Панчатантра

Здесь начинается первая книга под названием «Разъединение друзей». Вот ее первый стих:

Вот что произошло. Есть в южных странах город под названием Махиларопья, соперничающий с городом Пурандары[19], одаренный всеми достоинствами, лучшее сокровище земли, подобный вершине Кайласы[20]. Его городские ворота и сторожевые башни наполнены разнообразным, искусно сработанным оружием и повозками. Сами ворота, огромные и очень прочные, подобны по величине горе Индракила[21] и снабжены засовами, листовидными створками и задвижками. На площадях и перекрестках его много прекрасно устроенных храмов, много в нем конюшен, и подымающийся ввысь круг стен, схожий видом с Гималаями, опоясывает его. Жил там купец по имени Вардхамана[22]. Своим благочестивым поведением в прошлом существовании он заслужил множество богатств и был наделен всевозможными достоинствами. Как-то среди ночи он впал в раздумье, и думы его были таковы: «Даже великое добро тает, словно глазная мазь, если тратить его, и даже малое растет, как муравейник, если его приумножать. Итак, пусть даже дорогой ценой, надо увеличивать его. Не добытое добро надо добывать, добытое — охранять, сохраненное — приумножать, а умноженное богатство пусть достается владельцу. Но многочисленны бедствия, и, как ни охраняй добро, оно всегда может внезапно погибнуть. Не пользоваться богатством, когда придет нужда, — все равно, что не иметь его. Поэтому, приобретя добро, надо хорошо его охранять, приумножать и пользоваться им. Сказано ведь:

Поразмыслив так, он приготовил ценные товары для посылки их в Матхуру[23] и в благоприятный день, под счастливой звездой, с позволения родителей вышел из города вместе со свитой. Его сопровождали родственники, и в пути перед ним играли на раковине и турье[24]. Дойдя до берега, он отпустил друзей и отправился дальше.

Повозку его тянули два быка, которых звали Нандака и Сандживака[25]. Они были отмечены счастливыми признаками, белоснежны, как облака, и золотые колокольчики опоясывали их груди. Так достигли они леса, который радовал сердце своими деревьями дхава, кхадира, палаша, шала[26] и многими другими, тесно растущими и приятными для глаз, и наводил великий страх множеством слонов, гайялов[27], буйволов, антилоп, яков, кабанов, тигров, пантер и медведей. В нем набралось много воды, стекающей со склонов гор, и он изобиловал пещерами и непроходимыми местами. И тут у одного из этих быков — Сандживаки — нога завязла в трясине, что возникла от воды падавшего вдали водопада. Измученный негодной повозкой и чрезмерным грузом, он разорвал упряжь и упал. Видя, что он свалился, встревоженный возница слез с повозки, поспешно подошел к находившемуся поблизости купцу и, почтительно сложив ладони, сказал ему: «Сын благородного! Утомленный дорогой, Сандживака упал в трясину». Услышав, это, купец Вардхамана сильно опечалился. На пять ночей прервал он свое путешествие и, видя, что тот не поправляется, передал его слугам, имевшим при себе пищу, и сказал: «Если выживет Сандживака, возьмите его с собой, а если умрет, похороните его и возвращайтесь».

Приказав так, он, как и намеревался, отправился в глубь страны. А те, боясь оставаться в лесу, изобилующем опасностями, на следующий же день вернулись к господину и солгали ему: «Умер Сандживака. Мы похоронили его, совершив сожжение и другие установленные обряды». И услышав это, купец погоревал некоторое время, совершил из благодарности к быку погребальную церемонию и другие обряды и беспрепятственно достиг Матхуры.

Между тем волею судьбы изможденный Сандживака, которому суждено было остаться в живых, подкрепив свое тело каплями воды от водопада, потихоньку спустился на берег Ямуны[28]. И там, поедая кончики побегов молодой травы, подобные смарагдам, он стал через несколько дней жирным, как бык Хары[29], высоким и сильным. Каждый день он разрывал муравьиные кучи остриями своих рогов и стал похожим на слона.

И как-то раз лев по имени Пингалака[30], окруженный всеми зверями, спустился на берег Ямуны напиться воды и услышал могучий рев Сандживаки. Слыша его, он сильно встревожился сердцем и, скрыв свое состояние, поместился под образующей окружность смоковницей в положении, которое называется «четыре круга».

Вот как называются круги в положении «четыре круга»: лев, свита льва, трусы и неосторожные[31]. Во всех городах, столицах, селениях, деревнях, торговых местах, поселках, пограничных землях, участках, пожалованных брахманам, монастырских участках и колониях лишь кто-нибудь один занимает положение льва. Некоторые находятся в свите льва, в том числе соглядатаи. Трусы — в середине толпы. Неосторожные живут на окраинах леса и делятся на три группы: высшие, средние и низшие.

Что же касается Пингалаки, то он, окруженный советниками и друзьями, без страха и забот, высоко неся голову, наслаждался царской властью в лесу. Он воздерживался от чрезмерного употребления зонтов, опахал[32], вееров, колесниц и не злоупотреблял наслаждениями. Он возвышался безыскусственным и разумным поведением и необычайной отвагой. Он в избытке был наделен гордостью и безупречным достоинством и не терпел высокомерия. Царская власть не знала цепей, и ей охотно подчинялись. Не слышно было жалобных речей простых подданных. Нетерпимость, гнев, беспокойные желания и высокомерие исчезли, и великодушие стало всеобщей целькью. Ладони были сложены вместе. Не было ни печали, ни страха, и лесть не была в ходу. Процветали решительность, отвага, чувство своего достоинства и настойчивость. Подданный был предан одной цели, не зависел от других и, вместе с тем, заботился не об одном себе. Плодом мужественных поступков была радость от помощи ближнему. Отчаяние, бедность и унижение исчезли. Пришедшие в упадок крепости заботливо восстанавливались, а обилие богатств не ставилось ни во что. Не было противоречий и зависимости. Достижение чрезмерной власти считалось опасным. Никто не думал о шести способах ведения войны[33] и не украшался оружием. Пищи было необычайное изобилие. Ничего не делалось за спиной, и не из-за чего было беспокоиться. Крики негодных женщин, следовавших по пятам, оставлялись без внимания. Некого было упрекать. Метательные орудия не употреблялись, и никого не обучали пользоваться ими. Желания не встречали преград, и подданные были удовлетворены, получая, независимо от своего положения, пищу и жилье[34]. Сказано ведь:

И также:

Было у него два шакала, которых звали Каратака и Даманака[36], дети советников, отстраненные им от службы. Они начали советоваться друг с другом, и Даманака сказал: «Дорогой Каратака, ведь наш господин Пингалака отправился отсюда за водой. Почему же он остановился здесь в подавленном состоянии?» Тот ответил: «Дорогой, какое нам до этого дело? Сказано ведь:

Даманака спросил. «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ первый

«Есть в одной стране город. Недалеко от него в роще некий купец строил храм. Ежедневно в полуденное время зодчий и все рабочие отправлялись в город за едой. И как-то раз стая обезьян приблизилась к этому наполовину выстроенному храму. А один работник оставил там большое полурасколотое бревно из дерева анджаны[37], вставив в него клин из кхадиры. Обезьяны начали весело играть, где им хотелось: на верхушках деревьев, на возвышающихся частях постройки и на кучах поленьев. И тут одна из них, близкая к гибели, безрассудно уселась на бревно. «Кто вставил этот клин в неподходящее место?» — подумала она и, схватив обеими лапами, начала его вытаскивать. Между тем яйца ее попали в щель полу расколотого бревна, и ты поймешь без лишних слов, что произошло, когда она вытащила клин.

Поэтому я и говорю, что разумные должны остерегаться неподходящих дел». Затем он сказал: «Мы ведь поддерживаем жизнь лишь тем, что поедаем остатки пищи». Даманака ответил: «Неужели ты служишь повелителю из-за одной только пищи, не стремясь к отличию? Хорошо ведь говорится:

И еще:

Или же:

Каратака сказал: «Мы ведь невысокого звания. Какое нам до этого дело?» Тот ответил: «Дорогой, и невысокий может возвыситься с течением времени. Сказано ведь:

А также:

Каратака спросил: «Что же ты хочешь сказать?» Тот ответил: «Ведь наш господин испугался, испугалась его свита, и он пребывает в смятении». Тот спросил: «Откуда ты это знаешь?» Даманака сказал: «Да разве это не ясно?

А также:

Поэтому сегодня же я подчиню его себе силой своего разума». Каратака сказал: «Ты ведь не искушен в служебных обязанностях. Объясни же, как ты подчинишь его себе?» Тот ответил: «Дорогой, как же я не знаком со службой? Да ведь я изучил все обязанности подданных, изложенные у великого мудреца Вьясы[39] в рассказе о вступлении пандавов в город Вираты[40]. Сказано ведь:

Каратака сказал: «Как бы он не стал презирать тебя, когда ты займешь неподобающее место». Тот ответил: «Ты прав. Однако я умею выбирать подходящее место и время. Сказано ведь:

А также:

И еще:

И также:

И кроме того:

И еще:

И также:

Послушай же, как надо служить:

Каратака сказал: «Как же ты начнешь разговор, придя к нему? Расскажи об этом». Тот ответил:

И еще:

Сказано ведь:

Каратака сказал: «Но трудно одолеть царей. Сказано ведь:

Тот ответил:

«Это правда. Но все же:

Все же:

Каратака сказал: «Если таково твое желание, то иди к стопам царя. Счастливый путь[46]! Да исполнятся твои замыслы!

И тот, поклонившись ему, отправился к Пингалаке. Увидев подходящего Даманаку, Пингалака сказал стражу: «Убери камышовую трость[47]. Это Даманака. Он сын нашего старого министра и может беспрепятственно входить. Пусть же он войдет, как принадлежащий ко второму кругу». И Даманака вошел, поклонился Пингалаке и сел на предложенное место. А тот протянул к нему правую лапу, украшенную когтями, подобными громовым стрелам, и, свидетельствуя уважение, сказал: «Здоров ли ты? Почему тебя давно не видно?» Даманака ответил: «Если и нет до меня нужды стопам божественного[48], все же я должен говорить, когда приходит время. Нет такой вещи, которая не смогла бы пойти на пользу царю. Сказано ведь:

И, кроме того, я ведь по наследству служу стопам божественного и даже в несчастьях следую за ним. Нет у меня другого пути. Сказано ведь:

И еще:

А если господин говорит, что меня давно не было видно, то пусть выслушает причину:

К тому же особенности слуг зависят от достоинств господина. Сказано ведь:

И если меня презирают из-за того, что я шакал, то это несправедливо. Сказано ведь:

А также:

И кроме того:

Пингалака сказал: «Не надо так говорить. Ты ведь сын нашего старого министра». Даманака ответил: «Божественный! Мне надо кое-что сказать». Тот ответил: «Дорогой, поведай, что лежит у тебя на сердце». Даманака сказал: «Почему господин, отправившись за водой, вернулся и остановился здесь?» Пингалака, скрывая свое состояние, ответил: «Даманака, тут нет ничего особенного». Тот сказал: «Божественный! Если не следует этого рассказывать, да будет так.

Вслед за этими словами Пингалака подумал: «По-видимому, он может принести пользу. Поэтому я открою ему свое намерение. Сказано ведь:

О Даманака! Слышишь ли ты издали могучий рев?» Тот ответил: «Господин, я слышу. Что же тут такого?» Пингалака сказал: «Дорогой, я хочу уйти из этого леса». Даманака спросил: «Почему?» Пингалака сказал: «Ведь в наш лес проникло какое-то необычайное существо, могучий рев которого мы слышим. Его природа должна соответствовать его реву и сила должна соответствовать природе». Даманака сказал: «Неужели из-за одного только рева господин впал в страх? Сказано ведь:

Не годится ведь, чтобы господин вдруг оставил лес, который приобрели его предки и которым он владеет по праву наследства. Ведь:

К тому же здесь слышны всякого рода звуки, и это всего лишь звуки, а не причина для страха. Слышны ведь звуки грома, флейт, лютен, панав, мриданг[55], раковин, цимбал, повозок, дверных засовов, всяких сооружений и другие звуки, которых нечего бояться. Сказано ведь:

А также:

А также:

А также:

Зная это, господин должен действовать смело и решительно. Нечего бояться одного лишь рева. Сказано ведь:

Пингалака спросил: «Кто это?» Даманака рассказал:

Рассказ второй

«Жил в одной местности шакал с исхудавшей от голода шеей[58], который, бродя в поисках пищи, увидел в лесу место, где царь дал сраженье. Остановившись там на мгновенье, он услышал громкий звук. Слыша его и сильно встревожившись сердцем, он глубоко опечалился и сказал: «Увы! Несчастье обрушилось на меня. Теперь я погиб. Чей это звук? Что это за существо?» Когда же он последовал дальше, то увидел барабан, похожий на верхушку горы, и подумал: «Возникает ли этот звук сам собой или вызван чем-нибудь другим?» Между тем барабан этот издавал звуки, когда его касались кончики травы, колеблемые ветром, а в другое время был беззвучен. Видя, что барабан ни к чему не пригоден, он приблизился к нему, сам от любопытства стал ударять по обеим сторонам и радостно подумал: «Да! Наконец-то мне попалась еда. Несомненно, эта вещь окажется наполненной мясом и жиром!» Подумав так, он разорвал его в одном месте и проник внутрь. Барабан был обтянут грубой кожей, от чего он едва не сломал себе зубов. И вот, потеряв надежду и видя там остатки дерева и кожи, он прочел стих:

Тут он выбрался наружу и, смеясь про себя, сказал: «Сначала показалось мне...».

Поэтому я и говорю, что не следует тревожиться из-за одного только рева». Пингалака сказал: «Увы! Ведь свитой моей овладел страх, и она хочет бежать. Как же я проявлю стойкость и отвагу?» Тот ответил: «Господин, они в этом не виноваты, потому что слуги походят на своих господ. Сказано ведь:

Прояви же стойкость и мужество и оставайся здесь, пока я не вернусь, узнав, что представляет собой это существо. Тогда надо будет действовать сообразно обстоятельствам». Пингалака сказал: «Неужели ты отважишься пойти туда?» Даманака ответил: «Разве станет сколько-нибудь сомневаться хороший слуга, исполнять ему или не исполнять приказ господина? Сказано ведь:

Пингалака сказал: «Дорогой! Если так, то иди. Счастливый путь!»

И Даманака, поклонившись ему, отправился туда, откуда раздавался рев Сандживаки. Когда же Даманака ушел, Пингалака, испытывая в сердце страх, подумал: «Ах! Плохо сделал я, что доверился ему и рассказал о своем намерении. Может быть, за то, что его отстранили от службы, этот Даманака причинит мне зло, извлекая выгоду с обеих сторон. Сказано ведь:

Поэтому перейду-ка я на другое место и останусь там, чтобы узнать, каковы его замыслы. Может быть, Даманака вернется вместе с ним, чтобы погубить меня? Сказано ведь:

Поразмыслив так, он перешел на другое место и остался там один, наблюдая за дорогой, по которой пошел Даманака. Между тем Даманака приблизился к Сдндживаке и, увидав, что это бык, с радостью подумал: «Да! Вот счастье привалило! Сделав их друзьями или посеяв между ними раздор, я, таким образом, подчиню Пингалаку своей власти. Сказано ведь:

С такими мыслями он отправился к Пингалаке. А Пингалака, видя, что тот возвращается, вернулся на прежнее место, чтобы скрыть свое состояние. И Даманака приблизился к Пингалаке, поклонился и сел. Пингалака спросил: «Дорогой, видел ли ты это существо?» Даманака сказал: «Видел, благодаря милости господина». Пингалака сказал: «Правда ли это?» Даманака ответил: «Как я могу сказать неправду у стоп господина? Сказано ведь:

А также:

А также:

Пингалака сказал: «Должно быть, ты действительно видел его. Великие не гневаются на ничтожных. Сказано ведь:

Даманака сказал: «Я и раньше знал, что господин так скажет. К чему много слов? Я приведу его к стопам божественного». И когда Пингалака услышал это, радость выразилась на его лице, подобном лотосу, и он исполнился высшего душевного удовлетворения.

А Даманака, снова подойдя к Сандживаке, презрительно окликнул его: «Иди, иди сюда, негодный бык! Тебя зовет наш господин Пингалака. Почему ты то и дело понапрасну ревешь, не боясь его?» Услышав это, Сандживака сказал: «Дорогой, кто это такой — Пингалака?» Услышав это, Даманака с удивлением спросил: «Как! Ты даже не знаешь нашего господина Пингалаку?» И, негодуя, он продолжал: «Ты узнаешь его по тому, что постигнет тебя. Ведь он окружен всеми зверями. Он находится под смоковницей, образующей окружность. Его сердце возвеличено гордостью. Он господин жизней и богатств. Это и есть великий лев по имени Пингалака!» И слыша это, Сандживака счел себя уже погибшим, глубоко опечалился и сказал: «Дорогой, ты кажешься приятным в обращении и искусным в речах. Поэтому, если необходимо отвести меня к нему, ты должен доставить мне безопасность и милость у господина». Даманака ответил: «О, ты сказал правду. Это соответствует правилам разумного поведения. Ведь:

Поэтому оставайся здесь, а я склоню его на милость и после этого приведу тебя к нему».

Затем Даманака подошел к Пингалаке и сказал так: «Господин, это — не обычное существо. Это—упряжное животное великого Махешвары[61]. Вот что ответил он на мой вопрос: «Милостивый Махешвара разрешил мне поедать кончики травы в окрестностях Калинди[62]. К чему много слов? Этот лес отдан мне владыкой для развлечений». Пингалака со страхом сказал: «Теперь мне понятно. Лишь по милости божества станут травоядные без страха бродить в диком лесу, издавая такой рев. Как же ты на это ответил?» Даманака сказал: «Господин, я ответил так: «Лес этот является владением Пингалаки, упряжного животного Чандики[63]. Ты здесь — гость. Поэтому иди к нему. Пусть проходит у вас вместе время в братской любви, в еде, в питье, в развлечениях и совместном житье». Он со всем этим согласился и сказал: «Пусть господин обещает мне безопасность». Пусть же решает теперь господин».

Услышав это, Пингалака с радостью сказал: «Хорошо, умница! Хорошо! Ты ответил так, посоветовавшись с моим сердцем. Я обещаю ему безопасность. Приведи его скорей, но после того, как и он даст мне клятву. Хорошо ведь говорится:

Также:

А Даманака, направившись к Сандживаке, подумал: «Да! Господин милостив ко мне и склоняется к моим речам. Так нет никого счастливее меня! Ведь:

И, подойдя к Сандживаке, он почтительно сказал: «О друг! Я склонил господина на милость к тебе и побудил его пожаловать тебе безопасность. Поэтому можешь спокойно идти. Но, удостоившись царской милости, живи в согласии со мной и не веди себя высокомерно, достигнув могущества. А я, вступив в должность советника, по соглашению с тобой понесу на себе все бремя царских дел. Тогда оба мы будем наслаждаться счастьем царской власти. Ведь:

А также:

Сандживака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ третий

«Есть здесь на земле город под названием Вардхамана[67]. Жил там купец по имени Дантила, поставленный над всем городом. Он исполнял и городские, и царские дела и радовал всех жителей этого города. К чему много слов? Такого умелого человека никто еще не видал и не слыхал. Хорошо ведь говорится:

Так жил он, и как-то раз справлялась у него свадьба дочери. Он пригласил на нее всех жителей города и приближенных царя, оказал им внимательный прием, накормил их и пожаловал им одежды и другие подарки. После свадьбы он ввел в дом царя с его гаремом и выразил ему свое почтение.

