Ответный удар

Глава XX

— Господа капитаны, я с удовлетворением сообщаю вам, что завоевание Тосева-3, которое в начальной стадии заняло больше времени, чем мы предполагали, набирает скорость, — заявил Атвар высшим чинам флота, собравшимся на борту «127-го Императора Хетто».

После того, как ему пришлось провести некоторое время на Тосеве-3, он чувствовал радостное возбуждение, когда снова вернулся на флагманский корабль.

— Нам хотелось бы услышать подробности, — высказался капитан Страха.

— Сегодня я собрал здесь капитанов кораблей, чтобы сообщить им то, что мне удалось узнать, — ответил Атвар.

Он сдержался и не показал Страха, как сильно тот ему не нравится. Страха с нетерпением ждал, когда Атвар совершит какую-нибудь ошибку и провалит всю кампанию. Если у флота возникнут серьезные неприятности, капитаны кораблей могут сместить Атвара, а на его место поставить кого-нибудь другого.

Кирел с удовольствием его заменит, но Кирел хороший самец — он ставит интересы Расы выше личных амбиций. А вот Страха думает только о себе и не в состоянии заглянуть в будущее. Несмотря на сдержанность и предусмотрительность, которые демонстрирует Страха, он ужасно похож на одного из Больших Уродов.

Повернувшись к Кирелу, Атвар приказал:

— Первую карту, пожалуйста.

— Будет сделано, благородный адмирал, — ответил Кирел и легко коснулся кнопки на подиуме. За спиной Атвара появилась большая голограмма.

— Перед вами огромные пространства земли на севере главного континента, — пояснил Атвар. — Сейчас вы увидите, что мы прорвали линию обороны у города Калуга, где СССР отчаянно пытается остановить нас и не пропустить к своей столице — Москве.

— Я испытаю истинное удовольствие, когда нам удастся захватить Москву. Военные и стратегические причины в данном случае не имеют никакого значения, — проговорил Кирел. — Большинство из вас знает, что режим, который в настоящий момент находится в СССР у власти, расправился со своим императором.

Хотя почти все присутствующие на совещании командиры знали об этом факте, по рядам прокатись восклицания, исполненные ужаса и негодования. Пока Большие Уроды не сообщили им об убийстве императора, представители Расы не могли себе представить, что такое бывает.

— Однако мы не имеем права легкомысленно относиться к военным и стратегическим соображениям, — заметил Атвар. — Москва является не только административным, но и коммуникационным центром, ее захват поможет нам вывести СССР из войны. Как только мы добьемся победы здесь, мы сосредоточим все наши усилия на Дойчланде и получим возможность атаковать их с более выгодных позиций.

Он с радостью прислушался к одобрительному шороху голосов. В последнее время, когда они обсуждали тосевитскую кампанию, командиры, как правило, вели себя сдержанно. По его сигналу Кирел снова нажал на кнопку — тут же появилась другая карта.

— Остров Британия, — проговорил Атвар. — Он находится поблизости от северо-западного побережья главного континента Тосева-3. Британцы тоже доставили нам немало хлопот. Из-за незначительных размеров острова мы посчитали, что он не имеет принципиального значения, и не включили в список первоочередных объектов. Ту же ошибку мы совершили и с островной империей Ниппон, расположенной на восточной оконечности материка. Воздушные удары причинили серьезный урон обеим империям, однако этого оказалось недостаточно. Самцы и техника, освободившиеся после победы над СССР, позволят нам организовать широкомасштабное наступление на эти вредные рассадники сопротивления.

— Позвольте мне высказаться, благородный адмирал? — вмешался Страха.

— Говорите, — разрешил Атвар.

В предыдущий раз Страха позволения не спросил. Сообщение об успехах, настоящих и будущих, возможно, заставило его сообразить, что в ближайшее время он вряд ли станет адмиралом флота Расы.

— Дойч-тосевиты продолжают удерживать север — если я не ошибаюсь, местность называется Франция, правильно? Разве в такой ситуации мы можем рассчитывать на успех вторжения в Британию, даже когда СССР перестанет оказывать нам сопротивление и прекратит военные действия?

— Компьютерные расчеты указывают на высокую степень вероятности положительного исхода — более 70 % — при обстоятельствах, о которых вы упомянули, — ответил Атвар. — Пока СССР продолжает воевать и вынуждает нас использовать огромные ресурсы для подавления сопротивления, шансы на успешный захват Британии снижаются до 50 %. Вы хотите получить распечатку, капитан?

— Если вам не трудно, благородный адмирал.

Самое вежливое высказывание, которое Атвар слышал от Страхи за последнее время. Адмирал подал знак Кирелу, чтобы тот включил следующую карту. Когда она появилась, он сказал:

— Вы видите, как выглядят наши позиции в северной части меньшего по размерам континентального массива. Главным образом, положение армии Расы в борьбе против империи, точнее, не-империи под названием Соединенные Штаты. Самый крупный центр — Чикаго — который нам не удалось взять раньше, теперь находится под огнем наших солдат. Его уничтожение дело времени.

— Благородный адмирал, учитывая тот факт, что нам придется нанести серьезные удары в других частях Тосева-3, — поинтересовался Кирел, — можем ли мы позволить себе выделить достаточно серьезные ресурсы, которых требуют военные действия внутри городского массива?

— Я уверен, что можем, — ответил Атвар.

Кирел, разумеется, хороший и верный самец, но он слишком осторожен и консервативен. С другой стороны, Страха с трудом сдерживает нетерпение и просто неприлично елозит на своем месте — так сильно ему хочется поскорее вступить в сражение с Большими Уродами. Да, он вполне мог бы быть тосевитом.

— Если благородный адмирал считает, что так должно быть сделано, мы выполним приказ, — объявил Кирел.

Атвар знал, что ему придется погрузиться в холодный сон, если он хочет дожить до минуты, когда Страха сделает такое же заявление.

Адмирал еще раз просигналил Кирелу, и у него за спиной появилась очередная голографическая карта. Она оказалась гораздо более подробной: план города, расположенного на южном побережье, развалины на вершине холма неподалеку.

— Я должен признать, уважаемые капитаны, что сложившаяся на Тосеве-3 ситуация выявила недостатки стратегического планирования, о которых я говорил ранее, — сказал Атвар. — Тем не менее, хотя это может показаться вам странным, в недостатках есть и определенные достоинства. В борьбе с тосевитами у нас наметился серьезный прогресс. Вы получили данные разведки, касающиеся Большого Урода по имени Скорцени?

— Тосевитского террориста? Да, благородный адмирал, — ответил один из самцов.

Атвар не сомневался, что многие из них не обратили внимания на данные разведки, о которых он упомянул. Кое-кто из капитанов вообще не особенно интересовался отчетами разведчиков. Ладно, не важно. По крайней мере, сегодня это не важно. Впрочем, скоро Скорцени станет проблемой из прошлого.

— Один из оперативников, находящихся в городе Сплит, — продолжал Атвар, — придумал хитроумный план, который поможет переманить государство, являющееся одним из вассалов империи Дойчланд — оно называется Хорватия — на сторону Расы. Если он сработает — отлично! Однако операция проводится малыми силами, чтобы дойч-тосевиты думали, будто они в состоянии ее контролировать, причем, не прикладывая особых усилий. Мы узнали, что Скорцени действует в том районе. Нашему опытному оперативнику осталось только заманить его в капкан. Я надеюсь получить сообщение об успехе операции в течение ближайших дней. Без Скорцени Большие Уроды не будут причинять нам столько неприятностей.

Пилоты не разразились аплодисментами, но были очень близки к столь бурному проявлению эмоций. Атвар купался в теплом сиянии их уважения и восхищения, словно лежал на солнечном берегу Дома.

Гейнрих Егер шагал по улицам Сплита. В старых югославских армейских сапогах, мешковатых гражданских брюках и выгоревшем итальянском мундире он смотрелся здесь просто отлично. Половина мужчин носила смесь гражданской и военной одежды. Даже его лицо не казалось тут чужим, он вполне мог сойти за хорвата или серба. На своем пути Егер встретил несколько патрулей ящеров.

Таверна, расположенная напротив южной стены дворца Диоклетиана, явно видела лучшие времена. Деревянный щит, которым было заколочено окно на фасаде, давно посерел и потерял свой настоящий цвет.

Егер скользнул внутрь и быстро прикрыл за собой дверь. За стойкой стоял мужчина лет пятидесяти, почти весь седой, с кустистыми бровями, сросшимися на переносице, и тонким носом, похожим на клюв. Егеру не удалось овладеть сербо-хорватским языком, но он немного разговаривал по-итальянски.

— Вы Бариша? Мне сказали, что у вас есть бренди особого сорта. Бармен оглядел его с ног до головы и ответил:

— Особые сорта мы храним в задней комнате, — сказал он, наконец. — Пройдете со мной?

