Палеолит СССР

Введение Краткая история изучения палеолита Обзор источников (П.И. Борисковский)

Палеолит — первая из двух основных эпох каменного века — являлся временем существования ископаемого человека, а также ископаемых, ныне вымерших животных и совпадает с двумя первыми большими подразделениями четвертичного геологического периода — эоплейстоценом и плейстоценом; неолит, как и более поздние археологические эпохи, относится уже к следующему этапу четвертичного периода — к голоцену, геологической современности. Начало палеолита отмечено появлением на земле древнейших обезьяноподобных людей, изготовлявших примитивные каменные орудия (свыше 2 млн. лет назад). Конец палеолита, переход от него к промежуточной эпохе, мезолиту, датируется на территории нашей страны примерно 10 тыс. лет назад.

Археология палеолита, палеолитоведение представляет собой особый своеобразный раздел археологической науки, довольно сильно отличающийся от других ее разделов, трактующих более поздние эпохи. Кратко и схематично отличия можно представить следующим образом.

Предметом палеолитоведения являются отрезки времени огромной продолжительности. Археология палеолита имеет дело не с веками и тысячелетиями, а даже с миллионами лет.

Вследствие глубокой древности палеолита как сами палеолитические памятники, так и вещественные остатки, с ними связанные, дошли до нас в сравнительно очень небольшом числе, исключительно скудны и фрагментарны. Многие категории археологических находок (дерево, кожа и др.) в палеолитических поселениях вообще не сохранились или сохранились в виде редчайшего исключения.

Так как палеолит предшествует геологической современности и был временем существования ископаемых видов животных и растении, а палеолитические люди в гораздо большей степени, чем их потомки, зависели от окружающей природы, археология палеолита гораздо теснее, чем археология позднейших эпох, связана с естественными науками, в первую очередь с четвертичной геологией, седиментологией, палеозоологией, палеоботаникой и др.

Наконец, палеолитическая культура в пределах всего обитаемого тогда мира обладала значительным сходством, гораздо большим, чем культура позднейших эпох. При этом чем в бо́льшую древность мы опускаемся, тем ощутимее становятся черты сходства, хотя никогда последнее не превращается в тождество. Б результате палеолит СССР останется непонятным без широкого привлечения сравнительных материалов по палеолиту зарубежных, порой весьма отдаленных стран.

Приведенный перечень особенностей палеолита и методики его изучения не является исчерпывающим, но дает известное представление о своеобразии этого отрезка истории человечества.

Значительное сходство палеолитической культуры на широких пространствах делает особенно важной проблему периодизации. Эпоха палеолита — это та канва, на которой развертывалась история палеолитического населения территории нашей страны.

Пользующаяся широкой известностью периодизация палеолита претерпела за последние годы некоторые довольно существенные изменения. Первой, самой древней, эпохой палеолита теперь признается олдувайская (дошелль прежних периодизаций; иногда еще применяются термины «культура оббитых галек», или «галечная культура»). За олдувайской эпохой следует древний ашель (в основном шелль или аббевиль прежних периодизаций); затем — средний и поздний ашель; затем мустье, или мустьерская эпоха, сменяющаяся в свою очередь поздним, или верхним палеолитом.

Перечисленные эпохи представлены на всех территориях, заселенных палеолитическими людьми. Первые четыре из них — от олдувая до мустье включительно — многими исследователями, сторонниками двухчленного деления палеолита, объединяются под именем раннего, нижнего или древнего палеолита. Не меньшее число исследователей является сторонниками трехчленного деления палеолита; они относят к раннему, или древнему, палеолиту только эпохи от олдувая до позднего ашеля включительно, а мустье выделяют под именем среднего палеолита. Более дробные этапы позднего, или верхнего, палеолита, в отличие от дробных подразделений раннего палеолита имеют только локальный характер. Можно говорить, например, об этапах развития позднего палеолита Русской равнины, Крыма, Кавказа, Сибири (см. ниже), но не об этапах развития позднего палеолита территории СССР. На современном уровне наших знаний можно утверждать, что повсюду представленные хронологические подразделения позднего палеолита, какими несколько десятков лет назад считались ориньяк, солютре, мадлен, в действительности отсутствовали: ориньяк, солютре, мадлен и т. д. — это явления, характерные лишь для определенных районов зарубежной Европы.

Среди авторов настоящей книги есть сторонники как двухчленной, так и трехчленной периодизации палеолита. То, что в основу книги положена именно двухчленная периодизация, обусловлено в значительной мере расплывчатостью и спорностью границ между ашельскими и мустьерскими памятниками СССР, в то время как границы между мустье СССР и поздним палеолитом СССР совершенно четки и бесспорны. Читатель был бы затруднен поисками интересующих его памятников то ли в разделе, посвященном раннему палеолиту СССР, то ли в разделе, посвященном среднему палеолиту СССР, если бы последний был выделен. Но в тексте книги (особенно ч. III, гл. 1) можно встретить ссылки на средний палеолит.