А у этого царя был дворцовый подметальщик по имени Горабха[68]. Придя в этот дом, он уселся на неподобающее ему место, впереди царского советника, и, когда это увидели, его выгнали в шею[69]. Сердце его опечалилось от этого унижения, и с тех пор он даже ночью не мог успокоиться и размышлял: «Как бы мне лишить этого купца царской милости? А иначе, зачем я напрасно изнуряю свое тело, раз не могу ему ничем повредить? Хорошо ведь говорится:

И как-то на рассвете, подметая возле ложа чуть задремавшего царя, он сказал: «Да! Такова дерзость Дантилы, что он обнимает первую супругу царя». И слыша это, царь вскочил в сильном возбуждении и сказал ему: «Эй, эй, Горабха! Правда ли то, что ты пробормотал? Неужели Дантила обнимает царицу?» Горабха сказал: «Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь, и, хотя усердно подметал, ко мне подступил крепкий сон. Поэтому не ведаю я, что сказал». Царем овладела ревность, и он подумал: «Ведь он беспрепятственно входит в мой дворец. Так же и Дантила. Должно быть, он увидел как-то царицу в его объятиях. Сказано ведь:

А также:

Да разве можно сомневаться, когда дело касается женщин?

А также:

А также:

Так, причитая на все лады, он лишил Дантилу своей милости. К чему много слов? Тому запретили входить в ворота дворца.

А Дантила, видя, что повелитель без причины лишил его милости, подумал: «Увы! Хорошо ведь говорится:

А также:

Водь я ни во сне, ни единым словом не причинил зла ни этому царю ни кому-либо другому. Так за что же владыка отвернулся от меня?»

И как-то раз, видя, как Дантилу отгоняют от ворот дворца, подметальщик Горабха со смехом сказал привратникам: «Эй, эй, привратники! Ведь этот Дантила испорчен царской милостью и собственноручно распределяет наказания и награды. Если вы прогоните его, то еще чего доброго вроде меня сподобитесь подзатыльников».

Услышав это, Дантила подумал: «Несомненно, это дело рук Горабхи. Хорошо ведь сказано:

Так горюя, устыдившись в душе и обеспокоившись, он вернулся домой, призвал в начале ночи Горабху и, почтив его парой одежд[72], сказал: «Дорогой! Не по собственному желанию я выгнал тебя. Ведь ты уселся на неподобающее место, впереди домашнего жреца[73], и, увидев это, тебя унизили» А тот, приняв эту пару одежд, словно небесное царство, ощутил высшее блаженство и сказал ему: «О начальник купцов! Я простил это. За такой почет ты скоро увидишь царскую милость и другие награды». Сказав это, он с радостью удалился. Хорошо ведь говорится:

И на следующий день этот Горабха, придя в царский дворец и подметая возле чуть задремавшего царя, сказал: «Да! Такова рассудительность нашего царя, что он кушает огурцы во время отделения нечистот». Услышав это, царь в удивленье вскочил и сказал ему: «Эй, эй! Горабха! Зачем ты говоришь несуразные вещи? Помня, что ты исполняешь домашние дела, я не стану губить тебя. Неужели ты видел меня когда-нибудь за подобным делом?» Тот сказал: «Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь, и, хотя стал подметать, мной овладел крепкий сон. Поэтому, что пробормотал я, того не ведаю. Пусть же господин будет милостив ко мне, находившемуся во власти сна». Царь подумал: «Да я от роду не съел ни одного огурца, занимаясь такого рода делом. Несомненно, что и про Дантилу этот дурак сказал такую же несообразную чепуху, как и про меня. Поэтому несправедливо поступил я, что лишил милости этого несчастного. У таких людей не может быть ничего подобного. Из-за его отсутствия запущены и царские и городские дела».

Поразмыслив и так и этак, он призвал Дантилу, одарил его украшеньями со своего тела и одеждами и восстановил его в прежней должности.

Поэтому я и говорю: «Кто из-за гордости своей...». Сандживака ответил: «Дорогой, ты сказал правду. Так и надо поступать».

Вслед за этими словами Даманака, взяв его с собой, пришел к Пингалаке и сказал: «Божественный! Я привел Сандживаку. Теперь божественный должен решить». А Сандживака, почтительно поклонившись, скромно остановился перед ним. Тогда Пингалака протянул к нему свою неодолимую правую лапу, толстую, округлую, украшенную когтями, подобными громовым стрелам, и сказал: «Здоров ли ты? Почему ты живешь в этом безлюдном лесу?» И расспрашиваемый им Сандживака рассказал о том, как он отстал от купца Вардхаманы, и о случившемся вслед за тем. Услышав это, Пингалака сказал: «Друг, не надо бояться. Живи, как тебе нравится в этом лесу, хранимом моими лапами. И кроме того, всегда находись рядом со мной, потому что лес этот наполнен многочисленными хищниками и изобилует опасностями». Сандживака ответил: «Как будет угодно божественному».

Вслед за этими словами повелитель зверей спустился на берег Ямуны, вдоволь искупался, напился воды и свободно вернулся обратно в лес.

Так каждый день во взаимной дружбе проходило у них время. Благодаря Сандживаке, изучившему многие науки и мудрому в суждениях, Пингалака, хоть и был наделен ограниченным умом, в короткое время приобрел рассудительность. Оставив лесные нравы, он стал жить по-сельски. К чему много слов? Каждый день Сандживака и Пингалака уединялись и вели беседы друг с другом.

А вся остальная свита зверей находилась поодаль от них. Что же касается тех шакалов, то они не могли даже входить к царю. И лишившись покровительства льва, все звери и те шакалы оставались на одном месте, мучимые голодом и болезнями. Сказано ведь:

А также:

И затем:

Ибо весь этот мир, существующий ради взаимного пожирания, держится на четырех способах[74], из которых первый — дружба. И происходит это так:

И вот Каратака и Даманака, чьи шеи исхудали от голода, лишенные милости господина, стали советоваться друг с другом. Тогда Даманака сказал: «Благородный Каратака! Ведь мы оказались в подчиненном положении. Этот Пингалака, поддавшись речам Сандживаки, забросил свои дела, и вся свита разбрелась кто куда. Что же делать?» Каратака сказал: «Даже если господин не внимает твоим речам, все равно надо говорить с ним, чтобы снять с себя вину. Сказано ведь:

А также:

Ведь соединив этого поедателя травы с господином, ты словно стал таскать своими руками горячие угли». Даманака сказал: «Это правда. Здесь виноват я, а не господин. Сказано ведь:

Каратака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ четвертый

«В одной стране в уединенной местности находился монастырь. Жил там нищенствующий монах по имени Девашарман[77]. Он продавал тонкие одежды, подаренные ему многочисленными жертвователями, и со временем у него накопилась большая сумма денег. Никому не доверяя, он ни днем ни ночью не выпускал их из-под мышки. Право же, хорошо говорится:

И как-то один жулик по имени Ашадхабхути[78], похищавший чужое добро, заметил у него под мышкой деньги и подумал: «Как бы мне похитить у него это добро? Ведь стена здесь в монастыре сложена из крепких камней, и проломить ее нельзя. Нет и входа через ворота: так высоко они расположены. Поэтому я завоюю его доверие с помощью речей и стану его учеником. Тогда, доверившись мне, он очутится в моей власти. Сказано ведь:

Решив так, он подошел к нему и произнес: «Ом! Слава Шиве!», совершил восьмичленный поклон[79] и смиренно сказал: «Господин, ничтожен этот мир. Точно течение горного потока наша юность. Горению травы подобен остаток жизни. Теням облаков подобны наслаждения. Сновидению подобна связь с детьми, друзьями, слугами и женами. Все это я постиг. Что же сделать мне, чтобы переправиться через океан сансары[80]?» Слыша это, Девашарман почтительно сказал: «Дитя! Счастлив ты, что уже в раннем возрасте стал равнодушен к существованию. Сказано ведь:

А также:

И если ты спрашиваешь о средстве переправиться через пучину сансары, то слушай:

Услышав это, Ашадхабхути обхватил его ноги и смиренно сказал: «Господин! Будь же милостив и наложи на меня обет»[85]. Девашарман сказал: «Дитя! Я помогу тебе, однако ты не должен проникать ночью внутрь монастыря, потому что отшельники, как и мы с тобой, восхваляют одиночество. Сказано ведь:

Поэтому, приняв обет, тебе надо будет лежать наверху у ворот монастыря в травяном шалаше». Тот сказал: «Господин! Пусть будет по твоему указанию. Ведь этим я достигну того мира». После этого, условившись о месте для лежания, Девашарман оказал ему милость посвящения и взял в свои ученики. И тот доставлял ему высшую радость, растирая руки и ноги, принося листья для письма и оказывая другие услуги. Но несмотря на это, тот не выпускал денег из-под мышки.

Так проходило время, и как-то Ашадхабхути подумал: «Увы! Ведь он не оказывает мне никакого доверия. Что если умертвить его кинжалом, пусть даже днем, или дать ему яда, или убить, как скотину?»

Пока он так размышлял, из деревни пришел один сын ученика Девашармана, чтобы передать ему приглашение, и сказал: «Блаженный! По случаю праздника Павитрароханы[86] приди в мой дом». Услышав это, Девашарман отправился в путь вместе с Ашадхабхути. И когда он шел, ему впереди повстречалась река. Увидев ее, он вытащил деньги из-под мышки, тайком спрятал их в платье и, поклонившись божеству, сказал Ашадхабхути: «Ашадхабхути, тщательно охраняй это одеяние наставника[87], пока я не вернусь, совершив отделение нечистот». Так сказав, он ушел, а Ашадхабхути, лишь тот скрылся из виду, забрал деньги и поспешно скрылся.

Между тем, когда Девашарман сидел, восхищенный многочисленными достоинствами ученика и полный доверия, он увидел, как в стаде баранов два барана вели битву. Отступая и вновь сходясь, они в ярости так сталкивались лбами, что на землю обильно лилась кровь. Увидавший это шакал, исполненный надежды, из жадности к мясу поместился между ними и наслаждался их кровью. Когда Девашарман заметил это, он подумал: «Да! Безрассуден этот шакал. Как бы то ни было, если он очутится между их лбами, то, по-моему, неминуемо погибнет». И в другой раз, когда тот, стремясь насладиться кровью, не отошел, он очутился между их столкнувшимися головами и был убит. Тогда Девашарман сказал: «Шакал баранами убит...». И, пожалев его, он отправился за деньгами.

Когда же он постепенно приблизился, то не увидел Ашадхабхути. С нетерпением совершив очищение, он поглядел на одежду и не нашел в ней денег. Тогда, бормоча: «Ой, ой! Обокрали меня!», —он без чувств упал на землю. И вскоре снова придя в сознание, он поднялся и начал кричать: «Эй, эй, Ашадхабхути! Куда ты ушел, обманув меня? Дай мне ответ». Так, причитая на все лады, он произнес: «Мне горе из-за жулика» и медленно пустился в путь, отыскивая следы его ног.

И вот в пути Девашарман увидел некоего ткача, идущего вместе с женой в соседний город выпить хмельного питья, и сказал: «Эй, дорогой! Я приблизился к тебе, как гость, приведенный заходящим солнцем. Здесь в деревне я никого не знаю. Исполни же закон гостеприимства. Сказано ведь:

А также:

А также:

Услышав его, ткач сказал жене: «Милая, иди домой вместе с этим гостем. Почти его омовением ног, пищей, ложем и другими услугами и оставайся там. Я принесу тебе много вина и мяса». Сказав так, он пошел дальше.

А эта распутная жена, взяв с собой Девашармана, отправилась домой, улыбаясь и думая в сердце о Девадатте[91]. Хорошо ведь говорится:

А также:

И вот, войдя в дом, она указала Девашарману на сломанную кровать и сказала: «Эй, эй, блаженный! Оставайся в нашем доме и будь внимателен, а я тем временем поговорю со своей подругой, возвратившейся из деревни, и скоро вернусь». Сказав так, она надела украшения и пошла к Девадатте, но встретилась лицом к лицу со своим супругом. От опьянения тот не владел своими членами, волосы его были растрепаны, он спотыкался на каждом шагу и держал в руках сосуд с вином. Увидя его, она как можно скорей вернулась назад, вошла в дом, сняла украшения и приняла прежний вид, А ткач, еще раньше слыхавший дурные речи о ней, видя ее бегущей в украшениях, вошел в дом с обеспокоенным сердцем и охваченный гневом, сказал ей: «Эй, негодница! Распутница! Куда это ты отправилась?» Она ответила; «Я никуда не выходила после того, как ушла от тебя. Зачем же ты, напившись, говоришь несуразные вещи. Хорошо ведь говорится:

А также:

А он, услышав эту дерзкую речь и заметив, что она переменила одежду, сказал: «Давно уже, распутница, я слышу о тебе дурные речи. Сегодня я сам убедился в этом и как следует накажу тебя». Подумав так, он избил ее дубинкой, привязал крепкой веревкой к столбу и заснул, обессилев от опьянения.

Между тем ее подруга, жена цирюльника, видя, что ткач спит, пришла и сказала: «Дорогая, Девадатта ожидает тебя в том месте. Иди же скорей». Та ответила: «Погляди, в каком я состоянии. Как я пойду? Пойди и передай любимому: «Как нам встретиться с тобой в таком положении?» Жена цирюльника сказала: «Дорогая, не говори этого. Не так поступают неверные жены. Сказано ведь:

А также:

А затем:

Та сказала: «Если так, то скажи, как пойду я, связанная крепкой веревкой. К тому же рядом находится мой негодный муж». Жена цирюльника ответила: «Дорогая, он обессилел от опьянения и проснется, лишь когда его коснутся лучи солнца. Поэтому я освобожу тебя и сама займу твое место. Ты же побудь с Девадаттой и скорей возвращайся». Через некоторое время, когда это было исполнено, ткач, у которого немного прошел гнев, поднялся и сказал ей в опьянении: «Эй, эй, дерзкая! Если с сегодняшнего дня ты перестанешь выходить из дому и говорить дерзости, я отвяжу тебя». А жена цирюльника, боясь, как бы ее не выдал голос, ничего не ответила. Он снова повторил ей то же самое и, когда она не дала ответа, то, разгневавшись, взял острый нож, отрезал ей нос и сказал: «Оставайся теперь так, развратница. Больше я не буду угождать тебе». Пробормотав это, он снова заснул. А Девашарман, у которого после потери денег исхудала от голода шея и пропал сон, видел все эти женские проделки.

Между тем жена ткача, досыта вкусив радость любовного наслаждения с Девадаттой, вернулась через некоторое время домой и спросила жену цирюльника: «Эй! Все ли у тебя в порядке? Не вставал ли этот злодей, пока я уходила?» Жена цирюльника ответила: «Все тело у меня в порядке, не считая носа. Скорей же освободи меня от веревки, пока он не проснулся, чтобы я пошла домой, а то он еще хуже накажет меня: обрежет уши или сделает еще что-нибудь».

Тогда жена ткача, освободив жену цирюльника, заняла прежнее положение и с презрением сказала: «Тьфу, тьфу! Великий глупец, способный насильничать и калечить меня, уважаемую и преданную жену! Пусть же услышат хранители мира[93]:

Если я добродетельна, пусть эти боги снова сделают мне нос такой же, как был прежде. Если же я хоть в мыслях пожелаю другого мужчину, пусть они обратят меня в пепел». И, произнеся эти слова, она снова обратилась к нему: «Эй, злодей, посмотри: силой моей добродетели нос стал таким же, как прежде». И когда он взял головню и поглядел, то увидел у нее такой же самый нос, а на земле — большую лужу крови. Тогда в изумлении он освободил ее от веревки и начал услаждать сотнями ласк.

А Девашарман, видя все это, произнес с изумленным сердцем:

А также:

Так размышляя, этот странствующий монах кое-как провел ночь.

А сводня с отрезанным носом подумала, придя домой: «Что теперь делать? Как скрыть эту большую рану?» Пока она так размышляла, муж ее проводил ночь, занятый делами, в царском дворце. На заре он пришел домой и, озабоченный многочисленными делами, предстоящими ему в городе, сказал ей, остановившись в дверях: «Дорогая, скорей принеси футляр с бритвенным ножом — я отправляюсь в город по делам». А она, стоя внутри дома с отрезанным носом, сохранила присутствие духа и бросила ему в лицо один только нож. Тогда цирюльник, разгневанный, что не получил ножа вместе с футляром, кинул ей нож в лицо. И вслед за этим дурным поступком злодейка выбежала из дома с воздетыми руками и завопила: «Ах! Глядите, этот злодей отрезал нос у меня, ведущей добродетельную жизнь! Защитите!»

В то же мгновенье явились царские служители, сильно избили цирюльника, связали его крепкой веревкой и вместе с безносой повели на место суда. И вот судьи спросили его: «Почему ты так жестоко поступил со своей женой?» И когда, ошеломленный от удивления, он не дал ответа, сидящие в собрании произнесли согласно с законом:

А также:

И затем:

Поэтому он кажется человеком дурного поведения. За насилие над женщиной полагается казнь. Пусть же его посадят на кол».

Между тем Девашарман, видя, как того ведут на место казни, подошел к судьям и сказал: «Эй! Несправедливо осужден этот бедный цирюльник, ведущий достойный образ жизни. Выслушайте мою речь:

Тогда те судьи сказали ему: «Эй, блаженный! Как это?» И Девашармаы подробно рассказал им обо всех трех происшествиях. И выслушав его, все они, изумившись, отпустили цирюльника и сказали:

Ведь по собственной вине ей отрезали нос. Пусть же в наказание от царя ей отрежут и уши». И когда это было исполнено, Девашарман, укрепив свое сердце двумя этими примерами, отправился в свой монастырь.

Поэтому я и говорю: «Шакал баранами убит...». Каратака сказал: «Что же нам делать в таком тяжелом положении?» Даманака ответил: «Несмотря на подобное стечение обстоятельств, я разлучу Сандживаку с господином благодаря блеску своего разума. К тому же наш господин Пингалака предается очень дурной наклонности. Ведь:

Каратака сказал: «Какой же дурной наклонности предается наш господин Пингалака?» Даманака ответил: «Имеется семь дурных влечений. Это:

Это составляет одну дурную наклонность, называющуюся «привязанностью и состоящую из семи членов». Каратака спросил: «Как это: «одна дурная наклонность?» Разве есть еще другие?»

Даманака сказал: «Ведь имеется пять основных дурных наклонностей» Каратака сказал: «Какая между ними разница?» Тот ответил: «Это — «недостаток», «возмущение», «привязанность», «мучение» и «ошибки в способах ведения войны». Первую, называющуюся «недостатком», следует видеть в недостатке одной из составных частей государства: господина, министров, подданных, крепостей, казны, войска, союзников. Когда составные части чужой или составные части собственной страны порознь или все вместе приходят в волнение, то эта дурная наклонность — «возмущение». О «привязанности» сказано уже раньше: «Охота, жены, кости, хмель...». Здесь женщины, игра в кости, охота и пьянство — группа влечений, порожденных любовью, а оскорбление речью и остальные — группа влечений, порожденных гневом. При этом люди, отвернувшиеся от влечений, порожденных любовью, склоняются к влечениям, порожденным гневом. Легко понять те влечения, которые порождены любовью. Те же, которые порождены гневом, делятся на три вида и называются различными именами. У того, кто стремится оскорбить другого и, не подумав, наделяет его несуществующими пороками, — оскорбление речью. Такие жестокие и неподобающие действия, как калечение, связывание, нанесение ран, — оскорбление насилием. Бессердечная жадность к имуществу — посягательство на чужое богатство. Такова семичленная дурная наклонность, называющаяся «привязанностью». «Мучение» состоит из восьми членов: мучения, посланные богами, огненный жар, наводнение, недуг, чума, бегство, голод и дождь Асури[100]. Необычайно сильный дождь называется дождем Асури. И эта дурвпая наклонность должна считаться «мучением». Затем говорится об «ошибках в способах ведения войны». Когда в шести способах ведения войны: мире, раздоре, походе, остановке, союзе и двуличии происходят ошибки, то во время мира ведут военные действия, а во время раздора — соединяются. Если и в остальных способах войны происходят ошибки, то эта дурная наклонность — «ошибки в способах ведения войны».