— Да, спасибо, — ответил Егер по-итальянски.

В углу за столиком устроилось несколько стариков, которые пили пиво. Они продолжали вести неспешную беседу, когда Бариша провел Егера в заднюю комнату.

Комната оказалась гораздо больше главного зала. Она занимала не только всю заднюю часть таверны Бариши, но еще и соседние дома с закрытыми ставнями окнами. Впрочем, ей следовало быть просторной, поскольку здесь собралось огромное количество небритых мужчин в военной и гражданской одежде. Один из самых высоких парней улыбнулся Егеру, и его белые зубы сверкнули в пламени свечи.

— Я уже начал думать, что ты до нас никогда не доберешься, — сказал он по-немецки.

— Ну, я пришел, Скорцени, — ответил Егер. — Можешь смыть грим с лица, если хочешь.

— Я уже начал привыкать ходить без шрама, — ответил эсэсовец. — Иди сюда… я тут для тебя кое-что припас. — Он поднял над головой оружие

Егер начал проталкиваться сквозь толпу. Кое-кто из собравшихся держал в руках пехотные карабины, другие вооружились автоматами. Лишь у немногих, в том числе и у Скорцени были десантные винтовки — автоматическое оружие с магазином на двадцать стандартных патронов. Егер поспешно взял у Скорцени оружие и несколько полных магазинов.

— Не хуже, чем у ящеров, — заметил он.

— Нет, лучше, чем у ящеров, — поправил его Скорцени. — Убойная сила больше.

Егер решил не возражать и спросил:

— Когда спускаемся в дыру? — Он показал на черную яму, которая выглядела так, словно вела прямо в ад.

На самом деле она уходила в подземные галереи под дворцом Диоклетиана.

— Через пять минут — по моим часам — после того, как капитан Петрович и его веселые ребятишки атакуют дворец, — ответил Скорцени. — Пять минут, — повторил он на итальянском и сербо-хорватском языках

Боевики закивали.

Вслед за Егером появилось еще несколько человек. Скорцени передал им автоматы. Доставлять оружие в Сплит было труднее, чем людей, но Скорцени и его связные из местных сумели справиться с этой нелегкой задачей.

Комнату наполнил оглушительный рев, что-то, загромыхало, потом еще и еще раз. Кто-то крикнул по-итальянски, обращаясь к Скорцени:

— Следи за временем!

— Это не сражение, — заявил он, покачав головой. — Ящеры улетают на своих вертолетах. — Он ухмыльнулся. — Тем лучше. Нам меньше останется.

Даже впереди, рядом с пилотом и командиром стрелков, в вертолете было очень шумно. Дрефсаб старался не думать о том, что чувствуют восемь самцов, сидящих в солдатском отсеке. Он подождал, пока все три истребителя поднимутся в воздух, а потом повернулся к пилоту и приказал:

— К разрушенному замку Клис. Дойче и хорваты там слишком долго строят против нас козни. Пора прикончить Скорцени и всех его приспешников.

— В замок Клис, — повторил пилот так, словно услышал приказ в первый, а не в сотый раз. — Будет исполнено, недосягаемый господин.

Город Сплит стал крошечным, когда вертолет набрал высоту. Дрефсаб находил его на редкость уродливым: кирпичи и штукатурка, красные черепичные крыши не шли ни в какое сравнение с домами из бетона и стекла у него на Родине. Вдалеке появился разрушенный замок; он постепенно увеличивался в размерах, и Дрефсаб подумал, что отвратительнее сооружения ему видеть не доводилось.

— Почему вам так не терпится избавиться от какого-то одного Большого Урода, недосягаемый господин?

— Потому что он самый мерзкий на этой мерзкой планете, — ответил Дрефсаб. — Он причинил Расе больше горя, чем любой другой известный мне самец Больших Уродов.

Дрефсаб не стал вдаваться в подробности — пилоту ни к чему их знать. Но возмущение в его голосе прозвучало так искренне, что пилот повернул один глазной бугорок в сторону командира, несколько секунд его разглядывал, и лишь потом снова сосредоточился на управлении вертолетом.

Серые каменные руины замка Клис быстро приближались. Дрефсаб предполагал, что тосевиты прячутся среди развалин и готовятся открыть по ним огонь. Разведывательные данные, полученные со спутников, подтверждали сообщения о том, что у тосевитов здесь нет противовоздушных орудий. Дрефсаб надеялся, что самцы из разведки правильно поняли, о каком месте идет речь.

Он пожалел, что не принял небольшую дозу имбиря, прежде чем сесть в вертолет. Организм отчаянно поносил его за недосмотр. Впрочем, Дрефсаб сделал это совершенно сознательно, он знал, что имбирь лишит его сомнений, а в войне с таким врагом, как Скорцени, ему хотелось сохранять ясную голову.

— Почему они не стреляют? — спросил стрелок.

Замок Клис казался тихим и мирным, словно здесь не селились на протяжении многих тысячелетий разбойники и бандиты.

Дрефсаб тихонько зашипел. Тысячи лет назад замка наверняка не было и в помине Тосев-3 — новый мир.

— Когда имеешь дело с Большими Уродами, разве можно понять, что у них на уме? — ответил он командиру стрелков. — Может быть, они затаились, чтобы мы подумали, будто их тут нет. Или приготовили для нас какую-нибудь засаду.

— Хотелось бы на это посмотреть, недосягаемый господин, — ответил стрелок. — У них будет бледный вид после того, как они выскочат из своей засады и попытаются нас атаковать,

Дрефсабу нравилась его уверенность в силах Расы.

— Давайте хорошенько обстреляем руины, чтобы наши солдаты смогли высадиться без проблем

— Будет исполнено, недосягаемый господин, — ответили вместе стрелок и пилот.

Пилот передал приказ на другие вертолеты. Один из них опустился на землю, чтобы высадить солдат. Другой вместе с вертолетом, в котором находился Дрефсаб, взлетел повыше и принялся поливать замок Клис ракетным огнем и пулеметными очередями. Никакого ответа. Как только восемь самцов выбрались из вертолета, он поднялся в воздух и присоединился к обстрелу. Второй вертолет сел на землю и выгрузил самцов.

Дрефсаб сжал в руке свое личное оружие. Он намеревался спуститься на землю вместе с боевиками и лично убедиться в том, что Скорцени мертв. Целые тосевитские империи доставляли Расе меньше хлопот, чем один самец дойче. Украденные материалы для атомной бомбы, захваченный в плен Муссолини, выступающий с пропагандистскими речами против Расы, танк, который Скорцени удалось увести прямо из-под носа военных в Безансоне… Кто в состоянии сосчитать, сколько еще преступлений лежит на его совести?

Из второго вертолета выскакивали самцы и тут же открывали огонь из своего оружия — под таким обстрелом защитники Клиса не посмеют даже головы высунуть из укрытия. Пилот начал снижаться, чтобы высадить Дрефсаба и его команду, когда микрофон, встроенный в его слуховой канал, ожил.

— Пожалуй, вам следует это выслушать, недосягаемый господин, — сказал он и нажал на кнопку, которая посылала поступающий сигнал на приемник в кабине пилота.

Сквозь шум моторов и стрельбу до Дрефсаба донесся голос какого-то самца:

— Недосягаемый господин, сборный отряд Больших Уродов с винтовками и другим огнестрельным оружием атакует стены, окружающие нашу базу. Вряд ли им удастся пробиться внутрь, но мы несем потери. — Неожиданно Дрефсаб сообразил, что из громкоговорителя доносится стрельба.

— Если ситуация не требует моего присутствия, я доведу до конца уничтожение этой цели, а потом вернусь, — ответил он.

Он широко раскрыл рот от удовольствия и облегчения. Итак, Скорцени выбрал именно этот момент для атаки? Ну, что же, придется с ним поквитаться. Боевые самцы, защищающие Клис, будут уничтожены. Раса оставит здесь гарнизон и отнимет у дойче контроль над данным районом. А репутация Дрефсаба, несмотря на то, что он стал наркоманом и более не может обходиться без имбиря, поднимется до недосягаемых вершин. Все верховное командование Расы будет его уважать.

— Продолжать действовать по плану, недосягаемый господин? — спросил пилот.

— Да, — ответил Дрефсаб, и вертолет начал снижаться.

Дрефсаб проверил батарейки, встроенные в каску. Если главная база захочет с ним связаться, он немедленно ответит на вызов. Других мер против атаки Скорцени он не предпринял.

Вертолет мягко приземлился, Дрефсаб надел каску на голову и поспешил присоединиться к команде, которая начала выгружаться.

