Отречение

ГЛАВА 24

Вода все еще стекала с плаща Фарона, когда он стоял в одном из коридоров уже знакомого ему замка. Планировка крепости мятежников оказалась не такой уж сложной, когда не прячешься, не уходишь от погони и не страдаешь от последствий псионической атаки. Однако пустые, наполненные эхом помещения казались все такими же зловещими и предназначенными для встреч с привидениями.

Миззрим наблюдал за Вэлверином и его отрядом из Дома Фрет, стараясь заметить их приближение к проклятому месту. Но ничего не происходило. То ли воины были слишком храбрыми, то ли безжалостно искромсанные тела, валявшиеся тут и там на полу, повернули их мысли от таинственного ужаса к банальной жестокости, отличавшей их профессию.

Фарона поражало число поверженных врагов. Явно у бедного Рилда была очень длинная пробежка, прежде чем заговорщики его убили. Возможно, и самому Сирзану пришлось повозиться с этим делом.

Оглядываясь назад, Фарон удивлялся тому, что алхун не присоединился к поискам сбежавших пленников с самого начала. Может быть, подача сигнала на время истощила его силы?

Мастер Магики привел солдат в длинный, вместительный зал с большим помостом в дальнем конце, где, без сомнения, Верховная Мать этого Дома вершила суд, а также, судя по сваленным в алькове столам и скамьям, устраивала обеды. Везде ползали вырезанные в камне и раскрашенные пауки — маска, скрывающая поклонение владельцев крепости другим богам. Пелены настоящей паутины покрывали вуалью всю роспись.

Вэлверин прошептал:

— Смотрите.

Фарон повернул голову, и от изумления у него перехватило дыхание. Рилд Аргит собственной персоной появился из служебного коридора с левой стороны.

Мастер Оружия шагал широко и уверенно, словно не было никакого ранения. Он заметно похудел, как будто его сжигала какая-то невероятная страсть, и каким-то образом вернул себе Дровокол.

Солдаты нацелили арбалеты.

— Нет! — остановил их Фарон. Пока еще не время. Рилд обернулся, увидел пришедших и направился к ним. Глаза у него были напряженно-внимательные, но какие-то пустые, лицо ничего не выражало; он вообще казался безразличным к тому, что в него нацелено столько оружия. Один воин что-то тревожно забормотал, как будто принял Мастера Мили-Магтира за привидение. Фарон сразу распознал глубокое погружение, которое ему уже приходилось видеть. Очевидно, его друг воспользовался какой-то сложной, известной лишь посвященным техникой медитации, чтобы выжить.

— Рилд! — воскликнул маг. — Рад встрече! Я знал, что ты сможешь разгромить Хаундэра и его фигляров, иначе никогда не оставил бы тебя.

Ложь прозвучала неубедительно, наивно и беспомощно. На Рилда она не произвела впечатления. Возможно, находясь в нынешнем измененном сознании, он даже не услышал или не узнал собрата-Мастера и, просто продолжал двигаться.

— Очнись! — сказал Миззрим. — Это же я, твой друг. Я вернулся, чтобы спасти тебя. Эти мальчики из Дома Фрет приветствуют тебя, они — наши союзники.

Рилд проигнорировал еле заметное скользящее движение одного из фехтовальщиков Фрета и продолжал идти в сторону Мастера Магики.

«Мне жаль, — подумал Фарон, — но на этот раз ты сам виноват». И только он глубоко вдохнул перед приказом стрелять, как во все арочные двери в задней стене за помостом хлынули какие-то фигуры.

Впереди скакали несколько человекоподобных созданий, опутанных звенящими цепями. Это были китоны, пузатые, злобные духи, которых могли вызывать и контролировать только маги. Позади этих дьяволов шагали выжившие заговорщики с Сирзаном во главе.

Рилд тут же развернулся и взял курс в сторону заговорщиков. Бродяги и воины Фрета обменялись градом свистящих стрел. Изменники находились на помосте, и это было их преимуществом, а солдаты имели численное превосходство. Но обе стороны были слишком хорошо защищены металлом и магией.

Обнажив мечи, солдаты Фрета издали боевой клич и кинулись в атаку. Некоторым из них Вэлверин приказал отступить и найти обходной путь к дверям, которыми воспользовались мятежники, чтобы атаковать последних с тыла. Неплохая идея, но вместо победы можно было получить одни потери.

