Память огня

Глава 12. Осколок мгновения

Бергитте скользила через лес, в сопровождении группы из тридцати Айил, все с луками на изготовку. Какими бы не были бесшумными Айил, их все таки можно было услышать, но даже так, они были мастерами своего дела. Они перепрыгивали через упавшие стволы, ловко скользили вдоль них или растворялись среди камней. Они плыли под нависающими ветвями, пригибаясь, извиваясь.

— Сюда, — сказала она, приглушенным голосом, показывая на обсыпавшийся склон оврага. К счастью, пещера была на том же месте, скрытая зарослями, небольшой ручей протекал рядом. Айилецы нырнули в воду, чтобы сбить след.

Двое мужчин двинулись вниз по склону, их шуршание сильно выделялось в кромешной тишине, они боролись с густыми зарослями на своем пути. Бергитте присоединилась к тем, кто уже успел скрыться в пещере. Внутри было темно, пахло плесенью и землей.

Может она скрывалась в этой пещере много веков назад, когда еще жила в этих лесах будучи разбойником? Она не знала. Теперь воспоминания событий из прошлых жизней редко посещяли ее, лишь иногда всплывали мимолетные видения о жизне в Мире Снов, до того, как ее противоестественным путем выкинула оттуда Могидин.

Она связывала это с болезнью. Это было прекрасно — возродиться, свежей и новой. Но вдруг, ее воспоминания, ее личность исчезла? Вдруг она потеряла воспоминания о времени в Мире Снов, она забыла Гайдала полностью? Могла ли она забыть себя?

Она стиснула зубы. Это Последняя Битва, глупая женщина, подумала она. Кого это волнует?

Но ее волновало. Вопрос продолжал преследовать ее. Что, если вылетев из Мира Снов, Бергитте была исключена из Героев Рога? Она не знала, возможно ли это. Она не помнила достаточно много, чтобы сказать.

Но если так случилось, она потеряла Гайдала навсегда.

Снаружи, хрустели листья, трещали ветки. Грохот был таким громким, она бы поклялась, что тысячи солдат шли мимо, хотя она знала, что в кулаке было только пятьдесят Троллоков. Тем не менее, пятьдесят было больше чем у нее. Она не волновалась. Хотя она пожаловалась Илэйн, что она не много знает о войне и, как скрываться в лесу с группой хорошо подготовленных товарищей… это она делала раньше. Десятки раз. Может быть, сотни, хотя ее воспоминания были не настолько четки, чтобы она могла сказать наверняка.

Вскоре почти все троллоки миновали засаду, в которой находился отряд. Монстры двигались вниз по ложному следу, сделанному двумя айильцами ранее. Бергитте напала на них сзади, сразу сбив стрелами несколько троллоков, прежде чем те успели среагировать.

Троллока трудно убить. Часто в него нужно выпустить две или три стрелы, прежде чем он замедлится. Это случается, если стрела сразу не попала в ему в глаз или горло. Однако она никогда не промахивалась. Отродье за отродьем падали от её лука. Троллоки спустились вниз по склону от пещеры и это значило, что прежде чем они попытаются подняться наверх, чтобы достать их, она и Айильцы убьют еще по одному монстру.

В считанные секунды от пятидесяти осталось тридцать. Оставшиеся тридцать бросились вверх. Половина Айил достали и приготовили копья, в то время пока Бергитте со второй половиной спустилась вниз по склону и ударила троллоков с боку.

Двадцать, затем десять, кто-то пытался бежать. Несмотря на лесистость местности, они просто срывали деревья. Нужно было стрелять им в ноги или шею, укладывая их на землю, для того, чтобы их можно было прикончить копьями.

Десять айильцев проверяли, все ли троллоки мертвы, втыкая копье в каждого, чтобы убедиться в этом. Остальные собирали стрелы. Бергитте выбрала двух айильцев Найчила и Лудина, для того, чтобы произвести разведку района.

Ее ноги шли по знакомым тропам, эти леса были ей родными. Она помнила их даже не из прошлых жизней, которые она почти не могла вспомнить. А со времени своего нахождения в мире снов, где она и Гайдал провели много лет в этих лесах. Она вспомнила его ласки на своей щеке. Своей шее.

