Память сердца

Глава 7

Большую часть уик-энда Дженни и Бретт провели вместе. Лежа в его постели. Такой способ отдыха был для нее в новинку. Самоанализ, осмотрительность, правила приличия — все было отброшено в сторону без колебаний. Сердце и разум противостояли друг другу, как боксеры на ринге, причем, похоже, разум находился как минимум в нокдауне. Дженни не желала слушать его брюзжащий голос, искавший логику в развитии их отношений с Бреттом. Она просто валялась с ним в постели и наслаждалась, не думая ни о чем.

Бретт был внимательным и заботливым любовником. По крайней мере Дженни никогда не получала такого удовлетворения в своей не очень богатой сексуальной жизни. Бретт был с Дженни то быстр и жесток, то горяч и медлителен, никогда не повторяясь и прекрасно чувствуя ее желания. Они просто любили, просто улыбались друг другу, расслабившись и отдыхая, и сердце Дженни переполнялось от этих нехитрых неземных радостей.

В субботу днем они заказали пиццу. Естественно, по телефону, не вылезая из-под одеяла. Перед этим состоялся небольшой спор о гастрономических пристрастиях каждого. Дженни пыталась внушить Бретту отвращение к анчоусам. Бретт рассуждал, насколько эротично было бы попробовать блюдо «Сыр на Дженни», используя ее живот в качестве стола. За неимением сыра, решил он, сойдет кусок пиццы.

Звонок Грейс выдернул его из-под одеяла. Она требовала разъяснений по поводу некоторых деталей новой книги.

— Грейс, на твое усмотрение. Ты же у меня эксперт. — Бретт пересел на софу, и когда Дженни сделала попытку перебраться на кухню, чтобы не мешать, он насильно удержал ее, схватив за запястье, и негромко назвал по имени. — Извини. Кто отвлекается? Я? Обещаю разговаривать только с тобой. Нет, Грейс, эту сцену я не выброшу из романа. Ага! До понедельника! — Бретт попрощался и положил трубку. Рука еще не дотянулась до аппарата, а губы уже целовали Дженни, растворяясь в огне ответной ласки.

Несколько позже голодный Бретт нашел пакетик поп-корна. С синхронным чувством отвращения к этим солоноватым хлопьям они признались друг другу, что, плюнув на боязнь холестерина, слопали бы сейчас по куску хлеба с маслом. Да, с тем самым маслом, жирным и калорийным, в котором содержатся холестерин и прочие страшно действующие яды. Дженни принялась размазывать масло по хлебу, не заметив подошедшего сзади Бретта. Он слизнул масло с ее руки, проведя языком между пальцами. Через несколько минут Дженни узнала, что существует множество способов поедания бутербродов, о которых она даже не подозревала.

Утром в воскресенье Дженни заявила Бретту, что позавтракает сахарными хлопьями. При этом она вынула откуда-то случайно завалявшуюся упаковку, чем повергла Бретта в ужас:

— Как ты можешь совать в рот такую гадость? Хотя бы налила себе молока.

— Думаю, что разолью его, не успев отпить и глотка. А вообще-то сейчас я готова проглотить и кошачьего супа с костями.

Воскресенье, полдень. Уставшие, они лежали и разгадывали кроссворд.

Вечер. Дженни и Бретт вышли во внутренний дворик. Небо уже начинало темнеть, и они стояли, задрав головы вверх, и смотрели на облака, проплывающие над их головами.

Ночь. Дженни, свернувшись калачиком на кровати, разговаривала с Бреттом о работе на компьютере.

— Хочешь, я сделаю программу, которая будет тебе помогать?

— Я и так использую компьютер на всю катушку.

— Ну и что? А я доработаю программу под тебя. Цвет, звук, функциональность клавишей и все такое. Мне это совсем не трудно.

Работа Дженни, писательская деятельность Бретта и еще многое другое. В окно мягко постукивал дождь, и утренний туман потихоньку начинал стелиться над остывающей землей.

Скованность улетучивалась с каждым мгновением. Дженни была счастлива, ее больше не пугал омут любви, в который она нырнула. Бретт казался близким и родным, она знала его наизусть.

— Что ты делал до того; как начал писать?

— Преподавал историю.

— Ну конечно, — улыбнулась Дженни. — Историк пишет истории. И как семья относится к твоим успехам на этом поприще?

— Никак. Мать никогда ничего не говорила об этом. — Голос Бретта напрягся. — С тех пор, как я с братом покинул ферму.

Дженни отчего-то ждала, что прежде всего он упомянет отца. И почему они с братом ушли из родного Дома? Чтобы отвлечь Бретта от неприятной для него темы, она заметила:

— А я тоже не всегда жила в городе. Наша ферма в Оклахоме. А твоя?

