Отрицание

Глава Один

Я моргаю и смотрю на незнакомый белый потолок, мой затылок пульсирует. В горле пересохло, и я с трудом глотаю, ища что-нибудь знакомое, но ничего нет – только белый потолок и боль в голове.

Я решаю, что должно быть вижу странный сон, и я очень хочу сейчас проснуться.

Изловчившись, я поворачиваюсь на бок и гляжу в бледно-голубые глаза, такие необыкновенные

и чистые, что кажется они нечеловеческие. Я снова моргаю и вижу со сногсшибательной ясностью

великолепного мужчину прямо перед собой. В возрасте 30 – 39 лет, густые, длинные светло-

каштановые волосы. Скуластое лицо, ямочка на подбородке.

- Ты прекрасен. - Бормочу я, восхищаясь работой моих мыслей. Мне нравится этот сон.

Его восхитительные полные и чувственные губы скривились от моего комментария.

- Я назвал бы по-другому, дорогая, но не прекрасным. И это не сон. Как твоя голова?

- Болит. - Говорю я, сдвинув брови, пока перевариваю все, что он сказал, и тут понимаю, что

говорю последнюю мысль вслух. – Подожди. Что? Это не сон? – Я приподнимаюсь на локоть, и падаю

от стреляющей боли в своей голове. – Хорошо. - бормочу я, закрыв глаза. – Наверное, я все-таки хочу

сейчас проснуться.

- Легко, - говорит он, опустив свою руку мне на плечо, его прикосновение странно знакомое, хотя сам он нет. – Ложись, - он приказывает, и когда я подчиняюсь, он нависает надо мной. – Сон –

хорошая идея. Он поможет тебе исцелиться.

Я уставилась на своего красивого незнакомца, и один только его вид говорит, что он

ненастоящий. Это сон, и я возвращаюсь к тому, откуда он начался. - Что со мной?

- У тебя сотрясение, - объясняет он, опустившись на какой-то стул. – Довольно сильное, вот

поэтому ты в больнице.

- В больнице? - повторяю я, складывая все кусочки пазла вместе, решив, что это мой

воображаемый доктор. Борясь с болью во время движения, я снова повернулась на бок, пытаясь

укрепить свое мнение. В результате появилась уверенность, что этот мужчина горяч во всех частях

тела; его черные джинсы и соответствующая футболка обтягивали стройное мускулистое тело, что

абсолютно соответствовало моему «фантастическому» мнению. Часть доктора, не больше. - Разве ты

не должен быть в медицинском костюме?

- Последнее, что я слышал, это требование для посетителей.

Я снова сдвинула брови. - Итак… ты не мой доктор?

Он смеется. - Нет. Я не доктор. Я человек, который нашел тебя в переулке.

- В переулке? - повторяю я. Этот сон становится немного странным.

Он смотрит на меня с любопытством. - Ты не помнишь?

- Нет, - учитывая, что я ничего не помню, кроме того, что здесь и сейчас, мой ответ ясен.

- Хммм, - он задумался. – Ну, уверен, это просто боль и травма, но нам все равно надо позвать

медсестру дать им знать, что ты проснулась. - Он потянулся к прибору дистанционного управления, висящего у края моей кровати, и я посмотрела на него, думая, какие у него превосходные руки.

Сильные, мужские руки. Думаю, знакомые. Наверное. Я вполне уверена. Я обдумываю, почему так, когда он бормочет что-то в прибор, что я не могу понять. В моей голове такая темнота, похоже, он

говорит на другом языке. Что за бред.

- Кто-то сейчас придет, - сообщает он, возвращая прибор на место.

Я собираюсь его поблагодарить и осознаю что-то довольно важное. - Я, ох… ненавижу это

признавать, но кажется, я не помню твоего имени.

- Кейден, - сообщает он, подвигая свой стул ближе, все его внимание обращено на меня. Это

очень нервирует. - А ты не помнишь, потому что я тебе не говорил.

- О – точно. Потому что я была вырублена.

- Совершенно верно.

- В переулке, - говорю я, пытаясь сфокусировать свои мысли на этом.

- Снова верно, - подтверждает он.

- Что я делала в переулке?

- Согласно правоохранительным органам, больше похоже, что тебя обокрали.

Я жду предполагаемого шока, следующего за страхом и плохими воспоминаниями, но ничего

не происходит. - Когда?

Он поднял запястье, демонстрируя часы с толстым черным кожаным ремешком. - Сейчас шесть

утра. Я вызвал скорую помощь сразу после полуночи.

- Это невозможно. Что я делала в переулке после полуночи?

- Мне тоже это было интересно.

- Почему ты там был?

- Пытался дойти до продуктового магазина, пока он не закрылся.

- Понятно, - я сдвинула брови. – Просто не могу представить, что я решила пойти в темное, пустынное место одна так поздно ночью.

- Может ты не решила. Может тебя заставили.

- Это ужасная мысль, - говорю я, и пока я осмысливаю слова, я ничего не вспоминаю, следовательно, ничего не чувствую.

- Но логично, раз ты оказалась в больнице.

В голове вспыхнула картинка скорой помощи и булыжная мостовая, и я смогла почти

почувствовать холодную землю под моим телом. И вот, вымысел становится реальностью. - Я не сплю, правда?

- По правде вы не думали, что спите, не так ли?

- Я думала… потому что я ничего не могу вспомнить… просто показалось, что что-то не так. Я

ухожу.

- Потому что у тебя травма головы – и от этого, на что ты указываешь, ужасная головная боль.

Это не сон, который я хотел бы испытать.

Он прав, конечно. Он может быть достойным мечты, но больше ничего. Определенно не пустое

место в моей голове, в которое я пытаюсь получить доступ сейчас и не удается. Я не знаю, что со мной

происходит. Впадая в панику, я резко принимаю сидячее положение, ошибка, за что наказана болью, просачивающейся от центра моего черепа влево и вправо, перед глазами появляются круги.

Со стоном, я сворачиваюсь и хватаюсь за голову. - Такое чувство, что с меня сдирают скальп.

- Тебе надо лечь обратно, - настойчиво требует Кейден.

- Нет, - говорю я, поджимая под себя ноги. – Нет, мне не надо ложиться. Мне надо вспомнить, что со мной случилось.

- Я подниму кровать для тебя, - говорит он, и помещение наполняется тихим гулом, как только

матрас начинает двигаться.

Я поднимаю голову и смотрю на него. - Кейден, - говорю я, цепляясь за то, что знаю. - Тебя

зовут Кейден.

- Да, - подтверждает он, его руки обхватывают мою талию, осторожно укладывая меня на

матрас. – Меня зовут Кейден.

- Слава тебе, Господи, - я выдыхаю. – У меня есть память в настоящем. – Он начал отходить, и

я схватила его за предплечье, удерживая у себя. – Подожди. Как меня зовут?

- Что? Ты не знаешь своего имени?

- Я ничего не могу вспомнить до своего пробуждения. Просто скажи мне мое имя. Пожалуйста.

Мне нужен спусковой крючок для моей памяти.

Он изучает меня минуту, может две, в которые я хочу выдернуть ответ с его рта. А затем он

встает, поворачивается ко мне спиной, одной рукой проводит по своим густым волосам.

- Кейден, пожалуйста, - говорю я, сходя с ума от его реакции. – Что происходит? Почему ты

мне не отвечаешь?

Он повернулся ко мне, руки опустил на бедра. – Потому что я не могу. Тебя ограбили. Твой

кошелек и удостоверение личности пропали, когда я тебя нашел.

- Даже ты не знаешь, кто я? - такое чувство, что меня ударили.

- Никто из нас не знает.

- Конечно, кто-нибудь приходил меня навестить.

- Еще нет.

- Еще нет? - я задыхаюсь, и новость становится еще одним душевным ударом, оставляющим

меня дрожать в одиночестве. У какого человека нет никого, кто бы ее искал?

Он снова подошел к моей кровати и сел. - Прошло всего несколько часов.

- Пожалуйста, не делай эти обязательные сделающие-меня-лучше-чувствовать вещи, которые

делают другие люди. Я признательна тебе, что спас меня, и я ценю, что ты ждал здесь, пока я проснусь

– но тебе не надо здесь оставаться со мной. - Мои глаза наполняются слезами, и я гляжу на дверь, пытаясь успокоиться.

Конечно, в этот неподходящий момент в комнату врывается женщина в зеленом костюме, говоря на языке, которого я не понимаю. Я вдыхаю и появляющиеся слезы угрожающе текут, только

остановившись у края моей кровати, ее речь выжидательно прекратилась. Я моргнула и поняла, что

она ждет ответа, который не могу дать. Я смотрю на нее. Она смотрит на меня, и в то время, как слезы

должны пройти, я чувствую себя, стоящей в зыбучем песке, быстро погружаясь, неспособная найти

выход.

Кейден спасает меня, подходя и отвечая за меня. Смущенная, ошеломленная всем, кроме

памяти, я опускаю голову вперед, нажимаю пальцами на пульсирующий лоб и говорю себе не

расклеиваться. Я должна быть сильнее, чем в данный момент.

- Ты не знаешь итальянский, не так ли?

На вопрос Кейдена я поднимаю голову и вижу, что медсестра ушла, а он стоит в конце кровати.

- Почему я должна знать?

- Это родной язык.

Он глупости говорит. - Нет, это не так.

- Ты не знаешь, что ты в Риме. – Это не вопрос, и он не ждет ответа. – Конечно, нет. Почему ты

должна знать? Ты даже не знаешь своего собственного имени.

- Что? Я не могу быть в Риме. Я американка.

- Ты должна знать, что это не логичный ответ. Много американцев, включая меня, живут в

Риме, тысячи других приезжают сюда, как туристы.

- Я знаю, что – я имею в виду, я не живу здесь.

- Значит ты приезжая, - говорит он, обходя кровать, чтобы вернуться на стул. – Это прогресс.

Где ты живешь?

- Я не знаю, - говорю я, напрягая свой мозг. – Я не знаю. Я только знаю, что не здесь.

- Это хорошо. Ты знаешь, что ты американка. Ты знаешь, что ты здесь не живешь. Ты

вспомнишь остальное через время.

- Ты не представляешь, как я хочу, чтобы ты был прав.

- Я прав, - уверяет он меня, - и для справки, ты тоже была права. Мне не надо оставаться. Но я

здесь.

- Я не хочу быть в долгу.

- Я не прошу долг, дорогая.

- Ну, значит, чтобы меня жалели.

- Это другое, что я не делаю, поэтому если ты ищешь кого-то, кто пожалеет тебя, я не тот парень.

- Нет других причин, почему ты здесь.

- Разве? - он тихо бросает вызов.

- Что это значит? - спрашиваю я, но это забытый вопрос, когда слышу: «Доброе утро».

Женщина в возрасте 20 – 29 лет в темно-голубом костюме, длинные черные волосы аккуратно

собраны на затылке, вплывает в комнату и дает мне надежду, что я возможно нашла способ избежать

все эти белые шумы.

- Я Мария, - весело говорит она, останавливаясь в конце кровати. – Как вы себя чувствуете?

- Как будто кто-то выключил мой мозг, - говорю я, ничего не тая.

- Это нормально после травмы головы, - успокаивает она меня. – Как ваша спина? Можете ли

вы нормально двигаться?

Я немного сгибаюсь и морщусь. - Могу. Я просто не хочу.

- Не удивительно, - говорит она. – У вас довольно отвратительная шишка между вашими

лопатками.

Я не беспокоюсь о своей спине. Я беспокоюсь о своей памяти. - Когда придет доктор?

- Он сейчас на обходе, - говорит она, - но он скоро придет поговорить о вашем лечении. Сейчас

давайте проверим ваши показатели.

Она подходит к кровати со стороны Кейдена, и он с неохотой встает – или возможно я

представляю это, потому что я не хочу, чтобы он уходил. Он может быть незнакомцем, и я может

ненавижу чувствовать себя ношей, но сейчас он все, что у меня есть.

Встав в тень Кейдена, Мария достает манжетку для измерения кровяного давления и

обхватывает мою руку. – На данный момент ваши жизненные показатели выглядят хорошо.

Именно тогда Кейден встает слева от нее, нависая над ее плечом, кажется, контролируя ее

действия, и я клянусь, его красивое лицо кажется напряженным, почти собственническим – какая

нелепая мысль. Покровительственное, возможно, над женщиной, которую он спас. Да. Это должно

быть так. Поэтому он до сих пор здесь.

- Как твоя боль? – Спрашивает Мария, возвращая мое внимание назад к ней.

- Отлично, пока я не двигаюсь.

- К завтрашнему дню должно полегчать, - заверяет она меня, замолчав на мгновение, чтобы

включить прибор для измерения кровяного давления до подтверждения. – То, что надо. – Она убирает

манжетку и подбирает мою карту у кровати.

- Что на счет потери памяти? – спрашиваю я. – Это нормально?

- Такое случается, - говорит она, ее тон сухой, пренебрежительный даже.

- Но это не просто несколько умственных провалов, - проясняю я. – Это полная потеря.

- Возможно все не так плохо, как вы думаете, - говорит она, - но давайте проведем небольшой

тест. – Ее ручка готова писать в моей карточке. – Давайте заполним бланки. Мне необходимы ваше

полное имя, дата рождения и адрес.

Я смеюсь без юмора. – Я сама хотела бы это знать.

Ее брови сдвигаются. – Вы не знаете ваше имя, дату рождения или адрес?

- Вот, что я вам говорю. Моя память пропала. Я не знаю свое имя. Я не знаю, как я сюда попала.

Я не помню, что происходило на прошлой неделе.

Она сужает свои глаза. – Что последнее вы помните?

- Как здесь проснулась.

- Нет, - она исправляется. – Я имею в виду, что ты помнишь до этого момента?

- Ничего, - говорю я. – Нет ничего, кроме сейчас.

Она смотрит на меня, ее выражение лица озадаченное; проходит больше ударов, а она ничего

не говорит. Затем она смотрит через плечо на Кейдена и говорит несколько предложений на

итальянском, ясно, что про меня. Он отвечает довольно коротко, как будто делает ей выговор. Но она

не смущается, все больше пускаясь в итальянский.