Раскручивая свободные концы цепей, восемь пузатых китонов, каждый из которых по силе был равен дюжине обычных воинов, спрыгнули с помоста. Бродяги с Сирзаном остались на платформе и начали перезаряжать арбалеты, намереваясь стрелять вниз, где уже началась рукопашная схватка.

Маг не мог этого допустить. Он поднялся в воздух, оказавшись таким образом открытым для любого выстрела с помоста.

И тут же почувствовал на секунду острую боль в центре лба: Сирзан псионическим ударом атаковал первым, не подумав, что его противник подготовился и защитил себя соответствующими талисманами и заклинаниями.

«На этот раз, — подумал Миззрим, — мы должны сражаться на равных — магия против магии». К своему удивлению, он получил телепатический ответ — неприятный, скрипучий голос гулко разносился у него в голове.

— Так тому и быть, — отозвался алхун. — Любым способом я отомщу тому, кто снова обрек меня на скитания.

Фарон, приняв к сведению угрозы Сирзана, продолжал бормотать магические формулы и вращать в руках небольшую стальную трубочку. Яркий маленький огненный шарик вылетел с одной ее стороны, увеличиваясь в полете до размеров черепа. Он ударил одного из мятежников, стоявшего на возвышении, срикошетил и попал в другого. И так он носился над помостом, оставляя за собой зигзагообразный хвост искр и касаясь каждого, кто попадался на пути. Прежде чем мигнуть в последний раз, шар убил довольно много бродяг, других превратил в мечущиеся факелы, которых прикончили свои же товарищи из страха, что они подожгут и их. Сирзан, однако, остался невредим.

Изредка бросая взгляд вниз, Фарон видел крутящиеся цепи, слышал звон клинков. Грязные тела китонов опутывали более тонкие цепи, звенья которых напоминали кольца кольчуги. Эти демоны обладали способностью проникать в прошлое врага и принимать внешность кого-то из близких противника. Возможно, такие выходки могли встревожить свирфнеблинов и им подобных, но представителям расы, не умевшей любить, они доставляли лишь некоторое неудобство.

Рилд находился в первых рядах сражающихся и с обычной силой и мастерством орудовал Дровоколом. Убивал он только демонов, и это радовало.

Сирзан поднял трехпалую руку, щупальца-усики вокруг рта извивались, выпученные глаза сверкали.

Стоявшие рядом с ним бродяги начали спрыгивать с помоста. Очевидно, они предпочитали сражаться с бойцами Фрета, чем оставаться вблизи алхуна, когда Фарон начнет метать заклинания.

Удивительно, но очень немногие из предателей попытались просто удрать. Конечно, не верность союзникам удерживала их. Они знали, что все планы рухнули, а преступный сговор разоблачен, что теперь они лица вне закона, изгои, лишенные всего, к чему так страстно стремились и на что надеялись. Вероятно, именно это наполняло их такой яростью, а месть была слаще жизни.

Пока Сирзан сплетал заклинание, дроу торопливо делал то же самое. Лич закончил первым. Взрыв огня, подобный тому, что прежде плясал на улицах города, сорвался с его иссушенных, шелестящих рук, насквозь пронзил тело Фарона и выжег черное пятно на потолке.

Мускулы темного эльфа одеревенели, волосы встали дыбом, но от серьезных повреждений его уберегла собственная защита. Более того, эта атака даже не помешала ему закончить заклинание. На последнем слове маг простер руки, выпуская волну холодного, трепещущего мрака, похожего на стаю летучих мышей.

Стрекоча, хрипло и визгливо вскрикивая, фантомы носились вокруг алхуна, нанося ему удары когтистыми лапами и оставляя глубокие раны. Лич прорычал слово на том же дьявольском, инфернальном языке, и неровные, рваные трещины побежали по стенам от пола до потолка. Призрачные помощники Фарона исчезли.

Из кармана Миззрим быстро извлек пять стеклянных шариков, ловко покрутил их в пальцах и на одном дыхании выпалил трехстишие. В воздухе появился квинтет светящихся сфер, атакуя Сирзана одновременно огнем, холодом, кислотой, громом и молнией. Маг рассчитывал, что, по меньшей мере, одна из этих сил должна была пробить защиту иллитида.

Сирзан издал пронзительный, скрипучий визг и вскинул руки, снаряды в мгновение ока изменили направление и так же стремительно понеслись к своему источнику.

Ошеломленный увиденным, Фарон попытался как-то уклониться от них. Он вернул себе вес и камнем полетел к полу. Два снаряда проскочили мимо него и взорвались под потолком, два других исчезли, коснувшись пивафви, последний ударил его в грудь.

