Падре

Глава VII

Я увидел ее… Там на дороге, промокшую от дождя, покрытую каплями воды, с этими мокрыми темными волосами, в облепившем тело платье, и меня шарахнуло током. Как ударом под дых. Перехватило дыхание. Не знал, что так бывает.

Смотрю на нее через лобовое стекло, и по телу проходит электричество. Мгновенное опьянение. Мгновенная страсть, которая ослепляет. Никогда раньше ничего подобного не было. Внутри ребра словно стянуло обручем. Хочу видеть ближе. Необходимо видеть ближе. Срываюсь с места, два шага – и я уже возле нее. Застыл, потерялся, утонул в дикой зелени ее глаз, запутался в длинных черных ресницах. Под мокрой одеждой угадываются соблазнительные формы, и мне до ломоты в пальцах хочется убрать мокрую кудряшку с ее щеки. Но… она называет меня падре… падре, вашу мать. И моя рука уже не поднимается. Я просто смотрю на нее охреневший, остолбеневший и не могу понять, какого черта со мной происходит. И в висках пульсирует «ХОЧУ». Я ее хочу. Всю.

Невероятная. Эти темные волосы, я еще не знаю, какого они цвета, но мне кажутся черными, и эта кожа цвета слоновой кости. Чистая, светлая, словно фарфоровая. Но меня утягивает в ее глаза. Они огромные, миндалевидные. Кристально-зеленые… Твою мать. Обычно говорят, что мужчину привлекают глаза – но от её взгляда меня будто пронзило током, а в вены впрыснули яд, мгновенно распространившийся по всему телу.

Посмотрел на ее мокрые губы и ощутил жар в паху. В голове пронеслись самые отчаянные, самые развратные картинки того, что я творю с этими пухлыми алыми губами. Анжелика… Сука… это нарочно такое имя? Соблазн с именем ангела. Соблазн для названого падре. Сколько красавиц я видел в своей жизни, сколько женщин перетрахал, но такой не видел никогда.

Одурманенный красотой, смотрю на нее. Внутренности выворачивает торнадо. Меня влечет, как ненормального. Так ведь не бывает. Это отклонение – за одну секунду захотеть женщину до смерти. Она намного ниже меня, с идеальной точеной фигуркой: полная грудь, тонкая талия и крутые бедра – просто ходячий секс. И это платье… оно прилипло к ее ногам, к плоскому животу, и я вижу то место, где скрещиваются эти стройные длинные ножки. Перед глазами опять картинки… мои руки задирают это платье повыше, чтобы развести эти ноги в стороны. Твою ж мать.

Она уходит в сторону дома, потом оборачивается, и наши взгляды встречаются, я стискиваю челюсти. Проклятая сутана. Какого черта я надел ее именно сейчас.

Исчезла в полумраке, растворилась как видение.

– Кто это? – хрипло спросил я и судорожно сглотнул слюну высохшей глоткой.

– Анжелика Динаро, дочка Мануэля Динаро, мэра… покойного мэра Сан-Лоренцо.

Насрать, чья она дочка. Хоть самого дьявола.

Меня провели к церкви и к небольшой пристройке возле нее. Довольно сносно для убежища местного священника. Я, конечно, привык уже к другому, но это точно лучше, чем попасть на зону в лапы Лоретти и быть забитым до смерти или заколотым заточкой… Кроме того, на свободе не только я, но и мои бриллианты. Пока что их никто не нашел. Как и меня.

В моих руках чемодан падре… несчастного, сгоревшего дотла падре. Которого похоронят как преступника в безымянной могиле. Не могу сказать, что я испытал угрызения совести, но где-то все же ощутил сожаление.

Пристройка состоит из трех комнат, просторной залы, душевой с ванной и небольшой кухни. Мебель не новая, но и не последний отстой, на окнах чистые шторы, на полу ковры. Прихожане явно заботились о своем священнике.

Я бросил чемодан в кресло. Упал на постель и закрыл глаза. Наконец-то. Все тело болит. Утром меня еще трясло в тюремном фургоне, а вечером я свободен и лежу на чистой постели в трехкомнатном номере отеля. Если так можно назвать дом священника.

Повсюду иконы, фигурки, изображающие Божью Матерь. Альберто… куда ты попал? Чудовищная насмешка именно тебя засунуть в сутану. Сам грех во плоти.

Но это то место, где тебя точно никто не станет искать.

Я сбросил с себя одежду и стал под прохладные струи душа. И перед глазами появилось ее лицо, ее тело, облепленное светло-зеленым платьем, мокрые волосы. Сколько времени у меня не было женщины? Трясет так, словно не было больше года… Рука сама тянется вниз, обхватывает уже вставший член, сжимает у основания. В своих мыслях я сдираю с нее это платье, фантазирую о том, как жадно целую ее алые губы, как раздвигаю коленом ноги и… как вхожу в нее, и зеленые глаза закатываются от наслаждения. Только представил – и сразу кончил. Ошеломительный оргазм дернул все тело, я уперся головой в кафель с широко раскрытыми глазами.

