Отрицание

бы мне такие вещи, и я бы поверила ему. Это время прошло. Путь заканчивается, и он набирает код на

дверной панели, странная вещь в клубе, но конечно, он бы не бывал в местах, которые не были бы

особенными в любом смысле. Дверь с жужжанием открывается, и я вхожу в похожий на маленький

круглый Колизей, проходя мимо двух огромных столбов, обнаружив голую женщину с длинными

темными волосами на коленях, ее руки привязаны к чему-то вроде шестам. Я с трудом дышу и

поворачиваюсь уйти, но он встает передо мной. – Куда ты надумала идти?

- Я не хочу здесь быть.

- Тебе надо увидеть, что произойдет, если ты снова меня не послушаешься.

- Я уже пообещала, что буду слушаться.

Он гладит мою щеку, и я съёживаюсь. Он замечает и становится недовольным, его пальцы

впиваются мне в руку, когда поворачивает меня лицом вперед. – Ты смотришь. Ты учишься. Если ты

прямо сейчас двинешься, ты станешь ею. – Он пихает меня на колени, его ноги на моем позвоночнике, а мой взгляд встречается с женщиной, ждущей какого-либо наказания, которое вскоре настигнет ее, но она не боится так, как я. Она приветствует его. Она хочет его. Слева открывается дверь, и в комнату

заходит красивая блондинка в коже, держащая хлыст.

- Нет! – Я встаю и смотрю ему в лицо. – Нет. Нет. Нет.

Он хватает мои волосы и тащит меня вперед к двум женщинам, бросая взгляд из-за моего плеча, и говорит: - Она будет первой.

- Элла. Дорогая. Просыпайся.

Я переворачиваюсь взглянуть в голубые глаза Кейдена, несколько раз моргая, чтобы

удостовериться, что он настоящий. – О Боже. – Я трогаю его щеку. – Я так счастлива, что ты здесь.

Он накрывает мою руку своей. – Воспоминание?

- Ночной кошмар. Воспоминание. Неважно, как ты захочешь это назвать.

- Снова он?

- Да. Кейден, он… - Мое горло сжимается. – Неважно. Все закончилось.

- Это важно. Поговори со мной, дорогая.

- Нет. Я не могу говорить об этом, и это ничего не изменит. Это не поможет нам выяснить, кто

он.

- Откуда ты знаешь?

- Это не поможет, - настойчиво утверждаю я. – Пожалуйста. Просто выбрось это из головы.

Он убирает волосы с моего лица. – Я не буду настаивать, но я хочу, чтобы ты могла со мной

поговорить. Все или ничего, помнишь? Это не изменится, когда твоя память вернется. Помни об этом.

Звонит его телефон, и он целует меня в лоб, а затем переворачивается схватить его с тумбочки, садясь

ответить на звонок. Я тоже сажусь, прижимая колени к груди, и если избиение неважно, то ожерелье

важно, и это значит говорить о Дэвиде, тема, которую не легко начать с Кейденом. Я слушаю, как он

быстро говорит на итальянском, решая, что пришло время учить язык. Он заканчивает звонок, пропуская руку через свои волосы и выдыхает.

- Что такое? – спрашиваю я.

- Маттео рано утром подобрал несколько интернет чатов, которые он думал приведут к Энзо, но он забросил их.

- У тебя было плохое чувство на счет этого, не так ли?

- Да. Было. Действительно хреново, и мои чувства не подвели.

Его телефон снова звонит, пока держал его в руках, и он гримасничает и смотрит на номер. –

Адриэль, - говорит он. – Он тоже ищет Энзо. – Он отвечает, выглядя и сердито, и смущенно. – Джада?

Откуда у тебя мой номер?

У нее нет его номера? Это странно.

- Держи, - говорит он и предлагает мне телефон, выглядя очень сердито, когда сообщает, - Это

тебя.

Я беру его, думая, что ее выбор времени не играет в ее пользу с Кейденом. – Привет, Джада.

- Привет, Элла. Я хотела узнать, не хочешь ли ты пройтись по магазинам?

Я гляжу в единственное окно в углу напротив камина, наблюдая, как дождь барабанит по

стеклу. – Сегодня довольно влажный день.

- У нас есть закрытые торговые центры. Будет весело и мы сможем поговорить.

Поговорить. Это ее настоящая цель. Ей нужно подружиться с другой женщиной, точно, как

Марабелла думала. – Подожди, - говорю я, накрывая телефон, чтобы поделиться мыслью с Кейденом.

– Она хочет, чтобы я пошла с ней по магазинам.

Он хмурится и забирает телефон. – Она перезвонит тебе. – Он сбрасывает вызов.

- О мой Боже. Кейден. Это было ужасно. Я знаю, мы должны пойти в консульство за моим

паспортом, но я смогла бы сделать это с ней. И я смогла бы отлично справиться с этим.

- Галло будет ждать нас, если мы пойдем сегодня. Мы пойдем, когда его босс сможет быть

уверен, что его нет поблизости.

Я забываю о Джаде. – Тебя очень много связывает с его боссом?

- Да. И перед тем, как ты спросишь, Галло не представляет, как сильно.

- Как это возможно, если ты не работаешь в полицейском департаменте?

- Я выполняю некоторые дела на стороне для них, когда необходимо. Это лишит меня одной из

тех работ, но пусть будет так, чтобы сохранить отношения и получить то, что нам надо. – Он

переворачивает меня на спину, его рука захватывает мое тело. – Сегодня мы остаемся здесь. Только

ты и я.

- Не надейся, что я буду жаловаться на то, что мы с тобой прячемся в дождливый день, но что

ты имеешь против Джады.

- Я не хочу, чтоб она отрицательно на тебя влияла.

- Я – самостоятельный человек, и ей нужно положительное влияние. В действительности, Кейден, ты тоже потерял свою семью в несовершеннолетнем возрасте. Ты мог бы помочь ей.

Возможно мы могли бы пригласить ее на обед.

- Нет, - говорит он, его тон безжизненный и категоричный.

- Кейден…

- Нет. Тема закрыта. – Он скатывается с меня и кровати, и пересекает комнату, входя в ванную

комнату, прежде чем я села.

Я широко открываю рот, не веря своим глазам, но меня не отговорить от темы и от выяснения, что там черт возьми с ним и Джадой. Я выкарабкиваюсь с кровати, быстро проходя в ванную комнату, где нахожу его намазывающимся кремом для бриться у раковины. – Нет? – требую я. – Ты похож на

Галло. Я принимаю приказы только в постели. Я – не одна из твоих Охотников.

Он опускает кисточку и поворачивается ко мне лицом. – Это правда?

- О да. Правда.

- Ты действительно рыжая, да?

У меня вспыхивает воспоминание моей мамы, и мое самообладание сдувается. – Да. Рыжая.

Он притягивает меня к себе. – Тогда ты оставляешь мне один выбор, - объявляет он, его тон

смягчается.

- И каким он будет?

Он целует меня, а я выдыхаю ему в рот, когда крем для бритья пачкает меня повсюду. Я спешу

к его груди освободить свой рот. – Нет, не оставил.

Он ухмыляется, и каждым возможным способом выглядит сексуально и горячо. – Вот, что ты

получишь, связавшись со мной, дорогая.

Я смеюсь и встаю на носочки, и снова его целую. Он обхватывает мою голову и дарит мне

долгий одурманивающий поцелуй, а затем поворачивает меня к зеркалу, и на мне столько крема для

бритья, как и у него. Я хватаю полотенце, которое он положил на раковину, и вытираю свои щеки.

- Теперь ты знаешь, что происходит, когда ты со мной споришь, - дразнит он, снова протягивая

руку к кисточке.

- Я сделаю это, - говорю я, вставая перед ним и забирая кисточку из его руки, наш смех в

середине того, что могло бы быть борьбой ощущается так же, как и наше комфортное молчание.

Он поднимает меня и садит на тумбочку. – Ты такая же опасная с лезвием, как и с пистолетом?

Я ухмыляюсь. – Конечно, но по крайней мере я метко стреляю из пистолета.

- Ты не убедила меня в том, что замарала свои руки в крови, и откуда ты можешь знать, что

метко стреляешь из пистолета?

- Мой отец занимался со мной. Я тогда возмущалась на него, но действительно очень

утешительно знать, что я могу за себя постоять.

- Ты не получишь от меня на это никаких комментарий. Что еще ты помнишь?

- Моя мама была рыжеволосой и красивой.

- Неудивительно.

Я краснею от комплимента. – Спасибо, Кейден.

Он проводит пальцем по моей щеке. – Просто говорю правду, красавица. Что-нибудь еще?

- Я была с ней близка, и думаю, она умерла от рака. – Я качаю головой. – Я сказала это как ни

в чем бывало, но уже не так больно, как, когда я вспомнила об этом. Знаешь, Джада тоже потеряла

свою маму из-за рака.

- Это не делает тебя такой, как она.

- Она одинока. У нее никого нет.

- У нее есть ее брат и Марабелла.

- Не ты?

- Я присматриваю за ней, и она знает это, даже если ей не нравится. – Он бросает на меня

прищуренный взгляд, его руки скользят по моим голым ногам под его рубашкой. – Ты не одинока.

Сейчас у тебя есть я. Ты знаешь это, правда? – Меня атакует огненная буря эмоций, проносящаяся в

животе, и я прячу взгляд. Его палец скользит под мой подбородок, и он мягко возвращает мой взгляд

к себе. – У тебя есть я.

- На сейчас.

- Не на сейчас. Ты еще не знаешь это, но узнаешь. – Он протягивает руку за лезвием. – Это то, что ты называешь доверием.

Я обхватываю своей рукой лезвие, тепло поднимается по моей руке и в груди, когда наши

пальцы соприкасаются. – Доверие, - шепчу я.

- Да. Доверие.

Мы смотрим друг на друга, и воздух меняется и почти загорается, связь между нами

расширяется, становится глубже, и он безопасен и настоящий, как еще не был после моего

воспоминания сегодня утром. – Прошлой ночью…

Голубизна в его глазах темнеет. – Что на счет прошлой ночи, Элла?

- Я просто… - Я увлажняю свои губы.

- Мы можем двигаться медленнее.

- Не в этом дело. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я… спала очень хорошо рядом с тобой.

Он бросает на меня странный взгляд, эти его сексуальные губы изгибаются в улыбке. – Я тоже

очень хорошо спал рядом с тобой. Теперь. Побрей меня, женщина.

Я смеюсь и почти готова приступить к работе, но не готова забыть о его раздражительности

минутой ранее. – Знаешь…

- Не напоминай снова про Джаду.

Я останавливаюсь от небольшого удара. – Откуда ты узнал, что я собираюсь говорить о ней?

- Потому что я быстро соображаю, поэтому ты так просто не сдашься.

- Ты можешь быть старшим братом для нее.

- Пойми, что я имею в виду.

- Я серьезно, Кейден.

- У нее есть Адриэль.

- Которого она злит.

- Она злит меня.

- Пожалуйста…

- Нет.

Я открыто сердито смотрю. – Мы возвращаемся к «нет»?

- Мы никогда его не выкидывали.

- Ты такой упрямый.

- Да. Я такой.

Я опускаю лезвие, которым ни разу не пользовалась, и спускаюсь с тумбочки. – Тебе надо

побриться самому.

- Из-за Джады?

- Потому что, если я останусь, это превратится в нашу вторую ссору, - говорю я, медленно

двигаясь от него.

- Вторая?

Я останавливаюсь в дверном проеме. – Бар прошлой ночью был под номером один. Если я

прямо сейчас останусь, мы будем два из двух, поэтому я не останусь сейчас. Я собираюсь принять

душ. Одна. – Я делаю ударение на это слово при выходе, направляясь прямиком к двери и выходя в

коридор, где мои голые ноги встречает холодный камень. Я прохожу лестничный проем и понимаю, что здесь может быть Марабелла, и начинаю бежать. Я вхожу в свою комнату и закрываю дверь. Жду, почти ожидая, что Кейден последует за мной, и почти не жду этого, его желание избегать разговора о

Джаде очень видно.

Вдыхая, я пытаюсь понять, какое больное место она затрагивает у него, и терплю неудачу.

После включения выключателя камина я двигаюсь к ванной комнате, раздеваюсь и включаю душ, захватывая с собой свои новые средства, когда захожу. Я шагаю под теплые струи воды и быстро мою

волосы, и ополаскиваю их кондиционером, возвращаясь к своей прежней дилемме. Что происходит с

Кейденом и Джадой? И почему я так жутко себя чувствую с Адриэлем? В действительности, мне было

немного не по себе с Джадой, когда мы вчера были здесь, поэтому возможно от того, что меня

преследуют копы и гангстеры, я начинаю чувствовать паранойю.

Я глубоко ухожу в свои мысли, когда открывается душевая дверь, и повернувшись, я

обнаруживаю шагающего внутрь очень голого, очень сексуального, чисто выбритого Кейдена. – Я

сказала одна.

Он игнорирует мое замечание, наступая на меня и обнимая свои руками. – У меня нет влияния, которого я хочу, чтобы у нее было.

- Ты – точно источник влияния, который ей нужен.

- Нет. Я часто сожалел, что привез ее сюда.

- Ты привел ее сюда, чтобы защитить.

- И это привело ее в сообщество Подземелья. Я говорю, что пришло время ей начать новую

жизнь где-нибудь подальше отсюда, например, в Штатах. Но Адриэль не хочет ее отправлять. Ему

кажется, что он не сможет ее защитить на расстоянии.

- Как ты чувствуешь по отношении ко мне.

- Да. Ты находишься в ситуации будем прокляты, если сделаем это, и прокляты, если не сделаем

это, Элла. Выбраться отсюда не легко.

- Я не хочу выходить.

- Джада тоже, и еще сейчас она ненавидит меня, Адриэля и всех в своей жизни. Безвыходная

ситуация.

- Она ненавидит Подземелье.

- Она просто пытается злиться.

- Если она смогла бы справиться со своей болью, возможно она не была бы злой. Не выставляй

себя перед ней человеком для ненависти. Выстави себя человеком, которому она может довериться.

- То, что правильно для меня, для нее неправильно.

- Позволь ей решить, что для нее правильно, но предоставь ей эмоциональный инструмент для

этого.

