Отбой!

НАПОМИНАНИЕ И ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ Карел Конрад и его роман «Отбой!»

Лауреат чехословацкой Премии мира, заслуженный деятель искусств Чехословакии Карел Конрад — писатель старшего поколения. В 1964 году ему исполнилось шестьдесят пять лет. Он сверстник Станислава Костки Неймана, Юлиуса Фучика, Витезслава Незвала.

За плечами у Конрада многие годы труда писателя, публициста, общественного деятеля. В начале своего жизненного пути, после службы в армии, Конрад перепробовал несколько занятий — был школьным учителем, чиновником, судебным репортером, сотрудником юмористических журналов. С двадцати трех лет он член Компартии Чехословакии, тесно связанный с партийной печатью; после освобождения страны от гитлеровских оккупантов он вел отдел культуры в центральном органе партии — газете «Руде право».

Конрад рано вступил на литературное поприще. В начале двадцатых годов он участвует в работе литературной группы «Деветсил», объединявшей многих передовых писателей и поэтов того времени — И. Волькера, К. Библа, В. Ванчуру, со многими из которых его связывает долголетняя дружба. Его первые опыты — «Робинзонада» (1926), «Ринальдино» (1928), «Дина» (1928), «Двойная тень» (1930) и другие — это миниатюры в прозе или небольшие повести, написанные в присущей многим произведениям чешской литературы той поры импрессионистической манере, исполненные остроумия и мягкого лиризма. «Робинзонада» — четырнадцать маленьких очерков — была настолько своеобразной по языку и манере, что Фучик отозвался о вей как о «произведении, которое совсем не похоже на дебют» и скорее воспринимается как «часть собрания сочинений, экстракт из нескольких ненаписанных книг».

Ранние произведения Конрада — не только пробы талантливого пера, а прежде всего отклики писателя на действительность. Конрад затрагивает в них разнообразные морально-этические и социальные проблемы, бичует буржуазную демократию и мещанство. Уже здесь мы видим, что этот взволнованный лирик одновременно и бескомпромиссный борец, поборник обездоленных в буржуазном обществе; он пишет об «их мечтах, печалях, любви и горе» (Фучик).

Сочетание лиризма и сатиры, пожалуй, главная отличительная черта творчества Конрада. Думается, что ее формированию способствовали не только характер дарования, но и сама биография писателя, его суровый жизненный опыт, начиная с тех лет, когда робкий и впечатлительный юноша попал в безжалостную мясорубку первой мировой войны. Утонченный лирический внутренний мир юноши был насильственно отгорожен от реальной жизни, развивался замкнуто. И вместе с тем слишком много зла и несправедливости увидел и пережил он, чтобы остаться в замкнутом кругу романтических представлений. Жестокая действительность властно врывалась в этот внутренний мир, рождая в душе Конрада негодование и протест, которые позднее в его творчестве переплавились в сарказм и сатиру. «Ты, нежная, голубиная душа, всегда умел отважно взмахивать рапирой колючей насмешки и подкладывать точно рассчитанные мины под прогнившие троны буржуазной политики», — писал, обращаясь к Конраду, один из его литературных друзей.

Сатирические «рапиры» и «мины» Конрада были представлены на страницах студенческого журнала «Трн»[1], выходившего в двадцатые годы; его редакторы Конрад и Дубский привлекали к сотрудничеству в «Трне» виднейших передовых писателей того времени: Я. Сейферта, К. Библа, В. Незвала. В те же годы был популярен аналогичный журнал «Сршатец»[2], где также печатался Конрад. Позднейшие произведения — роман «Средиземное зеркало» (1935) и книга пародийных писем «Советы робким влюбленным» (начало 30-х гг.), многочисленные эпиграммы, памфлеты, пародии, на которые и сейчас неистощим Конрад, — свидетельство широкого диапазона и разнообразия его сатирического дарования.

Тридцатые годы принесли с собой общий подъем прогрессивной чешской литературы, усиление в ней тенденций социалистического реализма. Отчетливо сказался этот процесс и на творчестве Конрада: «Отбой!» (1934) ознаменовал собой его новый этап — от модернистских увлечений писатель делает шаг к социалистическому реализму.

В 1939 году вышел второй роман Конрада «Постели без полога» — поэтические, социально насыщенные картинки жизни провинциального чешского городка в предвоенные 1912—1914 годы. Его герои — дети местных пролетариев и бедноты. Их образы обрисованы тепло и проникновенно, с глубоким пониманием детской души.