«Я не могу потерять это,» — подумала она, борясь с паникой. «Свет, не могу. Пожалуйста…» Она не знала, что с ней случилось. Она смутно помнила что-то, какой-то спор о… О чем? Этого она не могла вспомнить. Люди ведь не могут быть оторваны от Рога? Надо будет спросить у Ястребиного Крыла, он должен знать. Или она уже спрашивала?

— Чтоб мне сгореть!

Движение в лесу заставило ее остановиться. Она присела рядом со скалой, пригнувшись перед нею. Подлесок издал треск под рукой. Найчил и Лудин исчезли при первом звуке. Свет, они были хороши. Ей потребовался миг, чтобы определить, где они скрылись.

Она подняла палец, указала на себя, затем указала перед собой. Она проведет разведку; они прикроют ее.

Бергитте тихо двинулась. Она показала бы этим Айил, что они не были единственными, кто знал, как спрятаться. Кроме того, это были ее леса. Она не была бы обнаружена группой людей из пустыни.

Она двинулась украдкой, избегая чащи увядших кустов терновника. Было ли их больше вокруг в последнее время? Они, казалось, были одними из немногих растений, которые не вымерли полностью. Земля пахнула затхлостью, которой не должен пахнуть ни один лес, хотя запах был подавлен зловонием смерти и гниения. Она преодолела другую группу упавших троллоков. Кровь на них высохла. Они умерли несколько дней назад.

Илэйн приказала, чтобы ее войны возвращали своих падших. Тысячи и тысячи троллоков переместились через эти леса, как ползающие жуки. Илэйн хотела, чтобы они нашли только своих собственных мертвых, надеясь, что это даст им повод бояться.

Бергитте двинулась в сторону звуков. Она видела, как большие тени приближаются в тусклом свете. Троллоки, нюхали воздух.

Твари продолжали проходить через леса. Они были вынуждены избегать дорог, где засада из драконов могла оказаться смертельной. План Илэйн использовал группы, такие, какой руководила Бергитте, чтобы изрубить троллоков, изгоняя их кулаки прочь из леса, уменьшая их численность.

К сожалению, эта группа была слишком большой, чтобы на нее напасть. Бергитте отступила, махнув рукой Айил следовать за ней, и тихо скользнула обратно к лагерю.

Этой ночью, после своей неудачи с армией Лана, Ранд сбежал в свои сны.

Он искал свою долину мира, появляющуюся среди рощи черешен в полном цвету, их запах пропитывал воздух. Деревья выглядели словно в огне с их красивыми белыми цветами с розовыми горлышками.

На Ранде была простая двуреченская одежда. После месяцев ношения королевских одежд, искрящихся разными цветами и мягкой текстурой, свободные шерстяные брюки из льна позволяли чувствовать себя очень удобно. Он надел крепкие ботинки на ноги, как те что он носил когда взрослел. Они подходили ему так, как никакие новые ботинки, независимо от того как хорошо они были бы сделаны.

Больше ему не позволялись старые ботинки. Если его ботинки показывали хоть намек на изношенность, один слуга, или другой заставляли их исчезнуть.

Ранд оказался на холму в своём сне и пошел шагом. Он начал идти вверх через горы. Это больше не было реальным местом. Он воссоздал его по памяти и своим желаниям, смешивая дружеское отношение и научное исследование. Запахло свежими упавшими листьями и соком. Животные устремились в подлесок. Ястреб кричал где-то в отдалении.

Льюс Тэрин знал, как создать осколок сна, такой как этот. Хотя он не был сновидцем, большая часть Айз Седай той эпохи использовала Тел'аран'риод так или иначе. Одна вещь, которую они изучили, состояла в том, как создать свой сон, приют внутри собственного ума, более управляемый, чем обычные сны. Они изучили, как войти во фрагмент сна, как этот, во время медитации, при этом позволяя телу остаться таким же реальными как сон.