- Я точно уверен, что ее эмоциональные инструменты исчерпались.

- Я не откажусь от нее и также не позволю тебе это сделать.

Его руки скользят по поим прилизанным от кондиционера волосам, и он отклоняет мою голову

назад. – Ты не принимаешь нет в качестве ответа, да?

- Это не правда. Я бы не пошла в башню, если бы знала, что ты не хотел, чтобы я здесь

находилась.

- Я тебе верю. – Он целует меня. – Давай закончим принимать душ и пойдем покушаем. У кого-

то проснулся аппетит.

Я смеюсь, и мы принимаем душ, настоящий душ, вместе, и как только мы заканчиваем, он

выходит первым, и мы оба вытираемся и укутываемся в полотенца – хорошо, я укутываюсь. Он низко

и сексуально удерживает его на своих бедрах, когда исчезает внутри гардеробной.

- Не думаю, что что-то тебе здесь подойдет, - выкрикиваю я.

Он снова появляется с одеждой, которую я повесила, перекинутой на его одной руке и с сумкой

в другой. – Вот почему мы собираемся в мою комнату.

- Сейчас? На нас нет одежды.

- Мы это исправим, когда туда доберемся. Хватай все свои штучки. – Он начинает выходить.

- Кто не принимает нет в качестве ответа? – Я кричу вслед ему, собирая сумки и запихивая в

них средства для мытья перед тем, как броситься в коридор в поисках Кейдена, направляющегося

назад в мою сторону, чтобы помочь мне, его полотенце еле висит на нем.

Я смеюсь и спешу вперед. – Ты почти потерял свое…

На верху ступенек появляется Марабелла, и я сжимаюсь, щеки горят и все слова забываются.

Она начинает смеяться, а я спешу пройти мимо нее, заявляя: - Я это не могу объяснить, поэтому даже

не собираюсь пытаться.

Ее смех преследует меня, а Кейден хватает мои сумки, с еле сдерживаемой улыбкой, далекой

от недовольства из-за сложившейся ситуации. – Я приготовила блинчики вам двоим, - выкрикивает

Марабелла, и Кейден немедленно начинает смеяться, прячась внутри комнаты.

Я иду за ним, а он направляется в ванную комнату, куда я вхожу, когда он исчезает в

гардеробной. Я напираю следом. – Она приготовила блинчики. Она сказала мне пока я была в

полотенце, бегущая за тобой.

- Я слышал, - говорит он. – И позволь я тебе скажу. Она приготовила очень много блинчиков.

- Я смущена.

Он гладит своим большим пальцем мою щеку. – Я поговорю с ней, чтобы она звонила перед

тем, как заходить.

- Мы могли бы просто не бежать, завернутые в полотенце.

- Разве это было бы так забавно? – спрашивает он, подчеркивая это выражение, отталкивая меня

назад.

Я взвизгиваю и обнаруживаю себя на каком-то широком кожаном стуле с возвышающимся надо

мной Кейденом. – Что ты делаешь?

- Я очень давно не был внутри тебя.

- Это потому что мы никогда не пользовались презервативом.

- Мы возьмем его в этот раз. – Он опускается вниз и открывает шкаф, предъявляя одну упаковку

презервативов. – Я вчера купил упаковку, но нам правда надо будет показать тебя доктору за

противозачаточными средствами.

- Не Натану. Он – твой друг. Это будет как-то странно.

- Согласен. Мы спросим у него, к кому обратиться. – Он наклоняется поцеловать меня.

Я накрываю его рот и хватаю презерватив. – Мы не можем сейчас этим заняться. Нас ждут

блинчики. Если мы не покажемся, она подумает…

- Что я внутри тебя, чертовски получая удовольствие.

- Мои глаза округляются. – Кейден!

Он смеется и прижимается щекой ко мне, шепча что-то в мое ухо такое сексуальное и на

итальянском.

Мои губы изгибаются от понимания, что он имел в виду что-то непристойное. – Что ты сказал?

Он дразнит мое ухо. – Учи итальянский и ты узнаешь.

- Это не честно.

Он отклоняется назад, его голубые глаза мерцают грешным жаром. – Я никогда не говорил о

честности.

- Только о пошлости, - поддразниваю я.

- Правильно, дорогая. Давай я покажу тебе, какая она на вкус.

Я смеюсь, и он целует меня, его язык чарующе затрагивает мой, и это официально. Я совсем

забыла про блинчики.

Через час чувство нереальности произошедшего проходит и еще находясь в мире Кейдена, предъявляя права на одну из двух раковин в его ванной комнате – нашей ванной комнате, как он

совершенно свободно назвал ее – где я расставляла свой широкий выбор средств для мытья. Я сушу

свои волосы феном в то время, как у Кейдена они сушатся сами по себе, и он одевается в выцветшие

джинсы и черную майку. Он выглядит очень аппетитно, когда выходит из ванной комнаты ответить

на звонок. Я роюсь в своих сумках и выбираю комфортные черные лосины, которые совмещаю со

светло-голубым свитером с длинными рукавами, и просовываю ноги в теплые угги, поскольку мы

никуда сегодня не собираемся.

Я выхожу из ванной комнаты и, обнаруживая дверь в комнату наблюдений открытой, продолжаю идти в этом направлении и обнаруживаю, как Кейден сидит за столом и с кем-то

обменивается мгновенными сообщениями. – Привет, - говорю я.

- Чао, красавица, - говорит он, поворачиваясь ко мне. – Ты приняла лекарство?

- Да, - говорю я, очарованная, что он разбирается с Подземельем и все равно беспокоится обо

мне. – Однако, спасибо, что напомнил мне.

Его глаза мерцают грешным огнем. – Пекусь только о собственных интересах, дорогая. У меня

есть планы на тебя, когда ты полностью поправишься. – Он хватает меня за бедра и притягивает к себе.

– Когда ты будешь доверять мне.

- Я очень тебе доверяю, Кейден. Я говорила тебе об этом.

- Есть гораздо больше в доверии, чем просто слова.

Я обхватываю пальцами его челюсть. – Ты научишь меня, правильно?

Его глаза загораются от одобрения. – Да, я научу тебя, но мне начинает казаться, что я должен

тоже чему-то научиться у тебя. – Он накрывает мою руку и целует ее. – Ты готова завтракать?

- Разве уже почти не обед?

Он смотрит на свои часы, и черт их подери, они расшевеливают какое-то странное знакомое

чувство, которое я не понимаю. – Половина двенадцатого, - информирует он меня. – Мы называем его

поздним завтраком. Дай мне секунду. – Он освобождает меня, и я облокачиваюсь об стол в то время, как он возвращает свое внимание на клавиатуру, набирая ответ кому бы там ни было, с кем он

переписывается, и встает. – Сделано. А теперь кушать.

- Есть новости про Энзо?

- Еще нет, но один из моих людей находится в Милане, где было известно о последнем

нахождении Энзо. Он копает глубже.

- Сколько Охотников подчиняются тебе?

- Пятьдесят от Рима до Франции.

- Я думала, ты только работаешь в Риме.

- Я недавно взял на себя Францию.

- Пожалуйста, скажи мне, что это не потому что предыдущий Ястреб или как вы там еще

называете лидеров, мертв.

- Мы называем их Ястребами, и нет. Он не мертв. Он переехал в другую страну, как сделал мой

отец, когда Кевин взял на себя Рим до моего рождения.

- Умирали ли какие-нибудь Ястребы в других странах?

- Дорогая. – Он обхватывает меня в свои руки. – Не надо так.

- Я не могу начать быть в тебе необходимой, а ты потом возьмешь и умрешь у меня на руках.

- Взаимно. Никто из нас никуда не собирается, но пойдем на кухню есть блинчики. Хорошо?

- Я бы попросила тебя пообещать мне, но знаю это не то обещание, которые ты сможешь

выполнить.

Он отодвигает волосы с моего лица и наклоняет мою голову назад. – Я обещаю, - говорит он, слова отдают чистой сталью, как будто это зависит от его воли, когда мы оба знаем, что это не так. –

И я не делаю обещаний, которых не собираюсь выполнять.

Его компьютер издает другой звук, чем раньше, и он дарит мне быстрый поцелуй. – У нас все

будет хорошо, - уверяет он меня, садясь назад за стол проверить экран. Я подхожу ближе, и тот факт, что мы боимся за жизнь его Охотника, говорит мне, что любая версия «хорошо» с Кейденом до сих

пор опасная, и все же он как-то без всякой логики надежен. Я не знаю, что делать с этим кусочком

информации.

- Новости? – спрашиваю я, когда он печатает сообщение и тут же встает.

- К сожалению, нет. Просто кто-то хочет поговорить со мной о работе. Они могут подождать.

- Охотник или клиент?

- Клиент. – Он вытаскивает огромный ноутбук со стола. – В нем есть фотографии каждого

человека, кто мы знаем работает на Никколо.

- Почему они у тебя?

- Деньги – общий знаменатель между Охотниками и мафиози, и я пытаюсь управлять нашими

путями в разных направлениях. Это требует знаний и усилий.

И вот он. Ответ, который я понимаю до сих пор очень хотела получить. Или по крайней мере

часть его. – Ты встречал Никколо?

- К сожалению, да. – Когда я готова была спросить больше, он меняет тему. – Я подумал, ты

могла бы просмотреть фотографии пока будем кушать, а затем мы сможем попробовать и забыть обо

всем этом в остальную часть дня.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю признание: - Мне правда ненавистна мысль об этих

фотографиях, когда следовала бы исследовать их на ответ, которых они могут в себе содержать.

Он осторожно заправляет мне за ухо локон волос. – Мы можем подождать до утра, если ты хочешь.

Прикосновение нежное, и мне интересно, что это для меня значит, т.к. комбинация мягкости в этом

мужчине и пошлой темной опасности очень привлекательна. Но что неприятно – это побег, скрывание

и смерть. Я беру у него ноутбук.

- Я хочу уже покончить с этим, - говорю я, неуверенная почему так верю, что здесь спрятан

секрет, который я не готова узнать.

Глава 19

Я с Кейденом покидаем его комнату, направляясь на завтрак, и воспоминанию, как я бежала

вниз в коридор в полотенце, удается взять верх над фотографиями в моей руке. – Марабелла

собирается смущать меня, да? – спрашиваю я, когда мы доходим до лестничной площадки в гостиную.

- О да, - подтверждает он, в его голосе слышится смех, его губы изгибаются в подобии улыбки.

Мы проходим на кухню, и я свирепо смотрю на него. – Ты думаешь, это смешно.

Он ухмыляется. – Виновен по всем статьям.

- Не смешно, - ворчу я. – Это стыдно. Я больше не голодна.

Я пытаюсь развернуться, но он ловит меня за запястье, целует в висок и прежде, чем я могу

набраться смелости для удара, проводит меня перед собой ко входу в кухню. – Чао, вам двоим, -

Марабелла встречает нас за стойкой, у нее мгновенно расплывается ухмылка от уха до уха. –

Поработали на аппетит?

Я стону и закрываю свое лицо, а Кейден смеется, звучит слишком сексуально, что начинает

раздражать его веселье. Становится хуже, когда он говорит: - Пожалуй, поработали. По правде говоря, сделай мне двойную порцию блинчиков, пожалуйста.

Я скольжу на стул за столом и кладу ноутбук, вытягивая свой дневник и досье, которые я

оставила в стороне прошлой ночью. – Можешь добавить мне алкоголь в кофе, пожалуйста? – прошу

я, пока Кейден садится рядом со мной и использует ноутбук в нетерпении, чтобы я взглянула. Я

гримасничаю и добавляю: - Добавь двойную порцию, не стопку, для меня.

Марабелла хихикает, как школьница, и ставит два капучино на стол, милый фартук, украшенный клубникой, накрывает ее платье до колен. – Для тебя нет алкоголя, - говорит она мне. –

Кейден его не хранит в замке.

Она торопится прочь, а я игнорирую ноутбук, чтобы взять свою чашку. – Ты еще больше

помешан на контроле, чем я представляла.

- Я надеюсь, что комментарий относится к хорошему воспоминанию из прошлой ночи.

Мои щеки начинают гореть от проигрывания его слов в душе. Я буду тебя лизать. Кусать тебя.

Щипать тебя. Шлепать тебя.

Он пододвигается ближе. – О чем ты думаешь, Элла?

- Я просто думала…

- Прямо сейчас. О чем ты думала прямо сейчас?

Я с трудом глотаю. – Я воздержусь от комментариев.

Его губы изгибаются, и он облокачивается на свой стул. – Не смешно.

Он игривый и забавный, и ему нравится очень часто меня дразнить, но мне нравится такая часть

его. – Ты не пьешь, потому что это приводит к потере контроля, что тебе не нравится.

Он поднимает чашку, его глаза загораются грешным огнем. – Контроль намного интереснее, чем другое. Ты так не думаешь?

- Хммм. Не думаю, что я бы забыла, но возможно я попробую.

- Ты можешь попробовать.

Я опускаю свою чашку, воздух наполняется вкусным запахом приготовленных блинчиков. –

Попробую.

- Заглядывая вперед в эту битву интересов, - заверяет он меня, хватая ноутбук. – Давай

разберемся с этим и снова разденемся.

Я делаю резкий вдох, готовая сделать что-нибудь другое, чем смотреть на эти фотографии, включая обсуждение неприятной темы про Дэвида. – Мне сначала надо рассказать о чем-то еще.

- Я слушаю.

- Дэвид.

- Дэвид, - повторяет он, имя лезвием рассекает воздух. – Печально известный жених.

- Кейден…

- Рассказывай.

- Он подарил мне ожерелье. Это была большая бабочка, и я нашла написанную рукой записку

внутри нее.

Он реагирует очень спокойно, линии его лица заостряются вместе с его тоном. – Что говорилось

в этой записке, Элла?

По мне проходит беспокойство. – Я не помню. Это могла быть глупая любовная записка.

- Ты заявляешь только «известные» вещи. Ты думаешь, что она была этим?

- Нет. Нет, не думаю. – Он изучает меня прикрытыми глазами, его ресницы прячут его взгляд

от моих любопытных глаз, и я не могу выносить его молчание. – Почему ты ничего не говоришь?