Собственный вопль пронзил его тело, ударил по барабанным перепонкам и в клочья разнес его мысли. Оцепенев, он еще больше отяжелел и грохнулся на пол прямо в самое пекло боя.

Какое-то мгновение маг лежал в отключке среди топчущихся ног, потом пришел в себя и понял, что нужно вставать, пока совсем не затоптали. С трудом он начал подниматься, и в этот момент раскрученная цепь задела его голову.

Удар был несильным, но и этого хватило, чтобы Фарон вновь свалился. Над ним нечетко вырисовывался китон, раскручивавший свое оружие для следующего нападения. У духа было лицо Сэйбл.

Фарон вытянул указательный палец и прохрипел заклинание, неожиданно сознавая, что не слышит себя… и ничего не слышит вообще. За секунду до этого грохот битвы заполнял все вокруг, а теперь стояла мертвая тишина.

Хорошо, что для заклинания ему необязательно слышать свой голос. Магическая сила сорвалась с кончика его пальца и врезалась в тело демона. В один миг плоть китона ссохлась в опутывавших его цепях, они соскользнули и со звоном упали на пол, погребя под собой и дух.

Кто-то схватил Фарона за шиворот и рывком поставил на ноги. Маг оглянулся и увидел Вэлверина. Губы офицера шевелились, но, что он говорил, Миззрим понятия не имел. Маг только покачал головой и показал на свои кровоточащие уши. Внутри у мага все болело, и эта боль вызывала сумасшедшее желание уничтожить Сирзана.

Фарон опять поднялся в воздух и оказался на одном уровне с огромной, фосфоресцирующей, бесплотной головой, созданной иллитидом, пока маг валялся на полу. Похожее на головоногого моллюска создание с извивающимися длинными щупальцами понеслось вперед. От него разило рыбой.

Фарон выхватил белую кожаную перчатку, сорвал прозрачный кристалл с плаща и начал заклинание. Длинное, тонкое щупальце обвилось вокруг его запястья и так дернуло за руку, что чуть не испортило последнее магическое движение. Однако Миззрим ловко избавился от неожиданного плена и завершил свое дело.

Невероятная, ледяная рука появилась в воздухе. Ее пальцы обхватили призрачную голову, вцепились в нее мертвой хваткой, не позволяя твари двигаться.

Единственной проблемой оставалось то, что творение иллитида перекрывало Фарону весь вид. Он плел заклинание и одновременно старался опуститься пониже, чтобы увидеть Сирзана. С последним словом белый огонь обрушился на высохшую плоть алхуна… и через секунду погас. Магия, созданная для того, чтобы превратить бессмертного колдуна в мертвые останки, лишь немного подпалила его и без того потрепанные одежды. Несмотря на неудачные попытки, Фарон должен хотя бы ранить своего противника. Неужели Сирзан такой уж знаток темных тайн, мистических обрядов и зловещих заклинаний!

И хотя Миззриму рукопашный бой внушал стойкую неприязнь, пришло время менять тактику. Поэтому Фарон достал изящную костяную палочку, высеченную из одного симпатичного демона, убитого им на занятиях в демонстрационном классе, и приступил к колдовству.

Сирзан стряхнул руки и выбросил вперед дюжину пылающих стрел. Они отскочили от волшебной защиты мага. Фарон закончил свою магическую формулу, обрушив на самого себя сотню острых коротких ударов.

От этого тело его вытянулось и стало таким же большим, как у огра, а кожа начала утолщаться и покрываться чешуей, зубы выступили вперед и превратились в клыки, на руках появились когти, а на лбу прорезались крутые рога. Облезлый хвост вырос там, где у бывшего аристократа заканчивалась спина. В одной руке оказалась плеть.

Преображение заняло всего одно мгновение, все неприятные ощущения тут же исчезли. Используя только что обретенные крылья, Фарон бросился навстречу врагу. Он высоко поднял свои уродливые руки и промычал магическую формулу. И тут вдруг почувствовал, как сильно у него кружится голова. Казалось, все вокруг завертелось вихрем, он невольно развернулся, меняя направление, и с размаху врезался в помост. Время остановилось. Когда он пришел в сознание и возвратил себе естественный облик, то понял, насколько скверно себя чувствует. Смилла Натос, как же ему плохо!

Лич смотрел на него сверху вниз.