А наш господин Пиигалаки предается самой первой дурной наклонности — «недостатку». Ведь попав под влияние Сандживаки, он не обращает внимания ни на министров и других подданных, ни на один из шести способов ведения войны. Он же совсем почти усвоил нравы и обычаи травоядных. Что тут долго говорить? Так или иначе, Пингалаку надо разлучить с Сандживакой. Когда нет светильника, нет и света».

Каратака сказал: «Ты ведь бессилен. Как же ты их разъединишь?» Тот ответил: «Дорогой, хорошо сказано по этому поводу:

Каратака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ пятый

«В одной стране росло большое баньяновое дерево[101]. Жили на нем ворон с женой, свившие себе гнездо. И черный змей[102], пробираясь туда через дупло дерева, поедал рождавшихся птенцов, когда те были совсем еще маленькими. А ворон, даже несмотря на это мучительное бедствие, не мог оставить давно принадлежащий ему баньян и переселиться на другое дерево. Потому что:

И вот однажды ворона упала в ноги супругу и сказала: «Господин, много птенцов съел у меня этот злой змей. И теперь, измученная несчастьем с птенцами, я хочу хоть куда-нибудь уйти. Поэтому поселимся на другом дерево. Потому что:

И кроме того:

Ведь мы живем так, подвергая жизнь опасности». Тогда ворон, сильно страдая от печали, сказал: «Дорогая, давно мы живем на этом дереве и не можем его оставить. Ведь:

И, несмотря на это, с помощью хитрости я погублю этого злого и сильного врага». Ворона сказала: «Очень ядовит этот змей. Как же ты ему повредишь?» Он ответил: «Дорогая, если я и бессилен причинить ему зло, то все же у меня есть ученые друзья, сведущие в науке разумного поведения. Обратясь к ним, я применю хитрость и сделаю так, что этот злоумышленник погибнет в недалеком будущем». Гневно произнеся это, он отправился к другому дереву, почтительно позвал своего любимого друга — шакала, жившего под деревом, поведал ему все свои горести и сказал: «Дорогой, что хорошего придумаешь ты при таких обстоятельствах? Ведь из-за убийства птенцов мы с женой сами как убитые». Шакал ответил: «Дорогой, я все обдумал. Тебе тут нечего печалиться. Этот злой черный змей из-за своей низости сам, должно быть, близок к гибели. Ведь:

И говорят ведь:

Ворон спросил: «Как это?» Шакал рассказал:

Рассказ шестой

«В одной местности на берегу пруда жила когда-то цапля. Состарившись и желая без труда поедать рыбу, чтобы поддерживать свою жизнь, она оставалась на берегу того пруда, делая вид, что полна беспокойства, и не поедая даже близко подплывавших рыб. А там среди рыб жил один рак. Приблизившись к ней, он сказал: «Тетушка[103], что же ты сегодня не ешь и не развлекаешься, как прежде?» Та ответила: «Когда я была сыта и довольна, поедая рыбу, то приятно проводила это время, наслаждаясь твоим обществом. Однако теперь вас ожидает большое несчастье. Из-за него на старости лет прервется этот приятный образ жизни. Вот я и печальна». Тот спросил: «Тетушка, что это за большое несчастье?» Цапля ответила: «Сегодня много рыбаков прошло мимо пруда, и я услышала их разговор: «В этом большом пруду много рыбы. Сегодня мы пойдем к тому озеру, что возле города, а завтра или послезавтра закинем сети и сюда». Когда все это произойдет и вы погибнете,- то погибну и я, потому что прервется мой образ жизни. Опечалившись этим, я потеряла сегодня охоту к пище». И услышав эту зловещую речь, все обитатели воды, боясь за свою жизнь, обратились к цапле: «Тетушка! Матушка! Сестрица! Подружка! Умница! Где слышат о несчастье, там знают и средства против него. Поэтому ты должна вырвать всех нас из пасти смерти». Цапля сказала: «Я птица и не могу бороться с людьми. Однако у меня хватит сил перенести вас из этого пруда в другой глубокий пруд». Тогда они, обманутые этой лживой речью, заговорили: «Тетушка! Подружка! Бескорыстная родственница! Меня, меня понеси первого! Разве ты не слыхала?

Тогда эта злодейка, втайне посмеявшись, подумала про себя: «Завладев этими рыбами благодаря своему уму, я с удовольствием съем их». Подумав так, она согласилась на просьбы стаи рыб, подняла их клювом и, принеся в другое место — на поверхность одной скалы, съела их. Так ежедневно она насыщалась и испытывала высшую радость, а приходя к рыбам, успокаивала их каждый раз лживыми сообщениями.

И вот рак, чувствуя в сердце страх перед смертью, стал все время просить ее: «Тетушка! Ведь ты должна вырвать и меня из пасти смерти». Тогда цапля подумала: «Надоело мне все одно и то же рыбье мясо. Наслажусь-ка я и его мясом, совсем новым и особенным». Подумав так, она подняла рака и полетела по воздуху. Когда, миновав все водоемы, она хотела нести его к сверкающей скале, рак спросил ее: «Тетушка, где же тот глубокий пруд?» Тогда она со смехом ответила: «Погляди на эту широкую сверкающую скалу. Все обитатели воды обрели здесь блаженство. Обрети же и ты теперь блаженство». Тогда рак поглядел вниз и, увидя большую скалу, страшную из-за покрывавшей ее груды рыбьих костей и служившую местом для убийства, подумал: «Увы!

Также:

Несомненно, она съела этих рыб, от которых повсюду остались груды костей. Что же мне теперь делать, раз пришло время? Да что тут раздумывать?

Также:

Поэтому, пока она не бросила меня сюда, схвачу-ка я ее за шею четырьмя острыми клешнями». Когда он так и сделал, цапля полетела было дальше, но по своей глупости не знала, как ей избавиться от рака, обхватившего ее клешнями, и тот отрезал ей голову. Затем, взяв шею цапли, похожую на корень лотоса, рак потихоньку вернулся в тот пруд к рыбам. Те спросили: «Братец, почему ты вернулся?» Тогда он, показав им в подтверждение ту голову, сказал: «Все обитатели воды, обманутые ее лживой речью и затем унесенные, были брошены на поверхность скалы недалеко отсюда и съедены. Так как мне суждено было остаться в живых, я узнал, что она — убийца тех, кто ей доверился, и принес с собой ее голову. Поэтому довольно тревожиться. Теперь среди всех обитателей воды настанет мир».

Поэтому я и говорю: «Немало съела цапля рыб...». Ворон ответил: «Дорогой, скажи, как придет к гибели этот злой змей?» Шакал сказал: «Отправляйся в то место, где живет повелитель, возьми там у какого-нибудь невнимательного богача золотую цепочку или нитку жемчуга и брось ее к змею, чтобы его убили, когда возьмут эту цепочку».

Ворон и ворона тотчас же полетели, каждый куда ему захотелось. И достигнув одного пруда, ворона увидела, как в середине его играли в воде гаремные женщины некоего царя, оставив золотые цепочки, нити жемчуга, одежды и украшения около воды. Тут ворона взяла одну золотую цепочку и направилась к своему дереву. Тогда смотрители женских покоев и евнухи, видавшие, как она унесла ее, схватили дубинки и поспешно бросились за ней. А ворона бросила золотую цепочку в дупло, где жил змей, и уселась подальше. Когда царские слуги забрались на это дерево, то там в дупле лежал черный змей с раздувшимся капюшоном. Тогда они убили его ударами дубинок, взяли золотую цепочку и, как намеревались, отправились обратно. А ворон с женой зажили в полном счастье.

Поэтому я и говорю: «Где не хватает сил твоих...».

А также:

Ведь для разумных нет ничего неодолимого. И сказано ведь:

Каратака спросил: «Как это?» Даманака рассказал:

Рассказ седьмой

«В одной местности в лесу жил опьяненный гордостью лев по имени Мандамати[104]. Без устали уничтожал он зверей и, лишь завидя зверя, уже не щадил его. И вот все рожденные в этом лесу антилопы, кабаны, буйволы, гайялы, зайцы и другие животные собрались, полные тревоги, встали на колени и, склонив головы, стали смиренно умолять владыку зверей: «Божественный! Покончи с беспричинным уничтожением всех существ. Действие это враждебно тому миру и чрезвычайно жестоко. И говорят ведь:

Также:

И к тому же:

Зная это, ты не должен уничтожать наш род. Оставайся на своем месте, а мы тогда каждый день по очереди будем присылать по одному лесному жителю в пищу господину. Таким образом питание божественного не нарушится и род наш не погибнет. Пусть же исполняется эта царская обязанность! Сказано ведь:

Услышав эту речь, Мандамати ответил: «Да! Вы сказали хорошо. Я останусь здесь, но если ко мне не будут присылать по одному животному, то без сомнения я съем всех вас». Тогда они согласились с ним и, наслаждаясь покоем, стали без страха бродить в том лесу. И ежедневно в середине дня из каждого рода по очереди в пищу ему посылали кого-нибудь одного, достигшего старости, утомленного жизнью, охваченного печалью или боящегося смерти детеныша или жены.

Так чередовался род за родом, и вот как-то пришла очередь зайца. И когда все стаи зверей указали ему на это, он подумал: «Как погубить этого злого льва? Да ведь:

Так я погублю льва». И медленно-медленно он пустился в путь, оттягивая время и с тревогой в сердце обдумывая способ погубить льва. И в конце дня он направился к нему. А лев, у которого за прошедшее время исхудала от голода шея, полный гнева, подумал, облизывая уголки рта: «Да! Утром мне надо будет перебить всех зверей». Пока он так думал, заяц медленно-медленно подошел к нему, поклонился и стал перед ним. И видя, как поздно тот пришел и каким он оказался маленьким, пылающий гневом лев грозно сказал: «Эй, ничтожный! Будучи маленьким, ты пришел один и к тому же с опозданием. За это, убив тебя, я уничтожу утром все породы зверей». Тогда склонившийся заяц почтительно ответил: «Господин, ни я, ни другие звери не виноваты в этом. Выслушай, какова причина». Лев сказал: «Скорей же рассказывай, пока не очутился между моими клыками». Заяц рассказал: «Господин, сегодня все звери, видя, что в чередовании родов настал мой черед, послали вместе со мной еще пять зайцев, потому что я оказался очень маленьким. Когда мы были в пути, из большой ямы в земле вылез лев и сказал: «Куда вы идете? Вспомните вашего бога-хранителя»[106]. Тогда я ответил: «Согласно договору мы посланы в пищу нашему господину льву Мандамати». Он сказал: «Если так, то знайте, что этот лес принадлежит мне. Поэтому согласно договору все звери должны иметь дело со мной. Этот Мандамати похож на вора. Поэтому позови его и скорее возвращайся. Кто из нас окажется царем по своей силе, тот и съест всех этих зверей». Тогда, получив от него приказание, я пошел к господину. По этой причине я и опоздал. Теперь пусть решает господин». Услышав это, Мандамати ответил: «Дорогой, если так, то скорей покажи мне этого мошенника-льва. Тогда я вымещу на нем свой гнев на зверей и успокоюсь. Сказано ведь:

Заяц сказал: «Господин, ты прав. Ведь воины вступают в бой за свою землю, когда их оскорбляют. Однако он живет в крепости. Ведь и послал он меня, выйдя из нее. Трудно одолеть врага, укрывающегося в крепости. Сказано ведь:

Услышав это, Мандамати сказал: «Дорогой, даже если он находится в крепости, покажи мне этого вора, чтобы я его погубил. Сказано ведь:

А также:

Заяц сказал: «Это так. Но все же он показался мне сильным. Не следует идти господину, не зная его сил. Сказано ведь:

А также:

Мандамати сказал: «Какое тебе до этого дело! Покажи мне его, даже если он находится в крепости». Заяц ответил: «Если так, пусть господии идет». Сказав это, он пошел вперед и, достигнув колодца, обратился ко льву: «Господин, кто же может вынести твой блеск? Ведь даже издали завидя тебя, этот вор забрался в крепость. Подойди же, чтоб я показал тебе его». Услышав это, Мандамати сказал: «Дорогой, покажи скорее». И тот показал ему этот колодец. А лев, совсем лишенный разума, увидев в воде свое отражение, издал рев. Тогда благодаря эху из колодца послышался рев вдвое громче прежнего. Услышав этот рев и подумав: «Он очень силен», лев бросился вниз и лишился жизни. А довольный заяц обрадовал всех зверей и, прославляемый ими, счаетливо зажил в том лесу.

Поэтому я и говорю: «Разумен кто, тот и силен...». Каратака сказал: «Это вроде сказки о вороне и плоде пальмы[110]. Хоть заяц и достиг успеха, все же человек, лишенный могущества, не должен обманывать великих». Даманака сказал: «И могучий и немощный — всякий должен быть решительным в своих усилиях. Сказано ведь:

К тому же сами боги сопутствуют тому, кто всегда предприимчив. Сказано ведь:

И кроме того:

Каратака спросил: «Как же это благодаря уверенно и ловко проведенному обману был достигнут успех в предприятии?» Тот рассказал:

Рассказ восьмой

«Есть в стране гаудов[113] город под названием Пундхравардхана. Жили там два друга, ткач и тележник, каждый из которых достиг совершенства в своем ремесле. Они без конца тратили заработанные ими деньги, носили мягкие, пестрые и чрезвычайно ценные одежды, украшались цветами и бетелем[114] и благоухали ароматом камфары, алоэ и мускуса. Проработав три четверти дня, они в последнюю четверть обычно украшали тело и гуляли вдвоем по площадям, храмам и другим местам. Обойдя различные зрелища, собрания, посетив праздники по случаю рождений и другие людские сборища, они возвращались в сумерки к себе домой. Так проходило у них время. И как-то в один большой праздник все городские жители, нарядившись кто как мог, стали бродить вокруг храмов и других мест. И вот наряженные ткач и тележник, глядя на разукрашенные лица собравшихся повсюду людей, увидели дочь царя, сидевшую на большом балконе верхнего этажа дворца и окруженную подругами. Область сердца ее была украшена парой упругих и выдающихся вперед грудей, цветущих первой молодостью. Ее округлые ягодицы отличались пышностью, и талия ее была стройна. Волосы ее, темные, как грозовая туча, были мягкие, умащенные и волнистые. Золотые украшения, покачивающиеся в ее ушах, соперничали со сладостными качелями бога любви. Лицо ее было прекрасно, как недавно распустившийся нежный цветок лотоса, и, подобно сну, она овладевала глазами, всех людей.

И видя эту несравненную красоту, ткач, со всех сторон пораженный в сердце пятью стрелами Манасиджи[115], скрыл, сохранив присутствие духа, свое состояние и кое-как добрался до дому, всюду видя перед собой царскую дочь. Испуская длительные и горячие вздохи, он упал на непокрытую постель и остался на ней. Представляя царевну такой, какой она явилась, ему, и думая о ней, он, находясь в таком состоянии, прочел стихи:

И также:

И также:

Так с возбужденным умом он причитал на все лады, пока, наконец, не настала ночь. На следующий день опять в условленное время тележник нарядился и пришел в дом ткача. Он увидел ткача лежащим на нспостланной постели с вытянутыми руками и ногами, испускающим длительные и горячие вздохи, с бледными щеками и проливающим слезы. Видя его в таком положении, он сказал: «Эй, друг! Отчего сегодня твое тело в таком состоянии?» И когда тот, снова спрашиваемый им, ничего не ответил от стыда, то тележник, охваченный печалью, прочел стихотворение:

И затем, умея разбираться во внешних признаках, он приложил руку к его сердцу и другим частям тела и сказал: «Приятель, как мне кажется, это состояние вызвано у тебя не лихорадкой, а любовью». Когда же таким образом он сам дал ему возможность говорить, тот, усевшись, прочел стихотворение:

Сказав так, он поведал ему все о своем состоянии, начав с того, как увидел царскую дочь. Тогда тележник, подумав, сказал: «Ведь царь этот — кшатрий. Не боишься ли ты совершить нечестивый поступок? Ты ведь вайшья[121]». Тогда тот ответил: «По закону кшатрий может иметь жен от трех каст. Наверно, она — дочь вайшийки. Поэтому я и чувствую к ней склонность. Сказано ведь:

Тогда, узнав его решение, тележник сказал: «Приятель, что же теперь делать?» Ткач ответил: «Почем я знаю? Я рассказал тебе как другу». Сказав это, он умолк. Тогда тележник обратился к нему: «Встань, умойся, поешь и перестань горевать. Я придумаю для тебя такое средство, благодаря которому ты сможешь непрерывно вкушать с ней радость любовного наслаждения».

Тогда ткач, возрожденный обещанием друга, поднялся и взялся за все обычные дела. И на следующий день тележник взял только что сделанное им из дерева сооружение в виде Гаруды, раскрашенное разными красками и поднимавшееся вверх с помощью клина, пришел к ткачу и сказал ему: «Приятель, если ты влезешь на него и вставишь клин, то сможешь отправиться, куда захочешь. Когда же ты вытащишь клин, сооружение опустится. Поэтому возьми его. Сегодня ночью, когда люди уснут, прими облик Нараяны, украсив свое тело, и, сев на Гаруду, созданного силой моего знания, опустись на крышу дворца в покои девушки и поступи с царской дочерью, как пожелаешь. Я убежден, что царевна спит одна на крыше дворца».

Сказав это, тележник ушел, а ткач провел остаток дня, обуреваемый сотней желаний. Когда же наступила ночь, он, благоухая от ароматной воды, курений, пудры, притираний, бетеля, благовоний для рта, цветов и других средств, надев разнообразные венки и одежды и блистая диадемой и другими украшениями, так и поступил. И когда царская дочь, чье сердце лишь слегка затронул Мадана[122], лежала одна на постели на крыше дворца, залитой лунным блеском, и с улыбкой глядела на месяц, она внезапно увидела ткача в облике Нараяны, сидящего на Вайнатейе[123]. Увидя его, она в волнении поднялась с постели, почтительно приветствовала его и спросила: «Божественный. По какой причине почтена я здесь твоим приходом? Укажи поэтому, как мне поступить». Когда царевна сказала так, ткач медленно ответил ей глубоким нежным голосом: «Дорогая, ради тебя явился я сюда». Она сказала: «Я ведь дочь человека». Он ответил: «Ты — моя прежняя супруга, изгнанная из-за проклятия. Долгое время охранял я тебя от сношений с мужчиной и поэтому теперь женюсь на тебе по обряду гандхарвов»[124]. Тогда, подумав: «Это ведь такое недосягаемое желание», она согласилась, и он взял ее в жены по обряду гандхарвов.

Так проводили они время, с каждым днем все больше любя друг друга и вкушая радости любовного наслаждения. В конце каждой ночи ткач влезал на искусственного Гаруду, говорил ей на прощание: «Я отправляюсь на небо Вайкунтха»[125] и, незамеченный, возвращался в свой дом.