Егер привык сражаться внутри танка, толстая броня которого отсекала грохот взрывов и стрельбы. Стены таверны для этих целей явно не годились; ему казалось, что автоматные очереди и винтовочные выстрелы у дворца Диоклетиана предназначены лично ему. Остальные солдаты и партизаны, собравшиеся в задней комнате заведения Бариши, особого внимания на происходящее не обращали, и Егер решил, что они, наверное, к такому шуму привыкли.

Скорцени крикнул на немецком, итальянском и сербском языках:

— Две минуты! — А затем продолжил по-немецки: — Все, у кого ручные пулеметы, встаньте ближе к дыре.

Бессмысленное заявление, поскольку он расставил всех по местам еще до того, как снаружи началась стрельба. Егер оказался одним из счастливчиков, которым повезло идти по тоннелю первыми. Вокруг солдат с ручными пулеметами плотным кольцом стояли те, у кого в руках были автоматы, последними пойдут партизаны с простым оружием.

— Одна минута! — предупредил Скорцени, а потом — Егеру показалось, что прошел целый год — крикнул: — Пора!

И первым бросился в тоннель.

Егер оказался четвертым или пятым — в такой толкучке разобраться было совсем не просто. Тусклый свет у него за спиной исчез, и Егер оказался в полнейшей темноте. Он тут же налетел на парня, бежавшего впереди, споткнулся и чуть не упал. Выпрямившись, ударился головой о низкий потолок, посыпалась грязь, забралась за шиворот, защекотала спину. Егер пожалел, что у него нет каски.

«Интересно, как там Скорцени», — подумал он.

С его двухметровым ростом ему, наверное, пришлось сложиться пополам, чтобы не разбить себе голову.

Хотя тоннель был, скорее всего, не более пятнадцати метров длиной, Егеру показалось, что он никогда не кончится. Узкий, с низким потолком, каждый раз, когда Егер ударялся локтем о стену, ему казалось, будто проход становится все уже и уже. Он боялся, что кто-нибудь начнет кричать, испугавшись чернильного мрака тоннеля. Он знал людей, которые не могли находиться внутри танка с закрытым люком. Здесь оказалось в сотни раз хуже.

Неожиданно он понял, что может различить силуэт солдата, бегущего впереди, а еще через несколько шагов они выбрались в пыльную кладовку, освещенную отблесками, падающими из соседних комнат, расположенных неподалеку. Но после темного тоннеля Егеру казалось, что здесь даже слишком светло.

— Проходите вперед, быстрее, — приказал Скорцени свистящим шепотом. — Дайте возможность, тем, кто идет за вами, выйти наружу. — Когда собрался весь отряд, Скорцени треснул Егера по спине. — Полковник у нас специалист по археологии, он знает, где лестницы.

Скорцени и еще несколько человек из его отряда достаточно хорошо изучили подземный лабиринт и знали его не хуже Егера, а может быть, даже и лучше. И потому Егер оценил жест Скорцени: он напомнил своим людям, что его слово ценится не меньше, чем слово их командира.

— Мне бы не хотелось наткнуться здесь на большой отряд ящеров, — сказал он. — Если нам придется сражаться под землей, мы не сможем выбраться наружу и сбросить их со стен.

— Вот для этого и нужен отвлекающий маневр Петровича, — напомнил ему Скорцени. — Чтобы все ящеры отправились наверх и не заметили нас до тех пор, пока не будет слишком поздно — для них.

Егер знал, для чего планировался отвлекающий маневр, но еще он отлично знал, что планы не всегда срабатывают так, как хочется. Впрочем, он не стал ничего говорить. Очень скоро они поймут, сработала ли их военная хитрость.

Скорцени обратился ко всему отряду:

— Я вам дам очень простой совет: стреляйте первыми. — Затем повторил фразу на других языках. Парни заулыбались — они и сами успели вывести это правило. Скорцени тоже ухмыльнулся. — Ну, пошли, олухи!

Он первым нырнул в тоннель и первым выскочил из кладовки.

Егер еще никогда не видел подземного лабиринта переходов, коридоров и комнат дворца Диоклетиана, но он уверенно шагал вперед, тихонько считая повороты. Из одной большой комнаты, мимо которой они проходили, пыхнуло жаром — казарма ящеров. Если партизан обнаружат, то только здесь.

Никаких криков, шипения или стрельбы. Впереди лестница. Скорцени помчался наверх, перепрыгивая сразу через три ступени. Остальные боевики, и Егер в первых рядах, старались от него не отставать. Внутри у полковника все сжалось. А что если какой-нибудь ящер повернет свой глазной бугорок в неподходящий момент? Все — конец операции, которая немедленно превратится в кровавую бойню.

Добравшись до верхней площадки лестницы, он принялся дико озираться по сторонам.

«Совсем, как ящер», — подумал Егер.

Инопланетяне продолжали сражаться у стен замка, но их скрывал каменный баптистерий.

Скорцени махнул рукой, чтобы боевики разделились, давая им понять, что один из отрядов возглавит Егер. Затем он показал, что Егер должен повести своих солдат направо и вперед и обойти баптистерий, а сам двинулся налево.

— Давайте, ребята, — приказал Егер своим людям и сорвался с места.

Если хочешь произвести впечатление на тех, кто уже видел Скорцени в деле, иди в атаку первым. Иначе никто за тобой не последует.

Он поднял руку, приказывая остановиться, когда они подошли к углу баптистерия. Взяв свой ручной пулемет на изготовку, Егер вышел в узкую улочку, которая вела к северной стене. В этот момент парни Скорцени начали стрелять.

Ящер, стоявший в нескольких футах впереди, резко развернулся, услышав этот неожиданный звук, и заметил Егера. Прежде чем он успел поднять оружие, Егер его пристрелил.

— Вперед! — крикнул он и помчался по улице. Топот ног у него за спиной означал, что отряд следует за ним.

Сжимая в руках оружие, Дрефсаб перебрался через большой серый камень и оказался на территории замка Клис. Время от времени он поскальзывался на сухих растениях. Несколько самцов уже были здесь и суетливо метались взад и вперед в поисках мест, где могли прятаться Большие Уроды.

Пока им не удалось найти ничего. Дрефсаб ужасно огорчился — он очень хотел увидеть, как умрет Скорцени. Однако если им удастся захватить развалины замка Клис и сделать его цитаделью Расы — тоже неплохо.

«Пора расширить наши владения в Хорватии за пределы Сплита», — подумал он.

— Они здесь были, — сказал один самец и показал на кучу грязи. — Почему же их нет сейчас?

В его голосе прозвучало возмущение. С точки зрения представителя Расы, мир должен быть абсолютно предсказуемым местом.

— Они, наверное, специально назначили свою атаку в городе на то время, когда мы отправимся сюда, — ответил Дрефсаб. — У них до омерзения хорошо работает разведка.

Впрочем, его это не особенно удивляло; существа одного вида должны объединяться против существ другого, в особенности, если последние намерены их покорить.

Дрефсаб страдал, ему невыносимо хотелось принять порцию имбиря. Он практически пообещал адмиралу доставить голову Скорцени в прозрачном кубе из акриловой смолы. Будет ли адмирал доволен, когда ему преподнесут вместо головы мятежника стратегический объект? Если Скорцени не убьют, а его труп не опознают в Сплите, придется Дрефсабу лично узнать ответ на этот вопрос. Имбирь ничего не изменит, только поможет некоторое время не вспоминать о неприятном.

Еще один самец помахал ему рукой из выложенной камнем дыры в земле.

— Идите сюда, недосягаемый господин, — позвал он. — Похоже, Большие Уроды, которые тут были, устроили себе дом под землей.

Дрефсаб посветил фонариком в дыру. Не вызывало никаких сомнений, что перед ним нора Больших Уродов: мясистый, зловонный запах тосевитов тут же коснулся обонятельных рецепторов, расположенных у него на языке. Он поводил фонариком из стороны в сторону, а потом тихонько прошипел:

— Тут поместится много Больших Уродов.

— Вы правы, недосягаемый господин, — проговорил самец. — Как вы думаете, куда они подевались?

— Кто-то вернулся в свои деревни, наверное, а остальные ушли в город, чтобы атаковать стены нашей крепости, — ответил Дрефсаб.

Он высунул язык. Ему показалось, что слова прозвучали как-то неправильно. Судя по тому, что он знал про Скорцени, такая простая, незамысловатая операция не в его характере.

— Если нам придется разбить среди этих камней лагерь, недосягаемый господин, надеюсь, вы не заставите нас использовать нору под землей? — Солдат тоже высунул язык и помахал им с презрением и отвращением. — Тут воняет.

— Точно, воняет, — согласился с ним Дрефсаб. — Обещаю, вам не придется здесь ночевать. По крайней мере, до тех пор, пока мы тут все не продезинфицируем.

Оба самца раскрыли пасти — рассмеялись.