- Потому что мне не нравится то, что должен сказать.

Мои пальцы впиваются в ладони. – Просто скажи это, пожалуйста.

- Я думаю, ты была, что называется «курьером».

- Мне не нравится, как это звучит.

- Не зря. Курьер – невинный человек, который предназначен перевозить предметы с одной

страны в другую.

- Откуда ты это знаешь?

- Подземелье сталкивалось почти со всем за сотни лет, что происходило вокруг, и у нас есть

базы данных, хранящие историю этих опытов. И я лично сталкивался с такой ситуацией.

- И ты думаешь, Дэвид выбрал меня в качестве курьера.

- Похоже. Обычно кого-то направляют сблизиться с потенциальным курьером и подтверждают, что они подходят по определенным качествам.

- Каким качествам?

- Ты правда хочешь это услышать?

- Мне надо это услышать. – Он еще колеблется. – Кейден, пожалуйста.

- У мишеней нет семьи и очень мало людей в их жизни, которые будут по ним скучать.

Хорошо. У меня внутри почти все сжалось. – Что подтверждает, что моя семья мертва.

- Я просто предполагаю, Элла, но Маттео не нашел пропавшую Эллу, которая путешествовала

из Сан-Франциско, и никого в базе регистрации, которые подходили бы под твое описание.

- Они полностью меня уничтожили. Но должны же быть люди, которые меня знают. Работа?

Сара?

- Конечно, есть, но они сделали так, что тебя не легко найти.

- Не слишком много усилий.

- Не для таких, как Маттео.

- Что на счет полицейского отчета в Штатах? Отчета по пропавшему человеку.

- Ничего. Ни здесь, ни в Европе, но это не значит, что его не было. Это могло бы означать, что

он был стерт из компьютерной базы данных и, если он будет воссоздан, его снова тут же сотрут.

Я понимаю, куда это ведет. – Что происходит с курьерами, когда работа выполнена?

- Элла…

- Что происходит с курьерами, когда работа выполнена, Кейден?

- Они умирают.

Я удивительно спокойна, принимая во внимание резкость этого объяснения. – Это очень многое

могло бы объяснить.

- В этом есть хорошая новость.

- Здесь нет хороших новостей, Кейден.

- Охота за тобой, потому что ты курьер, не будет приоритетной задачей.

- К сожалению, я – курьер, вышедший из-под контроля, который кого-то убил.

Звонит его телефон, а он его игнорирует. – Мы не знаем, убила ли ты кого-то.

- Я знаю, Кейден. Но мне надо быть здесь реалисткой, как и тебе. Пожалуйста, возьми свой

телефон. Это может быть связано с Энзо. – Он колеблется. – Я в порядке. Все отлично. – И это

удивительно правда. – Пожалуйста, ответь на звонок.

Его губы сжимаются, и он вытаскивает его из кармана. – Босс Галло. – Он отвечает и говорит

что-то на итальянском прежде, чем накрыть телефон и подмигнуть Марабелле, говоря мне, что он не

хочет, чтобы она слышала разговор. Я думаю, Адриэль был неправ. Марабелла почти ничего не знает.

– Я вернусь, - бормочет он.

Я киваю и потягиваю свой кофе в попытке проглотить комок в своем горле, но безуспешно, мой

взгляд опускается на ноутбук, который я не хочу открывать. – Куда он пошел? – спрашивает

Марабелла, обходя стойку с тарелками в руках, как и маленький кувшин сиропа, который она держала

между рукой и грудью.

- Ему надо было ответить на звонок.

- Вечно на телефоне, - говорит она, опуская свою ношу на стол, мои ноздри дразнит сладкий

кленовый запах, когда она занимает место напротив меня. – Спасибо за то, что сделала с Джадой. Она

правда приняла тебя.

- Мы хорошо провели время, разговаривая и смотря телевизор.

- Она говорит, вы может быть пойдете по магазинам?

Я внутри сжимаюсь от понимания, что я ей не перезвонила. – Мы вскоре осуществим этот план.

- Отлично. Она – хорошая девочка с дыркой в сердце.

Мое понимание этого утверждения становится намного полнее к этому моменту. – Я могу это

в ней увидеть.

- Ты хорошо отразишься на ней.

- Ты хороша для нее. Возможно мы троя можем пойти по магазинам.

- Я бы с удовольствием, но я никогда бы вас не догнала, леди. Ваши покупки меня вымотают.

– Она надавливает пальцем на свои губы. – Не говори Кейдену, но Джада помогала мне. Она ближе

тебе по возрасту, а я не была уверена, чего тебе хотелось бы.

- О. Я удивлена, что она не рассказала мне.

- Я попросила ее никому не говорить. Кейден – очень закрытый человек. Ему не понравилось

бы, что она была привлечена.

Он закрытый и не хочет, чтобы Джада была вовлечена во что бы ни было, что я стремлюсь

изменить, но прямо сейчас, мысль с магазинами напоминает мне о моем нижнем белье. – Магазин, где

кто-то из вас купил мне белье. Он рядом?

- Он почти рядом с Площадью Испании, которая является торговым районом, где мы купили

большинство из твоих вещей. Туда надо ехать, не пешком идти. Я думаю это там, где Кейден приобрел

все твои вещи Шанель.

Я улыбаюсь. – Трудно представить его в женском отделе магазина.

Она смеется. – Уверена, все женщины желали бы, чтобы он делал за них покупки. Он – хорошая

добыча. Тебе повезло.

- Мне повезло, - соглашаюсь я, и с каждой выявляемой яркой деталью моей жизни и ситуации, я становлюсь более решительной, чем когда-либо получая удовольствие от каждого «счастливого»

момента.

И как по заказу, кажется, сексуальный мужчина, о котором идет речь, возвращается с

ноутбуком в руке, занимая свое место за столом в то время, как Марабелла бросает на нас взгляды, на

ее губах играет улыбка. – Мне следует оставить вас одних.

- Точно, - говорит Кейден, - я собирался сказать тебе, чтобы ты взяла несколько выходных. –

Он смотрит на меня. – Нам назначили на вторник в паспортном отделе, поэтому мы можем

бездельничать и позволить твоему телу подлечиться до тех пор.

Два дня, чтобы все забыть и наслаждаться прямо сейчас чертовским голосом этого мужчины. –

Безделье здорово звучит.

- Как и несколько отгулов, - добавляет Марабелла, - но вы должны есть. Я могу готовить у себя

на кухне и заносить к вам, если хотите.

- Ты собираешься меня избаловать, - говорю я, - и вскоре я сяду на диету.

- Она права, - соглашается Кейден. – Ты очень нас балуешь. Отдохни по-настоящему. Мы

справимся.

- Тогда хорошо, - соглашается Марабелла, - но, если вам что-нибудь понадобится, просто

позвоните мне. – Она подмигивает мне и спешно уходит.

- Боже мой. Она думает, мы собираемся быть голыми в следующие несколько дней.

- Собираемся, - говорит он, - вот поэтому нам надо сейчас разобраться с кое-какими вопросами.

Дэвид. Ты знаешь, как он выглядит?

Я немного в шоке от того, как быстро он вернулся в боевой режим, интересуясь, что он узнал, о чем я еще не знаю. – Я очень четко помню. Зачем?

- Маттео сделал поиск всех Дэвидов, которые путешествовали в Европу из Сан-Франциско, и

их очень много для эффективного поиска. На основе перекрестного анализа с калифорнийской базой

данных он смог сузить базу на основе возраста, расы и деталей путешествия.

- Я бы также выдвинула догадку, что распространенное имя не было случайностью и, что Дэвид

даже не было его настоящем именем. – Он берет сироп и поливает им блинчики, затем кладет его

рядом с моей тарелкой. – К тому времени, как мы закончим есть, отчеты будут у меня на почте. Их

только десять, поэтому это не займет много времени.

Он поднимает вилку и режет блинчики, и между нами устанавливается намек на напряжение, чего не было раньше, и может быть только связано с одной причиной. Дэвид. Независимо, кем был

этот мужчина или не был, в недавнем прошлом я была заинтересована в нем, и это волнует Кейдена.

- Кейден, - говорю я, притягивая его взгляд на себя, и когда он смотрит на меня, эти пронизывающие

голубые глаза такие холодные, что мало не покажется. – Я не собираюсь просто вдруг влюбиться в

Дэвида.

- Ты собиралась выйти за него замуж.

- Я не могу объяснить, что еще мне не рассказала моя память, но знаю, что я не любила его.

Он изучает меня несколько секунд, его взгляд глубоко прощупывает, как будто он пытается

проникнуть мне в душу и увидеть мое прошлое и будущее. – Я верю тебе, - говорит он в конце концов.

И поскольку Кейден ничего не говорит, что он не имеет в виду, я верю ему. – Я рада, - шепчу я, и в

моих плечах спадает напряжение, когда делаю выдох, который не понимала, что удерживаю на своих

губах.

Я тянусь к сиропу, а его рука опускается на мою. – Я тебя не потеряю… а он не заберет.

Я тебя не потеряю. Объявление означает, что ему надо работать, чтобы меня сохранить, а не

чтобы обладать мной, и это бьет по больному в самом хорошем смысле. - Я никогда его не выбирала, Кейден.

- В любом случае, - говорит он, - я все равно хочу быть уверенным, что ты меня не забываешь.

– Он показывает жестом на мою тарелку. – Ешь. Тебе понадобится твоя энергия. – И вот таким вот

образом, он снова становится игривым и смешным.

- Что случилось с отдыхом и лечением? – спрашиваю я, поднимая вилку.

- Я буду мягок. На сейчас. Говоря о том, чтобы снова раздеться, тебе надо позвонить Натану о

записи к доктору, которого мы обсуждали.

- Я позвоню ему сегодня. – Мысль бьет меня. – Знаешь, мне интересно, может Джаде тоже

нужно записаться. Ей восемнадцать, и она встречается с парнем.

Кейден замирает с едой у рта. – Мы серьезно говорим о Джаде и противозачаточных средствах?

- Лучше сейчас, чем, когда она забеременеет. Той ночью она была очень пьяной, она могла не

помнить, как добралась до замка. И откровенно говоря, кажется Адриэль не подходит на роль матери.

- Верно подмечено, - говорит он, выглядя совершенно в ужасе от такой мысли. – Запиши ее на

прием.

Я смеюсь от его реакции и откусываю еду, сладкий маслянистый вкус заполняет мой рот. – Это

не полуфабрикат. Это потрясающе.

- Все, что Марабелла готовит, такое, - уверяет он меня, жадно кушая в то время, как я

принимаюсь за добавку.

- Я объелась, - в конце концов говорю я, отодвигая полупустую тарелку и смотря, как Кейден

справляется со второй половиной высокой стопки. – Она была с тобой с тех пор, как ты сюда переехал?

Он потягивает свое кофе. – Верно. Она опекала меня несколько лет. Ее муж был здесь, когда я

только приехал.

- Что с ним случилось?

- Сердечный приступ семь лет назад. Они были вместе пятнадцать лет. У нее были небольшие

трудности, но кажется забота о замке делает ее счастливой.

- Она не может заботиться об этом гигантском месте одна. Просто вытирание пыли должно

быть круглосуточная работа.

- У меня есть команда людей, которые приходят в разное время. – Он тихо смеется и опускает

свою чашку. – Она обожает управлять ими повсюду.

- Два помешанных на контроле в одном доме.

- Раньше было три, когда был жив Кевин. Двоя из них очень много сделали для определения

моего характера.

- Осмелюсь сказать, что Марабелла – твоя вторая мама?

- Считай так дальше. Это в точности то, кем она является. Я надеялся, что она может стать ей

так же и для Джады, но есть разница между мной десятилетним, когда я приехал сюда и, когда Джада

в шестнадцать лет переехала сюда, и эта разница огромна.

- Десять лет, - говорю я, и мысль о том, каким маленьким он был, когда прятался в том шкафу, просто разрушительна. – Удивительно, что ты такой всесторонний, какой есть.

- Всесторонний. Как меня только не называли, включая красивый, но никогда так.

Я улыбаюсь от воспоминания, которое очевидно он никогда не даст мне забыть, и иду ва-банк.

– Ты красивый, - говорю я, не давая ему времени превратить это в стоящий стыда момент, быстро спрашивая: - Ты ходил в государственную школу?

- У меня были репетиторы во время средних классах, но Кевин настоял, чтобы я ходил в

государственную школу в старшие классы, и сказал, что он не сделает меня полноценным Охотником, пока я не закончу колледж. Он думал, что это подготовит меня к жизни.

- Было странно ходить в государственную школу после всех лет репетиторства?

- Еще как. Я все время прогуливал, а когда появлялся в школе, меня оставляли после уроков. В

школе говорили, что у меня «проблемы с управлением гнева». И Кевин чертовски быстро призвал их

к этому.

- Он защищал тебя.

- Черта с два. Он говорил, что у меня проблемы «засранца». – Он смеется. – Затем он продолжал

пинать меня под зад, и я разобрался с проблемой.

Я смеюсь. – Он был добр к тебе.

- Он был моим героем.

В моей голове всплывает случайная картинка моей мамы, исчезнувшая до того, как я смогла

оценить ее. – Я думаю, моя мама была моим героем, и не совсем уверена, что думаю о своем отце. –

Избавляясь от мысли, пока не расплакалась, я фокусируюсь на Кейдене. – Расскажи мне больше о

Кевине.

- Он был реально крутой. Никто не переходил ему дорогу, не получив по зубам, но в то же самое

время, он был первым, кто ставал на чью-либо сторону, где нужна была помощь. Он бы отдал жизнь

за каждого отдельно взятого Охотника, за которыми присматривал.

- Как ты.

- Элла…

- Все хорошо, Кейден, - говорю я, поднимая руку. – Я знаю, что не могу получить и то, и другое.

- Что ты имеешь в виду?

- Если ты был бы придурком, который не защищал бы своих людей, я не была бы в твоей

постели или доме. Я нашла бы другой способ выжить.

- Я верю, что смогла бы.

- Смогла бы, и поскольку ты сделал так, что я захотела остаться, я должна принять это и твой

мир.