И однажды стражники женских покоев заметили на теле царевны следы наслаждений с мужчиной. Боясь, как бы им не лишиться жизни, они в страхе обратились к господину: «Божественный! Соверши милость, даровав нам безопасность. Мы должны кое-что сообщить». Когда царь согласился, хранители женских покоев рассказали: «Божественный! Несмотря на то, что покои усердно охраняются от доступа мужчин, царевна Сударшана[126] выглядит так, словно ею наслаждается мужчина. Мы здесь ничего не можем сделать. Пускай здесь решает божественный».

Получив такое известие, царь с тревогой в сердце подумал:

Также:

Также:

И вот, размышляя и так и этак, он пришел к царице и сказал: «Божественная! Пусть тебе в точности сообщат, о чем говорят слуги. На кого теперь гневается Кританта[127], что послал такое зло?» И когда те рассказали, что произошло, царица с обеспокоенным сердцем поспешно отправилась в покои девушки и увидела, что губы ее дочери искусаны, а тело исцарапано ногтями. Тогда она сказала: «Эй, негодница, позорящая свой род! Зачем ты нарушила добродетель? Кто это, отмеченный Критантой, приходит к тебе? Раз такое дело, скажи правду». И та, опустив лицо от стыда, рассказала ей всю историю про ткача в облике Вишну.

Услышав это, царица с улыбающимся лицом и с поднявшимися на всем теле волосками[128] поспешно отправилась к царю и сказала: «Радуйся, божественный! Ведь сам блаженный Нараяна каждую полночь приходит к девушке. Она стала его женой по обряду гандхарвов. Так этой ночью мы с тобой пойдем к окну и в полночь должны увидеть его. Ведь он не разговаривает с людьми». Услышав это, царь возрадовался сердцем и с трудом провел этот день, показавшийся ему за сто лет. И вот, когда ночью царь с женой, спрятавшиеся у окна, обратили взор на небо, они увидели, как тот, отмеченный подобающими знаками, сидя на Гаруде и держа в руках раковину, диск и палицу[129], спускался из воздушного пространства. Тогда царь, чувствуя себя погруженным в нектар, сказал царице: «Никто другой в мире не сравнится с нами счастьем. Ведь нашу дочь посещает и услаждает сам блаженный Нараяна. Исполнились все желания наших сердец. Теперь, благодаря могуществу зятя, я покорю всю землю».

Между тем прибыли к нему за ежегодными свидетельствами почтения послы живущего на юге славного Викрамасены[130], под властью которого находилось девять миллионов девятьсот тысяч деревень. А царь, гордясь своим зятем Нараяной, не оказал им почтения, как бывало прежде. Тогда они с гневом сказали: «О царь! Ведь миновали дни, назначенные для приношения. Почему же ты не послал должных свидетельств уважения? Или ты неожиданно получил откуда-то необычайную силу, что гневаешь великого и славного Викрамасену, подобного огню, ветру, ядовитой змее и Кританте?» Когда они сказали так, царь показал им дорогу богов[131]. И вернувшись в свою землю, они рассказали о происшедшем, преувеличив его в сто тысяч раз, и разгневали своего господина. Тогда, окруженный могущественной свитой и войском из четырех частей[132], он двинулся на него, гневно произнеся при этом:

И затем, двигаясь непрерывным маршем, Викрамасена достиг той страны и опустошил ее. Тогда спасшиеся от смерти жители пришли к дворцу царя Пундхравардханы и подняли крик. Но слыша их, он даже нисколько не опечалился.

И на следующий день, когда подошли войска Викрамасены и осадили город Пундхравардхану, министры, домашний жрец и знатные люди сообщили царю: «Божественный! Сильный враг приблизился и осадил город. Почему же божественный остается спокойным?» Тогда царь сказал: «Будьте и вы спокойны. Я придумал способ уничтожить этого врага. Завтра утром вы увидите, что я сделаю с его войском». Сказав так, он приказал хорошо охранять стены и ворота. Затем, позвав Сударшану, он почтительно сказал ей ласковым голосом: «Дитя, надеясь на мощь твоего супруга, я начал войну с врагом. Так скажи сегодня ночью блаженному Нараяне, когда тот придет, чтобы утром он уничтожил нашего врага».

И ночью Сударшана подробно передала тому всю речь отца. Услышав это, ткач с улыбкой сказал: «Дорогая! Что значит эта война между людьми? Ведь в былые времена я, играючи, убил Хираньякашипу, Кансу, Мадху, Кайтабху[134] и тысячи других великих демонов, наделенных волшебной силой. Пойди же и скажи царю: «Не тревожься. Утром Нараяна уничтожит своим диском войско твоих врагов». И пойдя к царю, она с гордостью все ему рассказала. Тогда в великой радости он приказал стражнику объявить по городу с барабанным боем: «Те, кто в утренней битве захватят драгоценности, хлеб, золото, слонов, коней, оружие и другую добычу, находящуюся в лагере убитого Викрамасены, получат их в свое владение». И услышав под барабанный бой это объявление, обрадованные горожане советовались друг с другом и говорили: «Сколь бесстрашен наш господин, который не тревожится даже, когда подошли вражеские силы. Несомненно, утром он погубит противника».

Между тем ткач, оставив начатые любовные наслаждения и чрезвычайно обеспокоившись, подумал в своем сердце: «Что мне теперь делать? Если я сяду на это сооружение и улечу в другое место, то не встречусь больше с этой женщиной-сокровищем. Ведь Викрамасена убьет моего тестя и возьмет ее из женских покоев. Если же я вступлю в битву, то смерть положит конец всем желаньям. Но и без нее мне смерть. К чему много слов? Ведь в обоих случаях здесь смерть. Так лучше действовать мужественно. К тому же, увидя, как я вступаю в бой верхом на Гаруде, враги, может быть, примут меня за Васудеву[135] и обратятся в бегство. Сказано ведь:

И когда ткач решил таким образом вступить в битву, Вайнатейя сообщил Вишну на небе Вайкунтха: «Божественный! На земле, в городе под названием Пундхравардхана, ткач, принявший облик божественного, наслаждается царевной. И вот более сильный царь южной страны пришел истребить царя и повелителя Пундхравардханы. Ткач решил помочь тестю. Поэтому вот что следует сообщить: если тот погибнет в битве, то в мире смертных пойдет молва, что царь южной страны погубил блаженного Нараяну, и вслед за тем прекратятся жертвоприношения и другие обряды. Существующие храмы будут разрушены неверующими. Преданные блаженному аскеты с тремя палками[136] оставят свое отшельничество. В таком положении пусть божественный решит». Тогда блаженный Васудева, тщательно подумав, ответил ему: «Царь птиц! Справедливо это. Бог воплотился в этом ткаче. Он должен убить того царя. Вот средство для этого: раз мы с тобой должны помочь ему, то я вселюсь в его тело, ты вселишься в его Гаруду и мой диск вселится в его диск». «Да будет так»! — согласился Гаруда.

Между тем ткач, воодушевленный Нараяной, указал Сударшане: «Дорогая, когда я вступлю в бой, пусть совершат все, что принесет мне благословение, начиная с огненной церемонии». Сказав так, он совершил надлежащую огненную церемонию, украсился воинским убранством и принял горочану[137], черную горчицу, цветы и другие почетные приношения. И вот, когда взошло великое светило, друг лотосного водоема, украшение на девичьем лике восточного небосклона, наделенное тысячью лучей, когда забили в барабаны, предвещающие победу, когда царь, выйдя из города, достиг поля боя, когда оба войска выстроились в боевом порядке на своих местах и пехота вступила в сражение, ткач сел на Гаруду, раздавая золото, драгоценности и другие богатые дары, поднялся с верхнего этажа дворца в воздух на глазах у любопытных горожан, почтительно приветствовавших его, и, находясь за городом над своим войском, затрубил в громкозвучную раковину Панчаджанья[138].

Услышав звук раковины, слоны, кони, возницы и пешие в страхе бросились бежать. Одни из них неоднократно обмочились, другие издавали ужасные крики, третьи, чье тело разбила немощь, катались по земле, а некоторые в испуге остановились на месте, неподвижно устремив взор к небу.

Тогда все боги собрались из любопытства посмотреть на битву, и Девараджа[139] сказал Брахме: «Брахма! Неужели здесь должен быть убит какой-нибудь полубог или демон, раз сам блаженный Нараяна, сев на Нагари[140], вступил в битву?» Вслед за этими словами Брахма подумал:

Что же это за чудо?» Так даже Брахма пришел в изумление. Поэтому я и говорю:

В то время, как боги с любопытством думали об этом, ткач метнул диск в Викрамасену. И тот, разрубив этого царя надвое, снова вернулся в его руки. Увидя это, все цари спустились со своих колесниц, склонились в почтительном приветствии и обратились к принявшему облик Вишну: «Божественный! Погибло войско без вождя. Подумай об этом и пощади наши жизни. Укажи, что нам следует делать». Когда вся толпа царей сказала так, принявший облик Вишну ответил: «Отныне вы в безопасности. Исполняйте все без промедления, что прикажет вам Супративарман[142]». Все цари ответили: «Как велит господин», и подчинились этому приказанию. Вслед за тем ткач сам отдал во власть Супративармана людей, слонов, колесницы, коней, драгоценности и всю другую, вражескую добычу и, прославленный победой, зажил, наслаждаясь полным счастьем с царевной.

Поэтому я и говорю: «К исполненным решимости...». Услышав это, Каратака сказал: «Если и ты твердо решил, то иди к желанной цели. Счастливый путь!» И после этих слов тот пошел ко льву. Когда он поклонился и сел, лев спросил: «Почему тебя давно не было видно?» Он ответил: «Божественный! Сегодня у меня есть к господину важное дело. Несмотря на то, что оно неприятно, я пришел рассказать о нем ради твоего блага. Хотя подданные и не желают того, все же о подобных вещах рассказывают из боязни потерять время в неотложном деле. Сказано ведь:

А также:

Вслед за этой речью, внушающей доверие, Пингалака почтительно спросил его: «Что ты хочешь сказать?» Тот ответил: «Божественный! Сандживака, замышляющий зло против тебя и вошедший к тебе в доверие, будучи наедине со мной, доверчиво сказал мне, когда представился удобный случай: «Хоть твой господин и трижды силен, я выведал его сильные и слабые стороны. Поэтому я убью его и сам легко захвачу царскую власть». Сегодня этот Сандживака хочет исполнить свое намерение. Вот я и пришел сообщить об этом тебе, господину моего отца».

И услышав эту невыносимую речь, подобную удару грома, ошеломленный Пингалака чрезвычайно встревожился сердцем и ничего не ответил. А Даманака, видя его состояние, сказал: «Ведь министры в особенности отличаются этим большим пороком. Хорошо ведь говорится:

И поэтому:

А также:

Этот Сандживака беспрепятственно участвует теперь по своему желанию во всех делах. Поэтому подходят сюда следующие слова:

И такова природа владык. Как говорят:

Услышав это, Пингалака сказал: «Но он ведь мой слуга. Как мог он перемениться ко мне?» Даманака ответил: «Слуга он или не слуга, — здесь нет ничего исключительного. Сказано ведь:

Лев ответил: «Дорогой! Несмотря на это, сердце мое не враждебно к нему. Ведь:

А также:

Даманака сказал: «Это и есть дурная сторона возвышения, что тот, на кого господин, оставив всех других зверей, обратил свое внимание, сам теперь устремился к господству. Сказано ведь:

И даже если он любим тобой, надо покинуть его потому, что он приносит вред своей порочностью. Право же, хорошо говорится:

А если ты думаешь, что он принесет пользу, обладая огромным телом, то и это неверно. Ведь:

Несомненно, стопы божественного жалеют его. Но и это не годится. Ведь:

И также:

И еще:

А также:

Лев сказал: «Дорогой! Все же не говори так. Ведь:

Ведь когда он раньше прибег к моей защите, я даровал ему безопасность. Как же может он оказаться неблагодарным?» Даманака сказал:

И еще:

А также:

Также:

И еще:

И также:

Поэтому господин ни в коем случае не должен оставлять без внимания мои полезные слова. К тому же послушай:

Лев спросил: «Как это?» Даманака рассказал:

Рассказ девятый

«Жил в одном селении брахман по имени Яджнядатта[148]. Его жена, подавленная бедностью, каждый день повторяла ему: «Эх, беспомощный и жестокосердный брахман! Разве не видишь ты, как дети мучаются от голода, что остаешься беззаботным? Отправляйся куда-нибудь в путешествие, найди какой-нибудь способ добыть пищи, сколько сможешь, и скорее возвращайся обратно». И, устав от этих речей, брахман отправился в далекое путешествие. Через несколько дней он достиг большого леса. Блуждая в этом лесу и исхудав от голода, он пустился на поиски воды. И вот в одном месте он увидел большой колодец, поросший травой. Когда он заглянул туда, то увидел в нем тигра, обезьяну, змея и человека, и они тоже увидели его. Тогда тигр подумал: «Это человек» и обратился к нему: «Эй, эй, великодушный! Спасти живое существо — великая заслуга. Подумай об этом и вытащи меня, чтобы я смог встретиться с любимыми друзьями, женой, детьми и родственниками». Брахман ответил: «Даже услышав твое имя, все живые существа ощущают страх. Конечно, и я боюсь тебя». А тигр снова сказал:

И снова он сказал: «Я клянусь тройной клятвой, что ты не потерпишь от меня зла. Будь же сострадателен и вытащи меня». Тогда дваждырожденный подумал про себя: «Если и случится несчастье из-за спасения живых существ, все же это принесет пользу». Подумав так, он вытащил его. Тогда обезьяна сказала: «О добрый человек! Вытащи и меня». Услышав это, дваждырожденный вытащил и ее. Тогда змей сказал: «О дваждырожденный! Вытащи и меня». Услышав это, брахман сказал: «Ведь люди трясутся, даже услышав твое имя. Как же тут трогать тебя?» Змей сказал: «Нет у нас своей воли. Мы не кусаемся, когда нас к этому не вынуждают. Клянусь тройной клятвой, что тебе не будет от меня зла». Услышав это, он вытащил и его. Тогда они сказали: «Каждый человек — вместилище всех пороков. Подумав об этом, не вытаскивай того человека и не доверяй ему». И снова тигр сказал: «Вон виднеется гора с множеством вершин. В северной ее части среди пещер и непроходимых мест — мое логово. Туда ты должен прийти один раз из милости ко мне, чтобы я отблагодарил тебя и, свободный от бремени неисполненного долга, вступил в будущее существование». Сказав это, он отправился в логово. Тогда обезьяна сказала: «Там у логова, вблизи водопада,—мое жилище. Приходи ко мне туда». Сказав это, она ушла. Змей сказал: «Когда у тебя будет неотложное дело, вспомни обо мне». Сказав это, он отправился туда, откуда пришел.

Между тем человек, находящийся в колодце, снова и снова кричал: «Эй, брахман, вытащи и меня!» И дваждырожденный почувствовал жалость и, подумав: «Он — сородич», вытащил его. Тогда тот сказал: «Я — ювелир я живу в Бхригукаччхе[149]. Если тебе понадобится обработать какую-нибудь золотую вещь, приходи ко мне». Сказав это, он отправился туда, откуда пришел.

А брахман бродил, но так ничего и не нашел. И вернувшись домой, он вспомнил слова обезьяны. Он пошел к обезьяне и увидел ее. Она поделилась с ним плодами, сладкими, как нектар, и они оживили его. Затем обезьяна сказала: «Всегда приходи сюда, когда тебе понадобятся плоды». Дваждырожденный сказал: «Ты исполнила все. Теперь покажи мне тигра». Она повела его и показала ему тигра. Узнав его, тигр дал ему в благодарность искусно сделанное шейное украшение и другие сокровища и сказал: «Один царевич, унесенный лошадью, оказался рядом со мной, и я убил его. Все, что ему принадлежало, я тщательно спрятал и оставил для тебя. Возьми это и иди, куда хочешь». И взяв эти вещи, брахман вспомнил о ювелире. «Он окажет мне услугу и продаст это», — подумал он и отправился к нему. А ювелир с уважением принял его, предложил ему воду для омовения ног, почетное сиденье, еду, питье, угощения и, оказав всевозможные знаки внимания, сказал: «Пусть господин укажет, что мне делать». Дваждырожденный сказал: «Я принес золото, и ты должен продать его». Ювелир сказал: «Покажи золото». Когда тот показал его, ювелир, увидя золото, подумал: «Ведь я обработал его для царевича». Подумав так про себя, он сказал: «Оставайся здесь, а я его кое-кому покажу». Сказав так, он пошел в царский дворец и показал его царю. Увидя золото, царь сказал: «Где ты достал это?» Тот ответил: «В моем доме находится брахман, который это принес». Тогда царь подумал: «Несомненно, этот злодей убил моего сына. Так я покажу ему, что за это следует». И он приказал стражникам: «Свяжите этого негодного брахмана и, когда пройдет ночь, посадите его на кол».

И вот связанный ими брахман вспомнил о змее. И едва он вспомнил о нем, тот явился к нему и сказал: «Какую услугу оказать тебе?» Дваждырожденный сказал: «Освободи меня от этих оков». Тот сказал: «Я укушу любимую жену царя и не исцелю ее от яда, несмотря на заклинания великого заклинателя и целебные противоядия других врачей. Лишь прикосновением твоей руки я исцелю ее от яда. Тогда ты будешь освобожден». Дав такое обещание, змей укусил царицу. Тогда в царском дворце поднялся плач, и весь город пришел в смятение. Были созваны врачующие oт яда заклинатели, волшебники, люди, сведущие в тайном учении[150], и врачи, живущие в разных странах. Но, несмотря на все их усердие, ничьи усилия не могли освободить ее от яда. Тогда стали ходить и бить в барабан. И услышав это, дваждырожденыый сказал: «Я исцелю ее от яда». Вслед за этими словами его освободили от оков, повели и доставили к царю. Тогда царь сказал: «Исцели ее от яда». И тот, подойдя к царице, одним прикосновением руки исцелил ее от яда.

И видя, что она снова ожила, царь отнесся к нему с уважением и вниманием и почтительно спросил его: «Расскажи правду. Каким образом получил ты это золото?» Тогда дваждырожденный рассказал, как произошло все случившееся с самого начала. И узнав о происшедшем, царь наказал ювелира, подарил брахману тысячу деревень и назначил его своим министром, И приведя свою семью, окруженный друзьями и родными, вкушая всевозможные наслаждения, приобретя множество заслуг благодаря обильным жертвоприношениям и управляя с заботливостью, простиравшейся на все царство, он счастливо проводил свою жизнь.