Микрофон, вмонтированный в каску Дрефсаба, неожиданно ожил:

— Недосягаемый господин! Нас атакуют не только снаружи, но и изнутри! Огромный отряд Больших Уродов каким-то образом умудрился незаметно пробраться за стены замка. Мы несем тяжелые потери. Нам требуется немедленная помощь!

Дрефсаб издал звук, напоминающий взрыв скороварки, оставленной без присмотра на горячей плите.

— Они не ушли в свои деревни, — сказал он, когда смог внятно формулировать свои мысли. Самец, стоявший рядом с ним, удивленно ворочал глазами; он не слышал отчаянного призыва о помощи. — Мерзавцы отправились в Сплит, — продолжал Дрефсаб.

Да, Скорцени совсем не так прост, как хотелось бы.

— Кто? Большие Уроды? — спросил самец, пытаясь понять, что же все-таки происходит.

Дрефсаб проигнорировал его вопрос, помахал солдатам, растянувшимся по всей территории замка Клис.

— Назад, возвращайтесь в вертолеты! — крикнул он. — Быстрее!

Главным достоинством представителей Расы являлось повиновение старшим по чину. Самцы, не задавая вопросов и не колеблясь, помчались к вертолетам. Пилоты, сидевшие внутри, принялись дико размахивать руками — они тоже получили сообщение.

Дрефсаб быстро занял свое место.

— В крепость! — прорычал он. — Скорцени заплатит за все! Он дорого заплатит за свои преступления!

— Будет исполнено, — только и сказал пилот.

Вертолет начал набирать высоту, покружился в воздухе вокруг собственной оси и устремился в сторону Сплита. Только после этого пилот позволил себе задать вопрос:

— Могу я поинтересоваться, в чем состоит ваш план, недосягаемый господин?

— Мы используем всю свою огневую мощь и заставим Больших Уродов бежать из крепости, — ответил Дрефсаб. — Им удалось доставить в город людей и оружие. Однако я отказываюсь верить в то, что они смогли протащить противовоздушные орудия так, что мы ничего не заметили.

— Не сомневаюсь, что вы совершенно правы, недосягаемый господин, — демонстрируя уважение, заговорил командир стрелков. — Но я должен вам напомнить, что мы истратили почти весь запас боеприпасов во время рейда на замок Клис. У нас практически ничего не осталось.

Дрефсаб наградил его негодующим взглядом. Помолчав немного, он сказал:

— Мы все равно полетим в Сплит. Я что-нибудь придумаю.

Внизу, под вертолетом, замелькал чужой пейзаж, у него совсем не оставалось времени на то, чтобы придумать какой-нибудь разумный план.

Егеру довелось участвовать в боях за каждый дом, за каждую улицу в маленьких городках Украины, и он знал, что никогда не забудет тех дней. Даже если ты находишься в танке, это смертельно опасно. А уж когда твоей единственной защитой является старая поношенная одежда — безумнее затеи придумать невозможно!

— Теперь я точно знаю, что никогда не стану пехотинцем добровольно, — пробормотал он, спрятавшись в подворотне здания, расположенного рядом со стеной. — С меня хватит прошлой войны.

Мимо с жужжанием проносились пули, во все стороны летели осколки камня и кирпича и страшно жалили, если им удавалось впиться в тело. Если один такой осколок попадет в глаз, можно мгновенно ослепнуть. Судя по тому, как ящеры поливали все вокруг огнем, у них были ручные пулеметы и, наверное, неисчерпаемый запас боеприпасов. У Егера замечательное оружие, но его магазин пустеет слишком уж быстро.

Несколько человек, находившихся впереди Егера, отстреливались, отвечая на огонь ящеров. Это сигнал — Егер и около полудюжины его людей проскочили мимо них и бросились вперед. Оставить относительную безопасность дверного проема оказалось так же трудно, как выбраться из траншеи и бежать по нейтральной полосе… во Франции, как же давно это было! Но, сражаясь в пехоте, ты должен двигаться и стрелять. Другого не дано, иначе тебе не суждено дожить до следующего дня.

Егер мчался по выложенной булыжником улице, согнувшись пополам, стараясь сжаться в комок, стать незаметным для ящеров. Стрелкам не удалось уложить всех врагов, находившихся впереди. Пули выбивали из булыжников искры, отскакивали рикошетом под самыми замысловатыми углами.

Егер присмотрел новое укрытие, очередной дверной проем, и устремился вперед, к нему. Прижавшись к стене, он попытался отдышаться, словно участвовал в марафоне, а не пробежал всего несколько метров. Через пару секунд его догнал один из его людей.

— Как вы думаете, там есть что-нибудь интересное? — спросил он по-немецки с сильным славянским акцентом. Егер поморщился.

— Мы приближаемся к позициям ящеров. Всякое может быть.

— У меня есть граната, — сказал хорват, вытащив из-за пояса Немецкую гранату.

Парень тихонько толкнул толстую деревянную дверь, она легко открылась… очень подозрительно. Хорват сорвал чеку, распахнул дверь, швырнул внутрь гранату и быстро захлопнул дверь.

От грохота взрыва Егер на мгновение оглох, осколки со свистом ударяли в деревянную дверь. Егер еще раз ее распахнул и выпустил длинную очередь — на случай, если кому-нибудь из ящеров удалось уцелеть. А затем спрятался за массивной дубовой дверью, которая, скорее всего, простояла на своем месте со времен австро-венгерском империи.

Хорват добежал до второй, внутренней, двери, дал несколько очередей из своего автомата, а затем заглянул за угол. Он все делал исключительно грамотно.

— Наверное, нам повезло, — проворчал он.

— Лучше стрелять, когда не видно особой необходимости, чем не стрелять, когда она возникает, — сказал Егер.

Хорват кивнул. Впрочем, не желая рисковать, Егер осторожно подобрался к выходу на улицу.

В тот момент, когда он туда добрался, на севере прозвучал оглушительный грохот — Егеру показалось, будто взорвалась бомба, по меньшей мере, в полтонны весом. Он осторожно выглянул наружу и увидел, что в стене дворца Диоклетиана зияет огромное отверстие. Археолог в его душе горько заплакал, солдат ликовал — парни Скорцени отвлекли ящеров, а ребята Петровича успели заминировать стену.

Егер вскочил на ноги, бросился вперед. Расположение менять лучше всего тогда, когда враг на мгновение отвлекся. Теперь ящерам придется несладко — они будут вынуждены сражаться с отрядом Скорцени и одновременно следить за тем, чтобы боевики Петровича не проникли внутрь. Может быть, этот безумный рейд все-таки закончится успешно.

И тут небо заполнил рев моторов. Егер метнулся к ближайшему укрытию. Возвращались вертолеты ящеров.

В охваченном пламенем Сплите дым черным столбом поднимался в небо. Дрефсаб удивленно зашипел. Разве можно себе такое представить — мирный, спокойный город в доли секунды превращается в черные развалины?

— О, Скорцени, ты нам за все заплатишь! — прошептал он.

Когда вертолеты подлетали к окраинам города, раздался оглушительный взрыв, и в воздух поднялся громадный столб пыли.

— Взорвали часть стены, — возмущенно сообщил пилот, который разглядывал дисплей с увеличенным изображением крепости. — Как им удалось доставить в город такое количество боеприпасов? Они действовали нагло, прямо у нас под носом!

— Что-то, наверное, сохранилось с прежних времен — Большие Уроды воевали друг с другом, когда мы здесь появились. А что до остального, у них это очень ловко получается, — с горечью в голосе проговорил Дрефсаб. — Мы же не просвечиваем рентгеновскими лучами каждую телегу, что въезжает в город, вот теперь и приходится расплачиваться за свою халатность. Но если бы мы это делали, нам бы не хватило самцов ни на что другое. Я во всем виноват и признаю свою вину.

Дрефсаб почувствовал себя исключительно благородным самцом. Впрочем, положение дел это не изменило. Сплит горел. Радиосигналы с просьбами о помощи продолжали поступать, причем в каждом сообщалось о новых победах тосевитов.

— У нас не осталось ракет, боеприпасы для пулеметов заканчиваются.

«Забота о сохранении боеприпасов», — подумал Дрефсаб, — «стоила Расе нескольких побед».

Если они потерпят здесь поражение, то совсем по другой причине.

— Используйте все, что у нас есть, иначе мы лишимся бастиона в Сплите, — сказал он. — По сравнению с такой перспективой, боеприпасы — или, если уж говорить откровенно, три вертолета — ничего не стоят. Может быть, нам удастся прикончить достаточное количество Больших Уродов, чтобы помочь Расе. Давайте попробуем.

— Все будет исполнено, недосягаемый господин.