— Я вырос в Индиане, неподалеку от Форт-Уэйна.

По его тону, по тому, как он сжал руки, она поняла что коснулась не слишком приятного периода жизни Бретта, и решила закрыть эту тему. Дженни так и не поняла, почему воспоминания о семейной ферме вызывают у него такую реакцию, а спросить напрямую не решалась, хотя и чувствовала непреодолимую тягу узнать о Бретте Мак-Кормике все. Ей казалось, что все его неприятности, его боль должны мучить и ее. Желание близости снова переполнило Дженни, и она поцеловала его. Бретт ответил. Его руки обвились вокруг Дженни, и она опять ощутила, как что-то горячей волной прокатилось по всему телу.

Волшебный уик-энд заканчивался, неотвратимо накатывал серый понедельник. Он выдернул Дженни из теплой постели, вернул в реальный мир и потребовал снова начать работать.

— Это тебе действительно необходимо, ты уверена? — поинтересовался Бретт из-под одеяла.

Господи, Дженни до сих пор не верилось, что она возбуждается от одного звука его голоса и не может ответить сразу, без дрожи и заикания. И это результат только одного уик-энда!

— Неужели тебе нужно уходить так рано? — томно протянул Бретт. — Ведь еще только половина девятого!

Напоминание о времени еще больше расстроило Дженни, она обреченно вздохнула:

— Мне до клиентов добираться по городу больше часа.

Она подошла к Бретту и коснулась его груди кончиками пальцев. Ах, если бы он знал, как Дженни нравилось вот так гладить его!

— А ты сам случайно не собираешься поработать над книгой?

— Делу время — потехе час? — проворчал Бретт.

— По-моему, ты просто лентяй. — Дженни снова поцеловала Бретта. — Обыкновенный медлительный лентяй.

— Рад услышать честное мнение.

Он привлек ее к себе. Поцелуй был короток. Нет, совсем не потому, что Дженни торопилась. Просто до того запертая входная дверь громко стукнула, и раздался звук чьих-то уверенных шагов. Дженни сбросила его руку и испуганно отскочила. Сам Бретт рывком выпрыгнул из кровати и инстинктивно заслонил собой Дженни. В комнате появилась женщина с ключами в руках. Дженни почувствовала, что напрягшийся было Бретт так же быстро расслабился.

— Тьфу! Ты хоть бы стучалась, Кэй!

Кэй стояла, открыв рот, и смотрела то на Бретта, то на высовывавшуюся из-за него голову Дженни. Наконец до нее дошла пикантность сложившейся ситуации, и она залилась краской смущения.

— Ой! Бретт… Я… Это… Твоей машины не было на обычном месте… И я подумала… Я сожалею, что так вышло!

Бретт, обретя способность думать, покраснел не меньше Кэй. Дженни, чувствуя своим голым животом спину Бретта, инстинктивно сжала его руку.

Так! Прекрасно! Перед голым Бреттом стоит женщина, причем имеющая ключи от его квартиры, а ему хоть бы хны!

Ее заколотила яростная дрожь, которую можно было принять за озноб. Итак, вот она — Кэй! Если бы Бретт не назвал ее по имени, Дженни и так бы догадалась, кто почтил его квартиру своим присутствием. На огромном красном брелоке, прицепленном к четырехдюймовому, не меньше, кольцу, было выгравировано: «КЭЙ». Такое можно прочитать, не напрягаясь, даже на расстоянии. И у нее есть свой ключ от квартиры Бретта!

Конечно, Дженни не имела права обвинять его в этом. Она просто рассматривала эту удивительно красивую женщину, застывшую перед ней в некотором ступоре, хотя в ее взгляде уже можно было прочитать боль.

Кэй была рослой, не меньше пяти футов и десяти дюймов. Очень подходящий рост для шести и двух у Бретта. Ей, конечно, не мешало бы сбросить с десяток-другой фунтов, но, по мнению Дженни, даже учитывая излишний вес, она была сложена исключительно пропорционально. По крайней мере все изгибы и выпуклости находились на своем месте. А лицо! Стоило посмотреть на лицо Кэй, и мысли о нескольких фунтах отходили на задний план. С исключительно правильными чертами, безупречно оливковой кожей, немного глубоко посаженными глазами… А вьющиеся волосы, столь глянцево-черные, что временами казалось, они отдают синевой?.. Дженни представила себя рядом с Кэй и почувствовала что-то вроде укола самой банальной зависти. Но было еще кое-что, дававшее понять, что секретарша вне конкуренции — собственный ключ от квартиры Бретта Мак-Кормика!