— Ты — идиот, раз вернулся в прежнее состояние, — сообщил Сирзан. — Тебе со мной не тягаться, все равно не справишься.

В ушах стоял звон, но теперь Фарон вновь слышал. Он ни за что не умрет глухим, чего бы это ни стоило!

— Не обольщайся. Ты жалок и смешон, — ответил Мастер Магики. — Это не твоя личная мечта о владении всем миром. Это реальность, и в ней я — принц величественного города, а ты — всего лишь разновидность отвратительного моллюска, причем мертвого, гнилого и вонючего.

Так, издеваясь над существом, он незаметно набирал силы, чтобы сделать решающий шаг. Очередная атака, без сомнения, потерпела бы поражение. Нужно что-то придумать. Все еще немного пошатываясь, он метнул заклинание в сторону помоста. Голубая искра сверкнула в воздухе.

— Это ты меня назвал жалким? — фыркнул Сирзан. — Что бы это значило?

Фарон навострил уши. Если бы монстр носил украденное у него кольцо, то знал бы, что это значит. Вообще маг сомневался, что его кольцо придется впору хоть на какой-нибудь из толстых пальцев чудовища.

Алхун приподнял Миззрима над полом, обхватив его голову сухим, чешуйчатым щупальцем.

— Ты собираешься служить мне, — внушал Сирзан магу, держа перед ним его кольцо. — Когда я поглощу твой мозг, то узнаю все твои секреты.

— Возможно, такое вливание стало бы хорошим лекарством от твоей глупости, — прошипел Фарон, — но, боюсь, этого мы никогда не узнаем. Оглянись.

Лич повернулся, и Фарон почувствовал, как тот вздрогнул от удивления.

Полукруглая линза иллюзии, которую он сотворил перед помостом, заставила Сирзана выглядеть как Мастер Магика, а сам Фарон обрел облик обыкновенного потрепанного орка. И в эту же секунду по приказу Миззрима ледяная рука вынуждена была отпустить фантомную голову, которая тут же напала на своего создателя.

Сирзан швырнул Фарона вниз и остался лицом к лицу с собственным творением. Без сомнений, если ничего не предпринять, то Лич тем или иным способом отразит атаку. И маг нашел в себе силы на еще одно заклинание. Оно сильно тряхнуло помост, алхун пошатнулся и не смог сосредоточиться.

В этот момент огромное щупальце-ус призрачной головы загребло Сирзана и препроводило его в пасть. С присвистом и чавканьем собственное создание алхуна разделалось с ним так, как Фарон никогда не сумел бы. Лич стал блекнуть и расплываться, потом на мгновение исчез, затем снова стал плотным и непрозрачным. Он попытался переместиться на другой уровень реальности, но после всех перенесенных испытаний это оказалось ему не под силу. Через некоторое время чудовищная голова тоже канула в небытие, а на пол шлепнулись мерзкие остатки мозга живодера.

Немного передохнув, Фарон обыскал зловонные останки алхунд, нашел свое серебряное кольцо и направил магию волшебного украшения против мятежников, хотя особой необходимости в этом уже не было. Вэлверин со своей командой и Рилд довели дело почти до конца.

Когда последний бродяга свалился мертвым, по-прежнему находившийся в состоянии транса Мастер Мили-Магтира сел на пол, скрестил ноги, его подбородок опустился на грудь, и он захрапел. Хромая и громко бряцая протезом, будто его крепления ослабли за время битвы, Вэлверин дотащился до Рилда, чтобы позаботиться о нем.

Миззрим тоже хотел посмотреть на друга, но, когда попытался встать, у него закружилась голова, и он хлопнулся на пол.

Триль стояла на балконе и смотрела вниз, на город, раскинувшийся перед ней. В последний раз она видела этот пейзаж в ночь восстания рабов. Тогда ей показалось, что огнем и беспорядками охвачен весь Мензоберранзан. Теперь пламя исчезло, на его месте разлились по улицам холодные грязные реки. Вода затопила подвалы, погреба и подземные темницы; потребуется время, чтобы привести их в порядок. Никто и никогда не боялся дождя в защищаемом толщей камней Городе Пауков, а потому и не нашлось того, кто позаботился бы о дренаже.

За спиной кто-то тихо покашлял. Триль повернулась. Громф, стоявший в дверном проеме, склонил голову.

— Матрона!

Она испытала огромное облегчение при виде своего брата, который подошел к ней, как только она ему это разрешила.

Из осторожности она никак не проявила свои чувства.

— Архимаг, — сказала она, — присоединяйся ко мне.