Его грудная клетка расширяется, и он отодвигает свою пустую тарелку. – Я хочу взять тебя в

тир и выяснить, действительно ли ты хорошо обращаешься с оружием.

- Очень. Обещаю тебе.

- Просвети меня.

Я думаю о Элизабет и интересно, является ли это просьба для его душевного покоя. – Я не

против пойти в тир, но могу тебе пообещать, что ты будешь поражен. – Что снова заставляет меня

подумать о Джаде. – Джада знает, как стрелять?

- Черт, нет, и я не хочу, чтобы она находилась рядом с оружием где бы то ни было.

- Ты хочешь, чтобы она была здесь, в средоточии Охотников, но не хочешь, чтобы она умела

стрелять.

- Я потерял три Охотника за пять лет, Элла, включая Кевина.

В то время, как я испытываю облегчение, что количество меньше, чем ожидала, смерть есть

смерть, я сосредотачиваюсь на своей проблеме. – Ей надо знать, как себя защищать. Запиши ее на

занятия или давай я научу ее. Возможно это придаст ей сил и контроль. Я знаю тебя, как никого

другого, пойми, как это помогает человеку справляться.

- Ты не собираешься оставить эту тему в стороне, да?

- Я правда думаю, что ей надо знать, как себя защищать.

- Тебе надо убедить Адриэля.

- Ей восемнадцать лет.

- Как я сказал. Тебе надо убедить Адриэля.

- Она живет под твоей крышей, поэтому я спрошу тебя, а не Адриэля. Ты ведь не против, если

я буду учить ее стрелять, Кейден?

Он задумывается на минуту. – Да. Научи ее.

- Спасибо. – Мне неловко, и он поднимает брови. – Адриэль, - я выдыхаю.

- А что с Адриэлем?

- Он сказал мне, что у вас на все разные взгляды.

- Сказал, а теперь?

- Я беспокоюсь, что он не столь предан тебе, как ты ему.

- Интересная оценка.

Что интересного в том, что он не защищает Адриэля.

Звучит сигнал его телефона, и он нажимает на кнопку, чтобы прочитать сообщение. – Маттео

только что отправил нам фото из паспортов. – Он открывает МакБук, который раньше принес к столу, и включает его.

Я заканчиваю пить кофе и отодвигаю чашку, находя интересным, что я не чувствую никакого

ужаса по отношению к этим фото, что чувствовала к тем из банды Никколо. – Надеюсь, это что-то нам

расскажет.

- Уверен на девяносто девять процентов, что не расскажет, но я никогда не игнорирую

возможность. Вот почему я чертовски хороший Охотник. – Он нажимает на пару кнопок и

пододвигается на стуле, чтобы сидеть бок о бок со мной. – Посмотри на них.

Я просматриваю фото на экране, которые Маттео распределил в два ряда, и ни одно не кажется

знакомым. Чтобы быть уверенной, я начинаю с номера один и медленно изучаю все десять, одну за

одной.

- Ничего? – спрашивает Кейден.

Я качаю головой. – Ничего. Что я не могу понять, это почему я ему была нужна, если мы вместе

путешествовали. Если только, может я встретила его в Италии?

- Больше похоже, что вы путешествовали вместе. Пары меньше привлекают внимание. – Он

закрывает Макбук и убирает его в сторону. – Я знаю парня, который раньше составлял портреты для

ФБР в Штатах. Ты не против, чтобы он сделал набросок Дэвида для нас?

- Да. Здорово. Когда он сможет его сделать?

- Лишь в четверг. Мы можем пойти в консульство, а затем встретиться с ним. – Он вытягивает

фотоальбом. – Если только, по невероятному обстоятельству, Дэвид находится на этих фото.

- Ты думаешь Дэвид работает на Никколо?

- Никколо принимает участие, поэтому да. Я думаю, что такое возможно.

- Я чувствую себя идиоткой, что стала объектом внимания. Не могу представить, что я была

такой глупой. – И вдруг мой страх становится гораздо меньше, чем необходимость узнать правду. Я

открываю альбом и начинаю смотреть на снимки, каждое фото занимает всю страницу. Ничего

знакомого, и я расстраиваюсь, пока не натыкаюсь на последний снимок, который посылает озноб

прямо в мои кости.

- Кто это? – спрашиваю я, указывая на царственно выглядящего мужчину с густыми черными

волосами, мелированые каштановым.

- Он знаком тебе?

Тон Кейдена осторожный, и я смотрю на него. – Кто он?

- Это Никколо, Элла.

- Это вообще не похоже на то фото, которое ты показывал мне раньше.

- Да. Не похожа. Ты говоришь мне, что сейчас он тебе знаком, а тогда не был?

- Дай посмотреть другой снимок.

Он хватает свой телефон и нажимает на несколько кнопок прежде, чем извлечь изображение, которое показывал мне, когда мы были в доме Маттео. Я кладу телефон рядом с изображением на

ноутбуке. – Не похоже, что это один и тот же человек. – Я указываю на изображение на его телефоне.

– У этого мужчины волосы короче и темнее, чем у того на фото.

- Это оба Никколо, поэтому давай проясним. Ты знаешь Никколо.

- Да, - шепчу я, моя грудь сжимается. – Я знаю его. Возможно я пыталась его убить. – Я встаю, и Кейден встает вместе со мной. – Мне надо уйти. Мне надо покинуть замок. Ты не можешь держать

меня здесь. Я принесу вам всем смерть.

Его руки опускаются мне на плечи. – Сделай глубокий вдох, дорогая. Мы уже знали, что он

тебя ищет. Наш план до сих пор хорош, но мне надо знать, это ли Никколо, о котором ты продолжаешь

видеть воспоминания.

- Я не знаю, Кейден. Мужчина в моих воспоминаниях до сих пор лишен каких-либо

отличительных черт.

- Все до сих пор так, как и должно быть.

- За мной гонится мафиози, поэтому нет. Все идет не так, как надо. Как я должна выбраться из

этого?

- Не должна. – Его руки обхватывают мое лицо. – Я вытащу тебя из этого. Мне надо, чтобы ты

доверяла мне. Сможешь это сделать?

- Могу, но…

Он целует меня, крепко и быстро. – У меня есть вот это и ты. Теперь давай забудем о нем. Не

помню, когда в последний раз отгораживался от всего и просто отдыхал. Сделай это сейчас со мной.

- Ты не можешь отгородиться от всего из-за пропажи Энзо.

- У меня есть люди, которые ищут его, и они знают, как со мной связаться. Давай сделаем

перерыв, Элла. – Он соединяет пальцы на наших руках вместе. – Давай пойдем в спальню, разденемся, просто займемся сексом, и я расскажу тебе о фантастических фильмах без перерыва. Железный

человек. Мстители. Тор. – Он начинает пятиться, ведя меня вокруг стола.

- Супергерои? – спрашиваю я, немного напряжения спадает.

- Что не так с супергероями?

- Ничего, - говорю я, решая принять быть «счастливой» с Кейденом, пока могу. – Вообще

ничего.

- Хорошо. Значит Мстители. – Он поднимает меня и начинает идти в спальню, вновь неся меня, и я знаю, это его метод проведения меня через это место и время.

Но он – не супергерой. Он может умереть, и я не позволю этому случиться. Не из-за меня.

Глава 20

Я стараюсь смахнуть утро четверга, обнаруживая, как Кейден лежит рядом со мной и смотрит

в потолок. В комнате тепло и уютно от огня камина, и его нога лежит параллельно с моей. Я

переворачиваюсь к нему, прижимаясь к боку, кладя руку на его сердце. – Пенни за твои мысли.

Он убирает прядь волос с моих глаз. – Рад, что ты здесь.

- Я тоже. Эти прошедшие два дня…

Его губы изгибаются. – Я заставил тебя полюбить Железного человека, да?

Больше похоже, что он заставил начать влюбляться в него, но я не осмеливаюсь это говорить.

– Ты заставил меня полюбить Тора.

- Тебе просто он понравился, потому что у него есть большой молот.

Я толкаю его в грудь. – Это была ужасная шутка.

- Мы, парни, любим свои ужасные шутки. – Он целует мой лоб. – Я собираюсь принять быстрый

душ и проверить, есть ли новости про Энзо. – Он хватает свои часы с ночного столика и смотрит на

них. – Черт побери, уже десять часов. Мы должны уйти отсюда к половине двенадцатого, чтобы успеть

на прием, а мне надо сделать несколько звонков заранее.

Это наш прием в консульстве, где Никколо скорее всего будет искать меня. Наши спокойные

дни наготы, смеха, оргазмов и телевизора официально закончены. – Я нервничаю.

Он целует мой висок. – Не нервничай. У меня есть план.

Я улыбаюсь, но не так искренне, как многочисленные улыбки, которыми мы обменивались в

эти два дня. – У тебя всегда есть план.

- Ты учишься.

- Хороший учитель.

- Твои уроки даже не начались, - уверяет он меня, несомненно ссылаясь на свою клятву спрятать

«пошлость» в коробку и хранить ее там, пока я полностью не поправлюсь. – Как твоя голова сегодня

утром?

- Хорошо. Действительно хорошо, на самом деле. И я почти закончила принимать лекарство.

- Тогда давай сегодня пойдем по магазинам. Тебе нужен настоящий гардероб, а не несколько

вещей, которые ты нашла подходящими в коллекцию, подобранную всеми остальными. – Он скользит

рукой по моей голой талии и бедрам, бросая дико горячий взгляд на меня. – Хотя я предпочитаю тебя

без одежды. И на этой ноте, мне лучше идти, пока я не забыл, почему нам надо уходить.

Он отбрасывает одеяло и встает, а я упираюсь на локоть, чтобы увидеть все детали его

великолепной тугой задницы, когда он выходит из комнаты. Я вздыхаю, ненавидя окончание

блаженных двух дней и реальности, что означает, что мне надо подумать о последствиях узнавания

Никколо, которое удавалось в себе подавлять. Правда в том, что я совсем не думала о безжалостных

гангстерах во время нашей кратковременной радости, ни во время пришедшего воспоминания, настоящее свидетельство, насколько всепоглощающим может быть Кейден. Или… возможно это мой

мозг утомился блокировать то, что я знаю в скором времени выясню. Мне ни капельки не нравится эта

мысль.

Душ эхом отдается из другой комнаты, и я запиваю таблетку водой, которую держала у кровати.

Я подумываю присоединиться к Кейдену, но решаю, что я только отвлеку его от звонков. Приняв

решение оставить его в покое, я хватаю свой дневник с тумбочки, преисполненная решимости снова

заставить расшевелиться свои воспоминания. Я снова начинаю рисовать бабочку и предпринимаю

согласованные усилия создать изображение ожерелья. Я закрываю свои глаза и направляю память

назад в номер отеля, к моменту, как я срываю подвеску с шеи, и когда я опускаюсь на колени и

подбираю ее. В своем воображении я смогла увидеть ту записку, свисающую с края центрального

камня, т.к. она была спрятана, но почерк не на английском. Я открываю свои глаза, осознав это.

Учитывая мое предпочтение английскому, по-видимому это свидетельствует о

том, что кусочек бумаги не был любовной запиской. Вместо того, чтобы рисовать бабочку, я начинаю

записывать детали:

- Сапфиры покрывают раскрытые крылья

- В центре находится достаточно большой рубин. Это где была записка

- Основа из белого золота

- Большая. Почти два дюйма в ширину

Гримасничая, я касаюсь карандашом бумаги. Это имеет значение? В записке должно быть что-

то важное, и я никогда не узнаю это. Я откладываю дневник в сторону и ложусь, закрывая глаза и

пытаясь представить кусочек бумаги, надеясь, что я смогу что-то выяснить, чтобы иметь немного

смысла. Вместо этого я переношусь в знакомый дом. Мой дом, когда я была подростком. Я вздыхаю, и запах шоколадного печенья такой настоящий, что я почти могу почувствовать вкус.

- По какому случаю? – спрашиваю я, входя в маленькую квадратную кухню и обнаруживая

свою маму в фартуке, снимающая только что испекшиеся печенья с горячего противня на тарелку.

- Ты знаешь, как твой папа любит сладкое. – Она смотрит на свои часы. – Он должен вернуться

из тира через пятнадцать минут. – Ее руки упираются в стройные бедра, рыжие волосы волнами

обрамляют лицо. – Я заметила, что ты спряталась, чтобы не идти вместе с ним.

- Репетировала танец. – Я проскальзываю на стул за простым круглым деревянным столом. – И

ты знаешь, каким напряженным он стал сразу после возвращения из поездки.

Она садится вместе со мной и ставит тарелку с печеньями. – Его жизнь постоянно в опасности.

Он видит ужасные вещи. Тяжело успокоиться после этого.

- Какие ужасные вещи, мам?

- Он держит это в большом секрете и для избранных. Он не может рассказать нам, что он делает

и где, но ему снятся ночные кошмары, милая. Я думаю, он давит на тебя, потому что постоянно боится, что он не вернется назад и никого не будет рядом, кто сможет тебя защитить. Он хочет быть

уверенным, что ты сможешь сама о себе позаботиться.

- И о тебе. Он всегда говорит мне заботиться о тебе.

Она улыбается. – Хороший мужчина. – Она протягивает мне печенье. – Хорошее печенье.

- Элла.

Я моргаю и обнаруживаю Кейдена, двигающегося ко мне, он надел светло-голубую рубашку, великолепно сочетающаяся с его глазами. – Я люблю твои глаза.

Он улыбается, и это действительно чудесная улыбка. – Спасибо, дорогая. Почему ты лежала

здесь, улыбаясь?

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю. – Шоколадное печенье.

Он смеется. – Что?

- Воспоминание о том, как моя мама пекла печенья. Как думаешь Марабелла могла бы испечь

их?

- Она, наверное, с ума сойдет, получив от тебя специальную просьбу. – Он тянет меня в сидячее

положение. – Иди собирайся. Нам надо выйти через сорок пять минут.

- Опасно, Уилл Робинсон! Мы должны столкнуться с нашим миром опасностей.

Он поднимает брови. – Это из фильма?

- Затерянные в космосе, и не спрашивай меня, откуда я это знаю. Оно было еще до меня. – Я

хмурюсь. – Или может это был ремейк?

