Памятники природы Челябинской области

Исследователи края

В 1985—1986 годы Челябинским областным советом Всероссийского общества охраны природы (ВООП) и Челябинским отделением Географического общества СССР была организована экспедиция по обследованию природных достопримечательностей, объявленных памятниками природы. Экспедиция должна была разработать рекомендации по их охране, пополнению списка новыми уникальными объектами и ландшафтами и дальнейшему развитию природоохранного дела в области.

Экспедиция длилась около месяца. За это время был проделан путь более двух тысяч километров, изучены природные достопримечательности на значительной части Челябинской области: в Аргаяшском, Ашинском, Еткульском, Катав-Ивановском, Кусинском, Саткинском, Троицком, Увельском, Уйском, Чебаркульском и Чесменском районах; на территориях, подчиненных городам: Златоусту, Карабашу, Миассу, Пласту и Усть-Катаву.

При разработке рекомендаций были также использованы материалы геологических, ботанических и археологических экспедиций в Агаповский, Брединский, Варненский, Каслинский, Кизильский, Нязепетровский районы, а также материалы и предложения краеведов: В. К. Егорова, В. П. Чернецова, Б. Н. Староверова, П. И. Биева и Л. Н. Семенова.

Нет, мы не были пионерами. В 60-е годы, около 20 лет назад, почти по тому же пути проследовала подобная экспедиция, руководил которой Виктор Петрович Колчин, «президент» телеклуба друзей природы, член президиума областного совета ВООП. Он тогда снял телеочерк об экспедиции и написал книгу «Памятники природы». Вышла она в 1970 году. Это была первая и последняя книга, посвященная уникальным природным объектам и ландшафтам Челябинской области. К сожалению, после смерти В. П. Колчина работа по обследованию памятников природы не велась, их список более 20 лет не пополнялся.

Мы посвятили нашу экспедицию «Синегорье» подвижнику природоохраны Виктору Петровичу Колчину.

Каждый из нас по роду своей деятельности и душевному влечению в разное время исколесил Южный Урал вдоль и поперек и, конечно, знал, как богата его природа. Но только во время последней совместной экспедиции, когда за нашими плечами один за другим ложились эти тысячи столь утомительных и столь неповторимых, радостных километров, мы осознали и прочувствовали, какое счастье выпало нам — жить в таком удивительном крае. Мало еще есть где на земле подобные уголки, которые так щедро наделила природа достопримечательностями, таким многообразием ландшафтов! Что ни день, да что там день, что ни километр — новая картина, столь непохожая на оставшуюся позади. Будто ты не километр миновал, а в иные края перелетел — за тысячи километров.

Палящий зной чесменских степей, в которых негде взгляду остановиться на выгоревших травах бесконечных равнин под белесым небом. И вдруг родниковой влагой плеснет в истомившиеся от однообразия глаза зелень, густая, сочная, надежная. Нет, это не мираж. Ты идешь к ней, а она не удаляется, не рассеивается, насмехаясь над тобой, она все ближе и явственнее. Вот уже и причаливаешь ты к зеленому острову. Вот уже вступаешь в медноствольную колоннаду храма природы, под вечнозеленую, благодатную его сень, полной грудью вдыхаешь животворный его, озонистый, скипидарно-смолистый воздух! Где ты встретишь еще такое чудо? Лес в степи!

Каких только глав нет в южноуральской поэме о лесах. Вот прозвучало посвящение степным борам. А как не восхищаться чистыми, просторными, бескрайними сосновыми лесами европейских и азиатских отрогов Уральских гор вокруг Юрюзани, вокруг Кыштыма и Каслей. А наши ельники-пихтачи с их чернохвойной, влажной мрачностью, где солнцу и ветру вовек не пробиться до земли, покрытой пушистым, мягким ковром зеленых мхов. А наши березняки— столь милая сердцу страна березового ситца. Крахмальная, солнечная белизна стволов, лепет юных листьев, тяжелый шум блестящих августовских ветвей-кос, золотой шелест сентябрьского листопада. А как передать в словах всю золотую нежность октябрьского наряда «железного» нашего дерева — лиственницы? А трепетный багрец осинового убора?

Суров наш край. И не чудо ли побывать здесь в дубраве, или буковом лесу, или вязовой роще. Неужели есть у нас такое? Да, есть. Вяз встречается даже в самом сердце наших гор — на Уреньге. Бук и дуб — под Усть-Катавом. А в западном углу нашей области, Ашинском районе, дуб, бук и вяз — основные древесные породы.

Опустимся на землю, столь богатую разнотравьем. Разве его воспоешь. Чего только не встретишь на наших просторах! Верблюжья колючка и ковыль, мох и ягель. Разве может это все быть в одном краю? У нас может, потому что юг Челябинской области овевает дыханье пустынь, а на поднебесных равнинах высокогорий гнетут все к земле полярной свирепости ветры. Здесь тундра. А возьмите наши зеленые редкости — эндемики и реликты. Сколько в их списке доледниковых патриархов, дошедших до нас сквозь все земные бури. Встречаются среди них и такие, собратья которых ныне обитают в Арктике и в азиатских субтропиках.

