Папа под Новый год (СИ)

Глава 6

Но сколько я ни старалась, семья, о которой всегда мечтала, так и оставалась в мечтах. И даже в родительских скандалах я видела больше тепла, чем в отношениях с мужем. От их разборок летели искры. Но раз ругаются, значит, хотят еще друг от друга чего-то.

Гораздо хуже чувствовать себя бессловесной тенью. Ходить по стеночке, чтоб не потревожить покой супруга. А он относился ко мне как к маленькому невидимому домовенку, который занимается хозяйством. Практически не замечал.

В хорошем расположении духа расщедривался на подарки. Наставники поощряли тех, кто дарит украшения своим женам. И я получала дешевенькие серебряные браслетики, сережки, колечки.

– Вот, держи, глупенькая. Хочу, чтоб ты у меня была красивой. Стараюсь, – с важным видом, будто дарил бриллианты, протягивал очередную безделушку.

Я не меркантильная. И мне было бы приятно получать знаки внимания, но если это было с душой.

А «глупенькая» теперь стало наивысшей похвалой, к которой я сама привыкла. Ну да, глупенькая. Умной быть от меня не требуется. Даже в магазине сдачу считать не нужно – все операции по карте без участия владельца совершаются. А дома все по заученному алгоритму – руки точно знают, сколько чего взять, чтоб получилось нужное блюдо.

Жизнь моя потеряла всякий разумный смысл. Муж по выходным ездил на какие-то собрания. Но даже туда меня не брал. Без объяснений. Или же напоминал про непосаженные семь розовых кустов. Он "заботился" о том, чтобы я не стала ленивой и не потеряла свою женскую суть.Хотя я хотела бы посмотреть на людей, которые для Матвея являлись авторитетом. И пообщаться с женами его единомышленников. Своими глазами увидеть тех женщин, которые уже достигли счастья своим служением мужу.

От слова «забота», повторяющегося изо дня в день в уродливо вывернутом контексте, меня начинало потряхивать. А ведь в какой красивый фантик заворачивает настоящее дерьмо?! Ругает меня – значит, заботится о том, чтобы я стала лучше.

Однажды так "позаботился", что меня стошнило. Причем в буквальном смысле слова. И я его возненавидела окончательно.

– Ты что-то совсем тощая стала, как корова старая. Кожа да кости. Совсем не ешь сладкого? Нехорошо. Женщина должна заботиться о своем теле. И меня не балуешь вкусненьким. Сделай –ка торт к моему приходу.

Не чуя подвоха, я соорудила пышное великолепие на жирных сливках. Летала, как пчелка Майя. Может, и правда, сладкое смягчит его!

Встретив мужа, помогла ему раздеться, усадила в кресло, помассировала плечи – это ж почетное право так проявлять свою любовь. Покормила его и поставила чайник на плиту, готовясь подать десерт.

– Ты торт испекла?

– Да, ты же просил.

– Я не нищий, чтобы просить. Я сказал, что нужно сделать, – резко осадил меня он. – Неси.

Принесла. Поставила на стол. Разрезала. Достала блюдца и только собралась положить мужу кусок, как он меня остановил.

– Нет. Сначала сама.

Он поднялся со стула, взял большую тарелку и вывалил туда почти половину торта.

– Ешь! – приказал он. – Не думал, что и в этом вопросе тебя придется контролировать.

Я съела немного и отодвинула тарелку.

– Матвей, давай я чай поставлю. Я ведь для тебя готовила.

– Ты давно не ела сладкого, давай наверстывай. Садись и ешь.

Он стоял рядом, и я послушно глотала, опасаясь, что, если откажусь, то он затолкает этот торт в меня насильно. Хотя сейчас это и было самое настоящее насилие. Слезы катились по щекам, меня уже тошнило, но Матвей крепко держал меня за плечи. У меня появилось странное желание стать гусем, которого откармливают для фуагра. Ему хотя бы через трубку вливают убийственно калорийный корм прямо в желудок, минуя процесс осознания – «не хочу есть».

– Матвей, пожалуйста! – с трудом сдерживая рвотный порыв, взмолилась я. – Я все поняла. Я буду есть сладкое.

Рука мужа разжалась, и я метнулась в туалет, чтобы меня не стошнило прямо здесь.

На тот момент слабо представляла, что вообще когда-то захочу есть.

