Палеонтолог

Глава 15

Оливия

— Спасибо, Оливия. Завтрак выглядит восхитительно. — Голос Бена звучал совершенно нормально, но его настойчивый взгляд, сообщавший, что он не только трахнул меня час назад, но и подумывает о повторном сексе прямо сейчас, заставил мою киску затрепетать, а соски напрячься. Боже мой… с каких пор я так помешалась на сексе?

«С тех пор как поняла, насколько хорошо Бен Моррис трахается?»

Я поспешно вернулась на кухню и бросила кастрюлю в раковину отмокать, а сама принялась вытирать столы. Бен не просто хорош в сексе, он был великолепен, и я быстро становилась одержимой им и его огромным членом.

— Привет, Бен! — Я слышала волнение в голосе Лютера даже из кухни.

Я поспешила в столовую, потирая натруженные руки и улыбаясь Лютеру.

— Привет, милый. Как спалось?

— Хорошо. — Лютер опустился в кресло рядом с Беном и широко улыбнулся ему. — Хочешь повеселиться со мной сегодня, Бен? Придет Ноа, и он хочет с тобой познакомиться. Ты мог бы потренироваться с нами в стрельбе из лука.

Бен поднял бровь в изумлении.

— Стрельба из лука?

— Игрушечный лук, — быстро сказала я.

— Ноа хочет стать актером, поэтому ему нужно тренироваться с теми вещами, которые он может использовать в кино, — поделился Лютер.

— Как стрельба из лука, — понимающе протянул Бен.

— Ага, — радостно подтвердил Лютер. — Ну, что скажешь? Хочешь пострелять со мной и Ноа?

— Лютер, — вмешалась я, — Бен здесь, чтобы работать над своей книгой, помнишь?

— Но сегодня суббота, — заявил Лютер. Его глаза загорелись. — Сегодня суббота! Можно мне «Коко попс» на завтрак?

— Можно, — соглашаясь, кивнула я.

— Круто. — Он соскользнул со своего места и пританцовывая направился на кухню.

— В выходные ему разрешается есть хлопья с сахаром, — уточнила я, хотя на лице Бена не было осуждения. Он ничего не ответил, и я вздохнула. — Прости. Я обороняюсь без причины, но после многих лет, когда мой бывший придирался по каждому пустяку, с трудом удается сдерживаться. Я работаю над этим.

— Твой бывший, похоже, настоящий придурок, — хмыкнул Бен.

— Это точно, — согласилась я. — Во многих смыслах. Если бы я знала истинного Алана, то никогда бы не вышла за него замуж, но он прекрасно умеет маскировать свое истинное «я», когда это необходимо. Именно поэтому мои родители во всем принимают его сторону. Они видят только очаровательного Алана.

— Ты рассказала им, что он тебе изменил? — тихо спросил Бен.

— Да. Они никогда этого не говорили вслух, но кажется считают, что в его измене, я сама виновата.

Бен покачал головой.

— Никогда не пойму, зачем людям вообще заводить детей, если все, что они делают, — это обращаются с ними как с дерьмом. Какой в этом смысл?

— Они могут быть и часто бывают хорошими родителями, — возразила я. — Но они не видят настоящего Алана и полную картину нашего брака. Просто хотят, чтобы я была счастлива и…

— У них забавный способ показать это, — недовольно бросил Бен.

Он уставился на недоеденные вафли, и его лицо передернулось, а я почувствовала себя паршиво из-за того, что вообще жалуюсь на своих родителей после того, что Бену пришлось пережить.

— Бен, прости. Мне не стоило жаловаться тебе на своих родителей, не тогда, когда твои…

Я резко замолчала. Черт возьми, я не хотела, чтобы Бен знал, что мы обсуждали его с Айрис.

Бен внимательно посмотрел на меня.

— Не тогда, когда мои что, Оливия?

— Ничего, — смутилась я. — Неважно.

На его щеках проступили красные пятна, и он взорвался:

— Дай угадаю, в этом паршивом городке нашелся не один доброжелатель, готовый поделиться с тобой историей бедных Бена и Гриффина Моррисов и их поганого детства?!