Как не сложить оду нашим водам! Голубому озерному ожерелью, где на сотню с небольшим километров тысячи, озер, больших и малых. Будто зеркало упало на Уральские горы и брызнуло осколками в предгорные леса. Есть в нашем крае и озера-родники, иначе и не скажешь, так чиста и сладка в них вода. А есть и такие, что в рот не возьмешь — солена и горька, но целебна. А наши реки, а ключи!

А как не спеть хвалебный гимн горам. Многообразен южноуральский ландшафт, но главное его украшение именно они — Уральские горы. На то и есть он седой Урал — Каменный Пояс. Из конца в конец тянется через наш край Уралтау. А окрест его сплетаются в горные узлы и разбегаются, теряясь в болотах и степях, раскатистые хребты Уреньга и Нургуш, Зигальга и Нары, Ирендык и Крыктау. Бесконечные сине-зеленые валы застывшего океана. Островами над ними подпирают небеса скалистые вершины.

В западном же углу области горы вроде уже и совсем не Уральские: короткие, рубленые, островерхие, как дальневосточные сопки. Потому и зовутся по-местному «шишками». А азиатское Предуралье не зря считается пенепленом-полуравниной. Здесь горы почти не горы, а скорее увалы среднерусских равнин. И все же горы, потому что из камня. Голы их скальные крутобочья, а вершины украшены каменными нерукотворными скульптурами.

Нигде, как у нас, так не даровита природа-ваятель, природа-зодчий. Сколько скульптур порасставляла она по долинам рек и горам. Сколько подземных чертогов сотворила. Ну а о том, сколько кладовых подземных богатств в нашем крае, и говорить не приходится. Славно украшена и богато убрана уральская земля!

Радость любования, радость открытия все новых и новых красот края, уникальных его достопримечательностей не покидала нас во все время долгого пути. До 200 объектов, достойных сохранения в первозданном своем виде, отметили мы. Около половины из них уже объявлены памятниками природы. Но в бочку меда нашей радости любования и открытий ложкой дегтя вливалась горечь при виде, в каком виде наши леса и воды. Да что там ложка, целые ведра!

Мы окончательно убедились: нет в Челябинской области такого уголка, где не то что не ступала нога человека, к которому не притронулась бы его рука. И увы, зачастую эти прикосновения губят природу сегодня и обрекают на гибель завтра.

«Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды»,— сказал поэт. Увы, сегодня у нас осталась лишь «окружающая среда» — антропоген, как говорят специалисты. Присутствие человека чувствовалось всюду, в какую бы глушь мы ни забирались.

На повороте с автотрассы Челябинск — Уфа в Бакал стоит очень символичный указатель в город горняков. Человек низвергает гору. Уперся ногами в грудь матери-сырой земле, подобно Антею набрался от нее силы, напружинился — и вот она, горная громада, от его напора рушится на куски. Была гора — и нет ее. Миллионы лет стояла, да помешала, встала на свою беду на пути человеку. К светлому будущему? Ой ли! Вот уж поистине бледнеют сказки перед нашей яркой былью. Такая она порой яркая, что хоть глаза не открывай. Ослепнешь от того, что делается в нашем общем доме, судьбою дарованном нам, так прекрасно обустроенном природой.

Нигде у нас, пожалуй, не обезображена так природа, как в Сатке и Карабаше. Здесь наиболее тревожна экологическая ситуация из-за загрязнения воздуха комбинатом «Магнезит» и медеплавильным заводом. Ненамного лучше в лесах, окружающих Катав-Ивановский цементный завод. Газы, выделяемые при выплавке меди, губят деревья и кусты окрест завода. Гора над ним не случайно называется Лысой, на ней растет лишь трава. Магнезитовая и цементная пыль покрывает хвою и листья непроницаемой пленкой, они не дышат. И если лиственные деревья выживают еще за счет обновления зелени каждой весной, хвойные гибнут от удушья. В последние годы здесь многое сделано по улавливанию пыли и вредных газов из заводских труб, но, к сожалению, выброс их продолжается.

Огромнейшие площади занимают промышленные отвалы и в Сатке, и в Карабаше, впрочем, как и во всех городах, где развито металлургическое производство или энергетика,— Златоусте, Аше, Челябинске, Троицке и Магнитогорске.

В Сатке картина усугубляется наличием отвалов горных разработок. Гнетущее настроение создается при виде разодранной, вывернутой наизнанку утробы земли. Отвалы тянутся на многие десятки километров — саткинские магнезитовые, бакальские железорудные карьеры. В центре Сатки отвал пустой породы «девятым валом» нависает над пятиэтажными жилыми зданиями.

Можно ли ликвидировать эти украшения пригородного ландшафта? Бесспорно. Шлак перерабатывается на удобрения, идет в стройиндустрию, стекольную промышленность. А отвалы горных разработок — почти готовый щебень — для строителей и дорожников. В то время как саткинские дорожники и строители, например, разрабатывают свои щебеночные карьеры.

Мы не заметили, чтобы в горнозаводской зоне отвалы где-либо рекультивировались. Этим занимаются и успешно копейские и коркинские угольщики. Мы любовались молодой рощицей на отвалах Коркинского разреза, полянами, лугами и озерами на месте горных разработок.

