Отряд «Сигма». Книги 7-14

ГЛАВА 1

30 июня, 11 часов 44 минуты

по восточному поясному времени

Такома-Парк, Мэриленд

Когда Грей Пирс свернул к дому, мотор его «Форда Тандерберд» 1960 года выпуска капризно заворчал и закашлялся.

Он сам едва не разворчался.

— Ты вроде бы собирался продать этот дом? — спросил Кенни.

Младший брат Грея сидел рядом, на пассажирском сиденье, высунув голову в окно и глядя на искусно возведенное бунгало с деревянной террасой по кругу и низко нависающей двускатной крышей.

— Уже нет, — ответил Грей. — Только смотри, отцу ни слова. Он параноик, просто свихнулся на этой теме.

— Тоже мне, новость… — еле слышно и с горечью пробормотал Кенни.

Грей сердито покосился на брата. Он подобрал Кенни в аэропорту имени Даллеса после перелета через всю страну из Северной Калифорнии. Глаза у брата были красными — возможно, сказался долгий перелет или же бессчетное число маленьких бутылочек джина, выпитого в салоне первого класса. В этот момент Кенни напоминал ему отца, в особенности из-за запаха перегара.

Уже въезжая в семейный гараж, он взглянул на свое отражение в зеркале заднего вида винтажной машины. Общей чертой обоих братьев были красноватый, типично уэльский цвет лица и темные волосы — в точности как у отца. Только свои Грей стриг коротко, а Кенни завязывал в конский хвост — слишком уж молодежная, на взгляд брата, прическа для парня под тридцать. Мало того, он носил полотняные шорты и просторную футболку с логотипом какого-то клуба по серфингу. Кенни работал инженером-компьютерщиком на компанию в Пало-Альто, и, очевидно, такой прикид там был в порядке вещей.

Грей вылез из машины, стараясь подавить раздражение, которое вызывал у него брат. По дороге сюда Кенни непрерывно говорил по мобильнику, обсуждая какие-то дела с сослуживцем на том конце континента. С Греем он едва ли обмолвился парой слов, предоставив брату роль водителя.

Словно у меня нет своего собственного дела.

На протяжении всего последнего месяца Грею приходилось несладко — нужно было решать много вопросов после смерти матери, а умственное здоровье отца все ухудшалось, и тот уже был ему не помощник. Кенни приехал на похороны, намереваясь провести с братом неделю, чтобы помочь разобраться с делами, но ровно через два дня возникли безотлагательные проблемы, связанные с бизнесом, он улетел, и все тяготы пали на плечи Грея. В каком-то смысле было бы лучше, если бы брат не приезжал вовсе. Он начал заполнять какие-то бумаги, связанные со страховкой, все, разумеется, перепутал, и Грей был вынужден исправлять.

Но сегодня все будет по-другому.

После долгого и жаркого разговора Кенни согласился приехать, потому как положение сложилось критическое. Отец их страдал от болезни Альцгеймера и после скоропостижной кончины жены впал в глубокую депрессию. Последние три недели он провел в специализированной клинике для людей с психическими и умственными расстройствами, но вчера вечером вернулся домой. И в связи с этим Грею понадобилась пара лишних рук. У Кенни накопилось достаточно отпускных дней, и он вполне мог провести дома две недели. Грей твердо вознамерился не отпускать его раньше этого времени.

Сам он взял месячный отпуск и должен был вернуться в штаб-квартиру «Сигмы» через неделю. За это время надо было привести собственный дом в порядок. Куда он и привез теперь Кенни.

Брат вытащил свои вещи из багажника, с грохотом захлопнул крышку, но продолжал опираться рукой на хромированный бампер.

— А что с машиной отца? Мы и ее тоже можем продать. Вряд ли он сможет водить в таком состоянии.

Грей сунул ключи в карман. Классический «Форд Тандерберд» — черный, как вороново крыло, с красным кожаным интерьером салона — всегда был гордостью и радостью отца. Он держал машину в идеальном порядке, подправлял и реставрировал, установил новый карбюратор «Холли», новую систему зажигания и электрическую дроссельную катушку.

— Машина останется, — сказал он. — Врач отца настоятельно рекомендует, чтобы окружение оставалось стабильным и неизменным, чтобы все шло по заведенному в доме порядку. Кроме того, даже если он не может водить, ему все будет чем заняться. Чинить там, усовершенствовать…

Прежде чем Кенни сообразил, что еще можно было бы продать из отцовского имущества, Грей направился к двери. Он не собирался помогать брату с багажом — пусть сам несет. Может и попозже разобрать.

Но Кенни не унимался:

— Если все оставить как есть, притвориться, что ничто не изменилось, — почему тогда я вообще здесь?

Грей сжал кулаки и резко развернулся к нему. Так и подмывало врезать как следует.

— Да просто потому, что ты его сын! И самое время доказать это!

Кенни смерил брата взглядом. Глаза Грея гневно сверкали. В этот момент он был очень похож на отца. Кенни часто видел отца в гневе, особенно в последнее время, и чувство это было продиктовано у него ощущением собственного бессилия и страхом. Так что подобная реакция новостью для него не была. Отец всегда был человеком суровым и жестким; работал нефтяником в Техасе. Затем произошел несчастный случай, и ему отняли левую ногу выше колена, а заодно — гордость, и тогда весь свой гнев он направил на жену. Его бесила сама мысль о том, что мать двух сыновей вынуждена была пойти работать. Чтобы как-то компенсировать утраченную значимость, он установил в доме порядок, как в военном лагере. И Грей, такой же упрямец, как и отец, часто нарушал его — он был прирожденным бунтарем. А когда ему стукнуло восемнадцать, просто собрал свои вещи и ушел служить в армию. Только матери удалось сохранить семью от полного распада, вновь собрать всех вместе.

А теперь и она ушла.

Что же они будут делать, как жить без нее?..

Но вот Кенни подхватил наконец свою сумку, протиснулся мимо Грея и произнес несколько слов, которые резанули точно колючая проржавевшая проволока:

— Я, по крайней мере, маму не убивал.

Месяц тому назад подобное заявление привело бы Грея в неописуемое бешенство. Но после назначенных ему сеансов у психоаналитика — это вовсе не значит, что он не пропустил ни одного, — обвинение брата, брошенное прямо в лицо, заставило лишь похолодеть и на мгновение застыть на месте. Нет, он не такой дурак, чтобы поддаваться на дешевую провокацию. «Побочный эффект» — именно такое определение использовал его психиатр, выискивая причину, по которой пациент страдает чувством вины.

Однако хоронили маму в закрытом гробу.

Даже сейчас Грей был не в силах справиться с болью при одной только мысли об этом. Единственным, что заставляло его жить и как-то двигаться дальше, была мысль об отмщении. Он должен найти и уничтожить тайную организацию, стоявшую за этим хладнокровным убийством.

Именно этим он теперь и занимался, действуя неспешно, шаг за шагом.

И ничем другим заниматься просто не мог.

22 часа 58 минут

по восточноафриканскому времени

Неподалеку от Сейшельских островов

Что-то разбудило ее ночью. Яхта стояла на якоре. Чисто инстинктивным жестом Аманда дотронулась до разбухшего живота, точно проверяя, все ли с ней в порядке. Может, начались схватки? На девятом месяце беременности то было единственным поводом для волнения, чисто материнским рефлексом в попытке защитить свое еще не рожденное дитя. Но боли в животе не было, если не считать того, что плод давил на мочевой пузырь.

И все равно Аманда, перенесшая до этого два выкидыша, отказывалась успокаиваться. Она пыталась убедить себя, что потеряла тех двух младенцев — мальчика и девочку — на первых трех месяцах беременности.

А сейчас я уже перешагнула через этот рубеж — тридцать шесть недель. Все хорошо, все нормально.

Она приподнялась на локте. Муж тихо похрапывал рядом на широкой двуспальной кровати в главной каюте яхты; темная его кожа резко контрастировала с белоснежным шелковым постельным бельем. Она всегда успокаивалась в присутствии Мака, такого сильного, мускулистого, с полосками черной щетины, проступившей на щеках и подбородке. Он напоминал ей Давида Микеланджело, вырубленного из черного гранита. И, однако, ей никак не удалось побороть чувство беспокойства. Тонкие белые пальцы зависли над его обнаженным плечом. Ей не хотелось будить Мака, но если б он обнял ее сильными своими руками, сразу полегчало бы.

Ее родители — выходцы из аристократической семьи с американского Юга — хоть и с трудом, но одобрили замужество дочери: сказались современные веяния. И потом, подобное смешение кровей семье только на пользу. Она — голубоглазая блондинка, выросшая в замкнутом привилегированном мирке; он же, напротив, темноволос и темноглаз, и кожа у него черная, и детство у него было суровое, он провел его на улицах Атланты. Подобная пара — просто реклама фамильной толерантности, смотрится шикарно. Но рекламе счастливой молодой семьи недоставало одного ключевого элемента. Ребенка.

Поначалу они целый год не могли зачать. Затем выяснилось, что это вызвано бесплодием мужа, и они прибегли к искусственному оплодотворению донорской спермой. И вот после третьей попытки и двух выкидышей наконец преуспели.

Ладонь ее защитным жестом снова легла на живот.

Мальчик…

А затем снова начались неприятности. Неделю тому назад она получила загадочную записку, где ей советовали бежать, причем немедленно, и ничего не говорить семье. Там был намек и о причине, впрочем довольно туманный, однако и этого было достаточно, чтобы убедить ее пуститься в бега.

Сверху с палубы донесся шум, звук падения чего-то тяжелого. Она села, напрягла слух.

Муж перевернулся на спину, сонно протирая глаза.

— Что такое, малыш?

Аманда лишь покачала головой и прикрыла ему рот ладонью, заставив замолчать. Они предприняли столько предосторожностей, рассчитали каждый свой шаг. Нанимали несколько частных самолетов, пересекали границы по поддельным документам, петляли, меняли маршруты и вот всего неделю тому назад оказались в другом конце мира, приземлившись на узкой полоске аэродрома, на крошечном островке Эзампшн, который являлся частью Сейшельского архипелага. Почти сразу же после прилета они поднялись на борт частной яхты и пустились в плавание среди целой цепочки островов, изогнувшихся изумрудно-зеленой дугой на бирюзе морских вод. Аманде так хотелось уединения, хотелось оказаться вдали от любопытных глаз и одновременно — неподалеку от столицы Сейшел, города Виктории, на случай, если возникнут проблемы с беременностью.

По прибытии лишь капитан и два члена его команды видели их лица, но ни один не знал настоящих имен.

Казалось бы, план просто безупречный.

Тут она услышала приглушенные голоса. Разобрать слов не могла, но в интонациях звучала явная угроза. А потом вдруг грянул выстрел — оглушительный, точно удар грома.

Сердце у нее бешено забилось.

Только не теперь! Только не сейчас, когда мы так близки к…

Мак скинул простыни, на нем были только трусы.

— Останешься здесь, Аманда! — Он выдвинул верхний ящик тумбочки, достал большой черный автоматический пистолет — оружие, оставшееся после нескольких лет службы в полицейском управлении Чарльстона. Потом указал стволом в дальний конец каюты. — Спрячься в ванной!

Аманда, побледневшая и сразу вся ослабевшая от страха, медленно сползла с постели, придерживая руками огромный живот.

Мак метнулся к двери, посмотрел в глазок. Потом осторожно отворил ее, выскользнул в коридор и плотно и бесшумно прикрыл за собой, не забыв скомандовать жене:

— Запрись.

Аманда повиновалась, затем осмотрела помещение в поисках хоть какого-нибудь оружия. И остановила свой выбор на небольшом ноже для резки свежих фруктов, которые подавали в каюту каждое утро. Ножик до сих пор был липким от сока папайи. Зажав его в руке, она направилась к ванной, но на пороге вдруг остановилась. Просто не могла заставить себя туда войти. Боялась оказаться в ловушке в таком тесном замкнутом пространстве. Страх обуял все ее существо.

Наверху грохнули еще несколько выстрелов, послышались крики и проклятия.

Аманда медленно опустилась на колени, сжимая ножик в одной руке и придерживая живот другой. Казалось, ее волнение передалось ребенку. Она почувствовала, как он толкнул ее ножкой.

— Не позволю им обидеть тебя, — прошептала она своему мальчику.

Наверху, над головой, слышались шаги. Кто-то расхаживал по палубе.

Она смотрела в потолок, точно надеялась рассмотреть сквозь доски, что происходит на палубе в свете звезд. Что там? Сколько их?..

Потом вдруг в дверь кто-то начал царапаться, а затем раздался тихий стук.

Аманда подскочила к двери, посмотрела в глазок. Мак кивнул ей. Потом резко обернулся и осмотрел коридор за спиной. Неужели нашел способ выбраться с этой проклятой яхты или же прибежал от отчаяния, в последней попытке защитить ее?

Онемевшими пальцами она нащупала замок, отперла и потянула дверь на себя, приоткрыв на небольшую щелочку. И в следующую секунду в ужасе отступила. В каюту вошел высокий, обнаженный до пояса мужчина. Но это был не ее Мак.

Голову Мака он держал за горло, в правой руке. По ней до локтя стекали струйки алой блестящей крови. В другой руке он сжимал окровавленное мачете. И широко улыбался, обнажив огромные, точно у акулы, зубы, довольный тем, что фокус удался.

Она в ужасе отступала, забыв про зажатый в руке ножичек.

Вслед за этим монстром в каюту вошел еще один человек — бледный мужчина в безупречно пошитом белоснежном костюме. Единственное, что нарушало эту гамму, — темные волосы и тоненькие черные усики над плотно сжатыми, еще более тонкими губами. Он тоже улыбался, но как-то извинительно, точно был смущен выходкой своего напарника.

Затем он произнес несколько резких слов на каком-то африканском диалекте, очевидно отчитывая этого типа. Пожав плечами, тот швырнул отсеченную голову на кровать.

— Идемте, нам пора, — с классическим британским акцентом произнес мужчина в костюме, точно приглашал ее на вечеринку.

Она отказывалась двигаться — просто не могла.

Британец вздохнул и сделал знак своему напарнику.

Тот подошел, грубо схватил ее под локоть и потащил к двери. Британец последовал за ними. Они прошли через небольшой коридор, затем поднялись на палубу.

Там царили ужас и хаос.

Безжизненные тела капитана, двух его помощников и двух нападавших лежали в лужах крови. Нападение на яхту было внезапным, команда отступила и сдалась, численное преимущество было не на ее стороне.

Оставшиеся в живых разбойники собрались на палубе; несколько человек остались в старой, видавшей виды шлюпке, привязанной канатом к поручням. Еще одна группа бандитов рыскала по яхте, вытаскивала ящики с вином, коробки с продовольствием, хватала все ценное, что попадалось под руку. Все до одного чернокожие, на телах некоторых красовались племенные насечки, часть из них совсем еще мальчишки. И все вооружены — ржавыми мачете, старыми автоматами и пистолетами.

Пираты.

На небе ярко сияла луна, тянуло свежим ветерком с юго-востока, и в голове у Аманды достаточно прояснилось, чтобы понять: ситуация безвыходная. Ее тут же охватили отчаяние и глубокое чувство вины. Она вообразила, что здесь, невдалеке от Сейшельских островов, безопасно — ведь находились они достаточно далеко от Африканского Рога, — и считала, что они хорошо защищены от современных пиратов, хозяйничавших в тамошних водах.

Ужасная, роковая ошибка!

Ее подтолкнули к привязанной к борту лодке, британец шел следом. Когда-то в докладах отца она читала о том, что в финансировании и организации такого доходного бизнеса, как пиратство, самое активное участие принимали несколько эмигрантов из Европы.

Аманда смотрела на британца и дивилась тому, как это во время всей этой резни он умудрился не запачкать ни единой капелькой крови свой девственно-чистый белоснежный костюм.

Видимо, он заметил это и, дойдя до перил, остановился и обернулся к ней.

— Чего вам от меня надо? — спросила она и вдруг втайне порадовалась тому, что все бумаги, находившиеся на борту, скрывали ее истинное имя. — Ведь я просто никто.

Британец опустил глаза, но не потому, что ему вдруг стало стыдно.

— Нам нужны вовсе не вы. — Теперь он смотрел на ее живот. — Не вы, а ваш ребенок.

19 часов 00 минут

Такома-Парк, Мэриленд

Прижимая одной рукой к бедру пакет с продуктами, Грей распахнул застекленную заднюю дверь в дом. В ноздри ударил запах свежевыпеченного пирога с корицей, такой аппетитный. На обратном пути из спортзала он получил смс-сообщение от Кенни с просьбой купить коробку французского ванильного мороженого и еще кое-какие продукты для сегодняшнего обеда — первого семейного обеда со дня трагической кончины матери.

На плите в большом котелке томился и булькал соус болонезе; рядом с раковиной сушилась миска для спагетти. Тут послышалось шипение, и Грей снова взглянул на плиту. Только тут он заметил, что соус кипит слишком сильно. Никто не присматривал за его приготовлением; из котелка выплеснулась и потекла вниз густая красная жижа, с шипеньем закапала на газовую горелку.

В доме что-то не так.

И он тут же получил подтверждение этой своей мысли. Из соседней комнаты раздался громкий и яростный крик:

— ГДЕ МОИ КЛЮЧИ?

Грей уронил пакет с продуктами на разделочный столик, выключил газовую горелку и бросился в столовую.

— КТО-ТО УКРАЛ МОЮ МАШИНУ!!!

Пробежав через столовую, Грей ворвался в гостиную.

Вокруг камина — сейчас холодного и темного — была расставлена массивная мягкая мебель. Отец сидел, откинувшись на спинку кресла, лицом к окну. Некогда он целиком заполнял своим телом это кресло и восседал на нем с командирским видом. Теперь же от него осталась лишь тень, он походил на скелет.

Но силы он сохранил. Резким движением попытался подняться из кресла, но Кенни придержал его за плечи. Ему помогала небольшого росточка женщина в голубом халате и тапочках, каштановые волосы с проседью собраны в пучок. Стоя на одном колене, она держала отца за руку и уговаривала его успокоиться.

Мэри Беннинг была дипломированной медсестрой и работала в той больнице, где лежал отец. Он успел к ней привязаться. И Грею удалось уговорить ее какое-то время поработать у них в доме, ухаживать за отцом, чтобы всегда быть под рукой в самые трудные моменты. Они договорились, что Кенни будет присматривать за ним днем, до тех пор, пока Грей с Мэри не подыщут сиделку на постоянной основе, и тогда наблюдение будет круглосуточным. Стоили такие услуги дорого, но директор Кроу договорился об адекватной компенсации, страховом пособии, выплачиваемом после смерти, что помогло бы покрыть все расходы и держать отца Грея дома, а не в больнице.

— Харриет! Отпусти! — взвыл отец, вырвал руку у Мэри и едва не заехал Кенни локтем в нос.

Медсестра положила руку ему на колено, легонько сжала.

— Джек, это я, Мэри.

Только тут он взглянул на нее, на лице отразилось смущение, а потом вдруг весь так и обмяк. Память вернулась.

Мэри обернулась к Грею.

— Ваш отец видел, как вы приехали с продуктами. Увидел «Тандерберд» и вдруг страшно занервничал. Но теперь он в полном порядке. Все хорошо.

Кенни выпрямился, лицо его было мрачно. Прежде ему не доводилось видеть отца в таком состоянии. Он покачал головой и отошел в сторону.

Движение это привлекло внимание отца. Глаза его удивленно расширились.

— Кенни? А ты что здесь делаешь?

Кенни не знал, что ответить на это. Память отца была издырявлена, словно швейцарский сыр.

Но тут на выручку поспешила Мэри. Похлопав старика по колену, она сказала:

— Да он здесь уже целый день, Джек.

Отец оглядел всех присутствующих по очереди, затем откинулся на спинку кресла.

— А, ну да, конечно… помню… помню.

Но помнил ли он? Или только притворялся?

Кенни покосился на брата, глаза его словно остекленели от шока.

Добро пожаловать в мой мир.

— Пойду, пожалуй, помогу с готовкой, — сказала Мэри. Поднялась, стряхнула пыль с колена.

— А я закончу распаковывать вещи, — сказал Кенни и торопливо вышел из комнаты.

— Хорошая идея. Умыться с дороги не забудь, — буркнул отец. То было лишь жалкое эхо некогда повелительного тона. — Твоя комната наверху…

— Я еще не забыл, где она, — сказал, как отрезал, Кенни. Получилось довольно грубо — с больными, страдающими Альцгеймером, так разговаривать не принято.

Но отец лишь кивнул, вполне удовлетворенный ответом.

Как только Кенни вышел, отец наконец заметил Грея, стоявшего рядом. Смущение, читавшееся на лице, испарилось, на смену ему пришел застарелый гнев. Понадобилось две недели, чтобы отец наконец вспомнил и осознал смерть жены, и рана его еще не зажила. Он также знал о причине этой потери. Об этом он будет помнить всегда. За последние несколько недель выпало немало трудных дней, но что тут можно было поделать? Теперь уже никакие слова ее не вернут.

Раздался стук в дверь. Оба они вздрогнули. Грей напрягся, ожидая самого худшего.

А Кенни уже направился в холл и отпер дверь.

На пороге стояла маленькая фигурка в черных кожаных брюках в облипку и просторной мотоциклетной куртке, накинутой поверх серой блузки. Под мышкой девушка держала шлем.

При виде ее мрак сразу развеялся, и Грей поспешил к двери.

— А ты что тут делаешь, Сейхан?

Отец тут же вмешался.

— Не принято держать даму на пороге, Кенни! — И он помахал гостье рукой. Память он, может, и потерял, но сохранил способность отличить красивую женщину от дурнушки.

— Спасибо, мистер Пирс. — И Сейхан вошла.

Двигалась она с грацией дикой кошки или пантеры, вся, казалось, состояла из сухожилий, мышц и соблазнительных изгибов. Проходя мимо Кенни, окинула его одобрительным взглядом. Самой ей как раз недоставало того, что она в нем увидела.

Затем она остановила взгляд на лице Грея и заметно напряглась — но не от гнева, скорее просто стремясь защититься. Недели три тому назад они поцеловались и обменялись обещаниями, но с тех пор почти не разговаривали. Никакой романтики в этом обещании не было — она лишь пообещала помочь Грею найти убийцу матери.

И все же Грей до сих пор помнил нежное и сладостное прикосновение этих губ. Возможно, за этим обещанием стояло нечто большее?..

Но тут его размышления прервал отец, указав на стол:

— А мы как раз собирались обедать. Не желаете к нам присоединиться?

— Вы очень добры, — сдержанно ответила Сейхан. — Но я всего на минутку. Просто надо перемолвиться одним словечком с вашим сыном.

И она устремила взор миндалевидных глаз — свидетельство ее евразийского происхождения — на Грея. И смотрела как-то особенно, со значением.

Стало быть, что-то узнала.

Некогда Сейхан работала наемным убийцей на секретное общество, ответственное за смерть его матери, некую международную преступную организацию под названием «Гильдия». Ее истинное предназначение и цели так и оставались тайной, даже для собственных агентов. Организация состояла из небольших ячеек, разбросанных по всему миру, каждая действовала независимо, ни у кого из членов этих отдельных команд не было представления об общей картине. Но постепенно Сейхан ополчилась против них. Ее завербовал директор Кроу, какое-то время она работала двойным агентом — ровно до тех пор, пока ее не разоблачили. И вот теперь, преследуемая бывшими нанимателями и агентами иностранных разведок за прошлые свои преступления, она стала напарником Грея.

А возможно, и кем-то большим для него.

Грей подошел к ней вплотную.

— Ну, что там?

Она заговорила, понизив голос:

— Мне позвонил директор Кроу. А потом пожаловал ко мне лично. В районе Сейшельских островов произошло похищение человека. Действовали сомалийские пираты. Жертва — американская гражданка, — по всей видимости, представляет особую ценность. Пейнтер хочет знать, имеешь ли ты отношение к этому делу.

Грей нахмурился. С чего это вдруг «Сигме» заниматься или интересоваться каким-то киднеппингом? На свете полно полицейских агентств и центров береговой охраны, которые обычно расследуют подобные преступления. Отряд «Сигма», в состав которого входили бойцы особого назначения, натренированные не только в военных, но и в различных научных дисциплинах, служил прикрытием для УППОНИР, Управления перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ. И группы бойцов «Сигмы» посылались по всему миру в случае возникновения угроз глобального значения, а вовсе не для того, чтобы похищать какую-то американку у африканских берегов.

Сейхан заметила недоумение, написанное у него на лице. По всей очевидности, подумал Грей, она знает больше, просто не может говорить в присутствии посторонних. Нет, происходит что-то серьезное, это ясно. При одной только мысли об этом у него тревожно забилось сердце.

— Дело деликатное и не терпит отлагательств, — добавила она. — Если летишь, самолет уже на заправке. И Ковальски выехал, забрать нас. Отъедем от твоего дома, и сразу на трассу. По дороге получим дальнейшие инструкции.

Грей с замиранием сердца покосился на кресло. Отец слышал весь их разговор и смотрел сейчас прямо в глаза сыну.

— Поезжай, — сказал он. — Делай свою работу. Здесь и без тебя помощников хватает.

Для Грея это высказывание служило хоть и слабым, но утешением. Одна надежда на то, что отец когда-нибудь простит его за это. Однако следующая фраза, произнесенная с горечью, тотчас развеяла все надежды в прах:

— И потом, чем реже я вижу здесь твою физиономию… тем лучше для меня.

Грей отступил на шаг. Сейхан подхватила его под локоть, точно боялась упустить. Но это жаркое прикосновение ее ладони сразу успокоило его. Вселило уверенность, как тот поцелуй, всего несколько недель тому назад.

В комнату, вытирая руки полотенцем, вошла Мэри. Она тоже слышала эти грубые слова и сочувственно посмотрела на Грея.

— Стол накрыт, все готово. Так что милости просим.

Грей поблагодарил ее кивком и позволил Сейхан увлечь себя к двери. На пороге он обернулся, хотел попрощаться с отцом. Ему очень хотелось сделать это, но он так и не смог вымолвить хоть слово.

И вот Грей уже на террасе. Замер на миг, взглянул на ступеньки, сбегающие вниз, и тяжко вздохнул.

— Ты в порядке? — спросила Сейхан.

Он провел рукой по волосам.

— В норме, как всегда.

Она продолжала пытливо всматриваться ему в лицо, точно хотела услышать правдивый ответ. Но так и не успела. Резкий визг резины по асфальту возвестил о прибытии транспорта. Оба они обернулись на этот звук — резко затормозил черный внедорожник. Опустилось боковое стекло, из него вырвалось облачко сигарного дыма. А затем высунулась бритая голова гориллы, энергично жующей зажатый в зубах окурок дешевой сигары.

— Так вы идете или как? — грубо спросил Ковальски.

Хотя этот человек порой страшно раздражал его, Грей был просто счастлив видеть своего старого боевого товарища. Он начал сбегать по ступенькам, но тут из дома выбежал Кенни и преградил ему путь.

— Ты не можешь сейчас уехать! Как же я? Мне-то что делать?

Грей указал на дом.

— Теперь твоя очередь. Ты что же, вообразил, что я буду заниматься этим все время?

Он отодвинул плечом опешившего брата и подбежал к внедорожнику. Рядом стоял мотоцикл Сейхан. Та бросилась следом, на ходу надевая шлем.

— Кто еще с нами? — спросил Грей.

— Нам приказано подобрать еще двух ребят, уже там, на месте. Говорят, будто они обладают каким-то неслыханным мастерством и очень пригодятся в деле.

— Кто такие?

В ответ девушка загадочно улыбнулась и опустила пластиковый щиток на шлеме. А затем с мрачным юмором бросила несколько слов:

— Надеюсь, ты излечился от водобоязни.

ГЛАВА 2

1 июля, 18 часов 32 минуты

по восточноафриканскому времени

Республика Танзания

Его предупредил низкий хрипловатый рык.

Такер Уэйн так и вжался спиной в кирпичную стену узкой улочки, затем начал осторожно продвигаться к спасительному темному дверному проему. Всего час назад он заметил, что за ним тащится «хвост». Человек шел следом на значительном расстоянии. Такеру удалось сбросить этот «хвост», затеряться в лабиринте проулков и узеньких извилистых улочек, составлявших большую часть Занзибара.

Кто же его вычислил?

Он прижался спиной к деревянной резной двери. Нет, надо затеряться, нельзя допускать, чтобы его обнаружили. Последние три года он скитался по миру, через год ему исполнится тридцать. Две недели тому назад он добрался до архипелага Занзибар — целой цепочки купающихся в палящих лучах солнца островов у восточного побережья Африки. Одно название чего стоило — Занзибар… Оно напоминало о древних временах на этой земле, полной таинственности и мифов. Вот самое подходящее место, где можно затеряться, стать невидимкой. Здесь задавали мало вопросов.

Люди были осторожны. Понимали, что любопытство до добра не доведет.

Однако он часто ловил на себе косые взгляды. И не только потому, что был белым. Старый порт Занзибара издавна был пересечением дорог и торговых путей, здесь можно было увидеть людей всех рас и цветов кожи. И потом, после целого года путешествий по Африке кожа у Такера стала такой же темной, как и у любого местного торговца, предлагающего пряности на рынках старого Каменного города. Он был высок, мускулист, чем тоже привлекал внимание, но стоило любопытному заглянуть в его холодные жесткие глаза, как тотчас отворачивался.

На самом деле внимание он привлекал совсем по другой причине…

Каин потерся о его бедро — теперь он уже не рычал, но шерсть на загривке стояла дыбом. Такер потрепал пса, но не для того, чтобы успокоить его, а напоминая, что тот должен в случае чего просигналить своему напарнику об опасности. А они с ним были именно напарниками. Каин был как бы продолжением его самого — его носом, ушами и глазами.

Собака была компактная, но очень крепкого телосложения, немного походила на немецкую овчарку, но на самом деле принадлежала к породе бельгийских пастушьих собак малинуа. Шерсть черная, с рыжеватыми вкраплениями, но в целом все-таки черная, в тон темным глазам. Такер почувствовал, как напряглись мышцы Каина при его прикосновении.

В полквартале от них из-за угла вывернулась чья-то тощая фигура и пустилась в паническое бегство. В спешке незнакомец ударился плечом о стену дома и бросился бегом по улице, то и дело вглядываясь через плечо. Такер окинул его оценивающим взглядом, соображая, может ли ситуация представлять для него опасность.

Лет двадцать с хвостиком, а может, и двадцати еще нет, смесь азиата и индийца, глаза расширены от страха, конечности и физиономия страшно тощие. От употребления наркотиков или недоедания?

Паренек прижимал руку к правому боку; сквозь пальцы виднелось большое пятно крови, расплывшееся по белой рубашке. Должно быть, именно запах свежей крови насторожил Каина, а также топот быстро бегущих босых ног.

Такер уже приготовился выйти из тени дверного проема, оказать помощь юноше, но верный пес еще крепче прижался к нему боком и остановил этот порыв.

И ровно через секунду стало ясно, что поступил он верно. Из-за того же угла выбежала троица здоровенных мужчин. Африканцы, лица испещрены племенными насечками. В руках они держали мачете и, продолжая преследование, быстро разбежались по сторонам пустой улочки, образовав полукруг. Сразу видно, что опытные охотники.

Жертва тоже заметила их приближение. Паренек прибавил ходу и отчаянно мчался вперед, но сказывались потеря крови и усталость. Он пробежал еще несколько метров, споткнулся и распластался на мостовой. И хотя пребольно ударился о камни, не издал ни звука — ни стона, ни крика; видно, смирился со своей участью.

Не в силах видеть всего этого, Такер вышел из укрытия.

Дед еще в детстве сумел ему внушить: Перед лицом бесчеловечных поступков добрые люди реагируют, а великие — действуют.

И вот Такер похлопал собаку по боку тремя пальцами. Это был сигнал.

Защитить!

Каин перепрыгнул через распростертого на камнях молодого человека и бросился навстречу преследователям — хвост задран вверх, зубы оскалены, из глотки рвется грозное рычание. Внезапное появление пастушьей собаки заставило всех троих замереть в ужасе. Впечатление было такое, словно перед ними из ниоткуда материализовался сам демон.

Пользуясь тем, что собака отвлекла внимание нападавших, Такер выскользнул из тени и осторожно приблизился к одному из африканцев. Перехватил его за запястье, резко вывернул руку, нанес локтем удар в подбородок — и мачете оказалось в руке у Такера. Затем он резко оттолкнул мужчину — второй из нападавших, размахивая мачете, бросился на него. Вместо того чтобы отскочить в сторону, Такер кинулся ему навстречу, схватил за руку, в которой было зажато грозное оружие, затем нанес резкий болезненный удар по ноге и полностью обездвижил противника. А потом нанес мужчине удар в нос острием мачете.

Хрустнула кость, кровь хлынула потоком. Африканец так весь и обмяк, но Такер рывком поднял его на ноги.

Уголком глаза он видел третьего, и последнего, своего противника, самого здоровенного из всех. Заметил, как тот отступил на пару шагов и выхватил пистолет. Такер резко развернулся, используя тело африканца в качестве прикрытия, когда грянули выстрелы. Третий стрелял с близкого расстояния и не промахнулся. Одна из пуль вонзилась плененному в горло, вторая зацепила плечо Такера.

И тут раздался страшный крик.

Такер оттолкнул в сторону безжизненное тело и увидел, как Каин впился зубами в запястье стрелка. Острые клыки вонзались все глубже. Пистолет покатился по мостовой. Глаза мужчины расширились от страха, он пытался стряхнуть вцепившегося в него пса. Но пастушьи собаки обладают мертвой хваткой.

Лишь через несколько секунд громила вспомнил о своем мачете и занес его над головой собаки, готовый нанести удар.

— Фу! — скомандовал Такер.

Едва это короткое слово слетело с его губ, как Каин повиновался — разжал зубы и отпустил руку. Но африканец не остановился — снова взмахнул мачете и приготовился нанести Каину удар в шею.

Однако Такер уже спешил на выручку. С бьющимся сердцем он подхватил упавший на землю пистолет, вскинул ствол… Но тут же понял — слишком поздно!

Лезвие мачете сверкнуло в лучах солнца.

Оглушительно грянул выстрел.

Громилу так и отшвырнуло назад — пуля снесла ему полчерепа. Мачете отлетело в сторону, никому не нанеся вреда. Такер удивленно взглянул на пистолет. Выстрел прогремел не из его оружия.

На другом конце улицы возникло новое трио. Двое мужчин и женщина. Хотя одежда на них была гражданская, сразу становилось ясно — все они люди военные.

Лидер, находившийся в центре группы, приподнял ствол «ЗИГ-Зауэра».[78] Из него шел дымок.

— Займитесь им, — скомандовал он, указывая на лежащего на земле молодого человека. В голосе слышался техасский акцент. — Отвезите в местный госпиталь. Встретимся позже, в точке эвакуации.

Несмотря на проявленную о раненом заботу, командир не сводил взгляда с Такера. Смотрел ему прямо в глаза. Лицо жестко очерчено, прямые, коротко остриженные черные волосы, суровый и пристальный взгляд темно-серых глаз — все выдавало в нем военного. Скорее бывшего военного.

Да, ничего хорошего, подумал Такер.

Вот командир приблизился к нему, не обращая ни малейшего внимания на грозное рычание Каина. Протянул руку, помог Такеру подняться.

— А вас не так-то просто было найти, капитан Уэйн.

Такер старался ничем не выдавать своего удивления и протянутой руки не принял. Поднялся сам.

— Так это вы таскались за мной по пятам. С раннего утра, да?

— И вам удалось ускользнуть, — мужчина подмигнул, в холодных глазах мелькнул насмешливый огонек. — И найти вас было непросто. Что лишний раз доказывает: вы как раз тот человек, который нам нужен.

— Мне по барабану.

Такер повернулся, чтобы идти, но мужчина преградил ему путь. А потом вдруг уперся пальцем ему в грудь, что еще больше раздражило Такера.

— Погодите всего одну минуту, выслушайте, — сказал незнакомец. — А потом можете идти.

Такер покосился на палец. Он мог запросто сломать его, и останавливала его одна-единственная причина — тот факт, что всего минуту назад этот человек спас жизнь Каину. А потому Уэйн его должник, и пожертвовать минутой он вполне в состоянии.

— Вы кто? — спросил Такер.

Палец стал частью протянутой для рукопожатия руки.

— Коммандер Грей Пирс. Работаю на контору под названием «Сигма».

Такер поморщился.

— Первый раз слышу. И чем же занимаетесь? Охраняете контрактников, торгашей? — Все свое презрение он вложил в это последнее слово.

Грей опустил руку, в глазах снова блеснул насмешливый огонек.

— Нет. Мы работаем на УППОНИР.

Такер нахмурился, но любопытство все же взяло свое. УППОНИР — Управление по защите научно-исследовательских проектов. Какого черта они здесь делают?

— Может, обсудим это в более спокойном месте? — предложил Грей.

К этому времени его напарники подняли раненого парня, подхватили с двух сторон и повели вниз по улице. В окнах домов начали появляться лица, кто-то высовывался из приоткрытых дверей. На углу стали возникать какие-то подозрительные типы. Жители Занзибара не были склонны вмешиваться в уличные разборки, оставались к ним слепы и глухи, но когда гремят выстрелы и проливается кровь, любопытство все же берет свое. Стоит участникам схватки разойтись, и местные непременно отнимут у жертв все самое ценное, не обращая внимания на раны, потухшие глаза и кровь.

— Знаю одно такое местечко, — сказал Такер и зашагал по улице.

18 часов 44 минуты

Грей пил горячий чай с кардамоном. Они с Такером сидели за столиком на крыше отеля, откуда открывался потрясающий вид на Индийский океан. На волнах качались старые деревянные рыбацкие лодки, величественно проплывали огромные грузовые суда, бороздили воды блистающие великолепием туристические яхты. Небольшой ресторан в это время пустовал, они были здесь единственными посетителями.

Внизу возле здания кипела жизнь — там раскинулся рынок специй. Воздух наполняли смешанные ароматы мускатного ореха, корицы, ванили, гвоздики и множества других пряностей, некогда привлекших внимание султанов к этому острову и положивших начало активной работорговле. Остров много раз переходил из рук в руки — свидетельством тому стало уникальное смешение рас и национальных традиций — марокканских, ближневосточных, индийских и африканских. У каждого квартала было свое лицо, и как-то упорядочить, отнести их к определенной категории было невозможно.

То же самое можно было сказать и о сидевшем напротив незнакомце. Грей осторожно опустил чашку на блюдце с трещиной. Огромная жирная муха, привлеченная сладким чаем, с тяжелым жужжанием спикировала на стол и поползла к его чашке.

Грей решил прихлопнуть ее, но прежде, чем он успел это сделать, его остановили, перехватив за запястье.

— Не надо, — сказал Такер и осторожно смахнул муху, а потом снова усталым взглядом окинул синие океанские воды.

Грей потер запястье и проводил глазами муху, которая, даже не осознав, что была только что спасена от смерти, с ленивым жужжанием улетела прочь.

Такер откашлялся.

— Так чего вам от меня надобно?

Грей тут же вспомнил, что удалось узнать об этом человеке. Еще в самолете, по пути к Африканскому Рогу, он прочел досье бывшего армейского рейнджера. Такер необычайно умело обращался с собаками, показания по эмоциональному сочувствию просто зашкаливали; очевидно, именно это и помогало ему понять своих четвероногих подопечных и привязаться к ним, порой — слишком глубоко. Оценки физических данных объясняли эту способность полученной еще в детстве травмой. Вырос он в Северной Дакоте, рано осиротел (родителей убил пьяный водитель грузовика, когда сам Такер был еще младенцем). Воспитывал его дед, но в тринадцать лет Такер потерял и его (тот скончался от сердечного приступа). Воспитывать и растить мальчика пришлось государству, и он рано стал человеком самостоятельным, в семнадцать поступив на службу в армию. Столь нелегким детством и объяснялась его особая привязанность к животным, а не к людям.

И, однако же, Грей чувствовал, что за всеми этими тестовыми выкладками и психологическими характеристиками стоит нечто большее. Поведение Такера по-прежнему оставалось для него тайной. Почему он столь внезапно покинул службу, исчез сразу же после отставки, оставив мундир, сплошь увешанный наградами, в числе которых была и столь почетная, как «Пурпурное сердце»[79] — медаль, полученная им в Афганистане за участие в кровопролитнейшей операции «Анаконда».

И вот Грей решил перейти прямо к делу:

— Во время военной службы, капитан Уэйн, вы специализировались по поиску и спасению. И ваш командир утверждает, что равных вам в этом просто не было.

Такер пожал плечами.

— Вы и ваша собака…

— Каин, — тут же перебил его Такер. — У нее есть имя. Каин.

Пес приподнял мохнатое левое ухо. Сразу сообразил, что речь идет о нем. Пастушья собака лениво разлеглась на полу и, казалось, дремала, но Грей понимал — это не так. Пес уткнулся носом в ботинок хозяина и ждал от него сигнала в любой момент. Пирс прочел и досье на Каина. Также военный профессионал, он понимал около тысячи слов, а также читал язык жестов. И эти двое были связаны тесней, чем муж и жена. Обостренное чутье собаки и ее способность проникать в места, недоступные человеку, делали эту парочку весьма эффективной на поле боя.

Как раз это и нужно было Грею.

— Есть одно задание, — сказал он. — Вам хорошо заплатят.

— Сожалею. Но всего золота Форт-Нокса[80] не хватит.

Грей был готов к подобному ответу.

— Может, и нет. Но, уходя со службы, вы прихватили с собой государственную собственность.

Глаза Такера смотрели жестко и холодно. И Грей понял — эту козырную карту следует разыгрывать с особой осторожностью. И продолжил:

— Обучение собаки для участия в военных действиях стоит сотни тысяч долларов, и на него уходит масса времени, тысячи человеко-часов. — Он даже не осмеливался взглянуть на Каина, продолжал смотреть Такеру прямо в глаза.

— Это мои человеко-часы, — тут же парировал Такер. — Я сам обучал и Каина, и Авеля. Сами знаете, что случилось с Авелем. Но только на этот раз его убил не Каин.

Грей прочел все эти жуткие подробности в досье и решил не соваться на это минное поле.

— И все равно, Каин является собственностью правительства США, боевым оружием, натренированным и опытным солдатом. Справитесь с заданием — и он ваш, навсегда. Можете идти с ним на все четыре стороны.

Такер скривил губы от отвращения.

— Никто не может обладать Каином. Ни правительство США. Ни отряд быстрого реагирования. Ни даже я.

— Понимаю. Но таково наше предложение.

Такер долго и пристально смотрел на него, затем резко откинулся на спинку стула и скрестил руки. Поза его говорила о том, что согласия он не дал, но готов слушать.

— Ладно. Так чего вы все-таки от меня хотите?

— Нужна операция по спасению и эвакуации заложника.

— Где?

— В Сомали.

— Кто заложник?

Грей еще раз смерил взглядом своего собеседника. Подробности, которые он собирался сообщить, были известны лишь самому узкому кругу лиц в правительстве. Он сам был шокирован, узнав правду. Если до схвативших ее преступников дойдет хотя бы одно слово…

— Так кто? — настаивал Такер.

Очевидно, Каин ощутил охватившее хозяина возбуждение и издал приглушенный вопросительный рык.

И Грей ответил им обоим:

— Вы должны помочь нам спасти дочь президента.

ГЛАВА 3

1 июля, 11 часов 55 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Вот теперь и должна была начаться настоящая работа.

Директор Пейнтер Кроу, находившийся на первом этаже западного крыла здания, ждал, когда освободится зал для обсуждения чрезвычайных ситуаций. Весь этот процесс был тщательно отрепетирован и наглядно демонстрировал расстановку сил во властных структурах. Кто выходил первым, кто первым с кем прощался, кто покидал помещение в полном одиночестве, а кто — в группе.

От всего этого у него начинала кружиться голова.

Пейнтер только что провел здесь трехчасовое совещание в самом узком кругу советников Белого дома. Чиновники, занимавшие наивысшие посты в государственных структурах, разместились в кожаных креслах вокруг стола; здесь был глава администрации Белого дома, советник по национальной безопасности, директор ФБР, министр обороны, а также еще несколько важных персон. Совещание было закрытым — ни помощников, ни парламентариев, ни секретарей, только верхушка. Не разрешили присутствовать даже специальной и круглосуточной службе охраны Белого дома.

И обсуждаемые здесь секреты знали теперь единицы.

В начале заседания Пейнтера представили директором УППОНИР, что вызвало удивление, и даже министр обороны приподнял кустистые седые брови. Пейнтер в своем консервативном костюме был лет на десять моложе каждого из присутствующих; в темных волосах проблескивала лишь одна седая прядь — она была заправлена за ухо, точно перо у индейца, что, очевидно, было призвано подчеркнуть его смешанное происхождение. Среди его предков были коренные жители американского континента.

Однако никто не спросил, по какой такой причине Пейнтера вызвали на это закрытое заседание. Лишь немногие из присутствующих знали о существовании такой организации, как «Сигма», и при чем она здесь вообще.

Но так захотел президент.

И вот Пейнтер молча сидит в одном из низеньких кресел, чуть в стороне от круглого стола, наблюдает, делает какие-то заметки и про себя, в уме, и в своем лэптопе.

Президент Джеймс Т. Гант собрал всех этих людей утром в связи с похищением своей двадцатипятилетней дочери Аманды Гант-Беннет. С момента ночного нападения на ее яхту прошло двадцать часов. Капитан яхты каким-то образом умудрился отправить сообщение SOS по радио и даже заглушить моторы перед тем, как разбойники ворвались на судно и перебили всех находившихся на борту, в том числе мужа Аманды. Страшные последствия этого нападения демонстрировались на нескольких видеопанелях, развешанных в зале.

Пока мелькал калейдоскоп этих удручающих картин, Пейнтер изучал выражение лица президента. Заметил, как нервно подергивается у него уголок глаза, как напряжены мышцы шеи, как бледно лицо. И реакция показалась ему вполне искренней — нормальный страх отца, потерявшего дочь.

Но некоторые детали казались весьма странными.

К примеру: зачем это его дочери понадобилось путешествовать по поддельному паспорту?

Один этот факт стоил им недешево, отнял несколько критических в подобной ситуации часов и помешал безотлагательно начать поиски женщины. На сигнал бедствия, посланный по радио, среагировала береговая охрана Сейшельских островов; она же затем сообщила о нападении пиратов на американских граждан. Но лишь после того, как из каюты были взяты отпечатки пальцев, в Штатах забили тревогу. Ведь жертвы были идентифицированы и оказались дочерью и зятем американского президента.

Они потеряли драгоценные часы из-за этого недоразумения.

И теперь дочь президента могла потерять жизнь.

Джеймс Т. Гант стоял в дверях зала заседаний и обменивался рукопожатием с каждым из выходивших. Порой это рукопожатие сопровождалось дружеским хлопком по плечу.

— Спасибо, Бобби, за то, что выкручивал руки НУВКР[81] и заставил этот спутник двигаться быстрей.

«Бобби», он же Роберт Ли Гант, был госсекретарем и доводился президенту старшим братом. Это был гладко выбритый седовласый господин с зеленовато-карими глазами и величественными манерами. Ему недавно исполнилось шестьдесят шесть. Никто не задавался вопросом, честно ли он заслужил свою должность, даже представители оппозиционной партии не стали критиковать и подвергать сомнению это назначение. Роберт Гант пережил уже три администрации и оказывался при этом по обе стороны политического водораздела. В конце восьмидесятых он служил послом в Лаосе, в девяностые заслужил репутацию родоначальника дипломатических отношений с Камбоджей и Вьетнамом. А теперь с равным старанием служил своему младшему брату.

— Не беспокойся, Джимми. У НУВКР имеется спутник, вращение которого уже через час можно синхронизировать с околоземной орбитой, и он покажет нам все, что творится вдоль береговой линии Сомали. До мельчайшего камешка на земле. Мы ее найдем.

Президент кивнул, однако Пейнтеру показалось, что заверения брата его не слишком обнадежили.

Госсекретарь удалился, и Кроу оказался наедине с лидером свободного мира. Президент провел ладонью по темным волосам с проседью, затем потер подбородок — на нем выступила тонкая щетина. Он не спал с того момента, когда ужасное известие обрушилось на него. Даже не переодевался, лишь расстегнул пуговки жилета и закатал рукава рубашки. Какое-то время он стоял неподвижно, выпрямив спину, целиком погруженный в свои мысли, затем ссутулился и указал на какую-то дверь.

— Давайте сменим обстановку, уйдем из этого шалаша, — сказал он. Такое прозвище заслужил зал заседаний по чрезвычайным ситуациям. Стоило важным персонам удалиться, и в голосе его прорезался тягучий каролинский акцент. — Мой кабинет для совещаний тут, рядом.

Пейнтер проследовал за ним в небольшую комнату. И здесь тоже имелся стол, но гораздо меньших размеров, и придвинут он был к стене с двумя видеоэкранами.

Президент с тяжким вздохом, точно нес на своих плечах груз всего мира, опустился в одно из кресел. В каком-то смысле, подумал Пейнтер, так оно и есть. Вот только день для него выдался крайне неудачный.

— Присаживайтесь, директор.

— Спасибо, господин президент.

— Можете называть меня Джимми. Все друзья так меня называют. И в данный момент вы мой лучший друг. Потому как только у вас есть шанс найти мою дочь и внука.

Пейнтер сел, осторожно и медленно, точно и на его плечи начал давить почти невыносимый груз ответственности. Еще одно тревожное обстоятельство. Оказывается, Аманда беременна. На позднем сроке.

Но зачем тогда она отправилась на Сейшелы, да еще с фальшивым паспортом?

Президент устремил на него взгляд прозрачно-голубых глаз. А затем произнес с особой теплотой в голосе:

— Некогда «Сигма» спасла мне жизнь.

Так оно и было. Одна из причин, по которой президент пригласил Пейнтера участвовать в поисках.

— Мне нужно еще одно чудо, директор.

По крайней мере, этот человек понимает всю сложность ситуации. Впрочем, пока что сомалийские пираты не знают, кого похитили. Приняли Аманду за очередную заложницу-американку. Но стоит пиратам узнать, кто она такая, они могут запаниковать и убить ее, бросить тело в реку, кишащую крокодилами, и умыть руки. Или же спрячут ее так хорошо, заживо похоронят в какой-нибудь богом забытой дыре, что все надежды найти ее пойдут прахом. И рассчитывать тут можно разве что на обещание огромного выкупа, да и то еще не факт, что, получив деньги, они ее не убьют. Сегодня директор ФБР выдвинул еще одно леденящее душу предположение: Аманду могут продать какому-нибудь враждебному режиму и использовать для получения экономических выгод от США.

Так что цель ясна. Необходимо найти Аманду до того, как пираты узнают, кто она на самом деле.

— Ну, каковы впечатления от заседания? — спросил президент.

— В целом ваша команда верно оценивает ситуацию. Я придерживаюсь того же мнения. Следует перебросить отряд быстрого реагирования в этот регион, готовый по приказу нанести молниеносный удар. Следует скоординировать действия с агентами ЦРУ, действующими по всему Африканскому Рогу. Но до тех пор, пока не получим полной картины береговой линии Сомали от спутника, мы слепы.

Сопоставив время предполагаемой атаки с прохождением спутников над этой частью Индийского океана, они получили картинку с места происшествия. Разрешение было слабым, однако все же удалось разглядеть яхту и атаковавшее ее судно. После нападения пираты устремились на восток, к берегам Африки. Но к несчастью, через час судно вышло из пределов видимости спутника, так что точное место высадки было неизвестно. Они могли причалить в любом месте восточного побережья, но Сомали — страна, превратившаяся в настоящее пиратское гнездо, — казалась предпочтительнее. На новый спутник, принадлежавший НУВКР, была передана команда, и он начал поиски судна, затерявшегося где-то у скалистых берегов. Однако надежды на него было не так уж и много.

Пейнтер тем временем продолжил:

— Нам нужны там свои люди, сэр. Пленную надо отбить, провести умелую и точную хирургическую операцию. И наши шансы резко возрастут, если там совершит высадку небольшой десант, группа из специально подготовленных бойцов.

— Понял. Но если мы поднимем там шум, устроим крутую заварушку, они могут догадаться, что заложница у них непростая.

— Да, и тогда они ее убьют, — Пейнтер тут же пожалел, что эти слова сорвались с его губ.

Лицо Джеймса Ганта стало пепельно-серым, но он взмахом руки попросил Пейнтера продолжить.

— Команда, о которой я говорю, уже направляется в этот регион. Я продолжаю координировать их действия с Агентством национальной безопасности, НУВКР и моими супервайзерами из УППОНИР. Если местоположение пиратов будет обнаружено, мои люди получат четкие инструкции и начнут операцию по вызволению заложницы. Но лишь в том случае, если гарантирован успех. Если нет, мы передадим эти координаты и задействуем команду быстрого реагирования из «морских котиков».[82]

Хмурый кивок означал, что его план одобрен.

Пейнтер откашлялся:

— Похитители наверняка увезут вашу дочь куда-нибудь в безопасное место, затем станут ее допрашивать. И прежде всего потребуют назвать номер телефона, по которому будут звонить и выдвигать свои требования. Если ваша дочь умна…

— Так и есть.

— Тогда она сохранит свое настоящее имя в тайне. Надеюсь, что она назовет им какой-нибудь номер, не связанный с президентским кругом. Ну, может, кого-то из родственников или близких друзей. И мы должны быть к этому готовы. И заранее уверены, что человек, которому она позвонит, в состоянии держать язык за зубами, что он не пойдет в полицию и не обратится к прессе.

— Я позабочусь об этом.

И тогда Пейнтер спросил его напрямую:

— Вы можете доверять в этом плане своим родственникам?

— Они не проболтаются. Клан Гантов умеет хранить тайны.

Уж это определенно было правдой.

На протяжении всего последнего месяца Пейнтер втайне проводил небольшое исследование, связанное с семейством Гантов. Во время проведения последней операции «Сигмы» всплыла информация, вызывающая подозрения. И то были не слухи и сплетни, обычно сопутствующие людям при власти и их династии. Гантов прозвали «Кеннеди с Юга», они вели свое происхождение от первых поселенцев, со дня основания Америки. И с ростом страны росла и поднималась их семья, все глубже пускала корни, завладевала все новыми промышленными предприятиями, корпорациями, активно внедрялась в конгресс и сенат, и вот теперь шел уже второй срок президентства Джеймса Т. Ганта.

Но в прошлом месяце достоянием общественности стала весьма тревожная информация об этой династии с Юга. Выяснилось, что будто бы несколько веков тому назад этот клан был связан с тайной организацией, куда входили члены старых аристократических семей. У организации было несколько названий: «Гильдия», «Эшелон», еще их называли families de l’etoile, или «звездными семьями». О группе этой доподлинно известно было одно: она сыграла значительную роль в мировой истории, манипулировала людьми и событиями, укрепляла свою власть, умножала богатство, обретала все новые знания, и все это достигалось зачастую благодаря связям с целым рядом тайных организаций, братств и братских масонских лож.

Поговаривали, будто то была самая тайная из всех тайных организаций.

Но время обошлось с ними жестоко, связанные кровными узами родственники постепенно вымирали, и в конце концов все свелось к одной-единственной фамильной линии — клану Гантов.

Тем не менее все это вовсе не означало, что президент — или самая близкая его родня — знал о существовании этой организации. Фамильное древо Гантов уходило корнями и ветвями вглубь и вширь в самых разных точках земного шара. И невозможно было понять, кто из членов семьи является современной инкарнацией этой преступной организации — если таковое вообще возможно.

Все это могло закончиться сумасшедшей погоней за фантомами, поскольку имена лидеров «Гильдии» по-прежнему оставались неизвестными, и они наверняка ускользнули бы от преследования. Точно известно было одно: именно эта группа оставалась смертельно опасной, могущественной и ответственной за бесчисленные акты терроризма, глобальные проявления жестокости и множество преступлений на международном уровне. Казалось невозможным, невероятным, что президент, человек, сидевший перед ним и глубоко переживающий за судьбу дочери, мог входить в эту организацию.

Отсутствие каких-либо бесспорных доказательств — вот одна из причин, по которой Пейнтер оставил все эти подозрения при себе, ни с кем не поделился этой информацией, даже со своими товарищами, оперативниками из «Сигмы». Даже с коммандером Греем Пирсом, чья мать была недавно убита агентом из «Гильдии». Если бы Пирс узнал, что президент мог иметь отношение к этому жестокому и хладнокровному убийству, он бы ни за что не пошел на задание. Грей принадлежал к разряду людей, которые сперва стреляют, а уже потом задают вопросы.

Так что вопросы пришлось задавать Пейнтеру. Он поднял глаза на Джеймса Ганта.

— Не хочу показаться неделикатным, — начал он, — но до сих пор не пойму, зачем это ваша беременная дочь отправилась на Сейшельские острова. И почему путешествовала по поддельным документам?

Во всей этой ситуации было что-то не так. Пейнтер же продолжал настаивать на ответе, понимая, что лучшего шанса узнать побольше о семье президента, «первой семье Америки», ему может и не выпасть.

— Вы что-то недоговариваете, господин президент? Что-то утаиваете? Но поймите — любая, даже мизерная деталь может сыграть свою роль в успехе или провале операции.

На этот раз он сознательно пренебрег расхожим выражением «вопрос жизни или смерти».

Джеймс Гант смотрел на свои руки, точно пытался прочесть судьбу по линиям на ладони.

— Аманда всегда была упрямым и непослушным ребенком, — он грустно улыбнулся Пейнтеру. — Унаследовала эту черту от отца. Ей было девятнадцать… нет, даже чуть меньше, когда я впервые вошел в Белый дом и начался первый срок моего президентства. Она ненавидела шумиху и суету, свет рамп, охрану, репортеров и прочее. Ей не хотелось быть дочерью президента.

— Помню, как однажды она врезала агенту спецслужб.

Гант засмеялся, откинулся на спинку кресла, а потом прикрыл ладонью рот, точно стыдясь того, что может еще смеяться.

— Да, это Аманда. Когда я заступил на второй срок, ей было двадцать три, она уже окончила колледж и стремилась к самостоятельной жизни. Решила выйти из моей тени, так сказать. Ну, и затем познакомилась с Маком Беннетом, офицером полиции из Чарльстона. Они поженились, и я считал, что хоть теперь она немного успокоится.

Пейнтер деликатно направил разговор в нужное ему русло:

— Ну а потом вдруг это путешествие на Сейшелы…

Гант вскинул руки и покачал головой.

— Даже секретные службы не знали об этом путешествии. Ей удалось ускользнуть незамеченной прямо у них из-под носа. Я ничего не знаю; могу лишь догадываться, что перед тем, как родится ребенок, ей хотелось провести какое-то время наедине с мужем, вдали от всех этих папарацци и таблоидов. Этой паре всегда так не хватало уединения.

Пейнтер внимательно следил за выражением лица президента, выискивая хотя бы намек на то, что он говорит неправду или утаивает что-то. Но видел перед собой лишь человека, снедаемого тревогой и горем.

— Если это все… — начал Гант.

Пейнтер поднялся.

— Что ж, я получил все нужные мне сведения. Моя команда направилась в Сомали, и мне надо вернуться в контору, чтобы координировать их действия.

— Хорошо. — Гант поднялся из кресла. Спокойный и благовоспитанный, как и подобает джентльмену с Юга. — Позвольте мне проводить вас.

Они вышли из кабинета и двинулись по коридору. И задержались всего на секунду, чтобы Пейнтер смог забрать свой сотовый телефон «Блэкберри» из металлической коробки на входе в зал заседаний по обсуждению чрезвычайных ситуаций. Едва успел он выпрямиться и сунуть мобильник в карман, как в дальнем конце коридора возникла знакомая фигура в сопровождении телохранителей.

На женщине было сапфирового цвета платье из саржи, поверх накинут кардиган из кружев, плотно прилегающий к талии. Пейнтер заметил, что руки ее сжаты в кулаки; заметил он и испуг, промелькнувший в глазах первой леди, когда она увидела мужа.

Тереза Гант подбежала к нему, пытаясь соблюдать приличия и побороть панику.

— Джимми… только что узнала от твоего секретаря, что заседание закончилось. Я ждала, что как только…

— Прости, Терри. — Президент обнял жену за плечи, заправил выбившуюся из прически прядь светлых волос ей за ухо. — Мне нужно прояснить еще несколько вопросов. Как только закончу, сразу приду к тебе.

Она напряженно всматривалась ему в лицо в надежде узнать хоть какие-то новости и одновременно опасаясь задавать вопросы в присутствии телохранителей. Никто из них не знал об ужасном происшествии с Амандой.

— Ступай в резиденцию, дорогая. — Впечатление складывалось такое, будто президент был готов подхватить жену на руки и отнести куда-нибудь в безопасное место. — Там все тебе и расскажу.

Гант выразительно покосился на Пейнтера. Тот его понял. Терезе было необходимо побыть наедине с мужем. В этот момент то были не президент и его первая леди. То были родители, сходившие с ума от страха за свое дитя, стремившиеся найти хоть какое-то утешение в объятиях друг друга.

И Пейнтер оставил их. Его намерение во что бы то ни стало найти дочь президента лишь окрепло. Однако, шагая по коридору, он никак не мог избавиться от неприятного ощущения, что за событиями на Африканском Роге стоит нечто большее и страшно опасное.

Он взглянул на часы. Грей и его команда приземлятся в Сомали уже через час. Если кто и способен выяснить причину, стоявшую за похищением молодой женщины, так только коммандер Пирс. И Пейнтер на мгновение испытал чувство вины — за то, что направил туда Грея вслепую, не сказал ни слова о подозрениях, которые вызывала президентская семья.

Оставалось лишь молиться о том, чтобы это молчание не стоило жизни его ребятам. А также жизни дочери президента и ее еще не рожденного дитя.

ГЛАВА 4

1 июля, 20 часов 02 минуты

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

Машина продолжала медленно ползти под сводами затянутого туманной дымкой тропического леса.

Аманду Гант-Беннет разместили на заднем сиденье старого «Лендровера». Он был модифицирован для сафари, верх снят, чтобы не мешать туристам вести стрельбу. Переднюю часть защищала массивная решетка бампера, на остове крыши были закреплены четыре мощных прожектора. Она также заметила две лебедки — спереди и сзади — и топор с лопатой; они крепились к одному крылу и, видимо, были предназначены для расчистки дороги, если машина вдруг застрянет.

Необходимость всех этих модификаций вскоре стала понятна при виде территории, по которой они проезжали. Дорога вилась в темных джунглях, в глубоких колеях стояла вода. Вообще в Сомали чаще страдали от засух, но совсем недавно закончился сезон дождей — местные называли его «гу», — это Аманда поняла из разговора. И не успевшие выпасть в виде дождя осадки превратились в густой туман.

Вот машина резко подпрыгнула на кочке. Ее так и подбросило вверх, но вылететь из нее не дал ремень безопасности. А изначально Аманда ждала именно такого момента — хотела выпрыгнуть из машины и попробовать спастись, оказавшись в густых зарослях. Но рядом с ней сидел страж, крепкий, широкоплечий, вооруженный и сильно потеющий парень. Он непрерывно жевал кхат, местный стимулятор, который здесь использовали почти все поголовно. Следом за ними двигался второй автомобиль, побольше, так что шансов бежать не было никаких.

И потом, Аманда прекрасно понимала, что любая такая попытка сопряжена с риском для жизни.

Женщина сместила ремень безопасности пониже, чтобы не давил так сильно на живот. Она защищала свое дитя. Младенец, мальчик, растущий в ее утробе, был для нее куда важнее собственного благополучия. И оправдывал причину, по которой они с мужем совершили этот перелет на другой конец света.

Чтобы ты был в безопасности…

И вот теперь ее младенец оказался во власти людей враждебных, стал инструментом для получения пиратами огромного выкупа. Аманде вспомнилось, с какой злобой косился на ее живот тот британец в белом. Жизнь здесь легко продавалась и покупалась, даже новая жизнь, еще не появившаяся на свет.

О, Мак, как же мне тебя не хватает!

Аманда закрыла глаза; сердце сжималось при воспоминаниях о муже, о любви и страхе, светившихся в его глазах. Она отказывалась думать и вспоминать о последних страшных секундах его жизни, о том, как отрубленную голову Мака швырнули на кровать, где они всего за несколько часов до этого осторожно и нежно занимались любовью. Нет, теперь не время оплакивать мужа.

Пытаясь успокоиться, она глубоко втянула воздух и ощутила влажное сладковатое благоухание можжевельника и дикой лаванды. Нет, ей надо оставаться сильной, несмотря на скорбь и страх. У южан не принято показывать страх на людях. Аманда вспомнила, как помогала отцу проводить предвыборную кампанию. Она научилась сохранять невозмутимое и дружелюбное выражение лица, несмотря на то что внутри ее все так и кипело от возмущения. Нет, ничего подобного, лишь улыбки, рукопожатия и дружеские хлопки по плечу. Даже с врагами… в особенности с врагами.

И Аманда продолжила налаживать отношения со своими похитителями. Танцуй, когда велят танцевать, будь послушной и приветливой. И наблюдай, внимательно наблюдай за всем. Так учил ее отец. Казалось, до сих пор в голове ее звучат эти слова, призванные объяснить, как взять верх над врагом.

Держи глаза открытыми, а рот — на замке.

Именно так Аманда и намеревалась себя вести. Пока что пираты, судя по всему, не догадываются, что она — дочь президента. Да они вообще ни разу ни о чем ее не спросили. И словом с ней не обмолвились. Если не считать нескольких жестов, ворчанья и приказаний, выкрикиваемых жесткими голосами. И то все они в основном сводились к советам пить побольше воды.

Мы не хотим, чтобы с твоим ребенком что-то случилось.

Приказы исходили от мужчины на переднем пассажирском сиденье, того самого британца с тонкими усиками и в безупречно белом костюме. Лишь один он постоянно находился рядом с ней, хотя большую часть дня даже не смотрел в ее сторону, сидел, склонившись над ноутбуком, подключенным к спутниковому телефону и навигатору джи-пи-эс.

Аманда изучала его затылок, пыталась сообразить, кто он такой, старалась вычислить его слабые стороны. Вот он постучал по клавишам, и на мониторе возникла топографическая карта. Женщина слегка сместилась на сиденье, вытянула шею, напрягла зрение и всем телом подалась вперед, пытаясь разглядеть на экране, куда именно они сейчас направляются. Но охранник толчком вернул ее на прежнее место. И ладонь его на мгновение застыла над нежной и разбухшей ее грудью. Аманда шлепнула его по руке, в ответ на что он плотоядно оскалил в улыбке зубы.

Ей стало противно, она отвернулась и снова стала смотреть на лес.

От страха и изнеможения казалось, что день этот тянется вечно, что все вокруг словно в тумане. На рассвете они проезжали через небольшой приморский городок, где было множество баров, отелей, ресторанов и публичных домов — все они работали исключительно на пиратов. Вдоль недавно заасфальтированных улиц и недостроенных вилл выстроились ряды дорогих автомобилей — свидетельство того, что пиратский бизнес процветает. Чтобы защитить этот бизнес, по улицам раскатывали в «Мерседесах» и дорогих внедорожниках местные полицейские, стекла окон опущены, из машин торчат стволы. Эти типы были готовы пресечь любую попытку освободить заложников.

Таких же, как она.

Когда их лодка вошла в порт, Аманда увидела множество похищенных судов. Здесь были рыболовецкие лодки, парусники, изящных очертаний яхта, а чуть в стороне, где глубина была побольше, стоял на якоре нефтеналивной танкер. Впрочем, в этом городке они пробыли не больше часа. Ее передали другой группе пиратов, и все они разместились в старом автобусе «Фольксваген», где не работал кондиционер, и было страшно душно, и выехали из города.

Полдня они двигались по открытой местности. Земля была сухой и растрескалась от безжалостных лучей солнца, монотонный пейзаж изредка оживляли небольшие деревеньки из хижин. Останавливались ненадолго, когда Аманде надо было помочиться, и всякий раз при этом она испытывала страшное унижение. В отдалении на горизонте виднелись горы, становились все выше с каждой милей.

И вот вскоре стало ясно, что эти горные вершины и есть цель их маршрута. Доехали до деревни, примостившейся на склонах, густо поросших кустарником. Там команда снова поменялась, причем не обошлось без скандала и каких-то непонятных споров, люди потрясали оружием и громко выкрикивали угрозы. Британец положил всему этому конец, решив произвести доплату. Толстые пачки купюр переходили из рук в руки, и вот вскоре Аманда оказалась в старом внедорожнике для сафари, и машина устремилась по узкой дороге, ведущей в горы.

Внимание ее привлек металлический щелчок. Это британец закрыл свой лэптоп. Причина вскоре стала ясна. Впереди, в просвете между деревьями, возникло красноватое свечение, огонь окрашивал клочья тумана над темными джунглями в желтовато-алый оттенок. И Аманда уловила запах жареного мяса и древесного дыма.

Преодолев последние пятьдесят ярдов, машина оказалась на вырубке среди джунглей. Вверху была натянута камуфляжная сетка, укрывающая лагерь от посторонних глаз, что придавало месту сходство с птичьим вольером. На площадке горели три костра, вместе с несколькими электрическими лампочками на столбах освещали этот затерявшийся в джунглях пятачок.

«Лендровер» подкатил и припарковался рядом с несколькими другими машинами. Три верблюда, привязанных поблизости на ночь к столбам, лениво повернули головы и оглядели прибывших.

Аманда пыталась понять, для чего предназначен этот лагерь. Аккуратным полукругом выстроились палатки армейского образца; они окружали более крупное строение, картинно возвышающееся на сваях высотой в ярд. Напротив входа в него, на деревянном помосте, стояли два шезлонга, затянутые москитной сеткой. Все это походило на дом в джунглях какого-нибудь африканского миссионера. Словно для того, чтобы подчеркнуть это сходство, одну из сторон строения украшал большой кроваво-красный крест.

Но как только машина остановилась, впечатление это развеялось. На самом деле большое строение оказалось разборной передвижной палаткой, на деревянные рамы был натянут белый брезент. Красный же крест оказался не религиозным атрибутом, а скорее медицинским — в точности походил на символ одноименной международной организации. Только по всей его длине были вырезаны какие-то странные символы, и этот извилистый плотный рисунок показался Аманде отдаленно знакомым, напомнил что-то.

Но не успела она понять, что именно, британец распахнул дверцу машины и подал ей руку, помогая выйти.

— Дом, милый дом, — произнес он без всякого сарказма в голосе.

Она неуклюже вышла, поддерживая одной рукой живот, и огляделась. Где-то постукивал дизельный генератор, словно пародируя тревожное биение ее сердца.

Из палаток вылезли мужчины и женщины — поглазеть на новоприбывших. По большей части то были черные, африканцы, однако на истощенных, с загнанным взглядом пиратов ничуть не походили. Даже их оружие было современным и в хорошем состоянии.

Что же здесь происходит?

Были здесь и другие лица, под стать британцу: белые, европейцы, сразу видно, что профессионалы. О последнем говорила одежда — фирменные голубые халаты и брюки, на ногах бахилы; они словно вышли из современного госпиталя на перекур.

Британец провел Аманду мимо палаток к строению под тентом, следом тащился охранник. Она поднялась по ступенькам на небольшое крыльцо.

Он распахнул перед ней дверь на петлях. Едва они переступили порог, как к ним присоединилась высокая женщина; ее светлые прямые волосы были собраны в тугой пучок, как у спортсменки. Молодая, цветущая, казалось, она только что сменила купальник на форму хирурга. И выражение лица у нее было серьезное, особенно строго смотрели прищуренные глаза. Она одарила каждого ледяным взглядом голубых глаз. Казалось, женщина едва заметила Аманду и смотрела теперь только на британца.

— Все готово, доктор Блейк.

Аманда удивленно обернулась на британца.

Доктор?..

Тот перехватил этот ее взгляд.

— Прошу прощения. Я так и не представился. — Он протянул ей руку. — Доктор Эдвард Блейк. Акушерство и гинекология.

Руку ему Аманда пожимать не стала. Вместо этого уставилась за плечо блондинки. В дальнем конце помещения, у самой стены стояла больничная кровать. Рядом с ней — капельница и монитор, на котором фиксировалось состояние больного. По другую сторону от кровати было установлено оборудование для ультразвукового обследования беременных.

Доктор Блейк, судя по всему, ничуть не обиделся, что Аманда отказалась пожать ему руку. Вместо этого довольным жестом потер ладони.

— Что ж, миссис Гант-Беннет. Добро пожаловать на обследование.

Аманде удалось скрыть удивление при упоминании своего имени.

Так он знает, кто я…

Доктор Блейк указал на приборы.

— Мы должны проверить, каково состояние вашего малыша, вашего мальчика, после столь долгого путешествия. Мы же не можем допустить, чтобы с ним что-то случилось, верно? Он слишком важен… для всех нас.

Аманда в ужасе отшатнулась, ее худшие ночные кошмары становились явью.

Он не только знал, кто она; он знал пол младенца, которого она носила во чреве.

— Нет…

Но крепкие руки схватили ее за плечи и стали подталкивать к ширме.

Пожалуйста, — взмолилась она про себя. — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!..

ГЛАВА 5

1 июля, 20 часов 34 минуты

по восточноафриканскому времени

Босасо, Сомали

— Они очень хорошо о ней заботятся, — заверил Амур Махди. — По крайней мере, сейчас.

— Откуда ты знаешь? — спросил Грей.

В глазах Сейхан тоже светилось сомнение. Одета сегодня она была эффектно — в джинсы и гунтино[83], кусок ярко-алой ткани, завязанный узлом на одном плече и свободно спадающий до талии. Должно быть, сработало, потому как Амур то и дело восторженно косился на нее.

Сидевшей рядом с ней Ковальски, одетый просто, пил чай, и, казалось, происходящее не интересовало его вовсе.

Четверка эта разместилась за столиком в ресторане с видом на сомалийский порт Босасо. Отсюда был хорошо виден Аденский пролив, освещенная луной гавань, где скопились крупные суда под флагами различных арабских государств, а также мелькали выдолбленные из цельного куска дерева маленькие рыбацкие лодки с треугольными парусами.

Всего сорок минут тому назад команда Грея приземлилась в международном аэропорту Бендер Квассим, что находился неподалеку от Босасо. Путешествовали они под видом сотрудников Агентства по делам беженцев при ООН. У этой организации было свое постоянное представительство в Пунтленде, северо-восточном штате Сомали. Только там соблюдались хоть какие-то законы; на большей же части этой страны царило полное беззаконие, и правили пираты. Босасо являлся одним из крупнейших портов в этом регионе, здесь пересекались многие торговые пути — лучших условий для проведения разведывательных действий просто не придумаешь.

Первым делом они встретись с Амуром Махди — бывшим пиратом, ставшим осведомителем ЦРУ. Это был пожилой мужчина в национальной одежде — просторных шароварах и юбке, напоминающей саронг; этот наряд называли здесь макавис. Засаленные волосы прикрывала традиционная вышитая шапочка. Несколько лет тому назад Амур потерял ногу — ее пришлось отрезать до колена, — а потому уже не годился для активной пиратской деятельности.

Этот обрубок вместо ноги напомнил Грею об отце — тот ведь тоже теперь калека. И его на миг охватило чувство вины перед человеком, находившимся сейчас в другом полушарии. Но он быстро подавил его и продолжил разговор.

Встречу эту организовал директор Кроу, по своим каналам, через разведку. Целью встречи была оценка ситуации в Сомали. Пока все остальные службы сосредоточились на поисках пиратского судна с помощью спутников, Пейнтеру нужны были свои глаза и уши на земле.

Одновременно на одной из северных баз США два «Черных ястреба»[84] ждали команды на вылет в Восточную Африку. И команда «морских котиков» была готова броситься на выручку Аманде, как только ее местонахождение будет точно установлено.

Но где находится дочь президента?

Амур объяснил, почему считает, что заложница в безопасности. Он, разумеется, не знал, что жертва — дочь президента, знал только, что это какая-то американка.

— В большинстве случаев сомалийские пираты обращаются с заложниками хорошо. Избивают редко, хотя такое иногда случается. А в остальном их гости в полной безопасности, и кормят их отлично. Потому как им нет никакого проку от того, если вдруг заложник помрет. На хорошем обращении с пленными держится вся экономика Пунтленда.[85]

Грей знал, насколько выгоден этот бизнес, пиратство. Всего за один прошлый год сомалийские пираты заработали около ста шестидесяти миллионов долларов. И это было лишь каплей в море в сравнении с расходами по борьбе с пиратством в регионе. Судовладельцы и правительства потратили за то же время 7 миллиардов долларов — это не считая дополнительных расходов по страховым выплатам, на укрепление безопасности, на спецоперации по вызволению заложников. Один такой случай имел место совсем недавно — удалось освободить и вернуть двух граждан Америки и Дании.

— Ну а что же сомалийское правительство? — спросила Сейхан. — Они предпринимают хоть какие-то меры по борьбе с пиратством?

Амур откинулся на спинку кресла и скорбно воздел руки к небу.

— Сомалийское правительство? Настоящее законное правительство пало здесь еще в 1991 году, что ввергло страну в настоящий хаос. Никто не патрулирует территориальные воды, богатые тунцом моря наводнили иностранные рыболовецкие суда. Идет настоящий грабеж, они лишают пищи и жизни местное население. А потому неудивительно, что наши рыбаки вооружились, организовали боевые отряды и дают отпор нелегальным судам и их командам.

Грей читал все эти отчеты в самолете по пути в Сомали.

— Ну, и все это противостояние привело к тому, что рыбаки стали конфисковывать иностранные суда вместе с командами и требовать за них выкуп, так?

— Скорее пошлины, — поправил его Амур.

Ковальски насмешливо фыркнул. Информатор покраснел, спина его напряглась, гордыня была уязвлена. Грей вспомнил старое высказывание: «Тот, кто стал пиратом, навеки им и останется».

— Но мы же заслуживаем какой-то компенсации за ограбление наших морей, — продолжил Амур. — А кто еще о нас позаботится? Вы посмотрите на этот порт, — он кивнул в сторону оживленной гавани. — Это место превратилось в сущий ад — ни инфраструктуры, ни надежды, все распадается…

Ковальски скептически приподнял бровь и окинул взглядом пыльные улицы города. Выражение «ад» больше подходило к ним.

— После падения правительства, — продолжил Амур, — мы сами должны заботиться друг о друге. Местные бизнесмены наладили телефонную связь. Учителя работают бесплатно. В полиции служат только волонтеры. И теперь мы стали самым процветающим регионом страны. В городе настоящий бум, как это принято говорить у вас. Мы десятками тонн экспортируем в страны арабского мира коз, овец и верблюдов.

Ковальски снова скептически приподнял бровь. Грей понимал его, глядя на кипучую деятельность, заметную даже в ночном городе. Кругом за высокими стенами поднимались дворцы и особняки. И он полагал, что весь этот рост обеспечен вовсе не экспортом и импортом Босасо.

Грей где-то читал, что этот город превратился в настоящий рассадник киднеппинга. Невелика честь. Хотя местное правительство пыталось изменить ситуацию. Тюрьмы были под завязку набиты пиратами, но на их место приходили новые. Пиратство оставалось главным бизнесом, двигателем всей экономики Пунтленда.

Так как же в таких условиях им найти путь и способ освобождения дочери президента? Где и как ее искать? Деньги — вот что развязывает языки, как это было в случае с Амуром Махди. Но с помощью тех же денег можно купить и молчание.

— И вот теперь рыба возвращается в наши воды, — точно оправдываясь, заметил Амур. — Потому как иностранные суда боятся приближаться к нашим берегам. И в наших морях снова полно тунца, и наш народ больше не голодает.

Грею пришлось признать, что это правда. Пиратство в Сомали стало положительным фактором в размножении в территориальных водах рыбы. Но какой ценой?

Амур поднялся из-за стола.

— Уже поздно. Попробую что-нибудь узнать об этой пропавшей американской женщине. Но, как вы, наверное, слышали, за последний год все попытки спасти пленных приводили к смерти от рук пиратов. Так что получить информацию будет не так-то просто.

Грей тоже поднялся и пожал ему руку. Он научился читать между строк. Чтобы развязать языки, нужны дополнительные средства. Но Грей опасался, что слишком большая сумма может вызвать подозрения у похитителей Аманды. Тут необходимо соблюдать разумный баланс. Впрочем, другого выбора у них пока что не было.

— Понимаю. Делайте свое дело, — сказал он, снова пожал информатору руку и пожелал ему доброй ночи на местном языке, что вызвало у Амура одобрительную улыбку. — Хабен ванагсан.

Потом Грей подождал, когда Амур выйдет из ресторана, и обратился к своим:

— Пора возвращаться в гостиницу.

Они вышли все вместе, группой. Даже в столь поздний час улицы были забиты автомобилями, людьми и повозками. Кругом с лотков торговали едой, по обе стороны улицы были открыты маленькие чайные и сувенирные лавки. Жизнь в ночном Босасо била ключом.

По-прежнему держась вместе, они миновали шумные улицы и свернули к своей гостинице.

Сейхан наклонилась и шепнула ему на ухо — он ощутил на щеке жаркое ее дыхание:

— Ты был прав. За нами «хвост».

Грей остановился у фруктового ларька и стал изучать экзотический товар, одновременно украдкой оглядывая улицу. Заметил две фигуры в европейской одежде, которые тотчас метнулись за угол, когда он остановился.

— Те двое?

— Трое, — поправила его Сейхан. — Там еще женщина в зеленом саронге. Стоит у двери в интернет-кафе.

Во внешности этой женщины Грей не заметил ничего необычного, однако наблюдательности Сейхан он доверял.

Ковальски вел себя непринужденно. Взял с лотка банан, понюхал.

— Так мы покупаем что или нет?

Грей двинулся дальше, к гостинице; «хвост» шел следом.

— Значит, этот Амур не столь уж лоялен, как утверждали в ЦРУ, — прошептала Сейхан.

И почти прильнула к нему, точно они были любовниками. На публичные физические контакты между мужчиной и женщиной в этой стране смотрели косо, но было нечто странно возбуждающее в подобной близости без прикосновения.

— Пейнтер тоже это заподозрил, — шепнул в ответ Грей.

Директор ознакомился с досье на всех потенциальных информаторов и остановил свой выбор на Амуре именно из-за сомнительного его поведения и ошибок прошлого. Похоже, этот человек с легкостью мог переметнуться от одной стороны к другой, особенно когда речь шла о больших деньгах.

Кто был пиратом, им и останется.

Грей вышагивал по дороге рядом со своими товарищами и не собирался сбрасывать «хвост». Он хотел, чтобы эти люди следили за ними. Амур затеял опасную игру, но это им только на руку.

Потому как в одну и ту же игру могут играть сразу двое.

21 час 01 минута

Такер Уэйн держался от Амура на почтительном расстоянии, их разделял целый квартал.

В наушниках щелкнуло, прорезался голос:

— Ты его ведешь?

Коммандер Пирс. Такер дотронулся до микрофона у горла и буркнул:

— Ответ положительный.

Чтобы слиться с толпой, Уэйн надел поверх бронежилета из кевлара просторную клетчатую тунику, а чтобы спрятать волосы и скрыть верхнюю часть лица, нахлобучил на голову традиционный местный тюрбан. Нет, здесь, конечно, попадались белые лица. Казалось, этот город притягивает авантюристов со всего света. Он слышал, как на улицах говорят по-немецки, по-испански и по-французски — и все это на общем фоне самых разнообразных африканских диалектов. И тем не менее он старался не попадаться на глаза человеку, которого преследовал. И предпочитал помощь еще одной пары зорких глаз.

Каин, находившийся в нескольких метрах впереди, держался в тени, подобно призраку скользил вдоль стены чьих-то владений, бесшумно огибал и перепрыгивал через препятствия. Лишь несколько глаз отметили присутствие пастушьей собаки. То были глаза уличных псов — голодных, с выпирающими ребрами, — они в ночное время наводняли улицы города.

Пройдя еще квартал, Амур свернул за угол и двинулся прочь от оживленных улиц с новенькими отелями и большими особняками. Он направлялся в строящуюся часть города, где высились краны, горы мусора и бетонных блоков и стояли металлические трейлеры; словом, все было готово для того, чтобы начать расширение делового района города.

Такер сообщил по рации об изменении маршрута.

— Он идет в новый Босасо. Строящийся район. И уж определенно — не домой.

Такер постарался запомнить все об этом человеке и теперь держал «карту» его жизни в памяти. Знал, где он жил, где встречается с друзьями за выпивкой, где живет его любовница. Амур направлялся совсем в другую сторону.

— Продолжай следить, но держи дистанцию, — предупредил его Грей. — Смотри не спугни.

Уж я-то знаю, как делать свою работу, — мрачно подумал Такер, подходя к углу. — Для этого ты меня и нанял. Вернее, нас.

Каин уже остановился на углу и обернулся на хозяина. Такер приподнял пятерню.

Стой!

Затем он осмотрел улицу впереди. Высоченная изгородь из металлической сетки по обе ее стороны была призвана оградить прохожих от всяких неожиданностей — вокруг шла стройка. Правда, в этот час здесь не было ни души. И ему оставалось только ждать.

Если пойду за ним, меня тут же увидят. И конец слежке.

Но у них было одно маленькое преимущество. Грей принял все меры, чтобы скрыть участие Такера в этом секретном задании. Из Танзании в Сомали они летели разными рейсами. Грей хотел, чтобы всеобщее внимание привлекала только его группа, а Такер оставался бы в тени и действовал независимо.

Дойдя до конца улицы, Амур остановился у запертых ворот в ограде. Из тени вышел охранник с автоматом Калашникова и поздоровался с ним. Сблизив головы, они пошептались о чем-то, затем охранник кивнул и отпер ворота. Амур проскользнул в них, следом вошел охранник.

Что это он затеял?

Такер прошел еще несколько метров и обнаружил узкий лаз между изгородью и кучей песка. Место это прикрывал высокий металлический контейнер. Он подозвал Каина, втолкнул его в лаз, описал пальцем круг и прикоснулся к носу собаки.

Ползи туда, иди по следу. Запах!

Такер знал, что Каин справится с этим заданием. У человека в носу находится около шести миллионов обонятельных рецепторов; у охотничьих собак их триста миллионов, а следовательно, нюх у них острее во много раз, и они способны распознать запах объекта с расстояния в два футбольных поля.

Отдав этот приказ, Такер опустил руку ладонью вниз. Это означало, что Каин, найдя объект, должен оставаться незамеченным.

Закончив с этим, Уэйн провел пальцами по черному комбинезону собаки, что полностью сливался по цвету с шерстью, — то был укрепленный кевларом водонепроницаемый специальный собачий бронежилет марки «К9 Шторм». Потом проверил наушники Каина, позволявшие им общаться на расстоянии. А после этого приподнял свисавшую с ошейника крохотную видеокамеру, позволяющую вести ночные съемки, и поместил ее между ушами пса.

Команде и здесь нужны были глаза и уши.

Такер достал мобильник, ввел код, и на маленьком экране возникло зернистое изображение собаки. Наклонился и ласково потрепал своего напарника по загривку. Еще раз проверил комбинезон — убедиться, что там ничего не звенит, что ничто не выдаст местоположения Каина.

Удовлетворенный, он опустился на колени и взял в ладони голову собаки. Почувствовал, что Каин весь дрожит от возбуждения; даже вывалил язык и дышит часто, но тихо. Темные глаза их встретились. Вот одна из уникальных способностей домашних собак — они изучают нас, как и мы их.

— Кто тут хороший мальчик? — шепнул он на ухо своему другу.

Каин подался вперед, уткнулся ему в лицо влажным носом.

И вот Такер наконец выпрямился и махнул рукой в сторону лаза.

Вперед!

Каин бесшумно скользнул в отверстие, махнув кончиком хвоста на прощанье. Такер тут же проверил, как работает мобильник. На маленьком экране возникли бульдозеры и груды бетонных обломков. Изображение немного дергалось и расплывалось — как в фильме ужасов.

Такер коснулся микрофона у горла.

— Веду видеонаблюдение, коммандер. На тот случай, если вы хотите полюбоваться этим шоу.

В ожидании ответа он сунул в свободное ухо крохотный радиопередатчик — и сразу услышал учащенное дыхание Каина.

В другом ухе прорезался голос Грея:

— Понял. Есть. Посмотрим, что там затеял наш друг Амур.

Держась в тени железного контейнера, Такер продолжал наблюдать за продвижением своего напарника. По коже у него пробежали мурашки.

А вот здесь осторожней, приятель.

Каин передвигался, припав всем телом к земле, чувства напряжены до предела. Вокруг немного просветлело, чернильная тьма сменилась темно-серой пеленой. По обе стороны высились груды, камней, что облегчало незаметное продвижение вперед. Легкий ветерок покатил по земле раздавленный бумажный стаканчик; движение это привлекло его внимание лишь на долю секунды — ничего интересного.

Когда подводит зрение, включается обоняние. Запахи наполняли его нос слой за слоем, помогали поворачивать время вспять, выстраивали картину из старых следов.

Горьковатый мускусный запах какого-то зверя…

Кислая вонь мочи, кто-то оставил здесь метку…

Запах горелого масла от замерших машин…

Он двигался через этот лабиринт, впитывал в себя все новые запахи, раскатывал их на влажном языке, потом глотал, и они сползали вниз по горлу. Уши напрягались при каждом малейшем звуке — шепоте песчинок, шуме ветерка, поступи мохнатых лап по земле.

Вперед… всегда только вперед.

При каждом повороте он поднимал нос и принюхивался.

А потом вдруг… в него ударил знакомый запах, такой плотный, насыщенный, резкий. Добыча где-то здесь, близко…

И он замедлил шаг.

А затем распластался на земле, в тени трейлеров, и стал дышать еще тише.

Добыча впереди приближалась к другим людям. Видно их не было, но выдавал запах. Они прятались где-то за грудой металла, от него пахло ржавчиной и еще чем-то страшно противным. Но запах человека нельзя спутать ни с чем, просто невозможно. Такой вонючий и сильный.

Его добыча продолжала идти вперед в сопровождении человека с автоматом.

Каин разбирался и в оружии — отличал по запаху и звуку.

Те, кто прятался, наконец показались, вышли на открытое пространство. Добыча отступила на шаг, запах от нее стал еще сильней — то был запах страха. Но он тут же исчез.

Их было четверо, рты раскрыты, показывают зубы, но не угрожающе. Они говорили, производили шум.

Каин подполз поближе, нашел укромное местечко, где можно было оставаться незамеченным. Распластался на животе, но мышцы ног напряглись. Приготовился в любой момент бежать прочь или напасть.

Но пока что решил остаться на месте.

Наблюдать. Он был послушным псом.

Ведь так просил ОН.

И вот Каин продолжил впитывать звуки и запахи ночи, изучать окружавший его мир. Он чувствовал запах своих следов, они уходили назад и смешивались со многими другими. Но среди всех явственно пробивался один след, сиял, как солнце в ночи, служил доказательством неразрывной связи с этим существом. И связаны они были навеки — кровью и доверием друг к другу.

Он и имя его знал.

По запаху, по звуку, по виду.

Он хорошо знал это имя.

21 час 12 минут

Такер наблюдал за встречей Амура с тремя его соотечественниками, судя по всему, дружками-пиратами — об этом говорили племенные насечки на лицах и грубые манеры. Они собрались у кучи старых проржавевших труб и сломанных бетонных блоков. В наушниках он слышал их грубый смех. Говорили они на сомалийском диалекте. Специальная программа по переводу превращала этот разговор в несколько примитивную компьютеризированную версию.

«Долго будешь еще водить их?» — спрашивал один.

«Много денег можешь получить?» — говорил другой.

«Хасан, Хабиб, доверьтесь мне, — вскинув руки, сказал Амур. — Они знают больше, чем говорят. А раз так, заставлю танцевать их на ниточках, куда захочу, туда и поверну».

«Это ты так говоришь», — в голосе третьего звучало сомнение.

В доказательство своих слов Амур извлек из-за пазухи толстую пачку денег, отделил несколько купюр и роздал собеседниками. «Но сначала, — сказал он, — я должен бросить этим американцам хоть какую-то кость. Чтобы, ловили каждое мое слово, ясно?»

Но собеседники не обращали на него внимания, считали деньги, рассовывали по карманам.

«Так что вы слышали об этой американской женщине?» — спросил Амур.

«Только слухи, Амур». Услышав эти слова, остальные двое закивали.

Тут в другом ухе Такера прозвучало:

— Пока что и слухи тоже сгодятся.

Это были слова Пирса. Похоже, их командир с тем же неослабевающим вниманием слушал этот разговор.

«Так что там говорят?» — не отставал Амур.

«Друг моего троюродного дяди, они живут у Эйла, так вот, он говорит, что видел, как через их деревню провозили белую женщину. Говорит, будто везли ее в горы».

«Горы Кал-Маду?»

В ответ собеседник лишь пожал плечами.

«Да, разных мест там полно, — пробормотал Амур, но, похоже, разочарован не был. Потом задумчиво потер подбородок. — Если она в горах, ее никогда не найдут. И я могу легко продать эту информацию американцам — и не сказать толком ничего. И если Аллах будет ко мне благосклонен, попробую продлить наши выгодные отношения еще на несколько дней».

«Ну а потом что?»

«А потом эти американцы будут мне без пользы. Жаль, конечно, если с ними что-то случится… Жаль, но в наших опасных краях такое бывает часто, верно?»

Все дружно заулыбались.

— Сдается мне, наш Амур не столь уж гостеприимный хозяин, каким притворяется, — прозвучал в наушниках голос Грея. — Думаю, мы должны…

Но тут его слова заглушило тихое, но грозное рычание.

Изображение на маленьком экранчике заметалось, подернулось рябью — похоже, напарник Такера почуял что-то и убегает.

— Что там с твоей собакой? — спросил Грей.

— Погоди. Кто-то его спугнул.

Зернистое изображение подпрыгивало и металось — это собака кружила возле высоченной груды строительного мусора. Похоже, Каин пытался обойти Амура и его собеседников с фланга.

Затем изображение восстановилось. И Такер увидел, что откуда-то с дальнего конца строительной площадки к Амуру приближается группа из шести человек. Все в черных пуленепробиваемых костюмах, на головах шлемы, оборудованные приборами ночного видения. Через плечо перекинуты автоматы. Эти люди не были простыми пиратами; сразу стало ясно, что они прошли военную подготовку. И что намерения у них далеко не дружеские.

Очевидно, расспросы Амура дошли до чужих ушей.

Плохо дело. Особенно сейчас.

Такер наблюдал за тем, как командир группы дал рукой сигнал, и она разделилась на две группы. Видимо, бойцы пытались окружить Амура, не дать ему вырваться и уйти. И, к сожалению, в ловушку эту угодил не только бывший пират. Казалось, что сердце у Такера остановилось от страха.

ГЛАВА 6

1 июля, 21 час 15 минут

по восточноафриканскому времени

Босасо, Сомали

— Стой на месте! — приказал Грей.

Сейхан заглядывала ему через плечо с одной стороны, Ковальски — с другой. Они остановились у входа в проулок, всего в нескольких кварталах от своей гостиницы, продолжая наблюдать за изображением с камеры, закрепленной на пастушьей собаке. Они видели, как команда из шести вооруженных бойцов окружает Амура и его группу, стремясь не дать уйти никому.

— Но я не могу, коммандер, — возразил ему капитан Уэйн. — И не уйду до тех пор, пока Каин не будет в безопасности.

Грей понимал: Такера ему не остановить. У него не было власти над этим человеком. Но если Уэйна заметят или, еще того хуже, схватят — задание может оказаться под угрозой провала.

— Дождись хотя бы, пока я не подойду, — продолжал настаивать Грей. — Сделаем это вместе.

Последовала долгая пауза; Грей даже испугался, что Такер уже исчез. Но тут прозвучал ответ:

— Ладно, жду. С минуту-другую. Но ничего не обещаю.

На большее Грей и не рассчитывал.

— Уже иду, — бросил он в микрофон, затем обернулся к остальным и указал на улицу. — Вы, двое, в гостиницу. Уведете за собой «хвост». Пусть убедятся, что мы остались там на ночь.

Сейхан придвинулась к нему поближе.

— Ты не можешь пойти один. Ты же совсем не знаешь города.

Пирс надавил на кнопку мобильника, и на экране возникла карта улиц Босасо.

— Ничего, справлюсь. И потом, у нас просто нет выбора. У Амура наверняка есть в городе и другие дружки. И нам нужно алиби, это на тот случай, если там, на строительной площадке, с ним что-то случится. Совсем ни к чему, чтобы это убийство повесили на нас.

— Как будешь действовать? — спросила Сейхан.

Уголком глаза Грей заметил группу из трех человек, посланную следить за ними. Трио стояло перед прилавком уличного торговца, изображало интерес к разложенным на нем рулонам ткани.

— Свернув за угол, вон там, мы на мгновение выпадаем из их поля зрения. Я пойду по боковой улочке. А вы бегите к гостинице. Пусть видят, как вы входите внутрь, потолкайтесь в дверях. Надеюсь, они подумают, что уже вошел.

Сейхан слегка нахмурилась, и Грей понял: она не слишком верит в этот план.

Он протянул руку, сжал ее пальцы на мгновение. То был чисто рефлекторный жест, но получился он более интимным, чем хотелось бы.

— Со мной все будет о’кей, — пробормотал Пирс.

Девушка молчала — очевидно, была потрясена этим жестом.

— Пошли, — скомандовал Грей, положив таким образом конец дискуссии.

И они неспешно, прогулочным шагом, двинулись по улице. Вот Пирс свернул за угол — и тут же с молниеносной быстротой ринулся в узкий боковой проулок. Если карта верна, ему следует описать круг в обратном направлении, тогда он сможет выйти на капитана Уэйна.

Прочесть значение последнего взгляда Сейхан ему не удалось. Ковальски же оказался более прозаичным созданием.

— Вперед! И прикрывай задницу!

Грей слышал, как Сейхан с Ковальски бросились бежать к широким ступеням при входе в гостиницу «Джабба», что находилась в конце улицы.

Еще слава богу, что они умеют выполнять приказы, подумал Грей. Если б и Такер Уэйн был таким же… Но Грей, быстро бегущий вперед, понимал, что эти его мечты напрасны. Такер всегда был человеком инстинкта, и управлять им сложно. Он действовал, а потом уже думал.

Особенно если его собака в опасности.

Каин укрылся в темноте, под выступающим обломком бетонного блока. Ночь сгустилась вокруг его укрытия, неся с собой новые волны запаховых меток и следов, смесь звуков и движений. Он, не мигая, смотрел на все это, точно выстраивая в голове пейзаж, своеобразную карту из знаков настоящего и прошлого.

Тихий хруст камешка под ботинком…

Щелчок кожаного ремня — кто-то поправил оружие на плече…

Тяжелое и возбужденное дыхание хищника, учуявшего добычу…

А его добыча продолжала пребывать на том же месте, была слепа и глуха к приближению опасности. Каин следил за новоприбывшими. Те пробирались через старые запаховые тропинки и следы, даже его собственные, и создавали новые, сильно пахнущие человеком. Теперь они уже взяли старые в кольцо.

И кольцо это все сжималось, по мере того как они подходили к своей добыче.

Каин оставался в укрытии, тих и недвижим, целиком доверясь тьме.

И Ему.

21 час 22 минуты

Такер сидел на корточках у сетчатой изгороди, прячась за металлическим контейнером, и не сводил глаз с экрана в надежде понять, что происходит с Каином. Повинуясь его первоначальным инструкциям, собака сфокусировала все свое внимание на группе Амура. Те продолжали обсуждать, как лучше потратить деньги, где лучше поужинать и как еще выжать кругленькую сумму из коммандера Пирса.

А между тем вокруг них смыкалась смертоносная петля. И его Каин тоже был в опасности.

Такер не осмеливался позвать собаку к себе. Любое движение может привлечь внимание коммандос.

Пес словно откликнулся на его безмолвный призыв, и изображение на экране изменилось — теперь Каин смотрел назад, через плечо. И под этим углом стал виден коммандос в черном защитном комбинезоне, он подбирался к укрытию Каина. Пес оставался на своем посту, как и приказывал ему хозяин.

Каин считает, что хорошо спрятался, — подумал Такер.

Но пастушья собака ошибалась.

Глаза коммандос скрывали очки ночного видения. И укрытие, которое выбрал себе Каин, оказалось беззащитным перед такой технологией. Он увидит его собаку через секунду-другую, увидит и специальный жилет на ней — и тогда все пропало!

Такер оглядел улицу. Коммандера Пирса видно не было, так что придется действовать в одиночку.

Сейчас же!

Изгибаясь всем телом, Уэйн по-пластунски пополз к изгороди, к тому лазу, через который проник на территорию Каин. Лаз оказался слишком мал для него, а сверху изгородь была покрыта витками колючей проволоки. Но другого выхода не было. Такер положил мобильник на землю и обеими руками вкопался в плотно слежавшийся песок.

Через некоторое время он взглянул на лежавший рядом мобильник и увидел, что коммандос все ближе подбирается к Каину. Начал копать еще быстрей — отбрасывал песок в сторону, углублял отверстие, из пальцев сочилась кровь.

И вот, не в силах ждать более, он начал протискиваться через лаз. Нижний край изгороди изорвал тунику в лоскуты, под ней показался бронежилет из кевлара.

Такер попятился и схватил мобильник.

При виде того, что творится на экране, сердце у него замерло.

Зернистое изображение коммандос дернулось и остановилось. По вполне понятной причине. Боец вскинул автомат и теперь целился прямо в камеру.

Прямо в Каина.

21 час 23 минуты

Черт бы побрал этого идиота…

Сейхан сердито и быстро вышагивала по плиточному полу вестибюля гостиницы «Джабба». Ковальски шел следом.

Она ненавидела себя за то, что оставила Грея, ненавидела за саму эту мысль о нем, но признавала, что решение он выбрал верное. Им удалось отвлечь «хвост», привести преследователей к зданию гостиницы и заставить их поверить в то, что Грей уже внутри.

Однако тревожное ощущение ее не оставляло. Грей не должен был идти туда один. Если бы у них было еще несколько минут на обсуждение плана, они наверняка бы придумали какой-нибудь другой способ избавиться от этих преследователей, обмануть их как-то по-другому. Действия Грея были безумны, безрассудны. И не только в этой ситуации. Они едва не потеряли Такера Уэйна и его собаку еще в Занзибаре. Обычно Грей не допускал подобных ошибок.

Сейхан догадывалась, какая причина стояла за этим. Греем двигало чувство ярости и крайнего отчаяния. Она читала это в его серых глазах, потемневших от гнева, в том, как он нервно играл желваками, в отрывистых выражениях. Прежде Сейхан никогда не видела Грея в таком состоянии, и это ее тревожило. И беспокоилась она не за себя, а за него. Возможно, ему пора перейти на другую работу, не связанную с активными боевыми действиями.

Но их призвали сюда, они должны выполнить задание, и пути назад уже нет.

Ковальски вытащил сигару и уже собрался закурить.