— Прости, — быстро сказала я. — Это не мое дело.

— Не твое, — раздраженно согласился Бен — Мы же договорились, что ничего личного, помнишь?

— Да, — покладисто кивнула я. — Мне жаль, что я завела разговор об Алане. Я больше так не буду.

Бен нахмурился.

— Нет, я не это имел в виду. Я не расстроен, что ты…

— Все хорошо, — заверила я его. — С этого момента все будет легко и непринужденно. Я обещаю.

Лютер вернулся в столовую, неся миску с хлопьями и ложку. Он сел рядом с Беном, и моя надежда на то, что Лютер забыл о своей просьбе, улетучилась, когда сын снова спросил:

— Ты проведешь сегодня время с нами, Бен?

— Мне нужно еще поработать, приятель, — мягко сказал Бен.

Лицо Лютера вытянулось, но он кивнул.

— Да, хорошо.

Бен быстро взглянул на меня и добавил:

— Но я сделаю небольшой перерыв, когда придет Ноа, чтобы познакомиться с ним.

— Да?! — Лютер просиял. — Классно, потому что я уже сказал Ноа, что он сможет встретиться с тобой.

— Лютер, — настойчиво сказала я, когда Бен рассмеялся. — Ты не будешь больше давать подобных обещаний, договорились?

— Но, у меня все получилось, — довольно заявил Лютер, отправляя в рот огромную ложку хлопьев.

Бен засмеялся сильнее, и я тоже не смогла удержаться от смеха.

— О боже, Лютер.

Бен взглянул на меня, и я, все еще чувствуя себя неловко, тихо сказала:

— У меня остались вафли, если ты еще голоден?

— Я бы съел еще парочку, — согласился он, — если ты позавтракаешь со мной и Лютером.

Я приняла оливковую ветвь Бена с мягкой улыбкой.

— Мне бы этого хотелось.

Бен

Я вышел из своей комнаты, вращая головой из стороны в сторону, пока моя шея не хрустнула как следует. Было чуть больше трех, и, если не считать короткой передышки около одиннадцати, чтобы встретиться с другом Лютера Ноа, я писал весь день.

Меня захлестнула волна головокружения. Если я смогу продолжать в том же темпе, то закончу книгу за пару недель и уложусь в сроки, которые требовал Алекс. Я коротко написал Алексу, что снова пишу, и облегчение Алекса было заметно даже по ответному сообщению.

Пока шел по коридору к лестнице, уговаривал себя придерживаться плана и отправиться в ресторан, чтобы перекусить там, но ноги принесли меня на третий этаж. Из гостевой комнаты в конце коридора послышался тихий голос Оливии, и я ускорил шаг, с нетерпением предвкушая встречу с ней.

Я заглянул в комнату. Лютер стояла рядом с Оливией, держа в руке кусок молдинга в виде короны.

— Мама, я могу забраться к тебе на плечи.

Оливия рассмеялась.

— Или ты можешь пойти во вторую спальню и взять стремянку, как я просила.

— Ладно, но я смогу поработать пневмостеплером?

— Нет, конечно, не сможешь, малыш. Это не игрушка, — объяснила Оливия. — Но ты можешь придерживать стремянку, пока я буду устанавливать потолочный молдинг.

— Но ты же говорила, что у тебя болят руки, и тебе больно их поднимать. Так что будет лучше, если я прикреплю молдинг, — возразил Лютер.

Оливия наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Дорогой, мои руки и правда болят, но ты спятил как та кукушка от какао, если думаешь, что я позволю тебе использовать этот степлер.

— Я даже не понимаю, что это значит, — проворчал Лютер.

— Это персонаж из очень давнишней рекламы хлопьев, — объяснил я. — Только старики ее помнят.

— Эй, приятель, не говори, что мои шутки устарели. — Оливия повернулась ко мне и насмешливо нахмурилась, заставив меня ухмыльнуться.