Писатель-коммунист, Карел Конрад давний, верный друг Советского Союза. В 1951 году вышла книжечка Конрада «От всего сердца», посвященная стране социализма. Страницы ее дышат искренней любовью и уважением к советскому народу.

Перу Конрада принадлежит много рассказов, очерков, фельетонов, юморесок, афоризмов, выходивших до и после второй мировой войны. Но венцом его творчества остается «Отбой!», выдержавший на родине автора восемь изданий, переведенный на многие иностранные языки[3].

Когда вышел этот роман, некоторые зарубежные критики назвали автора «чешским Ремарком». Как и «На Западном фронте без перемен», это книга о себе и близких товарищах, рассказ одного из фронтовиков. Как и «На Западном фронте без перемен», «Отбой!» написан «кровью сердца» и, несомненно, доминирует в творчестве автора. Конрад неоднократно возвращается к теме «Отбоя» в своих воспоминаниях, выступлениях, публицистике.

Прочитав «Отбой!», не удивляешься, что и сам автор так захвачен им. Роман очень эмоционален. Видный чешский критик Иржи Гаек, оценив этот роман как одно из лучших чешских произведений о войне, назвал его «лирическим панданом к «Швейку».

Сила романа в его глубочайшей ненависти к войне. Эта книга прозвучала страстным протестом всего поколения Конрада против войны, протестом всех тех, кто семнадцатилетними юношами был ввергнут в империалистическую бойню. Роман стал своего рода антивоенным манифестом поколения. Чешская писательница Мария Пуйманова приветствовала его появление словами: «Это одна из лучших литературных новинок, произведение, исполненное неподдельных чувств и разнообразного, утонченного видения действительности. Я хотела бы, чтобы эту книгу прочитали все семнадцатилетние юноши, их возлюбленные, их матери».

Карелу Конраду еще не было восемнадцати лет, когда его прямо со школьной скамьи, вместе с несколькими соучениками мобилизовали в австрийскую армию. Прочные узы дружбы, закаленной невзгодами солдатчины, связали там Конрада с его земляком, студентом-медиком Эмануэлем Пуркине, и вчерашним гимназистом из Праги Пепиком Губачеком. Непосильные испытания легли на плечи этих совсем еще зеленых юношей. Велики тяготы армейской жизни, но самые мучительные из них были отношения между людьми в этой реакционной антинародной армии. Бездушие и тупость офицеров, изнурительная муштра, издевательства над солдатами — все это безмерно угнетало молодых новобранцев душевно и физически. Унижение солдатчины — таков был основной психологический мотив страданий Конрада и его товарищей. Облегчения от физических тягот муштры они искали в самокалеченье и симуляции, избавления от моральных унижений — в искусстве «внутренней глухоты». Они тренировали себя в «автономии сознания от тела», в умении автоматически, «без души» выполнять фельдфебельскую команду и быть в это время сердцем и помыслами дома, на родине.

Обо всем, что пережили в эти тяжелые военные годы трое друзей, взволнованно и проникновенно рассказал пятнадцать лет спустя Карел Конрад в романе «Отбой!». Творческий подъем, увлеченность автора, острота его восприятия и чувств, видение людей и событий таковы, словно он писал о том, что было вчера.

Можно говорить об известном сходстве «Отбоя» с романом Ремарка, но русский читатель найдет, думается, также немало сходного в отношении к военщине и войне у Конрада с Куприным. Некоторые страницы «Отбоя» явно перекликаются с «Поединком» и другими военными рассказами Куприна. Это и не удивительно, ведь Австро-Венгерская империя имела общие черты с царской Россией. Многонациональность, дворянско-помещичий тип государства, полицейский произвол — все это создавало общий дух в армиях «лоскутной монархии» и императорской России. Галерея моральных уродов в офицерских погонах, все эти штабные педанты и апологеты шагистики, — разве они не сродни купринским офицерам из «Поединка»? Невежественные фельдфебели — садисты и вымогатели, полуграмотные и совсем неграмотные новобранцы из национальных меньшинств, — разве все это не напоминает николаевскую армию?

