Падший ангел

ГЛАВА 15

Всю следующую неделю Джейк следил, чтобы Тори отдыхала. Конечно, в качестве поощрения приходилось махать у нее перед носом очень вкусной приманкой: если она будет совершенно здорова и если ничего ужасного не случится на ранчо, он повезет ее в свадебное путешествие, устроит — хоть и с запозданием — медовый месяц в Новом Орлеане.

Тори была в безумном восторге! За всю свою жизнь она никуда дальше Альбукерка не ездила и мечтала об этой поездке, как рудокоп о солнечном свете. Целые часы проводила она в их маленькой библиотеке, выискивая все, что могла, о Новом Орлеане. Город казался таким завораживающим: чуть сумасшедшим, слегка порочным и невероятно интересным. Дни перед поездкой были полны нетерпеливого пылкого ожидания, и она изо всех сил надеялась, что не случится ничего, способного помешать их отъезду.

Когда в понедельник днем на ранчо приехал шериф, сердце Тори ушло в пятки. Она не сомневалась, что он приехал арестовать Джекоба за то, что он застрелил Рино. Ее била нервная дрожь, пока он не уехал без Джекоба. Оказалось, что он приезжал просить Джейка покинуть Санта-Фе, и в какой-то момент Тори испугалась, что Джекоб решит отложить их отъезд просто назло шерифу.

— Нет, дорогая, — успокоил он ее. — Я просто сказал ему, что буду приезжать и уезжать, когда мне угодно, и он ничего не сможет поделать. У нашего шерифа столько же шансов на это, сколько было тогда на поимку убийц Кэролайн. Он слишком старый, и слишком напуган, и слишком любит виски, чтобы быть хорошим представителем закона.

Может, когда-то в молодости он им и был, но не теперь. Придет время выборов, и я не удивлюсь, если он проиграет их кому-то, кто наконец сможет принести Санта-Фе какую-то пользу. Если найдется кто-нибудь, кто захочет занять эту должность.

— А ты то сам об этом не думал? — спросила Тори, глядя на него большими взволнованными глазами.

— Милая, — ответил он, явно развлекаясь, — у меня и так полно хлопот. Я едва справляюсь одновременно с тобой и с этим ранчо.

Тори почувствовала облегчение. До сих пор в жизни их хватало опасностей. Безусловно, не стоило добавлять лишних, а это непременно произойдет, если Джекоб захочет носить звезду шерифа и станет мишенью для каждого забредшего в город бандита.

Наконец настал день отъезда, и, как ни была Тори взволнована, она почувствовала, что Джекоб готов передумать. Нелегко ему было принять решение: что ни говори, время для поездки явно не лучшее. Положив руку ему на плечо, она поглядела на него с сочувствием и пониманием.

— Джекоб, ты принял все меры предосторожности. Я уверена, что Блейк отлично обо всем позаботится до нашего возвращения. Мегэн и Хосефа присмотрят за мамой и проследят, чтобы она не перетруждалась. Для нас вышло как нельзя лучше: без Монтгомери мы и думать не могли бы о том, чтобы сейчас куда-то поехать.

Джейк кивнул. Тори была права. Если бы не Блейк, ни о каком отъезде с ранчо и речи бы не было. Пока все шло спокойно. Не случалось никаких происшествий ни с инвентарем, ни со скотом, но это не означало, что все кончилось. По правде говоря, Джейк готов был поспорить на свои сапоги, что нападавшие как-то себя еще проявят. Просто по какой-то причине решили выждать время.

— Может, они просто ждут, пока я уеду, — озабоченно предположил он, когда они с Блейком впервые обсуждали эту поездку и Блейк вызвался последить за ранчо вместо него.

— Тогда представляется прекрасный случай проверить. Не так ли? — предложил Блейк. — Послушай, Бэннер, доктор сказал, что такая поездка пойдет Тори на пользу. А сам ты еще раньше говорил, что хотел бы поехать куда-нибудь с ней вдвоем. Если виновники всех этих происшествий объявятся, пока вас нет, тем лучше. Твои люди и я сможем справиться с ними не хуже тебя, и к твоему возвращению проблема будет решена. Не смотри в зубы дареному коню, амиго. Поезжай, поживи в свое удовольствие, покажи Тори все чудеса, проведи с ней прекрасно время, а заботы предоставь мне. Кроме того, я твой должник за то, что ты спас мою шкуру и мое ранчо.