— Бен! — Лютер обернулся, и восторг на его лице чертовски приятно согрел мое эго. — Ты закончил писать?

— Да, — подтвердил я. — Как раз вовремя, чтобы помочь вам прикрепить эту деревянную розетку к потолку.

Лютер радостно завопил, когда я присоединился к ним и поднял кусок молдинга.

— Лютер, ты можешь взять стремянку, как просила твоя мама?

— Конечно! — Лютер выбежал из комнаты, а Оливия закатила глаза.

— Я уже пять минут прошу его сходить за стремянкой. А ты сказал один раз, и он тут же побежал.

— Ну что я могу поделать, Оливия, твой ребенок считает меня потрясающим, — с гордостью отозвался я.

Она рассмеялась и сказала:

— Я ценю твое предложение помочь, но на самом деле не обязан, ты ведь знаешь?

— Да, — согласился я. — Однако хочу помочь.

— Я бы протестовала гораздо сильнее, но очень хочется закончить ремонт до того, как появятся наши постояльцы, а у меня сегодня ужасно болят руки, — пожаловалась Оливия.

— Шлифовальные машины просто орудия сатаны.

В коридоре раздался громкий хлопок, и голос Лютера:

— Упс.

— О-о-о, — взволнованно протянула Оливия.

Я усмехнулся и направился к дверному проему раньше нее.

— Я его проверю. А ты держи молдинг и готовься с изумлением наблюдать, как я ловко управляюсь с пневмостеплером.

— Бен, ты видел сколько тако я могу съесть за раз? — возбужденно спросил Лютер.

— Просто невероятное количество тако, — согласился я. — У тебя, похоже не желудок, а бездонная бочка.

Лютер рассмеялся и снова замолчал, пока я наигрывал на пианино простую мелодию.

— У тебя здорово получается, — пылко похвалил Лютер, стоило мне закончить. — Ты научился играть, когда был маленьким?

Я покачал головой и подвинулся на скамье у пианино, чтобы освободить Лютеру место рядом с собой.

— Нет. Я не брал уроки, пока не поступил в университет.

— Почему?

Я колебался. Вряд ли когда-нибудь признаюсь Лютеру, что дело в моем отце, который выбил бы из меня все дерьмо, если бы я хотя бы заикнулся о желании играть на пианино. Любое наше с Гриффином увлечение, которое он считал хотя бы отдаленно женским, заканчивалось отцовскими кулаками и оскорблениями.

— Это потому, что твой отец подумал бы, что ты гей, как думает мой папа про меня? — Спросил Лютер.

От неожиданности я дернулся, и Лютер схватил меня за руку, словно опасался, что я упаду со скамьи. Я тщательным образом подбирал слова, размышляя, не стоит ли попросить помощи у Оливии, которая исчезла наверху.

— Мой отец не был настолько открытым, насколько следовало бы быть людям.

— Оу, — протянул Лютер. — Мой папа думает, что я гей, потому что ношу юбки, люблю танцевать и все такое.

— Если это так, ничего страшного нет, — мягко сказал я.

— Да, знаю. — Лютер ударил пальцем по клавишам пианино. — Мама тоже так говорит, но я такой же, как ты. Мне нравятся девочки.

Я рассмеялся.

— Откуда ты знаешь, что мне нравятся девочки?

— Когда ты рядом с мамой, у тебя всегда такое же выражение лица, как у отца Ноа перед тем, как он целует маму Ноа. Тебе нравится моя мама?

— Она нравится мне как друг, — уклончиво ответил я.

Лютер фыркнул и закатил глаза.

— Угу, конечно, верю.

К моему облегчению, он сменил тему.

— А, ты когда-нибудь был в музее Хейвенпорта?

— Да, — сказал я. — А ты?

— Да, мама часто водила меня туда, но у них открылась новая выставка про пауков, которую я хочу посмотреть. Я попросил маму отвезти меня, но она слишком занята ремонтом на третьем этаже. Тогда я предложил съездить на автобусе, но она сказала, что я еще слишком мал, чтобы путешествовать самостоятельно.