Он щелкает мне по подбородку. – Одевайся, глупая женщина, а то я выйду из комнаты до того, как ты оденешься, или может вообще тебя не возьму. Я сделаю кофе. Поторопись, пока я его весь не

выпил.

- А ты выпьешь, - поддразниваю я, являясь свидетельницей, как он вчера выпил две кружки.

- Правильно, поэтому, как я и сказал, поторапливайся, черт возьми. – Он направляется к двери, а я сажусь и смотрю, как он охватывает свой путь и все вокруг себя, решая, что джинсы и ботинки на

нем выглядят сексуально, когда моя рука натыкается на дневник, и моя память встряхивается.

- Кейден. – Он останавливается у двери и поворачивается ко мне. – Я кое-что вспомнила, пока

ты был в душе, - говорю я. – Записка на ожерелье не была написана на английском. Я не смогла ее

прочитать.

Его грудь вздымается, и он еле различимо кивает мне, поворачиваясь снова к двери, но не

решается повернуться ко мне спиной, как будто хочет сказать что-то еще. Я жду, во мне бурлит

адреналин, и я не уверена почему, но он не говорит. Он просто… уходит.

Я одеваюсь в черные брюки, ботинки и изумрудно-зеленый свитер, потребуется

дополнительное время на макияж и волосы, потому что девочка хочет хорошо выглядеть, если она

собирается быть убитой мафиози в офисе консульства. Жжение этого страха лишь незначительно

охлаждается, когда я в итоге оказываюсь в сексуальном нежно-голубом двухместном Jaguar F-type и

обнаруживаю, что стенки гаража двигаются, позволяя нам выехать. Сексуальная машина и

сексуальный мужчина столь приятны, как это и выглядит, но нет ничего сексуального в моем

беспокойстве, что Кейдена не должны увидеть рядом со мной в консульстве. Проблема исчезает, когда

я понимаю, что мы встречаемся с агентом консульства в кофейне, что означает ни я, ни Кейден не

будем замечены Никколо. Еще лучше, встреча происходит на отличном расстоянии от городского

района Площади Испании, что оказывается абсолютно восхитительным местом, где мощеные улицы

покрыты магазинами, едой и историей, как и Испанскими ступенями, которые не могу дождаться

обследовать. К удивлению встреча проходит быстро и спокойно, и Кейден объясняет мне документы, пока я ем пирожное. Как только мы заканчиваем, Кейден протягивает агенту толстый конверт, который мужчина проверяет прежде, чем улыбнуться до ушей.

Через несколько минут, я с Кейденом выходим из кофейни в прохладный день, наши руки

переплетены, я в пальто с шарфом, он в облегающей черной кожаной куртке и тоже с шарфом.

- В конверте, который та дал этому мужчине, куча наличных, да? – спрашиваю я, когда мы

проходим мимо кареты с лошадью.

- В удобстве есть своя цена. В противном случае встреча могла проходить часами, и хорошие

новости, как я внутри и объяснил, в том, что это одна из тех форм, разрешающая тебе оставаться в

Италии еще год. Тебе просто надо согласиться не работать.

Я останавливаюсь и смотрю на него. – Ты не говорил мне, что я не смогу работать. Я не могу

просто остаться здесь и ничего не делать.

- Тебе не надо работать. У меня достаточно денег, которые я могу тратить.

- Ты можешь. Не я.

Он опускается в свой карман и протягивает кредитную карту. – Теперь ты тоже можешь. На

ней твое новое имя, и ее невозможно истратить.

- Я не возьму ее.

- Да. Ты возьмешь. – Он просовывает ее в карман моего пальто. – Все, что ты хочешь или тебе

нужно, твое.

- Кейден…

Он целует меня. – Я забочусь о тебе, нравится тебе это или нет. – Он соединяет наши руки

вместе и ведет нас снова на прогулку.

- Значит ты должен разрешить мне помочь тебе с тем, чем ты зарабатываешь деньги. Может

поиски? Или что я еще могу. Пожалуйста, Кейден. Мне нужно иметь цель. И мало того, что я не хочу

жить за твой счет, я еще не хочу, чтобы ты чувствовал, что я должна.

- Не чувствую, и я не хочу, чтобы ты так думала.

- Тогда позволь мне помочь тебе как-нибудь.

- Я не хочу, чтобы ты связывалась с Подземельем.

Я встаю перед ним, заставляя его остановиться. – Ты – Подземелье. Я никак не могу быть в

твоей жизни и не иметь его в своей. И кроме того, чем поиски могут быть опасны?

Он изучает меня, на лице бесстрастная маска. – Это очень важно для тебя.

Как и для него, и мне интересно, знает ли он об этом или мне следует рассказать ему. Я хочу

ему рассказать. Вместо этого говорю: - Даже очень.

Он целует меня в лоб. – Мы что-нибудь придумаем.

Он пытается меня переместить и дальше пойти, но я кладу руки ему на грудь, тепло

распространяется по моим рукам, его кредитная карта выжигает дыру в моем кармане. – Просто для

ясности. Значит, мы что-нибудь придумаем.

Он смеется. – Это то, что я сказал. А сейчас. – Он поворачивает меня лицом к лево от нас и

Испанским ступеням, которые в подъем в милю высотой.

- Вау. Они великолепны.

- Как и ты, - бормочет он около моего уха, и становится ясно, что у него столько же очарования, как и сексуальной привлекательности. – Во время теплых сезонов здесь повсюду цветы, - добавляет

он. – Хочешь подняться по ним?

Я смотрю ему в лицо. – Было бы здорово. Наверное, утомительно, а не здорово.

Он обхватывает мою руку своей. – Лучше сейчас, чем, когда мы будем с покупками.

Мы провели хороший час, слоняясь по ступенькам прежде, чем начать нашу вылазку по

каждому магазину, и вскоре я узнала, что мужчина действительно намерен тратить на меня свои

деньги.

Мы заканчиваем с огромным количеством сумок и бросаем их в машину. – Знаешь, - говорю я, когда выходим из небольшой пиццерии, где только что съели просто удивительную пиццу, моя рука

засунута в его карман, на моих губах играет признание, которое я часами держала у себя в голове: -

когда я поняла, что знала про Никколо, моей первой мыслью было бежать.

- А сейчас?

- Я не хочу убегать.

Он поворачивает меня лицом к себе. – Бежать – это вовсе не выход. Я говорил тебе это.

- Мне не дает покоя мысль, что кто-то еще может пострадать из-за меня, Кейден.

- Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы знать, что я принял меры предосторожности. Тебе

надо оставаться в одном месте, и это место здесь со мной. Каждый раз, когда ты куда-нибудь идешь, -

шанс быть увиденной не теми людьми.

- А как насчет того, когда они будут искать здесь?

- Здесь не найдут рыжеволосую Эллу. Кроме того, у меня есть человек в окружении Никколо.

Я собираюсь выяснить, почему он преследует тебя. Если ты была курьером, возможно мне надо будет

заплатить за твою свободу и предоставить гарантию о твоем молчании, как Ястреб Подземелья.

- Я даже не знаю, что на это сказать. Что на счет безопасности твоего человека?

- Он – шпион в окружении Никколо, не Охотник, и он даже не знает, что это я плачу ему. Здесь

все в порядке.

Я просовываю руки под его кожаную куртку и поднимаю подбородок для шепота: - Спасибо.

Он наклоняется и целует меня. – Поблагодаришь меня, когда вернемся в замок. И подойди к

этому творчески. Это приказ.

Я смеюсь и уверяю его: - Я очень творческая, чем ты возможно думаешь.

- Не могу дождаться это выяснить, - отвечает он, обнимая рукой меня за шею, когда начинаем

идти, а я думаю о том, что он говорит «замок», редко называя его «домом».

Я тоскую по дому. Он тоже должен, и какая-то часть меня думает, что дело не в стенах сделать

это слово значимым. Дело в людях, и возможно, мы можем быть «домом» друг для друга. По

некоторым причинам, это расшевеливает несколько мелькающих картинок меня с подругой Сарой, и

в моей груди образуется комок.

- Я беспокоюсь о своей подруге Саре, Кейден. Моя интуиция подсказывает мне, что она бы

возбудило дело по отчету о пропавших людях. Что если она узнает о том, что мое существование было

уничтожено, и начнет копать глубже?

- Это невозможно. Как только она подаст заявление, оно отправляется в компьютер, и взрослая

женщина, которая очевидно сбежала, вероятно не привлечет внимания среди всего списка пропавших

детей в мире.

- Но если она добьется своего, она будет в опасности, верно?

- Сомнительно, но возможно.

- Нам надо найти ее, а я придумаю какую-нибудь счастливую историю, чтобы она перестала

копать дальше.

- Мы попробуем ее найти. Но нам надо проявлять осторожность, или же мы сами привлечем к

ней внимание.

Мой взгляд ловит вывеску, висящую над магазином, и мои мысли внезапно меняются. – Ла

Перле, - говорю я, дергая Кейдена вперед. – Это белье, которое было на мне, когда ты нашел меня. Я

хочу увидеть, вызовет ли оно воспоминание у меня.

- Ты не получишь от меня никаких жалоб, - говорит он. – Если только пообещаешь, что что-

нибудь купишь.

Я не смеюсь, фокусируясь на одном: этот магазин и вспоминание, кто я и как сюда попала. Если

что-то поможет мне защитить Сару и всех вокруг меня, это оно. – Я останусь здесь и сделаю несколько

звонков, - говорит Кейден у двери.

Я киваю и захожу в магазин, замечая манекены тут и там и длинные кожаные скамейки, разделяющие ряды. Это даже ничего не напоминает. Я осматриваю магазин и выбираю несколько

бюстгальтеров, трусиков и пару сексуальных нарядов, которые думаю понравятся Кейдену, прежде

чем вытащить кредитную карту, которую он дал мне, из кармана. Я смотрю на имя. Рей Элеана Уорд.

Теперь это я. Эллы не существует. Я отряхиваю вихрь эмоций, бьющих меня, и протягиваю карточку

продавцу, впервые свободно тратя деньги Кейдена. Я утешаю свою совесть мыслью, что ему

понравятся совершенные мною покупки.

После завершения операции, я выхожу из магазина, обнаруживая Кейдена прислонившимся к

столбу, у уха iPhone, по всей видимости ведя глубокий разговор. Мой взгляд смещается от него и

упирается на магазин прямо напротив нас с изображением балерины на окне, и мой живот начинает

крутить, мое горло сжимается.

Танцы. Меня тянет к танцам.

Я сокращаю расстояние между собой и Кейденом, стуча по его руке и указывая на магазин. Он

кивает и наклоняется, целует мой висок, и это простое проявление любви, которое я знаю он

выказывал очень немногим людям за прошедшие пять лет, крадет мое дыхание и изгибает губы. Я

пересекаю узкую улицу и вхожу в магазин.

- Чао! – меня встречает продавец, и я бормочу то же самое в ответ, но уже отвлеклась на ряд

туфель в задней части магазина.

Я пробираюсь через стеллажи с одеждой и добираюсь до витрины с балетными тапочками. Я

тянусь к классическим розовым, которые всегда любила, и застываю. Всегда любила. В голове

вспыхивает картинка, и я закрываю глаза. Я на сцене, передо мной ряды пустых кресел, когда я

выступаю, в то время, как ряд судей сидят за столом впереди в центре. Это прослушивание в школе, я

думаю, и здесь моя мама. Я не могу увидеть ее, но чувствую ее поддержку и нервозность. Она рада за

меня и гордится моими достижениями. Это хорошее воспоминание. Счастливое время, но, когда я

решаю купить свой размер балетных тапочек, тепло мгновений уходит, и меня окутывает холодное

темное чувство, предупреждение, что что-то надвигается, и даже волоски на руках становятся дыбом.

Глаза затуманиваются, перед ними начинают плясать пятна, и я хватаю вешалку с одеждой и мчусь в

примерочную. В конце я открываю дверь и захлопываю ее за собой, мои руки так трясутся, что не могу

ее закрыть. Я сдаюсь и иду к дальней стене, прислоняясь к ней и прижимая к себе тапочки. В голове

начинают вспыхивать картинки, и я позволяю глазам закрыться. Я возвращаюсь на кухню с мамой, и

я только что съедаю печенье, когда заходит папа.

- Вот мои две девочки.

Я поднимаю взгляд, когда он заходит, а он большой и широкоплечий, его волосы в беспорядке, его зеленая армейская футболка, как вторая кожа. Странно, когда он дома, и пусто, когда он уходит, на этот раз это были шесть долгих месяца. Он пугает, герой, который ожидает от меня большего, чем

я часто думаю могу быть. И я люблю его. Он садится между мной и мамой. – Привет, папа. Я только

что испробовала твои печенья. Будь уверен, они высшего качества.

- Я сам их испробую, - говорит он, подхватывая одно и пробуя его, поднимая палец вверх

прежде, чем поцеловать маму, которая расцветает, когда он находится рядом. Он возвращает свое

внимание на меня. – Ты сегодня сбежала от меня в тире.

- Тренировала танец, - говорю я.

Он корчится, доказывая, что он до сих пор не является фанатом моих танцев, а еще женат на

учителе по танцам. Иногда я думаю, что он хочет, чтобы я была сыном, которого у него никогда не

было. – Ты будешь ходить в тир, пока я буду в отъезде? – спрашивает он.

- Дважды в неделю, - уверяет его мама.

Он поднимает брови. – Это значит раз в неделю, правильно?

- Несколько недель, - добавляю я.

Где-то в доме разбивается стекло, и мой отец тут же поднимается на ноги. – Бегом в кладовку,

- мягко приказывает он.

- Папа…

- Делайте, - шипит он, доставая пистолет из своих брюк, я даже не знала, что он носит его с

собой, и судя по ошарашенному взгляду на лице моей мамы, она тоже не знала.

Она хватает мою руку и тащит за собой к кладовке и внутрь, закрывая дверь. Мы прижимаемся

друг к другу. – Мама…, - начинаю я, но она закрывает мой рот. Как только понимает, что я

успокоилась, она вытаскивает телефон из фартука и набирает 911, но ничего не говорит. Она

засовывает телефон назад в карман, не сомневаясь, что кто-нибудь придет на помощь.