— Цыплят по осени считают. Мы вернемся, по крайней мере постараемся вернуться до того, как дойдет до худшего.

Блейк пожал плечами.

— Вернетесь — хорошо. Если же нет — справимся без вас. Езжайте и постарайтесь выбросить из головы все заботы.

Прощальный поцелуй Кармен, объятия и улыбки Мегэн и Блейка, и вот Джейк с Тори наконец отправились в путь. Они должны были сесть на поезд до Альбукерка, затем ехать в почтовом дилижансе на Юг к Эль-Пасо и лишь потом направиться на Восток.

— Главное — не утомляться, — заботливо сказал Джейк. — Спешить некуда. Всякий раз, как ты устанешь, будем останавливаться по дороге на один-два дня.

Но Тори совсем не чувствовала себя уставшей. Даже долгие часы однообразной тряски в дилижансе не могли убавить ее энтузиазма. Все в этой поездке с самого ее начала воспринималось ею как огромное приключение. Ее солнечная улыбка приглашала других ответить ей тем же. Единственное, что несколько разочаровало ее, — так это то, что на некоторых станциях ей приходилось делить комнату с другими путешественницами, но даже это не слишком угнетало ее.

Путь до Эль-Пасо занял пять дней. Когда карета подкатила к дверям отеля в этом, наверное, самом грубом скотоводческом городе Запада, населенном и посещаемом, пожалуй, самыми крепкими и суровыми парнями с обеих сторон границы, Тори довелось узнать, каким может быть Джейк и защитником, и собственником.

Она была возбуждена и суетилась, как радостный щенок, а Джейк вдруг стал походить на медведя с больной лапой.

— Мы здесь переночуем и поедем утренним дилижансом, — ворчливо сообщил он ей.

— О, неужели так скоро? — жалобно переспросила она, вертя головой во все стороны, чтобы хоть мельком посмотреть на город, пока Джейк тащил ее за собой в отель.

— А в чем дело? Разве ты себя плохо чувствуешь? — спросил он, и глаза его потемнели от внезапной тревоги.

— Я прекрасно себя чувствую, — поторопилась сказать она, даже не сообразив, что делает ошибку, упуская отличный предлог для задержки. — Просто подумала, что мы могли бы провести здесь день-два и посмотреть город. Ради Бога, Джекоб! Ведь это первый большой город, через который мы проехали с тех пор, как покинули Санта-Фе!

— Не переживай, Тори. Это не город, а большое недоразумение. Поверь мне, здесь не место для леди. Перед восходом и после заката на улицах тут небезопасно, а среди ночи и того хуже. Пять гробовщиков трудятся здесь круглосуточно, да и то едва справляются с работой.

При этих словах Тори охватил озноб, и ее пыл несколько поубавился. Но все же она была разочарована, что тут же отразилось у нее на лице.

— Погоди, вот приедем в Сан-Антонио, и там я с удовольствием позволю тебе как следует осмотреться и походить по магазинам, — пообещал он. — К тому времени нам обоим захочется отдохнуть от путешествия, — и, поскольку она все равно продолжала хмуриться, умиротворяюще добавил: — Ну же, любимая моя, принарядись немножко, а я закажу тебе лучший обед, какой только можно получить в этом отеле. И сегодня у нас с тобой будет своя комната. Не придется больше видеть чужие грязные ноги или слушать чей-то храп над ухом. Только ты и я в большой-большой постели!

— Ладно, пусть так, — согласилась она с обольстительной улыбкой, от которой у него начало плавиться все внутри, — но тогда пообещай не храпеть и принять душ.

Джейк не мог удержаться от улыбки, преобразившей его суровое лицо:

— Договорились, дорогая.

Обед действительно оказался замечательным, а может быть, он просто казался таким сказочным по сравнению с едой, которая доставалась им по пути на маленьких станциях. После того как трапеза закончилась, они еще посидели, попивая каждый свой напиток: Джейк — бренди, а Тори — слабенький херес. Ей нравилось просто наблюдать за разными людьми, находившимися в обеденном зале отеля. Джекоб не обращал внимания ни на кого, кроме своей молодой красавицы жены.