Периодизация палеолита, как и археологическая периодизация вообще, основана на стратиграфии, на изучении развития материальной культуры палеолитического человека, на абсолютных датах, полученных изотопными (радиометрическими) методами. Но при создании периодизации палеолита особенно большую роль играют также данные геологии и изучение последовательного развития физического типа человека (палеоантропология), животного мира (палеозоология), растительности (палеоботаника, палинология). Наряду с радиоуглеродными данными (С¹⁴), обслуживающими все разделы археологии, здесь и только здесь широко применяются изотопные, калий-аргоновые даты. Однако следует учесть наличие определенных специфических трудностей. Радиоуглеродный, или радиокарбоновый, метод (С¹⁴) применим к дереву, торфу, костям, углю, имеющим древность до 45 тыс. лет. Датировка радиокарбоном предметов, древность которых 45–70 тыс. лет, дает большие ошибки, для определения же возраста более ранних предметов радиоуглеродный метод пока еще не может быть использован. А, с другой стороны, калий-аргоновый метод, применимый главным образом к вулканическим отложениям, охватывает промежуток времени от 400 тыс. до нескольких миллионов лет назад. Датировка этим методом отложений, возраст которых 100–400 тыс. лет, дает большие ошибки, а для отложений, имеющих древность менее 100 тыс. лет, калий-аргоновый метод пока не применим. Таким образом, между диапазонами применения обоих изотопных методов существует большое «мертвое пространство», большой зазор в пределах от 45 до 400 тыс. лет назад.

Наряду с археологическими эпохами к основным понятиям, к которым прибегают в археологическом исследовании, и к основным подразделениям, согласно которым классифицируется археологический материал, принадлежат археологические культуры. Своеобразные подразделения, характерные лишь для определенных эпох палеолита, представляют собой линии развития. Более крупными единицами, тесно связанными с археологическими культурами, являются историко-культурные области и зоны.

Вопрос об археологических культурах палеолита, впервые серьезно и аргументированно поставленный в советской литературе А.Н. Рогачевым (1957), в настоящее время всесторонне изучается многочисленными исследователями.

Кроме статей и книг, посвященных отдельным палеолитическим памятникам и их группам, назовем несколько важных обобщающих работ А.А. Формозова (1959, 1973, 1977), трактующих каменный век в целом и непосредственно примыкающих к культуроведческим работам еще более широкого охвата (Захарук Ю.Н., 1970, 1978; Каменецкий И.С., 1970; Бромлей Ю.В., 1973; Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А., 1971; Филин Ф.П., 1962 и многие другие). Данная проблематика рассматривается (порой с несовпадающих позиций) и авторами последующих разделов этой книги. Здесь мы начнем ее трактовку с вопроса о критериях выделения палеолитических культур.

Могут ли быть использованы в качестве свидетельства принадлежности позднепалеолитического памятника к той или иной культуре памятники палеолитического искусства? На этот вопрос, в связи с их большой редкостью, в настоящее время, на современном уровне нашего знания палеолитических памятников, приходится отвечать отрицательно. Большая часть произведений палеолитического искусства бесспорно была связана с материалами, подвергшимися быстрому разрушению (дерево, кожа, мех и др.), и таким образом погибла еще в глубокой древности. До нас дошло лишь относительно ничтожное число отрывочных образцов палеолитического искусства. Поэтому они не могут играть ту роль показателя культурной принадлежности, какую играет, скажем, массовый керамический орнамент эпох неолита и бронзы. Лишь в отдельных редких случаях, как, например, когда речь идет о позднепалеолитических поселениях Костенки I и Авдееве на Русской равнине (см. ч. III, гл. 1), свидетельства произведений искусства являются дополнительным аргументом в пользу отнесения палеолитического памятника к определенной культуре. При сопоставлении сибирских позднепалеолитических поселений Мальты и Бурети (ч. III, гл. 3) и установлении их однокультурности анализ произведении искусства, представленных в этих стоянках, имеет еще более важное значение. Других сколько-нибудь удавшихся попыток выделить палеолитические культуры на основании различий в произведениях искусства в советской археологической литературе нет. В мустьерскую же и в более ранние эпохи выраженные памятники искусства вообще отсутствовали, так что о их привлечении здесь в качестве этнического показателя речи быть не может. В дальнейшем накопление массового материала по палеолитическому искусству сможет изменить положение и позволит чаще использовать произведения искусства для выделения палеолитических культур.

Как отмечают А.Н. Рогачев и М.В. Аникович (ч. III. гл. 1), не совпадают также понятия «тип поселения» и «археологическая культура палеолита». В памятниках одной палеолитической культуры могут быть представлены разные типы поселения, а в памятниках разных культур — поселения одного и того же типа.

В результате основным и почти единственным показателем отнесения палеолитического памятника к той или иной культуре являются (на современном уровне наших знаний о палеолите и нашей методики изучения палеолитических поселений) каменные орудия, индустрия[1]. Эта их роль, показанная в работах ряда исследователей (А.Н. Рогачева, А.А. Формозова, Г.П. Григорьева и др.), особенно обстоятельно аргументирована В.П. Любиным, подчеркивающим на материалах мустье Кавказа, что систематизирующую функцию в палеолитических культурах выполняют каменные орудия — единственный целостный, повсеместно представленный и хорошо диагностичный компонент «объективированной» культуры: комплексы каменных орудии как весьма устойчивые, «жесткие» системы с взаимосвязанными частями могут быть приняты в качестве основного этнического признака, этноразграничительного показателя (Любин В.П., 1977а, с. 203).