Слышатся звуки крушения и выстрелов, как будто пользовались глушителем, и мы с мамой обе

подпрыгиваем. А затем наступает тишина. О Боже, тишина оглушающая, и я жду, когда мой отец

придет за нами, но он не приходит. Я больше не могу терпеть. Я вырываюсь от мамы, все мои

инстинкты говорят, что моему отцу нужна помощь. Я открываю дверь и задыхаюсь от вида его, лежащего в луже крови. Я рвусь вперед и падаю на колени.

- Папа. Папа.

Моя мама падает рядом со мной, заливаясь слезами, когда начинает просить его остаться в

живых. – Пистолет, - бормочет мой отец. – Элла… Возьми… пистолет.

Я смотрю вниз, обнаруживая его у него в пальцах и забираю его. – Взяла.

- Двоя… мужчин.

Кухонная дверь с шумом открывается, появляется мужчина в маске и во всем черном, и мой

отец шипит: - Стреляй, - и инстинкты берут верх. Я поднимаю пистолет и стреляю в мужчину в черном, и он падает вперед. Другой мужчина заходит вслед за ним, и я снова стреляю. И снова. Он опускается

на колени и падает сначала лицом. Начинают звучать сирены, а моя мама трясет отца.

- Вставай! – кричит она. – Вставай!

- Элла. Элла. Черт подери!

Беспокойный голос Кейдена возвращает меня в настоящее, и я моргаю, понимая, что сижу на

полу в примерочной, прижимая к груди балетные тапочки, Кейден опускается передо мной. – Я в

порядке, - сипло говорю я, но я продолжаю трястись, глубокая тяжелая дрожь, проникающая прямо

мне в душу.

Хотя Кейден меня не слышит. Он звонит по телефону. – Натан, - говорит он. – Элла потеряла

сознание. Она…

Я хватаю телефон и прикладываю его к уху. – Хорошо. Она… Я в порядке. Не беспокойся. – Я

сбрасываю звонок, слезы катятся по моим щекам. – Я в порядке.

Его руки накрывают мои. – Ты напугала меня до усрачки. Твои зубы стучат.

- Было… воспоминание. Я просто… Я… Было плохо. Дай мне… минуту разобраться с этим. –

Я делаю вдох, и клянусь воздух ощущается, как будто стекло режет мое горло.

- Нам надо тебя вывести отсюда, - говорит Кейден. – Ты можешь встать?

Я хватаю его рубашку и цепляюсь за нее своими пальцами. – Мне надо рассказать тебе, что я

вспомнила. Я просто… Мне надо сказать это, чтобы я не забыла. Хорошо… нет. Я не забуду это. Мне

просто надо сказать это.

- Я здесь, дорогая. Я слушаю.

- Мой отец… - Я вдыхаю и пытаюсь успокоить дрожь, бегущую по телу. – Военный. Он был

военным, но я думаю какого-то специального подразделения. – Сейчас мои слова тверже. Я чувствую, как грань отпускает. – Воспоминание, - продолжаю я. – Мой отец как раз был дома. Мне было

семнадцать. – Я проглатываю слезы, бегущие по щекам, и холодное спокойствие накрывает меня. – В

дом ворвались мужчины, и мой отец заставил меня и мою маму спрятаться в кладовке, как ты прятался

в шкафу, Кейден. Неудивительно, что ты так знаком.

Он обхватывает мою щеку, и я доверяюсь чувству, когда он говорит: - Ты была права. Мы очень

хорошо друг друга знаем. Тебе не надо сейчас об этом рассказывать.

- Я нуждаюсь. Я не могу это объяснить, но мне надо. – Я останавливаюсь, чтобы дать картинкам

укрепиться у себя в голове. – Я услышала в доме борьбу между моим отцом и мужчинами. Были

выстрелы, но они были приглушенные. Глушители. Я знала, что они использовали глушители. После

этого, наступила тишина, и у меня появилось чувство, что я нужна была своему отцу. Я вырвалась от

державшей меня мамы и выбежала из кладовки, а он лежал на полу, истекая кровью. Умирая. – Мои

пальцы впиваются в руки Кейдена, которые я даже не поняла, что держала их. – Мой отец держал

пистолет, и двоя мужчин, которые напали на него, до сих пор находились в доме. – Мои глаза

встречаются с Кейденом. – Я убила их, и мне только жаль, что я не сделала это раньше. – Я встаю на

ноги и Кейден тоже. – Я не жалею об этом, как ты сказал, тебе бы не было жаль, если ты нашел бы

людей, которые убили Кевина и Элизабет.

Его рука обнимает меня за талию, и как только он это делает, я понимаю, что я шаталась, а он

удерживает меня от падения. – Ты сохранила жизнь своей маме.

- Но не его. Не моего отца.

- И никто не знает, каково это чувствовать, кроме меня. – Он вытирает слезы с моих щек. –

Пошли домой.

Домой. Сейчас он сказал домой, и мне хочется радоваться из-за этого, но в груди сидит шар, который требует ответов и действий. – Мы вроде как собирались встретиться с криминалистом.

- Это может подождать, дорогая.

- Это не может подождать. Мой отец воспитал бойца, и я собираюсь бороться. – Я отталкиваюсь

от него. – Пошли. Мне нужно стоять на своих собственных ногах.

Он колеблется, но отпускает меня и теперь я стойко стою, избавившись от всех слабостей. Я

поднимаю тапочки. – Мне они нужны. Очевидно, я хорошо справляюсь с оружием и в балетных

тапочках. И я хочу пойти в тир, Кейден. Может криминалист встретиться с нами там?

- Элла, я не думаю…

Моя рука опускается ему на грудь. – Мне надо это сделать сейчас. Пожалуйста.

Его рука накрывает мою, его взгляд исследует, концентрируется и что бы он не увидел, результат его удовлетворяет. – Я скажу ему, чтобы он встретил нас там.

Через тридцать минут после спокойной езды к окраинам города, во время которой я слишком

много раз переигрываю смерть своего отца, мы приезжаем к тиру и садимся за небольшой столик в

закусочной. Тайлер, симпатичный где-то тридцати лет белокурый американец, садится напротив нас.

- Я готов, когда вы будете готовы, - говорит Тайлер, открывая альбом для рисования, и тогда я

замечаю татуировку на его руке. – Ты – Охотник, - говорю я.

Он смотрит на Кейдена, который отвечает за него. – Его перевели из отдела в Америке.

- А сейчас у тебя есть источники внутри ФБР, - предполагаю я, в шоке насколько далеко в

действительности Подземелье заходит.

- У нас всегда были, - удивляет меня Кейден, говоря. – Так я познакомился с Тайлером

изначально. Давай закончим рисунок.

- Расскажи мне о форме лица Дэвида, - просит Тайлер, и я колеблюсь, вдруг вспоминая

насколько Кейден ненавидит тему о моем бывшем женихе или кем Дэвид там был.

Рука Кейдена опускается мне на ногу, тихо показывая поддержку и понимание так же, как и

спокойная езда сюда подразумевала силу и комфорт, чем требование и вопросы. – Квадратная, -

говорю я. – Или его подбородок был квадратным, а его скулы ярко выраженные.

Я смотрю, как Тайлер начинает рисовать, показывая мне свою работу, и когда я одобрительно

киваю, он спрашивает: - Нос?

- Прямой, но не большой.

Мы продолжаем так пятнадцать минут, пока я не таращусь на рисунок мужчины из моего

воспоминания. Я смотрю на Кейдена. – Это он.

Кейден глазами возвращается к Тайлеру. – Отсканируй его и отправь Маттео.

- Будет сделано, босс. – Тайлер встает на ноги.

- Подожди, - призываю я. – Ты сможешь нарисовать ожерелье, если я опишу его?

Кейден кивает ему, и он садится назад. – Я готов.

Я описываю бабочку, и в считанные минуты он составляет точную копию моих воспоминаний.

У меня внутри все холодеет. Очень сильно, и кажется пульс в моем виске становится быстрее

и сильнее.

- Ожерелье – ключ ко всему, - говорю я, смотря на него, а не на одного из мужчин. – Найдешь

его, и ты выяснишь, почему Никколо меня преследует. – Я встаю и иду стойке регистрации в тире, заполняя анкету с одним из нескольких англоговорящих сотрудников.

- Предпочтение в оружии? – спрашивает мужчина, когда я возвращаю ему бумаги.

В моем ответе нет сомнений. – У вас есть Ругер LC9? – Это оружие, с которым мой отец

заставлял меня тренироваться.

- Есть, и должен сказать, что это отличный выбор для миниатюрной женщины, как вы.

Я не отвечаю, вспоминая такой же комментарий от своего отца. Сотрудник протягивает мне

наушники, защитные очки и маленькую коробку с находящимся внутри оружием и в то время, как я

осознаю продолжающееся отсутствие Кейдена, я фокусируюсь на одном. Мне нужно взять в руки

оружие. На меня обрушивается адреналин и вместе с ним вихрь темных нервных эмоций. Злость.

Потеря. Вина. Больше злости. Я иду к месту стрельбы и останавливаюсь в первой свободной кабинке, кладя коробку и доставая очки и наушники.

Кейден заходит вслед за мной, но я не поворачиваюсь. Я хватаю пистолет и целюсь в мишень, и на какой-то момент я возвращаюсь на кухню, стреляя в тех мужчин. Сначала я представляю, как

мужчина в черном падает лицом. Я представляю своего отца, лежащего в своей собственной крови, и

рыдающую над ним маму. Мой палец опускается на курок, и я опустошаю пистолет, каждый выстрел

бьет в пределах целевого диапазона.

Затем я засовываю пистолет назад в чехол, закрываю крышку и снимаю свое снаряжение, кидая

его в корзину рядом с собой.

Я смотрю Кейдену в лицо. – Это для тебя достаточно точно? – Я не жду ответа. – Мне надоело

бояться. Я собираюсь получить ответы на то, кто я, и я собираюсь выяснить это, применяя при

необходимости силу.

- Я позабочусь об этом за тебя, - утверждает он.

- Больше нет. Ты можешь быть со мной, отойти в сторону или попытаться запереть меня… но

тебе лучше бы быть уверенным, что, если ты так сделаешь, у меня не было бы с собой пистолета. – Я

кидаю в него коробку и выхожу. Он подстраивается под мой шаг, но ничего не говорит, бросая

пистолет на стойку, когда направляемся к двери. Мы выходим из здания, под нашими ботинками

хрустит гравий, никто из нас не одет в пальто. Я почти не чувствую резко упавшей температуры, но

понимаю унисон наших шагов. Я останавливаюсь со своей стороны Ягуара, и он открывает мне дверь, но прежде, чем мне удается залезть, он притягивает меня к себе.

- Я стою перед тобой, защищая тебя, нравится тебе это или нет. – Он отпускает меня и

практически заталкивает в машину, закрывая меня.

У меня колотится сердце, новая волна адреналина обрушивается на мое тело и как только он

садится в машину, двери блокируются, мы поворачиваемся друг к другу, наши взгляды сталкиваются

в битве характеров. – Мне не надо, чтобы ты меня защищал, - выжимаю я сквозь стиснутые зубы.

- Чертовски жаль.

- Я не твоя ответственность.

- Нет. Моя.

- Сказал ты.

- Верно. Сказал я. И если ты думаешь, т.к. ты можешь держать пистолет, ты можешь справиться

с мафией, то ты сильно ошибаешься. Прямо сейчас тобой движет сердечная боль и адреналин. И тебе

надо успокоиться.

- Я только вспомнила, как убиваю двоих мужчин и наблюдаю, как мой отец умирает в луже

собственной крови. Как я, черт возьми, должна успокоиться?

- Так же, как делаю я. Секс. – Его пальцы скользят мне в волосы, и он притягивает мой рот к

своему, его язык проникает мне в рот, требовательно скользя. Я теряюсь в поцелуи, нуждаясь в

разрядке, чертовски сильно в ней нуждаясь.

- Не смей со мной нянчиться, - шиплю я, когда его рот покидает мой.

- Ты хочешь пошлости, дорогая, я дам тебе пошлость. – Он освобождает меня и заводит

машину.

Глава 21

Я с Кейденом заходим в замок без слов, между нами трещит сексуальное напряжение, и он прав.

Мне надо успокоится от волны адреналина. Мне нужно сбежать от всего, что я знаю он предоставит

мне, и он утверждает, что в этом может помочь секс. Секс с ним. И это касается уже не только побега.

Это про честность и выбор, про свободу для него быть собой и для меня, считая нужным быть прямо

здесь и с ним сейчас. Мы поднимаемся по лестнице бок о бок, и он не прикасается ко мне. Я знаю, это

для предвкушения, способ удержать контроль, и я бы предпочла, чтобы он его сдержал, чем этот

ураган эмоций у меня внутри. С каждым пройденным нами шагом обещание ощущений, которые

будут темными, эротическими – эхом отдается во мне.

Мой пульс ускоряется, когда мы добираемся до двери в его спальню, нашу спальню, Кейден

стоит у меня за спиной, обходя меня, чтобы открыть ее, и он до сих пор меня не трогает. Я переступаю

порог, и он быстро идет следом, волк за моей спиной, и я определенно его желанная добыча. Я

оборачиваюсь посмотреть ему в лицо, и он захлопывает дверь. – Раздевайся, - приказывает он, снимая

свою рубашку через голову, предоставляя мне неприличный обжигающий вид на подтянутую кожу с

сильными мышцами.

Я увлажняю губы и отворачиваюсь, идя к коврику перед камином, когда он разгорается. Во мне

нет никаких сомнений, когда раздеваюсь и ох, как я чувствую жар его взгляда, тяжелая ласка, которая

могла бы быть его языком, прокладывающий путь по каждой моей интимной части. Я отбрасываю

бюстгальтер и перешагиваю через трусики, но, когда я почти поворачиваюсь снова к нему лицом, его

рука опускается мне на спину.

- На колени, - командует он, его голос низкий, страстный в своем требовании, но приказ

будоражит воспоминание, которое я пытаюсь отодвинуть. На колени. В моей груди формируется тугой

узел, когда мой мозг перекидывает меня в ту ночь в клубе. К привязанной женщине. К привязанной

мне и наказанию, и последующей боли. Но сейчас не тогда и не он. Это Кейден. Это мужчина, в

которого я думаю влюбилась, которому я доверяю. Он не сделает мне больно. В моей голове и сердце

даже нет вопросов об этом, и меня бесит, что монстр моего прошлого вырвался этой ночью.