Они тихо разговаривали и смеялись, наслаждаясь отдыхом в обществе друг друга. По крайней мере наслаждались до того момента, как около их столика остановилась молодая женщина. Она была высокой и стройной, с пышными рыжими волосами, и Тори не могла не заметить, как щедро заполняла она собой свое облегающее платье с низким вырезом.

— Кого я вижу! — промурлыкала она, наклоняясь вперед и выставляя Джейку на обозрение спелые груди и щедро надушенную ложбинку между ними. — Да это же Джейк Бэннер! Да, милый, давненько не навещал ты наш пыльный старый городишко. Я уже думала, что тебя нет в живых. Ты раньше никогда так надолго не забывал маленькую старушку Айрис! — Говоря это, она бросила быстрый злобный взгляд на Тори, первый взгляд, отмечающий присутствие Тори за столом. Но когда она снова перевела свои темные глаза на Джейка, в них не было и намека на холод, которым она обдала его спутницу. Девица похлопала ему своими длинными начерненными ресницами и мило улыбнулась ярко накрашенными губами.

Тори окаменела. Бросив быстрый взгляд через стол, она с удивлением увидела, что ее обычно невозмутимый муж буквально пылает от смущения. Это уже слишком! Это просто обидно! Кем, собственно, она считает себя, эта шлюха, чтобы так выставлять перед Джейком свои расплывающиеся телеса прямо у Тори на глазах!

Придя наконец в себя и обретя дар речи, Джейк откашлялся и сумел выговорить:

— Я думаю, Айрис, тебе лучше уйти. Ты прервала частную беседу между мной и моей женой.

На какую-то секунду на лице Айрис промелькнуло выражение ужаса, но она быстро сменилось надменным презрением, когда она снова перевела взгляд на Тори, которая теперь глядела на нее с открытой яростью.

— Никогда не могла бы себе представить, Джейк, что ты способен жениться, — ядовито промурлыкала Айрис, — особенно на такой явно добропорядочной и чопорной девице. Вид у нее невинный, как у грудного младенца!

До сих пор ревность была для Тори незнакомым чувством.

Внезапно она пронзила ее, как удар молнии. Прежде чем Джейк снова встал на защиту, Тори вскипела.

— Слушай, ты, потаскушка бесстыжая! Я даю тебе ровно три секунды, чтобы убраться отсюда, или я размажу твое крашеное личико по этому столу! — прошипела она.

Запрокинув голову, Айрис нагло рассмеялась.

— На третьей секунде, — пообещала Тори, и, прежде чем Джейк успел шевельнуться, она наклонилась вперед и схватила платье Айрис за его нескромный вырез и рванула вниз так, что та заехала носом в стол. — Это тебя разрумянит! — мстительно объявила Тори и уткнула ее лицом в тарелку с холодными жирными остатками еды. — Назови это жирной помадой, — вкрадчиво посоветовала Тори. — Ручаюсь, это улучшит твою внешность! О! Надо еще что-нибудь сделать о этими кричащими духами! — язвительно добавила она, пренебрегая всеобщим вниманием. — Они просто воняют! — Ярость придала ей силу, и, как ни пыталась Айрис вырваться, Тори удерживала ее склоненную голову до тех пор, пока не вылила ей на голову остатки бренди Джейка и своего хереса. Затем с достоинством королевы она поднялась со стула и царственно выплыла из зала. За ее спиной в обеденном зале раздались восторженные выкрики и хохот, заглушившие яростный визг Айрис.

Джейк догнал ее у самой лестницы. Когда он схватил ее за руку, она попыталась высвободиться, до того разъяренная, что готова была плюнуть ему в глаза.

— О нет, ты этого не сделаешь! — мрачно предостерег ее Джейк. — Я-то здесь ни при чем!

— Это была твоя… твоя девка! — прошипела она, не найдя более точного слова.

— Я никогда не заявлял, что жил как монах, — резко напомнил ей Джейк и почти волоком потащил ее вверх по лестнице, торопясь добраться до своей комнаты раньше, чем начнется еще одна сцена. Отперев дверь, он втолкнул ее внутрь и захлопнул за собой дверь.

— Ладно, — проговорил он, — да, я с ней спал. За много лет я спал со многими женщинами.