Поэтому я и говорю: «Тигр, обезьяна и змея...». И снова Даманака сказал:

Божественный! Он ведь изменник. И все же:

Также:

И также:

Поэтому, если общение с Сандживакой приносит несчастье, то стопы божественного лишатся трех благ[151]. Теперь божественный, обученный многим вещам, живет, как ему хочется, не обращая внимания на мои слова. И когда в будущем придет несчастье, нельзя будет обвинять слугу. Сказано ведь:

Лев сказал: «Дорогой, если так, то надо ли предупредить его?» Даманака ответил: «Разве надо его предупреждать? Что это за образ действий? Ведь:

Пингалака сказал: «Он ведь поедает траву, а я — мясо. Как же сможет он мне повредить?» Даманака ответил: «Это так. Он питается травой, божественный — мясом. Он является пищей, божественный — пожирателем. И все же, если сам он не причинит зла, то заставит сделать это другого. Сказано ведь:

Лев спросил: «Как же?» Тот ответил: «Ведь от сражений с многочисленными слонами, пьяными от страсти, гайялами, буйволами, кабанами, тиграми и пантерами тело твое все время покрыто ранами от их клыков и когтей. А он, постоянно живя рядом с тобой, оставляет навоз и мочу. Со временем в них заведутся черви. И, находясь около тебя, они проникнут через раны внутрь твоего тела. Тогда ты и погибнешь. Сказано ведь:

Тот спросил: «Как это?» Даманака рассказал:

Рассказ десятый

«В покоях одного царя стояло несравненное ложе, наделенное всеми достоинствами. И там в одном месте покрывала жила вошь по имени Мандависарпини. Окруженная многочисленным потомством и наследниками — сыновьями, детьми сыновей, дочерями, детьми дочерей, —она все время питалась кровью спящего царя. И от нее она стала упитанной и приметной. Так она жила там, и вот однажды занесенный ветром клоп по имени Дундука[153] упал на это ложе. И увидя это необычайно мягкое и благоуханное ложе, покрытое превосходным тончайшим покрывалом, с двумя подушками и подобное широкому песчаному берегу Джахнави[154], он достиг высшей радости. Прикосновение к нему похитило его разум, и как-то, бродя взад и вперед, он по воле судьбы повстречался с Мандависарпини. Она сказала: «Как ты попал в это жилище, предназначенное для царя? Скорей уходи отсюда». Тогда он ответил: «Почтенная! Не говори мне так. И вот почему:

А я — твой гость. Ведь, разного рода кровью наслаждался я: брахманов, кшатриев, торговцев и шудр. Она у них соленая, слизистая и не насыщает. Напротив, у того, кто находится на этом ложе, кровь, несомненно, услаждает сердце и подобна нектару. Он ведь не страдает от болезней, ибо постоянно и усердно принимает лекарства и другие целебные средства, предписанные врачами, и ветры, желчь и флегма[155] у него не несут ущерба. Он полон сил благодаря приятным, жидким, искусно приготовленным кушаньям, крепким от примеси сахара, граната и трех приправ[156] и состоящим из превосходного мяса обитателей земли, воды и воздуха. Впитавшая все это кровь кажется мне подобной жизненному эликсиру. Потому я и хочу отведать ее по твоей милости: ведь она приносит радость и насыщение, благоуханна и сладка». Та ответила: «Невозможно это для тех, кто, обладая, подобно тебе, огненным ртом, живет благодаря укусам. Сказано ведь:

Тогда, упав к ее ногам, он снова начал умолять ее. И с великой милостью она сказала: «Да будет так!», выразив этим свое согласие. Потому что, когда царю читали однажды рассказ Карнисуты[157], она, находясь на своем месте в покрывале, услышала, что ответил Муладева[158] на вопрос Девадатты[159]. А именно:

И вспомнив эти слова, она согласилась и сказала: «Но ты не должен приближаться к нему для питания в неподходящем месте и в неподходящее время». Он спросил: «Каковы же подходящие место и время? Я только что пришел и не знаю этого». Она ответила: «Когда телом царя овладеет опьянение, усталость или сон, ты можешь осторожно кусать его ноги. Вот — место и время». И он согласился с ней. И вот как-то вечером, не зная подходящего времени и мучимый голодом, он укусил едва задремавшего царя в спину. А тот, словно обожженный раскаленным камнем, словно ужаленный скорпионом, словно тронутый головней, мгновенно вскочил, схватился за спину и сказал, повернувшись: «Ой! Кто-то укусил меня. Изо всех сил ищите в кровати это насекомое». Услышав слова царя, испуганный Дундука убежал и залез в щель кровати. Тут пришли исполнители царских приказаний и, по приказу господина, взяв светильник, изо всех сил стали искать. Волею судьбы они настигли Мандависарпини, спрятавшуюся в шерсти одежды, и убили ее вместе с родственниками.

Поэтому я и говорю: «Не следует давать приют...». И кроме того, не подобает стопам божественного покидать своих наследственных слуг. Ведь:

Пингалака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ одиннадцатый

«Жил некогда шакал по имени Чандарава, обитающий в пещере в окрестностях города. Однажды, бродя с исхудавшей от голода шеей в поисках пищи, он, дождавшись ночи, вошел в город. Живущие в городе собаки искусали все его тело остриями своих зубов, и с дрожащим от их страшного лая сердцем он пустился в бегство, спотыкаясь на каждом шагу, и вбежал в дом какого-то ремесленника. Там он упал в большой котел, наполненный индиго, и свора собак вернулась назад. А он из последних сил выбрался из котла с индиго и ушел в лес. И когда все живущие поблизости стаи зверей увидели его тело, выкрашенное индиго, то сказали: «Что это за существо незнакомого цвета?» И жмуря глаза от страха, они убежали и рассказали остальным: «Увы! Откуда-то явилось незнакомое существо. Неизвестно нам, каковы его повадки и какова его сила. Поэтому давайте уйдем подальше. Сказано ведь:

А Чандарава, видя, что страх привел их в смятение, сказал им: «Эй, эй, дикие звери! Почему вы дрожите и убегаете, завидя меня? Ведь узнав, что у диких зверей нет господина, Акхандала[162] помазал на царство меня, чье имя Чандарава. Живите же счастливо, огражденные моими лапами, подобными громовым стрелам». Услышав эту речь, стаи львов, тигров, пантер, обезьян, зайцев, газелей, шакалов и других зверей склонились перед ним и сказали: «Господин! Укажи, что нам делать». Тогда он поручил льву должность министра, тигру — охрану ложа, леопарду — шкатулку с бетелем, слону — должность привратника и обезьяне поручил держать зонт. А всех своих сородичей шакалов, бывших там, он выгнал в шею. Так наслаждался он радостью царствования, в то время как львы и другие звери приносилв добычу и клали ее перед ним. А он раздавал ее, по-царски деля между всеми.

Так проходило время, и однажды, придя в царское собрание, он услышал воющую неподалеку стаю шакалов. Волоски поднялись на его теле, глаза его от радости наполнились слезами, он поднялся и завыл пронзительным голосом. Тогда львы и другие звери, услышав это, подумали: «Это — шакал» и, на мгновенье склонив головы от стыда, сказали: «Ох! Ведь шакал этот властвовал над нами. Так надо его убить». А он, услышав это, захотел бежать, но был разорван тигром на куски и погиб.

Поэтому я и говорю: «Кто, бросив родичей своих...». Пингалака сказал: «Как же я узнаю, что он замышляет зло? И каким способом он сражается?» Тот ответил: «Обычно он приближается к стопам божественного с расслабленными членами. Если же сегодня он станет боязливо подкрадываться, намереваясь нанести удар остриями своих рогов, то пусть знает божественный, что он замыслил зло».

Сказав это, Даманака поднялся и пошел к Сандживаке. Медленно подойдя к нему, он сделал вид, что полон нерешительности. Тогда тот сказал: «Дорогой, хорошо ли тебе?» Он ответил: «Как может быть хорошо подчиненному? По какой причине?

Также:

И во всяком случае:

Услышав речь Даманаки, скрывающего в сердце свои замыслы, Сандживака сказал: «Дорогой, поведай, что тебе хочется сказать». Тот ответил: «Ты ведь — мой друг, и мне необходимо сообщить нечто полезное для тебя. Ведь наш господин Пингалака разгневан на тебя. Сегодня он сказал: «Убив Сандживаку, я смогу насытить всех плотоядных». Услышав это, я глубоко опечалился. Поэтому делай теперь то, что следует делать». И услышав эту речь, подобную удару грома, Сандживака глубоко опечалился. Слова Даманаки всегда внушали ему доверие, и от этого сердце его сильно обеспокоилось. Сандживакой овладел величайший страх, и он сказал: «Хорошо ведь говорится:

Увы! Горе мне, горе! Что же со мной случилось?

И также:

Увы! Что плохого сделал я своему господину Пингалаке?» Даманака сказал: «Приятель, цари любят вредить без причины и ищут в других недостатки». Тот ответил: «Это так. Хорошо ведь говорится:

Но все же я сам виноват, что стал служить у плохого друга. Сказано ведь:

Даманака спросил: «Как это? Сандживака рассказал:

Рассказ двенадцатый

«В окрестностях одного леса находился просторный пруд. Жил там гусь оо имени Мадаракта[163]. Много времени провел он во всевозможных забавах, и вот однажды пришла к нему приносящая конец смерть в образе совы. Увидя ее, гусь спросил: «Как ты оказалась в этом пустынном лесу?» Она ответила: «Я пришла, услышав о твоих достоинствах. Ведь:

А также:

Услышав эти слова, гусь согласился с ней и, ответив: «Да будет так!», сказал затем: «О верный друг! Живи, как тебе нравится, вместе со мной здесь у этого большого пруда, в лесу, приятном для посещения». Так стали они проводить время, наслаждаясь дружбой. И однажды сова сказала: «Я отправляюсь в свое жилище, которое называется «Заросли лотоса». Когда я смогу быть тебе полезной или ты почувствуешь любовь ко мне, обязательно приходи как гость». Сказав так, она отправилась в свое жилище.

И вот однажды гусь подумал: «Оставаясь здесь, в этом жилье, я состарился и не знаю даже никакого другого места. Пойду-ка я теперь к любимому другу — сове. Там у меня будет совсем новое место для развлечений и разнообразная пища». Подумав так, он отправился к сове. Он не нашел ее в «Зарослях лотоса» и когда стал усердно разыскивать, то увидел ее в каком-то дупле, ничего не видящую днем, и сказал: «Выходи, дорогая, выходи! Это я пришел, гусь, твой любимый друг!» Слыша это, она сказала: «Я не летаю днем. Мы встретимся, когда зайдет солнце». Услышав это, он долго ждал сову и ночью встретился с ней. Он рассказал ей о своем житье и o других вещах и заснул там, утомленный дорогой.

А у этого пруда остановился большой торговый караван. И когда настало утро, начальник каравана поднялся и раковиной дал сигнал к выступлению. Тогда сова, издав громкий и неприятно звучащий крик, залезла в яму около реки. А гусь так и остался на месте. Между тем начальник каравана, чье сердце встревожилось из-да дурного предзнаменования, послал одного лучника, попадавшего в цель по одному лишь звуку. Тот поднял свой крепкий лук, до уха натянул тетиву и убил гуся, находившегося рядом с гнездом совы.

Поэтому я и говорю: «Старайтесь избегать ненужных действий...». И Сандживака продолжал: «Ведь раньше наш господин Пингалака был медоречив, а теперь сердце его уподобилось яду. Во всяком случае:

И я пережил, как это бывает:

А также:

Горе! О горе! Как мог я, поедающий траву, вступить в общение с этим львом, поедающим мясо? Хорошо ведь говорится:

Сказано ведь:

Несомненно, в этом виноваты достоинства. Ведь:

Во всяком случае, попав в окружение низких, я лишился жизни. Сказано ведь:

Даманака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ тринадцатый

«Жил в одном городе купец по имени Сагарадатта[168]. Нагрузив на сотню верблюдов ценные одежды, он отправился в одну страну. И верблюд его по имени Виката[169], изнуренный непомерным грузом, лишился сил и упал, неспособный двигаться. Тогда купец разделил нагруженные на него одежды, взвалил их на других верблюдов и, подумав: «Опасна эта лесная местность. Нельзя останавливаться на этом месте», отправился дальше, покинув Викату. И когда начальник каравана ушел, Виката, еле-еле передвигаясь, начал поедать траву. Так через несколько дней к нему вернулись силы.

А в этом лесу жил лев по имени Мадотката[170], которому служили леопард, ворон и шакал. И бродя по лесу, они увидели этого верблюда, отставшего от начальника каравана. Увидя это дотоле незнакомое по виду существо, вызывающее смех, лев обратился к ним: «Спросите у этого невиданного в нашем лесу существа, кто он». Тогда ворон, знавший, в чем дело, сказал: «Это — верблюд, хорошо известный в мире». Лев спросил: «Эй, откуда ты?» И тот рассказал, как он отстал от начальника каравана. Тогда лев, пожелав помочь, даровал ему безопасность. И как-то после этого лев в битве со слоном был изранен его клыками и должен был оставаться в пещере. Так прошло пять или шесть дней, и лев со своими слугами впал в сильную нужду из-за недостатка пищи. Увидя, что они ослабели, лев сказал: «Из-за этой болезненной раны я не могу, как прежде, доставлять вам пищу. Так приложите усердие ради самих себя». Тогда они ответили: «Что нам пользы насыщаться, когда стопы божественного находятся в таком состоянии?» Лев сказал: «Так! Вы ведете себя как хорошие подданные и преданы мне. Поэтому приносите мне пищу, пока я нахожусь в таком состоянии». И когда они ничего не ответили, он сказал: «Ну, довольно! Не робейте! Выследите какое-нибудь животное, и, несмотря на такое состояние, я доставлю пищу вам и себе».

Тогда те четверо стали бродить. Когда же они не нашли никакого животного, ворон и шакал стали советоваться. Тогда шакал сказал: «Эй, ворон! К чему долго бродить? Этот Виката доверяет нашему господину. Поэтому, убив его, мы добудем средства для поддержания жизни». Ворон ответил: «Ты верно сказал. Но ведь господин даровал ему безопасность и не может убить его». Шакал сказал: «Это верно. Все же я поговорю с господином и сделаю так, что он замыслит убить его. Поэтому оставайтесь здесь, а я тем временем пойду домой и принесу вам оттуда ответ господина». Сказав так, он быстро отправился к господину. И придя ко льву, он сказал: «Господин! Мы обошли весь лес и теперь, охваченные голодом, не в силах даже пошевелить ногой. А божественному нужна подходящая пища. Поэтому, если будет на то воля божественного, употребим для очередной трапезы мясо Викаты». Услышав эту жестокую речь, разгневанный лев сказал: «Тьфу, тьфу, низкий негодяй! Если ты еще раз повторишь это, я немедленно убью тебя. Как я могу сам убить его, когда даровал ему безопасность? Сказано ведь:

Услышав это, шакал ответил: «Господин! Если, даровав ему безопасность, ты убьешь его, то будешь виноват. Если же он сам из преданности отдаст свою жизнь стопам божественного, то нет на тебе вины. Поэтому, если он сам предоставит себя для убийства, надо будет убить его. Иначе придется съесть одного из нас. Ведь господин нуждается в подходящей пище и вступит в другое состояние, если не утолит голода. Какая же польза тогда от наших жизней, если они не смогут принести пользу господину. Если со стопами божественного случится что-нибудь нежеланное, мы должны следовать за ним, пусть даже в огонь. Сказано ведь:

Услышав это, Мадотката ответил: «Если так, поступай, как тебе нравится». Услышав это, тот быстро пошел и сказал им: «Увы! Господин на грани гибели. Его жизнь стоит у кончика носа. Кто без него станет защищать нас в этом лесу? Пойдемте же и сами отдадим ему свои тела, раз голод посылает его в другой мир. Тогда мы отплатим господину за его милости. Сказано ведь:

Тогда глаза их наполнились слезами, они все подошли к Мадоткате, поклонились и сели. И видя их, Мадотката сказал: «Эй, эй! Поймали вы или видели какое-нибудь животное?» Тогда ворон ответил: «Господин! Мы обошли все места, но не поймали и не видали никакого животного. Поэтому пусть господин поддержит сегодня свою жизнь, съев меня. Тогда божественный насытится, а я достигну неба. Сказано ведь:

Услышав это, шакал сказал: «Ты невелик телом, и, съев тебя, господин не сможет даже поддержать жизни. Кроме того, будет совершен проступок. Сказано ведь:

Ты уже проявил преданность гоподину и приобрел почет в обоих мирах[171]. Отойди же, чтобы я поговорил с господином». Вслед за тем шакал почтительно поклонился и сказал: «Господин! Поддержи сегодня свою жизнь моим телом, чтобы я достиг обоих миров. Сказано ведь:

Услышав это, леопард сказал: «Эй, хороша твоя речь. Однако и ты невелик телом, и нельзя ему тебя есть, потому что ты принадлежишь к той же породе и сражаешься когтями. Сказано ведь:

Ты показал уже свою преданность. Хорошо ведь говорится:

Отойди же в сторону, чтобы я умилостивил своего господина». Вслед за тем леопард поклонился и сказал: «Господин! Воспользуйся сегодня моей жизнью, чтобы поддержать свою жизнь. Доставь мне вечное обиталище на небе. Распространи по земле великую славу обо мне. Нечего здесь сомневаться. Сказано ведь:

Услышав это, бедный Виката подумал: «Ведь они произнесли прекрасные речи и ни один не был убит господином. Обращусь-ка и я к нему, раз подошло время, чтобы эти трое возразили мне». Решив так, он сказал: «Эй, хороши твои слова. Но ведь и ты сражаешься когтями. Как же съест тебя господин? Сказано ведь:

Отойди же в сторону, чтобы я поговорил с господином». Вслед за тем Виката выступил вперед, поклонился и сказал: «Господин! Ведь ты не можешь съесть их. Пусть поэтому моя жизнь поддержит твою, чтобы я достиг обоих миров. Сказано ведь:

Вслед за этими словами леопард и шакал с позволения льва распороли: ему живот, ворон выклевал у него глаза, и бедный Виката лишился жизни. А они, мучимые все сильным голодом, съели его.

Поэтому я и говорю: «И мудрый, если низок он...». И закончив рассказ, Сандживака снова обратился к Даманаке: «Дорогой, этот царь, окруженный низкими, не доставляет счастья подданным. Пусть лучше царствует коршун, окруженный гусями, чем гусь, окруженный коршунами. Ведь у господина, окруженного коршунами, появляется множество пороков, и они достаточны для гибели. Вот почему следует предпочитать, чтобы из этих двух царствовал первый. Царь, обманутый дурными речами, не способен к размышлению. И говорят ведь:

Каратака спросил: «Как это?» Сандживака рассказал:

Рассказ четырнадцатый

«Жил в одном городе тележник по имени Девагупта[173]. Обыкновенно, захватив с собой еду, он шел с женой в лес рубить большие стволы анджаны. А в этом лесу жил лев по имени Вимала[174], которому служили двое плотоядных — шакал и ворон. И как-то, бродя один в лесу, он увидел того тележника. А тележник, увидя этого необычайно страшного льва, то ли счел себя погибшим, то ли сохранил присутствие духа, но решил, что лучше всего смело приблизиться. Он подошел к нему, поклонился и сказал: «Подойди, подойди, друг! Ты должен вкусить сегодня пищу, которую принесла жена твоего брата». Тот ответил: «Я ведь питаюсь мясом и не поддерживаю жизни вареной пищей. Однако из дружбы к тебе я все же попробую, что это за неведомая еда». Когда лев сказал так, тележник досыта накормил его ладдукой, ашокаварти, кхадьякой[175] и другими разнообразными превосходными яствами, приправленными сахаром, маслом, виноградным соком и четырьмя веществами[176]. А благодарный лев даровал ему безопасность и разрешил беспрепятственно бродить по лесу. Тогда тележник сказал: «Приятель, приходи сюда каждый день, но только один. Не приводи ко мне никого другого». Так в дружбе проходило у них время. Каждый день лев получал таким образом разнообразную пищу и, насыщаясь ею, перестал даже развлекаться охотой. Тогда живущие чужой добычей шакал и ворон обратились к нему, охваченные голодом: «Господин! Куда это ты ходишь каждый день и, уйдя, возвращаешься в радостном настроении? Расскажи нам». Тот ответил: «Я никуда не хожу». Тогда те с великой почтительностью стали расспрашивать его, и он сказал: «В этот лес каждый день приходит мой друг. Жена его изготовляет множество превосходных кушаний, и я наслаждаюсь ими по праву друга». Тогда они сказали: «Пойдем туда, убьем тележника и долго будем насыщаться его кровью и мясом». Услышав это, лев сказал: «Эй! Я пожаловал ему безопасность. Как можно даже в мыслях готовить ему такую злую участь? Но я достану и вам от него разнообразную превосходную пищу». Тогда те согласились, и они отправились к тележнику. И увидев издали льва, сопровождаемого злыми спутниками, тележник подумал: «Меня не ждет ничего хорошего» и быстро влез с женой на дерево. А лев подошел и сказал: «Дорогой, почему, видя, что я подхожу, ты влез на дерево? Ведь это я, твой друг, лев, по имени Вимала. Не бойся». Тогда тележник, оставаясь там, сказал: «Шакала вижу я с тобой...».