Все правильно! Какие, собственно говоря, права может она предъявлять на Бретта, на основании чего? Совместных фантазий про мифическую прошлую жизнь, возвращение давно потерянной любви и рассуждений про перст судьбы или чего-нибудь в этом роде?

Перст судьбы? Что она может знать про это, наивная идиотка? Она же намеренно игнорировала тот факт, что спит с человеком, которого знает всего лишь третий день! Больше, чем игнорировала! Влюбилась.

Дверь, скрипнув, приветливо приоткрылась, и наспех одетая Дженни вылетела из квартиры, пробормотав на ходу что-то вроде извинений и не обращая внимания на преграждающего ей дорогу Бретта.

После ночного дождя было скользко и грязно. Дженни взбежала к своим дверям, стараясь не поскользнуться. К дверям той самой квартиры, где позапрошлым утром она проснулась рядом с Бреттом, к дверям той квартиры, где он больше никогда не появится. Может быть, в родных стенах горечь утраты утихнет и боль перестанет быть такой острой?..

Привычный компьютер, разбросанные дискеты, бесконечные компьютерные журналы, засохшая бегония на кухонной полке — она надеялась, что знакомый интерьер успокоит ее. Наоборот! Ей казалось, что она все еще касается гладкой кожи, слышит его пьянящий голос, что он все еще присутствует здесь.

Дженни неожиданно разрыдалась. Почему? Почему она оказалась такой кретинкой? Неужели она действительно поверила в возрожденную из пепла любовь? Она же прекрасно знала, должна была знать, что очень скоро будет раскаиваться в своем легкомысленном, эксцентричном и безответственном поведении.

Любовник из прошлой жизни. Звучит? Такого и от буйных психов не услышишь! Бретт застал ее врасплох, а она приняла его с распростертыми объятиями, отдав инициативу в его руки. И он взял. И инициативу, и еще кое-что. Дженни захотелось опуститься на колени перед кроватью и спрятать голову под подушку, но она отказала себе в такой роскоши. Все, что с ней произошло, от начала и до конца было ее личной ошибкой. Дженни всегда считала себя человеком с аналитическим складом ума, логиком до мозга костей, обдумывающим все последствия перед тем, как что-нибудь предпринять. Без этих качеств и думать было бы нечего о маломальской возможности успеха в компьютерном бизнесе. Но взглянув в синие глаза Бретта, она послала к черту логику и отдалась на волю эмоций.

— Получила, Дженни-девочка? — сказала она себе. — Это все было ошибкой. Может быть, самой крупной из тех, что ты совершала.

Любовник из прошлой жизни! Тьфу!

Прикусив зубами губу, что помогало сдерживать рыдания, она пнула кухонную дверь, ведущую к заветной кофеварке. На полдороге ее остановил стук в дверь.

Бретт извинился перед Кэй, что вместе с одеванием заняло не так уж много времени, и, оставив ее застывшей на середине комнаты, пулей вылетел из квартиры. Черт, Дженни! У ее дверей стоял мужчина, выглядевший большим любителем бодибилдинга.

— Дженни, — орал он, — давай сразу договоримся: я знаю, что ты дома! Поэтому я буду стоять и молотить в дверь до тех пор, пока ты мне не откроешь! Хоть всю неделю!

Бретт застыл на месте. В голове промелькнула мысль, что Дженни удрала от него несколько минут назад именно из-за этого белокурого красавца. Как бы в подтверждение этому дверь открылась и впустила соперника вовнутрь. Бретт понял, что его предали, и это чувство обожгло его.

А что он в действительности знал о Дженни Франклин? Кроме того, что его тянет к ней с непреодолимой и загадочной силой? Кроме того, что он еще никогда ни одной женщины не любил так сильно? Кроме того, что, возможно, Дженни — та самая, которую он искал всю жизнь? Он не спрашивал ее об отношениях с другими мужчинами, считал это лишним и несвоевременным. Пока.

Через приоткрытую дверь квартиры Дженни доносился громоподобный голос:

— Ну хорошо! Теперь я по крайней мере убедился, что ты жива! Где тебя черти носили весь уик-энд?! Когда я не обнаружил тебя дома в субботу днем, я и так уже чуть не спятил! Какое состояние, мать твою, ты думаешь, у меня было вечером в воскресенье?! Я же всю ночь психовал!

Бретт не слышал, что отвечала Дженни, может быть, потому, что кровь шумела у него в ушах. Нет, он не мог на нее сердиться: Дженни была отвратительной актрисой. Нельзя, конечно, сказать, что он знал ее как свои пять пальцев после двух дней, проведенных вместе в постели, но в том, что Дженни не могла путаться с этим бронзовотелым качком, он был уверен.