- Английский, пожалуйста. – прошу я, не способная принять еще одну вещь, которую не

понимаю, особенно, что касается меня и незнакомца. Что здесь хорошего?

- Извините. – Мария извиняется, заново скрепляя мою карточку.

- Что вы ему сказали? – Спрашиваю я, косясь на Кейдена. – Что ты сказал ей?

- Я сказала ему, что собираюсь позвать доктора поговорить с вами через несколько минут, -

отвечает она.

- А я сказал ей, что мы хотим, как можно скорее, - добавил Кейден.

- Вам что-нибудь надо, пока я не ушла? – спрашивает Мария.

- Узнать, что со мной не так, - говорю я, минуту не веря, что каждый из них рассказал мне все, что было сказано. – Почему я не могу вспомнить, кто я?

- Похоже на какую-то временную потерю памяти с травмой головы, - говорит она.

- Значит это временно? – давлю я, надеясь на положительные новости.

- Весьма вероятно, но нам необходимо поговорить с доктором. – Она нагибается и сжимает мою

руку. – Все будет хорошо. Не переживайте.

- Как я могу не переживать, когда я даже не знаю свое имя?

- Я знаю, это ужасно, но уверена, мы все выясним. Я пойду поспешу за доктором. Вы что-

нибудь хотите? Воды? Что-нибудь перекусить?

- Воды будет достаточно, - говорю я, умирая от жажды, но я исправила свой ответ. – Это не

срочно. После того, как вы найдете доктора, но все равно спасибо.

- У нас есть вода, - сообщает Кейден, подходя к подносу на роликовом столе в конце кровати и

указывая на кувшин. – Я позабочусь об этом.

- Только сначала немного, чтобы вы не заболели, - Мария предупреждает, направляясь к двери, где Кейден задерживает ее уход и, проигнорировав мою просьбу про английский, говорит ей что-то на

итальянском. Мария быстро и резко ему отвечает, кажется довольный ее ответом, он отходит и

разрешает ей пройти.

- Я скоро вернусь, - кричит она мне, быстро выбежав из палаты.

Кейден наполняет чашку водой, и я не могу не заметить татуировки на каждом его запястье.

Левая выходит за края его часов, но вот правая привлекла мое внимание: коробка со словами, тянущиеся к его предплечью, ни одно из которых я не могу разобрать. Я до сих пор пытаюсь, когда он

садится рядом со мной, и я не уверена, знаю ли я больше о его крепком бедре, прижатом ко мне, или

о том пронзительном взгляде, проводящим глубокий осмотр.

Он протягивает мне воду, наши руки и взгляды сталкиваются, и меня тряхнуло ударом, отдававшимся в каждой части моего тела. Боясь, что он увидит мою реакцию, я дотрагиваюсь до чашки

и начинаю пить. О, Боже. Первая капля на моем языке – жидкое золото, что заставляет меня глотать

так быстро, как я могу.

- Полегче, - предостерегает Кейден, его руки снова опускаются на мои, излучая тепло, пока он

убирает края чашки с моих губ. – Вспомни, что сказала Мария. Ты можешь заболеть.

- Я до сих пор испытываю жажду. – указываю я, облизывая самую последнюю капельку

жидкого удовольствия со своих губ, когда он забирает у меня воду.

- Понемногу время от времени, - предупреждает он, ставя чашку на стол у кровати, ведя себя

больше, как друг или член семьи, чем незнакомец, как кто-то, кто беспокоится, когда мне кажется, нет

никого, кто это делает.

Нервная энергия сушит мой рот, зная, что это момент, когда мне следует подсказать, что у него

есть дела получше, чем оставаться здесь. Но я не подсказываю. Я не могу. Я цепляюсь за него,

единственный человек, которого я знаю прямо сейчас, затруднительно стыдно признаться в жалости, которую он поклялся не чувствовать ко мне. – Что ты сказал Марии, когда она уходила? – спрашиваю

я.

- Что я ожидаю, ты получишь самый лучший уход.

Он так утверждает, как будто он отвечает за мой уход. На минуту это утешает, пока в

следующий момент не понимаю, что это показуха, которую я не могу себе позволить. – Насколько я

понимаю, мне нужен самый дешевый вариант, не самый лучший. У меня нет денег.

- Деньги – это последняя вещь, о чем ты должна беспокоиться. Лечение на первом месте.

- Мы оба знаем, что это неправда. Я должна отсюда выйти и выжить, когда я даже не помню, где я живу или где я остановилась.

За дверью происходит движение, и Кейден встает, когда Мария заходит с высоким мужчиной

в белом халате, его густые волосы седые по бокам.

- Синьорина, - мужчина приветствует меня, проходя мимо Кейдена, чтобы встать у кровати. –

Я ваш врач, Доктор Мортелло. Я забочусь о вас сразу после вашего поступления несколько часов

назад. Как я понимаю, ваша травма головы привела вас к полной потере памяти?

- Правильно, - говорю я. – Что это означает?

- Ваш срез КТ показал четкое сотрясение мозга, и скорее всего, вы просто сталкиваетесь с

побочным эффектом опухоли вашего мозга. Тем не менее, осторожность не помешает. Мы собираемся

отправить вас на МРТ и взять больше крови, чтобы провести несколько дополнительных анализов.

Больше анализов означает больше денег, Кейден прав. Я не могу сейчас об этом думать. – Если

это от опухоли, - спрашиваю я, - сколько пройдет, пока я восстановлю свою память?

- На этот вопрос нет твердого ответа, - отвечает он. – Каждый пациент разный. – В дверях

появилась медсестра и говорит на итальянском, затем он говорит мне: - Они сейчас готовы вас

принять.

- Сейчас? – спрашиваю я, в шоке от того, как быстро все происходит. – Почему так срочно?

- Мы всегда проявляем осторожность с травмами головы, особенно с неожиданными

симптомами.

- Я думала, у меня обычные симптомы.

- Думаете. – До того, как я успеваю надавить на более четкий ответ, другая медсестра входит в

палату и говорит что-то ему на итальянском. Я жду момента, когда смогу толкнуть его на ответы, но

он не наступает. – Мне надо идти, - внезапно объявляет он. – Я увижу вас сразу же, как у нас будут

результаты.

Превосходно, он уходит, и одна из медсестер шагает в мою сторону. – Я Анна, - говорит

женщина. – Я была с вами, когда вы прибыли и провела срез КТ.

Я изучаю ее, привлеченная ее волосами с проседью, собранные в пучок, и пытаюсь довериться

ей. – Извините. Я не помню вас.

- Конечно, не помните, глупышка, - говорит она добродушно. – Вы крепко спали. Рада видеть, что вы проснулись за все это время. Мы собираемся прокатить вас в отделение МРТ.

Она убирает тормоз на одном из колес моей кровати, и Кейден шагает на другую сторону от

меня, убирая тормоза со своей стороны и разговаривая с Анной на итальянском, опустив свои руки на

перила. Я открываю свой рот попросить снова об английском, но по какой-то причине мой взгляд

падает на его часы, на наименование марки.

Картье. Название что-то означает для меня, не говоря уже, что это дорогая марка, и я тотчас

расстраиваюсь, что я знаю о ее высокой цене, но до сих пор ничего не знаю о том, кто я или почему я

здесь.

Мой взгляд поднимается, поняв, что Кейден смотрит на меня, его выражение непроницаемо, его дальнейшее присутствие действительно необъяснимо. – Разве тебе не надо на работу или в какое-

нибудь другое место?

- Мой босс добр ко мне. – Его губы изгибаются. – Некоторые даже говорят, что он «прекрасен».

Я краснею от очевидного упоминания моего комплимента. – Я думала, я спала, когда сказала

это.

- Что делает его еще лучше.

- Ты не собираешься дать мне об этом забыть, не так ли?

- Никогда.

Я смущаюсь, и мы оба смеемся, звуки смешались, мягкий и женственный с низким и глубоким.

А затем воздух меняется вокруг нас, и мы смотрим друг на друга. У меня нет идей, почему он торчит

здесь со мной, но без него, я была бы одна и даже намного напугана.

- Я не знаю, что произошло бы со мной, если ты не нашел бы меня в том переулке, - говорю я, в голосе слышится дрожь. – Спасибо, Кейден.

Его глаза засверкали, тень ушла из них, как только мы оба моргнули. – Поблагодаришь меня, когда твоя память вернется, - говорит он, и не смотря на то, что это замечательный ответ, он как-то и

несовершенный. Есть странный подтекст, который выходит за пределы предсказуемости или

искренности.

Это моя последняя мысль перед тем, как задвигалась кровать, и я оттолкнулась от него, не могу

подумать о движении, от которого палата сильно кружится. Другой удар, и меня потянуло вырвать.

Со стоном, я поворачиваюсь на бок, поджимаю колени к своему животу, и меня больше не тошнит.

Удары и качание кровати – настоящая пытка.

- О, милая, - говорит Анна, нависая надо мной, как только мы перестаем двигаться. – Это

поездка прошла нехорошо, не так ли?

- Больно, - я смогла, горло хрипит, гусиная кожа поднимается по моим рукам. – И холодно.

- Я удостоверюсь, что у нас есть лекарство от тошноты для вас, когда вы выйдите из

томографии.

- Не можете ли вы это сделать раньше? – я прошу. – Я не хочу заболеть во время анализа.

- Мы сделаем это, как только я получу ваше лекарство, - говорит она. – Если все в порядке, я

бы попробовала и просто покончила с этим. Я положу теплое одеяло на твои ноги сейчас, чтобы

остановить дрожь. – Она не ждет моего согласия, сообщая: - Нам надо переложить тебя на стол, - и

вдруг вместе с другой медсестрой поднимают меня.

Мой желудок вертится, и пульсация в моей голове усиливается, когда они укладывают меня на

твердую платформу, которая бьет мою поврежденную спину всеми возможными способами. Это

приводит меня к чувству беззащитности и большому одиночеству в своем скудном больничном

халате. Обняв себя, я дрожу, мои зубы стучат. – Холодно, - говорю я. – Очень холодно.

- Я знаю, - говорит она. – Держись. Я за одеялом. – Она убегает и возвращается, и как обещала, укутывает мою нижнюю часть тела. – Лучше?

- Да, - говорю я, чувствуя, как холод немного уходит. – Помогает.

- Хорошо. Потому что как только мы начнем МРТ, вы должны пытаться лежать неподвижно. –

Она раскрывает мои руки. – Держи их по сторонам. – Я киваю, и она добавляет: - Я собираюсь одеть

тебе наушники. Они помогут с шумом. – Перед тем, как надеть их, она мне говорит: - Пытайся просто

закрыть свои глаза и скоро все закончится.

Я хватаю ее руку до того, как она затыкает мне уши. – Как скоро?

- Двадцать минут, - говорит она.

- Это долго.

- Не успеешь понять, как все закончится. – Она затыкает мне уши наушниками, и я слышу, как

играет какая-то музыка – думаю, классическая. Стол начинает двигаться, и я снова себя обнимаю, воздух вокруг меня кажется становится от холодного до очень холодного. Так быстро, я в центре

гигантской цилиндрической машины.

- Нам надо, чтобы ты лежала неподвижно, - появляется голос в моих ушах. – И положи свои

руки назад.

- Хорошо, - говорю я, заставляя мое тело успокоиться. Мне нужен этот анализ, чтобы получить

ответы. Мне надо поправиться и вспомнить, кто я.

Музыка снова начинает играть, мягкая скрипка, то темпераментная, то страстная, и я

удивляюсь, как я поняла, что это скрипка, когда я не могу вспомнить свое собственное имя. Вокруг

меня поднимается гул, и машина начинает что-то типа вращающихся движений. Я зажмуриваю свои

глаза. Звук музыки громче сейчас, скрипка играет быстрее, ноты страстные и дерзкие, и вдруг я бегу

по булыжной дороге, темнота скрывает меня, сердце скачет, страх в моей груди. Я должна выбраться.

Я должна убежать. Я выглядываю из-за плеча и пытаюсь отчаянно увидеть, кто за мной, но там только

темнота, а затем тяжелый удар в мои плечи, что заставляет меня задыхаться, боль раскалывается в

моем черепе.

Я опускаюсь на колени и говорю себе встать. Вставай! Но боль, о, боль такая сильная. Я

чувствую, что падаю, мои руки упираются в тротуар, камни вонзаются мне в ладони перед тем, как

вонзиться в щеку. И затем наступает темнота. Темно, все чернильное. Часы тикают и тикают, боль

расходится по моему черепу, и вдруг я на спине и щурюсь в бледно-голубые глаза, но не могу

сфокусироваться. Затем снова приходит темнота.

Глава Два

Я моргаю, и еще раз смотрю в бледно-голубые глаза. – Кейден?

Его губы изгибаются, и эти его глаза, которые могут прямо украсть пустоту моей памяти, светятся удовлетворением. – Ты помнишь меня. Прогресс. Последние два раза, когда ты

просыпалась, ты не знала мое имя.

- Что за последние два раза? – я пытаюсь сосредоточиться, вспомнить что-нибудь, кроме него.

– МРТ аппарат…

- У тебя была паника внутри него, и им пришлось усыпить тебя.

Я хмурю брови, и вспоминаю играющую скрипку в моих ушах. – Нет. Я была в порядке, просто было холодно и болел живот.

- До тех пор, пока ты не перестала быть в порядке, - говорит он, проведя рукой по темному

пятнышку на подбородке, которое не помню, чтобы было раньше. На меня накатывает плохое

чувство.

- Сколько времени прошло?

Он снова смотрит на свои часы, и я успокаиваюсь, помня, что это Картье, успокаиваюсь от

всех знакомых вещей. Пока он не объявляет: - Тридцать шесть часов.

Потеря столько времени – это как удар; внезапно в горле становится так сухо, как будто

внутри наждачная бумага. – Мне надо воды.

Он встает и находит кувшин, наполняя чашку для меня. Я пытаюсь сесть, и он быстро

прекращает свои действия, мягко беря мою руку, его прикосновение наэлектризовано, знакомое в

некотором смысле, что больше не удивляет меня, но до сих пор смущает. – Давай я приподниму

кровать, - предлагает он, и я киваю, разрешая ему помочь мне, как и много раз до этого, кажется, когда в действительности вовсе и не так часто.