Поэтому я и говорю: «Царь, окруженный низкими, не доставляет счастья подданным». И, закончив рассказ, Сандживака снова сказал: «Кто-то восстановил Пингалаку против меня. Ведь:

Как же теперь следует поступать в таких обстоятельствах? Что остается, кроме борьбы? Сказано ведь:

А также:

А также:

Услышав эти слова, Даманака подумал: «У него острые рога, и он очень упитанный. Вдруг по воле судьбы он еще убьет господина? А это не годится. Сказано ведь:

Поэтому, благодаря своему уму, я заставлю его отказаться от битвы». И он сказал: «Дорогой, это неверный способ. Потому что:

Сандживака спросил: «Как это? Даманака рассказал:

Рассказ пятнадцатый

«На берегу большого моря, изобиловавшего джхашами[179], макарами[180], черепахами, крокодилами, дельфинами, жемчужницами, улитками и множеством других животных, жила в одном месте пара титтибх. Титтибху звали Уттанапада[181], а жену его — Пативрата[182]. И как-то после очищений она понесла, и пришло ей время класть яйца. Тогда она сказала титтибхе: «Поищи какое-нибудь место, где бы я положила яйца». Титтибха ответил: «Ведь это место приобретено нашими предками и приносит счастье. Здесь и клади яйца». Она сказала: «Оставим это опасное место. Здесь вблизи море, и его вал, подымающийся вдали, унесет когда-нибудь моих птенцов». Тот сказал: «Дорогая, оно знает меня, Уттанападу. Никогда великое море не сможет вступить со мною в такую непримиримую вражду. Разве ты не слыхала:

И также:

Когда он сказал это, жена, знавшая, какова его сила, засмеялась в сказала: «Хорош этот стих и подходит ко многим:

Как же ты сам не знаешь своих сильных и слабых сторон? Сказано ведь:

И хорошо ведь говорится:

Титтибха спросил: «Как это?» Она рассказала:

Рассказ шестнадцатый

«Жила в одном пруду черепаха по имени Камбугрива[184]. Были у нее двое друзей, гуси, которых звали Санката[185] и Виката. И вот однажды настала двенадцатилетняя засуха. Тогда у обоих возникли такие мысли; «Иссякла вода в этом пруду. Пойдем в другой водоем. Однако надо проститься с нашим дорогим другом Камбугривой, которого мы давно знаем». Когда это произошло, черепаха сказала: «Почему вы прощаетесь со мной? Я ведь водяной житель. Теперь от недостатка воды и от печали, вызванной разлукой с вами, я здесь скоро погибну. Поэтому, если вы сколько-нибудь любите меня, то должны вырвать меня из пасти смерти. Вы ведь испытываете только недостаток и пище в этом мелководном пруду, я же здесь мгновенно умру. Так подумайте, чего тяжелей лишиться: пищи или жизни». Тогда они сказали: «Мы ведь не можем взять тебя, бескрылого водяного жителя». Черепаха ответила: «Есть средство. Принесите деревянную палку». Когда это было исполнено, черепаха ухватилась за середину палки, зажав ее зубами, и сказала: «Возьмитесь за нее клювами с обеих сторон, поднимитесь вверх и летите рядом по воздушной дороге до другого, лучшего водоема». Тогда они ответили: «Этот способ сопряжен с опасностью. Если как-нибудь ты заведешь хоть небольшой разговор, то перестанешь держаться за палку, упадешь с большой высоты и разобьешься на куски». Черепаха сказала: «С этого момента я даю обет молчать, пока мы будем лететь по воздуху». Так и было сделано. Гуси вынули черепаху из пруда и с трудом понесли ее. И вот, когда над соседним городом их увидели люди, внизу поднялся беспокойный крик: «Что это, похожее на повозку, несут по воздуху две птицы?» И слыша это, черепаха, близкая к гибели, неосторожно сказала: «О чем болтают эти люди?» И с этими словами глупая потеряла опору и упала на землю. И тут же люди, жаждущие мяса, разрезали ее на куски острыми ножами.

Поэтому я и говорю: «Кто преданных друзей своих...». И она продолжала:

Титтибха спросил: «Как это?» Она рассказала:

Рассказ семнадцатый

«В одном обширном пруду жили три большие рыбы: Андгатавидхатар, Пратьютпаннамати и Ядбхавишья[186]. И как-то один из них, Анагатавидхатар, подслушал там слова рыболовов, проходивших по берегу: «Много рыбы в этом пруду. Завтра мы будем ловить здесь рыбу». Услышав это, Анагатавидхатар подумал: «Тут нет ничего хорошего. Несомненно они придут сюда завтра или послезавтра. Поэтому, захватив Пратьютпаннамати и Ядбхавишью, я укроюсь в другом пруду, воды которого безопасны». Затем он позвал и расспросил их. Пратьютпаннамати сказал: «Давно жинем мы в этом пруду и нельзя в одно мгновенье покидать его. Если сюда придут рыбаки, я оберегу себя каким-нибудь подходящим к случаю способом». А Ядбхавашья, близкий к гибели, сказал: «Есть ведь другие, еще более просторные пруды. Кто знает, придут они сюда или нет. Так не следует из-за одних подобных слухов покидать пруд, где мы родились. Сказано ведь:

Поэтому я не уйду. Таково мое решение». И видя, что те двое стоят на своем, Анагатавидхатар отправился в другой водоем. И на следующий день, после того как он ушел, рыбаки вместе с помощниками запрудили воду и, закинув сети, поймали всех рыб без остатка. И в это время Пратьютпаннамати, находившийся в сетях, притворился мертвым. Тогда они подумали: «Эта большая рыба сама умерла», вытащили его из сетей и положили на берегу. И тогда он снова забрался в водоем. А Ядбхавишья, попавший головой в отверстие сети, начал биться. Тогда они избили его многочисленными дубинками, и он отошел в небытие.

Поэтому я и говорю: «Кто был предусмотрителен...». Титтибха сказал: «Дорогая, почему ты думаешь, что я похож на Ядбхавишью?

Не бойся. Кто сможет повредить тебе, когда я охраняю тебя?» Тогда самка положила яйца, а море, слушавшее этот разговор, подумало: «Да! Хорошо ведь говорится:

Так я узнаю, какова его сила». И на следующий день, когда те отправились за пищей, оно из любопытства далеко протянуло свои руки-волны и унесло их яйца. Когда самка, возвратившись, увидела гнездо пустым, она сказала супругу: «Погляди, что случилось со мной, несчастной. Сегодня море унесло яйца. Не раз говорила я тебе, чтобы мы ушли в другое место, но ты, неразумный, как Ядбхавишья, не пошел. Теперь, опечаленная гибелью своего потомства, я брошусь в огонь. Таково мое решение». Титтибха сказал: «Дорогая, ты увидишь мою силу, когда я высушу своим клювом это злое море». Самка сказала: «Сын благородного! Как сможешь ты бороться с морем? Сказано также:

Титтибха сказал: «Милая, не говори мне этого.

Поэтому, высушив всю воду этим клювом, я превращу море в сухую землю». Самка сказала: «О, дорогой! Ведь непрерывно вливаются сюда Джахнави и Синдху[188], принявшие в себя девятижды девятьсот рек. Как же ты высушишь его клювом, вмещающим каплю? Зачем говорить невероятные вещи?» Титтибха сказал:

Ведь:

Самка сказала: «Если ты во что бы то ни стало должен сражаться с морем, то делай это после того, как созовешь и других птиц. Сказано ведь:

А также:

Самец спросил: «Как это?» Она рассказала:

Рассказ восемнадцатый

«В чаще одного леса жила пара воробьев, свивших гнездо на ветке тамалы[189]. С течением времени воробьиха положила яйца. И вот как-то один дикий и пьяный от страсти слон, мучимый жарой и стремящийся к тени, приютился под этой тамалой. Ослепленный страстью, он потянул концом хобота ветку, на которой жила пара воробьев, и сломал ее. Когда она сломалась, разбились воробьиные яйца. А пара воробьев, которой суждено было остаться в живых, с трудом избегла смерти. Тогда воробьиха, подавленная горем из-за гибели своих детей, стала сетовать. И тут, услышав сетования, к ней пришел ее лучший друг дятел и, опечаленный ее несчастьем, сказал: «Дорогая, зачем напрасно горевать? Сказано ведь:

А также:

И кроме того:

Воробьиха сказала: «Это так, но что из того?» Злой слон уничтожил в опьянении мое потомство. Поэтому, если ты мне друг, придумай какое-нибудь средство уничтожить этого большого слона — тогда прекратится горе, причиненное гибелью потомства. Сказано ведь:

Дятель ответил: «Хорошо ты сказала. Сказано ведь:

А также:

Узнай же силу моего разума! Однако и у меня есть друг — комар но имени Винарава[190]. Я позову его и приду с ним, чтобы погубить этого негодного злого слона». Затем он пришел с воробьихой к комару и сказал: «Дорогой, это — мой друг, воробьиха, опечаленная злым слоном, который разбил ее яйца. Поэтому, когда я употреблю средство, чтобы погубить его, ты должен мне помочь». Комар ответил: «Дорогой, что можно сказать в таком случае? Но у меня есть лучший друг — лягушка по имени Мегхадута[191]. Позвав ее, мы сделаем, что следует. Сказано ведь:

Затем они втроем пошли к Мегхадуте и рассказали ей обо всем, что произошло. Тогда она сказала: «Что значит этот бедный слон перед разгневанной толпой? Ты, комар, лети к этому опьяненному и жужжи ему в ухо, чтобы, услышав твой голос, он зажмурился от удовольствия. Тогда дятел клювом выколет ему глаза. Когда же его начнет мучить жажда, он услышит мой голос, а я буду находиться на краю ямы. Подумав, что там водоем, он пойдет вперед, достигнет ямы, упадет в нее и отойдет в небытие». И когда это было исполнено, тот опьяненный слон зажмурился от сладкого жужжания комара, дятел выколол ему глаза, и бродя в полночь, мучимый жаждой, он последовал за голосом лягушки, достиг большой ямы, упал в нее и погиб»

Поэтому я и говорю: «Лягушка, дятел и комар...». Титтибха сказал: «Пусть будет так. Вместе с друзьями я высушу море». Решив так, он созвал всех птиц и рассказал им о своем горе — о том, как у него похитили потомство. И, чтобы отомстить за причиненное ему зло, они стали бить море крыльями. Тогда одна птица сказала: «Не исполнятся таким путем наши желания. Давайте лучше наполним море комьями земли и песком». Вслед за этими словами все стали наполнять море, захватывая клювами комья земли и много песка. Тогда другая сказала: «Все же неспособны мы бороться с великим морем. Поэтому я посоветую, как здесь следует поступить. Есть один старый гусь, живущий у баньянового дерева. Он даст нам подходящий и полезный совет. Пойдем же и спросим его. Сказано ведь:

Птицы спросили: «Как это?» Она рассказала:

Рассказ девятнадцатый

«В одном месте в лесу росла смоковница с развесистыми ветвями. Жила там стая гусей. И вот под этой смоковницей выросла лиана, называющаяся кошамби[192]. Тогда тот старый гусь сказал: «Эта лиана, которая поднимается по нашему дереву, очень опасна для нас. Надо удалить ее, пока она слаба и легко ломается». А те не обратили внимания на его слова и не сломали лиану. И со временем эта лиана обвилась со всех сторон вокруг дерева. И однажды, когда гуси отправились за едой, один охотник поднялся с помощью лианы на смоковницу, прикрепил сети к гнездам гусей и пошел к себе домой. И когда гуси после еды и развлечений вернулись ночью домой, то все попались в сети. Тогда старый гусь сказал: «Ведь это несчастье, связавшее нас сетями, случилось оттого, что вы действовали, не слушаясь моих слов. Поэтому все мы теперь погибли». Тогда те гуси сказали ему: «Благородный! Раз так случилось, что теперь надо делать?» Тогда он сказал: «Если вы хотите послушаться меня, то притворитесь мертвыми, когда придет этот охотник. Тогда охотник подумает: «Они мертвы» и выбросит всех вас на землю. А вы, упав, тотчас взлетайте, пока он будет спускаться». И когда наступило утро и подошедший охотник поглядел на них, все они были точно мертвые. Тогда, поверив этому, он высвободил их из сетей и выбросил на землю всех одного за другим. И видя, что тот собрался спускаться, все они, следуя совету, данному старым гусем, одновременно взлетели вверх.

Поэтому я и говорю: «Ученость старцев велика...». И когда рассказ был окончен, все птицы пришли к старому гусю и рассказали ему о несчастье, — о том, как было похищено потомство. Тогда старый гусь сказал: «Над всеми нами, над птицами, царит Гаруда. Вот что надо сделать в подобном случае: все вы должны привести в ужас Гаруду, испуская одновременно горестные крики. И тогда он уничтожит нашу печаль». Решив так, они пошли к Гаруде. А Гаруда был призван блаженным Нараяной, чтобы участвовать в битве богов с асурами[193]. И в это время те птицы рассказали своему господину, царю птиц, о горестной разлуке по вине моря, которое похитило потомство: «Божественный! В блеске твоего могущества мы живем лишь тем, что может унести наш клюв, и море, презирая нас за скудность нашей пищи, похитило наших детей. И говорят ведь:

Гаруда спросил: «Как это?» Старая птица рассказала:

Рассказ двадцатый

«Жил в одном месте в лесу баран, отставший от своего стада. Наделенный густой шерстью, свисавшей с его шеи, рогами, подобными решетке, и могучим телом, бродил он по лесу. И как-то лев, окруженный всеми зверями, увидел его там в лесу. И глядя на это невиданное дотоле существо, шерсть на котором постоянно топорщилась во все стороны, так что нельзя было даже рассмотреть его тела, лев ощутил тревогу в сердце и со страхом подумал: «Несомненно, он гораздо сильней меня: он ведь беззаботно бродит здесь». Подумав так, он потихоньку удалился. И на следующий день, увидев в лесу, как баран этот поедает на земле траву, лев подумал: «Да он питается травой! Наверно, сила его должна соответствовать его пище». Подумав так, он мгновенно набросился на барана и убил его.

Поэтому я и говорю: «В уединенье надо есть. ...». Пока они так разговаривали, второй раз пришел вестник Вишну и сказал: «Эй, Гарутман! Господин Нараяна приказал сообщить тебе, чтобы ты быстро явился к нему и отправился в Амаравати[194]». Улышав это, Гаруда с гордостью сказал ему: «Эй, вестник! На что господину такой плохой слуга, как я?» Вестник ответил: «О Гаруда! Разве говорил тебе когда-нибудь блаженный неподобающие слова? Почему же ты высокомерно ведешь себя по отношению к блаженному?» Гаруда сказал: «Море, служащее местопребыванием блаженного, похитило яйца у моего слуги титтибхи. Поэтому скажи господину, что если я не накажу море, то не буду слугой блаженного». И узнав из уст вестника, что Гарутман склонен к гневу, Вишну подумал: «Да! Сильно разгневав Вайнатейя. Поэтому я сам пойду, обращусь к нему и приведу его, оказав ему уважение. Сказано ведь:

А также:

Поразмыслив так, он поспешно отправился к Гаруде. А тот, увидев своего господина, пришедшего к нему в дом, опустил голову от стыда и, поклонившись, сказал: «Погляди, блаженный! Возгордясь тем, что оно служит твоим местопребыванием, море нанесло мне оскорбление, похитив яйца у моего слуги. Из-за стыда перед блаженным я медлил, а иначе сегодня же превратил бы его в сушу. Сказано ведь:

Вслед за этими словами блаженный сказал: «О Вайнатейя! Ты сказал правду. Ведь:

Иди же, чтоб, взяв у моря яйца и обрадовав титтибху, мы отправились в Амаравати исполнять божественные дела». Когда тот согласился, блаженный положил на лук огненную стрелу и, грозя морю, сказал: «Эй, негодное! Верни яйца этому титтибхе, иначе я превращу тебя в сухую землю». И услышав это, охваченное страхом и дрожащее от края до края море взяло эти яйца и на глазах блаженного передало их титтибхе.

Поэтому я и говорю: «Глупец, затеявший вражду...». И поняв, в чем суть дела, Сандживака спросил: «Приятель, расскажи, каков его способ сражаться». Тот ответил: «Обычно он лежит на каменистой почве, как всегда расслабив свои члены. Если же сегодня он первым делом подожмет хвост, сложит вместе все четыре лапы, навострит уши и уже издали будет глядеть прямо на тебя, ты сможешь узнать, что он враждебно настроен к тебе».

Сказав это, Даманака пошел к Каратаке. Тогда тот спросил: «Что ты сделал?» Он ответил: «Я разлучил их». Каратака спросил: «Правда это?» Даманака ответил: «Ты узнаешь по последствиям». Каратака сказал: «Что же тут удивительного? Сказано ведь:

Даманака сказал: «Во всяком случае, вызвав раздор, следует позаботиться о собственной выгоде. Сказано ведь:

Каратака сказал: «Но в действительности нельзя из этого извлечь для себя пользы. Ведь:

Даманака сказал: «Ты не знаешь путей государственной мудрости, извилистых по своей природе и служащих источником наград для того, кто зовется министром. Эта мудрость говорит:

И кроме того, этот Сандживака принесет нам пользу, когда его убьют. Ведь:

Каратака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ двадцать первый

«Жил в одном лесу лев по имени Ваджраданштра. Его сопровождали министры — волк, шакал и верблюд, которых звали Кравьямукха, Чатурака и Шанкукарна[196]. Однажды, после битвы с опьяненным слоном, разорвавшим его тело остриями своих клыков, льву пришлось уединиться. И тогда, измученный семидневным постом, с телом, исхудавшим от голода, он сказал своим советникам, которых также терзал голод: «Найдите в лесу какое-нибудь существо, чтобы я, даже находясь в таком состоянии, смог насытить вас». И едва он приказал, они стали бродить по лесу, но ничего не нашли. Тогда Чатурака подумал: «Если будет убит Шанкукарна, все мы в течение нескольких дней будем сыты. Однако из-за дружбы с ним господин не станет убивать его. И все же с помощью своего разума я так подействую на господина, что он убьет его. Сказано ведь:

Подумав так, он сказал Шанкукарне: «О Шанкукарна! Лишенный подходящей пищи, господин мучается от голода. Если же не станет господина, то мы несомненно погибнем. Поэтому я скажу кое-что для твоей пользы и для пользы господина. Послушай же». Шанкукарна сказал: «О дорогой, скорей говори, чтобы я без колебания внял твоим словам. Кроме того, когда творится добро господину — творится сотня добрых дел». Чатурака сказал: «О дорогой! Доставь себе двойную прибыль, чтобы тело твое удвоилось и господин смог поддержать жизнь». Услышав это, Шанкукарна сказал: «Дорогой! Если так, то ведь это — и моя цель. Скажи об этом господину. Пусть так и будет сделано. Однако в таком случае надо призвать в поручители Дхармараджу[197]».