В голосах пилота и командира стрелков энтузиазма слышно не было. Дрефсаб их не винил — возможно, у Больших Уродов и нет противовоздушных орудий, но вертолетам все равно грозит опасность. Если бы они постарались как следует защититься от пулеметного огня, вертолеты стали бы слишком тяжелыми и не смогли подняться в воздух. Однако пилот выполнил приказ командира не колеблясь. И тут же передал приказ Дрефсаба своим товарищам.

Три вертолета пронеслись над крышами домов, в них начали стрелять задолго до того, как они добрались до прямоугольной стены, служившей заграждением для базы представителей Расы. Некоторые пули отскакивали от бронированной поверхности, однако, часть их пробивала более тонкий металл в наименее важных местах.

Дрефсаб быстро сообразил, что огонь по вертолету ведут Большие Уроды, вооруженные винтовками и пистолетами. Когда они подлетели к базе, огонь превратился в шквал.

— Обстрелять тосевитов, находящихся снаружи стены, недосягаемый господин? — спросил командир стрелков.

— Нет, — ответил Дрефсаб. — Те, что сумели пробраться внутрь, гораздо важнее. Если у нас ограниченный запас боеприпасов, мы должны использовать их в самый решающий момент.

И снова пилот передал приказ Дрефсаба своим товарищам на других вертолетах. Все три машины повисли над узким пространством внутри стен, которое еще удавалось удерживать самцам Расы. Ревели пулеметы, Дрефсаб почувствовал приступ дикого удовлетворения, почти сравнимого с ощущением, возникающим после приема имбиря, когда увидел, как падают Большие Уроды.

— Мы их заставим отступить! — крикнул он.

Еще одна дверь. На сей раз Егер решил, что вряд ли она подойдет в качестве укрытия. Он пнул ее ногой и закатился внутрь, держа оружие наготове. Никто в него не стрелял. Он подполз к окну, выходящему на север.

Снаружи бесновалась смерть. Егер ненавидел вертолеты ящеров еще с тех пор, когда воевал против них в своем танке. Их ракеты пробивали броню, словно бумагу. А пулеметы, установленные на борту, оказались весьма эффективными против пехоты.

Огонь велся не прицельно. Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Егер понял еще во Франции, во время прошлой войны, что пулеметы выпускают такое количество пуль, что даже если тебя не зацепит первая, вторая или третья обязательно сразят наповал. Случись тебе оказаться на открытом пространстве — например, на пустынной улице — молись, чтобы вмешалось провидение, иначе тебе конец.

Казалось, из носов вертолетов вырываются языки пламени. Егер принялся палить по ближайшему, а затем, не теряя времени, откатился в сторону. Он не знал, удалось ли ему попасть в вертолет, однако, не сомневался, что ящеры засекли место, откуда он вел обстрел.

А в следующее мгновение получил подтверждение своим догадкам — пули вгрызались в стену, крошили камень, во все стороны полетели осколки разбитого стекла. Что-то впилось в ногу, потекла кровь. Не сильно. Егер осторожно переместил вес на раненую ногу. Ничего. Некоторое время он не сможет быстро бегать, но не более того. Егер направился на второй этаж здания, собираясь обстрелять вертолет оттуда. Кроме того, сверху легче попадать в ящеров у стены. Он все еще поднимался по лестнице, когда вертолеты прекратили стрелять: сначала один, потом второй. А за ними и третий.

Первым побуждением Егера было броситься вниз — насколько он мог в своем состоянии — и принять участие в победоносной атаке, которая уничтожит последних ящеров. Впрочем, он тут же понял, что эта мысль не слишком разумна. Ящерам хватит ума прекратить стрельбу, чтобы люди подумали, будто у них кончились боеприпасы.

Он все-таки поднялся на второй этаж. Вертолеты по-прежнему продолжали угрожающе висеть в воздухе, но они не стреляли. С земли по ним продолжали вести огонь люди Скорцени и Петровича. Егер к ним присоединился. На сей раз ящеры не отвечали.

— Может быть, у вас и в самом деле кончились боеприпасы, — прошептал Егер.

Но он все равно решил немного подождать, прежде чем спуститься вниз и выскочить на улицу. А вдруг они хитрят, и у них еще полно снарядов?

Дрефсаб с возмущением и злостью посмотрел на командира стрелков, когда пулемет смолк.

— Все? — спросил он.

— Не совсем, недосягаемый господин. Почти все, — ответил офицер. — Осталась всего пара сотен патронов. Что бы вы ни решили, как нам следует их использовать — если мы вообще будем их использовать — вы должны отдать приказ очень быстро. В боевом отсеке у нас уже есть один раненый самец, и мы не можем до бесконечности находиться под огнем противника. Одна пуля не может причинить нам серьезного урона, но ведь их много.

Мягко говоря! Обшивка вертолета содрогалась, раздавался такой грохот, что Дрефсаб чудом не оглох.

— Районы возле стен слишком сильно застроены, там мы не сможем сесть, чтобы забрать на борт тех самцов, что еще живы, — сказал он.

Он вопросительно кашлянул, хотя не сомневался, что совершенно прав. А вдруг пилот скажет, что он ошибается?

Но пилот не стал с ним спорить.

— Мы смогли бы разместить там фюзеляж, недосягаемый господин, но винты… — он не договорил, но Дрефсаб без проблем понял, что он имеет в виду. Пилот продолжал: — Однако у нас достаточно горючего, чтобы вернуться в Италию, на территорию, которую Раса полностью контролирует. — В его голосе появилась надежда.

— Нет, — не терпящим возражений тоном ответил Дрефсаб.

Затем достал из мешочка на поясе маленький флакончик с имбирем и положил на язык живительный порошок. Пилот и стрелок смотрели на него широко раскрытыми глазами. Ему было все равно. Адмирал Атвар знал о его пристрастии к тосевитскому зелью, так что мнение низших офицеров его не волновало.

— Мы не будем спасаться бегством.

— Но, недосягаемый господин… — Пилот замолчал, возможно, сработала многолетняя привычка подчиняться старшему по званию, а, может быть, не знал, против чего возразить в первую очередь — тактики Дрефсаба, или флакона с имбирем, который тот продолжал держать в левой руке.

Уверенность и хитрость, дарованные имбирем, наполнили все существо Дрефсаба.

— Большие Уроды вряд ли ввели в крепость много своих самцов, — сказал он. — Если мы приземлимся у них за спиной, там, где поднялись в воздух, они окажутся между двумя огнями — совсем как наши солдаты, когда тосевиты пошли в наступление.

Теперь у пилота появились конкретные возражения:

— Но, недосягаемый господин, у нас всего двадцать три дееспособных самца. Я не знаю, как обстоят дела на других вертолетах. Возможно, там есть раненые.

— Тридцать, — холодно поправил его Дрефсаб. — Пилоты и командиры стрелков имеют оружие, я тоже. Если нам удастся изгнать Больших Уродов из крепости, мы сможем продержаться до тех пор, пока не прибудет подкрепление.

Пилот по-прежнему не сводил с него своих глазных бугорков. Дрефсаб демонстративно отвернулся, словно вызывая его на очередной протест. Чтобы немного смягчить презрение, которое он испытывал к своим подчиненным, он высыпал на язык еще одну дозу чудесного имбиря, который наполнил его невыносимым желанием что-нибудь делать и уверенностью, что если он проявит отвагу, все будет хорошо.

— Курс на посадочную площадку, — приказал он.

— Будет исполнено, недосягаемый господин, — жалобно проговорил пилот и передал приказ остальным вертолетам.

Когда вертолеты начали удаляться, Егер решил, что они спасаются бегством. Но хотя шум моторов стал тише, он не смолк совсем.

— Куда они собрались? — шепотом спросил он у самого себя.

Он не мог поверить в то, что они просто поднимутся в воздух и улетят — после того отчаянного обстрела, которому они подвергли позиции людей. Егер попытался представить себя на месте командира ящеров — Скорцени говорил, что его зовут Дрефсаб. В Советском Союзе такая тактика много раз помогала ему добиться успеха. Если ты в состоянии понять, что нужно сделать твоему противнику, ты в силах ему помешать.

Хорошо, предположим, Дрефсаб не дурак. Скорее всего, этот ящер достаточно умен — он прекрасно показал себя в Безансоне (Егер мимолетно подумал о своих товарищах; новости из Франции и Германии приходили далеко не радужные), а затем получил задание вытеснить хорватов из Германии.

В таком случае, как он себя поведет? Большие вертолеты ящеров перевозят не только боеприпасы, но еще и солдат. Что стал бы делать Скорцени, если бы мог расставить своих людей на наиболее удобных позициях? Ответ напрашивался сам собой — высадил бы их в тылу врага. Здесь, в Сплите, он так и поступил.

Следующий вопрос таков: сообразит ли это Скорцени? Лучше бы сообразил.

Егер не мог с ним связаться ни по радио, ни по полевому телефону. Но Скорцени совсем не глуп. Он обязательно разгадает планы врага… убеждал себя Егер.