Кровать поднимается, и я устраиваюсь на ней, пока он тянется за чашкой. Он предлагает ее

мне, и на этот раз, когда я ее беру, и наши руки и взгляды сталкиваются, я не отвожу взгляд. Я не

могу отвести взгляд. – Дежа-вю, - шепчу я, чувствуя, как проясняется моя душа.

- Да, - соглашается он. – Дежа-вю. – Хотя я могла бы просто так выбросить это из головы, у

меня чувство, что это больше, чем простое повторное действие.

Я залпом выпиваю содержимое чашки, быстро глотая, пока он не остановил меня, и когда я

заканчиваю, он ее забирает. – Еще?

- Нет, спасибо. – Я гляжу вниз, расслабляясь, понимая, что капельницу убрали. – Тяжело

понять, что я дважды просыпалась и не помню это.

- Ты не только просыпалась… в последний раз, когда ты встала, ты съела немного супа и

медсестра помогла принять тебе душ.

- Душ? Хорошо, вот сейчас я очень ошеломлена. Как я могу это не помнить? Насколько плоха

моя травма головы?

- Твои анализы были все в порядке за исключением сотрясения, которое лечится. Также

следует лечить твою спину.

Я двигаю плечами и киваю. – Чувствую себя лучше, и моя голова не болит, как раньше. Но я

не рада, что не могу вспомнить последние два раза, когда просыпалась.

- Это из-за таблеток, которые они тебе дали, когда у тебя случился приступ паники.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что во второй раз, когда ты проснулась и не помнила первый раз, я забеспокоился и

спросил.

- Может быть потеря всей моей памяти из-за таблеток? – спрашиваю я с надеждой.

Его губы сжимаются. – Нет. Извини. Я тоже об этом спросил.

- Конечно, это не таблетки, - говорю я мрачно. – Это было бы очень легким решением. В

конце концов, я приняла душ.

- Как и я, - говорит он. – Я боялся, что они выгонят меня, если я не помоюсь.

В этот момент я замечаю, что он сейчас в светло-голубой футболке и линялых джинсах, которые показывают, я полагаю, что он ходил домой, переоделся, и решил вернуться сюда ко мне. –

Прошло тридцать шесть часов после моего анализа, и по крайней мере еще восемь часов до него, а

ты до сих пор здесь.

- Да. Я до сих пор здесь.

Реальность бьет меня с мучительной ясностью. – Никто не приходил, ища меня.

Он жестоко качает головой. – Нет.

Я вдыхаю и позволяю себе выдохнуть, опустошенная этой новостью. Кейден здесь из чувства

долга или некоего чувства ответственности. Как бы то ни было, он не признает это, а я не собираюсь

доказывать эту мысль. Мне надо выйти отсюда, и ему тоже.

- Ты не знаешь, когда придет доктор? – спрашиваю я.

- Не раньше завтрашнего дня.

- Я не могу ждать до завтра; мне надо поговорить с ним сейчас, - я настаиваю. – Пожалуйста, позови его. – Я понимаю, что схватила его руку и сжимаю ее. – Извини. – Я отдергиваю свою руку, и

она дрожит. Я дрожу. Везде. – Мне просто надо, чтобы он осмотрел меня. Они… они должны

заставить меня вспомнить, кто я.

- Доктор же сказал, что ты вспомнишь, - уверяет он меня, подходя к столу у кровати и

показывает кожаную книгу.

- Что это?

- Дневник. Местный психолог оставил его для тебя. Она хочет, чтобы ты записывала свои

мысли и сны. Вероятно, есть причина верить, что он поможет тебе быстрее восстановить память.

Не веря своим глазам, я спрашиваю: - Это мой курс лечения? Дневник? – Я забираю его у

него, мои брови хмурятся от нахлынувшего и сразу исчезнувшего воспоминания, оставив меня в

расстройстве и готовой выкинуть чертову штуку. – Как это должно помочь мне?

- Это лишь одна часть плана лечения, который представят тебе в понедельник.

Я положила дневник на кровать, отвергая его вместе с «планом лечения». – Кажется, они

верят, что твой мозг подавляет воспоминания, чтобы защитить тебя от какой-то травмы.

- Оставив меня бездомной и без имени? – спрашиваю я. – Это жестокий способ защитить

меня. И у меня даже нет воспоминаний, чтобы их туда записать.

Он подходит к кровати, его рука ложится на мою ногу. Это сильная рука, рука мужчины, который знает, что он хочет и добивается этого, хотя я ничего не знаю об этом. – Может, если мы

поговорим, это поможет.

- В чем смысл писать в дневник. Я не могу рассказать о том, что не помню.

- Может мои воспоминания расшевелят твои.

Я вздыхаю. – Хорошо. Но было бы намного проще, если была бы таблетка для такого рода

вещей.

Его губы в намеке на улыбку. – Многие из нас согласились бы с этим в какой-нибудь момент

нашей жизни. Почему мы не можем поговорить о ночи, когда тебя ограбили?

- Именно поэтому я здесь, - говорит незнакомый мужской голос.

Мое внимание переключается на дверь, где мужчина в возрасте тридцати пяти лет опирается

на дверной косяк, в костюме, и у него немного волнистые темно-каштановые волосы и его галстук

сдвинулся с центра.

- Какого черта ты тут делаешь, Галло? – требует Кейден, вставая с моей кровати встретиться с

ним.

- Моя работа, - указывает мужчина, шагая к нам. Пока его общий вид очень суровый и линии

его лица слишком острые, чтобы назвать его красивым, но что-то есть в нем, что нельзя

проигнорировать, и он встает в конце кровати, фиксируя меня суровым серым взглядом. – Я

Детектив Галло. Слышал, вас ограбили, и я хочу задать вам пару вопросов.

- Ты не работаешь над ограблениями, - указывает Кейден.

- Работаю, когда твое имя есть в докладе, - коротко отвечает детектив. Прекрасно видно, что

эти двоя не просто знают друг друга; они не любят друг друга.

- Конечно, - отвечает Кейден удивленно. – Потому что я нарушил так много законов.

Детектив не удивлен. – Только потому, что тебя не поймали, не значит, что ты невиновен. –

Он смотрит на меня острым взглядом. – Полагаю, вы не Мэгги.

Я бледнею. – Что? Я… нет. Или… - Я ищу у Кейдена помощи. – О чем он говорит?

- Он пытается умничать, - отмечает Кейден. – Я зарегистрировал тебя под этим именем и

сказал им, что ты моя сестра.

Я хмурюсь. – Что? Почему?

Детектив берет на себя ответ. – Потому что это дает доступ к вам.

- Точно, - подтверждает Кейден без извинения или какого-то объяснения.

Ему не надо, а я, однако хочу больше. Больше чего, все-таки? Я не знаю. Просто… больше.

- В конце концов он положил вас в самое дорогое отделение больницы, - отмечает детектив, снова требуя внимания, и устраивая большое представление от осмотра палаты. И как очевидно было

задумано, я следую его примеру, и впервые, как я в ясном уме, тоже смотрю на нее. Действительно

смотрю на нее – и понимаю, она больше, чем я думала, с гостиной зоной слева и мини-кухней.

Я шокировано смотрю на Кейдена. – Во сколько это все обходится? Я даже не знаю, есть ли у

меня счет в банке, не говоря уже о деньгах, чтобы заплатить за это!

- Не беспокойся о деньгах. У меня есть, - спокойно говорит он.

- Ты имеешь ввиду, что оплачиваешь мои счета. Кейден, я не могу позволить тебе это делать.

Я не знаю, смогу ли я вернуть их тебе.

- Позвольте ему платить, - прерывает детектив. – У него куча денег. Но я просто обязан

сказать, он зарегистрировал вас под фальшивым именем, на вершине обновленной безопасности в

этом крыле здания, из-за этого кому-нибудь чертовски трудно вас найти.

- Персонал знает, чтобы отправляли мне любые запросы, которые подходят под твое

описание, - уверяет меня Кейден, хлестнув детектива сердитым взглядом.

- Очевидно... после того, как нашел ее.

- Я нашел тебя, не ее. – Он снова смотрит на меня. – И я бы спросил твое настоящее имя, чтобы найти какую-нибудь связь, но понимаю, что ты его не помнишь.

- Правильно, - подтверждаю я, удерживаясь от искушения поерзать, как будто что-то прячу, когда это не так. Не так ли?

- Что вы помните? – спрашивает он.

- Ничего до момента, когда проснулась здесь.

Он изгибает бровь. – Ничего?

- Ничего.

- Даже самого нападения?

Я качаю головой.

- Ясно, - говорит он, поглаживая чисто-выбритый подбородок. – Я надеялся, что само

нападение не было частью из вашей потерянной памяти.

- Я абсолютна пуста, Детектив, и это действительно ужасно думать о нахождение в том

переулке, потере сознания и одиночестве. Я благодарна Кейдену, что он оказался там мне помочь.

- Верно. – Его руки оставляют лицо, и он хватает перила у подножья кровати. – Это было

удачей. – Его взгляд обвиняет Кейдена. – Не часто появляется настоящий герой.

- Если у тебя есть что-то сказать мне, Галло, - спокойно говорит Кейден, - значит говори и

давай продолжим.

Суровый взгляд детектива устремляется на Кейдена, и направленная на него ненависть ярко

выражена. Ясно, что я в центре чего-то очень личного, и очень горького.

- Детектив..., - говорю я, намереваясь попросить о помощи, которую он обещает здесь дать

мне.

- Нам с вами надо поговорить несколько минут наедине, - говорит он, его тяжелый взгляд

возвращается ко мне.

- Давай перейдем к делу, Галло, - прерывает Кейден. – Ты здесь, чтобы подразнить меня, беспокоя ее, а я не позволю этому случиться. Особенно пока она слаба.

- Я не слаба, - утверждаю я.

- Я могу уверить тебя, - отвечает детектив, игнорируя меня, - это касается ее, не тебя.

- Если «ее» означает меня, - говорю я, уверенная, что этот тет-а-тет должен произойти, - я

поговорю с вами наедине. – Я смотрю на Кейдена. – Я понимаю, что здесь два решения. Я

справлюсь. Мне просто надо разгадать тайну, кто я.

Детектив с одобрением смотрит на меня. – Во всяком случае двоя говорят одно и то же.

Кейден сжимает губы, но принимает мое решение. – Я буду прямо за дверью, если

понадоблюсь.

Я киваю ему, и он встречает взгляд детектива, они молча обмениваются, что я вполне уверена, бранными словами, пока он не вышел из палаты.

Детектив Галло берет стул, на котором сидел Кейден, и ставит его ближе ко мне. – Было

правда удачно, что он просто случайно оказался на нужном месте, в нужное время, чтобы спасти вас.

– По его тону понятно, он не думает, что это был просто вопрос удачи. – И поговорим о

признательности к незнакомцу. Спустя сорок восемь часов, он не просто до сих пор здесь, он платит

по вашим счетам.

Уже он критикует Кейдена, но я не такая дура, узнать почему. – К чему вы клоните?

- Возможно, только возможно, он знал вас до того, как нашел. – Он поднимает палец. – И

возможно, только возможно, он не был в нужном месте и в нужное время случайно.

В моей голове вспыхивает картинка – рука Кейдена на моей спине, и я практически чувствую, как знакомое ощущение от его прикосновения распространяется от плеч вниз по позвоночнику. – Он

говорит, я не знала его.

- Вы верите ему?

- Вы знаете, я совершенно ничего не помню.

- У вас есть интуиция.

- Которая дерьмовая, насколько я знаю.

Он кладет свои руки на перила, позиция, которая съедает большую часть пространства между

нами. – Я пытаюсь помочь вам… вы знаете это, верно?

- Вы пришли за ним, не ко мне.

- Я здесь из-за него, но пришел к вам.

- Я не знаю, что это означает, - говорю я, - если честно, мне плевать. Мне надо выяснить, кто

я, пока меня не выписали, и я не оказалась на улице.

- Вы не окажитесь на улице. Есть программы…

- Значит вот такую помощь вы мне оказываете? – перебиваю я. – Вы засунете меня в какую-

то правительственную программу, и я перестану существовать, пока не попала в эту больничную

палату?

Он сжимает губы и выпрямляется, перекрещивая руки на груди. – Я провел целую проверку

по всем докладам о пропавших людях, включая тех, кто путешествует по странам.

- И? – спрашиваю я, задерживая дыхание, почти также боясь услышать ответ, как и отчаянно

ждала его.

- На данный момент нет действующих докладов, подходящих под ваше описание, на местном

уровне.

- Что насчет международного уровня?

- Или кто путешествует по паспорту, - добавляет он.

Я в шоке, пытаясь понять, что это означает для меня.

- Однако, - добавляет он, - есть небольшая задержка с поданными заявлениями о пропавшем

человеке, кто живет или путешествует один.

- Один. – Слово разрезает дыру в моей душе, тыча мне мысль, что никто не ищет меня, потому

что никто не заботится обо мне. – Нет, - говорю я, отбрасывая эту мысль. – Возможно, я не знаю, кто

я, но я знаю, я бы не жила здесь без знания языка, что означает, я приезжая. И я бы не посетила

чужую страну одна.

- И как вы сказали, ваша интуиция дерьмовая.

Придя в ярость, от отсутствия помощи с его стороны, я говорю: - Мне не нужна интуиция, чтобы знать, что я не могу ждать докладов о пропавших людях, которые могут и не появится, для

разрешения моей ситуации.

- А вам и не нужна. Если вы действительно гражданка Америки…

- Да. Я знаю, что я американка.

- Ну что ж, - говорит он, - вы бы путешествовали с паспортом, и в базе появятся ваши

отпечатки.

Луч надежды сменил мою злость. – Вы имеете в виду, что мы можем перепроверить записи?

- Точно. Я возьму прибор для снятия отпечатков, и мы пробежимся по базе данных. Если

найдем совпадение, значит мы узнаем ваше имя, страну проживания, и даже имена ваших родителей.

- Почему мы можем не найти совпадение?

- По многим причинам, - говорит он, - но давайте перейдем этот мост, раз уж мы пришли к

этому.

- Нет. Нет, я хочу знать причины.

- Это действительно…

- Я хочу знать.