Потом упал замертво на постель и вырубился до самого утра, пока меня не разбудили. В Сан-Лоренцо сегодня важное событие – благотворительная ярмарка.

И первая проповедь нового священника.

Охренеть. И что мне там говорить? Впрочем, обучение в католической школе многому меня научило, так что я придумаю, что сказать. Но сначала… Сначала мы познакомимся с жителями Сан-Лоренцо в менее заметном образе. Я буду не Архангелом, если не разнюхаю, чем они здесь все дышат, кто есть кто.

В сутане не очень удобно следить за кем-то.

Я перерыл чемодан священника. Ни черта там не нашел. Прошелся по комнатам. Зашел с черного хода в церковь. Здесь должна быть комната, кладовая с вещами, которые жертвуют прихожане. Обычно это целые мешки всякого хлама.

И я не ошибся: я нашел несколько таких мешков. Перерыл там все, откопал черную толстовку, старые джинсы, кроссовки. То, что нужно.

Собрал длинные волосы в хвост, закрутил на затылке, накинул капюшон и черную медицинскую маску на нижнюю часть лица.

Так же вышел через черный ход. Ну что, Сан-Лоренцо? Будем знакомиться.

Через час я уже примерно представлял, кто есть кто и что за жизнь царит в этом городке. Элита, разъезжающая на иномарках, живущая в роскошных домах, и бедняки, которые пашут на них в сыроварнях, на заводе, в поле. Все как везде и всегда. Одни паразитируют на других.

Всем заправляет губернатор Тьерра. Скользкий тип. С ним надо быть настороже. За прилизанным фасадом точно прячется тот еще ублюдок. Интересно, в церкви есть интернет? Я бы многое нарыл… Займусь этим вечером.

И вдруг меня словно током ударило. Я вскинул голову, услышав пение, сильный женский страстный голос. А когда увидел ее на сцене, забыл на хрен обо всем. Все исчезло. Испарилось к такой-то матери. Я замер. Врос в землю. Как идиот. Меня парализовало. От ее голоса по всему телу пошли мурашки. Теперь я смотрю, и сердце стучит, словно одичавшее, словно ему тесно в грудной клетке, и оно сейчас разорвет мне грудину. Я больше не дышу, в мои легкие не поступает кислород. Мой пульс зашкаливает… И я вдруг отчетливо понимаю, что обрел смысл моей никчемной гребаной жизни. Вот он… на сцене. Поет так, что сердце сжимает и выдергивает наружу. Смотрю на нее. Я далеко, но достаточно близко для того, чтобы видеть ее ошеломительно прекрасное лицо, ее красивое, но слишком скромное платье до колен, которое не может скрыть, насколько великолепно юное тело под ним. И да… ее волосы черные, шелковые, длинные настолько, что касаются кончиками ее тела ниже бедер.

Мне нравится наблюдать за ней. Жадно пожирая взглядом каждую черточку лица, каждое движение. То, что не может сделать священник, может тот, кого со временем начали называть Странником. Потому что у него никогда не было дома, не было места, где бы он осел. Потому что не существовало ничего, что могло бы стать для него важным, привязать его.

Я смотрю через головы людей… я наблюдаю. И я умею это делать хорошо, изучая жертву, рассматривая ее. Ведь потом к ней подойдет Архангел и затащит ее в свою постель… чтобы обчистить ее жирного папика. Но сейчас у меня ощущение, что обчистили меня самого. Вывернули наизнанку.

Внутри меня разрастается нечто огромное, очень нехорошее, черное, как сама бездна. Мрачное, жестокое и опасное. Это нечто заволакивает мне разум, давая понять, что я теперь никому не отдам ее… я присвоил ее себе. Это моя женщина. Я заберу ее себе, чего бы мне это ни стоило, и, если надо будет, я ее сломаю, разорву на кусочки. Она принадлежит мне до последнего атома своей роскошной плоти. Она станет моим пазлом, частью меня.

И мне плевать, если между нами что-то или кто-то встанет. То, что я надел сутану, не делает меня хорошим. Внутри меня живет демон… зверь, которому я дам волю. Переступлю любую черту, и мне насрать на всех и вся.

Я отчетливо понял, что она полностью овладела моим разумом. Я превратился в одержимого. Анжелика Динаро будет моей. Даже если она этого не захочет.

Секунда, и удар током пронизывает все тело, потому что она смотрит на меня. И мои ноги слабеют. Потому что этот взгляд как удар. Словно скрестился с моим.

Опускаю голову и скрываюсь в тени.

Спустя час она будет искать меня… но тщетно. Ведь теперь на мне сутана, и я спокойно прохаживаюсь между людьми. На виду. И она никогда не подумает, что Странник и падре Чезаре – одно и то же лицо. Пока я не позволю.

То, что не позволено священнику дель Коста, позволено преступнику, вору и убийце Страннику.