Непоправимый вред степным рекам и озерам наносит распашка их берегов. Земля смывается в водоемы, загрязняя их. Реки заиливаются и мелеют. Кроме того, с пахоты в них попадают ядовитые вещества и удобрения, уничтожая водную фауну и флору. Такую картину мы наблюдали даже на берегах рек, охраняемых как источники водоснабжения: Миасса, Увельки, Коелги, Уя,— озер-памятников природы. Налицо нарушение законодательства о земле и водопользовании. К этому привел слабый контроль за его исполнением Чесменским, Увельским, Аргаяшским, Чебаркульским, Красноармейским и Еткульским райисполкомами.

Колхоз «Заря» и совхоз «Победа» не выполняют решение Челябинского облисполкома о создании буферной двухкилометровой зоны вокруг Троицкого лесостепного заказника. При обработке полей химикаты попадают в заказник, нанося ему вред. Та же картина наблюдается у границ Ильменского заповедника в Аргаяшском районе.

Совхозный и колхозный скот пасется в Троицком заказнике, на берегах озер-памятников природы, источников водоснабжения Увильды и Аргази, в долинах Миасса, Уя и Увельки. Пастьба пагубно сказывается на обновлении степных боров. Скот уничтожает естественный прирост, поедает и вытаптывает траву. Обратимся только к одному, Джабык-Карагайскому бору, чье состояние наиболее плачевно из всех степных сосновых лесов.

В особо засушливое лето 1975 года здесь случилось несколько пожаров. Выгорело 17 тысяч, а повреждено было 30 тысяч гектаров. Ежегодно в бору высаживается 1100 гектаров молодых сосенок, но почти все они гибнут. За десять лет прижились посадки лишь не более чем на пятистах гектарах. Посадки гибнут от безводья — здесь пересохли все ручьи и родники, от того, что выгорел плодородный слой земли,— бор растет на скалистом массиве. И конечно, огромный урон наносят бору пастьба и сенокошение. Здесь пасется до 30 тысяч голов скота. При таком положении бор-памятник не восстановится никогда.

В горнозаводской зоне, сплошь занятой лесами, мы были в местах, где заготовка леса ведется ограниченно. И тем не менее она велась. Выборочно, но и при этом вред лесу наносится значительный. В водоохранной зоне озера Зюраткуль был устроен нижний склад колхозных лесозаготовителей в окрестностях туристского приюта турбазы «Синегорье». На большой площади лес превратился в месиво грязи, сучьев и сломанных деревьев. Лес пилили и в окрестностях самой турбазы. Трактора и здесь уничтожали прирост, рвали гусеницами дерн.

В последние годы велись интенсивные заготовки леса в районе зюраткульских болот, у хребтов Нургуш и Уреньга, а также в районе Ицыла. В итоге почти сведены на нет уникальные реликтовые ельники. На сегодня они сохранились лишь в самых труднодоступных местах, куда не пройти трелевочным тракторам: на крутых склонах, среди курумов и в водоохранных зонах.

К сожалению, до сих пор производятся массовые вырубки на водосборах горных речек, что приводит к их обмелению. А ведь почти все они являются источниками водоснабжения.

На лесосеках Златоустовского и Миасского комплексных леспромхозов мы наглядно убедились, насколько разрушительна для леса практика широких лесосек с оставлением узких лесных полос. Разреженный лес не выдерживает напора ветра, деревья вырываются с корнем. Во многих местах такие участки леса, предназначенные для естественного лесовосстановления, превратились в бурелом.

Почти все леса на территории области уже вторичные, выросшие на месте старых вырубок. Сегодня сводятся последние коренные массивы. Объединение лесхозов и леспромхозов на практике пока не только не устрожило ведение лесозаготовок, но и интенсифицировало их. Потому что именно они, а не лесовосстановление в объединенных лесных хозяйствах пока на первом плане.

У нас создалось впечатление, что в соседней Башкирии отношение к лесу куда более рачительное, чем в нашей области. Как правило, в лесной зоне граница между нами прослеживается четко. На водосборах, на берегах рек на башкирской стороне лес стоит стеной, нетронутый. На нашей — прореженный, а то и совсем сведен лесозаготовками на нет.

На всех водохранилищах, прудах и озерах, где поднимался уровень воды за счет плотин, мы наблюдали подтопление деревьев. В свое время ушло под воду более 10 тысяч кубометров древесины на Зюраткуле. А сколько деревьев подтоплено здесь на низких берегах. Все они погибли. В том числе и реликтовые ельники. Налицо варварское уничтожение леса и ухудшение качества озерной воды. Тем более возмутительно это наблюдать на водоемах, которые являются питьевыми источниками. Торчат из воды мертвые деревья на озере-пруду Аргази, на Тесьминском, Айском, Киалимском водохранилищах. Сейчас идет заполнение питьевого водоема на Малой Сатке. И снова та же картина. Деревья и кусты в ее долине уходят под воду.

Порадовали нас рукотворные леса. Как правило, это сосняки, реже лиственные, дубравы и ельники. За ними завтрашний день уральского леса, ведь леса первозданные уже сегодня — островки в лесном антропогене.