Вспомнив, каким было лицо Дженни, когда Кэй их застукала, Бретт нахмурился. Что это, интересно, она придумала? Что он и Кэй… Мысль показалась настолько нелепой, что Бретт улыбнулся. Тем не менее чем еще можно объяснить столь панический побег?

Если Дженни пришла к такому ошибочному заключению, то нужно, не дожидаясь дальнейшего развития этого недоразумения, что-то предпринимать. Еще толком не представляя, что делать дальше, Бретт вошел.

— Бретт!

Выпятив нижнюю челюсть и положив руки на бедра, что, по расчетам Бретта, должно было сразу деморализовать противника, он остановился перед незнакомцем:

— Это кто же такой, черт возьми?

Роб Эванс вытаращился на незваного гостя. Откуда он взялся, такой сердитый? Очень уж он грозный, прямо жуть берет и поджилки ходуном ходят. Высокого роста, с широкой грудью и крепкой шеей, густые черные волосы, видать, расчесаны пятерней, темная тень дневной щетины, пытается выглядеть величественно. Видали и покруче. Бросив быстрый взгляд на Дженни, Роб снова насмешливо уставился на Бретта. Ужасно быть в лучших друзьях у такой сногсшибательной женщины — все мужчины, с которыми она знакомится, считают своим долгом немедленно биться с ним на дуэли. И этот, очевидно, тоже. Роб заметил, как покраснели щеки Дженни и как она бросила быстрый взгляд на пришельца, манеры которого что-то не очень понравились Робу.

— Послушай, может, мне его вышвырнуть отсюда?

Бретт оглядел Роба с головы до ног:

— Разрешаю попробовать, малыш.

— Прекратите немедленно! Роб живет в соседней квартире! Бретт — наш сосед с нижнего этажа! — закричала Дженни, вертя головой то в одну, то в другую сторону. — И ваши петушиные наскоки никто не оценит. И перед тем, как я уйду отсюда, мне хотелось бы убедиться, что вы отсюда уже ушли! Оба! И побыстрее!

— Ты уверена, что оба? — переспросил Роб.

— Уверена! Да, Роб, я прошу прощения за субботу. — Она обещала поиграть с ним в волейбол на площадке перед комплексом, о чем, конечно, вспомнила только сейчас. — Надеюсь, я не испортила тебе выходной?

Роб посмотрел на нее чуть дольше, чем следовало, и улыбнулся:

— Да все в порядке, Джен! — Он наклонился и поцеловал ее на прощание.

Не в первый раз Дженни позволяла Робу целовать себя. Поводом для этого служило более чем двухлетнее знакомство и статус самого близкого друга. Однако сейчас поцелуй Роба отличался от обычного дежурного чмоканья в щечку. В его глазах промелькнул дьявольский огонек, и он поцеловал Дженни по-настоящему, так, как мужчина целует женщину. Слегка ошалев от неожиданности, она резко отпрянула. Глаза Дженни широко раскрылись от удивления, и она уставилась на его радостно улыбающуюся физиономию.

— О'кэй, бэби. Если я тебе понадоблюсь, просто стукни в стену погромче, и я вернусь.

Бретт проводил уходящего Роба не очень ласковым взглядом. Когда дверь закрылась, он повернулся к Дженни.

— Интересно было бы знать, сколько подобных юношей имеют доступ к твоим маленьким пальчикам?

— Мне это не столь интересно, но все же: сколько особ женского пола таскают в своих сумочках ключи от твоей квартиры?

— Ни одной! За исключением моего личного секретаря Кэй Олсен! Она пришла вернуть мне дискету с четырьмя первыми главами моей книги. Кэй не увидела «корвета» на привычном месте и решила, что я куда-то уехал, не предупредив ее. Она хотела положить дискету на стол и тотчас уйти. Мы с ней друзья и деловые партнеры, но не больше!

Дженни смотрела на Бретта. Если бы этот страстный монолог произнес кто-нибудь другой, она бы не поверила ни единому слову. Но Бретт… По его глазам было видно, что он говорит правду.

— Ты хочешь знать еще что-нибудь? — Бретт перевел дыхание.

— Да. Я хочу знать, сколько раз ты с ней спал?

— С Кэй?! — В его голосе прозвучало столь неподдельное изумление, что Дженни уже не сомневалась в правдивости Бретта. Он вытаращил на нее глаза и заулыбался. — Боже, Дженни, как ты ошибаешься! Я же тебе сказал…

— Я просто обратила внимание на ее глаза, когда она увидела, что мы… Короче, когда она вошла к тебе в квартиру.