Решив так, все они пошли к царю. Тогда Чатурака сказал: «Божественный! Мы не нашли сегодня никакого существа, а блаженное солнце уже клонится к закату». Услышав это, лев сильно опечалился. Тогда Чатурака сказал: «Божественный! Вот Шанкукарна говорит: «Если господин вернет мне обратно тело вдвое увеличенным, представив поручителем Дхармараджу, я отдам ему свое тело». Лев сказал: «Дорогой, это прекрасно. Пусть так в будет сделано». И когда с этим согласились, лев поразил Шанкукарну лапой, волк с шакалом разорвали его внутренности, и тот отошел в небытие. После этого Чатурака подумал: «Как бы мне одному съесть его?» Раздумывая так, он увидел, что члены льва запачканы кровью, и сказал: «Пусть господин пойдет к реке, чтобы омыться и почтить божество. А я останусь с Кравьямукхой стеречь эту пищу». Услышав это, лев отправился к реке. Когда же лев ушел, Чатурака сказал Кравьямукхе: «О Кравьямукха! Ты голоден. Ешь же мясо этого верблюда, пока не вернулся господин. Я сделаю так, что ты будешь невиновен перед господином». И когда тот, следуя его словамv поел немного мяса, Чатурака сказал: «Эй, Кравьямукха, отойди подальше. Возвращается господин». Когда же вернувшийся лев увидел, что у верблюда вынуто сердце, он в гневе сказал: «Эй! Кто превратил этого верблюда в объедки? Я и его убью!». После этих слов Кравьямукха глянул на Чатураку, но как бы говоря: «Скажи же что-нибудь, чтобы он успокоился». Тогда Чатурака засмеялся и сказал: «Эй, что ты глядишь на меня, когда сам съел сердце верблюда?» Услышав это и боясь за жизнь, Кравьямукха пустился бежать в другое место. А лев, немного пробежав за ним, подумал: «Не следует мне убивать сражающегося когтями» и вернулся назад.

Между тем по воле судьбы той дорогой двигался большой караван нагруженных верблюдов, производивших звон большими колокольчиками, привешенными к их шеям. И услышав издали сильный шум колокольчиков, лев сказал шакалу: «Дорогой, узнай, что это за страшный шум». Услышав это, Чатурака немного углубился в лес и, поспешно вернувшись, с беспокойством сказал: «Уходи, уходи, господин, если можешь уйти!» Тот ответил: «Дорогой, зачем ты так меня пугаешь? Скажи, что это?» Чатурака сказал: «Господин, это идет разгневанный на тебя Джармараджа. Вот что он решил: «Раз, призвав меня в поручители, он убил в неподходящее время моего верблюда, я верну себе своего верблюда в тысячекратном размере». И вот, сильно разгневанный из-за верблюда, он хочет искать здесь даже его отца и предков. Он находится невдалеке и уже подходит сюда». И услышав это, лев оставил мертвого верблюда и убежал, боясь за свою жизнь. А Чатурака долгое время питался понемногу мясом того верблюда.

Поэтому я и говорю: «Желанной цели кто достиг...».

Между тем, когда Даманака ушел, Сандживака подумал: «Что мне делать? Ведь если я уйду в другое место, меня убьет другое жестокое существо, потому что лес этот пустынен. Нет никакого выхода, когда гневаются господа. Сказано же:

Так лучше я приближусь ко льву. Может быть, он подумает: «Он искал убежища» и пощадит меня». Решив так про себя, он медленно-медленно отправился в путь с встревоженным сердцем и, увидя льва таким, как ему описал Даманака, присел в другом месте и подумал: «Увы! Каково непостоянство владык! Сказано ведь:

А Пингалака, увидя, что бык выглядит так, как сказал Даманака, тотчас напал на него. Острия его когтей, подобных громовым стрелам, разодрали тело Сандживаки, а тот, вонзив ему в живот острия своих рогов и с трудом отступив от него, снова приготовился к битве, намереваясь убить его рогами.

И видя, как оба они, подобные цветущим деревьям палаша[198], стремятся убить друг друга, Каратака с упреком сказал Даманакс: «О глупец! Нехорошо ты сделал, что поселил между ними раздор. Ведь весь этот лес ты привел в смятение. Поэтому ты не знаешь сущности разумного поведения. Сказано ведь:

Эх, неразумный:

Эх, глупец! Ты стремишься к должности министра, а сам незнаком даже с дружеским обращением. Итак, напрасно это твое стремление, потому что оно проявляется в насилии. Сказано ведь:

И также:

И кроме того:

А если, подумав: «Я — сын министра», ты чересчур возгордился, то это — твоя собственная гибель. Сказано ведь:

Ведь здесь, в книгах учения, излагается наставление в пяти частях. Вот они: способ начинать дела, нахождение пригодных людей и вещей, правильное использование места и времени, противодействие несчастью и достижение цели. Большая опасность грозит теперь господину. Поэтому, если есть у тебя сила, подумай, как противодействовать этому несчастью. Ведь разум министров испытывается, когда надо примирить враждующих. Глупец! Ты неспособен это сделать, потому что наделен извращенным умом. Сказано ведь:

Да и не ты виноват в этом, а господин, который внял словам такого скудоумного, как ты. Сказано ведь:

И видя, что господин находится в опасности, Каратака глубоко опечалился: «Горе, горе случилось с господином из-за неразумного совета. Хорошо ведь говорится:

Глупец! Ведь всякий идет на службу к господину, обладающему достойным окружением. Как же сможет господин радоваться достойным спутникам, имея такого дурного советника, как ты, подобного скотине и умеющего лишь разлучать? Сказано ведь:

А ты, вероятно, ради своего благополучия желаешь, чтобы царь был одинок. Глупец! Разве ты не знаешь:

А также:

И нехорошо, что ты печалишься даже при виде чужого счастья и могущества. Не годится поступать так по отношению к друзьям, достигшим своего назначения. Ведь:

Также:

И кроме того, кто пользуется милостью господина, тем более должен быть скромным. Сказано ведь:

Ты же легкомыслен по натуре. Сказано ведь:

Ведь сам господин виноват в том, что, не обращая внимания на достижение трех благ[201], он стал советоваться с подобными тебе; ты же — министр лишь на словах и совершенно незнаком с шестью способами ведения государственных дел. Хорошо ведь говорится:

Известен же хороший рассказ. Сказано ведь:

Даманака спросил: «Как это?» Каратака рассказал:

Рассказ двадцать второй

«Есть в стране кошалов город под названием Айодхья[203]. Жил там царь по имени Суратха[204], чья скамья для ног была отполирована венцами многочисленных вассалов, склоненных перед ним. И как-то хранитель леса сообщил ему: «Господин! Отпали все цари лесных областей. Во главе их — лесной житель по имени Виндхьяка. Пусть божественный решит, как научить его скромности». Услышав это, царь призвал советника Балабхадру и послал его наказать их. И когда тот отправился, в конце жаркого времени года в город вошел обнаженный нищенствующий монах[205]. Благодаря науке разрешения вопросов[206], гороскопу, гаданью по птицам, по точке захода солнца, по трети зодиака, по его девятой, двенадцатой и тридцатой частям и предсказанию жизни по исчезновению теней, по кулакам, металлам,- кореньям, глоткам, бобам и другим астрологическим способам[207], он в несколько дней завладел всем населением, словно купил его. И услышав о нем такого рода молву, любопытный царь призвал его однажды в свое жилище, предложил ему сиденье и спросил: «Правда ли, что учитель — знаток чужих мыслей?» Тогда тот ответил: «Ты убедишься в этом по последствиям». Так, благодаря услышанным рассказам, царь этот проявил сильнейшее любопытство.

И однажды, пропустив назначенное для посещения время, тот вошел после полудня во дворец царя и сказал: «О царь! Я сообщу тебе очень приятное: сегодня утром, находясь в келье, я оставил свое тело. Наделенный другим телом, приличествующим миру богов, и зная, что все бессмертные вспоминают меня, я отправился на небо и снова вернулся. Там боги сказали мне: «Спроси от нашего имени этого владыку о его благополучии». Слыша это, ошеломленный и испытывающий величайшее любопытство царь спросил: «Учитель, как же ты идешь на небо?» Тот ответил: «Великий царь! Каждый день я иду на небо». И царь этот, поверив ему по своей глупости, забросил все царские занятия и гаремные дела, думая лишь о монахе.

Между тем Балабхадра освободил лесное царство от врагов и вернулся к стопам царя. Он увидел, что господин совсем оставил свиту министров и, пребывая наедине с тем обнаженным монахом, произносил, словно учитель, какие-то заклинания, в то время как лицо его походило на распустившийся лотос. Тогда, узнав в чем дело, он поклонился и сказал: «Пусть побеждает божественный, любимый богами!» Тогда царь расспросил министра о его здоровье и сказал: «Знаешь ли ты этого учителя?» Тот ответил: «Как может быть неизвестен этот учитель из учителей, подобный Праджапати? Слыхал я и о посещении этим учителем мира богов. Правда ли это?» Царь сказал: «Все, что ты слыхал — правда». Тогда нищий монах сказал: «Если этот министр испытывает любопытство, пусть он посмотрит». Сказав так, он вошел в келью, закрыл дверь на засов и остался там. И спустя лишь мгновенье министр сказал: «Божественный! В какое время он вернется?» Владыка ответил: «Что ты спешишь? Он ведь оставил в келье свое тело и возвратится с другим, божественным телом». Тот сказал: «Если это правда, пусть принесут кучу топлива, чтобы я поджег эту келью». Царь спросил: «Для чего?» Советник ответил: «Божественный! Чтобы, когда сгорит это тело, он с телом, посещающим мир богов, пребывал рядом с тобой. Рассказывают ведь:

Рассказ двадцать третий

Жил в городе Раджагриха[208] брахман по имени Девашарман[209]. Его жена, не имевшая детей, сильно горевала, видя мальчиков соседа. И однажды брахман сказал: «Дорогая! Перестань печалиться. Послушай же: когда я приносил жертву, чтобы родился сын, то отчетливо услышал слова какого-то невидимого существа: «Брахман! Будет у тебя сын, который превзойдет всех людей красотой, мужеством и счастьем». После этих слов сердце брахманки исполнилось высшего блаженства, и она произнесла: «Да окажутся правдивыми его слова!» Со временем она понесла и, когда настали роды, родила змея. И видя его, окружающие все без исключения сказали: «Надо его бросить». Но она не обратила на это внимания и, любя детеныша, взяла его, вымыла, уложила в большую чистую корзинку, стала укреплять его тело молоком, свежим маслом и другой пищей, и через несколько дней тот вырос. И однажды, когда брахманка увидела, как празднуется свадьба соседского сына, слезы потекли по ее лицу, и она сказала супругу: «Все же не уважаешь ты меня, раз не думаешь отпраздновать свадьбу моего сына». Услышав это, брахман сказал: «Благородная! Неужели мне следует отправиться в самую преисподнюю и просить Васуки[210]? Кто же другой, глупая, выдаст свою дочь за этого змея?» Сказав это, он увидел, что брахманка сильно опечалилась, и решил утешить ее. И вот он захватил с собой большой запас пищи на дорогу и из любви к жене отправился в другую страну. Через несколько месяцев он достиг селения под названием Куткутанагара[211], находившегося в отдаленной местности. Там, почтенный омовением, получив пищу и окруженный услугами, он провел ночь в доме одного родственника, у которого мог найти хороший приют, потому что оба они знали достоинства друг друга. Наутро он приветствовал того брахмана, и, когда собрался в путь, тот спросил его: «Для чего ты пришел сюда? Куда ты пойдешь?» На эти слова он ответил: «Я пришел, чтобы найти подходящую жену для своего сына». Услышав это, брахман сказал: «Если так, то у меня есть очень красивая дочь. Ты — мой повелитель. Возьми же ее для своего сына». И вслед за этими словами брахман взял его дочь вместе с ее служанками и вернулся в свой город. И, видя, что она в избытке наделена необычайной красотой, одарена высшей прелестью и чудесными достоинствами и что глаза ее широко раскрыты от любви, люди говорили ее спутникам: «Как можете вы отдать эту девушку-сокровище змею?» Слыша это, все ее старшие родственники, чувствуя тревогу в сердце, сказали: «Надо увести ее от этого парня, одержимого злым демоном». Тогда девушка сказала: «Довольно этих насмешек. Послушайте. Ведь:

А также:

Тогда все они спросили: «Кто это такой Пушпака?» Девушка рассказала:

Рассказ двадцать четвертый

«Был у Индры попугай по имени Пушпака, наделенный высшей красотой и прекрасными достоинствами, чей разум был неодолим благодаря знанию многих наук. Однажды, находясь на ладони великого Индры и испытывая блаженство от сладостного прикосновения, он произносил различные хорошие изречения. Тут он увидел Яму, который в назначенное время приблизился исполнить свою обязанность, и отлетел. Тогда все собрание бессмертных спросило: «Почему ты отлетел, увидев его?» Попугай сказал: «Он ведь приносит зло всему живому. Как же можно не удаляться от него?» Услышав это, все они, чтобы прогнать его страх, сказали Яме: «Несомненно, вняв нашим речам, ты не убьешь этого попугая». Яма сказал: «Я не знаю. Здесь властвует Судьба». И тогда, взяв попугая, они пришли к Судьбе и сказали ей то же самое. Тогда и Судьба сказала: «Это знает Смерть. Обратитесь к ней». И когда это произошло, попугай при виде Смерти отошел в небытие. И видя это, все они, с тревогой в сердцах, спросили Яму: «Что это произошло?» Тогда Яма сказал: «От вида Смерти суждена была ему гибель». Услышав это, они отправились в свое жилище.

Поэтому я и говорю: «Коль смерть судьбой нам суждена...». Кроме того, да не смогут упрекнуть моего отца в лживости дочери». Вслед за этими словами она с согласия окружавших вышла замуж за змея. И затем, полная заботливости, она стала прислуживать этому змею, давая ему молоко, питье и оказывая другие услуги. И как-то ночью змей этот вышел из просторной корзины, стоящей в спальне, и поднялся на ее кровать. Тогда она сказала: «Кто это такой в облике мужчины?» И подумав, что это чужой мужчина, она встала, дрожа всеми членами, открыла дверь и намеревалась уйти, когда тот сказал: «Останься, дорогая! Я — твой супруг». И чтобы убедить ее, он проник в тело, находящееся в корзине, и снова вернулся, выйдя оттуда. А она, видя, что он украшен высоко поднимающейся диадемой, серьгами, запястьями, браслетами и кольцами на плечах, упала к его ногам. И затем они вкусили сладость любовного наслаждения. А его отец, брахман, видевший это, встал пораньше, взял то змеиное тело, лежащее в корзине, и, подумав: «Пусть не войдет он снова в него», положил его в огонь. И, утром, полный радости, он показал всем людям своего сына, предававшегося вместе с женой любовным занятиям и ставшего прекрасным юношей».

Приведя царю этот пример, Балабхадра сжег келью, в которой находился обнаженный монах.

Поэтому я и говорю: «Монаха Балабхадра сжег...». Глупец! Вот какими бывают министры, которые не похожи на тебя, не являются министрами на одних лишь словах и сведущи в путях разумного поведения. Во всяком случае, своими дурными поступками ты ясно показал унаследованную тобой непригодность к должности министра. Должно быть, и отец твой был в том же роде. Ведь:

А в ученых, наделенных глубокими знаниями, даже много времени спустя не обнаруживаются присущие им слабости, если, сохраняя глубину, они не показывают недостатков своего рассудка. Ведь:

Как бы то ни было, нечего наставлять тебя, наихудшего. Сказано ведь:

Даманака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ двадцать пятый

«В окрестностях одного леса жила стая обезьян. И однажды зимой, совсем обессиленные, они заметили с наступлением ночи светлячка. Увидев его, они подумали: «Это — огонь», осторожно взяли его, покрыли сухой травой и, приблизив к нему руки, плечи, животы и груди, стали почесываться, как бы в действительности наслаждаясь счастьем желанного тепла. И была там одна в особенности мучимая холодом обезьяна, которая то и дело поддувала траву, вся поглощенная этим. Тогда птица по имени Сучимукха спустилась, гонимая судьбой, с дерева и на свою погибель сказала ей: «Дорогая, не трудись. Это не огонь, это — светлячок». А обезьяна, не обращая внимания на ее слова, снова начала дуть и не прекращала этого, несмотря на неоднократные уговоры птицы. К чему много слов? Приблизившись к самым ее ушам, птица так досаждала ей, что обезьяна, наконец, схватила ее и раздробила ей ударом о камень клюв, глаза, голову и шею, так что та отошла в небытие.

Поэтому я и говорю: «Не может гнуться дерево...».

Также:

Несомненно, ты — неудавшийся сын. Сказано ведь:

Хорошо ведь говорится:

И еще:

И хорошо ведь говорится:

Даманака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ двадцать шестой

«Жили в одном городе два друга, сыновья купцов, которых звали Дхармабуддхи и Душтабуддхи[216]. Чтобы нажить добро, они отправились в отдаленную страну. И там, вследствие восхода своей счастливой звезды, тот, кого звали Дхармабуддхи, нашел оставленный раньше каким-то добрым человеком горшок с тысячей динаров. Он посоветовался с Душтабуддхи, и решив: «Мы достигли цели. Пойдем в свою страну», они вернулись назад. И около их города Дхармабуддхи сказал: «Дорогой! Половинная доля принадлежит тебе. Возьми ее, чтобы, придя теперь домой, мы с блеском были встречены перед лицом друзей и врагов». Тогда Душтабуддхи, чье коварное сердце жаждало увеличить свое богатство, сказал ему: «Дорогой! Пока это добро будет у нас общим, до тех пор не прервется наша преданная любовь. Поэтому возьмем по одной сотне, зароем остальное в землю и пойдем домой. Пусть, уменьшаясь или возрастая, богатство это явится испытанием нашей добродетели». Тогда Дхармабуддхи, не разгадавший из-за врожденного благородства эту тайную злонамеренность, согласился с этим, и оба они, взяв кое-что, зарыли остальное в землю и вошли в город.

И вот Душтабуддхи, делавший ненужные расходы и потакавший дурным страстям, истратил из-за непрочности своего счастья принадлежавшую ему долю. Тогда они снова поделились, взяв каждый по второй сотне. И затем в течение года она исчезла у него таким же образом. Тогда Душтабуддхи подумал: «Если мы снова поделимся, взяв по сотне, то что пользы, если мне и удастся похитить оставшиеся незначительные четыре сотни? Так я унесу все шесть сотен». Подумав так, он один унес деньги и сравнял землю в том месте. И едва прошел месяц, он сам явился к Дхармабуддхи и сказал: «Дорогой, поделим поровну оставшееся богатство». Сказав это, он пошел вместе с Дхармабуддхи в то место, и они начали копать. Когда же, выкопав землю, они не увидели добра, Душтабуддхи в своем бесстыдстве стал ударять себя по голове пустым горшком и сказал первый: «Где это сердце Брахмы?[217] Несомненно, ты, Дхармабуддхи, похитил его. Возврати же мне половину, а иначе я обращусь в царский дворец». Тот ответил: «О злодей! Не говори этого. Я действительно добромыслящий и не занимаюсь подобными воровскими делами. Сказано ведь:

Так, споря, оба они пошли в суд и рассказали о том, как было похищено добро. Услышав это, судьи решили подвергнуть их божественному правосудию[218]. Тогда Папабуддхи сказал: «Увы! Неправильным кажется это решение. Сказано ведь:

А в этом деле у меня есть свидетель — лесное божество. Оно вам объявит, кто из нас прав и кто неправ». Тогда они ответили: «Хороши твои слова. Сказано ведь:

Мы также чувствуем большое любопытство к этому делу. Завтра утром оба вы должны пойти с нами в то место леса». И, взяв с них залог, они отпустили их домой.