Археологическую культуру в эпоху палеолита можно, следовательно, определить как устойчивое сочетание признаков в типологии каменного инвентаря (Григорьев Г.П., 1972а; Абрамова З.А., 1975а). Такое определение в общих чертах отражает взгляды большинства современных советских исследователей и принимается в основном авторами настоящего тома. Однако оно основано на способе выделения археологических культур и таким образом затрагивает только одну, «процедурную» сторону вопроса; вследствие этого, а также в силу своей обобщенности оно нуждается в ряде уточнений и оговорок. Прежде всего, «устойчивым сочетанием сходных типологических признаков» описываются и другие понятия, употребляемые в первобытной археологии (эпоха, путь развития, историко-культурная область); поэтому важно установить, какие именно признаки должны учитываться при выделении археологических культур, в какой мере они должны быть сходными для признания памятников однокультурными. Эти и подобные вопросы конкретной методики выделения археологических культур в нашей науке находятся в стадии разработки, вызывая множество споров. Так, защищаемый И.И. Коробковым (1971) тезис о том, что различия каменных орудий синхронных стоянок, если в ряде случаев и объясняются их разнокультурностью, то во многих других случаях обусловлены не этим, а формами хозяйственной деятельности, практиковавшимися на том или ином поселении (ср. также: Binford S.R., 1972), подвергается критике большинством исследователей. Однако было бы опрометчивым вовсе сбрасывать подобные объяснения со счета.

Среди палеолитических стоянок, относящихся к мустьерской эпохе, а особенно к позднему палеолиту, удается выделить памятники, принадлежащие к одному времени и к одной культуре, но имеющие разное функциональное назначение: стоянки-мастерские, на которых производилась обработка камня, кратковременные охотничьи лагеря, долговременные поселения и т. д. (см. в частности, ч. II. гл. 2). Они различаются своими археологическими остатками. На страницах этой книги (см. ч. II, гл. 2, 3; ч. III. гл. 1) всесторонне обсуждаются критерии выделения различных культур мустьерского и позднепалеолитического времени, разные пути и методы такого выделения, спорность утверждений некоторых исследователей, касающихся существования тех или иных палеолитических культур. Как отмечает, в частности, Н.Д. Праслов (ч. II, гл. 3), следует очень осторожно подходить к выделению археологических культур на неполноценных материалах, остерегаясь принять поселения особого типа сохранности или своеобразные участки поселении за памятники особой исторической категории.

Вторая, очень важная и вместе с тем более сложная сторона проблемы археологической культуры — вопрос о содержании данного понятия. Мы подробнее остановимся на этом несколько ниже, здесь же отметим, что расхождения во взглядах различных специалистов по этому поводу тоже весьма велики. Намечаются две основные тенденции. Большинство исследователей используют понятия, выработанные в других науках об обществе («традиция», «этнос» и т. п.); Другие же считают достаточным определенно содержания на «чисто археологическом» уровне, через собственно археологические понятия, преимущественно через понятие «тип».

Едва ли правы те исследователя, которые предполагают изначальное существование палеолитических культур, начиная с олдувайской эпохи. Культуры — явление историческое, возникающее и развивающееся лишь на определенных этапах истории первобытного общества. Можно согласиться с А.А. Формозовым, предостерегающим от того, чтобы ставить знак равенства между палеолитическими культурами и культурами эпохи неолита и бронзы, а также подчеркивающим расплывчатый, нечеткий характер древнейших культурных различий. Отсутствуют основания для выделения в олдувайскую эпоху различных культур. Но уже в ашеле удается выделить своеобразные группы памятников, возможно, представляющие собой зарождающиеся культуры. В мустьерскую эпоху археологические культуры выступают отчетливее, а в позднем палеолите — еще более ясно.

В мустьерскую эпоху представлены также общности более крупного порядка, чем культуры, причем не территориальные. Они получили название линии развития (В.П. Любин), иначе — пути развития (Г.П. Григорьев), иначе — варианты (В.Н. Гладилин) и объединяют территориально разобщенные, однако близкие в технико-типологическом отношении индустрии[2]. Линии развития являются общими для обширных территорий Европы и Азии. Каждая из них включает большое количество мустьерских культур. В позднем палеолите они уже не наблюдаются. Общность, прослеживаемая внутри каждой линии развития (например, «типичное мустье», «мустье с ашельской традицией», «зубчатое мустье» и др.) иного характера, чем общность, наблюдаемая внутри той или иной мустьерской культуры. Она не связана с этническими объединениями. Вероятно, ограниченность технических возможностей людей мустьерской эпохи обусловливала независимое возникновение на разных территориях сходных технических приемов. Известную роль могла играть и общность происхождения (Любин В.П., 1977а; Гладилин В.Н., 1976).

В палеолите налицо и другие, тоже очень обширные, но уже территориальные единства. Это прежде всего историко-культурные области (этнокультурные области) — части ойкумены, у населения которых можно предполагать в силу общности социально-экономического развития, длительных связей и взаимного влияния сложились сходные культурно-бытовые (этнографические) особенности (Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А., 1971). Наряду с ними существовали и природно-хозяйственные области (зоны), где сходные природные условия создавали предпосылки для возникновения своеобразного хозяйственного уклада, отличающегося от хозяйственного уклада, представленного в соседних областях. Такое сходство природных условий и форм хозяйства сказывалось и на сходстве материальной культуры. Каждая из природно-хозяйственных областей могла включать несколько культур. Но общность этих культур объясняется уже не единством их происхождения и не существованием между ними историко-культурных связей, а сходством окружающей среды, образа жизни и хозяйства носителей данных культур.

