Отелло. Уклонение луны. Версия Шекспира

Глава 22. Два красавца

Отелло, еще не пришедший в себя после припадка, получает новую мощную порцию яда - он подслушивает подстроенный Яго разговор с Кассио, нисколько не сомневаясь, что речь идет о Дездемоне. Также он видит свой платок в руках подошедшей Бьянки.Жажда убийства с новой силой охватывает его.

На минуту его сознание слегка проясняется - и любовь к Дездемоне тотчас же пробивается сквозь полубезумное сознание мавра. Он буквально стонет, разрываясь между болезнью и любовью: "...Как жаль. Яго! О Яго! Как жаль! Яго!"

Однако Яго на страже, ему ведь некуда отступать, игра зашла слишком далеко, и он моментально блокирует сознание Отелло все тем же проверенным способом - растравляя его умело подобранными словами.

Достаточно двух фраз - и Отелло тут же впадает в агрессивность: "Я изрублю ее в мелкие куски".

В Отелло начинает назревать второй приступ...

*

Решение принято - Дездемона должна умереть. Но как убить ее, если любовь пусть и слабо, но еще сопротивляется болезни? "Достань мне яду, Яго, к ночи. Я не стану объясняться с ней, чтобы ее тело и красота не поколебали моей решительности. К ночи, Яго".

Но Яго вариант с ядом совсем не нравится. Он вовсе не хочет искать яд - во-первых, долго и муторно, а во-вторых, поиски яда могут насторожить тех, к кому он будет обращаться за ним, и тогда его плану могут помешать. Он советует задушить Дездемону - под весьма "убедительным" предлогом: "Не убивайте ее ядом, задушите ее в постели, в той самой постели, которую она осквернила".

Отелло воспринимает идею с удушением с мстительным восторгом. Но это не его восторг. Он с тем же результатом воспринял бы любой совет Яго - ведь теперь каждое его слово сумеречное сознание Отелло воспринимает как приказ, и он автоматически будет делать то, что ему говорят.

Убийство же Кассио Яго берет на себя - так надежней, так у Яго будет уверенность в том, что этот красавец лейтенант уже не успеет ни в чем разубедить Отелло: "Что касается Кассио, позвольте мне с ним порешить. Вы кой о чем услышите приблизительно в полночь".

Услышите в полночь!

Эта деталь и станет для Отелло спусковым механизмом.

*

Приезжают венецианские послы, в числе которых Лодовико (родственник Дездемоны). Он передает Отелло пакет с приказом от дожа и сената. И первым же делом интересуется, "как поживает лейтенант Кассио".

Интерес не случайный - не успела до Венеции дойти весть о счастливом потоплении турецкого флота, не прошло и суток с момента высадки Отелло на кипрском берегу, а уж Кассио, этот бывший мелкий банковский клерк, уже назначен губернатором вместо мавра! Причем без всяких претензий к Отелло. Назначен - в обход всех достойных претендентов, в том числе и в обход даже бывшего губернатора Монтано, имевшего и боевой, и управленческий опыт руководства!

Не успевает Лодовико поинтересоваться лейтенатом Кассио, как Дездемона - все так же некстати, бестактно - заводит ту же песню: "Кузен, между ним и моим господином произошел недобрый разлад. Но вы все это уладите". И добавляет: "Я бы сделала много, чтобы помирить их, ради любви, которую я чувствую к Кассио".

В этот момент Отелло читает странный, неприятный приказ о своем смещении с поста губернатора и отзыве в Венецию. Неосторожные слова Дездемоны распаляют в нем гнев. "Вы в своем уме?" - грубо, резко обращается он к Дездемоне. Настолько резко, что не заметить этого просто нельзя. И Дездемона замечает: "Как, он сердится?"

Похоже, это упоминание об Отелло в третьем лице - попытка Дездемоны сгладить неловкость от грубости мужа в присутствии сторонних лиц. Лодовико с готовностью приходит ей на помощь: "Может быть, его взволновало письмо. Как я предполагаю, ему приказано вернуться в Венецию и сдать начальство Кассио".

Да уж.

Понижение в должности, да еще такое скорое понижение - новость для всякого человека неприятная. Что делать любящей женщине в такой ситуации? Два варианта: либо проявить сочувствие, либо промолчать. Хотя бы промолчать!

Но увы, у Дездемоны, как мы это уже увидели раньше, при всех ее неоспоримых достоинствах весьма скоро обнаружился один крайне опасный недостаток - эмоциональная глухота, густо замешанная на амбициях. Она уже не раз напрочь отказывалась замечать и учитывать внутреннее состояние своего мужа.