Льюс Тэрин знал такие вещи, и даже более. Как проникнуть в чей-либо ум, если человек вошел в его осколок сна. Как узнать, вторгся ли кто-то еще в его сны. Как показать его мечты другим. Льюсу Тэрину нравилось знать такие вещи, словно путешественнику, который хотел иметь все полезное в одном своем рюкзаке.

Льюс Тэрин редко использовал эти инструменты. Он оставлял их на задней полке своего сознания, собирающими пыль. Могло ли что-то поменяться, если бы он каждую ночь бродил по мирной долине, такой, как эта? Ранд не знал этого. И, честно говоря, эта долина больше не была безопасна. Слева от него находилась глубокая пещера. Он не создавал её там. Еще одна попытка Моридина привлечь его? Ранд прошел мимо нее, не глядя.

Лес не казался столь живым, как он был несколько секунд назад. Ранд продолжал идти, пытаясь провести в жизнь его желание на земле. Он не практиковал это достаточно, хотя пока он шел, лес стал серым, выглядя размазанным.

Пещера показалась снова. Ранд остановился у её входа. Холодный, влажный воздух повеял на него, охлаждая его кожу, воздух пах грибами. Ранд прервал свою прогулку, затем шагнул в пещеру. Когда он прошел в темноту, он сплел шар бело-синего света и подвесил его около головы. Свечение струилось по влажным камням, сияя на гладких наростах и трещинах.

Одышка раздавалась эхом глубоко внутри пещеры. Прогулка сопровождалась удушьем. И… всплески. Ранд шел вперед, хотя уже предположил, что это было. Он начал задаваться вопросом, попробует ли она еще раз.

Он подошел к небольшой палатке, возможно десять шагов в ширину, в конце туннеля, где камень опускался в чистый водоем, совершенно круглой формы. Синие глубины его, казалось, простирались вниз не имея дна.

Женщина в белом платье пыталась остаться на плаву в его центре.

Ее платье струилось в воде, образуя круг. Лицо ее и волосы были мокрыми. Она задыхалась и тонула, вращаясь в кристальной воде.

Она всплыла через несколько секунд, хватая ртом воздух.

— Здравствуй, Майрин, — тихо произнес Ранд. Его рука сжалась в кулак. Ему не следовало прыгать в воду, чтобы спасти ее. Это был осколок сна, и, хотя в этом пруду на самом деле могла быть вода, но более вероятно он был заполнен чем-то иным.

Его прибытие, казалось, подняло ее на поверхность, и ее энергичные бултыхания стали сильнее.

— Льюис Тэрин — выпалила она, вытирая лицо рукой.

Свет! Куда пропало его спокойствие? Он снова чуствовал себя ребенком, парнем, который думал, что Байрлон самый величественный город, когда либо построенный. Да, ее лицо было другим, но лица теперь мало значили для него. Она все еще была тем же человеком.

Из всех Отрекшихся, только Ланфир выбрала себе новое имя. Она всегда этого хотела.

Он помнил. Он помнил. Как он приходил на роскошные приемы с ней под руку. Ее смех, перекрывающий музыку. Их ночи наедине. Он не хотел помнить, как занимался любовью с другой женщиной, особенно с одной из Отрекшихся, но он не мог решать какие выбирать свои воспоминания.

Эти воспоминания смешивались с его собственными, когда он желал ее, как леди Селин. Глупая, юношеская страсть. Он больше ничего не чуствовал, но память об этом осталась.

— Ты можешь освободить меня, Льюис Тэрин, — сказала она, — Он отказался от меня. Разве я должна была умолять? Он отверг меня!

— Ты связала себя клятвой с Тенью, Майрин, — сказал Ранд — Это твоя награда. Ты ожидаешь сострадания от меня?

Что-то темное поднялось из глубин и обернулось вокруг ее ног, затягивая снова в бездну. Не смотря на свои слова, Ранд понял, что сделал шаг вперед, как-будто собираясь прыгнуть в пруд.

Он отпрянул назад. Наконец-то он снова чувствовал себя целым, после этой долгой битвы с самим собой. Это придало ему сил, но у него была слабость. Та слабость, которой он всегда боялся. Слабость, которую обнаружила в нем Морейн — сострадание…

Оно нужна ему. Как шлему нужна щель, чтобы видеть сквозь нее. И то и другое можно использовать. Он признал, что это правда.