Он вздыхает. – Вы могли пересечь границу нелегально.

- Зачем мне это делать?

- В секс-индустрии есть черный рынок с американскими женщинами. Обычно они накачаны

наркотиками, а у вас нет отметин на руках. Но…

- Достаточно, - говорю я, не нуждаясь в дополнениях, которые пугают меня. – Я все поняла: есть причины. Что будет дальше?

- Я принесу прибор для снятия отпечатков. – Он смотрит на свои часы. – Сейчас почти пять, а

часы посещения заканчиваются в восемь. Скорее всего, мне придется принести его завтра. Между

тем, я хотел бы сделать фото, чтобы я мог показать его в ближайших районах, где мы нашли вас.

Может кто-то знает вас.

Фото… Господи, я даже не знаю, как выгляжу! – Я… Да. Хорошо.

Он вытаскивает свой телефон. – Я несколько сделаю сейчас, если вас это устраивает?

- Конечно. – Я с трудом разрешаю, когда он делает несколько снимков и проверяет их.

- Выглядит хорошо, - говорит он. – Хотите удостовериться?

Он предлагает мне телефон, и я снова поднимаю руку. – Нет, - быстро говорю я, неразумно

паникуя от мысли увидеть себя, особенно, когда представляю себя, как я выгляжу после того, как

меня нашли. – По правде я не хочу знать, как я, наверное, сейчас выгляжу.

- Намного лучше, чем вы думаете, - говорит он с теплотой в голосе, убирая свой телефон

назад в пиджак и встает, его руки опираются на перила, когда он смотрит на меня. – Есть причина, почему он сказал им, что вы его сестра.

- Что вы имеете в виду? Вы сказали, что он сделал это, чтобы получить возможность быть со

мной в палате.

- Решение, которое он принял в тот момент, когда принес вас в больницу. Для меня это

странно.

- Почему он не может быть просто хорошим парнем, который помогает нуждающимся?

- Потому что мы говорим о Кейдене Уилкенсе, а Кейден Уилкенс ничего не делает, включая

вас, без скрытого умысла. – Сейчас он смотрит на дверь.

Мой взгляд следует за ним, мой рот открывается от осознания, что Кейден стоит там. Если

Детектив Галло привлекает внимание, то Кейден просто требует его. Он – сила, контроль, красота и

прямо сейчас злость. Воздух трещит напряженностью, и когда его пронзительные голубые глаза

переходят от Галла на меня, у меня появляется чувство, что волк не заморачивается с овечьей

шкурой, он нацелился на меня.

И я уверена, что в его лице вижу не покровительство или обязательство. В этот раз, у него сто

процентов взгляд собственничества.

Глава Три

Я – его.

Это дикое выражение во взгляде Кейдена, я знаю, он старается, чтобы мы с Галло увидели это.

И я вижу. Я вижу это. Я понимаю это и чувствую это каждой частичкой себя. Собственность.

Требования. Контроль. Он хочет все это, но я не знаю почему. Как и не знаю, почему я не боюсь его

или этих мыслей. Я просто знаю, что Кейден Уилкенс отличный мужчина, и это необходимо для моего

спасения отметить, что женщина внутри меня тянется к нему, очень, полностью. До такой степени, что я даже близко не приближаюсь к цели, где беспокоюсь, уязвима факторами, которые могут быть

опасными, если его намерения относительно меня не такие честные, как он утверждает. И правда в

том, что мое глубокое чувство знает Кейдена, как утверждает детектив, он может быть для меня

больше, чем тот признается, и заставляет меня верить, что он честен, истинный свет в туннеле

темноты, который я не могу избежать.

- Возьмите мой номер телефон на случай, если я понадоблюсь, - приказывает Детектив Галло, возвращая мое внимание к себе.

Я поворачиваюсь к нему и замечаю, что он протягивает мне карточку. Я беру ее, бормоча

соответствующее «Спасибо», но не радуюсь вспышке удовлетворения в его глазах, что говорит мне, он знал, что Кейден стоял в дверях, когда отпускал это глупое предупреждение. Это также говорит

мне о том, что я правда втянута в игру, которую он играет с Кейденом, а не то, что он здесь, чтобы

помочь мне, заставляя задуматься о его настоящих мотивах.

Он смотрит на свои часы. – Я собираюсь рискнуть вернуться сюда сегодня вечером с прибором

для снятия отпечатков пальцев.

- Я думала, это будет завтра, - говорю я.

- Он не может дождаться снова меня увидеть, - говорит Кейден, требуя свое самоназначенное

место возле меня.

Эти двоя мужчин отключились от меня, смотрят друг на друга, оба положили свои руки на

перила. Их взгляды сталкиваются в взрывоопасной молчаливой ненависти. Галло выплевывает что-то

Кейдену на итальянском, и мне не надо знать язык, чтобы понять, что это непристойная грязь. Кейден, излучает абсолютный контроль, не награждает его ответом, а скорее разражается глубоким мужским

смехом, таким музыкальным, как и тяжелым. Галло сжимает зубы и говорит что-то, что я уверена, сквернее, чем предыдущее замечание, и скорее всего далекое от профессионального, в чем

заключается его работа. Кейден ухмыляется и отрывочно отвечает, за что награждается взглядом

Галло и кивком на дверь, что ни что иное, как приказ. Галло направляется к двери, уверенный, что

Кейден следует за ним. Кейден глядит на меня, подмигивает, небрежно идя за Галло, очевидно рад

реакции, которую он вызвал в другом человеке.

А затем оба мужчины уходят. Воздух немедленно изменяется, вынуждая меня выпустить

дыхание, которое не знала, что сдерживаю, злясь на то, какая я беспомощная, в полной власти двух

мужчин, которых едва знаю, один из которых соблазнил меня с тех пор, как я проснулась и назвала

его прекрасным. Все потому, что я не могу вспомнить, кто я.

Я смотрю на свои руки, где они лежат на покрывале, по крайней мере, они знакомы мне. Они –

мои, но эта кровать нет, но тем не менее, я позволяю этим мужчинам использовать меня, как канат в

игре по перетягиванию. Это облегчение узнать это о себе. Знать, что я сильная, человек действия, не

бездействия. Человек, который встает и смотрит в это зеркало. Да. Мне придется взглянуть на себя, и

возможно, только возможно, если я увижу себя, я полностью узнаю себя, и мотивы Кейдена, невинные

или нет, всплывут вместе с моим прошлым.

Мысль подстегивает меня к действию, и я откидываю покрывало и опускаю перила. Отдергивая

открытый халат, самое лучшее, что я могу, я разворачиваюсь, так чтобы мои ноги свисали с кровати, морщусь от звона в ушах, слабость заставляет меня остановиться, пока она не проходит. В момент, когда становится лучше, я скатываюсь с края матраса, пытаясь шагать по полу как можно маленькими

шагами.

- Какого черта ты делаешь?

Вздрогнув от звука голоса Кейдена, я напрягаю свои ноги, чтобы убежать, но вот только у меня

закружилась голова и я покачнулась. Задыхаясь, я начинаю падать, но Кейден ловит меня, поддерживает, мое тело прижимается к его большому, твердому телу.

- Что ты делаешь? – требую я, чувствуя удары сердца под своей ладонью, где она сейчас

покоится на его мощной груди. Или возможно это мое сердце так сильно стучит, как будто его.

- Берегу тебя, чтобы ты не попала в другой МРТ аппарат. О чем ты думала?

- Что мне надо пойти в ванную, - говорю я, его прикосновение отдается по моему телу, как и

предостережение детектива в моей голове. – Я уже в порядке. – Я пытаюсь выбраться от него, но он

держит меня, и я толкаю его. – Ты можешь отпустить меня, Кейден.

- Этого не случится, - обещает он, его голос низкий, такой соблазнительный, как и все, что

касается этого мужчины, и когда я смотрю на него, во взгляд возвращается волк, он добавляет: - На

случай, если я еще на это не указал.

- Указал, и я не уверена, как я к этому отношусь. – Я снова пытаюсь оттолкнуться, начинаю

визжать, т.к. он поднимает меня и начинает идти.

- Я могу ходить, - утверждаю я, потрясенная, что у меня оголилась спина, и сдавливаю его

предплечья. – Опусти меня, Кейден. Опусти меня.

Он подчиняется перед дверью в ванную, и когда я решила убежать, его руки обхватывают меня, открывая дверь. Я пытаюсь повернуться, но его руки опускаются мне на плечи, и он начинает

проталкивать меня в ванную. Внезапно перед мной вырисовывается зеркало, адреналин скачет внутри

меня, добавляя дополнительную свирепость, я извиваюсь, как змея, поворачиваясь к нему, только, чтобы столкнуть наши тела.

Потрясенно, я застываю на месте, мои руки у него на груди, мои ноги тесно прижаты к его, и

когда наши глаза встречаются, я вижу в них безудержную страсть, такую властную и горячую. Я горю

везде, где он трогает, и везде, где хочу, чтобы он потрогал. Отчаянно желая сохранить со всей

объективностью, что у меня осталось с этим мужчиной, уже поняв, что не так много, я отодвигаюсь от

него, хватая раковину, упираясь об холодную поверхность.

Он не двигается. Он просто стоит перед мной, власть и секс исходят от него, как

соблазнительный наркотик, который если попробуешь однажды, точно станешь опасно зависимым.

Проходит секунда. Затем две. На третьей напряженность между нами становится ощутимой, и я могу

не справиться с ней. – Я не могу пользоваться ванной, когда ты здесь. Ты топчешься на месте, как

будто думаешь, что я собираюсь убежать через тайные проходы.

Он хмурится. – Убежать? Это то, что ты хочешь? Убежать?

Не от тебя, я думаю, но здравый смысл возобладает, и я вместо этого отвечаю: - А должна?

И как будто он читает мои мысли, говорит: - Не от меня, - и вот так просто, он выходит из

комнаты и закрывает дверь, оставляя меня в ступоре и глядящей на место, которое он оставил пустым.

Что он имел в виду? Не от него? От кого, тогда? Сказал ли он буквально? Конечно, нет. Чем дольше я

пытаюсь найти ответ, тем больше растет тишина вокруг меня, и я даю себе отчет в том, что избегаю.

Зеркало. Я избегаю зеркало.

- Развернись, - шепчу я, но простая мысль сделать это, заставляет мой живот сжаться, что

чертовски больно, и я знаю, что доктор был прав. Я подавляю воспоминания. Я боюсь, что у меня в

мыслях, и это ужасающее осознание. Что может быть хуже того, что я предпочитаю все оставить

позади, чем столкнуться с этим?

Вдыхая сквозь возникшее напряжение в моей груди, зная, что я должна избавиться от страха, я мысленно готовлю себя просто покончить с этим. Другой глубокий вздох и я поворачиваюсь

посмотреть на себя, но трушу, сжимая раковину и позволяю голове опуститься, мои волосы заслоняют

лицо. Каштановые волосы. Темно-каштановые с красным отливом, что отдается в груди, и все же, я

даже не замечала цвет до этого момента. Я еще немного вздыхаю и заставляю себя поднять

подбородок, полностью представив мой образ.

И затем я жду вспышки, которая не происходит. И я жду еще. До сих пор ничего, и я начинаю

анализировать себя, как будто я какой-то лабораторный образец. Мое лицо в форме сердца, мои глаза

темно-зеленые. Моя кожа цвета слоновой кости. На носу редкие веснушки, что меня не радует, но

ничего из этого мне не помогает. Я полностью отрезана от изображения в зеркале.

Расстроенная, я сжимаю пальцы в ладонях, где они покоятся на раковине, зажмуриваю глаза и

обещаю себе, что, когда я их открою, моя реакция будет другой. Вместо этого моя память награждает

меня только одним воспоминанием, и я понимаю, что стою внутри того, что похоже на квартиру, смеюсь с красивой брюнеткой. И нет связи с ней. Просто видя ее, смягчается тяжесть внутри, снижая

напряжение по позвоночнику. Она – друг. Кто-то, кого я люблю. Я погружаюсь все глубже во

воспоминание, и картинки воспроизводятся, как немое кино. Я удивленно смотрю, упиваясь каждой

секундой. Она начинает угасать, и я пытаюсь вернуть ее назад, но безрезультатно, только понимаю, что я знаю ее имя не больше, чем свое.

Снова расстроенная, я открываю глаза и гляжу на себя, чувствуя, как будто я знаю женщину в

том воспоминании намного больше, чем я знаю женщину в зеркале. – Кто ты?

Наклоняясь ближе к зеркалу, как будто это может действительно мне как-то помочь, мои глаза

ловят красную прядь волос возле затылка, и потом еще одну, и еще, все спрятанные под верхним

слоем. Переключая свое внимание, я осматриваю брови, и естественно, я обнаруживаю несколько

прядей красного цвета. Сердце подскакивает, и не уверена, почему, я беру свое халат, распахиваю его

и убеждаюсь, что я либо побрита, либо проэпилирована, но как бы то ни было, это скрывает

доказательство моего цвета волос. Прятаться. Слово всплывает в моем мозгу, поддержанное другим.

Бежать.

Я закрываю халат и опираюсь на раковину, снова смотря в свое отражение, и сейчас я

окончательно напугана. Я убегаю. Я знаю это где-то в глубине души. Вопрос… от кого или чего?

Или может закон тут ни причем. Может это человек, от которого я пытаюсь убежать. Что если

это Кейден? Что если поэтому он знаком?

В дверь стучат, и я вздрагиваю, разворачиваясь к ней.

- У тебя там все хорошо?

При звуке голоса Кейдена, в моей голове всплывают слова детектива. Кейден Уилкенс ничего

не делает, включая вас, без скрытого умысла. И я напоминаю себе, что не знаю Кейдена, поэтому я

не знаю, можно ли ему доверять. То же самое относится и к детективу, который оставляет меня с

неутешительным выводом. Я не могу ни на кого положиться, кроме себя, пока не верну себе память –

что означает, я не могу здесь оставаться. Мне надо уйти, сейчас, сегодня вечером, и сделать это без

денег или помощи. И пойти куда? Думай. Думай. Думай. И вдруг меня осенило. Италия богата

религиозными культурами. Я пойду в церковь. Конечно одна из них предоставит мне место, чтобы

остаться и спрятаться.