А потому и сейчас - наперекор неприятным и даже обидным для Отелло известиям - она преспокойно и неуместно радуется вслух предстоящему возвращению в Венецию. Нет, что ни говори, а самоуверенная беспардонность молодости иногда совершенно невыносима.

Такая неприкрытая радость жены, не желающей в упор замечать эмоциональное состояние мужа, становится последней каплей для Отелло. Он ударяет ее.

Лодовико потрясен. Он не может прийти в себя: "Это ли благородный мавр, которого наш сенат единогласно называет во всех отношениях совершенным? Это ли натура, не потрясаемая никакой страстью?"

Перемена настолько разительна, что ей может быть только одно объяснение, которое и формулирует Лодовико через пару секунд: "В здравом ли он уме? Не в беспамятстве ли он?"

И вместе с Лодовико этот вопрос задает нам Шекспир - вот уже во второй раз подсказывая нам тем самым разгадку состояния Отелло. (В первый раз эта подсказка прозвучала из уст Дездемоны, когда у мавра разболелась голова - "Мне очень жалко, что вам нездоровится"). Чуть позже Шекспир скажет нам о болезни Отелло и в третий раз!

А пока, раскрывая суть авторских подсказок и с учетом перечисленных признаков болезни, посмотрим на авторские формулы, по которым так необратимо и так стремительно развивалась болезнь Отелло:

- Отелло нездоровится ("Мне очень жалко, что вам нездоровится")

- Отелло не в здравом уме ("В здравом ли он уме?")

- Сознание Отелло в помрачении ("Не в беспамятстве ли он?").

*

На вечер назначен ужин с венецианскими послами. Перед ужином Отелло допрашивает Эмилию - и вопреки ею сказанному с легкостью уверяет себя, что служанка его жены лгунья и сводня. Далее следует допрос Дездемоны, но все ее клятвы кажутся Отелло не менее лживыми. "Бесстыдная шлюха!" - звучит приговор Отелло.

Увы, на него уже не действуют - и уже не могут подействовать! - ничьи доводы, кроме притянутых за уши доводов Яго. Отелло, весь находящийся во власти помраченного сознания, скорее похож на зомби, выполняющего вложенную в него болезнью программу.

Он уходит. Дездемона так поражена, так напугана чрезмерно усилившейся переменой в муже, так обижена его словами, что даже не может плакать. "У меня нет господина", - с горечью говорит она.

"Прошу тебя, сегодня ночью постели мне брачные простыни", - просит она Эмилию.

М. Морозов так комментирует эту фразу:

"Простыни брачной ночи сохранялись в доме как реликвии. Непонятно, как могли некоторые исследователи, забыв об этих словах Дездемоны, утверждать, что у Отелло и Дездемоны еще не было брачной ночи".

Мне кажется весьма странным такое толкование.

Ведь эту фразу Дездемона произносит вечером в воскресенье. На Кипр же они прибыли в субботу - и в тот же вечер Яго сказал: "Наш генерал отпустил нас так рано из любви к своей Дездемоне. Его за это нельзя винить. Он еще не провел с ней сладострастной ночи".

Возможно, эта ночь и состоялась бы прямо в субботу, но тут случился пьяный скандал с Кассио, и между мавром и Дездемоной опять ничего не произошло. А потом наступило воскресенье.

Так что постелить брачные простыни Дездемона просит для их прямого использования. Может быть, думает она, Отелло потому и ревнует ее, что между ними еще не было "сладострастной ночи", но если она состоится, то он убедится в ее невиновности, и все опять будет хорошо?..

*

А над Яго меж тем сгущаются тучи, ситуация грозит выйти из-под контроля. Родриго угрожает Яго все рассказать Дездемоне: "Если она мне вернет мои драгоценности, я откажусь от ухаживания за ней и раскаюсь в своем противозаконном домогательстве. Если же нет, будьте уверены - я от вас потребую расчета".

Таким образом, появляется еще один кандидат в мертвецы.

Яго - с весьма мрачным юмором, понятным только ему одному, - обещает Родриго, что следующую ночь тот обязательно проведет с Дездемоной. О том, что это будет совместная ночь на том свете, Яго, разумеется, умалчивает.

Он подговаривает Родриго убить Кассио.

*

Какое впечатление производит Отелло на окружающих за ужином? Он мрачен, неразговорчив и рассеян, но мысль о его болезни никому и в голову не приходит - скорее всего, такое его состояние все списывают на неприятности по службе и на ссору с женой.

После ужина (он заканчивается поздно) все расходятся по домам. Дездемона слышит от мужа приказ:

"Немедленно ложитесь в постель. Я сейчас же вернусь. И отпустите прислуживающую вам женщину. Непременно сделайте это".