Ланфир снова выплыла на поверхность, отплевываясь, выглядя безпомощной.

— Я должна умолять? — спросила она снова.

— Не думая, что ты способна на это.

Она опустила глаза.

— Пожалуйста? — прошептала она.

У Ранда внутри все перевернулось. Он сам боролся с темнотой в себе, в поисках Света. Он дал себе второй шанс, не должен ли он дать его и кому-то еще?

Свет! Он вздрогнул, вспоминая, что значит владеть Истинной силой. Эта агония и трепет, эта сила и ужас. Ланфир сама отдала себя Темному. Но в том же время, и Ранд тоже.

Он посмотрел в ее глаза, вглядываясь в их самую глубину, узнавая их. Наконец, Ранд покачал головой.

— Ты стала еще лучше в этом виде лжи, Майрин. Но недостаточно хорошо.

Ее лицо потемнело. В секунду, пруд пропал, заменившись на каменный пол. Ланфир села, скрестив ноги, одетая в серебристо-белое платье. С новым лицом, но все та же.

— Итак, ты вернулся, — произнесла она недовольно, — Что ж, я больше не должна договариваться с простым сынком фермера. И в этом есть какое-то блаженство.

Ранд фыркнул, входя в комнатку. Она все еще была заключена — он мог чувствовать темноту вокруг нее. Будто купол, созданный из тени. И он стоял вне этого купола. Пруд, однако, был всего лишь декорацией. Она была гордой, но это не мешало ей в некоторых ситуациях показать слабость. Если бы воспоминания Льюиса Тэрина пришли к нему раньше, он бы не был так легко одурачен ею в пустыне.

— Тогда я не буду говориь с тобой, как девушка, которой нужен герой, — сказала Ланфир, наблюдая за ним, пока он обходил ее тюрьму, — Вместо этого я буду говорить с тобой, как с равным, прося убежища.

— Как с равным? — сказал Ранд, смеясь, — Когда это ты считала кого-нибудь равным себе, Майрин?

— Тебя не беспокоит мое пленение?

— Мне больно, — сказал Ранд, — Но не больнее, чем когда ты поклялась служить Тёмному. Знала ли ты, что я был там, когда ты открыла это? Ты не видела меня, потому что я не хотел этого, но я наблюдал. Свет, Майрин, ты поклялась убить меня.

— Но собиралась ли я это сделать? — сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть ему в глаза.

Собиралась ли? Нет, не собиралась. Не тогда. Ланфир не убивала людей, которые могли ей пригодиться, а его она всегда считала полезным.

— Когда-то у нас было что-то особенное, — сказала она — Ты был моим…

— Я был твоим украшением, — резко прервал ее Ранд. Он глубоко дышал, пытаясь успокоиться, возле нее это было трудно. — Прошлого больше нет. Меня оно не беспокоит и я с радостью дам тебе второй шанс придти к Свету. К несчастью, я знаю тебя. Ты просто делаешь это снова. Разыгрываешь всех нас, задействуя свою Тень. Тебе не нужен Свет. Тебе нужна лишь власть, Майрин. И ты действительно хочешь, чтобы я поверил, что ты изменилась?

— Ты не знаешь меня настолько хорошо, как тебе кажется, — сказала она, глядя на него, обходящего периметр клетки, — Никогда не знал.

— Так докажи мне это, — ответил Ранд, останавливаясь, — Покажи мне свой разум, Майрин. Открой мне его полностью. Дай контроль над тобой прямо здесь, в этом месте управляемых снов. И если твои помыслы чисты, я освобожу тебя.

— То, что ты просишь, запрещено.

— А когда это тебя останавливало? — спросил Ранд, рассмеявшись.

Казалось, она задумалась над этим; должно быть, на самом деле обеспокоена своим заключением. Когда-то она смеялась над такими предложениями. Но не в данном случае, когда он будет иметь полный контроль над ней. Если она даст разрешение на это, он может выявить всю ее подноготную, копаясь в ее разуме.

— Я… — начала Ланфир.