Полковник никак не мог решить, стоит ли ему немедленно отправиться в тыл боевой группы Скорцени. Но прежде чем начать действовать, огляделся по сторонам, чтобы оценить свою позицию. Затем подошел к окну и осторожно выглянул, стараясь держаться в тени, чтобы его не заметили ящеры.

Егеру понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что уходить отсюда нельзя — по чистой случайности он оказался в чрезвычайно удобном месте — в ста метрах стояли четыре ящера, которые, разумеется, не подозревали о том, что за ними кто-то наблюдает. Егер перевел свой ручной пулемет в режим одиночных выстрелов, поднял его, сделал глубокий вдох и на выдохе нажал на спусковой крючок. Отдача сильно ударила в плечо. Один из ящеров рухнул на землю.

Даже в таком режиме его оружие стреляло быстрее обычной винтовки. Нужно было только нажимать на курок. Второй раз он промахнулся, но третьим выстрелом попал в инопланетянина — тот даже не успел ничего предпринять. Егер сомневался, что убил его, но ранил наверняка. Во всяком случае, сражаться он уже больше не сможет.

Опыт подсказал ему, что после третьего выстрела нужно отойти от окна. Не успел он сдвинуться в сторону, как засвистели пули. Егер удовлетворенно кивнул. Если слишком спешишь, обязательно наступит расплата.

На юге началась стрельба — огонь открыли ящеры, затем к ним присоединились люди. Егер снова кивнул. Дрефсаб пытается перехватить инициативу. Этот мерзкий инопланетянин, прибывший на Землю из глубин космоса, знает толк в военном деле.

Дрефсаб получил образование офицера разведчика. Попав на Тосев-3, он не предполагал, что ему придется участвовать в рукопашном сражении. Короткие танковые вылазки в Безансоне не подготовили его к войне в рядах пехотинцев. В особенности, в самом сердце города.

Вертолеты оставались под обстрелом все время, пока летели к посадочной площадке, с которой стартовали пару лет назад — так, по крайней мере, казалось Дрефсабу. Один из самцов рухнул на землю в тот момент, когда он покидал борт вертолета, и еще двое — когда мчались к укрытию. Командир стрелков использовал последние боеприпасы, чтобы подавить огонь Больших Уродов.

Дрефсаб бежал по булыжникам к куче мусора и чувствовал себя невероятно беззащитным. Даже отваги, дарованной имбирем, не хватало на то, чтобы убедить себя в собственной неуязвимости, в особенности, когда вокруг свистели пули. Однако он добрался до спасительной кучи целым и невредимым. Растянувшись на земле, тут же принялся отстреливаться.

Довольно быстро Дрефсаб понял, что самцам Расы противостоит всего лишь горстка тосевитов. Офицер, командовавший солдатами, понял это одновременно с ним. В каске ожил микрофон, послышались быстрые команды. Часть самцов начала поливать Больших Уродов огнем, чтобы заставить их лежать тихо и не высовываться. Другая группа переместилась так, чтобы обстреливать тосевитов сбоку. Вскоре оружие неприятеля замолчало. Солдаты Расы бросились в атаку.

Однако к удивлению Дрефсаба им не удалось застать Больших Уродов врасплох. Проблема заключалась в том, что бой шел на ограниченном пространстве. Умный командир — а у тосевитов таких имелось предостаточно — может быстро перегруппировать свои силы и отозвать тех, кто сражается у стены, чтобы они нейтрализовали новую угрозу. А самцы Расы не могли покинуть свои места и оказать поддержку товарищам на посадочной площадке, потому что стоит им сдвинуться с места, как их мгновенно начнут обстреливать из окон зданий.

В этот момент Дрефсаб услышал оглушительный взрыв на севере. Еще часть стены рухнула. Он с возмущением зашипел. Его подразделение не сможет самостоятельно удержать крепость. Если самцы, которых он собирается спасти, погибнут, Сплит падет.

— Быстро! — крикнул он. — Мы должны прорваться сквозь ряды тосевитов и добраться до своих.

Два пилота выскочили из своих машин и присоединились к сражению, но, несмотря на храбрость и мужество, они еще меньше, чем Дрефсаб, разбирались в тактике наземного боя. А в воздухе носилось столько пуль, что погибнуть мог даже самый опытный солдат — сейчас дело было исключительно в везении.

Скорчившись в дверном проеме, Дрефсаб принял еще одну порцию имбиря. Он нуждался в его поддержке, зная, что иначе не сможет идти в бой. По крайней мере, так он себе говорил.

Одно из зданий впереди — или несколько? — загорелось. Узкую улицу наполнил дым. Целеустремленный самец — особенно, если ему помогает имбирь — должен воспользоваться представившейся возможностью. Дрефсабу казалось, что впереди будет полно самых разнообразных мест, где он сумеет спрятаться. Он выскочил из своего укрытия и помчался по улочке.

Дрефсаб все время менял направление, чтобы никто его не подстрелил. Вскоре от густого черного дыма он начал задыхаться и кашлять; мигательные мембраны тут же опустились на глаза, чтобы защитить их от ядовитых испарений.

Дым был такой густой, что Дрефсаб заметил тосевита лишь когда они налетели друг на друга. Вокруг стоял такой грохот, что он не слышал, как тот подбежал. Даже с точки зрения Больших Уродов этот самец оказался огромным. Из него получилось бы два Дрефсаба.

Однако оружие делает всех равными. Когда Дрефсаб навел свое на врага, он заметил у него на лице шрам, не слишком умело скрытый пудрой и гримом. Он крикнул:

— Скорцени!

Но у Скорцени тоже имелось оружие, винтовка неизвестного образца. Она выплевывала пули совсем как пулеметы Расы. Дрефсаб почувствовал удар, словно на него опустился громадный молоток, потом еще один… И все.

В воздухе ревели моторы бомбардировщиков ящеров. Громоподобные взрывы сравнивали с землей территорию крепости, где стоял дворец Диоклетиана. Спрятавшись в дверном проеме, Егер молил всех святых, чтобы здание не обрушилось прямо на него. Он знал, что, когда бомбардировщики закончат свое дело, от дворца практически ничего не останется. Тысяча шестьсот лет истории превратилось в прах всего за несколько часов.

Самолеты сбросили свой смертоносный груз и улетели. Оглушенный, разбитый, но абсолютно целый, если не считать осколка стекла в ноге, Егер медленно встал и печально оглядел дымящиеся руины, когда-то живописного маленького порта.

— Он наш, — сказал Егер.

— Хорошо, правда? — проговорил кто-то у него за спиной.

Егер резко повернулся — сработал рефлекс — и почувствовал острую боль. Перед ним стоял Скорцени. Пот смыл грим, но его лицо покрывал толстый слой сажи и грязи — заметить шрам все равно не представлялось возможным.

— Если бы мы тут завязли, они могли бы слетать за подкреплением, — продолжал он. — Вряд ли это доставило бы нам удовольствие.

— Никакого, — весело согласился с ним Егер. Он снова посмотрел на уничтоженную крепость. — А они крепче, чем я думал.

— Они умеют воевать. — Скорцени тоже огляделся по сторонам. Если на него и произвела впечатление картина страшных разрушений, вида он не подавал. — Русские тоже оказались крепче, чем мы думали. Но в конце концов мы бы все равно их разбили.

Казалось, его невозможно вывести из состояния уверенного спокойствия. Дайте ему военное задание — самое немыслимое — и он отправится его выполнять. И добьется успеха.

Хорват навел винтовку на пленного ящера.

— Halt! — громко крикнул Егер — если хорват понимает по-немецки, он услышит.

— Остановись! — крикнул Скорцени еще громче Егера. — Что, черт тебя задери, ты тут вытворяешь… ты грязное, вонючее, вшивое собачье дерьмо!

Хорват понимал по-немецки. Он отвел винтовку от перепуганного, скорчившегося ящера и направил дуло на Скорцени.

— Хочу избавиться от этой пакости, — ответил он. — Только, пожалуй, начну с вас.

Большинство тех, кто сражался на превращенных в руины улицах Сплита, являлись хорватами, а не немцами. Вокруг Егера и Скорцени постепенно собралась небольшая толпа. Боевики еще не навели своего оружия на немецких офицеров, но могли сделать это в любой момент. Среди них оказался капитан Петрович, который явно с радостью расправился бы с немцами.

— Убивать ящеров нельзя, — пояснил Егер. — Они много знают. Лучше сохранить ему жизнь и заставить поделиться с нами своими секретами.

Хорват с винтовкой сплюнул на землю.

— А мне нет дела до того, что он знает. Мне хочется прикончить эту дрянь — и все тут!