В вестибюле и без того уже плавали густые слои дыма — на огромном телевизионном экране в ресторане показывали футбольный матч, и это привлекло шумную толпу болельщиков, столпившихся в вестибюле и преградивших путь к лестнице.

Напарник кивком указал на вход в гостиницу.

— Похоже, наши друзья решили разбить здесь лагерь. Чтобы уж точно убедиться, что мы никуда не денемся.

Сейхан взглянула в указанном направлении. Преследователи расположились за столиком уличной кофейни, откуда был хорошо виден вход в гостиницу. Очевидно, что Амур твердо вознамерился защищать свои коммерческие интересы, не допуская на эту территорию других информаторов.

Сейхан обернулась на громкие крики в ресторане. Матч между командами Бразилии и Германии набирал обороты. Группа немецких болельщиков затянула свой национальный гимн.

— Пошли отсюда, — сказала она напарнику. Хотелось поскорее вернуться в номер.

Но Ковальски все медлил, попыхивал сигарой, добавляя дыма в вестибюле. Глаза его были прикованы к экрану, он следил за матчем. Ноги сами влекли его туда, поближе к телевизору.

Что ж, по крайней мере, это избавит его сегодня от неприятностей.

Но она ошибалась.

Сделав еще несколько шагов, Ковальски столкнулся с официантом — тот нес огромный поднос, заставленный чайными чашками и чайниками с кипятком. Поднос рухнул на мужчин, столпившихся у входа в ресторан. Раздались проклятия, крики; кипятком обрызгало тех, кто оказался ближе.

Толчок, потом удар, разбитый нос… И началась драка. Люди стали выбегать из ресторана в вестибюль, лишь усугубляя царивший там хаос.

Ковальски оттащил Сейхан в уголок и загородил собой — запущенная кем-то в него бутылка вдребезги разбилась о стену.

— Ты что делаешь? — возмутилась Сейхан.

Ковальски лишь ухмыльнулся в ответ, затем произнес, не выпуская сигары изо рта:

— Можно пройти через кухню, там есть задняя дверь. Я отвлеку внимание — уж больно славная получается заварушка, и ты сможешь выбраться на улицу незамеченной.

Глаза их встретились. От внимания Сейхан не укрылся блеснувший в глазах гиганта хитроватый огонек. Выходит, не одну ее беспокоила судьба Грея.

— Готова? — спросил он.

Она кивнула, и ухмылка его стала еще шире — просто пугающее зрелище.

И вот он с ревом развернулся и бросился в самую гущу драки, точно разъяренный бык, сметая всех на своем пути. Через несколько секунд толпа метнулась к дверям в гостиницу, дерущиеся стали высыпать на улицу, хаос разрастался.

Сейхан метнулась в противоположном направлении, вытащила шарф, обернула им голову и прикрыла часть лица. За спиной раздавался грозный рев Ковальски — он, судя по всему, был счастлив, оказавшись в своей стихии.

Так, теперь еще надо найти Грея.

По навигационной системе, встроенной в мобильный телефон, Сейхан определила, где находится сейчас Такер Уэйн. Стало быть, туда и направляется Грей.

Слыша за спиной грохот падающих кастрюль и сковородок, она выбежала через заднюю дверь на улицу. В темном проулке царила тишина.

Но не успела Сейхан сделать и шагу, как в глаза ей ударил луч света. Яркий, пронзительный, он даже ослепил ее на миг. А затем послышался щелчок взводимого курка, и грубый мужской голос с сильным британским акцентом произнес:

— Еще шаг, и я всажу пулю прямо в твою хорошенькую черепушку!

ГЛАВА 7

1 июля, 21 час 24 минуты

по восточноафриканскому времени

Босасо, Сомали

Стоя у изгороди, Такер смотрел, как в его Каина целятся из штурмовой винтовки. От этого зернистого изображения на экране по коже пробежали мурашки. Ему уже не успеть, не спасти друга…

Чисто инстинктивным движением он выхватил пистолет, черный «ЗИГ-Зауэр», поднял ствол и дважды пальнул в воздух. Звуки выстрелов раскатистым эхом разнеслись над строительной площадкой.

Солдат на экране отвел ствол и даже присел от неожиданности.

А Такер уже пришел в движение и помчался к укрытию, где прятался Каин. Затем надавил на телефоне зеленую кнопку в виде крохотного уха и поднес его к губам. В приемнике за левым ухом собаки прорезался голос хозяина:

— ВЗЯТЬ! РАЗОРУЖИТЬ!

Изображение на экране превратилось в неразборчивое мелькание.

Такер, пригнувшись, продолжил бег.

Уже иду, дружище!

Каин ощутил вкус крови, услышал, как хрустнула кость под мощным давлением его челюстей. Он вцепился в противника мертвой хваткой. Болезненный крик прорезал тишину ночи. Затем нога в солдатском ботинке ударила его по ребрам, и он отлетел в сторону.

Ночь завертелась, закружилась, он покатился по земле, подобрав под себя лапы.

Его добыча сидела скорчившись и прижимала руку к груди; запястье прокушено насквозь, автомат на земле. Теперь оба охотника смотрели друг на друга, переводя дух.

И вот Каин рванулся вперед, вцепился зубами в ткань у лодыжки врага, метнулся в сторону и вырвал из-под противника согнутую в колене ногу. Тот повалился на землю, ударился головой о камень. Очки ночного видения отлетели, стали видны узкие глаза охотника. Каин впитывал запах страха, исходивший от этого человека, ощущал на языке вкус его крови.

Но охотник оказался не один.

В чьей-то другой руке сверкнуло лезвие — и устремилось вниз. Но Каина уже не было на том месте. Он, стелясь над самой землей, убегал в ночь.

Причем еще и с добычей, крепко зажатой в зубах.

21 час 25 минут

Грей бежал вдоль сетчатой металлической изгороди, как вдруг со стройплощадки донеслись звуки выстрелов: оглушительные автоматные очереди и отдельные хлопки из более мелкого оружия.

Всего несколько секунд назад, добежав до этой улицы, он слышал два громких пистолетных выстрела, прогремевших в полной тишине.

Два выстрела.

И прозвучали они с другой стороны, не там, где сейчас шла канонада.

Должно быть, капитан Уэйн.

Предположение его подтвердилось. Грей услышал, как Такер отдает команды своему четвероногому напарнику. На улице его видно не было, и Грей бросился к воротам на углу. Они оказались не заперты, и он, держа пистолет наготове, вбежал на стройплощадку.

Разбитая бульдозерами дорога вела к тому месту, где разгорелся бой.

Подбегая, он заметил тела на земле. Люди Амура.

Грей метнулся в сторону, укрылся в тени бетонных блоков. На площадке показался коммандос и пнул носком ботинка одно из тел. Раненый умоляющим жестом вскинул вверх руку. Коммандос опустил ствол. Грянул выстрел — и рука безжизненно опустилась на землю.

Они убивают здесь всех и каждого.

Впрочем, схватка закончилась так же быстро, как и началась. Еще несколько автоматных очередей прозвучали уже вдали.

Грей дотронулся до микрофона у горла.

— Такер, ты где? Ответь!

Но ответ пришел не по рации.

Откуда-то слева, вдали от мертвых тел, снова донеслись звуки яростной перестрелки. Коммандос бросился в ту сторону.

Грей едва не выругался, обогнул груду бетонных плит и, пригнувшись, двинулся туда же. Звуки стрельбы снова сместились — очевидно, неугомонный Такер играл с охотниками в кошки-мышки.

Грей пробирался через лабиринт строительного мусора на звуки стрельбы, не забывая при этом следить, что происходит вокруг. И вдруг увидел Такера. Тот с пистолетом в руке бежал вдоль длинного ряда мусоровозов, стараясь оставаться незамеченным.

Грей направился к нему, но не успел сделать и трех шагов, как впереди, в нескольких ярдах, мелькнула какая-то тень. Мужчина находился спиной к нему и загораживал Такера. Это был тот самый коммандос, прикончивший последнего из людей Амура. Он заметил Уэйна и открыл по нему стрельбу из автомата.

Пули со звоном рикошетили от мусоровоза. Такер попытался увернуться. Но одна из пуль угодила ему прямо в грудь и отбросила назад; он всем телом ударился о крыло машины, а потом медленно сполз на землю. Пистолет выпал из руки.

Грей приподнял ствол, двумя прыжками преодолел расстояние и выстрелил коммандос в основание черепа. Солдат рухнул на колени, потом завалился лицом вниз. Все его тело бешено содрогалось от предсмертных конвульсий. Грей прошел мимо него и пинком выбил автомат из пальцев коммандос.

Такер пытался встать, прижимая ладонь к груди.

Чертовски повезло, что на нем бронежилет из кевлара.

Но везение длилось недолго.

Откуда-то справа послышался хлопок пистолетного выстрела — Грей так и не увидел откуда. Такер пригнулся, пуля просвистела мимо его уха и вонзилась в огромную шину мусоровоза. Прозвучали еще несколько выстрелов, пули поднимали фонтанчики пыли у ног Такера и его левой руки. Он стал отползать в сторону и вскоре исчез из вида.

Грей бросился вперед, но стрелка по-прежнему не видел.

Где?!

И тут коммандос выбежал на открытое место. Бежал он пригнувшись, вскинув ствол, и направлялся к тому месту, где Такер нашел себе укрытие. Свободную руку он прижимал к груди под каким-то неестественным углом, и та была вся в крови. Было очевидно — этим человеком движет слепая ярость.

Грей пытался прицелиться в нападавшего, но тот перемещался слишком быстро, к тому же был защищен бронежилетом и шлемом. Грей тем не менее выстрелил — и остался с пустой обоймой. Но коммандос был так сосредоточен на своей цели, что даже и глазом не моргнул, когда пуля срикошетила от его шлема и угодила в дверцу грузовика.

И вот он тоже скрылся из вида, продолжил преследовать Такера.

Грей бросился следом, выбрасывая на ходу опустевшую обойму и вставляя новую. Несколько шагов — и он увидел коммандос; тот склонился над Такером. Товарищ его лежал на земле, рядом с кабиной грузовика, одно плечо было сплошь в крови. Коммандос неспешно приподнял ствол и прицелился Такеру в голову.

Грей понимал, что остановить его не в силах. Но тут произошло чудо.

21 час 26 минут

Дымящийся ствол пистолета медленно опустился и нацелился Такеру прямо между глаз. Плечо у Уэйна жгло от боли. Он посмотрел на ствол, потом заглянул в глаза этому человеку. И прочел в них слепую ярость.

Равную по силе его ярости.

Еще когда коммандос подбегал, Такер заметил, что запястье у него сломано, что плоть в этом месте изодрана в клочья. Он сразу понял: работа Каина. Так, значит, этот тип угрожал его четвероногому другу.

И еще он прочел в сощуренных его глазах радость — от того, что сейчас совершит убийство.

Равную по силе его радости и жажде мести.

Равную по силе жажде мести еще одного существа.

Откуда-то из темноты послышался грозный рык, коммандос повернулся на этот звук и направил ствол в ту сторону. Воспользовавшись моментом, Такер вытащил из-под грузовика автомат, который прежде принадлежал коммандос, развернулся и выстрелил противнику прямо в лицо. Отдача так и отбросила Уэйна назад.

Едва он распластался на земле, как появился Грей. Подбежал, потом вдруг так и замер от удивления.

— Как… где ты его взял?..

Такер, все еще лежа на спине, обернулся и всмотрелся в темноту под мусоровозом. Там притаился Каин, дышал учащенно, а глаза его горели от ярости. Он выполнил команду хозяина — не только сбил с ног и держал врага, но и разоружил его. Такер представил, как верный пес, всегда такой послушный и исполнительный, волок этот автомат, зажав в зубах кожаный ремень. Он всегда выполнял команды хозяина — в точности и до последнего слова.

— Хороший мальчик, — пробормотал Такер, глядя в темные умные глаза собаки. — Хороший мальчик, молодец.

21 час 35 минут

Грей шел по улице к гостинице «Джабба». После спасения Такера оба они быстро покинули стройплощадку. Сопротивления больше не встретили. Завершив свое задание, оставшиеся в живых коммандос — скорее всего, наемники — ушли и растворились в ночи. Тот, кто нанял этих убийц, очевидно, хотел, чтобы Амур замолчал раз и навсегда. Должно быть, его расспросы насторожили пиратов, принимавших участие в похищении Аманды, и вызвали быструю ответную реакцию.

И вот Грей с Такером вернулись в путаный лабиринт улиц новой части города. Ненадолго остановились — лишь для того, чтобы перевязать плечо Такеру. К счастью, пуля лишь царапнула левую часть предплечья.

Такер закончил объяснять, что с ним произошло.

— На экране мобильника я видел, как Каин побежал куда-то в сторону этих мусоровозов, ну и пошел его искать.

— И нарвался на неприятности.

Такер нахмурился, покосился на пса, послушно трусившего рядом. Потом наклонился, снял с Каина жилет, свернул и сунул его под мышку здоровой руки.

— Я никогда не оставлял его в беде, коммандер. И не оставлю. И Каин тоже приглядывает за мной с тем же усердием. Меня теперь уже не было бы в живых, если б не он.

А я не оказался бы в опасности, если б ты исполнял приказы.

Но на этот раз Грей решил промолчать.

А Такер меж тем продолжил:

— Ну и, оказавшись там, Каин, должно быть, меня учуял и спрятался поблизости.

— А потом притащил тебе автомат, — в голосе Грея слышалось уважение и недоверие одновременно.

— Я же приказал ему разоружать противника. Он хорошо обучен.

Однако Грей подозревал, что подобной слаженности действий одним обучением не добьешься. За этим стоит нечто большее, неразрывная связь между собакой и ее хозяином; нечто более глубокое и сложное, чем простое повиновение жестам и голосовым командам.

Как бы там ни было, но отделались они легко, выйдя из этой передряги почти целыми и невредимыми. Вся группа Амура уничтожена бандой наемных убийц, зато теперь, в том числе и благодаря Каину, они знают, что дочь президента Аманду держат где-то на западе страны, в горах Кал-Маду.

Грей не успел придумать хотя бы приблизительный план дальнейших действий — еще издали заметил, что у входа в гостиницу «Джабба» происходит что-то неладное. Столы перевернуты, лотки и окна разбиты. Прямо на асфальте сидели мужчины, зализывая раны. Все это выглядело как последствия массовой драки.

— Что происходит? — спросил Такер.

— Понятия не имею.

Грей торопливо взбежал по ступенькам. И увидел, что в вестибюле гостиницы творится сущий хаос. В соседнем помещении ресторана на большом экране показывали футбольный матч. Столы и стулья сломаны и перевернуты, несколько мужчин невозмутимо потягивают чай из чашек, точно ничего не случилось.

Грей прикоснулся к микрофону и стал вызывать по рации Ковальски и Сейхан. Но ответа не получил.

Такер заметил, как он встревожился.

Они вместе поднялись по лестнице. Их двухместный номер находился на втором этаже. Грей шел впереди по плиточному полу коридора, звук шагов смягчала ковровая дорожка в персидском стиле. Он, бесшумно ступая, подошел к двери. Изнутри доносились приветственные возгласы и гул толпы — видимо, телевизор был включен и по нему транслировали тот же матч.

Грей достал пистолет и взялся за ручку двери.

Такер вскинул ладонь и показал Каину — знак полной боевой готовности.

И вот Грей ворвался в комнату… и обнаружил там Ковальски. Тот в трусах лежал на диване в гостиной, с приложенным к глазу куском льда в полотенце.

Ковальски вяло отреагировал на их появление — махнул рукой и снова уставился на экран телевизора.

Грей оглядел помещение. Все вроде бы на месте.

— Почему не отвечал на мой вызов? — спросил он.

Ковальски покосился на журнальный столик — там лежали его наушники и рация, — потом провел рукой по влажным волосам.

— Просто принимал душ и забыл…

— Ладно, проехали, — перебил его Грей. — Что там внизу произошло?

Ковальски с болезненным стоном спустил ноги на пол.

— Ты ж сам велел устроить заварушку, когда мы доберемся до гостиницы.

— Я хотел просто отвлечь внимание, а разгорелась Третья мировая война.

Ковальски пожал плечами.

— Да, ситуация немного вышла из-под контроля. То есть я хотел сказать, этим мусульманским ребятам — ни секса тебе, ни алкоголя — надобно как-то выпускать пар.

Грей немного расслабился, сунул пистолет в кобуру.

— Где Сейхан?

Только тут Ковальски отнял от лица пакетик со льдом — открылся красный, заплывший синяком глаз.

— Я думал, она с вами, ребята.

— С нами? Как это понимать? — сердце у Грея тревожно сжалось. А от следующих слов Ковальски ему стало еще хуже.

— Она пошла искать вас.

ГЛАВА 8

1 июля, 22 часа 22 минуты

по восточноафриканскому времени

Босасо, Сомали

Сейхан сидела на бетонном полу, в подвале без окон. Над головой висела электрическая лампочка без абажура. Сильно пахло хлоркой; посреди в полу была дырка, видимо, для отправления естественных нужд.

Хорошего мало.

В левой руке пульсировала боль — упав на землю в темном проулке, Сейхан сильно порезалась о стекло пальцем. Ее схватили, немедленно отняли все снаряжение и средства связи, накинули на голову плотный капюшон и потащили куда-то. Она вслепую, то и дело спотыкаясь, прошагала пешком несколько кварталов — в спину упирался ствол. Затем ее забросили в открытый кузов грузовика или большого внедорожника — она догадалась об этом по ветерку, натуженному реву мотора и жуткой тряске. Пришлось уцепиться за дверную раму, чтобы удержаться на месте; раненую руку при каждом толчке пронзала жуткая боль. Ствол, упиравшийся в ребра, останавливал всякое желание бежать. Они проехали минут десять, не больше, затем остановились, и Сейхан поняла, что находится не так уж и далеко от гостиницы. Но в этом городе-лабиринте казалось, что ее доставили на другую планету.

И вот с головы сорвали капюшон, а затем приказали ей раздеться до трусов и лифчика и бесцеремонно обыскали еще раз. Лишь после этого ей наскоро перевязали раненую руку, хотя кровь просачивалась сквозь бинт и продолжала капать на пол. Потом разрешили надеть одежду, но она все равно чувствовала себя полуголой.

А затем Сейхан посадили на металлический стул и привязали к нему скотчем. Она пыталась раскачать его, но сразу поняла, что бесполезно — ножки были привинчены к бетонному полу.

Она кляла себя за проявленную неосмотрительность, при этом часть вины возлагала на Грея. Если б этот придурок не умчался тогда сломя голову…

Но в глубине души Сейхан знала: это и ее вина тоже. И она действовала столь же импульсивно, как Грей. И больше всего беспокоило то, что она понимала причину подобного поведения. Сейхан вспомнила тот поцелуй в больнице. Оба они нуждались друг в друге, но по разным причинам. И причина ее сегодняшней безрассудной выходки крылась именно в том поцелуе. В страхе за него, в боязни потерять его — вот она и оступилась, наделала глупостей…

Нечего было выбегать через задний ход в этот темный безлюдный проулок за гостиницей. Разве на брифинге перед отправкой на задание их не предупреждали, что город этот — рассадник киднеппинга? Единственное, что хоть немного утешало в этот момент, так это то, что похитили ее вовсе не пираты.

Дверь в камеру наконец отворилась, и вошли двое. У одного в руках толстая папка, у другого — в точности такой же металлический стул, как тот, на котором она сидела. Стул поставили прямо перед ней, и мужчина, напавший на нее в проулке, уселся и положил на колени папку. Невысокий, но крепко сбитый, с коротко подстриженными светлыми волосами, начавшими лысеть на макушке, он был наделен даже некоторым шармом.

Его напарником оказалась женщина — стройная индуска с матово-смуглой кожей и темными глазами с поволокой. Она заняла место за спинкой его стула, там и застыла. Как и мужчина, она была одета в брюки цвета хаки и застегнутую на все пуговки голубую рубашку, безупречно отглаженную, отчего эта вполне обыденная одежда походила на униформу.

Сейхан встретилась с ней взглядом.

— Ты что, одна из тех, кто следил за нами этим вечером? Ты была в зеленом саронге, да?

Женщина промолчала.

Затем Сейхан уставилась на папку. И увидела прикрепленный к обложке свой старый снимок. Зернистый, довольно скверного качества, но узнать ее было можно.

— Так, попробую догадаться. Вы не из команды Амура Махди, верно?

Мужчина ответил ей твердо и вежливо, с британским акцентом:

— Вопросы здесь задаю я. — Затем он открыл папку и просмотрел первые несколько страниц. — С учетом многочисленных прозвищ и псевдонимов даже не знаю, как вас и называть.

— Что, если заклятым врагом, подойдет? — мрачно пошутила Сейхан.

У женщины чуть дрогнули губы, но то была не улыбка — скорее осуждение.

Мужчина оставил этот комментарий без внимания.

— Ваш наниматель совершил на нашей территории акт терроризма. И было это несколько лет тому назад возле Британского музея, где всем заправляла террористка по имени… — тут он порылся в бумагах, — по имени Кассандра Санчес. Отвратительное, доложу вам, деяние.

Сейхан так и похолодела. Кассандра, как и она сама, была оперативным агентом «Гильдии», ее подослали к Пейнтеру Кроу еще до того, как он стал директором «Сигмы». О самой операции Сейхан знала немного — только то, что женщина тогда погибла.

Все это время Сейхан пыталась сообразить, кто именно схватил ее, перебирала в уме различные варианты. Из-за участия в прошлом в деятельности «Гильдии» она находилась в списке самых разыскиваемых личностей множества иностранных разведок. Акцент мужчины помог немного сузить круг поиска. Возможно, они из БСРС — Британской секретной разведывательной службы, которую называли еще МИ-6. Но было в облике и манерах этих людей что-то военное.

— Вы из СРП, — заключила она.

Мужчина выпрямился, как-то особенно пристально взглянул на нее.

— Впечатляет.

Специальный разведывательный полк являлся новым подразделением британских сил особого назначения, был создан относительно недавно для организации и разработки операций, требующих прикрытия, и в частности — для проведения антитеррористических операций. Это была самая секретная и действенная из служб, причем единственная, куда набирали женщин.

Сейхан не сводила глаз с индуски.

Мало кто имел хотя бы отдаленное представление о работе СРП. Но они вполне могли проводить операции в Сомали. За последние лет десять пираты не раз похищали граждан Великобритании. Мало того, беззаконие, творившееся в сельских районах страны, привело к тому, что там стали создавать свои тренировочные базы исламские террористические организации.

И вот она, к несчастью своему, случайно угодила в сети СРП.

Мужчина продолжил:

— Мы получаем изображение с камер, установленных в местном аэропорту. Отсюда и снимок. Вам еще повезло, что нашли вас именно мы. Насколько мне известно, агенты «Моссада» получили приказ стрелять в вас без предупреждения.

Сейхан продолжала анализировать эти разрозненные сведения:

— Вы следили за нами… как-то нарочито неуклюже. Хотели, чтобы мы заметили слежку.

— Да, и ожидали, что вы постараетесь от нее избавиться. Что и произошло. Выскользнули через заднюю дверь и угодили прямо к нам в руки. — Мужчина всем телом подался вперед. — Но с кем вы путешествуете? Кто эти двое? Пока что удалось выяснить, что оба бывшие американские военные, но это все. На них ничего нет, все чисто, безупречно, а потому выглядит подозрительно. Они что, агенты «Гильдии» или же просто наемники, отправленные сюда? Но с какой целью?

Сейхан колебалась, не зная, что и ответить. О том, что она предала интересы «Гильдии» и теперь работает на «Сигму», никому не было известно. Лишь горстка людей из правительства США знала это. А преступления, совершенные ею в прошлом, не позволяли официально признать нынешний статус. Так что если ее схватят — как, к примеру, сейчас, — никто ее не признает и не придет на выручку. Она сама по себе и рано или поздно исчезнет навсегда.

— Если отказываетесь сотрудничать и дальше… — начал мужчина, но тут дверь за его спиной с грохотом сорвалась с петель, и в комнату влетел и запрыгал по полу какой-то серебристый предмет.

Сейхан закрыла глаза, жалея о том, что не может еще зажать и уши.

В замкнутом пространстве грянул взрыв. Веки ожгло жаром, а уши заложило так, что ее затошнило. Она резко выдохнула и открыла глаза. И разглядела в дыму что-то маленькое, низенькое, ворвавшееся в помещение через дверной проем. Потом ощутила прикосновение к ноге чего-то мохнатого и мягкого, почувствовала холодный влажный нос, обнюхивающий ее окровавленные пальцы.

— Лучше поздно, чем никогда, — хрипло пробормотала она, не слыша собственного голоса.

Грей с Такером ворвались в камеру с пистолетами в руках. Два агента СРП распростерлись на полу, приняв на себя главный удар светошумовой гранаты. Однако женщина нашла в себе силы и прицелилась в Сейхан. Ослепленная взрывом, она все же сумела выхватить оружие, но стреляла наугад, в направлении стула, где сидела их пленная.

Грянул выстрел, пуля срикошетила от бетонного пола, несколько осколков впились в босые ноги Сейхан. Пес резко отскочил от ее стула.

Грей направил ствол на индуску, и тут Сейхан крикнула:

— Стоп! Не надо! Не стреляй!

Подошел Такер, ударил женщину рукояткой пистолета. Она повалилась на пол и выронила оружие из рук. Уэйн наклонился и подобрал его.

— Они из британских спецслужб! — крикнула Сейхан и на этот раз услышала свой голос, глухота прошла.

Грей указал на парочку.

— Следи за ними, не позволяй им встать, — скомандовал он Такеру. — Надо разобраться, что к чему.

Затем Грей развернулся к Сейхан, в его руках блеснул маленький военный топорик. Он разрубил сковывавшие ее путы, стараясь действовать как можно осторожнее. Потом низко нагнулся, при этом опустил ладонь ей на колено, и прикосновение это точно пронзило все ее тело электрическим током.

— Ты в порядке?

В ушах до сих пор звенело, но она услышала его и кивнула.

— Я нормально. И палец порезала нарочно. И не перевязывала рану, цеплялась этой рукой за раму в машине. В надежде, что эта чертова собачонка честно заработает свою сахарную косточку.

Такер услышал ее слова.

— Значит, специально для Каина оставила кровавый след? Что ж, умно.

Чего тут умного? Просто все рассчитала.

Еще во время перелета в Африку она изучала этого нового потенциального члена команды, оценивала слабые и сильные стороны собаки, прикидывала, можно ли будет на нее положиться при исполнении задания. В отчете было написано, что специально обученная собака может учуять запах всего одной капельки крови в большом олимпийском плавательном бассейне. Она вовсе не планировала проверять обоняние Каина, но была рада, что утверждение это оказалось правдой.

Сейхан поднялась на ноги. Ее еще немного пошатывало, но слух окончательно пришел в норму.

— Ну а что делать с людьми из СРП?

— Еще одного взяли у гостиницы, — сказал Грей. — Связан и находится в заднем проулке, вырубился полностью. Второго Ковальски затащил наверх. Пока мы прорывались внутрь, навалился на него, как разъяренный бык; боюсь, что ногу парню сломал.

— Нога определенно сломана, — донесся от двери мрачный голос. Ковальски переступил порог и указал на лестницу, ведущую в подвал. — Заткнул ему пасть кляпом и связал. И какие же теперь нас ждут неприятности за то, что мы надрали задницы британским солдатам?

Ответ донесся с пола. Мужчина наконец очнулся, глаза его слезились.

— Всегда думал: эти ваши американские разговорные выражения — куча дерьма! — Он оглядел собравшихся. — Кто вы такие, черт побери?

Грей убрал оружие в кобуру, потом протянул руку помочь мужчине подняться.

— Мы те, кому нужна ваша помощь.

Мужчина подозрительно уставился на руку Грея, затем все же ухватился за нее и встал.

— Несколько странный способ просить о помощи, вы не находите?

Ковальски хмыкнул и предоставил единственно приемлемое, как ему показалось, объяснение:

— Так мы ж американцы! Чего еще от нас ждать?

23 часа 34 минуты

Час спустя Грей собрал всех у себя в номере, в гостинице «Джабба». Они разместились в гостиной. Звонок директору Кроу, затем бурный обмен мнениями между разведывательными структурами двух стран — и разговор принял более конструктивный характер.

— Так что, эта похищенная у Сейшельских островов женщина, — спросил капитан Тревор Олден, держа чашку горячего чая в ладони, — действительно дочь президента?

— Да, — кивнул Грей. — Аманда Гант-Беннет.

Группы сидели друг напротив друга — американцы по одну сторону, англичане по другую. Их разделял столик с подносом, уставленным чайными принадлежностями. Каин держался поближе к своему наставнику — Такер примостился на диванном валике, — но нос пса был нацелен на соблазнительный запах, исходящий от печенья.

Капитан Олден перевел взгляд с Сейхан на Грея.

— Так она теперь работает на ваших ребят?

Грей лишь кивнул, не вдаваясь в сложные детали и подробности из профессиональных отношений.

Олден откинулся на спинку дивана.

— Могли бы и проинформировать нас, прежде чем появляться здесь. Избавили бы майора Пателя от страданий.

Ковальски расхаживал за спинкой дивана, возле балконных дверей, чтобы меньше досаждать присутствующим запахом дыма своей сигары.

— Прошу прощения, — буркнул он. — Может, и не стоило обращаться с ним так жестко, но он стоял у меня на пути. — Ковальски без тени сожаления пожал плечами. — И потом, разве вы, ребята, не обязаны носить отличительные знаки, типа особых беретов или что еще там у вас?

— Только не при выполнении задания. Наша команда всегда работает под прикрытием, — пояснил Олден. — Вчетвером… вернее, теперь уже втроем.

Пателю сделали укол морфина, и он спал в соседней комнате; позже его должны были эвакуировать, ведь нога сломана. На диване рядом с капитаном разместились два других его сотрудника — женщина-индуска, она же майор Бела Джейн, и темнокожий жилистый боец по имени майор Стюарт Батлер.

Грей решил перевести беседу в нужное русло:

— Буду страшно признателен, капитан Олден, если вы поможете нам узнать, куда могли отвезти дочь президента.

— Благодарность — это не обязательно. Мы получили приказ и готовы предоставить вам свои услуги. — Олден поморщился, затем аккуратно поставил чашку на поднос. — Прошу прощенья. Я не хотел отвечать столь формально. У меня у самого растет дочь. И если бы ее похитили…

Олден подался вперед и протянул Грею руку.

Тот ответил на рукопожатие и обнаружил, что рука у капитана крепкая, а ладонь сухая.

— Сделаем все, что в наших силах, — пообещал Олден.

Грей понял, что этот человек начал ему нравиться. Если отбросить столь характерную для британцев чопорность, он вполне даже ничего. Один тот факт, что ему удалось взять Сейхан, говорил о многом.

Однако сама Сейхан, сидевшая скрестив руки на груди и теребящая серебряную подвеску в виде крохотного дракончика перевязанным пальцем, похоже, не разделяла его мнение о капитане СРП. В отличие от него, майор Джейн не сказала за все это время ни слова, сидела выпрямив спину и с непроницаемым лицом. У этой женщины, подумал Грей, голова, должно быть, до сих пор раскалывается от боли — ей сильно досталось, особенно рукояткой пистолета от Такера.

Не самый лучший способ приобрести себе союзников.

И все же они должны, просто обязаны выработать способ взаимодействия.

— Вам удалось хоть что-нибудь узнать о местонахождении этой молодой женщины? — спросил Олден. — Где их яхта пристала к берегу? Кто схватил ее?

— Совсем немного.

И Грей вкратце пересказал ему разговор с Амуром Махди и описал сражение, состоявшееся на стройплощадке. Капитан всего этого не знал, и Грей был рад просветить его на этот счет. Затем он подошел к столу и развернул топографическую карту Сомали.

— Мы знаем только то, — начал Грей, — что ее, скорее всего, отвезли вот сюда, в горы.

— Но здесь практически неизведанные земли. Джунгли, пропасти, пещеры… Можно провести годы — и обследовать по полной программе лишь десять из этих вершин.

— Ждем, какие данные предоставит нам спутник НУВКР, траекторию полета которого изменили, чтобы обследовать береговую линию в поисках пиратского судна.

— Все равно что искать иголку в стоге сена, — заметил Олден и мрачно покачал головой. — И потом, они регулярно меняют местоположение своих лодок. Даже если вы увидите ее на снимке со спутника, это вовсе не означает, что она сейчас там.

Грей не мог с ним не согласиться. Закрыл глаза и проиграл в памяти разговор Амура со своими людьми. Не без веских причин члены этой группы замолчали уже навсегда. Где-то должен быть ключ к разгадке, какая-то полезная информация.

А потом он вдруг вспомнил и резко выпрямился. Несколько строк из этого разговора все же отложились в памяти.

Друг моего троюродного дяди живет неподалеку от Эйла; так вот, он говорит, что белую женщину недавно провозили через его деревню. Говорит, что направлялись они в горы.

Грей открыл глаза и уставился на карту.

— Кто-нибудь знает городок под названием Эйл?

Олден кивнул, продолжая изучать карту береговой линии.

— Да, небольшой такой городок, пристанище пиратов. — Палец его уперся в точку на карте. — Вот здесь, рядом с этой глубокой бухтой.

— Один из людей Амура слышал о белой женщине, заложнице, которую провозили через эту деревню. Если мы отправимся в этот город…

Но Олден тотчас его перебил:

— Да вас тут же пристрелят, вот и все. И даже если вам удастся остаться в живых, все равно никто ничего вам не скажет. Любого, кто только раскроет там рот, ждет смертный приговор.

Перед глазами Грея возникла мрачная картина — погибает последний из людей Амура.

Однако Олден вовсе не собирался опускать руки.

— Если они отправились в горы прямо из Эйла, круг поисков значительно сужается. — Он указал пальцем. — Предлагаю вам позвонить своему директору и попросить его переориентировать спутник. Судно искать не надо, нужны снимки вот этой горной местности.

И он обвел на карте квадрат кончиком пальца.

— Но здесь сотни квадратных миль, — заметил Грей.

— Верно.

— А как насчет инфракрасного сканирования? — спросил Такер. — Если спутник сможет определить места скопления тепловых излучений, это ведь наверняка сузит круг поисков…

— Возможно. Но поскольку летом здесь стоит жара, даже скалистые вершины сохраняют много тепла и не остывают за ночь. — Олден еще ниже склонился над картой. — Но, кажется, у меня есть идея получше.

— Какая?

Олден улыбнулся и покосился на закрытую дверь в спальню.

— Я только что понял, как можно с выгодой использовать нашего беднягу, майора Пателя.

ГЛАВА 9

1 июля, 04 часа 55 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтер сидел у себя в офисе, сражаясь с зубодробительной головоломкой. С утра, после совещания у президента, он не выходил из этого кабинета без окон в штаб-квартире «Сигмы», расположенной глубоко под землей, под зданием Смитсоновского института[86], и при этом — буквально в нескольких шагах от коридоров власти, лучших научных заведений страны, этого средоточия лучших умов нации.

Чуть раньше он получил видеозаписи из Сомали, прослушал и аудиозаписи. Не оставалось ни малейших сомнений в том, что Амура Махди устранили, чтобы тот замолк раз и навсегда. ЦРУ уже подняло шум по поводу убийства одного из своих местных осведомителей, хотя и дураку было ясно, что Амур вел двойную игру и просто попал в жернова между двумя враждующими силами, которые его и перемололи.

И все же устранение Амура служило еще одним доказательством того, что за похищением Аманды Гант-Беннет стояло нечто большее, чем просто пиратство. Теперь Пейнтер был в этом уверен.

Но что именно стояло?

Очевидно одно — выбор пиратов не случаен. И это, безусловно, заказ. Ни одна из местных террористических групп не взяла на себя ответственности за похищение, все словно воды в рот набрали. Да если б у них в руках оказалась дочь американского президента, они бы раструбили об этом на весь мир.

Так что за непонятная игра там ведется?..

Пейнтеру никак не удавалось избавиться от ощущения, что к похищению Аманды имеет какое-то отношение «Гильдия». Возможно, некая преступная организация использовала женщину как пешку в игре, с целью оказать давление на клан Гантов — но Ганты всегда сами были кукловодами, действуя под прикрытием «Гильдии».

Пейнтер колебался — он видел неподдельный страх в глазах президента, видел горечь и страдание в каждом движении первой леди, когда та обнимала своего мужа в коридоре. Даже старший брат Ганта, госсекретарь, похоже, был искренен в своем намерении непременно найти Аманду.

Но это еще вовсе не означало, что к похищению не имеют отношения другие члены семьи.

Кроу поднял глаза на огромный монитор компьютера, установленный на письменном столе, и, двигая мышкой, начал проходить по длинному списку имен. Все они были соединены между собой стрелочками с ответвлениями и перекрещивающимися линиями, обозначавшими семейные узы: браки и рождения, даже измены и незаконнорожденное потомство. Настоящая карта, разветвленное генеалогическое древо Гантов, насчитывающее больше двух веков; даже не древо, а скорее матрица. И связи здесь были настолько сложны и запутанны, что потребовалось создать трехмерную компьютерную диаграмму.

И вот, двигая мышью, Пейнтер начал медленно вращать эту матрицу, спиралеобразную галактику власти и влияния, образовавшуюся еще до основания этой страны и до сих пор так и не завершенную. На него работали историки и специалисты по генеалогии из разных стран мира, по кусочкам собирали эту огромную головоломку — проект, разумеется, сохранялся в тайне, — надстраивали по кирпичику это огромное разветвленное здание древнего клана, копали вширь и вглубь. Кроу сомневался, что до него кто-либо когда-нибудь проводил столь сложный и исчерпывающий анализ клана Гантов.

Он также заметил линии, пересекающие эту матрицу и выходящие за ее пределы, — то были дальние родственники, троюродные братья и сестры, через браки снова попавшие в семью, — не столь уж редкое явление в старинных аристократических семьях. Казалось, что проходило поколение за поколением, но никто не хотел отходить от этого источника богатства и власти.

И что за источник то был!..

Пейнтер уже потерял счет изобретателям, ученым, государственным деятелям, богачам и промышленникам, блиставшим, точно яркие звезды, среди других членов клана. Уже не говоря о разного рода мошенниках и персонах с подмоченной репутацией.

Но, как говорится, в каждой семье не без урода.

Он хмуро смотрел на экран, видел слабое свое отражение в верхней части матрицы. Неужели «Гильдия» прячется где-то здесь или же все это пустая погоня за призраком?

И вот Пейнтер нашел папку с изобразительным материалом и вывел на экран символ, вернее, целый ряд символов.

То был герб «Гильдии». В центре крохотный полумесяц и звезда. Один из старейших символов в мире, он уходил своими корнями к тайному обществу Древнего Египта. Вокруг него — уже более знакомые знаки, квадрат и компас; они использовались еще одним тайным братством, масонами. И, наконец, окружал все эти знаки щит рыцарей-тамплиеров, средневекового ордена со всеми своими темными и еще не разгаданными тайнами.

Тайна во всех тайных обществах, — прошептал Пейнтер, повторяя последние предсмертные слова одного из членов «Гильдии». Вот в чем значение этого собрания символов. Они обозначали путь, проделанный «Гильдией», и следы этого пути терялись в далеком и темном прошлом.

Тот же умирающий человек подозревал о существовании еще каких-то уровней и связей — с другими тайными обществами, помимо тех, что были отображены на гербе. Он понимал, что тайны эти перешли в современность, привели, в конечном счете, к тому, что сам он называл «истинными кровными узами», породившими нынешних настоящих властителей «Гильдии».

— Одна семья, — пробормотал Пейнтер, не сводя глаз с генеалогического древа клана Гантов.

Чтобы пережить трудные времена, «Гильдия» укрывалась по очереди среди вновь возникающих тайных обществ. Тогда что же получается? Он видит перед собой ту же уловку? Неужели истинное сердце этой тайной организации спрятано, похоронено где-то среди широты и величия этой семейной династии?..

Но если так, то сколько же их, настоящих членов «Гильдии», в клане Гантов?

Кроу изучал трехмерную карту, понимая, что упустил из вида нечто важное, бросающееся прямо в глаза. Но чем бы оно там ни было, сообразить никак не удавалось.

Стук в дверь прервал его размышления. На пороге возникла высокая женщина с темно-рыжими волосами в синем форменном платье. Пейнтер стукнул по клавиатуре, и изображение генеалогического древа Гантов исчезло с экрана. Оно предназначалось только для его глаз.

— Кэт, — сказал он и жестом пригласил ее войти.

Капитан Кэтрин Брайант была его помощницей, второй рукой; она отвечала за сбор информации для «Сигмы». И Пейнтер посвятил все свое внимание событиям в Сомали.

— Ну что, британцы немного остыли после этой заварушки в Босасо?

— Это вряд ли. Хотя СРП согласился держать ситуацию под контролем и предоставить нам свою помощь.

— Уже хорошо.

— Но я к тебе не за этим, — сказала Кэт. — Привела кое-кого. Думаю, обрадуешься.

Она отступила в сторону, и из-за угла с игривой улыбкой выглянуло знакомое лицо в обрамлении золотистых волос.

— Лиза! — радостно воскликнул он, вскочил и, обогнув стол, бросился к ней. — Я думал, ты до вечера не вернешься.

В кабинет вошла доктор Лиза Каммингс, одетая в джинсы и просторную светло-голубую блузку. Похлопала себя по запястью.

— Как думаешь, сколько сейчас времени?

Как обычно, день пролетел для него незаметно, но с появлением подруги Пейнтер не намерен был пропускать ни секунды. Крепко обнял ее, поцеловал в щеку, почувствовал, что снова ожил, что все снова на своих местах.

Она приникла к нему, разделяя эти чувства.

— Господи, до чего ж хорошо оказаться дома!

Они не разжимали объятий еще несколько секунд, потом отодвинулись друг от друга, но продолжали держаться за руки. Лиза уезжала на неделю, на медицинский симпозиум. Только сейчас Пейнтер понял, как отчаянно скучал по ней.

Он подвел ее к одному из кресел и, не выпуская ее руки из своей, усадил в него.

— Слышала о дочери президента, — печально сказала Лиза. — Помню ее, мы встречались несколько месяцев назад на одном из официальных приемов в Белом доме. Как раз тогда она узнала, что беременна.

— Кстати, о птичках, — вмешалась Кэт и уселась в другое кресло. — Директор, вы просили меня собрать информацию о беременности Аманды.

Пейнтер сел на письменный стол. У него имелось полное досье на дочь президента, но почти ничего — на ребенка, которого она носила под сердцем. Он хотел знать все досконально. Потому как во всем этот деле было нечто странное — чего стоило одно это путешествие к Сейшельским островам по поддельным документам. А потом еще и похищение… Кроу твердо вознамерился не упускать ни одной детали.

— Ну, прежде всего, этот еще не рожденный ребенок не от мужа, — начала Кэт.

Пейнтер удивленно приподнял брови. Это новость!..

Кэт принялась объяснять:

— Мак Беннет прошел обследование, оказался бесплодным, и потребовались донорская сперма и искусственное оплодотворение.

— Интересно… — пробормотал Пейнтер и тут же начал размышлять над этой новой информацией, прикидывать различные возможности и варианты. Может, мотив кроется именно здесь?

— Где это произошло? — спросил он.

— В клинике искусственного оплодотворения в Южной Каролине, неподалеку от Чарльстона. Я проверила. Крутое заведение. Использует сложнейшие и самые современные технологии. Список клиентов широчайший.

— Ну а донор спермы?

Кэт покачала головой.

— Строго конфиденциальная информация.

Пейнтер ненавидел эти обрубленные концы — они, как правило, заводили в тупик.

Кэт по его лицу поняла, о чем он думает.

— Ну, могу сделать несколько звонков, но без ордера, выданного судом…

Пейнтер покачал головой.

— Легальный путь для нас не выход. Все встрепенутся, посыплются вопросы о местонахождении Аманды… Слишком рискованно.

— Уже не говоря о том, что это противозаконно, это вторжение в ее интимную жизнь, — напомнила ему Лиза.

— Да и потом, ребенок тут ни при чем, — добавила Кэт.

Пейнтер скрестил руки на груди — в последнем он был далеко не убежден.

— Аманда улетела на Сейшелы всего за пару недель до родов. Путешествовала под чужим именем, точно убегала, пряталась от кого-то. Или же кого-то защищала.

— Думаешь, своего ребенка? — спросила Кэт. — Но почему?

— Не знаю. Но кое-какие ответы можно найти в клинике.

— Пошлю туда команду, пусть расследуют.

— Или же я могу пойти, — предложила Лиза. — Я как-никак доктор медицины. А профессиональная солидарность… проще открывает двери, нежели рейд коммандос.

Пейнтер плотно сжал губы. Лиза много раз помогала «Сигме» в прошлом. И ее медицинский опыт, особенно во всем, что касается беременности Аманды, может оказаться весьма полезным. Кэт наверняка это понимает, поэтому и притащила ее сюда. Кроу признавал, что предложение Лизы не лишено смысла, но ему страшно не хотелось подвергать ее опасности.

— Я могу ее сопровождать, — вызвалась Кэт. — Ну, допустим, притвориться очередной клиенткой.

— Но у тебя дома двое. Новорожденный младенец, а старшая еще только начала ползать.

— И еще имеется муж, у которого полно свободного времени, — возразила она. — Ничего, Монк вполне в состоянии присмотреть за Харриет и Пенелопой пару дней.

Монк Коккалис, ее супруг, служил оперативным агентом в «Сигме», а затем подал в отставку, чтобы проводить больше времени с семьей. К тому же во время выполнения заданий он много раз оказывался на грани провала — это и было основной причиной отставки.

— Не думаю, что твой муж будет в восторге, узнав, что ты отправилась на передовую, — заметил Пейнтер.

— Можно подумать, я отправляюсь на край света, — возразила Кэт. — Всего-то на денек-другой.

Лицо Кэт выдавало ее. В глазах танцевал огонек, ей явно не терпелось заняться настоящим делом. После двух беременностей подряд капитану Брайант явно хотелось проветриться, размять ноги. Сейчас в штаб-квартире «Сигмы» она занималась исключительно бумажной работой, пусть и очень полезной, но в глубине сердца всегда была бойцом. Кэт не успела окончить Военно-морскую академию США и теперь в ранге капитана просиживала в офисе весь день. Пейнтеру не следовало забывать об этом. И он кивнул:

— Ладно. Закажем вам билеты на завтра, на утренний рейс.

Кэт так и расплылась в улыбке и покосилась на Лизу; та тоже заулыбалась.

Только теперь Пейнтер догадался. С самого начала все это было игрой: две дамочки сговорились заранее и добились своего. Но вместо того, чтобы разоблачать и упрекать их, он смирился с неизбежным.

— Пошли ко мне в кабинет, — предложила Кэт Лизе. — Надо привести в порядок все дела перед отъездом.

Лиза встала, чмокнула Пейнтера в щеку и двинулась следом за Кэт. Правда, в дверях приостановилась, обернулась и одарила его многообещающей улыбкой.

— Увидимся вечером.

Пейнтер проводил их взглядом. Приятное зрелище, обе хороши. Но лишь женщины скрылись из вида, он снова со всей силой ощутил тяжесть груза, павшего ему на плечи.

Кроу вернулся к файлам на столе и достал из папки верхний снимок. Последний снимок Аманды. Она сидела рядом с мужем, поддерживая одной рукой живот, гордая и счастливая.

Пейнтер всмотрелся в фотографию и вдруг впервые за все время заметил огонек страха в ее глазах. Страх читался и в позе, в том, как она тесно прижалась к мужу, словно ища у него защиты. Даже рука, вцепившаяся в запястье Мака, передавала этот нерв.

Чего же ты так боялась, а, Аманда?..

23 часа 59 минут

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

Игла с анестезирующим средством вонзилась в живот Аманды. Место укола ожгло как огнем, но ощущение это быстро прошло. Она впилась пальцами в тонкие простыни больничной кровати. Но отворачиваться не стала, хотела видеть все.

Больничный халат ей задрали, обнажив огромный живот и сильно выступающий пупок. Нижнюю часть тела прикрывала тканевая ширма — но вряд ли они хотели пощадить ее чувства.

— Ну, все, скоро онемеет, и она не будет чувствовать ничего, сказала высокая белокурая женщина, выбрасывая шприц в красный контейнер. В говоре ее слышался немецкий акцент, а может, швейцарский.

— Спасибо, Петра. — Англичанин похлопал Аманду по руке. Как и на медсестре, на нем был больничный халат, но только не голубой, а старомодный, ослепительно-белый. — Через несколько минут мы закончим, и сможете отдохнуть, поспать. Знаю, день выдался тяжелый.

И парочка удалилась — заканчивать последние приготовления к процедуре.

Аманда осталась ждать в постели — выбора у нее не было. Тихонько погладила живот, словно успокаивая себя и ребенка. Потом заметила свисающие с поручней кожаные ремни. И испугалась — эти двое не озаботились привязать ее. А это могло означать лишь одно — непоколебимую их уверенность в надежности охраны.

Она смотрела на ультразвуковой монитор; пока тот был темный, словно ждал, когда его начнут использовать в процедуре. Они уже провели ей сканирование брюшной полости — сразу по прибытии сюда, установили положение плода, измерили череп младенца и длину его тела. Аманда не сопротивлялась. Ей, как и этому доктору, хотелось знать как можно больше о состоянии ребенка.

В самом конце она испытала огромное облегчение — увидела, как бьется его крохотное сердечко, увидела маленькие сжатые кулачки, его плавные, словно замедленные, движения. После изучения сонограммы врач объявил, что здоровье мальчика в полном порядке.

Однако ее состояние врачей, судя по всему, не интересовало.

В палату вернулся доктор Блейк. За ним вошла Петра с подносом; на нем лежал большой шприц с длинной, дюймов в пять, иглой. Аманде уже проводили амниоцентез[87] восемнадцать недель тому назад, и она знала, чего ждать.

Петра смазала ей живот антисептиком, затем включила ультразвуковой аппарат и протянула шприц доктору Блейку. Не сводя глаз с монитора, тот погрузил иглу в живот. Боль была незначительная, сравнимая со спазмами во время менструации.

Аманда отвернулась от монитора, когда кончик иглы приблизился к спящему ребенку. Наблюдать за этим она была не в силах. Одно неверное движение — и повреждение может оказаться смертоносным.

Однако все прошло хорошо.

Часть околоплодных вод умело откачали из-под оболочки вокруг ее малыша, иглу вытащили. И Аманда, старавшаяся не дышать, смогла наконец вдохнуть полной грудью. Глаза застилали слезы.

— Надо проверить на наличие лихорадки, — сказал доктор Петре. — Ну, и проследить за тем, нет ли вагинального кровотечения.

Петра кивнула.

Доктор Блейк обернулся к Аманде.

— Нет причин лить слезы. По крайней мере, пока. Результаты генетических тестов мы получим только завтра утром.

Первая процедура амниоцентеза была чистой формальностью — тогда плод Аманды проверяли на наличие различных хромосомных отклонений типа синдрома Дауна, а также генетических нарушений вроде фибрознокистозной дегенерации.[88] Но она знала, что врачи ищут не только это, но и нечто другое — и тогда, и сейчас.

Информация, заставившая ее столь поспешно покинуть Штаты, предупреждала о том, что ребенок ее отличается неким генетическим отклонением, о котором другим остается лишь мечтать. Аманда не слишком разбиралась в этих вопросах, однако сообразила: надо бежать прежде, чем за ее ребенком придут.

Блейк меж тем продолжил:

— Если генетика стабильна, ваш младенец будет жить. И станет первым таким младенцем на земле. Если нет… что ж, не будем же мы раньше времени поднимать панику, верно?.. — И отечески похлопал ее по руке.

Даже если результаты будут стабильны, Аманда знала об ужасных последствиях, поджидавших ее ребенка. А если нет — эта команда, скорее всего, вызовет преждевременные роды. И ее малыш погибнет.

Она повернулась лицом к стене, не зная, какой из результатов предпочтительней. На что надеяться утром?.. Нащупала рукой живот, и из глаз потекли слезы. Но в одном Аманда была точно уверена. Она будет бороться за своего малыша до последнего. Сама умрет, но защитит свое дитя.

Не позволю им причинить тебе вред.

Через полотняную стену палатки просвечивало пламя костра, на этом оранжевом фоне выделялась тень красного креста, который она видела ранее. До чего же причудливая, необычная, ни на что не похожая резьба украшала его, изгибалась, вилась и сплеталась в сплошной неразрывный узор на стойке и перекладине. Лишь теперь — после амниоцентеза, после всех этих треволнений по поводу генетических аномалий — Аманда вдруг поняла, догадалась, что это за структура.

Это же спирали ДНК!

Генетический код.

Аманда вздрогнула, сама себе не веря. А потом вся так и похолодела. Она никогда не видела этот крест прежде, но слышала, как перешептывались об этом символе, о связанной с ним тайне, уходящей в глубину веков, поясняющей, с кого начался ее род. О тайне, которую хранят только в своем сердце.

Она всегда считала это мифом, страшилкой для детей. Но теперь отрицать ужасающую правду не было никакого смысла. То был код, зашифрованная записка с предупреждением, заставившим ее в страхе отправиться в безрассудное путешествие на Сейшелы.

«Линия крови».

Они нашли меня.

ГЛАВА 10

2 июля, 10 часов 12 минут

по восточноафриканскому времени

В воздухе над Сомали

Грей поправил большие неудобные наушники, борясь с ревом, который производила винтокрылая машина. А потом посмотрел в окно, туда, куда указывал капитан Олден.

— Вон там, смотрите! — крикнул британец, офицер СРП.

Вертолет низко летел над опаленными солнцем полями, красными обломками горных пород; изредка попадались островки низкорослых деревьев. Целые стада антилоп разбегались в разные стороны, напуганные гулом вертолетного двигателя. В отдалении в утреннее небо вонзался горный хребет, ломая линию горизонта, превращая ее в неровную зигзагообразную полосу. Но до гор этих медицинскому транспортному вертолету было не долететь.

На пересечении двух каменистых дорог раскинулся огромный лагерь из палаток и хижин — именно на него и указывал Олден. На крышах многих палаток красовались красные кресты. А вокруг были припаркованы машины — обычные легковые, грузовики и джипы наблюдателей от ООН; они рассыпались по полям среди пасущихся там верблюдов.

Это был лагерь по оказанию медицинской и гуманитарной помощи и поддержки местному населению, организованный ЮНИСЕФ и управляемый французской организацией под названием «Medecins Sans Frontieres», в Штатах ее называли «Врачи без границ». Он раскинулся под прикрытием двух холмов, на полпути между горами и океаном, и служил перевалочным пунктом для тех, кто жил в самом сердце континента и на побережье.

В задней части кабины вертолета послышался стон, и Грей обернулся. Там на полу лежал прикованный к носилкам майор Патель — видимо, действие морфина ослабевало после часового перелета из аэропорта Босасо в эту глубинку. Местные французские врачи наверняка приведут его сломанную берцовую кость в надлежащий вид, а затем отправят долечиваться в Европу.

Но прилетели они сюда не только за этим. Состояние Пателя было лишь прикрытием, предлогом для путешествия.

Олден придвинулся к Грею поближе, но говорил через микрофон.

— Есть у меня тут свой человек, ждет нашего прибытия. И если в лагере хотя бы словом упоминалось о том, что через него провозили похищенную женщину, он непременно все выяснит.

Грей кивнул и покосился на Такера и Сейхан. Ковальски сидел впереди, рядом с майором Батлером, который управлял вертолетом.

В целом план был неплох. Лагерь раскинулся вблизи гор Кал-Маду. На сотни миль кругом — практически безлюдная местность, а на пересечении двух этих главных дорог Сомали любой мог найти себе приют, будь то торговец, путешественник или просто бродяга. Люди приходили сюда за медицинской помощью; одни оставались, другие отправлялись дальше. Именно поэтому лагерь стал важным, стратегическим источником информации. Так что неудивительно, что СРП внедрил сюда своего человека.

И если действовать осторожно, то команда Грея имела все шансы узнать о местонахождении Аманды или же, по крайней мере, сузить круг поисков. Пейнтер же из округа Колумбия координировал спутниковое сканирование окрестных гор. Так что глаза у них были не только на земле, но и на небе, а потому они надеялись еще до наступления темноты определить местонахождение Аманды.

У окон вертолета завихрился песок, поднятый винтами при приземлении. Последний, выворачивающий душу наизнанку толчок — и вот они уже на земле.

Олден распахнул двери кабины. Внутрь ворвались жар и песок, рев моторов стал стихать. Все вышли из вертолета. Новоприбывших встречала команда из четырех медицинских работников — они тут же бросились выгружать из машины майора Пателя, осторожно спустили носилки и понесли их к поджидавшему джипу. Раненого товарища сопровождал майор Батлер; именно он должен был проследить за тем, чтобы Пателю было обеспечено должное лечение, а заодно распространить слух о том, что их группа состоит из сотрудников, оказывающих гуманитарную помощь.

Такер похлопал своего пса по спине, говоря ему тем самым, что долгое и шумное путешествие закончилось.

Ковальски хмуро оглядел унылый пейзаж.

— Всего раз… хотя бы один разок… можно было приземлиться на пляже, где разгуливают девочки в бикини, где подают напитки в скорлупе кокосов?

Сейхан, не обратив внимания на эти его слова, подошла к Грею и встала рядом.

— Что дальше?

— Сюда! — позвал Олден.

Он указал рукой на скопление хижин с крышами из пальмовых листьев и зашагал по песку в сопровождении последнего члена британской команды от СРП, майора Белы Джейн.

Они пересекли парковку, где пылились насквозь проржавевшие грузовики, скелетообразные джипы без крыш и разбитые мотоциклы. Все это хозяйство находилось под охраной старого автомобиля «Даймлер Феррет Скаут», выкрашенного в белый цвет, с синей эмблемой ООН. Машина эта походила на мини-танк — кабина бронированная, наверху укреплен бельгийский пулемет «L7». Привалившись спиной к кузову этого грозного сооружения, стоял солдат-миротворец ОНН; он окинул их подозрительным взглядом, когда они проходили мимо.

Олден заметил удивление Грея.

— Такие лагеря, как этот, необходимо охранять. На них часто устраивают налеты банды из местных, приходят за таблетками, даже за водой. Этот регион просто преследуют засухи, люди голодают и умирают. Многие перебираются поближе к океану или же, напротив, уходят в горы.

Они дошли до хижин и увидели врача-француза; тот сидел на корточках перед целой толпой выстроившихся в шеренгу сомалийских детишек. Медсестра приготовила шприц и протянула его доктору; тот вонзил иглу в костлявую ручку мальчика, который был первым в очереди.

Грей читал, что гражданская война на юге этой страны заставила сотни тысяч мирных жителей с детьми сняться с насиженных мест, покинуть свои дома; мало того, война вызвала эпидемии холеры, дизентерии и гепатита. Однако программа вакцинации против кори и полиомиелита, наряду с применением простых противоглистных препаратов и витаминов, помогла спасти множество молодых жизней.

— Вот тот самый человек, о котором я вам говорил, — сказал Олден, указывая на доктора. — Он осведомлен обо всем, что происходит в лагере и вокруг, ничего не пропускает мимо ушей. Он великий человек, верный друг и помощник.

Грей рассматривал доктора-француза, мужчину средних лет в очках с толстыми линзами и обгоревшими на солнце ушами и носом. Казалось, подумал он, такой человек не должен был бы замечать, что творится вокруг. Чутье его не подвело.

— Бааши! — крикнул Олден и, махнув рукой, шагнул к группе у хижины.

Его осведомитель, темнокожий мальчик, болезненно поморщился: как раз в этот момент игла вошла в руку. Затем поблагодарил доктора по-французски:

— Мерси. — Опустил рукав рубашки и обернулся. — А, мистер Тревор. Вы прибыли!

— Так это он ваш информатор? — растерянно и неодобрительно пробормотал Ковальски. — Сколько ему? Лет четырнадцать?

— Вообще-то тринадцать, — тихо заметила майор Джейн и посмотрела на своего командира; во взгляде ее светилось восхищение. — Капитан Олден спас этого мальчика от группы мусульманских повстанцев неподалеку от Могадишо. Он стал сыном полка. В ту пору ему было всего одиннадцать, накачан амфетамином, озлоблен, по всему телу шрамы — его прижигали окурками сигарет.

Сердце у Грея сжалось при виде того, как лицо мальчишки расплылось в широчайшей улыбке, а затем он бросился к капитану Олдену, опустившемуся на одно колено, и крепко-крепко обнял его. Проявленная им искренняя радость как-то совсем не сочеталась с ужасами, которые только что описывала майор Джейн.

Олден обнял своего юного друга за худенькие плечи и повел к своей группе.

— Вот, Бааши, хочу познакомить тебя с этими людьми.

Мальчик улыбнулся, оглядел незнакомцев; от внимания Грея не укрылся страх, на миг промелькнувший в его глазах. Он еще крепче прижался к Олдену. Видимо, сказывалась пережитая им травма.

Тут к нему стала приближаться собака Такера — наверное, хотела добавить еще один новый запах к своей коллекции. Глаза у Бааши испуганно расширились. А затем он еле слышно пискнул:

— Ай!..

— Каин, ко мне! — скомандовал Такер, видя страх мальчика.

Пес послушно вернулся к хозяину.

— Лежать, — Такер сопроводил эту команду жестом, опустив раскрытую ладонь к земле. Затем встал на одно колено рядом с собакой и сказал Бааши: — Он тебя не обидит, не бойся. Честное слово. Он очень хороший и умный пес.

И протянул руку, призывая мальчика подойти поближе.

Но Бааши так и застыл рядом с Олденом.

— Оставь ребенка в покое, — вмешалась Сейхан. — Сам видишь, он боится собак.

Ковальски буркнул что-то в знак согласия, даже Джейн смотрела встревоженно. Но Такер проигнорировал все эти замечания и продолжал протягивать руку к Бааши.

Сейхан покосилась на Грея в надежде найти у него поддержку. Но тот отрицательно помотал головой, помня о незаурядных качествах Такера. Им немало довелось пережить вместе. И он знал о его сверхъестественной способности интерпретировать эмоциональное состояние других людей. Уэйн понимал не только животных.

Похоже, что и Олден, испытывающий особую привязанность к этому ребенку, разделял стремление Такера. И сказал:

— Все нормально, Бааши. Если хочешь…

Мальчик, слегка склонив голову набок, смотрел на пса еще секунду-другую, словно погрузился в давние воспоминания о раннем и давно потерянном детстве, о прикосновениях к чему-то пушистому и теплому. И вот наконец отошел от Олдена, дрожа всем телом и по-прежнему не сводя глаз с Каина.

— Он хорошая собака?

Такер кивнул.

Бааши медленно и осторожно приближался к ним, точно к краю бездонной пропасти.

Каин так и замер в настороженной позе, лишь кончик хвоста слегка подрагивал от возбуждения. Бааши протянул к собаке руку тыльной стороной ладони. Кончик носа у Каина задвигался, ноздри расширились — он принюхивался.

Бааши приблизился еще на дюйм — и этого оказалось достаточно. Длинный розовый язык принялся облизывать пальцы мальчика. Хвост, как маятник, качался из стороны в сторону.

— А ты ему понравился, — тихо сказал Такер.

Бааши снова заулыбался — сперва еле заметно, потом уже во весь рот, — придвинулся еще ближе и коснулся головы Каина. Теперь нос собаки усердно обнюхивал всю его руку.

Бааши захихикал и сказал что-то на сомалийском диалекте.

— Щекотно, — перевел Олден.

Через секунду мальчик уже сидел на земле, зарывшись руками в густую шерсть собаки и пытаясь увернуться от влажного розового языка. Грей удивленно наблюдал за этой сценой — он помнил вчерашнее яростное нападение Каина на коммандос — и одновременно пытался представить себе этого мальчика с винтовкой через плечо. Эти два таких разных существа — собака и мальчик оба были воинами. И, возможно, Такер понимал, что их жесткость и стойкость должны как-то компенсироваться моментами веселья и игры, во время которых и вырабатывается доверие друг к другу.

Олден подошел к Грею.

— Бааши постепенно приходит в себя. Здесь, на базе, умеют работать с такими детьми. Пытаются вылечить его, избавить израненную душу ребенка от кошмаров прошлого, которые до сих пор преследуют его. — Он не сводил глаз с Бааши и собаки, потом посмотрел на Такера. — А с вами работает просто прекрасный человек.

И Грей был вынужден с ним согласиться.

Такер отошел в сторону, стоял и задумчиво смотрел на далекие горы. Еще в Босасо Грей убедился, как слаженно работают проводник и его собака; до сих пор он дивился тому, как пастушьему псу удалось распознать запах крови Сейхан среди миллиарда городских запахов и вывести их на след. А что, если, вдруг подумал Грей, отправить эту дружную парочку в горы; может, им удастся проследить, где находится Аманда, и уже затем сообщить своим по рации? Но на это может уйти много дней… А он чувствовал, что этого времени у дочери президента нет.

10 часов 34 минуты

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

Аманда услышала за стенами палатки крики и поняла: что-то происходит. Потом заурчали, зашлись в кашле моторы тяжелых машин — все это сопровождалось выкрикиванием команд.

В палатку ворвался солдат-африканец, что-то сказал доктору Блейку, развернулся на каблуках и вышел. Блейк пересек палатку по диагонали и скрылся за ширмой, где, как догадывалась Аманда, стояла еще одна кровать. Там же мелькнула тень его медсестры. Они стояли за ширмой и о чем-то перешептывались.

Аманда силилась расслышать. Если бы можно было тихо подняться с кровати, незаметно подойти и подслушать, она бы непременно сделала это. Но в ее нынешнем состоянии незаметно не получится. Любопытство ее было продиктовано еще одной причиной. Там, за ширмой, на больничной койке отчетливо вырисовывались очертания человеческой фигуры.

Кто же там лежит? Раненый солдат? А может, заболел кто-то из сотрудников этого импровизированного госпиталя? Кто бы он ни был, этого человека привезли сюда и уложили за ширмой посреди ночи, когда она спала. И проснулась от какой-то возни — врачи и медсестра так и сновали, так и суетились вокруг нового пациента, занимаясь исключительно им.

Аманда поняла только одно: это женщина. В какой-то момент из-за ширмы послышался слабый вскрик, и голос был явно женский. Но с тех пор — ни единого звука. Очевидно, больную усыпили.

Но вот наконец Блейк возник снова и направился к Аманде с медицинской картой в руке; очевидно, прочел на ее лице беспокойство.

— Вы тут совершенно ни при чем, дорогая. — Взмахом руки он указал за пределы палатки. — Просто кто-то расспрашивал людей, пытался узнать о вашем местонахождении. Практически стучался в дверь.

Надежда загорелась в глазах Аманды, и ребенок, словно почувствовав это, начал сильно толкаться.

— Тс-с, — прошептала она, поглаживая себя по животу.

Аманда путешествовала по поддельным документам, а потому страшно боялась, что никто не узнает, что именно она была мишенью того ночного нападения на яхту у Сейшельских островов. Она избегала смотреть на большой красный крест с изображением генетических кодов, поскольку уже знала правду. Пиратское нападение и похищение было совершено не наугад. Оно было тщательно спланировано и исполнено.

И вот теперь… Значит, кто-то все же пытался спасти меня?

И тут ее словно обдали холодным душем.

— Но с ними разделались довольно быстро, — сказал Блейк; теперь он смотрел ей прямо в глаза. — Мы не допустим, чтобы нам помешали. Особенно когда у нас такие хорошие новости.

Аманда сразу все поняла, взглянув на карту у него в руке.

— Вы получили результаты анализов.

Блейк перелистал пару страниц и нашел нужное место.

— Вашего младенца проверили вдоль и поперек. Генетические показатели стабильны. Даже лучше, чем мы рассчитывали. — Он улыбнулся ей. — Вы, дорогая, произведете на свет настоящее чудо.

11 часов 42 минуты

по восточноафриканскому времени

Лагерь ЮНИСЕФ, Сомали

Сейхан вошла следом за Греем в одну из хижин в дальнем конце госпитального блока. Ковальски и майор Джейн остались охранять хижину снаружи, чтобы никто не смог подслушать, о чем пойдет речь. Но, судя по тому, что спор у них самих получался жаркий, сделать это было совсем не трудно.

— Потому что умертвить быка — это убийство! — воскликнула Джейн. — Индусы верили, что Бог…

— Да если бы Бог не хотел, чтобы мы ели коров, он сделал бы их мясо не таким чертовски вкусным, особенно если поджарить его, да с соусом для барбекю!..

— Это не аргумент. Да ты бы и ботинок свой слопал, если его приправить этим соусом для барбекю. Достаточно взглянуть на твою задницу.

— А что не так с моей задницей?

— Видела я коров, у которых она куда как меньше.

Ковальски смачно сплюнул, потом сказал:

— А ну, прекрати смотреть на мою задницу!

Такер удивленно обернулся к двери.

— Дипломатия на высшем уровне, — пробормотал он. — Ваш друг вообразил, что умеет налаживать отношения.

Его пригласили принять участие в совещании в хижине — но вовсе не потому, что нуждались в его суждениях. Все дело было в тоненькой черной ручке ребенка, обнявшего собаку за шею. Бааши прикипел к Каину всей душой, и то, что прежде так пугало его, стало источником, где можно было черпать новые силы.

— Нет, еще раз говорю, — упрямо твердил мальчик. — Я не слышал, чтобы кто-то говорил о женщине в горах. Не здесь. Ни единого слова.

На грязном полу расстелили карту. Капитан Олден присел перед ней на корточки, рядом с мальчиком.

— Ладно, Бааши, — сказал он и вздохнул. — Прошу прощения, коммандер. За то, что пришлось пролететь столько миль, а результат нулевой. В этом лагере ничего не знают и не слышали.

Грей не сводил глаз с карты.

— Да, это была чистой воды авантюра, — заключил он.

Но Сейхан уловила в его голосе стальные нотки. Даже не глядя ему в глаза, она поняла: Грей не сдался. Он никогда не сдается. И это относилось не только к нему.

— Могу выйти в лагерь и поспрошать людей, — предложил Бааши. — Буду не только слушать, но и задавать вопросы.

— Нет, — сказала Сейхан и сама удивилась резкости, звучавшей в голосе.

Однако Грей поддержал ее:

— Сейхан права. Одно дело просто подслушивать и передавать, что слышал. Но если мальчик займется расспросами, это сразу насторожит врага. Помните, что произошло с Амуром Махди в Босасо?

— И дело не только в риске для Бааши, — добавила Сейхан. — Это грозит еще большими осложнениями.

Грей встревоженно покосился на нее, уловив слишком уж мрачные нотки в ее голосе. Она тряхнула головой, не желая продолжать и вдаваться в подробности. Мальчика уже использовали как солдата, ожесточили его душу. А что будет, если они превратят его в шпиона? Британцы из СРП и без того допустили ошибку, используя Бааши как своего информатора.

Сейхан смотрела на свои руки с тесно переплетенными пальцами. Уж она-то знала, как легко использовать чистую невинную душу в грязных целях, как в этой игре сильные охотятся на слабых, превращают детей в монстров, делают их солдатами или скаутами, а порой даже выстраивают в шеренгу и посылают на минные поля перед наступлением регулярных армейских частей.

Сейхан расплела пальцы. И дотронулась их кончиками до серебряного дракончика на шее. Неудивительно, что она принимает ситуацию с мальчиком так близко к сердцу. Сейхан тут же рассердилась на саму себя и устыдилась.

О своем детстве во Вьетнаме она помнила мало. Так, какие-то отрывочные картины, но ни на одной не было отца. А вспоминая мать, зажмуривалась от страха. До сих пор эта сцена стояла перед ее глазами: вот мужчины в военной форме вырывают ее из рук мамы, потом женщину хватают за волосы и волокут к двери; лицо ее окровавлено, а рот разверст в отчаянном душераздирающем крике. После этого детство Сейхан проходило в скитаниях по сиротским домам и приютам Юго-Восточной Азии. Большую часть времени она недоедала, иногда едва не умирала с голоду. И вот наконец, будучи чуть старше Бааши, оказалась на улицах и темных задворках большого города. Именно там подобрала и приютила ее «Гильдия». Весь следующий год Сейхан проводила в изнурительных тренировках, которые окончательно отняли у нее не только детство, но и доброту, совестливость, душевность, превратили ее в машину для убийства.

Я была этим мальчиком, — подумала она, — оскорбленным, измученным, попавшим в кровавую мясорубку.

Но Сейхан понимала, что между ними есть одна весьма существенная разница. Она видела, как Бааши играет с собакой и весь так и светится от счастья. В отличие от нее, он еще молод, гибок и восприимчив и вполне способен вновь стать нормальным человеческим существом.

Она опустила руку, перестала прикасаться к подвеске в виде дракончика, и память о матери — тихий ее шепот, нежный поцелуй в щеку — все это померкло, растворилось. А напоследок вспомнились слезы на глазах женщины, словно та заранее знала, что потеряет свое дитя.

И эти воспоминания позволили ей переключиться на предстоящее им задание.

— Она ведь тоже мать, — сказала Сейхан и увидела, как Грей резко вскинул голову. — Дочь президента…

Грей, щурясь, смотрел на нее, потом кивком дал знать, что понял. Нашел ее руку и крепко сжал в знак благодарности. Да так и не выпускал.

Она опустила глаза в надежде почувствовать нечто большее. Но в этот момент ею владело лишь чувство потери — детства, матери, даже Грея. Да и разве можно требовать от него многого, если сама она далеко не была уверена в собственных чувствах?

— Аманда резко выделяется не только потому, что белая, — пояснил всем Грей. — Она еще и беременна.

Олден кивнул.

— Да, в подобном положении редко становятся жертвой похитителей. И кто-то мог это заметить, наверняка.

— И, будем надеяться, заговорит об этом. — Грей обернулся к Бааши. — Что-нибудь слышал о белой беременной женщине, которую перевозили в горы? О женщине с большим животом?

И Грей показал рукой, какой примерно должен быть живот.

Бааши задумчиво скривил губы и неподвижно сидел секунду-другую. А потом вдруг весь так и поник.

— Нет. Ничего не слышал о женщине с большим животом с пиратами.

Сейхан пристально смотрела на мальчика. А тот опустил глаза и уставился на карту, точно хотел увидеть там нечто очень важное. Даже рука его соскользнула с шеи собаки.

— Он что-то знает, — сказала Сейхан. Не только Такер в этой команде умел читать скрытые мысли и эмоции. Особенно если речь шла об этом мальчике.

Я сама была такой.

— Он бы не стал мне лгать, — заметил Олден.

— Он и не лжет, — пылко согласилась с ним Сейхан. — Просто мы неправильно задали вопрос.

И она встретилась взглядом с Бааши. В глазах мальчика читались страх и упрямство.

Сколько же раз и ей самой доводилось испытывать те же чувства?..

Такер подошел к мальчику, сел рядом.

— Все хорошо, Бааши. Мы с Каином никому не позволим обидеть тебя.

За этим последовал сигнал жестом: мелькнула растопыренная ладонь, один палец указал на бедро ребенка. Для Бааши он остался незамеченным, но Каин подошел и положил морду мальчику на колено.

Бааши обнял собаку за шею, словно черпая оттуда силы.

— Можешь рассказать нам все, — мягко заметил Олден. — Никто не рассердится.

Бааши робко поднял на него глаза.

— Я не лгу. Я не слышал никаких историй о женщине с большим животом.

— Я и не думаю, что ты лжешь, мальчик. Но что тебя напугало? Отчего ты так боишься сказать нам?

И тут Бааши не выдержал:

— Я слышал другие истории. О человеке-демоне, что живет в горах. Он построил такое же место, как здесь, — и мальчик взмахом руки указал на лагерь.

— Такую же больницу, как эта?

Бааши кивнул.

— Но там лечат только женщин с большими животами.

— Так этот человек занимается только беременными женщинами? — спросил Олден и повторил выразительный жест Грея, демонстрировавшего округленный живот.

— Да, но люди говорят о нем плохие вещи. Матери уходят туда. И никогда не возвращаются. Очень плохое место.

Такер похлопал мальчика по плечу.

— Молодец, Бааши, умница.

Мальчик боялся даже поднять глаза и никакого облегчения, похоже, не испытывал.

Грей подошел к карте.

— А в этих историях говорилось, где и в каких горах работает этот доктор?

— Да, — тихо ответил Бааши, но на карту даже не взглянул.

— Сможешь показать Каину? — спросил Такер.

Мальчик посмотрел на него, потом — на собаку. А затем кивнул.

— Покажу. Но только это очень плохое место.

Едва он приблизился к карте, в помещение ворвался Ковальски.

— Только что здесь приземлился вертолет.

Но эта новость ничуть не удивила Олдена.

— Сюда то и дело садятся вертолеты. Привозят пациентов, лекарства, оборудование…

Тут в хижину мимо Ковальски проскользнула майор Джейн.

— Налет! Ложись!

Грей толкнул Сейхан на пол и прикрыл собой. Такер с Олденом прикрыли мальчика, навалились на него сверху. Бааши крепко, всем телом, прижался к Каину.

Откуда-то сверху послышался пронзительный свистящий звук, затем грянул взрыв, от которого хижина заходила ходуном.

Джейн бросилась к двери.

И снова грозный свист летящего к земле снаряда.

Она отскочила обратно.

— Они целятся прямо в нас!

ГЛАВА 11

2 июля, 05 часов 04 минуты

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтера разбудил мобильный телефон. Крещендо нарастающих по громкости звонков, от которых тревожно забилось сердце в груди. Он лежал в постели рядом с Лизой — обнаженные конечности переплетены, ладонь покоится на нежном изгибе в нижней части ее спины. Услышав трезвон, Пейнтер сел в постели.

Лиза тоже проснулась и резко села — сказывался многолетний опыт срочных ночных вызовов в больницу. Простыня слетела, обнажив груди, глаза блестели в предрассветных сумерках. Она узнала тон этих гудков — они означали что-то очень срочное.

Пейнтер схватил телефон с тумбочки, ответил.

— Директор, у нас проблема.

Звонила Кэт Брайант, из штаб-квартиры «Сигмы». Кроу покосился на часы. Начало шестого утра.

Когда вчера он уехал вместе с Лизой домой, Кэт еще оставалась в бункере — прорабатывала детали операции Грея, связывалась с различными разведывательными ведомствами. Интересно, эта женщина когда-нибудь вообще уходит с работы?

— Что случилось? — спросил он.

— Я зафиксировала сигналы SOS из лагеря ЮНИСЕФ в Сомали, как раз туда направлялся Грей. Сообщают о ракетном обстреле с воздуха. На них совершено нападение.

— Кто-то следит за развитием событий?

— Пока нет. Я уже прорабатываю этот вопрос с Национальным управлением космической разведки. Пыталась связаться с Греем, но ответа пока что не получила.

Ему сейчас не до этого.

— Ну а что насчет поддержки? У нас же в соседнем Джибути прохлаждается целая команда «морских котиков».

— Они могу подняться в воздух, но лететь им до этого лагеря минут сорок-пятьдесят, никак не меньше.

Пейнтер закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, проигрывая в уме различные параметры и варианты. Если задействовать «морских котиков», это может поставить под угрозу всю операцию, раскрыть ее раньше времени. Ведь команда этих морских десантников была направлена туда с одной целью — обеспечить освобождение и эвакуацию дочери президента, а не играть с миротворцами от ООН.

— Есть хотя бы слабое представление о том, кто мог на них напасть? — спросил Пейнтер.

— За последние девяносто дней на лагерь нападали дважды. Но это были отморозки, охотились за наркотиками. А два месяца назад один из местных военных похитил врача. Так что это нападение, возможно, никак не связано с Греем и поисками Аманды.

Но Пейнтер был другого мнения. Он помнил, как расправились с Амуром Махди. Казалось, враг знает о каждом их шаге. Слишком уж много разведывательных служб было с самого начала задействовано в операции — а теперь еще и британцы из СРП, — так что наверняка имела место утечка информации.

Своей организации Пейнтер доверял, но слишком уж много поваров работало на этой международной кухне, не говоря уже о президентской семье. И утечка могла произойти откуда угодно.

Пейнтеру предстояло принять нелегкое решение. Он должен сохранить команду «морских котиков», держать их в полной боевой готовности на тот случай, если понадобится срочная эвакуация.

— Директор? — окликнула его Кэт.

И он ответил ей твердым, не терпящим возражений голосом:

— Обеспечьте мне глаза и уши в том регионе, по возможности быстро. Но пока что команда Грея должна действовать самостоятельно.

Пауза, затем Кэт ответила:

— Поняла.

Лиза взяла его за руку. Держала и не произносила ни слова, выражала теплоту и сочувствие.

— Так поездку в Южную Каролину придется отложить? — спросила Кэт.

Только тут Пейнтер вспомнил о намерении проверить клинику, где производилось искусственное оплодотворение Аманды. Он не мог избавиться от ощущения, что ее внезапное бегство на Сейшельские острова как-то связано с ее еще не рожденным ребенком. Сперва устранение Амура, и вот теперь нападение на лагерь — кто-то явно позаботился о том, чтобы Аманду никогда не нашли.

— Нет, — ответил он и взглянул на Лизу. — Мы выезжаем в «Сигму» прямо сейчас. Хочу, чтобы вы обе первым же рейсом вылетели в Чарльстон.

Последовала долгая пауза. Пейнтер уже подумал было, что Кэт повесила трубку, но затем в мобильнике вновь прорезался ее голос:

— Директор, я только что получила несколько новых снимков лагеря. С французского метеорологического спутника. Не самого хорошего качества, но могу выслать прямо на телефон.

Пейнтер отнял аппарат от уха, надавил на несколько кнопок, включил громкую связь и стал ждать, когда изображение заполнит маленький экран. И вот оно стало появляться, точка за точкой, черточка за черточкой.

Снято было с большой высоты. А потому более мелкие детали были неразличимы, особенно с учетом того, что над лагерем висел густой слой дыма. Крохотные точки — это люди и автомобили, они стремились выбраться из этого хаоса. В верхней части виднелось размытое изображение вертолета, зависшего над лагерем. Он примеривался, словно хищная птица, ожидая момента, чтобы растерзать того, кто слабей.

В микрофоне прорезался слабый голос Кэт:

— Получили снимок?

— Получил.

Лиза перегнулась и заглянула ему через плечо. И тут же испуганно прикрыла рот ладонью.

Пейнтер решил придерживаться изначального плана. Легче потерять команду Грея в сложной ситуации, когда не смотришь ему прямо в глаза. Пусть это жестоко, даже, возможно, отчасти подло, но так будет правильно.

Отдав еще несколько распоряжений, он разъединился с Кэт и положил мобильник на тумбочку. Сидел и молча смотрел в темноту.

Кто-то предпринимает отчаянные попытки помешать отыскать Аманду.

Но кто?

12 часов 12 минут

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

Доктор Эдвард Блейк вставил в ухо портативный наушник рации. Он находился в специальной палатке для переговоров, забитой разного рода оборудованием, приборами и увенчанной спутниковыми тарелками. Было жарко и влажно, и на лбу у него проступили мелкие капельки пота.

Но он понимал, что вспотел не только от жары.

Блейк даже снял свою белую шляпу-сафари и держал ее в другой руке. И не потому, что находился в помещении, — из-за собеседника на другом конце линии. Мало кто на этом свете мог его запугать. Он вырос в аристократической семье в Лидсе, среди его предков были графы и герцоги, все состояли в дальнем родстве с королевским семейством. Званые обеды в поместье; за века в доме их побывали многие знаменитости прошлого и настоящего, начиная от легендарного генерала Джорджа Паттона и заканчивая современными певцами и музыкантами, получившими рыцарство, поскольку им благоволила сама королева. В Оксфорде соседом по комнате у него был сын миллионера, принц из Саудовской Аравии, страшный человек, впоследствии возглавивший движение мусульман-фундаменталистов, пойманный и приговоренный к повешению за террористические акты.

Но никто не влиял на него, да и не впечатлял — в отличие от сегодняшнего собеседника.

Пальцы Эдварда еще крепче ухватились за рацию.

Голос на другом конце был искажен с помощью специального компьютерного устройства, чтобы говорящего нельзя было опознать. Эдвард понятия не имел, с кем говорит, однако чувствовал властные нотки в интонации. Его вполне устраивало, что голос искажен, — ведь создавалось впечатление, будто он говорит с машиной, огромной и мощной, прорвавшейся сквозь века, разрушающей всех и вся на своем пути и создающей повсеместный хаос.

Эдварду хотелось чего-то большего, нежели быть просто винтиком в этой огромной машине; он намеревался взять ее управление в свои руки. Да, конечно, определенную роль тут сыграло везение, сам тот факт, что Аманда пришла именно в его клинику по искусственному оплодотворению, а ведь их было множество, этих клиник, могла бы оказаться и в другой. Но он правильно распорядился везением, очень умело превратил его в возможность подняться как можно выше по карьерной лестнице. На самый верх!

Но чтобы достигнуть этого, нужен успех.

— Эту проблему мы решим, — пообещал Эдвард. — Американцы никогда не попадут в горы.

— НУ А ПЛОД? — осведомился голос.

— ДНК демонстрирует стабильность. Как мы все и надеялись.

Блейк отер пот со лба рукавом рубашки. По крайней мере, пока новости только хорошие. И план можно осуществлять дальше — пусть даже и с небольшим запозданием.

Эдвард продолжил:

— Что касается второго вопроса, могу произвести кесарево сечение немедленно. Все уже готово к операции.

— ОЧЕНЬ ХОРОШО. — Голос звучал как-то совершенно безжизненно и ровно, но Эдварду почудилось, что он слышит в нем нотки удовлетворения.

— А как быть с матерью? — спросил он, понимая, что затрагивает весьма чувствительную тему.

Ответ пришел незамедлительно:

— ПОЛЬЗЫ ОТ НЕЕ БОЛЬШЕ НИКАКОЙ. ЕЕ СМЕРТЬ ПОСЛУЖИТ ВОПЛОЩЕНИЮ ВЕЛИКОЙ ЗАДАЧИ В ЖИЗНЬ.

— Понял.

Голос перешел к уточнению деталей по приготовлению к операции и ее проведению, затем проинструктировал, что делать дальше. Последнее распоряжение касалось матери.

— ТЕЛО СЖЕЧЬ. ЕЕ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ДОЛЖНЫ ОПОЗНАТЬ.

По спине Эдварда пробежали мурашки. Ему вдруг стало холодно. Эта неприкрытая черствость одновременно отталкивала и возбуждала его. Интересно, на что это похоже — жить в этом мире, полностью пренебрегая всеми моральными устоями? Жить и двигаться к цели, невзирая ни на что?

На этом разговор был окончен.

Целиком поглощенный мыслями о предстоящей задаче, Блейк вышел из переговорной палатки, прошел через опаляемый лучами солнца лагерь и поднялся по ступенькам в импровизированную медицинскую палату. Проходя через дверь и захлопывая ее за собой, он силился сохранить настрой, внушенный ему собеседником. Никаких угрызений совести! Забыть об этом, выбросить из головы.

Петра подняла голову, поправила упавшую на лоб прядь золотистых волос, вопросительно посмотрела.

Эдвард перевел взгляд на постель в дальнем конце палаты. Прямо ему в глаза смотрела Аманда. И тут холодная броня едва не рассыпалась — видно, сохранилось все же в нем что-то человеческое. Женщина лежала, подтянув ноги к животу; она приняла эту позу чисто инстинктивно в стремлении защитить свое дитя.

Но это не твое дитя сейчас нуждается в защите…

Эдвард обернулся к Петре.

— Готовь операционную. Займемся этим прямо сейчас.

ГЛАВА 12

2 июля, 12 часов 15 минут

по восточноафриканскому времени

Лагерь ЮНИСЕФ, Сомали

В ушах все еще звенело после взрыва, а Такер уже поднимал оглушенного мальчика с пола. Каин бодро отряхивался от пыли и сломанных веток. В воздухе плавал дым, смешанный с мелким песком. Сильно пахло горелой плотью.

Ракета угодила в землю совсем рядом с хижиной и обрушила один ее угол, сложенный из глиняных кирпичей. В нескольких ярдах виднелась большая черная воронка. По краям ее лежали тела, изломанные и изорванные, похожие на тряпичных кукол.

Такер почувствовал, как участилось его дыхание, вспомнились бои в Афганистане. Он притянул к себе мальчика, тот уткнулся лицом ему в грудь. Ему лучше не видеть всего этого. Бааши не сопротивлялся. Слух еще не восстановился полностью, но Такер чувствовал, как все тело ребенка содрогается от рыданий.

Капитан Олден застонал и перекатился на спину. Кровь заливала его лицо, но отделался он относительно благополучно — глубокой царапиной на макушке, причем угодил в него не осколок снаряда, а обломок кирпича.

— Выводите его отсюда! — крикнул он, поднял руку и махнул в сторону двери.

Из дыма стали показываться и другие люди, сплошь в пыли и грязи, с порезами и ссадинами. Грей, поддерживая Сейхан, двинулся к выходу.

Ковальски помог майору Джейн подняться на ноги. Девушку слегка пошатывало из стороны в сторону, но в целом держалась она неплохо.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она оттолкнула его, и тут ее снова качнуло. Джейн так и вцепилась в руку Ковальски.

— Может, и нет.

Затем женщина увидела капитана, его окровавленное лицо, встревожилась и двинулась к нему. Но Олден отмахнулся.

— Иди с ними, Джейн. Ты там нужней.

— А как же вы? — Грей поднял с пола карту и передал ее Бааши. Им нужен был этот мальчик; только он мог привести их к медицинскому лагерю в горах, о котором ходили такие страшные слухи. Даже после такой встряски командир ни на минуту не забывал о задании. — Вам нужна медицинская помощь, капитан.

Олден криво улыбнулся.

— Тогда, полагаю, я попал по адресу, не так ли, коммандер? — Он медленно поднялся на ноги. — Кроме того, у меня здесь двое людей. Не уйду, пока не узнаю, что они в безопасности.

Или мертвы, — добавил про себя Такер.

Словно в подтверждение этой мрачной мысли, второй взрыв потряс лагерь. На этот раз ракета угодила куда-то в центр. Каин вздрогнул и приник всем телом к земле.

Грей схватил капитана за руку.

— В теперешнем состоянии вашим людям от вас никакой пользы. — И с этими словами он потащил англичанина к двери. — Идемте со мной.

Олден собрался было возразить, но тут Грея поддержала майор Джейн:

— Коммандер Пирс прав, сэр.

— Может, позже будете спорить? — крикнул стоявший у дверей Ковальски. — Вертолет возвращается!

— Все отсюда! Живо! — приказал Грей.

Капитан нехотя последовал за ним. Они вышли из хижины, обогнули ее и направились к автомобильной стоянке. Такер догадался, куда ведет их командир. Он бы и сам так поступил на его месте, постарался бы использовать любую возможность для выживания.

Грей вел их прямо к мини-броневику, выкрашенному в белый цвет, с логотипом ООН на борту. Бронированный «Даймлер Феррет» стоял все на том же месте, где они видели его ранее. Солдат-миротворец, стоявший возле него на посту, забрался в башню и возился с пулеметом. Из ствола орудия тянулся дымок — видно, парень вел стрельбу по вертолету, но теперь тот находился вне пределов досягаемости, ближе к другому концу лагеря. Хотя при его-то скорости мог в любой момент вернуться обратно.

Броневик со всех сторон облепили люди, искавшие защиты.

— Чего ты тут застрял, солдат? — крикнул миротворцу Грей. — Машина должна двигаться, пытаться как-то защитить лагерь!

Темнокожий солдат в шлеме был молод, еще и двадцати не исполнилось. Каждое его движение было сковано страхом.

— Да один тут я, один! — ответил он с французским акцентом. — Не умею стрелять, и водить эту машину тоже не умею, мсье!

Грей обернулся к Олдену.

— Вот вам способ помочь своим людям. Танк должен двигаться. Отвлечь вертолет на себя! Тогда можно будет сбить этого ублюдка.

Олден сразу все понял.

— Сделаю все возможное, чтобы прикрыть ваш отход. — И капитан указал на пару вагонеток со странно высокими колесами, приспособленными для передвижения по песку; они находились всего в пятидесяти ярдах. Рядом находились два мощных джипа-вездехода со снятыми крышами — самый удобный транспорт для передвижения по бездорожью. — Если там нет ключей, можно завести, соединив проводки. Просто воткните что-то острое в замок зажигания и поверните — и мотор заведется.

Затем капитан обратился к своей подчиненной:

— Останьтесь с ними, Джейн. Пусть приготовятся, а я посмотрю, что там можно сделать.

Девушка, похоже, не слишком обрадовалась, но пришлось подчиниться, и она кивнула.

Грей пожал руку Олдену на прощание.

— Берегите себя.

— Вы тоже. — Капитан остановился на секунду, обнять Бааши. — Делай, что они тебе говорят!

— Я… я… хорошо, мистер Тревор.

Капитан кивнул и полез в броневик. А Грей повел своих людей вперед, приказав им надеть наушники.

К вездеходам были привязаны вагонетки, больше походившие на клетки для перевозки скота; правда, посередине имелось несколько сидений. Ни окон, ни дверей, ни обычных автомобильных крыльев. Но Такеру доводилось иметь дело с этим видом транспорта еще в дюнах, в лагере Пендлтон. Преимуществом их был низкий центр тяжести и высокие колеса, как нельзя лучше приспособленные для скольжения по песку и преодоления препятствий.

Должно быть, и у Ковальски имелся тот же опыт. Подходя к этим странным машинам, он довольно потирал ладони.

— Ну, какая из них моя?

И тут позади грянула пулеметная очередь. Они, разделившись на две группы, опрометью бросились вперед, не зная, какую машину лучше выбрать, двухместную или большую, четырехместную, со скамьей в задней части.

Джейн добралась до водительского места быстрее, но Ковальски не намеревался уступать.

— Я поведу! — рявкнул он.

— Послушай, друг, у меня огромный опыт вождения…

— Зато у меня не было сотрясения мозга. Так что давай, сестра, подвинься.

Джейн была готова оторвать голову этому наглецу, но признавала его правоту. До сих пор на ногах она держалась нетвердо. А потому сдалась и уступила место Ковальски. Тот уже нашел где-то отвертку и воткнул ее в замок зажигания вместо ключа. Судя по реву двигателя, раздавшемуся рядом, и Грей тоже завел свою машину без труда.

Джейн уселась рядом с водителем, уступив заднюю скамью Такеру и мальчику. Каин примостился между ними, сидел смирно, часто дыша и вывалив длинный розовый язык — видно, от возбуждения.

— Держись, ребята! — крикнул Ковальски, улыбаясь во весь рот.

Вездеход так и скакнул вперед, словно укушенная пчелой лошадь. В этот момент грянул оглушительный взрыв, и стоявшую неподалеку машину подбросило в воздух.

Еще одна атака с воздуха.

Такер обернулся. Вертолет отлетал от центра лагеря и направлялся прямо к ним. 30-миллиметровая автоматическая пушка «М230», закрепленная в нижней части винтокрылой машины, выплевывала огонь, песок вздымался фонтанчиками — враг преследовал их.

Но они вполне могли оказать достойное сопротивление.

Из облака пыли показался броневик «Феррет». Он легко и лихо мчался, подпрыгивая на ухабах и кочках, словно оправдывая свое несколько легкомысленное название.[89] И перекрыл линию атаки вертолета. А затем загрохотал пулемет; задранный его ствол был нацелен в небо, стремился подбить эту «птичку» в небе.

За пулеметом сидел капитан Олден, он и вел огонь. Его почти не было видно из-за дыма и туч песка и пыли. Вот мини-танк лихо развернулся, теперь он находился «лицом» к вертолету. Снова грянула очередь, пули угодили в лобовое стекло вертолета. Пилот запаниковал, машина накренилась и ушла в сторону.

Но броневик развернулся снова, на этот раз — на все триста шестьдесят градусов — и на огромной скорости промчался через стоянку. Вертолет изменил курс и устремился следом, точно ястреб, охотящийся за кроликом — вернее, в данном случае за увертливым хорьком.

Такер сидел позади и видел только затылок Ковальски. Вот тот дал полный газ, и вездеход резко подпрыгнул. Водитель прямо взвыл от радости и возбуждения. Такера и Бааши подбросило в воздух, они едва не вылетели из машины. В последнюю секунду Такер умудрился схватить Каина за кожаный поводок. Собака сердито зарычала, она не привыкла к таким издевательствам.

Но Такер не мог винить Ковальски. Он смотрел на круглый его затылок и мощную шею и завидовал ему: он и сам был не прочь оказаться за рулем этой машины. По крайней мере, сидеть там куда безопаснее, нежели на скамье сзади. Неудивительно, что Грей сидит за рулем второго вездехода. Он не дурак.

12 часов 48 минут

На самом деле не так уж умно он и поступил.

Вездеход Грея неловко, боком, съезжал по крутому склону. Опасность спуска усугублялась еще и сыпучей сланцевой поверхностью и непрерывно осыпавшейся щебенкой. Внизу, у подножия холма, он врезался в плотный колючий кустарник, но ему удалось прорваться.

Сейхан отпрянула в сторону — колючки и сломанные ветки ворвались в открытую часть кузова.

Как только они преодолели это препятствие, она крикнула Грею:

— Выезжай на дорогу из гравия, которую мы видели с воздуха!

— Это я и стараюсь сделать!

Изначально Пирс хотел направиться в сторону от лагеря, в саванну, считая, что на дороге станет слишком очевидной мишенью для вертолета, если его пилот захочет продолжить преследование. Он уже разглядел на дороге несколько легковушек, грузовиков и даже верблюдов — все они двигались в одном направлении, от лагеря, стремясь уйти от опасности. И ему совсем не хотелось попасть в пробку, если начнется очередной налет.

Поначалу он хотел просто отъехать как можно дальше, а уже потом свернуть на дорогу. Но передвигаться по неровной холмистой местности оказалось сложней, чем он думал. То и дело на пути попадались выступающие из земли огромные обломки камней, провалы в почве с крутыми спусками, купы деревьев и кустарников. А впереди, по мере приближения к горам, становилось только хуже и хуже.

Пусть это рискованно, но на дороге все же безопаснее.

И вот он повел внедорожник вверх по склону холма, чтобы оглядеться с высоты и оценить обстановку. Затем вдруг увидел в зеркале заднего вида, что следом за ним едет Ковальски. А еще дальше, за его машиной, в воздух поднимался огромный столб черного маслянистого дыма, застилавшего горизонт.

Будем надеяться, что это вертолет.

— Туда! — крикнула Сейхан.

Он снова смотрел вперед. Примерно в четверти мили виднелась дорога, и выглядела она немного лучше, чем высохшее русло реки, прихотливо вьющейся по земле и исчезающей где-то у подножия гор, в тени нижнего «этажа» джунглей.

Ковальски догнал его. Грей дотронулся до микрофона у горла и одновременно начал осторожно спускаться с другой стороны холма.

— Ковальски, мы едем к дороге. Так будет быстрей.

— Жаль, — послышался в наушниках голос напарника. — Только я начал ловить кайф…

Судя по тому, как судорожно вцепились в поручни его пассажиры, Грей усомнился, что они разделяют столь позитивное мнение Ковальски об этом способе передвижения.

Хотя эти внедорожники обладали прекрасной скоростью, способностью быстро разворачиваться и преодолевать препятствия — качества, необходимые для передвижения по столь сложной пересеченной местности, — ощущение складывалось такое, словно тебя посадили в бетономешалку, да еще колотят сверху по ней кувалдой. И последняя четверть мили до дороги оказалась не легче — от подобной тряски все почки можно было отбить.

Но вот наконец внедорожник его очутился на дороге из гравия, и после этой скачки показалось, будто они едут по гладкому асфальту недавно отремонтированной автострады. И Грей, прибавляя скорость, покатил по этой дороге, которая постепенно и плавно поднималась в горы. Весь следующий час он выжимал педаль газа и гнал вперед, время от времени обгоняя более медленные машины.

Деревья в лесу постепенно становились все выше и росли плотнее друг к другу. Свернув на крутом повороте, Пирс едва не столкнулся с верблюдом. Животное с жалобным криком отскочило в сторону. Грей заметил пустое седло и привязанный к нему мешочек с какой-то утварью. Верблюд продолжил спускаться вниз по дороге.

Грею все это не понравилось, он свернул к обочине и остановился.

Ковальски преодолел тот же поворот с бешеным ревом мотора, затем послышался визг тормозов. Остановился он в нескольких дюймах от заднего бампера внедорожника Грея.

Коммандер выключил мотор и жестом приказал Ковальски сделать то же самое.

Настала тишина. Грей прислушался. Откуда-то издалека доносились хлопки.

Стрельба.

Он тут же вспомнил пустое седло.

— Засада, — сказал он.

Сейхан тотчас поняла, в чем дело.

— Да, впереди кто-то заблокировал дорогу. Думаю, они оказывают поддержку с земли вертолету.

Грей кивнул. Любой человек, попытавшийся убежать в горы, мог подвергнуться обстрелу. Но сердце холодело при другой мысли. Она не давала ему покоя с того момента, когда первая ракета попала в лагерь. Тогда он подумал, что это нападение заказала какая-то местная банда или воинственное племя. Таблетки и прочие медицинские принадлежности были в этих краях на вес золота, особенно в южных районах, раздираемых междоусобными войнами. Но засада, устроенная на горной дороге, отмела все последние сомнения.

Все это — из-за Аманды Гант-Беннет.

Хуже того…

— Слишком уж прямолинейно действуют для пиратов, — пробормотал он. — Сперва вертолетная атака, затем эта стрельба… Они не скрывают свои намерения. Достали самые большие пушки и намерены стоять до конца.

— Ты это о чем? — спросила Сейхан.

— Это не оборона. Это эндшпиль. — Он обернулся к Сейхан. — Они бы не стали действовать и передвигаться так открыто и нагло, если бы перед ними не стояла одна задача — сохранить местонахождение своего горного анклава в тайне.

По глазам Сейхан было видно — она все поняла.

— Или же они уже перевезли куда-то Аманду… — начала она.

— Или она мертва, — закончил за нее Грей.

13 часов 48 минут

Аманда впилась пальцами в петли из кожаных ремней, приковывающих ее к больничной кровати. Несколько минут назад они воткнули ей в правую руку иглу катетера и начали делать внутривенное вливание, призванное затуманить сознание. Со стойки рядом свисал пластиковый пакет с физиологическим раствором.

Ей хотелось кричать от страха, но она не могла.

Однако ее успокаивали не только лекарства, но и равномерное биение сердца плода на мониторе. Медсестра надела на нее специальный сенсорный пояс, связанный беспроводным способом с датчиками у кровати.

Мой малыш в порядке… мой малыш в порядке…

Аманда повторяла эти слова про себя, точно мантру, лишь бы не сойти с ума.

А кругом шла суета. По палате сновали люди в голубовато-серых халатах, входили и выходили, возились за ширмой, где стояла вторая кровать. И еще повсюду были солдаты, они выносили оборудование под руководством доктора Блейка.