На помощь пришла беременность. Малышка словно хранила меня от гнева мужа, и я стала есть, как не в себя. Правда, не сладкое.

Я надеялась, что что –то изменится с рождением ребенка, но напрасно. Меня ждало еще большее потрясение. Оказывается, у мужчины нет детей, у него есть женщина, у которой есть дети. И у мужчины есть долг перед богом заботиться о женщине, у которой есть дети.

И когда я родила дочку, она не вызывала у Матвея никаких эмоций, кроме раздражения.

– Долго она орать будет? Что ты за мать, если не можешь утихомирить ребенка? – рявкал он, и я хватала малышку и убегала на улицу, если позволяла погода. Или забивалась в самый дальний угол, если лил дождь.

Я утешала себя, что вот как только Ладушка подрастет, закончатся животики и всякие другие проблемы, и мужу станет интересно общаться с ней.

Но чуда не произошло. И когда я попыталась намекнуть, что дочке отцовского внимания не хватает, получила по полной. Он меня ударил. Вернее, позаботился о том, чтобы из меня дурь вышла, происки демона какого-нибудь.

Иногда я и, правда, думала, что в меня вселилась какая-то сущность, которая поработила и уничтожила мою личность, превратила в бесправное и бессловесное существо. Я была согласна с тем, что женщина должна быть мягче и где-то уступать, но потом сделать так, как нужно. Известно же, что мужчина – это голова, а женщина шея. То, чего нельзя добиться требованием и уль.тиматумом, можно получить обходным путем. Но в моем случае это правило не работало. Муж был головой, но похоже без шеи. Его мое мнение не интересовало, и после того, как он озвучил свое, диалог прекращался, не успев начаться.

Мои надежды на то, что все поправимо, все непременно станет лучше – надо только разобраться, поработать над собой, «начать с себя», "измениться", «осознать, что во всем исключительно моя вина», что «я во всем виновата», «провоцирую его», «не достаточно вдохновляю», потому что я «недоженщина», «недомать», «недохозяйка», никак не оправдывались. Я стала бояться, что вот так просто умру от осознания собственного ничтожества, а моя малышка пропадет, зачахнет с таким отцом. Если он еще не сдаст ее в приют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я поняла, что нужно что-то менять. Ради ребенка. И к этой мысли меня подтолкнула одна ситуация.

Мы с Ладушкой приехали в детскую консультацию. Пока я раздевала малышку, рядом оказалась супружеская пара. В отличие от меня, они не тащили ребенка по сугробам на саночках – папа в руках вертел брелок от «мерседеса» с ключом. Я не знаю, чем провинилась мама, но она огребала по полной. И примерно в тех же красках, что и я. Только я дома, без свидетелей, а здесь муж, не стесняясь посторонних, высказывал, какое она «ничтожество недоделанное, раз позволила ребенку заболеть».

Женщина затравленно озиралась и умоляла его прекратить, но папаша не унимался. Было ощущение, что он гордится собой. Девочка шмыгала соплями и жалась к маме.

У меня все оборвалось внутри. Я не хочу, чтоб моя дочь жила в таком же страхе и поэтому начала продумывать планы бегства.

Окончательным пинком стало решение мужа купить корову. Он снова «заботился», чтоб у нас продукты были экологически чистые, свежие. Правда, купленная корова была еще в том состоянии, когда молоко не дает, а только ждет теленочка. Но я успела надорваться с тяжелыми ведрами воды и корма.

А самой вишенкой на торте стало очередное требование мужа. Он велел из коровьих какашек делать раствор и мыть полы в доме. Это изгоняет отрицательную энергию и наполняет дом благостью.

И ему было невдомек, что человек, который не желает признавать своего отвратительного поведения, никакими какашками не сможет внести в дом благость. И поэтому все мои мысли стали крутиться вокруг путей бегства.

Но сразу возникло одно весомое «Но». Куда идти? К родителям? Не вариант. Они облегченно вздохнули, когда я от них съехала. Да и к Ладушке они особой привязанности не испытывали. И самое проблемное – собственных денег у меня не было. От слова совсем. А о том, что муж будет помогать дочери, вообще не стоило думать. Даже больше. Я как-то по неосторожности заикнулась, что хотела бы развестись. Когда очередной раз он промывал мне мозги, рассказывая, какая я «недоженщина», я набралась смелости и сказала:

– Матвей, я понимаю, как тебе со мной тяжело. Сколько ты ни пытаешься сделать меня лучше, ничего не получается, видишь же? Давай разведемся, и ты найдешь себе ту женщину, которая будет идеальной женой. Мне больно видеть, как ты мучаешься со мной.