Внезапно дверь открывается, и я ахаю, когда Кейден заходит в комнату, его большое тело

захватывает маленькое пространство, его присутствие высасывает весь воздух из моих легких.

- Что ты здесь делаешь? – требую я.

Он шокирует меня, пинком закрывая дверь. – Открой свои глаза.

С ужасом в животе, я хватаю раковину за собой, ожидая удар, который чувствую последует

следом. – О чем ты говоришь, Кейден?

- Настало время тебе вспомнить. – Он захватывает небольшое пространство между нами, давя

на меня, его пряный, теплый запах с нотками ванили дразнит мой нос и вспыхивает воспоминание, которое я не могу вспомнить.

- Я была права, - обвиняю я, мой подбородок поднимается вверх, бросая ему вызов. – Мы не

чужие друг другу, не так ли?

- Я чувствую себя чужим?

- Я чувствую себя чужой. Почему ты нет?

- Что говорит тебе интуиция? – спрашивает он, играя в ту же игру, что и Галло раньше.

И снова я говорю: - Я не доверяю своей интуиции.

- И все же ты отказываешься от своих воспоминаний и убегаешь от самой себя, раз уж нет

ничего, чтобы двигаться дальше, уязвимая для лжи, которую я не говорил тебе.

Уязвима. Он использует это слово, как будто знает, что я чувствую. Как будто он знает меня. –

Откуда мне знать? Откуда мне знать, что то, что ты мне рассказываешь правда?

- Верно, - соглашается он. – Об этом я и говорю. Настало время выйти из тени и вспомнить, кто

ты.

- Ты думаешь, я не хочу? Я не могу просто щелкнуть выключателем и заставить мой мозг

работать. И ты тоже.

- Может нет, но я все равно не оставлю тебя в этой темноте. – Он приближается ко мне, и я

задыхаюсь, когда он поворачивает меня к зеркалу, его бедра прижимаются к моему заду сзади.

- Что ты делаешь? – требую я, хватая раковину, пока он хватает клок моих волос и поднимает

его, чтобы показать красный цвет.

- Что это говорит тебе о нас?

- Многие люди красят свои волосы, - говорю я, боясь, к чему все это идет, или что я сейчас

узнаю.

- Ты не только покрасила свои волосы, - говорит он, - ты сделала это быстро и ужасно. – Он

снова разворачивает меня, прижимая мой зад к раковине, его руки опускаются на мои бедра, обжигая

меня сквозь тонкую ткань. – Ты убегала, когда я нашел тебя, и тебя чуть не поймали.

- Ты не можешь это знать, - говорю я, мои пальцы сжимаются на его мощной груди, где они

оказались. – Я не знаю это.

- Те люди, которые гнались за тобой в том переулке, не были мелкими ворами. Они были

умелыми, опытными преступниками, и они искали тебя.

- Ты видел их?

- Да. Я видел их. И я вмешался, а то тебя бы здесь сейчас не было. Что я не знал, когда вызывал

скорую помощь и сказал им свое чертово имя, кем были те люди. Пока не нашел это. – Он вытаскивает

коробок спичек. – Он тебе знаком?

- Нет, - говорю я, мой голос ломается. – Ничего не знакомо, кроме тебя.

- Потому что ты ничего не хочешь вспомнить до меня, а ты должна.

- Я хочу вспомнить.

- Мезоннет, - говорит он, читая надпись на коробке, а затем хватает мою ладонь, вкладывает

его в мою руку, обхватывая его своими и моими пальцами. – Это ресторан, принадлежащий мужчине

по имени Никколо. Очень богатый, очень высокомерный мужчина, который также является самым

главным мафиози в Италии.

- Мафиози? – шепчу я, мои страхи о криминальных связях понимаются и тут же отвергаются. –

Нет. Нет, это неправда. Я не могу быть связана с мафиози.

- Мне все равно связана ты или нет с Никколо, чтобы разозлить его. Я просто знаю, что ты

сделала что-то, и его люди не перестанут бегать за тобой и забывать тебя, потому что он не забывает

тех, кто выдает его. И это не только твоя проблема; она стала моей, когда я сказал свое имя

сотрудникам скорой помощи и оно оказалось в полицейском рапорте.

У меня кровь отхлынула от лица. – Он собирается искать меня через тебя.

- Да, собирается, вот поэтому у меня есть хакер, который стер мое имя с полицейского рапорта.

Он также внес поправку в версию твоих записей «Неизвестная», показывающая, что тебя доставили

сюда в больницу, но так и не признали.

- Поэтому ты зарегистрировал меня под псевдонимом. Значит эти люди Никколо не смогут

найти меня.

- Правильно. Я даже изменил вашу дату поступления.

- Но Галло нашел тебя, и нас.

- Потому что кто-то, кто знает, как сильно он ненавидит меня, услышал мое имя по

радиостанции скорой помощи и рассказал ему. Он перехватил бумажную версию полицейского

рапорта за шестьдесят секунд до его уничтожения.

- Он ненавидит тебя.

- Да. Он ненавидит меня.

- Почему?

- Это о женщине. Типа того, что сейчас.

- О мне, ты имеешь в виду?

- Для меня, да. Для него, это о ней, и она горькая пилюля, которую он отказывается проглотить.

Вот поэтому я здесь, пока он не привлекает внимания к нам, я гарантирую, мы не попадемся. Одна из

медсестер только что сообщила мне, что он потратил последние два дня, прочесывая палату за палатой, ища меня, пока в конце концов кто-то меня не сдал. Он разговаривал со многими людьми. Слишком

много для меня чувствовать себя в безопасности, оставаясь здесь, с Никколо, ищущим тебя.

- Откуда ты можешь знать, что он действительно ищет меня?

- Он никогда не оставляет хвосты. Поэтому он выжил.

- Потому что никто не выжил, - говорю я, вдруг мое горло саднит и сушит.

- Ты выжила, дорогая, но, чтобы было понятно, никто не убегал от Никколо. Мы собираемся

атаковать и выиграть… а, чтобы это сделать, мне надо то, что у тебя в голове. – Он отталкивается от

меня и добирается к длинному, прямоугольному шкафу и снимает спортивную сумку, которую кидает

на пол. – Настало время вспомнить тебе, кто ты. Твоя постиранная одежда внутри. Открой ее и свяжи

ее с прошлым, потому что кто и что ты для Никколо, решит, что нам делать дальше.

- Только не говори, что я тесно связана с ним, - щелкаю я. – Я была в неправильном месте в

неправильное время. Я не могу быть связана с мафиози.

Адреналин скачет внутри меня, и мои глаза опускаются на сумку, содержащую мои личные

вещи. Моя правда. Я начинаю дрожать, признак отрицания и слабости, что я больше не могу себе

позволить. Отталкиваясь от раковины, я делаю два шага к сумке и опускаюсь на пол перед ней, твердая

плитка бьет по коленям. Незвано, я вспоминаю, что уже была в такой позе, булыжный тротуар вместо

плитки, карая мою кожу, и я хочу знать, как я попала туда, почему я была там. Я хватаю молнию и

пытаюсь потянуть ее вниз, только мне мешает глупое дрожание рук, я готова ее оставить.

Кейден опускается на одно колено перед мной. – Полегче, дорогая, - говорит он, его голос

низкий, успокаивающий нежностью, которую я не ожидаю, как и не принимаю, после всего, что он

сказал и сделал.

- Ты просто сказал, что я связана с мафиози, который сейчас скорее всего хочет убить нас обоих.

От этого ни капельки не легче.

- Любые воспоминания, которые ты найдешь в содержимом этой сумки будут не такими

плохими, как то, что Никколо сделает с нами обоими, если мы позволим ему поймать нас.

- Спасибо, что пытаешься подбодрить меня.

- Я не очередной оптимистичный тип парня. Ты должна сделать это. – Он не ждет моего

согласия, сам расстегивая молнию сумки, и устремляется внутрь, чтобы положить аккуратно

сложенную стопку одежды на мои колени.

Я смотрю на одежду, пара черных джинсов и лавандовая футболка с глубоким вырезом, молясь, чтобы тот выключатель, о котором я сказала Кейдену, не существовал, чтобы он не включался в моей

голове, а оставался по-прежнему знакомый белый шум. – Ничего, - говорю я, неспособная заставить

себя посмотреть на него, но он не меняется.

- Посмотри на меня, - приказывает он, а я не хочу, но как-то слушаюсь, и я могу чувствовать, как он заставляет меня дать другой ответ, тот, который не могу дать. – Должно быть что-то.

- Ничего. Эти вещи могут также принадлежать кому-то другому.

- Этого недостаточно, - говорит он, и, хотя его голос низкий, оттенок правды режет, как ножом.

Я прихожу в себя: - Ты думаешь, я не понимаю это?

Его глаза вспыхивают, волк возвращается с лихвой, и он хватает одежду, засовывает ее в сумку

и отталкивает ее в сторону, его руки смыкаются вокруг моих. – Пора вспомнить.

Мой гнев растворяется, страха нигде не видно. – Ты не можешь приказать мне вспомнить, а я

просто сделать это.

- Я решу эту проблему, - объявляет он, вставая и поднимая меня тоже.

- Перестань издеваться надо мной, - шиплю я, хватая охапкой его рубашку, даже не волнуясь о

своем распахнутом халате. – Перестань издеваться надо мной!

- Я пытаюсь спасти тебе жизнь, - говорит он, разворачивая меня и придавливая меня к твердой

стене, пальцы сгибаются на моих плечах, где он до сих пор держит меня. – Как тебя зовут?

- Я не могу сказать тебе того, чего не знаю.

- Ты же знаешь.

- Нет, - огрызаюсь я. – Не знаю.

- Чушь.

- Это не чушь.

- Твои воспоминания могут изменить все, что мы делаем, когда выйдем с этой палаты… ты

знаешь об этом, верно? Каждое движение, которое делаем, может быть неправильным, ты можешь

сделать правильным. Теперь: как тебя зовут?

Я не знаю, но не могу снова сказать ему это. – Отпусти меня.

- После того, как скажешь свое имя.

- Перестань вести себя, как кретин! – я взрываюсь, отталкиваясь от его крепкого, неподвижного

тела.

- Меня называли и похуже, дорогая, - говорит он, хватая мое лицо. – Дай мне то, что я хочу.

- Я не могу дать тебе того, чего не знаю.

- Как тебя зовут?

- Я сказала тебе…

- Какое у тебя гребаное имя?

- Элла, - я в шоке от сказанного. – Меня зовут Элла.

Глава Четыре

- Элла, - повторяю я, с моих губ вырывается радостный смех. – Элла. Элла. Элла! – Я хватаю

его рубашку, сжимая ее в руке. – Кейден, я помню! Я помню свое имя! Спасибо, что был кретином. –

Я тычу пальцем в его грудь и пользуюсь моментом строгости, чтобы предупредить: - Но больше так

не делай. В следующий раз это не сработает. Я буду знать, что ты делаешь.

Его руки сползают с моего лица на мои плечи, эти голубые-голубые глаза встречаются с моими, когда он говорит: - Элла.

- Элла! – я восклицаю, голова совершенно кругом идет. – О, Боже. Приятно слышать свое имя.

– Намного приятнее его богатым, глубоким, сексуальным голосом, и я требую повторения. – Скажи

его снова.

Его пальцы сгибаются, где он держит меня. – Дорогая, мне нужно, чтобы ты выслушала меня.

– Его голос строгий, указывающий. – Я знаю, ты счастлива, но…

- Но? – повторяю я, мой смех прекращается. – Это нехорошее слово. Оно ведет к проблеме. – Я

таращу глаза. – Пожалуйста, скажи мне, что мое имя ничего страшного для тебя не означает.

- Я никогда не слышал твоего имени до этого момента. И что оно значит для меня, это не важно.

- Если я сумасшедшая и не знаю об этом, а ты знаешь, да, мне так кажется.

- Ты почти превратила меня в сумасшедшего, женщина. Время сейчас не на нашей стороне. Мне

надо знать, «Элла» всего лишь имя для тебя. Или мы выпустили воспоминания?

Я вздыхаю над вопросом, который может быть ножом, проливающий кровь. Элла так же сильно

незнакомо мне, как и Кейден. – Элла не просто имя, - я спорю, отказываясь, что это открытие ничего

не значит. – Это мое имя. И я знаю, что оно мое, а это намного больше, что у меня было пять минут

назад.

- Я понимаю это, - говорит он. – Но…

- Это недостаточно.

- Ты можешь вспомнить свою фамилию? Скажи мне ее, и я выясню, кто ты и как ты можешь

быть связана с Никколо.

- Фамилия, - повторяю я, желая, чтобы она пришла ко мне.

- Не думай, - он выговаривает. – Просто ответь, как раньше. Да или нет. Время идет.

- Нет, но Элла — это нераспространенное имя. Безусловно, не может быть столько нас, кто

отправился в Италию в короткий промежуток, разрешающим туристам находиться в стране.

Его глаза острые, и тон такой же. – Я так понимаю, что нет фамилии.

Я неохотно выталкиваю: - Нет.

- И мы даже не знаем, туристка ли ты. – Он отпускает меня, добавляя шепотом: - Черт, - перед

тем, как запустить свои пальцы в волосы и светя татуировкой на своем левом запястье, которая

приобретает вид какой-то птицы, хотя я могу сейчас сказать, что в коробке на правом запястье есть

внутри шахматная фигура. Я жду, значит ли что-то из этого для меня, как его часы и запах, но ничего

не вспоминаю.

- Ты уверена? – давит он, его руки опускаются на его одетые в джинсы бедра.

Факт, что он переходит от «Не думай» к этому, показывает, что он в отчаянии, и я почти

уверена, что он не тот человек, кто часто входит в отчаяние. – Хотела бы ошибиться.

- Даже ничего приблизительного?

Я качаю своей головой и его губы сжимаются, его грудь расширяется от вздоха, он выдыхает с

заявлением: - Значит План Б.

- План Б? – я спрашиваю.

- Верно, - говорит он, смотря, что мои соски морщатся под тонким халатом, пока он не

успокаивает свой взгляд и не приказывает: - Оденься. Нам надо уйти, пока Галло не вернулся.