Справа раздались какие-то звуки, и Аманда повернула голову. Петра подкатывала к ее постели портативный прибор для анестезии.

При виде белой маски со шлангом Аманда забилась в своих наручниках, но сил у нее практически не осталось.

Подошел доктор Блейк, дотронулся до ее запястья. Затем приподнял шприц с какой-то молочно-белой жидкостью.

— Не волнуйтесь. Мы не причиним никакого вреда вашему ребенку.

Она не могла остановить его, и он вонзил иглу шприца в катетер внутривенного вливания и медленно надавил на поршень. Петра стала подтягивать маску к ее лицу.

Аманда резко отвернулась. И увидела, как на другом конце палаты один из санитаров отодвинул ширму, скрывающую вторую кровать. Наконец-то она смогла разглядеть, кто лежал с ней в палате все это время.

Ужас охватил ее при виде этого зрелища.

Она вскрикнула, когда Петра резким и решительным движением схватила ее за голову, повернула и надела маску на рот и лицо.

— Тихо, тихо, спокойно, все закончится через несколько секунд, — утешительным тоном пообещал ей доктор Блейк. — Три… два…

Тьма сгустилась вокруг нее, сузила весь мир до маленькой светлой точки.

— …Один…

А затем и эта точка померкла.

ГЛАВА 13

2 июля, 13 часов 55 минут

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

Грей шагал по обочине. Солнце настолько раскалило дорогу, что над ней дрожал воздух. Он со своими товарищами старался держаться в тени леса. Джунгли были наполнены звуками, стрекотом цикад, пронзительными криками птиц. Если посмотреть вверх, горы были сплошь покрыты зелеными лесами, подернутыми тонкой туманной пеленой, — с виду просто райский уголок. Словно подчеркивая это, налетавший временами ветерок приносил с собой божественный аромат дикого жасмина.

В руке Грей сжимал спутниковый телефон и прикидывал риски открытого обмена незашифрованной информацией с командным пунктом «Сигмы». Судя по серии нападений и в Босасо, и здесь, — где-то в разведывательных структурах имела место утечка информации.

Правда, сейчас у его команды было одно маленькое преимущество.

Никто не знал, что они еще живы.

И Грей хотел, чтобы и дальше враг оставался в неведении. Кроме того, что он, собственно, выиграет, если свяжется с «Сигмой»? Какую поддержку они могут предоставить? Чтобы организовать адекватный ответ, потребуются немалые силы, к тому же тогда их местонахождение будет раскрыто. Не удастся задействовать даже команду «морских котиков», ожидающих приказа в соседнем Джибути. Ведь задачи у них совсем другие, и «коридор» действий весьма ограничен — забрать заложника и благополучно вернуться на базу. Сперва именно команда Грея должна навести их на цель, указать, где находится дочь президента. А если он попробует позвонить в Штаты, если хотя бы слово о том, что они находятся неподалеку, просочится затем к похитителям, враг будет действовать решительно и жестко. Аманду сразу убьют.

И Грей решительным жестом убрал спутниковый телефон обратно в рюкзак. Будем действовать самостоятельно, пока не найдем ее.

Решив эту проблему, он жестом подозвал к себе Сейхан. Она подошла вместе с Бааши, придерживая его за плечо. Грей уже заметил, что Сейхан взялась опекать мальчика. Никогда прежде он не видел, чтобы эта девушка могла так быстро к кому-то привязаться.

Грей присел на корточки перед Бааши.

— Можешь показать на карте, где находится тот, другой лагерь? Ну, где работает злой доктор?

Мальчик опустил глаза и покачал головой.

— Нет, не могу.

Бааши выглядел испуганным. И Грей считал, что напугал его артобстрел, которому они подверглись, — наверняка напомнил о боях, в которых Бааши принимал участие еще совсем маленьким. Наверное, только Каин способен как-то успокоить расшатанные нервы ребенка. Но Такер пристроился со своим псом на опушке леса и теперь надевал на напарника бронежилет из кевлара. Эта пара готовилась выйти в разведку, проверить, что за засада поджидает команду впереди на дороге и какие силы задействованы в перекрытии пути к горам.

Чуть поодаль Ковальски и женщина из СРП, майор Джейн, стояли, заблокировав дорогу двумя джипами, и заворачивали назад любое транспортное средство, стремящееся прорваться в горы. Джейн достаточно хорошо владела местными диалектами, чтобы убедить людей следовать другим маршрутом. Хотя, как подозревал Грей, главную роль в убеждении играл все же пистолет Джейн и автомат Ковальски.

Грей вынужден был признать, что этот майор британской армии является ценным помощником. А уж то, как она управлялась с Ковальски, само по себе было чудом. Вообще эти двое составляли прекрасную парочку. Бойцы до кончиков ногтей.

Все эти качества пригодятся чуть позже.

Грей снова взглянул на дорогу впереди. Лучше всего для его небольшой команды проскочить мимо вражеской засады незамеченными. У них просто не хватит сил принять открытый бой. Лишь бы миновать этот блок, а там уж Грей знал, что делать и куда идти, причем быстро. Время, отпущенное Аманде, истекало. Он чувствовал это.

Грей наклонился к Бааши и, глядя в огромные черные глаза ребенка, прошептал:

— Не бойся. Мы никому не позволим тебя обидеть, обещаю.

Мальчик обиделся, скривил губы.

— Я и не боюсь.

— Конечно, нет. Знаю, капитан Олден очень тобой гордится. Так почему бы тебе не показать на карте, где находится этот медицинский лагерь?

Бааши весь поник, съежился, а потом вдруг выпалил:

— Но у меня нет этой карты.

Грей пытался скрыть удивление и шок, не желая пугать мальчика. Он сам отдал карту Бааши еще в хижине, с тем чтобы он смог ее изучить.

— Где же она?

Глаза Бааши наполнились слезами. Он указал рукой в ту сторону, откуда они пришли.

— Нету. Ее унесло.

Только тут до Грея дошло: должно быть, мальчик выронил ее где-то по пути, на тряской дороге.

— Не его вина, — вмешалась Сейхан. — Если б мы проехали еще минут пятнадцать, у меня бы все пломбы вылетели.

Она была права, и Грей знал, на ком лежит вина. Он не подумал, когда отдавал карту мальчишке. Ведь Бааши выглядел старше своих лет, рано повзрослел от испытаний, выпавших на его долю. И еще Грей понимал: это была не первая его ошибка за время исполнения задания.

И холодок, промелькнувший в глазах Сейхан, говорил о том, что ошибки эти незамеченными не остались.

— Но я вам покажу, — вдруг оживился Бааши. И постучал пальцем по костлявой своей груди. — Нет карты, но я сам карта. Я отведу вас туда.

Сейхан так и сверлила взглядом Грея.

— Нельзя подвергать ребенка такой опасности. Мы даже еще не знаем, что там впереди.

Грей кивнул и взглянул на Такера и Каина.

— Подождем. Посмотрим, что они там увидят. Может, удастся обнаружить безопасную тропу и обойти засаду.

14 часов 02 минуты

Такер опустился на колени перед Каином. Указал на лес, затем поднес палец к губам — это означало, что надо соблюдать полную тишину. Потом потрепал густую шерсть на загривке собаки, заглянул Каину в глаза.

— Кто у нас хороший мальчик?

Пес ткнулся носом в нос Такера.

Правильно, ты!

Такер чувствовал, что на него смотрят товарищи. Но он нимало не стеснялся таких проявлений нежности.

— Пошли, — скомандовал он и показал псу пять пальцев — стало быть, тот должен держаться в пяти метрах от него.

И вот вместе они углубились в тенистый лес. Каин с еле слышным шорохом листвы под лапами сразу понесся вперед. Такер последовал за ним, стараясь ступать как можно осторожнее, позволяя собаке вести его за собой, целиком полагаясь на ее чутье.

В микрофоне он слышал спокойное дыхание Каина, шепот листвы, поскрипывание веток; а вот прорезался голосок певчей птицы… И еще он не сводил глаз с маленького экранчика мобильного телефона, осматривая территорию впереди глазами собаки.

Медленно, но уверенно продвигались они по лесу параллельно дороге.

Камера ночного видения, закрепленная на собаке, облегчала видимость, сводя к минимуму возможность неожиданного столкновения с врагом. Но больше, чем всем камерам и приборам, Такер доверял нюху своего напарника.

Когда пес замедлял бег, он делал то же самое. Когда собака начинала описывать круги, Уэйн повторял и эти ее движения. Разделенные несколькими ярдами, они двигались в тандеме, и все это немного напоминало балет.

Через некоторое время Такер тихо передал Каину по рации несколько команд, с тем чтобы собака не пропустила крутого поворота дороги.

И тут чувствительные микрофоны Каина донесли до слуха Такера чьи-то грубые голоса.

— Тихо, — шепнул он напарнику. — Лечь. Ползи. Влево.

Движение на экране замедлилось; собака осторожно, шаг за шагом приближалась к дороге. Деревья у ее края поредели, и Такер увидел впереди три внедорожника — все «Лендроверы». Они перегородили проезд в том месте, где дорога прорезала небольшой горный хребет. Перед машинами расхаживали солдаты; еще несколько стояли на капотах. Другие тоже занимались делом — откатывали остановленные машины к обочине и стаскивали туда же тела убитых, оставляя кровавые полосы на земле. На всех черные бронежилеты, шлемы, вооружены они были автоматами. В точности так же выглядели коммандос, напавшие на Амура Махди. Такер насчитал по меньшей мере человек пятнадцать.

— Вниз, — скомандовал он Каину. — Лежать. — Потом дотронулся до микрофона у горла и бросил Грею: — Коммандер, вы это видите?

— Ответ утвердительный. Без большой драки через этот пост не прорваться. Можешь найти обходной путь?

— Постараюсь.

Уэйн оставил Каина на посту у дороги — в случае чего пес предупредит об опасности. Чуть раньше, во время продвижения по лесу, он расслышал в микрофоне тихое журчание воды. Такер пригнулся и начал медленно пробираться по лесу, в сторону от дороги, ища источник этого звука. И вскоре обнаружил узенький ручеек, струившийся по дну глубокого оврага с песчаными берегами.

Ручеек был всего лишь фут в ширину, а глубина его составляла несколько дюймов. Очевидно, вода стекала в овраг откуда-то сверху, со склонов гор — остатки сезона дождей, столь скудных, что оросить засушливые почвы, расположенные ниже, им было просто не под силу.

И, однако же, довольный Такер окунул в воду палец, вспомнив заповедь своего инструктора по выживанию в критических условиях: «Там, где вода, есть и путь».

И он направился вверх по ручью, надеясь, что это правда.

Еще ярдов через пятьдесят слабая струйка воды достигла высокой скалы, преградившей путь. И тут Такер стал свидетелем мощи и неизбывной силы воды, даже такого анемичного ручейка, как этот. Веками в сезоны дождей песчаные почвы под скалой подвергались эрозии, и вода сумела-таки пробить дорогу через камни. Та была узкой, перемежалась с целой цепочкой небольших водопадов, но забраться на скалу было можно, а уже оттуда — и дальше в горы.

Целиком сфокусировав внимание на этом проходе, Такер не заметил человека, склонившегося над небольшим водоемом у основания скалы. Он наполнял водой канистру, оружие лежало рядом.

Такер забыл о еще одной важной заповеди своего инструктора.

Всегда держись начеку.

14 часов 13 минут

Даже в тени жара стояла просто удручающая. Грей неотрывно смотрел на экран мобильника, получая изображение с камеры Каина. Группа боевиков находилась примерно в четверти мили вверх по дороге. Он видел их, слышал их грубый смех. Пока они там, но в любое время могут послать разведчика, проверить, что происходит на дороге ниже.

Им надо уйти до того, как это случится.

Он взглянул на часы в уголке экрана. Такер молчит вот уже минут десять. Ни слова. Что-то подозрительно долго. Грей поднес пальцы к микрофону, закрепленному у горла.

Но не успел заговорить, как внимание ее привлек шорох за спиной. Сейхан вскинула ствол пистолета.

Из леса, раздвигая плотный кустарник, вышел Такер. Глаза его смотрели устало.

— Дорогу нашел, — сказал он. — За мной.

Грей быстро собрал всех остальных. Он с Сейхан и Такером углубился в лес первым; следом шли Ковальски и Джейн, с Бааши посередине. Женщина обнимала мальчика за плечи, что должно было придать ему уверенности.

— Проблемы были? — спросил Грей, чувствуя, что Такер чем-то обеспокоен.

— Всего одна, пустяковая, — нехотя ответил тот.

Они дошли до маленького ручейка и начали подниматься в гору, стараясь производить как можно меньше шума. Ручеек привел их к высокой скале, почва под ней и вокруг была изъедена эрозией.

— Кто это? — спросила Джейн и указала кончиком ствола на солдата, связанного по ногам и рукам и с кляпом во рту. Он неподвижно лежал рядом с небольшим водоемом у подножия скалы, с которой низвергались струи водопада.

Осматриваясь по сторонам, Сейхан осторожно приблизилась к нему.

— Он был один, — тихо сказал Такер. — Пришел набрать воды. Но кто-то еще мог увидеть…

— Почему ты просто не убил его? — спросил Ковальски. — Спрятал бы потом тело, и все дела.

— Чуть не убил, — пробормотал в ответ Такер. — Он застиг меня врасплох.

Сейхан опустилась на колени и осмотрела солдата, затем покосилась на Бааши.

— Он всего лишь мальчишка, — в голосе ее слышались резкие нотки.

Грей всмотрелся в лицо солдата, лежавшего без чувств. Тот выглядел еще моложе Бааши.

— Я просто подскочил и сшиб его с ног, — вздохнул Такер. — Двигался быстро, ни о чем не думал. Не хотел, чтобы он поднял тревогу. Уже схватил его одной рукой за горло, хотел свернуть шею и только тут разглядел, что он еще ребенок. Ну, и пришлось маленько придушить его, чтобы не поднял шум.

Такер смотрел на собственные руки и словно глазам своим не верил. Ему было стыдно.

Грей вдруг вспомнил муху, которую Уэйн пощадил в Танзании. Сам он уже собрался было прихлопнуть ее, но Такер схватил его за руку и удержал. На счету этого человека было немало убийств, но совершал он их или в целях самообороны, или чтобы защитить других. Рядом стоял Бааши, немигающим взглядом уставясь на подростка на земле.

Может, он представляет себя на его месте?

Бааши поднял испуганные глаза на Такера — и отошел на шаг. Этот страх ранил капитана в самое сердце.

— Пошли, — скомандовал Грей. — С ним все будет нормально. Кто-то из своих найдет его, но когда это произойдет, нас уже не должно быть здесь.

Такер стал подзывать по рации свою собаку, все остальные уже начали подниматься вверх по каменистому ущелью. Грей остановился рядом с Такером.

— У тебя не было выбора, — сказал он.

— У нас всегда есть выбор, — с горечью ответил Такер.

И вот откуда-то из зарослей бесшумно вынырнул Каин, бросился вперед, подбежал к своему напарнику. Сел рядом, потерся о его ноги, словно чувствовал, что Такер пребывает не в лучшем настроении. Тот наклонился и утешительным жестом похлопал пса по спине.

Эти двое всегда хорошо понимали друг друга.

В прошлом Грею доводилось работать с военными проводниками и их собаками. У них бытовало выражение «бежит по поводку». Так они описывали тот факт, что хозяин и собака всегда понимали друг друга, разделяли чувства и эмоции, и это связывало их крепче любого поводка.

Вот и сейчас, наблюдая за Такером и Каином, он лишний раз в том убедился. Эти двое всегда утешали друг друга, поддерживали, черпали в этой удивительной дружбе силы и понимание. Между ними существовала глубокая и тесная связь.

Наконец Такер поднял глаза на Грея. Каин последовал его примеру. Грей кивнул.

Они были готовы.

Они были солдатами.

Все трое.

И любой ценой должны были выполнить задание.

ГЛАВА 14

2 июля, 08 часов 01 минута

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтер вошел в конференц-зал для обсуждения критических ситуаций. На столь раннюю встречу его вызвал босс, глава УППОНИР, генерал Грегори Меткалф. Все остальные участники встречи собрались в президентском кабинете для совещаний.

Генерал Меткалф уже сидел за столом. Это был афроамериканец, выпускник военной академии в Вест-Пойнте, и, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, находился он в прекрасной физической форме, хоть сейчас выпускай играть в бейсбол. Генерал внимательно слушал своего непосредственного начальника, министра обороны Уоррена У. Дункана, который явился в безупречно отглаженной форме и чьи седые волосы были тщательно расчесаны и даже набриолинены.

Остальные участники этого совещания в узком кругу принадлежали к президентской семье. Двое их них сидели напротив военных. Первая леди, Тереза Гант, походила на поблекшую лилию в своем светло-бежевом платье из саржи. Золотисто-русые волосы собраны в пучок на затылке, но отдельные пряди выбились и свисают по краям, обрамляя глаза, которые смотрят как-то загнанно. Рядом с ней, взяв ее за руку, сидел ее деверь, госсекретарь Соединенных Штатов Роберт Гант. Сидел, неестественно выпрямив спину, стальной и угрожающий его взгляд был устремлен на Пейнтера.

Приветствие от последнего члена семьи тоже было далеко не дружественным.

Президент Джеймс Т. Гант устроился на дальнем конце стола. И вот с прямотой и даже жесткостью, выработанной за долгие годы управления семейными предприятиями, он обратился к Пейнтеру:

— Что это за атака была предпринята на медицинский лагерь в Сомали? Почему я должен узнавать об этом последним и не от вас?

Так вот в чем причина столь срочного его вызова в Белый дом, догадался Пейнтер. Все разведывательные структуры уже гудели, как улей, узнав о нападении; ситуация осложнялась еще и участием британских спецслужб. Пейнтер надеялся продержать это происшествие в тайне еще хотя бы пару часов, выяснить, не связано ли оно с таинственным похищением Аманды.

Но этому не суждено было сбыться.

Последний гвоздь в гроб вбил Уоррен Дункан:

— Я узнал об этом от британского специального разведывательного полка. Они сообщили, что там у них свой человек, что будто бы он помогает какой-то американской группе.

Джеймс Гант указал на Пейнтера.

— Речь идет о вашей команде. — Он резко развернулся в кресле, не в силах скрыть свое раздражение. — Покажи ему, Бобби.

Брат президента надавил на кнопку пульта дистанционного управления, и на экране возникло изображение госпиталя ЮНИСЕФ, передаваемое в режиме реального времени со спутника. Лагерь был превращен в дымящиеся руины, кругом воронки от снарядов. Выжившие мечутся из стороны в сторону, пытаются оказать помощь раненым, другие стоят на коленях перед телами убитых. Третьи борются с огнем.

Президент Гант махнул рукой в сторону экрана.

— Вы обещали действовать осторожно, с тем чтобы похитители Аманды не догадались, сколь ценная добыча попала им в руки — моя дочь! — Эти два последних слова, вырвавшиеся из его могучей груди, громким эхом разнеслись по помещению, и в этот момент он походил на генерала Конфедерации, поднимающего свои войска на бой.

Да, без скандала не обойтись. И Пейнтер в этой ситуации оказался мальчиком для битья.

— Я был просто в шоке, директор, — добавил президент. — Никак не ожидал, что операция, возглавляемая вами, превратится в настоящую бойню, о которой теперь знает весь мир. Не ожидал, что вы подвергните риску Аманду и моего еще не рожденного внука.

Пейнтер во время всей этой гневной тирады продолжал смотреть президенту прямо в глаза. Этому человеку надо выговориться, выпустить пар. Он терпеливо ждал, когда Гант немного успокоится, ведь в этом состоянии насмерть перепуганный родитель просто не может мыслить здраво. И никаких доводов не воспримет.

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — закончил Гант и провел рукой по шевелюре с проседью. Голос звучал надтреснуто.

Ну вот, теперь его ход. И Пейнтер ответил прямо, без обиняков:

— Господин президент, похитители знали, что это ваша дочь. Подозреваю, что с самого начала. По некоей пока что не известной мне причине они выбрали именно Аманду.

Президент был просто сражен этим высказыванием, на смену гневу вновь пришел страх.

— Судя по этой атаке, — Пейнтер кивком указал на экран, — и по другим инцидентам, стало очевидно, что похитители заранее знали, кто такая Аманда. Прямота и наглость этой атаки предполагают две вещи. — Он начал загибать пальцы. — Первое. Враг был вынужден действовать столь открыто и решительно по той причине, что мои люди близки к обнаружению Аманды. Второе. Спасение Аманды по-прежнему целиком в руках этой команды.

Поддержка пришла оттуда, откуда он никак не ждал. Босс Пейнтера откашлялся.

— Лично я согласен с директором, господин президент, — сказал Меткалф. — Других вариантов и ресурсов у нас там нет. Даже отряд быстрого реагирования, «морские котики», находящиеся в Джибути, ничем не помогут — они должны получить точную наводку. А пока что необходимых данных по местонахождению заложницы у нас нет. И других возможностей спасти вашу дочь, говорю вам это честно и со всей ответственностью, пока что тоже нет.

Поддержка, конечно, вяловатая, но Пейнтер с благодарностью принял ее от босса. Отношения между ними складывались непросто. Оба они были профессионалами и не раз расходились во мнениях, однако уважали друг друга. К тому же Меткалф достаточно поднаторел в вашингтонской политике и не любил высовываться и брать всю ответственность на себя.

— Но откуда нам знать, что ваша команда все еще там? — спросил Гант, после того как брат кивнул ему. — Может, все они уже покойники.

Пейнтер покачал головой.

— Они живы.

— Откуда такая уверенность?

— А вот отсюда.

Пейнтер привстал, взял пульт дистанционного управления и нажал кодовую кнопку. Он предварительно договорился о демонстрации этого материала с одним из сотрудников спецслужбы Белого дома. На мониторе возникло зернистое дрожащее изображение, звук тоже был нечеткий.

— Прошу прощения за качество материала. Я получил эту картинку с самолета РНР, пролетавшего над территорией Сомали на высоте тридцать восемь тысяч футов.

— РНР? — спросила Тереза Гант.

Ответил ей деверь:

— Разведка, наблюдение, рекогносцировка. Практически наши глаза и уши в воздухе.

— Ну а затем, руководствуясь этими данными, я переориентировал спутник НУВКР, синхронизировав его орбиту.

Уоррен Дункан выпрямился в кресле.

— Так это прямой эфир?

— Ну, может, с задержкой секунд в шесть. Получил всего полчаса тому назад.

Президент сощурился.

— И что же мы там видим?

На экране тянулась грязная дорога. Снято было близко к земле, по краям проносились стволы деревьев и густой кустарник.

— Согласно полученным координатам джи-пи-эс, мы видим дорогу в джунглях, ведущую в горы Кал-Маду.

На экране промелькнула пара ног, затем появилось лицо маленького чернокожего мальчика. Слышимость была еще хуже, звук то и дело прерывался.

— …здесь… через… быстрее…

И тут мальчик отлетел от камеры и бросился бежать со всей прытью.

— Кто это снимал? — спросил министр обороны.

Тут Пейнтер позволил себе торжествующе улыбнуться.

— Один из моих недавно завербованных сотрудников.

15 часов 08 минут

по восточноафриканскому времени

Горы, Кал-Маду, Сомали

Каин бросился вслед за Бааши.

— Смотрите! — воскликнул мальчик и резко остановился. И указал рукой в джунгли, туда, где от главной дороги ответвлялась еще одна, узкая, в непролазной грязи.

Если это вообще можно назвать дорогой, — мрачно подумал Грей.

Его команда поднималась в горы вот уже минут сорок пять, оставив далеко позади разбомбленный лагерь. Затем, произведя разведку и дав большой круг, они снова вернулись на гравиевую дорогу.

Быстро углубляясь в самое сердце гор, Грей то и дело прислушивался — не раздастся ли за спиной рев автомобильных моторов. Однако вскоре гравий под ногами превратился в грязь, а поднявшись еще ближе к затянутым туманной дымкой вершинам, они обнаружили, что дорога превратилась в две глубокие колеи от колес, пробитые в песчаной почве.

И вскоре засушливые земли низины превратились в совсем другой мир. Здесь зеленые лужайки перемежались с долинами, поросшими густым лесом из можжевельника и ладановых деревьев. А вокруг, словно сломанные драконьи зубы, поднимались в небо неровные горные пики.

— Это Шимбарис, — сказал Бааши и указал на самую высокую из вершин. Она походила на накренившийся небоскреб, нижняя часть которого тонула в изумрудной зелени джунглей. — Говорят, что плохой доктор живет в долине Каркур. Вон туда.

И он указал рукой на ответвление от главной дороги.

Перед тем как свернуть, Такер присел на корточки, подобрал комочек свежей грязи, растер между пальцами.

— Здесь недавно проезжали. Это грязь с шин.

— Скорее всего, «Лендроверы», те, что стояли в засаде, — заметил Грей.

Значит, они на правильном пути.

Грей обернулся к мальчику.

— Хочу, чтобы ты остался здесь, Бааши. Только сойди с дороги, спрячься, чтобы никто тебя не заметил. И не выходи, пока не увидишь одного из нас.

— Но я помогать! — коверкая от волнения слова, крикнул Бааши.

— Ты и так нам очень помог. Я обещал капитану Олдену беречь и защищать тебя.

Сейхан прижала палец к кончику носа Бааши.

— А еще ты ему обещал, что будешь нас слушаться, верно?

Они говорили с ним, точно придирчивые, но заботливые родители, — и нарвались на вполне характерную для подростка реакцию. Бааши тяжело вздохнул, скрестил руки на груди, всем своим видом выражая глубочайшее разочарование.

И вот мальчик отправился в укрытие, а Грей и все остальные свернули с главной дороги и углубились в тенистый туннель из тесного переплетения ветвей, нависавших прямо над головами. Но не успели сделать и несколько шагов, как их окликнула майор Джейн, замыкавшая шествие:

— Стой!

Грей обернулся — женщина застыла на краю дороги, залитой солнечным светом. Резко вскинула руку, потом указала себе на ухо.

Грей склонил голову набок и прислушался. Но сначала услышал Каина. Собака издала низкое горловое рычание — видно, тоже что-то почуяла. Затем в отдалении возник звук, эхом разносившийся по скалам. То был натужный рев моторов.

— К нам гости, — усмехнулся Ковальски.

Джейн сбежала с дороги и бросилась к ним, в тень леса.

Такер нахмурился.

— Должно быть, нашли паренька, которого я связал.

— Или же просто устали убивать, — предположил Ковальски.

— Или ищут, кого бы еще прикончить, — добавила Джейн.

Ковальски скроил гримасу.

— Тебе обязательно было это говорить, а?

Девушка пожала плечами.

— Как ни крути, парень, но мы, похоже, в глубокой заднице.

Грей не стал спорить с ней, но иного выбора у них просто не было. Они должны прорваться, найти Аманду и сделать все, чтобы выжить.

— Пошли, — сказал Грей и указал вперед. — Такер, мне нужно, чтобы Каин стал нашими глазами и ушами. Пусть идет первым. На сегодня сюрпризов достаточно.

Уэйн кивнул и подошел к своей собаке.

И вот все они зашагали по узкой дороге в джунглях. Лес по обе стороны от нее позволял легко найти укрытие, но буйная и плотная растительность замедляла передвижение, к тому же идти по нему бесшумно было невозможно.

В данный момент Грей хотел максимально увеличить расстояние между своей группой и приближавшимся противником.

— Боюсь, самим нам не справиться, — заметила, поравнявшись с ним, Сейхан. — Впереди охраняемый лагерь, позади солдаты-наемники. Шансы невелики.

Грей уже пришел к такому же заключению. Ему пришлось довериться своему предчувствию, что Аманда именно здесь, что у их смертельно опасной вылазки в горы есть веская причина. Он снял с плеча рюкзак и достал спутниковый телефон. Пришла пора вызывать кавалерию.

А это означало: надо звонить в Вашингтон.

И вот Грей набрал номер штаб-квартиры «Сигмы», надеясь, что квантовое шифровальное устройство, встроенное в аппарат, не допустит, чтобы разговор стал достоянием врага. После довольно долгого ожидания и обмена несколькими паролями он наконец услышал знакомый голос:

— Коммандер Пирс?

Грей облегченно выдохнул.

— Директор, я почти на все сто уверен, что мы нашли место, куда отвезли Аманду. Не уверен, что она все еще там, но в качестве меры предосторожности можно было бы мобилизовать команду «котиков», сообщить им мои координаты, чтобы были готовы, когда…

— Уже сделано, — перебил его Пейнтер. — Несколько минут назад получил одобрение у министра обороны. «Морские котики» уже направляются к вашей позиции. Они получили приказ вмешиваться только в том случае, если стопроцентно подтвердится, что это именно дочь президента. Ждите их минут через сорок.

Сорок минут? Но это может оказаться слишком поздно!

Словно в подтверждение этой его мысли шум автомобильных моторов все нарастал. У Аманды не было этих сорока минут.

И тут вдруг Грей, пусть и с запозданием, задал вопрос:

— Скажите, директор, откуда вам известно наше местоположение?

— Мы мониторим ваше продвижение последние полчаса.

Но как?

Грей огляделся по сторонам, потом увидел Такера — тот жестом посылал свою собаку вперед, в лесную чащу.

Каин…

Должно быть, Такер оставил камеру, закрепленную на собаке, включенной еще с момента наблюдения за блокпостом на дороге.

— Это идея Кэт, — пояснил Пейнтер.

Ну конечно же! У кого, как не у Кэт Брайант, могло хватить ума обеспечить наблюдение за ними, не подняв при этом шума? Она уже бессчетное число раз доказывала свою способность действовать умело и незаметно в этой опутавшей весь мир шпионской паутине.

— Кэт установила пассивный поисковый алгоритм и настроила его на частоту камеры, закрепленной на собаке. Можешь быть спокоен, ничто не насторожит врага. Мы наблюдаем за вашим продвижением, точно следуем по пятам и при этом не выдаем вашего местоположения.

Грей был благодарен за эту скрытую поддержку, но вместе с тем его охватило тревожное ощущение. Это ему урок на будущее — надо научиться исключать такие возможности, если хочешь оставаться незаметным для всех.

— Хотя звуковой сигнал очень слабый, — продолжил меж тем Пейнтер. — Да к тому же еще все время прерывается, так что имей это в виду. Мы вас видим, но не всегда слышим.

— Понял.

Идущий впереди Такер вдруг развернулся и бросился к нему.

Что-то случилось.

— Должен прервать связь, — бросил в микрофон Грей.

Голос Пейнтера прозвучал жестко.

— Причина понятна. Ступай, но будь…

Однако Грей оборвал связь до того, как его босс успел вымолвить слово «осторожны». Говорить это было вовсе не обязательно. Даже нежелательно. Все равно что пожелать актеру успеха, а не того, чтобы он сломал на сцене ногу.

Подбежал запыхавшийся Такер.

— Еще один «Лендровер» заблокировал дорогу впереди. Насчитал возле него шесть человек. Еще одна группа осталась в лагере. — Лоб его прорезала морщинка озабоченности. — Вот, смотрите.

И Такер протянул ему свой телефон, на экран которого поступало изображение с камеры Каина.

Посередине заброшенного лагеря высилась на сваях большая палатка. Кругом кучки пепла, следы костров. А также мусор, ржавые металлические стойки, нефтяные пятна на земле, несколько обрушившихся палаток — все носило следы спешки, в которой обитатели покидали этот лагерь. С деревьев у опушки леса свисали клочья маскировочной сетки. Вот и все, что осталось от лагеря.

— Похоже, почти все оттуда уже сбежали, — заметил Такер. — Судя по всему, не больше часа тому назад.

Сердце у Грея упало.

Неужели они опоздали?

— Но внутри этой большой палатки я заметил движущиеся тени, — сказал Такер. — Кто-то там еще есть.

Сейхан слышала его слова.

— Может, они оставили там свою жертву, опасаясь возмездия? Вот и разбежались…

Грей ухватился за эту тонкую ниточку надежды.

К ним подошел Ковальски.

— Ну, что будем делать?

Джейн встала с ним рядом, в глазах ее читался тот же вопрос.

Нужно составить план. Пирс прорабатывал в уме различные варианты.

— Нельзя рисковать и нападать на оставшихся боевиков. Да и обнаруживать свое присутствие перед лицом противника тоже нежелательно — это в том случае, если Аманду уже вывезли. Нельзя подвергать ее риску.

— Тогда что же? — спросил Ковальски.

Грей обернулся к Такеру.

— Надо узнать, что творится в этой палатке.

ГЛАВА 15

2 июля, 15 часов 24 минуты

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

Такер лежал на животе на опушке леса. Рядом в точно такой же позе примостился Каин. От палатки их отделяло открытое пространство в сорок ярдов. С учетом того, что подъездную дорогу патрулировали боевики и еще трое солдат ковырялись в замусоренной земле в поисках чего-либо ценного, любая попытка пересечь это пространство не останется незамеченной. Даже бегущей собаке не проскочить.

Такер, глядя в прицел винтовки, изучал местность. Чуть поодаль одинокий солдат толкал перед собой тачку, время от времени останавливаясь и подбирая что-то с земли.

В наушниках прорезался голос Ковальски — тот занял пост неподалеку от дороги, чуть ниже этого места, и служил своего рода прикрытием и наблюдателем:

— У нас гости. Вездеходы — их три — подъезжают к повороту.

— Ковальски, дуй назад, к нам, — тут же среагировал Грей. — Быстро!

Остальные члены команды — Грей и обе женщины — продвигались через лес, затем залегли в нескольких метрах от одинокого «Лендровера», охранявшего лагерные руины. Все они ждали сигнала Такера. Если Аманда окажется в палатке, они захватят этот внедорожник и, пользуясь преимуществом внезапности и прикрытием леса, попробуют сразиться с превосходящими силами противника. Если Аманды там не окажется, они отступят в глубину леса и перегруппируются.

И Грей решительно бросил в микрофон:

— Теперь или никогда, Такер!

— Нет хода, — еле слышно прошептал в ответ капитан.

В тридцати ярдах от него мужчина с тележкой подобрал с земли плеер ди-ви-ди с торчащими из него проводками, повертел в руках и отбросил в сторону.

«Уж больно много у меня критиков», — подумал Такер.

Да проходи же ты, задница!

— Такер, — продолжал настаивать Грей, — машины уже свернули и направляются сюда. У тебя ровно две минуты. Или же мы открываем стрельбу и будем надеяться на лучшее.

Такер не сводил глаз с автомата Калашникова, свисавшего с плеча солдата, — тот продолжал рыться в мусоре.

Не собираюсь посылать Каина на верную смерть.

Ему снова вспомнился Афганистан и один из самых болезненных моментов, что довелось там пережить. Спасательный вертолет уже поднимался в воздух, но в ушах по-прежнему звенело от громкого хлопка, и лицо Такера, казалось, обдавало волной обжигающе горячего воздуха. Он прижимал к себе Каина, оба были в крови, пострадав от перестрелки с противником. И в то же время он не отрывал глаз от Авеля, второго своего напарника и верного друга, который успел остановить их перед тем, как сдетонировало самодельное взрывное устройство. Если Каин был правой рукой Такера, то Авель, несомненно, являлся левой. Уэйн воспитывал и обучал их обоих — но к этому моменту готов не был.

Авель бежал внизу, прихрамывая, на трех лапах, и искал спасения. Место со всех сторон окружено силами Талибана. Такер рванулся к двери, готовый выпрыгнуть и поспешить на помощь своему другу. Его насилу удержали два солдата.

И Такер позвал Авеля.

Тот услышал его. Остановился, тяжело дыша, поднял голову. Глаза, такие ясные и умные, смотрели прямо в глаза Такеру.

Они разделили этот последний момент, показали, что связаны неразрывно.

И тут автоматные очереди оборвали эту связь навсегда…

Такер еще крепче сжал в руках штурмовую винтовку. Он отказывался забыть этот урок. На левом плече у него была татуировка — отпечаток маленькой черной лапки; она служила постоянным напоминанием об Авеле, о его жертве. И он ни за что не станет жертвовать жизнью еще одного своего друга, посылать Каина на верную смерть.

— Нужна отвлекалка, — яростно прошептал он Грею. — Что-то, чтобы он отвлекся, отвернулся от того места, где мы сидим. Иначе Каина пристрелят на полпути к палатке.

Ответ на эту отчаянную просьбу пришел совсем не оттуда, откуда он ожидал. За спиной послышался голос.

— Я сделаю, — произнес он с мальчишеской бравадой. — Не хочу, чтобы Каина убить.

Такер резко развернулся и успел заметить Бааши, который стрелой метнулся в глубину леса. Тихо чертыхаясь, он сообщил Грею:

— Бааши шел за нами. Послушайте, думаю, он собирается натворить глупостей.

— Вижу его, — ответил Ковальски. — Попробую перехватить. — А потом, через несколько секунд, разочарованно добавил: — До чего шустрый, постреленок! Что твой американский заяц.

В лесу раздался крик, прозвенел где-то возле узкой дороги.

— Иска варан! — выкрикнул Бааши. — Ха ридин!

И Такер тут же представил, как мальчик приближается к «Лендроверу», подняв руки вверх.

Затем заговорили по-сомалийски.

— Он говорит им, что мать у него заболела, — перевела по рации Джейн. — Что он проделал долгий путь от деревни, чтобы поговорить с доктором.

Пальцы Такера еще крепче вцепились в винтовку. Трое солдат, рыскавшие в поисках добычи по территории лагеря, подошли к воротам, привлеченные шумом. Отвлечь противника худо-бедно удалось.

Уэйн наклонился и ласково потрепал Каина за ухо. Для обычного прощального ритуала времени не было.

С тяжелым сердцем подал он сигнал своему другу. Указал пальцем на большую палатку. Каин сорвался с места и пулей понесся через открытое пространство.

— Дааво! — выкликнул Бааши.

— Он просит помощи врачей, — перевела Джейн.

Но получил Бааши вместо этого совсем другое.

Оглушительно грянула автоматная очередь.

15 часов 26 минут

Сейхан наблюдала за тем, как Бааши танцующим шагом отпрянул в сторону — фонтанчики пыли от вонзившихся в землю пуль взлетели у самых его ступней. Солдаты, стоявшие у «Лендровера», громко расхохотались. Видно, были в восторге от своей затеи.

Но тут один мужчина со страшным зигзагообразным шрамом, рассекшим подбородок и часть нижней губы, отчего на лице навечно застыла кривая ухмылка, сделал им знак замолчать и неспешной походкой победителя направился к мальчику. Шлем сдвинут на затылок, бронежилет расстегнут. Приближаясь к Бааши, он опустил руку на кожаную кобуру с пистолетом, а мальчик весь так и съежился, согнулся под его взглядом.

— Джиифсо! — командовал мужчина. — Максбуус баад тейхей!

Майор Джейн затаилась по другую сторону дороги, рядом с Ковальски, шепотом перевела услышанное, передавая товарищам по рации:

— Он приказывает Бааши лечь; говорит, что тот его пленник.

Бааши повиновался — опустился на одно колено и положил ладонь на землю, демонстрируя полное подчинение.

Солдат усмехнулся, и кривая ухмылка на лице стала еще страшней. Он медленно достал пистолет.

Он собирается казнить его, но сперва еще запугает, помучает.

И Сейхан вспомнила другого мужчину и другое оружие. Он приставил нож к ее горлу. Она ощущала горячее его дыхание на шее; он весил вдвое больше и весь состоял из мускулов. Она встретилась с ним, когда ей было семнадцать, то было тренировочное упражнение. Садист до самых глубин своей темной души, прирожденный хищник, он не просто хотел убить ее; нет, он намеревался помучить и унизить свою жертву до того, как отнимет у нее жизнь. И чтобы выжить, ей пришлось подчиниться, молча переносить его прикосновения. И выжидать удобного момента, когда он хотя бы на секунду расслабится, отвлечется, только тогда можно будет увернуться и попробовать выхватить у него нож. В конце концов она выпустила ему кишки этим самым ножом, но ужасный этот день помнила до сих пор. Помнила полную и абсолютную власть силы над слабостью и, что самое худшее, — то, что он навеки разрушил ей душу.

А потому Сейхан никак не могла допустить, чтобы то же самое случилось с мальчиком.

Она подняла ствол «ЗИГ-Зауэра» и прицелилась в солдата. Рядом сидел Грей — они укрылись в лесу, в нескольких метрах от дороги, за густым кустарником. Он дотронулся пальцем до ее плеча, предупреждая, что стрелять не надо, еще не время. И вдруг в другой руке Бааши блеснуло что-то металлическое. Он выдернул из-за спины армейский кинжал, который прятал, засунув за резинку штанов. Кинжал был длинный, почти как рука мальчика.

Сейхан так и застыла. Вот оно, подтверждение, что они с Бааши родственные души.

Я была этим мальчиком.

Вот только Бааши собирался убить себя.

Сейхан снова прицелилась — и почувствовала, как Грей еще крепче впился пальцами ей в плечо, приказывая не стрелять. Она подчинилась, но вся так и дрожала от ярости и чувства своего бессилия.

Ну что же Такер так долго?

Они ждали от него подтверждения. Вернее, не от него, а от его четвероногого напарника…

Каин нырнул в пространство под толстыми сваями. Сверху нависала сколоченная из досок платформа; ослепительный дневной свет померк, тут царила тьма. И было гораздо прохладнее. Секунду пес был слеп, затем зрачки его расширились, глаза привыкли к темноте. Он отчаянно напряг слух, навострил уши, все органы чувств были приведены в действие. Каин словно вбирал в себя все вокруг, и вот тьма начала наполняться материальным значением и смыслом.

Скрип половицы наверху…

Топот сапог по доскам…

Откуда-то издалека — кап-кап-кап…

Он пробовал тени на вкус и запах — языком и носом. Пищевые отходы и следы, горючее и густая грязь. А чуть поодаль — более острый запах, от которого шерсть встала дыбом. Зловоние, но с привкусом мяса. Он пошел на капающий звук, стал обнюхивать падающие откуда-то сверху тяжелые капли.

Кровь…

Но не за этим он сюда пришел.

Ему дали запах, кусочек ткани. От него пахло потом, и солью, и еще немного бензином, и еще — женщиной. Его послали искать именно этот запах. Каин поднял нос. Принюхался к планкам над головой, через которые просачивалась кровь. Он старательно втягивал в себя все это разнообразие запахов и следов, которые тянулись в разных направлениях. Их было множество.

Но среди всех он все же нашел тонкую ниточку, связанную с запахом того клочка ткани. Он нашел, что искал. Нацелил на запах нос и дал голос. Нет, он сдержал рык, рвущийся из горла. Так не годится. Он обозначил свой успех тихим подвыванием, даже попискиванием, провозглашая о своей победе.

И тут же услышал в микрофоне слова, от которых сладко защемило сердце:

— Хорошая собака.

Довольный собой, Каин медленно пополз вперед. Теперь очередь за глазами — они должны окончательно соединить все эти звуки и запахи.

Из темноты на него смотрела пара красных глаз — огоньки, такие крошечные, но пронзительные. Они исходили от устройства, прикрепленного к большому барабану, и пахло от всего этого металлом и прогорклой смазкой.

Шерсть снова встала дыбом, он почуял опасность.

Укрывшийся на опушке леса Такер одновременно находился и здесь, и в лагере. Он слышал все, что слышал Каин: поскрипывание, звук шагов. И видел то, что видел Каин: жидкость, просачивающуюся сквозь доски над головой. Но что это: кровь, горючее, вода?.. Пока что сказать нельзя.

Затем Каин тихонько взвыл.

Успех!

И Такер передал по рации Грею:

— Каин нашел запах Аманды в палатке. Она была там.

А может, и до сих пор там.

— Понял, — последовал короткий ответ. — Расчищай путь — и туда. Подойду, как только смогу.

Едва закончив разговор, Такер взглянул на маленький экран. Камера Каина зафиксировала две большие бочки на небольшом расстоянии друг от друга — находились они под полом палатки. На одной из них даже удалось прочесть слово «КЕРОСИН», выведенное крупными буквами. Но самое худшее то, что к торцам их крепились два взрывных устройства, а красные огоньки отсчитывали время.

В страхе он дотронулся до микрофона у горла.

— Коммандер…

Остальные слова предупреждения утонули в грохоте выстрелов.

15 часов 27 минут

Сейхан выстрелила и попала мужчине со шрамом в левое колено. Тот удивленно вскрикнул и рухнул на землю. Грей атаковал солдат, застывших по одну сторону от «Лендровера»; Ковальски и Джейн — с другой, той, что была ближе к ним.

Сейхан выскочила из укрытия и бросилась вперед, защитить мальчика — при первом же выстреле тот распластался на земле. Она подлетела к раненому солдату, выпустила две пули в другого коммандос, который укрылся за распахнутой дверцей машины. Чудовище со шрамом направило на нее ствол, но она его опередила, всадила ему пулю в горло. Схватила его оружие и принялась палить по машине уже из двух стволов.

— Уйди с дороги! — крикнула она Бааши.

Мальчишка помчался в лес, точно перепуганный олененок.

Один из боевиков уселся за руль «Лендровера», включил мотор, дал газ — и тяжелая машина понеслась прямо на нее.

Сейхан не сдвинулась с места, прицелилась из обоих пистолетов и выстрелила. Пуля, прилетевшая слева, разбила лобовое стекло. Та, что справа, проделала дырку во лбу водителя.

В последний момент Сейхан успела отскочить, и набравший скорость неуправляемый внедорожник пронесся мимо нее, накренился на повороте и врезался в дерево.

Огонь велся еще секунд десять — и оборвался так же резко, как и начался. Тела боевиков остались неподвижно лежать на дороге.

Грей осмотрелся по сторонам, затем прижал левую ладонь к уху, видно, слушал, что говорит ему Такер. С тревогой взглянул на большую палатку на сваях. А потом указал рукой на дорогу.

Громкий рев моторов привлек его внимание. Затем взвизгнули тормоза. Очевидно, только что подъехавшие люди слышали перестрелку.

— Задержите их, на сколько возможно, — приказал он. А сам бегом бросился в лагерь, к большой палатке.

Сейхан покосилась на туннель среди деревьев. Прежде у их группы было одно преимущество — внезапность. Теперь его не осталось. Враг обладал явным превосходством. Их было в три раза больше, а значит, и оружия у них тоже больше.

К ней подошли Ковальски и Джейн, обменялись встревоженными, но решительными взглядами.

Сейхан обернулась, глянула через плечо. Грей уже исчез из вида. Она надеялась, что дочь президента все еще там, еще жива. Они выполнили свой долг, как могли. Сейхан знаком попросила товарищей отойти в укрытие.

— Вы слышали Грея, — сказала она. — Будем стоять здесь до последнего.

Главное, чтобы дело того стоило.

15 часов 28 минут

Такер завалил последних трех солдат в лагере, в том числе и того, с тачкой. Он испытывал при этом некоторую неловкость, но времени деликатничать не было. Он постарался не доставлять им мучений — убил быстро, выстрелами в голову.

Но Уэйн знал, что по меньшей мере еще один враг затаился где-то внутри — об этом свидетельствовало поскрипывание половиц. И тот, кто там находился, наверняка слышал, как стрелял Такер. Интересно, что же они — или он — теперь предпримут?

Внезапно слева возник Грей. Он бежал к палатке, сжимая в руке пистолет. Такер уже перестал стрелять и успел перемолвиться с ним словом — предупредил, что под палаткой спрятана бомба.

Затем капитан покосился на экран мобильника. Дрожащее изображение показало, что Каин испуганно пятится от мерцающего красными огоньками взрывного устройства. Пришлось потратить несколько драгоценных секунд, дав собаке понять с помощью команд по рации, что лучше побыстрее выбираться из этого опасного места.

А затем Такер выбежал из своего укрытия и опрометью бросился к палатке. Он находился ближе, просто Грей побежал туда раньше. Они должны достичь цели одновременно.

Он снова взглянул на телефон. Каин на экране резко дернул головой и оторвал детонатор, красные огоньки тотчас погасли.

Хороший мальчик.

Но в этот момент Каин направился ко второй бочке с керосином. И едва успел сделать шаг, как быстро замигал огонек.

А на крохотном экране высветились и замелькали цифры.

00:30

00:29

Чертыхаясь, Такер резко остановился. Ублюдок, находившийся внутри, привел в действие таймер. Тут внимание Уэйна отвлекли выстрелы. Последний боевик выбежал из двери палатки, держа оружие у бедра, и вел беспорядочную стрельбу, пытаясь прорваться в безопасное место до того, как грянет взрыв.

Грей кинулся на землю, растянулся на животе, выставил ствол пистолета, который держал обеими руками, и быстро выстрелил три раза.

Боевик скатился с высокого крыльца по ступенькам лестницы. Сильно ушибся, но это уже не имело значения, потому как все три пули Грея угодили ему прямо в лицо и он был мертв до того, как оказался на земле.

Такер с ужасом смотрел на экран мобильника — Каин приближался ко второй бочке.

00:23

Его любимцу уже не успеть оторвать детонатор; да и потом, раз таймер включен, любая попытка сделать это приведет к преждевременному взрыву.

— Каин! — завопил он что было мочи, уже не обращая внимания на рацию. — Ко мне!

Грей поднялся на ноги, взглянул на него. Такер указал на темный лаз под досками.

— Сейчас взорвется! Двадцать секунд!

И мужчины бросились к палатке.

Вот показался Каин и, весело вздернув хвост, помчался к своему хозяину. Они вместе взбежали на крыльцо, толчком распахнули дверь, ворвались внутрь.

В медицинской палате царили те же пустота и разорение, что наблюдались по всему лагерю: перевернутые коробки, остатки оборудования, в углу лежала поваленная кем-то ширма. Очевидно, что покидали это помещение в страшной спешке. Должно быть, подозревали, что времени у них в обрез.

Однако палата не совсем пустовала.

В дальнем ее конце стояла кровать, придвинутая к стене. И на ней, прикрытая тонким одеялом, лежала белокурая женщина; лицо ее прикрывала кислородная маска, руки безвольно повисли в кожаных петлях. В нижней части живота, прикрытого простынями, все вокруг было в крови, ткань промокла насквозь. Кровь продолжала сочиться и из-под одеяла, на дощатом полу у кровати образовалась целая лужа.

Грей бросился к кровати, сорвал маску, затем откинул простыни. И увидел то, что так тщательно пытались скрыть.

Такер в ужасе рухнул на колени.

Они опоздали.

ГЛАВА 16

2 июля, 08 часов 30 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

— НЕТ!!!

Сколько же гнева, боли и отчаяния звучало в этом коротком слове. Оно эхом отдалось от стен небольшой комнаты для совещаний. Первая леди отпрянула от экрана, закрыла лицо обеими ладонями, не в силах видеть эту ужасную картину. Муж ее стоял неподвижно, точно окаменев, и не сводил немигающего взгляда с экрана.

Никто не произнес ни слова — словно отчаянный крик Терезы лишил всех дара речи.

Последнее изображение так и осталось стоять перед глазами Пейнтера — это когда Грей откинул простыни. Кто-то сделал операцию Аманде, распорол ей живот, выпотрошил матку. Они сделали ей кесарево сечение, забрали младенца и оставили мертвое тело Аманды, уже пустое, никому не нужное, точно шелуху, точно выпотрошенный кукурузный початок без зерен.

Пейнтер видел на экране, как Грей отпрянул от кровати, схватил Такера за воротник и рывком заставил подняться. А потом, когда двое мужчин и собака выбегали из палатки, изображение затряслось, заходило ходуном. И Пейнтер тут же понял причину такой поспешности. Все они уже видели бочки с керосином, мигание лампочек, цифры, отмерявшие секунды до взрыва.

Потом были видны лишь бегущие ноги да в отдалении — опушка леса. А затем вдруг — ярчайшая вспышка, огненный шар, пролетевший над головами. И их швырнуло на землю. Взлетела на воздух вторая бочка с керосином; очевидно, ее подбросило волной первого взрыва. Она летела, оставляя за собой шлейф горючего, а затем скрылась из вида.

И тут вдруг вырубился звук. А вместе с ним — и изображение. Но секунду-другую спустя появилось снова — это было лицо Такера, он проверял, что с собакой. Губы его двигались, но ни слова не было слышно. На заднем фоне Грей вставал на четвереньки, затем начал поспешно срывать рюкзак — тот загорелся. Отбросил его в сторону и начал кататься в грязи — рубашка на спине дымилась.

Они живы.

Казалось бы, облегчение, но Пейнтер его пока не чувствовал.

Тереза сорвалась со своего места и бросилась в объятия мужа. Но не для того, чтобы искать утешения. Она била его маленькими кулачками, рыдания сотрясали все ее тело. Слезы градом катились по щекам.

— Это ты виноват! — крикнула она, а Джеймс Гант крепко прижал жену к груди. — Это все наша вина… они… они разрезали мое дитя на кусочки!

Затем она затихла в объятиях мужа, уткнулась лицом ему в грудь, ее тело все еще сотрясалось в рыданиях; она отказывалась верить тому, что видела.

Он держал ее и смотрел поверх ее головы на Пейнтера. Гнев и горечь горели в его темно-серых глазах, и направлены они были на «Сигму», на Пейнтера.

Брат президента поднялся и мягко и бережно начал подталкивать скорбящих родителей к двери.

— Ступай, Джимми, — сказал он. — Теперь тебе самое время позаботиться о жене. Мы сами тут справимся.

Гант не сопротивлялся. И вот пара, обнявшись, объединенная общим страданием и горем, вышла в коридор и тут же попала под опеку агентов спецслужб.

Министр обороны Уоррен Дункан положил руку Роберту на плечо.

— Послушайте, сэр, почему бы вам не пойти с ними? В такие тяжелые минуты члены семьи должны держаться вместе.

Роберт, обычно сдержанный, даже мягкий, завелся с полоборота. Устремил взгляд на Пейнтера, который так и прожигал его ненавистью.

— Кто-то из членов семьи должен разобраться, почему эта долбаная операция закончилась именно так.

Босс Пейнтера закрыл глаза и еле заметно покачал головой. Он был явно растерян и глубоко потрясен случившимся.

На экране возникла пара вездеходов; они приближались к лагерю, из открытых окон торчали стволы.

Несмотря на всю бесполезность операции, она еще не закончилась.

15 часов 34 минуты

по восточноафриканскому времени

Горы Кал-Маду, Сомали

— В укрытие! — крикнул Грей.

Он, Такер и Каин бежали прочь от обломков взорванной палатки. Черный дым стлался над лагерем, на земле горел мусор, в небе кружили пылающие обрывки брезента. Густой дым служил им хорошим прикрытием и позволил прорваться к лесу. Как раз в этот момент на въезде в лагерь появились два «Лендровера».

Из окон грянули автоматные очереди, но целились боевики туда, откуда появились, — видимо, в тех, кто оказал им сопротивление по дороге, а затем укрылся в лесу. Оттуда тоже доносилась стрельба; похоже, команде Грея все же удалось остановить третий внедорожник, участвовавший в засаде, но сражение еще не закончилось.

И вот Грей, Такер и Каин уже почти добежали до леса, когда их вдруг заметили. И открыли огонь. Каин взвизгнул и понесся еще быстрей. Такер устремился за ним, но перед этим Грей успел выхватить у него штурмовую винтовку, развернулся лицом к внедорожникам и открыл стрельбу. Одна из пуль угодила в боковое окно; стрелок, находившийся там, нырнул вниз.

— Вперед! — крикнул Грей Такеру. — Бегом, к остальным!

А сам побежал в другую сторону, отвлекая огонь на себя. Одна из машин завиляла на песке, с трудом развернулась и рванула по дороге в обратном направлении — видно, на помощь боевикам из третьего «Лендровера». Последний внедорожник объехал дымящиеся руины палатки, затем устремился в погоню за Греем.

А потом вдруг среди грохота выстрелов прорезался новый звук. Стрельба прекратилась, и теперь его слышали все. Характерный рев вертолетных моторов становился все громче.

Грей поднял голову, понимая, что еще рано ждать прибытия команды «морских котиков», и оказался прав. Знакомый серый военный вертолет пролетел над верхушками деревьев, направляясь к главной дороге. Тот самый вертолет, который атаковал лагерь ЮНИСЕФ.

Похоже, все курочки слетелись в свой курятник.

Ракета со свистом вылетела из-под днища вертолета, оставляя за собой длинный хвост огня и дыма, и угодила прямо в капот «Лендровера», который направлялся к лесу. Тяжелая машина подпрыгнула прямо на ходу, а затем плюхнулась на землю и взорвалась.

Грей пригнулся, пораженный увиденным.

Над головой его грянула очередь — кто-то стрелял из открытой двери кабины. Знакомая фигура стояла на подножке, направив ствол вниз.

Капитан Тревор Олден.

Грей вспомнил, когда последний раз видел этого британского солдата. Он наводил пушку броневика «Феррет» на цель в воздухе. Очевидно, ему каким-то образом удалось заставить вертолет приземлиться, и машина перешла в руки британских сил особого назначения. А затем Олден отправился их искать.

Решение, о котором капитан может еще пожалеть.

Водитель второго внедорожника, остановившийся при виде вертолета — видно, подумал, что на помощь прибыли союзники, — включил мотор и рванул вперед, через лагерь. И вертолету пришлось разворачиваться в воздухе, чтобы можно было нацелить ракету на наземную цель.

Из внедорожника с открытым верхом поднялся солдат; балансируя на подножке, он уже снимал с плеча ручной гранатомет. С такого близкого расстояния стрелок никак не мог промахнуться.

Грей вскинул винтовку, но внедорожник несся через дымящийся лагерь петляя, зигзагами. Ему никак не попасть в солдата с гранатометом. Но тут Грей нашел другую цель, которая была неподвижна.

Вторая бочка с керосином, отброшенная взрывом, валялась на боку в луже вытекающего горючего. И внедорожник подлетал прямо к ней — ну, во всяком случае, был уже достаточно близко. Грей и не думал стрелять в саму бочку. Так бывает только в кино, а на деле такие выстрелы редко могут вызвать взрыв.

Нет, ему нужно попасть в фитиль.

Всматриваясь в телескопический прицел, он сделал один выстрел — в дымящуюся деревянную половицу. Дерево взорвалось, разбрасывая в разные стороны мелкие горящие щепки над лужей керосина. Там, где они падали, ярко вспыхивало пламя, и вот уже вся поверхность лужи занялась огнем, язычки которого неуклонно приближались к бочке.

Но тут в прицеле возник «Лендровер» и загородил ему все.

Неужели не успел?..

Грянул страшной силы взрыв, огненный шар взметнулся в небо, вездеход опрокинулся набок. Горящий керосин ворвался в открытые окна, кабина внутри занялась пламенем. Оттуда слышались дикие крики.

Дверца отвалилась, внутри творился настоящий ад. Затем в кабине взорвались гранаты, и внедорожник разлетелся на части.

Грей пригнулся.

Вертолет вильнул в сторону, огибая столбы черного дыма.

И вот наконец Грей выпрямился и осознал, что стрельба стихла, хотя в ушах до сих пор еще звенело. Обернулся и увидел Ковальски и Сейхан — они входили в лагерь по дороге. Шли рядом, обняв за плечи и поддерживая хрупкую Джейн. Этой троице удалось своими силами уничтожить последний внедорожник, но обошлось им это довольно дорого. Майор Джейн прихрамывала на одну ногу, из другой струилась кровь.

— Ее подстрелили! — крикнул Ковальски.

Джейн сердито взглянула на него.

— Я в порядке. Всего лишь царапина, а вот запах пота, прущий от твоего тела, меня просто убивает.

Однако Олден все же заметил, что с его товарищем по команде не все ладно.

Вертолет накренился и начал искать место для приземления.

Такер тоже вышел из леса вместе со своим псом. Грей заметил, что глазок камеры смотрит прямо на него. Спутниковый телефон, скорее всего, расплавился в горящем рюкзаке.

Он, морщась, начал рыться в мусоре и обгоревших обломках; ожог на спине оказался весьма болезненный. Надо связаться с Пейнтером. Причем срочно. Ведь директор предупреждал его, что изображение с камеры на собаке идет, а вот со звуком проблемы. Грей никак не мог допустить, чтобы следующее его послание осталось недопонятым. Нашел относительно чистый, но обгоревший по краям кусок брезента от палатки, взял кусочек угля и принялся писать короткое послание.

Он молился, чтобы оно дошло до Пейнтера.

08 часов 44 минуты

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Дым не давал толком разглядеть, что происходит в лагере. А больше ничего интересного на видео не было, особенно когда, вздымая тучи пыли и мусора, там приземлился вертолет.

И Пейнтер был не единственным, кто понимал это.

Министр обороны все еще стоял рядом с Робертом Гантом, положив ему руку на плечо.

— Идемте, — сказал Дункан. — Все кончено, Бобби. Ступайте к своей семье. Сейчас вы больше нужны им, а не нам.

Роберт продолжал смотреть на монитор, но Пейнтер подозревал, что он ничего не видит — слишком уж тяжело переживает эту трагедию.

И вот наконец брат президента испустил тяжкий вздох. Посмотрел на Пейнтера, но гневный огонь, горевший в глазах, уже погас и сменился глубокой печалью. Сейчас он выглядел на десять лет старше, словно ему не шестьдесят шесть, а семьдесят шесть. Вот он похлопал Дункана по плечу, и тот молча вышел из комнаты.

Но министр обороны еще не закончил совещание. Указав пальцем на босса Пейнтера, он холодно бросил:

— Мне надо переговорить с вами, генерал Меткалф. Наедине.

— Понимаю. — Тот украдкой покосился на Пейнтера.

Оба они направились к двери. На пороге Дункан остановился и ткнул пальцем в грудь Пейнтера.

— Чтобы через час на столе у меня лежал рапорт. — Затем он махнул рукой в сторону монитора. — И копия этой записи. Мне нужен полный отчет по этой трагедии… все детали и подробности. И объяснения, как и почему все пошло к чертям собачьим!

И вот оба они вышли, оставив Пейнтера одного.

Дым на мониторе развеялся. В камеру смотрел Грей. Губы его шевелились, но звука по-прежнему не было. Затем Грей отступил на шаг, поднял и поднес к камере клочок обгоревшей ткани. Там было что-то написано…

Пейнтер прочел и просто глазам своим не поверил. Чтобы не упасть, ухватился за край стола.

Как такое возможно?

Он бросился к двери, готовый позвать остальных. Сделал пару шагов, затем вдруг остановился. Мысль работала быстро и неустанно, прокручивая в голове различные варианты.

А затем он зажал рот ладонью.

Слишком уж много их было, этих вариантов. Слишком много неизвестного и необъяснимого. Информация, возникшая на экране, была слишком ценна, чтобы столь бездумно делиться ею с кем бы то ни было. С другой стороны, утаивать ее было бы слишком жестоко.

Пейнтер медленно развернулся к столу, взял пульт дистанционного управления и выключил монитор. Надо как следует поразмыслить над этим последним сообщением, прежде чем довести его до сведения Уоррена Дункана.

Он смотрел на темный монитор и прикидывал, способен ли на такое. Но его работа часто требовала принятия самых жестких и сложных решений, и неважно, кто может пострадать. А это… это было одно из самых сложных.

Кроу представил себе Терезу, целиком растворившуюся в своем горе; в ушах до сих пор стоял этот ее крик яростного отрицания. Она не могла смириться с потерей. Не верила, что это возможно.

И в результате первая леди оказалась права.

Послание, нацарапанное Греем, до сих пор стояло перед глазами Пейнтера.

Господи, прости меня.

Никто не должен знать.

ГЛАВА 17

2 июля, 15 часов 48 минут

по восточноафриканскому времени

В воздухе

Ощущения возвращались к ней, подобно яркому лучику света, немного расплывчатому и водянистому по краям. Словно она была ныряльщиком и поднималась из темных глубин океана. Над ней нависали чьи-то лица. Голоса бормотали что-то неразборчивое. Горло болело, язык пересох, было трудно глотать.

— …приходит в себя, — произнес знакомый голос с немецко-швейцарским акцентом.

Она увидела плотный белокурый пучок, ледяные глаза.

Петра.

И тут она вновь оказалась в жесткой, леденящей душу реальности; на нее снова нахлынул ужас, обострил все чувства.

Еще одно лицо склонилось над ней, посветило в глаза чем-то ослепительно-ярким, жгучим, проникающим, казалось, в самую глубину черепа. Аманда резко отвернулась. И увидела, что лежит в неком подобии продолговатого контейнера, обложенная со всех сторон подушками. Она слышала гул самолетных моторов, чувствовала вибрацию.

— Реакция зрачков в норме, — сказал доктор Блейк. — Она хорошо переносит наркоз. Как там плод, Петра?

— Сердцебиение и дыхание в пределах нормы, доктор. С помощью беспроводной трансмиссии от монитора, закрепленного в средней части туловища, мы уже после приземления сможем следить за ее состоянием.

— Как долго еще лететь?

— Еще три часа.

Доктор Блейк отвернулся от пациентки.

— Тогда незачем полностью приводить ее в сознание. Поставьте ей капельницу с пропофолом, пусть пребывает в полусонном состоянии. Ну а в более глубокий сон мы погрузим ее перед приземлением.

— Нам еще понадобится минут пятнадцать, чтобы оштамповать гроб дипломатическими печатями.

Гроб?!

Аманда снова повернула голову, пытаясь сфокусировать взгляд. Но все расплывалось перед глазами. Да, она лежит в ящике, похожем на гроб. Ужас пронзил все ее существо.

— Ты права, Петра. Даже несмотря на то, что наши покровители смазали все возможные колесики и винтики, нам следует соблюдать особую осторожность при прохождении таможни. К счастью, все теперь считают, что она мертва.

Мертва?

— А потому искать ее уже никто больше не будет, — продолжил Блейк. — И у нас есть все шансы — да и время — благополучно доставить ребенка. Еще пара часов — и мы смоем всю эту отвратительную вонь джунглей и сможем работать в нормальных условиях, в отличной лаборатории и прочее. — Он отошел, шаги начали удаляться. — Я в бар. Тебе принести что-нибудь выпить?

— Воды с ломтиком лимона.

— Профессионал до кончиков ногтей. Всегда им была, Петра, — с шутливой укоризной в голосе заметил Блейк. — Да не волнуйся ты так. Доставим посылку к ночи. А там уже можешь расслабиться.

Приблизилось лицо Петры. Оно казалось неестественно широким, от нее пахло корицей и сигаретным дымом.

— Расслаблюсь только после того, как плод будет лежать в лаборатории, на столе для вивисекции.

— Все время забываю, что это твоя специальность, дорогая. Всегда считал, что умело обращаюсь со скальпелями и зажимами… но ты меня устыдила. С блеском продемонстрировала, как надо расчленять тело на множество мельчайших анатомических фрагментов.

— Ну, это самое простое, — выпрямившись, заметила Петра.

— Конечно. — Блейк усмехнулся. — Потрясает тут другое — то, что тебе удается сохранить эти фрагменты живыми.

Живыми? О чем это они толкуют? Что собираются делать?

Аманда запретила себе думать на эту тему, представлять ту чудовищную картину, но слова все равно застряли в памяти. Ей хотелось зажать уши. Она с самого начала знала, что жизнь ее ребенка под угрозой — именно поэтому и улетела из Штатов, — но представить что-либо подобное просто не могла. Никакого воображения не хватит, даже в самом страшном кошмарном сне такое не приснится.

Не хочу больше ничего слышать.

И на безмолвную ее просьбу тотчас откликнулись.

Слева послышался скрип петель. Поднялась и надвинулась на нее черная тень, разом вырубив свет и все звуки. Крышка гроба была закрыта.

Аманда содрогнулась в темноте, а затем принялась молиться о том, чтобы этот ящик действительно стал ее гробом, чтобы она задохнулась в нем еще до приземления. Все лучше, чем позволить, чтобы они разрезали ее малыша, ее мальчика на мелкие кусочки.

…как тебе удается сохранить эти фрагменты живыми?

Эти ужасные слова продолжали преследовать ее в темноте. И еще покоя не давал один вопрос.

Куда они меня везут?

16 часов 00 минут

Горы Кал-Маду, Сомали

— Ее определенно держали в этом лагере, — говорил Грей, поднеся к уху спутниковый телефон. Он докладывал о ситуации командованию «Сигмы». — Собака Такера учуяла и подтвердила запах Аманды до того, как начался весь этот ад.

Он тщательно подбирал слова. Смотрел на дымящиеся развалины палатки, на обломки двух внедорожников. Остальные члены его команды следили за тем, чтобы противник не предпринял нового нападения. Вертолет капитана Олдена стоял на дальнем конце площадки с включенными моторами, лопасти винтов медленно вращались. Британский медик из спасательной команды Олдена занимался ногой Джейн.

Ковальски наблюдал за его действиями. Столь непохожие мужчина и женщина, казалось, были созданы друг для друга, ну точь-в-точь горошины из одного стручка. Хотя представить себе Ковальски в женском обличье было бы просто невозможно.

Именно у него Грей позаимствовал спутниковый телефон. Он не знал, получил ли Пейнтер его наспех нацарапанное на клочке ткани послание, хотел убедиться как можно быстрей.

— Но почему вы хотите сохранить в тайне тот факт, что Аманда жива? — удивленно спрашивал он начальника. — Нет, я понимаю, возможна утечка информации. Но держать в неведении президента и его семью… не слишком ли это жестоко?

— Все верно. Но стоит администрации хотя бы заподозрить, что она жива… они бросят на ее поиски все имеющиеся силы. А ты сам видел, как обернулось на этот раз. Ради спасения Аманды мы должны строго ограничить круг лиц, имеющих доступ к этой информации.

Грей глубоко вздохнул. Довольно странный ход со стороны директора, но определенный смысл в нем был, особенно в свете новых, недавно возникших подозрений. Он разделял их с Пейнтером.

— Послушайте, директор, я почти уверен, что они устроили всю эту инсценировку с одной целью — показать, что Аманда мертва.

— Почему ты так думаешь? — спросил Пейнтер.

— Та женщина в постели. Блондинка, того же роста и телосложения, что и Аманда. Судя по размерам живота, тоже была беременна, и срок примерно тот же. Но самое страшное тут не в этом. Я снял маску и увидел, что рот у нее — сплошное кровавое месиво, все зубы выбиты. А стало быть, кто-то не хотел, чтобы можно было провести экспертизу и сопоставить данные, имеющиеся в карточке у дантиста Аманды.

Пейнтер молчал — видно, переваривал только что полученную информацию.

— И эта операция, кесарево сечение, позволяет сделать те же выводы, — продолжил Грей. — Думаю, они боялись, что остатки плода не будут соответствовать данным, полученным при обследовании Аманды в перинатальном центре.

— Поэтому они и вырезали у нее из чрева младенца, — сдавленным хриплым голосом произнес Пейнтер.

— Именно. И избавились от тела, чтобы замести следы. К тому же у постели я уловил сильный запах горючего. Наверное, последний оставшийся там солдат готовил останки женщины к уничтожению. Они хотели сжечь тело, чтобы нельзя было выделить ДНК. Но мы спугнули их, вот он и не успел довершить начатое.

— Но к чему похитителям Аманды такие сложности? — спросил Пейнтер, скорее задавая этот вопрос самому себе.

Однако Грей все же ответил:

— По всей очевидности, хотели, чтобы поиски Аманды прекратились раз и навсегда. Обрубали все концы.

— Верно. Хотя, боюсь, наш враг куда как умнее.

— Это вы о чем?

— Ну, сам вдумайся. Они знали, что мы идем по пятам, вот и заспешили. Им пришлось перевезти ее, но это объясняется не только действиями с нашей стороны. Да, они инсценировали смерть Аманды, но также преследовали и еще какую-то цель.

Догадки Грея совпадали с мыслями начальника. Он уже знал, что в Белом доме недовольны Пейнтером. И тут вдруг он все понял.

— Врагу удалось взвалить вину за смерть Аманды на нашу операцию.

— Ну, по крайней мере, частично.

Грей задумался о том, кто мог преследовать такую цель, и внезапно весь так и похолодел. На свете существовала всего одна организация, способная объявить вендетту «Сигме»…

— Как думаете, директор, «Гильдия» могла иметь отношение к похищению Аманды?

Тут вдруг перед глазами Грея возникла картина — гроб с телом его матери опускают в холодную землю.

— Мы точно не знаем, коммандер Пирс. Но как бы там ни было, «Сигме» нанесен удар — если не фатальный, то весьма чувствительный.

Грей знал — на протяжении многих лет то было главной целью «Гильдии». Неоднократно они пытались уничтожить «Сигму», однажды даже предприняли открытую атаку на ее штаб-квартиру.

Он закрыл глаза.

Неужели сейчас я сыграл им на руку? Сделал за них всю грязную работу?

— Какие теперь у нас планы? — спросил Грей.

— Цель операции та же. Найти Аманду. Это главное, что имеет значение на данный момент.

Грей с трудом подавил приступ гнева. Провел пальцами по волосам, поежился — ожоги на спине все еще давали о себе знать. Директор прав. Он должен остаться и продолжить выполнять задание. Получить ответы на все важные вопросы, связанные с Амандой.

Но только где ее теперь искать? С чего начать?

Тот же вопрос вертелся и на языке у Пейнтера.

— Может, в палатке вам удалось обнаружить ключи к тому, куда они могли увезти Аманду?

Грей смотрел на груды дымящихся обломков.

— Нет, просто времени не было. Она может оказаться где угодно.

Пейнтер глубоко вздохнул — но не от разочарования. Он по-прежнему был полон решимости.

— Тогда начнем сначала. Мы не сдаемся. Я, со своей стороны, тоже посмотрю, что тут можно сделать. Вы с капитаном Олденом постарайтесь выжать как можно больше из местных. Кто-то должен что-то знать. Эвакуация проходила в спешке, они вполне могли оставить ценную подсказку.

Грей был согласен с ним. Враг совсем не ожидал, что его команда так быстро подберется к лагерю.

— Пирс! — крикнул вдруг Такер.

Грей обернулся и увидел, что тот стоит у дороги, на выходе из лагеря, и машет ему рукой. Вот Такер отошел в сторону, и Грей увидел маленькую хрупкую фигурку. Бааши. Последний раз он видел, как мальчик удирал в лес, после того как его едва не подстрелили. Сейхан отправилась на его поиски.

А вот и она показалась на дороге, волоча за собой пленника. Ухватила его за воротник и тащила, а он, спотыкаясь, брел рядом.

— Директор, — сказал Грей, — перезвоню вам через несколько минут. У нас тут новости.

Он отключил рацию и направился к группе. Капитан Олден тоже бросился навстречу Бааши.

Сейхан подняла глаза на Грея.

— Я нашла Бааши. Он выводил этого мальчишку из леса, шел к нам.

Бааши энергично закивал.

— Я ему говорить, вы все хороший, добрый.

Такер побледнел.

— Тот самый мальчишка, которого я вырубил у ручья.

Точно, подумал Грей. Это был паренек, которого придушил и связал Такер. Так, значит, связанного мальчишку враг все-таки обнаружил. Неудивительно, что после этого боевики так легко вышли на их след.

— Должно быть, он сбежал во время нашего нападения на третий внедорожник, — сказала Сейхан. — Но Бааши выследил его в лесу и убедил пойти с ним. Сказал, что мы его не обидим.

В огромных темных глазах парнишки светился страх — он далеко не был уверен, что принял правильное решение.

— Мистер Тревор! — Бааши радостно бросился навстречу Олдену. Похлопал его по груди и сказал мальчику: — Вот тот человек, о котором я тебе говорить.

Увидев смущение на лице пленного, Бааши повторил те же слова по-сомалийски. Потом отошел на шаг, наклонился и похлопал по спине Каина.

— Он хороший собака!

Грей подошел к Олдену.

— Может Бааши спросить у этого мальчишки, знает ли тот, куда увезли Аманду?

— Постараюсь его уговорить.

Тут последовал оживленный обмен фразами на разных языках. Пришлось применить немало уговоров. Мальчик подозрительно косился на Грея. И в конце концов сдался. Махнул рукой и быстро заговорил на своем языке.

Олден выпрямился и подошел к Грею.

— Похоже, что люди склонны более свободно говорить в присутствии ребенка, как это было в свое время с Бааши. Он слышал разговоры медперсонала, когда лагерь начали сворачивать. Они готовились перевозить молодую женщину на маленький аэродром. И еще шла речь о полете в Дубай. Но неизвестно, планировали они остаться там или же лететь куда-то дальше. Потому что они говорили, что намерены уйти на небеса.

Уйти на небеса? Что это означает? Может, решили покончить с собой?

Что-то не похоже это на врага — и уж определенно нехарактерно для «Гильдии». Должно быть, Олден заметил недоуменный взгляд Грея и пожал плечами. У него тоже не было объяснения.

Однако настроение у Грея улучшилось.

— Что ж, по крайней мере, Дубай — вполне определенное место. С него можно начать. Есть надежда вновь напасть на их след.

Олден взглянул на Джейн. Она лежала на носилках с перевязанной ногой.

— Удачи вам, коммандер. Должен присмотреть за этими ребятами. — Он подозвал к себе Бааши и второго мальчика. — А тем временем…

Тут голос его заглушил рокот вертолета. Все задрали головы.

— Полагаю, прибыла ваша команда «морских котиков». Опоздали на главную разборку, но ничего, помогут обеспечить вам здесь безопасность. Думаю, теперь самое время нам распрощаться. Лучше уж мне и моим ребятам поскорее убраться отсюда, чтобы не задавали слишком много вопросов.

— Но до этого, — начал Грей, — я должен рассказать вам кое-что об Аманде…

Олден подмигнул ему.

— Слышал, что она умерла здесь. Ужасная трагедия. — Похоже, британский капитан придерживался того же мнения, что и Пейнтер, — наилучшие шансы выжить у Аманды появятся лишь тогда, если все поверят в эту ложь. — Так и доложу своему начальству.

— Спасибо вам, — сказал Грей и крепко пожал мужчине руку.

— Не стоит благодарностей, дружище. Если б не быстрота вашего ума и реакции, происшествие в лагере ЮНИСЕФ имело бы куда более пагубные последствия, в том числе и для моих людей.

Попрощавшись с британским капитаном, Грей собрал свою команду и повел ее к вертолету с работающим мотором. Ему хотелось убраться отсюда раньше, чем приземлятся «морские котики». У их команды был приказ вывезти изуродованное тело погибшей, доставить останки дочери президента в Штаты — такому заданию не позавидуешь.

Пирс снова позвонил Пейнтеру, доложил о последних новостях и стал советоваться, каким должен быть их следующий шаг.

— Мы сматываем удочки, — сказал он. — Пусть Кэт раздобудет любые данные, которые могут помочь в дальнейших поисках, а мы проанализируем их, пока будем лететь в Дубай.

— Понял. Сейчас дам задание своим людям. Кэт пока что разрабатывает другое направление.

Грей остановился — члены его команды уже садились в вертолет. Такер взял свою собаку на руки.

— Какое еще направление?

И Пейнтер объяснил, что, по его мнению, все это кровопролитие и террор как-то связаны с еще не рожденным ребенком Аманды. Перед глазами Грея тотчас предстала ужасная картина — распоротое и изуродованное до полной неузнаваемости тело неизвестной женщины.

И он понял, что директор прав. Все это из-за младенца.

Пирс отключился, уселся в вертолет, застегнул ремень безопасности, и тут его посетила тревожная мысль. Да, похоже, все сконцентрировано на Аманде и ее ребенке. Но Грею никак не удавалось избавиться от ощущения, что Пейнтер что-то недоговаривает. Ему совсем не нравилось решение директора держать в тайне тот факт, что Аманда жива, особенно — от ее родителей. Да, Пейнтер всегда был мастером шахматных игр и сложных комбинаций, мог проявлять жестокость и крайнее хладнокровие, если его припереть к стенке, — но никогда не был столь бессердечным. И объяснения его казались надуманными, даже, пожалуй, вымученными; он явно не стремился делиться информацией об Аманде и ее семье.

Но что же он мог скрывать?

Моторы взревели, вертолет медленно оторвался от земли, где все еще горели и дымились остатки лагеря, и понес их прочь — подальше от всех этих ужасов.

Грей не знал, какую игру затеял Пейнтер. Но в одном был твердо уверен. Это только начало.

Худшее еще впереди.

11 часов 00 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Роберт Гант прошел через воздушный тамбур и оказался в ослепительно-белой камере с классом чистоты 1000. Через стеклянные стены были видны двери генетических лабораторий. В штате здесь состояли только трое ученых, само научно-исследовательское учреждение располагалось в промышленной зоне на окраинах города Александрия, штат Виргиния, и числилось частной лабораторией по изучению ДНК.

Но истинное ее предназначение заключалось в другом.

И понять это можно было, увидев через стеклянную стену покрытый инеем крест, сплошь украшенный резьбой в форме спиралей ДНК.

— Ну, показывайте, — произнес он гулким баритоном, сослужившим ему добрую службу не только в прошлом, когда он был послом США, но и теперь — в должности госсекретаря.

Он даже подпустил в голос немного раздражения. Джимми и Тереза остались горевать дома, и потому ему не хотелось задерживаться здесь — в такие моменты семье нужно уделять должное внимание.

Ученый, доктор Эммет Филдинг, в комбинезоне, перчатках, бахилах и капюшоне — все белого цвета, — подвел его к лабораторному столу. В запечатанном прозрачном сосуде, похожем формой и размером на хоккейную шайбу, виднелась какая-то мутновато-голубая жидкость. Рядом с ним на столе находилась скульптура из титана — нечто вроде краба без клешней на шести искусственных ножках. Спинка — плоская металлическая поверхность — имела в поперечнике где-то около фута, и это сооружение напомнило Роберту противопехотную мину — этими взрывными устройствами до сих пор буквально усеяны поля Юго-Восточной Азии, где он одно время служил послом.

Филдинг взял сосуд со стола, взвесил его на ладони.

— Последнее поколение, — с гордостью произнес он.

Чтобы сформировать этот новый мозг, было использовано около миллиона нейронов, взятых из зародышевых корковых тканей. А если имплантировать его, он способен передавать информацию через пять тысяч микроэлектродов. То есть стал совершеннее раза в четыре в сравнении со всеми последними разработками.

То был действительно огромный прорыв. И любимый проект Роберта.

В 2009 году он узнал о первых робких шагах в этом направлении, предпринятых в университете Рединга в Англии. Там один ученый, занимавшийся робототехникой, обнаружил, что всего лишь горстка нейронов, извлеченных из коры головного мозга лабораторных крыс и помещенных затем в питательную среду, способна приводить в движение маленького робота на колесиках. А через электродную стимуляцию может контролировать и управлять передвижением крохотного автомобиля, причем в ходе этого процесса самостоятельно учится огибать препятствия и пробираться через лабиринты. Вскоре после этого еще один ученый из университета Флориды переплюнул британца — ввел двадцать пять тысяч крысиных нейронов в стимулятор летательного аппарата. И этот крохотный мозг научился управлять им просто безупречно, перелетать через горы, пробираться через грозовые облака.

И вот через несколько лет, используя финансовые и технологические ресурсы семьи, Роберт поднял эту планку еще выше. Изначально исследования проходили в рамках другого, более крупного проекта, насчитывающего вот уже несколько десятилетий и ставящего своей целью изучение слияния искусственного механизма и человека для продления жизни последнего — именно эта цель на протяжении веков была путеводной звездой для клана Гантов.

Но исследования с применением технологии киборгов не дали результата. Стало ясно, что они никогда не станут сколько-нибудь пригодным средством для поддержания или продления жизни, особенно с учетом самых обнадеживающих результатов, достигнутых в сфере исследования стволовых клеток. Как раз в это время клан и решил обратить внимание на это новое направление и предпочел макромиру роботов микромир генетики.

Но даже Роберт не имел полного доступа к новейшим разработкам. Ему поручили надзирать над более старым проектом. Сочли, что в исследованиях в сфере нейроробототехники есть потенциал, особенно в плане создания новых видов вооружения. Если крысиные мозги способны управлять летательными средствами, почему бы не придумать нечто более амбициозное в технологии создания оружия будущего?

— Позвольте продемонстрировать вам гексапод, — сказал Филдинг.

Он снял крышку с титанового каркаса «краба», и Роберт увидел внутри переплетение микроэлементов. Филдинг установил «шайбу» с нейронами в центр, в самое сердце конструкции, закрепил и подсоединил все должным образом. Затем отнес устройство в соседнее помещение. Оно было обустроено для тестов на прохождение лабиринтов, но на этот раз задача была поставлена другая. Лабиринт заполнял собой все пространство камеры размером десять на десять и насчитывал пятнадцать уровней туннелей, желобов для спуска и спиралей.

— Сегодня я уже один раз проводил гексапод через этот лабиринт. А теперь смотрите.

Филдинг втолкнул «краба» в нижнее отверстие, опустил дверку и использовал блютус для его активации.

В желобке, что располагался в задней части гексапода, загорелись крохотные зеленые огоньки. Титановые ножки дрогнули, зашевелились, вытянулись.

Роберт приблизился к стеклу, пока что впечатления на него все это не производило.

— Но почему он не…

В этот момент создание унеслось прочь, прыгая на всех шести ножках и стремительно набирая скорость, пока не стало походить на снаряд, отливающий серебристым мерцанием. Оно мчалось по лабиринту с невиданной точностью, ни разу не возвращалось, не делало неверных поворотов. Точно в совершенстве запомнило сложную тропу через лабиринт.

— По моим прикидкам, этот новый мыслящий механизм может сравниться по интеллекту с собакой, — с гордостью произнес Филдинг.

Через полминуты гексапод вынырнул на платформу в верхней части лабиринта, скатился вниз по желобу и остановился.

Роберт усмехнулся.

— Да, впечатляет.

Филдинг тоже заулыбался, польщенный столь редкой для него похвалой. Подошел к двери, отпер ее. Но не успел распахнуть, как гексапод совершил скачок вперед и приземлился на руке ученого на всех своих шести ножках. Острые их кончики впились в плоть. Кровь стала просачиваться сквозь белую ткань комбинезона.

— Мать твою!.. — взвизгнул Филдинг и ударом по кнопке блютус вырубил подачу энергии в гексапод. Однако к столу сразу не вернулся, а начал осторожно выдергивать каждую ножку из руки. — Агрессии у этого новейшего поколения тоже выше крыши, — болезненно морщась, заметил он и кивком указал на окровавленную руку. — Я бы сказал, мы создали некий эквивалент подвижного военного подразделения с мозгами млекопитающего, скоростью и увертливостью ящерицы. И движимо это создание примитивным инстинктом выживания.

— Для оружия на поле боя последняя черта весьма желательна.

— Верно.

— А что касается поля боя, вы вроде бы обещали устроить испытания последней разновидности гексапода в условиях, максимально приближенных к боевым. Именно за этим я сюда и приехал.

— Ну конечно. У меня здесь установлен монитор, передача будет вестись в режиме реального времени. Все готово. Они ждут лишь сигнала.

Роберт последовал за Филдингом, и они подошли к монитору диаметром пятьдесят два дюйма. Экран был поделен на секторы, в каждом из которых запечатлен пейзаж с высоты птичьего полета — поля, холмы и горы, поросшие лесом, тянулись на многие мили.

На квадратике посередине виднелся небольшой бункер из бетонных блоков — он возвышался на лужайке, словно огромный муравейник. Металлическая дверь была закрыта наглухо.

— Если вы готовы… — начал Филдинг.

— Валяйте, начинайте уже! — рявкнул в ответ Роберт.

Филдинг заговорил с кем-то по сотовому. Через несколько секунд металлическая дверь бункера распахнулась, на пороге возникла женщина. На ней был больничный халатик и ничего больше. Она опустилась на колени, заслоняя глаза от яркого полуденного солнца. Интересно, рассеянно подумал Роберт, как долго эта молодая женщина не видела настоящего солнца.

А потом она вдруг вскочила и обернулась к двери. Стало ясно: ее кто-то напугал.

— Они велели ей бежать со всех ног, если хочет жить.

Роберт нахмурился — проявлений садизма он не одобрял. Это ведь эксперимент, а не какой-то там спорт, черт побери, и проводить его нужно в рамках приличий.

Испытуемая помчалась к лесу.

— Вот! — воскликнул Филдинг и указал на какое-то движение в траве. Казалось, на бегущую женщину нацелилось не меньше дюжины стрел. Одна пара отделилась от остальных, прибавила скорости, намереваясь обойти бегунью с фланга. — Обратите внимание на взаимодействие. Я применил новую беспроводную систему связи и как бы связал отдельные гексаподы. Они могут действовать и индивидуально, и группой. Вы только посмотрите, как быстро они обучаются!

Роберт смотрел — с любопытством и отвращением одновременно.

Женщине удалось добежать до опушки леса, но, видимо, она услышала приближение охотников. Обернулась через плечо, на лице отразился ужас, ноги точно сковало страхом. Она упала на колени, рот широко раскрыт в безмолвном крике.

И тут охотники настигли ее.

Все продлилось буквально несколько секунд.

Филдинг довольно потирал подбородок.

— Новая модификация подов, специально предназначенная для ведения боевых действий в полевых условиях, работает как задумано. Эти лезвия в виде полукруга, эти острые как бритва шпоры на ногах… все функционирует безупречно. Я уже подумываю снабдить их устройствами типа саперных лопаток, но пока еще не знаю, где лучше заказать.

— С меня достаточно, — произнес Роберт, выпрямился и отошел от экрана.

Филдинг последовал за ним.

— С вашего одобрения я бы хотел продолжить испытания с применением более крупных устройств.

— Это было бы замечательно.

Однако Филдинг все не отставал:

— Но мне необходимо еще несколько испытуемых. Более боеспособных, что ли…

Перед газами Роберта стояла жуткая картина — окровавленные измельченные останки женщины на экране.

— Уверен, кого-нибудь подберем.

ГЛАВА 18

2 июля, 11 часов 56 минут

по восточному поясному времени

Чарльстон, Южная Каролина

Капитан Кэтрин Брайант приехала продавать свое тело.

Она вышла из рейсового городского автобуса — и окунулась в зной каролинского лета. Под поношенными тапочками похрустывал гравий, пока Кэт шла по обочине дороги. Она надела дешевые солнцезащитные очки, купленные еще в аэропорту, но защитить от жары они, разумеется, не могли. Девяносто градусов по Фаренгейту при девяноста процентах влажности.

А я еще думала, что в Вашингтоне у нас лето слишком жаркое.

В слабой попытке хоть как-то защититься от палящих лучей она собрала длинные рыжевато-золотистые волосы в конский хвост и натянула на голову кепку-бейсболку с длинным козырьком. На ней были светлые шорты и просторная, даже какая-то бесформенная майка, надетая прямо на голое тело без бюстгальтера, что должно было довершить облик дошедшей до ручки женщины, готовой на все, лишь бы заработать хоть немного денег.

Автобус отъехал, выплюнув облачко вонючей дизельной гари. Кэт зашагала в том же направлении.

Чарльстонская клиника искусственного оплодотворения находилась впереди, кварталах в двух, и состояла из целого комплекса зданий, размещенных в небольшом парке с высокими дубами и раскидистыми пальмами. По соседству с ней располагались лишь склады да парковки для грузовиков. Этот район был знаком Кэтрин достаточно хорошо — несколько месяцев она прослужила на базе флотского вооружения, находившейся в трех милях отсюда, возле реки Купер.

Направляясь к клинике, она достала мобильник — раз обещала позвонить, надо выполнять. Телефон был зарегистрирован на вымышленное имя. И звонок она сделала через «Сигму», чтобы никто не мог проследить. Если кто-то попытается установить, откуда был сделан звонок, то наткнется на маленький местный ломбард.

В трубке щелкнуло, затем прорезался ворчливый мужской голос:

— Ты еще жива?

Ее муж, Монк, изо всех сил старался, чтобы это прозвучало как шутка, но в голосе его слышался напряг. Он был вовсе не в восторге от задания, которое получила Кэт, но необходимость его понимал.

— Пока что да, — с улыбкой ответила она. — Как раз топаю к клинике.

— Уж ты задашь им перцу!

Улыбка стала еще шире.

— Так и было задумано.

Кэт представила Монка в квартире, как он сидит, держа на коленях одного из малышей. На взгляд большинства женщин, муж был далеко не красавцем, брился наголо, был полноват, хоть и крепок физически. Зато умел рассмешить ее, и еще она ни разу в жизни не встречала мужчины с таким большим и добрым сердцем, который бы искреннее радовался каждому новому пополнению в семье.

— А ты дал Харриет вторую бутылочку? — спросила она.

Последовал тяжкий вздох.

— Да, дорогая. И еще сходил в «Костко» и накупил целую гору памперсов. Ты идешь спасать мир, а я прикрываю тылы.

Своим звонком Кэтрин пыталась сгладить его неудовольствие, но сделала только хуже. И никакая веселая болтовня не спасала.

— Послушай, Монк, я уже почти у клиники. Поцелуй за меня Пенни и Харриет.

— Уже сделано. Ну, и еще один поцелуйчик приберегу до твоего возвращения.

— О, мой рыцарь всегда так галантен, — с сарказмом заметила она. Но получилось как-то вымученно. Он действительно был ее рыцарем… И будет всегда.

Голос Монка прозвучал как-то хрипло:

— Главное, возвращайся целой и невредимой.

— Обещаю.

— Вот так-то лучше. Ловлю тебя на слове.

Кэт выключила телефон, и весь мир кругом показался менее светлым и ярким. Она убрала телефон, и ее на миг пронзило чувство вины.

Что я здесь делаю? Я должна быть дома. Дома!

Однако подумав, какое ей предстоит задание, она испытала приятный, словно электризующий прилив возбуждения. Так бывало с ней на каждом задании. Это ее долг, и она постарается исполнить его как можно лучше. И осознание того, что с семьей все в порядке — а иначе при Монке просто и быть не может, — сразу успокоило ее. Он — ее опора, каменная стена, хоть и находится сейчас в нескольких сотнях миль.

Кэтрин бодрым шагом двинулась вдоль высокой каменной изгороди, прошла в ворота из сварного железа — и очутилась в настоящем оазисе. Прямо от ворот начиналась тропинка; шла она через парк, причудливо вилась среди кустарника с лакированными темно-зелеными листьями, маленьких, весело бьющих из земли фонтанчиков и больших клумб с алыми и бледно-розовыми розами, источающими просто волшебный аромат.

Некто пошел на большие расходы, чтобы клиника выглядела уютно и привлекательно, походила на настоящий райский сад, где просто не могут не сбыться мечты бездетных пар. Неудивительно, что это заведение привлекало знаменитых клиентов со всего мира — в их числе оказалась и дочь президента.

И этот комплекс также принадлежал дочерней компании огромного фамильного предприятия Гантов, которая занималась биотехникой и генной инженерией. Клиника, основанная еще в начале восьмидесятых, стала конечным результатом большинства подобных исследований; в ней клиентам предоставлялись самые инновационные услуги с использованием последних разработок. Мало того, здесь же продолжалась и исследовательская деятельность, привлекавшая ученых из самых разных стран, в том числе даже из Японии. Клиника стала центром изучения бесплодия и стволовых клеток.

На протяжении последних восемнадцати часов Кэт усердно изучала деятельность клиники по документам — начиная со штата и клиентуры и заканчивая последними налоговыми платежами. Она знала об этом заведении практически все, вплоть до того, где они закупают льняное постельное белье и каков средний вес пищевых отходов за день. И чем глубже она погружалась во все эти детали, тем больше росла ее уверенность в том, что причины похищения Аманды кроются где-то здесь, в стенах одного из этих четырех зданий.

И убеждение это было связано вовсе не с тем, что Кэт уже успела узнать, но с тем, чего она еще не знала. Десять лет сбора разведывательных данных со всего мира не прошли даром, у нее выработался нюх на такие вещи. Она чувствовала, когда от нее что-то скрывают. Много раз натыкалась на следы и нити, заводящие, казалось бы, только в тупик, не имевшие никакого смысла, не укладывающиеся в голове. Но худшее начиналось тогда, когда она упиралась лбом в непроницаемую стену корпоративного сговора, где любая деятельность была зашифрована и тайна ее охранялась не хуже, чем на военном уровне. И даже если б могла, Кэт просто боялась пробиться сквозь эту стену. Одной лишь неудачной попытки достаточно, чтобы разворошить улей и насторожить силы, стоящие за всей этой деятельностью клиники.

А потому Кэтрин предпочла более прямолинейный подход: просто пришла туда. Пешком.

Она дошла до стоянки и увидела серебристый седан «Ауди А6». Лиза Каммингс взяла эту машину напрокат, и ее подруге не пришлось добираться из аэропорта до клиники двумя автобусами с пересадкой. Они приехали каждая по отдельности, и у каждой было свое задание.

Кэт поднялась по ступенькам на широкую террасу, украшавшую фасад главного здания. С виду вполне обычное медицинское учреждение. И фасад вполне типичен для Чарльстона: каменный особняк в георгианском стиле с перилами из сварного железа, тремя этажами поднимаются балконы, мансардовая двускатная крыша из красной черепицы покрыта мхом у водосточных труб.

Она вошла в главный вестибюль с кондиционером, столь освежающим после поездки в душном автобусе и прогулки под палящими лучами солнца. И сразу же ей приветливо закивала женщина за стойкой у стены. Она подошла, уголком глаза заметив, что Лиза уже сидит в приемной, обставленной, как и следовало ожидать, мягкой мебелью с бархатной обивкой и горами пышных подушек.

Лиза прекрасно соответствовала этому декору. На ней было нарядное темно-серебристое, изящно приталенное платье из «Сент-Джон».[90] Золотистые волосы распущены, спадают на плечи и сияют в приглушенном свете ламп, макияж безупречен. Она изображала доктора из частной дорогой вашингтонской клиники, которая пришла сюда выяснить, какие рекомендации и справки необходимы ее клиенткам, чтобы попасть сюда. О встрече с директором договорились заранее, и он должен был принять ее через несколько минут.

Проводя расследование, Лиза решила начать с верхов. Задание же Кэт носило более экстремальный характер.

— Чем могу помочь? — спросила ее из-за стойки женщина небольшого росточка, с огромными глазами, которые казались еще больше из-за подводки тенями.

Кэт подошла еще ближе, навалилась грудью на стойку, вытянула шею, точно боялась, что кто-то подслушает их разговор.

— Я слышала… короче, один человек сказал… что вы ищете доноров.

Женщина раздраженно нахмурилась.

Кэт придвинулась еще ближе, подозрительно оглянулась через плечо, даже слегка покраснела.

— Да знаю я. Вам нужны женские яичники. Слыхала, вы хорошо платите.

Женщина за стойкой выпрямилась и заговорила с сильным каролинским акцентом, который лишь усугублялся от повелительного ее тона.

— Милочка, так вам не сюда. Отойдите вон туда… — она указала ручкой с наманикюренными ногтями куда-то в угол, подальше от приемной. — А я позвоню и пришлю вам ассистента, он отведет вас в донорское отделение. Договорились?

Кэт кивнула и отступила.

— Спасибо.

Женщина неразборчиво буркнула что-то в ответ и потянулась к телефону.

Уже отходя в угол, Кэт поймала на себе взгляд Лизы. В этот момент их словно разделяла целая пропасть — социальная и финансовая. Лиза представляла покупателей конечного продукта, а Кэт сама была продуктом, выставленным на продажу. Споры относительно этической и моральной стороны продажи женских яичников в обществе не стихали. Стоило нацепить ярлычок с ценой на подобный товар, и последний становился привязанным к спросу и предложению — что неминуемо приводило к злоупотреблениям.

В большинстве стран третьего мира женщины целыми деревнями продавали почки или становились суррогатными матерями, сдавали в аренду свои матки. Вся эта система покупки и продажи частей тела называлась «красным рынком», и бизнес просто процветал — как легальный, так и нелегальный. Кэт читала отчет об убийцах из Боливии, которые выискивали жертвы для продажи человеческого жира в европейские косметические компании. В Китае заключенные забирали органы умерших сокамерников, перед тем безжалостно выпотрошив их; ходили слухи, будто некоторых заключенных убивали намеренно, по заказу, ради получения доходов. А в Непале был случай, когда владелец молочной фермы вдруг начал поставлять не молоко, а кровь. Он захватывал одиноких людей, голосующих на дорогах, запирал их в амбаре, регулярно брал у пленников кровь и держал там до самой смерти.

Хуже всего, что подобный «рынок» развивался лишь в одном направлении — от бедных к богатым. И это приводило к нежелательному побочному эффекту в плане ценообразования. Цена на человеческие органы неуклонно повышалась и никогда не снижалась.

Внимание Кэт привлекло какое-то движение. Дверь красного дерева отворилась, и в приемную вошел сурового вида мужчина лет сорока с небольшим. Угольно-черные волосы, рост не меньше шести футов, а поверх дорогих темно-синих брюк, белоснежной сорочки и алого галстука накинут лабораторный халат до колен. Лиза поднялась ему навстречу, и улыбка на лице мужчины стала еще шире.

— Добро пожаловать в НЦИО, — сказал он и пожал ей руку.

Это был доктор Пол Крэнстон, директор клиники. Кэт знала о нем буквально все, даже номер карточки социального страхования, даже последнюю отметку в паспорте о пересечении границы Новой Зеландии.

Он провел Лизу из приемной в свое святилище. Как только за ними закрылась дверь, отворилась другая, рядом со стойкой приемной. На пороге стоял мужчина, судя по всему, санитар. Он походил на питбуля в комбинезоне. Большеглазая женщина кивнула Кэт.

Та шагнула вперед.

— Следуйте за мной, — буркнул мужчина, даже не удосужившись спросить ее имя.

Кэтрин поспешила за ним и остановилась лишь на секунду — взять со стойки карточку. Действовала она при этом крайне неуклюже и умудрилась сбить и перевернуть коробку, в которой лежали карточки. Содержимое рассыпалось по стойке.

— Ой, извините, — сказала Кэт и протянула руку, собираясь помочь собрать разлетевшиеся карточки.

Женщина вздохнула, нагнулась и подобрала несколько карточек с пола, рядом со своим стулом. Кэт воспользовалась этим моментом и незаметно сунула шариковую ручку, которую держала в руке, в стаканчик для письменных принадлежностей. В ручку была вмонтирована крохотная камера, передававшая аудио- и видеозапись на специальный микрочип. А маленькая антенна обеспечивала дальнейшую передачу всей этой сохраненной информации на мобильный телефон.

В сумочке у Кэт было еще четыре таких ручки; она должна была разместить их во всех стратегических ключевых точках клиники — ну, или, по крайней мере, в тех, куда можно было получить доступ, не вызывая подозрений. Если представится случай, то бестолковая девушка из провинции вполне может заблудиться в этих коридорах и заглянуть туда, куда не полагается…

Но сперва ей надо было сыграть свою роль.

— Идите, идите, — сказала пучеглазая, указывая на дверь.

Кэт робко извинилась и поспешила за санитаром. И он вывел ее из мира райских садов и бархатных обивок в стерильную зону покрытых винилом полов и белых стен. За роскошным фасадом и притаилась настоящая клиника, где обстановка была скудной и носила чисто утилитарный характер.