— С удовольствием.

Громф как-то неохотно подошел к балюстраде.

В углу террасы Джеггред, ссутулившись, сидел в слишком маленьком для него кресле и обгладывал сырое бедро рофа. Казалось, кроме еды, его больше ничто не занимало, но Триль совершенно точно знала, что он не спускает глаз с ее родного братца. В конце концов, это его обязанность — следить за всеми возможными ее врагами, в том числе и за ее ближайшими родственниками. Пожалуй, даже за ними особенно.

Громф оглядел город. Некоторые здания полностью утратили свое освещение, как будто дождь смыл его. Многое погибло в огне. Паучьи орнаменты оказались изуродованными до неузнаваемости или уничтоженными совсем. Маг скривил губы.

— Могло быть и хуже, — утешила его Триль. — Поврежденное могут восстановить каменщики.

— У них столько работы, особенно теперь, когда нет рабов.

— Некоторое количество у нас еще есть. Не все низшие существа участвовали в мятеже, а других взяли в плен. Мы поторгуемся и купим их… или захватим.

— Однако найдется ли кто-нибудь, кто точно помнит, как выглядел каждый бастион или скульптура? Возможно ли восстановить Мензоберранзан именно таким, каким он был? Нет. Все изменилось, и мы тоже.

Тут он спохватился и с досадой ударил себя в грудь.

— Прости меня, — продолжал Архимаг. — Я пришел не оплакивать город, а исполнить свою обязанность твоего советчика и поделиться мыслями о том, как встретить грядущие перемены.

Триль положила руку на прохладный полированный камень перил.

— О каких переменах ты говоришь?

— Они очевидны, не так ли? Это восстание — лишь первое событие в череде больших бед. Любой, видевший тебя в сражении, даже самый последний дурак, теперь знает, что все жрицы утратили свою власть. А это значит: какие бы крутые меры ни принимал Совет здесь, мир все равно простирается далеко за пределами нашего города, и возможно, несколько сбежавших рабов уже сейчас оповещают всех о том, что у нас произошло. Вскоре кто-то из врагов пожелает пойти на нас войной, или, если нам очень не повезет, они все объединятся.

Триль сглотнула комок в горле.

— Никто не смеет даже мечтать о Мензоберранзане!

— Сирзан мечтал. Когда его сородичи узнают, что мы потеряли нашу чудодейственную магию, а все наше войско практически набрано из рабов и лишь малую его часть составляют воины-дроу, то они воспрянут духом. И даже не в этом таится самая большая опасность.

— Она в нас самих, — вздохнула Триль.

— Именно. Мы всегда были разделены соперничеством и враждой. Время от времени один Дом полностью уничтожал другой. Так оно и должно быть. Именно этот отбор делает нас сильными. Но мы не сможем выжить в постоянных пожарах. Такой хаос растерзает Мензоберранзан в клочья. До сегодняшнего дня молчание Ллос держалось в тайне, но теперь этого секрета больше нет. — Он сплюнул. — Очень жаль, что наши новые герои не погибли, самоотверженно защищая свое отечество.

— Ты намекаешь на Квентл и этого бездомного Миззрима?

— А на кого же еще? Или ты полагаешь, что они менее честолюбивы, чем все мы? Вчера они защищали установленный порядок, а завтра, используя полученный опыт, соберут сражавшихся рядом с собой и станут искать способ возвыситься. Квентл может попытаться занять твой трон, не дожидаясь сотню лет. Фарону в голову придет мысль об облачении Архимага. Клянусь Шестьюстами Шестьюдесятью Шестью Кругами Абисса, он делал все, что угодно, но только не искал меня, прежде чем перебежать на твою сторону. Город в нынешнем состоянии не может противостоять подобным передрягам.

— Думаю, они именно это и задумывали, — нахмурилась Триль. — Мы должны основательно расследовать это и убить Мастера Фарона.

— Если мы накажем одного из спасителей Мензоберранзана, — будь проклята его жалкая душонка! — то Дом Бэнр будет выглядеть напуганным и слабым. — Архимаг криво улыбнулся. — Каким он в данный момент на самом деле и является, но мы ни за что никому этого не покажем.

Под балконом зашипел ящер, заскрипели колеса проезжавшей мимо повозки.

— Используем их так, чтобы одновременно и получить выгоду, и нейтрализовать угрозу, которую они представляют, — предложил Громф. — Но нынешняя ситуация долго продолжаться не может, мы должны найти способ восстановить священную магию.