— Как я себе представляю, «сном» это вряд ли стоит называть, — дерзко уточнила она.

— Верно, но это было до того, как мы поженились. Ты не можешь ставить мне в вину все, что было до тебя, Тори.

— Ты любил ее? — жалобно спросила Тори, и ее нижняя губа предательски задрожала. Даже в полутемной комнате было видно, как замерцали бледно-зелеными звездами ее глаза, налившись слезами.

— Нет, любимая, — мягко ответил он, обнимая сильными руками ее трепещущее тело и целую в макушку. — Я никогда не любил никого, кроме тебя. И никогда не полюблю.

— Ох, Джекоб! — расплакалась она, уткнувшись ему в рубашку. — Мне так стыдно, что я устроила внизу такую сцену! Ума не приложу, что на меня нашло! Внезапно прямо как озверела! Я хотела выдрать у нее все ее крашеные волосы!

Джекоб фыркнул и прижал ее к сердцу.

— Милая, по-моему, ты и так нанесла ей урон. Правда, она его заслужила… — торопливо добавил он.

Тори тоже начал смеяться. Она не могла удержаться. Джейк уже откровенно присоединился к ней, и вскоре они истерически хохотали, цепляясь друг за друга, чтобы удержаться на ногах. Вытирая слезы и задыхаясь от смеха, Джейк проговорил:

— Тебе, Тори, ей-Богу, стоило остаться, чтобы полюбоваться на свою работу. Ну и зрелище ты устроила! Я его долго не забуду.

— Если встречи с твоими красотками будут повторяться, такое зрелище станет привычным, это я тебе обещаю, — предупредила она.

— Если это случится, помни только, что я люблю тебя всем сердцем и всей душой. Я никогда не пойду на сторону, Тори. Просто не смогу, ведь одна мысль о тебе вытесняет всех женщин из моей головы. Ты обжигаешь меня, я горю так, что и вообразить себе раньше не мог.

— Это, наверное, моя мексиканская кровь, — с дразнящей улыбкой проговорила Тори. — И вся эта острая пища.

Ее язычок высунулся между блестящих зубок, и вид его был так соблазнителен, что пламя зажглось в золотых глазах Джейка.

— Дразнишь меня, да, моя сладкая? — хрипло произнес он, притягивая ее к себе и отступая к постели. — Дай мне показать тебе, как я управлюсь с таким маленьким зеленоглазым перчиком, как ты.

Когда он повалился навзничь на постель, Тори упала на него сверху, и его руки поймали ее в капкан. Груди ее прижались, вызывающе выпирая из выреза платья и открываясь его жадному взгляду.

— Как раз то, что разжигает в мужчине голод, — пророкотал он басом. — Такие аппетитные лакомства.

Тори ахнула и задохнулась, когда его горячий влажный язык скользнул по верху ее грудей. Зубами он тихонько потянул ее за корсаж, стаскивая его вниз, чтобы обнажить соски. Лизнув их круговым движением кончика языка, он безжалостно раздразнил ее, и его ехидный смешок вторил стонам желания ее разгорающейся страсти.

— М-м-м, — ворковал он, тыкаясь носом в розовый острый кончик. — Спелые вишенки, готовые, чтобы их сорвать. Я всегда предпочитал на десерт вишни. — Его зубы скользнули по ее груди, покусывая и посасывая, словно примериваясь поглотить ее целиком.

Струи текучего огня пробежали у нее по телу, сосредоточились где-то в самой его глубине, и только Джекоб мог облегчить нарастающую муку. Как-то незаметно для нее он отпустил ее талию и завернул ей юбки на бедра. Теперь руки Джекоба ласкали нежную шелковую кожу ее ляжек, понуждая придвинуться поближе к средоточию его собственного мучительного желания. Его ладони скользнули вверх к заветному месту, потирали и дразнили ее сквозь ткань панталончиков до тех пор, пока она не стала там, где он ее трогал, теплой и влажной и не могла больше удержаться от судорожных стараний приникнуть еще ближе к нему в неудержимом желании.

— О Джекоб! — тихо стонала она, пряча свое пылающее лицо в его темных волосах, изгибаясь навстречу и прижимая его голову к своей напряженной груди.