— Если ты убьешь ящера, я убью тебя, — предупредил его Скорцени, причем так спокойно, словно сидел с хорватом за одним столиком в кафе. — Если ты попытаешься убить меня, я убью тебя. Полковник Егер совершенно прав, и тебе это прекрасно известно.

Хорват нахмурился, но винтовку сдвинул чуть в сторону. Егер знаком приказал ящеру подойти. Тот мгновенно бросился выполнять волю своего спасителя.

— Хорошо, — тихо поговорил Скорцени. затем, повернувшись к Петровичу, громко сказал: — Я хочу, чтобы ваши люди разыскали и собрали здесь всех оставшихся в живых ящеров. По моим сведениям, нам сдалось около двадцати штук. И еще столько же раненых. Как добыча, они представляют не меньшую ценность, чем сам город.

— Вы хотите, — холодно повторил Петрович. — Ну и что? Мы находимся в Независимом Государстве Хорватия, а не в Германии. Здесь отдаю приказы я, а не вы. Что вы станете делать, если я скажу «нет»?

— Застрелю вас, — ответил Скорцени. — А если вы думаете, что я не смогу уложить вас вместе с вашим дружком весельчаком… — он ткнул пальцем в хорвата, который собирался убить ящера — …прежде чем вы, ребятишки, меня достанете… Давайте, посмотрим, что у вас получится.

Петрович трусостью не отличался. В противном случае он никогда не бросился бы в самую гущу сражения, которое только что закончилось. Скорцени стоял совершенно спокойно, дожидаясь, что он станет делать. Егер изо всех сил старался сделать вид, что чувствует себя так же уверенно, как и эсэсовец. Равняться с ним в отваге он даже и не пытался.

После затянувшегося молчания Петрович прорычал приказ на своем родном языке. Кто-то из его людей запротестовал, Петрович принялся яростно его поносить. Егер не слишком хорошо знал местное наречие, но смысл сказанного был и так ясен.

Хорваты разошлись, а потом начали приводить пленных ящеров — сначала самцов, сдавшихся, когда сражение подошло к концу, а за ними на самодельных носилках принесли перевязанных раненых, которым пришлось покинуть поле боя. Их стоны боли неприятно напоминали человеческие.

— Я совсем не был уверен, что у тебя получится, — шепнул Егер Скорцени.

— Главное, чтобы разговор перешел на личности, — так же шепотом ответил Скорцени. — Эти ублюдки все воспринимают очень лично. Я просто сыграл с ними в их игру. И победил. — Он хитро улыбнулся. — Снова.

— Я знал, что обязательно попаду в Москву, — сказал Георг Шульц, — но не представлял, что именно так — я в нее отступаю.

— Не смешно.

Людмила Горбунова откусила кусок черного хлеба. Кто-то протянул ей стакан эрзац-чая. Она быстро его выпила. Ей тут же подали миску щей. Людмила мгновенно проглотила и суп. Пока она восстанавливала силы, техники осматривали ее самолет, заливали горючее, загружали бомбы и боеприпасы.

— А я и не говорил, что смешно, — заявил немец.

Было видно, что он смертельно устал, светлая кожа посерела, под глазами черные тени, волосы и борода растрепаны, грязь на лице и одежде — сейчас никто не мылся.

Людмила не сомневалась, что она выглядит не лучше. Она уже и не помнила, когда ей удавалось поспать хотя бы несколько часов подряд. Уже перед Калугой она была сильно измучена, а с тех пор…

В их задачу входило тянуть время. Когда немцы в 1941 году подошли к Москве, старики, дети и десятки тысяч женщин рыли окопы и строили противотанковые заграждения, чтобы остановить врага. В них снова возникла необходимость. Насколько их усилия помогут замедлить продвижение ящеров вперед, когда перед натиском врага не устояли и более серьезные преграды, никто не знал. Но советский народ будет защищать свою столицу до последнего вздоха.

— Готово, товарищ пилот, — крикнул один из техников.

Людмила поставила миску со щами — жидкой, водянистой бурдой, без мяса, почти без капусты — и встала. Она устало забралась в свой У-2.

— Надеюсь, вы вернетесь, — сказал Шульц. — Надеюсь, мы еще будем здесь, когда вы вернетесь.

Никифор Шолуденко проходил мимо как раз, когда немецкий танкист, превратившийся в техника, произнес эти слова.

— Наказание за пораженческие разговоры — смерть — прошипел он.

— А каково наказание за убийство единственного нормального техника, который имеется в распоряжении базы? — сердито спросил он. — Моя смерть причинит вашей стороне больше вреда, чем мои разговоры.

— Вполне возможно, — ответил Шолуденко. — Только ведь за это не предусмотрено никакого наказания. — Он опустил руку на кобуру.

Людмила знала, что они желают друг другу смерти.

— Может быть, кто-нибудь из вас крутанет винт? А воевать будете, когда победим ящеров.

«Если победим», — подумала она.

Произнеси она эти слова вслух, обвинил бы Шолуденко ее в пораженческих настроениях? Скорее всего, нет. Он не хотел видеть ее мертвой — только обнаженной.

Офицер НКВД и бывший сержант вермахта одновременно бросились к «кукурузнику». Шульц оказался первым. Когда он ухватился за лопасть винта, Шолуденко пришлось отскочить в сторону. Стоит попасть под раскрученный винт, и тебе грозит смерть, куда более страшная, чем от пули.

Винт завертелся, пятицилиндровый двигатель выплюнул вонючий дым. Людмила отпустила тормоза, У-2 помчался по неровной посадочной полосе (на самом деле, всего лишь расчищенному участку поля) и начал набирать скорость. А в следующее мгновение маленький биплан медленно поднялся в воздух.

Однако даже в полете У-2 не превратился из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Но «кукурузники» гораздо чаще возвращались с заданий, на которых погибали большие самолеты — так комар укусит тебя и легко избежит возмездия, тогда как слепня обязательно заметят и раздавят.

От Калуги почти ничего не осталось. Людмила летела над пригородом бывшего промышленного центра. Сначала часть города разрушили немцы — во время своего наступления на Москву в 1941 году, затем русские приложили свою руку, когда отбили его чуть позже. За последние несколько недель ящеры уничтожили остальное.

Сегодня фронт находился к северу от Калуги. Ящеры расчистили часть улиц, идущих с севера на юг, чтобы иметь возможность доставлять боеприпасы своим войскам. Грузовики, их собственного производства и захваченные у немцев и русских (часть из них американские), катили по дорогам так, словно никакого неприятеля поблизости не было.

«Наверное, во мне трудно видеть в качестве опасного противника», — подумала Людмила. Она заметила колонну грузовиков и направила свой У-2 в их сторону.

Ее не видели до тех пор, пока она не подобралась достаточно близко, чтобы открыть огонь.

— Комарик прилетел! — крикнула она и пронеслась над колонной, наблюдая за тем, как ящеры выскакивают из грузовиков и пытаются спрятаться в кустах.

Впрочем, прятались не все, некоторые принялись отстреливаться. Пули свистели вокруг маленького У-2, но Людмила спокойно нажала на рычаг и сбросила весь свой запас бомб. Избавившись от лишнего веса, самолетик моментально стал легче и маневреннее.

«Кукурузник» чуть подбросило, когда начали взрываться бомбы. Людмила оглянулась через плечо. Несколько грузовиков охватило веселое яркое пламя. Да еще на дороге образовались воронки от взрывов — теперь враг некоторое время не сможет пользоваться этим маршрутом.

Жаль, что У-2 берет на борт только легкие бомбы.

— Мне мало того, что ящеры не будут ездить по одной дороге, — сказала она вслух, словно какая-нибудь волшебница могла услышать и исполнить ее желание. — Я бы сделала все, чтобы эти твари убрались из города.

К сожалению, желания и возможности Людмилы не совпадали. Она пролетела над домами — далеко не все из них имели крыши — стреляя в то, что попадалось на пути. Но лучшим ее достижением на сегодня осталась колонна грузовиков, расстрелянная на дороге.

Ящеры вели по ней ответный огнь, они начинали стрелять, как только Людмила оказывалась в переделах досягаемости, иногда до того, как она успевала нажать на гашетку. Пора возвращаться, — сказала она себе. У ящеров гораздо больше передатчиков, чем в Красной армии, они, наверное, уже сообщили своим, что она летает над городом.

Людмила постаралась побыстрее выбраться из Калуги, ловко маневрируя между разрушенными домами и уходя из-под огня противника. В результате всего несколько пуль угодило в фюзеляж и крылья.

Она направилась на запад, чтобы ящеры подумали, будто база находится там. Кроме того, Людмила летела в сторону солнца, что заметно усложняло задачу стрелкам ящеров, которые продолжали вести по ней огонь. Вскоре она промчалась по сложной траектории над полуобгоревшими сливовыми деревьями и повернула на северо-восток, в сторону линии фронта. Ящеров почти ничто не отделяло от Москвы, и ей следовало сделать все, чтобы помешать их продвижению вперед.