- Пожалуйста, скажи мне, что План А, который всегда самый лучший план, не состоял в том, что ты будешь кретином, пытаясь растрясти мою память.

- План А был и есть, что ты вспоминаешь, кто ты, и что он останется в силе. Я говорил тебе.

Детали ваших отношений с Никколо меняют всю ситуацию.

Мои пальцы сжимаются в кулаки. – У меня нет отношений с Никколо. Я бы знала, если были.

Я бы чувствовала. Так же, как я знаю, что ты… - Мой голос прерывается от осознания, что этот

мужчина помимо того переулка, пускает корни, и реальность ударяет меня. Я так сильно увлекаюсь

этим мужчиной, что выбираю его вместо детектива, и почти ухожу с больницы даже не зная, куда мы

идем.

- Я что? – давит он.

- Я знаю, что ты мне что-то не договариваешь.

Он тянется ко мне, притягивая к себе, его рука тесно гнездится на голой коже под моим халатом

и над спиной. – Пожалуйста, не делай это, - умоляет он, его нежный тон игнорирует напряжение, исходящее от него. – Я знаю, ты напугана и запуталась, но не начинай сейчас во мне сомневаться. Я

не твой враг, Элла.

То, как он держит меня, то, как он говорит мое имя, делает мои колени слабыми и что-то

забавное с моим животом, единственное что заставляет бросить ему вызов. – Докажи это. Расскажи

мне, откуда мы друг друга знаем.

Он ведет меня спиной, пока я не упираюсь в стену, прижимая меня к ней, его руки опускаются

на обе стороны моего лица, его руки загоняют меня в клетку. – У нас нет сейчас время на это, - говорит

он, его мягкий тон сейчас твердеет с требованием, но этот его пряный ванильный запах напоминает

мне, почему мне нужны ответы, которые он не дает.

- Удели время, Кейден.

- Скажи это Галло, который, согласно моим расчетам, вернется сюда с этим прибором для

определения отпечатков пальцев через тридцать минут. Если мы позволим ему просканировать твои

отпечатки, Никколо найдет тебя, даже если потребуется пытать или убить Галло, чтобы связать все

детали с тем полицейским рапортом и нами.

Мои глаза округляются. – Что? Нет. Нет. Он бы не…

- Он мафиози, дорогая. Люди говорят, он съел свое собственное сердце, когда родился, пока его

мама наблюдала.

Моя рука обхватывает горло. – Я могу обойтись и без драмы, Кейден.

- Нет. Не думаю, что можешь. – Он смягчает свой тон, но его слова такие же жесткие и

убийственные. – Я не могу быть нежным, когда недооцениваю его злость, что также убьет тебя.

В шоке, я шепчу: - Это не может быть по-настоящему. Это должно быть ошибка. – Затем

громче: - Я не могу быть человеком, которого ищет Никколо.

- Если это ошибка, я разберусь, но я не смогу это сделать, если мы оба будем мертвыми. – Он

отталкивается от стены и цепляет мою одежду с пола, ложа ее на туалет. – Одежда. Сейчас. Я хочу, чтобы мы вышли с этого здания через десять минут. – Он вытаскивает свой телефон с кармана. – Тем

временем, я собираюсь сделать звонок. Молись, чтобы имя Элла привело нас туда, куда нам надо. –

Он не ждет моего ответа, обходя меня слева, направляясь к дальней стене, он разворачивается от меня, предположительно его действие дает мне личное пространство. А мне все равно. Я просто хочу

избавиться от этого халата и больницы, которая становится клеткой. Мне нужен Кейден, чтобы это

сделать, куда я с ним пойду, не знаю. Я решу на лету, но как бы то ни было, я приму обоснованное

решение, что ничего общего с его чертовски голубыми глазами.

Отталкиваясь от стены, я бросаюсь к джинсам, которые предположительно мои, хватаю их и

засовываю ноги, потому что очевидно другая я не носит нижнее белье. Они отлично подходят, но они

до сих пор незнакомы, и я обещаю себе, что я вспомню каждое последнее мгновение своей жизни, натягивая носки. Я снова буду владеть своим миром и у меня будет план, чтобы это осуществить. А

пока я не хочу быть человеком, которого каким-то образом связывают с таким мужчиной, как Никколо, я выясню, как это исправить, однажды я выясню, когда это началось.

Я сажусь на корточки рядом с сумкой, и слышу, как Кейден говорит: - Мне нужно, чтобы ты

нашел паспортные данные на имя Элла, - и я останавливаюсь в процессе поиска бюстгальтера, другой

всплеск ужасной реальности бьет меня. Он просит кого-то нарушить закон, чтобы помочь мне. Он

также открыто отметил, что взломал полицейские записи и знает Никколо. Кто знает мафиози? Я

зажмуриваю свои глаза. Правильно. Кто? Может быть мне кажется, и мне надо признать возможность

попасть на другую сторону, куда бы она не занесла меня.

- Нет, - Кейден говорит по телефону, - у меня нет фамилии, - и, хотя раздражение отдается в его

тоне, направленное на человека, с которым он разговаривает, я чувствую удар ниже пояса. Почему я

вспомнила свое имя, а не фамилию? Ответ ясен. Моя фамилия вернула бы меня в мой настоящий мир, и зная, что я знаю о проблеме, которую обнаружила, я вполне уверена, что я не хочу возвращаться. А

это неприемлемо. Я не могу починить, что сломалось, если даже не попытаюсь.

- Трусиха, - шепчу я, выговаривая себе и перефокусируюсь на срочность одеться и на

содержание сумки. Я вытаскиваю кеды и носки и ложу их на пол, мои глаза округляются, когда я

достаю из сумки великолепный кремового цвета бюстгальтер, отмечаю всплески блестящих

драгоценностей над раковиной. Ища марку, я нахожу ярлычок на итальянском. Или я полагаю, что на

нем. Точно не английский, и пока я напоминаю себе, что туристы покупают нижнее белье, слова

Кейдена играют в моей голове. Мы даже не знаем, туристка ли ты. И в это время, я начинаю

задумываться, действительно ли я она.

- Да да да, - бормочет Кейден в телефон. – Я знаю все причины, почему это трудно, но ты всегда

хвастаешься, как ты делаешь «волшебство». Сейчас я плачу тебе, чтобы доказать это. – Несколько

ударов тишины, в которых он слушает, и я борюсь надеть бюстгальтер без снятия халата, только в

конце концов запуталась. – В течение часа, - говорит Кейден человеку по ту сторону линии, внезапно

закончив звонок, и до того, как я смогла спросить, что случится через час, он заглядывает через плечо

и спрашивает: - Ты оделась?

- Не поворачивайся, - приказываю я, и как только я убеждаюсь, что он слышит, я срываю со

своего тела и халат, и бюстгальтер, стоная, когда крючок цепляется за подмышку.

- Нужна помощь? – спрашивает он.

- Нет! – быстро говорю я.

Он грохочет низким, сексуальным смехом и упирается руками в бока. – Просто попробуй

ускорить процесс, но я должен предупредить тебя. Примерно через шестьдесят секунд ты получишь

мою помощь, хочешь ты это или нет.

Он, наверное, предшествовал это предупреждение смехом, но он серьезен, и я быстро

застегиваю крючок на спине и тянусь за рубашкой, сразу застыв от звука в другой комнате. Кейден

тоже его слышит, разворачиваясь лицом ко мне, его палец давит на его губы, предупреждая меня не

говорить. Я киваю, молясь, чтобы Галло не вернулся раньше, чем ожидалось, и готовая симулировать

болезнь, чтобы избежать эти отпечатки пальцев.

Взгляд Кейдена медленно проходит, подмечаю мою почти голую грудь, и когда мои соски

морщатся под шелком от реакции, он сжимает челюсть, глаза сияют с одной стороны теплом, с другой

неодобрением. Он сокращает расстояние между нами, забирая мою рубашку и прижимая ее к моему

животу, изрекая: - Сейчас. – Это небольшое действие показывает мне, что он так же обеспокоен, как

и я, что Галло вернулся и он готов к быстрому уходу.

Моя рука прячется в хлопковой футболке, и я почти натянула ее через голову, когда в дверь

постучали, и я, промычав, кидаю ее на пол. Сердце в груди выбивает дробь, я беру себя в руки, молча

спрашивая Кейдена должна ли я ответить на стук, получая быстрое, отрицательное движение его

головы в ответ. И вот мы стоим, никто из нас не смеет даже мигнуть. Я полагаю, мы ждем ответа с кем

имеем дело, чтобы принять решение.

Опять стучат, и я клянусь, я прыгаю в милю высотой, пока не слышу: - У вас там все хорошо?

Облегчение накатывает на меня от звука голоса Марии, и даже плечи Кейдена заметно

расслабляются. – Все хорошо, Мария, - я выкрикиваю, стремясь к двери, полностью намереваясь

выглянуть и отправить ее по делам. Кейден стоит перед мной, однако, блокируя дверь и снова

отрицательно качая головой.

Я кривляюсь, и между нами происходит молчаливый разговор.

Я: - Почему я не могу открыть дверь?

Он: - Не спрашивай вопросы, просто делай так, как я хочу.

Я удивляюсь от себя, говоря: - Пошел ты!

Он поднимает брови, в глазах скрывается развлечение, не злость.

- Вам что-нибудь принести? – спрашивает Мария.

Поворачиваясь Кейдену спиной, я надавливаю руками на дверь, готовясь в любом случае

импровизировать, что могу обходится без его молчаливого приказа. – Нет, спасибо, - я отвечаю. –

Просто расчешу волосы и умоюсь.

- Вам правда должно быть стало лучше, - отвечает Мария радостным тоном. – Вы хотите что-

нибудь особенное на ужин, чтобы отметить это? Может шоколадный торт?

Я радуюсь возможности уединиться. – На самом деле, мой брат скоро принесет ужин.

- О, как мило! Тогда я не буду приносить ваш поднос с ужином. Сообщите мне, если вам что-

нибудь понадобится.

- Спасибо! – кричу я, сдерживая свое дыхание в ожидании ее ухода, слушая, как ее шаги звучат

и начинают угасать. Наконец, снова задышав, я разворачиваюсь и опираюсь на дверь, обнаружив

Кейдена, стоящего перед собой, длинная, сексуальная прядь светло-каштановых волос задевает его

бровь, моя рубашка в его руках. Моя почти голая грудь между нами.

- Надень ее на этот раз, - приказывает он, протягивая мне рубашку, его взгляд смотрит вниз, вскользь касаясь моей груди, где он задерживается на мгновение, пока не опускается на мои босые

ноги. – И обувь, - говорит он, его глаза снова встречаются с моими. – Быстро. – Он бросает последнее

слово, отворачиваясь и переходя к шкафу, где он извлекает спортивную сумку, пока я пытаюсь

перевести дыхание, которое он украл у меня.

Встряхиваясь, говоря себе, что я должна найти способ включить его влияние на меня на

беззвучный режим, я протягиваю футболку через голову и хватаю кеды с носками, вытащенные ранее.

Сидя на краю туалета, я игнорирую усиливающееся давление на мою голову и пытаясь обуть их, раздражаюсь, что я знаю бренд “Keds”, когда до сих пор не могу вспомнить свою фамилию.

Я встаю примерно в то время, когда Кейден пожимает плечами в гладкой, коричневой кожаной

куртке, которая подходит к его ботинкам, не говоря уже об обхвате каждого замечательного дюйма

его тела. Я раздражена, что замечаю даже такие вещи, когда я почти в бегах от итальянской полиции.

Опуская свои руки в передние карманы джинсов, я говорю: - Значит мы действительно это

делаем?

- Это? – Он смеется. – Мы не сбегаем из тюрьмы, Элла.

- Мы убегаем от Галло, - отмечаю я, удивляясь, как так легко он пользуется моим вновь

обретенным именем.

- Я рассказывал тебе, - говорит он, - мы не убегаем ни от кого. Мы убеждаемся, что все

случается в свое время.

- Такое ощущение, что мы убегаем, - спорю я, обнимая себя. – Не собирается ли он прийти за

тобой, чтобы найти меня?

- Оставь Галло на меня, - говорит он, снова заглядывая внутрь шкафа, чтобы вытащить другую

куртку, черную и моего размера. – Сейчас февраль и холодно. Тебе точно это понадобится. – Он делает

мне открытие.

- Февраль, - говорю я, сводя к нулю расстояние между нами, чтобы взять и надеть куртку. – Я

знаю, что ношу кеды Keds, но я не знаю месяц. Мой мозг чертовски нелогичен. – Я снова смотрю ему

в лицо. – Какое сегодня число?

- Четырнадцатое, - говорит он, и пока я думаю о «Дне Святого Валентина» и смотрю на свой

голый безымянный палец, он кажется не замечает, переходя к более важным вещам, как вытащить нас

отсюда. – Вот план, - он говорит. – Я собираюсь проверить коридор и посмотреть, нужно ли мне

придумать отвлекающий маневр для нашего ухода.

- Какой отвлекающий маневр?

- Я включу пожарную сигнализацию, если смогу, но не думаю, что буду. – Он подходит к шкафу

и достает среднего размера черную сумку, которую протягивает мне. – Я попросил секретаря

наполнить ее. Как только я выйду с ванны, у тебя будет примерно три минуты сделать макияж, собрать

свои волосы, и сделай все возможное, чтобы не выглядеть человеком, которого узнает персонал.

Я глазею на то, что я знаю является ведущей сумочкой Chanel с крутым ценником в пять тысяч

долларов, пока Кейден смотрит на свои также невообразимо дорогие часы и инструктирует: - Я

постучусь три раза, когда вернусь, чтобы ты знала, что это я. Не открывай никому больше дверь и не

разговаривай, как только выйдешь с ванной. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь проведал тебя или узнал

твой голос, как только ты окажешься в коридоре.

- Да. Хорошо.

- В конце концов, - он продолжает, - сейчас люди на этом этаже знают меня, поэтому ты

выйдешь из палаты раньше меня и повернешь налево. Действуй уверенно и иди медленно и небрежно, не важно, как сильно ты хочешь убежать. Когда ты дойдешь до лестницы, уходи. Она будет на другом

конце коридора. Я встречу тебя на цокольном этаже, что является парковкой.