Великолепно выглядит Каслинский рукотворный бор — посадки сосны 1875 года. Его сосны намного выше и мощнее, чем в соседних естественных борах. Не отличишь от природных сосняки довоенных посадок в кварталах Чебаркульского лесничества. Здесь же, в Травниковском бору, красуется Дедовский кедровник. Превратили в лесной остров гору Извоз верхнеуральские лесоводы. Хорошо выглядят лесопосадки во многих степных борах, в том числе и самых южных, самых трудных — брединских колках. Покрылись рукотворными лесами Татарка, Средний мыс, Косотур в Златоусте, еще 20 лет назад бывшие голыми. Засаживаются горы в окрестностях и других горнозаводских городов.

На наш взгляд, устрожение водоохранного режима уже сказывается на состоянии наших рек. В большинстве они стали чище, чем в недалеком прошлом. Даже такие, как Ай, Миасс и Урал, на которых стоят крупные города. В них водится рыба, вода достаточно прозрачна, без запаха. Однако до первозданной чистоты ей далеко. Загрязнение еще происходит за счет разовых сбросов, недостаточно очищенных промышленных и бытовых стоков, а также с животноводческих ферм и с полей там, где нарушаются водоохранные зоны.

В последние годы были устрожены санитарные требования к базам отдыха на берегах озер Увильды, Тургояк, Кисегач и других — вода в водоемах стала чище.

Из геологических памятников наибольшую тревогу вызывают пещеры. Их мир, создаваемый тысячелетиями, разрушается экологически безграмотными посетителями, число которых растет с каждым годом.

Полностью потеряла свой первозданный вид и пышное убранство Кургазакская пещера. Сталактитовой она называлась раньше. Такая же участь может постичь и Киселевскую пещеру. Она регулярно подвергается «нашествиям» уфимских туристов и, заполняясь мусором, начинает постепенно терять свою былую красоту. Удручающе выглядит сейчас пещера Колокольная. Ее стены и потолок закопчены факелами, пестрят множеством надписей современных «дикарей». На полу — мусор, битое стекло, консервные банки и куски проволоки. А ведь на стенах этой пещеры археологами совсем недавно были обнаружены бесценные рисунки первобытных людей.

Наиболее серьезную, особую тревогу вызывает состояние самой знаменитой нашей пещеры — Игнатьевской. Уже давно, еще в 1961 году, по решению Челябинского облисполкома пещера объявлена памятником природы областного значения. Но никаких действенных мер по ее охране до сих пор так и не предпринято, и за состоянием пещеры никто не следит. Ценность же этой пещеры сейчас, после открытия в ней нескольких десятков рисунков эпохи палеолита, выполненных древним человеком, неизмеримо выросла.

Заметность, знаменитость и доступность Игнатьевской пещеры — ее беда. От посетителей она, наиболее уникальная, страдает больше всех иных наших подземных полостей. Пол утрамбован ногами до асфальтовой гладкости и твердости. По углам — банки, склянки, обрывки пленки. На стенах — копоть и «автографы». Здесь это не рядовое варварство, это преступление. Ведь игнатьевская палеолитная живопись не менее ценна, чем шедевры Лувра, Третьяковки и Эрмитажа. Она внесена в золотой фонд мировой культуры. И вот на этих бесценных рисунках пращуров рукой геростратов-современников намалевано «Вера + Боря = любовь». И дата сего знаменательного для человечества действа: «3.7.85». Да отсохнет рука у того, кто намалевал это. Ведь так называемое любовное признание прошлось по обнаженным рисункам древних, уже расчищенным от кальцитовой пленки, что хранила их тысячелетия, а потому беззащитным. Шедевр мировой культуры погублен!

Для защиты и экстренного спасения палеолитических росписей, бесконтрольных посещений Игнатьевской пещеры мы рекомендовали Катав-Ивановскому райисполкому незамедлительно установить соответствующий аншлаг и соорудить за входным гротом дверь-решетку. Контроль за режимом охраны пещеры должен осуществляться местным органом власти — Серпиевским Советом.

Туристы, отдыхающие — разговор особый. Если воздействие государственных предприятий и организаций на природу регламентируется законодательством и контролируется различными органами, то эти, назовем так, природопользователи, в большинстве неуправляемы. Тяга в первозданную природу горожанина все сильнее, а здоровый, активный отдых в горах и лесах все популярнее. И рекреационная, или, говоря простым языком, посетительская нагрузка на природу все больше. И того сильнее именно там, где она более всего наделена достопримечательностями, лучше всего украшена. Давно уже идет речь о рекреационной перегрузке замечательных наших ландшафтов: голубых жемчужин — Тургояка, Увильдов, Кисегача и других озер,— окрестностей Челябинска.

Что здесь происходит? Природа не выдерживает натиска человека. И если не помогать ей, не устрожать охрану, наши самые примечательные ландшафты в недалеком будущем превратятся в пустыни.