Внезапно оставшаяся на них одежда стала помехой, от которой необходимо было избавиться как можно быстрее. Неуклюжие пальцы больших рук Джейка судорожно нащупывали застежки на спине ее платья. Потом терпение его лопнуло, и сильным рывком он выдрал крючки из петелек, обнажая жаркими руками ее спину. Сдавленный вскрик вырвался из нее в тот момент, когда пояс платья уступил его настойчивым усилиям.

— Мое платье! — задохнувшись, ахнула она, утопая в бесстыдном желании, мучительном томлении, которое его настойчивая сила сделала еще неистовей.

— Я куплю тебе другое, куплю десяток! — прохрипел он, стаскивая платье совсем. Шнурки ее нижней юбки, а затем и рубашки, лопнули под его руками. Еще несколько торопливых движений, и Тори осталась лежать лишь в длинных — чулках с подвязками. Ее груди, ничем не стесненные, соблазнительно колыхались у самых губ Джейка. Ноги ее обвили его ноги, его ладони заскользили по ее спине, ягодицам.

И снова его рот нетерпеливо приник к ее груди, и губы стали медленно засасывать ее плоть. Она выгнула шею, и долгий низкий стон вырвался у нее из горла. Ее пальцы вонзились ему в плечи. Тогда он отпустил одну грудь, чтобы перейти к другой, и хрипловатым голосом спросил:

— Тебе так нравится, любовь моя?

— Да, — стонала она. — О да!

Она таяла, становилась совершенно податливой, как нагретый воск. Его рубашка была расстегнута, и теперь она вслепую вытягивала ее из брюк, желая ощутить прикосновение его голой кожи.

— Помоги же мне, — шептала она, ее легкое дыхание щекотало ему ухо и вызывало мурашки по всему телу.

Вскоре его рубашка присоединилась к ее одежде, небрежно раскиданной по кровати и свисающей на пол. Ее ногти чувственно покалывали ему живот в поисках пряжки брючного ремня и пуговиц ширинки, заставляя его вздрагивать снова и снова.

— Подожди, подожди, — бормотал он между поцелуями, а его губы скользили по ее груди, шее, подбородку. — Еще сапоги, — невнятно произнес он, ласково опрокидывая ее на матрас рядом с собой.

Тори слегка застонала от задержки, пока он быстро стаскивал с себя сапоги и шумно швырял их на пол За ними последовал остаток его одежды. Затем он оказался над ней, приникнув в жгучем поцелуе к ее губам, в то время как тело скользило по ее шелковистым изгибам. Как кошка, выпрашивающая ласку, она выгибалась, прижимаясь к нему, мурлыча от наслаждения, которое доставляло ей трение его мускулистых шершавых ног по ее ногам, волосы на его груди несильно щекотали ей ставшие необычно чувствительными груди.

Его язык прикасался быстрыми фехтовальными движениями к ее языку, вонзался в ее рот, обшаривая самые глубокие закоулки, передавая свой вкус Сладкий вкус табака и бренди.

Мускусный запах возбужденных страстью тел окружал их истомным ароматом. Его губы упивались ее ртом, легонько прикусывая краешки губ, приглашая сделать то же самое. Кончики ее пальцев, едва касаясь, пробегали по его разгоряченной коже. Они все больше впивались в его мускулистую плоть по мере того, как страсть их разгоралась сильнее, чуть стихая и снова нарастая, вздымая обоих на новую высоту.

Пока его губы мучили ее, его руки искали и находили ее груди, бедра, сжатые пружиной мышцы живота. Худые шероховатые пальцы окунулись в темные влажные завитки, добираясь до сердцевины ее страсти. Как пламенный атлас, пульсирующий его стержень обжег внутреннюю поверхность ее бедер. Она потянулась к нему, надеясь доставить ему еще больше удовольствия.

— Нет, милая, — прошептал он. — Не сейчас. Крепко схватив ее руки в одну свою, он свел их вместе ей за голову, нежно удерживая запястья обеих рук в своей большой горсти. В такой позе груди ее вздыбились, как бы вымаливая прикосновений. Его сверкающие желтые глаза, полыхая огнем, смотрели в ее глаза, ласкали жаждущие груди. От одного этого жаркого взгляда их покалывало иголочками в остром предвкушении ласки, розовые пики напряглись, каменели, набухали почти болезненно.