Возникает вопрос, каково историческое содержание понятий культура палеолитического времени и историко-культурная область палеолита? Не надо забывать, что речь идет об этапах истории первобытнообщинного строя, когда только вызревал, а затем делал свои первые шаги родовой строи, основа всей первобытной истории. Вместе с родом только начинало возникать и племя. Поэтому простой перепое сюда расшифровки этих понятий, принятой для неолита и эпохи бронзы, был бы недопустим (Формозов А.А., 1977). Наиболее четко, как нам представляется, положения об историческом содержании понятия палеолитическая культура сформулировал на примере мустьерских культур Кавказа В.П. Любин (1977а), развивающий здесь идеи А.Н. Рогачева (1957) о социальном и этнографическом содержании этого понятия. Палеолитические культуры, надо думать, отвечают территориально обособленным, самостоятельным, устойчивым производственным ячейкам этно-социального развития, которые объединялись силой родства, языка, социально-экономических установлений, осознанием членами этноса своего группового единства (Любин В.П., 1977а, ср.: Бромлей Ю.В., 1973). Каждая такая социальная и вместе с тем этническая ячейка вырабатывала у себя на основе предыдущего опыта отдельные специфические второстепенные детали техники и орудий, которые затем превращались в устойчивую техническую традицию, закреплялись и передавались по наследству из поколения в поколение. В мустьерскую эпоху эти группы первобытных людей являлись еще предшественниками будущих племен, и таким образом, мустьерские археологические культуры не могут рассматриваться как племенные. Но позднепалеолитические культуры, вероятно, уже соответствовали племенам или группам родственных племен, ибо эндогамное племя возникает взаимосвязано и одновременно с экзогамным родом. О более крупных этнических объединениях, например, о союзах племен или о народностях на ступени палеолита говорить не приходится. Историко-культурные (этнокультурные) области палеолита не отвечают каким-либо пусть даже неустойчивым этническим объединениям. Племена (и предшествовавшие им более примитивные и расплывчатые этно-социальные группы), входившие в одну историко-культурную область, осуществляли между собой на протяжении очень длительных эпох эпизодические хозяйственные, технические и социальные связи, взаимное влияние, были близки по образу жизни, бытовому укладу, хозяйству. Быть может, часть их была связана и общим происхождением. Впрочем, следует иметь в виду, что не все культуры обязательно входили в какую-либо историко-культурную область. Последние образовывались не всегда.

Мы переходим теперь к краткому очерку истории изучения палеолита СССР и к еще более краткому вступительному обзору источников.

История изучения палеолита нашей страны насчитывает немногим более 100 лет. Начало ей было положено в 1871 г. открытием И.Д. Черским и А.Л. Чекановским палеолитических культурных остатков на территории Иркутска. За этой находкой последовали другие. В первую очередь следует назвать открытия Ф.И. Каминским (1873 г.) Гонцовской стоянки на Полтавщине, И.С. Поляковым (1879 г.) Костенковской стоянки (Костенки I) на Дону. К.С. Мережковским (1879–1880 гг.) ряда палеолитических пещер и стоянок Крыма, И.Т. Савенковым (1883–1884 гг.) нескольких стоянок на Афонтовой горе у Красноярска, В.В. Хвойкой (1893 г.) Кирилловской стоянки в Киеве, Ф.К. Волковым (1908 г.) Мезинской стоянки на Десне. Приведенный перечень не является исчерпывающим, но охватывает наиболее важные, сыгравшие значительную роль в развитии отечественной науки, работы. Открытия в большинстве случаев сопровождались раскопками. В отдельных случаях последние производились систематически, в течение нескольких лет. Так, в 1894–1900 гг. исследовалась В.В. Хвойкой Кирилловская стоянка, а в 1909–1916 гг. Ф.К. Волковым и его учениками — Мезин. Большое значение имели и проведенные в 1914–1915 гг. при ближайшем участии В.А. Городцова новые раскопки Гонцов (Городцов В.А., 1926).

В целом объем полевых работ по палеолиту (разведки, сбор подъемного материала, наблюдение за хозяйственными и строительными земляными работами, раскопки) был в дореволюционной России очень незначительным. Этот раздел археологии, как тесно связанный с материалистическим естествознанием, не пользовался почетом в официальной русской дореволюционной археологической науке. В результате к 1917 г. на территории России было известно менее двух десятков палеолитических местонахождений; степень исследованности каждого из них являлась очень небольшой. Все же разрозненными полевыми работами небольшого масштаба, организовывавшимися самыми разными научными установлениями, а часто усилиями отдельных археологов-энтузиастов, действовавших на свой страх и риск, без чьей-либо поддержки, было доказано заселение ряда территорий Европейской России, Украины, Крыма, Кавказа, Сибири палеолитическими людьми, выявлены разные типы памятников, успешно разрабатывалась методика раскопок палеолитических поселений, обнаружены замечательные произведения палеолитического искусства. Именно в эти предреволюционные десятилетия положено начало комплексному исследованию палеолитических памятников с участием геологов и палеозоологов. Были созданы предпосылки для сложения отечественной школы изучения палеолита.