В лучших традициях супруги, заботящейся о благе мужа. И хоть я облекла свое намерение в очень благопристойную обертку, внутри сжалась от страха. Если часто ни за что огребала, то сейчас вообще меня смерчем его гнева может смести.

На удивление, он даже и глазом не повел. Только смерил меня снисходительно – брезгливым взглядом, как умалишенную.

– Разводись. Ты права, может, я, действительно, встречу достойную женщину.

Я думала, что от счастья сердце выпрыгнет. Но поторопилась радоваться.

-Только дочь останется со мной. Никакой суд не решит спор в твою пользу. У тебя жилья нет, работы нет. Вопросы есть?

Словно ушат ледяной воды вылился на меня. Но желание расстаться с мужем стало только тверже.

Я, как неутомимый паучок, принялась за рукоделие. Вязала, шила игрушки и отдавала на реализацию в Дом ремесел при нашем ДК. И насобирав небольшую сумму, решилась на побег. Нашла по интернету комнатку у бабули в областном центре и сбежала. Оставила мужу письмо, где в очень «заботливой» форме заявила, что никогда и ни при каких обстоятельствах к нему не вернусь. И приложила заявление. Я соглашалась на расторжение брака без всяких материальных претензий по поводу раздела имущества. А так же отказывалась от алиментов на дочь. Так что этого вполне хватило бы ему, чтоб развестись без моего присутствия.

Чтобы сразу не проесть скромные сбережения, устроилась в клининговую компанию. И оплата регулярная, и малышку можно было брать с собой.

А затем и вовсе повезло.

Увидела вакансию горничной в отеле и решила, что жизнь поворачивается ко мне своей светлой стороной. В соседнем селе рассчитывала снять уголок – все ж дешевле, чем в областном центре. И официальное трудоустройство – это гарантия того, что Матвей не отберет у меня дочь. А когда приехала, получила прямо подарок. Уволился "массовик – затейник", как раньше говрили, накануне большого мероприятия. Отбросив скромность, я предложила себя. Как никак, опыт работы с детьми есть и есть два курса Института Культуры. И меня взяли на эту должность! …

– Мила, смотрите там с Игнатом! Человек –паук – это Данечка, сын хозяина. Не облажайтесь! Виктор Данилыч решил Новый год здесь встречать. Следите за ребенком. Чтобы он и стишок рассказал, и на видео везде был с вами, – запыхавшийся управляющий вырвал меня из тягостных воспоминаний, выпалив скороговоркой указания, и принялся платком вытирать вспотевший лоб.

Неприятно царапнуло – «везде с вами». А чего уж тогда не отдельную елку для него сделать? Весь персонал переоденем в лесную нечисть или еще кого-нибудь. А самого управляющего вырядим серым зайкой! Пушок на голове есть, еще картонные ушки и пусть скачет!

Хотя за что я с ним так? Ясное дело, кто платит, тот и музыку заказывает. И надо сказать ему спасибо, что вытащил меня из омута прошлых страхов. Кажется, нет свободной минутки, чтоб жалеть себя, но иногда вот накатывает, опускаются руки. Словно серая пыльная тряпка гасит мой энтузиазм. И снова осознаю, что я неудачница. Нет жилья, нет близких, на которых можно было бы опереться или попросить помощи. Только крыша над головой, работа и мое солнышко.

Жаль, но при моей жизни, наверно, ученые еще не научатся управлять памятью. Я имею в виду не гипноз, а настоящее управление. Безопасное, которым руководишь сам.

Например, салон «Памятка». Приходишь, как в парикмахерскую, усаживаешься, комфортная обстановка, музыка. Подходит улыбчивая девушка.

– Очень приятно, что вы нас посетили. Что вы выбираете?

– Мне, пожалуйста, от «сих» до «сих» полностью отстричь. Вот здесь сделаем колорирование – перекрасим отпуск. Будет не на Истринском водохранилище, а на Мальдивах. И компанию поменяем. В этот раз хочу быть одна.

И бац! Жизнь заиграла другими красками, нет гнетущего страха, что пережитый кошмар снова может вернуться.