- Встретишь меня? Где ты будешь?

- Я возьму лифт, чтобы отвлечь внимание от тебя. В твоей сумочке есть телефон. Стой у двери

парковки, пока я не позвоню. Я хочу, чтобы ты буквально вылетела из двери, и мы уедем. В телефоне

записан мой номер. Если ты попадешь в неприятности, найди место, чтобы спрятаться, закройся, если

сможешь, и позвони мне. – Он закрывает шкаф. – Нам надо сделать это сейчас.

Во мне скачет адреналин, и мои глупые руки начинают трястись. Я сую их в свои карманы, а

Кейден хватает меня, прижимая к себе, его руки прочно лежат на моей талии. – Я знаю, ты

нервничаешь, но через десять минут, мы уйдем отсюда, на пути к прекращению всего этого.

- В твоих устах это звучит так легко. Мы имеем дело с мафиози, помнишь?

- Вот поэтому мы должны стереть следы, которые приведут его к нам. – Его пальцы мягко

обхватывают мою шею. – Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Даю слово.

У меня нет времени переварить его обещание, или почему это так много для меня значит, когда

он отпускает меня и не тратит время, пересекая палату, открывая дверь, глядя через свое плечо, чтобы

сказать: - Три минуты, - прежде чем он исчезает.

Я трачу по крайней мере пять секунд из первой минуты, уставившись на дверь, которую он

закрыл за собой, прежде чем подбежать к раковине и открыть сумочку, кладя ее на стойку. Изучая

содержимое, я достаю баночку тонального крема, и тогда я понимаю, что избегаю зеркало. Скрежеща

зубами, я откручиваю крышку баночки и смотрю на себя, но лишь бы не видеть, какая я сейчас, мое

воображение показывает мне Эллу. Красные волосы. Улыбка. Мои глаза светятся, моя душа

бесстрашна. Бесстрашна. Была. Я должна быть такая сейчас.

Приступая к делу, я мажу тональный крем, и по очереди, я применяю тени для век, блеск для

губ и туш, моя память воспроизводит в точности то, как мне нравится каждая деталь внешнего вида.

И, наконец, я взбиваю пальцами волосы, когда обрызгиваю их лаком для объема, ненавидя, как темные

пряди выбиваются в моей окраске. Я отхожу от раковины и бросаю на себя быстрый, критический

взгляд. Мои волосы пышные и яркие. Мои губы прекрасные, нежно-розовые, которые подходят к

выбранным теням для глаз, в то время, как тушь придала моим ресницам удлинение и объем. Отмечая, что меня не легко узнают, особенно в верхней одежде, я складываю все в сумочку назад, начиная

нервничать о возвращении Кейдена, и почти ожидая, что сработает пожарная сигнализация. Опираясь

на раковину, я гляжу на себя в зеркало и пытаюсь дополнить свое имя. – Элла… Элла… Кто?

Моя память вспыхивает, но не моим именем. Вдруг я нахожусь в другой маленькой ванной, делая макияж прекрасной брюнетке в своих воспоминаниях, смеясь над ней, когда она жалуется на

красную помаду, которую я собираюсь нанести ей. И вдруг я слышу свой голос, говорящий ей. – Не

будь ханжой, Сара. – Я задерживаю дыхание, моя грудь разрывается воспоминанием. Сара. Ее звали

Сара. Зовут Сара. Зовут Сара. Она не умерла. Я. И я люблю ее. И скучаю по ней. Но я не знаю, как ее

найти.

За мной раздается стук, следующие два стука показывают, что за дверью Кейден. Я хватаю

свою сумочку, перекинув ремешок через тело, и смотрю назад, т.к. Кейден решает не ждать меня, а

войти. – Мы можем уходить, - говорит он, его глаза загораются от моего лица, опускаются на мои

губы, где они задерживаются.

Я задерживаю дыхание, жду его одобрения. Он тянется ко мне, тепло отдается от его ладошек

к моим, когда он хватает меня к себе, соединяя наши тела. – Ты единственная такая красивая, - заявляет

он, его голос шелковистый на моих растрепанных нервных окончаниях. – Но я хочу знать, кто такая

Элла на самом деле, - он добавляет. – И я обещаю тебе, я узнаю. Скоро.

Комплимент посылает трепет в мой живот, в то время, как обещание посылает тревожное

чувство по мне, что я не понимаю, и нет времени проанализировать. Все еще держа мою руку, Кейден

уже ведет меня в следующую комнату, и пока он сосредоточен на нашем уходе, мое внимание падает

на кровать, которая была моей тюрьмой, падая дальше на дневник на столе, и неожиданно он должен

стать моим.

Выдергивая свою руку от Кейдена, я обхожу кровать, до того, как он сможет остановить меня, хватаю его и засовываю в свою сумочку, единственное, что принадлежит мне, когда у меня больше

ничего нет. Моя цель достигнута, я не теряю или не разрешаю себе время решить, почему мне нужен

был этот небольшой крюк. Я бросаюсь к мужчине, которого признала прекрасным всего несколько

дней назад, собираясь сделать огромный прыжок в неизвестность и отдать свою жизнь в его руки.

Глава Пять

Не похоже, что Кейден рад моему крюку за дневником, но я делаю вид, что не замечаю, идя с

ним к двери, где он поднимает руку в манере стоп-знака, открывая дверь, чтобы осмотреть

обстановку. Я жду, меня бьет реальность того, что мы собираемся сделать, нервы трепещут в моем

животе. Так скоро, и недостаточно скоро, он выталкивает меня перед собой, его тело подталкивает

мое. – Помни план, - шепчет он около моего уха. – Я буду прямо за тобой.

Я даже не пытаюсь найти свой голос, кивая ему, в то время, как трепет нервов в моем живота

превращается в взрыв, отдающийся прямо в заднюю часть черепа. Но нет время на слабость или

починку моего тела, т.к. Кейден приказывает: - Иди.

Я вздыхаю, отталкивая в сторону мою боль и заставляя себя шагнуть прямо в зал для

ожидания в форме полумесяца с только тремя другими дверями, указывающие на палаты. К счастью

никого в поле зрения. Пользуясь ситуацией чистой дороги, я шагаю быстрее, торопясь, пока могу, и

прохожу через дверь, которая сигналит о моем выходе.

С другой стороны я обнаруживаю длинный коридор, двери выстраиваются на моем пути, когда я продолжаю идти дальше, проходя несколько палат. Нянечка выходит из одной из них, пока

мужчина в верхней одежде входит в другую. Нянечка проходит мимо меня, и я натягиваю на лицо

улыбку и махаю рукой без полного зрительного контакта, только еще одна нянечка, выходящая из

еще одной палаты. Снова, я улыбаюсь и махаю рукой, нервно отмечая охранника, следящего за

шахтами лифтов, беспокоясь, что он задаст вопросы, на которые я не буду знать, как ответить. Я

вздыхаю с облегчением, когда вижу знак, указывающий на лестницу, которая позволит вообще

избежать эту причину.

Борясь с желанием прорваться к ней, я считаю свои шаги безо всякой причины, но, чтобы

успокоить свой мозг. Один. Два. Три. Четыре. Всю дорогу до двадцати, и наконец, я у двери, которая

мне нужна, открываю ее и ступаю на лестницу. Мгновение я нахожусь в маленьком коридоре, я

смотрю на дверь и захлопываю ее, удерживая ее, как будто она может открыться, когда я уверена, что видела панель охраны, которая не позволит проникнуть с этой стороны. Постоянно дыша, чтобы

себя успокоить, я поворачиваюсь и падаю на стальную поверхность, одна часть с облегчением, другая часть прислушивается к любой деятельности вокруг меня. Создается впечатление, что нет

верхнего уровня, а большое количество ступенек, чтобы добраться до нижнего уровня, но с

повышенной безопасностью на этом этаже, я успокаиваю себя, что никто не может зайти сюда

откуда-нибудь еще, кроме двери за моей спиной. Вот поэтому мне надо убираться отсюда!

Устремляясь вперед, я хватаю перила с неприятным покачиванием. – Не сейчас, пожалуйста, -

шепчу я, совершенно уверенная, что я переволновалась. Я готова уже завершить это ужасное

сотрясение. Давая себе еще один толчок к восстановлению, я продвигаюсь вперед, спускаясь вниз по

одному лестничному пролету, затем по второму; я предполагаю, что впереди еще восемь. Я

осиливаю еще три, когда дверь надо мной открывается и гул голоса Галло, говорящего на

итальянском, останавливает меня на моем пути. Нет. Нет. Нет. Это не может случиться. Это не

может быть случайностью, что я здесь и он тоже. Кто-то должно быть узнал меня и сказал ему, что я

вышла на лестницу.

Другой голос звучит рядом с Галло, и я почти валюсь с ног при мысли, что я одна против не

одного, а двух мужчин. Мое единственное облегчение – уверенность, что они не идут. Но мне надо

идти. Борясь с желанием рискнуть с тем, что создам шум, я направляю себя на цыпочках вперед. Я

прошла один продет, когда голоса прекращаются, дверь захлопывается, как будто ее держали

открытой, и шаги очень быстро приближаются ко мне. Меня захватывает чувство «борись или беги»

и я начинаю бежать, каждый шаг, как в тумане. Каждая секунда пропитана страхом и адреналином, который заставляет меня распахнуть дверь.

Я выхожу в коридор пряно на парковку. Порыв холодного воздуха, и я гляжу на ряд машин

перед собой. Боясь открытого пространства между собой и ними, я сворачиваю в левый ряд, находящийся позади лестницы, обходя угол в тот же миг, как дверь открывается. Мое сердце уходит

в пятки, я укрываюсь за бампером, сидя на корточках и задерживая дыхание. Звучат шаги, думаю, пора позвонить по телефону. Время тикает, каждая секунда, как выстрел, что слишком быстро, холодный воздух кусает мои щеки. Осторожно, я кладу свою сумочку перед собой, обсуждая мысль, копаясь в поисках сотового, чтобы связаться с Кейденом, и вместо этого начинаю паниковать от

мысли, что он зазвонит в любой момент.

С нетерпением, я открываю свою сумочку и ищу его, дрожа, когда хватаю iPhone. Найдя

настройки звука, я быстро включаю его на вибрацию. Задача решена, я слышу, что Галло до сих пор

болтает без умолку, и я решаю, что я должна предупредить Кейдена, ища в телефоне быстрый набор

номера, который он сказал забил. Бинго. Я открываю набор сообщения, чтобы написать ему.

Я начинаю печатать, останавливаясь, когда понимаю, что голос Галло затих, и я готова

закричать от радости, когда слышу, что его шаги отдаляются от меня. Напряжение уходит от меня, но я не расслабляюсь от чувства радости. Галло может вернуться в любой момент, а Кейден не

звонит. Я возвращаюсь на набор сообщения ему, когда его голос отдается эхом прямо перед

лестницей. Предполагая, что он разговаривает по телефону, я вскакиваю на ноги, чтобы пойти за

ним, став в ступор, когда слышу, как начинает разговаривать другой мужчина. Поскольку не было

больше участников нашего плана, я официально беспокоюсь. Я убираю телефон обратно в свою

сумочку и, не в первый уже раз, жалею, что не разговариваю на итальянском, и также уже не в

первый раз, беспокоюсь, что, если я разговариваю, и просто не могу вспомнить это. Кейден и

мужчина ходят туда и обратно, и я слушаю, надеясь, что слова что-нибудь припомнят мне, расстраиваясь, когда они это не делают.

Решая, что мне надо оценить их язык тела, я встаю и опираюсь на стену у лестницы, выглядывая за угол, найдя в поле зрения высокого мужчину с кучерявыми черными волосами, сотрясаюсь до глубины души от осознания, что я не знаю, как или почему, но я знаю его. И мне он не

нравится. Я отдергиваюсь, прячась за стену, пытаюсь успокоить свое сердце, которое решило, что

хочет выпрыгнуть из моей груди. Откуда я его знаю? Почему я его знаю? И почему он с Кейденом?

Самое важное, почему я боюсь его? А я боюсь. Я боюсь того мужчины. Вспыхивает воспоминание, изображение того мужчины, опирающегося об стену, но картинка через секунду уходит. Что за

стена? Где?

Беспокоясь, что меня увидят, я приседаю между рядами машин, пытаясь решить, что делать.

Остаться? Бежать? Слушать, когда я не могу понять ничего из сказанного? И почему Кейден не

беспокоится обо мне прямо сейчас? Он должен знать, что я не на лестнице, потому что я уже вышла.

Другая картинка вспыхивает в моей памяти, и я зажмуриваю глаза, желая, чтобы ко мне пришли

ответы, и возвращаюсь в ночь, когда Кейден нашел меня.

Я опускаю свои руки в карманы куртки, нервно идя по пустынному переулку, надеясь, что я

найду помощь впереди и борясь с желанием посмотреть за плечо. Боясь посмотреть и узнать, что

кто-то следует за мной – я знаю, что они там – и так же боясь не посмотреть. Поэтому я

смотрю, и обнаруживаю двух мужчин, следующих за мной самое большее в полквартала от меня.

Может это ничего не значит, но это вовсе не кажется ничего не значащим, и я разворачиваюсь, ускоряя скорость, но и не переходя в настоящий бег. Пожалуйста, пусть они не за мной. Пожалуйста, пусть они не за мной. Я ускоряю шаг и снова смотрю за плечо, и они ближе. Сейчас намного ближе, и мое сердце вырывается с уверенность, что у меня проблема и ничего не остается, кроме как

бежать.

- Элла. Элла.

Я открываю свои глаза, в шоке от того, что Кейден сидит прямо перед мной, эти голубые

глаза встречаются с моими, и у меня вспыхивает картинка меня, лежащей в том переулке, и его, глядящим на меня. Я проснулась. Я видела его там. – Я сказал тебе ждать внутри, черт подери, - он

бранится.

- Галло был на лестнице. Кто был тот человек, с которым ты разговаривал?

- Он друг.

- Друг? – спрашиваю я, ужасаясь, что почти обнаружила, что он и тот мужчина были двумя, которые преследовали меня. – Что это за друг?