Полевые работы в дореволюционной России по палеолиту подытожены известной, очень тщательно составленной сводкой А.А. Спицына (Спицын А.А., 1915), явившейся, по образному выражению С.Н. Замятнина, своего рода сигналом о бедственном состоянии у нас этой отрасли археологического знания (Замятнин С.Н., 1916). Работа А.А. Спицына не претендовала на обобщения. Последние вышли из-под пера Ф.К. Волкова (Волков Ф.К., 1913). Ф.К. Волков не смог дать правильной оценки ряду выдающихся достижений русских и украинских исследователей палеолита. Его работы содержат ошибки. Но в то же время он много сделал для внедрения в отечественную науку о палеолите строгих научных требований, для ознакомления русских и украинских археологов с передовыми в ряде отношений методами изучения палеолита, выработанными во Франции, наконец, для борьбы с дилетантизмом. Учениками Ф.К. Волкова являлись создатель советской школы изучения палеолита П.П. Ефименко, а также один из самых крупных советских палеолитоведов Г.А. Бонч-Осмоловский.

После Великой Октябрьской социалистической революции исследования по палеолиту СССР развернулись очень широко. Уже за период с 1917 по 1941 г. они дали крупные результаты. Количество палеолитических памятников, известных на территории СССР, превысило 300. Были ликвидированы многочисленные белые пятна на карте палеолита СССР, открыты местонахождения, более древние, чем мустьерские (Замятнин С.Н., 1937а), обнаружены погребения и костные остатки ископаемых людей, как неандертальцев, так и позднепалеолитических (Бонч-Осмоловский Г.А., 1940; Окладников А.П., 1949; Герасимов М.М., 1931). Целые группы стоянок и пещер подверглись систематическим, планомерным раскопкам с участием представителей естественнонаучных дисциплин (Бонч-Осмоловский Г.А., 1934; Сосновский Г.П., 1934). Были созданы обобщающие труды, посвященные геологии и фауне палеолита СССР (Мирчинк Г.Ф., 1934; Громов В.И., 1948).

Переломными в развитии отечественного палеолитоведения явились конец 20-х и начало 30-х годов. Это был период марксистско-ленинской перестройки советской археологической науки, превращения ее в науку историческую. Советские исследователи поставили перед собой задачу изучать палеолитические памятники не как места залегания каменных и костяных орудий и остатков ископаемой фауны, а как источники воссоздания истории первобытнообщинного строя. Эта задача вызвала к жизни новую методику раскопок древних поселений, а последняя привела в свою очередь к обнаружению и расшифровке остатков разнообразных палеолитических жилищ (Замятнин С.Н., 1935а; Ефименко П.П., 1931, 1934; Воеводский М.В., 1948). Тем самым советские исследователи заняли ведущее положение в мировой науке о палеолите. Одновременно с этим в 30-х годах был ликвидирован разрыв между историей первобытной культуры и социологией, с одной стороны, и археологией палеолита, с другой. Вместе с этнографами и антропологами советские палеолитоведы создали разработки периодизации ранних этапов развития первобытнообщинного строя и примерного сопоставления их с эпохами каменного века (Ефименко П.П., 1953; Замятнин С.Н., 1961а).

Необходимо отметить и недостатки в исследованиях советских специалистов по палеолиту 30-х годов. Это — увлечение социологизаторскими схемами, недостаточный учет конкретного исторического своеобразия различных палеолитических памятников и их групп. Однако эти ошибки не повели к какому-либо умалению полевых работ. Показательно, что такие, получившие всемирную известность палеолитические памятники, как Яштух, Тешик-Таш, Костенки I, Костенки IV, Тимоновка, Чулатово, Пушкари, Елисеевичи, Мальта, Буреть и многие другие, были открыты или же подверглись широким раскопкам именно в это предвоенное десятилетие.

К числу крупнейших достижений советской довоенной науки о палеолите следует отнести выпуск двух первых издании фундаментального труда П.П. Ефименко (1934, 1938), ставшего на ряд десятилетий настольной книгой для всех исследователей каменного века и историков первобытного общества, равно как и создание трехтомной и по сей день являющейся образцовой монографии Г.А. Бонч-Осмоловского о гроте Киик-Коба (Бонч-Осмоловский Г.А., 1940, 1941, 1954; последний том опубликован посмертно).

В период Великой Отечественной войны советская наука о палеолите понесла тяжелые утраты (гибель исследователей, разорение памятников и коллекций). Но уже в 1945 и 1946 гг. как полевые, так и обобщающие теоретические работы развернулись в очень широких размерах и успешно продолжаются по сей день.

За отрезок времени с 1945 по 1983 г. авторитет отечественной школы изучения палеолита закрепился как в советской, так и в мировой археологической науке.