И вот они дошли до короткого застекленного перехода, связывающего главное здание с более скромным строением в дальней части сада. По дороге Кэт отметила, что все четыре здания клиники были связаны между собой точно таким же образом. Здесь, в переходе, не было никаких кондиционеров, помогающих уберечься от летнего зноя. Она окинула внимательным взглядом окна на фасадах зданий по обе стороны. Стекла толстые, наверняка пуленепробиваемые. Что и неудивительно — ведь клиентами клиники часто были знаменитости и богатые иностранные граждане. Так что защита не помешает.

И, однако же, при виде всего этого по спине у Кэт пробежал неприятный холодок — даже несмотря на отсутствие кондиционеров. Просто тюрьма какая-то, а не больница.

Они вошли в следующее здание, и Кэтрин отвели в небольшую смотровую комнату, одну из длинного ряда помещений в этом крыле. Санитар передал ей несколько бланков, которые следовало заполнить.

— Сидите и заполняйте, каждую строчку. Через несколько минут к вам подойдут.

И он ушел с тем же скучающим видом, с каким пришел.

Она принялась заполнять бланки и вдруг услышала, как щелкнул замок. Подошла к двери, подергала за ручку.

Заперто.

Кэт нахмурилась, на секунду ее охватила паника. Возможно, у них просто принято запирать двери, чтобы сохранить конфиденциальность. Как бы там ни было, но задание надо выполнить. Она продолжит свою игру — но в этом месте явно что-то не так.

Одна надежда, что с Лизой они будут обращаться получше.

12 часов 18 минут

— Вот видите, здесь мы выполняем все наши работы, — сказал доктор Пол Крэнстон, останавливаясь у огромной застекленной стены, за которой располагалась лаборатория по оплодотворению in vitro.[91]

Лиза окинула ее критическим взглядом. Не лаборатория, а просто идеал. Поделена на рабочие секции, оснащена лазерными сканерами и микроманипуляторами японского производства для искусственного оплодотворения. Все соответствовало общепринятым стандартам — начиная от камеры Маклера для быстрого анализа спермы и заканчивая автоматическими анализаторами, специальными камерами для согрева и криогенного хранения.

Ее «туристический» маршрут включал также знакомство с хирургическим отделением, предназначенным для отбора яйцеклеток и имплантации эмбрионов. Один только вид этой высокотехнологичной операционной заставил бы устыдиться большинство клиник. Даже соседствующие с ней палаты для восстановления — все отдельные — словно сошли со страниц журнала «Аркитекчурал дайджест»[92]: изумительное льняное белье, приглушенное освещение и обстановка безупречного вкуса. Все это было призвано произвести впечатление на потенциальных клиентов.

И производило.

— У нас тут цикл замкнутого производства, — заметил доктор Крэнстон и выдал совсем уж ослепительную улыбку. — Здесь клиент находит все: от забора спермы и яичников до оплодотворения и имплантации. Мы также обеспечиваем нашему пациенту непрерывный мониторинг и всегда счастливы сотрудничать с ведущими терапевтами в этой области.

Лиза кивнула.

— Уверена, большинство моих клиентов предпочитают анонимность в лечении, и потому вашингтонские клиники для них исключены.

— Это понятно.

Взгляд врача задержался на ней на секунду-другую дольше, чем позволяют приличия. Очевидно, ему хочется узнать больше о тех, кого она представляет, просто он боится спрашивать напрямую. Лизе было создано железное прикрытие, направленное на проявление личной заинтересованности у главы клиники, и, судя по всему, она в этом преуспела. Ей устроили настоящий большой тур со всеми полагающимися почестями.

— Почему бы нам не пройти ко мне в кабинет? Я дам вам брошюры, где детально описаны все услуги, а также приведены списки расценок на них. И, разумеется, буду счастлив ответить на все ваши вопросы.

— Это было бы чудесно. — Она взглянула на часы, делая вид, что торопится. — Постараюсь не отнять у вас много времени.

Его кабинет располагался этажом выше. Он больше походил на библиотеку, отделанную красным деревом; вдоль стен тянулись книжные полки, кругом были расставлены призы, развешаны дипломы в рамочках, в том числе из Гарварда, его альма-матер. Как и все остальное, что уже видела Лиза, обстановка была призвана впечатлить. Огромные арочные окна выходили в сад, чуть поодаль высились еще три здания комплекса.

Крэнстон обошел письменный стол, на котором уже лежала стопка приготовленных для нее брошюр. Он протянул их ей, но Лиза не обратила на это внимания, она смотрела в окно — и одновременно наблюдала за его реакцией. Помимо диплома доктора медицины у нее имелся еще один — бакалавра психологии. Лиза умела читать жесты, движения тела и ни в чем не уступала при этом детекторам лжи. Впрочем, в отличие от этих детекторов, она также знала, как манипулировать всеми этими реакциями и достигать желаемого результата.

А теперь к делу.

— А что происходит в тех, других зданиях? — спросила она.

Крэнстон опустил брошюры на стол и проследил за направлением ее взгляда.

— Крыло, расположенное прямо за этим, предназначено для приема и обследования доноров.

Лиза смотрела на трехэтажное здание. Стало быть, Кэт сейчас там.

— Два других корпуса… там проводятся научно-исследовательские работы, — сказал врач. — Мы проводим исследования для доброй дюжины различных университетов, в том числе для Токийского и Оксфорда.

Она отвернулась от окна.

— Полагаю, что ни один из биологических образчиков, будь то яйцеклетки или эмбрионы, взятые у моих пациентов, не будут использоваться в этих целях без их согласия?

— О, разумеется, нет! У нас разработана специальная программа для доноров, они и поставляют весь необходимый материал. Позвольте заверить вас, доктор Каммингс, наши исследовательские программы и оказание услуг клиентам никак не связаны между собой. Никак не пересекаются.

— Очень хорошо. — Лиза вернулась к столу и погрузилась в глубокое кожаное кресло, положив сумочку на колени. — А теперь позвольте поговорить с вами начистоту, доктор Крэнстон.

— Можете называть меня просто Пол.

Она улыбнулась, пусть себе радуется.

— Послушайте, Пол, хочу быть с вами до конца откровенной. Перед тем как появиться здесь, я рассматривала и другие возможности. И вот теперь колеблюсь между вами и клиникой в Филадельфии.

— Понимаю.

Крэнстон не подавал вида, но ей удалось распознать в его взгляде неукротимое желание утопить конкурента. Это служило приманкой.

— Однако могу заверить вас, — продолжил он, — ни в одной из клиник вам не найти такого же уровня применения высоких технологий, новейших инструментов и высокопрофессионального штата сотрудников на каждой стадии процесса.

Ясно, что Крэнстон заинтересован в получении ее списка выгодных клиентов. Весь вопрос — насколько заинтересован? Что ж, придется немного поиграть с ним, пусть понервничает.

— Я понимаю и очень ценю это, Пол, но ведь Филадельфия гораздо ближе к округу Колумбия. И это следует учитывать. Время моих клиентов стоит очень дорого.

Он немного поник.

— Не стану спорить.

Так, теперь пробудить в нем надежду…

— Но у вашей клиники есть одно существенное преимущество. У вас не просто высокая репутация. У вас репутация, о которой наслышаны в самых разных социальных кругах благодаря особому списку клиентуры. И это много значит.

— О чем это вы?

— Об Аманде Гант-Беннет.

При упоминании Аманды уголки его век слегка дернулись.

— Дело в том, что несколько моих пациентов хорошо знакомы с первой семьей, — продолжила она. — Они знают, в какой деликатной ситуации оказалась дочь президента и как были улажены все эти проблемы в вашей клинике. Вашингтон во многих смыслах — город совсем маленький. — И она неуверенно улыбнулась ему.

Он изобразил в точности такую же улыбку. Нужный эффект.

— В частности, одна моя пациентка столкнулась с точно такой же проблемой. Ее муж бесплоден. Вот она и попросила меня поподробней разузнать о вашей донорской программе. Могу сказать прямо, ее же словами: «То, что хорошо для дочери президента, вполне устраивает и меня». — Лиза закатила глаза, изображая насмешливую укоризну. — В определенных вашингтонских кругах — и неважно, идет ли речь о модели сумочки или сезонном направлении дизайнерской моды, — все решает название бренда. Это же относится и к выбору медицинских услуг и, как в данном случае, даже к подбору донора.

Крэнстон понимающе кивнул и переплел пальцы рук под подбородком.

— О разглашении имени донора, как вы сами понимаете, не может быть и речи. Но я могу гарантировать, что каждый из наших доноров проходит тщательнейшую проверку. И каждый оценивается по нескольким критериям: внешность, чисто физические данные, уровень интеллекта, история болезней, этническое происхождение, ну и так далее.

— Ну а если кто-то захочет подобрать донора с точно такими же критериями, что и у дочери президента?..

Крэнстон стал улыбаться увереннее — видимо, нашел способ повернуть ситуацию в свою пользу. Такова уж человеческая природа: кажется, уже ухватил птицу счастья, держишь ее в руках, а она вдруг вырывается и улетает, и желание вернуть ее становится еще сильней. Именно поэтому человеку так легко пристраститься к азартным играм.

— Уверен, это можно устроить, — ответил он. — Нам бы совсем не хотелось вас терять.

Еще бы! Конечно, нет!

— Чудесно, — она вознаградила его восхищенной улыбкой. — А возможно ли получить список и описание таких доноров… ну, чтобы произвести впечатление на мою клиентку? Как говорится, чтобы судить о пудинге, надо его отведать.

Крэнстон придвинул к себе компьютер.

— Само собой. Дайте мне несколько минут…

Она откинулась на спинку кресла. Пейнтеру нужен был этот список доноров, чтобы сузить круг потенциально возможных биологических отцов не рожденного еще ребенка Аманды. И еще ему нужно было найти способ узнать настоящие имена этих анонимных мужчин. А это, в свою очередь, означало, что надо было получить доступ к документам клиники.

Пока Крэнстон работал, Лиза открыла сумочку и притворилась, что проверяет свой мобильник. Надавила на кнопку, как инструктировал ее Пейнтер, затем сунула плоский и тонкий телефон в щель между подушками кресла, используя сумочку как прикрытие. Телефон был снабжен беспроводным миниатюрным роутером, позволяющим «Сигме» войти в сервер клиники и скачать оттуда нужные данные. Пейнтер пытался объяснить все это более детально, но электронная инженерия не была ее специальностью. Она лишь знала, что надо четко следовать его инструкциям — выждать, пока Крэнстон не войдет в компьютер, используя код доступа, затем активировать роутер и оставить его там, где-нибудь поблизости.

Она защелкнула сумочку.

Дело сделано.

Все вроде бы слишком просто, но так и должно быть.

Сам Пейнтер называл задание, полученное Лизой, «мягкой инфильтрацией». Вместо того чтобы штурмовать ворота, у Кэт и Лизы была одна цель: незаметно снабдить клинику различными подслушивающими устройствами, камерами и беспроводными «жучками». Большинство этих устройств сконструировал сам Пейнтер, уделяя особое внимание их миниатюрности и сведению к минимуму риска навести на след «Сигмы».

Но рано или поздно все можно обнаружить, — предупредил их Пейнтер. А потому вторая часть задания была не менее важна. И Лиза приступила к ее выполнению.

Вскоре она получила все, о чем просила Крэнстона, в том числе и неизбежную стопку брошюр. Он проводил ее до выхода, обещая непременно оставаться на связи, и вскоре Лиза снова оказалась под палящими лучами солнца.

Она направилась к стоянке и уселась в «Ауди»; взятый напрокат дорогой автомобиль должен был соответствовать ее образу. Лиза выполнила свою часть задания, но ее не оставляло тревожное ощущение. Согласно плану, они с Кэт должны были встретиться в отеле в центре Чарльстона. И успокоиться она могла, только воссоединившись со своей напарницей и подругой. Всю остальную шпионскую работу будут проделывать за них эти электронные устройства.

Она выехала с парковки, проехала через ворота из сварного железа и оказалась на улице. Ее не покидала тревога за Кэт и чувство вины — за то, что оставила напарницу в этом заведении.

Единственное, что утешало: Кэт — профессионалка. Так что поводов для беспокойства нет.

13 часов 14 минут

Что, черт возьми, здесь происходит?

Расхаживая по тесной смотровой, Кэт поглядывала на часы в телефоне. Прошло уже больше часа с тех пор, как она переступила порог клиники. Ей уже давно пора выбираться отсюда. Она заполнила все бланки и передала их тому же санитару, который привел ее и оставил в запертой комнате.

Он просил ее подождать еще немного: первоначальный процесс рассмотрения кандидатуры должен занять какое-то время. И дело тут не только в бумажной работе. «Через несколько минут к вам придет врач, произведет предварительный осмотр и ультразвуковое обследование. У вас возьмут на анализ кровь и мочу и даже выплатят вам небольшую сумму в качестве аванса. Ну а затем в течение пяти рабочих дней ваша кандидатура будет рассмотрена, и вам позвонят, если сочтут, что вы можете стать донором».

Все это он пробубнил скучно и монотонно, точно произносил эти слова по сто раз на дню. А может, так оно и было. За стенами были слышны шаги, мужские и женские голоса, открывались и закрывались двери.

Кэт надеялась совершить ознакомительную прогулку по донорскому центру. Возможно, удастся оставить где-то в неприметном месте еще одну ручку с камерой, можно попробовать как-то попасть в два других здания. Но пока она сидит здесь взаперти, ничего не получится.

Кэтрин шагнула к запертой двери. В подошве правой туфли у нее была спрятана отмычка, в подошве левой — складной армейский нож. Но если ее поймают, трудно будет объяснить, как это она выбралась из запертой комнаты. Есть способ проще.

Она громко заколотила в дверь и жалобно закричала:

— Эй! Мне нужно в туалет! Эй, кто-нибудь, выпустите меня, пожалуйста!

И дверь вскоре распахнулась.

Она ожидала увидеть того самого санитара, который уже занимался ею, но вместо него на пороге возникла стройная сероглазая женщина-врач в белом халате. За спиной у нее маячил тот же санитар с подносом, на котором были разложены пробирки с собранной на анализ кровью и целый набор шприцев.

Увидев, что один шприц полон, Кэт заволновалась. Но было уже поздно. Не успела она среагировать, как женщина врач ткнула ей в живот какой-то черной палкой. Щелчок от электрического разряда прозвучал особенно громко в замкнутом пространстве. Страшная боль так и пронзила все тело, затем сконцентрировалась в области живота, мышцы свела судорога. Колени подогнулись; Кэт шатнуло в сторону и отбросило к стене.

Врач, явно предвидя такую реакцию, подхватила ее и уложила на пол. Санитар закрыл дверь и зашел с другой стороны, держа наготове шприц. Даже сквозь боль от электрошокера, пронзающую все тело, Кэт почувствовала, как в шею ей воткнули иглу.

И в глазах тут же помутилось.

Кэт старалась как-то сопротивляться. Больше всего ее пугала мысль о разоблачении. Хотя разработанная легенда вроде бы была безупречна — никаких семейных и местных дружеских связей, ровным счетом ничего, что можно было бы проверить и выяснить, кто она такая на самом деле.

Но, к сожалению, легенда обратилась против нее.

— А она, похоже, в хорошей физической форме, выше среднего, — заметила женщина санитару, осматривая и ощупывая Кэт так, точно та была свиноматкой, претендующей на приз на сельской ярмарке. — Странно. Мышцы накачаны. Никаких следов от уколов на руках, никаких признаков того, что она постоянно принимала наркотики. Ты уверен, что она правильно заполнила бланки?

— Все проверено, доктор Маршалл. Недавно переехала сюда. Ни работы, ни семьи. За последний год перед приездом в Чарльстон три раза меняла место жительства. Гейнсвилл, Атланта, и вот теперь Чарльстон. Никто не хватится.

И тут Кэт поняла, что прежней ее жизни настал конец.

Дальнейшая беседа между врачом и санитаром лишь подтверждала это.

— Как нельзя более кстати. Недавно получила запрос из Берлоги. Им нужны новые испытуемые.

Кэт почувствовала, как санитар поднимает ее с пола.

— Из Берлоги? — спросил он. — Чем это они там занимаются, интересно знать?

— Поверь, тебе это знать совсем не обязательно.

ГЛАВА 19

2 июля, 22 часа 20 минут

по стандартному времени Персидского залива

Дубай, ОАЭ

Грей стоял перед окном гостиничного номера и смотрел на расцвеченный множеством огоньков ночной город, раскинувшийся до самого горизонта. Тот был подобен изумрудному оазису между пустыней и синим морем. Башни и высоченные шпили небоскребов сияли и переливались огнями, высясь над этой меккой огромных торговых центров, отелей и роскошных жилых комплексов. Все горело и переливалось всеми цветами радуги, неоновые ленты световых реклам провозглашали превосходство самых знаменитых и дорогих брендов мира. Вся эта панорама напоминала скорее не город, а гигантский билборд, готовый осветить весь регион.

Казалось невозможным, невероятным, что всего пять часов тому назад Грей находился в стране, измученной войной, голодом и засухой; в стране, где пираты почти подменили собой правительство. А теперь перед окнами его номера раскинулось настоящее чудо…

Возводимый с невероятной скоростью, Дубай поднимался над пустыней, словно мираж, и венчала его корона Бурдж Халифа[93], здания в двести этажей. Оно считалось самым высоким небоскребом в мире и возвышалось над городом и морем, точно тончайший горный пик, устремленный в небеса. Архитекторы из разных стран до сих пор соревновались между собой, придумывая и проектируя самые поразительные дизайнерские решения, объединенные одной общей темой: бросить вызов самой природе и ее элементам. В черте города можно было отдохнуть в шезлонге на солнечном пляже, а час спустя мчаться по крутому спуску снежной горы на крупнейшем в мире горнолыжном курорте под закрытым небом. А если кому-то хотелось получить два удовольствия в одном флаконе, в недавно открытом отеле под названием «Палаццо Версаче» имелся специально охлаждаемый пляж, чтобы туристам было не так жарко загорать под солнцем.

Но величайший из проектов, бросающих вызов природе, располагался за пределами городских пляжей: то были знаменитые искусственные острова Дубая. Их отель как раз соседствовал с Палм-Джумейра, искусственным архипелагом в форме пальмового дерева, таким большим, что его было видно из космоса. Ствол его вырастал из континента, а затем разветвлялся, образуя шестнадцать огромных пальмовых ветвей; все они были окружены волнорезами в форме полумесяца. Еще два подобных острова строились неподалеку от береговой линии, существенно увеличивая таким образом пляжное пространство города.

Грей читал и о других проектах, находившихся здесь в стадии строительства. Так, предполагалось создать подводный отель под названием «Гидрополис» площадью двадцать семь акров; спроектированный немцами плавающий дворец, сделанный целиком изо льда и носивший романтическое название «Голубой кристалл». А подальше от берега в открытом море создавался остров Утопия в форме морской звезды, защищенный от стихии волнорезом в виде полумесяца. Он должен был стать не только приманкой для туристов, но и крупнейшим деловым центром благодаря полной своей изоляции.

Здесь, в Дубае, природа была бессильна против самых смелых идей человечества.

— Ты обязательно должен принять душ, Пирс, — сказал Ковальски, выходя из ванной комнаты с полотенцем, обернутым вокруг талии. — Тут такие струи, бьют из стен и попадают в самые нужные места практически безошибочно.

Похоже, мечты некоторых людей куда как скромнее.

Грей повернулся к окну спиной. Спина и плечи до сих пор ноют от ожогов, и такой душ ему ни к чему.

Может, полежать в ванне?

Группа разместилась в номере с двумя спальнями. Ковальски с Греем занимали одну комнату, Сейхан — вторую. Такер и Каин устроились на диване в гостиной, где также находились раскладной бильярдный стол, бар с безалкогольными напитками и большой телевизор с плоским экраном. Грей слушал приемник, программу Би-би-си.

— Пойду спрошу, может, Такер захочет проиграть мне несколько баксов в пул, — сказал Ковальски и направился к двери, накидывая на ходу халат и уронив на пол банное полотенце.

Грей пошел в ванную.

Заняться сейчас им было особенно нечем. Лишь ждать сообщений разведки из командного центра «Сигмы».

Пейнтер собирал данные о рейсах в Сомали и из этой страны, сравнивал маршруты и пытался вычислить, каким образом Аманда и ее похитители могли оказаться в Дубае. Он также проверял пассажирские декларации, просматривал документацию паспортно-таможенных служб, искал лица, походившие на Аманду, — на тот случай, если кто-то надумает провезти ее по поддельному паспорту. Одна его команда под прикрытием службы безопасности проверяла выезды из международного аэропорта Дубая.

Но сам Грей не слишком рассчитывал на результат. Его команда уже проторчала в аэропорту битый час, проверила все входы и выходы, а также багажное отделение — в надежде, что Каин уловит уже знакомый ему запах.

Ничего.

Может, она вообще не появлялась здесь. Или же прилетела и тотчас улетела.

Но Грей так не думал, сам не зная почему. Это было нечто большее, чем просто чутье. Нечто такое, что засело в самом укромном уголке сознания, нечто, что он выпустил из вида.

В ванной Пирс отвернул кран, проверил воду и, удовлетворенный, начал медленно снимать рубашку. Куски ткани липли к плечам, к тем местам, где кожа лопнула от ожога. Болезненно морщась, он наконец отодрал рубашку, затем снял всю остальную одежду и влез в ванну.

До чего же больно и одновременно приятно!

Грей не стал выключать кран, вода подбиралась к животу. Он наклонился вперед, обхватил руками колени и начал осторожно растягивать заскорузлую кожу на спине и плечах.

— Господи, Грей… Твоя спина выглядит просто жутко!

Он повернулся лицом к открытой двери. На пороге стояла Сейхан. Похоже, ее ничуть не смущала его нагота. И Пирс решил не обращать внимания. Им приходилось видеть друг друга в разных переделках. Так что от него не убудет.

Грей завернул кран.

— Я в порядке. Тебе чего?

— Ничего ты не в порядке. Почему никому не сказал об ожогах? Сейчас принесу аптечку… Вот. — Она вошла и протянула ему спутниковый телефон. — Из «Сигмы» звонят.

Он взял телефон.

— Директор?..

— Выдалась свободная минутка, Грей, вот и решил порассуждать с тобой вместе.

Грей резко сел в ванне.

— Ниточки есть?

— Ровным счетом ничего. Мы просмотрели все документы и видеозаписи из международного аэропорта Дубая. И не нашли никаких доказательств, что Аманда там побывала. Мы продолжаем мониторить аэропорт и прилегающие территории, но я решил расширить круг поисков и проверить также все вылеты из города. Так что мы должны принимать в расчет, что ее уже могли перевезти куда-то.

— Если так, нам ее никогда не найти.

По крайней мере, живой.

— Я продолжаю наблюдать, — сказал Пейнтер. — Но пока что мы решили подержать твою команду на месте. Если даже ее вывезли — ну, допустим, морем, — то наверняка недалеко. И я хочу, чтобы ты с ребятами был где-то поблизости.

— Понял.

Сейхан вернулась, и Грей отключил телефон. Она забрала его, отложила в сторону, затем постучала ладонью по краю ванны.

— Сюда. Повернись ко мне спиной.

Затем открыла аптечку и достала оттуда тюбик крема против ожогов и еще гель на водной основе для смягчения раздраженной кожи.

— Не хочу, чтобы ты…

— Тогда позову Ковальски. Но не думаю, что тебе это понравится.

Грей тяжело вздохнул, вылез из воды и присел на край ванны спиной к ней. Сейхан осторожно вытерла кожу. Уголком глаза он следил за ее отражением в зеркале. Затем она выдавила крем на ладони, потерла их и приложила к горящей коже.

Охлаждающий реагент глубоко проникал в его плоть в тех местах, где находились ее ладони. Он тихо застонал.

— Что, больно?

— Нет, — поспешил ответить Грей.

Сейхан продолжала растирать кожу, словно смывала при этом боль. Пирс расслабился, опустил плечи. Дыхание его стало более ровным, глубоким. Потом он смежил веки.

Сейхан молчала. Он слышал лишь ее дыхание — вдох, выдох. Пальцы то поднимались к шее, то опускались вниз вдоль позвоночника. Он вдруг поймал себя на том, что всем телом поддается этим прикосновениям — и не только из-за охлаждающего действия бальзама. И в кожу его вернулось тепло, но оно не обжигало. Оно шло откуда-то изнутри. Он откликался на ее прикосновения всем телом и не скрывал этого. Да и просто не мог бы скрыть.

— Грей…

В голосе ее слышался тот же зов.

Он потянулся и схватил ее за руку. И держал ее, не притягивая слишком близко, но и не отталкивая; так и застрял где-то между раем и адом. Пальцы, такие нежные, шелковистые, слегка дрожали в его ладони, точно крохотная птичка пыталась вырваться из клетки.

На сей раз не получится.

Грей еще крепче сжал ее ладонь. Он принял решение.

Он выбрал рай.

Медленно притянул ее к себе, повернулся к ней лицом, и губы их соединились. А потом вдруг он все понял. И так и застыл от шока.

— Грей? Что такое?

Он откинулся назад, глаза его расширились. А уверенность все росла.

— Я знаю, где Аманда.

23 часа 32 минуты

— Вам надо побольше ходить, — заметил доктор Блейк, поддерживая ее под локоток. — Это поможет плоду занять более правильное положение.

Аманда медленно ковыляла по безликому белому коридору. Она не знала, где находится, понятия не имела, сколько теперь времени. Женщина проснулась в больничной палате без окон часа четыре тому назад. Врачи сделали еще одно ультразвуковое обследование, затем посмотрели пациентку в гинекологическом кресле и извлекли из нее какой-то напоминающий губку предмет.

Доктор Блейк объяснил: Пока вы находились под наркозом, мы ввели вам синтетический осмотический расширитель, позволяющий мягко раскрыть шейку матки. Техника старая как мир, но весьма эффективна при подготовке к родам.

Только тогда Аманда узнала, что ее готовят к преждевременным родам. Она протестовала и возмущалась, но они остались глухи к этим протестам. Взамен она получила почти отеческие заверения в том, что она в хорошем состоянии и никакого риска для нее или ребенка не существует.

Однако, услышав это, никакого облегчения Аманда не испытала. Она вспомнила разговоры, подслушанные ею же во время полета, — о том, что они собираются разрезать ее дитя на мелкие кусочки, точно какое-то подопытное лабораторное животное. Ей необходимо найти способ их остановить.

Она шла, поддерживая живот одной рукой, словно пытаясь убедиться, что пока что ее ребенок в безопасности, она не хотела отдавать его им. Но десять минут тому назад ей вагинально ввели простагландин, а это означало, что они все же намерены вызвать преждевременные роды.

Я не отдам им моего ребенка.

И вдруг впереди Аманда увидела широкое окно, из которого в коридор лился яркий свет. И она, вырвав руку у Блейка, поспешила к нему.

Может, там выход. Или хотя бы пойму, где нахожусь.

А в глубине души тлела черная потайная мысль — выброситься из этого окна с высоты. Лучше смерть, чем обрекать на мучения свое дитя.

Аманда добежала до окна — и тут же в ужасе отпрянула. То был вовсе не солнечный свет, он исходил от ослепительно-ярких галогенных ламп под потолком лаборатории. Нечто похожее она видела в Чарльстоне, где ей делали операцию по искусственному оплодотворению. Здесь было множество отсеков, приборов и микроскопов. Все сверкало белизной, чистотой и нержавеющей сталью.

Но напугало ее не это, а объект исследования, находившийся лицом к ней, — в буквальном, а не переносном смысле слова. Отделенная от тела голова человека, закрепленная на штативе, на высоте среднего человеческого роста. А футом ниже виднелось целое гнездо из пластиковых трубочек, опутавших сердце. В темную мышечную его ткань было внедрено шагомерное устройство, присосалось к сердцу, точно серебряный паук. Сердце сокращалось примерно раз в две секунды, слегка подпрыгивая при этом и дрожа. А еще ниже — пара розовых легких; они были подвешены в прозрачной стеклянной колбе, и эта отделенная от тела ткань была подсоединена к вентилятору и то раздувалась, то опадала. Остальные части тела размещались чуть дальше, в менее прозрачных сосудах, но Аманда в ужасе отвернулась, не стала разглядывать.

Все свое внимание она сосредоточила на лице жертвы. Рот закрыт и заклеен липкой лентой; веки полуопущены. Шею покрывает толстая повязка, из-под нее тянутся проводки и прозрачные трубочки с кровью — и все это подсоединено к какому-то прибору размером с письменный стол, что находился за штативом. Похоже, кто-то расчленил человека на мелкие составляющие, отделил органы от всего остального тела и теперь проводит чудовищные исследования.

Аманда не могла больше смотреть, резко развернулась и уткнулась прямо в грудь доктору Блейку. Он бережно подхватил ее.

— Что все это значит? — выкрикнула Аманда.

— Мы спасаем жизни, — спокойно ответил он. — Продолжаем российскую исследовательскую программу, начатую еще в сороковые. Правда, тогда они использовали собак, ставили опыты, выясняли, как долго можно продержать отдельные части тела живыми с помощью искусственной подачи кислорода, поддержания кровотока и так далее. Также семьдесят лет тому назад, с использованием самых примитивных инструментов, ученым удалось поддерживать жизнь в отсеченных головах на протяжении нескольких дней, причем они реагировали на звуки, пытались лаять, и уши у них шевелились.

Аманда с отвращением покачала головой.

— Да, понимаю. Но сколь ни отвратительным это может показаться, те, самые ранние эксперименты позволяли создать первый аппарат для вентиляции легких, первый кардиостимулятор… То был огромный скачок в технологиях, он помог в последующем спасти тысячи жизней.

— Но это… — слабым голосом произнесла Аманда и указала на окно.

— Это столь же важно и прогрессивно. Опыты на животных существенно помогли развитию медицины как науки. Но с учетом последних достижений в микрохирургии, нанотехнологиях, нейрохирургии, кардиологии и фармацевтике нельзя, просто преступно останавливаться на достигнутом. И наши эксперименты имеют целью изучение жизнеспособности отдельных тканей, что, в конечном счете, поможет не только спасать жизни, но и продлевать их.

Голос его звучал возбужденно, даже экзальтированно. Блейк был готов принести любые жертвы на алтарь науки, и моральная сторона вопроса его ничуть не волновала. Подобно какому-нибудь проповеднику, он свято верил в правоту своих убеждений и, как любой истинно преданный верующий, искал пути обратить в свою веру других.

Но Аманда не верила ему. Ни на грош. Каким бы соловьем он там ни разливался.

А затем вдруг ее внимание привлекло какое-то движение за стеклом. Откуда-то из заднего помещения в лабораторию шагнула фигура в цельном защитном комбинезоне и с подносом в руках, на котором были разложены хирургические инструменты. Вошедший заметил зрителей и всмотрелся в окно.

Над белой маской сверкнули такие знакомые холодные глаза.

Петра.

И Аманда тотчас вспомнила похвалы доктора Блейка в адрес ассистента, вспомнила, как он восхищался ее профессиональным мастерством. Она переводила взгляд с Петры на отсеченную голову. Неужели они собираются проделать то же самое с ее ребенком?

Слова Петры до сих пор звучали в ушах:

Расслаблюсь только тогда, когда плод будет лежать на столе, в лаборатории для вивисекции.

Аманда не сводила глаз с подноса с острыми инструментами из нержавеющей стали. Колени стали ватными, она пошатнулась.

Почему? За что? Зачем понадобился ее ребенок этим чудовищам? Что они собираются отыскать в его крохотном тельце?

Петра подошла к лабораторному столу и поставила на него поднос. Стук стали о сталь — он прозвучал как выстрел.

И труп открыл глаза.

Мертвые его зрачки смотрели прямо на Аманду.

Она закричала — все виденные ею сегодня ужасы вылились в этом безумном крике. А потом упала на колени. Внутри словно что-то надорвалось, по внутренним сторонам бедер потекла теплая жидкость.

Доктор Блейк опустился рядом с ней, обхватил ее за талию.

— Воды отходят! — крикнул он Петре через стекло, затем снова окинул Аманду сочувственным взглядом и похлопал ее по ноге. — Ничего, теперь уже недолго.

Аманда закрыла глаза. Лишь сейчас она окончательно поняла, где оказалась.

Я в аду.

23 часа 45 минут

— Она на небесах, — сказал Грей Пейнтеру по рации. Вся его группа собралась в номере.

Не выпуская из рук спутникового телефона, он подошел к огромному окну, из которого открывался вид на город и береговую линию. Вдалеке, возле самого горизонта, посреди темного ночного моря сиял и переливался какой-то блик, похожий на отражение луны. Но он не был ни отражением, ни луной. Больше походил на еще одно небесное тело.

Грей дохнул на стекло и принялся рисовать пальцем по запотевшей поверхности.

Пятиконечная звезда.

— Там находится новый остров Утопия в форме морской звезды, — сказал Грей, обернувшись к своим товарищам, Пейнтер продолжал слушать его по телефону. — Тот мальчик в Сомали сказал, что Аманду забрали на небеса. Возможно, так он истолковал слово «утопия», перевел название этого места как нечто божественное, райское, небесное. Или же просто услышал от похитителей, что они направляются на остров в форме звезды и что там настоящий рай.

— Или же ты просто цепляешься за соломинку, — заметил Ковальски.

Сейхан стояла, скрестив руки на груди; похоже, версия Грея на нее тоже не произвела впечатления.

Пирс вспомнил миг их волшебной близости в ванной. В тот момент все семейные проблемы словно отлетели куда-то и ответственность за выполнение задания отошла на задний план. Он окунулся в чистоту и блаженство прикосновений. Сознание было ничем не замутнено — и вот он пришел, момент истины, и все стало понятным и ясным. Грей догадался, он понял, в чем состоит правда.

Однако, похоже, убедить остальных ему пока не удалось. Даже Пейнтер отнесся к этому его откровению скептически.

— Ладно, попробую проверить, а там видно будет. Может, с утра…

— Никак нельзя ждать до утра. Аманду могут опять куда-то перевезти или причинить ей вред. Надо воспользоваться одним небольшим преимуществом — темнотой. У нас всего несколько часов.

— Но это требует подключения немалых ресурсов, — возразил Пейнтер. — И потом, вы можете выдать себя, и о том, что Аманда жива, узнают те, кому не следует. И все ради чего?

— Я уверен в своей правоте, — сказал Грей.

— С чего это вдруг? — спросила Сейхан.

Грей вернулся к окну.

— Да с того, что волнорез вокруг Утопии в точности такой же, как волнорезы, окружающие пальмовые острова.

Он снова дохнул на стекло и нарисовал пальцем карту Утопии, а затем изобразил вокруг этого острова в виде звезды волнорез в форме полумесяца.

— Луна и звезда, — Грей указал на символы.

Сейхан тихо ахнула.

Ковальски чертыхнулся.

Такер пожал плечами.

— Что-то я не понимаю…

Грей взглянул на него и только сейчас вспомнил, что этому человеку ничего не известно о «Гильдии».

— Это главный символ тайной организации, которая совершает террористические операции по всему миру. Директор уже подозревает, что именно эти люди могут стоять за похищением Аманды.

— Ну, вот на тебе, новости, — проворчал Ковальски. — Знал бы я об этом с самого начала, не торчал бы тут сложа руки.

Такер недоверчиво покачал головой.

— Полумесяц и луна… Да эту эмблему можно увидеть на флагах большинства арабских государств. Эмираты — страна мусульманская. Потому и искусственные острова повторяют по своей форме мусульманские символы.

Пейнтер согласился с ним.

— Такер прав, Грей. Но ты убедил меня в том, что к этому островку следует присмотреться повнимательней… Ладно, созову команду, пусть соберут и обобщат все имеющиеся по Утопии разведданные. Я уже скачал изобразительный материал из Интернета, снимки с башнями в стадии строительства главного острова. Впечатляет. Несколько зданий уже заняты деловыми представительствами, оставшиеся зарезервированы за корпорациями со всего мира. И, насколько я могу судить, охраняется этот остров весьма тщательно.

— Поэтому и хочу отправиться туда ночью. В темноте.

— Ничего не получится, — сказал Пейнтер. — Вокруг всего острова возведена замкнутая радарная система наблюдения. О вашем приближении они за милю узнают.

— Тогда подберемся как можно ближе, а затем используем маски и баллоны для подводного плавания и…

— Могу предложить кое-что получше, — вздохнув, сказал Пейнтер. — Есть в том районе один человечек. Попробую с ним связаться. Имя его всплыло во время первоначального сбора разведывательных данных о Дубае. Занимается работами на больших глубинах. У него имеется пара подводных аппаратов; возможно, на одном из них можно будет доставить вашу команду на Утопию. Вообще-то он инженер и обследует дно, пока идет подготовка к строительству подводной гостиницы.

— «Гидрополису», — сказал Грей, вспомнив о последних планах по созданию этого уникального сооружения близ города.

— Верно.

По голосу директора Грей понял, что Пейнтеру совсем не хочется привлекать к операции третью сторону, в особенности именно этого человека.

— Послушайте, директор, если не доверяете этому парню…

— Дело не в том. Доверять ему можно. Создал немало проектов для нашего правительства, обеспечивающих наивысшую степень безопасности, даже на военных тоже работал.

— Тогда в чем проблема?

Снова тяжкий вздох.

— Просто он бывший парень Лизы.

Ковальски отвернулся и тихо пробормотал себе под нос:

— Подумаешь, тоже мне, проблема…

ГЛАВА 20

2 июля, 16 часов 34 минуты

по восточному поясному времени

Чарльстон, Южная Каролина

— А Джек согласен помочь? — спросила Лиза.

Она стояла у открытой балконной двери, на втором этаже гостиницы «Арборвью», в самом центре Чарльстона. С балкона открывался вид на реку и парк вдоль ее берегов.

— Согласен, — ответил Пейнтер. — Даже готов сохранить в тайне эту ночную вылазку от остальных членов его команды на судне под названием «Глубоководный Фантом». Сам будет управлять субмариной.

Она закрыла застекленные двери на балкон и погрузилась в приятную прохладу номера. Номер был роскошный, с огромной кроватью под балдахином, другой старинной мебелью, вполне настоящим камином и стенами красного кирпича — все это было призвано подчеркнуть ее высокий статус, выбранный для прикрытия.

О Джеке Киркленде Лиза и думать забыла. Познакомились они после того, как она, окончив медицинский факультет Калифорнийского университета, получила грант и приступила к работе в Национальном научном фонде, где изучала физиологические воздействия глубоководных погружений на организм человека. Джек тогда был капитаном спасательного судна водоизмещением в восемьдесят футов под названием «Глубоководный Фантом», и в команду его входили не только ученые, но и охотники за сокровищами. У них сразу начался бурный роман, который так же быстро и закончился. Их тянуло друг к другу чисто физически, и не то чтобы они не хотели как-то развить и упрочить отношения. Нет, им было просто не до того; они только и знали, что заниматься любовью по многу раз на дню. При воспоминании об этом Лиза улыбнулась. С тех пор прошло уже почти десять лет. Но казалось, что целая вечность.

Что же случилось с длинноногой, бронзовой от загара девушкой в бикини?

И тут ей почему-то стало грустно.

Но Пейнтер вернул ее к реальности, заставив снова занервничать:

— Что, Кэт до сих пор не появилась?

— Нет. — Лиза взглянула на часы.

Уже почти пять. Сама она вернулась в гостиницу больше двух часов назад и думала, что вскоре появится и Кэт. Они не должны были связываться и общаться друг с другом, держаться на расстоянии — вплоть до возвращения в гостиницу.

— А с тобой не говорила? — спросила она.

— Нет, ни слова. Но когда час тому назад ты мне отзвонилась, я решил проверить ее подслушивающие устройства. Авторучка с камерой в приемной все еще работает, но не проясняет, куда она затем подевалась. Два других имевшихся у нее устройства в действие так и не приведены. Ну а хакерский прибор, который ты установила в кабинете, продолжает передавать данные. Так что обнаружить их пока что не удалось, но мы продолжаем получать информацию.

— Об Аманде что-нибудь есть?

— Я получил профайлы, которые ты отправила мне электронной почтой. Но в поисках медицинской карты Аманды мы всякий раз натыкаемся на стену. Причем глухую стену. У меня есть один специалист, который может попробовать преодолеть этот барьер, но работа слишком деликатная, есть опасность взбудоражить осиное гнездо. Если бы, допустим, Кэт поймали с поличным, сомневаюсь, что от наших приборов был бы толк. Они бы там все сразу подчистили.

— Тогда где же она?

— Не знаю. Может, врачи проводят анализы, может, ее остановила служба безопасности — за то, что полезла куда не следует, — и ей надобно время, чтобы как-то отвертеться. А может, все гораздо проще и дело в уличном движении. Ведь ей придется возвращаться в город на автобусе.

Лиза позволила себя успокоить. В городе производился ремонт дорог, она сама добиралась из клиники до гостиницы больше часа. А Кэт надо ехать двумя автобусами, с пересадкой.

Может, Пейнтер прав…

Однако ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что с Кэт что-то случилось.

— Крайний срок встречи в гостинице — шесть вечера? — спросил Пейнтер.

— Да, верно. Но почему она не доложилась тебе, как только вышла из клиники?

Пейнтер медлил с ответом.

— Понятия не имею, — в конце концов признался он. — Что ж, продолжим наблюдение. Если Кэт до шести не проявится, предпримем следующий ход.

Лиза поняла — ей предстоит мучительно долгий и томительный час ожидания.

В наушниках слышался голос Пейнтера, но говорил он сейчас не с ней, а с кем-то, кто, должно быть, зашел к нему в кабинет. А потом отвел в сторону трубку, и она услышала, как он резко бросил кому-то: «Пересылать мне все!» И снова заговорил уже с ней, с Лизой:

— Кэт активировала вторую камеру в авторучке. Сейчас техники загружают данные с камеры и пересылают на мой компьютер.

Тут вдруг в дверь гостиничного номера постучали.

— Кто-то пришел, — сказала Лиза.

В наушниках послышался какой-то шум, замешательство, затем Пейнтер громко выругался.

— Лиза, не открывай! Беги, убирайся из номера, живо!

Раздался треск дерева — кто-то ударил в дверь ногой.

Она запаниковала и бросилась в глубину комнаты.

Сзади грохнул еще один удар.

Дверь распахнулась.

16 часов 46 минут

Кэт безвольно откинула руку. Сумочка ударилась о металлический столик рядом с ее каталкой. Содержимое высыпалось на пол, но она была слишком слаба, чтобы помешать этому. Ей потребовались просто нечеловеческие усилия, чтобы немного приподняться, залезть в сумочку, найти одну из специально подготовленных ручек, надавить на потайную кнопку и активировать камеру внутри.

Нет, конечно, пока она лежит в сумочке, никакого видеоизображения получить не удастся, зато звук будет проходить. То же самое можно было сказать и о Кэт применительно к теперешнему ее состоянию. Зрение было самым уязвимым местом; перед глазами все сливалось в мутное пятно, желудок сводило судорогами. Но слышала она хорошо и сразу поняла, что кто-то вбежал к ней в комнату, привлеченный звуком рассыпавшихся по полу вещей.

— Видать, хотела достать свой мобильник.

К ней приблизилась чья-то тень, начала подбирать с пола и запихивать обратно рассыпавшееся содержимое сумочки. Судя по голосу, это был тот самый санитар.

Затем возник еще один голос — холодный, с ярко выраженным акцентом, типичным для выходцев из Новой Англии — и подтвердил предположение Кэт. То была доктор Маршалл, женщина, которая чуть раньше ввела Кэт в столь беспомощное состояние.

— Ты вроде бы говорил, Рой, что она придет в себя только минут через десять-пятнадцать.

— Так и должно было быть, исходя из дозы и веса тела. Я просто вышел на минутку переодеться в свежий халат, прежде чем раздевать ее для осмотра.

— Разве я не предупреждала тебя, что женщина она здоровая, крепкая? Совсем не похожа на этих недокормленных тощих шлюх, которые сюда обычно приходят. Тебе следовало предвидеть это, Рой. Ведь она могла пораниться.

— Прошу прощения. Этого больше не повторится.

Судя по разговору, они так и не поняли, кто такая Кэт, не установили ее связь с «Сигмой». Но где она находится? Кэтрин осторожно повернула голову, пытаясь это понять. Она инстинктивно чувствовала, что прошло не так уж и много времени с тех пор, как они ее вырубили. Но пока что ясно было одно — они перевезли ее в другую палату, находившуюся, скорее всего, в том же корпусе. Здесь все было стерильно. От блеска отполированных поверхностей резало глаза, а в воздухе висел запах антисептиков, столь характерный для всех лечебных учреждений.

Пейнтер неспроста заподозрил, что в этой клинике творится что-то неладное. Зачем им понадобилось захватывать ее силой, вкалывать какую-то дрянь?

— Я еще не готова для осмотра, — сказала доктор Маршалл. — Так что можешь пока поместить ее в клетку.

В клетку?..

— Пусть окончательно выветрится седативный эффект, — добавила доктор. — Тогда с ней проще будет работать, а то сейчас она похожа на тряпичную куклу. Кроме того, чем скорее она узнает, как следует себя вести, тем лучше.

И доктор Маршалл тяжелой походкой затопала к выходу, небрежно задев на ходу каталку, явно показывая, кто здесь главный.

Санитар Рой взялся за ручки, выкатил кресло-каталку из комнаты и покатил по плохо освещенному коридору. Окон здесь не было; судя по ощущениям, находились они где-то под землей, в подвальном помещении.

Рой подошел к запертой двери, взял карточку-ключ, свисавшую с шеи на шнурке, сунул в прорезь, и дверь отворилась. Он вошел и вкатил Кэт в просторную, круглой формы палату — стены выкрашены приятной светло-голубой краской, кругом стоят столики, где-то в углу включен телевизор и играет музыка. Ровно напротив входа находились двойные двери, выкрашенные тревожной красной краской. Скорее всего, заперты столь же надежно, как и дверь из коридора.

Санитар пододвинул каталку к стене. Кэт заметила, что здесь имеются и полки с книгами, и душевая кабина, а по всему периметру этой большой комнаты находятся маленькие клетушки — всего их дюжина, и вход в каждую преграждают застекленные двери в металлических рамах.

Возле одной из дверей стояла за стеклом женщина в синем халате; волосы коротко подстрижены, на лице страх и печаль. Вот она приложила ладонь к стеклу — то ли в знак солидарности, то ли предупреждая Кэт о чем-то.

Но что она могла поделать?

По крайней мере, пока — ровным счетом ничего.

Кэтрин склонила голову набок и принялась изучать красные стальные двери, но толком разглядела лишь символ, подвешенный над выходом. Это был крест со стилизованным изображением витков ДНК. И она почувствовала, что какие бы секреты ни таились в этой клинике, ответ рядом, прямо за порогом этих дверей.

Но пока что ей надо было думать о другой двери.

Рой нашел свободную клетку — благо выбор был — и использовал все тот же ключ, отпер ее и отворил. А затем обнял Кэт за плечи и подхватил на руки. Доктор Маршалл нашла вполне подходящие слова для описания ее теперешнего состояния — «тряпичная кукла». Она не чувствовала своих ног; а руки, казалось, были скованы гипсом.

Санитар поднес ее к незастеленной койке в углу и довольно бесцеремонно бросил на нее.

— Считай, что тебе пока что везет.

У Кэт хватило сил посмотреть, как он выходит. Захлопнул дверь, стал выкатывать кресло в коридор, и тут она заметила, что сумочка так и осталась лежать на ней. А внутри — устройство.

Боже милостивый, сделай так, чтобы хоть кто-то услышал!

17 часов 02 минуты

Вашингтон, округ Колумбия

— Мы по-прежнему не получаем ни звукового, ни изобразительного сигнала, — сказал техник.

Через комнату к Пейнтеру подошел еще один аналитик.

— Только что получил изображение с камер наблюдения в «Арборвью».

Пейнтер кивнул технику.

— Продолжайте наблюдение за всеми приборами Кэт. — Затем развернулся лицом к аналитику. — Пошли посмотрим, что там творится в номере и отеле Лизы.

Пейнтер пересек коммуникационный зал «Сигмы», провожаемый любопытными взглядами. Тут работали за мониторами и другие аналитики и агенты разведки, и столы, уставленные компьютерами, образовывали полукруг в задней части зала. Слева от них за стеклянными стенами находился кабинет.

То был командный центр Кэт — ее гнездо внутри другого, более крупного гнезда. В темноте светился всего один монитор, озаряя голубоватым отблеском юное лицо главного их аналитика, Джейсона Картера. Пальцы его порхали по клавиатуре, он работал над своим отдельным проектом.

В конторе воцарился настоящий хаос, когда Пейнтер начал искать ответы на вопросы о судьбе Кэт и Лизы. Одним глазом он следил за потоком информации, поступающей из главного зала, а в левой руке держал наушники блютус, готовый принять новый аудиосигнал с подслушивающего устройства Кэт. Пара настенных мониторов должна была отображать визуальную информацию, полученную с двух оставленных ею авторучек. На одном застыло изображение приемной чарльстонской клиники по искусственному оплодотворению. Другой был погружен во тьму, там никакого изображения не просматривалось.

Пейнтеру удалось расслышать лишь начало разговора, произошло это сразу после активации второй авторучки. Похоже, кто-то накачал Кэт седативными препаратами и теперь удерживает ее в клинике насильно, как пленницу.

Но после этого — ничего, ни слова.

Устройство молчало на протяжении последних двенадцати минут. И это страшно действовало на нервы. Пейнтер не знал, по-прежнему ли в данный момент Кэт находится в клинике или же ее отвезли куда-то еще. Они пытались проследить ее мобильник, но ничего не вышло. Или прием сигнала заблокирован, или же просто села батарейка.

Кроу уже был готов связаться с силовыми структурами Чарльстона, пусть берут эту чертову клинику штурмом, но понимал: ни к чему хорошему это не приведет. Кэт может там и не оказаться, а если она там, то похитители, скорее всего, убьют ее еще до того, как будет получен ордер на обыск. К тому же это может помешать исполнению более важной задачи «Сигмы»: выяснению, что и почему произошло с Амандой и что вообще творится в семье Гантов. А этого никак нельзя допустить.

В уме Пейнтер перебирал всевозможные варианты выхода из этой ситуации, сердце же тревожно билось в груди, и душу охватывал страх. Страх неизвестности.

Где ты, Лиза?

Получив от Кэт первую порцию информации, он говорил по телефону со своей подругой. А когда узнал, что у Кэт, судя по всему, неприятности, тут же встревожился и за Лизу. Особенно когда через несколько секунд в кабинет к нему ворвался аналитик и сообщил, что доступ к компьютерам клиники через хакерское устройство внезапно прекратился.

Кроу позвонил Лизе, предупредить — затем услышал грохот взламываемой двери, и на линии настала мертвая тишина.

— Вот видеоизображение с камер гостиницы. — Агент указал на стоявший перед ним монитор.

Изображение слегка дрожало и шло без звукового сопровождения. В коридоре находились трое боевиков, все в черных лыжных масках.

Стало быть, они знали о камерах.

Один постучал в дверь, покачал головой, другой отошел на шаг и ударил по двери ногой. И вот все трое ворвались внутрь и исчезли из вида. Поскольку камеры внутри номера не было, то и сказать, что там происходит, было невозможно.

Пейнтер смотрел на монитор и вдруг понял, что затаил дыхание. Заставил себя сделать глубокий вдох и выдох. Паника сейчас не на пользу ни Лизе, ни Кэт.

После того как телефон Лизы замолчал, он позвонил в службу охраны гостиницы и сообщил о проникновении со взломом. Начальник службы перезвонил ему через пять минут. То были самые долгие пять минут в жизни Пейнтера.

И он испытал некоторое облегчение, узнав следующее: «Мы спугнули грабителей, но номер был пуст. Нашли сумочку, мобильный телефон и багаж постоялицы. Но ее самой в номере не было».

Пейнтер наблюдал за тем, как этот сценарий разыгрывается на экране. Двое охранников мчатся по коридору, но тут дверь номера распахивается, из нее вылетают трое парней в масках, один стреляет в подбегающего охранника, заставляет их отступить. И все трое убегают вниз по лестнице.

Сидящий рядом аналитик развернулся в кресле:

— Директор, у меня тут снова секьюрити из «Арборвью».

— Соедини. — Когда Кроу последний раз говорил с начальником охраны, они все еще прочесывали гостиницу в поисках Лизы.

В наушниках щелкнуло, затем прорезался грубый голос, выкрикивающий какие-то команды; после этого он заговорил уже с Пейнтером:

— Сожалею, сэр, но мы не нашли никаких следов вашей подруги. Прошерстили всю гостиницу сверху донизу. Лично я допросил служащих и гостей; никто не видел, как из этого здания кто-то силком выводил женщину.

И снова Пейнтер испытал пусть и небольшое, но облегчение. Если Лизы в номере не оказалось, если ни одна из камер внутри гостиницы и на выходе ее не зафиксировала, и никто из служащих не видел, значит, она ушла через окно.

Начальник охраны пришел к такому же выводу.

— Сейчас у нас здесь работает полиция, но лично я считаю, она сбежала.

— Спасибо вам. Если вдруг услышите или узнаете что-то новое…

— Ну разумеется. Сразу же вам сообщу.

Пейнтер представил, как перепуганная Лиза бежит по улицам города — без телефона, без денег; как она старается опередить своих преследователей и не знает, кому можно довериться. Ей нужно попасть в какое-то общественное место, туда, где есть телефон. Тогда он сможет вытащить ее оттуда. В Чарльстон уже вылетела оперативная группа. Будут в городе примерно через час.

Итак, надежда возродилась вновь, и Пейнтер подумал, что теперь самое время получить информацию о местонахождении Кэт. Он взглянул на техника, не отрывавшего глаз от мониторов. Тот отрицательно помотал головой.

Значит, со второй камеры Кэт пока никакого сигнала.

Пейнтер в задумчивости расхаживал взад-вперед по залу коммуникаций, пытаясь выработать наиболее вероятные сценарии развития событий. После обнаружения беспроводного хакерского устройства в кабинете директора клиники Лиза была разоблачена. Но поскольку камеры Кэт все еще функционируют, она под подозрение пока что еще не попала.

И никто не догадался, что эти две женщины как-то связаны, между собой.

Единственное, пусть и слабое утешение.

Пейнтер все еще расхаживал по помещению, как вдруг путь ему преградил Джейсон Картер. Молодой человек, тощий как палка, тоже прежде служил во флоте, как и Кэт, ему всего двадцать два. Если верить все той же Кэт, этот высоколобый юнец был настоящим гением, выдающимся талантом в области аналитики. Он так же прекрасно разбирался в компьютерах. Его вышибли со службы во флоте за то, что он взломал серверы Министерства обороны с помощью мобильного телефона «Блэкберри» и какого-то примитивного интернет-планшета — такая, во всяком случае, ходила легенда. И, несмотря на это, Кэт все же рекомендовала взять его на службу в «Сигму».

Джейсон был страшно бледен. Он проклинал себя за дурацкую мальчишескую попытку сказать Лизе «пока», в результате чего разоблачил ее и взбудоражил всю клинику. Он также страшно беспокоился о Кэт. Ее Джейсон просто боготворил.

Чтобы немного отвлечь и подбодрить паренька, Пейнтер решил дать ему новое задание — обобщить и проанализировать разведывательные данные об острове Утопия.

— Директор, вы должны это видеть, — и Джейсон указал на кабинет Кэт.

Пейнтер прошел вслед за ним, затворил за собой дверь. Здесь в воздухе до сих пор висел тонкий аромат жасмина — любимые духи, точно шлейф, призрак его хозяйки.

Джейсон подвел его к большому компьютерному монитору. На нем, исполненное в 3D, зависло изображение острова Утопия в форме звезды. Поверхность этого рукотворного сооружения пестрела башнями небоскребов; по краям они были ниже, но по мере приближения к центру становились все выше и напоминали шипы на теле морской звезды. А в самой середине поднимался высочайший из шпилей, походивший на литую пирамиду, чье острие гордо возносилось к небесам на высоте около пятисот футов.

— Где раздобыл эту схему?

— Сам соорудил.

— Быстро…

Джейсон пожал плечами.

— Прежде чем начался весь этот кошмар, вы попросили меня заняться исследованием различных корпораций и деловых центров, имеющих представительства на Утопии. Ну, я и собрал все чертежи и схематические изображения каждого здания, с помощью джи-пи-эс установил их местоположение на острове, ну а потом все перевел в 3D. Самое трудное было отобразить уровни завершения строительства каждого здания. Ну, и готовые проекты я закрасил серым. А вот эти прозрачные скелетообразные структуры обозначают этажи или фазы возведения еще не законченных или только планируемых небоскребов.

— Впечатляет. Сможешь передать эту схему команде Пирса?

— Не проблема, сэр. Но я вас не за этим позвал. — Он указал рукой на экран. — Я занимался этой работой в ожидании, когда придут данные по инвестициям в различные виды бизнеса на Утопии, а также объявления о сдаче площадей внаем. Вот, позвольте вам показать.

Он пощелкал пальцем по экрану, и серые схематические очертания расцветились крохотными квадратиками всех мыслимых и немыслимых оттенков, заполнили собой этажи офисных и жилых зданий.

— Каждый цвет обозначает какую-то одну определенную компанию со своими инвестиционными интересами на острове, — пояснил Джейсон. — Всего их двести шестнадцать.

Пейнтер с изумлением взирал на эту картину. Команде Грея придется пробираться через весь этот лабиринт в поисках Аманды.

Но, как выяснилось, Джейсон еще не закончил с сюрпризами.

— Вы также просили меня прошерстить деловые документы и финансовые отчеты с целью обнаружения истинных владельцев компаний.

Пейнтер кивнул. Он действительно поручил Джейсону отделить зерна от плевел, узнать, кто в реальности стоит за подставными корпорациями, различными дочерними и холдинговыми компаниями. И все это для того, чтобы выяснить, кто на самом деле инвестирует деньги и время в Утопию.

Выяснить, есть ли настоящие жемчужины под всеми этими фальшивыми оболочками из раковин.

— Пришлось повкалывать, — с гордой ухмылкой заметил Джейсон и защелкал клавишами. — А теперь смотрите.

Схематическое изображение на экране, испещренное разноцветными точками и квадратиками, начало меняться. По нему волнами пробежали тени, затем краски начали смешиваться, сгущаться — ровно до тех пор, пока большую часть экрана не заполнил один цвет, темно-красный.

— Отделив всю эту шелуху, — сказал Джейсон, — я обнаружил, что на семьдесят четыре процента этот остров принадлежит одному владельцу, одной-единственной компании…

И Пейнтер ощутил, что в груди у него все сжалось от дурного предчувствия. Он уже догадался, каков будет ответ, и произнес его сам:

— …«Гант Корпорейт Энтерпрайзез».

Джейсон удивленно поднял на него глаза.

— Да, а вы откуда знаете? И при чем тут президентская семья?..

Пейнтер сделал ему знак замолчать и наклонился поближе к экрану.

— А ну-ка, поверти эту схему. И давай посмотрим на остров с высоты птичьего полета.

Джейсон снова начал манипулировать клавишами, поворачивая изображение острова в виде пятиконечной звезды, и то приближал, то отдалял его вместе с созданной им моделью корпораций. А затем вдруг удивленно присвистнул.

— Поразительно! — воскликнул юноша. — Эта модель… она образует правильной формы крест в самой верхней части Утопии!

— Крест тамплиеров, — пробормотал Пейнтер, глядя на символ, который он так тщательно изучал всего несколько дней тому назад. Символ «Гильдии».

И все прежние его сомнения тотчас испарились.

Ганты и есть «Гильдия».

А команда Грея слепо направляется прямо к этой их новой цитадели.

ГЛАВА 21

3 июля, 01 час 20 минут,

стандартное время Персидского залива

Дубай, ОАЭ

Грей провел своих людей по длинному причалу, проходившему через центр большой морской гавани. Полная луна и сверкание городских огней превращали ночь в день. Из ночного клуба, расположенного на самом берегу, доносились звуки джаза. С моря дул легкий бриз; он слегка охлаждал жар ночи и приносил с собой запах океанской соли с привкусом дизельного топлива.

У самого окончания рукотворного острова Палм-Джумейра находилась небольшая бухточка. Там, в этом уединенном месте, куда редко заглядывали люди, их должен был встретить эскорт.

По левую сторону от Грея, километра на два к берегу, простирался гигантский «ствол» острова в виде искусственного пальмового дерева. Он сверкал в ночи огоньками гостиниц и резиденций; проходившая посередине восьмиполосная автомагистраль делила его на две части. С берега было трудно оценить величие и размах этого сооружения. Каждая из «пальмовых ветвей» достигала мили в длину, на ней выстроились вдоль берега виллы и особняки. А по правую руку от него, у входа в огромную гавань, протянулся полумесяцем волнорез длиной в добрых семь миль; на нем располагались отели, площадки для гольфа и аквапарки. В стадии проектирования находились еще два подобных «дерева», одно больше другого; самое крупное должно было в семь раз превышать по площади Палм-Джумейру.

Одного из товарищей Грея тоже ошеломило это зрелище.

— Думаю, размер все же имеет значение, — сказал Ковальски, пожирая взглядом огромную яхту, застывшую у причала. На корме у нее стоял вертолет, и это при том, что яхта была не самой большой из всех, что можно здесь увидеть. — Кто-то компенсирует недостаток кое-чего… ну, вы меня поняли.

Сейхан поравнялась с ним.

— Мы все прекрасно поняли, что ты имеешь в виду, Ковальски. Поэтому никто из нас и не комментирует эти твои огромные и вонючие сигары, которые ты все время сосешь.

Он вынул окурок изо рта и сердито уставился на нее.

— На что намекаешь?

Она лишь пожала плечами.

Такер наклонился и отстегнул с Каина поводок. Пес, почуяв свободу, весело затрусил вперед — хвост задран вверх, нос жадно втягивает незнакомые запахи. В Дубае, этом не самом дружественном для собак городе, его все время выгуливали на поводке, но здесь, в столь поздний час, на просторе безлюдного причала, никто не станет жаловаться и выражать свое неудовольствие.

Проводник его шагал следом, целиком погруженный в свои мысли.

Грей тоже шел за Каином. Число пустующих якорных мест росло по мере того, как они приближались к концу причала, оставляя позади сияние и блеск роскошного города. Впереди в темных водах танцевала луна, ей уже не надо было соревноваться с отражением ослепительно сверкающих городских башен и увеселительных заведений. И бриз навевал все больше прохлады. Здесь, глядя в открытое море, над которым ярко мерцали звезды, слыша отдаленный крик муэдзина, призывающего на молитву, начинало казаться, что ты перенесся куда-то совсем в другое время — в Средневековье, в эпоху Али-Бабы и затерявшихся в пустыне царств. Несмотря на всю роскошь, избыточность и экстравагантность Дубая, через щелки этого города все же просачивался свет древнего мира, некий дрожащий мираж славных столетий прошлого.

— Уже заждались вас, давно пора, — донесся откуда-то из тени якорной стоянки голос. Единственным свидетельством, что там находится человек, был горящий кончик сигары. Но вот человек шагнул в круг света, отбрасываемого фонарем. На нем были черные шорты-бермуды, резиновые шлепанцы и расстегнутая белая рубашка.

Грей осмотрелся, проверяя, пришел ли этот человек один. А у Каина, похоже, таких сомнений не возникло. Он радостно бросился к незнакомцу, тепло приветствовал его, подпрыгивая на задних лапах.

— Отстань, Каин, — предупредил пса Такер.

— Да ничего, я не возражаю. — Мужчина наклонился и потрепал собаку по загривку. — Напомнил о моей старой собаке по кличке Элвис. Тоже пастушья, только немецкая. А этот мальчик у вас кто?

— Каин — бельгийская пастушья овчарка, — ответил Такер. — Малинуа.

— Гм. Боевой пес, я так понимаю.

— Верно. Армейский. Но сейчас в отставке.

— Если не секрет, в каком чине был Каин перед увольнением?

— Майор.

Ковальски покосился на Такера.

— Что? Майор Каин? Выходит, он старше по званию своего хозяина?

Грей знал, что ничего странного в том нет. Собаки, состоящие на военной службе, всегда превосходили по чину своего хозяина, а потому телесные наказания полностью исключались. Да Такер никогда и не обидел бы верного своего напарника.

Выпрямившись, мужчина протянул Грею руку.

— Джек. Джек Киркленд.

Пирс представил ему всех остальных членов команды.

Проводник их оказался высоким парнем, свыше шести футов росту, волосы черные, с проседью. Судя по шрамам, тянущимся по бедру, в прошлом он тоже успел повоевать. И еще его отличала какая-то мальчишеская беззаботная грация в сочетании с мужественностью — это не преминула отметить даже Сейхан.

Грей никогда еще не видел, чтобы эту девушку так привлекал мужчина. Он услышал, как она захихикала в ответ на какую-то шутку Киркленда. Ведь Сейхан прежде никогда не хихикала. Это его даже слегка оскорбило. А затем он удивился своей же реакции. Джеку понадобилось всего несколько минут, чтобы очаровать всю его команду.

Или почти всю.

Ковальски пожал ему руку.

— Чего курим?

Джек покосился на сигару в пальцах.

— Кубинские. «Еl Presidente».

— Ого… — Ковальски разочарованно уставился на свой окурок.

— На борту «Призрака» у меня их целая коробка. — Джек мотнул головой в сторону якорного причала. — Так что не стану возражать, если у одной из них вдруг вырастут ножки и она удерет к кому-то другому.

И Джек направился вниз, к мосткам.

Ковальски словно к месту прирос.

— Этот парень начинает меня доставать.

Грей покачал головой.

Ну вот, теряю людей.

Сейхан подошла к Грею, погладила его по плечу и тихо шепнула:

— Вау!..

Что ж, мужчину можно было охарактеризовать и этим коротким словцом.

Грей вздохнул и последовал за Джеком. Неудивительно, что Пейнтеру так не хотелось привлекать к делу этого парня. Будь я на месте Пейнтера, я бы этого Джека и на тысячу миль к Лизе не подпустил.

Еще слава богу, что на пальце у этого парня обручальное кольцо.

— Ну, вот она, моя красавица, — остановившись, сказал Джек. — Моя новая гордость и радость. «Призрак».

Грей ничего не видел, кроме темной воды.

И тогда Джек вдруг спрыгнул с причала вниз — как всем показалось, в воду. Но приземлился он на твердой поверхности. Только тут Грей смог в полной мере оценить судно, которое слегка покачивалось под весом Киркленда. Даже сейчас на фоне темной воды разглядеть его было практически невозможно.

Основная часть корпуса этого подводного судна находилась ниже уровня воды. Над ее поверхностью возвышался лишь люк конической формы, напоминающий башню, и часть верхней палубы. Контуры судна было трудно различить по одной причине: сооружение это полностью сливалось с водой, потому как было сделано, похоже, из стекла.

Джек потопал ногой по прозрачной поверхности.

— Корпус сделан из нового боросиликатного полимера, прочного как сталь и одновременно обладающего низким индексом рефракции; просто идеально для подводных наблюдений. Причем чем глубже ты погружаешься, тем прочнее становится это стекло. Ну, до определенных пределов, разумеется. И сегодня лично я не собираюсь испытывать этот предел.

— Теперь понимаю, почему ее назвали «Призраком», — сказала Сейхан.

— Это моя новая любовь; оснащена всеми прибамбасами, о которых только может мечтать мужчина, — с гордостью произнес Джек. — Гидролокатор последней модели, оборудование для связи, цифровая система управления — джойстик вместо штурвала, электронный контроль плавучести, подача сжатого воздуха. Но что меня особенно заводит — так это ее сексуальные изгибы. Сконструировал ее по образу и подобию старой мини-субмарины модели Х-1. Изящная, быстрая, соблазнительная.

Услышав это сравнение, Ковальски хмыкнул.

— Может, тебя оставить с ней наедине?

— А ты все еще хочешь мою сигару? — тут же нашелся Джек.

Ковальски опустил голову.

— Прости. Не прав. Неприлично оскорблять девушку при ее парне. Она сексуальна. Да, очень даже сексуальна.

— Ну вот, другое дело, — оживился Джек и заулыбался во весь рот. — Добро пожаловать на борт. Сейчас всех разместим. Конечно, стремно близко подходить к Утопии, но опять же, кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно?

Игнорируя все эти шутки, Грей мрачно всматривался в горизонт. Ему было не до шуток; он знал, чувствовал, что Аманде сейчас приходится совсем не сладко.

01 час 30 минут

Следующая схватка пронзила болью все ее тело.

Аманда рыдала, слезы градом катились по раскрасневшемуся лицу. От пота сорочка липла к телу. Страшную боль они пытались притупить эпидуральной анестезией[94], но снять ее целиком не получалось.

— Расширилась на восемь сантиметров, — сказала Петра, голова ее находилась между ног роженицы.

— Все по расписанию. — Доктор Блейк стоял немного сбоку, проверял по монитору силу схваток. — Вот эта была хорошая. Но я бы вколол ей еще немного пита.

На врачебном сленге слово «пит» означало «питоцин», средство для усиления схваток.

Он ввел ей препарат внутривенно, затем всмотрелся в лицо Аманды. Взял ее за руку, примотанную бинтами к кровати, тихонько сжал пальцы.

— Хотите еще ледяных чипсов?

Слепая ярость пронзила все ее существо. Она впилась ногтями в нежную плоть его запястья.

— Да пошел ты к чертовой матери! — Прежде она никогда не ругалась, но теперь даже испытала какое-то удовольствие. — Грязный ублюдок!

— И все же я принесу вам ледяных чипсов, — невозмутимо заметил Блейк. Нежно, но твердо высвободил свою руку, потом похлопал ее по ладони. — Все идет хорошо. Вы держитесь молодцом.

Другие сотрудники работали чуть в стороне — следили за показаниями приборов, меняли испачканное роженицей белье, подвозили какое-то новое оборудование. Две медсестры готовили прозрачный инкубатор с подогревом, в который планировалось поместить новорожденного.

Вернулся Блейк, в руках у него был бумажный стаканчик с крошеным льдом. Он поднес его к губам Аманды, но та резко отвернулась, не желая уступать ему даже в такой малости.

И страшно хотела, чтобы ее тело тоже сопротивлялось.

Я не отдам им моего ребенка.

Однако природу — подпитываемую к тому же сильнодействующими средствами — остановить было невозможно. Через несколько минут все ее тело изогнулось, напряглось в схватках, и она уже была не в силах сдержать этот рвущийся изнутри поток, сравнимый разве что с безжалостным приливом. Лишь зажмурилась крепко-крепко, понимая, что сейчас случится.

Нет… пожалуйста… нет!

Но мольба ее так и осталась никем не услышанной. Пришла еще одна схватка — казалось, все тело рвется на куски. Она громко вскрикнула — скорее не от боли, а от отчаяния, понимая, что проигрывает эту битву.

— Тужься! — крикнул Блейк. Показалось, что голос его доносится откуда-то издалека.

Аманда снова пыталась бороться, но тело уже не принадлежало ей, превратилось в бездумную примитивную машину, изобретенную в ходе эволюции, где главной целью всегда было выживание. Желала она того или нет, но плоть подталкивала ее к осуществлению одной функции: произвести дитя на свет, передать свои гены будущим поколениям. И ей ничего не оставалось, как подчиниться инстинкту.

Мышцы живота сократились в сильнейшей схватке.

Ткани рвались.

Потекла кровь.

Боль стала целью и смыслом.

— Ребенок! Головка показалась! — звенящим от возбуждения голосом воскликнула Петра.

И Аманда, сдавшаяся под натиском неизбежного, ведомая чисто материнским инстинктом, отчаянно и громко выкрикнула миру:

— Кто-нибудь! Спасите моего ребенка!

01 час 44 минуты

Сидя в «Призраке», Грей слегка развернул кресло и стал смотреть через изогнутый стеклянный корпус батискафа. В круге света, отбрасываемого прожекторами, темные воды посветлели, а само судно продолжило отплывать от Палм-Джумейры. Песчаное дно находилось всего в нескольких футах, прямо у него под ногами.

И ощущение этой близости действовало на нервы. Сферической формы прозрачная оболочка из боросиликатного полимера позволяла видеть все вокруг. Все равно что плавать в воздушном пузыре, — подумал он — и был недалек от истины.

«Призрак» походил на суженный к концу стеклянный цилиндр, стянутый сбруей аккумуляторной силовой установки, обеспечивающей движение. Все вспомогательные электрические, механические и инженерные системы образовывали нечто вроде наружного скелета вокруг жилых отсеков.

Любопытные обитатели подводного царства, привлеченные светом, подплывали, пялились выпученными глазами на это чудо техники, затем уплывали обратно в темноту. Оставалось лишь воображать, что они видели.

Судно напоминало Пирсу неоновых рыбок тетра, которых он разводил в детстве. Грей мог часами лежать на кровати, глядя, как эти крохотные рыбки стрелами носятся внутри аквариума. Они славились своими светящимися голубыми и красными полосками, но его больше интересовала их удивительная прозрачная кожа. Ведь сквозь нее можно было видеть хребет, тончайшие ребрышки и даже крохотные пульсирующие комочки сердец. На секунду ему показалось, что он сидит здесь голый и беспомощный, выставленный напоказ в гигантском прозрачном аквариуме. Однако следовало признать: от представшей перед ним панорамы захватывало дух.

Только на одного пассажира она не производила впечатления.

— Хрень какая-то, — проворчал Ковальски. Гигант сидел в кресле напротив, прижав одну ладонь к стеклу, упираясь другой в потолок, и смотрел себе между ног. — Сколько это еще продлится? Что, если закончится воздух?

Грей понимал, что места здесь действительно маловато, особенно когда появляется такой пассажир, как Ковальски. Джек управлял судном, занимая единственное кресло в носовой его части. Четыре оставшихся сиденья оставляли слишком мало пространства для маневра. Даже Каину пришлось примоститься на коленях у Такера. И он любовался видами за стеклом, подняв уши и дрожа всем телом.

Сейхан, сидевшая за спиной у Ковальски, утешительным жестом похлопала его по плечу.

— Успокойся. Воздуха здесь достаточно. — Потом погладила его по спине. — Лично меня волнует другое. Что, если вдруг случится протечка?

Ковальски резко развернулся в кресле и стал испуганно оглядывать корпус кабины.

Грей окинул девушку укоризненным взглядом. Только этого им сейчас не хватало — паники на борту.

— Ну, долго еще? — простонал Ковальски.

Джек, не оборачиваясь, ответил:

— Нам придется пересечь весь мир, чтобы достичь цели назначения.

Он надавил на какую-то кнопку устройства с большим экраном. Над приборами управления на фоне застекленного корпуса возникло изображение. То была карта земного шара — сотни крошечных островков, образующих силуэты семи континентов.

И Грей тотчас узнал еще один из проектов Дубая. Назывался он «Мир»: триста маленьких островков вдоль побережья, каждый был выставлен на продажу для частных покупателей. Но проект оказался под угрозой из-за эрозии песчаного дна, что грозило немалыми финансовыми потерями и проблемами для его создателей. Часть островов так и остались нераскупленными, другие уже успело поглотить море.

На карте их продвижение отмечала мигающая красная точка; субмарина пробиралась по протокам и проливам среди этого рукотворного архипелага.

За стеклом тянулись темные очертания одного из островов. Они обогнули его и, видно, спугнули ската; огромная плоская рыбина вылетела из песка и стала уходить в сторону, в темноту, подальше от света. Затем стали появляться и другие обитатели, их становилось все больше по мере того, как они продвигались над отмелями вокруг крохотных островков. Крабы-отшельники так и рассыпались в разные стороны при их приближении; плавно покачивались и словно махали им вслед розовые анемоны и зеленые водоросли. Вот одинокая барракуда торпедой пронеслась мимо, и целые стайки мелких рыбешек кружили, отсвечивая серебром и десятками других самых разнообразных ослепительных оттенков.

Внезапно Такер чертыхнулся. А Каин залаял.

Грей обернулся и увидел, как из темноты на них стремительно надвигается целая стая акул. За необычную форму головы они заслужили название рыба-молот. Страшные создания пронеслись прямо у них над головами. Потом все дружно развернулись и ушли куда-то в сторону. Настоящей угрозы не было, но то было напоминание об опасностях, поджидающих их впереди.

И вот еще через несколько минут они оставили «Мир» позади.

Их манили более глубокие воды.

«Призрак» вплыл в темноту, по мере отдаления от прибрежного шельфа погружаясь все ниже. И водянистый отблеск луны, что виднелся над головами, исчез. Теперь источником света служили только прожекторы батискафа.

Но и этому скоро настал конец.

— Темнеет, — заметил Джек. — Очки найдете под сиденьями.

Не успел Грей найти их, как свет в кабине выключился. Кругом сплошная чернота. Ковальски ахнул. Горели лишь крохотные огоньки на панели управления, да и то их свет как-то потускнел.

Пальцы Грея нащупали резинку, с помощью которой крепился на голове прибор ночного видения, и вытащил его из-под сиденья. Натянул на голову, приладил — и мир вокруг «Призрака» вернулся, освещаемый теперь мощными светодиодами с ультракрасным излучением, что располагались в носовой части. Очки были способны воспринимать именно этот световой спектр, вот только подводный мир утратил свою яркость, стал безлико-серым.

— Не хочу приближаться к Утопии с включенными фарами, — пояснил Джек. — Даже при большом погружении нас могут заметить. К счастью, никакой свет нам и не нужен. Я включил эту систему в набор оборудования дня ночных дайверов. И опять же польза — такое вторжение в глубоководный мир меньше пугает его обитателей.

Или когда надо подкрадываться тайком, как сейчас.

Согласно плану они должны были поднырнуть под сеть безопасности, натянутую вокруг всего острова. Система радаров на поверхности обеспечивала защиту от пиратских лодок, таких, как в Сомали, — они не могли подобраться к берегам Утопии незамеченными. Кроме того, вооруженная охрана наблюдала за причалами и береговой линией, а целый флот из реактивных катеров патрулировал воды вокруг острова.

Пейнтер с Джеком вместе прорабатывали способ проникновения на остров, у них было несколько вариантов. Но сперва надо было еще подобраться к нему.

«Призрак» плыл еще минут пятнадцать, довольно быстро и почти бесшумно. Джек жал на педали и джойстик и, ловко маневрируя, проводил свое детище между рифами и полосками чистого песка.

Находившийся в десяти милях от берега остров Утопия был возведен в том месте, где глубина достигала восьмидесяти метров. То было инженерное чудо, первый искусственный остров, построенный на такой глубине. На дисплее было видно, какой путь они проделали от берега, причем проецировалась картинка с высоты птичьего полета. Вот в верхней части экрана показался кончик одного из отростков «звезды»; по мере приближения подводного судна он медленно расширялся. Теперь они видели уже почти весь остров с его уникальными очертаниями.

Но поражали не только очертания.

По мере приближения к одному из кончиков «звезды» из темноты вдруг стал выплывать массивный бетонный пилон двадцати ярдов в ширину. Впереди высился целый лес таких башен. То был один из основных секретов уникальной конструкции Утопии. Ибо это был не столько остров, сколько огромная фиксированная платформа с насыпанной поверх нее землей.

Грей читал историю создания Утопии. Ничего нового или сверхъестественного в его конструировании не было — инженеры опирались на технологии, разработанные в ходе создания нефтедобывающей платформы «Ирландия» у побережья Ньюфаундленда в 1997 году. Те же инженеры и та же компания были наняты Объединенными Арабскими Эмиратами в качестве консультантов.

Во многих отношениях построить Утопию было даже проще. Платформа «Ирландия» возводилась в более глубоководном месте, к тому же должна была выстоять в штормовую погоду, что в тех краях не редкость. Особенно опасны были зимние штормы в Атлантике и дрейфующие айсберги. Здесь же воды были куда спокойнее и окружающая среда представляла меньше угроз. Кроме того, и место для постройки Утопии выбрали более выгодное — благодаря природному подводному рельефу. Осыпавшиеся породы подводной гряды укрепили, прорехи в них заложили булыжниками и спрессованным песком и создали таким образом защитный волнорез в виде полумесяца шириной в четыре мили.

Остров оказался под его защитой, и строительство его неспешно продвигалось. Подобно «Ирландии» и другим нефтяным платформам, остров являл собой структуру, созданную на базе принципа притяжения — чем больше давил вес сверху, тем более стабильной и безопасной оказывалась конструкция. В то время как «Ирландия» была выше, Утопия была шире и равнялась примерно двадцати таким платформам, только сбитым между собой и образующим основание в форме морской звезды. Поверх этого массивного основания, верхняя часть которого находилась на глубине пяти метров, были применены те же инженерные технологии, что и при строительстве Палм-Джумейры: на него укладывались огромные булыжники, затем все заливалось цементом, покрывалось песком и спрессовывалось до состояния сплошной и невероятно прочной массы.

И вот через пять лет из моря поднялся новый остров.

— А теперь самое сложное, — сказал Джек.

И он повел «Призрак» через «шервудский лес» огромных бетонных пилонов с железной арматурой внутри, которые и поддерживали остров. Колонны эти вырастали из дна, были укреплены там булыжниками и целыми горами балласта. Киркленд сбавил скорость, и их судно практически ползло.

Грей извернулся в кресле, поднял голову и посмотрел вверх сквозь прозрачную крышу. В отдалении он уже различал дно платформы-основания. Пирс представил, какой сокрушительный вес давит на нее сверху — все эти небоскребы, башни, прочие строения…

Ковальски тихо застонал. На этот раз Сейхан не стала дразнить его.

Внезапно субмарина дрогнула и накренилась. Джек выругался, защелкал кнопками управления и выровнял судно.

— Прошу прощения, — сказал он. — Здесь очень коварные подводные течения. Дело в том, что одним из дополнительных источников энергии на острове служит целая серия турбин, преобразующих силу приливов и отливов, а также океанских течений. Вот мы и попали в один такой поток, и будем маневрировать, пробираться словно через колючий кустарник.

Болтанка продолжалась еще минут пять. Остров в форме звезды был шириной в две мили, им предстояло проплыть под его основанием расстояние в четыре раза меньше. Однако путешествие заставило бойцов понервничать.

— Гидролокатор говорит, мы уже у цели, — и Джек указал куда-то вперед.

Все дружно посмотрели в этом направлении. Впереди во тьме сияла крохотная звездочка. Джек направился прямо к ней, искусно обойдя по пути одну из колонн.

По мере приближения звезда увеличивалась и становилась все ярче, а потом вдруг превратилась в проход в основании платформы. Такие проходы предусматривались проектом и служили точками снижения давления. В свою очередь, архитекторы-планировщики надводной части острова превратили эту конструктивную особенность в эффектную часть дизайна.

— Выключаю инфракрасные светодиоды, — предупредил Джек. — Можете снять очки. Света теперь хватит, чтобы как следует разглядеть все вокруг.

Грей снял очки ночного видения. Черно-белый мир волшебным образом расцветился всеми оттенками аквамарина. Над головой затанцевало слегка дрожащее озерцо света.

Субмарина Джека зависла на одном месте. Затем он сбросил балласт, чтобы повысить плавучесть, и «Призрак» начал неспешно подниматься вверх, прямо к звездообразному проходу в основании платформы, этого шестиметрового в толщину сооружения из бетона и стали. По мере приближения к поверхности стены раздвигались и постепенно прекращались в песчаные отмели и пляжи.

«Призрак» перестал подниматься и направился к песчаной отмели, которая находилась прямо под ногами у Грея, всего в нескольких футах. Джек не сводил глаз с маленького монитора на приборной доске. Заглянув ему через плечо, Грей увидел перевернутое изображение мира, поскольку Джек использовал цифровой перископ.

— Похоже, чисто, — заметил капитан судна.

Еле слышное ворчание моторов стихло. А затем, через несколько секунд, субмарина мягко ткнулась носом в песок.

— Дальше никак не смогу, — сказал Джек. — Крышка люка и так выступает из воды на пару дюймов. Вы доберетесь до берега без проблем, ну разве что ботинки немного промокнут.

Он несколько приуменьшил проблему. Достигнув твердой земли, Грей обнаружил, что промок до колен. Сейхан — то же самое. Такер выходил из субмарины последним, ему помогал Ковальски. Вместе они осторожно извлекли Каина.

И вот вся команда Грея собралась в ложбине под пальмами, высаженными возле пруда с темной водой. Трудно было поверить, что всего несколько минут тому назад они скрывались под этой гладкой поверхностью и прошли через весь этот ад, состоявший из лабиринта пилонов, огромных камней и балласта. Какой контраст с чудесным надводным миром!

Подошел Ковальски. Оглядел пруд, осмотрелся по сторонам, и на лице его отразилось почти что благоговение.

Впереди простирались пологие холмы, покрытые аккуратно подстриженным газоном; однообразие сглаживали высокие пальмы. Дальше, за парком, высились башни и шпили зданий, сооружения из сверкающего стекла и стали. Часть зданий была погружена во тьму, другие, окруженные кранами, находились в стадии строительства. А третьи, блистая огнями, гордо тянулись к небу — окна освещены, внутри горят лампы; здесь все говорило о том, что они обитаемы и там, внутри, идет своя жизнь.

Поблизости находился еще один парк — пологие склоны перемежались с ровными зелеными лужайками, повсюду расставлены разноцветные флажки с номерами.

— Смотри-ка, мы пристали прямо к чертовому полю для гольфа, — заметил Ковальски и покачал головой. — Мы готовы поделиться с арабами чем угодно, лишь бы те платили денежки.

Что верно, то верно.

Грей вернулся к пруду, который исполнял на острове несколько функций: служил элементом пейзажа, водным препятствием при игре в гольф и дизайнерским украшением.

Джек остался на борту «Призрака». Высунувшись из люка по пояс, он указал куда-то в центр пруда.

— Буду дожидаться вас здесь, под водой, наблюдать за вашими действиями с помощью перископа. Если не сможете вернуться сюда, подайте сигнал, устройство у вас есть. Так что я вас найду. Отправляйтесь.

— Спасибо, — Грей похлопал по карману, давая понять, что сигнальное устройство у него.

Джек задержался, не спешил спускаться вниз. На лице отразилось смущение — точно он хотел что-то спросить, но не осмеливался.

— В чем дело? — спросил Грей.

Джек вздохнул.

— Может, это и не к месту… Но как там Лиза поживает?

Грей уже говорил с Пейнтером перед отплытием из Дубая и знал, в какую ситуацию попали Лиза и Кэт. Он и сам страшно за них беспокоился. Но ведь Джек спрашивал не об этом. По глазам было видно.

Она счастлива?

И Грей постарался со всей прямотой ответить на заданный Джеком вопрос о том, как поживает Лиза. Ведь порой можно и соврать. Вернее, недоговорить.

— О, просто замечательно.

ГЛАВА 22

2 июля, 17 часов 46 минут

по восточному поясному времени

Чарльстон, Южная Каролина

Куда-нибудь в безопасное место… подальше от этой улицы… но оставаться на людях.

Так повторяла про себя Лиза, продвигаясь вперед по Ист-Бей-стрит. Каждый шаг отдавался сильной болью в ноге. Она старалась скрыть хромоту, лицо горело под безжалостными лучами солнца.

Когда Пейнтер прокричал по телефону, чтобы она немедленно убиралась из этого номера, Лиза не колебалась ни секунды. Каждое утро она пробегала четыре мили, вечерами занималась йогой; к тому же брат, посвятивший всю свою жизнь альпинизму, успел научить ее кое-каким трюкам.

Чтобы освободить руки, Лиза тут же бросила телефон, метнулась от входной двери в сторону и выбежала на балкон. Она слышала, как трещит под ударами дверь; затем страшный грохот подсказал, что ее вышибли. Но она уже была на балконе, перемахнула через ограждение из сварного железа. Вцепилась в него одной рукой и повисла, озираясь по сторонам и болтая ногами. А затем спрыгнула вниз, на балкон второго этажа. После чего ей не составляло особого труда перемахнуть через второе ограждение, и она оказалась на тротуаре.

Даже несмотря на то, что на ней были удобные туфли на плоской подошве, приземлилась она не очень удачно — подвернула ногу. Левую лодыжку пронзила боль. Подняла голову и увидела, как с балкона на нее смотрит тип в черной маске. Вот он поднял ствол пистолета, но Лиза метнулась прямо под балкон и ушла с линии огня. Откуда-то сверху послышались крики, затем прогремели выстрелы.

И она побежала.

Плана у нее не было — лишь бы убраться как можно дальше от этой гостиницы. А вот выбор был: можно побежать к прибрежному парку или же попробовать затеряться в узких улочках со старинными зданиями — чудесными особняками с широкими террасами, филигранной резьбой по дереву и буйно цветущими садами. Она выбрала последнее, не слишком доверяя открытым пространствам парка. К тому же улочки исторического центра всегда заполняли туристы, да и местные тоже: здесь было полно магазинов, кофеен и маленьких ресторанчиков. Ей надо держаться поближе к оживленным местам.

Еще минут двадцать ушло на то, чтобы бешено бьющееся сердце наконец успокоилось. Выброс адреналина прекратился, теперь она могла мыслить более или менее четко. И при этом то и дело оглядывалась — хотя, конечно, не знала, какие лица высматривать и кто может следить за ней. Любой человек мог представлять угрозу. Она без денег, без телефона, и у нее нет в этом городе ни единого человека, которому можно было бы довериться. А ей просто позарез необходимо обратиться к тому, кто может помочь.

Лиза обратилась к одинокому посетителю, сидевшему на веранде кофейни, попросила у него телефон и позвонила Пейнтеру. Трудно сказать, кто из них испытал большее облегчение, услышав знакомый голос, но Пейнтер старался говорить строго и коротко. Приказал ей немедленно убраться с этой улицы, не маячить у всех на виду. Он опасался, что преследователи Лизы уже оцепили район и ведут активные ее поиски.

Но оставайся на людях…

А это означало, что ей нужно закрытое пространство: бар, ресторан, вестибюль гостиницы.

Внимание Лизы привлекли движение и шум на вымощенной булыжником боковой улице. Невдалеке собралась группа женщин в нарядных вечерних платьях и мужчин в смокингах. Они смеялись, болтали, обменивались приветствиями. Наверное, в ресторане должен состояться прием по случаю свадьбы или помолвки. И по богатству нарядов, изобилию украшений и характерному тягучему южному акценту было ясно, что празднование это обойдется недешево.

Отлично!

Лиза поправила волосы — убедиться, что выглядит достаточно презентабельно для ресторана такого калибра, — и, стараясь скрывать хромоту, двинулась к нему. Она надеялась, что для празднования будет отведено отдельное помещение и можно будет посидеть в общем зале или же в баре.

Над входом весело мигала огоньками вывеска «У МАКРЕЙДИ».

Подойдя к ресторану, Лиза, извиняясь, стала протискиваться через толпу гостей — как и ожидалось, все они поднимались наверх, в отдельный зал. Лиза подошла к метрдотелю.

— Прошу прощения, но столик я просто не успела заказать заранее. Надеюсь, у вас найдется для меня местечко?

Метрдотель, стройный мужчина с мягкими манерами, заулыбался.

— Не проблема, мадам, вечер еще только начался. Дайте мне минутку.

Лиза вошла, но осталась стоять — боялась, что, если сядет, подняться уже не будет сил. Ногу пронзала боль — от ступни до самого колена. Чтобы отвлечься, она стала читать небольшую вывеску при входе, где говорилось, что здание это было построено в 1788 году. На протяжении веков оно служило то складом, то таверной; одно время в нем даже размещался публичный дом. Здесь говорилось также, что однажды в нем давал торжественный обед сам Джордж Вашингтон — оставалось надеяться, что не в борделе.

Неудивительно, что так называемые сливки общества Чарльстона выбирали это место для проведения праздников. Сверху доносились музыка и смех.

В вестибюле появилась еще одна партия гостей. Судя по количеству кружев, по волнам высоко взбитых в парикмахерской седых волос, то были гранд-дамы из высшего чарльстонского общества.

— Прошу за мной, — сказал метрдотель Лизе. — Ваш столик готов.

Одна из пожилых женщин покосилась на Лизу, затем окинула ее уже более пристальным взглядом с головы до пят с высоты своего классового положения, наклонилась к своей соседке и что-то зашептала ей на ухо. Тут на нее уставились еще несколько пар глаз.

Взяв себя в руки, Лиза провела ладонью по своему платью из «Сент-Джон», отошла от группы и последовала за метрдотелем. Тот слегка наклонился к ней и заговорщицким тоном заметил:

— Сезон котильонов. Там, наверху, состоится бал дебютанток.

Лиза подняла глаза и представила, что происходит сейчас на втором этаже. Море шифона, блеск бриллиантов — официальное представление молодой девушки высшему обществу. Подобные балы были очень популярны в прошлом — они с успехом заменяли свах. То был способ познакомить незамужнюю девушку с наиболее перспективными холостяками из своего круга. Ее выставляли на продажу, как какую-нибудь скотину на ярмарке.

— Весьма торжественное, даже эксклюзивное событие, — заметил метрдотель, ведя ее к столику. — Представляете, — тут он многозначительно приподнял бровь, — она то ли внучатая племянница, то ли троюродная сестра президента.

Лиза сразу почувствовала себя лучше. Ну разумеется, сюда никто даже сунуться не посмеет. Подходя к столику в главном зале, она изо всех сил старалась не хромать. Но, очевидно, недомогание все же отражалось у нее на лице.

— С вами все в порядке, мэм? — осведомился метрдотель, выдвигая для нее стул.

— Все чудесно. — Она даже улыбнулась ему, но улыбка получилась вымученная. — Просто весь день бегала по магазинам.

— Ну разумеется, — заметил он, однако окинул ее немного настороженным взглядом — видно, заметил отсутствие сумочки. — Ждете кого-то еще?

Лиза взглянула на часы. Будем надеяться. Пейнтер велел ей выбрать место и отзвонить ему. Он уже высылает команду, которая должна забрать ее из города. Она взяла меню — в надежде, что ребята Пейнтера помогут ей рассчитаться. Надо выпить чего-то крепкого и бодрящего, в высоком бокале, безо льда.

— Мои гости немного задерживаются, — сказала Лиза. — И еще, кажется — о да, так и есть, — я забыла свой мобильник. Здесь есть телефон, по которому я могу позвонить?

— Буду счастлив принести его вам.

— Вот и отлично. Спасибо.

Лиза откинулась на спинку стула, впитывая звуки негромкой болтовни. Ресторан был наделен определенным шармом в колониальном стиле — резные деревянные потолки, натертый до зеркального блеска паркет, кирпичные стены и огромный, в человеческий рост, камин.

Метрдотель вернулся с мобильным телефоном. Лиза в это время заказывала официанту выпивку — односолодовый виски.

— «Макаллан», пожалуйста. Шестидесятилетней выдержки.

Дороговато, конечно, но так доктор прописал. Сейчас она сама себе доктор.

И это уж определенно за счет «Сигмы».

Затем Лиза позвонила Пейнтеру по секретной линии — не только проинформировать его, где находится, но и узнать, есть ли новости о Кэт.

В трубке щелкнуло. Соединение установлено.

— Ты где? — тут же спросил Пейнтер.

Она рассказала ему, даже адрес назвала.

Пейнтер облегченно выдохнул.

— Команда вылетела пятнадцать минут назад. Так что сиди и жди.

— Никуда отсюда не уйду.

Официант принес выпивку. Виски слегка подрагивал в хрустальном стакане, когда она поднесла его ко рту. Отпила глоток, чтобы хоть немного успокоиться, и почувствовала, как ароматная обжигающая жидкость разливается по языку.

— Я здесь в безопасности, — сказала Лиза, пытаясь уверить в том и Пейнтера, и себя. — Сижу себе, выпиваю, и кругом люди. Элита Чарльстона. — Сверху доносились звуки музыки, бал начался. — Вообще-то тут крутая вечеринка. В честь какой-то дальней родственницы президента Ганта. В этом Чарльстоне и шагу нельзя ступить, чтобы не нарваться на родственника этой семейки.

— А кто-нибудь из них тебя узнал? — взволнованно выпалил Пейнтер.

Она насмешливо фыркнула.

— Ну конечно, нет! Почему кто-то из президентской семьи…

— Ты уверена?

Страх, звучавший в его голосе, передался ей. Она подняла глаза к деревянному потолку, услышала звуки музыки, взрывы смеха. Вспомнила, как разглядывала ее гранд-дама, а потом перешептывалась со своей знакомой.

— А в чем дело, Пейнтер?

— Убирайся оттуда! Немедленно!

Лиза смотрела на дорогой напиток в стакане.

— Но мне нечем расплатиться. Если попробую смыться прямо сейчас, поднимется шум, и я только привлеку внимание.

И потом, Лиза была далеко не уверена, что может смыться — с вывихом лодыжки. Она сидела здесь вот уже несколько минут, но стоило пошевелить левой ногой, и ее пронзала боль до самого бедра.

Она понизила голос:

— Почему недоговариваешь? Я не могу и шагу ступить… Хочу знать, что меня ждет.

В трубке воцарилось молчание. Лиза представила, как Пейнтер потирает указательным пальцем морщинку между бровями — он делал так всегда, принимая важное решение или рассчитывая следующий шаг. За несколько лет его пребывания в этой должности морщинка углубилась и от этого потирания не исчезнет.

— Скажи мне, — попросила она, уставшая от всех этих секретов и недоговоренностей.

И он заговорил, тихо и торопливо:

— Я этого никому не рассказывал. Ни Кэт, ни Грею, ни одному человеку в «Сигме». Даже тебе не говорил. До сих пор были всего лишь серьезные подозрения, но несколько минут назад я получил весомое подтверждение.

— О чем ты?

— О «Гильдии».

Лиза похолодела. Она знала: Пейнтер почти с самого начала подозревал, что похищение Аманды — дело рук этого смертельно опасного картеля. Так, значит, теперь у него есть доказательства?

Пейнтер тщательно подбирал слова, словно пробуя их на вес и вкус.

— Я знаю, кто управляет «Гильдией».

— Кто?

— Семья президента.

Это был шок. Поначалу Лиза даже не осознала до конца, что такое может быть. Да нет, наверное, Пейнтер просто пошутил. Она пыталась наслоить в уме все фрагменты этой головоломки, пыталась понять, как такое вообще могло случиться. И пришла к выводу.

— Это невозможно, — еле слышно прошептала Лиза.

— Поэтому я никому ничего не говорил, пока не узнал правды. Подробнее объясню, когда вернешься в Вашингтон. — Затем он произнес уже жестко: — Теперь ты понимаешь, Лиза. Мне нужно вывезти тебя оттуда, причем как можно незаметнее.

Она испытывала страх и одновременно гнев — за то, что он утаил все это от нее. И не только от нее.

— А как же Кэт?

— О ней не беспокойся… Просто уходи из ресторана.

Лиза пообещала сделать это и закрыла крышку мобильника. Снова взглянула вверх, в потолок, все еще до конца не веря. Нет, она должна довериться Пейнтеру. И одним глотком осушила содержимое стакана, чтобы хоть немного взбодриться. Да и потом, просто грех оставлять недопитым такой чудесный вискарь.

Потом она неуверенно поднялась на ноги, цепляясь одной рукой за спинку стула. Скрывать хромоту и дальше теперь не было смысла. И Лиза заковыляла к выходу, где стоял метрдотель.

— Вы уверены, что в порядке, мэм?

Нет. Совсем даже не уверена.

— В полном порядке, — солгала она и приподняла в руке телефон. — Просто связь в помещении плохая. Не возражаете, если я выйду на улицу и закончу разговор?

— Ну разумеется. Позвольте вам помочь.

— Не трудитесь. — И она торопливо направилась к двери, вышла на улицу. Прошла по булыжной мостовой несколько шагов — нет, это просто невозможно… Она пошатнулась.

Какой-то мужчина бросился ей на помощь, успел подхватить.

— Спасибо вам… — забормотала она. А потом вдруг подняла глаза и увидела перед собой лицо доктора Пола Крэнстона, главного врача клиники по искусственному оплодотворению.

В бок ей уперся ствол пистолета.

Откуда-то из-за спины доктора возникли еще двое.

Крэнстон улыбнулся.

— Ах, доктор Каммингс… Пришло время закончить наш интересный разговор.

И он сделал знак своим шестеркам. Сильные пальцы так и впились ей в плечи — наверняка теперь синяки останутся. Но не об этом она сейчас должна беспокоиться.

Лиза обернулась на ярко освещенные окна второго этажа, услышала, как кто-то играет на пианино.

Крэнстон укоризненно хмыкнул.

— Догадываюсь, о чем вы думаете, но, уверяю, это еще одно заблуждение. Вы не настолько уж невезучая. Эта ветвь семьи не знает ничего, ну разве что только как тратить деньги и брезгливо морщить носы при виде простолюдинов. Нет, мы шли за вами по пятам от самой гостиницы. Я там расставил вокруг своих людей — на случай, если вдруг вздумаете смыться.

Лиза не мигая смотрела на него.

— Надеялся, вы выведете нас на того, с кем работаете, — добавил Крэнстон и вытащил из кармана авторучку.

Это было подслушивающее устройство Кэт. Должно быть, они обнаружили его в вестибюле, но так и не поняли, кто его там оставил.

— Жаль, — заметил Крэнстон, уводя ее от ресторана. — Похоже, нам придется применить более суровые методы. Но, невзирая на все трудности, партнера вашего мы найдем.

18 часов 16 минут

Машинка прожужжала мимо левого уха Кэт. Длинные локоны темно-рыжего оттенка скользнули по плечу и свалились на пол, где вокруг металлического стула уже скопилась целая горка состриженных волос.

Все еще сонная и малоподвижная от действия лекарств, Кэтрин сидела в центре круглой палаты. Тонкая больничная сорочка была накинута на голое тело и плохо защищала от холода. Руки были скованы наручниками за спиной, и ей приходилось безропотно сносить это унижение. Кэт не сомневалась: именно это было их целью — сломать ее.

Другая заключенная, девушка лет двадцати пяти с огромными оленьими глазами, наблюдала за происходящим через стекло своей клетушки и всем своим видом выражала молчаливое сочувствие. Все остальные камеры пустовали. Заведению явно не хватало испытуемых.

Кэт вспомнила, что говорила доктор Маршалл. Они требуют все больше материала для исследований.

Теперь очевидно — истинное назначение этого центра кроется в поставке для различных проектов подопытных морских свинок, только в роли этих свинок выступают человеческие особи. Эти деятели выбирают женщин без прошлого, без семьи — такая исчезнет, никто и не хватится. И, судя по всему, то было не единственным заведением подобного рода в мире. Кэт с ужасом представила, сколько еще похожих лабораторий разбросано по всему земному шару. Но какова их конечная цель? Что здесь творится?

Уголком глаза Кэт изучала красные стальные двери с «генетическим» крестом.

Нет, в этой клинике наверняка происходит что-то очень важное. И ответы прячутся за этими дверьми.

Чуть раньше Кэт заставили раздеться донага в камере-клетушке, и доктор Маршалл с ассистирующим ей Роем провела тщательный медицинский осмотр. После этого Маршалл куда-то исчезла и унесла с собой поднос с разложенными на нем пробирками с кровью Кэт.