Мы прошлись лишь по одному туристическому маршруту: Таганай — озеро Тургояк, который не случайно называют туристической столбовой дорогой, он едва ли не самый популярный в области. Здесь проходит всесоюзный маршрут, по которому организованные тургруппы водят инструкторы Ильменской турбазы. И нет числа неорганизованным туристам. Легкодоступность, горные и озерные красоты на сравнительно малом расстоянии привлекают сюда. И вступают на столбовой туристический путь и стар, и млад.

Есть такая таежная поговорка: «Хороший человек следов не оставит». Да ладно бы лишь на тропе, она плотно убита. Не по воздуху же летать. Антропоген во всем своем безобразии вокруг тропы. Мы уже рассказали о варварских, разрушительных следах в пещерах, теперь о следах на туристической столбовой дороге.

Наскальная живопись современных «дикарей» украшает на Таганае самые труднодоступные скалы. Даже памятник природы — неповторимый Откликной гребень — исписан автографами сплошь.

Белый ключ с его хрустальной удивительной влагой. Что уж там добавляется в нее в таганайских недрах, но она на особинку вкусна. Поляна вокруг ключа — излюбленное место для привалов. Такое же на Большом Киалиме, под Дальним Таганаем, у лесного кордона. Картина одинакова: «стойбище дикарей». Кучи отбросов вокруг кострищ: консервные банки, битое стекло, рваный полиэтилен. На сотни метров в округе лес лишен всего, что под силу туристскому топорику. Ни молодого деревца! Уцелели лишь те, что успели до туристского нашествия нарастить стволы, непосильные топору. Да и на них все срублено и содрано, докуда рука дотянется. Лес без будущего — нет прироста, нет и обновления.

Берега Тургояка. Территория особо охраняемая: здесь и сам водоем-памятник и ландшафтный лесопарк. Чистота и порядок лишь там, где к воде выходят заборы домов, баз отдыха и пионерлагерей.

Тургояк тем и благодатен, что утопает в огромном бору. Сосна в этих местах — дерево номер один. Как никакое другое, она очищает, освежает и озонирует воздух. Но лес тут без будущего. Молоденькие сосенки давно уже срублены под корень, на костры и подстилку под спальники, не только на берегу, но и далеко в глубь леса.

И взрослым деревьям тоже худо. Сколько затесов в янтарных слезах смолы. Тесали щепу для костров: как же, бересту-то с берез ободрали еще раньше. А взгляните на землю, вся она в узловатых жилах сосновых корней. Как перетруженные руки. Вытоптали корни, что там вытоптали, кое-где вырубили на дрова. Как дереву жить? Сколько сухих крон!

Умирают деревья, а следов туристской нечистоплотности, дикости хоть отбавляй. Те же ржавые банки. Поляна возле причала «Автомобилист» — свалка мусора, даже бумагу лень было собрать и сжечь. И такое кощунство — в прибрежной гальке, в родниковой воде осколки бутылок. А на камнях все то же дикарское тщеславие — автографы.

Мы о загаживании леса, лишении его будущего. Плохо! Ну а как, если от единого росчерка спички, щелчка в сухую хвою непогашенного окурка, недозалитой головни туристского костра улетают в небытие гектары, что там гектары — тысячи гектаров лесов. 17 тысяч гектаров только в Джабык-Карагайском бору! Кто виновник их гибели? Как правило, виновника лесного пожара найти трудно, но часто, очень часто это туристы, отдыхающие.

Что же делать? Не выпускать отдыхающих из городов? В пожароопасные, засушливые месяцы, кстати, так и делается. Но, конечно, такого постоянно никогда не будет. Наоборот, с каждым годом поток отдыхающих на лоно природы будет все полноводнее — это веяние времени. Но где же выход? Как оградить ее от чрезмерной рекреационной нагрузки?

Мы видим дальнейшее развитие природоохраны в развитии организованного туризма. Подразумеваем под этим не только туризм государственный, путешествия по турпутевкам, под началом штатных инструкторов, а организацию зон отдыха, туристских приютов и маршрутов, обеспечение отдыхающих информацией. Ничего подобного мы не наблюдали нигде.

В огромных возможностях организованного туризма, увы, используемых лишь в мизерном объеме, мы убедились на примере турбазы «Синегорье». Расположенная в километре от автотрассы Челябинск — Уфа, в окрестностях Бакала, она должна и может быть организующим центром туризма в челябинском высокогорье и западном углу области. Сегодня же «Синегорье» предлагает лишь один недолгий маршрут через хребты Сука и Маскаль на озеро Зюраткуль. «Синегорье» именуется автотурбазой, то есть предназначена прежде всего для автотуристов. Увы, как раз им-то здесь предложить нечего.

Неполноценность сегодняшнего «Синегорья» осознает руководство областного совета по туризму. Шел даже разговор о прикрытии турбазы из-за нерентабельности. Сейчас она реконструируется, чтобы принимать туристов уже в более привлекательном виде, более соответствовать их запросам. Нас попросили поделиться соображениями, как улучшить туристский сервис, чем привлекать сюда туристов. Коротко, мы предложили вот что.