Для характеристики исследований послевоенных десятилетий показательно то, что в настоящее время на территории СССР известно свыше 1000 палеолитических памятников. Они теперь открыты практически во всех частях Советского Союза. Давние слова А.А. Спицына: «Неолита нет там, где его не ищут», становится возможным в значительной степени распространять и на палеолит. Впервые установлено заселение палеолитическими людьми территории Армении, Азербайджана, Туркмении, Таджикистана, Казахстана, Приморья, Крайнего Севера нашей страны, включая бассейны Печоры и Алдана, Камчатку. Тщательно раскопаны сотни палеолитических стоянок и пещер с хорошо выраженным культурным слоем, сохранившим фаунистические остатки. Но главное не этот количественный и территориальный рост, а усовершенствование методов исследования, постановка и разрешение ряда новых историко-археологических проблем, гораздо более высокий, чем в предвоенные десятилетия, уровень использования палеолитических памятников как исторических источников. Есть все основания говорить о качественно новом этапе развития советской науки о палеолите.

Останавливаясь более подробно на характерных признаках этого этапа, следует назвать комплексность исследований, гораздо более широкое привлечение к ним представителей естественно-научных дисциплин, глубокое внимание, уделяемое палеоэкологии (ПРПО, 1969; ПЧПС, 1974; ПДЧ, 1977; Археология и палеогеография…, 1978). Резко увеличилось число древне- и позднепалеолитических памятников и их групп, всесторонне, комплексно исследованных при ближайшем участии геологов, палеопедологов, палеозоологов, палеоботаников и других специалистов. К таким памятникам относятся стоянки Поднестровья (Черныш А.П., 1959; Иванова Н.К., 1959; Многослойная…, 1977), Костенковские поселения (Рогачев А.Н., 1957; Лазуков Г.И., 1957; Величко А.А., 1963), стоянки Десны (Величко А.А., Грехова Л.В., Губонина З.П., 1977), Сунгирь (Сукачев В.Н., Громов В.И., Бадер О.Н., 1966), Кударские пещеры (Любин В.П., 1980), стоянки и местонахождения Средней Азии (Ранов В.А., Несмеянов С.А., 1973), берегов Енисея (Абрамова З.А., 1979а, б; Цейтлин С.М., 1979) и многие другие. С этим же связано распространение при изучении палеолитических памятников метода радиоуглеродного датирования. Как известно, он начал широко применяться в зарубежной археологии с 1949 г. Еще в 60-х годах советская археология существенно отставала в данной области от археологической науки в ряде зарубежных стран. За последнее десятилетние разрыв значительно уменьшился. Для многих стоянок и их групп получены целые серии проверенных радиоуглеродных дат (Проблемы абсолютного датирования, 1972; Геохронология СССР, 1974; Геохронология четвертичного периода, 1980). Все же пока еще нельзя утверждать, что радиоуглеродные даты стали основой хронологии и периодизации палеолита СССР. Они должны стать такой основой в более или менее близком будущем.

Особенно успешно продолжала развиваться за прошедшие три десятилетия выработанная советскими исследователями палеолита и оказавшая большое влияние на мировую археологическую науку методика раскопок поселений. Б результате в настоящее время на территории СССР открыты и опубликованы многие десятки разнообразных палеолитических жилищ и их групп (Рогачев А.Н., 1959; 1970). Доказано существование долговременных жилищ в мустьерскую эпоху (Черныш А.П., 1965). Проделана большая работа по выявлению разных типов поселений и их составных частей и деталей (очаги, места обработки камня и др.).

Одним из центральных разделов палеолитоведения всегда являлось и является в наши дни изучение каменных и костяных орудии. В этой области следует прежде всего назвать созданные советской археологической наукой трасологические методы, изучение назначения первобытных орудий по следам изношенности, сохранившимся на их поверхности (Семенов С.А., 1957; 1968). Археологическая трасология — иначе функциология каменного века — начала вырабатываться еще в конце 30-х годов, но расцвет ее относится к послевоенным десятилетиям. В настоящее время она широко дополняется и проверяется экспериментальными исследованиями, представляющими собой, как можно полагать, одну из наиболее удачных и перспективных форм научного моделирования в изучении каменного века. В области экспериментальных, а особенно трасологических исследований техники каменного века советская наука занимает ведущее положение среди зарубежных археологических школ.

Было бы ошибочно противопоставлять трасологию типологии каменных орущий или отрывать одну от другой. Если в индивидуальной исследовательской практике отдельных специалистов по палеолиту можно наблюдать иногда недооценку трасологии при чрезмерном внимании, уделяемом типологии, или же обратное явление, то в целом советской науке о палеолите это чуждо. Наряду с трасологическими и экспериментальными исследованиями советские археологи, особенно за последние полтора десятилетия, успешно исследовали проблемы типологии палеолита. Разрабатывались проблемы галечных орудий, зубчатого мустье, леваллуа, позднепалеолитических орудий, разных особенностей техники раскалывания кремня и ретуши, разновидностей отщепов, пластин и нуклеусов (Любин В.П., 1965; Ранов В.А., 1971; Сулейманов Р.Х., 1972; Абрамова З.А., 1971; 1972б; Гладилин В.Н., 1976). В значительной степени именно с этими разработками были связаны вообще методические и методологические исследования; опыты обоснования и развития типологического метода, разработки системы основных понятий и т. д.

Важным достижением советской науки о палеолите, характеризующим послевоенный этап ее развития, явилось установление существования в позднем палеолите ряда культур (Рогачев А.Н., 1957). Эти культуры были частично одновременны одни другим и развивались в сложных взаимоотношениях. Затем было доказано наличие различных культур еще в мустьерскую эпоху древнего палеолита (Любин В.П., 1977а). В настоящее время оживленно обсуждаются вопросы выделения культур в ашеле. Можно констатировать, что несколько упрощенные, прямолинейные представления о палеолите 30-40-х годов, в которых на первый план выступало автохтонное развитие техники, хозяйства и культуры, и только оно, сменились конкретно-историческими разработками, выявляющими происхождение и взаимодействие разнообразных палеолитических культур во всем их своеобразии.