— Так и есть, — согласился я с доводами Оливии.

— Может, мы вместе сходим в музей, когда я в следующий раз буду в Хейвенпорте, — предложил Лютер нарочито непринужденно. — Если, конечно, ты не будешь занят.

— Конечно, с большим удовольствием, — заверил я.

— Круто! — Лютер чуть не запрыгал от радости на скамейке. — А где находится твой дом в Хейвенпорте? Может, он недалеко от дома моих бабушки и дедушки?

— Э-э, у меня нет дома, — признался я.

— Ты живешь в квартире, как мой отец сейчас?

Я смущенно откашлялся.

— Я живу в отеле «Хейвенпорт».

— Огромный отель в центре города? Типа, все время? — удивился Лютер.

— Да.

— Но почему?

— Я не смог найти дом, который мне понравился бы настолько, чтобы жить в нем, — солгал я.

— О. — Лютер снова постучал по клавишам пианино. — Ты можешь жить здесь с нами. Тебе ведь у нас нравится, правда?

— Я работаю в Хэйвенпорте, — мягко напомнил я.

Он пожал плечами.

— Ехать не так уж далеко. Держу пари, здесь намного лучше, чем в отеле.

— Так и есть, — согласился я.

— Значит, тебе стоит жить здесь, — решил Лютер. — Мы могли бы вместе развлекаться по выходным.

От такого полного надежды взгляда на его сияющем лице у меня что-то сжалось в груди. Самое безумное, что предложение Лютера не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Я бы снова оказался рядом с Гриффином, до университета не так уж и долго добираться, и зачем платить деньги отелю, если могу помочь Оливии, став постоянным платным гостем?

Если она рассчитывала закончить третий этаж к фотосессии, ей нужна помощь, а с моим строительным опытом я был идеальным вариантом. Кроме того, если мне удастся убедить ее проводить ночи в моей постели, позволяя неоднократно кончать… еще лучше. В моем проживании здесь не было никаких минусов.

«Ты что, забыл, где находишься? Люди в этом городе сидели сложа руки, пока ты и твой брат пребывали в аду, помнишь? Этот город полон плохих воспоминаний, и тебе здесь не место».

— Что думаешь, Бен? — Лютер все еще смотрел на меня с надеждой.

— Лютер? — Оливия вошла в гостиную. — Томпсоны скоро будут здесь. Ты подмел их комнату, как я просила?

— Ага, — отчитался Лютер. — Я сделал это, пока вы с Беном готовили ужин.

— Спасибо, — тепло сказала Оливия.

— Эй, мам, тебе не кажется, что Бен должен жить…

В это время открылась входная дверь, и Оливия показала Лютеру большим пальцем на выход.

— Пора идти, малыш.

Он ухмыльнулся и соскользнул со скамьи, следуя за Оливией в фойе. Я подождал несколько секунд, прежде чем встать и тоже направиться к двери.

— Приятно познакомиться с вами, мистер и миссис Томпсон, — почтительно сказал Лютер, прежде чем пожать руку коренастому седовласому мужчине, а затем и его жене.

— Ну какой же вежливый молодой человек, — умилилась миссис Томпсон. — Джерри, разве он не замечательный?

— Да, — подтвердил мистер Томпсон, ухмыльнувшись Лютеру. — Сколько тебе лет, сынок?

— Мне семь, — ответил Лютер.

Мистер Томпсон взглянул на меня и протянул руку.

— Джерри Томпсон, а это моя жена Вероника.

— Бен Моррис. — Я пожал им руки.

Дверь открылась, и в фойе вышел мужчина примерно моего возраста, с двумя дорожными сумками и большим чемоданом. Он был высоким и худощавым, со светлыми волосами, голубыми глазами, подведенными темной подводкой, и безмятежной энергией серфингиста. Только он поставил чемоданы на пол, как мистер Томпсон объявил:

— Это наш сын Дэвид. Он решил сопровождать нас в поездке. Я понимаю, что мы не предупредили, но не найдется ли у вас, так сказать, лишней комнаты в гостинице?