Но если страстный протест против милитаризма и войны сближает Конрада с Куприным и Ремарком, то чешский писатель полностью своеобразен в художественных приемах. Прогрессивная чешская критика, высоко оценив «Отбой!», подчеркивала, что к этой книге нельзя подходить с привычной литературной меркой. Мы не находим в «Отбое» сюжета с «железной конструкцией», с завязкой, нарастанием конфликта и развязкой. «Отбой!» — не беллетризованные картинки армейской жизни и — при всей конкретности событий и персонажей — не документальный роман. Реальность окрашена в нем подлинным лиризмом, правда жизни прошла сквозь призму глубоко поэтического восприятия.

«Отбой!» пленяет то лирически задушевным, то романтически приподнятым тоном. Как живые встают со страниц романа Пуркине и Губачек — столь различные по характеру и все же столь близкие друг другу чистотой сердец, ненавистью к войне, любовью к своему народу, приверженностью к благородным идеалам гуманности. Роднит их и то, что оба они подлинно творческие личности: Пуркине — вдохновенный естествоиспытатель, Губачек становится впоследствии самобытным художником-пейзажистом.

Различны стимулы отвращения к войне у Губачека и Пуркине, не схожи и их методы сопротивления военщине. Для аналитического научного ума натуралиста Пуркине война бессмысленна и неприемлема прежде всего с точки зрения разумных закономерностей природы. Отрицание войны обусловлено логически — Пуркине отвергает ее как противоестественную стихию разрушения. В самой гуще окопного быта он умеет замечательно «абстрагироваться» от войны, самозабвенно погружаясь в научные изыскания.

Слабым и впечатлительным Губачеком владеет чисто физическое отвращение к войне, инстинктивный страх перед ней, стремление сохранить свое гражданское «я». Вся его армейская жизнь заполнена муравьиным трудом: Губачек неутомимо придумывает новые ухищрения для ослабления солдатской лямки. Изо дня в день, стиснув зубы, с величайшим упорством маленький Губачек ведет свою войну с войной и выигрывает!

Трое друзей полны решимости избавиться от службы ненавистному молоху войны. Пуркине не останавливается даже перед самокалеченьем. Этот риск, уверен Пуркине, стоит упущенных лет ученья и научной работы. Потом оба они, Пуркине и Губачек, подобно Швейку, прикидываются слабоумными. Недаром в условиях чужеземного засилья — как габсбургского, так и гитлеровского — «швейковщина» была распространенным приемом сопротивления чехов. Друзьям оказалась на руку безграничная косность габсбургских чиновников, высокомерно классифицирующих как «кретинизм» все выходящее за рамки казенного ранжира и узколобых кастовых суждений: вспомним хотя бы признание Пуркине ненормальным за отказ от дворянских привилегий. Пуркине был вычеркнут из списков личного состава армии и передан под надзор городского врача для жительства в семье «как тихий и безвредный кретин».

Покончено с «императорско-королевской армией», Пуркине наслаждается наукой в университете, Губачек ведет нелегкую жизнь пролетария умственного труда — он репетитор в состоятельных чешских семействах.

Тем временем бурно развиваются переломные исторические события: побеждена вильгельмовская Германия, распалась габсбургская Австро-Венгерская монархия. Новоиспеченные буржуазные правительства стран, возникших на ее развалинах, спешат «опериться», стать на ноги, урвать себе что-нибудь из габсбургского наследия.

Политическая неискушенность Пуркине приводит его к искреннему заблуждению об «освободительной миссии» войск пражского правительства, посылаемых в Словакию. Пуркине и его друг — автор — вступают добровольцами в эту новую «демократическую» армию, которая, по существу, отправляется в поход против венгерского конкурента, чтобы перехватить у него будущую внутреннюю колонию капиталистической Чехословакии — восточные районы Словакии. Пуркине — честная, бескорыстная натура, им движет неподдельный патриотизм, он и многие добровольцы полны энтузиазма, отправляясь на войну «за освобождение братьев-словаков».

Заблуждение Пуркине типично — на патриотических настроениях чешских солдат и офицеров, вернувшихся с фронтов и находящихся в плену в царской России и в странах Антанты, спекулировала чешская реакционная верхушка, вовлекая многих из них в так называемые «легионы», сыгравшие, как известно, контрреволюционную роль в Советской России. Добровольческие формирования для «освободительного похода» в Словакию были, по существу, разновидностью тех же легионов.