— Еще раз повторяю: все это глупости! Кэй — друг, надежный товарищ, прекрасный работник. Но ничего больше! Я тебе уже говорил: у меня никого нет!

Следовало ли последнюю фразу понимать так: «У меня нет никого, кроме тебя»? Нет, Дженни не хотела слышать такого! Отношения, возникшие между ними за последние два дня, попахивали сумасшествием.

— Ты не веришь мне, — огорченно заметил Бретт.

Боль промелькнула в его глазах так быстро, что Дженни подумала — ей это только показалось. Когда она смотрела на него, все мысли путались, поэтому она отвела взгляд в сторону.

— Это не так важно, как ты думаешь, — произнесла она с кажущимся спокойствием.

— Ну, если эта не блещущая интеллектом гора мускулов больше соответствует твоему типу мужчины, чем я…

Дженни язвительно скопировала интонации Бретта.

— Роб друг и надежный товарищ, про работника пардон, сказать ничего не могу, — да уж, про мужские достоинства Роба она просто-напросто ничего не знала.

— И, похоже, друг и надежный товарищ не заходит к тебе через балкон? Для этого, как я видел, имеется дверь, — заметил Бретт.

На лице Дженни появилось выражение нескрываемого любопытства.

— Слушай, а зачем ты тогда вообще ко мне забрался?

— Потому что, черт возьми, мне показалось, что тебе очень плохо!

— А зачем ты остался?

— Повторяю, потому что тебе было плохо!

— И утром мне тоже было плохо? Тогда почему ты…

— Потому что ты тоже!

Дженни на секунду запнулась.

— Ну, я тогда думала, что ты был… Короче, что у нас с тобой не получится все так быстро.

Голос Бретта звучал все более отрывисто:

— А вот чем объяснить скорость, с которой ты сегодня удрала? Тем, что мой секретарь имеет ключ от моей квартиры?

— Я… Я сама не могу объяснить это сейчас более или менее внятно.

— Дженни, мы провели вместе весь уик-энд. Я знаю, что все между нами произошло действительно слишком стремительно, но это произошло! И ты не жалeeшь ни об одной минуте, когда мы были вместе. Два дня назад ты приняла меня как долгожданного любовника. Сразу и бесповоротно. Сейчас ты воспринимаешь меня как национальное бедствие.

Долгожданного? Ну что ж! Звучит значительно лучше, чем «из прошлой жизни»! Если бы Бретт знал! Дженни была уверена, что, расскажи она ему все от начала и до конца, начиная со своего кошмара двадцатилетней давности, Бретт первый отправил бы ее в ближайший дурдом.

— Дай мне немного времени. Я все равно сейчас не скажу тебе ничего больше.

Он сжал кулаки. Бретт начинал терять уверенность, что нужен этой женщине. Ей нужно время! Черт, меньше чем час назад он лежал с Дженни в постели и обнимал ее!

Бретт был готов сбежать домой, оставив ее в одиночестве. Но невзирая ни на что, ему нужна была Дженни.

А ей было нужно время!

— Ладно, Дженни, всего тебе доброго! Ты знаешь, где меня найти, если тебе опять захочется… Ну, сама понимаешь.

Дженни вздрогнула, как от удара. Слова Бретта вонзились в нее острием ножа. Не шевелясь она смотрела на медленно закрывающуюся за ним дверь.

Кэй Олсен вела машину, сжав руль с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть, и он разлетится на куски. Костяшки ее пальцев побелели. Она не хотела верить увиденному. Если бы вдруг это оказалось миражем! Иногда она отнимала одну руку от руля, чтобы утереть рукавом мешавшие вести машину слезы, и то и дело, как заведенная, повторяла вслух одну и ту же фразу:

— Я не отступлюсь. Я не отступлюсь! Я не отступлюсь!!!

Бретт даже не догадывался, насколько безумно она любила его, как до умопомрачения была одержима одной лишь своей любовью. Боль, сидящая внутри Кэй, была невыносимой. Увидеть женщину в квартире Бретта, знать, что она только что вылезла из его постели, — это было больше, чем Кэй могла вынести.

— Ладно, — пробормотала Кэй, немного успокоившись. — Я обязана это перетерпеть! У меня нет выбора!

Она подъехала к дому и бросилась к своему беговому тренажеру. Кэй бежала по бесконечной дорожке и шептала сквозь зубы:

— Еще несколько фунтов! И он заметит меня! Ему не будет нужна другая женщина! Ни одна женщина, кроме меня!