— Конечно, — сказала Оливия. — Добро пожаловать, Дэвид.

— Спасибо, — поблагодарил Дэвид.

Раскаленная докрасна ревность разлилась по моим жилам, когда Дэвид пожал руку Оливии, а его прикосновения и взгляд задержались на ней дольше, чем нужно. Я немедленно присоединился к ним. Поборов желание схватить Оливию за талию в откровенной попытке присвоить себе, я встал так близко к ней, что наши бедра соприкоснулись.

Я протянул ему ладонь, заставив Дэвида опустить руку Оливии и пожать мою.

— Я Бен.

— Приятно познакомиться. Вы муж Оливии? — Дэвид крепко пожал мне руку.

Прежде чем я смог поддаться своему необычайно сильному порыву выпалить «да», Оливия пояснила:

— Нет, Бен тоже гость.

— Моя мама не замужем. — Лютер присоединился к нам, и я заскрипел зубами, когда он уставился на Дэвида и выдал: — Ты очень красивый. Ты супермодель?

Джерри и Вероника рассмеялись, а Дэвид ухмыльнулся, прежде чем присесть на корточки перед Лютером.

— Привет, я Дэвид.

— Я Лютер. — Лютер пожал Дэвиду руку, прежде чем осмотреть ногти Дэвида, выкрашенные в ярко-красный цвет. — Мне нравится твой лак для ногтей. Ты модель?

— Нет, я художник, но спасибо за комплимент, — улыбнулся Дэвид.

Глаза Лютера расширились от восторга.

— Художник?

— Очень замечательный, — похвалилась Вероника. — Дэвид получал награды и участвовал во многих выставках в галереях.

— Ух ты, — восхитился Лютер. — Мама как-то водила меня в художественную галерею в Хейвенпорте. Это было круто.

— Это твои рисунки на тротуаре мелом? — спросил Дэвид.

— Да, — подтвердил Лютер. — Тебе понравилось?

— Они просто фантастические. Ты очень талантлив, — заявил он.

Лютер засиял.

— Ты просто супер.

Дэвид рассмеялся.

— Спасибо.

— Что ты рисуешь? — живо спросил Лютер. — Я рисую динозавров и других животных.

— В основном я пишу людей, — ответил Дэвид.

— Бабушка подарила мне на Рождество книгу о том, как рисовать людей, но у меня до сих пор плохо получается, — поделился с ним Лютер. — Лица получаются какими-то страшными.

— Знаешь, как только я устроюсь в своей комнате, захвачу свой этюдник и смогу поделиться с тобой несколькими полезными приёмами рисования человеческих лиц.

Глаза Лютера расширились до размеров маленьких лун.

— Правда?

— Абсолютно, — серьезно сказал Дэвид.

— Это было бы просто потрясающе. Обычно я рисую в столовой. Там очень хороший свет из всех окон. Как тебе? — спросил Лютер.

— Отлично, — ответил Дэвид и улыбнулся Оливии, его взгляд снова задержался на ее губах. — Может быть, твоя мама захочет присоединиться к нам. Она могла бы стать нашей моделью.

— Ты можешь, мам? Пожалуйста? — Лютер схватил ее за руку и умоляюще посмотрел.

Оливия пригладила его волосы.

— С удовольствием.

— Отлично! Я возьму свои художественные принадлежности из своей комнаты. — Лютер протиснулся мимо меня, словно я невидимка, и от ревности и здоровой порции обиды у меня разболелся живот.

Оливия смотрела на меня так, будто точно знала, насколько сильна моя детская ревность, и я нацепил на лицо улыбку.

— Приятно познакомиться со всеми вами.

Я развернулся и направился вверх по лестнице в свою комнату, испытывая искушение хлопнуть дверью, как угрюмый подросток. Я просидел за открытым ноутбуком около трех секунд, а затем прошествовал к кровати и рухнул на спину. Уставился в потолок, пока ревность настойчиво пела свою мерзкую песню в моих жилах.