Иметь под рукой развернутую, полную информацию о местных достопримечательностях, чтобы знать, что показывать. Ведь именно для этого едет сюда любознательный народ, а эти места ими богаче иных районов области. Посудите сами, нами здесь предложено объявить памятниками природы около 120 объектов. Из них около 30 в Саткинском районе, где находится турбаза. И еще более 50 — в соседних районах.

С ними нельзя ознакомиться пешими маршрутами из самой турбазы. Это возможно лишь с созданием филиалов «Синегорья» в местах наиболее примечательных. Например, в Айской долине — в поселке Пороги, где большинство домов пустует, а местный заводик можно превратить в действующий музей уральской индустрии; в поселке Межевой Лог, где долина реки особенно живописна.

На западе области, на наш взгляд, целесообразно прописать филиалы «Синегорья» в трех местах. Село Серпиевка — центр «пещерного града» на реке Сим. Усть-Катав — место, откуда сегодня сплавляются вниз по Юрюзани туристы со всей страны. И, наконец, Аша — центр уникального по своим природным условиям уголка Челябинской области.

Целый ряд пещер может быть использован в экскурсионных целях. Ведь помимо чисто научной ценности, многие пещеры служат также эстетическим, познавательным и культурно-просветительным целям. Прежде всего, это пещеры Киселевская, Сухая Атя и Шалашовско-Миньярское карстовое плато в Ашинском районе. Отличный спелеотуристический маршрут мог бы познакомить с загадками и тайнами Серпиевского карстового участка. Комбинированный водно-спелеотуристический маршрут в Усть-Катавском районе, проложенный по реке Юрюзани с посещением нескольких пещер — стоянок древних людей.

Как правило, удачное расположение всех этих карстовых объектов вблизи транспортных магистралей и электрических коммуникаций не потребует больших капитальных вложений для их освоения. Но зато после соответствующего благоустройства уникальные подземные музеи смогут осмотреть тысячи. У туристско-экскурсионного освоения пещер есть и еще одна положительная сторона. Если пещера попадет к настоящему, рачительному хозяину, то ее сохранность может быть гарантирована. Об этом говорит большой положительный опыт экскурсионной эксплуатации пещер за рубежом.

В «Синегорье» существует такое правило. Тургруппа, вернувшаяся с маршрута, обязана сдать на базу все жестянки и банки из-под консервов. Понятно, как это дисциплинирует туристов. Места привалов на маршруте имеют все необходимое, чтобы как можно меньше воздействовать на соседние леса: запас дров, оборудованы кострища, палаточный бивак. На озере Зюраткуль поставлен туристский приют — капитальные строения. Так почему бы турбазе не взять на себя заботы (не бесплатно, конечно) и о «диких», неорганизованных туристах.

Продуманная организация отдыха в лесу, на берегах рек и озер, конечно, будет способствовать сохранению природы. Но, конечно, самая большая отдача в этом благородном деле нам видится в дальнейшем развитии и совершенствовании планомерной, продуманной системы разных форм заповедания.

Слова живут, как все живое, стареют, отмирают. Но есть среди них счастливцы, что нарушают извечный ход бытия. Из архаизмов возвращаются вдруг в современные, не обходимые в разговорном обиходе. Так вот случилось со старинным словом «заповедать». Сегодня соседствует оно с такими неологизмами, как биосфера, рекреация, сепартология... Современным стало слово, потому что означает оно одно из важнейших мероприятий человека наших дней.

Емкое это слово. Заповедать — не только запрещать, но еще и завещать. Причем, как толкует В. Даль, не просто дарить, но и «завещать какую обязанность, обязывать заклятием». Вот в чем глубинный смысл заповедания! Не только передавать детям творения природы в первозданной красе, но и «обязывать заклятием» продолжать благодатное это, святое дело.

Емко и слово «заповедный». И среди прочих значений это и «особенно дорогой, заветный». Великая мудрость в этом толковании. Ведь лишь тогда природные объекты станут заповедными, если в сердце каждого будут таковыми — особенно дорогими, заветными. Совсем не случайно один из подвижников природоохраны Ж. Дорст определил суть ее так: «У человека вполне достаточно объективных причин, чтобы стремиться к сохранению дикой природы. Но в конечном счете природу может спасти только его любовь».

История заповедания уходит корнями в древние века, однако на научную основу она ставится лишь в наши дни.

В 1979 году постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР о дополнительных мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов было признано необходимым разработать проект положения о природно-заповедном фонде, куда входили бы все формы охраны природы.

Есть два пути сохранения природного баланса. Ограничение хозяйственного освоения природных богатств, что, конечно, далеко не всегда возможно. Мы находимся в очень важный момент истории Земли: переход биосферы, сферы живого вещества в ноосферу, новое геологическое состояние — область, преобразованную человеком разумным и умелым сообразно своим целям. Это гениальное предвидение было научно обосновано великим русским ученым В. И. Вернадским. Сегодня оно происходит в глобальных, всеземных масштабах.

При все большем масштабном и углубленном освоении планеты возможен лишь один путь сохранения природного баланса. Каждому хозяйственному объекту — заводу ли, дороге, поселку или распаханному полю — мы должны противопоставить природный резерват, а если это уже невозможно, создать рукотворный островок природы. Все «противовесы» и образуют комплекс природных территорий, извлеченных из зоны хозяйственной деятельности и особо охраняемых различными формами заповедания. На сегодня их определено более 20 видов: заповедники, ландшафтные и национальные парки, заказники и микрозаказники различных видов флоры и фауны, лесопарки, лесные полосы, различные памятники природы. Остановимся несколько подробнее на этой форме заповедания.