Точно так же, как трасология не означает отрицания типологии каменных орудий, изучение палеолитических культур в их взаимных отношениях, передвижениях и развитии не означает отказа от социологии палеолита. Последние десятилетия советские археологи продолжали настойчиво работать над реконструкцией общественных отношений эпохи палеолита, в частности над проблемой значимости разных категорий палеолитических культурных остатков для подобной реконструкции (Ефименко П.П., 1953; Окладников А.П., 1968; Григорьев Г.П., 1972; Борисковский П.И., 1979). Подвергся пересмотру вопрос о первобытном стаде и о материнском роде, об эпохах палеолита, которые могли бы отвечать этим стадиям развития первобытнообщинного строя.

Послевоенный этап советской науки о палеолите ознаменовался также крупными сдвигами в области изучения памятников первобытного искусства и погребального культа. В первую очередь следует назвать открытие палеолитической живописи Каповой пещеры (Бадер О.Н., 1965), росписей на костях Мезина и Межиричей (Шовкопляс И.Г., 1965; Пидопличко И.Г., 1976), новых разнообразных женских статуэток в Костенках I (А.Н. Рогачев, Н.Д. Праслов), Авдееве (М.В. Воеводский, М.Д. Гвоздовер, Г.П. Григорьев), Гагарине (Л.М. Тарасов) и Хотылеве II (Ф.М. Заверняев). Единственная из национальных археологических школ, советская школа изучения палеолита создала исчерпывающий свод памятников палеолитического искусства, открытых на территории СССР (Абрамова З.А., 1962). Если до 1941 г., помимо мустьерских погребений Киик-Кобы и Тешик-Таша, на территории СССР было известно только одно позднепалеолитическое погребение в Мальте, то в настоящее время весьма богатые и выразительные группы памятников позднепалеолитического погребального культа изучены в Костенковских стоянках и в Сунгире.

После краткого очерка истории научения палеолита СССР мы перейдем теперь к источниковедческим вопросам, к современному состоянию изученности памятников этой эпохи на территории нашей страны. Достижения отечественной науки о палеолите впечатляющи. Но это не должно заслонять от нас те вопросы и проблемы, которые исследованы недостаточно или для разрешения которых наука не располагает удовлетворительными материалами.

Территории нашей страны, которые могли быть обитаемы в палеолите, но где достоверные и выразительные памятники этих эпох не обнаружены или почти не обнаружены, немногочисленны и относительно необширны. К ним относятся среднее течение Волги между Саратовом и Горьким и непосредственно прилегающие к нему с запада, востока и севера районы, а также Западная Сибирь к северу от Алтая. Несколько более многочисленны территории, где открыты памятники ограниченного хронологического диапазона, относящиеся лишь к определенным, ограниченным эпохам палеолита, тогда как пещеры, стоянки, местонахождения других эпох не представлены или представлены очень слабо. Так, в Крыму и в Средней Азии открыто много выразительных памятников мустьерской эпохи, в то время как поздний палеолит известен очень плохо. В Казахстане хорошо, многочисленными богатыми местонахождениями представлен ашель, а мустьерские и позднепалеолитические памятники бедны и невыразительны. Палеолитические памятники Приморья очень немногочисленны и, как правило, не содержат фаунистических остатков. Между Воронежем и Курском на юге и Владимиром на севере известно много позднепалеолитических поселений, в то время как мустьерские отсутствуют, хотя и хорошо представлены к северо-западу от Курска, в районе Брянска, на Десне. Особенностью подобных белых пятен и абсолютных, и относительных, хронологических, является то, что в процессе полевых изысканий они сравнительно быстро сужаются или исчезают. Поэтому, как нам представляется, и приведенный здесь их краткий перечень имеет в значительной степени преходящий характер.

Сложнее обстоит дело с вопросом о находках древнейших, относящихся к олдувайской и ашельской эпохам, остатков человеческой культуры. Проблема эта специально рассматривается ниже (часть II. гл. 1). Здесь отметим лишь, что в СССР отсутствуют хорошо стратифицированные комплексы каменных орудий, более древние, чем ранний ашель. Следует ли ожидать в дальнейшем в южных районах нашей страны открытия олдувайских остатков, или же первые люди здесь появились только в ашеле, — вопрос этот не может в настоящее время считаться окончательно решенным.

Речь шла о количественных проблемах — территориальных и хронологических. Менее благополучно обстоит дело, если перейти к качеству имеющихся налицо палеолитических памятников СССР, к тому, насколько полными и всесторонними они являются к насколько полно и всесторонне они исследованы и опубликованы. В понятие полноты и всесторонности памятника мы включаем в первую очередь связанность его с хорошо выраженным и хорошо сохранившимся культурным слоем, содержащим фаунистические остатки, поддающиеся геологической датировке и доставившем радиоуглеродные даты. Сюда же относится наличие на памятнике нескольких перекрывающих друг друга разновременных культурных слоев. Наконец, в это же понятие входит связанность с памятником хорошо сохранившихся и поддающихся расшифровке древних хозяйственных и жилищно-бытовых комплексов, произведений искусства, палеоантропологических остатков.