Руки Кэтрин сжались в кулаки — санитар Рой сбривал последние остатки волос. Они отобрали у нее одежду, затем — человеческое достоинство, но Кэт не сомневалась, она с ними рассчитается и все вернет.

— Ну, вот и все, — сказал Рой и провел ладонью по ее лысой голове; Кэт брезгливо содрогнулась от этого прикосновения. — Всегда приятно, когда человек так чисто выбрит.

Кэт дернула головой.

— Да пошел ты к чертовой матери!

— Ишь ты, какая кусачая, — усмехнулся санитар и покосился на запертую дверь; видно, ждал, когда появится доктор Маршалл.

Очевидно, что большую часть времени этим мужчиной помыкал и командовал женский персонал клиники. И он привык вымещать свое раздражение на других женщинах, совсем беспомощных и оставленных на его попечение.

Рука его потянулась к оружию на поясе. Нет, это не был электрошокер, который доктор Маршалл применяла для наказания; это была обычная складная резиновая дубинка. Один раз он уже воспользовался ею — ударил Кэт по лодыжкам, сочтя, что она слишком медленно раздевается. Кожа в тех местах до сих пор горела.

Такие же следы Кэт заметила на ногах своей соседки по камере.

Вот ублюдок!

Рой ловким движением пальцев отстегнул дубинку с пояса, вытянул ее во всю длину, полюбовался. Она явно компенсировала какой-то его физический недостаток.

— Ты ведь не будешь бушевать, нет? — криво ухмыляясь, прошептал он ей на ухо.

Кэт стиснула зубы и опустила голову.

— Ну вот, так-то оно лучше. — Он закинул дубинку на плечо, наклонился и принялся снимать с нее наручники. — Встать! Руки за спину!

Кэт повиновалась, голова до сих пор еще кружилась от лекарств. Холодный воздух насквозь продувал тоненькую сорочку. Она развернулась лицом к Рою, держа руки за спиной.

Рой поддел кончиком дубинки ее подбородок, заставил приподнять голову.

— Я даже больше…

Тут Кэт выдернула руку из-за спины, ухватилась за дубинку и рывком притянула ее к себе. Рой, застигнутый врасплох, и не думал выпускать оружие из рук. Тогда она взмахнула другой рукой — в пальцах блеснуло что-то серебристое. И вонзила нож ему в горло, прямо под гортань, перерезав трахею.

Рой, потрясенный, не сводил с нее глаз, потом стал давиться, закашлялся. Дышать он уже не мог. Но немой вопрос, застывший в его взгляде, она смогла прочесть:

Как?

Она прошипела в ответ:

— Да вот так. Потому что у кошки есть коготки. — И резко повернула лезвие.

Кровь потоком хлынула на безупречно чистый виниловый пол. Через несколько секунд Рой повалился на пол и затих.

Она вытерла лезвие о его одежду и сложила ножик. Когда Рой в первый раз затащил ее в ту клетку и оставил там, перед тем как раздеть и забрать одежду, Кэт, словно в тумане, борясь с дурнотой, сняла левую туфлю и достала спрятанный в подошве складной армейский нож. Отмычку, спрятанную в правой туфле, оставила — здесь пользы от нее никакой, потому как двери открываются электронной карточкой-ключом. А потом, надев туфлю, спрятала нож в складках одеяла. Позже, когда они раздевали, осматривали ее, тыкали в тело иглами, Кэт улучила момент, когда осталась одна, и, надевая больничную сорочку, спрятала складной нож между ягодицами, где и держала, крепко сжимая обе половинки. Не слишком приятный способ хранить оружие, но иногда даже женщине приходится делать то, что должно и можно.

Ей осталось лишь ждать момента, когда она окажется наедине с Роем. Она понимала: это ее единственный шанс.

Теперь надо было действовать, и быстро. Кэт забрала у Роя ключи, электронную карточку и дубинку. Потом бросилась к маленькой камере и отперла ее.

Оттуда, пошатываясь, вышла молодая женщина, с ужасом и брезгливостью уставилась на окровавленное тело.

— Спасибо вам… — пролепетала она. — Я Эми.

— Пошли, — сказала ей Кэт.

Она быстро забрала свою одежду, сложенную стопкой, а затем торопливо натянула шорты, блузку и туфли. Нож положила в карман, дубинку протянула Эми. Та сжала оружие в пальцах и покосилась на дверь.

— По всему коридору вооруженные охранники. Не знаю, как мы проберемся. — Тут она заметила, что Кэт не сводит глаз с красных стальных дверей по другую сторону. — Они… увели туда мою сестру. Две недели назад.

— Туда мы и пойдем, — сказала Кэт.

Она не уйдет отсюда, пока не узнает, что находится за этими дверьми.

Эми старалась держаться поближе к Кэт, похоже, была готова следовать за ней куда угодно.

— Держи карту-ключ, — распорядилась Кэт. — Попробуем выяснить, что произошло с твоей сестрой.

Эми закивала в знак согласия.

Кэт успела захватить и свою сумочку — ее оставили рядом с одеждой. Открыла ее, достала авторучку слежения, которую удалось активировать раньше, и сунула ее в нагрудный карман блузки — так, чтобы миниатюрная камера торчала наружу.

Если самой не удастся отсюда выбраться, хотя бы запись останется.

И вот женщины подбежали к красным металлическим дверям. Кэт взяла у Эми карточку и сунула в щель. Послышался грохот тяжелых петель. Над головой замигал яркий красный огонек — похоже, он передавал сигнал тревоги на пульт охраны. Теперь кто-то знает, что дверь в этот сейф открылась. А значит, скоро сюда прибегут, посмотреть, в чем дело.

Тяжелые двери раздвинулись, и сопровождалось это тихим шипением сжатого воздуха.

Кэт шагнула внутрь. Эми закричала.

18 часов 18 минут

Вашингтон, округ Колумбия

— Допросить всех в этом чертовом ресторане!

Пейнтер нервно расхаживал по залу коммуникаций штаб-квартиры «Сигмы», не снимая наушников, и передавал указания своей группе, прибывшей в Чарльстон на поиски Лизы. Затем он обернулся к одному из аналитиков, сидевшему у компьютера:

— Сколько времени еще нужно, чтобы получить съемки с уличных камер наблюдения?

— Минут пять-десять.

Кроу в отчаянии развернулся к аналитику спиной.

Куда же ты исчезла, Лиза?..

Приказав ей покинуть ресторан, Пейнтер ожидал, что она перезвонит ему через несколько минут и тогда он направит свою команду спасения к указанному Лизой месту. Но время шло, она все не звонила, и Пейнтер начал сходить с ума от волнения.

— Директор, — сказал один из технических сотрудников, указывая на темный монитор. — До сих пор не могу получить данные с камеры авторучки капитана Брайант. Может, ее обнаружили и вытащили батарейку?

Пейнтер кивнул, дав этим понять, что принял информацию к сведению. Потом снова заговорил с командиром отряда спасения:

— Разбейтесь на группы по двое. Пошлите своих ребят в клинику по искусственному оплодотворению. Мне нужен полный отчет о том, что там происходит.

— Слушаюсь, сэр. И да, мы закончили допрос штата ресторана. Они подтвердили, что к ним заходила женщина, похожая по описанию на доктора Каммингс. Заказала выпивку, а потом, безо всякой видимой причины, выбежала из ресторана. Метрдотель видел, как она говорила на улице с тремя какими-то мужчинами, а потом вместе с ними и ушла. И еще она будто бы сказала ему, что ждет гостей.

Пейнтер закрыл глаза. Лиза ждала посланный им отряд.

— Расширить круг поисков, — приказал он. — Проверить, может, кто видел, куда она пошла.

— Есть, сэр.

В ушах у Кроу стучало — поднялось давление. Но все же удалось расслышать глубокий басовитый голос у двери:

— Директор Кроу… на одну минутку.

Пейнтер обернулся и увидел своего босса, главу УППОНИР, генерала Меткалфа; тот стоял на пороге. На нем был тот же костюм, что и утром, — чистый, свежий и безупречно отглаженный. Чего нельзя было сказать о лице генерала. Он даже осунулся от усталости, глаза покраснели, морщины прорезались еще глубже.

— Сэр?

— Нам надо поговорить.

Такое заявление, как правило, ничем хорошим не заканчивалось. Да и вообще Меткалф крайне редко заходил в штаб-квартиру «Сигмы». Он предпочитал общаться по электронной почте, через факсы или на конференциях. Его появление здесь не сулило ничего хорошего.

Пейнтер нервно сжимал и разжимал кулаки. У него не было времени на разговоры, но и отказаться он тоже не мог.

— Можно пройти в кабинет капитана Брайант.

Он провел Меткалфа в маленький застекленный отсек, выгнав оттуда Джейсона Картера, который сидел перед компьютером в кресле Кэт. Юный аналитик продолжал работать над частным проектом по заданию Пейнтера.

— Дай нам несколько минут, — сказал пареньку Пейнтер. И, оказавшись наедине с Меткалфом, спросил: — Что случилось?

— Только что был на заседании с участием министра обороны и других силовых ведомств. Президент тоже появился, ненадолго.

Сердце у Пейнтера тревожно забилось.

— И? — спросил он, явно предчувствуя нешуточные неприятности.

— Мы закрываем «Сигму».

Пейнтер покачал головой. Он не демонстрировал неподчинение, он просто ушам своим не верил. Кроу ожидал негативной реакции от своего непосредственного начальника, но такое… И уж тем более сейчас!..

— Когда? — спросил он.

На лице Меткалфа отразилась горечь, однако голос его не дрогнул.

— Вам следует немедленно остановить все операции.

Пейнтер словно получил удар под дых.

— Но, сэр, у меня агенты на заданиях. Многие находятся в опасных ситуациях…

— Отзывайте их. Пусть этими ситуациями займутся местные власти или военные.

— Но если я откажусь?.. Если агенты станут возражать и…

— Тогда все их дальнейшие действия будут считаться несанкционированными. Их дезавуируют, против них могут быть выдвинуты обвинения, вплоть до уголовных. В зависимости, конечно, от расследования каждого конкретного случая.

Пейнтер глубоко вздохнул и посмотрел через стекло на женщин и мужчин, которые трудились в общем зале не покладая рук. Покосился уголком глаза на экран — там красовалось генеалогическое древо семейства Гантов, проект, над которым работал сейчас Джейсон. Огромное, ветвистое, оно спиралью поднималось вверх, демонстрируя всю свою власть и силу. Столь же неумолимое и холодное, как движение небесных тел.

И в этот момент Пейнтер все понял.

«Гильдия» победила.

— Короче, закрывайте свою лавочку, — приказал Меткалф. — Всех агентов отозвать.

ГЛАВА 23

3 июля, 02 часа 18 минут,

стандартное время Персидского залива

У побережья Дубая

Грей, пригнувшись, вел свою команду по краю поля для гольфа, стараясь держаться в тени строений. Луна уже зашла, но они торопливо перебегали через открытое пространство одной лужайки к другой, прятались под пальмами. Несмотря на царившую вокруг ночную тьму, освещенные этажи нескольких ближайших небоскребов служили своего рода маяками, отбрасывая свет на пологие зеленые холмы.

Перед тем как отправиться на задание, спецы получили информацию, что охрана острова патрулирует только береговую линию и причалы. Но вероятность того, что и здесь можно было наткнуться на охранника-одиночку, нельзя было скидывать со счетов.

Но теперь у них возникла еще одна проблема, когда Грей отключил спутниковый телефон. Несколько минут тому назад он говорил с Пейнтером — доложил, что они прибыли на Утопию. И теперь уже жалел о том, что сделал этот звонок.

— Ну, что еще не так? — спросила Сейхан.

— Мы получили приказ свернуть задание и немедленно вернуться в Штаты, — пояснил Грей товарищам. — Очевидно, властям в округе Колумбия нужен козел отпущения, которому и будут мстить за смерть президентской дочери.

— И этими козлами станем мы, — мрачно пробурчал Ковальски.

— Пейнтер работает над апелляцией, но формально не имеет права оставлять нас здесь.

— Но ведь Аманда не умерла, — вмешался Такер. — Почему бы директору не доложить об этом президенту?

Еще в Сомали сам Грей говорил Пейнтеру об этих своих соображениях. О том, что шанс спасти Аманду кроется во внезапности нападения на логово врага, когда все кругом поверят, что искать ее никто не будет.

И, однако, еще тогда это решение Пейнтера оставило у него горький осадок. Грей считал, что семья президента имеет право знать, и вот теперь все они страдают от этой недоговоренности. К тому же Грей чувствовал, что Пейнтер говорит ему далеко не все, что-то явно скрывает.

Но что бы оно там ни было, с этим придется подождать. А пока что надо принимать решение.

— Возможно, Пейнтер проинформирует об этом президента в своей апелляции. Но что он ему скажет? Мы ведь не на все сто процентов уверены, что Аманда до сих пор жива. Единственный факт: изуродованное тело женщины, найденное в лагере, — это не Аманда. Так что придется выбирать: или мы возвращаемся на «Призрак», или же идем дальше. Если не подчинимся приказу и не выполним задание, нас ждут серьезные обвинения. И потом, для дальнейшего продвижения у нас почти никакой поддержки. — Грей оглядел свою маленькую команду.

Сейхан пожала плечами.

— Я уже и так в розыске. Одним преступлением больше, одним меньше, без разницы.

— А лично я никогда не был официальным сотрудником «Сигмы», — заметил Такер. — Где это сказано, что мы с Каином должны подчиняться их командам?

Грей обернулся к последнему члену группы.

Ковальски вздохнул.

— И без того штаны насквозь промокли, так что какого черта…

— Тогда давайте решать, с чего начнем поиски. — Грей схватил телефон, вывел на экран графическое изображение острова в 3D и стал вращать его, чтобы очертания креста стали четче. — Вот здесь обозначена собственность и деловые центры, могущие иметь отношение к «Гильдии».

— Погоди, — сказала Сейхан. — А откуда Пейнтеру это известно?

Грей покосился на нее и нахмурился. В суматохе событий, в нескончаемом потоке информации ему как-то и в голову не приходило задаться тем же вопросом.

Видно, Сейхан прочла это в его глазах. И покачала головой, коря Грея за еще одну промашку. Тот так и впился пальцами в телефон, недовольный тем, что она поймала его на ошибке.

Ладно, соберись…

— Продолжай, — сказала Сейхан.

— Если Аманда на острове, то, скорее всего, найти ее можно вот в этой области. — Пирс указал на освещенные здания.

— Но это же огромная территория, — заметил Такер.

— Поэтому начнем с наиболее очевидной цели, а дальше будем двигаться по спирали. Вот отсюда, — и Грей указал в центр креста.

— Место помечено крестиком, — буркнул Ковальски. — Какого черта, мы же ищем зарытое пиратами сокровище.

Грей выпрямился.

— И будем надеяться, что оно все еще там.

Он опустил телефон и двинулся к центру острова, к сверкающей центральной оси, от которой отходила звезда острова. И тут она начала поворачиваться — башня, а не остров. Многоэтажные шпили здания, каждый ромбовидной формы и слегка отстоящий от соседнего, образовывали нечто вроде огромного штопора. Но самое удивительное в конструкции этих строений было то, что каждая из башен вращалась независимо от другой, создавая, таким образом, динамичную структуру, приводимую в движение ветровыми турбинами и панелями для улавливания солнечной энергии. То было просто завораживающее зрелище: башни медленно поворачивались, словно таяли в воздухе, возникали вновь, меняли форму — подобно прекрасному миражу в пустыне.

— Бурдж Абаади, — сказал Такер. Так называлось главное здание Утопии, что в переводе означало «Башня вечности».

Пятидесятиэтажный небоскреб был возведен всего за восемнадцать месяцев, одновременно с ним достраивались и другие части острова. В плане было возведение еще двух таких зданий. И Грей нутром чуял, что если на острове что и спрятано, так только в самом сердце Утопии. Был лишь один способ узнать это наверняка.

Он обернулся к Такеру с Каином.

— Время приниматься за работу.

02 часа 22 минуты

Прокладывал путь Такер — вернее, Каин.

Пес пробежал целый квартал по безлюдной широкой улице, пересекавшей один из «отростков» звезды. В левом ухе слышалось учащенное дыхание его напарника, тот одним глазом косился на монитор — не покажется ли вооруженная охрана или одинокий загулявший обитатель Утопии.

Такер, как и все остальные, старался держаться в тени. Пройти до цели надо было около четверти мили. По обе стороны дороги и вдоль разделительной полосы высились пальмы. Многие из этих деревьев до сих пор стояли в огромных кадках — это означало, что их поднимут краном, перенесут и посадят где-то в другом месте.

Вообще весь остров производил какое-то сюрреалистическое впечатление — он походил на игрушечную модель города, где можно было перемещать детали, переставлять их в нужное место.

Но по мере приближения к центру звезды пейзаж обретал более цельный характер. Здания становились выше, наряднее, так и сияли огнями. Начали появляться и другие свидетельства жизни: то тележка для гольфа, то пустующая пока автомобильная стоянка, то крохотный магазинчик, полки которого ломились от товаров, то неоновая вывеска над входом в корейский ресторан.

И все же Такер подозревал, что город населяет совсем немного людей и что большая их часть каким-то образом связана с «Гильдией».

Уэйну этот приют террористов казался иллюстрацией к дешевому роману в бумажной обложке. В прошлом ему доводилось сталкиваться с самыми разными группами наемников, с частными военными компаниями, носившими эффектные названия: «Сабля», «Титан», «Глобальные силы». И хотя он не был сторонником теории заговоров, знал, что коррупционный военно-промышленный комплекс, склонный к разного рода заговорам и движимый политическими амбициями, создает десятки тайных организаций, члены которых внедряются в государственные вооруженные силы, проникают в разведывательные службы и даже научно-исследовательские институты.

Так, значит, это еще одна из таких организаций?

Чуть раньше Ковальски отвел его в сторону и рассказал, что произошло с матерью Пирса, а также намекнул, что, возможно, то было делом рук именно «Гильдии». Впрочем, неважно, как называется этот новый враг. Такер и остальные члены команды входили на его территорию, и тут нужно было следить за каждым своим шагом.

И не только своим.

— ТИШЕ, — передал он по рации Каину.

Прыгающее изображение на экране мобильника замедлилось, пастушья собака замедлила бег. Обернувшись, Такер махнул рукой остальным — они прятались за большим желтым «Хаммером». Автомобиль был с прицепом, на котором стояла лодка с реактивным двигателем — тоже вполне подходящее укрытие. Они прошли еще квартал и увидели, что главная дорога — как и на всех остальных четырех отростках звезды — обрывается и переходит в центральный парк, окружающий Бурдж Абаади.

«Башня вечности» вздымалась к ночному небу, точно излучающая свет скульптура; каждый ее этаж медленно поворачивался, и казалось, что все это грандиозное сооружение слегка покачивается на ветру, дующем со стороны моря. Лишь нижние пять этажей оставались неподвижными; очевидно, там находились службы обеспечения, в том числе автономная электростанция, собирающая энергию, вырабатываемую горизонтальными ветровыми турбинами, расположенными под каждым этажом.

— Нельзя ли подобраться поближе? — спросил Грей.

— Нет нужды, — ответил Такер. — В этом парке темно. Много деревьев, много мест, где можно укрыться. Не хотелось бы по ошибке напороться на охранника. Так что предоставим это дело Каину.

— Он прав, — согласилась с ним Сейхан.

— Лично меня вполне устраивает, — заметил Ковальски и ласково провел рукой по изящному корпусу лодки.

И Грей был вынужден согласиться с Такером. Тот отдал Каину команду:

— ВПЕРЕД, СКАУТ!

Каин неспешно затрусил вперед, оставаясь в тени. Он двигался против ветра, который приносил с собой запахи, и он купался в них, стараясь выбрать тот, который нужен.

Пахло солью и мокрыми водорослями — эти запахи шли от волн и песка на берегу.

Ближе… теперь он окунулся в острый аромат свежескошенной травы… к нему примешивался сладкий запах лепестков, эти цветы раскрывались ночью.

Но через все это море запахов просачивался один, тревожный… смесь пота, смазки и человеческих тел.

Люди.

Прячутся.

Он выискивал каждый новый запах, жадно впитывал его в себя. Держался в тени, за кустами, что тянулись за рядом скамей. Прослеживал каждый, пока не услышал знаковый и довольный шепот в ухе.

ВИЖУ.

Двинулся дальше.

Он почти полз, опустив хвост, мышцы ног напряжены, уши торчком, прислушиваются к каждому шороху, стуку, скрипу. Запах мужчины остался позади, его унесло ветром. Уступил место другим запахам.

А потом вдруг Каин остановился — и весь так и задрожал от возбуждения. Проверил еще раз. Высоко задрав голову, глубоко втянул в ноздри этот новый запах, пробуя его на вкус и узнавая. Снова двинулся вперед.

Запах исходил от большой машины — нет, не грузовика, в машинах он разбирался, успел вдоволь покататься в них, высовывая голову и принюхиваясь к ветру. Но только не на этот раз. Он бросился через открытое пространство, нырнул в тень под машину. Темнота пахла бензином и смазкой.

Выполз по другую сторону, напрягся, покрутил головой. А потом стал бегать кругами, чтобы уж окончательно убедиться.

А затем тихо заскулил, давая знать о своем успехе.

— Хорошая собака, — передал ему Такер.

Его так и распирала гордость за своего питомца. Он любил его.

Все остальные наблюдали за работой Каина, столпившись и глядя на маленький экран мобильника Такера. Его умный пес распознал в саду четверых охранников, а затем подобрался к пикапу, припаркованному на круге перед входом в Бурдж Абаади.

— Он нашел там запах Аманды, — пояснил Такер. — Она здесь, на острове!

— А нельзя ли запустить Каина в эту машину? — спросил Грей.

— Без проблем. — Его Каин всегда любил прокатиться. И Такер скомандовал: — В МАШИНУ!

Собака тут же отступила на ярд — затем, набирая скорость, понеслась вперед, слегка присела на задние ноги, прыгнула, перелетела через борт и оказалась в кузове.

А затем Каин затанцевал, завертелся там, выискивая новые запахи.

Сейхан придвинулась ближе.

— Это что, открытый гроб, что ли? — Грей указал на обрывки липкой ленты по краям. — Вот как они перевозили Аманду. Неудивительно, что в аэропорту ее не нашли. Перевозили в этом ящике, причем наверняка с дипломатическими печатями.

Ковальски заглянул ему через плечо.

— Да, но где она сейчас?

И все они дружно уставились на пятидесятиэтажную башню, медленно вращающуюся в ночи. Теперь они знали правду.

Охота началась.

Но что, если уже слишком поздно?

02 часа 32 минуты

Крохотное тельце примостилось на обнаженном животе Аманды. И затихло.

Младенца согревал жар, исходивший от ее тела, все еще разгоряченного родами. Сверху мальчик был прикрыт маленьким одеяльцем, и из-под него высовывался крохотный, размером с грецкий орех, кулачок.

Аманда не сводила с него взгляда, просто пожирала глазами. Руки были привязаны, и обнять свое дитя она не могла. Какая жестокость, хуже просто не придумаешь! И ребенка ей дали сейчас совсем ненадолго, и не из сострадания, а по необходимости. Она читала об этом в специальных книжках. Новорожденного помещают лицом вниз на тело матери, чтобы образовался контакт — от кожи к коже, — это помогает ее телу избавляться от природного окситоцина и способствует последним схваткам, чтобы организм освободился от плаценты.

Тело ее по-прежнему выполняло извечную свою обязанность.

Измученная, вконец обессиленная, Аманда пыталась растянуть этот момент. Хотела, чтобы он превратился в вечность.

— Мой малыш, мой мальчик, — прошептала она, и слезы вместе с потом текли по разгоряченному лицу. Пусть наконец услышит голос матери. Она старалась передать ему всю свою любовь, крестила его именем, которое они придумывали ночью с Маком, когда крупная его ладонь лежала на выпуклом животе жены. — Мой маленький Уильям.

Но, к сожалению, ребенок не имел к мужу отношения, по крайней мере, генетически. Кое-что ей было известно — она прочла медицинские данные в той ужасной записке, которая заставила ее в панике бежать на Сейшельские острова. И все равно Мак любил бы этого ребенка столь же страстно, как и она. Аманда прочла это на его лице уже после того, как правда стала известна.

Он так любил тебя, Уильям.

И вот по щекам побежали новые слезы; Аманда оплакивала семью, которой у нее уже не будет.

Вблизи послышались голоса, но она по-прежнему не отрывала взгляда от ребенка.

— Петра, ты не забыла взять пять миллилитров крови из пуповины? Надо протестировать эту пробу на сыворотке, в дополнение к стандартным тестам. Я также хочу посеять несколько стволовых клеток пуповины.

Аманда с ужасом слушала. Они уже готовы расчленить ее ребенка на мелкие кусочки…

— Доктор Блейк, я уже подготовила инкубатор с подогревом, — раздался голос Петры. — И еще витамин К и глазные капли. Хотите проверить его по шкале Апгар?[95]

— Нет. Сама справишься. Я должен доложить о благополучном разрешении, причем срочно.

Блейк приблизился к постели Аманды и наклонился, чтобы взять ребенка.

— Нет, пожалуйста, — взмолилась Аманда. — Еще минутку.

— Извините, но так будет лучше для всех. Вы молодец, прекрасно справились.

Аманда привстала, наклонилась вперед. С рыданием из горла вырвалось хриплое:

— Не-ет!..

Не обращая внимания на ее мольбы, Блейк снял Уильяма с ее живота. Отобрал все его тепло, оставил лишь ощущение пустоты, которое, как она знала, теперь никогда не уйдет. И понес младенца к крохотной кроватке под яркими лампами, к медсестре с ледяными глазами.

Аманда представила поднос с разложенными на нем блестящими инструментами для вивисекции. И рыдания превратились в дикие крики. Она уже не могла больше сдерживаться. И по-прежнему не отрывала глаз от своего ребенка.

Мой маленький Уильям…

02 часа 38 минут

Доктор Эдвард Блейк стоял у письменного стола измученный, с покрасневшими глазами. Мягкое кресло так и манило его, но он остался стоять. Не хотел расслабляться — во всяком случае, во время этого разговора.

— Да, все прошло гладко, — доложил он. — Генетика остается стабильной. После проведения основных тестов проверим спираль на стабильность в различных экстремальных условиях окружающей среды, а также на устойчивость к стрессам.

Именно эта цель стояла за чудовищной по сути своей работой Петры в лаборатории: выделить различные жизненно важные органы — мозг, сердце, легкие и прочие — и проверить, могут ли эти ткани функционировать и жить отдельно, с тем чтобы провести затем на них различные тесты и испытания. Ребенок Аманды предназначался для лабораторных опытов.

— Считаю, у нас есть все причины с оптимизмом смотреть на исход испытаний, — добавил он.

— ОПТИМИЗМ ЗДЕСЬ НЕУМЕСТЕН, — раздался из трубки голос его собеседника, ровный, ледяной, измененный с помощью компьютерных технологий до полной неузнаваемости. Впрочем, Эдвард подозревал, что и без компьютерных фокусов холодность в нем присутствовала всегда. — ТОЛЬКО ФАКТЫ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ.

Блейк сглотнул слюну.

— Да, конечно. Уже сегодня начнем получать все нужные данные.

— ОБРАЗЦЫ ТКАНЕЙ СЛЕДУЕТ СОБРАТЬ И ПЕРЕДАТЬ КУРЬЕРОМ В ШТАТЫ КАК МОЖНО БЫСТРЕЙ.

— Понял. Я получил список. Мой ассистент уже готовит стволовые и кожные клетки. В течение часа мы проведем кишечную и альвеолярную биопсию, а к концу дня закончим с кортикальными и позвоночными секциями. Но у меня тут возник один вопрос…

В трубке воцарилось выжидательное молчание.

— Мать… каково окончательное решение? Как с ней поступить? — Об ответе Эдвард уже догадывался. В джунглях рядом с сомалийским лагерем уже была вырыта глубокая могила.

— ОНА ЕЩЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗНОЙ, С ЧИСТО БИОЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. ВЕДЬ ПОКА МЫ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕМ, СПОСОБНЫ ВСЕ ЭТИ ОБРАЗЦЫ К ТОЧНОМУ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЮ ИЛИ ЖЕ ЕЕ ГЕНЕТИЧЕСКИЙ КОД ОТЛИЧАЕТСЯ КАКОЙ-ЛИБО УНИКАЛЬНОЙ ОСОБЕННОСТЬЮ.

Эдвард сам удивился, какое облегчение испытал в этот миг. Он представил себе Аманду, вспомнил, какая любовь светилась сквозь эти слезы и пот; вспомнил отчаяние в ее глазах, когда уносили ребенка. Он не ожидал, что эти выражения материнских чувств так тронут его.

Или же я просто очень устал, вот и стал сентиментален.

— Мы должны держать ее здесь? — хрипло спросил он. — На Утопии?

— НЕТ. СОГЛАСНО НАШЕМУ ПЛАНУ ЕЕ СЛЕДУЕТ ПЕРЕПРАВИТЬ ОБРАТНО В ШТАТЫ.

Эдварда удивил этот ответ, в уме он уже начал перебирать разные варианты. Блейк усыпил Аманду при перелете из Сомали, чтобы облегчить прохождение через границу. Но до Штатов далеко, путешествие долгое, а значит, риск обнаружения увеличивается.

— Как вы планируете перевозить…

Его тут же перебили:

— ОНА НУЖНА В ЛАБОРАТОРИИ ПО ОПЛОДОТВОРЕНИЮ И ИНКУБАЦИИ.

Эдвард оперся рукой о стол. Ему лишь однажды довелось посетить лабораторию оплодотворения и инкубации — и этого одного раза хватило с лихвой. И тут он понял, что от него требуется.

— ПОДГОТОВЬТЕ ЕЕ И ИЗВОЛЬТЕ БЫТЬ В АЭРОПОРТУ ДУБАЯ К ВОСЬМИ УТРА, — потребовал голос.

— Считайте, что уже сделано.

Едва успел Блейк вымолвить последнее слово, как собеседник отключился. Его не интересовало, согласен доктор с таким вариантом или нет. Согласие подразумевалось само собой.

Секунду-другую Эдвард неподвижно стоял у стола. И облегчение, которое он испытал, узнав, что Аманду убивать не надо, тут же выветрилось.

Лучше бы ее приговорили к смертной казни.

Он постучал по коммутатору.

— Петра, готовьте хирургическую.

— Для какой процедуры? — последовал вопрос.

Блейк объяснил ей, затем снова вспомнил все, что видел в клинике оплодотворения и инкубации, этом образчике стерильности и чистоты научного эксперимента, где такое понятие, как мораль, не существовало вовсе, где имели значение лишь методология и результат.

И сердце у него сжалось.

Бедная Аманда.

ГЛАВА 24

2 июля, 18 часов 39 минут

по восточному поясному времени

Чарльстон, Южная Каролина

Кэт переступила через порог.

Эми последовала за ней, стараясь держаться у нее за спиной. Секунду назад она кричала от страха и отвращения, но теперь молчала. Красные стальные двери закрылись за ними сами, с легким шипением сжатого воздуха.

Кэт не знала, когда обнаружат их исчезновение и сколько у них осталось времени.

Когда двери сомкнулись, освещение стало приглушенным и приобрело красноватый оттенок. Это напомнило Кэт времена, когда она служила на флоте, на разведывательной субмарине; именно при таком освещении работа приборов ночного видения становилась оптимальной. Или же здесь приглушенный свет был призван как-то притушить, смягчить вид всех этих ужасных предметов, что находились в помещении?

Впереди простирался широкий и длинный коридор, по обе его стороны тянулись ряды резервуаров, заполненных розоватой желатинообразной жидкостью. Прозрачные шторки не могли полностью скрыть того, что находилось в этих стальных емкостях. Кэт подошла и отдернула одну из штор.

— Не надо, — простонала Эми, крепко сжимая в руках дубинку, но все равно двинулась следом, лишь бы быть поближе к Кэт. И не ради защиты, а просто чтобы оставаться рядом с живым человеком среди всей этой бесчеловечности, творившейся в лаборатории.

Кэт заметила вывеску под потолком коридора.

А за стеклом находилась плоть, служившая этим целям.

В густой полупрозрачной жидкости плавала обнаженная женщина. Желатиновая среда защищала ее от пролежней и обеспечивала увлажнение тканей. Живот у нее был разбухший, пупок резко выступал, как бывает прямо перед родами. Груди обвисли — им не дано было подпитывать новую жизнь, растущую внутри этого тела. Голова женщины была резко откинута назад, шея опиралась об изогнутый край емкости, глаза закрыты; создавалось такое впечатление, словно она собирается вымыть волосы шампунем. Вот только никаких волос не было. Лысый череп поблескивал в слабом свете, и на нем были видны защитые надрезы, подсоединенные к коже электроды с проводками. В рот и нос вставлены какие-то трубочки, и от них тоже тянулись проводки — очевидно, к приборам, следившим за вентиляцией легких и подачей искусственного питания.

— Что это они с ней сделали? — в ужасе прошептала Эми.

Кэт смотрела на длинный ряд резервуаров, где плавали в густой жидкости другие женщины, примерно в таких же мучительно застывших позах, все на разных сроках беременности. И она поняла смысл происходящего. Всех этих несчастных превратили не более чем в мозговые стволы, имевшие лишь одну функцию.

— Они превратили их в безмозглые человеческие инкубаторы, — пробормотала Кэт, дрожа от бессильной ярости и печали.

А потом тихо ахнула. И, не мигая, продолжала смотреть на застывших в емкостях женщин.

Так вот где я должна была оказаться.

На лице Эми отражалось отвращение.

Кэт приказала себе не думать о том, что может стать одной из этих жертв. Она была не в силах даже сравнить с этим кошмаром простые чудеса и радости своей беременности и материнства, счастье вынашивания в чреве крохотных жизней. В голове не укладывалось. От охватившего ее ужаса можно избавиться, вспомнив первые крики своих малышей, вспомнив сладостное прикосновение крохотного ротка к набухшему соску, хватку маленьких пальчиков, такую на удивление крепкую и требовательную.

Она представила другие четыре корпуса клиники, представила уровень проводимых там исследований, тончайшие операции по удалению яйцеклетки и методологию криоконсервации спермы, инновационные разработки в области оплодотворения in vitro, самые современные достижения в создании культуры для развития и переноса эмбрионов. Здесь работали многие выдающиеся специалисты и ученые, в том числе генетики со всего мира. Многие ли из них знали, что позаимствовали из их исследований эти чудовища, что просочилось, точно токсичные отходы, сюда, в это ядовитое озеро издевательств над человеческим существом? Вряд ли. Возможно, никто не знал.

И Кэт отвернулась от резервуара, понимая, что получила лишь половину ответов на свои вопросы. Теперь она знала, где искать остальные.

— Пошли, — сказала она, чувствуя, что времени у них в обрез, и вернулась к центральному проходу между рядами.

В дальнем конце коридора Кэтрин заметила застекленные двери кабинетов и направилась прямо туда. Шла она быстро, Эми едва поспевала за ней. По пути Кэт перебирала в уме различные способы выбраться отсюда. Вряд ли в лаборатории есть запасная дверь или черный ход, ведь то, что здесь творилось, держали в строжайшей тайне. Единственный способ уйти — это все те же двойные красные металлические двери, через которые они попали сюда. Но за ними уже наверняка поджидают вооруженные охранники.

Торопливо шагая по коридору, она озиралась по сторонам в надежде отыскать хоть какое-то оружие или способ выбраться.

И, как выяснилось, занималась этим не одна.

— Дениз!.. — тихо ахнула за спиной Эми.

Не оборачиваясь, Кэт схватила Эми за руку и притянула к себе прежде, чем молодая женщина метнулась в сторону, к одному из резервуаров. Теперь Эми знала, какая печальная участь постигла ее сестру.

— Это не она, — сказала Кэт и еще ближе притянула к себе Эми. — Это всего лишь оболочка. Шелуха. Твоя сестра умерла, едва переступив порог этого… заведения.

Секунду-другую Эми упиралась, затем сдалась, понимая, что Кэт права. И они вместе двинулись дальше, ища утешения и защиты друг в друге.

В конце коридора за стеклянными стенами находились три кабинета, откуда хорошо было видно резервуары. Здесь же коридор разветвлялся на два поменьше; очевидно, по ним можно было пройти к другим лабораториям, кладовым и подсобкам с техническим оборудованием.

Кэт заметила, что на всех трех дверях висят таблички с именами. И постаралась запомнить эти имена, чтобы вплотную заняться этими персонами, если, конечно, выберется отсюда. Затем приблизилась к самому большому помещению в центре. Табличка на двери гласила: «ДОКТОР НЭНСИ МАРШАЛЛ, Д.М., Д.Н., Д.Ф., А.О.А.Г.»[96] Похоже, чем больше аббревиатур следовало за именем и фамилией, тем меньше человечности оставалось.

Через стеклянную дверь Кэт разглядела компьютер, подключенный к сети. На темном экране красовалась медленно вращающаяся спираль ДНК. Затем она обнаружила, что дверь не заперта, распахнула ее и бросилась к компьютеру. Надавила на клавишу, экран осветился, а затем вдруг Кэт так и замерла, заметив нечто странное. Светящийся символ представлял собой толстую двойную спираль ДНК. Он медленно вращался, расцвеченный, как и положено, красками, отмечающими местоположение нуклеотидов, кодонов[97] и химических связей. Кэтрин даже наклонилась поближе, изучая эту странную аномалию: внутри двойной спирали находилась еще и третья, вплетенная в генетическую матрицу. Затаилась, словно змея в траве.

Биология и генетика не были ее специальностью, но она знала одного человека в «Сигме», который в этих вещах разбирался. Кэт взялась за мышку и пробудила компьютер к жизни. На мониторе возник стандартный рабочий стол. Она должна получить как можно больше данных, хранящихся на жестком диске, и попробовать передать их в Вашингтон. Однако Кэт понимала: времени подбирать пароли и взламывать систему, надежно защищенную от окружающего мира, у нее нет. И способа передать их через e-mail или файлообменник — тоже. Наверняка вокруг всего этого комплекса выстроена стена защиты не хуже, чем на каком-нибудь военном объекте.

Так что придется импровизировать и надеяться на лучшее.

Кэтрин достала из нагрудного кармана авторучку. Поступающие на ее миниатюрную камеру видео- и аудиоданные автоматически записывались на флэш-карту, подсоединенную к передатчику мобильного устройства. Но при необходимости данные можно было пересылать и вручную через встроенный в авторучку USB-адаптер.

Кэт развинтила ручку, оставив цифровую карту емкостью в два терабайта подсоединенной к адаптеру. Затем быстро нашла в компьютере входной разъем USB и подсоединилась. Она собиралась не выгружать содержимое карты, но, напротив, загружать в нее все имеющиеся файлы в надежде, что рано или поздно эта информация дойдет до «Сигмы». Однако через некоторое время Кэт вдруг заметила, что передатчик мигнул крохотным, как точка, зеленым огоньком. Он оставался активированным, но, возможно, это означало, что кто-то получает ее сигнал?

Кэт резко выпрямилась, заметив, что на экране компьютера возник и замигал ее значок, свидетельствующий о том, что загрузка идет на карту флэш-памяти.

И тут внимание ее привлек рокочущий звук. Она обернулась и увидела, что Эми стоит в дверях кабинета и смотрит в коридор. Стальные двери в конце его начали медленно раздвигаться, на пол упал узкий луч света.

А затем доктор Маршалл лающим голосом выкрикнула команду:

— Найти их!

Кэт снова развернулась к компьютеру.

Нет времени выбирать, какие файлы скачивать.

И вот, двигая мышью, она подтащила символ жесткого диска компьютера и начала перегружать информацию на карту памяти.

Файлы так и перелетали туда, как птички.

А что еще было делать?

Теперь оставалось самое главное — выжить.

18 часов 41 минута

— Что это было, черт побери?

Пейнтер удивленно уставился на генерала Меткалфа. Он никогда не слышал, чтобы этот человек произнес хотя бы одно бранное слово, крайне редко видел, как он терял самообладание. Они стояли перед мониторами в центре связи. Несколько минут тому назад технический сотрудник доложил, что начала поступать информация со второго устройства Кэт. То была первая видеопередача с того момента, как она активировала авторучку. Лишь в самом начале удалось получить аудиоданные, да и то очень плохого качества — обрывки каких-то невнятных разговоров; затем сигнал пропал. И тут вдруг экран ожил.

Первые несколько минут ничего толком не было видно, затем камера зафиксировала какие-то красные двойные двери с символом в виде креста наверху.

Меткалф уже собирался уходить, когда монитор вдруг ожил и к ним подбежал возбужденный сотрудник. Генерал последовал за Пейнтером, взглянуть, что происходит. И вот вместе они с нарастающим отвращением наблюдали за тем, как Кэт обходила плохо освещенную лабораторию, где в огромных емкостях плавали тела женщин. Затем она приблизилась к кабинетам в конце коридора.

— Имена зафиксировал? — спросил Пейнтер сотрудника. — Те, что на дверных табличках?

— Да, сэр.

И тут вдруг монитор погас.

— И это все? — спросил Меткалф. — Где все это снималось?

Пейнтер почувствовал: у него появился шанс оправдаться перед начальством. Он отвел генерала в один из кабинетов и, затворив за собой дверь, объяснил:

— Капитан Брайант проводит расследование в клинике искусственного оплодотворения в Южной Каролине. В том самом учреждении, где Аманде сделали операцию.

Не только Кэт проводила там расследование. Лиза тоже туда отправилась. Страх за нее лишь усиливался, однако сейчас он не имел права отвлекаться на это.

— О какой еще клинике идет речь? — злобно спросил Меткалф. — Кто дал вам полномочия…

Но Пейнтер перебил его, не дав возможности выплеснуть возмущение. Ему нужно было, чтобы этот человек выслушал его внимательно. Слишком многое от этого зависело.

— Вполне возможно, что Аманда еще жива.

Как он и ожидал, эти слова потрясли генерала до глубины души.

И, не дав своему начальнику опомниться, Пейнтер продолжил. Необходимо было представить полную картину прежде, чем генерал начнет делать выводы. Лишь изложенная во всей своей полноте, история могла помочь перетянуть этого упрямца на свою сторону.

И Пейнтер начал с самого начала — с похищения Аманды, которое, как он считал, было связано с еще не рожденным ее ребенком. Разговор закончился перед офисным компьютером Кэт. Кроу показал начальнику крест в верхней части острова Утопия, прекрасно понимая, что тот как две капли воды похож на символ над красными стальными дверями лаборатории.

Но что это все означает?

Меткалф грузно опустился в кресло, не сводя глаз с монитора. Генерал был человеком жестким, искусным игроком на политической арене — кое-кто даже называл его оппортунистом, — но таковы были общие требования, иначе политику в округе Колумбия просто не выжить. Пейнтер также знал, что генерал является весьма проницательным стратегом, способным выдвигать на первый план логику, а не эмоции. И очень надеялся, что так произойдет и в этом случае.

— И вся эта собственность принадлежит семье Гантов, президентской семье? — спросил Меткалф, не сводя глаз с острова на экране. — И вы уже получили подтверждение, что Аманда находится именно там?

— Да.

Генерал был явно шокирован услышанным, однако Пейнтер почти физически ощущал, как напряженно он размышляет, сопоставляя факты и свидетельства.

Наконец Меткалф покачал головой. И было в этом жесте не недоверие, нет, скорее признание собственного поражения.

— Боже милостивый… если вы правы… — Он приложил ладонь ко лбу, затем посмотрел Пейнтеру прямо в глаза. — Даже если Ганты являются кукловодами в этой вашей «Гильдии», как мог президент втянуть свою дочь в нечто подобное?

И генерал взглянул на темный монитор компьютера в соседней комнате, представил весь ужас увиденного им недавно.

— Джеймс Гант мог этого и не знать, — сказал Пейнтер. — И нам пока неизвестно, кто из Гантов входит в так называемый ближний круг истинных заговорщиков, связанных кровными узами. Поэтому я был вынужден так скрытно вести игру. И еще нутром чувствую, что один из членов этого круга близок к президенту и что, возможно, он предатель.

— С чего вы это взяли?

— Кто-то заставил Аманду бежать на Сейшелы, вовремя предупредив ее об опасности. Словно хотел защитить.

— Или же они специально заставили ее бежать втайне от всех, чтобы заманить, завлечь в уединенное место.

Такого циничного предположения Пейнтер не ожидал, даже не рассматривал сам ни разу. Что лишний раз доказывало: Меткалф — весьма искушенный политик.

— Итак, вы строите дело против Гантов, — заключил Меткалф. — Но с доказательствами у вас плохо. Ни одно из них не является стопроцентным основанием для выдвижения подобных обвинений, особенно против администрации. Если постараться, можно, конечно, схватить одного из них за руку, но остальные тут же смекнут, что мы пошли на них войной. И просто сметут нас ответным ударом. Тут только один выход.

Пейнтер понял.

— Найти Аманду.

Меткалф встретился с ним взглядом и еле заметно кивнул. В душе Пейнтера проснулась надежда на возрождение «Сигмы» из пепла. Все зависело только от того, удастся ли найти и спасти дочь президента. И, разумеется, кровные родственники это тоже понимали.

От этих размышлений Кроу отвлек стук в дверь. Это был главный аналитик Кэт Джейсон Картер. Пейнтер знаком пригласил его войти, но юноша лишь приотворил дверь и сказал:

— Директор, мы получаем новые данные с устройства капитана Брайант.

Пейнтер взглянул поверх его головы. Монитор по-прежнему оставался темным.

— Это что, новое видео… или снова аудио?

— Не то и не другое. Это цифровые файлы.

На секунду Пейнтер даже растерялся, затем понял, чем занимается Кэт: выкачивает информацию с лабораторных компьютеров.

Умница, Кэт… молодчина.

— Начинай пересылать эти файлы мне, — распорядился Пейнтер.

Джейсон кивнул и исчез.

Меткалф снова остался наедине с Пейнтером.

— Вот что, не надо мне пока рассказывать обо всем этом. Кто меньше знает, лучше спит, это определенно. А кстати, зачем вы вообще мне все это рассказали? Почему доверились? Кто сказал, что я не состою в «Гильдии»?

Хороший вопрос — и на него у Пейнтера был лишь один ответ:

— Да потому, что с самого начала вы были у «Сигмы» шилом в заднице.

— Почему бы не сказать, что я и есть задница?

Пейнтер не стал вдаваться в лингвистические тонкости.

— Но в то же время вы были нашим плечом, сэр, на которое мы всегда могли опереться в трудные моменты. И потом, мне одному просто не справиться. Уже нет. Необходим союзник, человек, способный удерживать всю эту волчью стаю на расстоянии, пока у нас есть шанс вернуть Аманду.

— Вы правильно оценили ситуацию, но сделать я могу не так много. После того, что случилось в Сомали, «Сигма» превратилась в мишень. А вы же знаете вашингтонских акул… стоит им учуять кровь в воде…

И начинается большая кровавая охота.

Тут загудел коммутатор.

— Директор, первые файлы уже у вас в компьютере, на рабочем столе.

— Что ж, не буду отвлекать вас от дела, — сказал Меткалф, поднялся и взмахом руки дал понять Пейнтеру, что ему вставать не обязательно. — Этот замок того гляди подвергнется атаке, так что лучше пойду укреплять ворота и крепостные валы.

Пейнтер улыбнулся этому сравнению. Штаб-квартира «Сигмы» располагалась в бункере, прямо под зданием Смитсоновского замка, в тени Белого дома — и вот теперь их разделяла линия фронта.

После ухода Меткалфа Пейнтер сосредоточил все свое внимание на компьютере, на файлах, добытых с таким риском. Он очень беспокоился о Кэт… но еще больше — о Лизе. И еще чувствовал, что все эти тайны, само существование преступного родственного братства зависит теперь от жизни другой женщины.

Ты должен найти Аманду, Грей.

ГЛАВА 25

3 июля, 02 часа 44 минуты

по стандартному времени Персидского залива

У берегов Дубая

Одной согнутой в локте рукой Грей удерживал мужчину за шею, затем ребром ладони другой нанес резкий удар ему по голове. Раздался хруст, и тело сразу обмякло — он сломал охраннику шейные позвонки.

Пирс осторожно опустил тело на траву и начал снимать с охранника шлем, пуленепробиваемый жилет и рубашку. Одежда была идентична той, что носили коммандос в Сомали, — лишнее подтверждение тому, что Аманду перевели именно сюда.

— Готово, — послышалось в микрофоне.

Это была Сейхан. Она расправилась со своим охранником.

Снимая с убитого шлем, Грей покосился на экран своего мобильника — и увидел глазами Каина одинокого охранника возле садовой скамьи. Вот пес приблизился, привлек к себе внимание, и тут за спиной мужчины вырос Такер с армейским ножом. Так же бесшумно, как и все остальные бойцы, он устранил последнее препятствие на пути команды Грея к входу в Бурдж Абаади, «Башню вечности».

— Вперед! — скомандовал по рации Грей.

И, пригнувшись, преодолел последний участок парка, все еще беспокоясь о том, что, возможно, Каин пропустил затаившегося где-то в темноте врага. Но опасения его оказались напрасны. Он благополучно добрался до входа.

Поджидая там остальных, Грей разглядывал величественную вращающуюся башню, причем каждый этаж ее вращался независимо от остальных. Он представил, какой, должно быть, захватывающий панорамный вид открывается сверху, ведь при вращении происходила постоянная смена декораций, и можно было любоваться и сверканием огней столицы, и темным таинственным ночным небом, освещенным россыпью звезд.

И одновременно что-то беспокоило Грея.

Нечто в этой постоянно меняющейся форме…

Шорох отвлек его от созерцания. Он огляделся. Члены его команды подходили с разных сторон. Сейхан и Такер уже успели переодеться в форму здешних охранников. Каина видно не было — наверное, успел затаиться где-то в укрытии и ждал команды своего хозяина.

Грей принялся изучать главный вход в «Башню вечности». Он думал, что ступени и вестибюль оснащены камерами наблюдения, что, возможно, внутри находятся другие охранники. То, что ребята переоделись в их форму, поможет сэкономить несколько драгоценных секунд.

И вот наконец появился Ковальски. Протиснулся сквозь строй пальм, пытаясь натянуть слишком маленький для него жилет на широченные плечи. Шлем сидел на голове, как корона.

— Мой парень оказался размером с пивную кружку, — тихо проворчал он.

Грей прицелился в него.

— Брось, сними все это. Руки за голову!

— Какого черта, Пирс? — нахмурился Ковальски.

Сейхан вздохнула.

— Притворись, что мы взяли тебя в плен. — Она махнула в сторону входа. — Это для камер.

Тут наконец до Ковальски дошло. Он сорвал с себя чужое обмундирование и сплел толстые пальцы на затылке.

Отдав последние распоряжения, Грей подтолкнул Ковальски вперед; по бокам от него расположились Такер и Сейхан. Уголком глаза Грей заметил какое-то движение, промелькнувшую справа тень. Это Каин спрятался в кустах у фундамента здания и медленно пополз оттуда к ступенькам.

Ступени у входа были ярко освещены, но внутри было темно; виднелись лишь небольшие пятнышки света от бра. И вообще все это место выглядело каким-то заброшенным. Возможно, они зря затеяли весь этот маскарад. Да и тех охранников в парке уложить ничего не стоило. Своего Грей застал просто спящим.

Очевидно, враг чувствовал себя на этом острове в полной безопасности — особенно с учетом того, что был уверен: искать Аманду никто не станет.

И вот Грей вместе с остальными членами команды стал подниматься по ступеням. Головы они держали низко опущенными — скрывали лица от камер наружного наблюдения. Затем Грей подал знак Такеру проверить застекленные двери в вестибюль. Тот взбежал по ступенькам, подергал за ручку. Дверь отворилась, она была не заперта. Такер облегченно выдохнул. Это значит, им не придется применять мини-заряд «С-4», чтобы взрывать замки, или, при необходимости, более серьезную пиротехнику.

Лишь один человек из команды был, похоже, разочарован тем, что не придется прорываться внутрь без взрывчатки, грохота и дыма, деморализуя противника.

— О черт, — проворчал Ковальски. — А я уж приготовился взорвать это осиное гнездо.

Грей ткнул его в спину кончиком ствола.

— Иди, не задерживайся.

Ковальски переступил через порог. Грей и остальные прошли за ним.

Вестибюль был высотой этажей в пять. В центре его поднималась огромная спиралеобразная лестница, сделанная целиком из стекла и поблескивающая в тусклом свете кристаллами Сваровски и фигурками, изображающими разных морских обитателей. Она начиналась прямо от входа этого грандиозного вестибюля и, поднимаясь по спирали вокруг центральной оси башни, уходила куда-то высоко-высоко.

Единственным источником освещения служил замкнутый круг из огромных колонн, также сделанных из стекла. Они образовывали нечто вроде гигантских вертикальных аквариумов и излучали мягкое сияние, причем оттенки его менялись, плавно переходили из одного в другой, охватывая весь цветовой спектр.

Поначалу Грею показалось, что аквариумы эти пусты, просто внутри танцуют пузырьки, отражающие сияние. Но затем он пригляделся и увидел, что никакие это не пузырьки, а живые медузы размером с ладонь.

Созерцание всей этой красоты вдруг прервал резкий окрик.

Из-за примостившейся в углу стойки охранника поднялась огромная плотная фигура и качнулась им навстречу. Мужчина сонно протирал один глаз; видимо, они застали его спящим. Он надвинул на голову черный берет — ясно, что это коммандос из африканского контингента.

Из-за стойки показалась и вторая фигура, тоже поднявшись во весь рост. Темнокожая девочка лет тринадцати-четырнадцати, худенькая, хрупкая, в солдатской униформе. Она вытерла рот тыльной стороной ладони. Брюки у мужчины были расстегнуты.

Так, значит, этот тип вовсе не спал…

Грей так и вскипел от ярости. Он знал, что многих ребятишек из африканских деревень захватывают сомалийские бандиты, но далеко не всех превращают в солдат, как было с Бааши. Некоторые становились сексуальными рабами. Или же и теми, и другими.

Монстр двинулся через широкий вестибюль, не сводя взгляда с Ковальски; он явно недоумевал, как попал сюда этот пленный. Но удивляться ему оставалось недолго, всего пару секунд.

Чернокожий гигант застыл, выставив вперед одну ногу, рука потянулась к пистолету в кобуре.

Сейхан выхватила свой «ЗИГ-Зауэр».

— Не стрелять! — рявкнул Грей. Шум борьбы, даже один-единственный выстрел может эхом разнестись по огромному вестибюлю, насторожит врага, и сюда сразу же сбегутся другие охранники.

Гигант уже высвободил пистолет из кобуры.

В ту же секунду Грей уловил еле заметное движение — это Такер повернул запястье и шепотом передал какую-то команду по рации.

И тут из тени за спиной у охранника вырвался Каин и пулей понесся вперед. Девочка взвизгнула, отскочила в сторону. Пес налетел, ударил громилу по лодыжке, подрезал подколенное сухожилие, потом сильным толчком подбросил в воздух. Тот подлетел вверх, а затем приземлился, тяжело ударившись головой о мраморный пол. Пистолет выпал из руки и отлетел в сторону.

А Такер уже пришел в движение — бросился вперед с ножом в руке. Упал на колени, пролетел мимо Каина, которого по инерции отнесло в другую сторону, наклонился над упавшим, взмахнул ножом — и опустил его без удара.

— Шея сломана, — сказал он.

— Теперь у каждого из нас на счету по солдату, — заметил Ковальски и опустил руки, которые до этого держал за головой. — Ты непременно должен раздобыть мне такого же песика.

Из тени вышла девочка. В руках она сжимала отлетевший в сторону пистолет охранника. Ствол был направлен на Такера. Лицо ее искажал ужас.

Такер отбросил нож в сторону и поднял руки.

— Все нормально… сдаюсь, — тихо сказал он.

Девочка злобно забормотала что-то на своем языке.

Переводчика у них не было, но все и так было понятно. Что она не напугана, а скорее просто в ярости. Девочка по-прежнему не выпускала из рук пистолета, палец нащупывал спусковой крючок.

А затем она вдруг отшатнулась и закашлялась. Изо рта хлынула кровь. Выронила пистолет из рук, потянулась к серебристому лезвию, торчащему из шеи.

Грей обернулся.

Сейхан уже достала и держала наготове второй армейский нож. Но он не пригодился. Девочка рухнула на колени, затем упала головой вперед и неподвижно застыла на полу.

Такер ахнул. Бросился к ней, готовый оказать помощь, но было уже поздно.

— Что ты наделала?

— То, что надо, то и сделала, — ответила Сейхан. Глаза ее холодно блестели.

Такер продолжал смотреть на нее.

— Она же… еще ребенок.

— Нет, уже нет, — еле слышно прошептала Сейхан. — Уже давно не ребенок.

Умом Грей понимал: она права. Эта девчонка наверняка бы выстрелила и убила Такера, и на шум сбежались бы враги. И еще одно он знал совершенно точно: многие «сироты войны» так ожесточаются, что вернуть их к нормальной жизни уже невозможно. И души их излечить нельзя — они становятся зверьми в детском обличье.

И все же сердце его болезненно ныло при мысли о еще одной напрасно загубленной жизни.

Сейхан двинулась по вестибюлю.

— Давайте лучше искать Аманду. Мы пришли сюда за этим.

Однако Пирс заметил, как дрожали ее пальцы, когда она пыталась убрать нож в маленькие ножны, закрепленные на запястье.

— Сейхан права, — сказал он и обернулся к Такеру. — Зови свою собаку. Надо найти след Аманды.

Такер окинул Сейхан злобным взглядом, но повиновался.

Они с Каином принялись кружить по вестибюлю, а Грей подошел к столу, за которым сидел охранник. Там он увидел множество мониторов. Судя по всему, на них поступало видеоизображение с каждого этажа. Пирс начал по очереди нажимать кнопки, оглядывая этажи и помещения, выискивая признаки того, что они обитаемы. Вот он добрался до вестибюля пятидесятого этажа — и снова никакого результата. Здание казалось вымершим. В каждом вестибюле лишь полутьма, роскошные ковры, элегантная отделка мрамором и продолжение спиральной лестницы.

Все выглядело заброшенным. Точнее, создавалось впечатление, что этими помещениями вообще никогда не пользовались.

— Ко мне, — тихо сказал Такер. — Вроде что-то нашли.

Каин активно обнюхивал одну из дверей в отсеке для лифтов.

Грей направился к ним, по пути поравнялся с Сейхан. Девушка стояла, задрав голову, и смотрела на одну из колонн аквариумов с каким-то загадочным выражением лица. Грей подошел к ней, Сейхан кивком указала на кружащих внутри медуз. Затем прочла надпись на привинченной внизу табличке.

— Это гигантский гибрид Турритопсис нутрикула.

Грей не понял, покачал головой.

— В самом конце жизни взрослая особь этой медузы вновь переходит в ювенальное состояние. И цикл этот повторяется снова и снова, до бесконечности.

Она покосилась на окровавленное тело девочки. В глазах Сейхан стояли слезы; возможно, она представила себя лежащей там же. Желала ли она такого шанса — для них обеих, — переродиться, начать жизнь заново, с чистого листа, стать снова невинной, ничем не запятнанной, вернуться в детство?

— Процесс делает этих медуз бессмертными, — прошептала она.

Он кивнул. Поистине чудесам природы нет конца.

Неудивительно, что именно этими созданиями украсили «Башню вечности».

Но у Сейхан был другой взгляд на вечную жизнь. И она его высказала:

— Это просто ужасно.

Грей не ответил, она отвернулась и пошла к лифтам. Он молча последовал за ней, позволил ей остаться наедине со своими горестями, пусть попробует справиться с ними сама. Впрочем, шел он рядом и время от времени прикасался к ее руке, которая так ловко метнула армейский нож. И думал, что она отдернет руку, но этого не случилось.

Они подошли к Такеру и Каину. Ковальски стоял рядом, слегка склонив голову набок, разглядывал прозрачную спиралеобразную лестницу башни. Грей проследил за направлением его взгляда.

И тут тоже что-то странное.

Было нечто в форме этой лестницы…

18 часов 47 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Модель ДНК медленно вращалась на экране компьютера — своеобразный танец кодов, прославляющих тело человека во всей его красе. Но этого фрагмента генетического материала Пейнтеру никогда не доводилось видеть прежде ни на одном рисунке или диаграмме. В самом сердце стандартной двойной спирали находился третий виток.

— Какие будут соображения по этому поводу? — спросил Пейнтер, стараясь отвлечься от тревожных мыслей о Лизе и Кэт.

— Ну, это тройная спираль, — ответил Ренни Квин дрожащим от благоговения голосом. — Священный Грааль генетики.

Ренни выложил крупные кулаки на стол Кэт и еще пристальней всмотрелся в экран. Штатного микробиолога и генетика «Сигмы» вызвали специально, помочь Пейнтеру разобраться с целым потоком данных, поступивших с лабораторного сервера. Ренни был ирландцем по происхождению, на щеках яркий румянец, подбородок и голову украшала короткая щетина темно-рыжих волос. В колледже он был боксером и часто пускал в ход кулаки — одна из причин, по которой его уволили из рядов армейский рейнджеров.

А после этого его сразу же взяли в «Сигму». И не только потому, что там ценились парни с крепкими кулаками; нужны были люди и с незаурядными мозгами — как в случае с Ренни. И вот теперь он должен был помочь разобраться с целой горой новых данных.

Файлы из Чарльстона пересылались в полном беспорядке, какая-либо классификация отсутствовала. У Кэт, должно быть, просто не было времени рассортировать эту информацию, разложить данные хотя бы по основным файлам. Все то, что прибыло, можно было бы называть мусорной свалкой данных — еще и потому, что материала было больше, чем могла вместить ее карта флэш-памяти. Многие файлы были повреждены, другие переписались не полностью. А следовательно, понадобятся дни, если не недели, чтобы расшифровать, декодировать и постараться «починить» поврежденные файлы.

Впрочем, инженеру-компьютерщику не нужно было много времени, чтобы понять: большинство файлов содержат информацию о последних разработках в области генетики и репродукции, и все это прямо или косвенно отражалось в символе.

— Тройная спираль ДНК, — пробормотал, всматриваясь в экран, Пейнтер, одновременно растерянный и заинтригованный.

— Вообще-то… — Ренни наклонился и провел пальцем сверху вниз по двум основным спиралям, — вот эти представляют собой дезоксирибонуклеиновую кислоту, или ДНК. А третья — вот эта змея, обвившаяся вокруг древа жизни, — называется пептидо-нуклеиновой кислотой, или ПНК. — Он постучал по «змее» пальцем. — Этот виток искусственный. Он создан человеком, а не Господом Богом. То, что мы видим перед собой, есть результат кибергенетики, биологических и технологических разработок.

— Разве такое возможно?

Не только возможно. Уже сделано. Группе ученых из Копенгагенского университета удалось поместить спираль ПНК между двумя спиралями ДНК. Ну, разумеется, лишь в пробирке. И единственным препятствием на пути к следующей стадии являлось одно обстоятельство. — Ренни кивком указал на экран. — Это сооружение из трех спиралей оказалось нестабильно в воде. Но стоит создать вокруг него нечто вроде плаща-дождевика — и весь мир начнет круто меняться.

Пейнтер недоуменно нахмурился.

— О чем это вы?

Ренни принялся объяснять:

— Весь наш генетический код построен на четырех основных химических веществах. Это гуанин, аденин, тимин и цитозин. Г, А, Т, Ц. Из этого четырехбуквенного словарика и состоит вся жизнь на Земле. — Он снова покосился на спиралеобразную молекулу. — Но ПНК не ограничивается этими четырьмя буквами. Только представьте, что произойдет, если к алфавиту добавить новые буквы. Мы, фигурально выражаясь, сможем заново переписать все человечество.

Ренни охватило радостное возбуждение; Пейнтер же, напротив, представил разные ужасы.

— Но что гораздо важней, — заметил ирландец, — этот новый кибервиток ПНК может использоваться для включения и выключения определенных генов. ПНК уже используют в лечении одной из форм мускульной дистрофии лабораторных мышей. Но это только начало. Потенциал просто безграничен. Мы можем говорить о блокировании раковых клеток, о лечении сотен генетических заболеваний, даже о продлении жизни. — Ренни с любовью и восторгом взирал на экран. — Если ДНК содержит в себе ключ к жизни… тогда ПНК можно назвать отмычкой для замка. Для того, у кого в руках этот инструмент, нет ничего невозможного.

Пейнтер помрачнел еще больше. Представил лабораторию в Чарльстоне, женщин, плавающих в резервуарах.

Тут в открытую дверь деликатно постучал Джейсон и отвлек его от мрачных размышлений.

— Простите, что помешал, директор, но мы только что закончили получать еще один огромный файл из Чарльстона. Вот и подумал, может, вы захотите взглянуть. Название документа: «История и происхождение».

Пейнтер выпрямился. Он обрадовался возможности хоть немного отвлечься от всех этих биологических тонкостей. К тому же Кроу хотел докопаться до сути, и название документа выглядело в этом смысле весьма многообещающим.

Но Джейсон тут же лишил его этой надежды:

— Файл сильно испорчен, сэр. Мы работаем над ним, могу пока что показать лишь пару странных рисунков и документов.

— Валяй, тащи сюда, — сказал Пейнтер.

Джейсон указал на компьютер.

— Уже сделано.

Неудивительно, что Кэт так любит этого парнишку.

Пейнтер застучал по клавиатуре и открыл несколько первых неповрежденных документов. Экран заполнил рисунок.

На нем, сплетя руки, стояли трое мужчин. Правые руки подняты вверх над головами, левые руки находятся внизу. В верхних углах по обе стороны от рисунка переплели тела трехголовые змеи.

— Что это такое? — спросил Пейнтер, не слишком надеясь на ответ. Однако тут же получил его.

— Это Священная Королевская Арка, — к немалому его удивлению, выпалил Ренни.

Пейнтер обернулся к нему.

— Вы-то откуда это знаете?

— Да потому, что я член гильдии. — Должно быть, Ренни прочел на лице Пейнтера крайнее изумление, даже страх. — Да не той «Гильдии». Я говорю о масонах. Члены моей семьи состояли в ложе, когда мы жили в Ирландии.

Пейнтер указал на экран.

— Ну а что за арка?

— Не слишком много знаю об этом. Но здесь нарисован ритуал под названием «Трижды три», священное число для членов масонской ложи. Изображена часть ритуала посвящения; тот, кто прошел через него, получает степень Королевской Арки. Причем эту почетную степень окружает множество тайн. Как, впрочем, и само происхождение ритуала. Говорят, будто он появился еще у рыцарей-тамплиеров. Ритуал «Трижды три»… иными словами — «Девятка»… как бы символизирует первых девять основателей рыцарского ордена.

Пейнтер уставился на экран. Но почему этот рисунок оказался на серверах генетической лаборатории?

Кое-какие соображения на этот счет у него имелись — исключительно благодаря той беседе, что состоялась у него с Ренни до появления Джейсона. Итак, трое мужчин, руки их переплетены, вверху — пара трехголовых змей с переплетенными телами. Все это вызывает ассоциации с генетической спиралью из трех витков. Даже Ренни, наверное, сам того не осознавая, употребил при описании ее выражение «змея, обвившаяся вокруг древа жизни».

Пейнтер прочел подпись в нижней части рисунка и установил его источник: книга под названием «Масонский ритуал Дункана и его наставника», опубликована в 1866 году.

Но какое отношение — пусть даже и символическое — могла иметь книга, написанная почти сто пятьдесят лет тому назад, к тройной спирали?

И тут Пейнтер вспомнил название файла.

«ИСТОРИЯ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ».

Он почувствовал: здесь кроется ответ на все эти вопросы. Надо как можно скорей расшифровать этот документ.

Тут к двери вновь подбежал Джейсон — на этот раз с плохими новостями.

— Директор! Мы потеряли связь с Чарльстоном! Передача материалов с устройства капитана Брайант оборвалась на полуслове!

Пейнтер выпрямился.

— Может, все дело в батарейке авторучки? Разрядилась?

— Нет, сэр. На этот раз мы мониторили уровень энергии. Батарейка в рабочем состоянии.

Сердце у Пейнтера упало. Он понимал: этому есть только одно объяснение.

И Джейсон высказал его вслух:

— Видно, кто-то обнаружил «жучок» и уничтожил его.

Но что теперь с Кэт?..

ГЛАВА 26

2 июля, 18 часов 48 минут

по восточному поясному времени

Чарльстон, Южная Каролина

— Найти их!

Кэт тихо прошмыгнула в маленькое помещение в темном конце коридора. И перед тем, как скрыться за дверью, увидела доктора Маршалл — та ворвалась в главный коридор в сопровождении целой толпы охранников.

— Разделиться! Обыскать каждый угол, все кладовые, закутки и лаборатории!

Кэт тихо притворила за собой дверь и нажала на ручку. Пришлось повозиться, ладонь стала скользкой от липкой жидкости. Комнату освещал лишь экран включенного компьютера. А на нем — все та же странная тройная спираль. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы часть отправленных ею материалов дойдет до «Сигмы».

Но вот глаза ее привыкли к темноте, и она разглядела настенные полки, уставленные пятилитровыми сосудами, в их стекле слабо отражался свет. Внутри плавало и изгибалось что-то темное. Кэт удалось разглядеть кулачок из крепко сжатых крохотных пальцев. И она тут же повернулась к полкам спиной, не желая видеть ничего больше после тех страшных емкостей в большом коридоре, с женщинами, плавающими внутри. Наверное, здесь, в сосудах поменьше, хранился конечный продукт.

Кэтрин все еще держала в руке складной армейский нож, уже успевший немного затупиться от проделанной работы. У нее было лишь две минуты, чтобы подготовиться к вторжению, спрятать Эми и скрыться самой. В уме она продолжала производить расчеты.

Семь резервуаров… 300 psia / емкость… приблизительный объем лабораторного пространства…

Кэт слышала, как открываются и с грохотом захлопываются двери, как мужские голоса выкрикивают команды, как постепенно шаги приближаются к отсеку, где она находится. Кэтрин специально оставила дверь в конце коридора открытой. Но вначале охранники доберутся до нее.

Чего она и добивалась.

Кэт закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Еще несколько секунд потратила на то, чтобы нанести как можно больше желатинообразного геля на лицо и выбритую наголо голову. Одежда и все остальные части тела были также покрыты гидрофильным гелем, он капал на пол — тот же розоватый материал, в котором плавали несчастные женщины в главном помещении.

Вот у двери в ее укрытие прозвучали шаги. Она развернулась лицом к ней. Дверь отворилась, ворвался охранник, за ним — второй, оба наставили на нее стволы.

— Брось нож! — рявкнул один из них.

Кэт повиновалась. Затем подняла руки, заложила за голову.

Второй высунулся в коридор и крикнул:

— Одну нашли!

— Тащите ее сюда! — приказала Маршалл.

Охранники вытолкали ее из комнаты в коридор. Кэт не сопротивлялась, позволила подвести себя под дулом пистолета к тому месту, где в круге света стояла возле своего кабинета доктор Маршалл.

Женщина стояла, уперев руки в бедра. Затем вдруг подняла ногу в ботинке и ударила по виниловому полу. Раздался хруст, и Кэт увидела, как по полу покатился обломок черного пластика.

Они нашли ее авторучку, подключенную к компьютеру.

Маршалл всмотрелась ей в лицо. Щеки пылали, глаза гневно сверкали. В руке она сжимала электрошокер. Кэт надлежало наказать, самым строгим образом.

— Где вторая девка? — спросила Маршалл.

Кэт продолжала смотреть ей прямо в глаза и молчала. Даже намеком она ни за что не выдаст этой твари местонахождение Эми.

— Я заставлю тебя говорить… — пробормотала Маршалл, приблизилась и ткнула ей электрошокером в живот.

В последнюю секунду, когда из пыточного оружия уже вылетали голубоватые искры, Кэт удалось увернуться. Но стоявшие за спиной стражи не дали отступить далеко, и удар электричеством пришелся в бедро. Заплясали искры, левую ногу свело от страшной судороги, и она на миг скорчилась.

Кэт стиснула зубы — от боли и отчаяния.

Слишком низко.

И тогда, оттолкнувшись правой ногой, она метнулась вперед и схватила Маршалл за запястье. Один из охранников пытался оглушить ее ударом рукоятки пистолета по голове, но Кэт снова увернулась, и удар пришелся в плечо.

Продолжая бороться, Кэтрин ухватилась свободной рукой за край пластиковой шторки, прикрывавшей резервуары, — просто чтобы сохранить равновесие. Она все еще держала Маршалл за запястье и вздернула ее руку с элекрошокером вверх. Металлический кончик коснулся шторки.

Затанцевали искры. А потом все кругом занялось пламенем.

Взрыв был такой силы, что Кэт швырнуло вперед и она пролетела несколько метров. Над головой взлетели языки голубоватого пламени, они поднимались уже почти до потолка. Огонь быстро распространялся. Прикрывая глаза рукой от нестерпимого жара, Кэт видела, как огонь движется все дальше по коридору, к помещениям в самом его конце, где находились подсобки, кладовые и зал с техническим оборудованием, где стояли баллоны сжиженного газа — источник автономного питания на случай отключения электросети. В том числе семь больших емкостей, отмеченных знаком Н2.

Водород.

Газ без цвета и запаха, в четырнадцать раз легче воздуха, чрезвычайно легко воспламеняемый.

Чуть раньше Кэтрин прошла в этом замкнутом пространстве, через ряды баллонов, приоткрывая вентили, зная, что легкий газ поднимется к потолку и никто ничего не заметит из-за отсутствия запаха.

Кэт приземлилась на спину, рухнула на пол и прокатилась по нему несколько метров. Пламя бушевало наверху, а внизу все закипало от жара. Ее тело защищал толстый слой гидрофильного геля, которым она успела намазаться. Та же самая водянистая субстанция, что увлажняла тела женщин в резервуарах и защищала их от пролежней.

Такой защиты у других не было.

Уши у Кэт заложило от грохота взрыва, но она услышала отчаянные крики. Люди поджаривались живьем, одежда на них пылала, лица были обожжены.

Во время взрыва Кэт видела, как воспламенились волосы у Маршалл, превратившись в огненное облако. Самая подходящая смерть для женщины, вздумавшей играть с Богом в сомнительные игры.

Кашляя и задыхаясь от дыма, жара и отсутствия воздуха, Кэт с трудом поднялась на ноги. Глаза слезились. Вокруг танцевали язычки пламени, плавились и превращались в черные лохмотья пластиковые занавеси, все было покрыто слоем копоти.

Она встала и неуверенно шагнула вперед.

Еще одна фигура поднялась с пола в двух ярдах от нее. Выползла из-за прикрытия, полуобгоревшего резервуара. Волосы сгорели, кожа на черепе потрескалась, из ран сочилась кровь. Маршалл.

Вот она подняла руку. В ней был зажат пистолет одного из охранников.

Кэт метнулась в сторону, пыталась где-то укрыться, но ноги подвели. Она поскользнулась и упала на бок, придерживая больную руку.

Маршалл шагнула к ней, ствол был нацелен прямо в лицо Кэт. Во взгляде ее не было ненависти. Для этой женщины то была простая необходимость, последний акт отмщения.

Но отомстили ей.

Прямо из стоявшего поблизости резервуара поднялась обнаженная фигура — точно труп восстал из могилы.

Маршалл обернулась на это движение — и в застывших глазах вдруг мелькнул ужас.

Затем из желатинообразной массы вынырнула рука с зажатой в ней длинной черной дубинкой. Всего один взмах — и оружие со всей силой обрушилось на голову докторши. Дубинка угодила Маршалл в висок и по носу, сломала переносицу. Докторша рухнула на пол.

И Кэт подумала: Нет, это все же более подходящая смерть для женщины, игравшей с самим Господом Богом.

Эми вылезла из резервуара, бросилась к Кэт, помогла ей подняться.

— Я так боялась, что ты умрешь!

— Я уже почти решила, что умерла.

Чуть раньше Кэт вытащила Дениз — сестру Эми — из резервуара, а вместо нее туда залезла Эми. Перед этим Кэт заставила ее снять больничную сорочку, затем убедилась, что девушка погрузилась достаточно глубоко и все ее тело покрыто теперь защитным гелем. После этого стала горстями черпать оттуда же это липкую густую массу и обмазалась ею с головы до пят. А потом отнесла тело Дениз в кладовую.

Кэт хотела, чтобы Эми спряталась буквально на виду у всех, ведь никто не станет присматриваться к телам, плавающим в резервуарах. И чтобы Эми оказалась как можно ближе к выходу и не попала бы в огненную ловушку посреди коридора.

Словно в подтверждение этого мудрого ее решения, один из находившихся там резервуаров взорвался — разбрасывая в разные стороны осколки стекла и куски металла.

Кэт понимала, что и всем остальным резервуарам грозит та же участь — они перегреются, произойдет утечка газа, и все кругом вспыхнет. Она представила, как пламя пожирает все газовые трубы, проводку, распространяется на другие этажи, другие здания…

— Бежим! — хрипло выкрикнула Кэт.

Она выхватила пистолет из безжизненной руки Маршалл, и обе женщины бросились бежать сквозь дым и пламя к красным дверям. По всему зданию выли тревожные сирены, над головой мигали огоньки. Кэт задержалась всего на секунду — схватила халатик для Эми — и выбежала из дверей. Оказавшись в холле, увидела, что на посту охраны никого.

Никто не пытался остановить их, пока они выбегали из объятого пламенем здания, и вскоре оказались на первом этаже одного из дальних строений кампуса. Из окон было хорошо видно, что огонь распространился и на другие корпуса. Солнце еще не зашло, но казалось, что наступили сумерки — густая пелена темного дыма затягивала все вокруг. Даже садов видно не было. А в окнах здания напротив весело плясали оранжевые язычки пламени. Вот грянул еще один оглушительный взрыв — сорвал верхнюю секцию главного корпуса, посыпался настоящий дождь из обломков кирпича и черепицы.

Все рушилось.

Кэт схватила Эми за руку и потащила к выходу на парковку. Ученые и врачи в белых халатах выбегали из ворот на улицу, на лицах их был написан ужас.

Кэт устремилась следом за ними, предварительно спрятав пистолет.

В отдалении послышался вой сирен.

Когда Кэт с Эми выбегали из ворот, за спиной грянули еще несколько взрывов, от которых земля заходила ходуном. Вокруг сыпались какие-то обломки, дым стал еще гуще, почти ничего не было видно.

Они летели вперед по улице, стремясь вырваться из этой пелены, уйти как можно дальше от опасной зоны. И вот наконец оказались на боковой улочке, где воздух был гораздо чище. Женщины остановились, уперев руки в колени, старались отдышаться.

Вой сирен приближался. На помощь спешили все спасательные службы города Чарльстон.

Кэт выпрямилась и указала на проблески синих огоньков в дыму:

— Ты должна…

Тут грянул выстрел.

Эми так и отбросило назад. Она села на асфальт, прижала ладонь к груди. Сквозь пальцы на белый халатик сочилась кровь.

Кэт резко развернулась, упала на одно колено, выхватила оружие.

По другую сторону дороги стоял черный джип с открытым задним окном.

Внутри она уловила какое-то движение.

И открыла огонь.

18 часов 55 минут

Лиза пригнулась и сползла вниз по заднему сиденью, по лобовому стеклу расползались трещины. Она была зажата с двух сторон мощными телохранителями. Сидевшие впереди водитель и доктор Пол Крэнстон пригнулись.

— Бог ты мой! — воскликнул стрелявший, тот, кто сидел с ней рядом. — Да у этой чертовки пушка!

Лиза прикрыла голову обеими руками.

Что происходит?

Похитив ее возле ресторана в центре Чарльстона, Крэнстон со своими людьми возвращался в клинику, веселый и довольный результатом своей охоты. Они уже подъезжали к ней, как вдруг грянул мощный взрыв. Стекла внедорожника затряслись. От одного из дальних зданий поднимались к небу столбы черного дыма. Пламя распространялось страшно быстро. Еще несколько взрывов — и корпуса стали рушиться.

Крэнстон заставил водителя отъехать на один квартал и с ужасом продолжал наблюдать из машины за разрушением любимого своего детища.

Услышав слова охранника, он прошипел:

— Взять ее, черт побери! А то еще уйдет. Если уйдет…

Наблюдая за разрушением центра с безопасного расстояния, Крэнстон увидел вдруг выбегающих из дыма женщин. Головы у обеих выбриты наголо, одна в больничном халатике. Он тут же узнал их. Они с нижнего этажа. Из лаборатории! Он приказал убить их, пристрелить как бешеных собак. Но одна из этих тварей осмелилась показать зубы.

Стрелок, сидевший рядом с Лизой, развернулся к открытому окну, выставил руку и прицелился. Тут в крыло внедорожника снова ударили пули. Он чертыхнулся, но отказываться от своего намерения не собирался.

Лиза рискнула приподняться и выглянуть. Увидела, как женщина с пистолетом тащит другую, раненую, хочет найти укрытие в дыму. Сирены завывали где-то уже совсем близко, через смог все ярче пробивались синие огни мигалки.

И вдруг женщина обернулась через плечо на внедорожник.

Только тут Лиза смогла рассмотреть ее лицо. И узнала ее, несмотря на бритую наголо голову.

Кэт!

— Держу тварь на мушке, — с гордостью произнес громила.

Нет!

Лиза развернулась и что есть силы ударила охранника плечом. Грохнул выстрел. Лиза высунулась, увидела, что Кэт цела. Она и дальше намеревалась сделать все, чтобы подруга ее не пострадала.

— Кэт! Беги!

Второй охранник грубо оттолкнул ее от окна.

Крэнстон обернулся, взглянул на заднее сиденье. И смотрел теперь только на Лизу. По его глазам она поняла: он догадался.

— Так вот с кем ты работала, — пробормотал Крэнстон и приказал своим людям разобраться с Кэт.

Стрелок схватил Лизу за волосы и вытащил из машины, используя ее как прикрытие. Кэт метнулась к урне, спряталась за ней. Хоть и ненадежное, но укрытие.

— Бросай оружие! — крикнул ей Крэнстон. — Выходи! Или сейчас пустим пулю в лоб твоей подружке!

— Сиди! — крикнула Лиза Кэт.

Охранник резко дернул ее за волосы, вырвав целый клок вместе с луковицами.

В отчаянии Лиза наблюдала за тем, как Кэт отбросила пистолет и вышла из укрытия.

— Ступай, приведи ее, — сказал Крэнстон второму громиле. — Мне нужно задать ей пару вопросов и получить ответы. Будет сопротивляться, пристрели на месте!

Должно быть, Кэт почувствовала угрозу и покорно приблизилась к джипу, заложив руки за голову.

— А что с той, другой? — осведомился Крэнстон, когда охранник подвел Кэт к машине.

— Померла.

И вот Кэт с Лизой, вновь воссоединившись, уселись рядом на заднем сиденье между двумя вооруженными охранниками.

— Мне так жаль, — прошептала Лиза.

Лицо Кэт походило на застывшую маску гнева, но направленного не на Лизу. Она нащупала руку подруги и сжала в своей — этот маленький жест обещал многое. Утешение, прощение, гарантию отмщения.

Вот из дыма возникла машина «скорой», пронеслась с воем сирены мимо их внедорожника, сверкая синей мигалкой.

— Что дальше? — спросил водитель и включил мотор.

Крэнстон смотрел на пылающие развалины своей клиники.

— Надо выезжать из города… здесь становится слишком жарко. — Он отвернулся от дыма и огня. — Отвезем-ка мы их за город. В Берлогу.

19 часов 12 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Сидя в кабинете штаб-квартиры, Пейнтер просматривал видеоматериалы из Южной Каролины. Получал он их в режиме реального времени. И снимал происходящее один из его людей, которых он послал выяснить, что происходит в северном Чарльстоне, в клинике искусственного оплодотворения.

Его команда прибыла сюда пятнадцать минут назад. Пожарные боролись с огнем, кругом царил настоящий хаос. С машин и выдвижных лестниц били дугообразные струи воды. Врачи «скорой», а также прибывшие на место происшествия спасатели стремились помочь раненым, обожженным, наглотавшимся дыма людям. У других пострадавших были множественные порезы от осколков стекла, синяки и ушибы от разлетавшихся в разные стороны камней.

На земле в пластиковых пакетах лежали уже четыре тела. И Пейнтер не сомневался, что погибших будет гораздо больше. А что, если среди них окажутся и Лиза с Кэт?..

Когда пришли первые сообщения о взрывах и пожаре в клинике, Пейнтер понадеялся, что это, должно быть, дело рук Кэт. Но с тем же успехом то могли быть защитные меры главарей тайного общества, предпринятые для маскировки своей деятельности. Кто-то нашел авторучку Кэт, а «Гильдия» всегда славилась умением подчищать за собой следы, не оставляя при этом камня на камне. Он знал, что в прошлом такое случалось много раз. Если кто-то подбирался слишком близко, «Гильдия» сжигала все мосты, могущие привести к ней и ее зловещим тайнам. И неважно, с какими последствиями, пусть даже ценой человеческих жизней.

— Директор…

Кроу обернулся и увидел, что через плечо ему заглядывает Джейсон Картер.

— Хочу вам кое-что показать, — сказал паренек и подвел Пейнтера к компьютеру, за которым работал еще один аналитик. Хотя сидевший перед монитором мужчина был на добрых десять лет старше Джейсона, тот отеческим жестом опустил ему руку на плечо. — Мы с Лайнусом работали над исследовательским проектом для Кэт еще до того, как она ушла.

— Целых три месяца уже работаем, — подтвердил Лайнус.

Что еще за проект?

Терпение Пейнтера было на исходе, но он все же взмахом руки велел им продолжать.

— Я попросил Лайнуса проверить и испытать наши новые системы в поисках капитана Брайант и доктора Каммингс, — сказал Джейсон. — Надеюсь, вы ничего не имеете против.

— Ничего. — В этот момент Пейнтер был готов принять любую помощь. — И что же вы там испытывали?

— Новую систему слежения и наблюдения, сходную с нынешней программой опознавания по лицам. Но только вместо лиц мы применили ее к автомобилям, по степени их износа и характеру движения. Оказавшись на дороге, каждый автомобиль оставляет уникальную модель следов, столь же индивидуальную, как отпечатки пальцев или черты лица.

— И что это нам дает? — спросил Пейнтер.

Джейсон подался вперед, к монитору.

— Я взял на себя смелость залезть в данные, полученные от вашей команды быстрого реагирования в Чарльстоне. Вы просили их прислать записи с видеокамер возле ресторана.

— И ничего толкового это нам не дало.

— Верно. И тогда мы с Лайнусом собрали аналогичные данные со всех камер северного Чарльстона — получили видеосъемку всех проезжавших через этот район машин. Собрали всю информацию и прогнали ее через нашу новую опознавательную программу.

— И?

Джейсон так и впился пальцами в плечо Лайнуса, который вывел на монитор ряд картинок. На них были два одинаковых и ничем не примечательных с виду внедорожника марки «Форд».

— Думаю, наши мишени сознательно избегали камер, следящих за дорожным движением, — сказал Джейсон. — Это не так уж и сложно, если знать, какие перекрестки мониторят.

А уж они это наверняка знают, — подумал Пейнтер. — Это же их родной дом, их вотчина.

— Мы получили эти снимки с камер, расположенных у двух банкоматов. Снимок слева был сделан в трех кварталах от ресторана, откуда исчезла доктор Каммингс. Второй — в четырех кварталах от клиники, сразу после съезда с моста. — Джейсон развернулся и посмотрел ему прямо в глаза. — Это одна и та же машина.

Пейнтер смотрел скептически.

— Да на дорогах полным-полно точно таких же внедорожников.

— Но не так много, которые абсолютно совпадают по степени износа и характеру движения. Однако я хотел окончательно убедиться, поэтому и позвал вас. — Джейсон снова похлопал Лайнуса по плечу. Его напарник увеличил второе изображение, заставил машину двигаться. — Картинка немного зернистая, но мы постарались вытянуть из нее все, что могли.

Пейнтер наклонился, присмотрелся. И как бы заглянул в заднее окно. Там он различил фигуру мужчины, рядом с ним — женщину. Черт лица толком не разобрать, но определенно светловолосая, да и профиль похож. Но при виде того, как она двигается, Пейнтер затаил дыхание. В сердце его вновь ожила надежда.

— Это Лиза.

— Я не был до конца уверен, — сказал Джейсон.

А я уверен.

— А что с Кэт? — спросил Пейнтер.

В машине виднелись и какие-то другие фигуры, но разобрать кто, было невозможно.

— Пока не знаю, ничего не могу утверждать, — сказал Джейсон. — И еще, к сожалению, нам не удалось зафиксировать номер. Если бы они попали в поле зрения камер дорожного движения…

Да, действительно, жаль, что номер установить не удалось. Но есть с чего начать.

И что самое главное — Лиза жива!

Пейнтер глубоко вздохнул, не позволяя себе слишком уж радоваться, зная, что в любой момент все может измениться. Да достаточно было взглянуть на свой монитор, где дымились развалины клиники, чтобы понять — «Гильдия» ни перед чем не остановится. Эти негодяи умеют зачищать следы.

И теперь под определение «следы» попадают Кэт с Лизой.

То же самое можно было сказать и о команде Грея. Они проникли в новейший из форпостов «Гильдии», стремясь найти и спасти дочь президента.

Пейнтер наблюдал за тем, как с лица земли исчезают последние здания клиники, рушатся в дыму и пламени. Это и для Грея служило грозным предупреждением.

Так что осторожнее, мальчик мой.

ГЛАВА 27

3 июля, 03 часа 13 минут

по стандартному времени Персидского залива

Неподалеку от Дубая

— Они везли Аманду в этом лифте, — сказал Такер.

Грей стоял, уперев руки в бока, и смотрел, как Каин усердно обнюхивает пол, как энергично машет хвостом из стороны в сторону. Он не сомневался в чутье пастушьей собаки, но все еще колебался.

В вестибюле было с дюжину лифтов, образующих полукруг. Пирс поднял голову и посмотрел на спиралеобразные изгибы прозрачной лестницы. И ступеньки ее, и лифты поднимались вдоль центральной оси здания Бурдж Абаади. Каждый этаж вращался вокруг своей собственной отдельной оси.

— Пятьдесят этажей, — сказал Ковальски. — По крайней мере, нет нужды подниматься на каждый пешком.

— Но нам совсем не обязательно останавливаться на каждом, — заметила Сейхан. — Каин просто должен узнать, ведет ли след Аманды на один из этих уровней.

Товарищи Грея ждали от него решения. Даже Каин перестал вертеться у лифтов и вопросительно посмотрел на него. Но Пирс все медлил.

Что-то здесь не то. Какой-то подвох.

Грей уже изучил каждый из этажей, используя мониторы на столе охранника. И не увидел там признаков жизни. Но не доверять Каину просто не мог. Эта замечательная собака до сих пор проявляла себя прекрасно. Наконец он решился и надавил на кнопку лифта.

Двери немедленно отворились, и все они вошли в лифт, также поражающий роскошью отделки — редкие породы до блеска отполированного дерева, маленькие хрустальные светильники.

— Может, стоит начать сверху и уже оттуда постепенно спускаться? — предложил Такер. — Или же наоборот?

— Ни то и ни другое, — с уверенностью ответил Грей, и рука его потянулась к панели управления.

Он указал на длинный ряд кнопок на плоской серебристой панели. Подсвеченные номера обозначали этажи. Грей смотрел на них и видел, как каждый номер медленно трансформируется, вращается и выдает цифры и буквы на разных языках — китайском, японском, арабском.

Все для удобства посетителей с разных концов света.

— Что-то я не врубаюсь, — заметил Ковальски. — Если не подниматься, то куда тогда?

Грей изучал самую последнюю нижнюю кнопку. На ней мелькнула арабская вязь.

А затем возник английский эквивалент.

— Но это же «lower level», — сказала Сейхан. — Самый нижний этаж.

Ковальски посмотрел себе под ноги.

— Погодите. Какой может быть подвал на плавучем острове?

Грей знал, что башня возводилась одновременно с основными конструкциями острова. Коренная порода, на которую опиралось основание башни, являла собой огромную платформу, поддерживающую всю Утопию. Искусственная основа из стали и бетона уходила вглубь метров на десять, прямо у них под ногами, так что там вполне хватало места для сооружения подвального помещения.

— Там, должно быть, только технический этаж, — заметила Сейхан. — Или служебные помещения.

— А может, и не только, — сказал Грей и надавил на кнопку.

Она загорелась зеленым, и лифт пополз вниз — так плавно, что казалось, они не двигаются вовсе.

— Полная боевая готовность, — скомандовал Грей.

В руках его товарищей появилось оружие. Такер дал сигнал собаке. Каин присел на задние лапы, готовый к прыжку.

Похоже, лифт спускался целую вечность; но вот наконец он остановился и двери отворились. Грей высунулся, зажав в руках пистолет, и, водя стволом из стороны в сторону, оглядел небольшой, плохо освещенный холл. Он высматривал охранников, но здесь их вроде бы не было.

Только тогда он осторожно вышел из лифта. От холла в разные стороны тянулись коридоры с разметками на полу, нанесенными краской. Похоже, они служили ориентиром для обслуживающего персонала — одни направлялись на кухни, другие в прачечные, третьи в котельные или кладовые. Настоящий лабиринт.

Грей дал знак остальным.

— Такер, пусть Каин займется поисками следа Аманды. Она должна быть где-то здесь.

Уэйн наклонился к своему напарнику.

Грей заметил, что рядом с их лифтом находятся еще два. Похоже, лишь три из двенадцати лифтов здания доходили до этого самого нижнего уровня. Он попросил Ковальски открыть их двери и проверить — на тот случай, если вдруг придется срочно выбираться отсюда.

Затем внимание Грея привлек ряд высоких окон на одной из стен. Он подошел поближе и всмотрелся через стекло. И увидел за окном комнату с высокими, в два этажа, потолками и бетонными стенами. Внутри выстроились в ряд несколько огромных турбинных генераторов, они походили на гигантских слонов из металла. На стенах — контрольные панели управления.

— Да это здание — настоящий завод по производству энергии, — заметила, подойдя к нему, Сейхан.

Грей вспомнил слова Джека Киркленда о том, что для выработки электроэнергии здесь используют силу приливов и отливов. Должно быть, они для этого и предназначены.

Такер вернулся к нему через минуту.

— Ничего, — сказал он.

Грей окинул его удивленным взглядом.

— Что?

Такер лишь пожал плечами.

— Каин проверил все коридоры, ведущие отсюда. Никаких следов и признаков Аманды.

Невозможно. Она должна быть здесь!

— Пусть проверит еще раз, — приказал он.

— Сделаем, но это только напрасная трата времени. Нюх Каина еще никогда не подводил.

— Он прав, — вступилась за Такера Сейхан. — Спуститься сюда и проверить, конечно, имело смысл. Но это вовсе не означает, что нет другого пути. Есть еще целых пятьдесят этажей. И чем дольше мы будет возиться…

Тем больше опасности для Аманды.

Грей тяжело вздохнул, признал, что это логично, от чего, правда, не легче.

— Что ж. Тогда назад, наверх.

И члены команды начали входить в лифт.

Внезапно Грей приостановился на пороге, взглянул на две другие двери рядом.

— А ну-ка, стойте! — Он подошел, нажал на кнопки и вызвал, два других лифта.

— Что ты делаешь? — спросила Сейхан. Ковальски продолжал придерживать двери.

Прибыли два других лифта. Грей осмотрел обе кабинки. Затем вернулся к своим товарищам и взглянул на панель с кнопками первого лифта.

— Да в чем дело? — не унималась Сейхан.

— Все эти три лифта спускаются до одного, самого нижнего уровня. Но почему похитители Аманды использовали именно этот, средний? Ведь удобней было бы подойти к первому в вестибюле, так подсказывает простая человеческая логика. — И Грей указал на двери первого лифта. — Я проверил оба. И здесь у нас контрольные панели с кнопками дюйма на два длиннее, чем в других.

— И что с того? — спросил Ковальски.

Сейхан наклонилась, стала рассматривать нижнюю часть панели.

— Думаешь, тут есть еще кнопки, потайные?

Грей кивнул.

— И на этом лифте можно спуститься еще ниже, куда простым смертным доступ воспрещен.

Сейхан ощупывала края панели.

— Но здесь ничего — ни отверстий для ключей, ни щелей для электронных карт…

Грей ударил по кнопке первого этажа, лифт начал подниматься.

— Устройство четко реагирует на прикосновение.

Сейхан поняла его, глаза ее улыбались.

— Думаешь, они запрограммированы на отпечаток пальца?

Открылись двери, Грей шагнул в вестибюль.

— Солдат, которого завалил Каин. Похоже, этот африканец был главным среди охранников. И ему мог быть гарантирован доступ вниз.

Он обернулся к Ковальски. Гигант картинно закатил глаза и недовольно проворчал:

— Почему это мне вечно достается самая грязная работа?

Вернулся он минуту спустя, вытирая лезвие ножа о брюки, и протянул руку.

— На всякий случай принес оба.

На ладони его лежали два отрезанных пальца — большой и указательный.

Ковальски принес также берет убитого и нахлобучил себе на голову.

— Этот парень был примерно того же роста, что и я, — сказал он и указал на потолок в кабине лифта. — Это на тот случай, если и здесь камеры. Как-то не хочется снова играть роль пленного.

Грей взял отрезанный большой палец и приложил к пустому пространству под нижней кнопкой с надписью «LL». Прижал и держал. Он даже затаил дыхание. И вдруг под пальцем высветилась новая кнопка.

Если и были у него сомнения, то они тотчас отпали — как только возник этот странный символ. Грей вспомнил Сомали, вспомнил, как он бежал к заброшенной большой палатке. Точно такой же знак был изображен на одном из строений этого лагеря в джунглях.

Алого цвета крест, сплошь изукрашенный резьбой из завитков.

И вот лифт снова пополз вниз, и опускался он дольше, чем в первый раз.

— И как же глубоко зарыли эти пираты свои сокровища? — с кислой миной заметил Ковальски.

Грей представил гигантские бетонные пилоны, служившие опорами для острова. Внешние достигали двадцати метров в поперечнике; центральная же, находившаяся прямо под башней Бурдж Абаади, была еще больше. Он знал, что подобная практика применяется иногда и при строительстве нефтедобывающих платформ — там в пилонах были предусмотрены пустоты, служившие для хранения нефти. Так почему бы и не здесь так же? Только вместо нефти в таком огромном пилоне можно поместить целую базу.

Грей чувствовал, что Аманда там. И волновало его теперь другое. Спускаясь вместе с товарищами в сердце этого острова, он думал только об одном.

Жива ли она еще?

03 часа 25 минут

Доктор Эдвард Блейк ввел Аманде внутривенно последние капли пропофола и с удовлетворением отметил, что глаза ее, сверкавшие ненавистью, затуманились. Веки полуопущены, дыхание стало ровней и глубже.

Последними ее словами были слова проклятия, обещание отмщения.

Гореть вам обоим в аду!

Но все ее угрозы были бесполезны.

С Амандой, человеком, любящей матерью, будет покончено через несколько минут. Сознание и чувства ее будут стерты, сохранятся лишь базовые функции жизнеобеспечения.

— Вам следует произвести основательную чистку, — заметила Петра.

Сестра уже переоделась для операции и готовила монитор, на котором будут отражаться результаты компьютерной томографии Аманды. Молодая женщина лежала на хирургическом столе, задрапированная от шеи до ступней в белые простыни, выбритая голова поблескивала в свете галогенных ламп. По всему черепу виднелись отметины, сделанные синим маркером, — своеобразная научно-медицинская татуировка. Отметины обозначали места, где будет производиться просверливание, а также точки, к которым подсоединятся электроды.

Петра приготовила систему для стереотактической хирургии[98] в ручном режиме. Контроль за операцией должен был осуществляться с помощью ультраоперативной магнитно-резонансной томографии, а также особого набора микроскопов для визуального наблюдения. Ассистент закрепила голову Аманды в специальном «воротнике», заполненном жидкостью, — настоящий прогресс в отличие от старых скоб, в которых прежде зажималась голова пациента.

После работы в горах Сомали, где хирургические и прочие инструменты казались просто антиквариатом по сравнению с этими, Эдвард испытывал прилив почти ребяческой радости. Новые «игрушки» поражали своим совершенством. Хотя база в Сомали все же сослужила добрую службу на протяжении нескольких лет — позволила ему собрать богатый урожай яичников, эмбрионов и прочих ценных и многообещающих материалов для работы в других лабораториях по репродукции, разбросанных по всему миру. Но он всегда ставил перед собой более амбициозные цели. Тот факт, что Аманда Гант-Беннет попала именно к нему, а не в один из репродукционных центров в Индии, Малайзии, Австралии и прочих, разбросанных по всему миру, был невероятным везением. Это позволит ему проявить себя в полном блеске, выслужиться в глазах начальства, резко подняться по профессиональной и социальной лестнице.

И пока что, если не считать нескольких мелких недоразумений, все складывалось на удивление гладко. Смерть Аманды обставили так, будто причиной ее послужило чистой воды невезение, столкновение с сомалийскими пиратами. Дитя благополучно появилось на свет, и его отправили в высокотехнологичную научно-исследовательскую лабораторию, расположенную здесь же. А когда после этого последнего хирургического вмешательства Аманду вывезут отсюда, она уже перестанет быть его проблемой, его головной болью. И он сможет спокойно заняться вивисекцией и изучением нового материала.

Новорожденный мирно спал в крохотной колыбельке неподалеку, поджидая своей очереди. Но прежде надо заняться его матерью.

Рядом на подносе ярко сверкал набор хирургических инструментов: дрели, ложечки-кюретки, черепные кусачки, скальпели, наборы трубочек для отсасывания и осушения.

Блейк ощущал приятное возбуждение. Хотя вся эта техника была разработана здесь, он проводил подобную операцию всего лишь раз. Чтобы научиться, как ее делать, сюда на время приглашались специалисты, но лишь немногие. Однако ведь, в принципе, это очень просто. Вполне стандартная процедура. Левая и правая доли церебральной коры головного мозга соединены между собой слоем нейтральной ткани. И Блейк сперва должен произвести процедуру, известную под названием «corpus callosotomy», иными словами — разрезать мозг на две половинки. То был весьма радикальный метод хирургического вмешательства, разработанный для лечения тяжелых случаев эпилепсии, когда через мозг больных пропускался электрический разряд, после чего припадки прекращались.

Вторая стадия операции была разработана в одном из научно-исследовательских центров «Гильдии». И называлась она б-ЭКТ, или альфа-замещенная электроконвульсивная терапия. В разделенные полушария головного мозга вводились электроды. Через них пропускались небольшой силы электрические разряды с чередованием их полярности. Каждое из полушарий в результате подвергалось целой серии мини-судорог; с учетом постоянных изменений полярности все это вызывало полный коллапс церебральной коры головного мозга, и функционировать оставался лишь мозговой ствол, продолжающий контролировать такие жизненно важные функции, как ритм и частота сердцебиения, дыхание, даже пищеварение.

Иными словами, тело продолжало жить, а сознание отсутствовало полностью. То есть получался идеальный инструмент для исследований в области репродукции.

Эдвард в последний раз окинул взглядом неподвижное тело Аманды.

После этого, Аманда, тебя уже не будет.

Он пошел переодеться и уже натягивал хирургические перчатки, когда вдруг монитор над головой издал мелодичный звон. То была одна из мер безопасности — его предупреждали о прибытии на этаж лифта. В каждом помещении имелся такой монитор. В нижней его части высветилось имя.

БАГГАС АБДИВАЛЛИ

То был капитан личного отряда охранников, приставленных к Блейку. На мониторе появилось черно-белое изображение. Вид сверху — шлемы и черный берет.

Какого черта понадобилось здесь этой черной заднице именно сейчас? — с раздражением подумал доктор Блейк.

Он знал, что капитан пребывает в дурном настроении — потерял слишком много своих людей в Сомали. Но теперь Эдварду было совершенно не до него. Пусть Баггасом занимаются службы внутренней безопасности. И если капитан будет вести себя неадекватно, новая автоматизированная система управления быстро его остановит. Этот оборонительный рубеж еще никому не удавалось преодолеть.

Он начал мыть руки, когда в динамике раздался голос Петры:

— Мы готовы, доктор. Ждем вас.

ГЛАВА 28

3 июля, 03 часа 30 минут

по стандартному времени Персидского залива

У берегов Дубая

Теперь предстоит самое сложное…

За несколько секунд до того, как откроются двери лифта, Грей велел своей команде приготовиться. Он ожидал столкнуться на этом этаже со вторым заградительным отрядом противника, новой группой охранников. «Гильдия» была настоящим параноиком по части обеспечения собственной безопасности. Они могли взять в заложники любого из нападавших, держать под прицелом и заставить остальных сложить оружие.

Или отрезать кому-то палец.

Нет, второй уровень охраны должен быть обязательно. Но у команды Грея не было возможности и времени тщательно все спланировать, а это означало лишь одно.

Теперь не до тонкостей и церемоний.

Лишь один человек подходил для этой работы.

И, естественно, Ковальски был далеко не в восторге.

— На кой хрен мне понадобилось брать берет этого кретина?

— Ты поступил очень мудро, — заметил Грей.

Дело было не только в берете. Ковальски подходил по росту и телосложению — в точности такой же здоровяк, как этот сомалиец. Не слишком много, но для начала, для того чтобы устроить замешательство, выиграть хотя бы несколько секунд, вполне хватит. Главное, что здешние охранники так же уверены в полной своей безопасности, как и те сомалийцы, которых довелось обезвредить еще на подступах к этой крепости. Нет, Грей не рассчитывал, что застанет их спящими или со спущенными штанами, но все же надеялся, что они хотя бы на миг проявят беспечность.

Пирс указал на Такера.

— Вы с Каином займетесь своим делом, как только мы ворвемся. И не медлите. Вы должны взять след Аманды. А мы присоединимся к вам, лишь только сможем.

Такер, присевший на корточки рядом со своим напарником, выпрямился и кивнул.

Сейхан крепко сжала в руке «ЗИГ-Зауэр».

Мелодичный звон колокольчика возвестил о том, что лифт прибыл на нужный этаж и остановился. Двери начали раздвигаться, и Грей жестом приказал товарищам отойти в сторону и опустить головы, чтобы лица оставались прикрытыми шлемами.

У всех, кроме Ковальски.

Гигант шагнул из лифта прежде, чем двери успели до конца открыться. Низко надвинув на глаза берет, он шагнул вперед с таким видом, точно все здесь принадлежит ему.

Грей, находившийся за его спиной, быстро огляделся по сторонам. Доступ во все остальные помещения перекрывала небольшая приемная, предназначенная для охраны. Пол и стены — из голого бетона, никакой роскошной отделки, как этажами выше. Потолок из стальных пластин, с выдавленным рисунком в виде пчелиных сот. Выходом из приемной служила всего одна металлическая дверь. Рядом с ней находилось окно с пуленепробиваемым стеклом, типа тех, что видишь в банке. С той разницей, что прямо за ним маячил охранник в черной униформе и с автоматом через плечо. Тот, не поднимая глаз, говорил в микрофон:

— Представить идентификационный пропуск, приложить ладонь к считывающему устройству.

Над узкой стойкой возникла светящаяся панель. Затем из окошка выдвинулся небольшой ящичек и раскрылся в ожидании, когда в него положат документы.

Ковальски подошел и бросил в ящичек пригоршню каких-то мелких камушков. Только тут удивленный охранник поднял на него глаза. Тыльной стороной ладони Ковальски задвинул ящик, подтолкнул его к охраннику. А затем нажал кнопку детонатора, зажатого в другой руке. И гранулы «С-4», начиненные взрывчаткой — их обычно используют для взлома дверных замков и болтов, — сдетонировали прямо перед носом у охранника. Его так и отбросило в сторону, от тела и обрывков одежды валил дым.

А Ковальски меж тем не медлил — отскочил в сторону и подбросил еще одну щедрую пригоршню «С-4» под металлическую дверь.

— Огонь! В укрытие! — взвыл он, бросился к лифту и забился в кабину вместе с остальными.

От взрыва лифт сильно тряхнуло; чтобы не оглохнуть, все зажали уши.

Грей выкатился из дыма и бросился обследовать следы разрушений. Обломки двери раскалились докрасна. Осколки оплавленной стали усыпали пол, вонзились в стены. В воздухе сильно пахло каким-то химическим веществом. Это не только «С-4».

Пирс взглянул на Ковальски, тот пожал плечами.

— Мой фирменный рецепт. Добавил к «С-4» еще и термат-ТН4 в полимерной оболочке.[99]

Грей внутренне содрогнулся. Термат являлся основным ингредиентом в зажигательных гранатах, с их помощью можно было пробить танковую броню. Да, тут Ковальски явно перестарался, зато результат был налицо. Да Грей и не предупреждал, что надо быть деликатнее.

За дверью никакого движения не наблюдалось. Пирс разглядел там, на полу, чьи-то тела, но надо было окончательно убедиться, что путь открыт. И вот Грей запустил в проем две светошумовые гранаты. Все отвернулись и зажали уши. Грянул взрыв. И только теперь Грей дал Такеру сигнал.

Они с Каином бросились через холл, огибая по пути лужи расплавленной стали. За ними последовали и остальные члены команды с оружием наготове.

А потом вдруг обрушились небеса.

На пол начали с грохотом падать небольшие шестиугольные фрагменты крыши. Поначалу Грей подумал, что обрушение части крыши вызвано взрывом в замкнутом пространстве. Но затем вдруг у этих фрагментов выросли ноги — стальные, сочлененные, с острыми как бритва наконечниками. И налетели на них, точно орда металлических пауков.

03 часа 34 минуты

— Доктор?.. — Петра так и застыла у подноса с инструментами. Она готовилась провести эндоскопию, когда грянул первый оглушительный взрыв.

Затем еще более сильный взрыв потряс помещение, все задрожало, заходило ходуном, и сердце у Эдварда упало. Первой мыслью было: наверное, бетонные стены центральной опоры повреждены, не выдержали давления. Втайне он всегда этого опасался.

Онемевший от ужаса Эдвард так и остался стоять у хирургического стола, уже полностью одетый к операции, даже в маске. Перед самым взрывом он уже начал прилаживать к «руке» микроробота первую, самую тонкую дрель, готовясь начать.

Затем последовала еще целая серия взрывов, уже не таких сильных.

— На нас напали, — сказала Петра. И вопросительно уставилась на начальника.

Ее слова вывели Эдварда из ступора. Им надо срочно выбираться отсюда, но не с пустыми руками, а с трофеем, завоеванным с таким трудом. Если сами они выживут, но не захватят с собой новорожденного, наказание их ждет неминуемое и самое страшное.

— Ребенок, — сказал Блейк, встретившись глазами с Петрой. — Его надо сохранить живым и невредимым. Бери его! И на станцию эвакуации!

Петра выронила эндоскоп, бросилась к двери, затем вернулась.

— А с ней что? — И она кивком указала на Аманду.

— Уже неважно. — Тот голос по телефону дал ясно понять: молодой женщине можно найти замену, но только не ее младенцу. — У нас есть образцы всех ее тканей и крови. Этого достаточно. Я все возьму. А ты бери ребенка.

Однако Эдвард страшно не любил оставлять дело незавершенным. Он взял с подноса скальпель, посмотрел на него, затем осторожно вернул инструмент на поднос. Решимости не хватало. И потом, как бы рука не дрогнула.

И он развернулся лицом к хирургическому столу и привел в действие лазерную установку. Рука робота начала медленно опускаться. Дрель взвизгнула и завертелась с бешеной скоростью. И проникновение в черепную коробку началось — только теперь никому уже не под силу остановить инструмент, проникающий все глубже и глубже.

Точно пуля в замедленной съемке, дрель вонзалась в череп.

Так-то лучше, — пытался успокоить он сам себя. — Она вообще ничего не почувствует.

И Эдвард с чувством выполненного долга отошел от стола и подбежал к двери. Последний раз оглянулся и увидел, как кончик дрели коснулся маленькой голубой отметины в виде крестика на голове Аманды. Выступила капля крови, поползла вниз, как красная слеза.

Прощай, Аманда.

03 часа 40 минут

Грей мчался через весь этот ад, наполненный черным дымом, перепрыгивал через лужи расплавленного металла. Следом за ним неслась целая свора металлических хищников, вскидывая складные ноги, заостренные на концах.

Ковальски раздавил одно из чудовищ подошвой ботинка. Ноги у железного паука разъехались в разные стороны… но затем вдруг начали собираться, выпрямляться и впились в ботинок Ковальски. Толстая кожа не была для них помехой.

На помощь пришла Сейхан. Одним ударом армейского ножа она перерубила ему шнурки и указала на стену.

Ковальски резко дрыгнул ногой, ботинок слетел. Вместе с ним отлетел в сторону и присосавшийся к нему паук.

Грей удерживал остальных тварей на расстоянии с помощью пистолета. Каждый выстрел сшибал их с ног, отбрасывал прочь. Команда отступила, прошла через оплавленные створки двери. И остановилась в проеме, продолжая вести огонь по чудовищам.

Ковальски, прихрамывая, с окровавленной ногой, тоже хотел присоединиться к ним, но Грей указал на коридор.

— Ступай за Такером. А мы тут вас прикроем.

Ковальски не надо было повторять дважды.

— Просто ненавижу этих тварей, этих поганых пауков… — пробормотал он.

Сейхан произвела два выстрела из «ЗИГ-Зауэра».

— Должно быть, какая-то новая автоматизированная система обороны.

Грей согласился с ней. Он предвидел, что здесь их будут подстерегать неприятные сюрпризы, но такого не ожидал. Он знал, что УППОНИР разрабатывает какие-то новые проекты в этом направлении, экспериментирует с роботами-насекомыми, призванными координировать атаки, вести наблюдение и укреплять систему обороны. Пирс даже видел съемку из какого-то университета в Англии, где ученые преуспели в создании такого роя. Причем занимались они не только миниатюрными роботами. Он сам стал свидетелем создания в лаборатории УППОНИР робота размером с гепарда, который бегал куда быстрее человека.

Подобные контрмеры имелись и здесь, на базе, и были призваны отвлекать и останавливать противника, даже нападать на него вплоть до появления сотрудников службы безопасности. Хотя и сами представляли достаточную опасность, и пули почти их не останавливали.

— Вон они, идут, — предупредила Сейхан.

На них с лязгом и звоном надвигалась новая волна стальных чудовищ.

03 часа 44 минуты,

Такер бежал по коридору вслед за Каином. Он высматривал признаки опасности, вслушивался в звуки, озирался по сторонам, старался дышать как можно тише. Но на одни лишь ощущения полагаться было нельзя.

Вот он услышал тихое рычание. Предупреждение.

В коридор вышел мужчина в белом лабораторном халате, вскинул руку. Такер выстрелил прямо ему в лицо.

Пробегая мимо упавшего, он заметил, что в руках у него не было ничего. Кольнуло чувство вины, но столь же быстро прошло. У тех двоих, которых он застрелил раньше, оружие было. И рисковать он просто не имел права.

Кроме того, ему вполне хватало того, что довелось увидеть за последнюю минуту, когда он пробегал мимо дверей в лаборатории. Уэйн видел там вещи, которые человеку лучше не видеть вообще. До сих пор по спине пробегал холодок, когда она вспоминал отделенную от тела человеческую голову, свисавшую с кронштейна, а под ней — бьющееся сердце.

Кому, черт возьми, понадобилось вытворять такое? И зачем?

Каин продолжал трусить впереди, обнюхивал все углы, время от времени поднимал голову вверх. Он нашел запах Аманды и двигался очень уверенно.

И вот, наконец, пес остановился, потом прошел несколько шагов и вернулся к закрытой двери. Такер подошел к нему, заглянул в маленькое окошечко наверху и увидел продолговатую раковину, целую стену из пакетов с чем-то зеленым и упакованные в целлофан скребки и щетки.

Ага. Комната для подготовки к хирургическим операциям. След Аманды вел туда.

И его снова зазнобило от волнения.

Держа пистолет наготове, Такер плечом толкнул дверь, вошел и огляделся. Ни души. Но широкое окно выходило в операционный зал. На столе из нержавеющей стали лежала женщина, верхнюю часть тела скрывал какой-то прибор. Над выбритой наголо головой вибрировала рука робота.

Аманда…

Уэйн достаточно хорошо изучил снимок дочери президента и узнал ее сразу же, по чертам лица. Каин уже царапался в дверь операционной. Он тоже был уверен в своей правоте.

Такер бросился в операционную и увидел, что и там тоже ни души. Услышал жужжание, обернулся. Затем подошел к Аманде и так и замер от ужаса и отвращения, поняв, что было источником этого звука.

Из-под дрели, вонзающейся в ее голову, текла широкая струя крови. Такер заметался, не зная, что предпринять. У ног его вертелся Каин, тоже выражая беспокойство и не зная, как помочь.

— Все нормально, приятель, — заверил он своего мохнатого друга.

Но все было далеко не нормально.

Такер проследил, куда тянется электрошнур от руки робота. К какому-то прибору. И, не найдя другого выхода, просто выдернул шнур из розетки в стене. Жужжание тотчас прекратилось.

Затем Такер осмотрел Аманду. Грудь ее вздымалась и опадала.

По крайней мере, все еще жива.

Уэйн прикинул, насколько глубоко ушла дрель в голову. Надо бы вытащить, но как? Он боялся просто выдернуть ее, как бы не навредить.

Такер огляделся по сторонам и увидел нечто напоминающее набор миниатюрных кусачек — то были специальные хирургические ножницы. Он схватил их, установил на поверхности бура, примерно в дюйме от головы Аманды, и сжал. Громкий щелчок — и он освободил ее от руки робота. Затем высвободил ее шею из специального «воротника» и начал отсоединять от анестезирующего устройства.

Целиком сосредоточенный на этом занятии, он вдруг услышал голос:

— А чего это там торчит у нее из головы?

Он обернулся. Ковальски, прихрамывая, шагал к нему, нога в крови.

— Как ты меня нашел? — спросил Такер.

— Шел по следу мертвых тел. Потом увидел его в коридоре.

Каин, часто дыша, застыл в дверном проеме, прикрывал, как обычно, спину хозяина, чтобы ни один враг не смог незаметно подобраться.

Ковальски снова указал на голову Аманды.

— Так что это за хрень?

— Часть дрели.

— Что? Но почему…

— Да откуда мне знать, черт побери! Лучше помоги.

— Я заберу ее. — Ковальски подошел и подхватил Аманду на руки с такой легкостью, словно та весила не больше тряпичной куклы.

А может, она и превратилась в нее. Была куклой, беспомощной безмозглой игрушкой.

Как бы там ни было, ей требовалась срочная помощь.

— Где Грей и Сейхан? — спросил Такер, жестом подзывая к себе собаку.

Ковальски понес Аманду к двери.

— Поверь, друг, тебе лучше не знать.

03 часа 46 минут

Сейхан с Греем немного отступили в коридор, стараясь держаться как можно дальше от этой чудовищной, клацающей стальными ногами орды роботов-пауков, которые в стремлении догнать их бились об оплавленные дверные рамы. Прикосновения к еще горячему металлу, похоже, повредили какие-то механизмы. И некоторые роботы начали вести себя странно: кружили на одном месте, потом возвращались к дверям, словно не замечая Грея и Сейхан.

На какое-то время они застряли в дверях, сбившись в плотную стаю, царапали раскаленный металл, нападали на него; обжигались, некоторые, оплавившись, прилипали к дверям, становясь как бы их частью.

— Тепло, — заметила Сейхан. — Высокие температуры, вот что их привлекает. Должно быть, так они запрограммированы для охоты на живых людей.

Похоже, их привлекал любой тепловой источник. Грей заметил, как некоторые твари бросались в лужи раскаленного металла на полу, где их подстерегала гибель.

Но металл постепенно остывал, и некоторые пауки стали оживать, дергать конечностями. А еще несколько, уцелевших, продолжали кружить по помещению.

Сейхан обернулась.

— Может, нам стоит поискать…

Слова ее утонули в чудовищном грохоте взрыва. Звуковая волна была такой силы, что Грей упал на одно колено. Грохот стих, но на смену ему пришла сильнейшая вибрация; все вокруг дрожало и гудело так, что у Грея заныли зубы. А потом, видно, давление резко изменилось, уши у него заложило.

Сейхан обернулась к нему. В ее глазах тоже светился страх.

И тут вдруг в помещение дюйм за дюймом стала поступать вода, словно из разорванной трубы.

И Грей вспомнил о пилоне, стоявшем в основании башни.

Да ведь это и есть одна огромная труба…

Ледяная вода все прибывала, кружила, хлестала потоками.

Тут в коридоре возник Ковальски, шел к ним, разбрызгивая воду, и нес на руках какую-то женщину. Судя по всему, она была без сознания. Голова безжизненно свисала, Ковальски перехватил ее поудобнее, поднял повыше. И тут Грей узнал ее, несмотря на полное отсутствие волос.

Аманда… она жива!

Но времени праздновать победу у них не было.

— Что происходит? — взвыл Ковальски.

Следом за ним появились и Такер с Каином. Они тоже недоумевали.

Сейхан наклонилась, окунула в воду палец, лизнула его.

— Соленая.

Сомнений не осталось.

— Они взорвали свою трубу, — сказал Грей и указал на лифт. — Сейчас здесь все затопит. На выход! Живо!

03 часа 55 минут

Мы часто даем врагам средства, способствующие нашему уничтожению.

Эдвард до сих пор помнил эту цитату из Эзопа, учил ее еще в Итоне маленьким мальчиком. Хоть и вырванная из контекста, она как нельзя более подходила к нынешней ситуации, за которой он наблюдал из иллюминатора маленькой спасательной лодки.

Воздухонепроницаемые лодки, находившиеся в специальных отсеках, походили на водяные пузыри, со всех сторон облепившие центральный пилон. Рельсы, по которым они могли двигаться, тянулись от колонны и из-под основания платформы и разветвлялись далее по всем пяти отросткам звезды — добравшись до конца и сидя в них, можно было катапультироваться и отойти от острова.

Патруль уже ждал прибытия эвакуирующихся. Особенно ценный груз, который сейчас Эдвард держал на коленях.

В этом младенце, запеленатом в теплые одеяльца и тихонько попискивающем, были сосредоточены все надежды и чаяния Блейка. Ребенок был гарантией его спасения из водного плена. Он уже позвонил, доложил о нападении и особо подчеркнул, что младенец у него. Но услышал в ответ холодный, искаженный компьютерным устройством голос. Все под контролем, мы этим занимаемся. Ваша задача — обеспечить безопасность ребенку.

Эдвард и собирался это сделать.

Он снова посмотрел в иллюминатор. Лодка была рассчитана на десять человек, но находился он здесь вдвоем с Петрой.

За лодкой царила тьма, как в глубокой пещере. Еще на выходе Блейк видел сверкание голубоватых молний по всей длине центрального пилона; взрывы сотрясали стальную арматуру внутри бетонных стен, расшатывали и ослабляли всю структуру. Разрушение огромной башни продолжалось, и в падении своем она могла разнести все вокруг.

И это касалось не только одного пилона.

Вот в темноте сверкнула еще одна голубая вспышка — она сопровождалась страшным гулом, — и откуда-то снизу вылетела целая груда камней. Это рушились подземные нижние этажи сооружения. Гром сотряс все вокруг, лодка их заходила ходуном. На секунду показалось, что весь мир под ним превратился в лес из молний — захватывающее и холодящее душу зрелище.

Глядя на все это, Блейк вспомнил еще одно высказывание, знакомое со времен беззаботной молодости.

Ничто хорошее не вечно.

03 часа 56 минут

— Бегите! — крикнул Грей и указал на лифт.

Все члены его команды бросились к кабине. Ледяная вода доходила уже почти до колен.

Ковальски нес на руках Аманду, высоко поднимая ноги, боясь наступить на металлических пауков в холле. Но последние из этих автоматизированных чудовищ уже погибли в ледяной воде.

Они добрались до лифтов, и электричество там еще было — но надолго ли?

Грей надавил на кнопку, открыть двери.

Но тут еще один страшный удар сотряс помещение, и сопровождался он глухим гулом. В помещение ворвался новый, более мощный поток воды, целый вал; он накатывал прямо на них, набирал силу.

Двери начали открываться — страшно медленно…

Волна налетела и буквально внесла их в кабину. Через секунды вода доходила уже до пояса. Холод пронизывал до костей. Дрожа всем телом, Сейхан надавила на кнопку первого этажа. Грей затаил дыхание. Все стояли, подняв головы, молясь про себя о том, чтобы подъемные механизмы еще работали.

Грей представил турбины, которые видел наверху — ключевым словом тут было именно наверху. Возможно, генераторы, вырабатывающие электроэнергию, еще не залило.

Надежда его оправдалась — лифт начал подниматься. И воды в кабине становилось все меньше. Все облегченно выдохнули.

И тут вдруг Аманда тихо застонала — действие анестезии заканчивалось. И это тоже показалось добрым знаком, несмотря на то что из головы ее по-прежнему торчал кусок хирургического сверла. Оказавшись в безопасном месте, они попробуют…

Тут кабину так тряхнуло, что всех их отбросило в одну сторону.

Грей прислушался.

Откуда-то снизу нарастал глухой рокот, с каждой секундой становившийся все громче; примерно такие звуки издает приближающийся на всех парах тяжелый товарняк. И Грей представил, как в шахте лифта поднимается целый столб воды. Очевидно, взорвался кессон пилона, расположенный прямо под ними.

— Проезжаем технические этажи, — сказала Сейхан и положила ему руку на плечо, вкладывая в этот жест все надежды.

Почти на месте.

Они будут в безопасности, как только лифт поднимется над уровнем моря. Как только окажутся в сухом вестибюле первого этажа.

И тут вдруг вырубился свет.

Кабину затрясло, она остановилась.

Ковальски тихо чертыхнулся в темноте.

— Генераторы, — прошептала Сейхан.

Вода, очевидно, достигла этого уровня и продолжала подниматься. Грохот «товарняка» нарастал, превратившись в вой.

— Держись! — крикнул Грей.

Нижнюю часть кабины сотряс удар, от которого ее так и подкинуло вверх. И она продолжала подниматься, неуверенно, рывками.

Что ж, по крайней мере, движутся они в верном направлении. Но сколько это еще будет продолжаться?

— Такер, помоги открыть двери!

Грей понимал: у них только один шанс. Как только схлынет этот поток, кабина рухнет вниз, в шахту.

И вот они вдвоем навалились на двери, поднажали изо всех сил, и двери открылись. Перед глазами проплыли стены лифтовой шахты — затем показались двери, открывающиеся в вестибюль первого этажа. Кабина закачалась на мелких волнах, затряслась и остановилась, балансируя на кончике мощного фонтана воды.

Но длилось это всего секунду-другую.

Вода ворвалась в открытые двери, стала быстро затапливать кабину, и та начала медленно опускаться.

— Быстрей!

Грей с Такером вцепились в двери, выходящие на первый этаж, разжали их и держали так, чтобы остальные могли выйти. Сейхан помогала Ковальски держать Аманду. Но кабина все равно продолжала опускаться все ниже и ниже.

Такер подхватил свободной рукой Каина и выбросил его из лифта. Затем кивнул Грею. Она стояли в воде уже по грудь. Лишь верхняя половина кабины оставалась на уровне первого этажа.

— Давай! — крикнул Такер.

— Вместе, — заспорил с ним Грей.

У них не было возможности досчитать даже до трех — оба просто нырнули в отверстие, сильно оттолкнувшись от кабины ногами, и она ушла вниз, продолжила погружение.

Грей помог Такеру подняться.

Они прошли несколько шагов и лишь затем с облегчением выдохнули.

Сейхан присела на корточки рядом с Ковальски. Она осматривала Аманду, проверяла ее состояние. А потом выпрямилась, и на лице ее отражалось беспокойство.

— Что? — спросил Грей.

— Она родила ребенка.

Такер, расплескивая воду, подошел поближе.

— Но живот-то у нее по-прежнему большой.

— Был больше, — заметил Ковальски, снова подхватил Аманду на руки и понес к лестнице, где было меньше воды.

— Преждевременные роды, — сказала Сейхан. — Или от стресса, или же они вызвали их искусственно.

Такер покосился на затопленную шахту лифта, на лице застыло виноватое выражение.

— Я не знал. Если б знал, поискал бы получше. Постарался бы найти ребенка.

Грей опустил ему руку на плечо.

— Да мы и так едва успели. Задержались бы еще хоть на минуту, и Аманда была бы уже мертва. Как и все мы, к слову. И потом, неизвестно, может, ребенок родился мертвым. А может, его уже вывезли отсюда.

Похоже, эти рассуждения не слишком утешили Такера. Он продолжал смотреть в сторону шахты. Подошел Каин, ткнулся носом ему в руку. Уэйн потрепал верного пса за ухом; в этом прикосновении утешения было больше, чем в словах.

Грей отвернулся, отошел, расплескивая воду. Стоп. Расплескивая? Он глянул вниз — вода доходила до щиколоток.

— Почему и здесь тоже заливает?

— И не только здесь, — откликнулась Сейхан — она находилась в нескольких ярдах — и указала на вход в башню Бурдж Абаади, на широкие стеклянные двери.

Грей проследил за направлением ее взгляда и окаменел.

Парк возле башни заливала вода. Вокруг деревьев плескались черные волны, лизали ступени, ведущие к входу.

И только тут он догадался. «Гильдия» не признавала полумер, когда речь заходила о заметании следов. Они разрушили не только один опорный пилон.

Они подорвали все.

Грей понимал весь ужас того, что это означает.

Весь остров тонет.

ГЛАВА 29

2 июля, 20 часов 01 минута

по восточному поясному времени

Оранджбург, Южная Каролина

Они ехали вот уже час, направлялись к западу от Чарльстона. Кэт заметила дорожный указатель с надписью «ОРАНДЖБУРГ». Ее похитители — директор клиники искусственного оплодотворения доктор Пол Крэнстон и трое его громил — предпочитали узкие объездные дороги, и мчались они по ним с недопустимой для таких мест скоростью.

Большую часть пути Крэнстон говорил по сотовому телефону. Кэт пыталась подслушать, но мало что поняла из его разговора. Очевидно, он и его подручные еще не знали толком о том, что произошло в клинике, не знали, что истинный виновник пожара и столь грандиозных разрушений находится у них в машине, на заднем сиденье «Эксплорера». И Кэт не собиралась просвещать их на эту тему. Хотя Крэнстон время от времени косился на нее через плечо, и во взгляде его читалось подозрение. Но очевидно, вопросы ей будут задавать лишь по прибытии к месту назначения.

Впрочем, через несколько минут ей все же удалось почерпнуть кое-что из его разговора. Крэнстон резко выпрямился на сиденье; упрек и недовольство, звучавшие прежде в голосе, исчезли, он заговорил самым почтительным тоном, даже с какой-то опаской:

— Доставим их обеих, незамедлительно.

Что ответил ему собеседник на другом конце линии, неизвестно, но лицо Крэнстона стало пепельно-серым от страха. Он молча сидел несколько минут, положив телефон и не двигаясь, лишь смотрел на пролетающие мимо поля, засеянные хлопком и табаком.

Наконец он ожил и сделал еще один звонок.

Жене.

— Я в полном порядке, дорогая. Меня не было в клинике, когда начался пожар. Может, утечка газа… Знаю, знаю… но мне придется потушить еще один пожар, это фигурально выражаясь. Поцелуй за меня Майкла. Передай ему, что вернусь через пару дней и мы обязательно посмотрим парад и салют в честь Четвертого июля. Что, что ты сказала? Прости… но связь тут совсем плохая. Я не слышал, что ты… ладно, неважно.

Он сдался и снова опустил телефон на колени.

Кэт слушала и дивилась тому, что этот столь преданный семье человек мог творить такие ужасные вещи под прикрытием работы в клинике.

И еще разговор заставил ее с тоской вспомнить о своей семье. Сейчас Монк, наверное, готовится укладывать детей спать, надевает на Пенни пижаму-комбинезон на молнии. А Харриет уже в колыбельке, не спит, смотрит на маленьких медвежат, что развешаны над ней. Вспомнила, как они с Монком, уложив детей, садились рядом, он обнимал ее за талию, притягивал к себе и был совершенно счастлив в окружении своих девочек.

Словно прочитав мысли подруги, Лиза крепко сжала ее руку.

Кэт была благодарна ей за этот жест, но тем не менее твердо намеревалась вернуться в объятия Монка. А это означало, что надо вырваться на свободу, причем как можно скорей.

Возможность осуществить это желание уменьшалась с каждой милей. Кэтрин подозревала, что как только они прибудут к месту назначения — так называемой «Берлоге», — бежать оттуда будет уже невозможно. Однако надо проявить терпение. Нужно выбрать подходящий, самый удобный момент…

И вот наконец она его дождалась.

Внедорожник свернул на длинную и заброшенную сельскую дорогу — ни одной машины в поле зрения. Солнце клонилось к горизонту, дубы с толстыми ветвями отбрасывали густые тени по обе стороны от проезжей части.

Кэт снова крепко сжала руку Лизы в своей, хотела подготовить ее.

— Мне нужно в туалет, — во всеуслышание объявила она.

— Потерпишь, — сразу осадил ее Крэнстон.

— Не могу. Мне нужно сейчас, иначе описаюсь прямо здесь, в машине.

Крэнстон развернулся на сиденье и окинул ее подозрительным взглядом. Пленница смотрела ему прямо в глаза. Он глянул в окно, на пустынную дорогу, потом вздохнул.

— Ладно. Останови машину. — Затем обратился ко второму охраннику: — Глаз с нее не спускай. Попробует бежать — пристрели.

«Форд» подкатил к обочине. Кэт еще раз сжала руку Лизы, дала знак.

Лиза ответила тем же жестом и заявила:

— Мне тоже надо… раз мы все равно остановились.

Умница девочка.

— Только по очереди, — сказал Крэнстон. — Мне лишние хлопоты ни к чему.

Они вышли из машины вместе с охранниками. Еще один остался сидеть впереди, рядом с Крэнстоном. Первый громила крепко придерживал Лизу за плечо, другую руку положил на пистолет в кобуре.

Кэт побежала к тени от дуба.

— Куда так далеко? — крикнул ей из окна Крэнстон.

Охранник достал пистолет, как бы подчеркивая серьезность своих намерений.

Кэт скользнула в высокую траву и спустила шорты. После всей той дряни, что ей ввели в клинике, мочевой пузырь был готов лопнуть. Охранник не сводил с нее глаз. Она смотрела прямо ему в глаза, точно бросала вызов. Закончив, выпрямилась, натянула шорты и зашагала к дороге.

Охранник держал ствол поднятым, прикидывая разделявшее их расстояние.

Второй охранник подтолкнул Лизу вперед.

— Твоя очередь. Только давай по-быстрому.

Этого момента Кэт и дожидалась.

Она размахнулась и вывернула запястье. Из-за спины вылетела и развернулась во всю длину спрятанная складная дубинка. Сама она достать охранника не могла, а вот дубинка — вполне.

Еще на улице Чарльстона Кэт, спрятав тело Эми за мусорным контейнером, взяла у нее это оружие и спрятала его за спиной, засунув за пояс шортов. Потом у всех на глазах выбросила пистолет, притворяясь, что ничем не вооружена.

Она хотела, чтобы Лиза отбежала как можно дальше от дороги, прежде чем перейти к активным действиям.

Как сейчас.

Кэт изо всей силы врезала охраннику по запястью и сломала ему кость. Пистолет выпал из онемевших пальцев.

И тогда резким рывком она бросилась вперед и успела подхватить пистолет прежде, чем он коснулся асфальта. Упала на бок и перекатилась, открыв огонь. Всадила одну пулю охраннику в ногу, извернулась, выстрелила второму в голову, затем прикончила первого выстрелом прямо в горло. Вскочила и бросилась к машине.

Ее нападение оказалось столь внезапным и яростным, что водитель растерялся. Она сунула пистолет в открытое окно и выстрелила ему в висок. На переднее сиденье и прямо в лицо Крэнстону брызнули кровь и осколки костей черепа.

Доктор так и застыл на сиденье, точно громом пораженный, одна рука поднята. В другой он сжимал открытый сотовый телефон.

Мне страшно жаль, ублюдок, но здесь сигнал не ловится.

Кэт не хотела убивать его. Этот «добрый» доктор может отказаться полезным «Сигме», ответить на много вопросов. Она собиралась доставить его Пейнтеру, связанным по рукам и ногам.

— Теперь наша очередь вести машину.

20 часов 12 минут

Лиза вела «Эксплорер» по сельской дороге, стараясь не замечать кровавых пятен на сиденье. Как практикующего врача, ее редко чем можно было удивить — чего только не насмотрелась, — но яростная, даже жестокая атака Кэт просто потрясла ее. До сегодняшнего дня она знала подругу лишь как любящую мать двоих ребятишек и аналитика, работающего с Пейнтером. Ей ни разу не доводилось видеть эту женщину на поле боя; она понятия не имела, что Кэт может проявить такое мастерство, бесстрашие и жестокость. И хотя все эти черты Кэтрин помогли им вырваться на свободу, это пугало ее.

Это и еще холодная кровь, которая просачивалась ей на платье с сиденья.

После атаки Кэт заставила Крэнстона сбросить тела убитых охранников в канаву, подальше от дороги, пусть даже по ней редко кто проезжал.

Но выбраться отсюда — тоже проблема.

— Сигнала все нет? — спросила Лиза.

— Нет, — ответила Кэт с заднего сиденья.

Она находилась прямо за спиной у Крэнстона, держа в одной руке пистолет, в другой — мобильник доктора. Крэнстон остался на переднем сиденье, запястья связаны и прикручены к подголовнику. Поза крайне неудобная, но Кэт игнорировала все его протесты.

Помимо холодного и расчетливого профессионализма Брайант проявила еще и ненависть — Лиза прочла это в ее взгляде. Она не знала всего, что же произошло в клинике искусственного оплодотворения в северном Чарльстоне, но догадывалась, кого следует винить во всех этих кошмарных преступлениях. Крэнстон был настоящим монстром, вопреки своему благопристойному обличью. И еще человеком с большими амбициями.

— Ну вот, сейчас уже должен быть сигнал, — заметила Кэт. — Однако ничего.

Захватив машину, она велела Лизе ехать в обратном направлении. Надо добраться до телефона или ретрансляционной башни, чтобы мобильник наконец заработал.

— Там какие-то фермы справа, — сказала Лиза. — Можно свернуть и попросить помощи.

— Не стоит. Они могут поднять на ноги местные власти. Не уверена, что здесь кому-то можно доверять.

Лиза вспомнила, как Пейнтер выражал ту же озабоченность. Ведь Ганты владели большей частью Южной Каролины, и среди местных властей у них наверняка были свои люди.

— Смотри. — Лиза указала вперед. — Знак поворота на Оранджбург. Уж наверняка в этом городе сигнал ловится.

— Тогда сворачивай, — согласилась Кэт, но продолжала подозрительно осматриваться по сторонам.

Лиза свернула и проехала с полмили. Впереди из-за деревьев показался шпиль церкви. Должно быть, это и есть городок под названием Оранджбург.

Сфокусировав все свое внимание на цели, Лиза промчалась через перекресток, над которым мигал красный свет. Показался небольшой разводной мост над невидимой глазу рекой. Начали опускаться воротца, преграждающие въезд.

Лизе пришлось остановиться. В ожидании, когда проезд откроют, она спросила:

— И что теперь?

— Ничего.

Лиза взглянула на Кэт в зеркало заднего вида. Та не сводила глаз с затылка Крэнстона. Последние минут пять он вел себя подозрительно тихо, даже перестал жаловаться на боль в запястьях.

И вот мост начал подниматься, что сопровождалось тихим рокотом. Однако звук этот нарастал, становился все громче и громче. От него закладывало уши. Лиза нахмурилась — неужели старый механизм разводного моста настолько износился?

Реакция Кэт была более адекватной. Она резко выпрямилась, выбросила мобильник в окно и схватила Лизу за плечо.

— Поехали отсюда! Живо!

Но было уже слишком поздно.

Слева, из-за укрытия по ту сторону реки, вынырнул узкий вертолет серой военной раскраски и завис над мостом на приличной высоте.

Лиза нажала на газ, дала задний ход и, развернувшись, помчалась к перекрестку на скорости не меньше ста восьмидесяти, но вертолет оказался быстрей. Он перекрыл им путь к отступлению, резко нырнул вниз и сел на шоссе. Лиза затормозила, избегая столкновения с вращающимися винтами.

Из громкоговорителя проревел голос:

— Выбросить оружие из машины! Выходить по одному, руки в гору!

Для пущей убедительности, в доказательство, что предупреждение серьезное, из небольшого пулемета, установленного в нижней части винтокрылой машины, грянула очередь. Пули защелкали по асфальту прямо перед внедорожником.

Лиза обернулась к Кэт. Та покачала головой.

— Делай, как они говорят.

Крэнстон улыбался во весь рот.

— Вот видите, дамы, не вы одни способны преподносить сюрпризы. — Он неловко развернулся на сиденье. — Я тоже времени даром не тратил. Заблокировал функцию приема в телефоне и включил встроенный в него спутниковый маячок с сигналом бедствия.

То есть превратил его в отслеживающее устройство, — поняла Лиза. — Поэтому Кэт и избавилась от него. Правда, слишком поздно…

Крэнстон нахмурился.

— Должен признать, они примчались на помощь быстрее, чем я ожидал. Очевидно, мои наниматели не желают, чтобы вы ускользнули. Но почему? Кто, черт возьми, вы такие?

Кэт поднесла ствол пистолета к его уху.

— Ты уже никогда не узнаешь.

Глаза Крэнстона округлились от ужаса, и тут грянул выстрел. Пуля снесла ему половину лица.

Лиза вся сжалась при виде этой ужасной сцены. Кэт выбросила пистолет в окно. Однако Лиза расслышала, как та прошептала:

— Это тебе за Эми.

20 часов 15 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтер сидел в кресле Кэт и устало протирал глаза. Слабый аромат жасмина, прежде висевший в воздухе, уже не чувствовался. Возможно, выветрился, поскольку в кабинет то входили, то выходили; а может, Кроу просто свыкся с этим запахом. Как бы там ни было, он ощущал щемящее чувство тревоги и полного своего бессилия.

Ты просто устал, выдохся, — пытался убедить он себя.

Джейсон и Лайнус продолжали работать, искали «Форд». Пейнтер снова и снова всматривался в нечеткое зернистое изображение, разглядывал неясные очертания головы женщины, зная, что это его Лиза.

Она жива — уже хорошо, но чем дольше длилось молчание, тем больше его охватывало беспокойство, от которого холодело все внутри. От Кэт и Лизы ни слова, истинная их судьба неизвестна.

Пейнтер заставил себя снова взглянуть на карту на мониторе. На ней была представлена Южная Каролина, а также часть Северной Каролины и Джорджии. На зеленом фоне выделялись большие красные полосы. Ими были отмечены владения семейства Гантов. И Пейнтер подозревал, что Лизу и Кэт спрятали именно там, в районах, отмеченных красным.

А вот где именно… Выяснить это далеко не просто.

Семья Гантов поселилась на берегах Каролины лет за сто до основания страны, обосновавшись в городке под названием Чарльз-Таун, который затем стали называть просто Чарльстоном. И стала быстро богатеть и набирать силу, пользуясь финансовой поддержкой и связями в Старом Свете, в основном во Франции и Англии. По мере разрастания семьи росло и ее влияние, и распространялось оно на университеты, правительства, военные институты и банковские круги. А значительная часть их богатства превращалась в земли.

Еще на изломе века бытовало мнение, что Гант мог оседлать лошадь и проскакать на ней от одной границы штата до другой — от пляжей Чарльстона, через равнинные округа и до гор Голубого хребта, — ни разу не нарушив при этом границ своей собственности. Сегодня Ганты могли с тем же успехом перегонять огромные стада скота через весь штат, ведь все это была их земля.

Пейнтер потер виски, потрясенный богатством и могуществом клана, противостоящего его маленькой группе. Разве есть у них хотя бы малейшая надежда выстоять против такой силы? А если враг узнает, что «Сигма» проводит по нему тайное расследование, каков будет его следующий шаг?

Догадаться не сложно. В 146 году до н. э. Рим разрушил Карфаген, разграбил его, сжег город, забрал в плен всех выживших, а затем насытил солью землю, на которой он стоял, чтобы больше здесь ничего не росло.

Пейнтер ожидал худшего развития событий.

В дверях возник Джейсон, скорее — его тень.

— Директор, вы просили доложить, когда я закончу с тем специальным проектом.

— Ты это сделал? Уже?..

— На нашем компьютере. Но могу продемонстрировать и здесь.

Пейнтер поднялся и уступил кресло Кэт главному аналитику. Парнишка подбежал, плюхнулся на сиденье и торопливо застучал по клавишам. На экране возникло генеалогическое древо клана Гантов. Пейнтер попросил помощи Джейсона потому, что хотел создать более подробный его вариант, с учетом всех специфических параметров.

С самого начала ему не давало покоя изображение этого древа семьи Гантов. При взгляде на него возникало ощущение, что он упустил какую-то очень важную деталь. Кроу уже начал догадываться, в чем тут дело, но не был до конца уверен. Может, деталь эта слишком малозначительна и никакой роли не играет? Единственный способ выяснить это заключался в создании новой генеалогической схемы, где не было бы пропущено ни единой детали.

Ему нужна была полная картина — и он попросил Джейсона создать ее.

— Вот родственные связи, которые вы систематизировали изначально, — сказал Джейсон.

Щелкнул мышью — и на мониторе возникло трехмерное изображение древа Гантов. Все эти линии и стрелки складывались в монументальный гобелен, сплетенный из нитей наследственных и родственных связей, охватывающих два века — то есть со времени образования страны. Добыть более ранние надежные источники оказалось слишком сложно.

Но только не для Джексона.

— Я помню, директор, о чем вы просили, но взял на себя смелость покопаться и в другом, более раннем веке.

Нет, этого парнишку точно надо клонировать.

Пейнтер склонился над экраном.

— И ты смог расширить круг поисков?

Джейсон кивнул.

Пейнтер провел долгие часы, изучая эту схему. И только сейчас наконец понял, что не давало ему покоя. Отдельные отростки на схеме показывали фамильные связи, вплетенные в генеалогическую матрицу, а затем вышедшие из нее — это случалось, когда дальние родственники, какие-нибудь троюродные братья или сестры, вновь входили в семью через брак. Не столь уж необычное явление для столь богатой семьи — типичное смешение крови и власти, характерное для аристократов.

Но куда больше Пейнтера беспокоили свободные нити, вырвавшиеся из фамильного гобелена Гантов, потому что их было, как ему казалось, слишком много, особенно для такой богатой династии, словно ткань эта подозрительно протерлась сразу в нескольких местах. И Пейнтеру не терпелось подергать за эти ниточки, выяснить, куда они могут привести. И он попросил Джейсона «растянуть» это генеалогическое древо в ширину, в обе стороны от главного ствола, посмотреть, куда ведут эти свободные ниточки. Он также велел ему поискать новые, обратить особое внимание на самых дальних родственников, тех, кто, значительно отойдя от древа, вдруг снова вернулся в лоно семьи Гантов.

— Ну, показывай, — скомандовал Пейнтер.

— Приготовьтесь. Карта получилась весьма обширная. И никаких имен и фамилий, лишь даты.

— Давай.

Пальцы Джейсона забегали по клавиатуре, и изначальная матрица Пейнтера сжалась до размера кулака. Имена исчезли, остались лишь в виде точек на плотной сетке, маленькими звездочками в галактике. А вокруг этого галактического ядра вдруг возникла туманная корона из новых данных в виде точек и тончайших линий, как бы окружавших целое и одновременно включенных в нее.

Пейнтер провел кончиком пальца по новым спиральным ответвлениям.

— И все эти отростки, где ветви фамильного древа так далеко отошли друг от друга…

— Лишь затем, чтобы снова вернуться, — подтвердил его догадку Джейсон. — В среднем отклонение растягивалось на два поколения, но некоторые из линий оторвались на пять, а то и целых шесть. Пара блудных родственников вернулись в семью где-то на уровне кузенов в семнадцатой и восемнадцатой степени. Но тем не менее вернулись.

— Точно ночные бабочки, танцующие вокруг лампы, — заметил Пейнтер. — Порхают себе, машут крылышками, отлетают, потом вновь возвращаются. Снова и снова…

Джейсон пожал плечами.

— Да, я, наверное, могу подтвердить, что явление это избыточное, даже для такого выдающегося клана, как Ганты. Но понадобится страшно много времени для создания хотя бы сопоставимой династии. А если честно, не понимаю, какое все это имеет значение…

Пейнтер тоже не понимал, однако вдруг заволновался; дыхание его участилось, адреналин бушевал в крови.

Что-то здесь…

Взгляд его был по-прежнему прикован к экрану, на котором медленно вращалась матрица. Он чувствовал, что разгадка кроется где-то там, в этом туманном облаке, на краях этой невероятной генеалогической карты. И нужно всего лишь найти ключ к ней.

Что же я упустил?..

ГЛАВА 30

3 июля, 04 часа 16 минут

по стандартному времени Персидского залива

У берегов Дубая

Грей по грудь в воде продвигался к выходу из башни Бурдж Абаади. Остальные члены группы ждали у лестницы, готовые бежать от прибывающей воды.

За стеклянными стенами раскинулся город Утопия. Но сейчас он медленно тонул. Несколько зданий еще сверкали аварийными огнями, работавшими на батарейках. Весь остальной остров был погружен во тьму. Через парк перекатывались черные волны, разбивались о ступени лестниц у входов в башни. Повсюду плавал мусор: куски дерева, пластиковые контейнеры; проплыла мимо даже перевернутая пальма — все еще в кадке. И неслось все это куда-то вместе с водой сумбурно и беспорядочно.

Грей представил, как тонет вся платформа, давит всем своим весом на поврежденные пилоны. Чтобы пересечь вестибюль, ему пришлось потратить немало усилий — вода поднялась еще на фут. Им нужно бежать из затапливаемой башни прежде, чем весь остров уйдет под воду или, что еще хуже, платформа начнет крениться и раскачиваться, и тогда высотные здания полетят в воду, как бокалы с подноса.

Пирс не знал, жив ли еще Джек Киркленд, пережила ли его лодка взрыв, сотрясший нижнюю часть платформы. Грей активировал маячок-навигатор, который дал ему Джек, и оставил его у Ковальски, который по-прежнему держал на руках Аманду.

Но Грей никогда не рассчитывал только на одну удачу. Он выбрался из башни через двери и устремился к своей цели.

Да, он по-прежнему стоял в парке. Крыша желтого «Хаммера» — того самого, за которым они прятались, — все еще виднелась над водой, но не «Хаммер» был целью Грея. Они не собирались удирать на машине с этого острова.

За мощным корпусом автомобиля прыгал на волнах желтый катер с реактивным двигателем. Волны сбили его с трейлера. Кто-то пытался снять нейлоновые канаты, удерживающие его на месте, но спустить катер должным образом не удалось.

Армейский нож крепился у Грея на запястье, так что он мог с легкостью обрубить эти путы. Пирс надеялся также, что сможет завести катер — по крайней мере, посудина держится на плаву. Причем надо было действовать быстро — вместе с потоками воды прибывал и мусор, и добраться до катера будет непросто.

Дойдя до выхода, Грей навалился плечом на одну из дверей. Напор воды снаружи был очень силен, но все же наконец дверь медленно подалась, и он сумел выскользнуть из здания через небольшую щель.

Налетевшие водовороты воды едва не сбили его с крыльца, ступени которого спускались в парк. Но Грею удалось удержаться. Он мертвой хваткой вцепился в дверную ручку.

И тут вдруг услышал крик. Обернулся, глянул в вестибюль.

Сейхан стояла вместе с остальными на ступеньках. Вода продолжала прибывать, причем с еще большей скоростью, как показалось Грею, и загоняла их все выше и выше на спиралеобразную лестницу. Грей с трудом удерживался на скользких мраморных ступенях. И понял, что беспокоит Сейхан не поднимающаяся вода.

Она указывала рукой на город.

— Огни! — крикнула она. — Пробирайся туда!

Грей развернулся, не отпуская дверную ручку.

По центральной авеню, пересекающей один из отростков звезды, быстро двигались три огонька, приближаясь к башне Бурдж Абаади. Перемещались они зигзагообразно, так и метались из стороны в сторону.

Скоростные катера.

Грей сомневался, что это спасательная операция. Только не на этом острове, где всем правят такие чудовища. Скорее то были катера береговой охраны, патрулирующие воды вокруг острова. Очевидно, кто-то послал их убедиться, что выживших после нападения на подземную станцию нет.

— Прячьтесь! — крикнул Грей Сейхан. — Живее! Нельзя, чтобы они вас увидели!

Сейхан поняла его и жестом велела всей группе подняться выше по лестнице.

Времени было в обрез. Грей взглянул на прыгающий на волнах желтый катер и решительно нырнул вниз. Потоки и водовороты завертели, закружили его, налетающие волны так и норовили прижать к зданию, но стоило ему оттолкнуться от стен, как сила прилива ослабла. Он вынырнул, глотнул воздуха и быстрыми размашистыми гребками поплыл к цели.

Самую большую опасность представляли скрытые под водой препятствия. Пирс направлялся к парку, и тут вдруг одна его нога запуталась в ветвях затонувшего дерева. Пришлось приложить немало усилий, чтобы освободиться.

И еще он старался следить за приближающимися катерами.

Грей понимал: ему не удастся доплыть до «Хаммера» раньше, чем патруль доберется до башни. Однако кругом темно, к тому же его скрывали груды мусора. Нельзя допустить, чтобы они его заметили. Пирс решил дождаться, когда патрульные катера проплывут мимо, и лишь тогда попробовать освободить желтую лодку из пут и спасти своих товарищей.

Таков, по крайней мере, был план, но ровно до тех пор, пока с катеров вдруг не стали пускать специальные сигнальные ракеты, мигом озарившие все вокруг. В небе рождались новые звезды — они зависли над затопленным парком на маленьких парашютах, пылали красным огнем, превращали ночь в день, и темные до того воды приобрели рубиновый оттенок.

Грей начал искать укрытия. Ярдах в десяти от него плавал какой-то продолговатый ящик, медленно вращаясь вокруг своей оси в водовороте. Вот оно, убежище.

И он снова заработал руками, рванулся к нему.

Вой моторов становился все громче.

Грей ухватился за край ящика и затаил дыхание. Он не сводил глаз с трех катеров — вот они выплыли с затопленной улицы в парк. А там разошлись в разные стороны.

Пирс всем телом приник к своему жалкому укрытию.

Теперь, когда вражеские катера разошлись в разные стороны, ему приходилось все время следить за тем, чтобы корпус ящика все время находился между ним и патрульными. Пирс ухватился за его край и бил по воде ногами, утаскивая ящик следом за собой, стараясь двигаться как можно медленнее и не шуметь, чтобы не привлекать к себе внимания. И создать у противника впечатление, что это просто скопление мусора, ничего больше.

А затем вдруг два катера направились прямо к нему с двух сторон — не намеренно, просто не повезло. Грей нырнул и укрылся под ящиком. Он вслепую ощупывал его, пытаясь сообразить, где дно, и уговаривал себя продержаться еще немного, пока не уплывут катера.

Но поиски ни к чему не привели — дна у ящика не оказалось. Снизу он был открыт. И там, внутри, образовался воздушный карман. Грей заполз внутрь и сделал несколько жадных вдохов в темноте. Пальцы продолжали ощупывать укрытие, и тут он, к своему удивлению, обнаружил, что изнутри ящик обит какой-то мягкой шелковистой тканью.

Только теперь Пирс понял, где спрятался. Очевидно, именно в этом гробу, помещенном в пикап, доставили на остров Аманду. Должно быть, его просто вымыло волной из машины, а крышка оторвалась.

Вода по обе стороны от него осветилась — это два катера проплывали мимо с включенными прожекторами. Но вот они наконец миновали это место, и Грей продолжил свое плавание по парку, продолжая прятаться под гробом. Он и сам не знал, как расценивать такой способ передвижения, считать его везением или дурным предзнаменованием. И тем не менее продолжал медленно продвигаться к желтому катеру. Оставалось надеяться, что, когда он доберется до него, патрульные катера уже покинут эту территорию.

Еще с полминуты тишины, и Грей рискнул вынырнуть на поверхность и проверить, не сбился ли он с курса.

Как только голова его показалась над водой, раздался пронзительный и грозный крик. Он обернулся на башню Бурдж Абаади. Три катера стояли прямо перед входом. Из того, что в центре, вырвался клуб дыма, а за ним — какой-то темный предмет, который врезался в застекленный фасад. Взрыв гранаты сотряс вестибюль. Кругом осыпались мелкие и крупные осколки стекла, словно сотни сверкающих гильотин. В фасаде образовался огромный проем.

Тут взревели моторы двух катеров, они рванулись вперед и вплыли в темный вестибюль. Едва они оказались внутри, как грянул второй взрыв, и все вокруг озарилось красным сиянием.

Грей надеялся, что товарищи его успели где-то укрыться и что патрульные проведут лишь поверхностную проверку и тут же уйдут. А тем временем он займется своим делом.

Но едва успел он повернуть к желтой лодке, как по воде пробежала странная вибрация. Поверхность озера содрогнулась. И с протяжным стоном мир начал переворачиваться вверх дном. Башни тонули все быстрей, этаж за этажом уходя в воду. Последние верхушки деревьев скрылись под волнами. Кругом вскипали пузырьки воздуха — то были последние выдохи утопающей Утопии.

На другом конце парка брешь, пробитая в фасаде Бурдж Абаади, превратилась в низенькую арку — и эта башня тоже погружалась на дно. Одинокая моторка вылетела из-под проема. Сидевшие в ней люди пригибались, чтобы их не задели свисающие сверху осколки стекла.

Второй катер оказался запертым внутри; он бешено кружил за стеклом, а брешь все уменьшалась. Патрульные, оказавшиеся снаружи, видимо, хотели запустить еще одну гранату, но не успели — весь вестибюль ушел под воду.

Грей развернулся, пользуясь тем, что сейчас патрульным командам не до него — они старались спасти попавших в ловушку товарищей.

«Хаммера» и желтого катера уже не было — видно, скрылись под водой.

Доплыв до места, где они совсем недавно находились, Грей набрал в грудь побольше воздуха и нырнул. Внизу простиралась лишь необъятная тьма.

И он, собравшись с духом, устремился в эти черные глубины.

04 часа 33 минуты

Сейхан старалась залезть как можно выше.

Поднимающаяся снизу вода гнала ее с товарищами наверх, заглатывала ступени спиральной лестницы одну за другой. Но и это еще не все. Несколькими этажами ниже темные тени все расширялись, их продвижение озаряли слабым светом лишь несколько чудом не погасших аварийных лампочек. Оказавшаяся в ловушке команда патрульного катера, как и группа Грея, стремилась найти спасение там же, подняться как можно выше, опередить наступавший поток.

Сейхан хотела, чтобы их отделяли от патрульных как минимум три этажа; затем она планировала сойти с лестницы и попробовать добраться до дальних окон одного из верхних уровней.

Но тут возникла проблема. Она окончательно запуталась и не знала, куда двигаться дальше. А все потому, что с отключением электричества отдельные уровни башни перестали вращаться вокруг своей оси и застыли в перекрученном виде, напоминая огромную отвертку. Этажи торчали в разные стороны. Да и лестничная спираль ее тоже полностью дезориентировала Сейхан. Она уже не понимала, на какой стороне здания должна встретиться с Греем.

Тут вдруг внизу грохнул выстрел.

Сейхан нахмурилась, не понимая, кто это сделал.

Патрульные, кто же еще.

Но, во-первых, кого эти придурки собирались убить?

И во-вторых, хрен вам, ничего не выйдет.

Впрочем, если они хотят продолжить эту игру, она не возражала. Посмотрим, кто кого.

— Давай, Ковальски!

— Как скажете, мадам. — Здоровяк по-прежнему нес Аманду, перекинув ее через плечо. Умудрившись на бегу залезть в карман, он набрал горсть оставшихся взрывных капсул и начал разбрасывать их за собой по ступенькам, точно крошки.

Сейхан смотрела вниз, в лестничный пролет, и ждала, когда мелькающие внизу тени доберутся до ступенек, обработанных Ковальски.

— Давай! — крикнула она.

Ковальски нажал на кнопку детонатора, и последние капсулы «С-4» сработали. Взрывной волной снесло патрульного, бегущего впереди, уцелевшие его товарищи в страхе отступили от образовавшегося в лестнице провала. Теперь им ни туда, ни сюда.

Пардон, голубчики, но вы попались. Сами виноваты. Первые начали.

Сейхан продолжила свой сумасшедший бег наверх. И через несколько поворотов услышали внизу крики. По ним можно было прикинуть расстояние до уровня поднимающейся воды. Или же она стала подниматься быстрей, или же скорость их подъема замедлилась. Как бы там ни было, но они могут не успеть.

— На следующий этаж! — крикнула она Такеру. — Вот здесь пройдешь. Найди кратчайший путь к окнам.

Добежав до этого этажа, Сейхан бросилась следом за Такером и его собакой, бормоча про себя молитву. Уэйн свернул в какой-то длинный коридор.

— Сюда! — крикнул он на бегу. — Балкон в конце!

— Замок собьешь выстрелом! — крикнула она в ответ.

Им была дорога каждая секунда.

Сейхан мчалась по коридору, следом тяжело топал Ковальски. Надо было отдать этому человеку должное — он держался, не отставал, несмотря на то что на руках у него была Аманда. Надежен и крепок, как лошадь-тяжеловоз.

Впереди прогремели выстрелы.

Сейхан добежала до Каина и Такера, когда тот уже открывал раздвижную стеклянную дверь. За ней находился балкон, так и манивший к себе. И они выбежали на него.

Сейхан подбежала к перилам. Поднимающаяся вода затопила еще один этаж. Можно, конечно, прыгнуть, но она опасалась двух вещей. Если отпрыгнуть не слишком далеко, их может затянуть в водоворот, образовавшийся от погружения здания. И даже если удастся избежать этой опасности, здешние моря просто кишат акулами — и не только с головами в виде молота.

Патрульный катер дрейфовал справа, неподалеку от парка.

Им ни за что не удастся проплыть так быстро, чтобы оторваться от преследователей, да и всплески наверняка привлекут внимание патрульных.

Сейхан окинула тонущий город отчаянным взглядом.

Где же ты, Грей?

04 часа 35 минут

Давай, ну давай же!..

Воздух в легких кончился, но Грей слепо и яростно продолжал перепиливать нейлоновый канат ножом. Ему понадобилось немало времени, чтобы найти желтый катер в темных глубинах — тот был по-прежнему привязан к трейлеру. Потенциальная плавучесть судна заставила канаты натянуться, и узлы стали еще крепче. Просто оторвать их от скоб не удалось.

Пирс уже перепилил канаты у носа катера, и тот, освободившись, вынырнул на поверхность и теперь торчал из воды, но корма, точно якорь, удерживала его на месте. Ухватившись одной рукой за поперечную балку, Грей перерезал канаты у кормы. В ушах стучало, остров погружался все глубже, утаскивая за собой и его с лодкой.

Воздух был на исходе, но он продолжал яростно пилить.

Вот упрямый чертов кусок…

Вдруг наверху мелькнула вспышка, и темные воды осветились. Потом на поверхности показалась продолговатая темная тень; она вплыла в этот круг света, и ее появление сопровождалось тихим рокотом моторов.

Грей замер и выжидал, несмотря на то что легкие уже просто разрывались от боли.

Когда тень оказалась прямо над головой, упрямый канат наконец поддался. Освобожденная лодка, сохранившая высокую плавучесть, торпедой взвилась вверх.

04 часа 36 минут

Сейхан наблюдала за тем, как катер подходит все ближе; теперь он находился уже ярдах в пятидесяти от башни. Один из членов команды что-то кричал, второй прицелился из винтовки. Их обнаружили. Звук выстрела эхом разнесся над водой. Пуля срикошетила от балконных перил.

Сейхан резко пригнулась.

Они находились на балконе и представляли собой прекрасную мишень, но что было делать? Вокруг этой стороны башни бушевали волны, и если нырнуть вниз, их ждет верная смерть.

Сейхан несколько раз выстрелила в лодку, а затем вдруг из воды вынырнул какой-то допотопный монстр и врезался в патрульный катер. Удар был такой силы, что корпус раскололся. Катер резко накренился, члены его команды попадали в воду.

Это был желтый реактивный катер.

И рядом с ним из воды вынырнул Грей с «ЗИГ-Зауэром» в руках. Открыв стрельбу по патрульным, он прикончил выстрелами троих. Четвертый и без того уже плавал лицом вниз. В пробоину патрульного катера хлынула вода, и он очень быстро пошел на дно.

— Грей! — крикнула Сейхан и махнула ему рукой.

Он обернулся на крик. В ту же секунду слева, из-за угла башни, вылетел второй катер — примчался на звуки выстрелов — и начал кружить под балконом. Тут же с его борта начали стрелять из автоматов.

Все дружно распластались на полу. Но Сейхан понимала: не они являются мишенью патрульных. Те просто хотели загнать их обратно в здание, чтобы не мешали преследовать более легкую добычу.

Давай же, Грей!

04 часа 37 минут

Грей перевалился через борт реактивного катера и распластался на дне. Так попасть в него было трудней. С другой стороны от башни показался второй патрульный катер.

Гремели очереди, с фасада возле балкона посыпались куски мрамора.

Его товарищи отступили — все, за исключением одного.

Как только катер оказался под балконом, на нем возникло что-то небольшое, темное. Задние лапы резко оттолкнулись от перил — собака собиралась прыгнуть как можно дальше. Вот Каин преодолел пропасть над бурлящей водой и оказался в катере, среди четверых патрульных. И произвел не меньший эффект, чем граната, если бы та взорвалась прямо в лодке.

Один человек от испуга кинулся за борт, и его тотчас затянуло течением под падающую башню. Каин впился в горло второму. Парень, управлявший лодкой, вскрикнул, в панике резко вывернул штурвал, и катер на полной скорости врезался в плавающий на воде ствол огромной пальмы. Удар был такой силы, что судно подбросило вверх и перевернуло, а затем оно рухнуло в воду.

Через несколько секунд на поверхность всплыли тела патрульных — одни погибли, другие были без сознания.

Единственный выживший в этой катастрофе бодро зашлепал лапами по воде.

Буквально за долю секунды до столкновения Такер громко свистнул. Пес правильно понял сигнал хозяина — прыгнул с катера, высоко задрав хвост. Оказавшись в воде, поплыл, но течение неумолимо затягивало его под падающую башню. Каин сопротивлялся изо всех сил, но мешал намокший потяжелевший жилет.

Нет, не смей! Только не это!

Грей ворвался в капитанский отсек реактивного катера. Нашел ключи в бардачке у штурвала, вставил в замок зажигания. Он страшно боялся, что вода и давление на глубине повредили мотор, однако знал, что реактивные катера строятся с определенным расчетом и все подобные нежелательные моменты учтены. Мотор зашелся в кашле, выплюнул фонтанчик воды из реактивной трубы на корме — и взревел уже в полную силу.

Пирс переключил скорость и устремился к тому месту, где боролся за свою жизнь Каин.

Держись!

Подплыв к собаке, Грей перегнулся через борт и ухватил Каина за пуленепробиваемый жилет. Поднять собаку, весившую шестьдесят фунтов, да еще в намокшем жилете, было непросто. Сообразив, что для этого понадобятся обе руки, он отпустил штурвал. Теперь желтый катер был неуправляем, и его понесло прямо на башню. Кругом вскипали бурунчики, подводные потоки жадно заглатывали все, что попадалось на пути.

Но в конце концов Грею все же удалось втащить Каина на борт. Пастушья собака тут же начала отряхиваться, во все стороны летели брызги. При этом пес радостно вилял хвостом и даже благодарно ткнулся носом в руку своего спасителя.

— Спасибо! — крикнул Грею Такер.

— Эй, а как же мы? — жалобно спросил Ковальски.

К этому времени вода уже начала заливать пол балкона. Три товарища Грея судорожно вцепились в перила.

Пирс развернулся, открыл дроссель и на полной скорости устремился к балкону. Он подвел катер прямо под балкон, стараясь удерживать его на месте как можно ровнее. Остальные по очереди перелезали через перила и прыгали в лодку. Такер помог Ковальски перенести Аманду. Она уже очнулась и даже смогла поднять руку, чтобы обнять гиганта за шею.

Ковальски отвел ее руку.

— Ш-ш. Благодарности позже. С вас больше причитается хотя бы за то, что я тащил вашу задницу на себе целых десять лестничных пролетов.

Когда все устроились, Грей начал отплывать от тонущей башни.

В реактивном катере сидячих мест было только четыре. А на борту, вместе с Каином, их было шестеро, поэтому лодка дала сильную осадку и передвигалась теперь медленнее.

И все же они были на плаву!

Чего нельзя было сказать об Утопии.

Под днищем бурлила вода, катер тащило обратно к тонущей башне. Грей пытался скорректировать курс — но стало только хуже.

Какого дьявола?

— Пирс! — взревел Ковальски и отвлек его внимание от вод к небесам.

Грей посмотрел.

Башня Бурдж Абаади опасно накренилась прямо над катером.

Грей дал полный вперед. Разбросанные по всему острову башни накренились в том же направлении, точно высокие стебли травы, пригибаемые сильным ветром.

О черт!..

Сейхан тоже узрела опасность.

— Остров переворачивается.

Грей продолжал гнать катер вперед, с ужасом представляя, что будет, если остров опрокинется.

Им нужно вырваться в открытое море.

В отдалении шпиль небоскреба оторвался от основания, перевернулся и рухнул на соседнее здание.

А затем совсем уже рядом мощный стон донесся откуда-то из глубины, и вода завибрировала. Такие звуки может издавать стальная арматура в бетоне под сильным давлением. В источнике этого звука никто не сомневался.

И все обратили свои взоры на башню Бурдж Абаади.

04 часа 40 минут

Похоже, «Башня вечности» не оправдала своего названия.

Находившийся на борту большого патрульного катера Эдвард стал свидетелем медленного разрушения острова. Буквально в четверти мили от него Утопия разваливалась на части, сползала в морские глубины — эдакая современная Атлантида. Стоявшая в центре башня Бурдж Абаади опасно накренилась, верхние этажи разрушались, огромные их обломки сползали вниз вдоль центральной оси, точно пласты сена со стога.

Он узнал, что патруль, посланный к башне, не вернулся. И все попытки связаться с ними по рации ни к чему не привели. Должно быть, работа группы, атаковавшей базу.

Следовало срочно предпринять какие-то меры. Но прежде посоветоваться.

Подошла Петра со спутниковым телефоном в руке. Встретилась с ним взглядом, как бы предупреждая, что новости плохие. А потом протянула Эдварду телефон.

Он поднес его к уху и услышал безликий компьютеризированный голос:

— РЕБЕНОК В БЕЗОПАСНОСТИ?

— Да.

— А МАТЬ?

— Умерла.

Так и должно было случиться.

— ТОГДА СКООРДИНИРУЙТЕ ВСЕ СИЛЫ В ЭТОЙ ТОЧКЕ, ВОЗЬМИТЕ ОСТРОВ В КОЛЬЦО И УСТРАНИТЕ ТЕХ, КТО НАПАЛ НА СТАНЦИЮ.

— А если их не найдут?

Ему были даны весьма четкие инструкции, и заканчивались они следующим образом:

— ВСЕМ ЭТИМ ЗАЙМЕТСЯ ПЕТРА. ОНА ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАТЬ.

Эдвард сглотнул слюну. Он чувствовал себя униженным. Но возражать не посмел.

Да, в конечном счете, уж лучше ему и вовсе ничего об этом не знать.

ГЛАВА 31

3 июля, 04 часа 44 минуты

по стандартному времени Персидского залива

У берегов Дубая

Грей гнал вперед желтую лодку, остров вокруг продолжал разваливаться на части.

Тонущая платформа, изуродованная сильными подводными течениями и подпираемая снизу частично уцелевшими пилонами, ломалась на более мелкие части. Тяжелые эти обломки начали переворачиваться и тонуть, увлекая за собой падающие здания, шпили и уничтожая все вокруг.

Включив полную скорость, Грей старался избежать худшего, не попасть в эту мясорубку.

Вот обрушились еще несколько небоскребов. Стены их с грохотом и треском разрывало на части. Окна сотрясались, билось стекло, осыпались сверкающим водопадом осколков.

Путь Пирсу преграждал плавающий на воде мусор, и продвигаться с каждой минутой становилось все труднее и опаснее. Ему приходилось лавировать среди этих обломков, избегая самого худшего. Еще повезло, что корпус катера был сделан из прочного и эластичного материала — углеродного волокна.

Нужно вырваться в открытое море, но обломки все скапливались и блокировали передвижение, как ни изворачивайся.

— Грей! — воскликнула Сейхан и еще крепче вцепилась в поручни.

— Вижу.

Впереди, прямо по курсу, высился огромных размеров обломок недостроенного шпиля — в поперечнике он походил на гигантскую раму из металла. Видимо, сорвался с башни, а затем его понесло прямо на них. Он подпрыгивал на волнах, точно шарик в игре пинбол, и неуклонно надвигался на желтый катер.

Ковальски чертыхнулся. Его чувства разделяли все.

Повернуть назад было невозможно, и у Грея оставалось всего лишь несколько секунд на маневр. Он видел лишь один вариант — но осуществить его будет трудно.

— Все вниз!

Пирс повернул вправо, затем развернул катер на 180 градусов и провел его впритык к выступающему балкону верхнего этажа затонувшего здания. Над ними нависала чудовищная металлическая конструкция, грозя вот-вот обрушиться, но все обошлось.

— Вижу, знаешь толк в параллельной парковке, — одобрительно заметил Ковальски.

Мотор взревел, и Грей вывел свое суденышко из-под укрытия. Снова развернулся и устремился туда, где в отдалении поблескивали воды открытого моря. Но, как вскоре выяснилось, и эта дорога была закрыта. Впереди, пьяно привалившись друг к другу, высились два жилых небоскреба. Тот, что справа, начинал рушиться и медленно оседать, рассыпая кругом битое стекло и каменные обломки.

— Туда, — сказала Сейхан.

Выбора у Грея не было. Он надавил на газ, два реактивных двигателя у него за спиной бешено взревели. Катер понесся, как ракета, под нависающей над ним гильотиной из стали, бетона и стекла.

Ковальски пригнулся и прикрыл лежащую у него на коленях Аманду своим телом.

— Аж смотреть страшно.

Сейхан дотронулась до плеча Грея, легонько сжала.

Такер уперся обеими ногами в спинку капитанского сиденья.

Лишь одному члену команды, казалось, все было нипочем. Он занимался своим делом.

Каин приблизился к Сейхан, поднырнул под ее руку и подпрыгнул, жадно принюхиваясь к ветру. Он энергично вилял хвостом и даже ткнул носом в плечо Грея.

Сочтя это за одобрительный знак, Пирс еще крепче ухватился за штурвал. Реактивный катер, слегка подпрыгивая на волнах, летел на скорости свыше шестидесяти миль в час.

Здания, находящиеся впереди по курсу, начали рушиться еще быстрей, «тропа» сужалась. Но Грей уже решился.

— Все вниз! — снова крикнул он.

Сейхан схватила Каина под мышку и нырнула на дощатый настил.

Катер приблизился к проему и пронесся под падающей башней, на него сыпался дождь из осколков стекла. На несколько секунд мир наполнился скрежетом гнущейся стальной арматуры, громовым грохотом трущихся друг о друга бетонных блоков. Казалось, что над головой пролетает тяжелый товарняк.

И вот они вырвались на свободу… А башня обрушилась в море прямо у них за спиной, вызвав огромную волну, которая вытолкнула их еще дальше, в темные воды, вместе с целой флотилией мусора.

Хотя нельзя сказать, что воды были такие уж темные.

Впереди, ярдах в трехстах, цепочка огней отрезала им путь к морю. Среди обычных патрульных катеров виднелся один, большой, похожий на яхту.

Целая флотилия службы безопасности заблокировала им выход.

Грей сбросил скорость.

— Может, они нас не видели, — пробормотала Сейхан.

Пирс сомневался в этом. Глянул назад, потом — снова вперед, и худшие его опасения подтвердились.

Огни задвигались, стали приближаться.

Тогда он развернул катер и помчался в противоположном направлении. Но и там тоже показались огни, начали вырисовываться очертания судов, принимающих участие в этой блокаде.

Отплыв на приличное расстояние, Грей спрятал катер за плотиной, образовавшейся из строительных досок и бревен.

— Не думаю, что это подходящее место для укрытия, — заметил Ковальски.

Грей встал и указал за борт.

— Всем выйти.

Сейхан схватила его за руку.

— О чем это ты? Попробуем оторваться от них.

— С таким весом не получится, — нетерпеливо возразил ей Грей и указал на датчик топлива. — Горючее почти на исходе. Добраться до земли все равно не хватит.

— Ты что же, собираешься… — Сейхан умолкла на полуслове и пристально взглянула на Грея. — Хочешь увести их за собой?

— Для Аманды другого шанса нет. Я оставляю вас здесь, отплываю и увожу их за собой как можно дальше. — Он обернулся к Ковальски. — Джек Киркленд оставил тебе сигнальное устройство. Может, он выжил и придет вам на помощь. Если нет…

Ковальски оглядел груду дерева.

— Я построю лодку.

— Уж постарайся, — буркнул в ответ Грей.

И вот его товарищи начали торопливо снимать обувь и верхнюю одежду. Такер снял жилет с Каина, чтобы не мешал напарнику.

Аманду оставили в больничном халатике. Она начала отходить от наркоза, но сознание оставалось замутненным. Грей опасался, как бы она не впала в кому. Ему странно не хотелось оставлять ее здесь, плавать на досках. Но разве был у него другой выход?

Он помог Такеру с Ковальски перенести женщину за борт. По крайней мере, волн здесь почти не было.

— Приподнимите ей голову повыше, — сказал Грей.

Каин плюхнулся в воду и подплыл к хозяину.

Пирс обернулся к Сейхан. Она и не думала раздеваться; стояла, скрестив руки на груди.

— Ты со мной не поплывёшь, — сказал он, догадавшись о ее намерениях.

— Поплыву.

— Две жертвы — это непозволительно.

Она нахмурилась, посмотрела на него, как на выжившего из ума.

— Кто это сказал, что мы будем жертвовать собой? Ты просто хочешь отвлечь противника, отвести его лодки в сторону, чтобы не совали сюда свои носы. — Она указала за груду строительных лесов. — Видишь вон ту, здоровущую? Патрульный катер?

— Да.

— Самое время задать им жару. — Она приподняла тонкую бровь. — Начнем играть в пиратов.

04 часа 58 минут

Такер уже не слышал рева моторов желтого реактивного катера. В начале погони он видел, как за Греем пустились вдогонку сразу три катера, как тот уводил их за собой вдоль заградительной линии.

Уэйн от души надеялся, что план их сработает, да и ему самому было чем заняться. Его задача — обеспечить безопасность Аманды. Ведь именно он снял ее с хирургического стола и теперь ощущал особую ответственность за эту молодую женщину. Особенно после того, как понял, что второпях даже не вспомнил, не позаботился о ее новорожденном.

Мне следовало бы тщательнее осмотреть ее.

Но теперь исправить эту ошибку было уже нельзя. Осталось лишь защитить Аманду.

И Такер принялся за дело. Подплыл к бочкообразному пластиковому контейнеру для мусора, который плавал поблизости на боку. Схватил его за ручку. Он хотел построить нечто вроде гнезда на месте укрытия и как можно тщательнее замаскировать его, чтобы их не было видно среди плавающих вокруг обломков.

Небо на востоке уже посветлело, скоро взойдет солнце. Так что спрятаться им надо получше.

Такер не думал, что им придется долго сидеть в этом укрытии. Ну, может, часа два. Катастрофа таких масштабов — гибель целого острова — неминуемо привлечет внимание средств массовой информации. Тут-то все и слетятся: вертолеты с командами телевизионщиков, любопытствующими искателями приключений, репортерами новостных выпусков… Лишь тогда они смогут без опаски вывести Аманду из укрытия и искать убежища. Возможно, их даже снимут на камеру, и весь мир увидит это в новостях.

И тогда Аманда, можно считать, уже в безопасности. Ведь история эта привлечет огромную аудиторию. Кровавые катастрофы всегда привлекают внимание.

Уэйн развернулся и потащил бочку за собой, и тут впереди прямо перед ним из воды показался треугольный плавник. А за ним — еще один, и еще…

Такер забыл, что кровь привлекает не только телезрителей. Он вспомнил рыбу-молот, которую видел в иллюминаторе.

И тут что-то ткнулось ему в ногу.

Такер оставил бочку, выхватил армейский нож — пистолет он припрятал на островке из строительных лесов, — развернулся, всмотрелся в глубину, но там царила непроницаемая тьма. Даже плавники куда-то исчезли.

Потом он ощутил прикосновение к лодыжке. Лягнул ногой и попал во что-то твердое. Оно быстро поднималось под ним, так быстро, что его резко подбросило вверх. Через несколько секунд черные воды расступились, и показалась застекленная палуба «Призрака».

Люк открылся, Джек Киркленд осторожно высунулся наружу и увидел нож, который все еще сжимал в руке Такер.

— Хочешь напасть на мою лодку с ножом? И это после всего того, через что я прошел, чтобы спасти ваши паршивые задницы?

Такер сунул нож в ножны. Ему хотелось обнять и расцеловать этого человека.

— Попробуй поплавать среди падающего леса из бетонных блоков, когда остров переворачивается и падает тебе прямо на голову. — Физиономия Джека так и расплылась в широкой улыбке. — Да, это было приключение, доложу тебе!.. Ладно. Теперь посмотрим, как разместить вас на борту.

Ко времени, когда и это было сделано, Джек заметно помрачнел. Особенно при виде того, в каком состоянии находится Аманда. Она дрожала всем телом, губы посинели, лицо было бледным как полотно.

Ковальски заботливо укутал ее в сухое одеяло, взятое на борту «Призрака». Он был удивительно нежен и заботлив, и это совершенно не сочеталось с внешностью грозного и грубого громилы. Но одеяла было явно недостаточно.

— Ей нужна срочная медицинская помощь, — сказал Такер, размещаясь на сиденье рядом.

Каин уселся рядом и прислонился мохнатым боком к ноге напарника.

— Знаю, где она может ее получить, — сказал Джек. — Отсюда недалеко. На борту «Фантома» имеется госпиталь, оборудованный по последнему слову техники. Через час мы выберемся отсюда и, надеюсь, благополучно доставим ее туда.

Такер облегченно выдохнул и разместился в кресле поудобнее.

Когда субмарина погрузилась под воду, и Джек повел ее к месту назначения, он спросил:

— Что, черт побери, они с ней сотворили?

— Не знаю, — мрачно ответил Такер.

И, надеюсь, никогда не узнаю.

— Ну а где остальные ваши друзья?

Такер посмотрел через стеклянную крышу и дал тот же ответ:

— Не знаю…

05 часов 01 минута

— Идем на всех парах! — прокричал Грей.

По крайней мере, надеюсь, что все получится.

Сейхан сидела рядом с ним, положив оба «ЗИГ-Зауэра» на колени. Покосилась на Грея. В глазах ее мелькнул страх, что и неудивительно, ведь глупой ее назвать было никак нельзя. Но страх лишь подогревал возбуждение. Она улыбнулась. Волосы ее трепал ветер, воротник блузки распахнулся и открывал длинную стройную шею.

— Что ж, тогда вперед.

Эта женщина всегда была немногословна.

Грей улыбнулся ей в ответ. Сейхан так и просияла. И хотя ее глаза смотрели по-прежнему строго, в них светились мягкость и глубина, и Грей ощутил непреодолимое желание проникнуть в душу этой загадочной девушки, узнать ее поближе.

Но только не сейчас. Когда будет время.

Пирс гнал желтый катер прямо к тому месту, где враг заблокировал им выход в море. Они хорошенько погоняли трех своих преследователей — шли зигзагом, кружили и резко меняли курс. В корпусе из углеродного волокна появилось несколько новых отверстий от пуль, зато Сейхан удалось пристрелить столько же патрульных. Она не раз доказывала свое мастерство в этом деле, и Грей не переставал ей удивляться. И это несмотря на то, что некогда Сейхан была наемным убийцей, работала на «Гильдию» и однажды даже стреляла в него.

Грей направил желтый катер на самое большое патрульное судно высотой футов в сто — судя по всему, именно там находился командный пункт вражеской флотилии. Он был уверен, что надежно спрятал своих товарищей и никто не станет искать их там. И вообще он планировал отправиться на штурм один — ведь его могли взять в плен, даже убить.

Хотя теперь уже ничего не изменишь.

К тому же Сейхан предложила ему другой план: пожертвовать собой, но при этом выиграть хоть что-то. Их миссия началась с пиратства; возможно, еще один случай пиратства положит всему этому конец. В половине случаев нападения пиратов сопровождались кровопролитием и разрушением. Они и без того уже постарались — утопили остров, перебили уйму людей. Вторая же часть пиратского ремесла предполагает похищение сокровищ.

Для этого они сюда и приплыли.

Прямиком, никуда не сворачивая, Грей мчался на главный патрульный катер — маневр, которого более мелкие суденышки явно не ожидали. Захваченные врасплох этим самоубийственным действием, маленькие катера не спешили заполнить образовавшуюся в блокаде брешь. Сейхан привела их в еще большее смятение. Встала на одно колено на сиденье, раскинула руки в стороны — в каждой было по «ЗИГ-Зауэру» — и открыла бешеный огонь по противнику, чтобы дать Грею возможность проскочить через эту линию обороны.

Теперь между ними и главным судном флотилии не было никого. Им противостояло судно класса «катер быстрого реагирования», выкрашенное в ослепительно-белый цвет. Команда его, как правило, состояла из двадцати человек. И, подобно большинству современных патрульных катеров, в кормовой его части находился отсек для размещения и спуска на воду скоростных катеров для уничтожения судов противника, даже на ходу.

Это и была их мишень.

Сейчас кормовой отсек пустовал, поскольку вся флотилия была задействована в создании блокады вокруг острова.

Горючее было на исходе. Грей включил полную скорость и направился к корме.

Члены команды бросились туда же, окружили кормовой отсек, прицелились в них из автоматов. Ствол 25-миллиметрового самозарядного ручного гранатомета тоже развернулся в их сторону. Мало того, один из моряков разворачивал черный диск ДАУ — дальнодействующего акустического устройства, или, в просторечии, звуковой пушки; иногда ее применяли в качестве щита против пиратов. Весьма полезный инструмент в этих неспокойных водах.

Да, к этому судну так просто не подобраться.

Выход был лишь один.

— Готова? — спросил Грей.

— Все равно патроны кончились, — ответила Сейхан.

Грей заглушил моторы. Затем поднялся, выпрямился во весь рост, встал рядом с Сейхан. Поднял руки, завел их за голову. Сейхан демонстративным жестом вы бросила пистолеты за борт, затем тоже заложила руки за голову.

— Мы сдаемся! — крикнул Грей.

Желтый катер, двигаясь уже по инерции, направился к корме, а затем вдруг остановился, немного не доплыв. На Сейхан и Грея со всех сторон были направлены стволы.

И тут началось.

На палубе появился капитан судна. Смуглое лицо и густая черная борода говорили об арабском происхождении. Его сопровождали худощавый мужчина с тонкими усиками и крепкого телосложения женщина с тугим пучком светлых волос на макушке.

— На колени! — рявкнул капитан и взмахнул пистолетом.

Они подчинились.

Затем капитан пролаял какую-то команду по-арабски. На корму бросились четверо мужчин, подтащили желтую лодку к корме, потом привязали ее канатом к поручням. Затем двое из них прыгнули в лодку, велели опустить пленным руки и надели на них наручники.

Лишь тогда капитан вместе с подручными приблизился к кормовому отсеку.

Худощавый мужчина перегнулся через поручни, впился взглядом в Сейхан и произнес на чистом английском:

— А она может стать прекрасным объектом для исследований. Ты не находишь, Петра?

Блондинка подошла к Грею.

— Осторожней, доктор Блейк. Вот этот явно не годится для ваших целей. По крайней мере, пока… — Она наклонилась к Грею. — Или все же подходит? Мы думали, что охотиться за вами и вашими товарищами будет куда как трудней. И лично у меня это вызывает подозрения.

Затем она молниеносным движением выбросила руку вперед, стремясь ухватить его за горло. Грей инстинктивно отпрянул. На лице женщины мелькнуло подобие слабой улыбки. Но вторая рука у нее оказалась столь же проворна. Игла вонзилась Грею в горло. Петра надавила на поршень шприца. Горло так и ожгло, точно ему ввели кислоту. Грей даже закашлялся — такой невыносимой, нестерпимо жгучей была эта боль.

Петра выпрямилась.

— Нет, у нас все же есть особые виды на этого типа.

— Какие еще виды? — спросил Блейк, но по голосу было ясно: он не слишком хочет знать ответ на этот вопрос.

— Он опытный снайпер… — начала Петра.

Грей старался расслышать, о чем они говорят, но уже терял сознание от боли. Мир вокруг него сужался с непостижимой быстротой, и откуда-то издалека, словно из туннеля, донесся ее голос:

— Всего через сорок часов…

Последних слов он не расслышал, повалившись на бок рядом с Сейхан. Зрение сузилось до размеров черной точки. Через это отверстие он, словно в дверной глазок, наблюдал за тем, как Сейхан выключила камеру, прикрепленную к жилету Каина, который так и остался в лодке. Она хотела скрыть тот факт, что все это время записывала разговор, пока враги сами не догадались.

Грей взмолился, чтобы хоть кто-то услышал его — кто-то должен был слушать. Дальнейшие планы пиратов — вот ради чего они так рисковали. Самое ценное сокровище в мире. Информация.

Перед глазами у Грея потемнело. Проваливаясь в небытие, он твердил про себя эти последние слова:

— Всего через сорок часов этот человек убьет президента Соединенных Штатов…

ГЛАВА 32

3 июля, 13 часов 04 минуты

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтер ждал, когда разразится буря.

Он стоял в главном коридоре, на самом нижнем этаже своего командного пункта. Здесь хранились важнейшие секреты «Сигмы». Кроу ждал у дверей помещения, в которое за последние часов пять заходили всего несколько человек. Сердце сжималось от волнения, мышцы ныли, но он оставался на своем посту.

Чтобы успокоиться, надо хотя бы немного подвигаться, походить.

Прошли уже почти сутки с тех пор, как он последний раз слышал о Кэт и Лизе. И информация эта была крайней скудной — всего лишь нечеткое зернистое изображение с камеры у банкомата. И с тех пор — ни слова, ни знака.

Это разъедало его сердце и душу. Однако он должен был выполнять свой долг.

Вот в конце коридора остановился лифт, двери отворились. Первыми из кабины вышли два агента спецслужб. Оба оглядели Пейнтера с головы до пят. Затем один прошел дальше по коридору, второй остался и взмахом руки дал понять президенту Джеймсу Ганту, что тот может выйти из лифта.

За Гантом последовали еще двое агентов. В той же компании находился и генерал Меткалф.

— Сюда, сэр, прошу вас.

Гант встретился взглядом с Пейнтером. Серые его глаза потемнели от гнева. Ярость читалась не только в них, но и в каждом жесте, лицо раскраснелось; даже походка была какой-то сердитой. Пейнтер надеялся, что ему удастся вымолвить хотя бы два слова перед тем, как начнется порка. Но он был почти уверен, что ему тотчас же велят заткнуться. Однако рискнуть все же стоило.

Судьба всей страны зависела от следующих пяти минут.

Пресс-службу заверили, что президент назначил частную встречу с директором Смитсоновского института. Даже сам Гант считал, что находится здесь по настоянию Меткалфа — тот уговорил его выслушать Пейнтера, который станет умолять сохранить «Сигму». И президент согласился прийти сюда лишь после длительных и напряженных переговоров с Меткалфом в приватной обстановке. Генералу понадобились весь его политический опыт и красноречие, чтобы убедить главнокомандующего уделить Пейнтеру пять минут.

Отмеряя последние шаги, Гант демонстративно взглянул на наручные часы.

Время пошло.

— Это уступка с моей стороны, — произнес президент с тягучим каролинским акцентом. — И я пошел на нее лишь в знак уважения к долгой и безупречной службе генерала Меткалфа. Это единственная причина, по которой я здесь. И это последняя любезность по отношению к вам, больше не ждите.

— Понял, господин президент.

Гант сжал руку в кулак.

— Так что валяйте, говорите, и покончим с этим.

Но тут Пейнтер вдруг обратился к Меткалфу:

— А как же агенты спецслужбы?

— Проверенные люди, — ответил Меткалф. — Все четверо. Они вам еще пригодятся, вот увидите.

Гант недоуменно переводил взгляд с Пейнтера на Меткалфа.

— Пригодятся для чего?

Пейнтер отступил на шаг.

— Прежде чем начать, господин президент, позвольте показать вам кое-что.

Он развернулся и подошел к двери. Один из агентов следовал за ним по пятам. Пейнтер отворил дверь и жестом пригласил агента войти и проверить помещение. Тот вскоре вышел, и лицо его было бледно как полотно.

— Чисто, — сказал агент и посторонился.

Пейнтер придержал дверь и кивнул Ганту. Тот сердито нахмурился, поправил галстук и вошел. За ним последовал Пейнтер. Следом за ним — еще один агент, двое остались ждать в коридоре.

Гант деревянным шагом вошел в больничную палату. Остановился у постели — спина по-прежнему прямая как палка, — затем вдруг рухнул на колени и уткнулся лбом в матрас. Плечи его содрогались. Он рыдал.

— Моя девочка… — пробормотал он. — Она жива!..

Аманда Гант-Беннет неподвижно лежала на кровати, находясь под воздействием снотворных. На ней был голубой больничный халат в цветочек. Ей делали внутривенное вливание, вводили физиологический раствор с антибиотиками. Рядом располагались приборы с мониторами, следившие за пульсом, кровяным давлением, насыщением кислородом легких. На голове у Аманды была шапочка, под ней — повязка, прикрывающая рану, оставшуюся после операции. Нейрохирург умело удалил сверло, введенное в череп. Затем в образовавшееся отверстие была вставлена дренажная трубка — какое-то время рана для лучшего заживления должна была оставаться незашитой. Результаты сканирования показали, что инструмент проник в верхнюю сагиттальную пазуху через лобную часть черепа, но кора головного мозга при этом не пострадала. Еще одна травма в виде небольшой постоперационной гематомы опасности не представляла. Гематома должна была рассосаться сама по себе. Полный покой и немного времени — и Аманда полностью поправится.

В комнате находились еще двое — нейрохирург Аманды и Такер Уэйн. Эти мужчины ни на шаг не отходили от дочери президента последние пять часов, с тех пор, как ее доставили сюда. Ее путь домой, в Соединенные Штаты, оказался непростым. Поначалу Джек Киркленд перевез Аманду на «Фантом», медицинский персонал судна стабилизировал ее состояние и подготовил к дальнейшему путешествию в Абу-Даби. Когда она оказалась там, Пейнтер попросил помощи у человека, которому доверял, который к тому же оказался весьма влиятельной персоной в этом регионе. То была нефтяная баронесса леди Кара Кенингстон. Именно она организовывала перелет Аманды в США на частном самолете, пока Пейнтер готовил фальшивые документы.

Только самые приближенные люди Кроу знали, что дочь президента все еще жива. До настоящего момента.

Гант, все еще стоя на коленях, обернулся.

— Как?..

В этом одном коротком слове заключалось так много вопросов.

— Мне понадобится больше пяти минут, — сказал Пейнтер.

И он рассказал президенту все, не упустив ни одной детали. Слушая его, Гант поднялся на ноги. Они перешли в расположенный рядом небольшой медицинский кабинет — отец не хотел отходить далеко от дочери.

Выслушав историю спасения Аманды, Гант пожал руку Такеру.

— Спасибо тебе, сынок.

Такер сдержанно кивнул:

— Это была честь для меня, сэр.

— Хотелось бы как-нибудь познакомиться с этой твоей собачкой.

— Думаю, можно устроить, сэр.

Затем Пейнтер перешел к самой сути истории похищения Аманды. К сожалению, здесь было больше вопросов, чем ответов.

— И все же я не понимаю, — пробормотал Гант, — зачем им понадобился мой внук?

— Мы до сих пор пытаемся разобраться. Время от времени Аманда приходила в себя, и я смог задать ей несколько вопросов. И получил ответы.

— Говорите, — попросил его Гант.

Он присел на край стола, так как был слишком потрясен услышанным, и его колени подгибались от волнения. Пейнтер остался стоять.

— Ваша дочь получила через курьера посылку, отправитель которой остался неизвестным. Там лежали поддельные паспорта и записка с предупреждением о том, что ребенок ее в опасности и ей надо бежать. Там были и другие документы. Медицинские справки, факсы, лабораторные отчеты… Словом, достаточно, чтобы убедить вашу дочь исчезнуть из страны и попытаться защитить своего ребенка. Автор записки также предупреждал о том, чтобы она никому ничего не рассказывала, даже членам семьи. И никому не доверяла.

— Но почему? — Лицо Ганта выражало недоверие и страх одновременно. Глаза его потемнели от гнева, и было ясно, что он вот-вот взорвется.

— Кому-то очень нужен этот ребенок. Полагаю, ваш внук стал продуктом некоего генетического эксперимента. Частью глобального исследовательского проекта, рассчитанного на десятилетия, если не больше. Включающего опыты над людьми.

Президент явно недоумевал.

— О каком эксперименте вы говорите?

— Пока не могу ответить со всей уверенностью. Нечто имеющее отношение к ДНК — это удалось подслушать Аманде. Но, опираясь на другие источники информации, я пришел к выводу, что эксперимент имеет отношение к генному инжинирингу, введению дополнительного белка в структуру ДНК. Возможно, ваш внук — первый в мире ребенок, в лице которого этот эксперимент удался.

Гант удрученно покачал головой.

— Но какова их конечная цель? Что они хотят сделать с моим внуком?

Пейнтер приберег худшее напоследок.

— Аманда считает, что они будут проводить эксперименты на вашем внуке. Или оставят его в живых… или же возьмут ткани… для более детального изучения.

Гант вскочил на ноги. Им владели гнев и страх одновременно.

— Что?! Как… кто, черт подери, эти ублюдки?

Пейнтер готовился ответить на этот вопрос, но куда больше его волновал другой.

Где они?

13 часов 42 минуты

Голубой хребет

Стетоскоп осторожно отняли от хрупкой груди новорожденного. На мониторе было видно крохотное сердце ребенка, оно слабо билось в грудной клетке. А кожа приобрела немного синюшный оттенок — это был признак кислородного голодания.

Доктор Эдвард Блейк объявил свой вердикт Петре:

— Очень слаб. И без того недоношенный, слишком малый вес; сохранить и вырастить, скорее всего, не удастся. — Он пожал плечами. — Или же тут сыграл свою роль стресс от транспортировки, отрицательно воздействовав на системы жизнедеятельности…

Петра тоже выразила свое разочарование — нахмурилась, поджала и без того тонкие губы. Здоровье и благополучие самого ребенка ее нисколько не волновали — они уже потеряли многих. Но после всех этих передряг в Сомали и Дубае им особенно хотелось преуспеть. А надежда эта таяла с каждым слабым вдохом и выдохом младенца.

Новорожденный находился в специальном инкубаторе с подогревом, лежал, укутанный в одеяльца. По вставленной в ноздрю канюле непрерывно поступал кислород. С помощью введенной в нос пластиковой трубочки в желудок можно было подавать медикаменты. Укрепленные на теле датчики позволяли следить за насыщением организма кислородом, за ритмом дыхания и сердцебиения, за кровяным давлением и температурой.

Эдвард покачал головой.

— Можно попробовать ввести периферийный катетер, затем использовать неинвазивную вспомогательную вентиляцию легких. Уж очень слабое у него дыхание.

Он должен найти способ стабилизировать состояние ребенка. Последние анализы ДНК показали значительное снижение ПНК в организме. Комплексы из тройных спиральных витков в жизненно важных тканях быстро разрушались. Но больше всего Эдварда беспокоило то, что он до сих пор не понимал, чем это обусловлено.

Одно из возможных объяснений — в организме ребенка происходит отторжение чужеродного белка, образующего тройную спираль. И, как следствие, ребенок заболевает, слабеет и может погибнуть.

Второе объяснение: ребенок не может выжить по вполне тривиальным причинам — слишком слабо развит, недоношен и прочее. И этот стресс, который испытывает его организм, спровоцировал вторичные метаболические процессы; началось разрушение тройных спиралей.

— Курица или яйцо? — спросил он младенца.

Может, тело твое слабеет от разрушения спирали?

Или же твой ослабленный организм губит тройные витки?

Скорее всего, комбинация этих двух факторов вызывает такой эффект.

Впрочем, не столь уж важно, какой из вариантов верен. Главное тут другое — им с Петрой грозят нешуточные неприятности. Организация не прощает провалов.

Эдвард окинул взглядом небольшое помещение без окон — палату, предоставленную им в этом тщательно охраняемом комплексе. На данный момент оборудование и условия не слишком соответствовали их целям. Исследования, проводимые в Берлоге, были предназначены в основном для военных целей — куда им до чудес, которые творились в подземных лабораториях Утопии…

Блейк оглядел квадратной формы палату, служившую ему временным убежищем и местом работы. Эвакуация с Утопии стала неожиданностью и проводилась второпях, у них было слишком мало времени, чтобы подготовиться. Многие ящики и коробки так и остались нераспакованными. Целое крыло в этом здании, предназначенное для устройства новой генетической лаборатории, пока пустовало. Несомненно, он, Эдвард, мог бы ее обустроить, но это займет время. А времени у ребенка не было.

Он снова взглянул на инкубатор.

По пути из Арабских Эмиратов стало ясно, что ребенок дестабилизирован. Эдвард распорядился, чтобы к его прибытию подготовили все необходимое для ухода за новорожденным, и малыша вместе с ним и Петрой срочно доставили сюда на вертолете. Но по мере того, как ребенок слабел, Блейк все больше осознавал печальное состояние дел. Одного оборудования недостаточно, а найти и вовремя доставить в эту охраняемую крепость опытный медицинский персонал оказалось невозможным. Особенно после того, что произошло на Ближнем Востоке и здесь, в Южной Каролине. Они потеряли там немало высококвалифицированных сотрудников.

Все неминуемо шло к тому, что придется нанимать штат со стороны. На это должно уйти какое-то время. А состояние ребенка оставалось критическим.

Проведение даже простейших предписанных процедур требовало не так уж много опытных сотрудников, но работать они должны были круглыми сутками.

— Нам нужды люди, — заключил Эдвард. — Опытные умелые руки. В данный момент я готов нанять хотя бы одного сотрудника, если он достаточно толков и работоспособен.

Петра кивнула в знак согласия.

— Я позвоню. Возможно, тот, кто нам нужен, уже здесь.

13 часов 45 минут

Доктор Лиза Каммингс расхаживала взад-вперед по камере. К завтраку на подносе она даже не притронулась. Ножка индейки и маленький пакетик «Доритос», чипсов по-мексикански. Не еда, а просто издевательство какое-то. Она оглядела камеру и в очередной раз пересекла ее по диагонали.

Ходить мешала боль в лодыжке после растяжения.

Стены из белого пластика, ни единого шва. Дверь из толстого полимерного стекла в стальной раме. Она прижалась щекой к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит за порогом камеры. Но ничего не увидела, кроме ряда точно таких же клетушек. И все они, похоже, пустовали.

Где же Кэт?

Беспокойство о ней просто снедало Лизу. И она снова принялась расхаживать по камере.

Обстановка здесь была весьма скудная — койка с матрасом из пенопласта да тумба из нержавеющей стали с раковиной. Единственный предмет роскоши — большой телевизор с плоским экраном, встроенный в стену. Но Лизе никак не удавалось избавиться от ощущения, что кто-то за ней наблюдает.

Или, возможно, это просто паранойя, мания преследования, побочное воздействие снотворных и успокаивающих, которыми ее накачали?

После того как их вчера остановили на дороге, четверо мужчин в штатском затащили женщин на борт вертолета. Связали Кэт и Лизу, затем ввели им внутримышечно какое-то лекарство. По режущей боли в глазах и онемению мышц ног Лиза догадалась, что то была какая-то разновидность кетамина.

Во время путешествия в себя она приходила всего раз — и поняла, что находится на заднем сиденье «Эксплорера». Кэт полулежала рядом с ней, тихо похрапывая, глаза закатились. Лиза была слишком слаба, чтобы двигаться, но все же извернулась, посмотрела в заднее окно. Мимо проплывали густые темные леса и скалистые обрывы, из чего она сделала вывод, что находятся они в горах. Лиза решила, что это горы Голубого хребта, но до конца уверена не была.

Потом она снова отключилась. Позже подумала, что, наверное, ей в какой-то момент сделали вторую инъекцию. На внутренней стороне руки остались две красные отметины от шприцев.

Лиза рассеянно рассматривала их через тонкую ткань халата. Кто-то раздел ее, а затем облачил в это бесформенное хлопчатобумажное одеяние, закрытое на спине. Надевалось оно через голову. Ей также выдали тапочки, не подходящий по размеру бюстгальтер и трусики. Вещи были чистые, но не новые. Кто-то носил их прежде — и при этой мысли она занервничала еще больше.

Что стало с теми людьми?

Внезапно телевизор загудел. Она уставилась на него. На экране возникло изображение небольшой больничной палаты. Прошли две фигуры в медицинском одеянии, все это очень походило по обстановке на НОИТ — неонатальное отделение интенсивной терапии.

А затем вдруг заговорил компьютерный голос — ровный, плоский, невыразительный:

— ДОКТОР ЛИЗА КАММИНГС, МЫ УЗНАЛИ, ЧТО У ВАС МЕДИЦИНСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЧТО ВЫ ЯВЛЯЕТЕСЬ ДОКТОРОМ НАУК ПО ФИЗИОЛОГИИ. ЭТО ВЕРНО?

— Да, — осторожно ответила Лиза, не видя причин лгать. Естественно, что они узнали, кто она такая, возможно, нашли на нее данные по отпечаткам пальцев.

— ПОЛЕЗНОСТЬ ЯВЛЯЕТСЯ ЗДЕСЬ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ, — холодно произнес голос. — У КАЖДОГО ДОЛЖНА БЫТЬ ЦЕЛЬ. А ПОТОМУ НАМ ХОТЕЛОСЬ БЫ, ЧТОБЫ ВЫ ПОМОГЛИ НАМ В ДИАГНОСТИРОВАНИИ И ЛЕЧЕНИИ НОВОРОЖДЕННОГО, КОТОРЫЙ НАХОДИТСЯ ЗДЕСЬ, В ОТДЕЛЕНИИ. В ДАННЫЙ МОМЕНТ У НАС НЕ ХВАТАЕТ ШТАТНЫХ СОТРУДНИКОВ, ОСОБЕННО ОПЫТНОГО МЕДПЕРСОНАЛА.

Лиза обдумала предложение и спросила:

— С какой это стати я должна вам помогать?

— НО РАЗВЕ СПАСЕНИЕ ЖИЗНИ РЕБЕНКА — НЕ ДОСТАТОЧНО БЛАГОРОДНАЯ ЦЕЛЬ? А ВОЗМОЖНО — И СПАСЕНИЕ ЖИЗНИ ПОДРУГИ.

Изображение исчезло, и на экране материализовалась в точности такая же камера, как у нее. Только стены там были темно-красные. Все равно что смотреть через окно в соседнюю комнату. Впрочем, она могла находиться где угодно, совсем не обязательно рядом. Сидевшая на кровати женщина вскочила на ноги, ее изображение заполнило весь экран, к которому она приложила руку.

Лиза тотчас приложила свою, палец к пальцу. И вообразила, что ей через экран передается тепло ладони ее лучшей подруги.

— Кэт…

— Ты как, Лиза?

Но связь оборвалась, экран погас. И тут опять прорезался механический голос:

— ЛЮБАЯ ОПЛОШНОСТЬ ИЛИ ЖЕ НЕПОВИНОВЕНИЕ С ВАШЕЙ СТОРОНЫ ТУТ ЖЕ ОТРАЗЯТСЯ НА ВАШЕЙ ПОДРУГЕ, НА ЕЕ ПЛОТИ. ДОКАЖЕТЕ СВОЮ ПОЛЕЗНОСТЬ — И ОБЕ БУДЕТЕ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ.

Лиза нервно сглотнула, ей сразу стало холодно в тонком халатике.

— Чего именно вы от меня хотите?

Тут громко щелкнул электронный дверной замок.

— ВЫХОДИТЕ И НАПРАВО. ДО КОНЦА КОРИДОРА.

Экран снова потемнел.

Лиза колебалась, но понимала: выхода у нее просто нет. Сотрудничество поможет ей выиграть время. Время, чтобы придумать, как отсюда выбраться, время, чтобы Пейнтер смог их найти. Она представила лицо своего друга, седую прядь, заправленную за ухо, живые глаза, в которых читался незаурядный ум. И как эти глаза, глядящие на нее, светились любовью, когда они лежали ночью рядом в постели.

Именно это последнее воспоминание придало ей сил.

Лиза шагнула к двери, распахнула ее, вышла в коридор и повернула направо. Вдоль коридора тянулись двери камер. Она пыталась увидеть там Кэт, но все они, казалось, пустовали — по крайней мере, на первый взгляд.

— Кэт, — тихо окликнула она, продолжая медленно идти по коридору.

Ни ответа, ни лица, прижатого к стеклу.

В нескольких камерах матрасы были скатаны. Казалось, что в этом крыле нет ни единой живой души. И одновременно возникло чувство ожидания, которое порой охватывает в школе-пансионе, когда знаешь, что скоро эти помещения наполнятся гулом детских голосов и оживут.

Может, ощущение это возникло от тихого бормотания чьих-то голосов наверху?

Дойдя до конца коридора, Лиза оказалась у двери, толкнула ее и вошла в небольшую палату, ту самую, которую видела в телевизоре. Половину пространства занимали ящики и коробки. Некоторые были открыты, и там, среди упаковочного материала, виднелись завернутые в пластиковую пленку медицинские инструменты и оборудование.

Другая половина являлась неонатальным отделением. Женщина в халате увидела ее и сделала знак подойти, поприветствовав дружелюбным жестом, как коллега коллегу.

Но не успела Лиза сделать и шага, как отворилась дальняя дверь в палату, и вошел широкоплечий пожилой мужчина в темно-сером костюме. Седые волосы уложены в аккуратную прическу, манеры вежливо-сдержанные. Он направился прямо к Лизе.

Узнав его, она застыла как вкопанная.

Мужчина протянул руку и произнес с тягучим каролинским акцентом:

— Спасибо, доктор Каммингс, что согласились помочь моему внучатому племяннику.

Лиза растерянно пожала ему руку.

Это был бывший посол США в Юго-Восточной Азии, ныне госсекретарь… и родной брат президента.

Роберт Л. Гант.

13 часов 55 минут

Вашингтон, округ Колумбия

— Скажите мне, — произнес Джеймс Гант, посматривая в соседнюю комнату, где на кровати лежала его дочь, — кто стоит за всем этим?

Пейнтер понимал: вторая часть этого разговора потребует от него особой деликатности. То, что он собирался поведать и продемонстрировать, было предназначено только для глаз и ушей президента.

Для него — и еще одного человека.

В кабинете, куда зашли Пейнтер и Гант, работал за столом у компьютера Джейсон Картер. Агенты секретной службы продолжали дежурить в коридоре, одного оставили на посту у постели Аманды.

Джейсон кивнул, давая понять, что готов. Он уже подготовил все необходимые материалы.

Пейнтер взглянул на Ганта.

— Как вам известно, господин президент, мы с самого начала подозревали, что «Гильдия» имеет отношение к похищению вашей дочери.

Глаза Ганта потемнели.

— Я читал донесения разведывательных служб.

— Так точно, но «Гильдия» — это не настоящее их имя. Это скорее прикрытие, эдакий зонтик для групп, разбросанных по всему миру, для целой сети агентов и оперативников, которым удалось внедриться в различные военные, правительственные структуры, а также в научно-исследовательские институты и финансовые круги. Это многоуровневая организация, и составляющие ее группы носят порой другие названия. Лишь недавно мне удалось подобрать ключи к истинным их лидерам, кукловодам «Гильдии».

Гант не сводил с него глаз.

— Продолжайте.

— Этот узкий внутренний круг также скрывается под разными названиями, прячется среди членов бесчисленных тайных обществ, умело заметает и запутывает следы. И продолжается все это веками.

— Веками? — В голосе президента слышались скептические нотки.

— Ну, прослеживается, по крайней мере, до Средневековья, — ответил Пейнтер. — А на самом деле может уходить корнями в древние времена.

Он выразительно покосился на Джейсона. Молодой аналитик достаточно глубоко изучил историю происхождения семьи Гантов. Но исследования продвигались медленно, и чем дальше он отходил от настоящего, тем тоньше и прерывистей становился след, словно эта ниточка изнашивалась со временем, обрастала самыми невероятными слухами и подозрениями.

— И что же происходит теперь? — спросил Гант, по-прежнему не сводя с него глаз. — Что вам известно об их операциях в настоящем?

— Мы знаем две вещи. Первое: мы знаем, что они связаны с вашей семьей.

— Что?! — возмутился президент.

Пейнтер поспешил продолжить:

— Второе: нам известно название, наиболее часто ассоциируемое с этими людьми. «Линия крови».

Гант поморщился при упоминании этого названия; очевидно, оно было ему знакомо. Пейнтер ничуть не удивился такой его реакции. Аманде оно тоже было известно, но ему прежде хотелось услышать, что скажет президент.

— Я уважаю вас, директор. Я ваш должник и преисполнен благодарности. Но вы гоняетесь за призраками. Собираете разные слухи и сплетни, выстраиваете на них теории…

Пейнтер молчал, давая президенту возможность высказаться.

Тот продолжил:

— Богатые семьи всегда под подозрением. Сплетники и завистники вечно придумывают что-то, обвиняют их в маниакальных кровавых заговорах. За примерами далеко ходить не надо. Кеннеди, Рокфеллеры, Вандербильты, Ротшильды. В прошлом каждый из них был связан с какими-то тайными обществами и махинациями мирового масштаба. И мы, конечно, не исключение. Да выдерните любую карту из этой колоды — масоны, Трехсторонняя комиссия[100], «Череп и Кости»[101], Бильдербергская группа[102] — везде можно отыскать следы их связей с нашей семьей. — Гант покачал головой, он был явно разочарован. — Само название «Линия крови» — это наша традиционная семейная страшилка. И ее придумали, чтобы припугнуть ребятишек, когда те расшалятся. Это истории о семье внутри нашей семьи. И думаю, что за порог дома они не выносились. Подрастая, я слышал самые разные истории, того рода, что шепотом рассказывают ночами под одеялом. О людях, которые слишком громко упоминали это название. И после этого вдруг таинственным образом исчезали.

Еще бы не исчезали, — подумал Пейнтер. — Их или убивали, или брали в наемники.

— Так что вас ввели в заблуждение, директор. Наплели разной чуши, а вы и поверили в какой-то там заговор.

Пейнтер понял, что теряет инициативу. Что ж, теперь самое время. И он кивнул Джейсону.

— Покажите нам материалы, которые я просил вас подготовить. — Он снова обернулся к Ганту. — Аманда описала символ, который видела на палатке в Сомали. Тот же знак мы обнаружили уже здесь, в Штатах. В клинике по искусственному оплодотворению, где она зачала ребенка in vitro.

Джейсон отошел от стола. На мониторе появилась запись, сделанная с портативной видеокамеры Кэт. Было видно, как она проходит в высокие стальные двери.

— Вот здесь стоп, пожалуйста, — попросил Пейнтер. И его снова охватило чувство тревоги за Кэт и Лизу.

Изображение замерло, сфокусировалось на центре двери. И стал виден нарисованный на ней символ: красный крест с обвитым вокруг него генетическим кодом. Раньше Аманда узнала его и уверяла, что этот символ как-то связан с «Линией крови».

Судя по выражению лица Ганта, он тоже это знал. Слегка поморщился, подался вперед, пробормотал хрипло:

— Невероятно…

Пейнтер дал знак Джейсону продолжить демонстрацию.

— А вот что скрывалось за этим символом.

Сам Пейнтер смотреть не стал — он уже видел эти кадры. Вместо этого Кроу наблюдал за реакцией президента. Кровь отхлынула у него от лица. Губы дрогнули и в ужасе приоткрылись.

Поняв, что Гант увидел достаточно, Пейнтер провел рукой по горлу, и Джейсон закончил показ.

Президент был потрясен. Целую минуту он не отрывал глаз от монитора, затем обернулся и посмотрел на Пейнтера; в глазах его читались боль и ужас. И Кроу понял, что Гант представлял плавающую в одной из этих емкостей Аманду.

Нужно было отдать должное этому человеку — он кивнул, принимая горькую правду. Затем поднялся и произнес звенящим от ненависти голосом:

— Если вы правы, если члены моей семьи творили такие зверства, столь жестоко обошлись с моей дочерью, я хочу найти их и наказать. — Теперь весь его гнев сосредоточился на одном вопросе: — С чего начнем?

Прежде чем Пейнтер ответил, в разговор вмешался еще один человек, очевидно слышавший гневный голос Ганта и узнавший его.

— Папа?..

Все обернулись и посмотрели на кровать в соседнем помещении. Пациентка открыла глаза и силилась увидеть отца.

— Аманда!.. — Гант бросился к ней, упал перед кроватью на одно колено, взял дочь за руку. — Малышка моя, девочка, я здесь.

Аманда ощупывала пальцами лицо отца. Но вместо облегчения на нем до сих пор читался гнев. Она крепко сжала пальцами руку отца, изо всех сил стараясь побороть воздействие успокоительных.

Гант принялся утешать дочь:

— Ты скоро поправишься. Все будет хорошо.

Но Аманду волновало другое:

— Папа, они забрали Уильяма. Отняли у меня моего ребенка, моего мальчика! Ты… — Пальцы ее так крепко впились ему в руку, что костяшки побелели. — Ты должен его вернуть.

Слова эти отняли у нее последние силы. Она смотрела на отца, вымаливая у него обещание. А потом бессильно откинулась на подушки, глаза ее закатились, пальцы разжались.

К кровати бросился нейрохирург.

— Ей нельзя так волноваться, нужен покой!

Гант, не обращая на него внимания, обратился к Пейнтеру:

— Что я должен сделать, чтобы вернуть внука?

Пейнтер вспомнил видеоматериалы, полученные с камеры на бронежилете Каина: вид со дна лодки. До встречи с президентом он просматривал их полдня несколько раз. Погоня за катером, взятие в плен, введение Грею Пирсу каких-то веществ, судя по всему — наркотических. Просматривал и всякий раз воздавал должное этому человеку за мужество, самопожертвование и находчивость, за то, что он догадался тайком провести эту съемку. Это давало пусть и небольшой, но шанс использовать ее против врага. И Пейнтер твердо намеревался воспользоваться этим шансом.

— Так что я должен сделать? — повторил вопрос президент.

Пейнтер посмотрел ему прямо в глаза и ответил со всей искренностью и прямотой:

— Вы должны умереть, господин президент.

ГЛАВА 33

4 июля, 11 часов 34 минуты

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Грей возвратился к реальности под яркую вспышку.

Электрический разряд прожег череп, словно некто прижал всю левую половину его лица к раскаленной печке. Он охнул, пытался отстраниться, но боль продолжала жечь, избавиться от нее не удавалось. Полегчало, только когда она прошла сама по себе.

Затем что-то вонзилось ему в тыльную сторону ладони. Тепло поднималось вверх по руке, достигло груди, сердца. Биение его резко участилось. От повышенного кровяного давления стучало в ушах. Несколько секунд Грей не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, затем и эти неприятные ощущения тоже прошли.

Потрясение, которое он испытал, вдруг резко обострило все чувства. Окружающий мир внезапно оказался в фокусе, лишь по краям был окрашен в красноватые тона. Грей лежал на спине, в горле застрял комок. Взяв себя в руки, он поднял руку и ощупал бетонный потолок над головой. Тот располагался так низко, что кончики пальцев ощущали неровную поверхность.

Потом Пирс заметил какой-то прибор, прикрепленный к запястью, из него торчал шприц. Он сорвал его, перекатился на бок и зажал пальцем проколотую вену.

Должно быть, ему ввели средство, противоположное усыпляющему, буквально за несколько секунд вернув к реальности.

Но где это я?

Бетонные стены окружали со всех сторон, получалась коробка футов в пять в длину и около трех в высоту. Освещение яркое, даже слишком яркое, и исходило оно от вмонтированной в угол лампы на батарейках. У ног лежал продолговатый металлический футляр; на одной из стен виднелось отверстие, прикрытое стальной заслонкой. Если даже и открыть, оно слишком узкое, через него не выбраться. Похоже, что единственным выходом отсюда служил люк в полу, но он был заперт снаружи.

Что происходит?

Ответ прозвучал откуда-то из глубины, прямо за правым ухом.

— ДОБРОЕ УТРО, КОММАНДЕР ПИРС, — приветствовал его механический голос. Звучал он как бездушный компьютеризированный автоответчик, хотя Грей подозревал, что говорил с ним живой человек с голосом, измененным до полной неузнаваемости.

— СТОЛЬ ГРУБОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ БЫЛО ПРОДИКТОВАНО НЕОБХОДИМОСТЬЮ. — На извинение это походило мало, никакого сожаления, лишь спокойная констатация факта. — ШОК, А ЗАТЕМ ИНЪЕКЦИЯ МЕТИЛФЕНИДАТА, И ВЫ СНОВА В БОЕВОЙ ФОРМЕ И ГОТОВЫ К ВЫПОЛНЕНИЮ ЗАДАНИЯ. У ВАС ЕСТЬ В ЗАПАСЕ ЕЩЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ, ПЕРЕД ТЕМ КАК ПРИСТУПИТЬ К ДЕЙСТВИЯМ.

— Но что я должен делать? — громко спросил Грей, адресуя свой вопрос голым стенам этого бетонного склепа. Он уже догадывался, каков будет ответ. Снова покосился на продолговатый футляр, где, очевидно, лежала винтовка.

Голос меж тем продолжил, игнорируя его вопрос, а может, связь была односторонней:

— РАЦИЯ НАХОДИТСЯ У ВАС ГЛУБОКО В УХЕ. ОНА НАДЕЖНО ЗАКРЕПЛЕНА И ПОДСОЕДИНЕНА К ВЗРЫВНОМУ УСТРОЙСТВУ. А ОНО НАЧИНЕНО «С-4». МОЖЕТЕ УБЕДИТЬСЯ САМИ.

Встревоженный Грей тут же сунул палец в ухо и нащупал в глубине комок из какого-то твердого материала. Представил, что может случиться, если он взорвется, и поспешно вынул палец из уха.

Голос меж тем продолжил:

— УСТРОЙСТВО МОЖЕТ БЫТЬ ТАКЖЕ ИСПОЛЬЗОВАНО ДЛЯ НАКАЗАНИЯ. ОЩУЩЕНИЯ ПРИМЕРНО ТАКИЕ ЖЕ, ЧТО ВЫ ИСПЫТАЛИ ПРИ ПРОБУЖДЕНИИ. К ТОМУ ЖЕ ОНО ПОДКЛЮЧЕНО К ПЕРЕДАТЧИКУ, КОТОРЫЙ НАХОДИТСЯ У НАШЕГО ЧЕЛОВЕКА. СТОИТ ВАМ ОТДАЛИТЬСЯ ОТ НЕГО НА ДЕСЯТЬ ЯРДОВ, У ВАС БУДЕТ ВСЕГО ДЕСЯТЬ СЕКУНД, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ В ЭТОТ РАДИУС. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ СРАБОТАЕТ ВЗРЫВНОЕ УСТРОЙСТВО.

Стало быть, я у них на электронном поводке.

Грея охватили самые дурные предчувствия, и он уже не ощущал такой бодрости, как при пробуждении.

— ТЕПЕРЬ ЧТО КАСАЕТСЯ САМОГО ЗАДАНИЯ, — продолжил голос. — СЕГОДНЯ РОВНО В ПОЛДЕНЬ ВЫ ДОЛЖНЫ УСТРАНИТЬ ПРЕЗИДЕНТА ДЖЕЙМСА Т. ГАНТА. НАЙДЕТЕ В ФУТЛЯРЕ СНАЙПЕРСКУЮ ВИНТОВКУ И МАГАЗИН С ДВУМЯ ПАТРОНАМИ. ЭТО НА ТОТ СЛУЧАЙ, ЕСЛИ ПРОМАХНЕТЕСЬ ПРИ ПЕРВОМ ВЫСТРЕЛЕ. ТРЕТЬЕГО ШАНСА У ВАС НЕ БУДЕТ. ТАК ЧТО ГОТОВЬТЕСЬ. ПРЯМО СЕЙЧАС.

Внутри бункера замигала лампочка. Затем послышалось тихое гудение и отворилось окошко. В склеп ворвались яркие лучи солнца. Но они не ослепили Грея. Теперь он понял, почему так ярко горела вмонтированная в угол лампа, — чтобы он быстрее приспособился к дневному свету.

Грей осмотрелся в поисках камеры, затем перекатился, подполз к футляру и открыл его. Внутри лежала снайперская винтовка «М40АЗ» — такими пользуются морские пехотинцы — с уже привинченными к ней сошками. Пирс вытащил оружие, проверил балансировку и то, как приклад упирается в плечо. Он был знаком с этой винтовкой. Эффективная дальнобойность — около тысячи ярдов.

Но что попадает в этот радиус?

Грей придвинулся к маленькому окошку, из которого лился солнечный свет. И разглядел вдали мемориал Джорджа Вашингтона — белый обелиск возвышался над раскидистыми дубами.

Значит, я вернулся в округ Колумбия.

Грей пытался сориентироваться. Через ветви деревьев проблескивала водная гладь. Должно быть, Потомак. Он осмотрелся по сторонам и увидел вдали справа просторные зеленые лужайки, заросли кизила и ровные ряды маленьких белых могильных плит. И это место тоже было хорошо знакомо ему, многие его друзья были похоронены там. Арлингтонское кладбище. Стало быть, он находится в северной части парка, судя по всему, неподалеку от памятника морским пехотинцам США.

Чуть ближе внизу просматривалась короткая улица, в самом конце ее парк. Среди высоких дубов разгуливали люди, толпились у палаток и лотков. На многих была военная форма разных родов войск — от темно-синей до камуфляжной, с оттенками хаки.

Грей поднял винтовку и посмотрел в оптический прицел, затем подрегулировал его, желая как следует рассмотреть, что происходит в парке. Изображение приблизилось, и он увидел барбекю, смеющихся ребятишек, бегающих по дорожкам, военный оркестр, играющий на открытой эстраде. Издалека доносились звуки — барабанный бой, пение духовых инструментов. В центре на площадке для пикников была возведена высокая трибуна, обрамленная гроздьями красных, белых и синих воздушных шаров.

Пирс максимально приблизил изображение, чтобы разглядеть людей, собравшихся у трибуны. Похоже, то были высшие военные чины, представители всех родов войск.

И среди них он увидел будущую свою жертву.

Президент Джеймс Т. Гант стоял спиной к Грею и целовал свою жену, даму в темно-синем брючном костюме, топе в мелкую розово-белую полоску и серебристых лодочках. Ну конечно же! Ведь сегодня праздник, Четвертое июля, День независимости, и военных пригласили на традиционное барбекю. Грей также знал, что позже, вечером, первая пара страны устраивает прием с фейерверком на южной лужайке Белого дома.

Но выражение лица у первой леди было далеко не праздничное.

Через оптику прицела даже с расстояния около семисот ярдов были видны скорбные морщинки, залегшие вокруг глаз, которые не в силах был замаскировать даже тщательный макияж. Пальцы Терезы напряженно впились в руку мужа, словно пытались удержать его прежде, чем он поднимется на трибуну. Но президент не мог не подняться — надо было продемонстрировать миру всю свою силу, спокойствие и уверенность.

Эта пара считала, что их дочь Аманда погибла, — может, так оно и есть. Последнее, что помнил о ней Грей, это как она плавала в темных водах, поддерживаемая с двух сторон его товарищами. И наверняка администрация еще не сообщила о похищении и смерти Аманды — они, очевидно, дожидались официального подтверждения об обнаружении изуродованных ее останков. Возможно, пресс-атташе Белого дома уже подбирает нужные слова для этого трагического заявления.

А пока что родители не должны показывать вида.

И вот президент Гант взошел на трибуну и взмахом руки приветствовал собравшихся. В ответ послышались восторженные возгласы.

Грей отвернулся, пригнулся в своем снайперском гнезде и положил винтовку на колени. Затем взял магазин и увидел в нем патроны — «M118LR» новейшего образца, обеспечивающие повышенную точность стрельбы.

Их было всего два. Так что право на ошибку у него всего одно.

Он вспомнил предупреждение: третьего шанса у вас не будет.

Но с чего это его похитители взяли, что он согласится убить президента? Да, они захватили Сейхан, но, как ни прискорбно признать, этого средства воздействия недостаточно. Он понимал: они наверняка подвергнут ее ужасным пыткам, чтобы добиться от него согласия. Или же наказать за провал операции.

Этот страх за нее не отпускал, так и засел холодным комом в груди.

Но Грей также понимал, что даже ради спасения Сейхан он не может, не имеет права пожертвовать жизнью лидера свободного мира. В отчаянии он впился пальцами в приклад из стеклопластика, окинул взглядом смертоносный дульный срез.

Прости, Сейхан. Но я не могу.

— ГОТОВНОСТЬ ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ, — словно читая его мысли, объявил механический голос и добавил, чтобы подстегнуть к действию: — ЧТОБЫ БЫТЬ СТОПРОЦЕНТНО УВЕРЕННЫМИ В ВАШЕМ СОТРУДНИЧЕСТВЕ, МЫ РАЗМЕСТИЛИ ПЯТНАДЦАТЬ ПЛАСТИКОВЫХ ПАТРОНОВ С ГАЗОМ ЗАРИНОМ ПО ВСЕМУ ПАРКУ. ОНИ В ЗЕМЛЕ, САМИ ЗАРЯДЫ И ДЕТОНАТОРЫ НЕ ВИДНЫ. ЭТОГО ДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ УБИТЬ ВСЕХ, КТО НАХОДИТСЯ В ДАННОЙ ЗОНЕ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ПРЕЗИДЕНТА. ЗАРЯДЫ ЭТИ ВЗОРВУТСЯ РОВНО ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ СЕКУНД ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ. В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ПРЕЗИДЕНТ НЕ БУДЕТ УСТРАНЕН.

Грей был наслышан об этом нервно-паралитическом газе, столь опасном, что даже при секундном контакте с кожей человек умирает в страшных муках.

— ЧТО ТАКОЕ ОДНА СМЕРТЬ В СРАВНЕНИИ С ГИБЕЛЬЮ СОТЕН НИ В ЧЕМ НЕ ПОВИННЫХ МУЖЧИН, ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ? ВЫБИРАТЬ ВАМ, КОММАНДЕР ПИРС. ПРИ ЛЮБОМ РАСКЛАДЕ МЫ ДОБЬЕМСЯ СВОЕЙ ЦЕЛИ. НО ДЛЯ НАС БУДЕТ КУДА КАК ЛУЧШЕ, ЕСЛИ ВЫ СПУСТИТЕ КУРОК. СМЕРТЬ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА ОТ РУК НАЕМНОГО УБИЙЦЫ ПРОИЗВЕДЕТ БОЛЬШЕ ЭФФЕКТА, СТАНЕТ ЗНАЧИМЕЙ, НЕЖЕЛИ ЕГО УНИЧТОЖЕНИЕ НАРЯДУ С МНОГИМИ ДРУГИМИ.

От холодной расчетливости, прозвучавшей в этих словах, по спине у Грея пробежали мурашки.

— К ТОМУ ЖЕ ПРИ ОБНАРУЖЕНИИ ВИНТОВКИ, А ТАКЖЕ УСТАНОВЛЕНИИ, ЧТО ДНК КИЛЛЕРА ПРИНАДЛЕЖИТ ВАМ, ВСЮ ВИНУ ЗА УБИЙСТВО МОЖНО ВОЗЛОЖИТЬ НА ВЗБУНТОВАВШЕГОСЯ ОПЕРАТИВНИКА, АГЕНТА ПОД ПРИКРЫТИЕМ, ЧЕЛОВЕКА, РЕШИВШЕГО ОТОМСТИТЬ ЗА УНИЧТОЖЕНИЕ ЕГО ГРУППЫ АДМИНИСТРАЦИЕЙ ПРЕЗИДЕНТА.

Иными словами, вбить последний гвоздь в гроб «Сигмы».

Но планы «Гильдии» этим не ограничивались.

— ПОДОБНАЯ АКЦИЯ ВЫЯВИТ НЕОБХОДИМОСТЬ ПОЛНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ СЕКРЕТНЫХ И РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ СЛУЖБ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ. МЫ РАЗОБЛАЧИМ ИХ И НА СЛЕДУЮЩИХ ВЫБОРАХ СМОЖЕМ ЗАНЯТЬ БЕЛЫЙ ДОМ. БЕЗВРЕМЕННАЯ И ЖЕСТОКАЯ КОНЧИНА ПРЕЗИДЕНТА ДЖЕЙМСА ГАНТА ВЫЗОВЕТ СОСТРАДАНИЕ В САМЫХ ШИРОКИХ СЛОЯХ ОБЩЕСТВА. СОСТРАДАНИЕ ЭТО РАСПРОСТРАНИТСЯ И НА ЧЛЕНОВ ЕГО СЕМЬИ, В ТОМ ЧИСЛЕ НА ЧЕЛОВЕКА, ВСЕГДА СТОЯВШЕГО РЯДОМ С НИМ, ЗАНИМАЮЩЕГО ОДИН ИЗ КЛЮЧЕВЫХ ПОСТОВ…

…распространится на членов его семьи…

Грея едва не стошнило от этих слов. Он продолжал слушать и, вооруженный этим новым знанием, вдруг уловил в голосе еле заметный южный акцент. Подбор слов тоже был характерен для выходца с Юга, и никакая компьютерная обработка не могла это устранить. Мысленно Пирс пытался представить человека, всегда стоявшего плечом к плечу с президентом. Да ведь это его родной брат, которого так уважали и ценили во всем мире и у которого в руках скоро сосредоточатся бразды правления. Человека, которого будут просто умолять занять Белый дом после такой трагедии, и он получит всю власть, одержав убедительную победу на выборах.

Это госсекретарь.

Роберт Ли Гант.

Грей крепко зажмурился. И тут вдруг вспомнил: ему постоянно казалось, что Пейнтер недоговаривает, что-то утаивает от него, и связано это с «Гильдией», организацией, которая так жестоко расправилась с его матерью.

Неужели это и есть разгадка?

Неужели Пейнтер подозревал этого человека с самого начала?

Тогда неудивительно, что директор не стал сообщать семье Гантов о том, что Аманда выжила в Сомали. Он боялся, что об этом узнает брат президента.

Гнев и отвращение — вот какие чувства целиком завладели Греем. С чисто логической точки зрения он понимал, почему Кроу утаил от него эти сведения. Грей мог бы немедленно устранить этого человека или же вывести из игры, подвергнув тем самым опасности все свое окружение. А следовательно, понимание того, что в Белом доме засел предатель, помешало бы выполнению задания. И, очевидно, Пейнтер счел такое знание «необязательным».

Грей не попал в список особо доверенных лиц. И все же…

Все же ты должен был мне сказать.

— ОСТАЛАСЬ ОДНА МИНУТА, — предупредил голос. — ЖДИТЕ НАШЕГО СИГНАЛА, ПОТОМ СТРЕЛЯЙТЕ.

Грей вставил магазин и занял позицию у амбразуры. Стыд и гнев просто сжигали его. Он не знал, правду ли сказал голос о зарядах со смертоносным газом; вполне возможно, они взорвутся при любом раскладе. Но понимал, что рисковать не стоит.

Джеймс Т. Гант должен умереть.

Пирс посмотрел в телескопический прицел, немного опустил ствол, и теперь в перекрестье тонких черных линий попал профиль президента — тот обернулся к стоявшему рядом человеку и что-то говорил ему. Грей перепроверил расстояние до цели — семьсот ярдов — и поймал в прицел винтовки затылочную косточку за левым ухом, зная, что при попадании в нее нанесет максимальный ущерб. В динамиках его наушников звучали веселая музыка и радостный смех, люди проводили праздничный пикник. Но он тут же отмахнулся от всех этих звуков и мыслей, заставил себя сосредоточиться на своей цели, своей миссии.

В истории США три президента умерли в один и тот же день, Четвертого июля, день рождения страны. Похоже, это не просто совпадение. Томас Джефферсон, Джон Адамс и Джеймс Монро.

Сегодняшний день будет отмечен смертью четвертого.

Затем президент вдруг наклонился, и Грею пришлось опустить ствол винтовки. Гант потрепал по густой шерсти собаку, стоявшую рядом с ним на трибуне. Грей напрягся, он сразу узнал бельгийскую овчарку.

Это же Каин!

Затем Джеймс Гант выпрямился и пожал руку капитану Такеру Уэйну. Тот был при полном параде. На темно-синем кителе сверкали медали и другие награды за участие в боевых действиях в Афганистане. И это было вполне естественно, что Такер стоял здесь, на трибуне — герой войны и его собака, — и что они получают благодарность от своего главнокомандующего.

Но только Грей по-настоящему знал, почему здесь оказались Такер и Каин.

И весь его гнев, направленный на скрытного Пейнтера, тотчас улетучился, и Пирс ощутил облегчение и уважение к этому человеку. Должно быть, директор получил видео из Дубая и все понял. Но чего именно он хочет теперь от Грея?

Пирс еще раз осмотрел сцену действия. Пейнтер не случайно привел сюда Такера. Ведь бывший армейский рейнджер не входил на постоянной основе в «Сигму», был нанят только на время, так что здесь его вряд ли кто узнает. Но что тем самым хотел сказать Пейнтер ему, Грею?

А потом он вдруг понял.

Ведь на трибуне находился не только Такер, но и Каин.

И Грей сконцентрировал все свое внимание на собаке. Пастушья овчарка стояла неподвижно, хвост задран вверх, голова поднята, нос принюхивается. Грею уже несколько раз доводилось видеть Каина в точно такой же позе — она означала, что пес напал на след запаха.

И Каин указывал ему на источник этого запаха, как любая другая хорошая охотничья собака.

Грей проследил за направлением его взгляда и увидел над возвышением красный воздушный шар — как раз за головой президента. Грей направил на него прицел, приблизил изображение.

Шар слегка покачивался под слабым ветерком, и Пирс отчетливо увидел выведенную на нем небольшую греческую букву — темно-красную на красном фоне, почти незаметную, если как следует не присмотреться.

Он улыбнулся и взял шар на мушку.

В наушниках прозвучал приказ:

— ОГОНЬ!

Грей задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

ГЛАВА 34

4 июля, 12 часов 00 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Никакого выстрела — только лопнул воздушный шарик. Но и этот звук заставил вздрогнуть всех, кто стоял на трибуне.

За исключением Такера.

Он ждал этого сигнала. Использовал этот отвлекающий маневр, чтобы нажать кнопку на передатчике, который лежал в кармане. Маленькие петарды, спрятанные под белой рубашкой-поло президента, взорвались. Кровь президента выплеснулась, окрасила рубашку на спине и спереди, над сердцем.

Первая леди закричала, красные брызги попали ей на лицо.

Агенты секретной службы немедленно окружили президента, подняли и унесли с возвышения. Такера оттеснили в сторону, Каин отпрыгнул сам.

Еще один кордон агентов образовал живой щит, чтобы защитить президента. Другие сгрудились вокруг первой леди и торопливо увели ее в другом направлении.

Такер похлопал по ноге, подзывая к себе Каина, и поспешил за президентом и сопровождающими. Хаос воцарился там, где только что веселился народ. Неожиданный взрыв насилия застал всех врасплох. Все кричали, родители укрывали детей своими телами, жаровню с мясом перевернули, шатер загорелся. Но большинство собравшихся являлись или действующими, или бывшими военными. Едва ли не все в свое время побывали под огнем.

Они расступались, пропуская раненого главнокомандующего; некоторые даже присоединялись к живому щиту, укрывающему подстреленного президента.

Его вынесли к стоянке, где находились автомобили кортежа. Как и планировалось, с внедорожника «Субурбан», напичканного системами электронного противодействия, которые использовала секретная служба, чтобы предотвратить нападение с воздуха, выпустили весь запас дымовых шашек, создав густую завесу, скрывшую последний этап пути президента к ожидающим «скорым».

После моментной неразберихи два агента секретной службы, которых заранее ввели в курс дела, усадили президента в одну из «скорых». Такер залез в салон. Каин запрыгнул следом.

Стоявшая рядом «скорая» включила мигалки и сирену и сорвалась с места. «Роудраннер», мобильный командный пункт, разослал ложный приказ, и весь охранный кортеж рванул следом. Бронированные автомобили ехали за «скорой», местная полиция блокировала улицы.

Глядя в окно, Такер наблюдал, как бронированный президентский лимузин катит сквозь дым, увозя в безопасное место первую леди, которая, должно быть, находилась на грани нервного срыва. Еще бы, мужа застрелили у нее на глазах. Им требовалось, чтобы в ближайшие несколько часов камеры видели скорбящую жену. Жестоко, конечно, но сегодня никто не должен был знать об обмане.

Особенно враг.

Удивительно, но Пейнтер срежиссировал блеф такого масштаба всего лишь за день. Использовал только тех, кому полностью доверял, связавшись со считаными людьми в различных правоохранительных структурах, но в основном провернул операцию своими силами.

Один из агентов секретной службы помог президенту снять дырявую рубашку-поло. Гант поморщился от боли. Причина стала понятна, когда за рубашкой последовала окровавленная майка и с тела президента сняли остатки петард. На спине под левой лопаткой краснел ожог.

— Сэр… — в голосе одного из агентов слышалась тревога.

Президент отмахнулся.

— Все хорошо. Лучше, чем получить пулю в голову.

Другой агент завел двигатель, и «скорая» уехала, без мигалок и сирен. В другую сторону. Кортеж помчался к больнице Университета Джорджа Вашингтона, где ждала еще одна команда, чтобы продолжить реализацию обмана. В сообщении для прессы будет указано, что президента срочно оперируют, пуля пробила легкое и шансы на спасение невелики. Они не хотели, чтобы была предпринята вторая попытка покушения, вот и собирались обставить все так, будто первая принесла желаемый результат. Но блеф такого масштаба сохранить в тайне долгое время не представлялось возможным.

Они просчитали, что в их распоряжении шесть часов.

Шесть часов, чтобы добраться до организации заговорщиков, которой удалось просуществовать столетия.

В ухе раздался голос Пейнтера:

— Докладывай.

— Посылка доставлена, — ответил Такер, зная, что его голосовой канал охраняется от стороннего вмешательства специальным криптограммным алгоритмом, разработанным АНБ[103] для защиты разговоров президента. — Где коммандер Пирс?

— Мы как раз этим занимаемся.

Заранее зная о снайпере, Пейнтер взял сцену действия в кольцо миниатюрных камер с высокой кадровой частотой и нацелил их на воздушный шарик. Эти камеры позволяли отследить прохождение пули и, соответственно, показать траекторию в режиме реального времени. Аналитикам «Сигмы» трехмерная лазерная модель парка давала возможность быстро определить местонахождение снайпера. Коммандера Пирса они стремились найти как можно быстрее — не только для того, чтобы гарантировать его безопасность: он располагал информацией о действиях врага.

Такера не покидало чувство вины из-за того, что ему пришлось оставить ребенка Аманды. Он собирался приложить все силы, чтобы исправить эту ошибку. И первый шаг к этой цели — найти и обеспечить безопасность Грея. Без сведений, которыми он располагал, весь этот блеф не мог принести результата. Через шесть часов миру будет объявлено, что президент чудесным образом выжил после операции, и то зыбкое преимущество, которое им удалось получить, сойдет на нет.

Такер знал: Пейнтер и не ожидает, что этими действиями они сумеют выкорчевать предателей, но он ставил перед собой одну ясную цель, ту же, что и Такер: найти и спасти ребенка Аманды и выявить всех участников этого кровавого дела. Но даже и с такой конкретной целью шансы были невелики.

А без Грея шансов не было вовсе.

Пейнтер вновь вышел на связь:

— Мы знаем, где он. Утилизационный накопитель офисной башни. В семистах ярдах.

Такер облегченно вздохнул. И встретился взглядом с президентом.

— Мы нашли его, сэр.

Джеймс Гант кивнул, поморщился.

— Не хотелось бы его терять.

12 часов 01 минута

Грей наблюдал, как открылся люк.

Коммандер все еще держал в руках снайперскую винтовку. Только что он наблюдал, какой хаос последовал за его единственным выстрелом. И, наблюдая, затаил дыхание, опасаясь, что зарин все-таки будет выпущен и убьет всех, кто находился в парке. Когда ничего не произошло, Пирс заподозрил, что угроза все-таки была ложной. Он увидел, как Такер уезжает с президентом, с тем чтобы доставить того в безопасное место. И сразу сообразил, что к чему.

Они сфабриковали смерть президента.

Рискованный шаг со стороны директора, но Грей понимал, чем обусловлен риск. Он наглядно демонстрировал отчаянность их положения. Конечно же, они уже вычисляли траекторию, чтобы найти его, надеясь, что он располагает дополнительными сведениями. В этом и заключалась проблема.

Мне известно ничуть не больше, чем им.

Если не считать того, что Пейнтер понятия не имел о связях Роберта Ганта с «Гильдией». Возможно, директор подозревал, что семья президента или его ближайшие советники в этом замешаны… но мог и не знать, кто в администрации был кротом.

Грей посмотрел на свою руку. Один патрон у него оставался. Хватит ли этого, чтобы дать Пейнтеру время найти его?

От темного люка донесся крик:

— Положи винтовку! Покажи руки!

— Куда вы меня везете? — крикнул он в ответ. И тянул время, пытался получить информацию.

Ответом стал шок — в прямом смысле этого слова. Точнее, электрошок. Разряд вырвался из уха, ослепил его, челюсти с лязгом сомкнулись, подогнулись колени, он рухнул на пол.

— Положи винтовку, — повторил охранник. — Покажи руки.

Грей на животе подполз к люку и высунул пустые руки. Он тяжело дышал, хватал ртом воздух.

— Теперь спускайся по служебной лесенке.

Грей все делал медленно — не от боли, а чтобы потянуть время. Перекинул ноги в люк, начал искать первую перекладину.

— Тебя предупреждали, — добавил охранник.

Грей приготовился ко второму разряду, но услышал механический голос из вживленного динамика, который начал обратный отсчет:

— ДЕСЯТЬ… ДЕВЯТЬ… ВОСЕМЬ…

Включился таймер заряда из «С-4» в слуховом канале его правого уха. Тот, кто держал в руке передатчик, вероятно, вышел за десятиярдовую зону. Его заставляли идти следом, дергая за электронный поводок.

И не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. Он дернул за заминированное ухо, зная, что «Сигме» не будет никакой пользы, если у него снесет половину черепа. Ему необходимо остаться в живых, разузнать как можно больше… а это означало, что действовать следовало быстро.

— …СЕМЬ… ШЕСТЬ… ПЯТЬ…

Приняв решение, он проигнорировал перекладины и просто соскользнул вниз. Ноги ударились о бетонный пол коридора на счет «три».

И тут, слава богу, динамик смолк.

Его окружали солдаты, все в черном и с оружием в руках. Один торопливо поднялся по лестнице, в перчатках из латекса, и обыскал бетонное снайперское гнездо.

— Винтовка и немного крови для анализа ДНК, — доложил он и спустился вниз, держа в руке шприц и убирая его в пластиковый пакет, чтобы не оставлять никаких улик. — Все чисто.

Командир выступил вперед, на голову выше остальных, с вытатуированным крестом на шее. Сунул в карман какое-то устройство размером с пачку жевательной резинки.

Передатчик.

— Уходим, — приказал он.

Пистолеты подтолкнули Грея вперед, к лестнице в подвал, потом к потайной двери в тоннеле.

Грей обернулся, когда дверь за его спиной захлопнулась, в надежде, что его план сработает. Но едва он сбавил шаг, в ухе вновь зазвучал отсчет:

— ДЕСЯТЬ… ДЕВЯТЬ… ВОСЕМЬ…

Как собака на поводке, Грей покорно добавил прыти.

Пока ничего поделать он не мог.

12 часов 32 минуты

— Докладывайте. — Пейнтер стоял в коммуникационном центре штаб-квартиры «Сигмы».

— Мы на месте, — сообщил командир подразделения, посланного вызволять Грея. — Бункер пуст. Никаких следов коммандера Пирса. Только снайперская винтовка и несколько капель крови.

Пейнтер закрыл глаза, борясь с захлестнувшей его волной отчаяния: неужели они потеряли след Грея? Но тут же сосредоточился на том, что осталось после него.

Винтовка и кровь.

Кроу понял.

Они собирались повесить убийство на Грея и, следовательно, уничтожить репутацию «Сигмы». И теперь, как и в любой шахматной партии, сделать ход предстояло Пейнтеру.

— Возьмите винтовку и везите сюда, — приказал он. — Уничтожьте следы крови и все там зачистите. Но сделать это надо быстро.

После покушения на президента все еще царил хаос, но долго такое продолжаться не могло. И очень скоро эксперты-криминалисты выйдут на снайперское гнездо. Его команде следовало убраться оттуда раньше. Только не паниковать, не терять концентрацию.

Пейнтер точно знал, что не потерял ее и Грей.

— Прежде чем начнете зачистку, — предупредил он по рации, — обыщите каждый квадратный дюйм бункера. Я знаю коммандера Пирса, он наверняка попытался нам что-то оставить.

— Ясно.

Пейнтер закончил разговор и обратился к Джейсону Картеру, который стоял в дверях кабинета Кэт:

— Остаешься за старшего. Дашь мне знать, если что-то пойдет не так.

Как будто уже не пошло.

— Я прикрою, — заверил его Джейсон.

Пейнтер выскочил за дверь и сбежал по лестнице, ведущей на самый нижний этаж. Там уже находились президент Гант и его дочь.

Президент тайно прибыл несколькими минутами раньше. Смитсоновский замок закрыли на весь день. Специально для этой цели. Никто не обратил внимания на группу уборщиков, которые вошли в здание. Никто не видел, как они воспользовались особым лифтом и спустились в командный бункер «Сигмы». На текущий момент все верили, что президенту делают срочную операцию в больнице Университета Джорджа Вашингтона и вероятность остаться в живых близка к нулю.

Коммуникационный центр Пейнтера вел мониторинг происходящего, чтобы точно знать, что пока все верят в этот блеф, при необходимости прессе сбрасывали нужные сведения. Но блеф такого масштаба не мог тянуться вечно. Максимум шесть часов, а потом им предстоит оживлять президента.

Зная, что время уходит, Пейнтер вернулся в больничную палату. Два агента секретной службы патрулировали коридор, один стоял на посту у лифта. Четвертый находился в маленькой палате.

Пейнтер нашел Ганта сидящим на краешке кровати Аманды. Тот держал дочь за руку. Комбинезон уборщика президент снял, заменив его на измятые синие слаксы и одолженную кем-то серую рубашку. Аманда то приходила в сознание, то проваливалась в забытье, вызванное транквилизаторами; ее состояние постоянно контролировал невролог, которого тревожила субдуральная гематома.

Сейчас Аманда спала.

Гант поднял голову, когда в палате появился Пейнтер.

— Она произнесла несколько слов, когда я вошел. По-прежнему тревожится из-за малыша.

— Мы все тревожимся.

Президент кивнул.

— Есть новости от «Сигмы»? Они нашли вашего человека?

Пейнтеру не хотелось тушить огонек надежды в глазах отца, но обманов на этот день ему хватило с лихвой.

— Его уже увели. Но я надеюсь, он оставил какую-нибудь ниточку. Узнаем через несколько минут.

Гант вздохнул, поворачиваясь к дочери, и заговорил медленно, с болью в голосе:

— Я вытащил ее на сцену, превратил ее детство в спектакль. Пресса так и гонялась за ней. И у меня никогда не было для нее времени. Неудивительно, что она взбунтовалась. Неудивительно, что сбежала, не сказав ни слова. Разве я заслужил ее доверие? — Он поднял голову, вытирая слезу, не выпуская ее руки из своей. — Я пообещал ей, что найду Уильяма. Помогите мне не подвести ее вновь.

Пейнтер подошел и положил руку ему на плечо, мысленно давая клятву сделать все, что в его силах.

— Что они с ней сделали, с моей семьей… — продолжил Гант. — Если я когда-нибудь выясню, кто этим руководил, кто мучил мою девочку, они будут сожалеть об этом до конца своих дней. Быстрой смерти им не видать. Я заставлю их страдать, как не страдал никто. Я превращу их жизнь в ад на земле.

Пейнтер знал: если кто и обладал достаточной властью, чтобы сделать это, так только президент Джеймс Гант.

Шум заставил их обернуться. В палату влетел возбужденный донельзя Джейсон.

— Директор… — Молодой человек не остановился, проскочил мимо кровати в примыкающий кабинет врача. — Лайнус только что сорвал куш.

Возбуждение Джейсона передалось и Пейнтеру, но ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что Лайнус — напарник Джейсона по программе опознавания автомобилей. В душе вспыхнула надежда.

Они сумели что-то найти?

Следом за Джейсоном он бросился во врачебный кабинет. Юноша уже включил компьютер, его пальцы так и летали по клавиатуре.

— Что там? — спросил Пейнтер.

Президент стоял в дверях и слушал.

— Я вам покажу, — говорил Джейсон, продолжая что-то набирать. — Поэтому и прибежал сюда. Лайнус проверял все главные дороги, выходящие из Чарльстона, пытаясь вновь найти этот «Форд». Проблема заключалась в том, что при удалении от города переменных прибавлялось, появлялись все новые дороги, по которым он мог ехать. Они ветвились, как крона дерева.

— Что вы нашли? — Пейнтера не интересовали лишние подробности.

— Вот, — Джейсон указал на экран, на котором появилось изображение передней части «Эксплорера». — Снимок камеры наблюдения на разводном мосту за Оранджбургом, Южная Каролина.

Через ветровое стекло Пейнтер видел сидевшую за рулем Лизу. Мужчина на переднем пассажирском сиденье неуклюже закинул руки за голову, словно потягивался. А может, их связали у него за спиной.

— Вы ее нашли, — пробормотал Пейнтер. — Как давно сделан снимок?

На лице Джейсона отражались чувство вины и тревога.

— Два дня тому назад… в тот самый день, когда доктора Каммингс похитили в Чарльстоне.

— Кто такая доктор Каммингс? — спросил от двери президент.

Для меня она — все.

Вслух Пейнтер произнес совсем другие слова:

— Наша сотрудница, которую послали проверить клинику по искусственному оплодотворению в северном Чарльстоне.

Лицо Ганта посуровело; вероятно, он вспомнил фильм, который ему показывали, — женщин, плавающих в резервуарах с гелем.

Джейсон привлек их внимание к первому снимку и указал на нижнюю часть.

— Вот что меня так взволновало.

Пейнтер наклонился к экрану.

— Табличка с номерным знаком.

— И очень четкая. Я попросил Лайнуса найти установленный в автомобиле датчик джи-пи-эс, чтобы выяснить, где он сейчас. Нам надо…

На экране высветилось диалоговое окно.

— Думаю, это оно. — Джейсон кликнул на ссылку в окне.

Изображение «Форда» исчезло, сменившись картой. Мигающий синий круг сузился, сместился к тому месту, где угол Южной Каролины зажат между Джорджией и Северной Каролиной. Наконец кружок превратился в маленький треугольник, засевший глубоко в горах Голубого хребта.

Президент уже подошел к ним.

— Можешь увеличить масштаб и получить адрес? — спросил Пейнтер Джейсона.

Ему ответил Гант:

— Нет нужды. Я знаю, где это. На территории моего семейного поместья. Флёри-ла-Монтань.

Прежде чем Пейнтер отреагировал, завибрировал его мобильник. Он принял вызов, и его соединили с командиром отряда в Арлингтоне.

— Директор, мы тут кое-что нашли…

Сердце Пейнтера, и без того стучавшее как паровой молот, забилось еще быстрее.

— Что?

— Я сделал фото. Уже переслал вам.

Пейнтер приказал Джейсону найти фотографию. Командир объяснил, пока они ждали:

— Мы нашли это на полу рядом с люком. Практически не видное невооруженным глазом, но засветившееся при ультрафиолетовом сканировании. Я думаю, написано мазком «С-4».

— Пластиковой взрывчаткой?

— Да, сэр. Я отскреб чуть-чуть зубочисткой. На ощупь, по химическому привкусу, — думаю, что да.

— Есть фото, — вмешался Джейсон.

Оно появилось в верхнем углу экрана.

Три буквы мягко фосфоресцировали на темном бетоне.

— Эр-эл-гэ, — пробормотал Пейнтер. — И что это означает?

Ему ответил президент, дрожащим от волнения голосом:

— Это инициалы моего брата, Роберта Ли Ганта.

Пейнтер повернулся к нему. Они оба знали, что члены семьи Ганта замешаны в этой истории, но ни один не подозревал столь близкого родственника первой семьи.

Гант посмотрел на дочь, вероятно обуреваемый теми же мыслями — только для него этот кинжал вонзился гораздо глубже. В самое сердце.

— У нас нет уверенности насчет вашего брата, — попытался смягчить удар Пейнтер.

— У меня есть, — тихо ответил Гант.

— Откуда?

Гант указал на нижнюю часть компьютерного экрана с картой джи-пи-эс.

— Бобби на выходные поехал в семейное поместье, чтобы избежать праздничных толп в Вашингтоне Четвертого июля. Уехал двумя днями раньше, собирался поохотиться.

— Во Флёри-ла-Монтань?

Лицо Ганта побледнело и осунулось, голос звучал мрачно:

— На самом деле никто больше не пользуется этим французским названием. Все называют поместье Берлогой.

ГЛАВА 35

4 июля, 13 часов 04 минуты

по восточному поясному времени

Голубой хребет

— Цвет у него хороший, — объявила Лиза.

Она стояла перед инкубатором для недоношенных. Ее руки в перчатках осторожно повернули младенца на бок, и она приложила стетоскоп к его груди. Сердце билось быстро, как у птички, но сильно, показания пульсовой оксиметрии были в норме.

Она позволила младенцу перекатиться на спину. Огромные синие глаза, окруженные намеком на ресницы, таращились на нее, губы собрались в голодные складочки.

Эдвард Блейк стоял рядом, наблюдая за осмотром. Петра находилась в другой лаборатории, проверяла последние анализы ДНК, используя образцы крови и кожи младенца, вместе с клетками, полученными со слизистой оболочки.

— Надо дать ему еще одну бутылочку. — Лиза стянула перчатки. — Он хорошо сосет сам с тех пор, как мы перестали кормить его через желудочный зонд и венозный катетер. Пусть движется в правильном направлении. Если на то пошло, прогресс блестящий.

— Все благодаря вам, доктор Каммингс, — ответил Эдвард.

И он не грешил против истины. Вчера она нашла ребенка не в лучшем состоянии. Казалось, долго он не протянет. Лиза провела час, изучая результаты лабораторных обследований, рентгенограммы, даже генетический анализ. С изумлением уставилась на тройную спираль на фотографии электронного микроскопа: две естественные спирали ДНК окружали введенную искусственно протеиновую, ПНК.

Пептидо-нуклеиновая кислота.

Эта крошечная, микроскопическая нить и стала причиной стольких несчастий, ужаса, насилия.

— И младенцу она никакой пользы не приносила.

Эдвард объяснил, что происходит в организме младенца, как разрушаются эти соединения из трех спиралей. Но вопрос заключался в другом — почему? Мальчик заболел и организм начал разрушать эти спирали? Или их разрушение привело к болезни?

Узнать наверняка они могли только одним способом: стабилизировать состояние младенца и посмотреть, не прекратится ли разрушение само по себе.

Лиза высказала предложение, заметив маленький пик в эозинофильных уровнях анализа крови. Эозинофилы — белые кровяные клетки, которые модулировали аллергические воспалительные процессы. Они также реагировали на инфекции, вызванные паразитами, но их вероятность уже исключили.

Скорее причиной такой аллергической реакции служили нити ПНК. Пептидо-нуклеиновая кислота — белок, как и любой другой, — могла стать таким же аллергеном, как пыль или цветочная пыльца. При разрушении тройных спиралей освободившаяся ПНК вымывалась в цитоплазму, а потом выводилась из клеток.

Петра показала ей фотографию похожей на червя молекулы ПНК, выползающей из кишечной клетки. Наплыв искусственно созданного белка в кровь и ткани кишечника вызвал мобилизацию эозинофилов, защиту человеческого организма от посторонних захватчиков. Все шло к анафилактическому шоку.

Осознав угрозу, Лиза порекомендовала небольшие внутривенные дозы антигистаминных и стероидных препаратов, чтобы понизить аллергическую реакцию, дать организму ребенка шанс справиться с чужеродным аллергеном и вновь вернуться в норму.

Все получилось в лучшем виде. Она провела у инкубатора всю ночь, при необходимости ей помогал Эдвард, и состояние ребенка улучшалось час от часу. Они прекратили подачу жидкостей, кислорода и, наконец, внутрижелудочного и внутривенного питания.

Оставался только один вопрос: принесло ли это пользу?

Улучшение состояния ребенка привело к восстановлению стабильности тройных спиралей. Лиза знала, что Эдвард на это надеется. Оба ждали ответа Петры.

Пока Лиза кормила младенца из бутылочки, Эдвард сел за компьютер, установленный в соседней комнатке. Оба с головой ушли в собственные заботы. Тревога за ребенка отодвинула в сторону ужас прошедшего дня, предоставив Лизе возможность сосредоточиться на другом. Она знала, что Кэт находится в лабораторном комплексе, но где именно спрятали ее подругу? И потом, где расположен этот лабораторный комплекс?

Пока Петра и Эдвард относились к ней подчеркнуто уважительно, ценя ее помощь и нуждаясь в ней. Лиза помнила эти преобразованные в числовую форму слова, это хладнокровное предупреждение:

Докажите свою полезность, и вы обе будете жить.

Но теперь, поскольку ребенку становилось все лучше, полезность Лизы сходила на нет.

И что тогда?

Она помнила, кто определил ее на эту работу. Перед мысленным взором возникло доброе лицо, она вновь услышала вкрадчивые слова:

Спасибо, доктор Каммингс, за согласие помочь моему внучатому племяннику.

В груди закипела злость. Это хладнокровие, спокойствие и выдержка Роберта Ганта. Она знала, ценой какой боли, страданий и утрат удалось произвести на свет этого особенного ребенка, в этом месте и в это время. И, однако, младенец не виноват в этих жестокостях. Мальчик мог родиться из крови и разбитых сердец — но он все равно оставался невинным.

Малыш насосался, бутылочка опустела. Большие глаза закрылись. Лиза не мешала ему погрузиться в сон. Он ничего не знал о тех ужасах, что творились за чистыми пластмассовыми стенками его инкубатора.

Лиза повернулась к Эдварду, захромала к нему, морщась от боли в лодыжке. Настенная камера наблюдения отслеживала ее путь, поворачиваясь вслед. Она задалась вопросом, кто наблюдал за ней — сам Роберт Гант или какой-то скучающий охранник.

Измотанная сверх всякой меры, Лиза не могла ходить вокруг и около и задала прямой вопрос:

— Эдвард, чего вы пытаетесь добиться этими тройными спиралями?

Он развернулся на вращающемся стуле.

— Я не могу говорить о целях моих благодетелей, обеспечивающих финансирование. Я знаю лишь свою цель в общем порядке вещей.

— И какова эта цель?

Блейк изогнул бровь, словно удивляясь, что она до сих пор не в курсе.

— Выковать ключ к самой жизни.

Он устало улыбнулся, а Лиза, что удивительно, ответила тем же.

— И пусть это прозвучит возвышенно, ПНК и есть этот ключ, — объяснил Эдвард. — Она открывает полную силу ДНК и отдает чертежи жизни в наши руки. С помощью ПНК генные инженеры смогут создавать нити со специальными генами, избавляя человечество от биологических ограничений. ПНК позволит конструировать совершенно новые гены, новый геном на основе ПНК и ввести его в оплодотворенную яйцеклетку. И в конце концов уже не Бог будет отвечать за эволюцию человека — мы возьмем все в свои руки.

Эдвард посмотрел на младенца в инкубаторе.

— Но все это будет позже. На данный момент у нас только одна цель, заложенная в эту первую нить ПНК, и она довольно простая.

Лиза почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.

— Какая цель?

Глаза Эдварда не отрывались от спящего младенца, на лице читалось благоговение, но при этом и грусть.

— Бессмертие.

Лиза не могла скрыть шока.

— Не удивляйтесь, доктор Каммингс. Этот ребенок не первый бессмертный, рожденный в этом мире. — Эдвард наконец-то повернулся к ней, чтобы она увидела, что говорит он искренне. — Они уже ходят среди нас.

13 часов 07 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Осталось пять часов.

Пейнтер вернулся в свой кабинет, оставив президента и его дочь внизу, под охраной агентов секретной службы. Еще пять часов, и Джеймс Гант выйдет из укрытия, делая вид, что выжил после хирургической операции. Пока все шло по заранее намеченному плану.

В кабинете он нашел Ковальски, который сидел, положив ноги на его стол, сложив руки на животе, и похрапывал. Пейнтер скинул его ноги на пол. Ковальски разом проснулся.

— Мы готовы? — спросил он.

— Как всегда.

Пейнтер взял с полки шкафа кобуру с «ЗИГ-Зауэром». Остальное оборудование ждало штурмовую группу на взлетной полосе, где самолет уже прогревал двигатели. Пока он закреплял плечевую кобуру, его взгляд упал на фотографию Лизы на столе. Она улыбалась, волосы сверкали в солнечных лучах, губы раздвинулись в улыбке. Кроу любил ее всем сердцем, от этой любви сжимало грудь, кровь полыхала жаром.

И в этот момент он вдруг понял.

Я должен купить кольцо.

Движение у двери привлекло его внимание. Там стоял Такер с Каином у ноги. Они вошли в кабинет.

— Сэр, я бы хотел принять участие в этой операции.

— Я это ценю, капитан, но я нанимал вас, чтобы найти Аманду. Ваши обязательства перед нами выполнены.

— Понимаю, сэр, — Такер стоял, как скала. — Но не мои обязательства перед Амандой. Я оставил ее ребенка в Дубае, и мне нужен шанс исправить эту ошибку.

— Нам лишний человек не помешает… не говоря уже о нюхе вашей собаки. Но нас десантируют в поместье Ганта с самолета.

Полеты над президентским поместьем не разрешались. Запретную зону создали задолго до того, как Гант стал президентом, десятилетиями ранее, в знак уважения штата Южная Каролина к этому семейному клану.

Пейнтер намеревался подлететь как можно ближе, десантироваться, а до места добираться по территории поместья. Но она составляла огромную площадь — больше трехсот тысяч акров, почти пятьсот квадратных миль окутанных туманом гор, бурлящих водопадов, темных лесов и лугов с высокой травой. Четких границ оно не имело: семья постоянно покупала соседние фермы, ранчо и яблоневые сады, если они выставлялись на продажу.

Пейнтер полагал, что эта удаленная пустынная местность послужит им отличным прикрытием и позволит без помех добраться до цели от точки десантирования.

Такер не видел проблемы в десантировании.

— Мы с Каином прыгали с парашютом не раз и не два, — заверил он Пейнтера. — Специальная собачья упряжь для прикрепления к парашюту при мне.

— Тогда добро пожаловать на борт.

Пейнтер двинулся по коридору. Он ожидал, что к ним присоединится еще один член команды, но так вышло, что тот успевал только на аэродром. Время шло. В его отсутствие Джейсон Картер взял на себя командование коммуникационным центром и общую координацию. Немалая нагрузка на молодые плечи, но Пейнтер знал, что Картер справится. Джейсон заранее подготовил свою команду, управляя агентами более старшего возраста с энтузиазмом, свойственным молодым.

Когда Пейнтер подошел к лифтам, двери одного открылись. В кабине стоял последний член штурмовой группы. Муж Кэт поправлял протез руки, защелкивая манжет, обеспечивающий поворот кисти и движения пальцев. Монк уже успел зайти в научно-исследовательский департамент, чтобы взять снаряжение, заказанное для него Пейнтером, в том числе протез, специально сконструированный для этой операции, призванный помочь проникновению в Берлогу.

Монк встретился с ним взглядом; он был мрачен, как туча.

— Попробовали бы вы найти няню Четвертого июля… Ладно, поехали вызволять наших женщин.

13 часов 25 минут

Голубой хребет

— И вы утверждаете, что этот ребенок будет жить вечно? — спросила Лиза. — Что он бессмертен?

Эдвард по-прежнему сидел в комнатушке, примыкающей к медицинской палате.

— Если исключить несчастные случаи и эпидемии — да, жить он будет очень долго. Я предполагаю, что дальнейшие разработки позволят достигнуть истинного бессмертия. Но, если на то пошло, он, как я и говорил, не первый бессмертный, рожденный в этом мире.

— О чем вы?

— Раз у нас есть время, пока Петра не закончит генетический анализ, попытаюсь объяснить. Это самое меньшее, чем я могу отблагодарить вас за спасение ребенка.

Лиза приготовилась слушать.

— Многие ученые — в самых разных дисциплинах — верят, что бессмертие будет достигнуто при жизни нашего поколения. Наиболее часто упоминается середина столетия, 2045 год или около того. Это означает, что дети, которые рождаются сегодня, смогут воспользоваться плодами этих разработок. Они станут бессмертными. То есть можно утверждать, что они уже бессмертны. Во всяком случае, это утверждение близко к истине. Продолжительность их жизни без труда будет удвоена или утроена.

Лиза представила, что некоторые рожденные сегодня дети будут жить вечно. Действительно, тогда получалось, что бессмертные уже ходят по земле. Но такое утверждение все равно казалось невозможным. И она спросила:

— Вы верите, что бессмертие будет достигнуто за столь короткий промежуток времени?

— Может, и раньше. Это не только мое утверждение. Об этом говорят сотни ученых, исследователей и аналитиков, которые заняты в самых разных сферах науки. От медиков, генетиков и геронтологов до фармацевтов и специалистов по нанотехнологиям и робототехнике. То, что мы делаем здесь, в лабораториях, финансируемых нашим благодетелем, — лишь первые осторожные шаги в вечность.

Перед мысленным взором Лизы возник человек, который всем этим дирижировал.

Наш благодетель…

Роберт Гант.

Это выходило за все рамки. Весь этот кошмар для того, чтобы жить вечно. И однако, Лиза чувствовала, что тут скрыто что-то еще, идет реализация еще какого-то плана, который держится в секрете… Но какого?

Она понимала, что, возможно, получит ответы, если Эдвард и дальше будет говорить.

Тот и не думал замолкать, гордо рассуждая о путях развития цивилизации:

— Исследования, направленные на увеличение продолжительности жизни человека, можно условно разбить на два главных направления. Первое — вживлять машины в человека. Второе — встраивать человека в машины.

Лиза покачала головой, не понимая разницы.

— Тысячу лет тому назад средняя продолжительность жизни человека составляла двадцать пять лет. Потребовалось еще девять столетий, чтобы она возросла до тридцати семи. Сегодня она составляет в среднем семьдесят восемь лет. То есть за последнюю сотню лет мы более чем удвоили продолжительность жизни. Этот удивительный результат достигнут благодаря научно-техническому прогрессу. И теперь темп увеличения продолжительности жизни только ускорится. Расчеты показывают, что скоро мы будем добавлять по календарному году к среднему значению. На каждый год старения будем продлевать нашу жизнь на тот же год.

— И что обеспечивает этот рост?

— Что и всегда — топка научно-технического прогресса. В ней машина и человек сплавятся воедино.

Блейк, должно быть, заметил скептицизм на ее лице.

— Уже живут люди с искусственными поджелудочными железами, — продолжил он. — Тридцати тысячам страдающим паркинсонизмом вживлены мозговые имплантаты. И по мере того, как все эти устройства становятся меньше, их становится все больше. Достижения нанотехнологий — создание устройств на атомном уровне — обещают замену жизненно важных органов в ближайшие пятнадцать лет, клеток крови — в двадцать, а через двадцать пять лет нанотехнологии позволят перепрограммировать нашу биологическую программу, чтобы обратить старение вспять.

Лиза поняла.

— Вживить машины в человека… в наши тела.

— Это только один путь к бессмертию. Но второй обещает еще лучшие результаты. Поскольку мощность компьютеров нарастает в геометрической прогрессии, появился даже новый термин — сингулярность, определяющий момент, когда искусственный интеллект превзойдет человеческий. Футуристы предполагают, что такое случится к середине этого столетия.

— Так скоро? — спросила Лиза.

Эдвард кивнул.

— Расчеты говорят, что к 2030 году мощность компьютеров станет в тысячу раз больше, чем теперь. С такой мощностью возможно все. А пока ученые по всему земному шару ищут способы слияния этой растущей компьютерной мощности с человеческим мозгом. В Швейцарии исследователи намерены в ближайшие десять лет создать виртуальный человеческий мозг. Здесь, в Штатах, группа исследователей Массачусетского технологического института создает карту всех мозговых синапсов, всех этих триллионов связей между нейронами, чтобы понять, что лежит в основе человеческого сознания.

Лиза вздохнула.

— И, как я понимаю, конечная цель — не просто понять, но и перенести наше сознание в компьютеры.

— Именно. Встроить человека в машины. Второй путь к бессмертию. — Эдвард посмотрел на инкубатор. — Но я ищу третий путь.

— Какой же?

— Новая наука. Кибергенетика. Модификация нашего генетического кода на основе достижений научно-технического прогресса.

— Нить ПНК, — кивнула Лиза, понимая, ощущая и благоговейный трепет, и ужас, представляя себе искусственно созданный белок, проникающий в человеческую ДНК и изменяющий ее.

— ДНК есть не что иное, как набор информационных процессов для построения наших тел. Но это программное обеспечение старое, ему миллионы лет. ПНК обладает потенциалом для капитального ремонта всей системы. Она может перезагрузить человечество.

Лиза попыталась спустить Эдварда с небес теории на землю его лаборатории:

— Но вернемся к вашим исследованиям. Что делает ваша ПНК — та, что находится в этом мальчике?

— Она главным образом воздействует на вредные эффекты, возникающие со старением организма. Геронтология — наука о старении — открыла, что есть семь основных направлений, по которым тело вредит себе, когда стареет. Надо перекрыть эти семь путей, и бессмертие окажется на расстоянии вытянутой руки.

Эдвард многозначительно смотрел на нее, изогнув бровь.

— Вы этого добились, — прошептала она. — Ваша ПНК воздействует и управляет ДНК, чтобы нейтрализовать этот вред.

— Все правильно, но не полностью. Мы сосредоточили наши усилия на одном из этих направлений. Смерти клеток. Вы знаете, что такое граница Хейфлика?

Лиза покачала головой, чувствуя, что говорить ей все труднее.

— В 1961 году доктор Леонард Хейфлик рассчитал, что максимальный естественный возраст человека примерно сто двадцать лет. За основу своих расчетов он брал число делений клетки до того, как оно прекращается. Число этих делений определяется длиной повторяемых ДНК конечных участков хромосом каждой клетки. Эти повторяющиеся отрезки называются теломерами. Принципиально у них такая же функция, как и у наконечника шнурка, — не давать шнуркам растрепываться. Но после определенного числа делений теломеры сходят на нет, хромосомы растрепываются, наступает смерть.

— И как это связано с вашей ПНК?

— Мы создали ПНК, которая функционирует, как постоянные теломеры, для того чтобы продуцировать неумирающие клетки и таким образом позволить нам преодолеть границу Хейфлика.

— Проложить тропу к бессмертию.

Блейк кивнул.

— Мы уже на самом пороге вечности.

— Но зачем это делать? Если человек сможет жить вечно, это вызовет массу негативных эффектов. Перенаселенность, голод, застой… Есть причины, по которым нам суждено умирать, пропуская вперед следующее поколение.

— Правильно, но такая опасность существует, если подобная технология доступна всем. Если она в руках элиты — избранных людей, — никакого риска нет.

Лиза ужаснулась. В голове возникло лицо Роберта Ганта. Таков его план? Обеспечить вечную жизнь своему роду, создать неумирающую династию?

— Почему вы им помогаете? — наконец спросила она.

— Потому что я должен. Человечество всегда боролось с ограничениями. Мы покидали наши земли, чтобы пересекать моря, в которых еще никто не плавал. Мы рвали оковы гравитации, чтобы летать. Мы даже покинули нашу планету. Это всего лишь еще один шаг к свободе, безграничной свободе, — разорвать цепи смертности и избавить нас от могил.

Ужас Лизы только усиливался. Днем, работая бок о бок с этим человеком, она как-то свыклась с ним, но теперь видела трещины в его броне, и сквозь них просвечивало безумие.

— Визионеру Реймонду Курцвейлу однажды задали вопрос: «Существует ли Бог?» — Эдвард повернулся к инкубатору. — Он ответил двумя словами: «Еще нет».

Лиза смотрела на человека, а видела сияние мегаломании.[104] Проработав долгие годы в медицине, она знала, что этот недуг редко проявляется в буйном безумии. Наоборот, те, кто им страдают, обычно обаятельны в общении, уверены в своих действиях, считаются очень милыми людьми. Они — монстры, скрытые за маской приятного во всех отношениях человека.

Появление Петры позволило ей не реагировать на последнюю фразу. В руках женщина держала пачку листов. Выражение ее лица оставалось невозмутимым, пока она не вошла в комнатку Эдварда. Он с надеждой взглянул на нее.

— Какой прогноз по мальчику?

— Не очень хороший. Ребенок выглядит здоровым, но его тройные спирали продолжают разрушаться, отбрасывая нити ПНК. Хуже того, этот процесс, похоже, ускоряется.

Эдвард поднял руки, потер глаза, вздохнул, признавая свое поражение.

— Значит, причина критического состояния не в том, что мальчик заболел. Как я и боялся, он просто отторгает ПНК.

— Он нам больше не нужен, — заявила Петра.

— Но мы подошли так близко, — плечи Эдварда поникли.

— Мы продолжим работу, — подбодрила его Петра. — До успеха рукой подать. И потом, ты же знаешь, они хотят только женщин. Мальчик был в любом случае обречен.

Обречен?

Лиза замерла.

— О чем вы говорите?

Эдвард, охваченный разочарованием, похоже, удивился тому, что она еще здесь.

— Конечно же, вы понимаете, что мужчины с тройными спиралями — мулы. Могут жить вечно, но при этом они — генетические тупики. Только женщины могут передать эту прививку ПНК будущим поколениям.

— Нет, я не понимаю, — Лиза хотела, чтобы они продолжали говорить, медленно подбираясь к магнитной карточке-ключу на столе Эдварда.

Вы не причините вреда этому ребенку…

Блейк фыркнул, развернулся к компьютеру и набрал название файла. На экране появилась клетка в момент деления. Две спирали ДНК — красные, одна — ПНК, синяя. Пара нитей ПНК плавали в цитоплазме. Клетка делилась, спираль ПНК отошла, присоединившись к своим собратьям в цитоплазме. А деление клетки продолжилось, как и обычно. Как только одна клетка разделилась на две, нити ПНК вынырнули из цитоплазмы и присоединились к ДНК, вновь образовались тройные спирали.

— Вы понимаете? — спросил Эдвард.

Да. Теперь Лиза понимала, почему мужчина не мог передавать такую характерную особенность, как тройная спираль. Сперма мужчины содержит половину его ДНК. Яйцеклетка женщины — половину ее ДНК плюс всю цитоплазму и все, что находится в напоминающей желе клеточной жидкости, — митохондрии, органоиды, белки. В данном случае и ПНК. Вследствие этого отец не передавал по наследству тройную спираль — черту бессмертия, поскольку не мог передать цитоплазменную ПНК. Это могла сделать только женщина.

— Та же ситуация с митохондриями, — заметила Лиза. — Все они передаются только по женской генетической линии, от яйцеклетки к яйцеклетке.

— Правильно. Так вы все поняли?

Она кивнула.

— Тогда, надеюсь, вы понимаете, почему мы должны убить этого ребенка?

Ее передернуло.

— Нет… разумеется, нет.

Эдвард вздохнул.

— Он — тупиковый вариант, годится лишь в качестве образца для исследований. Если мы сможем восстановить стабильность его тройных спиралей, излечив от анафилактического шока, тогда его путь лежит на разделочный столик Петры. Она расчленит его и займется исследованием отдельных систем организма, проверяя их реакцию на изменение ДНК. Это гораздо эффективнее, чем ждать десятилетия, пока ребенок вырастет. Наука не может двигаться так медленно, особенно перед лицом такой ерунды, как мораль.

Лиза буквально плюхнулась на стол Эдварда, ноги не держали ее. Она работала всю ночь, медленно отводя ребенка от порога смерти… ради этого?

Лиза успела привязаться к мальчику. Да и как не привязаться к этим огромным, доверчивым синим глазам?

Петра мрачно смотрела на ребенка в инкубаторе, словно на щенка, сжевавшего ее любимые туфли.

— Он бесполезен. Еще одна неудача.

— Многообещающая неудача, — Эдвард похлопал Петру по руке. — Ты проведешь вскрытие, соберешь различные гистологические образцы. Мы сможем многому научиться, даже на этой неудаче.

Довольно!

Лиза знала, что не позволит им убить ребенка. И пока они смотрели на него, повернувшись спиной к ней, она перешла к решительным действиям. Схватила со стола магнитную карточку-ключ и настольную лампу. Выдернула шнур и обрушила широкое основание лампы на затылок Петры. От удара тяжелым стальным предметом та рухнула, как спиленное дерево. Ударилась головой о стену и замерла на полу.

Эдвард начал подниматься, но Лиза пинком вышибла из-под него стул. Потеряв равновесие, он повалился вперед. Лиза воспользовалась этим моментом, чтобы врезать ему коленом в нос. Блейк рухнул на пол. Сознания он не потерял, но лежал на спине и мало что соображал.

Лиза бросила лампу, побежала к инкубатору, отсоединила все провода, сняла с ребенка все закрепленные на нем датчики. Освободив, завернула в тонкое одеяло и прижала к груди.

Она знала, что из тюремной камеры выхода нет, как и из этих лабораторных помещений. К свободе могла вывести только дверь, через которую вчера вошел Роберт Гант. Она побежала к ней, игнорируя боль в распухшей лодыжке. У двери провела по щели украденной карточкой-ключом. Замок щелкнул, дверь открылась, Лиза выскочила за порог.

Она оказалась в тускло освещенном лабиринте коридоров и комнат, которые выглядели покинутыми; их еще только предстояло заселить новыми сотрудниками Эдварда. Это Лиза успела подслушать. Она выбрала направление и, прихрамывая, помчалась что есть сил с ребенком, который, будучи сытым, молчал.

Лиза не стала связывать Петру и Эдварда — по очень простой причине. Она помнила о камере наблюдения, которая следовала за ней. Кто-то уже знал о ее побеге.

ГЛАВА 36

4 июля, 13 часов 48 минут

по восточному поясному времени

Голубой хребет

— Куда она пошла? — настаивал Роберт Гант.

Он стоял перед компьютером в кабинете доктора Эммета Филдинга, расположенном в красной зоне подземного комплекса. Несколькими минутами раньше ему доложили с центрального поста службы безопасности, что Лиза Каммингс напала на двоих ученых и убежала с внуком его брата.

Пальцы сжались в кулак. Не от злости на эту женщину, но при мысли о брате. Роберт выплеснул эту злость, стукнув кулаком по столу. Перед мысленным взором сменяли друг друга эпизоды прошлого: два брата на верховой прогулке, пьющие пиво за амбаром, играющие в карты, дымящие сигарами. Именно поддержка Джимми сыграла главную роль после того, как умерла его жена. Роберт пытался загнать всю жизнь в сжатый кулак, не давать воли воспоминаниям.

Именно по этой причине он приходил сюда, занимаясь с доктором Филдингом некоторыми проектами, основанными на последних достижениях науки, в том числе созданием чудовищных кибернетических машин, находящихся на ранних стадиях разработки.

Лишь для того, чтобы отвлечься.

Роберт понимал неизбежность убийства брата, мог объяснить себе логику этого решения, когда оно стало свершившимся фактом. Большая часть родственников этого потребовала. И ему пришлось подчиниться… как он всегда поступал в прошлом. Но с душевной болью.

— Она все еще не обнаружена, — доложил охранник, чье изображение занимало один из верхних углов экрана. — В неиспользуемой части комплекса лишь несколько работающих камер.

— Тогда проверьте камеры в соседних зонах. Синей и Оранжевой.

— Есть, сэр.

Ожидая, Роберт вывел на экран карту поместья. Главный особняк, Берлога, находился в десяти милях отсюда, окруженный высокими холмами. Только малая часть семьи знала о существовании этого комплекса. Даже Джимми не знал, хотя несколько раз рыбачил на реке, находившейся всего в полумиле.

Исследовательские лаборатории занимали двадцать акров, располагаясь в старой шахте на отдаленном участке поместья Гантов, среди высоких обрывов и водопадов Восточного континентального водораздела. Этот водораздел, проходящий по Голубому хребту и поместью Гантов, определял, куда потечет вода со склонов — в Мексиканский залив или в Атлантический океан.

Сто лет тому назад член клана нашел старую, залитую водой шахту. Медленно и тайно ее превращали в лабораторный комплекс, зарывающийся все дальше и глубже под землю, расползающийся под лесами и лугами.

Роберт посмотрел на карту комплекса. Она выглядела как тест Роршаха для безумца — сплошное серое, показывающее пустующие зоны. Роберт помнил лучшие времена. В разгар «холодной войны» здесь находились сотни исследователей с обеих сторон железного занавеса, и все работали на «Гильдию», на «Линию крови». И как работали: на грани невозможного — и даже за гранью…

Роберт смотрел на серые зоны, пожирающие лабораторный комплекс как раковая опухоль. С некоторых пор, как и многие американские компании, они перенесли свои исследовательские проекты, когда-то распустившиеся здесь пышным цветом, в страны третьего мира, где никто не задавал вопросов, рабочая сила стоила дешево, а такого понятия, как вмешательство или надзор государства, не существовало. Так что этот комплекс пустел, превращаясь в заброшенный кафедральный собор науки, большую его часть закрыли и законсервировали.

Оставался только любимый проект Роберта, который развивался изолированно, без связи с остальными разработками. Его исследования по робототехнике «Линия крови» больше не считала основной дорогой к достижению бессмертия, потому что все получалось очень уж большим. Вместо этого упор делался на маленькое — стволовые клетки, преобразование ДНК. Лишь в последнее время маятник качнулся в его сторону благодаря новейшим достижениям в робототехнике и возникновению нейроробототехники, объединяющей человека и машину в единое целое.

Однако «Линия крови» относила его проект к военным исследованиям, которые могли оказаться востребованными. Только в Афганистане более двух тысяч роботов сражались вместе с американскими войсками — и эта сила росла как числом, так и интеллектом. Так что Роберт продолжал работать на войну. Место подходило идеально: изолированное, окруженное разнообразной местностью — реками, лесами, лугами, обрывами, то есть очень удобное для полевых испытаний кибернетических боевых машин. И не следовало забывать про запрет на полеты над территорией поместья.

Теперь, с потерей главной лаборатории в Дубае, жизнь возвращалась в эти пустые коридоры. Новые священники приходили в кафедральный собор, готовые привести с собой хор, чтобы здесь зазвучали новые песни.

Роберту бы радоваться, но внутри у него словно все умерло. Утрата брата буквально сразу же за смертью Аманды… А теперь смертельная угроза, нависшая над его внучатым племянником. И внутри у него что-то сломалось… а может, всегда было сломано… Но потребовалось обагрить руки кровью Джимми, чтобы это признать.

«Линия крови» не слишком благоволила его семье. Но сегодня он собирался положить этому конец.

На экране вновь появился охранник.

— Сэр, в Оранжевой и Синей зонах чисто.

— Тогда пусть твои люди все обыщут — каждую лабораторию, чулан и кабинет.

— Есть, сэр.

Роберт знал, какую сложную задачу поставил. Четвертое июля, в комплексе оставались только считаные люди… впрочем, и в обычные дни служба безопасности брала не численностью, а техническим оснащением.

Но он хотел, чтобы ему вернули внучатого племянника.

Сегодня Роберт и так потерял слишком много — и надеялся, что сможет спасти ребенка и самых ближайших оставшихся родственников. Но внешний мир наступал на его личное пространство, и шансов у него не было, если он сначала не обезопасит младенца.

Он знал, что ему требовалось. Инструмент воздействия.

Он нажал на клавишу, и на экране появилась камера в Красной зоне. Женщина с обритой головой сидела на кровати, закрыв лицо руками. Он порадовался тому, что она отвернулась.

Роберт нажал клавишу аппарата внутренней связи.

— Да, — ответил доктор Филдинг из лаборатории в той же зоне.

— Эммет, ты говорил, что хотел проверить своих последних роботов, оценить, на что они способны.

— Разумеется, сэр, — в голос прорвалось радостное волнение.

— Тогда давай начнем.

Закончив разговор с доктором Филдингом, Роберт сделал еще несколько звонков. Потом нажал еще на несколько клавиш, активируя видеокамеру, код которой знал только он.

Об этой узнице не знал никто.

На экране появилась еще одна комната, роскошно обставленная — кровать с пологом, уютные кресла, каменный камин, гобелены на стенах, высокий сводчатый потолок, хрустальная люстра, — но все равно тюремная камера.

В окно, забранное мощной решеткой, струился солнечный свет. Толстая дубовая, окованная железом дверь запиралась на электронный замок.

Узница, наверное, уловила движение видеокамеры, когда Роберт развернул ее к окну. Она стояла у окна — темный стройный силуэт, подсвеченный золотыми лучами. Теперь отошла от окна и подняла голову, глядя в объектив. Она осталась в той же одежде, в какой прибыла, хотя, похоже, воспользовалась примыкающей ванной, чтобы принять душ.

Она смотрела прямо в камеру. Зеленые, чуть раскосые глаза говорили об азиатском происхождении. При виде этих глаз у Роберта сжималось сердце.

Он коснулся экрана большим пальцем рядом с ее лицом, зная, что ближе ему не подойти. Многие годы тому назад она сбежала от «Гильдии», стала врагом, но теперь вернулась.

— Здесь твое место, — сипло прошептал он. — И я не позволю тебе сбежать.

Еще одно лицо возникло в углу экрана, вызвав всплеск раздражения: он не хотел, чтобы ему мешали.

— Мистер Гант, — доложил мужчина. — Хочу сообщить вам, что прибывает вертолет с посылкой из округа Колумбия.

— Я понял. Немедленно возвращаюсь в Берлогу.

Подземный тоннель соединял лабораторный комплекс с потайным коридором в особняке. Электрический вагончик преодолевал это расстояние в считаные минуты.

Роберт еще постоял, любуясь красивой узницей. Словно чувствуя его взгляд, она подняла к камере руку, оттопырив средний палец. Он улыбнулся и выключил камеру. Потом развернулся и отправился к тоннелю, чтобы вернуться в Берлогу и встретиться с человеком, который убил его брата.

14 часов 03 минуты

Когда вертолет описывал широкий круг, Грей успел полюбоваться особняком семьи Гантов.

Он видел фотографии этого громадного особняка в книгах, но никогда — вживую. Мало кому удавалось здесь побывать. Этот особняк вполне мог конкурировать с великими американскими замками, построенными Вандербильтами, Рокфеллерами, Хёрстами. Но клан Гантов принадлежал к старой школе, и за основу для своего особняка они взяли знаменитый замок крестоносцев в Сирии — «Крак де Шевалье», «Крепость рыцарей».

Толщина наружной стены с маленькими квадратными башенками и узкими бойницами составляла три метра. Один-единственный проход под массивной аркой предварял подъемный мост над настоящим рвом.

За стеной одну половину залитого солнцем внутреннего двора занимала автомобильная стоянка, другую — парк со столетними дубами и цветочными клумбами. В самом замке было семьдесят комнат, выдержанных в готическом стиле — с арками, высокими окнами, множеством дверей и балконов. Венчали особняк две квадратные башни с зубчатыми парапетами.

Вертолет снижался к площадке во внутреннем дворе. Когда он оказался на уровне стен, Грей почувствовал, как нарастает напряжение. Наконец колеса коснулись асфальта, и его вывели из вертолета под дулом пистолета. Запястья уже сцепили за спиной наручниками. Командир отряда повел его через двор к гигантским арочным дверям особняка.

Бежать Грею было некуда. Он находился на электронном поводке, привязанный к передатчику, который лежал в кармане командира отряда. Как только расстояние между ними превышало десять ярдов, таймер начинал отсчет. Так что сейчас ему требовалось сохранить голову в целости и сохранности.

В нескольких шагах от него командир поднес рацию к уху, кого-то слушая. Другая рука нервно почесывала вытатуированное на шее распятие. Услышал Грей только: «Да, сэр».

Мужчина повернулся к Пирсу.

— Иди со мной.

Они поднялись по каменным ступеням и вошли в открытую деревянную дверь, на резных панелях которой изображались сражения и рыцарские поединки.

За дверью открылся огромный холл. Они словно вошли в кафедральный собор с колоннами и высоченным сводчатым потолком. Солнечный свет вливался в окна из цветного стекла, все с теми же рыцарями; у многих доспехи украшал крест тамплиеров.

Несмотря на свою грандиозность, холл оставался на удивление уютным. Толстые ковры заглушали шаги. Два камина в дальней стене, достаточно большие, чтобы в них мог въехать всадник, обещали тепло даже в суровую зиму. Пока же в них стояли большие вазы с букетами, и цветы наполняли холл своими ароматами.

Теперь Грей мог сказать, откуда взялось прилипшее к поместью название — Берлога. Сюда приезжали поохотиться. На полу лежали медвежьи шкуры. Стены украшали головы разной живности.

Хемингуэй здесь чувствовал бы себя как дома.

— Не отставай! — рявкнул командир отряда.

Грей поспешил пересечь холл и подойти к двери рядом с одним из каминов. Мужчина постучал.

— Входите.

Грея провели в маленькую библиотеку с французской антикварной мебелью, небольшим камином и крошечными окнами в парк, размером не больше бойниц для лучников.

Возле холодного камина сидел на стуле мужчина в строгом сером костюме, правда, без пиджака, который, аккуратно сложенный, лежал на подлокотнике. Верхнюю пуговицу белой рубашки мужчина расстегнул, рукава закатал.

Роберт Гант протянул руку.

Командир отряда приблизился, передал ему передатчик вместе с ключом от наручников Грея и поспешил выйти, несомненно выполняя ранее полученный приказ, потому что они не обменялись ни словом.

Дверь закрылась.

Брат президента какое-то время всматривался в лицо Грея, потом произнес первые слова:

— Он страдал?

Грею не требовалось разъяснять, о ком речь. Однако он не знал, в каком статусе здесь находится. Ситуацию усугублял бушевавший в груди огонь. Он едва удерживал контроль над собой. С закованными руками, во власти передатчика, Пирс мог лишь стоять столбом, но ноги дрожали от желания броситься на Ганта, невзирая на последствия. Кулаки сжались так крепко, что наручники впились в запястья.

Роберт указал на стул по другую сторону камина.

Грей сел, все еще пытаясь обрести контроль над собой. Сел на самый краешек, готовый метнуться к Ганту, чтобы хоть как-то отомстить человеку, несущему ответственность за смерть его матери.

Роберт заговорил вновь, его голос дрожал:

— Пожалуйста… Я знаю, что шансов на благополучный исход операции нет… Я слышал прогноз. Но в последние мгновения своей жизни мой брат страдал?

Грей слышал боль, а не слова. И ему удалось разогнать красный туман ярости, увидеть, что этот человек действительно горюет. Глаза Роберта налились кровью, потемнели от горя, кожа стала землистой, под цвет его костюма.

Но какой-то причине, пусть и переполненный ненавистью к этому человеку, Грей ответил честно:

— Нет. Ваш брат не страдал.

Роберт кивнул, уставившись в колени.

— Спасибо вам за это.

Мужчина в сером костюме долго просидел в такой позе. Когда он поднял голову, по щекам текли слезы. Гант их вытер и перевел взгляд на холодный камин, словно хотел согреться. И в его следующей фразе прозвучало сочувствие:

— Я сожалею о случившемся с вашей матерью.

Грей напрягся, едва не вскочил со стула, чтобы кинуться к нему.

Но искренняя печаль на лице мужчины сдержала порыв.

— Эта утрата навсегда останется у вас в сердце. Я знаю это очень хорошо. Цена слишком высокая, даже за вечную жизнь, которая теперь кажется ужасной.

Грей вспомнил, что и Сейхан говорила что-то похожее. Что происходило с этим мужчиной? Он ожидал, что сразу по приземлении начнутся пытки и допросы. И надеялся лишь на одно: Пейнтер получил его секретное послание и понял, куда его увезли.

— Количество горя, которое накапливается за нашу жизнь, больше, чем может выдержать сердце. Только бессердечные хотят жить вечно. Или очень юные, слишком наивные, чтобы понимать чувство утраты. Таким был я, когда они пришли ко мне.

— Когда кто пришел к вам? — спросил Грей.

Роберт молчал, похоже о чем-то задумавшись, стоя у черты, которую не решался переступить.

— Я вам покажу. Возможно, вы пригодитесь для реализации моих планов.

Он поднялся и поманил Грея за собой. Потом подошел к книжному шкафу и потянул за ручку, искусно спрятанную в корпусе. Часть шкафа развернулась, открыв спиральную лестницу, уходящую вниз.

Роберт пошел первым. Лестницу освещали установленные в стенных нишах канделябры. Грей ожидал увидеть паутину и факелы, но лестница вела лишь на подвальный уровень. Через открытые двери на других лестничных площадках он видел прачечные, кухни, а спустились они в винный погреб. В разные стороны уходили тоннели, вырубленные в камне, освещенные лампочками под потолком. В каждом тоннеле по обеим сторонам прохода лежали массивные дубовые бочки. В малых помещениях, «часовнях» Бахуса, стояли стойки, забитые запыленными бутылками, многим из которых, похоже, не было цены.

Роберт быстро шел впереди, возможно боясь, что передумает или кто-то остановит его. Грей тащился сзади, не из-за невидимого поводка, а скорее из любопытства.

Их путешествие по винному лабиринту закончилось в боковой комнате с четырьмя французскими дубовыми бочками размером со слона.

Роберт остановился перед одной, отодвинул задвижку, крышка откинулась. Внутри бочку выложили сталью. Роберт вошел в нее, Грей — следом. Дальняя крышка бочки походила на дверь в банковский сейф. Роберт набрал код на замке и приложил ладонь к сканеру.

Полыхнули зеленые огни, послышался низкий гул гидравлики, поворачивающей стальную дверь толщиной в два фута.

Открылась она в маленькое помещение — кабину лифта. Грей это понял, когда Гант снова набрал код на настенной панели и кабина пошла вниз.

За все это время Роберт не произнес ни слова, с головой уйдя в свое горе.

Наконец кабина остановилась. Двери открылись в нишу, которую перекрывала герметически закрывающаяся двустворчатая стеклянная дверь. За ней находилась большущая, длиной с половину футбольного поля, идеально чистая, герметично закрытая комната. Она не была похожа на стерильное производственное помещение. Скорее лифт привез их в филиал Британского музея. В выставочных стендах из красного дерева хранились древние книги, пожелтевшие свитки, артефакты давно ушедших дней. На мраморных постаментах под стеклянными колпаками стояли изящные скульптуры, лежали изделия из золота.

Роберт повернулся к Грею.

— Здесь истинное сердце «Линии крови».

ГЛАВА 37

4 июля, 14 часов 07 минут

по восточному поясному времени

Голубой хребет

Лиза укрылась в туалетной кабинке, присела на краешек сиденья, покачивая ребенка на коленях. В руке она сжимала лангенбековский[105] нож для ампутации.

Лиза нашла это оружие, похожее на скальпель с четырехдюймовым лезвием, в лаборатории, где проводились вскрытия. Морг, как и большинство помещений этого комплекса-лабиринта, выглядел давно заброшенным. На всем толстый слой пыли. Она знала, что не сможет спрятаться в ящике для тел — к нему привели бы следы на пыльном полу.

Чтобы не оставлять следов, Лиза старалась держаться на границе используемой части комплекса, что несло в себе немалый риск. Дважды ее чуть не обнаружили, но, к счастью, укромных мест здесь хватало. Однажды она прошла мимо коридора, который, похоже, тянулся на всю длину комплекса. Освещалась лишь малая его часть, все остальное таилось во тьме.

Уже в первые минуты Лиза поняла, что находится под землей. Нигде ни одного окна.

Нужно найти выход на поверхность.

Если бы ей удалось бежать и найти подмогу, тогда она смогла бы спасти Кэт. В одиночку любая попытка спасения оказалась бы фатальной. Лодыжка по-прежнему при каждом шаге отдавалась болью по всей ноге.

И опасность грозила не только Кэт.

Младенец спал на сгибе ее руки, тихий, как ягненок, с наполненным молоком желудком, изнуренный болезнью, когда едва не отказали все жизненно важные органы. Лиза молила Бога, чтобы ребенок и дальше не издавал ни звука.

В этот туалет она зашла, посчитав его временным убежищем, чтобы собраться с мыслями. Вначале Лиза мчалась, как перепуганный заяц, пытающийся удрать от разъяренной собачьей своры. Но сейчас оторвалась от преследователей, оказавшись в зоне комплекса с желтыми стенами. Весь комплекс, похоже, делился на цветные зоны. Сюда она попала из Белой, проскочив по пути Оранжевую.

Лиза вспомнила камеру Кэт. Красные стены.

Около туалета она обнаружила карту эвакуации. Эта находка все изменила. Нельзя бежать куда глаза глядят, нужен план. И она нырнула в туалет, чтобы обдумать оптимальный маршрут.

План эвакуации показывал, что Лиза находится на среднем из трех уровней, где-то в северо-западной части. Карта показывала кратчайший путь на поверхность, но им она воспользоваться не решалась. Этого от нее и ждут. И охрана наверняка уже готовится ее перехватить.

Они рассчитывали, что она поднимется наверх, добравшись до следующей лестницы. Поэтому Лиза, наоборот, собиралась по ней спуститься. Заметила, что красная зона на карте не распространяется на третий уровень. Заметила и коридор, пересекающий комплекс под красной зоной. Она могла воспользоваться этим коридором, чтобы пройти в противоположную часть комплекса, где камеры наблюдения стояли реже, если вообще стояли. И в дальней лаборатории имелся отдельный выход. До него она и хотела добраться.

Лиза поднялась, с тем чтобы еще раз взглянуть на карту эвакуации, а потом уже двинуться в дальний конец комплекса. Она уже подняла ногу, чтобы сделать первый шаг, когда дверь в туалет приоткрылась. Зажегся свет, ослепив ее после марш-броска по сумрачным коридорам и темным комнатам.

Незваный гость что-то насвистывал.

Определенно не охранник.

По свисту и тяжелой походке Лиза определила, что это мужчина. Она взмолилась, чтобы он проследовал к писсуарам, но насвистывание близилось к кабинкам. Лиза еще крепче сжала в руке нож.

Не в эту. Попробуй другую.

Ее молитвы услышали, потому что вошел он в соседнюю, самую близкую к двери. Она сознательно отдала предпочтение другой, именно по этой причине. Теперь ей предстояло ждать, пока он справит нужду, потом посидеть еще минуту-другую и продолжить путь.

Именно в этот момент малыш у нее на руках, видимо потревоженный свистом, начал просыпаться — вытянул сжатую в кулачок руку и бесшумно зевнул. Но Лиза знала, что долго он молчать не будет. Поэтому следовало убраться до того, как ребенок какими-то звуками насторожит соседа. Беглянка не знала, как долго мужчина пробудет в кабинке. Вот он расстегнул ремень, ширинку, зашуршали брюки… и за всем этим последовал долгий вздох облегчения.

Создавалось ощущение, что устроился мужчина основательно.

Он вновь принялся насвистывать. Лиза не могла сидеть и дожидаться, пока младенец расплачется. Она осторожно шагнула к двери, зажав нож зубами и покачивая ребенка на сгибе руки. К счастью, она провела не одну ночь, нянча детей Кэт.

Кабинку Лиза не запирала. Да и зачем? Свободной рукой осторожно открыла дверь, выскользнула из кабинки.

Я смогу это сделать.

И тут ребенок недовольно хныкнул.

Лиза застыла. Свист прекратился. Щелкнул замок.

В голове тут же зазвучала ее новая мантра. ЧБСК?

Что бы сделала Кэт?

Лиза пнула дверь, когда та начала открываться. Удар пришелся мужчине — он наклонился вперед — по лицу, отбросив его назад. Лиза последовала за ним в кабинку с ножом наготове. И когда мужчина поднял голову, полоснула его по шее. Острый как бритва нож для ампутаций, предназначенный для того, чтобы резать и твердые хрящи, и тугие сухожилия, не подвел. Располосовал кожу, мышцы, трахею, заглушив крик. Из разрезанной сонной артерии фонтаном хлынула кровь. В горле у мужчины забулькало, он сполз с унитаза — руки зажимают рану, глаза недоуменно расширены. Он уже умер, пусть еще этого и не осознавал.

Именно так поступила бы Кэт.

Лиза подалась назад, помня о крови на полу, стараясь не оставить следов. Закрыла дверцу кабинки, подошла к двери туалета, выключила свет. Она понимала, что мужчины хватятся. И рассчитывала, что к этому моменту будет уже далеко.

Выглянув в коридор, Лиза убедилась, что он пуст. Но, едва вышла, зазвучала ее фамилия, громко, эхом отдаваясь от стен.

Она сжалась.

Но к ней обращались лишь по системе громкой связи. Мужской голос, человеческий, а не робота. Правда, без акцента, свойственного южанам, и не английский Эдварда Блейка. Говорил кто-то другой.

— ДОКТОР ЛИЗА КАММИНГС! ЭТО ВАШЕ ПЕРВОЕ И ЕДИНСТВЕННОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ВЫ ДОЛЖНЫ СДАТЬСЯ И ПЕРЕДАТЬ РЕБЕНКА БЛИЖАЙШЕМУ ИЗ СОТРУДНИКОВ, ИЛИ ЖЕ ПОДВЕРГНЕТЕ ВАШУ ПОДРУГУ СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ.

Дальше по коридору вспыхнул монитор, зажглись и другие. Нет сомнений — послание прозвучало по всему комплексу.

Лиза прошла по коридору и остановилась достаточно близко от монитора, чтобы увидеть на экране незнакомца в белом лабораторном халате, шапочке и хирургической маске. На заднем плане виднелся доктор Блейк.

Картинка сменилась. На экране перед закрытой металлической дверью под дулом пистолета стояла Кэт. В одной руке она держала кусок трубы, в другой — некое подобие щита.

— В НАКАЗАНИЕ И С УЧЕТОМ УГРОЗЫ, КОТОРУЮ ОНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ, МЫ УСТРАИВАЕМ ЭТО МАЛЕНЬКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, ЧТОБЫ ВЫ ВСЕ ПОНЯЛИ.

Дверь распахнулась, хлынул солнечный свет, ослепив камеру. Включилась другая, установленная снаружи, нацеленная на широкий луг и растущие рядком вдали дубы. Кэт вытолкнули наружу, она пошатнулась. Прикрыла глаза маленьким щитом от летнего солнца.

— СДАЙТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО, ИЛИ ЕЙ БУДЕТ ХУЖЕ. ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.

Лизе не требовалось времени, чтобы решить, как ей быть.

ЧБСК?

Она знала, чего хочет от нее Кэт. И поспешила по коридору — не сдаваться, но попытаться удрать, пока большинство глаз смотрели на эти экраны, готовясь насладиться грядущим кровавым зрелищем, каким бы оно ни было. И Лиза знала, что дубинка и щит означают скорое начало гладиаторского поединка.

Что-то она успевала увидеть, пробегая мимо экранов с ребенком на руках, который снова заснул, убаюканный покачиванием. Кэт выходила на поле боя, заросшее травой.

Будь осторожна, — пожелала Лиза подруге.

14 часов 18 минут

Кэт шла по высокой, до середины бедра, траве; шла с тяжелым стальным щитом — квадратом в четыре фута, закрепленным на предплечье одной руки, и с трехфутовым куском трубы в другой. Она глубоко дышала, готовя тело, накачивая мышцы кислородом. Органы чувств обострились до предела.

Высокая трава, по большей части зеленая, благоухала; аромат этот усиливался оттого, что при каждом шаге Кэт давила травинки. Сорняки цеплялись за платье. Она слышала пение птиц, далекое журчание воды, шелест ветра в деревьях, но не вслушивалась в эти звуки, они служили лишь фоном.

Ловила она другие звуки — приближающихся охотников.

Кэтрин подслушала разговор двух ученых, Филдинга и Блейка, решающих, какое испытывать оружие.

«Поле боя — критически важный элемент дарвиновского отбора, — объяснял Филдинг другому ученому. — Выживание — главный двигатель эволюции. Это в полной мере относится и к нашим роботам. Чтобы набираться опыта, они должны проходить проверку боем, закаляться в бою. С каждым новым вызовом вырастают и расширяются новые синапсы кибернетического мозга. И мы должны тестировать наши машины, противопоставляя им все более сильных противников».

Она видела этих гексаподов, как их здесь называли: похожие на крабов титановые машины-убийцы с острыми как бритва когтями, размахивающие кинжалами, оснащенные бурами. Другие модели стояли на рабочем столе. Самая жуткая походила на раздувшегося клеща с тоненькими, как шило, ножками.

За рабочим столом, в глубинах лаборатории, собирались другие машины, размером с небольшого бурого медведя.

Кэт шла по лугу, проверяя, насколько легко движется рука со щитом, размахивая трубой, чтобы прикинуть, как ей действовать в той или иной ситуации.

«В прошлом мы выставляли против гексаподов невооруженных противников, — закончил Филдинг. — Сегодня проверим их против следующего уровня вооружения: тупого наступательного оружия и щита. Мы будем посылать их волна за волной, каждый раз увеличивая численность, пока они не научатся, не адаптируются и не победят противника».

Шуршание слева насторожило ее. Она развернулась, опустив щит чуть ли не к земле. В траве что-то ползло, рассекало луг, как рассекает воду плавник акулы. Она увидела еще четыре таких же плавника. Они расползались в стороны, пытаясь обойти ее с флангов и окружить. Не вызывало сомнений, что они могли координировать свои действия.

Быстрые, как гончие, гексаподы спешили к ней. Кэт не успевала добраться до деревьев, поэтому и не пыталась. Решила принять бой здесь, встретить первую волну; если сумеет выжить, получит бесценный опыт. Ничто не мешало ей эволюционировать точно так же, как и ее противникам.

Во-первых, Кэтрин не хотелось оставаться в высокой траве. Ей требовался более широкий обзор. Имея в своем распоряжении несколько секунд, тяжелым щитом она придавила окружающую ее траву, создав свободную площадку и кольцевой травяной барьер вокруг нее. Но кольцо не замкнула, оставив один узкий проход.

Первый гексапод врезался в барьер и начал прорываться сквозь травяную стену. Кэт заметила блеск титанового корпуса и со всей силы опустила на него трубу. Металл прогнулся под сокрушительным ударом. Убить чудовище не удалось, но сенсорная система вышла из строя, и гексапод, развернувшись, слепым зигзагом двинулся от травяного барьера.

Оставшиеся четыре, возможно получив полную информацию о случившемся, воздержались от прямой атаки и принялись кружить. Потом один изменил направление движения, устремился к проходу в травяном барьере, почуяв брешь в ее защитном редуте, но не подозревая, что это ловушка.

Он ворвался в гнездо Кэт, но та уже подготовилась к встрече. Воспользовавшись трубой как клюшкой для гольфа, врезала по передним датчикам, разрушив электронику и отбросив гексапода. Он приземлился на спину и больше не шевелился.

Слабое место.

Остальные три кружили, определенно что-то планируя, а потом, приняв решение, вместе устремились к проходу, собираясь победить числом.

Извините, сегодня мы закрыты.

Кэтрин поставила щит на мятую траву, перекрыв им проход. Первый гексапод с громким стуком врезался в щит. Трубой она принялась наносить колющие удары и переломала большинство ножек, оставив его калекой.

Остальные двое подались назад, планируя свой следующий маневр.

Кэт ждать не стала. Нашла камень размером с кулак и бросила в траву. Движение привлекло одного из роботов. Тот метнулся на звук, но обмана хватило лишь на несколько секунд. Едва камень перестал двигаться, робот прекратил охоту на него. Машина поняла, что это не живое существо.

Проверка подтвердила, что гексаподы снабжены датчиками движения, но, похоже, у них отсутствовали тепловые датчики, реагирующие на температуру тела, характерную особенность млекопитающих, поскольку один из них бросился за камнем. По той же причине Кэт сомневалась, что у них острое зрение. Появлялся шанс их обмануть.

А как насчет звука или запаха?

Два оставшихся гексапода не позволили ей это выяснить. Они двинулись на нее с противоположных направлений. Один — прямо на щит, второй — через травяной барьер.

Кэт рывком убрала щит, вновь открывая проход в гнездо, позволяя первому роботу ворваться в него. Второй чуть задержался, наткнувшись на препятствие. Ему пришлось пустить в ход какое-то лезвие, чтобы скосить траву.

Первый развернулся на пятачке и устремился к Кэт. Та резко опустила руку со щитом, навалилась на него, превратив щит в нож гильотины, и разнесла фронтальную часть робота, вдавив ее в мягкую землю.

Второй гексапод уже справился с травяным барьером и мчался на нее, выставив вперед вращающуюся дисковую пилу.

Кэт отпрыгнула в сторону, и второй гексапод врезался в первого. Дисковая пила довершила то, что начала Кэт. Первый робот предпринял предсмертную попытку отразить атаку. Острые как бритвы ножки нашли зазоры в корпусе, пробурили в них дыры, проникли внутрь и разорвали заключенный в стеклянную капсулу мозг.

В считаные секунды гексаподы убили друг друга.

Кэт, присев на корточки, обследовала их арсенал, запрятанный в титановый корпус. Особое внимание она обратила на устройство для метания дротиков, надпись на нем — «М99». Гексахлорид эторфина. Мощное средство для обездвиживания животных. Одной капли вполне хватало и для обездвиживания человека.

Кое-что выяснив о своих противниках, Кэтрин поднялась и посмотрела на маленький бункер, из которого вышла на поле боя. Она знала, что они наблюдают за ней.

Давайте посмотрим, что еще у вас есть.

Кэт повернулась и побежала к растущим рядком деревьям.

14 часов 28 минут

— Здорово у нее получилось, — Эммет Филдинг сложил пальцы домиком, наблюдая за происходящим на мониторах. — Прямо-таки амазонка.

Эдвард стоял у него за спиной и обратил внимание, что пульс на шее Филдинга во время атаки бился быстрее. Он подозревал, что происходящее Филдинг воспринимал не только как научный эксперимент, но и как кровавый спорт. Но его это не касалось.

Увидев все это, Лиза, конечно, вернется с мальчиком.

— Что-нибудь о ней известно?

Филдинг безразлично хмыкнул, демонстрируя равнодушие. Появится Лиза или нет, он намеревался продолжать испытание своих машин, пока женщину на экране не порубят в кровавую капусту.

Эдвард взглянул на часы. Петра тоже отправилась на поиски Лизы. Получив лампой по голове, его помощница жаждала крови, не уступая упорством и хладнокровием этим металлическим созданиям.

Филдинг откинулся на спинку стула, потянулся.

— Думаю, мы готовы ко второму раунду.

— Сколько вы пошлете на этот раз?

— Двадцать. А поскольку она продемонстрировала такую эффективность — и это потрясающе, — думаю, мы сразу перейдем на следующий уровень. Введем новый элемент.

Филдинг оглянулся, посмотрел в глубь лаборатории. Там стояли роботы побольше, с четырьмя конечностями, и каждая нога заканчивалась когтями, скопированными у ленивцев, — идеальный инструмент для вспарывания брюха добыче. Эдвард видел, с какой скоростью могут передвигаться квадроподы. Просто захватывало дух.

— Думаю, я пошлю двух, — в голосе Филдинга слышалась бравада, он начал нажимать на кнопки.

Блейк смотрел на бегущую женщину.

Она могла получить шанс на выживание, если бы Лиза передумала и вернулась с ребенком. Хотя, в конце концов, значения это не имело.

Ни для одной из женщин.

14 часов 29 минут

Лиза бежала по длинному, тускло освещенному коридору с ребенком на одной руке, с ножом в другой. Мельком она видела фрагменты успешной битвы Кэт с металлическими существами, но в бой обещали бросить других, и она не сомневалась, что так и будет.

Лиза подняла голову.

Наверное, я под красной зоной.

По ее прикидкам, исходя из того, что видно на экранах, бежала она в противоположном от Кэт направлении. И помощь могла оказать лишь одним способом — выжив.

Лиза продолжила путь по коридору, который пересекал огромный подземный комплекс, и теперь шла по черной зоне — пустой, но вроде бы не заброшенной. Здесь воздух наполнял запах, который бывает перед грозой. Причина обнаружилась буквально в нескольких ярдах. Дверь справа открывалась в огромный, размером с кафедральный собор, склад. Здесь же начинался длинный лестничный пролет.

Сверху Лиза могла оглядеть весь склад, в котором, как в ангаре, мог разместиться пассажирский самолет. Склад заполняли металлические боевые машины. Те, что поменьше, стояли на полках, побольше — на полу. Ко многим тянулись электрические кабели, заряжающие аккумуляторы. Посреди склада, а может, цеха, высился монстр размером с танк «Першинг»; его еще только собирали.

Мерное гудение и характерный запах озона наполняли склад-цех, создавая ощущение надвигающейся грозы. От статического электричества волоски на затылке встали дыбом. Лиза поспешила дальше, предчувствуя беду.

Коридор наконец-то закончился. Она поднималась по ступеням, мысленно представляя себе карту. Эта лестница вела к выходу, удаленному от главной лаборатории, и, возможно, Лиза вышла бы на поверхность в каком-нибудь глухом местечке и ускользнула от наблюдения. Поднималась она медленно, от площадки к площадке, в любой момент ожидая окрика. Миновала средний уровень, двинулась к верхнему.

Во время подъема к свободе до нее долетел громкий голос:

— ДОКТОР КАММИНГС! МЫ ГОТОВЫ КО ВТОРОМУ РАУНДУ!

В испуге Лиза прибавила шагу.

Я не хочу этого видеть.

Но, к сожалению, могла слышать. Внизу происходило какое-то движение, стоны гидравлики, запах озона усилился. Против Кэт выдвигались новые войска.

Добравшись до верхней площадки, Лиза увидела перед собой аварийную дверь с нажимной ручкой-замком. Она понимала, что открытие двери может инициировать включение сирены охранной сигнализации, то есть сразу привлечет внимание, но другого выхода не было. Если остаться внизу, ее обязательно рано или поздно обнаружат.

Вместе с солнечным светом на Лизу обрушился оглушающий рев.

Переступив порог, она увидела водопад высотой в добрых тридцать футов. Вода падала в реку чуть ниже уступа, на котором она сейчас стояла. Над головой возвышался отвесный обрыв, под уступом пенилась быстрая река. Лиза не могла ни спуститься, ни подняться. Дверь привела в тупик.

Младенец заплакал, тихие крики громким эхом отдавались от каменной стены. Она его не винила.

Мы в западне.

ГЛАВА 38

4 июля, 14 часов 25 минут

по восточному поясному времени

Голубой хребет

Здесь истинное сердце «Линии крови».

Грей обдумывал эти слова, стоя на пороге маленького, закрытого для посторонних музея.

— Впервые меня привели сюда ребенком, — объяснил Роберт. — По наивности я еще не понимал истинной ценности хранящихся здесь знаний, цены, которую мне придется заплатить за эти кровные узы, и значения утрат, которые я могу понести.

На каждой створке герметически закрытой двери выгравировали по символу. Справа — крест со спиралями ДНК. Грей уже видел этот символ, поэтому понял, что Роберт не приуменьшает важности этого подземного хранилища. Слева — тот же крест, но обвитый тремя змеями.

Роберт заметил его взгляд и коснулся креста со змеями.

— Этот — наше прошлое. Другой — наше будущее.

Более не произнеся ни слова, он раздвинул створки и провел Грея в подземный зал. Вспыхнули огни, осветив еще одну комнату, примыкающую к первой, в которой рядами стояли черные блоки компьютеров. Но Роберт уже шел дальше.

Грей окинул их жадным взглядом.

Какая информация хранится на этих серверах?

Вероятно, с ответом на этот вопрос предстояло подождать.

Они направились в дальний конец музейного зала. Там в высоком стеклянном стенде хранился один невзрачный предмет — деревянный посох.

Догадываясь, насколько древен этот артефакт, Грей с любопытством наклонился вперед со скованными за спиной руками и увидел трех змей, вырезанных на посохе; их тела спиралями поднимались по нему, переплетаясь друг с другом.

— Что это? — выпрямившись, спросил Грей.

— Артефакт, найденный моим предком во время Крестовых походов в крепости на вершине какой-то горы в Галилее. Он называется Бачал Изу. С этим посохом ходил святой Патрик.

Грей повернулся к Роберту.

— Святой, изгнавший змей из Ирландии?

— Именно. Вы знаете историю посоха, как он попал к святому Патрику?

Грей покачал головой.

— Согласно легенде, возвращаясь из Рима в Ирландию, Патрик остановился на острове около Генуи. Там он встретил молодого человека, который утверждал, что получил этот посох от пилигрима, красивого и величественного, который велел ему держать посох у себя, пока не встретит «моего слугу Патрика, отдыхающего здесь на пути в Эрин, чтобы окрестить ее народ, и отдать в его руки, когда он будет уходить». Этот хранитель также утверждал, что перестал стареть, пока посох находился у него, и прожил больше ста лет в ожидании Патрика.

Грей скептически оглядел артефакт.

— Посох, дарующий бессмертие?

— Согласно преданию о святом Патрике этим пилигримом был Иисус Христос.

Грей смотрел на простой посох с благоговением и с недоверием.

— Вы в это верите?

— Не знаю. Но есть и другие легенды, согласно которым этот посох гораздо древнее — и с ним ходил царь Давид, а перед ним — Моисей.

Древняя штуковина, — подумал Грей, не желая прерывать эту лекцию. Чем дольше говорил Роберт, тем большим временем располагал Пейнтер для расшифровки трех букв, написанных им в снайперском гнезде. Плюс у него не выходили из головы слова Роберта, произнесенные ранее.

Возможно, вы окажетесь полезны для реализации моих планов.

Они не казались угрозой, скорее намекали на сотрудничество. Так что Грей не собирался мешать Ганту говорить.

— Конечно же, никто знает, правда ли это, — признал Роберт. — Посох нашел рыцарь-тамплиер, с тех пор этот крест — наш символ. Согласно истории посох принадлежал хранителю, утверждающему, что ему больше пятисот лет. Она украла посох, убив этого человека…

— Подождите! Она?

— Да, она была тамплиером, входила в первую девятку, хотя ее имя вычеркнули из исторических хроник после того, как открылось, что это женщина. Находка посоха — величайший триумф наших предков и наша самая горькая неудача. Но я забегаю вперед.

— Тогда продолжайте.

— После ее возвращения во Францию с украденным посохом стало ясно — не сразу, через годы, — что он не обладает волшебными свойствами.

— Значит, в нем не было секрета бессмертия.

Роберт посмотрел на Грея.

— Наоборот, был… но нам потребовались столетия, чтобы открыть истину. Чудом был не сам посох, а знания, написанные на нем.

Грей всмотрелся в посох.

— Три змеи?

Роберт подвел его к старой раскрытой Библии, лежащей на стойке и ярко освещенной специально подвешенной над ней лампой.

— Змеи — традиционный религиозный символ, — ответил он. — Патрик изгнал змей из Ирландии. Моисей превращал свой посох в змею. Но только самая ранняя история о змее, из книги Бытия, открывает истину. В райском саду росли два дерева. Древо Жизни, с плодом бессмертия. И Древо Знания. Бог изгнал Адама и Еву после того, как они съели яблоко с Древа Знания. Он боялся, что, обладая знанием, они также «сорвут плод с Древа Жизни, и вкусят, и будут жить вечно».

— Но Древо Жизни — это символ.

— Это неправда. Оно существовало… Во всяком случае, в прошлом.

— Что вы такое говорите?

— В Библии много историй о людях, которые доживали до невероятного возраста. Самый знаменитый из них — Мафусаил, проживший девятьсот шестьдесят девять лет. Но есть и много других. Не только в Библии. Глиняные таблицы Вавилона и Шумера утверждают, что тамошние цари жили сотни и сотни лет.

— Но все эти немыслимые годы — аллегория, не реальный возраст.

— Возможно. Но истории о растении, продлевающем жизнь, есть не только в Библии. В древней саге о Гильгамеше рассказывается про «растение жизни», которое дарует бессмертие.

Роберт указал на еще один стенд, в котором лежали древние книги.

— В древних индуистских ведических манускриптах описывается растение сома, обладающее такими же качествами. «Мы ели сверкающие листья сомы и обретали бессмертие».

Он двинулся дальше, к блюду времен Древнего Египта, с рисунком бога с головой ястреба, клюющего листья высокого дерева.

— Это изображение Древа Жизни из египетской мифологии.

Затем Роберт оглядел все выставленные артефакты и произнес:

— Здесь много других примеров, но все эти истории отмечены одним общим. В Библии Ной — последний из тех, кто прожил невероятно долго. В саге о Гильгамеше царь узнает, что дерево, которое он ищет, утонуло. В обеих этих историях, и во многих других, указывается, что дерево, продлевающее жизнь, погибло во время Великого потопа. — Он повернулся к Грею. — Может, просто совпадения, но, возможно, во всех этих историях есть зернышко истины. И из этого зернышка может вырасти новое Древо Жизни. Наш клан в это поверил. И многие столетия мы пытались понять, что означают эти три змеи, чувствуя, что это как-то связано с бессмертием. Нисколько в том не сомневались, потому сделали этих змей своим символом.

Роберт указал на стеклянные створки.

— И это не просто наш символ. Мы оставляли его везде, надеясь приманить тех, кто обладал тайным знанием. Мои предки свято верили в эту связь, поэтому внедряли этот символ в разные тайные организации, которые прятали нас.

Он подвел Грея к раскрытой книге масонских обрядов. Показал троих мужчин, сцепивших руки, переплетенные, как змеи на посохе. И если у кого и оставались сомнения, змеи присутствовали и здесь — с тремя головами.

— Видите, как упорно мы в это верили, — добавил Роберт. — И в конце концов выяснилось, что были правы.

— Правы? Каким образом?

— Три змеи на посохе — знание, закодированное для будущих поколений. Генетическая информация, — Роберт указал на символ, выгравированный на другой створке стеклянной двери. — Символ изменился, змеи трансформировались в то, что они, собственно, собой и представляли, — витки ДНК.

— Вы говорите, что ученые прошлого знали достаточно о ДНК, чтобы закодировать ее молекулу в форме змей?

— Возможно. В тысяча девятьсот шестидесятых годах ученый по фамилии Хейфлик определил, что продолжительность естественной человеческой жизни — сто двадцать лет. Его расчеты основывались на максимальном числе делений клетки.

— Понятие «граница Хейфлика» мне известно, — кивнул Грей, который изучал биофизику.

— А тот факт, что в Книге Бытия указан точно такой же предел человеческой жизни, вы назовете простым совпадением? Цитирую Библию: «Пусть будут дни их сто двадцать лет». Тот же вывод, что и у Хейфлика. Откуда взялось это знание?

— Да, это странно, признаю. Но очень уж далеко от вывода, что змеи на посохе представляют собой нити ДНК. Змей вырезано три. ДНК — двойная спираль.

— Да, это неувязка. Но секрет бессмертия не в двух нитях, а в трех, в тройной спирали. Именно это вырезано на посохе. И только сейчас, с помощью анализа ДНК, нам удалось найти разгадку.

— Каким образом?

— Когда наша странствующая женщина-рыцарь ушла с посохом, она убила бессмертного, который им владел… похоже, последнего в роду. Его кровь выплеснулась на посох и сохранилась на нем. В этой крови мы обнаружили клетки ДНК с тремя спиралями.

Грей насторожился.

— ДНК с тремя спиралями?

Он начал осознавать важность этого открытия.

Роберт кивнул.

— Как только генетика шагнула достаточно далеко вперед, чтобы расшифровать третью нить, мы выяснили, что это заразный белок — от растительного вируса. Белком оказалась природная форма пептидо-нуклеиновой кислоты — ПНК. Она заражала человеческие клетки после того, как человек съедал это растение. Побочным эффектом воздействия этого вируса, попадающего от растений к животным, являлась стабилизация клеток, прекращение клеточного старения и, соответственно, увеличение продолжительности жизни зараженного.

Грей представил себе райский сад.

— Мифическое Древо Жизни.

— Может, не такое уж и мифическое.

— Но вы вроде бы говорили, что при потопе это растение погибло. Как оно могло оказаться у хранителя посоха?

— Вероятно, кто-то обладал даром предвидения и запасся этим растением, высушив какие-то его части, как чайные листья. В хрониках женщины-рыцаря, укравшей посох, которые она писала на смертном одре, сказано, что она видела ряд египетских саркофагов, наполненных сушеными листочками и стеблями. Сосредоточившись на посохе, женщина-рыцарь не придала этому значения и оставила все на съедение огню.

Грей оценил иронию.

— То есть, как и Ева, ваша женщина-рыцарь украла Древо Знания, принеся вам ключ к бессмертию, но оставила без внимания Древо Жизни.

— Похоже на то. В итоге мы попытались воссоздать вирусную ПНК, но не получилось. Слишком сильному разрушению подверглись клетки. Поэтому мы начали с нуля, создавая ПНК собственной разработки и испытывая ее.

Грей представил себе, к каким ужасам и злоупотреблениям привели эти исследования.

В голосе Роберта не слышалось гордости, он продолжил чуть ли не шепотом:

— Со временем мы продвинулись достаточно далеко, чтобы на свет появился первый здоровый ребенок.

— Сын Аманды.

Он кивнул.

— Но оказалось, что здоровье только временное. Однако цену пришлось заплатить большую. Сначала — жизнью Аманды. Теперь — моего брата, — он указал на дверь. — И скоро — моего внучатого племянника. Это уже слишком. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы сохранить остатки моей семьи.

Они направились через зал к двери.

Роберт опечаленно сгорбился.

— Еще мальчиком я заключил договор с внутренним кругом семьи — с «Линией крови». Думал, что вместе мы сделаем нечто большее, чем может отдельно взятый человек.

Пока под удар не попали самые близкие…

Тяжела ты, корона власти.

И эта тяжесть и чувство вины только нарастали, когда его брат обосновался в Белом доме, а он, приведя «Линию крови» к власти, принялся дергать за ниточки за спиной Джеймса Ганта.

— Почему вы мне все это рассказали? — спросил Грей. — Зачем вообще привезли сюда?

— Чтобы вы поняли, почему наивный мальчик докатился до такой жестокости. Но старый человек больше не может страдать, — Роберт повернулся к нему. — Я привез вас сюда, чтобы вы все это рассказали миру.

Грей ахнул. Возможно, убийство Джеймса Ганта стало последней соломинкой, сломавшей спину этому «верблюду».

Но разве не Роберт приказал убить брата? Или был такой же марионеткой, как и президент Гант?

Однако Грей задал совсем другой вопрос — по его мнению, более важный, раз уж этот человек «умывал руки».

— Почему бы вам не рассказать это самому?

— Я уже настрадался. Заберу своих близких и исчезну, отправлюсь туда, где «Линия крови» нас не найдет, — Роберт отвернулся. — Оставляю все на вас.

Он проходил мимо комнаты с серверами. Грей следовал за ним. Раз уж Роберт собрался рассказать все, он не хотел упустить ни слова.

— Для чего нужны эти серверы? — спросил Пирс, чувствуя, что здесь спрятано что-то важное.

Роберт рассеянно глянул на них.

— Если этот зал — наше сердце, то там — наш мозг, наша память. В них содержится вся наша родословная — не только Гантов, но и тех, кем мы были в далеком прошлом. До самого начала нашего рода.

Грей хотел это услышать.

— Какого начала?

— Полумесяц и звезда. Наш первый символ. Некоторые древние документы связывают их с богом Ханаана, которому приносились человеческие жертвы.

Что ж, неудивительно.

— Этого бога звали Молох, его символизировали рога коровы или рога полумесяца. Очень похожий на него бог — Ремфан, которого символизировала звезда. Некоторые из историков верят, что наши корни восходят к Моисею, что он изгнал нас за поклонение полумесяцу и звезде. — Он обернулся и посмотрел на посох. — В Деяниях апостолов есть строки: «Вы приняли скинию Молохову и звезду бога вашего Ремфана, изображения, которые вы сделали, чтобы поклоняться им: и я переселю вас далее Вавилона».[106]

— То есть получается, что вы — потомки тех самых изгнанных идолопоклонников?

— Не знаю. Но род очень древний, и они сохраняют некоторые давние иудейские традиции, как…

За стеклянной стеной открылись двери лифта, и Роберт тотчас умолк. Из кабины вышла знакомая фигура. Высокая светловолосая женщина направилась к ним. Стальные глаза оценивали ситуацию. Она подошла к пульту и нажала несколько кнопок. Стальные стержни заблокировали стеклянную дверь.

Роберт попытался раздвинуть створки, но они не сдвинулись с места. Вероятно, кто-то предугадал его грядущее предательство.

Гант отступил от двери, осознав, что к чему. Посмотрел на Петру.

— Так ты из «Линии крови»… Почему мне никто не говорил?

— Нас легион, — ответила она. — И не всем нравилось твое руководство. Когда мы потеряли ребенка, который, если уж на то пошло, нам бесполезен, я позвонила тем, кому служу, и доложила обстановку. Ты грустил больше, чем следовало. Ставил семью выше клана. Рвал нить, которая выдержала столетия. Все! Теперь ты нам не нужен.

— Но я так много лет стоял во главе…

Она пренебрежительно усмехнулась.

— Если тело сильное, голову можно отрубить. Мы отрастим новую и станем еще сильнее. Тебя отодвинули в сторону. Ветвь Гантов отсекут, включая все плоды с нее. Мы очистим старое, чтобы дать дорогу новому. Никаких слез, главное — цель.

Ладонь Роберта, прижатая к двери, опустилась.

— Чистка начнется здесь. Через десять минут. Ровно в три часа пополудни, ты знаешь, какое это сильное число. Я включила оберег обеих лабораторий и этого хранилища веков. С этого дня «Линия крови» отрезает прошлое и сосредоточивается только на будущем. Бессмертие на расстоянии вытянутой руки. Абсолютная власть у нашего порога.

Петра уважительно поклонилась, что выглядело странным.

— Те, кого ты любишь, не будут страдать, — она не сводила глаз с Роберта. — Даже те, кого, по твоему мнению, мы не знаем.

Роберт метнулся к двери и забарабанил кулаком по стеклу.

— Не смейте! — крикнул он срывающимся голосом.

Петра отходила к лифту лицом к ним, хотя, похоже, видела не их, а совсем другое. Они уже стали прошлым.

Грей подождал, пока двери кабины закроются, потом повернулся к Роберту спиной.

— Похоже, вы безработный, — он приподнял закованные руки. — Может, пора их снять?

На лице Роберта отражались и горе, и злость.

Мне это знакомо, — подумал Грей.

Как только Роберт снял наручники, Грей задал вопрос, ответ на который боялся услышать:

— Что такое оберег?

Лицо Роберта посуровело.

— Термобарическая бомба. Она выжжет этот зал. Но в лаборатории… — Он покачал головой, его, похоже, замутило.

— Что будет с лабораторией?

14 часов 51 минута

Взревели сирены эвакуации, замигали огни, окрашивая подземные комнаты и коридоры в разные оттенки красного.

— Сейчас все рухнет вниз, — объяснил Филдинг, засовывая бумаги в портфель.

— Что рухнет? — переспросил Эдвард. Он старался держаться поближе к Филдингу. Остальные разбегались в разные стороны, захватывая с собой все, что можно.

— Большая часть комплекса расположена над высохшим подземным озером. В начале прошлого столетия проходчики нашли это озеро, вода в него поступала из подземной реки. Потом инженеры перекрыли реку и построили поддерживающую эстакаду над озером. Так что мы не в подземной лаборатории. — Он резко защелкнул замки портфеля и двинулся к компьютеру. — Мы на мосту, перекинутом через бездну. И они собираются взорвать опоры. Когда все рухнет, взорвут и дамбу подземной реки. Новое озеро разольется на месте наших могил, если мы не успеем смыться.

Эдвард шагнул к двери.

— Так пошли.

— Я не собираюсь бросать исследования… и свою работу, — Филдинг постучал по экрану. — Это будет их последнее испытание.

— Что вы делаете?

— Даю им шанс на спасение.

Филдинг наклонился к микрофону, а зеленые огоньки уже замигали на всех роботах. Он отдал приказ, обращенный ко всей своей армии:

— ВЫЖИТЬ!

Под ногами Эдварда что-то затарахтело. Он попятился к двери. О чем думал Филдинг, оживляя эту орду?

— Это всего лишь включились генераторы, — успокоил его Филдинг, берясь за ручку портфеля. — Активация и прогрев занимают восемь минут. Уйти мы успеем.

Эдвард бросился к двери. Обернувшись, увидел, как что-то прыгнуло с рабочего стола на спину Филдинга и закрепилось между лопатками. Один из его новых гексаподов. Исследователь забыл, что активировал его ранее и оставил в ждущем режиме.

Филдинг закричал, попытался стряхнуть металлическое чудовище, но его тонкие ножки, острые, как хирургические инструменты, вошли глубоко и держали крепко.

Эдвард пятился к двери. Филдинг рассказал ему о новом поколении роботов, которое он называл улей. В его картофелеобразном теле размещался рой маленьких роботов.

Филдинг кинулся к Блейку.

— Сбросьте его! Сбросьте!!!

Но Эдвард отходил все дальше, хотя и не отрывал взгляда от Филдинга. И теперь, прочно закрепившись на спине жертвы, робот выплевывал из своего чрева маленьких роботов. Они разбегались, как муравьи, вниз по спине, вверх по шее, на плечи, грудь, руки и ноги.

— Нет, нет, нет!.. — кричал Филдинг, кружась на месте, зная, что будет дальше.

Маленькие роботы замерли, словно по команде, затем начали вгрызаться в его плоть.

Звериный крик боли вывел Эдварда из ступора. Он бросился бежать. Знал, почему они вгрызаются. Крупные роботы реагировали на выделяемое телом тепло, мелкие — на бьющееся сердце. Они вгрызались в тело до тех пор, пока сердце не прекращало биться.

И, судя по крикам, которые преследовали убегающего Эдварда, произошло это не сразу.

14 часов 52 минуты.

Минуты шли, а Грей лежал на боку, потирая затекшие кисти. Государственный секретарь Соединенных Штатов, наклонившись над его головой, доставал затычку с «С-4» из слухового канала, используя египетское костяное шило возрастом в три тысячи лет, позаимствованное с одного из выставочных стендов.

— Похоже, что все. Во всяком случае, большая часть.

Грею не хотелось находиться здесь при взрыве термобарической бомбы. Такие заряды создавали взрывную волну, по мощности сравнимую с атомным взрывом, и разогревали воздух до температуры пять тысяч градусов.

— Хорошо.

Грей перекатился на спину и принялся извлекать динамик и взрыватель. Для этого воспользовался маленькими щипчиками. После пары неудачных попыток ему удалось за что-то зацепиться и вытащить все. В ухе звенело.

Грей торопливо собрал мину. Дверь из закаленного стекла музейными экспонатами не разбить. Он прилепил пластиковую взрывчатку к левой створке, с обратной стороны выгравированного креста, и предупредил Ганта:

— Отойдите.

Передатчик Роберт ему уже отдал. И вот оба они спрятались за выставочными шкафами, и Грей нажал на кнопку. В замкнутом пространстве по барабанным перепонкам ударило так, что мало не показалось. Грей закашлялся от едкого дыма, поднял Роберта на ноги, помахал перед ним рукой. Затем увидел, что дверь из закаленного стекла разнесло вдребезги, превратив ее в груду синевато-белой крошки.

Оба практически оглохли, так что Пирсу пришлось кричать, чтобы слышать собственный голос:

— Пошли отсюда!

Он с сожалением оглянулся на исторические сокровища, которым предстояло погибнуть. Взгляд его остановился на Бачал Изу, посохе Христа, — но тот хранился под пуленепробиваемым стеклом. И у Грея не было ни времени, ни сил, чтобы спасти его.

С тяжелым сердцем он смирился с тем, что посох придется оставить.

Роберт едва стоял — ноги подкашивались, — но позволил себя увести. Вызвал лифт, набрав код, приложил ладонь к сканеру. Пока они ждали, Гант смотрел на задымленный музейный зал.

— Может, мне следовало умереть. После всего, что я натворил…

Грей понимал: надо как-то подбодрить своего спутника.

— Роберт, я должен вам кое-что сказать. Насчет вашего брата, Джимми, и его дочери, Аманды.

— Сказать что? — у Роберта перехватило дыхание.

— Они оба живы.

Роберт дернулся, резко повернулся к нему.

— Что?

Пока спускалась кабина и открывались двери, Грей в общих чертах обрисовал ситуацию.

— Так что теперь надо подумать о сыне Аманды. Вы упомянули, что он здесь.

Роберт насупился. Кабина уже шла вверх.

— Был здесь, но его снова похитили.

На этот раз Грей резко повернулся.

— Кто?

Роберт объяснил:

— Это сделала пленница. Врач. Женщина, засланная в нашу клинику по искусственному оплодотворению.

Грей схватил его за плечо и всмотрелся в глаза.

— Лиза Каммингс?

— Вы ее знаете?

— С ней была другая женщина?

— Да. Они обе находились в лабораторном комплексе, вместе с моим внучатым племянником. Но он в десяти милях отсюда. Мы не успеем даже связаться с ними.

Грей выругался. Его сердце заколотилось. Он отбросил Роберта к стене, сильнее, чем собирался.

— А женщина, с которой схватили меня? Сейхан? Ее тоже увезли в эту чертову лабораторию?

Брови Роберта взлетели: его удивила реакция Грея.

— Нет, — медленно ответил он. — Я… мы держим ее здесь.

Кабина остановилась, тяжелая сейфовая дверь открывалась целую вечность. Грей едва сдерживался, чтобы не начать молотить по ней кулаками; он тревожился за Сейхан и злился из-за того, что никак не может помочь Лизе и Кэт.

Наконец Грей и Роберт вылезли через щель из массивной бочки в винный погреб и поспешили к выходу. Они не знали мощности установленной термобарической бомбы. Вдруг она может не только выжечь подземные помещения, но и разрушить замок? Даже Роберт ничего не мог сказать по этому поводу. И Грею не хотелось выяснять это на собственной шкуре.

— Где Сейхан? — спросил он, готовый бежать ей на помощь.

— Вы заблудитесь. — Роберт прибавил шагу. — Я вам покажу. Но…

— Но что?

— После того как Петра заперла нас, — в голосе слышались страх и чувство вины, — думаю, она направилась к ней, чтобы убить ее.

ГЛАВА 39

4 июля, 14 часов 52 минуты

по восточному поясному времени

В воздухе над Голубым хребтом

— Семь минут до цели, — доложил пилот из кабины.

Пейнтер сидел в грузовом отсеке турбовинтового транспортного самолета «С-41А». Из Вашингтона они вылетели на реактивном самолете, потом пересели на этот, меньших размеров и более подходящий для десантирования или переброски войск. По существу, состоял он из кабины и грузового отсека.

Грузом в этом полете была команда Пейнтера.

Такер уже прикрепил Каина к себе специальной упряжью. Ковальски и Монк проверяли снаряжение друг друга. Пейнтер проверку уже закончил и сидел за ноутбуком, связанным через спутник со штаб-квартирой «Сигмы». На экране он видел поместье Гантов, которое снималось в режиме реального времени спутником разведки.

В ухе звучал голос Джейсона Картера:

— Директор, передаю новую запись. Мы зафиксировали движение в десяти милях от особняка. Раньше не обращали на него внимания, потому что сосредоточились на Берлоге. Но вам лучше на это взглянуть.

Особняк исчез с экрана, уступив место Континентальному водоразделу — изрезанной, гористой местности.

Кто это там?

Маленькая фигурка стояла у водопада, держала на руках какой-то сверток… нет, ребенка! Фигурка приближалась, увеличивалась, пока не осталось никаких сомнений.

— Лиза… — выдохнул Пейнтер.

— И я думаю, что вторая — Кэт, сэр. Примерно в четверти мили к юго-востоку.

Как только картинка вновь изменилась, Пейнтер подозвал Монка:

— Тебе надо это видеть.

Монк подошел. Теперь экран показывал женщину, бегущую по лесу. Кроны деревьев не позволяли различить детали. Не вызывало сомнений только одно: она направлялась к отвесному обрыву.

— Это моя жена, — в голосе Монка слышался испуг, но он держал себя в руках. — Никогда не смотрит, куда идет.

Джейсон заговорил вновь:

— На земле я улавливаю какое-то движение, но не могу разобрать, кто ее преследует.

Вновь послышался голос пилота:

— Мы в двух минутах от границы зоны запрета полетов. Я поворачиваю, чтобы мы могли пойти вдоль границы.

Пейнтер отдал ноутбук Монку и прошел в кабину.

— Новые планы. Летим прямо.

— Сэр, у нас нет разрешения.

— Возьму у президента, когда вернемся, — ответил Пейнтер. — Летим прямо и на малой высоте. Следуй по Континентальному водоразделу. Как только пересечем границу запретной зоны, открывай задний люк, мы будем прыгать.

Пейнтер вернулся в грузовой отсек.

Монк приподнял бровь.

— Почему у моей жены нет волос?

Джейсон заговорил в ухе Пейнтера, в голосе слышался испуг:

— Когда будете на земле?

— Десантируемся через шесть минут. На земле через семь или восемь.

— Слишком поздно.

14 часов 53 минуты

Голубой хребет

Кэт бежала по лесу.

Тапочки она потеряла. Ступни врезались в мягкую лесную подстилку, их кололи опавшие иголки сосен. Камни, шишки, желуди оставляли раны, но она игнорировала боль. Перепрыгивала через препятствия, радуясь каждому упавшему стволу или густому кусту, потому что они мешали преследователям.

Первая волна охотников находилась в считаных ярдах позади. Она расправилась с тремя, но их оставалось больше десятка, и работали они парами. Щит и труба не могли противостоять такому количеству врагов, тем более что на этот раз против нее выставили разных роботов. Кэтрин насчитала как минимум четыре типа, каждый со своим набором функций. Ползуны — с ними ей уже довелось иметь дело; прыгуны, которые могли прыгать, как лягушки, если оказывались в непосредственной близости, и рубить на лету; волчки, способные резко ускоряться на коротких расстояниях и превращаться в дисковые пилы; и последняя группа с неведомыми ей пока способностями. Эти двигались медленнее остальных и внешне напоминали стальные шлемы на ножках.

Ей тоже досталось. Первый волчок застал ее врасплох, проскочил мимо, зацепив бедро. Ногу обагрила кровь. Второго она встретила ударом трубы. Приложила от души, и он закончил свой путь, загнав вращающуюся пилу в ствол дуба. В нем и застрял.

Лес впереди поредел, сквозь ветви проглядывало солнце.

Опушка оказалась обрывом. Кэт огляделась и заметила чуть левее подходящее место.

Резкий визг предупредил ее. Она выставила щит в тот самый момент, когда прыгун оторвался от земли. С грохотом врезавшись в сталь, он отлетел в сторону.

Кэт прибавила скорости, заставив ускориться и преследователей, но все-таки чуть оторвалась от них. На ходу развязала пояс халата. Покончив с этим, бросила трубу и щит к подножию растущего впереди клена. Они упали рядом.

Пробегая последние футы до обрыва, Кэт сорвала халат через голову, ослепнув на пугающее мгновение. Скатала в комок грязное и потное одеяние. На самом обрыве подпрыгнула и подбросила матерчатый комок в воздух. Сама же схватилась за нижнюю ветвь. Под ее ногами первая волна роботов сорвалась с обрыва высотой в три этажа, где их ждала печальная участь: прыгуны, ползуны и одинокий волчок. Последний попытался затормозить, взрезал землю пилой, но все равно отправился вместе с собратьями в полет за платьем.

Не все, конечно, свалились с обрыва, но оставшиеся пребывали в замешательстве.

Кэт спрыгнула на землю, надела щит на руку, сунула трубу за резинку трусов, как меч в ножны. Вновь схватилась за ту же ветвь и, упираясь в нее ногами, забралась на дерево.

Охотники собрались внизу, обдумывая следующий шаг.

Крик привлек ее внимание, едва слышный за ревом водопада, находящегося справа, в паре сотен ярдов. Она присмотрелась: маленькая река переливалась через край, чтобы обрушиться вниз. В пелене брызг Кэт разглядела маленькую фигурку, машущую ей рукой.

Лиза стояла на выступе по другую сторону водопада. Ее подруга попала в ловушку. С одной стороны — отвесная скала, с другой — ревущий водопад.

И попала не одна.

На руках Лиза держала младенца.

Кэт помахала в ответ… и обмерла.

Крик Лизы привлек не только ее внимание. За спиной подруги, на вершине обрыва, солнце отсвечивало от металлической твари размером с кугуара. Она наклонилась над обрывом, как стальная горгулья.

— Кэт! — прокричала Лиза, по-прежнему размахивая рукой, привлекая к себе внимание звуком и движением.

— Лиза! Замри! — крикнула в ответ Кэт.

Лиза покачала головой и приложила руку к уху. Рев водопада оглушал ее.

Кэт пыталась придумать, как знаками объяснить Лизе, что делать.

В шарадах я никогда не была сильна.

Но, прежде чем она успела что-то сделать, железная тварь начала спуск.

14 часов 55 минут

Лиза чуть не выпрыгнула из туфель — так обрадовалась, что Кэт жива. Она внезапно появилась в поле ее зрения, полуголая залезла на дерево, укрывшись на нем от орды охотников, и это вселяло надежду.

Грохот падающей воды заглушал все слова Кэт, и та это поняла, попыталась объясниться жестами. Рукой указала на водопад. Потом изобразила душ.

Лиза не поняла и покачала головой. Младенец на ее руках все себя все более беспокойно — возможно, из-за постоянного рева водопада.

Камень отскочил от скалистого выступа, ставшего Лизе тюрьмой.

Кэт повторила жест, чуть его изменив. Указала на водопад, помахала рукой перед лицом. Лиза посмотрела и увидела, что часть выступа заходит за водопад, но окутана туманом и брызгами и иногда оттуда выплескивается вода.

Наконец Кэт вскинула руку вверх.

Еще один камень упал с обрыва и ударился о выступ.

Ужас холодком пробежал по спине: Лиза внезапно почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Повернулась и глянула на отвесную стену. На полпути к вершине зависло что-то стальное, с острыми как бритвы когтями и титановыми клыками.

Лиза закричала, попятилась на несколько шагов, едва удержавшись от того, чтобы броситься с обрыва в воду.

Шаги и движение вызвали поворот головы. Черные глаза-датчики уставились на нее.

Она застыла и сдержала крик, понимая, что чудовище реагирует на шумы.

Но тут завопил младенец.

14 часов 56 минут

Кэт, не в силах чем-либо помочь, наблюдала, как стальная горгулья продолжает спуск, цепляясь когтями за трещины и неотвратимо приближаясь к скальному выступу.

Ну же, Лиза! Вспомни, что я тебе показала.

Щелканье и гудение у подножия клена напомнили ей о собственных проблемах. Пять шлемов на ножках окружили дерево. Каждый шлем разделился на две половинки, и они откинулись. Там размещались четыре робота поменьше, квадратные, с пропеллерами на углах.

Синхронно воздушная флотилия оторвалась от своих прикованных к земле носителей и начала подниматься вверх, срезая лопастями-скальпелями листья и сучки. Роботы приближались, неся смерть.

Кэт подняла щит и трубу.

Громкий звук на мгновение привлек ее внимание к скале. Монстр потерял опору и свалился вниз, но сумел зацепиться за выступ.

Лизы на скале Кэт уже не увидела.

14 часов 57 минут

От ледяной воды у Лизы перехватило дыхание. Она укрывала вопящего ребенка как могла, согнувшись над ним, прижимая к груди, чтобы согреть теплом своего тела.

Лиза отошла за водопад к самому краю выступа. Еще шаг — и свалилась бы с него.

После первоначального шока, вызванного появлением стального чудища, она сумела истолковать послание Кэт. Собственно, многое подсказали и черные глаза — холодные чужие датчики, обозревающие мир. Охотиться монстр мог лишь обрабатывая информацию, получаемую от датчиков.

Водопад позволял их ослепить. Датчики движения не могли пробить водяную завесу. Ее низкая температура маскировала тепло тела. Рев заглушал и искажал звуки. Поэтому, рискуя переохлаждением — оно в большей степени грозило младенцу, — Лиза попыталась спрятаться от чудовища.

Но не могла гарантировать, что получится.

Когда три четверти отвесного обрыва остались позади, чудовище сорвалось или спрыгнуло. Ударилось сильно, потому что весило немало, а гравитацию никто не отменял, но подвижность не потеряло и двинулось к ее убежищу. Конечно же, оно видело, куда пошла Лиза, — но могло ли определить, что она по-прежнему там?

Кинжалы на каждой лапе напоминали когти ленивца. Продвигалось металлическое чудовище легко и уверенно, словно домашний кот, охотящийся за мышью.

Лиза встала под воду. Младенец кричал. Она прижимала его к мокрой груди. Но рев водопада, конечно, заглушал все крики.

Робот с когтями ленивца сунулся в воду, покрутил массивной головой, разинул титановую пасть, продемонстрировав стальные челюсти. Просто медвежий капкан с ногами.

Сквозь завесу воды черные глаза смотрели на нее; вроде бы видели, но как она могла знать, что они в действительности видели?

И все-таки чудовище продвигалось вперед.

14 часов 58 минут

В воздухе над Голубым хребтом

Сидя в грузовом отсеке «С-41А», Пейнтер всматривался в экран ноутбука, на который выводилась картинка со спутника. Он сидел плечом к плечу с Монком, тоже не отрывавшим взгляд от экрана. Их женщинам грозила опасность, и на этот момент они ничем не могли им помочь — только наблюдать.

Задний люк начал открываться для десантирования. Но они еще не долетели до места.

— Сколько еще? — проорал Пейнтер.

— Две минуты! — прокричал в ответ пилот, перекрывая рев ветра, врывающегося в грузовой отсек.

Пейнтер смотрел на экран, зная, что это будут две самые долгие минуты в его жизни.

ГЛАВА 40

4 июля, 14 часов 58 минут

по восточному поясному времени

Голубой хребет

Сейхан стояла посреди своей богато обставленной тюремной камеры. Тихий шорох подсказал ей, что кто-то находится в коридоре, пытаясь открыть дверь. Вероятно, этот человек не знал шифра электронного замка.

И это, разумеется, показалось ей странным.

Проблемы с замком — хорошо это для нее, плохо или несущественно?

Сейхан подошла ближе, миновав маленький камин, когда половина двери и кусок стены взорвались, отбросив ее назад. Она откатилась по турецкому ковру, стукнулась об изножье кровати. Сквозь дым и пыль увидела верхнюю половину тела охранника, лежавшего в коридоре со свернутой шеей. Он погиб не от взрыва. Кто-то подошел и хладнокровно его убил.

Сейхан наблюдала бесшумное — в ушах до сих пор звенело от взрыва — появление источника смерти и разрушения. Длинноногая женщина переступила через обломки. В руке пистолет, на лице читалась решимость довести дело до конца.

Сейхан больше волновал пистолет. Ей нужен был этот пистолет. Она сгруппировалась, присела.

Сейхан знала эту женщину. Ассистентка врача в Дубае — Петра, — это она вырубила Грея на большом патрульном катере.

Первые слова женщины Сейхан пропустила: слух не успел восстановиться после взрыва.

— …такая многообещающая. Ты же нашей крови. Тебя ждали великие дела.

Сейхан не находила смысла в ее словах. На катере в Дубае она заподозрила, что женщину воспитывали так же, как и ее саму: уверенность в движениях, постоянная настороженность, хладнокровная расчетливость. Только монстр мог узнавать монстра.

Слова женщины звучали в голове:

…ждали великие дела…

Она могла стать такой же, как Петра?

Страха вдруг прибавилось.

А может, я уже такой стала?

Сейхан по-прежнему сидела на корточках, но сдвинула ногу на дюйм влево, изготовилась для прыжка.

Женщина это заметила. Чуть сместилась вбок, шевельнула пистолетом и встала так, чтобы успешней противостоять атаке Сейхан.

Они смотрели друг на друга.

— Ты пошла против нас, — продолжила Петра, — продалась, запачкала чистоту крови. Ради чего? Ради любви мужчины?

Сейхан замерла. Слова задели ее за живое.

Петра почувствовала ее реакцию, презрения в голосе прибавилось:

— Напрасно. Лучше умереть как собака, чем так жить!

Петра выстрелила… Но Сейхан уже сорвалась с места — едва увидела, как напряглись мышцы предплечья Петры, чтобы компенсировать отдачу.

Но пуля все-таки зацепила бок, его так и ожгло жаром. Плечом Сейхан ударила Петру в голени — женщину отбросило назад — и перекатилась, готовая схватить оружие.

Но Петра не выпустила его из рук. Она приземлилась на колено, с отставленной назад ногой, по-прежнему лицом к Сейхан, по-прежнему с нацеленным на нее стволом.

В этот момент для Сейхан открылись две истины.

В этом она лучше меня.

И потому умру я.

Она закрыла глаза — и перед мысленным взором возникло одно лицо, кольнуло сожаление, — а пистолет стрелял и стрелял.

Но еще перед первым выстрелом она ощутила нечто похожее на порыв ветра.

Пули вонзились в грудь Роберта, когда он бросился между женщиной и оружием, закрывая Сейхан широким плечом. Стеной он вырос перед этим цветком. Боль казалась сущим пустяком в сравнении с утратой, которую он мог понести, если б не успел.

Тут же ворвался Грей, успевший подхватить автоматическую винтовку мертвого охранника в коридоре. Он тут же открыл огонь. Пули вонзались в спину Петры, а Пирс не снимал пальца со спускового крючка, пока магазин не опустел.

Только потом он огляделся.

— Сейхан… — И подскочил к ней.

Роберт понял, что этот мужчина любит ее, по глазам было видно.

И он когда-то тоже любил женщину. Встретил ее в Юго-Восточной Азии, будучи молодым послом. Помнил ее нежное лицо, освещенное луной в темном саду, помнил аромат лепестков вишни, вкус ее губ, мягких и нежных, словно журчание фонтана…

Но больше всего его влекли ее глаза-изумруды, всегда яркие, такие красивые и бездонные. В них светилась любовь, отражение его собственной, навсегда застыла в этой удивительной зеленой глубине.

Он провел пальцем по ее скуле, на лице отразилось восхищение; на мгновение время, казалось, повернуло вспять, но он видел, что глаза все-таки другие.

Таких, как у нее, больше…

Роберт не понимал, что упал в объятия Сейхан. Его рука вновь поднялась, осторожно прикоснулась к ее лицу, о чем раньше он и мечтать не мог.

Он почувствовал, что только здесь и только так может умереть спокойно.

На руках дочери.

Сейхан держала мужчину, ничего не понимая, давясь слезами, навернувшимися на глаза. Пули бросили его в ее объятья. Она обнимала мужчину, спасшего ее ценой своей жизни, того самого мужчину, который посадил ее в эту камеру.

Почему?

Он молча смотрел на нее, словно хотел запомнить, как она выглядит, поднял руку, чтобы коснуться ее щеки. И, что странно, она ему позволила, поняв по его глазам, что просто не имеет права ему отказать.

Грей опустился на пол рядом с ней.

Убийца была мертва.

У женщины было имя, но эти пять букв ничего в себе не несли.

В конце концов, она стала безымянным трупом.

Сейхан посмотрела на кровавое месиво, потом отвернулась и внезапно ощутила внутреннюю свободу.

Я не стану такой, как ты.

И буду от этого только сильнее.

Грей обнял ее.

— Сейхан…

Все просто. Это ее имя, которое произнес человек, придавая ему весомость, глубину, смысл и значение.

Но мгновением раньше она узнала, что у нее есть и другое имя, ранее ей неведомое. Оно слетело с губ другого мужчины, умирающего у нее на руках. Пальцы его ослабели, рука упала, он едва дышал.

— У тебя глаза твоей матери…

Дрожащие пальцы нашли ее руку; возможно, он понял, что она сейчас просто потрясена.

— Я пытался защитить тебя, спрятать… уберечь от них… — Его глаза не отрывались от ее лица. — Но после того, как забрали твою мать… мне потребовалось так много времени, чтобы тебя найти. Найдя, я не смог тебя отпустить… эгоизм… но если бы признал, тебе это грозило бы смертью. Поэтому и спрятал тебя у всех на виду, в «Гильдии», близко, но недостижимо. Я был слеп, по наивности не видел тех страданий, которые навлек на тебя, не понимал, что от тебя потребуют позже… Прости…

Сейхан не знала, как реагировать. Мыслями она перенеслась в прошлое, вспоминая тут ночь, когда, объятая ужасом, спряталась под кроватью, а мать грубо схватили и увели.

Его пальцы сжались в последний раз, пытаясь удержать ее рядом.

Сейхан широко раскрытыми глазами смотрела на него, все еще не в силах поверить, что это ее отец.

— Твоя мать… — он пытался договорить, понимая, как это важно, — сбежала… была жива после… не знаю где…

Выдохнув это, он расслабился, уже спокойно ожидая прихода смерти. Его глаза закрылись. Последние слова прозвучали отчетливо и печально:

— Ни один отец не должен терять дочь…

С этим он и отошел в мир иной.

Грей притянул к себе Сейхан, прижимая к себе так же крепко, как она прижимала отца.

А потом мир содрогнулся, словно от гнева богов.

ГЛАВА 41

4 июля, 15 часов 00 минут

по восточному поясному времени

Голубой хребет

Пейнтер парил над взорвавшимся внизу миром.

Несколькими мгновениями раньше его парашют раскрылся, превратившись в широкое матерчатое крыло над головой, рывком прекратив его свободное падение, — и тут же все плато под ним вздыбилось вверх, ему навстречу, в тяжелом гуле подземного взрыва.

Члены его команды тоже находились в воздухе. Монк и Ковальски направлялись к дереву Кэт на краю обрыва. Такер с закрепленным у него на груди Каином взяли курс на скальный выступ у водопада, где попала в ловушку Лиза.

Под ногами Пейнтера рушилось все, проваливалось вниз в грохоте, огне, дыме. Целые лесные массивы проваливались в эту адскую дыру. Дым и пыль поднимались все выше и в считаные мгновения поглотили парашютистов. Беспорядочные термические потоки создавали хаос. Парашют Пейнтера задергался и потянул его вверх, поднимаясь в потоке перегретого воздуха.

Закашлявшись, Кроу задержал дыхание и закрыл лицо рукой, защищая глаза. Вновь ухватившись за стропы, стабилизировал вращение, но потерял из виду остальных. Он уже сталкивался с такими взрывами. Сверхвысокая температура воздуха — характерный признак термобарического оружия. Но никогда раньше он не видел, чтобы обрушился такой огромный кусок земной тверди.

Облако поднималось все выше, утаскивая с собой большую часть пыли и пара, открывая картину уничтожения. Внизу разверзлись ворота в ад. Дымящаяся дыра выдыхала огонь и воняла серой.

Досталось и периметру. Склоны сползали вниз, утаскивая с собой деревья и булыжники. Вода ручьев и речек скатывалась в дыру, чтобы тут же подняться вверх облаками пара. Глубоко внизу мощный поток заполнял гигантскую яму, с ревом круша все, что попадало в него.

Пейнтер полностью стабилизировал парашют. Теперь он видел скрученные стальные балки, разрушенные бетонные конструкции — свидетельства человеческой деятельности.

Остатки огромной подземной базы.

И все эти конструкции медленно исчезали в ревущем месиве на дне огромной ямы. Пейнтер оторвал от них взгляд, огляделся. Три парашютиста находились ниже, лучше справившись с восходящими потоками теплого воздуха, чем он. Та часть горного массива, к которой они направлялись, осталась нетронутой, только высота обрыва — скального выступа — значительно увеличилась. Они зависли над бездной.

— Направляюсь к Кэт, — доложил Монк.

— Наложил в штаны, — буркнул Ковальски.

Эта пара быстро скользила к обрыву Кэт, чуть под углом, борясь с непредсказуемыми термальными потоками. Если они проскочат мимо обрыва, их ждет не столь уж и долгий спуск в преисподнюю.

Пейнтер, чуть развернувшись, увидел, как Такер и Каин движутся к Лизе.

Выступ уцелел — но больше практически ничего.

Сверху и мимо него по-прежнему падала вода, но река, протекавшая ниже, исчезла. Тридцать футов, которые пролетала вода, теперь превратились в трехсотфутовую пропасть, и на ее дне курилась тьма. Большая часть обрыва тоже соскользнула вниз, в глубины адской дыры.

И выступ, на котором стояла Лиза, выглядел так, словно мог рухнуть в любой момент. Из-под него уже вываливались обломки камня.

Но наибольшую опасность для Лизы представляло другое. Смещение водопада вывело ее из укрытия, и теперь монстр, деливший с ней выступ, видел ее. Разделяло их совсем небольшое расстояние.

— Спускаюсь к ней! — доложил Такер.

— Капитан Уэйн, спускайтесь на площадку над выступом. Готовьте веревку.

— Не могу. Нахожусь слишком низко, не успеваю сманеврировать. Для меня только одна посадочная зона — этот скальный выступ.

Возможно, он лгал, изображая героя, но Пейнтер действительно находился на большей высоте. И его шансы приземлиться на площадку над выступом, откуда он мог скинуть веревки вниз, были выше.

— Понял, — ответил Пейнтер, хотя у него рвалось сердце из-за того, что он не мог лететь к Лизе. — Сажусь на площадку.

Его внимание отвлекли выстрелы.

Такер опускался на выступ, стреляя из пистолета в чудовище… А потом край обрыва скрыл картину разворачивающегося ниже поединка человека и машины.

03 часа 03 минуты

Такеру требовалось место.

Размером выступ не превышал баскетбольную площадку, с Лизой на одном конце и чудовищем величиной с медведя на другом. Привлеченное его приближением, оно встало под ним и вскинуло лапы с острыми когтями. Большие черные, как обсидиан, глаза не отрываясь смотрели на него.

Уэйн открыл огонь, но пули отлетали от брони.

И, однако, выстрелы заставили робота податься назад. Этих мгновений Такеру хватило, чтобы дернуть на себя стропы и чуть сбросить скорость приземления. Он опустился на пятки, потом перенес вес тела на носки и упал на колени, одновременно отстегнув парашют и Каина.

Парашют полетел вниз, утаскивая за собой стропы и упряжь.

Каин мягко спрыгнул на лапы, шерсть встала дыбом.

Такер вытащил второй пистолет и махнул им в сторону Лизы, призывая держаться подальше. Чудовище застыло, как монумент, изучая и оценивая нового противника, но Такер понимал, что скоро оно перейдет в атаку.

Глаза Лизы переполнял страх — но не за себя.

— Младенец теряет сознание, — прошептала она.

Такер попятился к ней, дав команду Каину стоять на страже.

Пес и машина настороженно смотрели друг на друга.

Лиза промокла насквозь, как и младенец. Не издающий ни звука, он уже начал синеть.

Такер выругался про себя.

Второй раз я этого ребенка не потеряю.

Скрежет стали о скалу возвестил об атаке чудовища. Каждый шаг высекал искры. Двигалось оно прямиком на них. Такер поднял пистолет, помня, что раньше из этого ничего не получалось, зная, что чудовище пулями не остановить, но все равно готовясь защищать свою жизнь.

Готовился не только он…

Каин наблюдал за происходящим не двигаясь. ОНО пахнет смазкой и молнией, но он узнает охотника, потому что сам охотник. ОНО видит мир так же, как и он.

ОНО нюхает ветер, определяясь.

ОНО поворачивается на голос и делает шаг…

Черные глаза следят за шуршанием ткани…

Еще ОНО умеет думать и двигается, атакует, лишь вычислив самого слабого.

Как теперь.

ОНО идет к нему… потому что еще слишком молодо, новичок в этом мире, щенок.

Каин встретил нападавшего лаем и обежал сбоку. Заставил его развернуться и устремиться за ним. ОНО быстрее, сильнее, но все равно щенок.

В отличие от него.

Он быстро перебирает лапами, которые уже бегали и по горячему песку, и по асфальту, и по снегу, и по дорожной щебенке… и по скользкому льду.

Он изучил охотника, видел, как ОНО с искрами оскальзывается на камнях.

— Каин! — кричит его напарник.

Каин бежит к обрыву, к долгому падению на острые скалы. Враг следует за ним, нагоняет, стальные ноги гремят по каменной поверхности. Он добирается до обрыва и резко останавливается, подушечки лап до боли вжимаются в камень… потом бросается в сторону. Потому что знает, что может.

Он не молодой.

Это камень.

Он опрометью бросается в сторону.

Его противник молод. Камень — это лед.

ОНО еще не успело этому научиться.

Каин разворачивается на задних лапах и наблюдает, как металлическое создание проскакивает мимо него, оставляя след искр, и перелетает через край.

Потому что еще многому не научилось.

И никогда уже не научится.

Такер упал на одно колено, Каин бежал к нему. Уэйн с гордостью обнял пса, зная, что собака спасла им жизнь. Пули не остановили бы этого стального монстра. А добравшись до них, он бы их убил. И ни Такеру, ни Лизе не хватило бы хитрости, чтобы использовать против чудовища природные инстинкты Каина, не хватило бы скорости, чтобы заманить его в смертельную ловушку.

Каин сунул голову между ног Такера — знакомое движение в ожидании похвалы.

— Все хорошо, мальчик. Ты молодец.

Но хвост пса остался поджатым.

Такер знал, что эмоциональная жизнь у собак столь же богата, как и у большинства людей. Она — другая, во многом непонятная, но собаки все равно тонко чувствуют этот мир.

Такер понимал, что чувствует Каин: они слишком хорошо знали друг друга, их отношения не ограничиваются командами и сигналами рук.

Угрызения совести и сожаление.

Каин не рад, что отправил металлическое существо на встречу со смертью.

— Тебе пришлось это сделать, — напомнил ему Такер.

И это для Каина не тайна.

Но хвост оставался поджатым.

15 часов 06 минут

Эдвард Блейк терпеть не мог здешнего транспорта.

В темном тоннеле, освещенном только тусклыми лампочками аварийного освещения, он сидел на скамье в тесном замкнутом пространстве вагончика с десятком сотрудников и охранников комплекса. Далекий грохот взрыва давно уже затих.

На них тоннель не обрушился.

Одновременно отключилось электричество, и вагончик замедлял ход, пока не остановился. Мужчина в форме охранника глянул на спидометр. Они проехали пять миль, до станции в Берлоге оставалась еще миля.

Эдвард закрыл глаза и потер виски.

— Надо идти пешком, — предложил кто-то.

— Только не наступаем на рельсы.

— Здесь мы в большей безопасности.

Будь все проклято!

— Тихо! — раздался крик с одной из задних скамей.

Наконец хоть в ком-то проснулся здравый смысл.

— Слушайте! — раздался тот же голос.

Теперь услышал и Эдвард. Тихий рокот, набирающий силу, словно к ним приближался еще один вагончик, грозя в них врезаться. Но чуть позже послышалось бульканье.

Вода.

Блейк, как и все остальные, направился в заднюю часть вагончика. Черноту тоннеля каждые пятьдесят ярдов озаряли красные точки ламп аварийного освещения.

И тут они увидели — будто какой-то монстр пожирает одну лампу за другой, приближаясь к ним. На них накатывала волна. Люди закричали. Один мужчина выскочил из двери, в надежде обогнать поток.

Дурак.

Эдвард поднял руку к шее и вновь сел. Он не хотел на это смотреть. После многих лет работы в подводной лаборатории в Дубае ему предстояло утонуть в толще этих чертовых гор, на тысяче футах выше уровня моря.

Он не видел, как вода проглатывает одну лампочку за другой, отсчитывая последние секунды его жизни, но слышал смерть, идущую к нему. Несколько человек стояли на коленях на полу, молились.

Полные идиоты.

После того, что они творили в этой лаборатории, Бог, конечно же, останется глух к их мольбам о спасении.

Гул усилился, он просто оглушал, а потом стена воды ударила в заднюю часть вагончика. Свалила их всех на пол, а вагончик… покатил по рельсам. Он раскачивался из стороны в сторону, но двигался!

Люди поднимались, хватались за что придется, ища опору.

Вода сочилась сквозь щели, но закрытый вагончик мчался вперед, точно пуля в ружейном стволе.

Никто не произнес ни слова, боялись сглазить удачу. Даже молитвы смолкли. Казалось, верующие уже отреклись от Бога.

Впереди кто-то крикнул, громко, перекрывая рев воды, которая тащила их:

— Станция! Я вижу огни!

— Подземный перрон.

Но они мчались слишком быстро.

— Есть здесь стоп-кран? — спросил Эдвард.

Охранник метнулся в переднюю часть вагончика.

— Да!

Эдвард последовал за ним. Выезд из тоннеля стремительно приближался. И тут он увидел, что за огни их ждут: на станции бушевал пожар.

Охранник снял руку со стоп-крана, сел. Эдвард опустился рядом с ним на скамью.

Через несколько мгновений вагончик влетел в пылающий ад. Вода, растекаясь по станции, тут же превращалась в пар. Полыхало со всех сторон. В вагончике хватало воздуха лишь для душераздирающих криков. Жестокая смерть ждала этих людей — они медленно поджаривались.

15 часов 08 минут

Кэт обнимала за шею мужа, несшего ее на руках. Кровь текла из десятков порезов, глубоких и не очень, — ран, полученных в борьбе с летающей ордой, которую доставили к дереву шлемы на ножках.

Она практически разобралась с ними, когда Монк и Ковальски, спустившись на землю и отцепив парашюты, бросились ей на помощь. Кэт просто упала с дерева на руки мужа. Несколько последних летунов он сбивал протезом. Крепкая синтетическая кожа и стальные кости сослужили ему отличную службу. Кэт шутливо заметила, что тоже не отказалась бы от такой руки. Он ответил: Ты видела еще далеко не все.

Теперь они уходили через лес, преследуемые роботами разных типов. От потери крови и усталости, вызванной долгой битвой, мир вокруг казался Кэт затянутым туманом, с периферии наползали серые тени.

Ковальски отстреливался, идя позади, не подпуская самых шустрых чудовищ, но их было слишком много. Как муравьи из разворошенного муравейника, они ползли, прыгали, вертелись, не желая оставить их в покое.

— Туда! — крикнул Монк, когда они вырвались на широкий луг.

Возвышающийся над травой огромный гранитный валун с отвесными стенами представлял собой, похоже, идеальное место для обороны. Они поспешили к нему.

Сидя на руках мужа, Кэт наблюдала, как охотники вываливаются из леса, движутся по траве к ним, окружая со всех сторон. И счет им шел уже на сотни.

Монк прибавил шагу, Ковальски не отставал. Добравшись до валуна, они подняли Кэт наверх, потом забрались сами.

Охотники подкрадывались к гранитному острову, забирались друг на друга, пытаясь добраться до них, формируя все прибавляющую в высоте пирамиду.

Атаковали и с воздуха. Облака летунов выскакивали из травы, будто вспугнутая стая ворон. Летали по спиралям, дожидаясь подмоги, с тем чтобы нападать одновременно.

Они быстро учатся.

Волчок атаковал снизу, ударился о камень в дюйме ниже ноги Ковальски и свалился на копошащуюся внизу стальную смертоносную массу.

— Я думаю, самое время, — сказал Ковальски.

Время для чего?

— Ты сможешь стоять? — спросил жену Монк.

— Да, — ответила Кэт с уверенностью, которой не чувствовала.

Он поднял ее на ноги и приказал:

— Все время держись за меня.

Само собой.

Монк проделал какие-то манипуляции с запястьем и отцепил кисть. Один палец продолжал сгибаться и разгибаться.

Кэт нахмурилась.

— Что ты?..

Он подбросил кисть вверх. Кэт хотела проследить за ее траекторией, но Монк пригнул ей голову, погрозил пальцем и впился губами в ее губы.

Над головой что-то громко и резко хлопнуло.

Монк отпрянул, улыбаясь жене.

— Рука Бога, детка.

Кэтрин посмотрела вниз. У гранитного камня никакого движения. И летуны падали с неба. Сыпались стальным дождем.

— Мини-ЭМИ, — объяснил муж. — Эффективен в радиусе ста ярдов.

Электромагнитный импульс… используется для вывода из строя электроники.

— Пейнтер велел снабдить меня таким оборудованием после мер противодействия, с которыми мы столкнулись в Дубае. Решил, что нечто похожее может использоваться и в Берлоге, хотел подготовиться.

Ковальски хмурился, ощупывая карманы в поисках сигары. Наконец нашел, достал.

— Едва ли он ожидал такой чертовой прорвы роботов.

Одной рукой Кэт обняла мужа за шею. И не потому, что не могла сама стоять на ногах, — просто ей этого очень хотелось.

— Что теперь?

Монк посмотрел на часы.

— Знаешь, няня пробудет у нас до утра. Какие у тебя мысли?

— Швы.

Он похотливо подмигнул.

— Так ты хочешь поиграть в больницу?

Ковальски тяжело опустился на камень.

Тут Монк поднял руку и приложил ее к уху — вероятно, с ним связывались по рации. Понятное дело, ему выдали радиоприемник, защищенный от воздействия ЭМИ. Его улыбка стала еще шире.

— К нам гости.

15 часов 25 минут

В реве двигателя Грей поднял вертолет с луга. Ветер, вздыбленный лопастями, прижимал траву к земле, обнажая блеск стали.

Он уже помог группе Пейнтера. Лиза обрабатывала раны Кэт, тогда как сын Аманды, согревшийся и завернутый в теплое одеяло, плакал, требуя еды.

Пейнтер связался с Национальной гвардией и затребовал несколько генераторов ЭМИ, чтобы уничтожить оставшихся роботов. Но прежде всего он позвонил президенту, чтобы доложить о спасении его внука, Уильяма. Они просто горы свернули, чтобы вернуть его матери.

Но некоторые проблемы еще требовали своего разрешения.

Сейхан сидела в кресле второго пилота, притихшая, все еще переваривая полученную информацию. Слишком дорогой ценой достались ей сведения о том, кто ее отец, и она никак не могла прийти в себя, и глаза ее смотрели, как у загнанного в угол зверька.

Грей протянул ей руку ладонью вверх. Она ее приняла.

Из особняка они улетели сразу после взрыва в подземелье, воспользовавшись вертолетом, который доставил их в Берлогу. Грей сразу связался со штаб-квартирой «Сигмы» и узнал, что директор здесь, живой и здоровый.

Перед тем как улететь, Пирс описал круг над дымящимся провалом. Огромная яма быстро наполнялась водой, превращаясь в новое озеро. Когда он пролетал над ним, что-то выползло из тоннеля в стене, размером с большой танк. Поползло вверх, как паук, с волочащимися позади проводами, с отсутствующими пластинами корпуса. Недостроенное чудовище, которым двигало стремление выжить. Какое-то время оно ползло, сверкая в солнечном свете. Потом потеряло точку опоры и свалилось в бурлящую внизу воду.

ГЛАВА 42

4 июля, 16 часов 10 минут

по восточному поясному времени

В воздухе

Реактивный самолет плыл в небесах, возвращаясь в округ Колумбия.

Грей сидел отдельно от остальных. Каждый уже рассказал свою версию истории, того, что им удалось узнать о бессмертии, преемственности крови, современном вооружении. И чем больше фактов добавлялось в общую картину, тем тревожнее становилось на душе у Грея. Сейхан села в соседнее кресло. Она уже немного пришла в себя, хотя сам Пирс видел лишь пелену тумана, застилающую глаза, пусть даже никто другой этого не замечал. Он отметил, что, докладывая, она не упомянула об одном важном факте, имеющем непосредственное отношение к обретению отца: ее мать, скорее всего, жива.

Но Сейхан хотелось оставить эту подробность при себе, и он ей позволил.

— В чем дело? — Она привалилась к нему.

— Я думаю, мы по-прежнему упускаем что-то важное, — Пирс покачал головой, не зная, как сформулировать свои подозрения. — Что-то осталось… незавершенным.

— Так определи, что именно. Это ведь твоя работа, верно? Складывать воедино то, что вроде бы не складывается… но только вроде бы.

Проще сказать, чем сделать.

А может, на этот раз действительно не складывается?

Пирс закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла, тяжело вздохнул. Голова Сейхан коснулась его плеча. Они держались за руки, и Грей большим пальцем нежно поглаживал запястье девушки. Они никогда не произносили слов, объяснявших, что тянет их друг к другу, но оба знали, что поступают правильно. Тут-то как раз все складывалось.

Грей расслабился, впервые за многие месяцы ощутив умиротворение… И тут же все разом сложилось, образовав полную картину, такую четкую, ясную, что оставалось лишь удивляться, почему он не понял этого сразу.

Пирс резко выпрямился. Сейхан взглянула на него.

— Что такое?

— Иудейская традиция. Роберт сказал мне об этом. Мы ошибались. Это не Ганты… Они никогда не имели к этому отношения.

Он поднялся, потянув за собой Сейхан, и поспешил к Пейнтеру, склонившемуся над ноутбуком.

Грей сел рядом.

— Вы можете вывести на экран семейное древо Ганта, которое показывали раньше? И еще я хочу, чтобы Джейсон Картер помог кое-что проверить.

Пейнтер кивнул, не спрашивая зачем, зная, что Грей не станет понапрасну никого беспокоить.

Подтянулись и остальные.

Несколько секунд спустя семейное древо вновь расцвело на экране, показывая все родственные связи, детализируя каждую ветвь, веточку, сучок, корень и отросток. Центральная часть, наиболее густо наполненная датами, носила фамилию Ганты.

Но Грея Ганты не интересовали.

— Джейсон на связи, — сообщил Пейнтер.

Из динамиков ноутбука раздался голос аналитика:

— Чем могу помочь, коммандер Пирс?

— Я хочу, чтобы ты показал мне нижнюю часть и отростки семейного древа.

— Понял.

Плотный ствол уступил место спиралям и дугам. Ветви поначалу удалялись и удалялись — члены клана выходили замуж и женились на совершенно посторонних людях, — но через несколько поколений их потомки вновь находили себе пару в семье. Пейнтер называл эти линии ответвлениями, частью семьи, которая находилась рядом, но жила обособленно.

— Что ты ищешь? — спросил Пейнтер.

— Вы говорили, что интуитивно почувствовали некую систему, но так и не смогли найти.

— Да, но какое значение это сейчас имеет? Роберт мертв. Теперь, скорее всего, мы сможем все распутать.

— Роберт — не проблема… да и не играл он никакой роли. Считал себя королем или как минимум высокопоставленным военачальником, но в итоге выяснилось, что был всего лишь марионеткой, как и все остальные. Его использовала «Линия крови», ровно до тех пор, как он решил оборвать все нити.

В этот момент Грею открылось и кое-что еще, последние штрихи общей картины.

— Я думаю, Роберт уже начал бунтовать против этих неведомых кукловодов. Я уверен, именно он послал Аманде записку насчет побега.

Пирс вспомнил последние слова Роберта.

Ни один отец не должен терять дочь…

Он говорил не только о себе, но и о президенте. Роберт знал, какой это ад — утрата дочери. И не мог позволить, чтобы брата ждала та же участь. Поэтому и пытался спасти Аманду.

— Какие еще будут соображения? — спросил Пейнтер.

Грей указал на экран.

— Вы были правы, система тут есть. Но мы искали ее предвзято, с патриархальной точки зрения, исходя из того, что преемственность определяется по мужской линии, когда сыновья получают фамилии отцов. Это здесь и отражено.

— Понятно.

— Но на генетические корни можно взглянуть и с обратной, зеркальной стороны. Роберт упомянул, что клан Гантов проследил свои корни до колен, изгнанных Моисеем. Правда это или нет, но он говорил, что они до сих пор сохраняют некоторые иудейские традиции.

Грей повернулся и указал на Лизу.

— Ты упоминала, что тройные спирали могут передаваться только по женской линии. От яйцеклетки к яйцеклетке, учитывая цитоплазменную природу нити ПНК.

Она кивнула.

— Вот почему они отказались от других путей, ведущих к бессмертию, и сосредоточились исключительно на этом. И не только потому, что он напрямую соотносится с посохом Христа, но и потому, что полностью их устраивает. Соответствует их традициям и целям.

— И что это за путь?

Грей указал на экран.

— Взгляд на наследственность, зеркальный по отношению к патриархальному. Естественно, матриархальный. Согласно «Мишне»[107], старейшему сборнику иудаистских традиций, иудеем может считаться только тот, кто родился от матери-иудейки. Отец значения не имеет. То есть иудейская наследственность передается только по женской линии.

Но Грею требовались доказательства.

— Джейсон может отделить на генеалогическом древе мужской пол от женского? Показать, где первые, а где вторые?

— Легко. Эта информация уже введена… нужно только сделать запрос… — Пауза и вновь голос Джейсона: — Вот мужские линии семьи.

У них на глазах появились и прибавили в яркости синие линии. Закономерность прослеживалась без труда. В большинстве они концентрировались в центральной части — в стволе, — лишь некоторые уходили в ответвления, на периферию семейного древа.

— А теперь женские линии, — попросил Грей.

Синее исчезло, периферийные участки окрасились розовым: клан Гантов оплетала алая паутина.

Пейнтер ахнул.

— Почти все эти ответвления — женщины.

Грей наклонился и проследил одну алую линию.

— Женщина покидает семью Гантов, а через несколько поколений возвращается, чтобы выйти замуж за кого-то из них. С мужчиной такого практически не случается. — Тут у него вдруг возникла другая идея: — Джейсон, ты можешь оставить только ответвления, посмотреть, как глубоко они проникают в семью Гантов?

— Дайте мне секунду… готово. Смотрите.

На экране осталось только алое марево на периферии. Лишь несколько линий глубоко и надолго уходили в ствол. Обычно они задерживались на одно или два поколения, чтобы начать новое ответвление.

На эту закономерность обратил внимание и Пейнтер.

— Они немного зачерпывают из генного фонда и дают задний ход, — он повернулся к Грею, начиная осознавать, что перед ними. — Они — паразиты на семье Гантов. Мухи-кровососы. Вьются возле колодца богатства и власти, регулярно пьют из него, кормятся, чтобы обеспечивать свое существование, но по большей части живут сами по себе.

Очень точное определение ответвления.

Пейнтер указал на экран.

— Это не случайность. Все делалось сознательно. Передача наследственности по женской линии.

— Но зачем? — спросила стоявшая за их спинами Лиза.

Ответил ей Грей:

— Вероятно, это единственный для них способ сохранить себя в мире, где богатство передается первому сыну, а власть принадлежит главным образом мужчинам. Чтобы выжить в этом мире, они к нему приспособились. Стали паразитировать на нескольких семьях. Помните, когда-то в число «Линии крови» входил не только клан Гантов. То же самое они проделали с пятью или шестью богатыми европейскими семьями. Скорее всего, эти мухи-паразиты перелетали от семьи к семье, чтобы лучше маскироваться.

— Не хотели держать яйца в одной корзине, — вставил Монк.

Грей согласился.

— Но со временем эти другие семьи вымирали, уходили в небытие, пока не остались только Ганты. Мы знаем, что в прошлом «Линия крови» пыталась рекрутировать новые семьи, но в современном мире скрывать это сложнее, да и богатство семьи часто уходит через пару поколений, поэтому они везде потерпели неудачу.

Пейнтер откинулся на спинку, лицо побледнело.

— У них оставались только Ганты.

— Они кормились на них, вероятно зная, что этот колодец не бездонный. Думаю, в том и заключалась цель последних экспериментов. Они искали пути и дальше сохранять преемственность, прилагали все силы к тому, чтобы их линия крови стала вечной.

Голос Лизы осип от волнения.

— Вот почему они сделали упор на тройную спираль. Ее можно передать только по женской линии. И они были так близки к успеху…

— Думаю, этот грядущий успех, а также давление, которое оказывала на них «Сигма», заставили нанести этот, по их мнению, решающий удар, поставить заключительную точку в игре, которая гарантировала бы им власть до скончания веков.

— Покушение на президента, — кивнул Пейнтер.

— И убийство Роберта. Им надоело кормиться крохами. Они хотели полностью подмять Гантов под себя, завладеть богатством и властью.

— Но их планы провалились.

— Именно этого нам и надо опасаться, — предупредил Грей. — Они выживали многие столетия, существуя в свободных пространствах между другими семьями, делая все для того, чтобы выжить, маскируясь и приспосабливаясь.

— И они в этом поднаторели, — добавила Сейхан, вспомнив Петру. — Без боя они не сдадутся. Оставят после себя мертвую землю. Не из мести — для этого они слишком хладнокровны и расчетливы. Они это сделают потому, что в долгосрочной перспективе это послужит их интересам. Прикроет их отход.

— Но как нам их найти? — спросил Пейнтер.

Грей указал на алые линии.

— Начнем вот с этого. Они не знают, что для нас это уже не тайна, — он обвел рукой паутину алых линий. — Начнем выдергивать ниточки… в надежде, что расползется все полотно.

— И наверняка есть способ определить, за какие ниточки дергать лучше всего, — Пейнтер наклонился к микрофону ноутбука. — Джейсон, есть возможность выяснить, какие из этих ответвлений уходят в прошлое дальше всех? Другими словами, у каких линий самое богатое генетическое наследие?

— Для этого потребуется время.

Пейнтер повернулся к Грею.

— Судя по тем банкам данных, которые ты видел в Берлоге, наследственность для них очень важна. А если «Линия крови» связывает власть с генетической наследственностью? Чем она богаче, тем больше у тебя власти. Если мы сумеем проследить эти властные линии…

— Готово, — доложил Джейсон. — Вы сейчас все увидите. Некоторые линии станут на экране толще, показывая, что их генетическая значимость выше.

На экране однородность алых линий менялась: некоторые утончались и блекли, другие утолщались и, наоборот, становились ярче.

Как только процесс завершился, Пейнтер попросил Джейсона выбрать самую толстую линию и пройти по ней до нашего времени. Она должна указать, кто в этом поколении у них главный.

На экране крохотный курсор поднимался по самой толстой трубке и, наконец, остановился на единственном имени. Оно ярко высветилось на экране.

Твою мать, — выругался Ковальски, озвучив общее мнение.

Грей вспомнил измененный голос в динамике, приказывающий убить президента. Вот кто, оказывается, управлял всеми событиями. Заговорщики вовсе не собирались предлагать Роберту воспользоваться горем нации и обратить его себе на пользу на президентских выборах.

Это сделал бы другой человек.

Женщина, чье имя высветилось на экране.

ТЕРЕЗА МЕЛОДИ ГАНТ

Горюющая вдова собиралась взять бразды правления и продолжить дело своего убитого мужа.

За этим последовала еще одна неприятная новость.

— Директор, она здесь, — доложил Джейсон. — Первая леди прибыла пятью минутами раньше в сопровождении агентов секретной службы.

— Что?

— Ее вызвал президент. Через час должно появиться сообщение о том, что худшее позади. Он хотел, чтобы жена первой узнала о том, что он выжил. Он хотел, чтобы она услышала об этом от него, а также узнала хорошие новости об Аманде и младенце.

— Где она?

— Внизу с ними, сэр. И все охраняющие ее агенты секретной службы — женщины. Мне следовало…

Его голос оборвали донесшиеся издалека выстрелы.

16 часов 55 минут

Вашингтон, округ Колумбия

У изножья больничной кровати президент Джеймс Т. Гант обнял жену, обуреваемый горем и радостью, скорбя о смерти брата, но осчастливленный известием, что его внук жив и здоров.

Громкие пистолетные выстрелы заставили его разжать объятия.

Какого черта?

В комнате он находился с женой и спящей на кровати дочерью. Охраняющего его агента отправил в коридор, чтобы тот не мешал семейной идиллии.

В этот момент он осознал свою ошибку: черный «ЗИГ-Зауэр» в руке жены был нацелен ему в грудь.

— Тереза?..

Он всмотрелся в ее лицо и разом понял, что перед ним стоит не жена. Нет, лицо оставалось прежним, но принадлежало оно другой женщине. Маска слетела, открыв ледяные, расчетливые глаза. Даже черты чуть изменились; в них не осталось и следа нежности и мягкости, некогда завоевавших его сердце.

Она стояла в футе от кровати Аманды, словно защищая ее.

— Джимми, — и голос у нее изменился, став ровным и бесстрастным; она демонстрировала блестящие актерские данные, — ты погубил все.

И тут ему открылась истина.

— Ты из «Линии крови», да? Как и мой брат.

— Роберт — пешка. Он не знал о моем участии. Служил полезным инструментом, который использовался для прикрытия. Ничего больше. Наш клан выживет. Мы всегда выживаем. Это наше право от рождения. Мы родились от изгнанников, отправленных умирать в пустыню, и мы по-прежнему живы.

Джеймс застыл, словно пораженный громом.

— И мы потеряли не все. Ты дал нам Аманду. Своевольная и непредсказуемая, она нам не подходила, но все равно была нужна. Мы потерпели неудачу с ее первым ребенком, но она будет рожать нам новых и новых, пока не появится долгожданная девочка, та самая. Которая вновь выведет нас из пустыни — еще более могущественными, чем когда-либо.

Джеймс шагнул к ней, осознавая, куда они хотят отвезти Аманду. Вспомнил женщину, плавающую в резервуаре.

Тереза попятилась, не опуская пистолет.

— Но сначала, чтобы открыть путь в пустыню, где мы сможем спрятаться… — она подняла пистолет, целясь теперь ему в лицо, — нам нужно создать хаос.

То есть убить президента.

— Прощай, Джимми.

— Прощай, Тереза.

И он отпрянул назад, когда вдруг Аманда, сидевшая на кровати позади Терезы, взмахнула штативом, на котором висели емкости для внутривенного вливания, и тяжелым основанием ударила Терезу в висок.

Хрустнула кость, кровь хлынула из носа. Тереза упала. На лице ее читалось недоумение. Впервые с того момента, как она достала пистолет, она проявила хоть какие-то эмоции.

Джеймс шагнул к пистолету на полу. В коридоре больше не стреляли. Он уже собрался наклониться, когда распахнулась дверь. Президент повернулся в надежде, что это кто-то из его охранников, выживших в стычке.

Куда там.

В комнату влетели две женщины в форме с пистолетами наизготовку.

Охранницы Терезы.

Замерли, увидев, что она недвижно лежит на полу.

А в коридоре за их спинами маленькая фигурка скользила мимо двери на коленях по залитому кровью полу. С пистолетом в руках.

Два выстрела.

Пули вошли в затылки женщин.

Мужчина, не поднимаясь на ноги, скрылся из виду.

Аманда все еще сидела на кровати, держа в руках штатив.

— Кто это был?

Джеймс помнил лицо молодого человека, аналитика, но ни имени, ни фамилии вспомнить не мог. Зато знал другое.

— Мой новый лучший друг.

ГЛАВА 43

12 июля, 10 часов 10 минут

по восточному поясному времени

Вашингтон, округ Колумбия

Пейнтер стоял у изножья кровати Аманды в больнице Университета Джорджа Вашингтона, обнимая Лизу за талию, пока она просматривала медицинскую карту молодой женщины. Мать и дитя провели здесь неделю; их перевели сюда вскоре после обнародования сообщения, что президент чудесным образом выжил после покушения благодаря удачной операции.

Джеймс Гант находился в той же больнице, двумя этажами выше, в отдельном крыле, что облегчало сохранение тайны. Туда допускались только те, кто и без того знал, что выздоровление мнимое. Снайпера, стрелявшего в президента, до сих пор не обнаружили, добавив еще одну загадку к тем, что обычно сопровождают покушения на высокопоставленных лиц.

В Южной Каролине информация об уничтожении семейного поместья Гантов не просочилась в прессу, в немалой степени благодаря запрету на полеты над территорией поместья. Согласно официальной версии, в горах возник естественный обвал, вызвавший небольшое землетрясение, которое привело к утечке газа и мощному взрыву в Берлоге. История о героической смерти Роберта Ганта, пытавшегося вывести людей из зоны пожара, помогала отвлечь репортеров от реальных событий. Специально отобранный отряд из солдат Национальной гвардии, подписавших бумагу о неразглашении, продолжал зачистку местности от выведенных из строя роботов.

Лиза наконец оторвалась от медицинских карт Аманды и Уильяма.

— Счастлива? — спросил Пейнтер.

— Похоже, все будет хорошо.

Лиза чувствовала личную ответственность за младенца. Но теперь им занималась целая команда генетиков, аллергологов и педиатров. Он продолжал избавляться от остатков ПНК, превращаясь в обычного маленького ребенка. Любые аллергические проявления тут же купировались.

Но не только ее тревожило состояние младенца.

— Когда вы уезжаете? — спросила Аманда, качая на руках спящего младенца.

Такер сидел у кровати с большим плюшевым зайцем на коленях — подарком малышу.

— Завтра утром. Мы с Каином летим в Россию.

Одно ухо Каина развернулось в сторону напарника, но головы он не отвернул. Смотрел на личико спящего младенца, время от времени обнюхивал его пижаму.

— Пожалуйста, обязательно загляните к нам, если окажетесь в Чарльстоне.

— Обязательно, — Такер поднялся, поцеловал свои пальцы и осторожно коснулся ими макушки младенца.

Аманда чуть отстранила его и подняла руку, чтобы обнять Такера. Он наклонился к ней, на короткое мгновение — так ему, во всяком случае, хотелось. Но Аманда, удерживая его с присущей Гантам настырностью, крепко поцеловала в щеку.

— Спасибо вам.

Уэйн выпрямился, покраснев от смущения.

Пейнтер и Лиза тоже попрощались. В коридоре Лиза остановилась, чтобы поговорить с врачами у сестринского поста.

Оставшись с Такером наедине, Пейнтер предпринял еще одну попытку:

— «Сигме» пойдет на пользу твоя помощь. И Каина тоже. У нас много работы по выкорчевыванию «Линии крови».

Он говорил правду, и они уже продвинулись достаточно далеко. Имея в своем распоряжении базу данных Джейсона, «Сигма» одновременно била по нескольким целям. Ниточки вырывались, и полотно, которое ткалось тысячелетиями, начало распадаться. Грей оказался прав, говоря, что в нынешнем веке скрываться стало сложнее. На Земле оставалось все меньше белых пятен, которые в прошлом обеспечивали убежище. Пейнтер знал это точно.

На «Гильдии» можно было ставить крест.

— Но постоянно возникают новые кризисы, — убеждал он Такера. — Нам нужен человек с твоими уникальными способностями.

Такер криво усмехнулся.

— Я пас. Никогда не умел играть в команде. Если потребуюсь, у вас есть номер моего мобильника.

Такер повернулся и зашагал по коридору, Каин трусил рядом.

Пейнтер окликнул:

— Погоди! Номера у меня нет.

Такер обернулся, приблизился на несколько шагов, его улыбка стала шире.

— Что-то подсказывает мне, директор, что вы меня найдете, если возникнет такая необходимость.

Он был, разумеется, прав.

Через несколько мгновений Такер исчез за углом. Последнее, что видел Пейнтер, — это хвост Каина, готового к новым приключениям.

Пейнтер постоял, глядя им вслед, точно зная, что ему еще предстоит встретиться с Такером и Каином.

Наконец Лиза присоединилась к нему.

— Готов?

О да!

Держась за руки, они вышли из больницы в яркий свет нового дня. У тротуара ждал запряженный лошадью экипаж, а в нем стояли корзины с ее любимыми хризантемами цвета бургундского с золотистым кантом на каждом лепестке.

Найдя эти редкие цветы, Джейсон сразу заказал большую партию. Ковальски сидел на козлах. Он тренировался всю неделю; каждый день уходил с работы, веселя народ фразой: «Извините, должен повидаться с одним парнем насчет лошади».

Увидев экипаж и цветы, Лиза сразу поняла, что это неспроста.

— Пейнтер?..

Он подвел ее к экипажу, помог подняться. Потом упал на колено у ступеньки, разомкнул кулак. На ладони лежала маленькая бархатная коробочка.

Лиза прижала ладони к щекам.

— Нет!

— Я ведь еще не спросил.

Она опустила руки, лицо пылало, почти сливалось по цвету с хризантемами.

— Тогда — да, да, да…

Она подняла его на ноги, притянула к себе. Они поцеловались, сначала смеясь, потом уже страстно и молча. Надолго застыли, обнявшись, дав себе слово никогда не расставаться.

Но, вероятно, сначала следовало обсудить один пункт контракта.

Лиза подвинулась, увлекая его за собой. Когда Пейнтер уселся рядом, посмотрела ему в глаза.

— Я хочу детей… чтобы с этим было ясно.

— Так и знал, что не следовало делать предложение сразу после того, как мы навестили младенца.

— Я серьезно, — Лиза подняла руку с оттопыренными пальцами. — Я хочу двоих.

Пейнтер взглянул на ее руку.

— Ты знаешь, что оттопырила четыре пальца, да?

12 часов 20 минут

Кэт тяжело опустилась на диван в гостиной, откинулась на спинку, сняла солнцезащитные очки и легкий шарф, которым прикрывала лысую голову. Швы на многочисленных ранах жутко чесались, выводя ее из себя.

Монк появился через несколько минут — со спящей Пенелопой на руках.

— Как малышка? — спросила Кэт.

— Уже в кроватке. Ты принесла прогулочную коляску?

— Она может остаться в мини-вэне. Если кто-то захочет разбить стекло и украсть ее — попутного ветра. Заодно могут забрать и памперсы.

Монк отнес девочку в детскую и положил на кровать. Вернулся и сел на диван рядом с женой. Громко вздохнул.

Кэт провела ладонью по своей голове. Внезапно брызнули слезы.

Монк обнял ее.

— Что не так?

— Посмотри на меня. Швы, корки, лысая… Ты видел, как на меня смотрели в парке?

Он наклонился к ней, чтобы она видела искренность в его взгляде.

— Ты прекрасна. А если тебя так это волнует, волосы отрастут, а пластический хирург уберет все эти маленькие шрамы.

И Монк нежно поцеловал ее в губы, подтверждая, что так и будет.

— Кроме того, — он потер свою обритую голову, — лысая голова — это красиво.

— Тебе идет, — Кэт вытерла слезы.

Какое-то время они сидели обнявшись.

— Я слышал, ты говорила с Пейнтером. Уверена, что он одобряет твое решение?

Кэт кивнула, сонно ткнувшись ему в грудь.

— М-м-м.

— И ты сама этого хочешь?

Она отстранилась, почувствовав его серьезность.

— Я только что плакала из-за своих ран, но… — Кэт отвернулась, чуть покраснев от стыда.

— Но тебе она нравится. Оперативная работа.

— Да. Особенно если ты рядом. Вместе лучше.

Он улыбнулся.

— Значит, я вновь в «Сигме». Кто-то же должен уберегать тебя от беды.

Ее улыбка стала шире.

— А насчет того, что вместе лучше… — Монк поднял ее и посадил на колени, лицом к себе; ее ноги обхватили его талию. — И если ты хочешь весомого доказательства, что ты прекрасна…

Он крепко прижал ее к себе.

Ее глаза округлились.

— Ох.

15 часов 30 минут

Президент Джеймс Т. Гант сидел в кресле-каталке, которое толкала медсестра. Их сопровождали два агента секретной службы.

— Ваша жена отдыхает, — заверила его медсестра, когда они подъехали к палате, охраняемой еще одним агентом.

— Спасибо, Патти. Я бы хотел войти один, если вы не возражаете.

— Разумеется, господин президент. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку вызова сестринского поста.

Охранник открыл дверь, и Джеймс сам въехал в палату на кресле-каталке, оставив агентов в коридоре. Как только закрылась дверь, он поднялся и подошел к больничной койке.

Тереза уже перенесла две операции по поводу травмы головы, полученной, согласно официальной версии, в «автомобильной аварии». Ей восстановили раздробленную скулу и сделали трепанацию черепа, чтобы откачать кровь из образовавшейся после удара гематомы. Врачи всякий раз предупреждали, что повреждения мозга очень серьезные, его жена в состоянии псевдокомы[108] и, возможно, останется такой навсегда.

Конечно же, Джеймс изображал горюющего супруга, который готов на все ради сохранения жизни жены, и требовал проведения операций.

Он смотрел на ее обритую голову, трубочки, уходящие и в нос, и в вену, закрытые глаза.

— Ты выглядишь ужасно, Тереза, — он сел на краешек кровати. — Врачи объяснили мне разницу между комой и псевдокомой. Кома характеризуется полным отсутствием связи с окружающим миром. У тебя так называемое частичное отсутствие связи. Они говорят, есть вероятность, и немалая, что ты меня слышишь. Очень на это надеюсь.

Он похлопал ее по руке.

— Диагноз «псевдокома» выносится, если ты остаешься в таком состоянии больше года. Мы отметим эту дату, дорогая моя, я тебе обещаю. Я подобрал частную больницу в Чарльстоне. Разумеется, принадлежащую семье Гантов. Они позаботятся о том, чтобы твое состояние не изменилось никогда, даже если придется провести специальные хирургические операции, чтобы не дать тебе проснуться.

Он еще раз похлопал ее по руке.

— И не забывай об исследованиях, увеличивающих продолжительность жизни, проведение которых ты всячески поддерживала. Горюющий муж собирается максимально полно воспользоваться полученными результатами, чтобы ты прожила как можно дольше. — Он поднялся, вспомнив клятву, которую дал Пейнтеру Кроу на случай, если ему удастся выяснить, кто покушался на жизнь членов его семьи: Быстрой смерти им не будет. Я заставлю их страдать, как не страдал никто. Я превращу их жизнь в ад на земле.

А Джеймс Т. Гант всегда был человеком слова.

Он наклонился, поцеловал жену в лоб и заметил большую слезу, скатившуюся из уголка глаза.

— Добро пожаловать в ад, Тереза.

21 час 30 минут

Такома-Парк, Мэриленд

Грей мыл посуду после обеда, глядя через окно во двор. Темная беседка стояла среди разросшихся розовых кустов под сенью вишни.

Движение привлекло его взгляд: смещение темного пятна, блеск молнии на куртке, проблеск бледного овала лица.

Сейхан ушла туда, не находя себе места в доме.

Он знал, что ее мучило. Слова уже мертвого мужчины…

За спиной послышались шаги. Он повернулся к Мэри Беннинг, ночной сиделке, которая спустилась со второго этажа.

— Я уложила вашего отца. Уже похрапывал, когда я выходила из спальни.

— Благодарю, — Грей поставил на сушилку последнюю тарелку. — Сегодня он в хорошей форме.

— Спокойнее, — согласилась она и улыбнулась. — Ему очень вас не хватает. Но он слишком упрям, чтобы это признать.

Кто бы спорил.

И, однако, Грей помнил странный момент, случившийся, когда он вернулся домой после выполнения задания. Пришел, ожидая худшего, потому что отсутствовал чуть ли не неделю. Отец сидел на кухне, читая спортивную страницу. При появлении Грея он смерил его взглядом с головы до ног, словно что-то искал, потом задал вроде бы дурацкий вопрос, но с хитринкой.

Ты их сделал?

Грей ответил честно.

Сделал. Всех.

Его отец мог говорить о многом, задавать всякие вопросы, порой самые маразматические, что неудивительно с учетом его болезни. Но тут он молча поднялся из-за стола и обнял Грея — словно благодарил, что тот отомстил, сделал то, чего сам старик сделать не мог.

А потом, этим утром, они пошли на могилу матери. Обычно такие визиты сопровождались слезами и гневными выпадами, после чего они молча возвращались домой. Не обошлось без слез и на этот раз, но нашлось место и тихому смеху. На обратном пути отец рассказал братьям пару забавных историй из жизни матери. И, что удивительно, Кенни согласился задержаться еще на пару месяцев, упомянув что-то насчет удаленного доступа.

Отчасти решение это объяснялось тем, что Кенни встретил здесь девушку. И этот вечер проводил с ней.

Я возьму то, что смогу.

Мэри указала на сетчатую дверь.

— Идите, полюбуйтесь вечером. Обещают метеоритный дождь. Если ваш отец возбудится, я записала игру «Нэшнлс» с «Марлинами». Бейсбол его сразу успокаивает. За исключением игр с «Янкис». Тут он просто выходит из себя.

Грей улыбнулся.

— Спасибо, Мэри.

21 час 45 минут

Сейхан стояла в темной беседке, ждала, целиком уйдя в свои мысли. Ночь выдалась теплой, со стрекотом цикад. Несколько светлячков мерцали в кустах и кронах деревьев.

Она смотрела на дом, гадая, кем бы стала, если б выросла здесь, рисуя себе счастливое детство со школьными табелями, расцарапанными коленками и первыми поцелуями.

Кем бы я стала?

Она поглаживала серебряного дракона, покоящегося в ложбинке на шее, вспоминая слова Роберта Ганта.

Твоя мать… сбежала… жива…

И прошлую неделю с каждым уходящим днем Сейхан все сильнее верила в то, что так оно и есть.

И ее это пугало.

Даже смерть отца отзывалась в сердце тупой ноющей болью. Она не знала его; да если на то пошло, и не хотела знать. В ее детстве слово «отец» значения не имело. До сих пор при мысли о том, через какие ужасы и страдания ей пришлось пройти, чтобы стать профессиональным киллером, Сейхан охватывали злость и негодование. Разве хороший отец допустил бы, чтобы такое сотворили с его дочерью?

И, однако, в последние минуты жизни Роберта Ганта она получила от него царский подарок: надежду. Она еще не знала, как распорядиться этим подарком. Пока не знала. Но собиралась найти способ… с помощью…

Грей вышел из двери черного хода, освещенного горящими на кухне лампами. Ей нравилось наблюдать за ним, когда он не знал, что на него смотрят. Сейхан видела в этом мужчине мальчишку, сына двух родителей, которые любили Грея. Каждый по-своему.

Он тоже был киллером, но не таким, как она.

Она превратилась в машину, он оставался человеком.

Сейхан вспомнила девушку в вестибюле отеля Бурдж Абаади, которая еще только превращалась в монстра. Вспомнила Петру, которая им стала. Сейхан видела, что в ней что-то есть и от первой, и от второй.

Что он увидел во мне такого, за что можно держаться?

Грей пересек двор, распугивая светлячков. В небе над головой падающая звезда прорезала темную ночь. Он потянулся к Сейхан — тени в темноте.

Она дрожала.

Он произнес несколько слов — и она не могла не поверить ему.

Он протянул ей руку. Предлагая все. И она приняла.