Термин «памятник природы» был предложен великим немецким естествоиспытателем Александром Гумбольдтом. Он называл так уникальные виды флоры и фауны, а также отдельные достопримечательности, отличающиеся своей научной значимостью и красотой. А. Гумбольдт много путешествовал, объехал весь мир. Был он и на Южном Урале и дал высокую оценку его природным богатствам и ландшафтам.

Научная классификация памятников природы была разработана совсем недавно, в начале 80-х годов, свердловским ученым Н. П. Архиповой. Этой классификацией мы и пользовались, выполняя задание областного совета общества охраны природы.

Памятник природы — уникальный природный объект или ландшафт — может быть отдельным деревом и рощей, скалой и скальным массивом, родником и озером, участком реки и всей рекой. Памятники природы должны быть изъяты из хозяйственного использования и подлежат строгой охране. Они могут служить лишь для научных и познавательных целей, а также для отдыха, не угнетающего природу рекреационной нагрузкой.

В зависимости от научной и эстетической значимости памятники природы могут быть отнесены к объектам союзного, республиканского значения. Челябинские — местного значения, но это не означает, что все они малоценны. Просто определением их значимости никто не занимался. По мнению многих ученых, специалистов, союзное значение имеют Игнатьевская, Кварцитовая и Сугомакская пещеры, Серпиевский и Шемахинский карстовые участки; озера Тургояк и Зюраткуль, внесенные в список наиболее примечательных ландшафтов страны, как и Троицкий лесостепной заказник и участок на восточном склоне Ицыла; а также ашинские дубравы, некоторые из степных боров, минеральных и геологических разрезов.

Памятники природы делятся на три группы. Естественные, сохранившие свой первозданный, еще незначительно нарушенный вмешательством человека вид. В этой группе выделяются геологические, ботанические, геоморфологические, зоологические, ландшафтные, а также комплексные, например, геолого- или ботанико-геоморфологические, ботанико-гидрологические и другие памятники.

Семикультурные памятники (от латинского «семи — полу», полукультурные) — сотворчество природы и человека. Человек своим трудом украсил уголок природы, до того зачастую обезображенный им же самим. К таким объектам могут быть отнесены лесопосадки и лесопарки, водохранилища, пруды и окультуренные водоемы на месте горных разработок, рекультивированные и облагороженные отвалы, осушенные и превращенные в культурные ландшафты болота.

Природно-исторические памятники — это природные объекты. Одни из них несут отпечаток духовной и материальной культуры наших предков, другие связаны с историческими событиями. Как правило, они являются и памятниками истории и культуры. Это места обитания древнего человека: стоянки, селища и городища, могильники (пещеры Игнатьевская, Колокольная, Бурановская и Ключевская, урочища Синташта и Кесенэ). Это пугачевские места — урочище Пугачева копань, гора Извоз — место ожесточенных боев гражданской войны; это урочище Пороги с памятниками уральской индустрии — первенцем отечественных ферросплавов.

Мы уже говорили, что в работе над этой формой заповедания в Челябинской области имеются серьезные упущения. В первом списке памятников природы, составленном в начале 60-х годов, их было около 50. Двадцать лет этот список не пополнялся. В начале 80-х в нем стало 64 объекта. И лишь в 1985—1986 годы список памятников природы возрос почти до 200. К сожалению, многие из них до сих пор не паспортизированы и мало изучены, не пропагандируются и не охраняются должным образом.

Приходится констатировать, что в этом столь важном природоохранном деле наша область на одном из последних мест в Российской Федерации и значительно отстает от соседей. Например, в 1983 году, когда у нас насчитывалось 64 памятника природы, в Пермской области их было более 100. В Свердловской — около 500.

А ведь у нас природа куда богаче, чем где-либо на Урале. Вот мнение члена-корреспондента Академии наук СССР, профессора Б. П. Колесникова: «Из всех административных областей Урала Челябинская область выделяется наибольшей разнородностью и сложностью растительного покрова, в том числе лесного». Это оценка только нашей флоры. А где на Урале вы встретите столько озер, пещер и других карстовых образований, такого многообразия ландшафтов, геологических структур и минералов?!

Члены экспедиции «Синегорье» едины в принципиально важном, на наш взгляд, мнении: невозможно сохранить памятник природы, охранять должным образом, вырвав его из окружающего ландшафта. Охранять должным образом примечательные объекты природы, истории и культуры возможно лишь, выделив вокруг них буферные, особо охраняемые территории, на которых хозяйственная деятельность должна вестись ограниченно и под строгим контролем органов власти и ученых.

Особая, самая большая беда у нас с археологическими памятниками. Им сейчас наносится самый значительный, невосполнимый урон.