Низкий рокочущий смешок Джейка вызвал мурашки озноба в ее теле, голова его клонилась вниз — попробовать на вкус сладкое подношение.

— Ты превращаешь меня в обжору, любовь моя, — тихо упрекнул он. — Я никак не могу тобой насытиться.

Тори тонула в море желания, все ее тело напряглось в мучительном томлении, но Джейк только еще начал. Дюйм за дюймом огонь его прикосновений, язык пламени продвигался вниз по ее судорожно подергивающемуся телу, покусывая и чувственно облизывая, зубы его слегка вонзались в ее зовущее томящееся тело. Это была сладкая, изощренная пытка, ведь она не могла высвободить рук — ни чтобы остановить его, ни чтобы отвечать на его ласки.

Сердце ее судорожно забилось, когда его рот запорхал между ее ног, дразняще проникая своим теплым дыханием сквозь влажные локоны, обрамляющие ее женственность. Затем язык его вонзился внутрь, обжег ее, и Тори не могла сдержать резкого вскрика, прозвучавшего на всю комнату.

— Мед и перец, — услыхала она низкое хрипловатое урчанье, от которого по ней пробежали волны чистого огня. — Зажглись для меня, любимая. Гори жарко, вольно и дико, только для меня.

И она горела, пламенела, когда снова и снова, пока она не уверилась, что теряет разум, пил, колол и лизал он влажную теплоту ее сущности. Каждый нерв ее трепетал от самого сильного желания, какое она когда-либо ощущала, в чудесной пытке, которая заставляла ее выкрикивать его имя в нескончаемой молитве, умоляя прийти к ней и покончить с этим наслаждением-болью до того, как она умрет совсем.

Но вот узлы мышц и нервов распустились, и она ощутила, как разворачивается в ней гигантский многоцветный бутон. И ее закружило и понесло, стонущую, извивающуюся, дергающуюся под быстрыми ударами кнута, разящего ее в восторженном наслаждении. Спазмы еще сотрясали ее, когда Джейк переместился и лег сверху, снова вонзая свое жаркое пульсирующее копье в глубь меж ее атласных ножек.

Страсть снова взорвалась с невиданной силой. Его рот заглушил ее дикие крики, его язык сплелся в танце с ее языком, бесстыдно подражая движению их тел. В ее ушах раздавался странный звон, словно барабаны дикарей били в ритме ударов ее сердца. Мыслей не осталось, только чувства, только тело Джекоба, овладевающее ее телом в древнем страстном обряде жизни, любви и великолепия.

В этот последний момент экстаз стал таким ослепительным, таким невыносимо прекрасным, что Тори почувствовала, как ускользает ее сознание. Отдавшись этому ощущению, она поплыла среди нежных облаков высоко-высоко над своим изошедшим страстью телом, вне времени, вне своего тела, вне этого мира… в золотом мгновении неземного блаженства.

Спустя некоторое время, когда они оба очнулись от ярости своей любовной схватки, Тори, отбросив смущение, прямо попросила:

— Джекоб, научишь меня, как доставлять тебе такое же удовольствие, которое ты дал мне?

Джейк от ее слов впал в замешательство, правда, вполне приятное, ведь Тори хочет вернуть ему долг любви. Удивительно, как быстро показала она себя способной ученицей, с природным талантом к любовным играм, поразительным в женщине, лишь недавно открывшей для себя это искусство. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух; тело его трепетало, а зубы были стиснуты в блаженной агонии. Впору было задуматься, не выпустил ли он на волю дьяволицу, ненасытную соблазнительницу, решившую залюбить его насмерть.

Уже оставалось немного времени до рассвета, когда они наконец сомкнули глаза, утомленные и сытые любовью. Он легко погружался в сон, когда Тори спросила, зевая:

— Джекоб, что такое особенное знают женщины вроде Айрис, чего не знают приличные достойные женщины?

Мгновенно глаза его открылись, отвисшая челюсть сомкнулась и сон отлетел на быстрых крыльях.

— Что? — подавился он вопросом, чуть не проглотив язык.

— То, что ты слышал, — спокойно отозвалась она. — Что делают они такого особенного, что мужчины ходят к ним и платят за ласки? Что они находят в них такого, чего нет у их жен?