К северу от Калуги глазам Людмилы предстало страшное зрелище. Впрочем, она уже начала привыкать к картинам отступления русской армии — разбитые танки и бронемашины, окопы, превращенные артиллерийским огнем в большие воронки, трупы в форме. Даже пролетая над полем боя на достаточной высоте, она задохнулась от тошнотворного запаха разложения.

Обломков техники, принадлежавшей ящерам, было значительно меньше. Уходя, они старались забирать все, что возможно. Впрочем, и потери они несли менее значительные. Такое положение дел сложилось с самого начала войны.

На востоке гремели артиллерийские взрывы. Орудия ящеров оказались дальнобойнее тех, что имелись на вооружении у Красной армии. Находясь на северных окраинах Калуги, они без проблем бомбили Москву. Людмила направилась к орудиям. Если удастся расстрелять орудийные расчеты, можно будет считать, что сегодняшний день прошел успешно.

Несмотря на то, что Красная армия отступала, она не прекратила сопротивления. Людмила услышала знакомый вой — примерно в километре от «кукурузника» раздавались взрывы.

— «Катюши»! — радостно вскричала она.

Ракетные установки являлись самым лучшим оружием русских. В отличие от традиционных артиллерийских орудий, они оказались более маневренными, а ракеты не только причиняли серьезный вред, но и наводили на врага ужас.

Ящеры как раз выбирались из своих укрытий, куда они попрятались во время залпа «Катюш», когда над ними пролетала Людмила. Она открыла пулеметный огонь, и они метнулись назад. Людмила надеялась, что кто-то из них оказался не слишком ловким, но посмотреть на результат ей было некогда — она умчалась прочь.

Возле артиллерийской позиции ящеров Людмила опустилась ниже уровня деревьев. На нескольких установках имелись шасси с противовоздушными пушками, установленными для защиты больших орудий. Если ей удастся заметить такую, нужно будет спасаться бегством. Прямое попадание снаряда мгновенно подожжет «кукурузник». Людмила заставила себя думать не о себе, а о том, что пострадает машина.

Она осторожно приблизилась к орудиям ящеров, не увидела никаких противовоздушных орудий, подлетела еще ближе.

— За Родину! — крикнула Людмила и нажала на гашетку.

Ящеры бросились врассыпную, словно тараканы, когда хозяин неожиданно зажигает на кухне свет. Только в отличие от тараканов, инопланетяне принялись отстреливаться. Вспышки напоминали маленьких светлячков, но Людмила понимала, что враг настроен серьезно и намерен с ней расправиться. Несколько пуль угодило в кукурузник, но маленький биплан по-прежнему уверенно держался в воздухе.

Людмила проверила, сколько осталось горючего. Чуть больше половины бака.

«Пора возвращаться», — с сожалением подумала она.

Уже давно у нее не было такого удачного дня. Однако она прекрасно знала, что испытывать удачу не стоит. Если она не остановится, то сама превратится в отличную мишень.

— Будет еще и завтра, — сказала она вслух и рассмеялась.

Она не станет ждать завтрашнего дня, чтобы сделать еще один вылет: снова заправится, погрузит на борт бомбы и новый запас боеприпасов и поднимется в воздух. Тебя используют столько, сколько возможно. А потом находят кого-то еще — если могут.

«А что будет, если больше никого не останется?» — подумала Людмила.

И ответила сама себе: значит, мы проиграли. Какой бы безнадежной не казалась ситуация, до поражения еще не дошло. Когда в 1941 году немцы наступали на Москву, им пришлось столкнуться с суровой зимой и свежими войсками, прибывшими из Сибири. Сейчас начало лета, и свежих войск у русских не осталось.

— Следовательно, ветеранам, вроде меня, придется тащить на себе груз войны еще некоторое время, — сказала она, а потом добавила: — Если останутся ветераны, вроде меня.

Был еще Георг Шульц, но этот не в счет; потому что он вступил в войну на другой стороне. Полковник Карпов на фронте с первого дня войны, но он, скорее, управленец, чем солдат. Людмилу это вполне устраивало; Карпов прекрасно справлялся с руководством военно-воздушной базой, учитывая тот факт, что русские несли потери и терпели одно поражение за другим.

«Интересно, что сейчас делает Гейнрих Егер?» — подумала она.

Он тоже на фронте с первых дней, и тоже начинал на чужой стороне. Воспоминания о том недолгом времени, что они провели вместе, зимой в Германии, постепенно стирались, казались какими-то нереальными. Что она станет делать, если снова его увидит? Людмила покачала головой. Во-первых, это маловероятно. Во-вторых, откуда ей знать?

На земле какой-то человек в форме Красной армии помахал шапкой, когда Людмила пролетала мимо. Она вернулась на территорию, которую удерживали советские войска. Калуга, захваченная ящерами, наступающими на Москву, осталась далеко позади. Они сосредоточили огромные силы на решении данной задачи и направили на интересующий их участок огромные резервы оружия и солдат. Людмила отчаянно надеялась на то, что база все еще остается в целости и сохранности.

У-2 подпрыгнул в воздухе, словно от удара противовоздушного орудия, но в следующее мгновение снова выправился и полетел ровнее. Людмила выругалась. Неужели в нее снова стреляют свои? Она бросила взгляд на приборную доску. Все в порядке, хотя некоторые показания она прочитала с трудом, потому что на приборы падала тень от ее головы и плеч.

И тут она сообразила, что летит в сторону солнца.

Когда она сделала резкий разворот, странная тень начала исчезать. Людмила оглянулась, пытаясь понять, откуда она взялась. Сначала летчица подумала, что ящеры сбросили бомбу, а взрывная волна тряхнула ее маленький «кукурузник» так, что она решила, будто в нее угодил снаряд.

Однако в этом случае она вряд ли успела бы заметить тень. Людмила повернула голову, опережая движение своего самолетика, чтобы понять, что же все-таки происходит.

Поскольку сначала она посмотрела вниз, ничего особенного ей заметить не удалось. Затем она подняла глаза и почувствовала себя полной идиоткой. Огненный шар, который бросил тень на ее приборную доску, уже практически исчез, а в воздухе носились обломки и поднималась туча пыли.

— Боже мой! — прошептала она.

На востоке, примерно в двадцати пяти километрах, или даже больше, повисла огромная туча. Она поднялась в воздух, сияя самыми разными оттенками розового, желтого и оранжевого цветов. Форма тучи напомнила Людмиле осенние довоенные дни, когда она со своими родными ходила в лес недалеко от Киева собирать грибы.

— Боже мой, — снова повторила Людмила, когда поняла, что это, скорее всего, одна из бомб ящеров, тех, что сравняли с землей Берлин и Вашингтон.

Она застонала. Неужели любимая Родина обречена? Неужели ее ждет такая же страшная судьба?

Туча продолжала расти. Пять тысяч метров? Шесть? Восемь? Людмила не знала, какова ее высота. Она просто наблюдала, продолжая управлять своим маленьким У-2 чисто автоматически, думая о другом. Постепенно к ней вернулась способность здраво рассуждать, и она поняла, что бомба взорвалась не так, чтобы расчистить ящерам дорогу на Москву, а позади их позиций, где она могла причинить им наибольший урон.

Неужели ящеры сбросили ее не туда? Нет, они не совершают таких ошибок. А, может быть, ученые из Советского Союза изобрели свою собственную бомбу из взрывного металла, вроде той, что имелась на вооружении у ящеров?

— Боже, прошу тебя, сделай, чтобы это было так! — взмолилась она.

На стол Атвара безостановочно ложились самые разнообразные отчеты: видеопленки ядерного взрыва, снятые спутником-разведчиком, подтверждение случившегося (словно в нем была нужда) от командиров, которым посчастливилось остаться в живых и предварительные списки подразделений, которым повезло меньше.

Вошел Кирел. Атвар наградил его коротким взглядом одного бугорка, а затем вернулся к изучению отчетов.

— Прошу меня простить, недосягаемый господин, — сказал Кирел, — но я получил официальное обращение от Страха, командира корабля «206-ой Император Йовер».

— Давайте сюда, — приказал Атвар.

Представители Расы прибегали к официальным обращениям тогда, когда хотели, чтобы документ был зарегистрирован.

Обращение оказалось кратким. Оно звучало так:

— Вы видели, что тут написано? — спросил Атвар.

— Да, недосягаемый господин, — мрачно ответил Кирел.

— Хорошо. Ответ отправьте обычным способом. Мы обойдемся без официальных процедур.

— Слушаюсь, недосягаемый господин, — проговорил Кирел. — А каким будет ответ?

— Простым — всего три слова: «Я не знаю».