Уничтожили, так уже не восстановишь. Так вот, например, произошло с Федоровкой. Была такая деревушка на пути в аэропорт у окраины Челябинска. По соседству и находился этот памятник бронзового века, известный археологам всего мира! Настолько значительный, что даже целая культура, а это «целая эпоха, целый древний «народ», по нему именуется «федоровская культура». На месте всемирно известного археологического памятника сегодня карьер. Местный песок приглянулся челябинским хозяйственникам.

Сколько примеров подобного вандализма можно привести! Только в окрестностях Челябинска на берегах местных озер, в долине Миасса еще в недалеком прошлом насчитывались десятки археологических памятников. Где они сегодня? Уничтожены ковшом экскаватора, ножом бульдозера, тракторным плугом.

Особенно много памятников прошлого гибнет при распашке речных долин. Но ведь это нарушение природоохранного законодательства. Так вот одновременно гибнут и природа и памятники истории и культуры. А сколько их ушло под воду при сооружении водохранилищ на Миассе, Уе, Увельке и других наших степных реках?! Брединцы сейчас вот подбираются к не менее известному в мировой археологии, чем Федоровка, городу колесничих и металлургов бронзового века на Синташте. При повышении уровня водохранилища памятник будет затоплен.

В начале 80-х годов в области была разработана схема особо охраняемых и не подлежащих промышленному освоению до 2000 года территорий. К ним были отнесены Ильменский заповедник, Троицкий лесостепной и охотничьи заказники, памятники природы; водоемы, связанные с воспроизводством рыбных запасов; реки — основные источники водоснабжения; рекреационные зоны, то есть зоны отдыха. В схему были включены как охраняемые объекты и ландшафты, так и перспективные. Были выделены три природо-охраняемых комплекса. Центральный — в окрестностях Челябинска, шахтерских городов и Южноуральска. Предгорный — Ильменский заповедник и окрестности. Урало-Тобольский водораздельный — на территории южных районов области.

В дальнейшее развитие схемы особо охраняемых территорий мы предложили принципиально новую форму природоохраны — ПТК: природно-территориальные комплексы.

Это территории, где сохранились еще естественные ландшафты, сосредоточено наибольшее число памятников природы и других особо охраняемых объектов: водоохранные, санитарные зоны, заказники. ПТК — это и есть буферные зоны, которые необходимы для их должной охраны, где хозяйственная деятельность ограничена и ведется под строгим контролем местных властей и ученых. Мы предложили более 20 ПТК. Абсолютное число их находится в долинах рек и на водоразделах, вокруг озер, где хозяйственная деятельность запрещена уже сегодня. В ПТК рекомендуется создание ботанических и зоологических микрозаказников, объявление новых памятников природы. В будущем некоторые ПТК могут быть преобразованы в ландшафтные, национальные парки.

Мы видим настоятельную необходимость создания не только таких обширных природоохранных конгломератов, как ПТК, но и небольших по территории заказников и микрозаказников. Прежде всего растений, зверей, птиц и насекомых, включенных в Красные книги СССР и РСФСР, эндемиков, реликтов, редких в нашей области. Такие хорошо зарекомендовали себя в ГДР, где их более 750, и у нас в стране — в Прибалтике.

В области есть лишь один ботанический заказник — Троицкий лесостепной, из зоологических — только охотничьи. В четырех из них охотоведы занимаются воспроизводством кабанов, лосей, бобров, норки, куницы, косули, глухаря, тетерева и гуся. Насекомые охраняются лишь в одном заказнике — это урочище Белый колок в Брединском районе, где охраняются муравьи.

Большая, совместная с историками, работа предвидится по созданию сети природно-исторических памятников. К ним, на наш взгляд, должны быть отнесены прежде всего места обитания древнего человека: урочища Кривое озеро, Приплодный лог в Троицком районе; Устье, окрестности села Кулевчи в Варненском; на берегах озер Черкаскуль, Большие Наноги, Иртяш, Большие Аллаки в Каслинском районе; у деревни Арасланово на реке Уфе; на берегах озер Большой и Малый Бугодак в Верхнеуральском; древний рудник, Змеиные ямы в Увельском районе.

На наш взгляд, невозможно сохранить как памятники природы уникальные объекты и ландшафты без изучения. Поэтому мы предложили объявить массовое движение по их выявлению, изучению и охране с привлечением членов ВООП, туристов, студентов и школьников, обратились принять в нем участие как руководителей и консультантов челябинских ученых-естественников.

Почему же мы столь невнимательны к нашему богатству? Не кичимся ли мы им? Что нам какой-то ключик — у нас Тургояк и Зюраткуль. Да еще три тысячи озер в придачу! Что нам причудливой формы камень, когда над нами целый Каменный Пояс уральских хребтов. Что нам дерево, когда боров-памятников целая дюжина, а лес еще шумит на доброй половине области. Не уподобляемся ли мы кичливым купчинам. Что нам рубль, когда сотенные в кармане!

Гордимся мы особой одаренностью природы родного края. Но ведь из-за нее лежит на нас особая ответственность. Перед страной, ведь богатства Урала общенациональны. Перед потомками. Они не простят нам потери лучших творений матери-природы. Ни великих, ни малых. Ведь они принадлежат и тем, кому выпадет жить в нашем краю после нас.