Ашель представлен на территории СССР только пятью полноценными пещерными памятниками с хорошо выраженным культурным слоем, включающим фаунистические остатки. Это — Кударо I и III, Донская и Азыхская пещеры на Кавказе и Выхватинцы в Молдавии. Остальные ашельские памятники — богатые местонахождения, доставившие большие серии выразительных каменных изделий, но без сопровождающих фаунистических остатков и большей частью залегающих на поверхности земли (Сатани-Дар, Яштух, Житомирская стоянка, Королево и многие другие), или же аналогичные бедные местонахождения и находки единичных каменных изделий. Подобные местонахождения в ряде случаев геологически датируются, но эти даты не являются бесспорными. Радиометрические даты, в том числе и для пещерных памятников, отсутствуют, так как ашель располагается как раз в промежутке между диапазонами применения калий-аргонового и радиоуглеродного методов абсолютного датирования.

Гораздо лучше представлена мустьерская эпоха, все ее подразделение. Сюда относится большое число выразительных пещер и поселений под открытым небом с хорошо выраженным культурным слоем, включающим фаунистические остатки, геологически датируемым и доставившим радиоуглеродные даты. Многие являются многослойными, содержат несколько мустьерских культурных слоев. Некоторые сохранили остатки жилых сооружений. Несколько мустьерских памятников Крыма и Кавказа и один Узбекистана доставили выразительные палеоантропологические остатки. Единичные человеческие остатки происходят и из отдельных мустьерских памятников Приазовья.

Памятники, непосредственно сменяющие мустьерские, относящиеся к самому началу позднего палеолита, являются в СССР немногочисленными, и хронологическое их положение небесспорно. Это связано не с безлюдностью обширных земель в начале позднего палеолита, а в значительной степени с отсутствием общепризнанной устоявшейся общей периодизации позднего палеолита СССР, которая охватывала бы не только бассейны некоторых крупных рек, отдельные регионы, а широкие территории, скажем, от Белоруссии до Урала и от Урала до Приморья. Такая общая периодизация только вырабатывается.

Зато поздний палеолит в целом представлен в СССР хорошо, большим числом полных и всесторонних памятников, в том числе и многослойных. В ряде поселений сохранились и тщательно изучены выразительные хозяйственно-бытовые остатки. Многие десятки памятников доставили радиоуглеродные даты. Все же последних относительно мало, и пока еще в этом отношении палеолит СССР уступает палеолиту Центральной и Западной Европы. Относительно мало и палеоантропологических остатков.

Если говорить о современном состоянии изученности палеолита СССР, то, пожалуй, наиболее узким местом остается монографическая комплексная всесторонняя публикация палеолитических поселений. Еще многие богатые и раскопанные в больших размерах памятники, начиная с таких классических, как Тимоновка I, Елисеевичи, стоянка Талицкого, Самаркандская стоянка, Мальта, остаются монографически неопубликованными, что, естественно, затрудняет дальнейшее развитие исследований по палеолиту СССР.

Для археологии палеолита, как, впрочем, и для других разделов археологической науки, характерно наличие многих спорных положений. Наука о палеолите развивается в оживленных дискуссиях. Горячие споры идут не только между представителями передового марксистско-ленинского мировоззрения, с одной стороны, и буржуазными учеными, с другой, но л внутри советской школы изучения палеолита, среди исследователей, стоящих на позициях марксизма-ленинизма. Многие проблемы палеолита не имеют единого решения. Исследователи дают на них неодинаковый ответ. В ходе дискуссий, порой многолетних, одни спорные моменты снимаются и устанавливаются общепризнанные положения, но вместе с тем возникают новые спорные вопросы. Это нормальный процесс развития науки. Течь, разумеется, идет не о разногласиях между профессионалами и дилетантами, а о концепциях, которые, будучи спорными, вместе с тем допустимы на профессиональном научном уровне, которые имеют хождение на равных правах.

Подобные расхождения по отдельным вопросам имеются и между авторами настоящей книги. Они, эти расхождения (их сравнительно немного), отражают состояние современной советской и зарубежной науки о палеолите. Мы уже останавливались на таких спорных моментах, когда шла речь о периодизации палеолита (вопрос о среднем палеолите), о критериях выделения палеолитических культур и других подразделений. Имеются расхождения в применении отдельных археологических терминов и в датировке некоторых памятников. Наглядный пример последних — вопрос о возрасте известного древнепалеолитического местонахождения Сатани-Дар в Армении, датируемого Н.Д. Прасловым (ч. II, гл. 1) ранним ашелем, а В.П. Любиным (ч. II, гл. 2) — в основном концом ашеля.

Авторы и редакция тома не считали целесообразным сглаживать, нивелировать подобные единичные расхождения, превращая книгу в нечто безликое и обтекаемое. Столкнувшись на страницах одного труда с отдельными случаями разной трактовки тех или иных проблем, читатель лучше ознакомится с современным состоянием науки о палеолите, сможет ближе подойти к лаборатории исследователя. Нов тексте в соответствующих местах сделаны оговорки для того, чтобы спорное в действительности положение не выглядело как единственно существующее и единственно возможное.