Протестуя против своей слабости, я опускаюсь на колени, но Кейден не опускается следом.

Проходят секунды, я прислушиваюсь к каждому звуку, который не происходит, ожидая

прикосновения, в котором отчаянно нуждаюсь, по моей коже бегают мурашки, никак не связанные с

холодом, а имеющие прямое отношение к тому, как сильно я хочу Кейдена. Меня всегда поражало, какие у меня чувствительные нервные окончания, как выпирают мои соски и сжимается лоно, когда

он ничего не делает, кроме отдачи приказов. В этом сила этого мужчины надо мной, но я не боюсь.

Есть только возбуждение. И обещание удовольствия.

Хотя, в конце концов он опускается на колени передо мной, голый, великолепный мужчина, светло-голубые глаза отражают страсть и нежность, что я никогда не знала, что такие вещи могли

сосуществовать вместе. – Я очень много чего хочу с тобой сделать и этого недостаточно. Но сегодня

ночью, у меня только одна цель. Одна из целей. Я хочу, чтобы ты сегодня ночью преодолела свой

страх.

- Я не боюсь.

- Не меня, но сейчас речь и не про меня, верно? А про прошлое, которое возможно ты не в

полной мере осознаешь, но оно влияет на тебя и нас.

- Ты говоришь про него… ему здесь не месте с нами.

- Он, как и Элизабет, должен быть здесь, потому что это части нас самих, от которых мы не

можем убежать. Нам не следует пытаться. Это часть того, кем мы являемся, отдельно и вместе. Мы не

можем сделать вид, что то, что мы ощущаем по отношению к ним, не влияет на то, кто мы есть.

Как бы я ни хотела отвергнуть эту мысль, Кейден прав, и он только пытается сделать меня и

нас сильнее. – Что ты предлагаешь?

- Я не собираюсь тебя уничтожить, Элла. Совсем наоборот. Я хочу подарить тебе воспоминание

о том, что быть связанной не значит быть наказанной, а значит доверие и удовольствие. Я хочу связать

тебе запястья. – Он поднимает черную шелковую ленту. – Хотя это твой выбор. Скажи да или скажи

нет. Это ничего не изменит и не значит, что мы не попробует это снова попозже. Я не давлю на тебя.

Это не единственная наша ночь вместе.

Моя грудь сжимается от насколько это серьезно и от смеси нервов, возбуждения и нежности, что шевелит во мне этот мужчина. – Мой ответ – да, - шепчу я, но насколько бы я не была уверена в

своем ответе, все равно темное воспоминание просачивается назад в мою голову, слова находят мои

губы, о существовании которых я не знала. – Но я никогда не буду называть тебя Хозяином.

На его красивом лице отражается удивление, его рука обхватывает мое запястье, заключая в

свои объятия, из-за чего его шелковая лента болтается у моего бедра, дразня кожу. – Откуда ты вообще

знаешь это слово?

В вопросе слышится мягкое требование, на которое я в действительности не могу ответить. –

Мне просто пришло это в голову. Я думаю… Я знаю, что он заставлял меня так его называть.

- Заставлял тебя? Я крутился в этом мире, Элла, и ты не заставишь никого называть себя

Хозяином. Это выбор. Сабмиссив в конечном итоге берет на себя ответственность, и у меня нет

интереса в том, чтобы ты была моим сабмиссив. Потому что мне нравится все контролировать во время

секса, и это не делает меня твоим Хозяином. Называй меня Кейденом или ослом; мне все равно. Я

забочусь о твоем удовольствии и безопасности. – Его тон решительный, в его глубинах почти

содержится гнев, и я чувствую раскаты его сердца под своей ладошкой, где лежит моя рука. – Скажи

мне, что ты понимаешь.

- Да. И для меня это так же важно, как я не уверена, что еще даже понимаю. Я не хочу говорить

тебе нет, Кейден.

- Но ты можешь. Даже после того, как скажешь да. – Он обхватывает мое лицо и повторяет эти

слова. – Даже после того, как скажешь да.

- Знаю.

- А теперь пообещай.

- Обещаю.

Он целует меня, его язык глубоко ласкает мой, что соблазняет, возбуждает, но я чувствую в нем

нежность, беспокойство, что ставит его и нас намного дальше от его версии «пошлости», которую я

не уверена, что снова сможем найти. – Не смей со мной нянчиться, - требую я, отталкиваясь от его

груди и хватаю шелковую ленту, которой он позволил упасть на пол. – Свяжи меня.

- Не сегодня ночью.

- Нет, черт подери. Сегодня. Ты обещал мне новое воспоминание, и я его хочу. Не прячь его от

меня.

- Элла…

- Мне надо встретиться со своими страхами. Мне надо знать, что он не выиграет.

Его выражение заостряется, его глаза изучают меня, ищут чего-то. Я вытягиваю свои запястья.

– Доверие, - говорю я. – Я его тебе дарю. Возьми его.

- Я хочу гораздо больше доверия, чем я уверен тебе следует мне давать.

- Что это значит?

Его грудь расширяется, густые ресницы опускаются, формируя темные круги на щеках, мои

глаза задерживаются на них на минуту, и я думаю… я думаю о прошлом, о котором он сказал, является

частью нас самих и отражается на месте в данный момент, и для него – это вина и недоверие к себе.

- Я доверяю тебе, - шепчу я, вытаскивая свои руки.

Он не смотрит на меня, но сковал мои запястья, легко удерживая их одной рукой в то время, как другой завязывая их шелком. И когда его взгляд в конце концов сталкивается с моим, мужчина, которого хочу и в ком нуждаюсь возвращается с темно-голубыми крапинками в его глазах. –

Достаточно того, чтобы ты смогла выпутаться из этого, если ты точно захочешь. В следующий раз

может не сможешь.

То, как он говорит «в следующий раз может не сможешь» посылает по моему позвоночнику

эротический трепет. Я не знаю почему и как это возможно, но быть во власти Кейдена Уилкинса

сексуально и волнительно, не ужасно. Не страшно и не разрушительно. – Понятно? – спрашивает он, и это не просто вопрос. У меня есть явная возможность использовать слово нет, которое он подчеркнул

в мое пользование и контроль.

- Да, - говорю я, выбирая слово для отправки сообщения. Я делаю свой собственный выбор, и

этот выбор доверяю ему.

- Давай проясним, Элла. Я собираюсь сегодня ночью давить на тебя. Не так, как я способен

давить, но ты не будешь спорить со мной по этому поводу. – Он сжимает тиски вокруг моих рук. – Ты

не победишь в этой войне. Теперь скажи «да».

- Да, - шепчу я, нет сил сражаться с его неограниченной властью.

- Настанет время, но я еще не готов выяснить, как ты отреагируешь. Не из-за какого-то

мужчины в твоем прошлом. Из-за себя. Потому что прямо сейчас я не заслуживаю такого доверия.

- Кейден…

Он целует меня, пальцы грубо, эротически хватают мои волосы, и я ощущаю его демонов

прошлого, как он сражается во внутренней войне, в которой не разрешает мне сражаться с ним. Я

прижимаюсь к нему, пытаясь быть ближе, но он быстро пресекает это мое прикосновение, и словно

наказывая меня за попытку, он отрывает свой рот от моего, оставляя меня тяжело дышать.

Он встает сзади, толстый выступ его эрекции прижимается к моим бедрам, вдавливаясь в

шелковистое влажное тепло моего лона, намекая, с какой легкостью он может войти в меня. И я хочу, чтобы он был во мне. Его руки гладят меня по бокам вверх-вниз, мне холодно там, где он не касается, и жарко, где касается. Я выгибаюсь к нему, мои груди вздымаются от дыхания, немое приглашение

его рукам, но я удостаиваюсь только легкому поддразниванию пальцами на моих вставших сосках.

Мягкое прикосновение пальцев на моем клиторе так полностью и не реализовалось.

- Кейден, - шепчу я, сжимая свои бедра вокруг его ствола, нуждаясь во всем, когда он явно

немного пытает меня, с чем я ничего не могу сделать.

- Наклонись вперед, - он настоятельно просит, в его голосе слышится команда. – Локти на ковер.

– Он не дает мне время осознать приказ, толкая меня вперед, рука давит на спину, положение, выставляющее мой зад в воздух, оставляя меня уязвимой и беззащитной, но некогда думать о том, что

может произойти. Об обхватывает мой зад, лаская меня снова и снова, и в моей голове проигрываются

его слова. Я буду дразнить тебя. Кусать тебя. Шлепать тебя. Как будто он находится у меня в голове, его ладонь поднимается и опускается в быстром шлепке, который не болезненный, а шокирующий, и

я визжу и пытаюсь сесть. Но эта его рука опускается на мой позвоночник, удерживая меня.

- Доверие, - говорит он. – У меня оно есть или нет?

Я кусаю нижнюю губу, желая, чтобы мое сердце успокоилось. Он не делает мне больно. Даже

близко на это не похоже, и я шепчу: - Да. Да. Да.

Он шлепает по другой ягодице. Не порка. Нет боли. Просто небольшое жжение, которое

доставляет эротический трепет и обещание чего-то большего, если не сейчас, то скоро. Очень скоро.

Не достаточно скоро. Мое лоно яростно сжимается, и я хочу его скрытую часть, которую он все еще

отрицает, но я знаю он не раскроет ее мне сегодня ночью. Он не будет торопиться, и насколько сильно

я хочу изменить это, настолько я могу предоставить ему безопасность, доверие, зная, что он осторожен

со мной.

Его руки скользят вверх и вниз по моим бокам, а затем наконец его тело накрывает мое, и он

горячий и твердый между моими бедрами, скользя головкой члена по гладкой линии моего лона. –

Мне надо…

- Я знаю, что тебе надо, - обещает он, но не дает мне этого. Он скользит своим стволом назад и

вперед, нервные окончания, которые он затрагивает, вспыхивают огнем. Я ниже опускаюсь на коврик, обессиленная от нужды, и наконец, он входит в меня, двигаясь глубоко и быстро, его член находит

самую дальнюю мою часть и остается там. Он не двигается, и я дохожу до такой точки, что еле дышу, когда наконец он отодвигается и грубо врезается в меня. И о Боже, всего один жесткий толчок, а я уже

на грани оргазма. Еще один толчок, и я наваливаюсь на него, его единственным ответом является рука, держащая мои бедра, его член толкается влево, вправо, глубже, прежде чем начинает быстро жестко

вбиваться. Я теряю время. Я теряю комнату. Ковер. Шелк в моих руках. Я поднимаюсь на вершину

удовольствия и очень быстро опрокидываюсь назад, почти падая, когда тело начинает сжиматься

вокруг него. Его рука сжимает мой живот, поддерживая меня, а затем он дрожит, разбиваясь вместе

со мной, его глубокий гортанный стон пропускает сексуальный эротический заряд сквозь меня.

Я закрываю глаза, нежась в его удовольствие, вздыхая от того, как он медленно расслабляется

за мной, его пальцы смягчаются на моих бедрах, и затем он опускается на меня, держа самым

интимным способом. – Ты в порядке? – бормочет он возле моего уха.

Мои губы изгибаются от привычного нашего маленького вопрос друг другу. – Да. А ты в

порядке?

Он смеется, низко и сексуально. Я очень люблю его смех. Думаю, я правда могу полюбить этого

мужчину. – Ты голая, - говорит он. – Конечно, я в порядке. Дай я сниму этот презерватив и развяжу

тебя.

Он отходит от меня, и я вздыхаю, от чего вознаграждаюсь еще одним его сексуальным смехом.

– Это взаимное чувство, - говорит он на мою реакцию.

Я улыбаюсь, сажусь, мои глаза перемещаются к камину, и не знаю, почему, но я вижу прошлое

в его пламени. Я возвращаюсь в клуб. Я там, снова это проживая, мне страшно. Очень страшно.

Он толкает меня на колени, а я пытаюсь встать, но он удерживает меня, пока женщина в коже

привязывает меня, вытягиваю одну руку в сторону и связывая ее, затем другую. Я вырываюсь. Я

вырываюсь, как только могу, но он, он удерживает меня, и вот я связана, пленница, и он отходит в

сторону. Слышу, как она говорит ему. – Как сильно ты хочешь, чтобы ее побили?

Он садится перед мной на корточки, лаская мои губы, и я пытаюсь укусить его. От него исходит ярость, и он встает. – Не оставляй шрамы.

Камин возвращается в мое поле зрения. – Кейден! Кейден! – я пытаюсь развязать свои руки, но

так сильно дрожу, что не могу их освободить. – Развяжи меня. Развяжи меня сейчас же! Пожалуйста!

Сейчас!

Кейден опускается перед мной на колени, мгновенно срывая шелк. – Дорогая. Извини. – Он

обхватывает мое лицо. – Я бы никогда…

Я хватаю его руки. – Это не ты. У нас… нас все нормально. Он… он связал меня. Он избил

меня. Вот, что вчера меня разбудило, но я не хотела тебе рассказывать, и…

- Он, черт, побил тебя? Скажи мне, что это Никколо и я пойду туда, изобью и убью его, сегодня

ночью.

- Я до сих пор не знаю. И ты не пойдешь его избивать и убивать – я пойду. Слышишь меня? Я

сделаю это! А сейчас давай повторим, чтобы ты смог быть со мной рядом. Свяжи меня опять. Сейчас

же свяжи меня.

Он опускает нас на ковер, притягивая меня ближе к себе, его ноги обхватывают мои. – Я не

собираюсь снова тебя связывать.

- Кейден…

- Нет. – Его тон не терпит возражений. – Черт, Элла. Я дразнил тебя возможной поркой, а сейчас

ты говоришь мне, что он бил тебя? Я не должен был позволить этому сегодня случиться, когда ты

только что вспомнила про смерть отца.

- Я права. Ты собираешься бояться вместе со мной.

- Нет. Не собираюсь, но время для этого было неподходящее. – Он убирает мои волосы за ухо, его голос смягчается. – Мы справимся с этим, и вместе будем в порядке. Обещаю тебе. – Он

притягивает меня к себе, в кокон своего тела. – Расскажи мне о танцах.