И, придя домой, Душтабуддхи попросил отца: «Батюшка! Эти динары — в моих руках. Теперь они ждут одного лишь твоего слова. Поэтому сегодня ночью я незаметно посажу тебя в дупло дерева шами[219], находящегося вблизи того места, откуда я раньше вырыл сокровище. Утром в присутствии судей ты должен будешь представить свидетельство». Тогда отец сказал: «Сын! Мы погибнем, потому что это — неверный путь. Хорошо ведь говорится:

Душтабуддхи спросил: «Как это?» Отец рассказал:

Рассказ двадцать седьмой

«В окрестностях одного леса росла смоковница, служившая приютом для стаи Цапель. И там в дупле жил черный змей, который проводил время, поедая детенышей цапли, прежде чем у тех отрастали крылья. И вот одна цапля, уставшая от жизни, потому что змей поедал ее детенышей, подошла к берегу пруда и остановилась там с опущенной головой, проливая горькие слезы. Бидя ее в таком состоянии, один рак спросил ее: «Тетушка! Отчего ты сегодня так плачешь?» Цапля сказала: «Дорогой! Что мне делать? Я несчастна. Змей, живущий в дупле смоковницы, поедает моих детенышей и детей моих родственников. Вот я и плачу, опечаленная этим горем. Поэтому скажи мне, какое есть средство, чтобы погубить его?» Услышав это, рак подумал: «Ведь она — прирожденный враг нашего рода. Поэтому я дам ей такой полезный и в то же время вредный совет, чтобы погибли и другие цапли. Сказано ведь:

И он сказал: «Тетушка! Если так, то разбросай куски рыбьего мяса от входа в нору ихневмона до змеиного дупла, чтобы, идя этим путем, он погубил злого змея». Когда это произошло, ихневмон, следуя по дороге, где лежали куски рыбы, убил того злого змея, а затем постепенно съел и всех цапель, живущих у этого дерева.

Поэтому я и говорю: «Коль думаешь о пользе ты...». А Душтабуддхи, не обратив внимания на речь отца, тайно посадил его ночью в дупло того дерева. И вот утром Папабуддхи, омывшись и надев чистую накидку, подошел, сопровождаемый Дхармабуддхи, вместе с судьями к тому шами и громким голосом произнес:

Блаженное лесное божество! Скажи, кто из нас вор?» Тогда находящийся, в дупле отец Папабуддхи сказал: «О! Дхармабуддхи похитил это богатство». Услышав это, все царские слуги вытаращили от удивления глаза. И пока они размышляли, какому бы наказанию, установленному согласно закону за кражу имущества, им подвергнуть Дхармабуддхи, тот вложил в дупло шами горючее вещество и поджег его. И когда разгорелся огонь, из дупла шами выскочил, жалобно крича, отец Паппабудхи с наполовину сожженным телом и полопавшимися глазами. Тогда все они спросили: «Эй! Что это?» На это он ответил: «Все это — проделки Папабуддхи». Тогда царские слуги повесили этого Душтабуддхи на ветке шами и прославили Дхармабуддхи, порадовав его царской милостью и другими дарами.

Поэтому я и говорю: «Известны оба мне они...».

И когда рассказ был окончен, Каратака продолжал: «Тьфу, глупец! Излишней мудростью ты погубил собственный род. Хорошо ведь говорится:

И кроме того, кто доверится человеку, у которого в одном рту два языка! Сказано ведь:

Поэтому даже во мне возник страх от твоего поведения. Потому что:

И еще:

И такова ведь природа негодяев. Сказано ведь:

Поэтому, во всяком случае, вступать в общение следует, произведя испытание. Сказано ведь:

Ты ведь стремишься теперь не только к гибели собственного рода, но также и к гибели господина. Для тебя, доведшего господина до такого положения, другое существо — все равно, что сухая трава. Сказано ведь:

Даманака спросил: «Как это?» Тот рассказал:

Рассказ двадцать восьмой

«Жил в одном городе купец по имени Надука[222]. Истратив свое состояние, он задумал отправиться в другую страну. Ведь:

А также:

А дома у него были весы, сделанные из тысячи пал[223] железа, доставшиеся ему в наследство от предков. И, отдав их на хранение начальнику купцов Лакшмане[224], он отправился в другую страну. Долго бродил он по собственному желанию в других странах и, снова вернувшись в свой город, обратился к тому начальнику купцов: «О Лакшмана! Верни мне весы, отданные на хранение». Тогда Лакшмана ответил: «О Надука! Твои весы съели мыши». Услышав это, Надука сказал: «Не виноват ты, Лакшмана, в том, что их съели мыши. Таков ведь круговорот этой жизни. Ничто здесь не вечно. Однако я пойду к реке совершить омовение. Так пошли со мной своего сына по имени Дханадева[225], чтобы он понес принадлежности для омовения». А этот Лакшмана, обеспокоенный своим мошенничеством, сказал сыну Дханадеве: «Дитя! Этот Надука, брат твоего отца, пойдет к реке совершить омовение. Иди же вместе с ним, захватив принадлежности для омовения». Да! Хорошо ведь говорится:

А также:

И вот обрадованный сын Лакшманы пошел вместе с Надукой к реке, захватив принадлежности для омовения. А Надука, омывшись в реке, посадил сына Лакшманы Дханадеву в горную пещеру, загородил вход в нее большим камнем и вернулся в дом Лакшманы. Тогда Лакшмаиа спросил его: «О Надука! Скажи, где остался сын мой Дханадева, который ушел с тобой?» Надука ответил: «О Лакшмана! Сокол унес его с берега реки». Лакшмана сказал: «О лживый Надука! Как мог сокол унести Дханадеву, который велик телом?» Надука сказал: «О Лакшмана! Неужели мыши съели весы из железа? Так верни мне весы, если тебе нужен сын». Так, споря, оба они подошли к воротам дворца. Там Лакшмана громким голосом произнес: «Увы! Несправедливость, несправедливость совершается! Этот Надука похитил у меня сына Дханадеву». Тогда судьи сказали Надуке. «Эй, верни сына Лакшманы». Надука ответил: «Что мне делать? На моих глазах сокол унес его с берега реки». Они сказали: «О Надука! Неправду ты говоришь. Как может сокол похитить пятнадцатилетнего мальчика?» Тогда Надука сказал, смеясь: «О, послушайте мои слова:

Те спросили: «Как это?» И Надука рассказал им историю с весами. Услышав ее, они со смехом вернули одному весы, а другому — мальчика.

Поэтому я и говорю: «Где может маленькая мышь...». И Каратака снова сказал: «Глупец! Ты сделал это, не будучи в силах выносить милости Пингалаки к Сандживаке. Потому что хорошо ведь говорится:

Также:

Также:

Того следует наставлять, кто с первого раза схватывает сказанное. А ты, словно камень, бессердечен и отличаешься косностью. Зачем же тебя учить? Да с тобой, глупец, и жить-то вместе не следует. Еще как-нибудь связь с тобой принесет и мне несчастье. Сказано ведь:

Хорошо ведь говорится:

Тот спросил: «Как это?» Каратака рассказал:

Рассказ двадцать девятый

«В одном месте на горе самка попугая положила яйца, и у нее родились два попугая. И однажды, когда она отправилась за пищей, охотник унес обоих птенцов. Одному из них по воле судьбы кое-как удалось улететь. Другого же посадили в клетку и стали учить говорить. Между тем первого попугая увидел странствующий отшельник. Он взял его, принес в свое жилище и вскормил. И вот с течением времени некий царь, унесенный лошадью от своего войска, достиг того места в лесу, где жили охотники. Увидев приближающегося царя, сидящий в клетке попугай тотчас поднял беспокойный крик: «Эй, эй, господин мой! Приближается какой-то всадник. Так свяжи его, свяжи! Убей, убей!» Услышав эти слова попугая, царь быстро погнал коня в другую сторону. И достигнув другой отдаленной части леса, царь увидал жилище отшельников. И там сидящлй в клетке попугай произнес: «Подойди, царь, подойди! Отдохни! Отведай прохладной воды и сладких плодов. Эй, эй, отшельники! Окажите ему достойный прием под этим деревом, дающим прохладу, и поднесите ему воды для омовения ног». Услышав это, царь широко раскрыл глаза и, изумившись, подумал: «Что это?» И он сказал попугаю: «Ведь в той части леса я видел еще одного попугая, похожего на тебя. Вот что сказал он с жестоким видом: «Свяжите его, свяжите! Убейте, убейте!» И услышав эти слова царя, попугай рассказал ему о случившихся с ним событиях.

Поэтому я и говорю: «... Общенье достоинства родит в нас и пороки». Итак, нехорошо даже общаться с тобой. Сказано ведь:

Даманака спросил; «Как это?» Каратака рассказал:

Рассказ тридцатый

«Был у одного царя сын, друживший с сыном торговца и с сыном ученого. Они радостно проводили каждый день, прогуливаясь по площадям и садам и предаваясь веселью, развлечениям и играм. И день за днем царевич пренебрегал искусством стрельбы из лука, ездой на слонах и конях, не правил колесницей и не развлекался охотой. И однажды отец высмеял его и сказал: «Ты отвернулся от занятий, приличных царю». Тогда он рассказал своим друзьям об обиде, нанесенной его достоинству, и они ответили: «Также и нам, забросившим свои занятия, отцы постоянно болтают чепуху. Осчастливленные дружбой с тобой, мы столько дней не замечали этого горя. Теперь же, видя, что и ты опечален этим горем, и мы сильно опечалены». Тогда царевич сказал: «Ведь не подобает, чтобы мы, будучи унижены, оставались здесь. Поэтому, опечаленные общим горем, уйдем все отсюда и направимся в какое-нибудь другое место. Ведь:

Вслед за тем они подумали: «Куда же следует идти?» Тогда сын купца сказал: «Нигде ведь нельзя достигнуть желанного, не имея денег. Отправимся к горе Рохана[226]. Достав там сокровища, мы насладимся всем желанным». Все согласились с этим подходящим планом и отправились к горе Рохана. И там по воле судьбы каждый нашел по бесценному и несравненному камню. Тогда они начали размышлять: «Как нам сохранить эти драгоценности, когда мы отправимся по лесной дороге, изобилующей опасностями?» Тогда сын ученого сказал: «Я же сын советника. Вот я и придумал способ. Понесем их, отправив в свои желудки. Так мы не привлечем к себе внимания караванщиков, воров и других людей». Решив так, они положили их в куски пищи и проглотили во время еды. А пока это происходило, некий человек, отдыхавший у подножья горы и незамеченный ими, увидел их и подумал: «Да! Много дней и я искал драгоценности на горе Рохана, но, лишенный удачи, ничего не нашел. Пойду-ка я вместе с ними, чтобы, когда они заснут в дороге от усталости, разрезать им животы и унести все три драгоценности». Решив так, он спустился с горы и, следуя за ними по пятам, обратился к ним: «Эй, эй, почтенные люди! Не могу я один перейти этот большой страшный лес и достичь своей страны. Поэтому я присоединюсь к вашему обществу и пойду с вами». А они, желая увеличить число друзей, согласились и пошли вместе с ним.

А в этом лесу находилась деревушка Бхилла[227], расположенная возле дороги в окрестностях непроходимых гор. В доме начальника этой деревни держали для забав разного рода птиц, и, когда путники проходили мимо, одна старая птица, сидевшая в клетке, издала крик. Тогда этот начальник деревни, разбиравшийся во всех птичьих голосах, поразмыслил над тем, что мог означать этот крик, и, ощутив радость в сердце, сказал своим слугам: «Ведь вот что, несомненно, говорит эта птица: «У этих путешественников, идущих по дороге, находятся сокровища огромной ценности. Возьмите же их, возьмите!» Поэтому задержите и приведите их». И когда это было исполнено, начальник деревни сам усердно обыскал путников и ничего не нашел. Он отпустил их, и они отправились в путь, прикрытые лишь повязкой вокруг бедер. Тогда та птица снова издала тот же самый крик. Услышав это, начальник деревни снова вернул их и, со всей тщательностью обыскав, снова отпустил. Но когда они пошли, та птица еще громче произнесла то же самое, и, слыша это, начальник деревни спросил их: «Ведь птица эта всегда была достойна доверия и никогда не лгала. Она говорит, что у вас есть драгоценности. Где же они?» Тогда те ответили: «Если бы у нас были драгоценности, неужели вы не нашли бы их даже после тщательного обыска?» Начальник деревни сказал: «Если птица эта снова и снова говорит об этом, то, несомненно, драгоценности находятся в ваших животах. Теперь уже наступили сумерки. Утром я обязательно распорю вам животы, чтобы найти драгоценности». Произнеся эту угрозу, он бросил их в тюремное помещение.

Тогда вор подумал: «Несомненно, когда начальник деревни распорет им утром животы и обнаружит такие драгоценности, то этот злодей, исполненный жадности, обязательно распорет живот и мне. Тогда, что бы ни случилось, я погиб. Что же мне теперь делать? Сказано ведь:

Так лучше я первый дам ему распороть свой живот и спасу тех, кого сам хотел убить. Ведь когда этот злодей, тщательно осмотрев сначала мой распоротый живот, ничего в нем не найдет, то исчезнет его уверенность в существовании драгоценностей, и, несмотря на свою бессердечность, он из жалости, естественно, не станет распарывать им животы. Когда же это произойдет, я, даровав им жизнь и даровав богатства, прославлюсь в этом мире за благодеяния и удостоюсь чистого рождения в другом мире. Ведь такая смерть по собственному побуждению в надлежащее время походит на смерть мудреца».

И когда прошла ночь и настало утро, начальник деревни приготовился распарывать им животы. Тогда грабитель, сложив ладони, обратился к нему: «Я не могу видеть, как будут распарывать животы моим братьям. Будь же милостив: пусть мне первому распорют живот». Тогда начальник деревни согласился из сострадания к нему и, когда живот того был распорот, не нашел в нем никаких драгоценностей. Тогда он стал сокрушаться: «Горе! Увы, горе! В своей жадности, укрепленной одним лишь размышлением о птичьем крике, я совершил великое зло. Как у него в животе, так и у остальных, я ничего не найду». Сказав это, он отпустил их невредимыми, и быстро пройдя лес, они достигли одного города.

Поэтому я и говорю: «Вор отдал жизнь за жертв своих... Пусть лучше будет умный враг».

И в этом городе они послали сына купца продать те три драгоценности. Он принес большую сумму денег и положил их перед царевичем. А тот назначил сына ученого на должность советника и, решив, как ему уничтожить власть правителя той страны, поручил сыну купца должность казначея. И платя двойную цену, этот царевич собрал большое количество превосходных слонов, коней, пехотинцев и затем с помощью своего министра, сведущего в шести способах ведения войны, начал войну, убил в сраженье царя, захватил ту страну и стал царем. Взвалив на двух друзей все бремя забот о царстве, он стал проводить жизнь в веселье, вкушая радость и наслаждения. И однажды, отдыхая в гареме, он забавы ради взял себе в приближенные обезьяну, жившую возле конюшни. Ведь попугаи, чакоры[229], горлицы, бараны, обезьяны и некоторые другие животные по природе своей бывают приятны царям. И с течением времени обезьяна, получая от царя различные кушанья, выросла и стала пользоваться почетом у всех царских слуг. И царь из-за необычайного доверия и любви к ней поручил ей носить свой меч.

А около царского дворца находился лес для развлечений, украшенный группами разнообразных деревьев. И как-то с наступлением весны, увидя, что лес этот наполнен роями пчел, поющих славу Мадане[230], благоухает ароматом многочисленных цветов и восхищает сердце, царь, полный страсти, вошел в него вместе с первой супругой. Вся же свита осталась у входа. А царь бродил по этому лесу, предназначенному для развлечений, с любопытством рассматривал его и, устав, сказал обезьяне: «Я усну на мгновенье в этом цветочном покое. Внимательно и усердно стереги, чтобы никто не потревожил меня». Сказав это, царь заснул. Между тем пчела, привлеченная запахом цветов и ароматом мускуса и других благовоний, приблизилась и села ему на голову. Видя это, обезьяна с гневом подумала: «Как? На моих глазах это низкое существо жалит царя!» и стала отгонять ее. И затем, когда пчела, несмотря на то, что ее отгоняли, снова и снова подлетала к царю, обезьяна, ослепленная гневом, вытащила меч и ударила им по пчеле. И удар этот расколол царю голову. Тогда спящая вместе с ним царица в страхе поднялась и, увидев такое немыслимое дело, стала горевать и сказала: «Ах ты, глупая обезьяна! Что ты сделала с доверчивым царем?» И обезьяна рассказала, что произошло. Тогда все собравшиеся люди выругали и прогнали ее.

Потому и говорится: «Не следует заводить глупого друга... Ведь царь обезьяною убит». Поэтому я и говорю:

И Каратака снова сказал:

А также:

Также:

Сказано ведь:

И также:

И когда это было сказано, Даманака вследствие лживости своего ума счел за яд эту речь, соответствующую путям государственной мудрости, и удалился.

Между тем Пингалака и Сандживака, чей разум был ослеплен гневом, снова вступили в бой. И затем, убив Сандживаку, Пингалака, гнев которого утих, ощутил жалость при воспоминании об их прежней дружбе и, вытирая обагренной кровью лапой мокрые от слез глаза, произнес с раскаянием: «Увы! Горе! Это — тяжелое преступление! Ведь убив Сандживаку, который был словно моим вторым телом, я причинил вред самому себе. Сказано ведь:

И видя, что Пингалака проявляет слабость, Даманака в своей чрезмерной дерзости потихоньку приблизился к нему и сказал: «Господин! Какая это мудрость проявлять малодушие после убийства соперника? Сказано ведь:

И также:

И царю ведь не закон то, что свойственно простым людям. Сказано ведь:

И еще:

И тогда Каратака подошел к Даманаке, который не возвращался к нему, и сказал ему, сев возле льва: «Не умеешь ты исполнять должность министра. Ведь когда двое наслаждаются взаимной привязанностью, то разрушающий ее прибегает к разлучению. Когда же министры, стремясь к целям, достижимым с помощью ласковых речей, подкупа и разлучения, подвергают господина опасности, советуя ему вступить в борьбу с собственным слугой, то это неправильный образ действий. Сказано ведь:

И также:

Поэтому министр никогда не должен советовать господину вступать в битву. Сказано ведь:

И поэтому:

И также:

И кроме того, господин должен по отдельности расспрашивать министров. Когда же они спрошены, пусть он сам обдумает все, сказанное ими: кто сказал полезное для него, кто — бесполезное, и что лучше. Ведь часто заблуждается наш разум, и вещи представляются нам иными, чем в действительности. Сказано ведь:

И еще:

Итак, господин не должен внимать речам слуги, отступившегося от мудрости, по той причине, что ради достижения своей цели коварные слуги с помощью разнообразных речей представляют господину события иными, чем они есть на деле. Вот почему господин должен браться за дело, поразмыслив о нем. Сказано ведь:

Пусть поэтому рассудок господина не затмевается чужими речами. И при всех обстоятельствах господину следует хорошо поразмыслить о разнице между людьми, подумать о том, что полезно и что бесполезно, о вопросах и ответах, об изменчивости времени и, сохраняя здравый рассудок, самому всегда браться за всевозможные дела».

И здесь окончена первая книга под названием «Разъединение друзей», первый стих которой гласит: