Отвергнутая наука

ГЛАВА 6 Мы… или нечто, похожее на нас

Согласно Аристотелю (384–322 гг. до н. э.), в живых существах есть основополагающее жизненное начало — «жизненная сила», которая отличает их от неживой материи. Боги вдыхают это жизненное начало в живых существ, таким образом наделяя их жизнью, — реалистичное объяснение для теории самозарождения (см. стр. 131). Первые алхимики, по-видимому, считали это начало настолько реальным, что не только полагали, будто все сущее состоит из различных соотношений мертвой материи и жизненной силы (духа), но и предпринимали попытки использовать его в своих экспериментах так же, как любое химическое вещество (они даже пытались пометить его в бутыль). Эта идея — идея витализма — была все еще уважаема в те туманные дни, когда алхимия качественная превращалась в алхимию количественную: Георг Эрнст Шталь (1660–1734) был одним из ее сторонников.

Теория начала разваливаться в 1828 году, когда Фридриху Вёлеру (1800–1882) удалось из неорганических веществ синтезировать мочевину — основной продукт выделения организма и, таким образом, несомненно, вещество органическое. В 1840-х годах Эмиль Дюбуа-Реймон (1818–1896) экспериментально доказал, что импульсы, проходящие по нервам, согласуются с механистической схемой, свойственной электрическому току; а в 1894 году Макс Рубнер (1854–1932) обнаружил, что объем энергии, получаемой организмом из пищи, можно предсказать, основываясь на законах термодинамики. Открытие в 1896 году Эдуардом Бухнером (1860–1917) того, что для брожения не требуется наличия живых клеток, забило последний гвоздь в крышку гроба этой теории.

Но, подобно вампиру, эта теория не хочет покоиться в гробу. В середине XIX века Карл фон Рейхенбах (1788–1869) с его «одической силой» был к ней близок. Сила «од» больше похожа на электромагнитное поле, пронизывающее все. Ученый ввел ее для объяснения большинства паранормальных явлений. Он полагал, будто человеческое тело насыщено светящимся одом и необходимо тщательно выбирать одежду и не носить того, что сделано из непроницаемой для ода материи. Медиумы («сенситивы») могли видеть одический ореол вокруг человеческого тела. Он схож с аурой, которую, как заявляют фотографы, работающие по «методу Кирлиан», можно запечатлеть на пленке.

В самом упрощенном смысле нус — это жизненное начало, чем-то схожее с жизненный силой витализма. Точнее всего это понятие переводится с греческого языка как «ум», «разум», «интеллект». Но важно понимать, что диапазон значения слова «нус» значительно шире, чем диапазон значений нашего слова «интеллект»: его точный смысл меняется в зависимости от контекста и от того, кто это слово употребляет.

С другой стороны, нус может означать просто разумность (как в выражении «что тебе подсказывает здравый смысл?»); если быть еще более точным, он относится к сочетанию внутреннего озарения и интуиции, позволяющему постигнуть основополагающие принципы космоса. Таким образом, эта концепция ближе к восточной идее «видения», чем к западной вере в мышление на базе евклидовой логики.

В то же время разум может быть творческим, подвижным сознанием, лежащим в основе космоса и почти не отличимым от христианского понятия воли Божьей. В космологии Анаксагора (ок. 500–428 гг. до н. э.) Вселенная вначале была однородным морем одинаковых базовых частиц. Нус придал этому морю импульс движения, зная, что через какое-то время частицы перемешаются и расположатся таким образом, что все будет так, как оно есть сейчас.

Средневековая система четырех типов телосложения, которая непосредственно породила медицинскую школу энантиопатии и косвенно аллопатии (см. стр. 292), возникла из желания видеть в строении тела признаки четырех аристотелевских элементов (см. стр. 251). Так, земля была представлена в теле черной желчью, или меланхолией, воздух — желтой желчью, или просто желчью, огонь — кровью, а вода — слизью, флегмой. Мы будем использовать слова «меланхолический», «холерический», «сангвинический» и «флегматический», не говоря уже о слове «желчный». Если человек был горячим и сухим, то он страдал от избытка крови (эквивалента огня, который горяч и сух), и, соответственно, требовались пиявки и т. д. Уровень смертности был высок.

В то время как основные усилия алхимиков были направлены на попытки превратить неблагородные металлы в золото и серебро, в XVI веке появилась школа, которая применила техники и философские тезисы алхимии к приготовлению лекарств. Традиционно символом алхимической чистоты было золото; для ятрохимика это означало абсолютно чистое лекарство. Таким образом, ятрохимия стала предшественницей фармакологии.

В этой области были две выдающиеся личности — Парацельс и Ян Баптиста ван Гельмонт. Ван Гельмонт (1577–1644) внес большой вклад в различные области науки. Он первым открыл существование газов, отличных от воздуха, и ввел термин «газ»; тем не менее он оставался ярым приверженцем алхимии и верил в философский камень. Одна из его сомнительных гипотез — что материя состоит почти полностью, если не целиком, из воды — стала причиной важного и ценного эксперимента. Ван Гельмонт взвесил меру почвы и посадил в ней саженец. Через четыре года он обнаружил, что вес дерева увеличился больше чем в тысячу раз, а вес почвы лишь немного уменьшился. Конечно же, дерево набирало вес благодаря тому, что его поливали, а вовсе не благодаря почве, как полагали другие. Его вывод, что вода каким-то образом преобразовывалась в саженец, был неверным (он не думал, что воздух например тоже может участвовать в процессе), но его эксперимент разрушил по крайней мере одно бытовавшее в то время заблуждение.

Но важнейшей фигурой в ятрохимии был, несомненно, Парацельс. Его труды были настолько — и преднамеренно — странными (и нередко попросту неприличными), что зачастую трудно понять, что же он на самом деле хотел сказать. В результате читатель оказывается в неловком положении, когда не знает, какая из его идей была ошибочной, какая — намеренно вводящей в заблуждение, а какая опережала свое время. Например, лишь очень и очень нескоро после смерти Парацельса выяснилось, что его инструкции по «экстракции купороса» (экстракт купороса он использовал для усыпления цыплят и скорее всего применял в своей медицинской практике) были на самом деле инструкциями по созданию анестезирующего эфира. Аналогично его передовое использование металлов в лечении не признавалось веками, хотя в некоторых случаях, будучи предвестниками гомеопатии, его металлические дистилляты были настолько очищенными, что в дозе не оставалось металла вовсе.

Парацельс выполнил важную предварительную работу по нескольким заболеваниям, особенно сифилису, хотя полагал, что сифилис — всего лишь признак других заболеваний, а не отдельная болезнь. Не менее важно, что в эпоху, когда лечение могло быть гораздо опаснее самой болезни, он следил за объемом лечения: Парацельс понимал, что у человеческого организма есть способности к самоисцелению, хотя многие из них он приписывал тканям, содержащимся в активном исцеляющем начале — мумие.

Парацельс заменил четыре аристотелевских элемента тремя «гипостатическими началами»: ртутью, серой и солью (ртуть и сера уже были любимицами алхимии). Если под «солью» весьма приблизительно подразумевалось то, что мы сейчас способны представить, к ртути и сере это не относилось. Это были три начала, общие для всех живых существ. Дистиллируя органическое вещество, вы выясните, что первой выпаривается тонкая летучая составляющая — «ртуть». Она способствует жизни, молодости и изменению формы. За ней следует клейкое вещество — «сера», способствующая например росту и увеличению. И наконец перед нами на дне сосуда остается сухая масса — «соль».

Конечно, концепция этих трех начал — даже когда их количество впоследствии увеличилось — была лишь слабой предшественницей концепции четырех элементов, особенно в их сочетании с оккультными тайнами. Так что Парацельс не только стал родоначальником современной науки химии, но и надолго сбил ее с истинного пути, и «падение» флогистона ничего не изменило в существующем положении вещей.

Незаконно соблазнять кормилицу наследника британского престола: вы можете загрязнить королевскую кровь своими плебейскими качествами, которые передадутся младенцу с молоком. В том же ключе аятолла Хомейни (ок. 1900–1989) предопределил: «Моча и экскременты коровы, овцы или верблюдицы, с которыми совершен акт содомии, становятся нечистыми, и даже молоко их непригодно к употреблению».

С древних времен и по меньшей мере до прошлого века бытовала теория о том, что сперма из правого яичка порождает мальчиков, а из левого — девочек (в некоторых авторитетных источниках утверждается обратное). Аристотель предложил простой эксперимент: удалить одно яичко и посмотреть, будут ли затем все рожденные от этого отца дети мальчиками или девочками.

Узнав в 1975 году о гранте, который Национальный научный фонд выделил на исследования природы любви, сенатор Вильям Проксмир (1915–2005), известный своими антинаучными нападками на NASA, выступил с одним из наиболее некорректных за последние десятилетия обобщений: «Два миллиона американцев хотят, чтобы какие-то вещи оставались тайной, и первое из того, чего мы знать не хотим, — это почему мужчина влюбляется в женщину и наоборот».

Секс — прекрасная игровая площадка для неортодоксальных ученых. Бескрайние масштабы этого вопроса повергают в восторг. Сэр Ричард Бёртон (1821–1890) сделал открытие, что гомосексуальность сосредоточена в Сотадической зоне — огромной области, опоясывающей мир. Название книги Уильяма Смита «Did Man and Woman Descend From Different Animals?» (Мужчины и женщины произошли от разных животных?) (1927) говорит само за себя, и его теория обсуждалась еще в 1980-х годах на страницах «British Medical Journal». Гиппократ (ок. 450–370 гг. до н. э.) считал, что скифы вымерли потому, что стали импотентами, проводя много часов в седле. Папа Иоанн Павел II (1920–2005) в 1980 году высказался, что прелюбодеянием является похотливый взор не только на жену ближнего своего, но и на собственную супругу. В исламском мире в начале 2006 года жаркую дискуссию вызвала фетва, выпущенная египетским клерикалом Рашадом Хасаном Халилем, о том, что супружеские пары должны во время секса быть одеты: если они занимаются любовью обнаженными, их брак недействителен. Другие исламские богословы, не говоря уже об исламской общественности, выразили бурное несогласие. Барбара Картленд (1901–2000) предлагала невестам при желании в первую брачную ночь не снимать белых перчаток на случай, если им придется дотронуться до «ужасного органа». Арабелла Кинили (1859–1932) написала книгу «The Human Gyroscope: A Consideration of the Gyroscopic Rotation of Earth as Mechanism of the Evolution of Terrestrial Living Forms: Explaining the Phenomenon of Sex: Its Origin and Development and Its Significance in the Evolutionary Process» (Человеческий гироскоп: рассмотрение гироскопического вращения Земли как механизма эволюции земных форм жизни. Объяснение феномена секса: его происхождение и развитие, а также роль в эволюционном процессе) (1934). Это еще одна работа, название которой скажет все, что нужно о ней знать. Эдвард Кларк (1820–1877) в 1873 году предупреждал, что образованность может привести к высыханию матки у женщин. Список сомнительных гипотез, связанных с сексом, можно продолжать бесконечно.

Часто утверждают, что секс допустим лишь до тех пор, пока он не приносит удовольствия; так, викторианским леди советовали лежать на спине и думать об Англии. Но в викторианские времена даже поцелуев опасались. В книге «What Everyone Knew About Sex» (Всё, что мы знали о сексе) (1972) Уильям Дуайер цитирует американского сексолога Орсона Фаулера (1809–1887): «Когда вы с удовольствием целуетесь и позволяете себя целовать, ласкаете и позволяете себя ласкать, крепко обнимаете и позволяете себя обнимать, вы вступаете в мысленный сексуальный контакт». Подобные фаулеровские схемы относились к самому половому акту, даже в браке: ребенок, зачатый в ночь бурной любви (особенно если супруги были навеселе), может родиться с отклонениями, психически ненормальным или, что хуже всего, «подобным сатане». Любопытно, но именно Фаулер вместе с тем утверждал, что не наслаждаться актом любви не менее опасно, поскольку дети, родившиеся от бесстрастного соития, также могут быть болезненными и слабоумными. А лучше всего стараться придерживаться золотой середины между актом как вынужденным действием и экстазом.

Так что с точки зрения врачей XIX века, даже в браке секс был полон опасностей. Некоторые современные сексологи не рекомендуют секс в первую брачную ночь, поскольку оба партнера устали и/или пьяны, а некоторые их предшественники предлагали ждать целый год со дня свадьбы. Первые двадцать лет своей жизни юных леди приучали к целомудрию, и шок от того, что она вся неожиданно становилась «доступной», мог привести к лунатизму.

Конечно, секс находится в центре большинства, если не всех, старых религий. Наши предки были в основном озабочены ежегодными сельскохозяйственными циклами плодородия, и потому секс — триумфальное провозглашение плодородия — вполне естественно становился средоточием религиозной мысли. В некоторых сельских местностях и поныне живы такие обычаи, как сеять зерно для следующего урожая, как бы выстреливая им в землю. Поэтому странно, что христианство например так долго не одобряло не только секс как прелюбодеяние, но зачастую, как уже говорилось, даже радости супружеского секса. Эта неприязнь вкупе с пониманием фертильных аспектов секса (помните, грех Онана заключался не в мастурбации, а в растрате семени?) имела ужасные последствия в веках. Половые акты, совершаемые с целью получения удовольствия без возможности зачатия, обычно считались преступлением (гомосексуализм, мастурбация, оральный секс, содомия и даже секс с бесплодной супругой). Но Герберт У. Армстронг (1892–1986), десятилетиями являвшийся главным редактором журнала «The Plain Truth», в апрельском выпуске 1981 года заверил христиан по всему миру, что ужасный грех наслаждения сексом скоро станет просто проблемой: «И те смертные, которые достигнут своего невероятного ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА… больше не будут иметь половых органов — не будет больше ни мужчин, ни женщин… никаких половых различий, как у ангелов на небесах».

Идея гомункула отделилась от теории под названием «преформизм» (или овизм, или анималькулизм), заключавшейся в том, что все основные структуры взрослого человека уже имеются в половых клетках родителя — либо в яйцеклетке матери, либо в сперматозоиде отца. Эту теорию можно возвести к открытию Рене де Граафом (1641–1673) того, что, как он полагал, было яйцом млекопитающих (это было неправильное название: лишь через пару столетий появятся приборы, позволяющие наблюдать яйцеклетку млекопитающих). В скором времени после этого Антони ван Левенгук (1632–1723) открыл мужскую половую клетку, или сперматозоид, который извивался, подобно самостоятельному живому существу, или микроскопическому животному организму — анималькулу.

Голландский микроскопист Николас Гартсекер (1656–1725) предположил, что в каждом сперматозоиде скрывается взрослая особь. Процесс внутриутробного роста от гомункула считался подобным развитию взрослого из ребенка: менялись форма и размер, но морфологических изменений не происходило — в отличие например от гусениц и мотыльков. Так, в каждой клетке спермы или в яйцеклетке свернулся крохотный человеческий эмбрион — гомункул; по другим, более художественным, версиям гомункул мог вылетать из сперматозоида, как ведьма на метле.

Первые микроскописты, с надеждой вглядываясь в свои несовершенные линзы, наблюдали едва различимые гомункулы — почти так же, как Скиапарелли видел «каналы» на Марсе в свой телескоп (см. стр. 74–75), и почти по тем же причинам. Одному натуралисту, Жану Фабиану Готье д'Аготи (1747–1781), удалось продемонстрировать, поместив в стакан с водой, особь гомункула, достаточно большую, чтобы ее было видно невооруженным глазом. Но не все ученые были склонны к самообману. Они, например, замечали, что нельзя сказать, будто содержание куриного яйца особенно похоже на цыпленка. Они не отрицали преформизма, а скорее указывали (и вполне правильно): то, что желток не похож на цыпленка, не доказывает, что в нем нет миниатюрного куриного эмбриона, слишком маленького и прозрачного, чтобы его можно было увидеть.

Основным недостатком теории было то, что если гомункул и правда несет рудиментарные формы взрослой особи, то в нем должны находиться и взрослые половые клетки с содержащимся в нем крохотным гомункулом. А в этом гомункуле — еще более маленький гомункул… и такая прогрессия гомункулов все меньшего и меньшего размера должна была бы продолжаться до бесконечности или по крайней мере до количества поколений, которое Господь отвел человечеству для жизни на Земле. На самом деле естествоиспытателям XVII и XVIII веков это вовсе не казалось смешным, как кажется нам сегодня, поскольку они не знали о клетках и поэтому у них не было представления о минимальном размере, который могла иметь сложная структура вроде гомункула.

Преступление Онана заключалось в растрате семени, и оно было нарушением нравственности не из-за самоудовлетворения, а за предательство еврейского народа, чьей Богом данной обязанностью было иметь как можно больше детей. Веками христианская церковь негативно относилась к половой активности, не приводящей к беременности: даже сегодня римско-католическая иерархия упрямо сопротивляется контрацепции на основании того, что акт любви должен быть всего лишь актом сотворения. Не так давно церковь, государство и научная медицина были едины в своем обвинении любой растраты семени как вредного для тела и/или души действия. Всеобщее просвещение, которое произошло недавно, отразилось на большинстве уровней западного общества, хотя некоторые поборники популизма все еще словесно и даже физически нападают на гомосексуалистов, которых особо поносят правые американские телепроповедники-евангелисты при каждом удобном случае. После атаки террористов Аль-Каиды на США 11 сентября 2001 года преподобный Джерри Фалуэлл (1933–2007) высказался так:

Исключениями из общего церковного правила являются такие неэффективные методы контрацепции, как прерванное соитие и удержание семяизвержения (в последнем случае мужчина избегает оргазма). Этот метод контрацепции использовался в Обществе Онейда (где также практиковались полигамия и полиандрия). К концу прошлого столетия Элис Банкер Стокхэм (1833–1912) в книге «Karezza» (Карецца) порекомендовала этот способ, в то же время посоветовав, чтобы половая связь происходила максимум раз в несколько недель, а лучше раз в несколько месяцев.

Но мастурбация была действительно греховна. В викторианские времена была распространена теория, что мужчина может эякулировать столько раз, сколько семени отпущено ему на жизнь. Эта теория использовалась докторами и в равной степени обывателями для того, чтобы страхом удержать мальчиков от самоудовлетворения. Были последствия и пострашнее закончившегося семени, и наступали они быстрее. Фаулер говорит: «У жертв самоудовлетворения бледные бескровные лица, ввалившиеся, глубоко посаженные и полуосмысленные глаза с красной каймой вокруг века, черно-синие круги вокруг глаз, по всему лицу красные угри с черными точками посередине и явные признаки непроизвольного семяизвержения у мужчин и нерегулярных менструаций у женщин…» Гипотеза основывалась, несомненно, на том факте, что у большинства подростков есть угревая сыпь и большинство из них мастурбируют. Может ли угревая сыпь увеличивать похоть? «Мастурбация отравляет тело, — добавляет Фаулер, — разрушает нервную систему, парализует весь организм. Если мастурбируют до половой зрелости, это уменьшает и ослабляет половые органы. Это также преступление против морали и угроза спасению души! Вы даже можете умереть, истощив себя».

Выбора нет, потому что даже «доктор Нэфейс, несмотря на свою веру в то, что мастурбация, случаясь время от времени, не приводит к необратимым последствиям… признает, что частое повторение приводит к слабоумию или серьезным заболеваниям и даже к ранней смерти». Поскольку Джордж Нэфейс (1842–1876) был ведущим гинекологом того времени, его мнение имело некоторый вес. Репутация Нэфейса пострадала в те дни весьма серьезно, и нетрудно понять почему. Взять хотя бы один пример из его сочинений: «…в редких случаях женщины испытывают лишь десятую долю сексуального чувства, знакомого большинству мужчин. Многие из них полностью фригидны и даже в браке никогда не испытывают настоящего желания».

Обнаружить, что ребенок открыл для себя запретный плод мастурбации, согласно Фаулеру, было проще по другим признакам: нарушители часто сидели, зажимая виновную руку в коленках, при смехе выдвигали таз вперед и имели странную походку; мастурбирующих девочек, которым грозило слабоумие, туберкулез, плоскогрудость и другие признаки общего разрушения, можно было вычислить по тому, что они без конца скрещивали ноги.

Согласно доктрине фокального сепсиса (см. стр. 303), избавиться от этой привычки помогала хирургическая операция: считалось эффективным удаление яичников, равно как и увеличение ануса; мальчикам предлагалась кастрация, но она применялась редко.

Содомия мужских ли, женских ли пар до сих пор во многих точках земного шара является преступлением. Конечно, она незаконна в некоторых американских штатах, в которых, как это ни парадоксально, если судить по излияниям обличителей секса, она наиболее популярна, чем где бы то ни было еще в западном мире. Является ли содомия физически вредной — спорный вопрос. Другие действия, запрещенные законом в некоторых частях США, таким сомнениям не подвержены. В некоторых американских штатах до сих пор существуют законы, запрещающие внебрачные связи, хотя наказания за прелюбодеяния сильно различаются. Самым строгим в этом отношении является штат Мичиган, в котором наказание может доходить аж до 5000 долларов штрафа и пяти лет тюрьмы. В Аризоне за это грозит трехлетнее тюремное заключение. В Бранчвилле, Южная Каролина, штраф составляет 500 долларов, в то время как в Род-Айленде штрафуют всего на 10 долларов за раз (невелика цена!).

Также в некоторых штатах действуют драконовские меры, направленные против орального секса даже между супругами. Возглавляет этот список Флорида с максимальным сроком в двадцать лет. Не слишком отстает от нее Южная Дакота со своими десятью годами. В Род-Айленде за это дают от семи до десяти лет тюрьмы, в Нью-Мексико — от двух до десяти лет плюс штраф в 5000 долларов, а в Юте — шесть месяцев плюс штраф в 299 долларов.

Конечно, такие законы в большинстве своем просто игнорируются (за исключением например случаев изнасилования), пока их кто-нибудь не отменит, но в 1988 году в округе Клэйтон, штат Джорджия, судья Верховного суда Уильям Айсон сообщил суду присяжных, что дело плотника из Атланты Джеймса Дэвида Мозили касательно орального секса между Мозили и его женой, совершавшегося по взаимному согласию в их собственном доме, является тяжким уголовным преступлением, и приговорил Мозили к пяти годам тюрьмы. Бюро помилований и условно-досрочных освобождений, пересматривая это дело, вынесло решение, что Мозили должен отбыть только два года из срока своего заключения — и это в то время, когда тюрьмы Джорджии были переполнены настолько, что штату пришлось выпустить на свободу 3000 приговоренных к наказанию за тяжкие преступления. Клайв Стаффорд Смит, международный адвокат, обычно занимавшийся исками по делам, за которые может быть назначена смертная казнь, взялся за дело Мозили. Когда Мозили прибыл в тюрьму, «другие заключенные — убийцы и им подобные — разразились хохотом», — прокомментировал Стаффорд Смит.

Отношение к гомосексуализму менялось на протяжении веков: греки почитали его, арабы считали, что «женщина дана для долга, мальчик — для удовольствия, дыня — для наслаждения», и все же сегодня во многих странах мира он строго осуждается и в некоторых случаях сурово наказывается, вплоть до смертной казни. Постыдно то, что ученые в своих предубеждениях недалеко от этого ушли. В первых двух изданиях «Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders» (Руководства по диагностике и ведению статистики умственных расстройств), в 1952 и 1968 годах, Американская психиатрическая ассоциация (АПА) среди психических заболеваний официально указывала «нарушение сексуальной ориентации» — другими словами, гомосексуализм. Лишь после бурной политической кампании АПА согласилась пересмотреть статус гомосексуализма; и даже несмотря на это, хотя суд присяжных АПА анонимно проголосовал за изменение статуса гомосексуализма, когда вопрос вынесли на всеобщее голосование членов АПА в 1974 году, большинство голосов составило менее 60 % от общего числа психиатров, имевших право голоса; остальные все еще считали, что гомосексуалисты психически нездоровы.

Мужской гомосексуализм — привычная мишень для нравственных, законодательных и псевдонаучных предрассудков. Лесбиянство — другое дело. Королева Виктория (1819–1901) выразила общепринятое мнение, что секс между женщинами невозможен.

От мира политики в области секса обратимся к более мирской проблеме — к проблеме ночных поллюций. В викторианские времена люди знали, что они лишают жизненных сил и вредят здоровью; более того, чем же еще являются ночные поллюции, как не формой ужасной мастурбации? Некоторые страдавшие от этого, например Фрэнк Харрис (1856–1931), решили эту проблему с помощью туго обвязываемого отрезка струны, другие заклеивали провинившийся орган лейкопластырем. Некоторые доктора считали, что это отвратительное явление — результат сна на спине, и рекомендовали ложиться спать, обвязав вокруг груди полотенце и завязав его узлом на спине, чтобы предотвратить возможность нечаянно лечь навзничь. Наиболее эффективным средством было «сперматорейное кольцо» с острыми пупырышками с внутренней стороны: непосредственно перед тем как отойти ко сну его надевали на основание пениса. Любая начавшаяся эрекция заставляла человека пробудиться от жуткой боли. Что затем предлагалось делать бедолаге, непонятно.

Одно из наиболее любопытных обстоятельств, связанных с сексом, касается коро, существующего в разных частях Азии. Страдающий от коро убежден, что его или ее (преимущественно его) половые органы сжимаются — понятие коро, как полагают, произошло от разных малайских и индонезийских слов, означающих «черепаха», поскольку жаргонное название кончика пениса в этой части света — «голова черепахи». Если отдельные случаи коро и происходят, они почти не отражены в документах: чаще всего коро происходит вспышками, когда сотни, если не тысячи, людей бросаются к докторам и бегут в больницы, чтобы вылечить свои пенисы (или груди, или вульвы) от съеживания, которое заметил не только пациент, но и его домашние. В наиболее серьезных случаях больной одержим мыслью, что его пенис втягивается в тело, и когда войдет туда полностью, наступит смерть. Излишне говорить, что обследующие пациентов врачи не обнаруживали никаких физиологических изменений в сомнительном пенисе, и все, что требуется излечить, — это последствия наиболее странных методов самолечения, к которым обращаются больные в попытке не дать половым органам полностью уйти в тело — вплоть до прикалывания их булавками.

Никто точно не знает, что приводит к вспышкам коро, но то, что они происходят раз в несколько лет в той или иной части Азии, — установленный факт. Более того, хотя основную часть пациентов составляют именно необразованные люди, коро затрагивают и другие слои населения. Болезнь, по всей видимости, вызывается тревогой: съеживание половых органов, конечно же, является одним из основных страхов, а тревога сама по себе нередко приводит к (временному) съеживанию пениса, таким образом наглядно «доказывая», что процесс, которого так боится больной, действительно происходит. Как только несколько человек в одной области решают, что они страдают от коро, паника распространяется, и масса других людей начинает верить, что они тоже страдают от этих симптомов — почти так же, как если один человек скажет, что он видел НЛО, неожиданно все начинают верить, что тоже их видели. В самом деле, вспышки коро имеют те же признаки шумихи вокруг НЛО.

В США в 1943 году был особенно высокий процент прогулов среди женщин, которые работали на производстве по выпуску наполнителя для огнетушителей. Когда социологи попытались выяснить причину, они узнали, что ходят упорные слухи, будто четыреххлористый углерод может привести к беременности. Это было лишь одно из многих женских оправданий на случай беременности во время ухода мужа на войну. Куда более рискованным являлось заявление женщины о том, что когда она переходила поле, откуда-то снизу выскользнула змея и вошла в нее, и потому, увы, родившийся ребенок — уменьшенная копия зла. Такова была роль змея в Эдеме, согласно Ветхому Завету в версии до 500 г. до н. э.; в более поздних версиях он только искушал Еву.

Существует древняя теория, что мысленные упражнения беременной матери могут повлиять на будущего ребенка, как и родительские эмоции во время вынашивания. Так, в Книге Бытия находим историю Иакова, который обещал присмотреть за стадами Лавана с оговоркой, что по возвращении Лавана Иаков сможет оставить себе животных пестрых, с крапинками, пятнами и т. п.

Производители полосатых простыней и не догадываются, что они, вероятно, наделали!

В XIX веке эта теория была авторитетно обнародована. Орсон Фаулер рассказывал о будущей матери, которая во время беременности смотрела на виноград, а еще на нее напал индюк; ребенок родился с «большой шарообразной опухолью, свисающей с языка и в точности напоминающей обычные виноградные гроздья, а на груди ребенка был красный нарост, в точности как борода индюка». Но могло быть и хуже. Фаулер также сообщает о ребенке, который родился с лишним большим пальцем, так что два больших пальца напоминали клешню лобстера. А произошло это потому, что будущая мать купила лобстера, которого потом украли. Одна беременная женщина по глупости пошла на рыбалку, и ее ребенок был наполовину человеком, наполовину рыбой.

Само по себе английское выражение «lick into shape» («придать форму», дословно «вылизать форму») произошло от долго бытовавшей теории, что детеныши животных рождаются бесформенными, и их матерям приходится в буквальном смысле придавать им форму, вылизывая их. В то же время, согласно лорду Джеймсу Монбоддо (1714–1799), который придерживался также мнения, что орангутаны относятся к человеческой расе (и таким образом подготовил почву для «сэра Оран Гу-Тана» в «Мелинкорте» Пикока (1817), все человеческие дети рождаются с хвостами, которые искусно удаляют акушерки.

Множество популярных заблуждений окружает менструацию. В некоторых частях Австралии аборигены убеждены, что если мужчина пройдет рядом с менструирующей женщиной, то потеряет свою силу и преждевременно состарится. Аналогичные мифы живут и в западном обществе. Есть мороженое во время месячных рискованно, но не так ужасно, как мыть волосы. Ванна во время месячных может привести к туберкулезу. Цветы вянут, а урожай гибнет, если мимо пройдет менструирующая женщина. Однако, несмотря на это, менструальную кровь использовали в медицинских целях. Долгое время полагали, что свежая человеческая кровь действенна против проказы и что менструальная кровь подходит для этой цели лучше всего; до совсем недавнего времени больному рекомендовали примешивать немного крови к воде в ванной. Менструальной кровью также можно было вывести бородавки.

Самых невероятных теорий касательно секса и сексуальности, как вы уже поняли, неисчислимое множество, и с пугающей быстротой появляются все новые и новые. Мой обзор был совсем кратким.

Хотя в основе врачевания лежал по большей части непосредственный эксперимент, большинство великих людей в медицине понимали, что этого недостаточно: пока мы не знаем причин болезни, исцеление больного — вопрос случая. Некоторые предлагали менее обыденные причины, нежели другие. Например Атанасиус Кирхер (1602–1680), первый микроскопист, примерно в середине XVII века выдвинул идею, что главной причиной чумы была наведенная русалками порча.

Другая теория, распространенная в течение тысячелетия, заключалась в том, что плохие запахи приводят к болезни. Во время чумы умные люди носили ароматные цветы или травы, чтобы заглушить вонь и таким образом избежать заражения (слова из песни «цветов полный карман», которая, предположительно, была вся посвящена чуме, относится именно к этому обычаю). И название «малярия» буквально переводится как «дурной воздух»; долгое время считалось, что болезнь вызывал зловонный воздух — тот, которым и в самом деле приходится дышать, если при влажном климате пройтись ночью около болота. (Было принято думать, что ночной воздух сам по себе вреден для человека.) Лишь в 1898 году сэр Рональд Росс (1857–1932) из Британской школы тропической медицины установил, что малярию вызывают самки москитов Anopheles, которые, питаясь человеческой кровью, случайно заражали ее микроорганизмом Plasmodium. И конечно, москиты Anopheles предпочитали селиться на болотах, а питались преимущественно в ночное время.

Кристиан Ганеман (1755–1843), «отец гомеопатии», ввел термин «аллопатия» для описания врачебных методов, в которых, в отличие от гомеопатии, болезнь пытались излечить по принципу «противоположное противоположным». На самом деле идея аллопатии зародилась задолго до Ганемана, в Средневековье, когда в медицине считалось, что наше физиологическое благополучие зависит от четырех типов телосложения (см. стр. 277). В те времена, поскольку теоретические знания о болезни находились в лучшем случае в зачаточном состоянии, врачевание могло основываться только на внешних проявлениях заболевания — симптомах. Отсюда выросло убеждение, что подавление симптомов означает подавление болезни. Эта схема называлась энантиопатией: заболевание пытались вылечить, применяя противоположные симптомы. Эта достаточно разумная идея оказалась фатальной, когда ее применяли в медицинской системе, основанной на типах телосложения. Представьте, что человек болен гриппом. Он горяч и хочет пить (то есть сух). Очевидным лечением для него является смесь холодного и мокрого. Так что больные гриппом пациенты сидели в ванне, наполненной холодной водой, в продуваемой насквозь комнате, ожидая излечения.

Большая часть современной медицины имеет аллопатическую природу — большая, но не вся: мы стараемся держать страдающих от лихорадки людей в тепле, а не в холоде. Поскольку теперь мы куда лучше понимаем процессы, лежащие в основе болезни, то можем предположить, от каких симптомов тело можно избавить, а какие лучше оставить в покое. Так что хотя гомеопатия и укоряет нас в том, что мы слишком уж полагаемся на аллопатическое лечение, в действительности мы полагаемся на него лишь тогда, когда оно и в самом деле действенно.

Другим древним методом были пиявки. При этом кровососов располагали на теле пациента таким образом, чтобы они могли высосать некоторую часть его крови. Этому способу следовали с таким рвением, что медицинская пиявка могла прожить целый год после одного такого перекуса. Этот метод породил докторов, которых прозвали «пиявками». В медицине, основанной на типах телосложения, эта практика казалась вполне разумной: разве есть лучший способ для избавления от избытка крови? Но странно, что этот метод по-прежнему был чрезвычайно распространенным и в XIX веке, когда пиявками лечили сумасшествие, коклюш, подагру, головные боли… На самом деле метод был настолько популярным, что в некоторых областях требуемые для него пиявки, Hirudo medicinalis, исчезли, потому что их всех переловили[27].

Использование в медицинских целях золота еще старше и восходит к древности; оно, конечно, было основным веществом в порожденной алхимией ятрохимии (см. стр. 277); и даже в XX веке то здесь, то там было слышно о лекарствах, основанных на золоте. Единственное научное обоснование для применения этого металла, ценного лишь тем, что он практически не вступает в химическое взаимодействие с другими веществами, по-видимому, заключалось в том, что такой исключительный элемент, конечно же, должен обладать и целительными свойствами в дополнение ко всем остальным. Использовать можно было лишь чистое золото; оно было действеннее, если лекарство готовили на медленном огне. Большинство врачей добавляли небольшое количество золота в питье под названием «питьевое золото», приготовленное из разных трав, которые сами по себе обладали целительными свойствами; таким образом, в то время как золото по сути не играло никакой роли — ни целебной, ни вредоносной, — питье в целом могло пойти на пользу пациенту, и это поддерживало миф.

Также считалось, что золото полезно в наружном применении. Золото притягивает к себе кровь и, таким образом, может предотвратить или исцелить например уродливые оспины. Даже в XVIII веке богатые люди, страшась оспин, хорошо платили за то, чтобы покрыть свои лица тонким слоем золота и предотвратить появление нежелательных дефектов кожи. Келемен Майке, секретарь принца Ференца Ракоци (1676–1735), писал в 1718 году о неудачном эксперименте графини Берчини. Врачам не составило труда позолотить красивое лицо графини; проблема возникла потом, когда они попытались снять золотой слой. В конце концов им пришлось отковыривать его иголками мельчайшими кусочками. И даже в этом случае им не удалось снять все золото с носа, который до конца ее жизни оставался черным.

_{Иллюстрация из «Surgery» (Хирургии) Парацелъса (1549), на которой изображен процесс ампутации ноги. Парацельс был первым, кто рекомендовал использовать обезболивающее в ходе таких операций.}

Немного меньшую роль в создании сомнительных медицинских теорий сыграли шарлатаны: они в первую очередь пополнили ряды бесполезных лекарств[28].

Возможно, развитие медицины от дремучих суеверий и сказок старых дев до науки лучше всего подтверждается примером Игнаца Земмельвейса (1818–1865), который продемонстрировал силу научного метода, даже когда работал среди невежд. В 1840-х годах, прежде чем медики поняли что-либо о роли микробов в болезнях, в одной из родильных палат главного венского госпиталя смертность от родильной горячки была ужасающе высокой — около 11 % (это было примерно в шесть раз выше, чем в других родильных палатах). Никто не мог понять почему: различные догадки, которые строил медперсонал, крутились вокруг «плохих флюидов». Ситуация осложнялась тем фактом, что между палатами была социальная разница: женщины в «плохой» палате принадлежали к низшему классу, хотя можно было ожидать, что среди них смертность будет меньше, поскольку у сильных работающих женщин шансов выжить было явно больше, чем у «изящных цветов», рожавших в другой палате.

Один из работавших там врачей, Земмельвейс, подошел к делу с научной точки зрения, несмотря на противостояние своего непосредственного начальника, который полагал, что высокая смертность неизбежна и что изучение ее причин — пустая трата времени. Понимая, что во второй палате у него находится по сути контрольная группа (даже несмотря на то, что там смертность, равная 2 %, была по современным стандартам ужасно высокой), Земмельвейс проанализировал разницу между двумя палатами и их пациентками, и на основании этого анализа выдвинул четыре гипотезы и начал их проверять: женщинам разрешалось менять позу во время родов, в палате уменьшилось скопление народа и т. д. Ни одна из этих мер никак не повлияла на ситуацию. Тогда случайно его друг во время вскрытия порезал себе палец, после чего заболел и умер. Земмельвейс сопоставил это с тем фактом, что стажеры больниц чаще других проводили вскрытие (препарирование было важной частью обучения), и создал пятую гипотезу, предположив, что существует некое «трупное вещество», которое могло привести к смертельному заболеванию. Он проверил это, настояв, чтобы все мыли руки перед тем как принимать роды.

Уровень смертности резко упал, и Земмельвейс был оправдан. Но это не спасло его карьеры: вскоре, в 1849 году, его уволили из госпиталя за радикальные убеждения. Однако особый интерес представляет то, что из этой гипотезы с последующими экспериментом и проверкой он вывел объяснение, одновременно правильное и ошибочное: из трупов несчастным матерям действительно передавалось «трупное вещество», но не то, которое мог себе представить Земмельвейс.

Вы наверняка решили, что идея гигиены в больницах должна была быстро распространиться, как только результаты обнародовали, но на самом деле медицинские круги того времени подчеркнуто игнорировали Земмельвейса: он был всего-навсего скромным врачом, человеком без какого-либо положения в важных медицинских кругах. Вернувшись на родину, в Венгрию, он следовал правилам гигиены в собственном смотровом кабинете и достиг невероятных успехов, собрал огромное количество доказательств эффективности гигиены и в 1861 году даже издал книгу «Die Ätiologie, der Begriff und die Prophylaxis des Kindbettfiebers» (Этиология, сущность и профилактика родильной горячки), копии которой он послал во все медицинские общества; но его проигнорировали. Тем временем сотни тысяч матерей и детей умирали по всей Европе; осенью I860 года в той самой палате главного венского госпиталя уровень смертности, сниженный Земмельвейсом до 1 %, поднялся почти до 35 %[29]. В ужасе от происходящего, несмотря на понимание, что он дал людям возможность узнать истинную причину смертности, Земмельвейс впал в хроническую депрессию; его друзья, считая его одержимость клинической гигиеной частью его эксцентричности, насильно положили его в психиатрическую лечебницу, где он и умер среди грязи и запустения.

Примерно в то же время, когда умер Земмельвейс, Джозеф Листер (1827–1912) начал экспериментировать с хирургическим антисептиком и очень скоро открыл его эффективность. У Листера были более богатые профессиональные связи, чем у Земмельвейса, но ненамного: он был шотландцем, работал в шотландской больнице, так что примерно в течение десяти лет лондонские медицинские светила игнорировали его. Вот свидетельство того, что потеряна четверть века и бесчисленное множество человеческих жизней — и все это по причине профессионального невежества.

Несмотря на недостатки, медицинские теории начали немного приближаться к реальности. Работа Луи Пастера (1822–1895) позволила ближе к концу столетия сформулировать «теорию микробов». Однако с ней согласились не все. Рудольф Вирхов (1821–1902), который в 1885 году сделал важный прорыв, доказав, что клетки тела размножаются и этим нанеся смертельный удар по теории самозарождения (см. стр. 131), предположил, что в основе болезни лежат химические вещества. Он обнаружил, что зараженные клетки развиваются из здоровых, но отказывался верить, что причиной могут быть микробы. (Позднее он отказался поверить в дарвиновскую теорию эволюции — см. стр. 152.) Как и следовало ожидать, когда было доказано, что Пастер абсолютно прав, тогда поверили, что все болезни вызываются микробами. Однако некоторые болезни (например рак) можно отнести к биохимическим.