Несколько месяцев, проведенных в этой классово-антагонистической армии, убеждают Пуркине в том, что ее нельзя оценить иначе, чем поговоркой: «Тех же щей, да пожиже влей». Офицерство буржуазно-республиканской армии — плоть от плоти армии императорской, и, несмотря на демократические прикрасы, пропасть между солдатами и офицерами непреодолима, кастовость, зазнайство, оккупантские нравы по-прежнему живы.

Глубоко разочарованный Пуркине покидает армию. Жизнь показала ему, что между армиями капитализма нет принципиальной разницы.

Различными были пути познания правды у двух друзей, героев «Отбоя». Как это ни парадоксально, эмоциональный Губачек оказался объективно прозорливее логичного Пуркине. Он решительно отказался стать добровольцем, отмежевался от всякой военщины, «какой бы ни реял над нею флаг». То, чего еще не додумал Пуркине, почувствовал Губачек, «проголосовав» ногами против войны.

Но и Пуркине приходит к пониманию этого. И хотя в финале его еще умиляют «лучшие представители легионеров», его напутствие звучит: «…Настанет день, когда вы услышите, как по армиям всего мира разнесется чудесный приказ «Отбой!» …Он будет для нас наградой за все минувшие дни, за все прошлое!»

Роман Конрада повествует о реальных людях и событиях. Достоверность описанного автор сознательно подчеркивает документальным эпилогом — двумя подлинными некрологами о своих героях. Умер от туберкулеза бедствовавший всю жизнь художник Губачек, погиб от нелепого несчастного случая молодой талантливый ученый Пуркине. Трагична была судьба всей славной чешской семьи Пуркине. О ней Конрад позднее рассказал в «Очерке об Иржи Пуркине». С поколением Эмануэля и его братьев угас этот род. Последним, в годы второй мировой войны, погиб от рук гитлеровских палачей выдающийся коммунист подпольщик Иржи Пуркине. Предсмертные письма Иржи, приведенные в упомянутом очерке Конрада, — потрясающие документы стойкости, мужества, человеческого достоинства, беспредельной преданности делу коммунизма. Делясь своими творческими планами, Конрад сказал, что хочет написать продолжение «Отбоя», рассказать о путях своего поколения, о приходе его к коммунистической партии — «создать роман, в котором Иржи Пуркине был бы героем».

Конрад обогатил язык родной литературы и смело, с увлечением подлинного художника шел по пути стилевых экспериментов. Иногда эти поиски приводили писателя к усложненным импрессионистским приемам, к эмоциональной перегрузке стиля. Многие из этих приемов сохранились в «Отбое», но они не представляют собой самоцели, всюду они служат как выразительное средство основному авторскому замыслу — протесту против войны.

Конрада называют лириком чешской прозы, и это очень меткое определение. Лиризмом проникнуто все творчество писателя. Вот реалистическое кредо автора: «Полет птицы в лазурном небе — разве это не реалистично? Цветок, игра его красок и форм, аромат, таинство зарождения — разве и это не реализм?

А красота? Сама красота, разве и она не реалистична?

А наши мечты о том времени; когда на свете не будет войн, не будет колониального гнета, исчезнет социальная несправедливость, — наши мечты о коммунизме, разве они не были и не остаются реальными?»

В этом высказывании весь Конрад — «лирик чешской прозы», с его глубоко поэтическим восприятием реализма.

Страшны и непреодолимы были силы войны в дни, описанные в романе «Отбой!». Отвращение к милитаризму, страстная тяга к мирной жизни могли лишь таиться в сердцах героев романа, высказывать эти чувства они могли только в тишине уснувшей казармы.

Ныне простых людей всего земного шара, которым ненавистна война, объединяет могучее движение сторонников мира, способное влиять на судьбы человечества. На вооружении этого движения громадный арсенал материальных, моральных и художественных ценностей. В их строю занимает свое заслуженное место и антивоенное произведение Карела Конрада.

«Армии всего мира, отбой!» — страстным пожеланием такого последнего приказа завершается роман. Этим он тоже перекликается с современностью: ведь именно всеобщее и полное разоружение предлагает человечеству социалистическое советское государство и рано или поздно приказ: «Армии всего мира, отбой!» — станет явью. Вдохновенным предчувствием этого времени, благородной и пылкой ненавистью к насилию, кровопролитию, войне роман Конрада близок нашим сегодняшним дням. Он — яркое напоминание и предостережение, поэтому он и сейчас ценен и дорог тем, кто, как автор и его герои, всей душой ненавидит войну.

Юр. Молочковский