Этот «друг» появляется сбоку от нас, говоря быстро, срочно на итальянском, затем снова

исчезая. – Черт, - бормочет Кейден перед тем, как объявить мне, - Галло возвращается в это

направление. Прячься за машину. – Он встает и обходит стену, когда я ползу обратно к бамперу, за

которым раньше пряталась, слушая, как в это время звучат три ряда голосов.

Опуская голову на свои руки, я пытаюсь увидеть тех мужчин, следующих за мной, но моя

память оказывается жестокой сучкой, которая ничего мне не дает, когда я действительно хочу и мне

нужна информация. Чувствуя себя плохо, я нажимаю руками на свой живот. Кейден не следовал за

мной. Не следовал. Все мои инстинкты говорят, что я могу доверять ему. Он спас меня. Не так ли?

Если только… Может кто-то заметил его, оставив его, вынужденным позвать на помощь? У меня

запершило в горле, и я возвращаюсь к холодному, трудному выводу, столкнувшимся в той ванной и

так быстро забыв его. Я не знаю, что случилось со мной и кто я, и я не могу доверять никому, кроме

себя. Мне надо уйти, прямо сейчас, и одной.

Я встаю с колен и сажусь на корточки, сомневаясь долю секунды перед тем, как начинаю

двигаться вдоль ряда машин, надеясь, что направляюсь прямо к выходу. Через десять машин, я

обнаруживаю маленькую лестницу, и я спускаюсь по ней. Через несколько секунд я кажется

оказываюсь со стороны больницы с видом на другую парковку. Тьма кромешная, и над головой

гремит гром, по воздуху ощущается запах дождя. Я бегу влево, от главного входа в здание, насколько я могу сказать, порыв ветра поднимает мои волосы и поражает меня резким холодным

воздухом, но я не разрешаю ему остановить меня. Кажется, я целую вечность продвигаюсь вперед, пока не выхожу на улицу, разделяющую больницу от соседнего района. Я поворачиваюсь и смотрю

назад, чувствуя облегчение, что никто не следует за мной.

Адреналин и надежда смешиваются между собой, заряжая меня. Я перехожу дорогу, убегая

сейчас намного быстрее, и награждаюсь видом огромной церкви, однозначно они дадут мне приют и

защитят меня. Но она не так близко, как я думала, и я обнаруживаю себя, бегущей по улицам, пытаясь найти самый быстрый способ вырваться от холода. Первая капля дождя ударяет меня, когда

я срезаю булыжную дорогу, моя память вспыхивает другой булыжной дорогой, и ночью нападения.

Беги. Продолжай бежать. Быстрее. Не останавливайся. Не смотри назад. Меня не должны

поймать. Они не могут вернуть меня к нему. Они не могут. Я не позволю им.

Я выбираюсь из прошлого, когда на меня обрушивается ливень ледяного дождя, и церковь

появляется дальше, чем секунду назад. Мое тело все болит, и я думаю, что плачу. Я знаю, что я

напугана. Я не хочу быть напуганной. Я хочу быть храброй. Я должна быть храброй, и я не

собираюсь останавливаться.

Дождь продолжает идти, хотя жестокие, холодные капли продолжали бить меня, когда гром

грохочет сверху со всей свирепостью зверя, такой же безумный, как и мои чувства. Я занемела, когда

в конце концов дохожу до парковки массивной церкви. Я обескуражена, не обнаружив ни машин, ни

знаков, ни чьего-либо присутствия, но я продолжаю идти вперед, надеясь на любой вид убежища. Я

почти преодолеваю расстояние до массивных ступеней, ведущих к двери, когда вдалеке слышу рев.

Мое сердце замирает, и я тяну свое ноющее тело вперед. Не переставай бежать. Не

останавливайся! Рев становится ближе. Громче. Не останавливайся! Я приближаюсь к ступеням и

вижу другие, которые ведут вниз, что приблизят меня прямо к двери. Я сразу перехожу к ним, но рев

мотора надо мной, и я так ужасно замерзла, что не чувствую своих пальцев ног. Хотя я продолжаю

толкать себя вперед и толкать. Только еще несколько шагов. Еще несколько шагов!

Вдруг, перед мной скользит и останавливается мотоцикл, преграждая мой путь. Потрясенная, мне пришлось остановиться на полдороге, и даже с надетым шлемом, я могу почувствовать энергию

Кейдена, его господство, и я не жду, когда он слезет. Я бегу вправо, полная решимости добраться до

двери, где могу получить помощь. Мотоцикл смолкает, и я знаю, что в любую секунду Кейден

поймает меня, но я уже так близко к тем спускающимся ступеням. Так близко, но я не справляюсь.

Сильная рука Кейдена хватает мою, когда я пытаюсь дернуться в другое направление. – Элла!

Остановись! Это я!

- Отпусти! – кричу я, только чтобы развернуться лицом к нему, сейчас он без шлема и его

волосы прилизаны к лицу. – Отпусти меня, Кейден, или я начну кричать.

Он сцепляет мои запястья и тянет к себе, держа мое тело близко к своему. – Я сказал тебе. Я

не собираюсь тебя отпускать. Я позаботился о Галло.

- Мне все равно на Галло, - шиплю я, вырываясь от него, вода затекает мне в рот. – Мне все

равно на Галло! Ты врал мне!

- О чем ты говоришь?

- Я видела тебя с тем мужчиной в больнице. Я знаю, что он был там ночью, когда на меня

напали.

К нам подъезжает машина и распахивается дверь водителя. Кейден ругается, отпуская одно из

моих запястий от своей хватки, молча говоря нашему посетителю не подходить. Я снова дергаюсь от

него и гляжу на мужчину, который стоит у черного седана, и даже в дождь, я знаю, что он «друг» из

ночи моего нападения. Определенно у меня не будет шанса, если они объединят усилия против меня, меня накрывает всплеск адреналина, и я сильно дергаюсь, вода работает в мою пользу и ослабевает

хватку Кейдена.

Через мгновение я свободна, я поворачиваюсь и начинаю бежать по лестнице, разрываясь от

крика, и отчаявшись получить помощь от полиции и боясь, что они разоблачат меня Никколо. Я

даже не уверена, что Кейден – это не Никколо, или по крайней мере работает на него. Я хотела, чтобы он был хорошим человеком. Я хотела доверять ему, и даже когда он только что схватил меня, какая-то часть меня до сих пор верила. Какая-то часть меня верит, и это ужасно.

Я достигаю лестницы и срабатывает датчик фонаря, сияние яркого освещения, находящегося

в алькове перед дверью, и вот сейчас я кричу. – Помогите! Помогите! – я натыкаюсь на дверь и

начинаю колотить. Кейден уже здесь, разворачивает меня и вдавливает в угол.

- Что с тобой происходит? – требует он, вода стекает с него на меня.

Моя рука хватается за кобуру под его курткой, и мой взгляд падает на пистолет, которого у

него не было раньше. Я открываю рот, и мой взгляд взлетает на него. – Это здесь ты убьешь меня? В

церкви? Или ты собираешься отвезти меня куда-нибудь в другое место, чтобы сделать это?

- Пистолет, чтобы защитить нас. Я спас тебя. Я здесь не для того, чтобы тебя убить.

- Может ты спас меня, потому что тебе пришлось. Может кто-то увидел тебя той ночью и у

тебя не было выбора. Может тебе пришлось вызвать скорую.

Его руки опускаются на мое лицо. – Есть много вещей, что я хочу сделать с тобой, Элла, но я

обещаю тебе, твое убийство сюда не входит. – Его рот наклоняется к моему, его язык глубоко

погружается, и я хочу сопротивляться. Я сопротивляюсь. Я пытаюсь. Но его губы теплые, в то время

как мои холодные, и вкус его, страсть и огонь, и да, требование, сжигает меня, искушает меня, берет

меня. И только на момент, я не могу себе помочь. Я хочу быть одержимой этим мужчиной. Я хочу

быть охваченной, поэтому отвечаю на его поцелуй. Я целую его, как будто это мой последний

поцелуй, а может быть это действительно так.

Я наваливаюсь на него, желаю еще одну секунду, еще один вкус, но он отрывает свои губы от

моих, а мои руки давят на его грудь, его сердце бьется так же быстро, как и мое, когда он заявляет: -

У меня есть недостатки, которые тебе не понравятся, Элла, включая ублюдка, который захотел

трахнуть тебя, как только ты открыла глаза и назвала меня прекрасным, несмотря на то, что ты была

в больничной койке. Но я снова это скажу. Я не твой враг.

Я дрожу, но не от холода, а от воздействия его поцелуя. В то время как я ни о чем не думала, у

меня не было смысла в том, почему я убежала. – Я хочу тебе верить. Но слова и поцелуй, не важно

каким прекрасным ты можешь быть, недостаточно, когда я борюсь за выживание.

- Так же, как и я. Мы связаны, Элла. Я прямо здесь с тобой.

Незвано, слова детектива звучат в моей голове: - Кейден Уилкенс ничего не делает, включая

вас, без скрытого умысла, – и с этим меня посещают плохая мысль. – Что тебя удерживает от

передачи меня Никколо?

- Я. Я останавливаю себя. Это единственный ответ, который могу тебе дать.

- И как я должна себя чувствовать в безопасности?

Он опускает свои руки на двери по сторонам от меня. – Я ненавижу Никколо. Я бы уничтожил

его, если бы мог.

- Почему?

- Мои причины не имеют значения.

- Имеют. И продажа меня была бы самосохранением, в чем я верю ты хорош.

- О, хорош, дорогая, но я не отдам тебя Никколо, - обещает он, а как он произносит имя

другого мужчины, с кислотой и ненавистью.

- Ты ненавидишь Никколо. Галло ненавидит тебя. Ты мужчина с врагами.

- Проснись, Элла. Твои враги – мои.

За ним слышатся шаги по лестнице, и голос его «друга» разрезает гром. Любой прогресс, который возможно он сделал со мной, смывается. Кейден проклинает вторжение, смотря за свое

плечо и говоря мужчине на итальянском. У меня мимолетная картинка себя с красными волосами, носящая очки, когда стреляю из пистолета. Я знаю, как пользоваться пистолетом, и я тянусь за ним.

Он хватает мою руку. – Какого черта, по-твоему, ты делаешь?

- Ты полное дерьмо, Кейден Уилкенс, - шиплю я. – Ты не продаешь меня Никколо? Я не верю

тебе. Я знаю твоего «друга». И я знаю, что он был там ночью, когда на меня напали. Ты лжешь мне, и я не хочу быть зацелованной до отупения. Может я одна и в отчаянии, но я не та девушка.

- Его зовут Адриэль Сантаро, и он работает на меня. И ты права. Он был там. У него также

есть сестра, которая зависит от него и может быть использована, как оружие против него или даже

меня. Как только я нашел тот коробок, я отослал его, пока он не закончил с полицейским рапортом.

Надежда расцветает и расширяется в моей груди. – Почему ты не сказал мне, что он там был?

- Ты не доверяешь мне, поскольку доказала, двигаясь к моему пистолету. Я не собирался

подставлять кого-то еще под твое сомнение.

- И все же он был в больнице.

- Я попросил его прикрыть нас, когда мы уходили. Я думал, нам нужна мера

предосторожности.

Я изучаю его, ищу его глаза, ищу ответы, которые он быстро смекнул дать мне найти. – Как я

могу тебе доверять, Кейден? – спрашиваю я, желая, чтобы он что-то сказал или сделал, что

уничтожит мои страхи, когда я знаю, что это непосильное дело.

Он сразу не отвечает. Между нами парят и мое требование невозможного, и тот насыщенный

страстный поцелуй, и меня ударяет то, что я называю знакомым, он называет связанным. Мы

связаны. Мы оба согласились на это, но я не думаю, что дела так, как он утверждает. Не полностью.

Он отталкивает дверь и оставляет между нами маленькое пространство, его выражение лица все в

жестких линиях и черных тенях. Проходит одна секунда. Две. Три. У него нет для меня ответа, и я

снова дрожу, сердце уходит в пятки, поднимается какое-то чувство, боюсь его. И я права. Что-то

поднимается.

На самом деле, оно здесь. Кейден достает свою кобуру и вытаскивает пистолет. И сейчас я

знаю, что означает поцелуй. Он означает до свидания.

Глава Шесть

Я вздергиваю своим подбородком и смотрю Кейдену в глаза, не желая умирать трусихой. Он

держит мой взгляд, не так много, как мигание, а секунды тикают к тому, что может быть моим концом, пока он не удивляет меня и берет мою руку. – Позволь мне прояснить, Элла, - говорит он, его тон

понижается на моем имени. – Я никогда не теряю контроль, но вот он я сейчас, для тебя.

- Ты говоришь загадками, - обвиняю я, мой голос удивительно спокойный, учитывая, что я

почти мертва. – Скажи, что ты имеешь в виду.

Он кладет приклад своего оружия в мою ладонь, смыкая мои пальцы и свои вокруг него. Он

шагает под дуло пистолета, упирая его в свою грудь. – У тебя контроль, - говорит он, его рука

опускается, пока моя дрожит на тяжелой стали. – У тебя два выбора, - добавляет он. – Доверься мне, как я доверяю тебе прямо сейчас, или… застрели меня.

Но я не думаю о себе, стреляющая в него. Я думаю о нем, не стреляющего в меня. – Ты не

собирался убивать меня.

- Нет. Я не собирался тебя убивать.

Адреналин, в котором я бежала прошлый час, закончился, оставляя меня слабой, осознавая, что

моя голова трясется, но я ох как спокойна. Я смеюсь, и это звучит немного безумно. Я думаю скоро

свихнусь. – Ты не собирался меня убивать.

- А ты собираешься меня убить? – спрашивает он. – Вот правильный вопрос. Или ты

собираешься опустить пистолет и довериться мне?

- Нет, - я шепчу, начиная понимать, как яростно я трясусь, каждая дрожь моего тела усиливает

тяжесть в моем затылке. – Я не собираюсь тебя убивать, Кейден, но я также не буду вслепую тебе

верить. А сейчас…, - я зажмуриваю свои глаза, - мне надо сесть. – Я скольжу вниз по двери, мягко

опуская пистолет на землю и поджимая колени к груди.

Кейден становиться на колени перед мной, его пальцы обхватывают мои икры ног, его