*

Пока Эмилия готовит Дездемону ко сну, они обсуждают столь изменившееся поведение Отелло. Служанка ворчит: "Хотелось бы мне, чтобы вашей встречи с ним не бывало никогда", но Дездемона покорна и такому мужу: "Моя любовь во всем одобряет его".

И все-таки мысль о скорой смерти где-то рядом - "Если я умру раньше тебя, прошу тебя, заверни меня вместо савана в одну из этих простынь".

Ей ужасно грустно.

Она думает о своей жизни и о своей любви к мавру. Что было бы, если бы она не убежала с ним? Какой была бы ее судьба? Кто мог бы стать ее мужем?

"Этот Лодовико красив", - говорит она.

"Красавец!" - поддакивает Эмилия.

"Он хорошо говорит", - добавляет Дездемона.

Она поет старинную песню про иву. Почему ей стало так плохо, так больно с Отелло? Неужели теперь так будет всегда? Не поторопилась ли она, выйдя замуж наперекор воле отца?

Она сама затевает длинный разговор с Эмилией на тему измен. Неужели и правда есть женщины, спрашивает Дездемона, "которые так грубо обманывают своих мужей?" Конечно, отвечает Эмилия. А вот "если бы тебе за это предложили целый мир", ты бы согласилась на это? "А вы бы разве не сделали?" - удивляется Эмилия. "Нет, клянусь небесным светом!" При свете и я бы не сделала, смеется Эмилия. "Я не думаю, что есть такие женщины", - качает головой Дездемона. Да сколько угодно, уверяет Эмилия, и виноваты в этом мужья, потому ли, что сами изменяют нам, или же "на них находит глупая ревность", или они бьют нас и уменьшают наши карманные деньги, "так пускай же они хорошо обращаются с нами, иначе пусть знают, что дурному мы учимся у них!

"Покойной ночи, покойной ночи! - поспешно (слишком поспешно!) говорит Дездемона. - Да пошлет мне небо уменье не брать от плохого плохое, но благодаря плохому исправляться".

Этот Лодовико красив...

*

Родриго и Яго прячутся за выступом дома, где должен появиться Кассио. Далее следует внутренний монолог Яго - он рассуждает об опасностях, которые ему грозят, и о выигрыше, которые ему сулит убийство либо Кассио, либо Родриго - "Ну, а убьет ли он Кассио, или Кассио убьет его, или они убьют друг друга, я в любом случае буду в выигрыше".

С Родриго все ясно - Яго ограбил его дочиста, поэтому Родриго должен умереть. А вот с Кассио возникает заминка:

"Пока останется жив Кассио, день за днем в его жизни будет существовать красота, которая делает меня уродом. И к тому же мавр может рассказать ему то, что я говорил, и тогда мне будет грозить большая беда. Нет, он должен умереть".

Что же означает эта фраза - " день за днем в его жизни будет существовать красота, которая делает меня уродом" (He hath a daily beauty in his life That makes me ugly)?

С чьей-то легкой руки пошло бытовать мнение, что речь идет якобы о духовной красоте Кассио, которая колет Яго глаза. Но так ли это? В Кассио никакой духовной красоты нет ни на грамм. Хотя бы потому, что, удобно числясь другом Отелло, он вовсе не дружески помог ему тайно венчаться, а преследуя свою собственную корыстную цель. При этом он и сам распрекрасно знает, что, вступив в должность заместителя Отелло, он категорически не достоин этой должности. Потеряв же ее, Кассио не гнушается унижением - он постыдно выклянчивает протекцию у Дездемоны, бегая к ней по сто раз на дню, старательно вызывая в ней жалость к себе. И главное - Кассио отлично знает, что, выклянчивая помощь у Дездемоны, он бесстыдно, бессовестно, преспокойно и втихомолку готовится занять место ее мужа!

Ну и где же здесь духовная красота? Откуда ей здесь взяться? Неоткуда. Добавьте сюда любовь Кассио к пошлым цветистым речам, и вы получите законченный портрет совершенно аморального типа, который под видом друга просто втихую обделывает свои делишки.

Так что ни о какой духовной красоте этого персонажа не может быть и речи. Тогда о чем же говорит Яго?

А он говорит о физической красоте Кассио! Яго попросту завидует его физической привлекательности, вот и все. Вспомните, как он подозревал свою жену в любовной связи с Отелло - немолодым негром, ревновать к которому в то время могло прийти в голову только очень некрасивому человеку.

Вот и получается: мало того что Кассио бесчестно обошел его по службе, так он еще и красив! И пока он живет, его физическая красота так и будет делать из некрасивого Яго урода и неудачника.