Он шагнул вперед, прямо к краю клетки. Эта дрожь в ее голосе… Она была неподдельной. Первая ее настоящая эмоция.

«Свет,» — подумал он, всматриваясь ей в глаза, — «Неужели она действительно собирается это сделать?»

— Я не могу, — сказала она, — Не могу… — повторила она уже тише. Ранд выдохнул. Его руки тряслись. Так близко! Так близко к Свету, словно дикий кот, вышагивающий туда-сюда перед амбаром. Ранд обнаружил, что злится. Причем сильнее прежнего. Она всегда так! Постоянно флиртует с тем, что правильно, но в итоге все равно выбирает свой собственный путь.

— Я закончил с тобой, Майрин, — сказал Ранд, поворачиваясь и уходя из комнаты, — Навсегда!

— Ты ошибаешься! — выкрикнула она, — Ты всегда ошибался во мне! Сможешь ли ты сам показать себя кому-либо? Я не могу это сделать. Меня слишком много раз били те, кому я доверяла и предавали те, кого я любила!

— Ты упрекаешь м е н я в этом? — спросил Ранд, резко повернувшись.

Она не отводила высокомерного взгляда, будто была не в заточении, а сидела на троне.

— Ты действительно запомнила все в таком ракурсе? — спросил Ранд. — Ты думаешь, я предал тебя из-за нее?

— Ты говорил, что любил меня.

— Я никогда так не говорил! Никогда! Я не мог. Тогда я еще не знал, что такое любовь. Целые столетия жизни я не знал, что это, пока не встретил ее, — он помедлил, затем продолжил таким тихим голосом, что в пещере не было эха, — Ты никогда не чувствовала ее, да? Но, конечно, кого ты могла любить? Твое сердце уже тогда требовало власти, которой ты так сильно желала. А теперь нет такой возможности.

Ранд сник.

Он был расстроен так, как Льюс Тэрин никогда не был способен. Даже после того, как нашел Илиену и осознания того, как Ланфир чуть позже его использовала, он чувствовал тогда лишь ненависть и презрение.

— Ты ожидаешь от меня сострадания? — спросил Ранд ее.

Сейчас он чувствовал только это. Жалость к женщине, которая никогда не знала любви. К женщине, которая не могла позволить себе знать, что такое любовь. К женщине, которая не могла выбрать никакой стороны, кроме своей собственной.

— Я… — произнесла она слабо.

Ранд поднял руку и открыл себя ей. Его замыслы, его разум и самосознание закружились вокруг него в вихре цвета, эмоций и силы.

Ее глаза широко раскрылись при виде этого круговорота картинок, отражаемых на стенах. И он уже не мог остановить все это. Она видела его мотивы, страсти, желания для человечества. Видела его намерения. Отправиться в Шайол Гул, убить Темного. Покинуть лучший мир, чем он был в последнее время.

Он не боялся раскрытия этих мыслей. Он мог касаться Истинной Силы, и поэтому Темный знал его сердце. Здесь не было никакого сюрприза, во всяком случае ничего, что могло бы быть сюрпризом.

Ланфир была удивлена. Ее челюсть отвисла, поскольку она видела правду — правду, что глубоко внутри это не был Льюис Терин, объединенный с Рандом в одно. Это был овечий пастух, поднятый Тэмом. Его жизни потеряли значение в этот момент, показанных им воспоминаний и чувств.

Наконец, он показал ей свою любовь к Илиене — словно пылающий кристалл, установленный на полке, и восхищающий. Затем его любовь к Мин, Авиенде, Илэйн. Как горящий костер, согревающий, успокаивающий, страстный.

В том, что он показал не было любви к Ланфир. Ни единого осколка. Он уничтожил и ненависть Льюса Тэрина к ней. И поэтому, для него, она действительно ничего не значила.

Она задыхалась.

Свечение вокруг Ранда потускнело.

— Мне жаль, — сказал он. — Но это правда. Между нами все кончено, Майрин. Держись на дне, во время будущего шторма. Если я выиграю эту битву, то у тебя больше не будет причин бояться за свою душу. Не останеться того, кто мучил тебя.

