетельство тому — реформа Китая. При её осуществлении с 1979 года производство и жизненный уровень растут без сбоя. Достаточно сказать, что ежегодный рост валового внутреннего продукта в Китае составляет в среднем около 10 процентов.

Если сравнить общественное хозяйственное устройство социалистических стран и капиталистических, то позитивного у первых во много крат больше, чем у вторых. Думаю, в перспективе это сможет продемонстрировать Китай, который, имея лишь 1/15 долю мировой пашни, прилично кормит и одевает пятую часть населения планеты. Этому способствуют высокие темпы развития экономики Китая и правильное сочетание централизованного управления с рыночной системой.

Китайский архитектор реформы Дэн Сяопин указал жёсткие ограничители реформам: допустимы, по его словам, лишь те преобразования, которые способствуют, во-первых, росту производства, во-вторых, укреплению мощи страны, в-третьих, повышению уровня жизни населения.

Эти три ограничителя действуют. В них — залог стабильности в стране. А стабильность — гарантия развития, которому служит реформа. Так складывается схема строительства социализма с китайской спецификой. Не грешно было бы нашим реформаторам глубоко вникнуть в реформу Китая и извлечь всё полезное для пересмотра российской экономической политики.

Понятно, что развал экономики России, что называется, только на руку нашим зарубежным «партнёрам».

Не случайно бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер сказал: «Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения её народов в единое, крепкое централизованное государство». Не приходится сомневаться, что стратеги «нового мирового порядка» предпочли бы такого же рода сценарий и в Китае.

Нельзя не сказать и о вьетнамской реформе. Мне довелось второй раз побывать во Вьетнаме в 1994 году. В то время я ознакомился с экономикой страны, её развитием и сравнил достигнутый уровень с 1983 годом, когда я впервые оказался в этой стране. Не скрываю — был просто поражён огромными успехами Вьетнама во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства. Например, за период с 1983 года, не без нашей помощи, вьетнамцы сумели организовать добычу нефти на шельфе моря в объёме 6 миллионов тонн в год, а в ближайшее время она составит 14-15 миллионов тонн.

Значительно вырос и уровень жизни населения. В целом народное хозяйство Вьетнама развивается высокими темпами: валовой внутренний продукт каждый год увеличивается на 6-7 процентов. И это происходит в условиях тесного сочетания социалистических методов руководства экономикой с рыночными механизмами.

Что касается нашей страны, то гибельность и поверхностность проводимого реформирования очевидны, причем настолько, что по существу уже к 1994 году это признавалось Б.Н. Ельциным — Президентом России в одном из посланий Федеральному Собранию: «Весьма внушительной оказалась социальная цена реформы... Нельзя повышать порог социального шока. Иначе готовность населения поддержать рыночную реформу вступит в острое противоречие со страхом быть ею раздавленным. Наибольшее опасение вызывают бедность, вопиющее неравенство и безработица».

Невольно возникает вопрос: «Неужели с расстрелом (в буквальном смысле) российского Белого дома были «расстреляны» (в переносном значении слова) надежды на улучшение жизни у преобладающей части населения страны?».

Суровая и верная оценка, данная реформам самим Ельциным, наводит на мысль: что же это за реформа, которая оплачена такой страшной ценой? Ответ, казалось бы, сам собой напрашивается: реформа — ложная и бесперспективная. К сожалению, отмена её вряд ли реальна. Но крайне необходимо предпринять попытки для выхода из критического положения, причём как можно скорее. Подсчитано, что каждый месяц проведения нынешнего экономического курса потребует впоследствии нескольких лет восстановительной работы. Счёт уже идет не на годы, а на десятилетия, ибо по основным экономическим показателям мы отброшены к уровню 1960 года, то есть почти на сорок лет назад!

Итак, прошло 13 лет с начала перестройки. Исторически этот срок вполне достаточный, чтобы реализовать реформы и утвердить новые виды хозяйствования, добиться успехов и стать на путь стабильного развития. Японии и Германии, чья экономика находилась после войны в плачевном состоянии, всего за пять-семь лет удалось перестроить свой политический и социальный строй и быстро войти в число наиболее экономически передовых стран мира. Мы имели в два раза больше времени — и падаем в пропасть. Вспомним нашу страну периода 1921-1933 годов. Как же ей удалось за 13 лет не только восстановить почти полностью разрушенную Гражданской войной экономику, но и далеко превзойти её довоенный уровень? Причем надо иметь в виду, что всё происходило в условиях полной замены общественного строя.