Я моргаю от внезапной смены темы. – О танцах?

- Да. Хочу услышать о танцах. Хочу знать о том, что ты любишь. Кто ты. Что ты хочешь от

жизни.

Мои пальцы играют с шелковистой прядью его светло-каштановых волос, на моих глазах

появляются слезы. – Ты сумасшедший, Кейден Уилкенс.

- Взаимно, дорогая. – Он целует мои пальцы. – Теперь. Расскажи мне. Ты танцевала. Ты

танцуешь.

С меня спадает напряжение, сменившись изображением улыбающейся мамы, когда она

смотрит, как я танцую, мы обе в балетных тапочках, часть прошлого возвращается ко мне. – Моя мама

была учителем по танцам, и я отнеслась к ним достаточно серьезно, чтобы пройти прослушивание в

большом спектакле или элитной школе. Думаю, что это была школа. Это была важно для нас обоих.

Ее подарком для меня был танец. Мой отец был способен защитить себя. Мне не терпится узнать, помню ли я танцы так же хорошо, как стреляю из пистолета.

- Женщина, которая умеет танцевать и стрелять. Сексуально, дорогая.

Я улыбаюсь. – Давай подождем и посмотрим, могу ли я в действительности танцевать.

- Мы оба знаем, что можешь. – Он приподнимается на одном локте. – Школьная тема интересна.

- Что ты имеешь в виду?

- Не так уж и много элитных школ по танцам.

Во мне оживает надежда. – Думаешь, сможешь найти меня по этому пути?

- Шансов мало, но все же стоит попробовать. – Он встает и тянет меня с собой.

- Что мы делаем?

- Хочу показать тебе что-то. – Он хватает свою рубашку и дает мне в руки. – Надень ее, и носки

или тапочки. Полы в замке холодные.

Я натягиваю ее через голову, а он надевает джинсы в стиле спецназ, не заморачиваясь

застегнуть их. Я засовываю ноги в свои тапочки. – Куда мы идем?

Он улыбается и качает головой, длинный локон светло-каштановых волос падает ему на лоб. –

Сюрприз. – Он подталкивает меня к двери и удерживает ее открытой, я следую за ним в коридор, дрожа от холода, решая следует ли мне сегодня купить халат. Кейден нажимает на кнопку на стене и

открывается панель. Я усмехаюсь. – Люблю этот замок.

- Рад, что тебе нравится. – Он указывает мне идти вперед, и я захожу в маленькое фойе, обнаруживая дорожку тяжелых каменных ступеней достаточную в ширину, чтобы уместить нас обоих.

Кейден подходит ко мне, и мы начинаем подниматься, остановившись на полпути на развязке влево, вправо или прямо.

- Прямо, - говорит он, но мне интересны все направления.

- Завтра я исследую. Вот и все, что нужно сделать.

- После доктора. Я хотел тебе сказать. Натан звонил, пока ты была в магазине нижнего белья.

Он назначил твой осмотр завтра днем.

- И для Джады?

- О да. Ее тоже. Одной мысли о ее беременности было достаточно, чтобы привлечь мое

внимание.

Я смеюсь, поразительно, что я могу смеяться после всего, что сегодня произошло, и все

благодаря Кейдену. Могу только надеяться, что сделаю для него то же самое. Наконец, на верху

лестницы мы заходим в невероятный полностью оборудованный тренажерный зал со струящимся

лунным светом из гигантского арочного окна на всю стену. – Ты пытаешься мне что-то сказать?

- Ты смеешься? Одно упоминание о тренажерном зале и Марабелла будет кормить тебя

мороженым галлонами. Она убеждена, что ты очень худая.

- Она просто ищет оправдание, чтобы всех нас накормить, - говорю я, когда он подходит к

дальней справа стене и нажимает на кнопку; не удивлена этим, стена отодвигается и открывается

секретная комната. Он зовет вперед, и с большим интересом я вхожу в длинную пустую

прямоугольную комнату с полами из твердой древесины. – Что это за комната?

Он упирается на дверную раму. – Твоя новая танцевальная студия, если ты хочешь, чтобы она

была ею.

Танцевальная студия. Идея затрагивает нервы, часть моего прошлого, которого я не знаю, но

чувствую. Я обнимаю его, поднимая свой подбородок взглянуть на него. – Это очень романтично.

- Никто так раньше не называл меня. – Он обнимает рукой меня за талию, сплетая нас вместе, другой рукой обхватывает мое лицо. – И он, кем бы он ни был, не подумает, что я милый, когда я

расправлюсь с ним. Безусловно обещаю.

На следующее утро у Кейдена какое-то дело по поводу Энзо. Кажется, он не горит желанием

говорить об этом, но в результате он созывает собрание с группой местных Охотников, которое

состоится в его «Военной Комнате» в центральной башне. В свете этого события он поручил Натану

сопроводить Джаду и меня к доктору, невзирая на мои уверения, что мы можем сами с этим

справиться. Не уверена, означает ли это, что я менее безопасна, чем он утверждает, или просто он

защищает себя, в обе версии легко поверить.

Как бы то ни было, я с Джадой встречаемся в главном фойе и смеемся, когда мы сталкиваемся

лицом к лицу почти одинаково одетыми в узкие черные джинсы, черный свитер и ботинки.

Единственная разница – ее черная кожаная куртка и мой плащ.

- Близняшки, - заявляет она, и мы выходим из замка, обнаруживая ожидающий нас черный

Мерседес Натана. Даже его машина кричит мистер Доктор в боевой готовности, и я немного

расслабляюсь. Если бы Кейден действительно беспокоился о моей безопасности, он бы послал еще

кого-нибудь с нами.

Натан выходит из машины и зовет нас вперед, его каштановые волосы развеваются на холодном

ветру. – Он так чертовски сексуален, - шепчет Джада. – Переднее сиденье – мое.

- Он как минимум на четырнадцать лет старше тебя, - напоминаю я ей.

- Он еще и доктор. Это так заводит. – Она бросается вниз по ступеням и успевает сесть в машину

прежде, чем я успеваю к ней подойти.

Натан задерживается на месте, разговаривая со мной через капот машины. – Как ты?

- Отлично. Спасибо.

- Звонок прошлой ночью звучал не очень хорошо. Нам надо поговорить об этом, когда нам

удастся остаться наедине.

Я быстро ему киваю и забираюсь на заднее сиденье, переосмысливая свою оценку Натану, как

нашего эскорта. Кейден хорошо беспокоится, но не о незнакомцах, нападающих на нас. Речь идет о

том, как мое прошлое нападает на меня и нас. – Как далеко отсюда находится офис доктора?

- Всего лишь в десяти минутах, - говорит Натан, выезжая на узкую проезжую часть, и поскольку

я действительно не хочу провести поездку в страхе за свою жизнь, я низко опускаюсь на сиденье.

У Джады нет таких проблем, болтая с Натаном. Он вежливый, но сдержанный, иначе я

разочаровалась бы в нем. Также он пристально смотрит в свое зеркало, и на его поверхности есть

намек на жесткость, которую я увидела в тот день в магазине. Он – доктор Подземелья, и что-то

говорит мне, он также может и убить, как и лечить.

Как только мы у офиса доктора, меня с Джадой одновременно проводят в смотровую комнату, и мой осмотр проходит довольно безболезненно. Результат – противозачаточный укол, который мне

надо будет повторять каждые три месяца. Когда я освободилась, присоединяюсь к Натану в холле, садясь рядом с ним.

- Не хочешь рассказать мне про вчерашнее? – спрашивает он.

- Амнезия – ад. Когда я вспоминаю причиняющие боль события, похоже, что я это все заново

переживаю. Вместо многих лет исцеления в прошлом, процесс начинается заново.

- Ты спишь?

- Да, но иногда я просыпаюсь от довольно неприятных воспоминаний.

- Я могу дать тебе что-то, что вырубит тебя.

- Насколько я понимаю есть гораздо большая причина помнить, чем забыть, и таблетки только

замедлят этот процесс. И сейчас кажется, что воспоминания действительно начинают вырываться.

- Это хорошо.

Мы немного помолчали, и наконец я затрагиваю тему, о которой беспокоюсь. – Как часто ты

нужен Подземелью?

Он прямо смотрит на меня. – Это совсем не то, что ты хотела спросить. Что ты на самом деле

хочешь узнать?

- Как часто их ранят?

- Ты беспокоишься о Кейдене.

- А как мне не беспокоиться? Ты сказал мне, что он занимается опасной работой.

- Тебе надо обсудить этот вопрос с Кейденом.

- Ты не можешь ответить мне так, как я хочу, поэтому ты не собираешься вообще на него

отвечать.

- Поговори с Кейденом.

К нему на телефон приходит сообщение, и он вытаскивает его из кармана, неодобрительно

смотря на экран. – Что там с осмотром Джады? Кейден хочет, чтобы я присутствовал на встрече, которую он проводит, а у меня есть пациент, который только что поступил в больницу. Плохое

сочетание.

Я хочу узнать детали, но он уже встает и идет в коридор, возможно, чтобы сделать звонок.

К счастью, в этот момент в вестибюль заходит Джада, выглядя раздраженной. – Нам срочно

надо вернуться. Адриэль в херовом настроении, и я должна вернуться и бежать в магазин.

Значит Кейден хочет, чтобы и Адриэль был на встрече. Я не говорю это Джаде, которая верит, что он оставил охоту. В любом случае, я серьезно обеспокоена.

Я пытаюсь дозвониться до Кейдена, но он не отвечает, и в ту минуту, когда машина

останавливается прямо перед замком, я выхожу за дверь и бегу к ступеням. Я только начала набирать

код, как открывается дверь и появляется Кейден. – Что происходит? – спрашиваю я.

- Давай поднимемся наверх и поговорим.

- Ты пугаешь меня, - говорю я, когда мы торопимся через открытую дверь к нашей башне и

поднимаемся по ступеням.

- Энзо находится в плену, - объявляет он. – Я должен его освободить.

- У кого он? – спрашиваю я, когда мы приходим на основной этаж.

- В картеле, из которого он пытался украсть.

- О Боже, - шепчу я, следуя за ним по коридору в нашу комнату. – Скажи мне нет.

Он открывает дверь в спальню. – Жаль, что не могу. – Он заходит внутрь и мчится в комнату

по безопасности.

Я иду следом и как только дохожу до дверного проема, спрашиваю: - Чем я могу помочь?

- Оставайся здесь, пока я не вернусь, так я буду знать, что ты в безопасности. Я не могу

переживать и за своих ребят, и за тебя. – Он выдвигает для меня стул. – Садись; мне надо тебе кое-что

показать.

Я делаю так, как он говорит, а он опускается на колени сзади меня. – Быстрый урок. – Он

нажимает на клавишу, и изображение на скрытой камере меняется. – Каждый раз, когда ты на нее

нажимаешь, ты меняешь местоположение вида. Если тебе надо, ты сможешь увидеть каждую часть

замка. – Он указывает на еще одну клавишу. – Эта включает звук. Единственные места, которые ты не

можешь увидеть и услышать, - личные спальни и Военная комната. Поняла?

- Да. Поняла.

- Хорошо. – Он встает и идет к стене в углу и нажимает на кнопку. Поднимается панель и

раскрывается набор оружия, два из которых он прикрепляет к различным частям своего тела, меня

начинает тошнить.

Он поворачивается ко мне, и должно быть прочитал страх на моем лице, потому что снова

опускается перед мной на колени. – Я говорил тебе, я хожу по краю закона и преступности. Ты не

справишься с картелем, не переступая черту. Ни даже ФБР, ни ЦРУ не справятся с этим, уверяю тебе.

- Я ничего не говорила.

- Тебе и не надо. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти своих парней, точно так же, как сделал бы и для тебя.

Я обхватываю его подбородок. – Знаю. Я справлюсь.

Он берет мою руку в свою. – Если ты позвонишь, я отвечу, поэтому не звони, если нет

чрезвычайной ситуации. Маттео остается здесь в Военной комнате в качестве полевой поддержки и, если он будет нужен тебе. Мы не будем предпринимать попытку освободить Энзо до наступления

темноты, поэтому не переживай, когда я не вернусь допоздна. – Он встает на ноги и поднимает меня

с собой. – Я напишу тебе, если смогу, но не обещаю. – Он наклоняется и целует меня. – Схожу с ума

по тебе. Знаешь об этом, да?

Я хватаюсь за его рубашку, впиваясь пальцами в хлопок. – Докажи это и вернись в целостности.

Он кивает мне… ни обещания, ни слов… и я иду к дверному проему увидеть, как он проходит

спальню и исчезает. Я вздыхаю и смотрю на панель с оружием, и разворачиваюсь. Не могу думать об

оружии и смерти прямо сейчас. Мне надо чем-то себя занять. Я шагаю к ванной комнате, кладу

сумочку на туалетный столик, затем расстегиваю пальто, которое бросаю на край ванны.

Минуту я гляжу на себя в зеркало, начиная привыкать к себе такой. Не уверена, хорошо это или

плохо, но, если это привлекает Кейдена, значит хорошо. Моя память возвращается к тем последним

счастливым моментам с моей мамой, и я достаю из сумочки свой телефон и набираю Марабеллу.

- Элла, - говорит она. – Ты в порядке?

- Да. Я только хотела узнать, не хочешь ли ты прийти спечь со мной шоколадное печенье.

- Я бы с удовольствием испекла печенья с тобой. Я побежала в угловой магазинчик и через

полчаса буду на кухне.

- Замечательно. Спасибо. – Я опускаю телефон и направляюсь в гардероб, где меняю ботинки

на сандалии, натягиваю толстовку и иду на кухню. Делаю себе кофе и встаю у любимого окна Кейдена, глядя на удивительный вид на церковь с высокими шпилями и потрясающей архитектурой.

Через пятнадцать минут в кухню влетает Марабелла, и мое настроение поднимается от ее

заразительного счастья. Помогаю ей печь, и мы обе решаем, что это не мое, хотя мы немного

посмеялись над моими стараниями. Закончив печь, мы усаживаемся за стол, и я рассказываю ей, что я