Он снова отвернулся от нее и вышел из пещеры, оставив ее молчащей.

Вечер в Браймском Лесу сопровождался запахом костров, тлеющих в ямах, и звуков издаваемых людьми с тихими стонами погрузившимися в настороженный сон с мечами наготове. Летний воздух был неестественно холоден.

Перрин прошел сквозь лагерь людей, находившихся под его командованием.

Было трудно воевать в этих лесах. Его люди убивали троллоков, но Свет, казалось, ещё больше Отродий Тени приходило на смену павшим.

Проконтролировав, что все его люди накормлены, часовые расставлены, и люди знают, что делать в случае нападения Отродий Тени ночью, он пошел искать Айил. В частности Хранительниц Мудрости. Почти все они собрались идти с Рандом, когда он пойдет в Шайол Гул — сейчас же, они ожидали своего времени, но некоторые из них остались с Перрином, в том числе и Эдарра.

Она и другие другие Хранительницы Мудрости не были в его отряде. Но все же, как и Гаул, они остались с ним, когда их соплеменники ушли. Перрин не спрашивал их, почему. Его это не волновало. Но иметь их с собой было полезно, и он был благодарен этому.

Айил позволили ему пройти в свой лагерь. Он нашел Эдарру сидящей возле костра, обложенного камнями, для предотвращения пожара. Леса были сухие и пожар от искры мог разгореться быстрее, чем в сарае, полным сена последнего покоса.

Она взглянула на Перрина, присевшего рядом с ней. Айилка выглядела молодо, но от нее пахло терпением, любознательностью и контролем. Мудростью. Она не стала спрашивала зачем Перрин пришел к ней. Она ожидала, что он скажет.

— Ты ходящая по снам? — спросил Перрин.

Она изучала его в темноте, было не похоже, что это был праздный вопрос или вопрос постороннего человека.

Он был удивлен, когда она ответила.

— Нет.

— Но ты что-нибудь знаешь об этом? — спросил Перрин.

— Немного…

— Мне нужно знать, как войти в Мир Снов физически. Не всего лишь в моем сне, а моим настоящим телом. Ты слышала о таком способе?

Она глубоко вдохнула.

— Не думай об этом, Перрин Айбара. Это зло.

Перрин нахмурился. Сила в волчьем сне, в Тел'аран'риоде, была вещью деликатной. Чем сильнее Перрин погрузит себя в сон, чем плотнее и цельнее он там будет, тем сильнее он там сможет воздействовать на вещи, тем проще ему будет управлять тем миром.

Однако, в этом был риск. Войдя в сон слишком сильно, он рисковал оторваться от своего спящего тела в реальном мире.

Это, видимо, не беспокоило Губителя. Губитель был силен. Очень силен, так как присутствовал во сне физически. Перрин все более был уверен в этом.

«Наша борьба не закончится», думал Перрин, «пока ты не станешь жертвой, Губитель. Охотник на волков. Я покончу с тобой.»

— Во многих отношениях, — пробормотала, глядя на него Эдарра, — ты еще ребенок, несмотря на всю честь которую ты заслужил.

Перрин уже привык, хотя и не любил, когда женщины выглядевшие на год или два старше его обращались к нему так.

— Ни одна из ходящих по снам не научит тебя этому. Это зло.

— Почему это зло? — спросил Перрин.

— Входя в мир снов во плоти ты теряешь часть того, что делает тебя человеком. Более того, если ты умрешь, находясь там физически, тогда ты умрешь навсегда. Не будет больше возрождения, Перрин Айбара. Твоя нить в Узоре оборвется навсегда, ты уничтожишь себя. Это не та цель, которую ты должен преследовать.

— Прислужники Тени, Эдарра, — сказал Перрин, — Они не боятся рисковать, чтобы получить преимущесто. Мы так же должны рисковать, чтобы остановить их.

Эдарра в ответ покачивая головой, тихо прошипела:

— Не отрезай ногу, опасаясь, что её укусит змея, Перрин Айбара. Не делай ужасной ошибки, боясь чего-то, что кажется хуже. Это все, что я скажу об этом.

Она встала и вышла, оставив его сидеть у огня.