В результате путаной и непоследовательной реформы произошёл катастрофический спад экономического бытия России. Промышленное производство по сравнению с 1987 годом снизилось в 1996 году на 50 процентов, производство сельскохозяйственной продукции — более чем на 30 процентов, а общеэкономический показатель (национальный доход) — почти на 50 процентов, чего не было даже в результате разрухи народного хозяйства в период Великой Отечественной войны. Россия по этому показателю с пятого места в 1987 году (после США, Японии, Китая и Германии) перешла на 13-е в 1996 году (после США, Китая, Японии, Германии, Индии, Франции, Великобритании, Италии, Бразилии, Индонезии, Мексики и Канады). Если во всех перечисленных 12 странах национальный доход за этот период вырос с 89 миллиардов долларов (Канада) до 1172 миллиардов (США), то в России он упал на 380 миллиардов долларов.

Изложив положение дел в экономике России в сопоставлении с зарубежными государствами, следует привести данные, характеризующие состояние экономики в Республике Беларусь. Как и другие страны СНГ, Белоруссия после развала СССР находилась в тяжёлом положении. Однако благодаря правильному управлению экономикой республика добилась хороших результатов.

В 1997 году по сравнению с 1996 годом валовой внутренний продукт (ВВП) в Белоруссии увеличился на 10 процентов, выпуск промышленной продукции — почти на 15. Инвестиции в основной капитал возросли на 20 процентов, ввод жилья — на 27. На 14 процентов увеличилась реальная заработная плата. На треть уменьшилось число безработных. Точно такими же темпами развивается экономика этой республики и в 1998 году. За первое полугодие по сравнению с соответствующим периодом 1997 года ВВП вырос на 12,5 процента, объем промышленной продукции — на 13,5, сельскохозяйственной — на семь процентов. Инвестиции в основной капитал увеличились на 29 процентов при прогнозе на год 12-13 процентов. Почти на 23 процента возрос ввод в эксплуатацию жилых домов. Реальная заработная плата повысилась на 37 процентов.

Эти данные проверены и подтверждены международными экспертами. Следует отметить, что в Белоруссии выполняются объёмы поступлений в бюджет и финансирование бюджетных расходов. И вовремя без задержек выдаются пенсии, стипендии и заработная плата.

Такие сведения были приведены в газете «Правда-пять» (7 июля 1998 года), где президент Республики Беларусь А. Лукашенко отвечает на многие вопросы читателей.

Между тем, российские «демократические» силы стараются внушить трудящимся, что белорусская экономика гибнет.

Видимо, следует руководству России командировать в Белоруссию группу опытных специалистов из Министерства экономики и других организаций и убедиться в реальности данных, приведённых в газете. Целесообразно также, чтобы группа побывала и в Китае с целью изучения богатого опыта в развитии экономики этой страны. Думаю, что подобные поездки были бы полезными для руководства Российской Федерации.

Важное значение наряду с использованием ценного опыта имеет укрепление интеграционных связей стран Содружества.

Неслучайно в ответах А. Лукашенко на вопросы читателей газеты большое внимание было уделено созданию союза стран СНГ.

Так, на вопрос о том, можно ли надеяться, что к союзу Белоруссии и России скоро присоединится Украина, Александр Лукашенко ответил: «Когда состоится воссоединение трёх братских республик, сегодня не сможет, по-моему, сказать никто. Но надеяться не только можно — нужно. Я бы сказал даже категоричнее: воссоединение неизбежно, и никакие противники ему не в силах помешать. Но, как точно подмечено в одной из народных частушек, не сама машина ходит —машинист машину водит. Чтобы исполнить главное желание народов трёх стран, нужны согласованные действия «машинистов». Чем больше будут отвечать они задачам воссоединения, тем больше доверия к таким «машинистам», тем крепче будет, кстати, и их власть. Но главное — ускорится интеграционный процесс, на пути которого стоят могущественные противники из властных элит, озабоченные отнюдь не судьбами народа. В силу прежде всего этой причины, а также позиции Запада создание Союза Беларуси, России и Украины — дело неимоверно трудное. Но если проблема воссоединения перейдёт из предвыборных всплесков в сферу реальной повседневной работы, то такой Союз появится уже в ближайшее время и станет, конечно, своеобразным «материком», притягивающим все разорванные на части территории и народы великой державы».