— Не… ничего, — залепетал Джекоб, впервые за долгие годы чувствуя себя школьником. В растерянности он прикрикнул на нее: — Спи, Тори. Скоро надо будет вставать.

— Хм, — фыркнула она. — Ты просто не хочешь мне отвечать. Так ведь?

Ударив кулаком по подушке и заткнув ее повыше под голову, он ответил ей без обиняков.

— Нет, не хочу. Это неподобающий разговор для мужа со своей женой. Прекрати, Тори.

Он почти слышал, как закрутились колесики у нее в мозгу. Искоса взглянув на нее из-под прищуренных век, он увидел, что она села в постели и, недовольно надув припухшие от поцелуев губы, уставилась на него.

— Ты гад ползучий, Джекоб Бэннер! — объявила она обиженным голосом. — Я только хотела знать, владеют ли они какими-то… ну… приемами, привлекающими мужчин. Не могу придумать никакой другой причины, чтобы мужчина выискивал таких женщин, особенно если у него есть дома вполне хорошая жена.

Джейк сдался. Ясное дело, она не оставит его в покое, пока он не удовлетворит ее любопытство. С тяжелым вздохом он уселся в постели повыше, засунув за спину подушку. Посадив ее между своих бедер, он взял в ладони ее лицо и повернул к себе.

— Послушай меня, Виктория Бэннер. Нет ничего особенного в этих «дамах для удовольствия», ни таинственного, ни особенно соблазнительного. Если бы было, они бы все нашли себе мужей. Иначе зачем бы им зарабатывать деньги на спине и вести такую жизнь?

Тори смущенно пожала плечами.

— Не знаю, — призналась она, кусая губы. — Но все-таки почему мужчины ищут их общества, когда есть на выбор столько хороших милых женщин?

Стараясь тщательно подбирать выражения, Джейк сказал:

— У мужчин есть потребность, милая. Они ведь не могут обратиться к милым приличным девушкам, чтобы эту потребность удовлетворить, по крайней мере до свадьбы. Господи, они же оглянуться не успеют, как их вымажет в смоле, обваляет в перьях и выставит из города толпа разъяренных матрон! Ни одна приличная женщина не позволит мужчине уложить ее в постель без кольца на пальце.

— Значит, они ходят к падшим женщинам ради своего… ради своего удовольствия? — предположила Тори и, когда он согласился, продолжала: — А почему же к ним ходят женатые мужчины?

Теперь пришла очередь Джейка сказать:

— Не знаю. Возможно, их жены не такие любящие, отдающие всю себя, как ты. Может быть, им повезло меньше, чем мне, и у них нет такой горячей и милой жены. А может, они просто глупые и распутные животные, которых никак не удовлетворить и которые не ценят того, что имеют дома. Но я ценю, любимая. Поверь мне, я знаю, какое ты у меня редкое сокровище. — Он поцеловал кончик ее вздернутого лукавого носика. — Теперь твое любопытство удовлетворено, котеночек мой.

Нахмурившись, она нерешительно проговорила, серьезно вглядываясь в его лицо:

— А что будет, когда я стану толстой и круглой из-за ребенка и не смогу больше удовлетворять твои потребности, Джекоб? Станешь ты тогда искать другую женщину? Когда я больше не буду такой стройной и красивой, чтобы вызывать в тебе желание?

Джейк потрясенно уставился на нее и, притянув к себе, крепко обнял.

— О любимая! — нежно поклялся он. — Ты для меня всегда будешь красивой, особенно в таком виде. Я всегда буду хотеть тебя, каждым своим вздохом. Я не какой-то похотливый зверь, что не смогу на несколько месяцев сдерживать свои желания. Я тебя люблю. После тебя нет на свете женщины, которая смогла бы меня удовлетворить.

Он ощутил, как ее теплые соленые слезы смочили ему грудь.

— Я люблю тебя, Джекоб, — мягко откликнулась она. И робко добавила: — Джекоб, а как выглядят внутри эти дома, ну, дома удовольствий?

Джейк закрыл глаза и застонал.

— Тори, довольно, — взмолился он. — Пожалуйста, прекрати и ложись спать. Я больше не могу разговаривать об этом.