Триль кивнула и отвернулась от разрушенного города.

— Я предлагаю для начала, — продолжал Архимаг, — послать лазутчиков в другой город — например в Чед. Насад — узнать, есть ли у них подобные проблемы, и если нет, то почему. Ты можешь приказать Квентл возглавить эту экспедицию. Заодно и в Арак-Тинилите все будет спокойнее. А я с большим удовольствием одолжу тебе Миззрима. И если история, которую я слышал, правдива, то его друг, Мастер Оружия, тоже туда отправится… если не найдется другого способа заставить Фарона нервничать.

— Чед Насад… — прошептала Триль.

— Во-первых, не так-то просто выжить, путешествуя в глубинах Подземья, — объяснял дальше Громф. — Во-вторых, находясь далеко от города невозможно плести интриги, не правда ли? И кто знает, возможно, Ллос вернется к нам раньше них, но в любом случае со временем их слава поблекнет.

От его предложения Триль почувствовала себя неловко. Она старалась скрыть это ощущение, делая вид, что обдумывает его слова.

— Фейриль Зовирр предлагала экспедицию в Чед Насад. Она утверждала, что беспокоится из-за отсутствия караванов.

Громф вскинул голову:

— В самом деле? Это хороший предлог и для наших представителей. Здорово, что посланница первая заговорила об этом. Ее участие в походе будет очень подходящим прикрытием.

— Вэрва известила меня, что Фейриль — шпионка и что она пытается донести о нашей слабости своим сообщникам, — призналась Триль.

— Чем Вэрва подтвердила свое сообщение?

— Она узнала о предательстве от одного из своих осведомителей.

Громф подождал немного, ожидая дальнейших пояснений.

— И что? — спросил он не дождавшись. — При всем моем уважении, Матрона, я хотел бы отметить, если ты не говорила сама с информатором, если ты не изучила всесторонне этот вопрос, значит, у тебя есть только голословное утверждение, что дипломатический представитель — предатель.

— Я не могу все делать сама! — огрызнулась Триль. — Для этого у меня есть вассалы. Кроме того, я поддерживаю связь с представителями моих — наших — интересов в Чед Насаде, хотя их информация не самая свежая.

— Конечно, Матрона, — поспешил вставить Архимаг. — Я тебя понимаю. У меня подобные проблемы с моими подчиненными, и в моем распоряжении — все маги, чтобы надзирать за городом, но не весь город.

— Зачем Вэрве лгать?

— Не знаю, но я несколько раз сталкивался с Фейриль Зовирр, она показалась мне достаточно разумной, чтобы не перечить Бэнр. А Вэрва довольно взбалмошна и недовольна настолько, что способна затеять какую-нибудь игру. Я думаю, здесь нужно как следует разобраться.

Триль довольно долго молчала, потом все же произнесла:

— Это будет непросто. Вопреки моим приказам, Зовирр попыталась удрать из Мензоберранзана. Я наняла лазутчиков Бреган Д'эрт, под началом Вейласа Хьюна… Ты его знаешь?

— Я слышал это имя, — ответил Громф.

— Он окажется прекрасным дополнением к маленькой группе твоих путешественников, — продолжала Триль. — Говорят, ему хорошо знакомы дикие просторы Подземья, он был проводником и советником в нескольких успешных походах.

Громф кивнул в знак согласия.

— Так вот, именно Вейлас Хьюн перехватил Фейриль и привел ее обратно. Он отлично справился со своей задачей. Я отдала посланницу Джеггреду.

Маг повернулся к дреглоту:

— В каком состоянии пленница? Она еще жива?

— Да, — ответил Джеггред с набитым, окровавленным ртом. — Мне нужно время, чтобы показать, что я могу. Но ты не можешь забрать ее. Мать отдала ее мне. Она сама только что сказала.

Громф пристально смотрел в полудемонские глаза.

— Племянник, — с нажимом произнес он, — я сердит, разочарован и вообще в отвратительном настроении! Священное ты существо или нет, но сейчас я не дал бы за тебя ломаного гроша… Сделай одолжение, проводи меня к узнице незамедлительно. Это приказ, иначе никогда в жизни ты больше не испытаешь удовольствия.

Схватив кость рофа как дубину, Джеггред вскочил с кресла.

Триль вмешалась:

— Сделай то, что говорит тебе Архимаг. Я тоже этого желаю.

Дреглот опустил руку.

— Да, Мать, — вздохнул он.