А у теории микробов по-прежнему есть недоброжелатели. В книге «The Blood Poisoners» (Отравители крови) (1965) Лайонел Доул выражает мнение, что вакцинация неэффективна, и единственная причина, по которой все уверены в ее действенности, заключается в том, что бесконечное множество химических производств давят на СМИ, будучи сильно заинтересованными в ортодоксальной медицине.

Конечно, у врачей было бы колоссальное преимущество, если бы они могли на молекулярном уровне противостоять заболеваниям, с которыми имеют дело, встретившись с ними один на один, как и должно быть. Именно это заявляет канадско-швейцарский антрополог Джереми Нарби в своей книге «The Cosmic Serpent: DNA and the Origins of Knowledge» (Космический змей: ДНК и происхождение знаний) (1998): шаманы в дождевых лесах Верхней Амазонки способны сделать это, выпив галлюциногенного чая под названием аяхуаска. Нарби попробовал напиток и обнаружил, что вступил в телепатический разговор с близнецами, похожими на змей, которые были четкой ДНК — они были не только известной двойной спиралью ДНК, но и близнецами, или переплетенными змеями, встречающимися во многих мифологических изображениях во всем мире (как на эмблеме Асклепия, римского бога врачевания). Нарби делает вывод, что они представляют сознание ДНК. Шаманы могут исцелять людей, потому что, выпив аяхуаски и призвав управляемую галлюцинацию, они могут свести свое сознание к молекулярному уровню и таким образом напрямую взаимодействовать с «сущностями» (змеями ДНК) и «дротиками» (которые Нарби отождествляет с вирусами). Конечно, научные круги не восприняли эту информацию всерьез, хотя трое микробиологов, которых Нарби взял с собой в Перу, чтобы они сами получили тот же опыт, были очень впечатлены. О приключении Нарби и троих микробиологов Гленн Суиткес в 2002 году снял 45-минутный документальный фильм «Night of the Liana» (Ночь лианы), который имел фантастический успех.

Удивительно большое число теоретиков опасаются запора, но хотя большинство считает его негативом, от которого нужно избавляться с помощью клизмы (см. стр. 303–304) или аналогичными небезопасными методами, это отнюдь не всегда так. В «Encyclopedia of Metaphysical Medicine» (Энциклопедии метафизической медицины) Бенджамина Уолкера (1978) читаем: «Хотя запор никогда не использовался как техника в мистике, он может внести свой вклад в воображаемый режим аскетов, рацион которых скуден и беден». На самом деле раньше запор почти всегда был болезнью богатых людей. У бедняков в основе рациона был чрезвычайно грубый хлеб, и они ели мало мяса; богатые же могли позволить себе деликатесы — и расплачивались за это своим здоровьем.

Некоторые врачи в конце XIX века проводили «операции отверстий» (то есть операции по расширению ануса), поскольку верили, что давление в прямой кишке мешало правильному развитию подростков: слишком сильный запор мог склонить их к распутству — совсем как рок-н-ролл в последующие десятилетия. Эти хирурги, конечно же, придерживались теории фокального сепсиса (см. стр. 303), хотя есть соблазн предположить, что просто в их подсознании закрепилось средневековое убеждение, что кишечник — вместилище демонов, а потому нужно регулярное очищение его, чтобы зло не успевало обосноваться внутри. По этой причине в ритуалах экзорцизма задействовались сильные слабительные.

Совсем недавно натуропаты, из которых стоит упомянуть Барбару Картленд, стали считать запор причиной любой болезни, полагая, что для здоровья полезно опорожнение кишечника каждые 12 часов. Самой крайней позиции придерживался, пожалуй, Гарри Бенджамин (1885–1986): в своей книге «Better Sight Without Glasses» («Отличное зрение без очков») (1929) он заявлял, будто запор приводит к катаракте и ревматизму. В обеих теориях постоянно упоминается тот факт, что вызванная запором тяжесть происходит не из-за отравления организма оставшимися в нем отходами жизнедеятельности, а просто из-за физического дискомфорта от переполненного кишечника.

Поскольку с этой житейской проблемой многих людей и поныне связано много мифов, следует отметить, что, по словам докторов, многие чувствуют себя вполне нормально: здоровый организм опорожняет кишечник всего дважды-трижды в неделю; у некоторых людей дефекация происходит гораздо реже без явных болезненных эффектов, а их основным дискомфортом является лишь огромный объем, от которого приходится освобождаться, когда наконец происходит дефекация.

В качестве терапии следует упомянуть и «общую семантику». Теория, лежащая в ее основе, не совсем абсурдна, хотя и не оригинальна. Чтобы составить более полное и точное представление, нужно обратиться к умозаключениям прямолинейной «аристотелевской» логики. То есть мы склонны думать о вещах либо как об истинных, либо как о ложных, как это делает компьютер, когда на самом деле между этими состояниями — бесконечное множество оттенков. Аналогичным образом даже «конкретное» слово, например «дом», на самом деле неопределенное, так как бывают дома разных форм и размеров. Более того, даже один и тот же дом меняется со временем, так что следует их мысленно классифицировать не просто как «дом 1» (или «дом 256», или как-то еще), но и «дом 1981 года», «дом 1993 года», «дом 2006 года» и т. д.

Все это достаточно справедливо и, возможно, психотерапевтически помогает людям, которые учатся мыслить терминами «общей семантики». Но некоторые заболевания, которые якобы излечивает «общая семантика», потрясают. Как и во многих других смутных методах врачевания, ее сторонники вскоре стали считать ее панацеей. Мартин Гарднер (1914–2010) в книге «Fads and Fallacies» (Фантазии и заблуждения) (1957) рассказал о дантисте, заявлявшем, будто «общая семантика» помогла его пациентам: поскольку они стали более уравновешенными в эмоциональном плане, среда в их ротовой полости стала менее кислой.

Одним из наиболее странных мнимых умственных расстройств, когда-либо включавшихся в учебники, была дрейптомания, которая в середине XIX века на несколько десятилетий вошла в моду в США. Дрейптомания была умственным заболеванием, которым предположительно страдали чернокожие рабы, пытавшиеся бежать с южных плантаций или иначе проявлявшие явное несогласие со своими цепями. Психиатрическое объяснение этого основывалось на мифе, что для чернокожего человека, как человека второго сорта, нормальным состоянием было подчинение: так что любой чернокожий, который хотел жить в других условиях, конечно же, был психически ненормален.

Исцеление верой лежит за рамками этой книги, но пару психических методов врачевания упомянуть стоит. В 1960-х годах Брин Джонс разработал «соматографию» — способ исцеления болезней с помощью массажа. Наверное, это то же самое, что и остеопатия или хиропрактика (см. стр. 313)? В некотором смысле да, за исключением того, что массировалось не тело пациента, а его аура.

Сходным методом является «целительное прикосновение». Несмотря на название, врач не дотрагивается до пациента, а вместо этого пробегает руками по «жизненному полю» пациента в нескольких сантиметрах над телом. Похоже, что успешность этой практики основывается на движениях врача и его болтовне, которой он помогает пациенту визуализировать нарушения в организме и поверить, что он способен исцелиться от них усилием воли. Терапия, таким образом, — это своего рода обратная биологическая связь без обратной связи.

В 2004 году журнал «British Medical Journal» выпустил онлайн-руководство для пациентов по методам лечения «BMJ Best Treatments» (Лучшие методы лечения от «British Medical Journal») под редакцией Луизы Диллнер; в нем допускалось, что в случае многих заболеваний наилучшим из возможных методов лечения является его полное отсутствие, поскольку у большинства наиболее распространенных методов зачастую нет научной основы или эмпирических доказательств, свидетельствующих в их пользу. Среди таких открытий выделялись следующие.

Возможно, удаление аденоидов у маленьких детей, которое, как полагалось, улучшает дыхание и предотвращает ушные инфекции, — это просто потеря времени. Большая часть проблем со временем проходит сама.

Хотя анорексию обычно лечат сочетанием лекарств и терапии, нет убедительных доказательств, что какой-либо из используемых способов лечения на самом деле оказался эффективным.

Не существует явного действенного средства от тревоги, хотя когнитивная терапия (сводящаяся к консультации или психотерапии) и антидепрессанты могут быть полезными. Однако руководство предостерегает, что антидепрессанты можно принимать лишь в течение короткого периода.

Мастэктомия — удаление всей груди, которое наиболее часто применяется при раке груди — оказалось не более эффективным, чем удаление лишь самой опухоли.

Нет доказательств, что использование громметов (маленьких трубок, помещаемых в барабанную перепонку детей) эффективно излечивает экссудативный отит («клейкое ухо»). Лучше всего оставить уши в покое и подождать, пока ребенок перерастет болезнь.

Страдающие от рака простаты люди, которые «терпеливо выжидают», могут прожить так же долго, как и те, кому была сделана обычно предписываемая в этом случае операция и кто прошел лучевую терапию и курс гормональных препаратов.

Удаление гланд с целью уберечься от ангины может оказаться бессмысленной операцией: нет свидетельств, что вмешательство в данном случае помогает. В предотвращении ушной инфекции (а это вторая цель, с которой удаляют гланды) антибиотики так же, если не более, эффективны.

В случае непрорезавшегося зуба мудрости обычно предписывается удаление, однако такая операция может принести больше вреда, чем пользы. Если зуб не вызывает проблем, лучше его не трогать.

Конечно, классическое место исцеления — Лурд во Франции, куда ежегодно в надежде на чудо прибывает фантастическое число страждущих — три миллиона. Распространено убеждение, что в Лурде часты случаи исцеления, но это не так. Чтобы отвадить шарлатанов, власти Лурда ввели строгую систему контроля. Один из примеров такого контроля, который шарлатаны любого пошиба, а не только исцеляющиеся верой, так часто игнорируют, заключается в проведении первичной проверки с целью убедиться, действительно ли человек болен. Как только это установлено, процесс еще далек от завершения; последний этап контроля со-стоит в подтверждении, что болезнь в течение нескольких лет не вернулась. Лишь после этого случай исцеления входит в книги как истинное чудо. Возможно, благодаря этим строгостям истинные исцеления случаются здесь в среднем лишь раз в семь лет, а это примерно один случай на 21 миллион посетителей.

Фокальный сепсис, также известный как фокальная (очаговая) инфекция, в стоматологии носит название «ротовой сепсис». Из-за веры в него, продержавшейся вплоть до Второй мировой войны (а какая-то часть этой практики дожила и до наших дней), во имя исцеления пациентам наносилось огромное количество увечий. В основе теории лежало заявление, будто умственные и физические заболевания появляются из-за токсинов, всасывающихся в кровь из очага воспаления (то есть скопления бактерий) в организме, поэтому очевидным средством против болезни было наказание «виновного» органа. В качестве таких очагов предлагались всевозможные части тела. Так, из-за хронических запоров (очагом воспаления считался кишечник) многие пациенты подвергались хроническому промыванию прямой кишки и/или операции по расширению анального отверстия. Часто пациенту удаляли все зубы при малейшем подозрении на кариес в одном из них. Удаление аппендицита и колэктомия были обычным делом, даже если для таких операций не было медицинских показаний. Носовые пазухи также считались первым кандидатом для хронического воспаления: пациенты часто подвергались почти рутинной процедуре рассечения подслизистой оболочки или еще более ужасающей операции, проводимой с целью улучшения оттока слизи.

В середине XIX века теория микробов (см. стр. 297) достигла Великобритании, а спустя несколько лет добралась и до США. Некоторое время микробы обвинялись во всех существующих заболеваниях. В частности, уделялось внимание микробам в желудке, а прочищение толстой кишки, включая мощные слабительные или болезненную процедуру промывания кишечника, предписывалось даже при таких недугах, как язва желудка и двенадцатиперстной кишки, рак желудка, эндокардит, артрит и даже откровенное слабоумие! Промывание кишечника было процедурой гораздо более ужасной, чем может показаться: трубка помещалась в прямую кишку и по ней прокачивались огромные объемы воды. Если что такими методами лечения и достигалось, так это в первую очередь вымывание из прямой кишки местной бактериальной флоры, и таким образом кишечник слабее сопротивлялся возможным инфекциям.

Возможно, доктрина фокального сепсиса сыграла большую роль в стоматологии, нежели в психиатрии. Насколько известно, стоматологический вариант этой концепции, ротовой сепсис, первым описал Гиппократ (ок. 450–370 гг. до н. э.), заметивший, что пациент, у которого удалили все зубы, явно избавился от артрита. В начале XIX века американский врач Бенджамин Раш (1746–1813) — один из тех, кто подписал Декларацию независимости, — отстаивал идею, что артрит можно излечить, удалив все зубы. Но настоящий бум вокруг лечения фокального сепсиса начался, когда в 1900 году английский врач Уильям Хантер (1861–1937) в статье, напечатанной в «British Medical Journal», отнес все виды недугов к недостаточной гигиене полости рта и к тому, что теперь дантисты все чаще пытаются спасти зуб, вместо того чтобы просто удалить его. Шумиха стала еще сильнее после лекции, которую он прочитал в 1911 году в Университете Макгилл в Монреале и которая оказала на слушателей огромное влияние:

Логично было бы ожидать, что Хантер в своей лекции упомянет ряд убедительных случаев, чтобы подтвердить свои заявления, но на самом деле он привел всего один, который является примером глупых указаний, данных стоматологом пациенту.

В 1912 году американский врач Фрэнк Биллингс (1854–1932) внедрил теорию фокального сепсиса в общую медицину, не только приводя многочисленные случаи из практики, но и заявляя, что сам много раз исцелял всякие недуги, удаляя зубы и гланды. Он также сообщал, что извлекал микроорганизмы из больных артритом пациентов и вводил их кроликам, у которых затем развивался такой же артрит. Его ученик Э.С. Розенау (1875–1966) развил эту теорию, введя два новых понятия — «выборочная локализация» и «преобразование». Первое понятие заключалось в том, что особые виды микробов притягивались к определенным частям тела, второе — что попав в орган, один вид микробов мог преобразовываться в другой. Последнее явление было особенно удобным объяснением, почему у других исследователей были сложности с воспроизведением экспериментов Хантера и Розенау: они искали исходный микроб, который внедрился в орган, а не микроб, в который он преобразовался; поскольку им нужно было найти микробы конкретного вида… что ж, вот еще одно доказательство, что микробы и в самом деле преобразуются, не так ли? Дело осложнялось тем, что Розенау, вводя микроорганизмы лабораторным животным, обычно вводил внутривенно такие микробы, что их вирулентность поражала практически все органы несчастных животных.

В 1920-х годах другой американский врач, Уэстон А. Прайс (1870–1948), опубликовал серию результатов, демонстрирующих, что удалив зубы у кроликов, инфицированных всеми видами болезней, он исцелил животных или значительно улучшил их состояние. Отсюда Прайс сделал вывод, что инфицированные зубы людям по возможности нужно удалять, не предпринимая никаких попыток их спасти.

Многие выдающиеся врачи согласились с тем, что пропагандировали Хантер, Розенау и Прайс, и американская медицина устроила массовое удаление зубов, гланд и аденоидов у всей нации. Вскоре и другие части тела начали удалять хирургическим путем, даже легкие. Богатые люди страдали от внимания хирургов гораздо чаще бедных: в соотношении примерно два к одному в США и три к одному в Великобритании.

Но и среди врачей, и вне медицинских кругов зазвучали голоса несогласных. Уже в 1926 году в США Николас Копелофф в книге «Why Infections? In Teeth and Other Organs» (Источники инфекции — зубы и другие части тела) заметил: «Если это безумие с безжалостным удалением будет продолжаться из-за лжепсихологии и лжехирургии, дело может дойти до того, что наша нация останется без пищеварительного тракта, гланд и зубов, и я не уверен, что нам удастся избежать потери мозгов». Все чаще и чаще в научных журналах стали появляться статьи, ставящие под сомнение теоретическую базу идеи фокального сепсиса; в них приводились многочисленные результаты экспериментов, которые достаточно ясно доказывали, что все операции принесли очень мало пользы и во многих случаях на самом деле приводили к увеличению числа заболеваний, а не снижали их частоту, а также ухудшали состояние пациентов, не говоря уже о том, что пациенты терпели неудобства из-за отсутствия того или иного нужного органа.

Статья Х.А. Риеманна и У.П. Хейвенса, опубликованная в 1940 году в журнале Американской медицинской ассоциации, была признаком ветра перемен: авторы указывали, что теория фокального сепсиса была недоказанной, что не было подтверждений, будто удаление органов приносило какую-либо пользу, что известно множество случаев, когда операции вредили пациенту, и что в большинстве случаев больные органы, считавшиеся очагами инфекции, можно было вылечить от систематических заболеваний, источником которых они считались, просто очистив организм с помощью диеты или каким-либо другим способом.

И даже несмотря на это, еще целые десятилетия без всякой нужды детям удаляли гланды и аденоиды: иногда из ошибочного убеждения, что они являются источником других недугов, а порой желая предупредить возможные болезни в будущем. Аналогичным образом продолжали удалять матку по причинам, не связанным с самой маткой: проведенное в 1970 году в США исследование показало, что примерно 30 % гистерэктомий были, «возможно, необязательными».

Специалисты по истории официальной медицины предпочли в большинстве своем игнорировать шумиху вокруг фокального сепсиса в первой половине XX века (и позднее). Вероятно, сейчас специалисты отрицают те ужасы, которые творились во имя почти не доказанной медицинской догмы, просто из-за потрясения. Нигде не было такого кошмара, как в Трентонской государственной больнице (государственной больнице для душевнобольных штата Нью-Джерси) под эгидой Генри Коттона (1876–1933), управляющего больницей с 1907 по 1930 годы; то, что там творилось, стало темой для книги Эндрю Скулла «Madhouse» (Сумасшедший дом) (2005).

В 1913 году был выделен вирус, являющийся причиной сифилиса, и было доказано, что он приводит также к неизлечимой форме слабоумия, обычной в те времена и называемой общим параличом душевнобольных (ОПД). Если этот микроорганизм мог приводить к одному виду сумасшествия, разве не могут аналогичным образом инфекции стать причиной и других умственных расстройств? Именно Коттон соединил такие принципы с концепцией фокального сепсиса, которая становилась все популярнее, и развившейся к тому времени идеей мысленной гигиены, согласно которой можно принять меры по предотвращению психических заболеваний до того, как «грянет гром». Стоматологические аспекты фокального сепсиса оказались под рукой, так что Коттон начал удалять у пациентов зубы: сначала те, которые имели некоторые, пусть и очень слабые, признаки кариеса, а потом и остальные, просто для подстраховки. Но, конечно, ротовая полость — лишь часть общей картины. Эти зараженные зубы, несомненно, должны были выделять в слюну пациентов токсины, которые проглатывались и попадали в пищеварительную систему. Токсины в итоге должны были попасть в толстую кишку, поэтому предписывалось промывание кишечника. Но, видимо, и этого было недостаточно: частичное удаление ободочной кишки, а затем и полное удаление толстой кишки становились все более привычным делом. Оглядываясь назад, можно заметить, что образ мышления Коттона приобретал навязчивый характер, но в то время мало кто из коллег это понимал. Он дренировал пазухи носа, удалял миндалины и яички, желчные пузыри и шейки матки, желудки и селезенки… его хирургическим операциям не было конца.

Однако нашлись и скептики. Одним из них был учитель Коттона Адольф Мейер (1866–1950) из Медицинской школы Джона Хопкинса, который не только обучал Коттона, но содействовал получению им должности в Трентоне. Мейер, при последующем содействии Коттона, в 1924 году прислал ассистентку Филлис Гринакр (1896–1989) для тщательной проверки уровня излечения в 85 %, о которых заявлял Коттон. Гринакр и позднее Эмиль Франкель во втором отчете обнаружили, что картина совершенно иная, чем ее обрисовал Коттон: в лучшем случае уровень излечения составлял 23 %, а уровень смертности был невероятно высок: среди тех пациентов, которые пострадали от полной колэктомии, он был равен примерно 45 % (то есть 138 пациентов из 309). Уровень смертности среди пациентов, у которых удалили ободочную кишку, был несколько ниже, но число таких пациентов, по-прежнему остававшихся в психбольницах, заведениях для слабоумных или в тюрьмах, был соответственно выше: хотя они и выживали после операции, это вовсе не означало, что излечились они благодаря ей. Коттон подтасовывал (может быть, и неосознанно) собственные данные, чтобы продемонстрировать высокую эффективность своего метода, обвиняя в неизлеченной болезни или смерти другие факторы; или даже, как в случае неизлеченного умственного расстройства, он полагал, что исходная хирургическая операция была недостаточно радикальной, так что пациенту следовало прооперироваться еще раз.

Как это ни ужасно, но из-за политики в области психиатрии и желания избежать скандала Мейер скрыл результаты Гринакр (более поздние результаты Франкеля относились не к его компетенции), и потому хирургические эксперименты в Трентоне продолжались. В итоге Коттона сместили с должности больше из-за печально известных политических игр в Нью-Джерси, чем по каким-либо другим причинам. Последователи Коттона сделали все, чтобы скрыть творившийся до них кошмар, и из-за этого вся история выплыла на свет лишь в начале нового века — во многом благодаря работе Скулла.

Во всей этой истории самое нелепое то, что фокальный сепсис — идея не совсем ошибочная. В некоторых отдельных случаях бактериальная или вирусная инфекция в одной, локальной, части организма действительно может привести к болезни всего организма. Однако фокальному сепсису дали неправильное название из-за того, что в первой половине XX века им поспешили объяснить слишком широкий ряд заболеваний, из-за чего специалисты-медики, пытаясь выяснить причину заболевания, конечно, даже не принимают его в расчет.

Гомеопатия — это детище немецкого врача Кристиана Фридриха Самуэля Ганемана, главная работа которого, «The Organon» («Органон»), была опубликована в 1810 году. Принцип гомеопатии заключается в том, чтобы дать пациенту малую дозу того, что может вызвать симптомы, которые у него уже проявились. Согласно этой теории, симптомы являются не результатом заболевания, а проявлением того, как организм справляется с заболеванием. Так что гомеопат помогает природе, усиливая симптомы.

В гомеопатии в самом деле используются «малые дозы». Гомеопатические дозы должны всегда быть очень-очень слабыми. Пациентам могут дать всего лишь одну децилионную долю грана; дециллион — 1, деленное на 100 миллионов миллионов миллионов. При таких малых дозах (чаще всего чем меньше, тем лучше) неудивительно, что в некоторых случаях Ганеман рекомендовал растворять препарат, чтобы ни единой молекулы целительного вещества не попало мимо рта пациента.

_{Изображение вербены в английской рукописи XIII в.}

Гомеопат конца XIX века по имени Вильгельм Генрих Шесслер (1821–1898) основал в гомеопатии направление, которое назвал «биохимией» (не путайте с настоящей биохимией). Формулируя свою теорию, являющуюся отголоском идеи телосложений и одной из гипотез Парацельса (см. стр. 278), он сказал, что в целом ткани нашего тела образованы 12 «солями». Его методы лечения основывались на том, что болезнь — это результат нехватки одной или большего количества «солей», и эту нехватку, конечно же, можно восполнить. Его современные последователи увеличили количество солей примерно до 40.

Цветочная терапия Баха — разновидность гомеопатии, впервые разработанная в начале 1930-х годов английским врачом Эдвардом Бахом (1886–1936), построившим свою систему лечения на разумной идее, что по крайней мере некоторые физические заболевания вызваны эмоциональной неуравновешенностью:

Бах заметил, что животные часто слизывают росу с листьев и цветочных лепестков, и пришел к выводу, что животные на самом деле занимаются самолечением. В ходе исследований он составил в общей сложности 38 цветочных концентратов (как это часто бывает в гомеопатии, его последователи добавили к ним еще некоторое количество настоек, проведя собственные исследования). Гомеопатическое разведение этих концентратов осуществляли, помещая в открытые выставленные на солнце и наполненные водой контейнеры цветочные лепестки, плавающие на поверхности. Бах был уверен, что эти лекарства действуют благодаря психической энергии цветов.

Бах умер молодым, но основанная им организация, Центр доктора Эдварда Баха, до сих пор процветает в Брайтвелле-кам-Сотвелле, Оксфордшир, Великобритания.

Натуропатия, выходящая за общепринятые рамки медицинская школа (или, лучше сказать, сочетание школ), предполагает, что болезнь можно излечить исключительно естественными средствами — водой, необработанной пищей, диетой, упражнениями — и предостерегает от таких опасных действий, как прием аспирина или визит к врачу. Предшествующие ей теории восходят аж к Гиппократу (ок. 450–370 гг. до н. э.) и его vis medicatrix naturae («целительной силе природы»). Другой крупной фигурой в истории натуропатии был Томас Сиденхем (1624–1689), «английский Гиппократ», который предположил, что болезнь сама по себе может быть формой излечения. Это во многом перспективная мысль, поскольку комплекс симптомов, которые мы называем простудой, на самом деле отражает попытки организма вылечиться. Но применять эту идею, скажем, к оспе, несколько опасно. В этом направлении великим первопроходцем XX века был американский адвентист седьмого дня Джон X. Келлог (1852–1943), который изобрел кукурузные хлопья; их продвигал на рынке его младший брат Уилл Кейт Келлог (1860–1951).

Георгий Иванович Гурджиев (ок. 1873–1949), по-видимому, изобрел странную смесь натуропатии и лекарственной медицины: ему как будто нравилось спорить с медицинскими учреждениями просто из принципа. Одна молодая женщина, пришедшая в его Институт гармоничного развития человека в Фонтенбло, была больна туберкулезом. Тем не менее Гурджиев уговорил ее спать на продуваемом насквозь чердаке над амбаром. Сначала казалось, что лечение действует, но спустя неделю она умерла в возрасте 35 лет. Это была писательница Кэтрин Мэнсфилд (1888–1923).

В прошлом веке и в граничащий с ним период удивительно много людей верили, что пост полезен с медицинской точки зрения, что он предотвращает и лечит болезни. Естественно, его нужно было применять в случае обычного скучного перечня серьезных заболеваний — рака, диабета и т. д. Без сомнения, большинство из нас ест слишком много, так что периодический перерыв на день-два не повредит и может принести пользу. Од-нако продолжительный пост явно вреден и, что очевидно, может привести к смерти, если пациент страдает от какого-либо серьезного недуга.

Одна натуропатическая школа упорно утверждает, что не микробы являются причиной болезни — наоборот, болезнь порождает микробов. То, что мы считаем заразными бактериями, на самом деле деформированные клетки, которые наши тела создают в результате болезни. И хватит говорить о бактериологической войне!

Политика и натуропатия нередко заигрывали друг с другом. Когда лидеры традиционалистов или националистов чувствуют угрозу со стороны науки, они пугаются и научной медицины. Так, аятолла Хомейни обрушивается на предателей, которые «подтолкнули множество неопытных молодых людей к изучению проклятой европейской медицины», добавляя, что такие болезни, как «тиф, брюшной тиф и подобные им излечиваются лишь традиционными средствами». Поклонниками натуропатии были и нацисты. Доктор Отоман Зар-Адушт Ха'ниш (Отто Ханиш, 1854–1936) основал Маздазнан — общество, которое существует до сих пор. Его члены верят в натуропатию с небольшим исключением: это лечение полезно лишь для арийцев.

Остеопатия была основана в 1874 году врачом из Вирджинии Эндрю Тейлором Стиллом (1828–1917), который был вынужден искать более эффективный вид медицины после эпидемии вирусного менингита, убившего троих его детей, хотя он, их собственный отец, был квалифицированным врачом. Переоценивая научную медицину своего времени, он счел (и счел верно), что ее основными недостатками являются слишком частые ампутации и излишнее медикаментозное лечение, уцепился за эту мысль и разработал вместо этих методов более целостный подход: тело, говорил Стилл, — единый механизм, и если одна его часть неисправна, не может быть, чтобы остальные части были в порядке. Отсюда он вывел новую систему лечения, в основе которой лежала гипотеза о том, что все нарушения здоровья являются результатом небольших смещений позвонков, которые давят на нервы или кровеносные сосуды, вызывая «подвывих». Это перебои в кровотоке или (преимущественно) некоем аналоге нервной жидкости, и они явно приводят к тому, что данная жидкость застаивается и препятствует действию целительных элементов, которые она обычно транспортирует по организму. Средством от этого является массаж спины. Он назвал свою систему лечения «остеопатией» — от греческого слова osteon, что в переводе означает «кость».

Стилл основал в 1892 году в Кирксвилле, штат Миссури, будущую первую остеопатическую медицинскую школу после того, как потерпел неудачу в своих попытках убедить какие-либо центры традиционной медицины, чтобы они разрешили ему открыть школу под их эгидой. В течение нескольких лет он сделал ряд слишком возмутительных заявлений, чтобы такое покровительство было возможным. Он сказал, что в одном маленьком американском городке за один день вправил не менее 17 смещенных тазобедренных суставов. Мы не знаем, почему у такого числа людей вдруг сместились тазобедренные суставы. Стилл, похоже, верил, что остеопатия может исцелить практически любую известную человечеству болезнь, включая облысение! В книге «The New Apocrypha» (Новые апокрифы) (1974) Джон Слейдек рассказывает, что, по заявлениям Стилла, он вырастил 7,5 см волос на голове лысого человека всего за неделю. Со времен Стилла остеопаты стали заявлять, что их методы лечения также полезны при умственных расстройствах — что и в самом деле может быть правдой, поскольку массаж в любом виде может оказать успокоительный эффект, а в некоторых случаях — и целительный.

Продолжением исходной теории Стилла была черепная остеопатия. Череп образован 22 костями, которые срастаются в младенчестве (плюс нижняя челюсть и кости уха). Однако может случиться так, что эти 22 кости срастаются не совсем правильно; более того, правильное их положение может нарушиться в течение жизни из-за физической травмы — «хлыстового» повреждения, удара или даже давления при удалении зуба. Особенно уязвима в этом отношении нижняя челюсть, которая относительно легко смещается. Согласно американскому врачу Уильяму Гарнеру Сазерленду (1873–1954), который на рубеже ХIХ-ХХ веков некоторое время был учеником Стилла, череп способен выполнять движения, аналогичные дыхательным; более того, кости черепа на самом деле не соединены, а постоянно ритмично двигаются относительно друг друга вдоль гибких швов между ними. Сазерленд впоследствии объединил это откровение со своими знаниями об остеопатии.

В центре его метода лечения лежала концепция первичного респираторного механизма, или ПРМ. Не путайте с обычным дыханием; это скорее основополагающая система организма, важная для его благополучия, подобно лимфатической системе.

Функционирование ПРМ зависит от подвижности головного и спинного мозга, пульсирующих в постоянном ритме: в течение фазы «повышения» мозг и череп удлиняются и сужаются, а во время «понижения» укорачиваются и расширяются. Эти движения влияют на форму полостей, находящихся внутри и снаружи головного и спинного мозга, волнообразно передавая давления спинномозговой жидкости, распределяя ее (так заявляет гипотеза) по остальному телу через оболочку спинного нерва (движение, которое на самом деле не было выявлено). Мозг окружен мембранами — мозговыми оболочками, из которых внешней, самой большой и плотной, является твердая мозговая оболочка. Если голова травмируется, эти мембраны, в частности твердая мозговая оболочка, могут повредиться, что влияет на «центр вращения», вокруг которого ритмично движется спинномозговая жидкость; иногда мембраны могут быть настолько повреждены, что сместят кости черепа относительно друг друга, нарушив их правильное положение.

Далее гипотеза утверждает, что кость — не твердое вещество, а сверхподвижная жидкость (примерно так же, как стекло — сверхподвижная жидкость, хотя нам оно может казаться твердым веществом). Сильный удар способен, конечно, расколоть кость, но менее мощный удар может как бы зафиксировать ее, то есть лишить текучести и гибкости. Позвоночник соединен с черепом посредством твердых оболочек позвоночного столба, что дает нам свободу движений головы, но также означает, что травмы позвоночника/позвоночного столба могут отражаться на голове, и наоборот. Таким образом, вся система — кости черепа, кости спины, оболочки, головной и спинной мозг, спинномозговая жидкость — является единым целым, и нарушение равновесия в одной ее части неминуемо приведет к повсеместным функциональным нарушениям.

Очевидно, что врач не способен без хирургического вмешательства напрямую повлиять на большинство составляющих этой системы, за исключением, конечно же, позвоночника — излюбленной области традиционной остеопатии — и черепных костей, к которым пришла черепная остеопатия, где во многом черепом манипулируют так же, как в традиционной остеопатии позвонками.

Вышесказанное не следует понимать так, что современная остеопатия обязательно является шарлатанством, а предлагаемое ею лечение бесполезно. Это потому, что современный практик в целом использует все атрибуты современной медицины и массирует не только спину, но и любую другую часть тела. В качестве дополнительного средства остеопатия, по всей видимости, в худшем случае безвредна, а в лучшем (как например при дискомфортном, но не критичном смещении позвонков) — полезна.

Хиропрактика во многом схожа с остеопатией, за исключением того, что в ней меньше рациональной теоретической подоплеки. С другой стороны, ее можно представить как форму зональной терапии (см. стр. 321) — той самой, в которой контрольные точки располагаются по всей длине позвоночника, а не в пальцах. Хиропрактик диагностирует болезнь, нажимает соответствующую точку на спине, помогая пациенту или даже исцеляя его.

Даниэль Дэвид Палмер (1845–1913) основал хиропрактику в 1895 году, когда, по его собственным словам, вылечил мужчину от глухоты, вправив ему выпуклость в позвоночнике. Палмер сказал, что это подействовало, потому что ослабило давление на нерв, ведущий к уху. Это странно, поскольку нерв, проходящий от мозга к уху, не везде проходит рядом с позвоночником. Палмера посадили в тюрьму в 1906 году за нелицензированную медицинскую практику, но это его не остановило. Не стало это препятствием и для его последователей: проверка хиропрактических колледжей, проведенная в конце 1960-х годов, выявила, что менее половины учителей всего лишь закончили колледж и еще меньшее их число обладает учеными степенями по преподаваемым предметам. Позднее, говорят, колледжи стали вести свою деятельность немного аккуратнее.

Один из хиропрактических методов, навлекших на себя особенную критику со стороны специалистов-медиков, заключается в обязательном тщательном рентгене позвоночного столба. Это опасная процедура: во время рентгена спины половые органы например получают дозу радиации примерно в 1000 раз большую, чем во время рентгена грудной клетки.

Мнение о том, что цвета можно использовать в лечении, восходит к древности и основывается на эмоциях, с которыми мы связываем разные цвета: боевой красный — и «покраснеть от гнева», спокойный зеленый — и «тоска зеленая». Эта техника развилась до статуса полноценной псевдотерапии в XX столетии. Одна из известных ее разновидностей — спектрохромотерапия полковника Диншаха Гадиали. Как только вы выясните, чем больны, все, что нужно сделать, — это поместить правильно окрашенное стекло во взятую напрокат спектрохромомашину, включить яркие лампочки за стеклом, откинуться и греться в целительных лучах цветного света. Поскольку это, может быть, кажется слишком простым, нужно также ограничить свой рацион, в особенности отказаться от всего, что вам нравилось есть или пить. Заявлялось, будто спектрохромотерапия исцеляет даже такие заболевания, как диабет и аппендицит.

Пожалуй, наистраннейший вариант цветотерапии был предложен Уильямом Эстепом (1920–2000), который, направляя разноцветные лампочки на воду, мог, подобно Христу, превратить ее в лекарство.

Идея биоритмов оказалась на пике популярности в 1970-1980-е годы, но сегодня о ней мало что слышно. Ее корни восходят к берлинскому хирургу-отоларингологу Вильгельму Флиссу (1858–1928). Какое-то время Флисс был связан с Фрейдом, и в течение этого времени он пришел к идее периодичности жизни: жизненные процессы цикличны, и цикл равен 23 дням у мужчин и 28 дням у женщин. (Это приводит к грустному выводу, что супружеские пары будут переживать совместные пики жизненной активности лишь раз в 644 дня.) Более долгие циклы занимали период, являющийся сочетанием 23 и 28 базовых величин: например 51 (23 + 28) день. Позднее, в 1920-х годах, австрийский инженер и математик Альфред Тельтшер (о котором мало что известно — см. ниже) предположил, что на первые два цикла налагается третий, 33-дневный, который связан с интеллектом: Тельтшер скорее всего вывел этот 33-дневный цикл, наблюдая за студентами на своих лекциях. Так, на каждого человека влиял 23-дневный цикл, связанный с такими предположительно мужскими качествами, как физическая сила; 28-дневный цикл, связанный с такими предположительно женскими качествами, как интуиция, творчество и чувствительность; и 33-дневный цикл, связанный с такими негендерными качествами, как способность рассуждать и амбиции. Венский психолог Герман Свобода (1873–1963) развил эту идею, добавив, что все три цикла начинаются с рождения, так что, зная дату рождения любого человека, относительно легко рассчитать состояние его жизненной силы.

Сам Флисс был непреклонен в своем убеждении, что женский 28-дневный цикл не следует приравнивать к менструальному циклу: единственной общей их чертой, утверждал он, является их схожая эволюция. По правде говоря, в этом случае возникает закономерный вопрос: а какова тогда эволюционная основа 23-дневного и 33-дневного циклов? Поскольку биомедицинские исследования не выявили следов какого-либо из трех циклов, биоритмы в конце концов исчезли из сознания широкой публики и… осталась лишь одна загадка: кто такой Альфред Тельтшер? Его часто упоминают в литературе как сотрудника Инсбрукского университета, но это, похоже, относится к Фридриху Тельтшеру, который работал там, в 1918 году опубликовал брошюру по электрическим свойствам ртути и который, таким образом, приблизительно подходит под это описание, но только приблизительно. Нельзя утверждать, что Альфред Тельтшер был выдумкой, возможно, Свободы (который кроме прочего имел привычку заявлять об «открытии» Флиссом первых двух циклов как о собственном), но ситуация вырисовывается, мягко говоря, странная.

Биологи ошибаются насчет того, как фокусируется глаз. Они полагают, что глазной хрусталик утолщается, когда человек фокусируется на близко расположенных объектах (чем толще хрусталик, тем короче его фокальная длина), в то время как на самом деле хрусталик двигается вперед-назад, чтобы фокусироваться на изображениях объектов, расположенных на разных от нас расстояниях, и спроецировать их на роговицу глаза — во многом так же, как камера фокусируется, перемещая линзу вперед-назад. Во всяком случае, так утверждали доктор Уильям Бейтс (1860–1931) и его последователи. По правде говоря, именно так фокусируются глаза некоторых животных, в частности рыб; и в этом человек как раз отличается от этих животных.

В глазу, фокусирующемся по принципу камеры, мышцы сжимают все глазное яблоко целиком, таким образом увеличивая расстояние от линзы до роговицы, или растягивают, уменьшая это расстояние. По Бейтсу, зрительные нарушения исправляются благодаря не очкам, а частым упражнениям для глаз, предназначенным для расслабления внешних мышц, которые задействуются в сжатии или растягивании глазных яблок. Он вместе со своими последователями разработал бесчисленное множество вариантов таких упражнений, но некоторые из них опасны — например рекомендация Бейтса по укреплению глаз путем созерцания Солнца.

Увы, бейтсовские упражнения для глаз все еще популярны. В моей книге, опубликованной в 1981 году, я заметил, что сомневаюсь, чтобы выполнявший эти упражнения смог прочесть мою книгу. В почте, полученной мной после выхода книги, ни один читатель мне не возразил.

Совершенно другой школой псевдомедицинской мысли, связанной с глазами, является иридодиагностика, то есть врачи якобы могут диагностировать болезнь пациентов, просто уставившись им прямо в глаза. Иридодиагностика — псевдомедицинский метод диагностики, который был изобретен ближе к концу XIX века — основана на идее, что радужка делится на некие 40 зон, каждая из которых соотносится с определенным участком тела. Пристальное изучение радужки, таким образом, может показать, какая часть организма пациента не в порядке.

Наука все еще не подвела итог практике акупунктуры, которая, похоже, действенна в тех случаях, когда результаты нельзя объяснить просто эффектом плацебо. Однако в целом лежащая в ее основе теория, которой объясняют результаты акупунктуры, полностью отрицается западной наукой, и кажется, что у нее куда больше общего с метафизикой, нежели с реальностью. Одна гипотеза, выдвигавшаяся в надежде объяснить полученный акупунктурой и подтвержденный благотворный эффект, заключалась в том, что укалывание тела стимулирует выработку эндорфинов, которые являются естественными болеутоляющими средствами организма. Конечно, простое ослабление боли не означает, что акупунктура хоть как-то влияет на болезнь, вызвавшую боль: нужно провести гораздо больше исследований, чтобы понять, действительно ли акупунктура способствует исцелению или это просто болеутоляющее, которое всегда под рукой.

Метафизическое обоснование предполагаемой пользы от акупунктуры связано с древней китайской концепцией инь и ян — двух начал, которые, как считается, управляют потоками Вселенной. В здоровом теле инь и ян полностью уравновешены, и в этом контексте инь связано (в сущности) с хроническими состояниями, а ян (снова упрощенно) — с острыми: так, состояние вроде «болезни яппи» (синдром хронической усталости) укажет на переизбыток инь, а глазная мигрень будет симптомом переизбытка ян. Жизненная сила Вселенной, как верили древние китайцы, протекает через тело по точно определенным путям, которые сегодня известны на Западе под названием меридианов; определенные точки (узлы) этих меридианов ведут к определенным частям тела. Несколько веков назад китайские врачи составили карту меридианов и узлов. Специалисты по акупунктуре верят, что, втыкая иголки в тело в узлах и активизируя их (физическими манипуляциями или, как часто делают в наши дни, проведением через иглы слабого электрического тока), можно настроить поток жизненной силы таким образом, чтобы восстановить равновесие инь и ян.

Имея, подобно акупунктуре, китайское происхождение и основываясь на тех же философских и метафизических предпосылках, акупрессура включает массаж различных заранее определенных областей тела — по существу, это акупунктура без иголок. Из Китая эта практика дошла до Японии, где она процветала до XIX века, пока ее не запретили: дескать, это обычный массаж, только под другим соусом, то есть относится к индустрии развлечений, а не к сфере врачевания. Этот закон был отменен в 1955 году, и практика снова стала популярной, вскоре распространившись и на Запад.

Разновидностью акупрессуры является аку-йога: как подсказывает название, к акупрессуре добавляется йога. Здесь человек, а не врач или массажист, надавливает на нужные точки, принимая предписанные йогой позы; здесь задействуются пол и/или стены, так что давление можно оказывать на те части тела, которых рукой или ногой не достать.

Зональная терапия, очевидно, основывается на принципах, схожих с акупунктурой; основные различия между ними заключаются в том, что зональная терапия гораздо проще и совершенно точно неэффективна. Организм делится на 10 зон, каждой из которых соответствует палец руки и ноги (а иногда и язык). Боли в организме можно облегчить, а болезнь — исцелить, если надавливать на правильное сочетание пальцев рук и ног (и при необходимости на язык).

Френология была придумана — хотя сам он не употреблял этого термина — Францем Иосифом Галлем (1758–1828) до 1800 года и стала необыкновенно модной в XIX веке; сегодня мало кто ее практикует. В пик расцвета среди ее сторонников были и Альфред Рассел Уоллес (1823–1913), и Уолт Уитмен (1819–1891): их горячая поддержка основывалась на уверенности, что их собственная форма черепа свидетельствует о всесторонней одаренности.

Система Галля базировалась на следующих гипотезах:

Мозг — обиталище разума.

Разум — не единое целое, он состоит из ряда отдельных свойств.

Каждое из этих свойств имеет собственный центр — «орган» — в мозгу, совокупность форм которых определяет общую форму мозга.

Как правило, чем больше орган по сравнению с другими органами, выполняющими похожую функцию, тем он мощнее.

Поскольку череп принимает форму мозга, поверхность черепа можно «читать» как карту мозга и, следовательно, различных «органов», а значит, по ней можно определять качества человека.

Галль разделил мозг на 27 зон, каждой из которых соответствовали человеческое качество или характеристика. Естественно, интеллектуальная зона в мозгу, скажем, сверхумного человека будет больше, чем у остальных людей, и Галль полагал, что это проявится в виде шишки в соответствующей области черепа.

К сожалению, хотя сенсорные центры и некоторые функции мышления действительно расположены в мозге, к человеческим качествам это не имеет никакого отношения. Более того, форма человеческого мозга не влияет непосредственно на форму черепа, даже на внутреннюю его поверхность, поскольку мозг нигде не контактирует с костью. В ходе эволюции с течением времени форма черепа могла измениться, чтобы приспособиться к изменениям в мозге, но в случае черепа отдельного человека это невозможно.

Галль и его выдающийся ученик Иоганн Гаспар Шпурцгейм (1776–1832) горячо отстаивали свою новую науку, но лишь в 1815 году, когда в газете «Edinburgh Review» появились яростные нападки на эту теорию, френология нашла дорогу к сознанию масс. Шпурцгейм опубликовал яркую статью в защиту френологии, опровергающую статью в «Edinburgh Review», и в результате в Эдинбурге в 1820 году появилось первое френологическое общество, а эдинбургский юрист Джордж Комб (1788–1858) на десятилетия стал важной фигурой во френологии. По обеим сторонам Атлантики стали создаваться все новые и новые френологические общества. Термин «френология» ввел доктор Томас И.М. Форстер (1789–1860) в 1815 году.

В пик расцвета френологии, несмотря на то, что она всегда подвергалась нападкам со стороны традиционных ученых-медиков, большая часть общества приняла ее весьма серьезно. Некоторые работодатели стали требовать, чтобы новый работник проходил френологический анализ для проверки, достаточно ли он умен и добронравен. Френология применялась и в криминалистике, но с тем же ужасающим результатом, что и физиогномика Ломброзо. И хотя большинство френологов были убеждены, что занимаются действительно наукой, френология привлекла на свою сторону и некоторое число христиан-креационистов: поскольку Галль включил в 27 зон органы, отвечающие за почитание и удивление, им казалось, что эти «духовные» зоны созвучны с верой в Творца.

Френология более или менее угасла в Великобритании к началу 1850-х годов, но в США была по-прежнему чрезвычайно популярна, в основном благодаря усилиям двух братьев, Орсона Сквайра Фаулера (1809–1887) и Лоренцо Найлса Фаулера (1811–1896). Их карьера началась в Нью-Йорке в 1830-е годы, и они успели сколотить большое состояние. Лоренцо приехал в Великобританию в 1860 году, чтобы ездить по городам и читать лекции; поездка заняла около двух лет. В 1862 году он переехал туда совсем и в 1863 году основал в Лондоне Институт Фаулера. Он также начал широко продавать принадлежности для френологии, и практика «чтения головы» вновь стала последним писком моды в английской бульварной прессе. Большинство френологических скульптур, которые встречаются до сих пор, были продукцией Лоренцо Найлса.

К сожалению, у этой новой разновидности френологии были неприятные расистские замашки. Френологический анализ почти всегда был субъективным, что бы там ни думали об этом сами френологи: если большая шишка, отвечающая за какое-то качество, на практике явно противоречила настоящему характеру человека, то существовало много разных признанных способов обойти это противоречие. Если френолог мог прочесть все, что хочет, в шишках человеческого черепа, это открывало дорогу предрассудкам френологов; предрассудки вполне подтверждались — на удивление последовательно — «читаемыми» ими черепами. Расистская подоплека, несмотря на то, что она была заметнее на поздней стадии развития френологии, то есть в период ее возрождения, появилась не впервые. В 1827 году в книге «The Constitution of Мап» (Строение человека) Джордж Комб писал о черепах африканцев, что они

Френология вновь сошла на нет в начале XX века — скорее всего потому, что вышла из моды, а не потому, что общественность отдала предпочтение истинной науке. Но отголоски этой псевдонауки по-прежнему звучали в области физической антропологии, и слишком часто именно по расистским причи-нам. Однако некоторые (хотя и очень немногие) ее основные открытия оказались ценными, особенно предположение, что виды мыслительной деятельности могут иметь разные центры в мозге: это справедливо в отношении по крайней мере некоторых из них (другие распределены по всему мозгу), и истина заключается в том, что эти зоны могут увеличиваться в размерах при частом и постоянном использовании, о чем и догадались френологи.

Френология на самом деле — лишь некоторая версия физиогномики, древней веры в то, что о характере человека можно судить по внешнему виду, в частности по чертам лица. Эта вера относится ко временам Аристотеля (он играл этой идеей, но, похоже, не уделял ей много времени) и была популярна в Средневековье. Псевдонаукой ее считали Джамбаттиста делла Порта (1535–1615) в Италии и сэр Томас Браун (1605–1682) в Англии, пока в XVIII веке ее не возродил к жизни Иоганн Каспар Лафатер (1741–1801) — швейцарский богослов, основавший свои идеи на их работе. Его сочинения были переведены на многие европейские языки.

Существуют два основных варианта физиогномики. В ее наиболее полном варианте считается, что черты лица непременно отражают качества человека: если форма носа укажет, что вы преступник, то вы и есть преступник. В менее абсурдном варианте этой теории утверждается, что физические свойства — лишь указание на склонность характера: существует статистическая взаимосвязь между формой носа и уголовными наклонностями (допустим), но далеко не все люди с такой формой носа — преступники, и далеко не у всех преступников такая форма носа.

Я не случайно привел склонность к преступлениям в качестве примера определяемых физиогномикой качеств, поскольку эта псевдонаука достигла своего апофеоза в работе итальянского криминалиста Чезаре Ломброзо (1835–1909). Его криминологическая теория основывалась в первую очередь на физиогномике, хотя в ней задействованы и некоторые идеи евгеники. Именно Ломброзо утверждал, что преступниками рождаются, а не становятся: они отбросы эволюции, атавизмы. Поскольку можно считать, что они развились до более примитивного эволюционного состояния человечества, следовало ожидать, что это должно отражаться в «антропологических стигматах» на их чертах лица. Ломброзо провел весьма широкую кампанию точного измерения физиологических особенностей многих осужденных преступников с целью доказать свои тезисы, которые, конечно, подтвердил его статистический анализ. Несмотря на кажущуюся мрачность теории Ломброзо, мотивация этих криминалистических исследований была на самом деле удивительно милосердной: будучи противником смертной казни и других драконовских наказаний, популярных в его время, Ломброзо был убежден, что выявив преступника по его чертам, нужно попытаться излечить его от уголовных наклонностей или по крайней мере обращаться с ним так, чтобы смягчить эти наклонности.

Позднее те криминалисты, которые приняли идеи Ломброзо, были гораздо менее гуманны и полагали, что физиогномика — инструмент, который следует использовать для как можно более точной оценки преступников, настолько точной, что благодаря профессионализму и удаче их можно будет поймать еще до того, как они совершат преступление.

Не меньший интерес представляет антропометрическая система под названием «бертильонаж», разработанная шефом парижской полиции Альфонсом Бертильоном (1853–1914). Парижская полиция, а вскоре и полиция во многих других странах провели систематические измерения по 11 категориям; сопоставленные измерения человека, утверждал Бертильон, являются уникальной «подписью». Где бертильонаж оказался ценен, так это не в выявлении типов преступников, а в ведении документации о тех, кто уже подвергался аресту, хотя это был довольно громоздкий и ненадежный метод — ненадежный потому, что, как очевидно, ни один замер нельзя было сделать с высокой степенью точности. Несмотря на это, лежащая в основе бертильонажа идея привела людей к дактилоскопии, которую для проведения расследований независимо друг от друга разработали шотландский врач Генри Фолдс (1843–1930) в 1890 году (благодаря ей он помог полиции раскрыть преступление, когда работал в токийской больнице, но это открытие было проигнорировано, когда он вернулся домой в Великобританию) и английский евгеник сэр Фрэнсис Гальтон (1822–1911) в 1892 году. Отпечатки пальцев, конечно же, оказались действительно полезным инструментом расследований.

В статье под названием «Ugly Criminals» (Уродливые преступники), опубликованной в 2006 году ежегодным собранием Американской экономической ассоциации, X. Наси Мокан из Колорадского университета в Баулдере и Эрдал Текин из Государственного университета Джорджии доказывали, что на самом деле взаимосвязь между физической некрасивостью и уголовными наклонностями существует, хотя дело здесь не в наследственности человека, а скорее в искаженной общественной структуре, где по иррациональным причинам физическая красота считается добродетелью. Некрасивые люди, не обладающие этим незаслуженным преимуществом, по статистике, чаще становятся преступниками[30]. Однако это не то, о чем говорил Ломброзо.

Гипноз родился из идеи животного магнетизма, сформулированной Францем Антоном Месмером (1734–1815). В свою очередь Месмер основывал свои выводы на работе отца Максимилиана Хелла (1720–1792), придворного астролога Марии-Терезы, который заявлял, что некоторых пациентов можно вылечить, прикладывая магниты к соответствующим частям тела. Работа Хелла была в свою очередь основана на работах Парацельса, который верил в то, что если обвешать пациентов всевозможными материалами, можно исцелить некоторые болезни. Так что идея эта была не нова: подобно многим великим истинам, она уже довольно давно была объектом как внимания, так и насмешек.

Работа Месмера могла быть принята значительно раньше, если бы он не был прирожденным позером и шарлатаном. Первое, что видел прибывший пациент, — это большой закрытый овальный контейнер, наполненный железными опилками, измельченным стеклом и водой, и бутылки, в которых вертикально стояли сплетенные друг с другом железные пруты; эти пруты выходили из дырок в крышке контейнера. Пациент стоял там, держась за прут, пока не появлялся сам Месмер в одежде, больше похожей на одеяния сказочного волшебника, сжимая железный жезл: им он касался больных частей тела страдальцев, пристально глядя им в глаза.

Иногда лечение оказывалось успешным, и Месмер приписывал это существованию некой «субстанции», которую он назвал животным магнетизмом и которой манипулировал. «Магнетическая» составляющая, возможно, родилась из астрологических воззрений (напомним, что Хелл был астрологом). Если звезды и планеты влияли на людей, то, предположительно, существовали силы, простирающиеся от них к нам через просторы космоса. Было известно, что у Земли есть магнитное поле, и потому думали, что оно имеется и у небесных тел. Могла ли в таком случае эта межпланетная сила быть магнетизмом? Если да, то в человеческом организме должно быть нечто, что отвечало на магнитные указания звезд, то есть животный магнетизм.

Месмер считал, что он сам полон животного магнетизма, всю целебную силу которого он мог излить на других людей, прикоснувшихся к его железному жезлу. Его контейнер на самом деле был резервуаром животного магнетизма, помещенного туда, чтобы использовать для усиления его собственных действий.

Людовик XVI (1754–1793) создал комиссию по расследованию. Комиссия обнаружила, что субъект протягивал руку месмеристу, лишь если знал (или думал, что знает), что тот протянул руку ему; если людям завязывали глаза и говорили, что руки нет, то они не протягивали руку, но когда говорили, что рука есть, то протягивали, даже если ее не было! Один человек, который в прошлом содрогался в конвульсиях под месмерическим влиянием, так же бился, когда его подводили к дереву и говорили, что оно «магнетизировано», независимо от того, был рядом месмерист или нет.

Это было занимательное явление, требовавшее, чтобы его изучили глубже. Но комиссия лишь сообщила, что животный магнетизм — плод богатого воображения, и на этом остановила свое расследование. Конечно, в некотором смысле этот вердикт был верным, но вместе с тем ужасно ошибочным. Насколько ошибочным, выяснил в 1841 году доктор Джеймс Брейд (ок. 1795–1860), который, будучи сначала настроен скептически, доказал, что эффекты, связанные с животным магнетизмом, можно воспроизвести без «магнетического» вмешательства: неподвижный взгляд и уверенное поведение — вот все, что требовалось. Конечно, его действия указывали на явление внушения. Именно он назвал этот процесс гипнозом.

Мэри Бейкер Эдди (1821–1910) была одной из тех, кто верил в животный магнетизм в гораздо более позднее время. Она не только верила, что ее муж умер из-за «месмерического яда», но и настаивала, чтобы при путешествии поездом впереди шел еще один паровоз, чтобы убрать любой «вредоносный животный магнетизм», который мог скрываться в рельсах.

Сначала немного терминологии: криогеника — наука о чрезвычайном холоде, зачастую имеющая дело с температурами лишь на несколько градусов выше абсолютного нуля (примерно -273 °C — температура, холоднее которой, по физическим законам, быть не может); криобиология — часть криогеники, касающаяся влияния интенсивного холода на биологические структуры. Крионика — некий мутант, технологический отпрыск этих двух наук, имеющий дело с использованием сверхнизких температур в сочетании с другими, довольно отталкивающими процедурами с целью (по крайней мере теоретически) криоконсервации мертвых тел или их частей до той поры, когда научная медицина достаточно разовьется, чтобы их оживить.

Это заблуждение процветало в конце XX века, но еще в 1773 году Бенджамин Франклин (1706–1790) манипулировал очень похожей фантазией, хотя «по всей вероятности, мы живем в век слишком мало просвещенный, и очень недалеко ушли от детства науки, чтобы увидеть, как возникшее в наше время искусство достигнет совершенства». К концу XIX века идея о том, что для остановки жизни можно использовать замораживание, а не «бальзамирование» Франклина, набирала силу, потому что технология восполняла все больше и больше пробелов, расширяя горизонты.

Расцвет крионики начался с публикации в 1966 году (примерно в то же время Карл Вернер ввел сам термин «крионика») бестселлера Р.Ч.У. Эттингера «The Prospect of Immortality» («Перспективы бессмертия»). В этой книге описывалась вполне реальная, на первый взгляд, возможность того, что технология скоро позволит замораживать или иным образом временно прекращать жизнедеятельность смертельно больных таким образом, чтобы они пребывали в состоянии покоя, пока научная медицина не сможет их вылечить. По сути, ничего невозможного в этой идее нет, за исключением того, что она ориентирована на технологию, которой у нас нет.

Крионику быстро признали те, кто готов был поверить в любой вид магии, если она даст им надежду на бессмертие, но предпочтительно — в технологическую магию. Почти сразу же распространился миф, что тело Уолта Диснея (1901–1966) после его смерти было заморожено и размещено где-то в недрах Диснейленда или в каком-то другом месте. На самом деле Дисней не был заморожен, но спустя три десятилетия, в 1996 году, Тимоти Лири (1920–1996), который одно время был философским гуру поколения ЛСД, будучи менее скептически настроен, чем дядя Уолт, до самого последнего момента твердо намеревался организовать все так, чтобы его тело сразу передали в криогенную компанию «Сгуосаге», пока друг его не отговорил.

Где-то около 100 других людей, однако, не остановились на последних метрах перед финишем, и в той или иной форме за их телами (по крайней мере, за головами) тщательно ухаживают в каких-то подвалах. На самом деле эта цифра на удивление невелика, поскольку по подсчету, сделанному Алексом Хердом для своей развлекательной книги об американцах, верующих в конец света, «Apocalypse Pretty Soon» (Апокалипсис уже близок) (1999), есть подозрение, что большинство этих фирм, скорее всего, уже не существуют и являются компаниями лишь на бумаге; это подозрение подтверждается моим собственным поиском таких компаний в сети Интернет, когда я снова и снова находил веб-сайты, не поддерживаемые с середины 1990-х годов.

Современное направление крионики предлагает свои клиентам две возможности: сохранение всего тела или одной головы, содержащей наиважнейший орган — мозг. Преимущество второго варианта (нейрозаморозки) заключается исключительно в цене: необходимая хирургическая процедура и другие приготовления перед заморозкой стоят примерно одинаково, какой бы вариант клиент ни выбрал, но гораздо дешевле поддерживать одну голову, чем все тело. Можно предположить, что люди верят, будто после оживления трансплантация мозга будет процедурой заурядной… а кому захочется застрять в морщинистом старом теле на всю оставшуюся вечность, когда вокруг будет столько красивых клонированных тел, которыми можно будет воспользоваться?

Обезглавливание, необходимый процесс при остановке деятельности нервной системы, привело крионистов по меньшей мере к одному неприятному столкновению с законом (закон вообще смотрел на всю эту деятельность с некоторым подозрением). В декабре 1987 года престарелая жительница Калифорнии по имени Дора Кент умерла, и с ее полного предварительного согласия тело было обезглавлено, и голову заморозили. К сожалению, это было сделано настолько оперативно, что во время обезглавливания, несмотря на то, что она находилась в состоянии клинической смерти, по закону она еще не умерла. Подозревали, что голова находится в ведении криогенной компании «Аlсог»; полиция и помощники коронера совершили несколько рейдов по их офисам и в ходе одного из них арестовали служащих компании (все обвинения были сняты почти сразу). В течение многих лет компанию замучили судебные иски, прежде чем ей удалось вырваться из лап законодательной системы, затратив средства только на защиту в суде и ремонт (в ходе полицейского обыска было попорчено оборудование); к счастью, ни одно из имеющихся тел не оттаяло и не было каким-либо иным образом повреждено. Другой компании в 1981 году повезло меньше: уменьшение напряжения в электросети привело к тому, что несколько тел оттаяли, и компанию буквально задушили бесконечные судебные процессы.

Что бы человек ни выбрал (сохранять все тело или только голову), обработка останков не сводится исключительно к тому, чтобы запихнуть их в морозильную камеру. Первый этап подготовки во многом напоминает методы искусственного дыхания, применяемые в больницах, и преследует ту же цель: поддерживать уровень кислорода в крови и кровообращение, чтобы клетки получали кислород. Одновременно тело постепенно охлаждается, в него вводятся различные химические вещества, и все это время тело как можно быстрее перевозят к криогенному устройству. Здесь начинается процесс перфузии: это означает, что кровь из тела выкачивается и заменяется «криозащитными» жидкостями, задача которых — выполнять функцию крови по транспортировке кислорода по телу при температурах, намного ниже тех, при которых кровь замерзает. Как только это сделано, можно начинать долгий, медленный, строго регулируемый процесс охлаждения, пока тело не достигнет температуры примерно -79 °C. Наконец когда достигнута эта температура, тело помещают на долгий покой в камеру с жидким азотом, чтобы достичь температуры -196 °C и поддерживать ее.

Все это кажется абсолютно научным. Трудность заключается в том, что жидкость в клетках человека нельзя легко заменить так же, как кровь, и по мере падения температуры эта жидкость замерзает до состояния кристалликов льда, которые протыкают стенки клеток и разрушают их целостность. Это не совсем правда, будто оживить замороженного человека — все равно что превратить гамбургер обратно в корову, как однажды остроумно заметил криобиолог Питер Мазур, но вы, наверное, смогли представить себе масштаб вставшей перед крионикой проблемы.

Здесь полные надежд крионисты должны искать спасения у другого направления технологий будущего — нанотехнологий. Хотя обычными методами невозможно починить миллионы отдельных поврежденных клеток, задача эта, конечно, будет детской забавой для миллионов субмикроскопических машин, разработанных нанотехнологами, которые смогут «починить» организм. Однако нет никаких доказательств того, что нанотехнологии разовьются до такого уровня в ближайшем будущем.

Другой возможностью, на которую крионическое братство делает больше ставок, является остекловывание. Оно было разработано в 1980-х годах для поддержания банков органов и хранилищ других, более простых биологических структур. Остекловывание позволяет успешно охлаждать жидкости до стеклоподобного состояния, минуя промежуточную стадию кристаллизации, таким образом избегая повреждения клеточных стенок. Этот процесс недоступен для криогенных компаний по двум очень простым причинам: он в равной степени адски труден и адски дорог; ни у одной криогенной компании нет суммы, необходимой для исследований. Поскольку банки органов также не проводят исследований (вместо этого они полагаются на более дешевые и, как они считают, лучшие методы достижения своих целей), не похоже, чтобы остекловывание когда-либо достигло уровня сложности, позволяющего сохранить все тело или хотя бы одну голову.

Можно вкратце подвести итог, почему крионика оказалась в опале. Существуют два этапа всего криогенного процесса: а) подготовка, охлаждение и сохранение; б) оживление. Крионисты заявляют, что достигли в первом случае каких-то минимальных успехов. Но и они вынуждены признать, что даже не догадываются, что потребуется для второго этапа.

Изучение вопросов жизни и смерти само по себе не является псевдонаукой, но множеству недавно принятых обоснований в этой области, по-видимому, отрицание все же угрожает. Бесспорным первопроходцем в этом вопросе была родившаяся в Швейцарии Элизабет Кюблер-Росс (1926–2004), которая начала свою карьеру как доброволец, помогающий жертвам Холокоста, получила медицинскую степень и приехала в США, где в начале 1960-х годов стала фактически адвокатом для умирающих и очень искренне убеждала своих коллег-профессионалов признать, что умирающий тоже нуждается в помощи. Кюблер-Росс заявляла, что существует пять стадий, через которые все умирающие люди неизбежно проходят: отрицание, гнев, попытка выторговать себе время, депрессия и наконец «положительное смирение» (то есть принятие). Медицинские круги и даже широкая аудитория приняли эту схему, но на самом деле не существует явных научных свидетельств, что умирающий неизбежно проходит через эти стадии или что он проходит их в этом порядке: поверив в эту схему, наблюдатель легко может стать предвзятым и убедить себя, что так оно и происходит. Единственный человек, который мог бы это сказать наверняка, вскоре, конечно же, уже не сможет ответить.

Или все так и есть? Позднее, примерно с 1980-х годов, Кюблер-Росс начала выступать с некоторыми все более и более странными заявлениями, и не последней среди них была мысль о том, что смерти не существует, что смерть — всего лишь фонтан молодости: «Люди после смерти вновь становятся совершенными. Слепые смогут видеть, глухие — слышать, увечные перестанут быть калеками после того, как все жизненные функции вернутся к ним вновь». Понятно, что за этими высказываниями скрыта своего рода поэтическая и/или метафизическая правда, но, к сожалению, Кюблер-Росс начала воспринимать ее буквально и вскоре уже взаимодействовала с тем, что она называла «посмертными сущностями». Она начала проводить семинары в Шанти Нилайя — ее «целительный центр» располагается вблизи Эскондидо, штат Калифорния, где потерявшие близких люди могут вступить в контакт с «посмертными сущностями», обращаясь к своим любимым покойникам; эти семинары совершенно не похожи на спиритические сеансы.

Все эти странности вылились в скандал. Среди аттракционов в Шанти Нилайя есть «целители и спиритуалисты» Джей и Марти Берхэм. Благодаря проводнику Берхэм «посмертные сущности» могли материализоваться, принимая человеческую форму, не только чтобы вступить в контакт с осиротевшими родственниками, но также и для занятий любовью, скажем, с безутешными вдовами. Подозрения возникли после того, как несколько женщин заразились одной и той же венерической болезнью. Когда одна из этих женщин включила свет, чтобы получше разглядеть своего дорогого усопшего супруга, а вместо этого увидела Джея Берхэма полностью обнаженного, не считая тюрбана на голове, подозрения усилились, несмотря на его заявления, что «посмертные сущности» могли притягивать молекулы из его тела, таким образом клонировав его точную копию. Последней каплей стал случай, когда полицию призвали расследовать сексуальные домогательства по отношению к десятилетнему ребенку, и полицейские отказались поверить, что домогавшийся был «посмертной сущностью».